«Если», 2015 № 03

Наоми Критцер
МЕХАНИЧЕСКАЯ ПОДМЕНА

_{/фантастика}

_{/гуманитарные технологии}

_{/андроиды}

Мы произнесли тост за то, что Мэнди порвала со своим парнем, над полем для игры в «Водного Короля».

— Мне он никогда не нравился, — сказала я, ничуть не соврав.

Я не стала добавлять: «…и вот что сбивает меня с толку — тебе он тоже никогда не нравился, так зачем вы с ним съехались?» Невзирая на присказку «даже не пытайся изменить мужчину» (ну или, если вы за равноправие, «даже не пытайся изменить того, с кем встречаешься»), Мэнди со дня их знакомства рассматривала этого парня как незавершенный продукт. Ей даже удалось пару раз затащить его на ночь игр, хотя он явно считал настолки чем-то невыразимо скучным.

— В следующий раз найди себе хорошенького геймера, — предложил Ларри, отхлебнув шампанского. Тем вечером мы встретились в его квартире. У Ларри есть настоящая работа — в отличие от остальных, живущих исключительно на гражданскую стипендию. С одной стороны, днем Ларри занят, с другой — у него лучше с деньгами и он может позволить себе большую жилплощадь, где всемером можно комфортно встречаться и играть в настольные игры.

(Удивительно, но очень многие уверены, что сидеть и сражаться в настолки по сравнению с нырком в виртуальную реальность — это суперретро. А вы в курсе, что до сих пор проводятся турниры по «Скрэбблу» и «Монополии»? Кроме того, когда видишься с кем-то лично, можно есть кукурузные чипсы и сплетничать одновременно.)

— Больше никаких мужиков, — отрезала Мэнди. Вкатился домработник с подносом закусок. Мэнди оглядела его, будто прицениваясь. Домработник почти весь серебрился, маленькие глазки робота вращались на черенках. Он ездил туда-сюда, раздавая закуски, и Мэнди заграбастала пригоршню чипсов, — Слишком много труда приходится вкладывать.

— Вероятно, он сейчас говорит то же самое о женщинах, — пробормотал Квинн, мой бойфренд, еле слышно. Я хихикнула и почувствовала себя виноватой — мне следовало верить Мэнди. И все-таки. Должна признаться, я надеялась, что ее бывший прямо сейчас отмечает разрыв в компании друзей, смотря при этом… бейсбольный сезон уже начался? Теннис? Сквош? Его все это увлекало. Мэнди — не очень.

В ночь игр Мэнди была в отличном настроении, но я все равно проведала ее на следующей неделе, просто чтобы посмотреть, как она там.

— Иззи! — обрадовалась она мне. — Заходи! Я хочу тебя кое с кем познакомить!

Я съежилась.

— Уже?

— Это не то, о чем ты думаешь. Заходи же!

Я переступила порог ее квартиры. Бывший съехал, и Мэнди успела истребить следы его присутствия. Нишу, в которой размещались его вещи, Мэнди полностью переоборудовала в студию — с полунаписанной картиной на огромном мольберте. Я скользнула по ней взглядом — очередной рисунок в стиле фотореализма — и посмотрела на молодого шатена с приятным лицом, расположившегося на диване. Для Мэнди он казался слишком юным.

— Джо, — позвала она. — Подойди. Я хочу представить тебя Иззи.

Он поднялся и подошел ко мне, протягивая руку.

— Приятно познакомиться, — сказал он столь искренне, что голос его почти дрожал. — Вы — первая подруга Мэнди, с которой мне посчастливилось встретиться.

Он слегка выделил имя Мэнди и посмотрел на нее. Я вздохнула с облегчением — его пристальный взгляд меня нервировал.

— Ага, — сказала я, — Мне тоже приятно познакомиться.

И взглянула на Мэнди, думая про себя: неужто этот парень настоящий?

Ее лицо просто светилось самодовольством, и тут меня осенило.

— Ох. Нет, только не это.

— Мой тупой бывший по соглашению получил домработника, — сказала Мэнди, — Мне так и так нужен был новый, и я… купила новую модель.

Я оглядела «Джо». Робот, который выглядит как человек, стоит куда дороже. Теперь стало понятно, почему Джо столь раздражающе совершенен и откуда у него такое молодое лицо.

— Новая модель, говоришь? Ты не могла обойтись стандартным домработником и, прости, хорошим вибратором? Я уверена, что это было бы дешевле.

— Мне он нужен не только для спальни. Он будет моим бойфрендом. Верно, Джо?

Тот обнял ее за талию и, наклонившись, поцеловал в щеку.

— Мэнди, я буду с тобой, пока тебе не надоест.

Она отступила на шаг и посмотрела на него с сомнением.

— Мне нравится физический жест, но в следующий раз говори, что будешь со мной всегда.

Он улыбнулся точно так, как улыбаются безумно влюбленные люди.

— Конечно, дорогая.

Мэнди вновь повернулась ко мне и сказала:

— Он учится так быстро! Мне не нужно ничего говорить дважды.

— Еще бы, — сказала я. — Я имею в виду, в этом и есть суть робота, верно?

— Именно! Я знала, что ты поймешь.

Джо стоял на месте и улыбался нам обеим.

Когда возникла пауза, он спросил:

— Иззи, вам что-нибудь принести? Хотите пить? Есть? Я делаю прекрасные сэндвичи.

Будь это обычный домработник, я бы согласилась, но от Джо у меня мурашки бежали по коже, и я соврала, что уже обедала и мне надо домой, — я обещала себе, что сочиню сегодня очередную часть симфонии, над которой трудилась. И ушла.

Дома я велела своему домработнику принести сэндвич и лимонад и села за клавиши, чтобы поработать, но работа не спорилась. Мой домработник проще и функциональнее, чем у Ларри; у него даже лица нет. Зато он умеет готовить (что важно для меня) и убирать (что важно для Квинна). Потом вернулся Квинн, и я, вместо того чтобы сыграть ему новый кусок симфонии, рассказала о Мэнди и ее изготовленном на заказ парне.

— М-да, — сказал Квинн. — Как ни печально, это, вероятно, более здравая мысль, чем выискивать мужчин, которых можно переделать. Роботы в отличие от людей отменно следуют инструкциям. Кроме того, Джо всегда будет опускать за собой стульчак, если только Мэнди не прикажет оставлять все как есть.

— Никогда не понимала, почему она не велит домработнику проверять за мужиком туалет и опускать этот чертов стульчак, — сказала я, — Вместо того, чтоб раздувать из мухи слона.

— Ну, этот ее парень вообще не будет ходить в туалет — разве что для подзарядки, — сказал Квинн. — Одной проблемой меньше.

Мне не следовало удивляться тому, что Мэнди притащила Джо на ночь игр.

Он почти все время дружелюбно улыбался. Мне следовало бы сказать «оно дружелюбно улыбалось», но дело в том, что когда робот выглядит точь-в-точь как человек, трудно воспринимать его как бесполое существо. Домработник Ларри — робот, которого с человеком не спутаешь, хотя и довольно милый (его глаза «мигают», и все такое). Ларри иногда делает вид, что тот — его домашнее животное. У Дон и Шанис такая же простая модель, как у нас, только они дали ей имя. Мы с Квинном всегда были более практичны. Наш домработник — не человек и не животное, это машина, которую мы купили, чтобы она готовила пищу, мыла туалет и была у нас на побегушках. Многие дают роботам-домработникам имена, но только эти имена им не нужны.

(Разве что у вас зачем-то два домработника — но в стандартной квартире со всей домашней работой вполне справляется и один.)

К тому моменту мы все были в курсе того, что Мэнди купила робота, внешне неотличимого от человека, так что разыграть нас — представить Джо и ждать, как скоро мы его раскусим, — она не могла. Мэнди провела Джо по комнате и познакомила его с каждым; никто не отказался пожать ему руку, хотя Шанис, понятно, сделала это с отвращением. Джо сел на раскладной стул, оставив людям места поудобнее, и взирал на нас со счастливой улыбкой; в разговор он не вмешивался.

Всем стало неловко, когда Мэнди дала понять, что хочет, чтобы Джо поучаствовал в игре.

— Не будь дурой, — сказал Ларри без обиняков. — Эти игры тестируют человеческие умения. Я бы сыграл в «Скрэббл» с роботом, если б захотел, но машина постоянно меня обыгрывала бы — словарь встроен в ее башку.

— Я велела ему не выигрывать слишком долго, — нанесла контрудар Мэнди.

— Значит, твой механический дружок будет поддаваться? К Нет. Никогда.

— Если он не играет, мы уходим, — сказала Мэнди.

Все завздыхали, и тут Шанис предложила:

— Может, в «Дипломатию»? С роботом нас семеро. И я не думаю, что в этой игре у него будет какое-то преимущество.

— Ну да, разве что Мэнди прикажет ему стать ее союзником — и что он сможет ей возразить? — взъярился Ларри.

Я пораскинула мозгами и сказала:

— Мы можем это учитывать…

А Мэнди добавила:

— Я могу прямо сейчас приказать ему просто играть в игру как положено — заключать со мной союзы, когда нужно, и предавать, если это выгодно.

— Он вообще способен врать? — спросил Квинн.

Мы все в задумчивости уставились на Джо.

— Ладно, — сказала Дон, — Я принесу коробку.

«Дипломатия» — серьезная олдскульная игра, придуманная в середине XX века; все участники играют за европейские державы эпохи Первой мировой войны. В этой игре нет никаких случайностей — никто не бросает кости и так далее. Сначала ты убеждаешь других игроков стать твоими союзниками (и говоришь им, что тебе можно доверять). Потом каждый пишет на бумажке свой ход, так чтобы никто не видел, и все ходы разом вскрываются. Разрешается говорить неправду, давать обещания, которые ты не собираешься выполнять, и наносить удары в спину. По сути, тебе надо предать союзников до того, как они предадут тебя.

У робота есть неоспоримое преимущество в любой игре, требующей прекрасной памяти или способности молниеносно рассчитывать вероятности, а таких игр большинство. Однако в игре, где требуется догадаться, кто тебе лжет, а кто нет, роботу придется несладко. Мы решили сыграть с ним — нас всех уже разбирало любопытство. Мэнди снова и снова говорила Джо, что он должен стремиться к победе, что ему можно врать людям, включая ее саму, и предавать их, включая ее саму, если это приведет к выигрышу. Мы вынуждены были поверить, что она потом втихаря не отменит свой приказ, но Мэнди, видимо, понимала, что если он поддержит ее, когда выгоднее будет предать, мы сразу поймем. И повторять эксперимент не будем.

В первой фазе дипломатических переговоров я заметила, что никто не подходит к Джо — скорее оттого, что всем было от него не по себе, чем оттого, что кто-то считал, будто он сдаст своих союзников Мэнди. Я пожала плечами и двинулась к роботу. Я играла за Россию, Джо — за Турцию, и я была более чем уверена, что вместе нам удастся не дать Мэнди (она играла за Австрию) одержать победу к концу 1903 года[2], если мы сможем убедить других игроков ей не помогать.

— Будем союзниками? — спросила я.

— О да, спасибо, — сказал Джо, светясь энтузиазмом. Я задумалась, станет ли он прыгать и хлопать в ладоши, если выиграет.

Навряд ли вы играете в «Дипломатию», и детали — кто с кем спелся, кто кого и когда предал — вам не особо интересны, так что я коротко обрисую итоги: Джо играл адекватно, но не превосходно — он анализировал стратегические преимущества всех возможных ходов, однако плохо разбирался в людях и, откровенно говоря, был крайне доверчив. Кроме того, он позволил остальным сокрушить Мэнди (нам всем этого очень хотелось), и, поскольку все решили, что способность обижаться в нем не запрограммирована, я смогла убедить и Квинна, и Дон, что собираюсь кинуть Джо, а на деле кинула Квинна. (Как правило, я никому не советую играть в «Дипломатию» с бойфрендом, но нам эта игра только на пользу.)

Никто не победил; когда остались я, Джо, Дон и Ларри, мы перестали играть — настоящей победы в «Дипломатии» можно добиваться всю ночь. Джо это наше решение явно поставило в тупик, но он не жаловался.

Потом мы ели пиццу и пили пиво — все, кроме Джо, который тихо сидел и смотрел на нас. Когда пришло время расходиться, он подал Мэнди пальто и надел пальто сам, хотя, конечно, простудиться не мог — осенний вечер был ветреным, но замерзнуть роботу не грозило. Все пожали Джо руку и разошлись.

Почти весь следующий год Джо был бойфрендом Мэнди.

Причем бойфрендом идеальным. Не поймите неправильно — мне очень нравится Квинн. Благодаря ему я счастлива. Но иногда он несовершенен. Скажем, когда Квинн расходует рулон туалетной бумаги, он частенько оставляет новый на бачке, хотя мог бы повесить его на держатель. Джо не пользуется туалетом, но если бы робот туда ходил, он всегда вешал бы рулон как надо. Более того, пожелай Мэнди никогда не вешать рулон сама, она могла бы приказать Джо проверять, кончилась туалетная бумага или нет, и при необходимости вешать новый рулон, и он делал бы это без отвращения и напоминаний.

Вдобавок Мэнди могла менять Джо. Я имею в виду, в придачу к приказам типа «всегда вешай рулон туалетной бумаги» и «готовь мне обед каждый день», она могла отвести его в мастерскую и изменить параметры личности, и через полтора месяца после покупки Джо она именно так и поступила.

— Он такой тихий, — объяснила она. — Я, конечно, не хочу, чтобы он меня перебивал, но было бы здорово, если бы он иногда начинал разговор, а не просто его поддерживал. Я ему об этом сказала, он старается изо всех сил, но с новыми идеями у него туговато — вечно одно и то же: «как твоя работа, Мэнди?» или «как твой день, Мэнди?». Ну, то есть он превосходный слушатель. Это я менять не хочу. Я хочу, чтобы ему было что сказать.

После перепрограммирования, которое Квинн называет трансплантацией личности, Джо стал болтливее. Куда болтливее. Дон страшно бесилась: Джо никого не перебивал, но не упускал случая начать свою болтовню, когда мы замолкали. А иногда, знаете ли, хочется просто посидеть в тишине.

Однажды Дон сказала ему:

— Эта история, которую ты рассказываешь. Про странного парня в поезде. Ты рассказывал ее на прошлой неделе. Я не хочу слушать истории дважды. Я знаю, ты помнишь все, что говорил мне, так зачем ты рассказываешь одно и то же?

Джо непоколебимо продолжал улыбаться.

— Извини, Дон, — сказал он.

— Ты не извиняешься. Ты просто запрограммирован так говорить, когда выводишь людей из себя.

— По правде сказать, — встряла Шанис, изучая карты в руке (мы в тот день играли в «Квант силы»), — я делаю ровно то же самое.

Все засмеялись, Джо какое-то время молчал, а потом стал пересказывать статью, которую прочел в газете. Мэнди дотронулась до его руки и одарила робота таким взглядом, что он сразу умолк.

Функция «истолковать взгляд» оказалась частью нового набора способностей, позволявших роботу понимать язык тела, хотя, честно говоря, получалось у Джо неважно. Просто люди никогда не играют по правилам. Представьте себе попытку запрограммировать робота распознавать «злое» выражение лица, не путая его с «очень задумчивым» (мы часто так выглядим, когда играем). Мы продолжали играть с Джо в «Дипломатию», и игра по-прежнему ему не давалась. В других играх он побеждал не слишком долго… но не в «Дипломатии».

Мэнди и Джо были вместе уже месяцев семь, когда мы с ней решили поучаствовать в художественном состязании, по условиям которого требовалось создать нечто в соавторстве с человеком, занимающимся совсем другим видом искусства. Кто-то выделил денег на премиальный фонд — немного, но достаточно, чтобы подсластить стандартную гражданскую стипендию. (Стипендии хватает на оплату типовой квартиры, на питание, даже на домработника, но если вам захотелось путешествовать или исполнить какой-нибудь свой каприз, копить приходилось долго. На Джо Мэнди потратила гонорар за написанную по заказу картину.) Мы подумали — почему бы и нет, и подали заявку. Встретившись пару раз, мы сумели неплохо поработать, хотя, признаюсь, смысл фотореалистического искусства от меня ускользает. Если хочешь, чтобы что-то выглядело как фотография, почему бы не сделать фотографию? Мэнди долго объясняла мне, почему фотореализм любопытен как художественное движение, но я в конце концов перестала прислушиваться. Мы решили организовать совместную выставку: пусть люди смотрят на картины, которые нарисовала она, под живую музыку, которую специально по этому случаю сочинила я.

Больше всего на свете Мэнди любила рисовать мужчин. Голых мужчин с красивой мускулатурой. Среди прочего у нее имелись дюжина рисунков с Джо, пара рисунков бывшего бойфренда и множество работ с моделями, которых она нанимала. Я проглядела ее портфолио.

— Джо, наверное, хорошая модель, — сказала я.

— Никакого художественного вызова, — вздохнула она, — Он сидит не двигаясь столько времени, сколько требуется. Если ему надо уйти, чтобы приготовить мне обед или что-то в этом роде, он возвращается и садится в точно такую же позу, в какой сидел до того. Слишком просто.

— Вот как?

— Ну да, и, честно говоря, это и есть главная проблема Джо. С ним всё слишком просто.

Когда она это сказала, Джо мыл посуду в кухонной нише, и я слышала, что он сделал паузу, но ничего не сказал. Секунду спустя он продолжил драить тарелки.

Последней попыткой Мэнди сохранить любовь стала еще одна трансплантация его личности, после которой Джо получил способность возражать хозяйке. Как-то они поссорились из-за игры, в которую хотела играть Мэнди: Джо настаивал, что сейчас должна выбирать не она, а Шанис. Кроме того, я однажды слышала, как они бранятся, пока разглядывала рисунки в их квартире. Джо жаловался, что Мэнди, приготовив еду, ничего не убрала и не замочила подгоревшую сковородку.

— Ты же понимаешь, — нудил он, — что я потратил бы в четыре раза меньше времени, чтобы отчистить днище, если бы ты ее замочила. Или сказала, что яичница подгорела. Или попросила приготовить тебе завтрак — это было бы лучше всего.

Он говорил это мягко, притворно-ласково, но не без осуждения.

Мэнди пожала плечами.

— Можно подумать, тебя все это заботит, — фыркнула она.

— Меня все это заботит, — сказал Джо.

Мэнди посмотрела на меня: я сидела на кушетке, разглядывала рисунок и старалась не обращать на них внимания. В глазах Мэнди читалось: говори что хочешь; я знаю, что ты робот, ты запрограммирован на то, чтобы выглядеть расстроенным.

— Поговорим об этом позже, — сказала она. — Мы с Иззи заняты.

— Я хочу, чтобы ты извинилась.

— Хорошо, Джо. Прости меня.

— Спасибо. Это все, чего я хотел, — чтобы ты извинилась.

— Ты прекратишь или нет?! — заорала Мэнди.

— Конечно, дорогая.

Подойдя ко мне, она скорчила рожу.

— Пойдем куда-нибудь, а мистер Личность пусть остается дома.

Мы вышли прогуляться.

— Ты можешь вернуть все как было, — предложила я, — Я имею в виду — отменить трансплантацию личности. Верно? Если эти ссоры тебя изводят.

— Мне кажется, это не правильно, — пробормотала она. — Я типа отниму у него свободу воли.

— Он робот, — сказала я. — Он так запрограммирован — спорить с тобой или говорить тебе, какая ты милая.

— Я знаю. Какое-то время мне это нравилось, но теперь…

Они продержались еще пару месяцев, а потом Мэнди встретила на выставке парня. Эрик тоже был композитором, ему не нравилась моя музыка, он объявил Мэнди, что та заслуживает большего, и она тут же решила, что он прекрасен. Эрик был выше Джо, с дряблым телом и досадными привычками, которых у Джо не было, он не опускал за собой стульчак и бросал трусы на пол. Джо, само собой, безропотно поднимал их с пола, роботы ведь не ревнивы, и из того, что я слышала от друзей (мы с Мэнди поссорились из-за мнения Эрика о моей музыке), выходило, будто Эрик считал, что наставлять рога роботу то ли круто, то ли весело.

Эрик тоже не любил настолки, и когда наступила ночь игр, Мэнди забила на нас ради ночи страстного секса, а может, артистического вдохновения. Вероятно, это был секс.

Джо, наоборот, явился.

— Я принес картофельных чипсов, — сказал он, когда Ларри открыл ему дверь. Чипсы обычно приносила Мэнди, но, разумеется, Джо не ел. Он положил чипсы на кухонный столик, потом уселся на свой раскладной стул и приготовился слушать наш разговор.

Естественно, до его прихода мы обсуждали Мэнди, так что все молчали и переглядывались, размышляя, что говорить этично, а что нет. Наконец Шанис повернулась к Джо и спросила:

— Джо, а как твои дела?

— Хорошо, — сказал Джо.

— Честно? — спросила Шанис. — Ты не возмущен, не обижен, не ревнуешь Мэнди?

— Нет, — сказал Джо. — Конечно, нет.

— Видимо, ревности нет в твоей программе.

— Она там была, — возразил Джо. — Около недели. Мэнди хотела, чтобы я ревновал, и инсталлировала ревность. А потом она решила, что драматических сцен слишком много, и все стерла.

— Она заставила тебя ревновать? — До прихода Джо мы обсуждали именно это, и я хотела знать больше, — Ну и как тебе?

Мне почудилось, что на короткий миг в глазах Джо мелькнуло живое чувство, и он сказал:

— Очень изматывает.

Все засмеялись.

— Что значит — изматывает? — не унималась Шанис.

— Мой аккумулятор разрядился быстрее обычного, надо было перезаряжаться, — ответил Джо.

— Вот оно что, — хмыкнула Шанис, теряя интерес к теме.

— Знаешь что, Джо, — сказал Ларри. — Можешь выбрать игру на сегодня. Во что бы ты хотел сыграть?

— В «Дипломатию», — сказал Джо. — Только я хочу доиграть до конца.

Квинну в тот вечер нездоровилось, и я пришла одна. Для полновесной «Дипломатии» нас было недостаточно, и мы сыграли в похожую игру — для пяти, а не семи игроков. Игра затянулась, и Джо предложил проводить меня домой. По улице мимо нас проехала уборочная машина, и Джо обернулся, чтобы проводить ее взглядом. Мне стало интересно, ощущает ли он родство с роботами, не похожими на людей. Или с теми, что обладают человеческой внешностью, но не способны на сложные действия — вроде работников круглосуточной бакалеи. Или, может быть, Джо чувствует полное одиночество? Если он вообще что-либо чувствует.

— Я солгал, — сказал он, когда уборщик, пыхтя, скрылся за поворотом.

— В чем именно?

— Мэнди не стерла мой модуль ревности. Она просто сказала, что не хочет, чтобы я вел себя как ревнивец. Что она устала от драматических сцен.

Я на миг остановилась и взглянула на Джо. Это всё программные модули, влияющие на поведение, напомнила я себе, но в уголке мозга крутилась мысль: Джо сейчас такой грустный.

— То есть она инсталлировала набор протоколов, формирующих твое поведение, — сказала я, — а потом задала новые приоритеты?

— По сути, да.

— Знаешь что? Был бы ты человеком, мы все могли бы предупредить тебя до того, как у вас с Мэнди закрутилось, что она — вздорная, очень вздорная баба. Если тебя это утешит, она вынесет мозг этому новому парню, Эрику, очень быстро.

— Она уже это делает, — сказал Джо и мягко изобразил Мэнди. — Дорогой, не мог бы ты просто сказать мне, когда вернешься, и постараться не опаздывать… Дорогой, не мог бы ты постараться запомнить, что надо убирать молоко в холодильник… И так далее.

— И что, он обещает исправиться?

— Нет. Он говорит: «Если тебе нужен робот, так и живи дальше с роботом», — Джо замолчал на минуту, — Потом они смеются.

— Она оставит тебя как домработника?

— Она не сказала, — он вздохнул. — Если она меня продаст, уверен, мой следующий владелец не будет играть в «Дипломатию».

Следующие четыре недели Джо приходил на наши ночи игр.

Всякий раз он приносил пакет картофельных чипсов и рассказывал что-то о Мэнди. Эрика хватило всего на месяц, и мы думали, что Мэнди может вернуться к Джо, но вместо этого она нашла нового парня с бородой (Мэнди хотела, чтобы он ее сбрил) и татуировкой (та ей не нравилась). Парень играл на гитаре (и мог бы играть куда лучше, если бы старался).

Еще через неделю Джо не пришел.

— Сдался вам этот Джо, — сказала Мэнди резко. — Сначала Ларри, потом Шанис, теперь ты. Это робот. Я же не спрашиваю, что нового у твоего домработника.

Я молча стояла на пороге ее квартиры. За спиной Мэнди новый домработник пылесосил ковер. Он был хромированно-серебряный, новенький и блестящий, но очень простой. Не человеческая модель и даже не милый робот с искусственными глазами.

— Робот пугал Джейсона. С его чувствами надо считаться. Я обменяла Джо на нового домработника. Человеческие модели дорогие, даже использованные, мне еще и приплатили, так что думаю куда-нибудь съездить. Джейсон хочет в Большой каньон.

Я не могла больше на нее смотреть; я пошла прочь. И отправила сообщение Шанис, Дон, Ларри и Квинну.

Мы встретились в робомагазине близ дома Мэнди, понимая, что, по всей видимости, опоздали. Здесь трудились роботы — конечно же, человеческие модели с ограниченным набором качеств, необходимых продавцам: бесконечная терпимость к трудным клиентам, абсолютная честность в плане денег, застывшие улыбки. С нами говорил робот, выглядевший как блондинка.

— Бывшие в употреблении роботы-мужчины человеческой модели? — уточнила она, — Сюда, пожалуйста.

Мы увидели двенадцать Джо, стоящих в одном ряду, одетых с иголочки и одинаково улыбающихся.

— Нам нужен конкретный робот, — сказала Шанис, — Тот, который принадлежал нашей подруге Мэнди.

— Все модели настраиваются по требованию клиента, — сказала продавщица. — Любую можно снабдить умениями и чертами характера, отвечающими вашим индивидуальным потребностям. Вы все живете вместе?

— Вы нас не поняли, — сказала Дон. — Нам нужен Джо.

Я посмотрела на шеренгу моделей.

— Который из вас Джо?

Никто не ответил.

— Вы можете назвать робота любым именем, — сказала продавщица. — Любой из них будет счастлив отзываться на имя «Джо».

— Нам нужен наш Джо, — сказал Квинн. — Джо, который нас помнит.

— Мы защищаем личные данные клиентов и стираем память роботов перед тем, как выставить их на продажу, — ответила продавщица. — Если вы сообщите, какие именно личностные модули ваша подруга загрузила в «Джо», мы сделаем вам новую копию. Кроме того… — Она сверилась с наладонником. — Последний прибывший к нам экземпляр — крайний слева, видимо, это и есть конкретный робот, которым владела ваша подруга.

Мы подошли к Джо.

— Ты меня помнишь? — спросила я.

Джо расплылся в спокойной, непоколебимой улыбке, которую я помнила с первой нашей встречи.

— Приятно познакомиться, — сказал он столь искренне, что его голос почти дрожал.

Я отвернулась.

Ларри, Квинн, Дон, Шанис и я обменялись взглядами.

На какой-то миг нас ошеломила абсурдность происходящего. Покупка робота человеческой модели, даже на пятерых, опустошит счета каждого — кроме разве что Ларри. А смысл? Он ничего не помнит. Его личность сейчас — чистый лист.

Я повернулась к Джо и протянула ему руку.

— Меня зовут Иззи, — сказала я, — Джо, мы забираем тебя домой.

— Тебе нравятся настольные игры? — спросил его Ларри, когда мы выходили из магазина. — Нет, не так. Прежде они тебе нравились. Очень нравились. Мы научим тебя играть в них снова.

Наоми КРИТЦЕР

__________________________________

Американская писательница родилась в Северной Каролине в 1973 г. и росла в штате Висконсин. Училась в Карл-тон-Колледже в Миннесоте и ныне живет в Миннесоте с мужем и двумя детьми. Первый рассказ, «Подарок Зимнего Короля», напечатан в 2000 г. в журнале Realms of Fantasy.

С тех пор несколько десятков ее рассказов появлялись на страницах журналов F&SF, Asimov’s, Analog, Clarkesworld, Lightspeed, а также в нескольких антологиях «Лучшее за год» (Year’s Best). В 2013 г. один из ее рассказов получил читательскую премию Asimov’s Reader’s Choice award.