«Фаустники» в бою

Глава 5 Охота на танки или охота на фаустников?

Новый этап с тактической точки зрения для Красной Армии начался зимой 1944/45 годов, когда ей пришлось брать штурмом венгерскую столицу Будапешт. У советских войск, равно как их командующих, был немалый опыт в ведении городских боев. Но на этот раз Красная Армия оказалась в весьма специфической обстановке. Ей впервые приходилось осаждать древний европейский город с миллионным населением. Но главным неудобством являлось отнюдь не это. Больше всего применять традиционную практику штурмов городов мешала преобладающая каменная застройка и сложная сеть улиц и улочек. Именно в этих условиях окруженная немецко-венгерская группировка смогла успешно применить Панцерфаусты. В целом не известно, сколько Панцерфаустов и Панцершреков Германия поставила в Венгрию, где к власти после свержения регента Хорти пришло марионеточное салашистское правительство. И тем паче сложно установить, сколько единиц данного вооружения находилось в осажденном Будапеште. Судя по тому, что его стали активно применять уже во время штурма укрепленной «линии Аттилы», можно предположить, что его было поначалу не слишком мало. Именно при штурме Пешта с востока из Панцерфаустов были подбиты первые советские танки. Показательно, что «фаустами» немцы предпочитали работать реже венгров. Судя по всему, они больше любили воевать более привычными для них средствами. Во время битвы за Будапешт Панцерфаусты стояли на вооружении у салашистских формирований и гусарских частей. Собственно из Панцерфаустов венгры из 4-го гусарского полка смогли подбить несколько советских танков во время боев к северу от Чемера. Но новое оружие не могло остановить Т-34. Гусары были сметены. Так же активно реактивные немецкие установки применялись во время боев у зубчатой железной дороги и в районе улицы Аттилы и «кровавого луга». Во время самой безумной операции — прорыва из почти полностью взятого Красной Армией Будапешта — многие из немцев и венгров брали с собой Панцерфаусты. Но в итоге от них предпочитали избавляться — в плотной людской толпе, бегущей по улице, выстрел из данного типа оружия было произвести фактически невозможно. То же самое касалось и подземных коммуникаций. Один из очевидцев вспоминал, что в канализации Будапешта «плавало множество вещей: какой-то инвентарь, каски, походные фляги, ручные гранаты, Фаустпатроны». И если дивизиям 2-го и 3-го Украинских фронтов удалось познакомиться с тактикой ведения уличных боев и противостояния Панцерфаустам уже в конце 1944 года, то частям Белорусских фронтов это предстояло сделать только несколько месяцев спустя.

^{Красная Армия ощутила на себе мощь Панцерфаустов уже во время штурма Будапешта}

Вступление частей Красной Армии на территорию рейха было ознаменовано тем, что советским солдатам предстояло штурмовать хорошо укрепленные немецкие города, многие из которых были провозглашены крепостями. Сложность штурма городов обусловливалась главным образом характером оборонительных сооружений противника. Если говорить о Берлине, то известно, что внутренний (городской) обвод немецкой столицы был тщательно подготовлен противником к обороне. На всех улицах, ведущих к центру города, были возведены баррикады. На перекрестках улиц, площадях оборудовались позиции для артиллерии и минометов. На этом обводе противник, как указывалось в приказе об обороне Берлина, рассчитывал «бороться за каждую улицу, за каждый дом, за каждую развалину, за каждый метр земли, широко используя при этом и подземные коммуникации города». Каменные здания, приспособленные для долговременной обороны, представляли собой сильные опорные пункты. В них размещались не только группы автоматчиков и фаустников, но даже орудия калибром от 20 до 75 миллиметров. В срочном порядке оборудовались железобетонные бункера (в Берлине их было более 400) вместимостью на 300–1000 человек. Подобная картина ожидала части Красной Армии почти в каждом немецком населенном пункте.

Именно немецкие города превращались в наиболее прочные укрепления. Окна и двери всех этажей, подвалов и чердаков закладывались кирпичом, камнем, мешками с песком, в них оставлялись лишь щели-бойницы для ведения ружейно-пулеметного и автоматного огня, а также для Фаустпатронов. Здания между собой соединялись обычно подземными ходами (подвалами), что облегчало обороняющемуся маневр живой силой и огневыми средствами. Пулеметы устанавливались на балконах, в окнах и дверях первых этажей и подвалов; автоматчики, снайперы и «фаустники» располагались во всех этажах. На перекрестках улиц, площадях, в парках возводились доты, дзоты, закапывались танки, использовавшиеся в качестве огневых точек, усиливавших оборону окружающих зданий.

^{Венгерский доброволец с немецким Панцершреком}

Инженерная подготовка рубежей выражалась в устройстве отдельных позиций и окопов. На всех улицах многих немецких городов возводились прочные баррикады, на перекрестках были установлены самоходно-артиллерийские установки. В подобных городских условиях «фаустники» стали едва ли не самым главным средством борьбы с советскими танками.

Если говорить о Берлине, то там особое значение в системе обороны имел центр города. Восточная часть центра представляла собой кварталы многоэтажных зданий. Западная его часть была преимущественно занята парком Тиргартен, пересеченным сетью мелких каналов и прудов. Рейхстаг входил в общую систему обороны этого района, состоявшую из трех опорных пунктов, расположенных в парках Фридрихсхайн и Хумбольдхайн и в зоологическом саду. Эти опорные пункты были связаны между собой ходами сообщения. Гарнизоны их насчитывали до 150 человек. Каждый из них имел на вооружении, кроме автоматического оружия и Фаустпатронов, до 25 орудий разного калибра. В обороне рейхстага принимало участие большое количество артиллерийских средств, а также автоматчиков и гранатометчиков, вооруженных Фаустпатронами. Рейхстаг представлял собой сильно укрепленный узел сопротивления, в состав которого входило большинство прилегавших к нему зданий, приспособленных для обороны и сильно насыщенных огневыми средствами.

^{Развалины немецких городов были очень удобными для использования Панцерфаустов}

В радиусе до 2 километров вокруг рейхстага располагалось большое количество огневых позиций зенитных батарей крупных калибров, составлявших узел противовоздушной обороны Берлина. Здания рейхстага были приспособлены к длительной обороне. Нижние этажи и подвальные помещения со стенами толщиной около 2 метров были усилены земляными насыпями. Подходы к рейхстагу были забаррикадированы и минированы. Подступы к опорному пункту обычно перекрывались мощным многослойным ружейно-пулеметным, а часто и артиллерийско-минометным огнем изнутри его и из соседних зданий. Огневые точки в первую очередь размещались в угловых зданиях с целью обеспечения флангового и косоприцельного огня. Пулеметы устанавливались на чердаках, в окнах, на балконах, в подвалах. Все позиции огневых средств тщательно маскировались и укреплялись мешками с песком, дополнительными упорами, а где возможно, закладывались кирпичами и другими материалами. Стрелки, вооруженные Фаустпатронами, как правило, располагались в полуподвалах и в первых этажах зданий, имевших обзор вдоль основных магистралей.

Снайперы располагались преимущественно в верхних этажах, на чердаках и в других местах зданий, откуда можно было хорошо наблюдать цели на подходах к опорному пункту и вести обстрел. Обычно они получали задачу контролировать определенное направление вдоль улицы и вели огонь преимущественно в те моменты, когда стрельба артиллерии, минометов, движение танков заглушали их выстрелы.

В боях за Берлин противник широко применял стрельбу Фаустпатронами. «Фаустники» вели борьбу не только против советских танков и артиллерии, но и против живой силы, Для борьбы против танков выделялись группы по 2–3 человека. Свои позиции они обычно выбирали в подвалах каменных зданий на перекрестках улиц. Окна подвалов закладывались и замуровывались кирпичом с таким расчетом, чтобы в оставленное отверстие могла свободно пройти только головка Фаустпатрона. У каждого окна были заблаговременно разложены гранаты. Отсюда «фаустник» вел наблюдение в своем секторе и не проявлял себя до тех пор, пока не появлялись наши танки или орудия. Как только наши танки или орудия подходили к дому, «фаустник» быстро производил 2–3 выстрела и через подвальные помещения уходил из дома. При всем этом «фаустников» очень трудно было обнаружить и потому, что многие из них не носили военной формы и могли свободно сойти за граждан, укрывавшихся в подвалах зданий.

Для борьбы против наступающей пехоты противник использовал те же самые Фаустпатроны, но метод их применения был несколько иной. Солдаты, вооруженные Фаустпатронами, располагались обычно на верхних этажах зданий, на крышах и чердаках; при стрельбе Фаустпатронами с чердаков и верхних этажей зданий осколки и взрывная волна наносили сильное поражение пехоте, наступавшей по улицам.

С началом боев в городе немецкое командование пыталось создавать диверсионные группы в тылу наших войск. Эти группы вооружались автоматами и Фаустпатронами и действовали из засад. Они занимали позиции на крышах и в верхних этажах домов, у перекрестков улиц, дезорганизуя движение и нанося потери, особенно артиллерии, танкам и автотранспорту с боеприпасами. На одной из улиц Берлина, по которой двигались артиллерия, танки и автотранспорт с боеприпасами, группы «фаустников» и пулеметчиков противника захватили несколько кварталов, прервав таким образом основную коммуникацию питания армии. Группа держалась в течение двух суток, и только после разрушения артиллерийским огнем зданий, в которых она закрепилась, дорога была очищена.

^{Долгое время советские танкисты очень опасались пресловутых Фаустпатронов}

Основным методом борьбы с диверсионными группами было полное разрушение огнем артиллерии здания, где закрепилась группа. Этот метод оказал свое воздействие, и диверсионные группы широкого распространения не получили.

Опыт многочисленных уличных боев, протекавших в самых различных условиях, показал, что при использовании артиллерии крупных калибров для ведения огня прямой наводкой необходимо было выделять средства для прикрытия орудий и их расчетов. Ввиду того что действия артиллерии, поставленной на прямую наводку, ведутся в интересах пехоты и в интересах общевойскового боя, выделение боевого прикрытия непосредственно из боевых порядков пехоты должно было быть постоянной заботой не только артиллерийских, но и общевойсковых командиров, на участках которых применялись эти орудия. Выделять прикрытие для артиллерии, особенно крупных калибров, приходилось не только на время занятия орудиями огневых позиций и ведения огня, но и на период после стрельбы. Эта необходимость вызывалась тем, что на улицах Берлина большинство тяжелых орудий, привлекавшихся для стрельбы прямой наводкой, некоторое время после стрельбы оставалось на открытых огневых позициях в непосредственной близости к противнику, который стремился обстреливать их ружейно-пулеметным и автоматным огнем и огнем Фаустпатронов.

Противник широко использовал для ведения огня окна и двери домов, слуховые окна на чердаках и крышах. Как уже говорилось, произведя несколько выстрелов из одного окна, вражеские пулеметчики, автоматчики или «фаустники» переходили к другому окну и оттуда открывали огонь по нашим наступавшим подразделениям.

Впрочем, артиллеристы в наименьшей степени страдали от огня Фаустпатронов. Основной удар немецких пусковых установок пришелся на танки. Не имея опыта боев в немецких городах, советское командование допустило поначалу ряд просчетов. В качестве примера можно приводить множество городов. Так, например, при штурме города Гульцева планировалось, что залогом успеха наступления должны были стать именно танки. Но на узких улицах старинных городов они сами несли немалые потери от Фаустпатронов и потому нуждались в поддержке пехоты. Это определяло первичную тактику: наступать нешироким, в полтора километра, фронтом, пустив боевые машины одновременно с пехотой. Атаку начинали вечером: в темноте танкам грозила меньшая опасность. Собственно и такая тактика не вовсе оправдала себя. Генерал-майор Чуйков вспоминал: «Сначала танки двигались по улицам города колоннами. Это приводило только к отрицательным результатам. Танковые колонны, растянувшись вдоль улиц, создавали заторы, загорались как факелы под Фаустпатронами. Воспламенится головной танк — и остальным некуда деваться: подставляй бок под удар Фаустпатрона и гори… Поэтому в первый же день штурма наши танкисты перестроили боевые порядки. Они установили тесное взаимодействие с пехотинцами, артиллеристами, саперами». Слишком частое попадание под огонь фаустников породило в армии множество слухов. Говорили, что особенно тяжелые поражения получали танкисты. Мол, при попадании Фаустпатрона в машину обычно детонировал ее боезапас, экипаж погибал, а если кто и оставался чудом в живых, то лечение потом в большинстве случаев оказывалось неэффективным. Подобные настроения отражены в дневниках Константина Симонова: «Он сказал нам, что в Рыбнике уже обнаружен большой завод Фаустпатронов. Он производил не смесь для зарядов — эта смесь производилась в Германии, — а корпуса Фаустпатронов. Несколько десятков тысяч этих корпусов осталось на заводе. Завод начал работать только в конце декабря 1944 года, а уже 25 января 1945-го, когда мы подошли вплотную к Рыбнику, вынужден был прекратить работу, выпустив только пятьдесят тысяч корпусов Фаустпатронов — свою первую месячную программу.

— Как будто тут должен быть еще и танковый завод, — сказал генерал. — Имею сведения, что должен быть. Но где? Будем искать по лесам. Может быть, где-нибудь там спрятан, Они после усиления бомбардировок многое по лесам попрятали. Не только заводы, а целые заводища. Наверное, и тут так!

И генерал снова заговорил о Фаустпатронах.

— Это очень серьезное оружие, — сказал он. — А метод его применения мы здесь наблюдали. Ожидая нашего прорыва в город, они заранее складывали Фаустпатроны у окон на вторых этажах домов, главным образом выходивших на важные перекрестки. Таскать все время с собой Фаустпатроны, отступать, перебегать с ними трудно. Но все эти окна, у которых были заготовлены Фаустпатроны, были заранее известны солдатам той немецкой части, которая оборонялась в этих кварталах. Отступая, немцы забегали в эти дома на вторые этажи, находили у окон готовые Фаустпатроны и стреляли по нашим ворвавшимся в город танкам. А танк, если он ворвался и идет по улице без пехоты, сжечь, сидя наверху, на втором этаже, почти ничего не стоит…» Как видим, настороженные настроения распространялись не только среди рядового состава, но и среди генералов.

^{Второй солдат в расчете Панцершрека заряжает оружие}

Впрочем, дыма без огня не бывает. Поначалу потери от Фаустпатронов были слишком велики. «Гавришко радировал о потере трех танков. Все три подбиты Фаустпатронами. Мы были предупреждены штабом фронта о появлении у немцев совершенно нового реактивного противотанкового оружия… В уличном бою, когда танк зажат между домами, из окон, чердаков и подвалов которых может бить фаустник, это очень опасное оружие» — подобных отрывков, датированных началом 1945 года, можно найти превеликое множество. Но уже тогда начинают вырабатываться первые приемы борьбы с фаустниками. Так, например, в Пихельсдорфе немецкие солдаты укрепились в больших каменных домах, они стреляли из окон и чердаков именно Фаустпатронами. Тем временем по улицам местечка двигались самоходные артиллерийские установки. Внезапно в одну из них попал снаряд Фаустпатрона. Командирскую машину резко качнуло. В борту самоходки вырван большой кусок металла. Механик-водитель резко повернул машину за угол дома. Еще выстрел… но снаряд врезался в стену противоположного дома. Автоматчики соскочили с машин, окружили дом и в коротком бою уничтожили группу фаустников. Как видим, сами танки, зажатые в узких улочках германских городов, ничего не могли противопоставить фаустникам.

^{Кавалер Рыцарского креста обучает молодого солдата приемам стрельбы Фаустпатроном. Обратите внимание на несколько нарукавных нашивок за уничтоженный танк}

Или другой пример. 23 января 1945 года после короткого, но упорного боя советские танки ворвались в городок Острув. Здесь данная танковая часть впервые столкнулась с фаустниками. Танкисты сразу же отметили большое количество промахов. Несмотря на богатые склады продовольствия, танкисты в данном городе не задержались.

Последующие бои были ожесточенными, немцы упорно сопротивлялись, цепляясь за каждый населенный пункт, за каждую высотку. Как вспоминал очевидец: «Враг бросил против нас „власовцев“ — мы и их били, но сопротивлялись они, надо сказать, лучше, чем немцы. Против наших танков немцы применяли в массовом порядке Фаустпатроны, это было грозное для танков и другой техники оружие ближнего боя. Фаустпатрон свободно пробивал танк „Т-34“, сила его взрыва была огромной, а в борт он мог пробить и танк „ИС-2“».

Все последующие бои были не менее тяжелыми. Каждый день танкисты теряли бойцов и технику. Глубоких прорывов в тыл немцев, как это было на Украине и в Польше, почти не было. Бои шли днем и ночью, и это очень изматывало солдат. Батальон действовал компактно всеми ротами, всем, что от них осталось. А немцы отступали, лишь чтобы закрепиться на другом месте, подготовленном к обороне. Но после этих боев танки в лесу или в населенных пунктах двигались осторожно, позади спешенного десанта. Задачей пехотинцев было уничтожать фаустников стрелковым оружием или указывать танкам цели, где засели немцы, чтобы те уничтожали их орудийным огнем с некоторого расстояния. Так на практике стала применяться тактика использования штурмовых батальонов.

^{Заряды к Панцершреку поставлялись в специальных деревянных коробках}

Впервые подобие штурмовых групп стало использоваться во время сталинградских боев. Но окончательно новая тактика ведения уличных боев была сформирована во время битвы за Будапешт. Тогда при каждой дивизии были сформированы специальные штурмовые группы, которые должны были заниматься захватом вражеских объектов. Подобные мобильные группы состояли из 15–50 стрелков. Их вооружение состояло только из автоматов. Но при этом у каждой группы была хотя бы пара легких пулеметов. В некоторых случаях штурмовая группа имела огнемет и легкое орудие. В Будапеште советские стрелковые подразделения атаковали, как правило, на участке фронта шириной в 400–800 метров. Обычно границами являлись идущие параллельно улицы. При этом наступавшая группа должна была иметь как минимум троекратное превосходство перед оборонявшимся противником. Для прикрытия флангов создавались специальные группы. Они не должны позволить нанести удар с соседних улиц, пока основные силы занимались ликвидацией сил противника в отдельно взятом квартале. Позже практика штурмовых групп была значительно развита.

^{Немецкие конструкторы создали Офенрор наподобие американской базуки}

Штурмовые группы создавались в составе стрелковой роты, усиленной танками, артиллерией, минометами, специальными подразделениями. Иногда основу штурмовых групп составляли танковые подразделения, усиленные пехотой и подразделениями других родов войск. Штурмовые отряды и группы имели конкретные боевые задачи. Ближайшая задача штурмового отряда чаще всего заключалась в овладении одним-двумя кварталами или крупным объектом, в дальнейшем ему указывалось направление наступления. Штурмовая группа вела бои за отдельные опорные пункты, решая ряд последовательных задач.

Впереди танков наступали автоматчики, которые двигались по обеим сторонам улиц и вели перекрестный огонь по окнам подвалов и верхних этажей, охраняя танки от фаустников и обеспечивая их продвижение. Насколько Фаустпатрон был грозным оружием в ближнем бою, говорит тот факт, что в Берлине 2-я гвардейская танковая армия потеряла 50 % танков от их огня. В тех случаях, когда продвижению танков мешали танки и штурмовые орудия противника, расположенные в окопах, вперед выдвигались советские самоходно-артиллерийские установки, которые, ведя огонь по вражеским танкам, обеспечивали продвижение пехоты и танков. Если позволяла обстановка, танки с десантом пехоты на большой скорости преодолевали несколько кварталов, закреплялись на перекрестках, площадях, скверах и тем самым помогали пехоте и артиллерии уничтожать очаги немецкого сопротивления. Саперные подразделения, входившие в состав штурмовых групп и отрядов, оснащались сосредоточенными зарядами взрывчатых веществ весом 5–10 килограммов (10–15 зарядов на саперный взвод), кумулятивными зарядами, запасами ручных гранат. В ряде случаев использовались трофейные Фаустпатроны. Если основу штурмовой группы составляла танковая рота, то один из взводов вел бой на улице, другой двигался на удалении зрительной связи в готовности сменить его. Взвод, ведущий бой, продвигался за пехотой и саперами на удалении до 100 м. Вооружение бойца штурмовой пехоты составляли преимущественно автомат, гранаты и часто Фаустпатроны. «Отдельных бойцов надо иметь с дымовыми шашками или дымовыми гранатами и с горючей смесью в металлическом сосуде. Саперам иметь взрывчатые вещества и веревочные лестницы с „кошками“ и кирко-мотыги».

^{Подвалы в тылу советских танков были хорошим укрытием для «охотников»}

Оказалось, по старой поговорке: не так страшен черт, как его малюют. Во-первых, выстреливающий фаустгранатой непременно обнаруживал себя; он должен был, водрузив трубу на плечо, встать так, чтобы позади не оказалось стены или преграды, иначе спину и ниже ему обожжет взрывное пламя. Значит, если зорко выглядывать, фаустника можно вовремя уничтожить, пока он приноравливается, прицеливается, подпуская танк, чтобы был не далее 150 метров. Во-вторых, гранату в полете видно, а значит, ее можно расстрелять в воздухе хорошей автоматной очередью (что очень сложно), но десантники научились делать это, словно на охоте за утками. Как ни странно, но подобная тактика была очень широко распространена. Были вариации данного приема. Дело в том, что фаустник, чтобы поразить движущийся с хорошей скоростью танк, должен близко к нему подобраться. Десантники, сидящие на броне, видят местность сверху, поэтому, особенно в темноте, не всегда могут своевременно заметить замаскировавшегося фаустника. А механик-водитель из открытого люка ведет наблюдение как бы снизу вверх и часто первым замечает противника. Как говорилось в воспоминаниях: «Дело тут решают секунды, и мы всегда держали пистолет под рукой, в переднем кармане комбинезона. Разумеется, механик-водитель должен стрелять из этого оружия без промаха».

Появление штурмовых отрядов изменило и весь порядок продвижений отдельных полков. Во главе полков шли штурмовые отряды. Они наступали клином. Острие клина составляли танки, прикрываемые от фаустников пехотой. Такой таран сметал встречавшиеся на пути баррикады, выбивал гитлеровцев из домов, стены которых служили надежной защитой от ружейного и пулеметного огня. Когда недоставало этих сил, в дело вступала поддерживающая артиллерия. В некоторых случаях переделывалось даже построение целой бригады. В мемуарах нашлись и такие сведения: «Перестроил бригаду таким образом, чтобы в голове колонны шли автоматчики батальона А. К. Давыденко на случай встречи с фаустниками, а следом за ними — танковые батальоны, потом штаб и тылы».

^{Мощные заряды последних моделей Панцерфауста без проблем уничтожали английские и американские танки}

Использование штурмовых групп значительно снизило количество танков, подбитых из Панцерфаустов. В своих мемуарах В. И. Чуйков писал: «Правда, отдельные команды немцев, вооруженных фаустпатронами, в первые дни штурма Берлина вели весьма успешную борьбу с танками и нанесли нашим танковым войскам весьма ощутимые потери. Однако успех был кратковременным. Как только танковые войска перестроились и стали тесно взаимодействовать со своими пехотинцами — роль фаустников в обороне Берлина свелась почти к нулю. Против фаустников успешно боролись стрелки-автоматчики, прикрывающие танки. Находчивость и смекалка бойцов помогли увеличить огнестойкость брони, танки дополнительно получили бронеэкраны, пусть примитивные, но весьма эффективные. Фаустпатрон, ударяясь в экран, терял кумулятивную прожигающую силу, и броня оставалась неуязвимой. Таким образом, это грозное средство против русских танков — фаустпатрон, на который возлагал большие надежды Гитлер, — оказалось не таким уже грозным».

Если же говорить о взятии Берлина, то там, по самым скромным подсчетам, в распоряжении немецких солдат имелось около 3 миллионов Фаустпатронов. Как и прежде, в немецкой столице советские танки наступали во взаимодействии с пехотой и под ее прикрытием. Попытки применить танки на самостоятельных направлениях вели к большим потерям от огня артиллерии и Фаустпатронов. Все отдельные танковые бригады и полки вели бой совместно со стрелковыми соединениями. 2-я, 3-я и 4-я гвардейские танковые армии получили самостоятельные полосы, а 1-я гвардейская танковая армия выполняла боевую задачу с войсками 5-й ударной и 8-й гвардейской армий. 9-й танковый корпус поддерживал части 3-й ударной армии. В уличных боях впереди танков и самоходно-артиллерийских установок обычно двигались стрелковые подразделения, которые огнем прочесывали выходящие на улицу дома и прикрывали танки от ближнего противотанкового огня, особенно от фаустников. Если позволяла обстановка, танки с десантом пехоты на большой скорости преодолевали несколько кварталов, закреплялись на перекрестках, площадях, скверах и тем самым помогали пехоте и артиллерии уничтожать очаги сопротивления гитлеровцев.

^{Пропагандистское фото солдата, уничтожившего советский танк из Панцерфауста}

^{Первые модели Офенрора были весьма громоздкими}

Большие потери в танках, особенно в 1-й гвардейской танковой армии, вынудили советское командование пересмотреть тактику ведения боевых действий. Вначале командование приказало посадить на танки автоматчиков, которые должны были поливать свинцом любое подозрительное окно или амбразуру. Однако бойцы, находящиеся на броне, затрудняли поворот башни. Поэтому танкисты считали, что лучшим способом защиты их машины от Фаустпатрона являются матрасы с железными пружинами или другие металлические конструкции, которые заставят боевой заряд сдетонировать раньше, чем он коснется брони. В любом случае и танкисты, и пехота полагали, что самый безопасный путь для них открывается после обстрела противника прямой наводкой из тяжелых орудий — в 152 и 203 миллиметра — гаубиц. В 3-й Ударной армии широко применялись и зенитные пушки, уничтожавшие немцев, засевших на крышах и верхних этажах домов.

Генерал Чуйков хорошо знал, что такое бои в городе. После Сталинграда он активно занимался обобщением полученного им тогда опыта и даже подготовил специальные наставления. После штурма Познани Чуйков серьезно пересмотрел многие тактические установки. Свои наставления он начинал со следующего правила — наступление в городе большими силами никогда не достигнет успеха, если оно будет осуществляться как обычная фронтовая или армейская операция. Отметим, что штурм Берлина именно так и начинался (как обычная фронтовая операция), когда целых две танковые армии вошли в город, словно в открытое поле. Чуйков подчеркивал важность тщательной разведки, которая обязана выяснять не только пути подхода к противнику, но и возможные маршруты его отступления. Дым и темнота должны использоваться пехотой для максимального сближения с врагом. Нужно стараться подобраться к нему на расстояние в тридцать метров, иначе потери могут оказаться чрезвычайно большими.

Опять же предусматривалось создание штурмовых групп численностью от шести до восьми человек, за которыми следовали группы поддержки и резервы, готовые отразить контратаку противника. Предусматривалось, что штурмовые группы, как и в дни Сталинградской битвы, будут иметь на вооружении «гранаты, автоматы, кинжалы и саперные лопатки». Все это предстояло использовать в рукопашной схватке. Группам поддержки требовалось иметь более тяжелое оружие — пулеметы и противотанковые ружья. С ними должны были идти и саперы, готовые взорвать стену, отделяющую их от противника. Правда, возникла проблема: кто первым кинет гранату в образовавшееся отверстие? Однако советские солдаты вскоре осознали, что трофейный Фаустпатрон позволяет более эффективно устранять возникающие перед ними препятствия. Мощности его заряда вполне хватало, чтобы пробить дырку в стене, а заодно и уничтожить всех, кто за ней в тот момент находился.

Пока одни штурмовые группы пробирались от дома к дому по земле, другие — занимали крыши и подвалы, неожиданно нападая на вражеских стрелков и уничтожая их. Широко применялись огнеметы и взрывчатые вещества. Саперы часто прикрепляли толовые шашки к куску железнодорожного рельса — во время взрыва осколки рельса поражали врага, словно шрапнель.

^{Немецкий фельдфебель изучает итоги учебных стрельб из Панцерфауста}

Впрочем, отнюдь не все оценили по достоинству боевые свойства Фаустпатрона. Так, в одном из своих выступлений командующий 2-й гвардейской танковой армией маршал бронетанковых войск С. И. Богданов заявил: «Я не могу согласиться с тем, что Фаустпатрон являлся препятствием для танковых войск. Я считаю, что это переоценка Фаустпатрона в Берлинской операции. Почему? Фаустпатрон находился в руках необученного, морально, физически и военно не подготовленного солдата германской армии фольксштурма, и поэтому он не являлся таким грозным оружием для нашего советского непревзойденного танка „Т-34“. Во время наступления я очень серьезно разговаривал со своими командирами корпусов, командирами бригад, личным составом и выяснил, что Фаустпатрон являлся жупелом, которого иногда группы или отдельные танки боялись, но повторяю, что в Берлинской операции Фаустпатрон не являлся таким страшным оружием, как представляют некоторые». Эти слова были данью некой моде, когда надо было унизить побежденного противника, хотя бы на уровне оценки его вооружения. Впрочем, если бы не штурмовые группы, то даже Богданову пришлось бы признать мощь немецкого Фаустпатрона.

Например, генерал-полковник Радзиевский не был склонен разделять ура-патриотические заявления Богданова. Он вспоминал: «Надо сказать, что здесь мы впервые встретились с массовым применением фашистами фаустпатронов и, не имея опыта борьбы с ними, на первых порах несли потери. Так, был подбит танк механика-водителя Дьячкова. Но старшина не растерялся. На горящей машине он ворвался на позицию вражеской батареи, смял ее, затем, потушив огонь в танке, продолжал громить врага.

Главное внимание уделялось боевым действиям в крупных населенных пунктах, борьбе с фаустниками и ночным боям. Особенно тщательно готовились штурмовые группы. В каждом мотострелковом батальоне создавалось по две такие группы, которые тренировались совместно с танковыми, артиллерийскими и саперными подразделениями на специально оборудованных участках местности. Надо также иметь в виду, что немецко-фашистское командование ставило своей целью создание непреодолимой противотанковой обороны и уделяло этому делу особое внимание. „Прогулки советских танков должны наконец прекратиться“, — требовал Гиммлер. Все танкодоступные направления были минированы и находились под огнем противотанковых орудий и истребителей танков. В лесах гитлеровцы устроили завалы, а на улицах населенных пунктов — баррикады. Широко использовались в засадах танки, штурмовые орудия и группы истребителей танков. Последние вооружались фаустпатронами — простым в обращении реактивным противотанковым средством, которое германская промышленность выпускала миллионами. За каждый подбитый танк немецкому солдату обещали трехнедельный отпуск. Основная тяжесть борьбы легла на штурмовые группы, подготовка которых происходила, как сказано выше, еще до начала наступления. В армии было создано свыше 20 штурмовых групп, каждая из которых включала мотопехоту, танки, артиллерию и саперов. Пехота уничтожала фаустников, обеспечивая продвижение танков. Танки прокладывали огнем дорогу пехоте. Саперы подрывали укрепления, разминировали дороги».

Впрочем, даже штурмовые группы не являлись панацеей в борьбе с фаустниками. Нередко для формирования штурмовой группы просто-напросто не хватало пехотинцев. В мемуарах мне попался такой отрывок: «Если бы Гавришко имел достаточное количество пехоты, способной прочесывать дома, фаустники были бы менее страшны. Но полторы сотни автоматчиков для такого города, как Станислав, — ничтожно мало. Ни Горелов, ни Дремов не могли подбросить пехоты. У них ее не было. Да и не только пехоты. Бригадные и корпусные резервы, как говорят штабники, давно задействованы».

Вообще действия штурмовых групп были сопряжены с огромным риском. Не надо полагать, что им приходилось тяжело только в битве за Берлин. Для «штурмовиков» напряженным был каждый немецкий и даже польский город: «Так вот, подступы к Кракову по многим направлениям гитлеровцы нашпиговали „фаустниками“. И мы, штурмовики, приложили немало усилий по выбиванию их из нор, расчищая путь нашим танкистам». Или другой случай: «Пришлось перейти в траншею, оставленную гитлеровцами. Отсюда мы увидели жестокий бой наших полков. Особенно трудно было 1054-му стрелковому полку. Наши танкисты никак не могли пробиться через вторую насыпь железной дороги западнее станции Вербиг. Немцы здесь у будки и стыка шоссейной и железной дорог создали „гнездо фаустников“ и несколько наших танков подбили. Майор Перепелицын видел неудавшуюся попытку танков поддержать его батальон и приказал командиру стрелковой роты уничтожить фаустников. Старший лейтенант Евстафий Яковлев смело и решительно повел свою роту в бой. Зайдя ротой во фланг этой группе, поднял роту на решительную атаку и в первых рядах стрелков сам обрушился на „фаустников“. Забросав противника гранатами и расстреливая их огнем из винтовок и автоматов, рога уничтожила 30 „фаустников“, из которых четыре уничтожил лично старший лейтенант Яковлев. В этот момент отважный командир роты был сражен насмерть».

Несмотря на заявления маршала Богданова, советские солдаты очень широко использовали трофейные Фаустпатроны, по достоинству оценив их боевые качества (более подробно мы поговорим об этом в следующей главе). Для штурмовой группы Фаустпатрон стал незаменимым оружием. Один из участников боев 1945 года вспоминал:

«После того как у нас появилось много трофейного оружия, а наши воины научились успешно его применять, из состава батальона стала выделяться группа солдат и сержантов, вооруженных Фаустпатронами. Разработанные штабом армии указания по ведению уличных боев в городе настоятельно рекомендовали использовать трофейные Фаустпатроны при борьбе с бронеколпаками, дотами, дзотами и иными огневыми точками на близких дистанциях. Действия штурмового отряда (батальона) обеспечивали дивизионная артиллерия, огнеметы, подразделения разграждения и подрыва, а также метательные подразделения, выделяемые из состава инженерных частей». Из воспоминаний следует, что в критической ситуации действия штурмовой группы могли поддерживаться артиллерией большой мощности и гвардейскими минометами. Словом, делалось все для того, чтобы эффективным огнем расчистить путь наступающей пехоте.

^{Улучшенная конструкция противотанковых ружей позволяла вести достаточно быструю стрельбу}

Если приводить конкретные примеры действий штурмовых групп, то можно остановиться на событиях 6 марта 1945 года, когда подразделения одного из гвардейских стрелковых полков ворвались на южную окраину Вены, где, встретив сильное огневое сопротивление противника, успеха в дальнейшем не имели. Немецкие солдаты отдельными группами и отдельными гарнизонами засели в зданиях, в подвалах, комнатах и на чердаках, вели огонь из пулеметов, автоматов и забрасывали гранатами наступавших советских солдат.

Противник превратил здания города в сильно укрепленные опорные пункты. В здании гостиницы, которое прикрывало подступы к крупному кварталу города, противник имел до 10 станковых пулеметов, большое количество ручных пулеметов и до 100 солдат, вооруженных Фаустпатронами и автоматами. Для обороны подступов к зданию противником были оборудованы отдельные окопы, расположенные около стен здания, а двери и окна были забаррикадированы. Система огня противника позволяла ему простреливать все прилегающие к зданию улицы, а массивные стены гостиницы служили надежным укрытием гарнизону. Для овладения зданием гостиницы была сформирована штурмовая группа в составе 40 автоматчиков, усиленных тремя станковыми пулеметами, и шести солдат с ранцевыми огнеметами. Группа имела задачу при поддержке артиллерийской батареи овладеть зданием гостиницы и тем самым обеспечить продвижение стрелкового полка. Штурмовая группа была разделена на три партии.

Командир штурмовой группы принял решение под прикрытием огня артиллерии и станковых пулеметов, воспрещающих противнику ведение огня из здания гостиницы, уничтожить огневые точки в окопах около нее, сделать проходы в баррикадах и в стенах для проникновения штурмовой группы внутрь здания. Под прикрытием огня и дымовой завесы, поставленной дымовыми шашками, группа одновременно всеми тремя партиями ворвалась в здание гостиницы и уничтожила сопротивляющегося противника.

Другим характерным примером действий штурмовой группы является бой 240-го гвардейского стрелкового полка в г. Познань за опорный пункт противника в мясокомбинате. Для штурма мясокомбината была создана штурмовая группа в составе 50 человек; на усиление ее были выделены батарея 76-миллиметровых дивизионных пушек, две полковые 76-миллиметровые и две 45-миллиметровые пушки. Мясокомбинат состоял из большого четырехэтажного корпуса с системой вспомогательных зданий, прилегавших к главному корпусу. Группа зданий мясокомбината была обнесена кирпичной стеной, доходившей до второго этажа центрального корпуса. Из окон третьего и четвертого этажей противник обстреливал ружейно-пулеметным огнем подступы к стене, а при попытке наших артиллеристов выкатить орудия для стрельбы прямой наводкой выпускал множество снарядов из Фаустпатронов. Как правило, каждая улица, по которой наступали стрелковые подразделения, простреливалась огнем снайперов и автоматчиков, а с дальности в 200 метров и Фаустпатронами.

^{Приведение Панцерфауста-30 («большого») в боевую готовность}

В ряде случаев, исходя из сложившейся обстановки, артиллерии приходилось двигаться по улицам, у которых только одна сторона была очищена от противника. В таких случаях расчеты применяли своеобразные тактические приемы. Так, на одной из улиц Берлина стрелковое подразделение, несмотря на все попытки, не могло овладеть укрепленным зданием и вынуждено было залечь. Дом необходимо было разрушить, но улица простреливалась огнем пулеметов и снайперов откуда-то из глубины. Тогда на эту улицу были выдвинуты два полковых орудия, которые открыли беглый огонь вдоль улицы. После нескольких разрывов улица заполнилась дымом и пылью. Противник был ослеплен. Пользуясь этой своеобразной дымовой завесой, артиллеристы вывели на эту улицу на прямую наводку заранее вооруженную 203-миллиметровую гаубицу. Полковые орудия вели беглый огонь до тех пор, пока гаубица не изготовилась к стрельбе. С готовностью гаубицы к ведению огня прямой наводкой полковые орудия были завезены в ближайшие подъезды зданий. Гаубица, как только немного рассеялся дым, несколькими выстрелами разрушила опорный пункт, и штурмовая группа получила возможность продвигаться вперед.

^{Мастер-класс стрельбы из Панцерфауста}

Использование артиллерии, поддерживающей штурмовые группы против фаустников, не было редкостью. Редко легкие пушки выкатывали на прямую наводку. Этот способ стрельбы особенно эффективен в уличных боях. Расчет отыскивал цели, делал несколько выстрелов и, прикрываясь бронированным щитом орудия, медленно катил пушку вперед, вслед за штурмовыми отрядами. Один из артиллеристов группы поддержки штурмового отряда вспоминал: «Здесь нам и особенно танкистам серьезное беспокойство доставляли фаустники, которые укрывались за стенами домов, в подъездах и подвалах. Вот из-за угла четырехэтажного дома показались немецкие каски. Кравченко припал к панораме. Нажимает на спусковой механизм. Пушку рванул выстрел, замок со звоном выплюнул гильзу. Осколочно-фугасный снаряд срезал угол дома, и немцев с фаустпатронами как не бывало. По просьбе пехотинцев мы усиливаем огонь по ближайшим домам, а в это время стрелки подползают к ним, швыряют в окна гранаты и молниеносно врываются в здания. Мы переносим огонь на следующие дома, туда же, прижимаясь к стенам зданий, устремляются пехотинцы, другие пробиваются в дома с тыла — через черные ходы, проломы. И снова взрывы гранат, автоматные очереди. Бойцы от дома к дому перебегают очень быстро».

Вообще в уличных боях излюбленной тактикой немцев было оставить фаустников в тылу, дабы те из подвалов и окон верхних этажей внезапными выстрелами выводили из строя орудийные расчеты. Подобный случай описан в мемуарах офицера 420-го отдельного истребительно-противотанкового артиллерийского дивизиона: «В конце улицы на расчет Михаила Рудика напало около тридцати гитлеровцев с Фаустпатронами, автоматами и гранатами. От переправы через Шпрее и из углового здания их поддерживали станковые пулеметы. Прикрываясь щитом пушки, расчет развернулся у самого дома, но открыть огонь не успел. Откуда-то сверху прилетел Фаустпатрон и, ударившись в стену над самой огневой позицией, обрушил на голову бойцов груду битых кирпичей. Бойцы штурмового отряда, выручая артиллеристов, схватились с гитлеровскими автоматчиками. Но с пулеметами сладить не могли: до них слишком велико было расстояние. Осколки кирпичей вывели из строя все орудийные номера расчета, кроме командира. Тяжело раненный, наводчик Петр Ильюшин, истекая кровью, все же дотянулся до панорамы и дал выстрел по окну подвала, из которого строчил пулемет. Выстрелил и упал, потеряв сознание. У орудия остался один Михаил Рудик. Он зарядил пушку и вторым выстрелом загнал в реку группу немцев, окопавшихся у парапета».

^{Опасаясь выстрелов из развалин, советские танкисты предпочитали «экранировать» броню машин}

Если говорить об экранировании советских танков, то первые упоминания о применении подобной практики для обороны от Фаустпатронов относятся еще к 1943 году. 17 мая 1943 года заместитель командующего бронетанковыми войсками Красной Армии по всем вопросам деятельности командования БТВ Н. И. Бирюков встречался со Сталиным. У них произошел не самый приятный для Бирюкова разговор. В ходе данного разговора, проходившего жестко, И. В. Сталин формулировал ряд указаний по учету, хранению и использованию образцов, как он сказал, «нововведений в танках и танковом вооружении». Большинство указаний И. В. Сталина были ясны и не требовали особых комментариев. Характерно, что Верховный Главнокомандующий вспомнил о специальном полке опытных танков, снабженных экранирующими устройствами, поглощающими энергию кумулятивного (концентрирующего) действия взрыва немецких артиллерийских снарядов и пехотных гранат, в том числе только что ставших применяться Фаустпатронов. Сам Бирюков отмечал, что «последние были весьма эффективным средством против наших танков. Верховный Главнокомандующий, памятуя о „фаустниках“, потребовал доложить, где находится полк с экранирующими устройствами, на случай его практического использования». К концу 1944 года экранирование советских танков стало повсеместным явлением. На машинах устанавливались экраны из 6–10-миллиметрового железа. Они прикрывали наиболее уязвимые места танков, заставляя в случае попадания преждевременно сработать кумулятивную мину. Впрочем, данная практика прижилась не сразу. Многие офицеры не понимали смысла слова «экранирование». Пример подобного восприятия был приведен в мемуарах командира 301-й стрелковой Сталинской ордена Суворова 2-й степени дивизии Антонова B. C. «По разбитым улицам добрались до 1050-го стрелкового полка. Я остался у И. И. Гумерова, а Д. С. Наруцкий пошел искать танкистов. Вернувшись, он рассказал, что командующий бронетанковыми войсками фронта генерал Г. Н. Орел предложил ему экранировать танки от фаустников.

— Что значит экранировать танки? Я что-то такое не слыхивал. Может быть, и нам экранирование танков сделать?

— Это, товарищ комдив, когда на борт танка навешивается дополнительный броневой лист для защиты от кумулятивных снарядов фаустпатрона.

— Что же, пойдем на командный пункт дивизии и будем готовиться к бою на завтра.

Затем с полковником Д. С. Наруцким и подполковником И. И. Гумеровым я поднялся на верхний этаж здания, чтобы лучше просмотреть направление наступления вдоль Саарландштрассе и внутренний двор гестапо.

Мы с болью увидели подбитые и горящие танки на площади перед Потсдамским вокзалом.

— Да, теперь мне понятна тревога генерала Орла и других танкистов, — со вздохом проговорил полковник Д. С. Наруцкий».

Однако отнюдь не все танкисты приваривали к своим машинам экраны. Для того чтобы минимизировать ударную силу Фаустпатронов, нередко советские танкисты прикрепляли к броне своих боевых машин найденные в близлежащих домах матрасы с железными пружинами. Это импровизированное защитное средство выступало в роли экрана, причем после боя его не надо было переваривать — достаточно было найти новый пружинный матрас.

^{Немецкий солдат ведет огонь из противотанкового ружья 38 во Франции}

К концу военных действий советские танкисты придумали новую тактику борьбы с фаустниками. Из танковых пулеметов активно обстреливались все оконные проемы, если дело было в городе, или открытые места, если танки двигались по пересеченной местности. Во многих случаях, когда танки не имели достаточного пехотного прикрытия, это было единственной возможностью не попасть под выстрел из Фаустпатрона. Подобную ситуацию можно проиллюстрировать воспоминаниями одного офицера-танкиста: «В перископ командир батальона заметил несколько фаустников: они пробирались густым кустарником по краю оврага. Пехотного прикрытия под рукой не было. Иванов приказал танкистам периодически прочесывать пулеметами подозрительные участки, а сам с несколькими бойцами отправился истреблять „истребителей танков“. Фаустники были уничтожены, но храбрый комбат получил в завязавшейся перестрелке пулю в колено». Использование пулеметов, в том числе трофейных, установленных на броне танка, позволяло успешно справляться с гранатометчиками противника. «Меня беспокоила мысль о „фаустпатронах“. Предупредил экипажи бдительно просматривать кусты, любые заграждения, где мог затаиться фаустник, а сам думал, как бы быстрее разжиться у немцев пулеметами МГ-42, я уже привык к ним, всегда пользовался на других фронтах: ими хорошо прочесывать местность и уничтожать пехоту и фаустников». Или другой пример: «На пути к Трахтенбергу бригада встречала мелкие разрозненные части и группы противника, они устраивали засады и наносили удары фаустпатронами. Чтобы избежать потерь в танках и людях, в бригаде установили незыблемое правило — прочесывать пулеметным огнем опушки лесов, рощ, придорожные кусты и канавы. В населенных пунктах такой обработке подвергались подвалы, первые этажи, чердаки. Эта предупредительная мера дала положительные результаты. Мы почти не имели потерь от огня фаустников». Но в большинстве своем подобного геройства от танкистов не требовалось. При появлении фаустников на открытой местности было достаточно запросить подкрепления. Как вспоминал участник последних боев: «5 мая 1945 года наш полк сделал последний налет на порт, где в пакгаузах забаррикадировались остатки гитлеровских банд, вооруженных фаустпатронами. Они подбили несколько наших танков, и командующий 2-й ударной армией генерал И. И. Федюнинский справедливо решил, что боевую задачу по уничтожению фаустников быстрее и лучше всех выполнит штурмовая авиация».

Если говорить о способах действия войсковой части в условиях крупного города и противодействии фаустникам, то лучше всего это разобрать на примере 756-го стрелкового полка, ведшего ожесточенные бои в Берлине. К слову сказать, именно в этом полку располагалось одно из легендарных знамен, водруженных на рейхстаг — так называемое «знамя № 5».

С вступлением в Берлин солдаты полка обнаружили, что основная масса огневых средств располагалась в амбразурах (приспособленных к обороне окнах и дверях) первого этажа, подвальных или полуподвальных помещений. В первых и подвальных этажах зданий располагалась большая часть гарнизона опорного пункта, которая использовалась как для ведения огня, так и для маневра в период боя в городе.

Большинство огневых средств располагалось в угловых зданиях, а фланги прикрывались баррикадами толщиной до 4 метров. Баррикады, в свою очередь, прикрывались огнем автоматчиков и орудий, а также располагавшимися на флангах баррикад солдатами, вооруженными Фаустпатронами. Промежуточные здания узлов сопротивления оборонялись меньшими силами, но подступы к ним прикрывались многослойным косоприцельным огнем орудий и пулеметов. На перекрестках улиц в землю закапывались тяжелые танки для ведения огня по нашим танкам и пехоте, наступавшим вдоль улиц.

^{Использование в бою ранней модели Офенрора}

Немцы в Берлине широко использовали в системе обороны подземные сооружения города: бомбоубежища, метро, подземные коллекторы, водосточные каналы. Опорные пункты были связаны между собой подземными ходами. Противник широко использовал подземные сооружения для обороны заранее подготовленных позиций внутри города. Для этого он применял установку железобетонных колпаков вблизи выходов из подземных сооружений. При угрозе подрыва или захвата такого колпака гарнизон его уходил по подземным ходам. Благодаря наличию развитой системы подземных сооружений противник имел возможность оставлять в тылу наступавших войск значительные группы автоматчиков, снайперов, гранатометчиков и фаустников. Эти группы устраивали засады в тылу наших частей, ведя огонь по автомашинам, танкам, орудийным расчетам, выводили из строя офицеров, связистов, одиночных солдат, рвали линии связи. Когда для этих диверсионных групп создавалось опасное положение, они быстро скрывались, используя подземные ходы.

Кроме того, немцы старались в максимальной степени использовать реки и каналы, имеющиеся в городе; отходя за эти водные преграды, они взрывали за собой мосты и занимали оборону в зданиях по берегу, стремясь огнем не допустить форсирования водных рубежей. Передний край обороны противника в полосе наступления 756-го стрелкового полка 150-й стрелковой дивизии проходил непосредственно по южному берегу Фербиндунгс-канала, гавани Вестхафен и железнодорожному полотну станции Беусельштрассе. Каменные здания по южному берегу канала были приспособлены к обороне.

Фербиндунгс-канал имел ширину 45 метров и берега с укрепленными откосами. Мост через канал был поврежден и позволял движение не более двух человек одновременно. Кроме того, он находился под обстрелом огневых средств противника, расположенных в каменных постройках станции Беусельштрассе и даже в железнодорожных складских помещениях, выдвинутых от станции к центру гавани Вестхафен. Мост был заминирован, а за ним находился минированный противотанковый ров и местами надолбы.

Непосредственно перед фронтом наступления 756-го стрелкового полка оборонялись учебная рота 309-го запасного пехотного батальона и подразделения 617-го пехотного батальона фольксштурма (боевые группы) общей численностью 400 человек. На вооружении они имели автоматы, до 60 различных пулеметов, 7 орудий, поставленных для стрельбы прямой наводкой, минометы и большое количество Фаустпатронов. Эти подразделения поддерживались огнем до двух дивизионов тяжелой артиллерии. Ряд улиц на пути наступления дивизии и полка был забаррикадирован. Было известно, что улица Беусельштрассе, начинавшаяся от моста через Фербиндунгс-канал и проходившая через станцию Беусельштрассе, была перерезана в нескольких местах заранее подготовленными баррикадами. Танки, самоходно-артиллерийские установки и авиация противника в полосе наступления дивизии и полка не действовали. Таким образом, перед полком стояла задача наступать в крупном городе, который был приспособлен к длительной, упорной, активной обороне.

^{При выстреле из Панцершрека из него вырывалась мощная струя огня}

В ночь с 25 на 26 апреля 150-я стрелковая дивизия получила боевую задачу форсировать Фербиндунгс-канал и наступать через район Моабит в границах: справа — Фербиндунгс-канал и р. Шпрее, слева — станция Беусельштрассе, северо-восточный угол парка Клайн Тиргартен, северо-восточная часть парка Тиргартен — и выйти на северный берег р. Шпрее севернее восточной части парка Тиргартен в готовности вести дальнейшее наступление с задачей захватить рейхстаг. Для выполнения этой задачи дивизия построила свой боевой порядок в два эшелона: в первом эшелоне — 469-й и 756-й стрелковые полки, во втором — 674-й стрелковый полк, который должен был наступать за 469-м стрелковым полком.

Командир 756-го стрелкового полка принял решение наступать, имея батальоны в два эшелона. Батальон первого эшелона, будучи передовым, являлся штурмовым, а батальон второго эшелона составлял как бы резерв командира полка. Штурмовой батальон для выполнения боевых задач усиливался наибольшим количеством огневых средств, и его действия поддерживались огневыми средствами батальона второго эшелона.

1-й стрелковый батальон (командир батальона капитан Неустроев С. А.), составляя штурмовой батальон полка, имел в своем составе 348 человек (офицеров — 25, сержантов — 75, рядовых — 239, химиков — 5, саперов — 2 и азимутчиков — 2, на вооружении которых состояло: винтовок — 150, автоматов — 138, станковых пулеметов — 5, противотанковых ружей — 4, Фаустпатронов (немецких) — 10, орудий 45-мм — 2, минометов 82-мм — 6. Батальон был усилен: орудиями 76-мм ПА — 2, орудиями 76-мм ДА — 2, танковым батальоном — танков 23, батареей САУ-152 — 6.

Танки огнем прокладывали путь пехоте, пехота в свою очередь оберегала их от Фаустпатронов противника, обстреливая окна этажей домов (от подвала до чердака).

Каждое стрелковое отделение при движении по улице обстреливало определенный этаж (передовые отделения — первые этажи, вторые отделения — вторые этажи, третьи отделения — третьи этажи домов одной стороны улицы). Огневые точки уничтожались огнем прямой наводкой орудий, танков, самоходно-артиллерийских установок и огнем полевой артиллерии с закрытых позиций и с близких дистанций, а также трофейными Фаустпатронами

Противник, придавая большое значение удержанию переднего края, пять раз переходил в контратаки, главным образом с направления Сименсштрассе и железной дороги, силою до роты, но они были успешно отбиты смелыми действиями 2-го стрелкового батальона и артиллерийско-минометным огнем артиллерии сопровождения и артиллерии поддержки с северного берега канала. При захвате станции Беусельштрассе батальон захватил в плен роту немцев в количестве 110 человек во главе с командиром роты и освободил из лагеря 1200 русских военнопленных. В течение ночи 221-й отдельный саперный батальон дивизии совместно с корпусными саперами к 6 часам 27 апреля исправил мост через канал, по которому немедленно были переправлены на южный берег канала артиллерия, минометы, танки и самоходно-артиллерийские установки, боеприпасы и продовольствие.

Таким образом, в течение 26 апреля 756-й стрелковый полк, преодолевая упорное сопротивление противника, форсировал канал и захватил район станции Беусельштрассе, заняв исходное положение для штурмовых действий в районе Моабит. Перед полком была поставлена задача пробиться через наиболее укрепленный и насыщенный противником район Моабит, затем, захватив район парка Клайн Тиргартен и тюрьму Моабит, перерезать улицу Альт Моабит и выйти на северный берег р. Шпрее, которая прикрывала центр фашистского логова — парк Тиргартен с центральными правительственными учреждениями и рейхстагом.

^{Чтобы не опалить лицо из Офенрора, приходилось стрелять в противогазе}

Утром 27 апреля 2-й стрелковый батальон был сменен 1-м штурмовым батальоном, которому были переданы все средства усиления 2-го батальона. Кроме того, он дополнительно получил батарею 152-миллиметровых гаубиц для использования их в штурмовых группах в качестве орудий прямой наводки при борьбе с противником, занимающим наиболее прочные постройки. 2-й батальон был оставлен во втором эшелоне для обеспечения флангов и тыла 1-го батальона и полка, а также для уничтожения очагов сопротивления, обойденных подразделениями 1-го батальона, и ликвидации диверсионных групп.

В течение 27 апреля штурмовые подразделения 1-го батальона первоначально действовали вдоль Беусельштрассе и, выйдя к перекрестку улиц Беусельштрассе и Виклефштрассе, повернули на восток вдоль Виклефштрассе. С выходом к улице Вильгельмсхафенер они повернули на юг с целью выйти к парку Клайн Тиргартен через улицу Турмштрассе. Такие повороты боевого порядка батальона были необходимы для того, чтобы как можно скорее перехватить важнейшую магистраль противника — улицу Альт Моабит, позволяющую ему маневрировать войсками, боеприпасами и продовольствием, и выйти к р. Шпрее.

В ходе наступления в районе Моабит полк встречал упорное сопротивление. Противник огнем из подвалов, верхних этажей и чердаков обстреливал наступающие подразделения; улицы города и переулки простреливались ружейно-пулеметным огнем, Фаустпатронами и орудиями прямой наводки, на улицах часто приходилось встречаться с противотанковыми заграждениями и баррикадами. При подходе штурмовых подразделений батальона открывался огонь из подвальных и нижних этажей, а при непосредственном штурме здания — и с верхних этажей и чердаков.

Стрелковые подразделения — штурмовые подразделения различного состава — продвигались от одного здания к другому под прикрытием зданий, развалин, используя при движении проломы в стенах зданий и подвальные помещения. Крупные здания, из которых противник вел сильный огонь, штурмовые группы, как правило, обходили, выходя во фланг и тыл противнику и окружая его. По всем окнам и дверям этих зданий штурмовые подразделения открывали огонь, что давало возможность ворваться в здание. Внутри зданий подразделения вели борьбу за каждую лестницу, площадку, комнату, коридор. В этих условиях решающее значение приобретало пехотное оружие: автоматы, гранаты, бутылки с горючей смесью и захваченные у противника Фаустпатроны.

Артиллерия сопровождения, в том числе 152-миллиметровые гаубицы, танки и самоходно-артиллерийские установки, следовала в боевых порядках штурмовых подразделений (групп) и прямой наводкой уничтожала противника, особенно его огневые средства, в зданиях, укрепленных точках, обеспечивая тем самым продвижение пехоты и захват зданий. Сильно сопротивляющиеся гарнизоны и некоторые баррикады саперы подрывали, для чего использовали усиленные заряды тола.

^{В боях на Восточном фронте Офенрор вызвал много нареканий у немецких солдат}

Начав наступление и очищение кварталов в 10 часов 27 апреля на Беусельштрассе, полк (1-м стрелковым батальоном) к 14 час. 30 мин. достиг улицы Виклефштрассе, а к 16 час. 40 мин. — Вильгельмсхафенер; к 20 часам, перерезав Штромштрассе, овладел восточной частью парка Клайн Тиргартен и перерезал важнейшую магистраль — улицу Альт Моабит. Здесь полк был вынужден приостановить свое продвижение, так как необходимо было разведать позиции противника в наиболее укрепленном районе — тюрьмы Моабит, чтобы обеспечить дальнейшее продвижение с тыла, подтянуть огневые средства, тылы полка и привести в порядок подразделения полка и батальонов.

К 20 часам 27 апреля 756-й стрелковый полк 1-м (штурмовым) батальоном занимал восточную часть парка Клайн Тиргартен фронтом на восток, а 2-й батальон располагался в западной части парка фронтом на запад, в готовности обеспечить с тыла действия 1-го (штурмового) батальона. Таким образом, 756-й стрелковый полк в течение 27 апреля совершил обходы штурмовыми подразделениями (группами), чтобы занять исходное положение для атаки и штурма опорных пунктов противника в зданиях. Лобовых атак не проводилось. Действия противника в течение дня отличались особенным упорством.

В ночь на 28 апреля полк готовился к дальнейшему наступлению. Командир полка оставил на 28 апреля без изменения боевой порядок. С утра 28 апреля 1-й (штурмовой) батальон возобновил наступление вдоль улицы Альт Моабит (одной стрелковой ротой) и двумя стрелковыми ротами вдоль Турмштрассе, 2-й же батальон составлял по-прежнему второй эшелон (резерв командира полка), имевший задачу обеспечить фланги и тыл полка и отразить контратаки противника. Наступление осуществлялось в том же порядке, что и накануне. Под прикрытием артиллерии поддержки, при максимальном использовании артиллерии сопровождения, танков и самоходно-артиллерийских установок, избегая лобовых атак и обходя гарнизоны через проломы, дворы, к 11 час. 30 мин. 28 апреля 1-й батальон 756-го стрелкового полка подошел к пятиконечному зданию — тюрьме Моабит, где встретил особенно упорное сопротивление засевшего в нем противника. Батальон двумя ротами (3-й и 2-й стрелковыми) сковал противника, засевшего в здании, а в это время 1-я стрелковая рота начала быстро выдвигаться в обход тюрьмы Моабит по улице Ратеновер. Для того чтобы дать возможность 1-му батальону быстрее продвинуться вперед, командир полка для ликвидации гарнизона в тюрьме Моабит ввел в действие 2-й батальон, а 2-ю и 3-ю стрелковые роты 1-го батальона направил для быстрейшего выхода к р. Шпрее. 2-й батальон окружил гарнизон тюрьмы Моабит и, действуя решительно и смело, вынудил его сдаться.

1-й же батальон, освободившись от действий в тюрьме Моабит, развил наступление и, преодолевая сопротивление противника вдоль улицы Альт Моабит, устремился к р. Шпрее. В 19 часов 28 апреля он вышел к р. Шпрее у моста Мольтке в районе Лертервокзала. Таким образом, батальон вышел с севера к центральной части парка Тиргартен, т. е. к центральному сектору обороны Берлина, где встретил сильное сопротивление противника, обстреливавшего с противоположного берега р. Шпрее из зданий генерального штаба, министерства внутренних дел, домов набережной Шлиффенуфер.

^{Заряд-ракета для Офенрора}

С выходом 1-го (штурмового) батальона к Шпрее его подразделения закрепились на достигнутом рубеже, организовали систему огня и взяли под обстрел мост Мольтке. Чтобы не дать противнику возможности разрушить этот мост, были подтянуты три танка. 2-й батальон после ликвидации противника в районе тюрьмы Моабит выдвигался за 1-м батальоном и к моменту выхода 1-го батальона к р. Шпрее также вышел к реке правее 1-го батальона, обеспечивая связь с продвигающимся вдоль северного берега р. Шпрее 469-м стрелковым полком. Встретив упорное сопротивление, 756-й стрелковый полк прекратил наступление и приступил к подготовке атаки центрального сектора обороны противника в Берлине. Левее к р. Шпрее вышли подразделения 171-й стрелковой дивизии, которые также закрепились.

Перед полком встала самая ответственная и вместе с тем историческая задача — принять участие в завершающих боях в Берлине. На р. Шпрее все мосты были разрушены, сохранился лишь один мост Мольтке, позволявший по кратчайшему пути выйти к рейхстагу. К этому мосту вышел 1-й батальон 756-го стрелкового полка. Однако мост был сильно укреплен баррикадами: одна находилась у въезда на мост на северном берегу реки, а другая — на южном берегу. Баррикады и сам мост находились под многослойным перекрестным огнем пулеметов противника, которые были установлены во всех трех этажах северо-западной части здания министерства внутренних дел и в угловом здании на Кронпринценуфер, а также под огнем орудий прямой наводки, установленных в этих зданиях. Надо иметь в виду, что берега р. Шпрее цементированы и возвышаются над уровнем воды до 3 м, что затрудняло форсирование реки на подручных средствах.

Противник занимал оборону по южному берегу р. Шпрее, прикрывая главные подступы к рейхстагу. Основные усилия были сосредоточены в районе моста. Здания, прилегающие к мосту, массивные здания на Шлиффенуфер, на Кронпринценуфер и министерства внутренних дел были приспособлены к обороне, имели многоярусную систему ружейно-пулеметного, артиллерийского огня и огня Фаустпатронов. Дивизион тяжелых пушек, находившийся в районе Кенигсплац, держал под огнем северный берег р. Шпрее и улицу Альт Моабит, Оборону обеспечивал также дивизион зенитной артиллерии и до дивизиона 105-мм орудий.

Здание министерства внутренних дел было занято гарнизоном в составе двух рот сборного отряда СС, Нижний и полуподвальный этажи здания имели стены толщиной до 2 м. Кроме того, они были усилены земляными насыпями, окна и двери наглухо заделаны кирпичами и забаррикадированы, часть оконных проемов оборудована под бойницы и амбразуры. Ведя из них огонь, немцы держали под обстрелом обе набережные р. Шпрее. Кроме ручных гранат, автоматов, пулеметов, противник имел большое количество Панцерфаустов.

Планом командира 79-го стрелкового корпуса предусматривалось захватить мост Мольтке в ночь на 29 апреля. Эта задача возлагалась на подразделения 171-й стрелковой дивизии. Они же должны были форсировать р. Шпрее северо-восточнее моста. С утра 150-й и 171-й стрелковыми дивизиями овладеть зданием министерства внутренних дел и занять исходное положение для штурма рейхстага. По занятии «дома Гиммлера» 207-я стрелковая дивизия должна была захватить здание Кроль-оперы и наступать на юг навстречу соединениям 8-й гвардейской армии, наступавшим на парк Тиргартен с юга.

Командир 150-й стрелковой дивизии с наблюдательного пункта командира 756-го стрелкового полка (в здании министерства финансов) поставил 756-му стрелковому полку задачу переправиться по мосту Мольтке, совместно с подразделениями 171-й стрелковой дивизии овладеть зданием министерства внутренних дел («домом Гиммлера») и занять исходное положение для атаки рейхстага.

Командир 756-го стрелкового полка решил возложить задачу по захвату «дома Гиммлера» и уничтожению в нем противника на 1-й (штурмовой) батальон полка, который уже находился в исходном положении. В последующем 1-й батальон должен был захватить Кенигсплац, чтобы занять исходное положение для штурма рейхстага. Батальон должен был пропустить подразделения 171-й стрелковой дивизии для захвата моста Мольтке, а 2-й батальон (второй эшелон) должен был наступать за 1-м батальоном и обеспечивать правый фланг полка, не допуская контратак противника из зданий на Шлиффенуфер.

В порядке организации взаимодействия было установлено, что подразделения 380-го полка 171-й стрелковой дивизии после захвата моста Мольтке будут действовать через дома, что южнее Кронпринценуфер, в направлении северо-восточной части «дома Гиммлера», а 756-й стрелковый полк атакует противника в западной части «дома Гиммлера» и затем, выйдя через двор, овладеет южной частью дома, после чего выйдет на Кенигсплац.

Для обеспечения успеха действий при переправе через р. Шпрее к утру 29 апреля на северном берегу р. Шпрее, в районе моста Мольтке, были установлены для стрельбы прямой наводкой три батареи 1957-го истребительного противотанкового полка, в которых насчитывалось: 57-миллиметровых орудий — 9, 152-миллиметровых гаубиц — 3 (из 86 габр), 45-миллиметровых противотанковых орудий — 6, 76-миллиметровых орудий ДА — 3 (из состава дивизиона 328-го артиллерийского полка). Эта группа артиллерии должна была обеспечивать действия 756-го стрелкового полка с северного берега до занятия «дома Гиммлера».

С закрытых позиций действия поддерживались дивизионом 328-го артиллерийского полка (без одной батареи) и частью сил дивизионной артиллерийской группы и корпусной группы (3, 4/86 габр, 1/124 тгабр БМ, дивизион 50 мп и дивизион гвардейских минометов). С 00 час. 30 мин. до 1 часа 30 мин. 29 апреля 380-й стрелковый полк под прикрытием артиллерийско-минометного огня захватил мост Мольтке, овладел домом юго-восточнее моста Мольтке и закрепился.

В 7 часов 29 апреля был произведен 10-минутный мощный артиллерийско-минометный налет по «дому Гиммлера» и зданию Кроль-опера, а также по всем зданиям, прилегающим к ним. В результате большая часть огневых точек противника была подавлена. Особенно значительные разрушения «дому Гиммлера» нанес огонь реактивных установок М-31, для чего гвардейцы-минометчики втаскивали мины на второй этаж зданий по улице Альт Моабит и Кронпринценуфер и вели огонь оттуда прямой наводкой. 1-й батальон 756-го стрелкового полка под прикрытием огня быстро переправился по мосту Мольтке и ворвался первоначально в угловое здание на Кронпринценуфер, а затем завязал бой в здании министерства внутренних дел.

К 13 часам 1-й батальон 756-го стрелкового полка захватил угловую часть «дома Гиммлера», выходящую на Шлиффенуфер, и ворвался во двор здания. К этому времени подразделения 380-го стрелкового полка атаковали северо-восточную часть «дома Гиммлера» и овладели несколькими комнатами первого этажа. В течение всего дня 1-й батальон 756-го стрелкового полка вел бой с упорно сопротивляющимся противником в «доме Гиммлера», в то же самое время 2-й стрелковый батальон вел бой с противником в зданиях, прилегающих к Шлиффенуфер, обеспечивая фланг полка от возможных контратак противника.

^{Первые модели Офенрора отличались меньшим калибром и более слабыми зарядами}

Ввиду затянувшегося боя по очищению «дома Гиммлера» в 21 час был введен в бой 674-й стрелковый полк, который занялся очищением от немцев юго-западной части этого здания, в то время как 756-й стрелковый полк очищал восточную и юго-восточную часть его. В это время 380-й полк 171-й стрелковой дивизии вел бой восточнее в траншеях противника, а 525-й стрелковый полк той же дивизии, действуя в кварталах северо-восточнее «дома Гиммлера», вышел на Альзенштрассе. Бой не прекращался всю ночь, и только к 4 час. 30 мин. 30 апреля упорное сопротивление противника было сломлено. «Дом Гиммлера» был полностью очищен от немцев, и подразделения 756-го стрелкового полка закрепились в нем в готовности к дальнейшим действиям против немцев, засевших на Кенигсплац и в рейхстаге. Исключительно большое значение в бою 29 апреля имело непосредственное взаимодействие пехоты штурмовых подразделений с артиллерией сопровождения, танками и самоходно-артиллерийскими установками, которые следовали непосредственно в ее боевых порядках, пехота успешно использовала гранаты, автоматы, бутылки с горючей смесью. Как только представилась возможность (ослабление огня из «дома Гиммлера»), все орудия прямой наводки на руках были выдвинуты по мосту на другой берег р. Шпрее и приняли участие в действиях штурмовых подразделений 756-го стрелкового полка, В этот день пехота, артиллерия сопровождения и поддержки, танки и самоходно-артиллерийские установки помогали друг другу добиваться единой цели — уничтожения сопротивляющегося противника.

Перед полком непосредственно встала задача атаки и штурма рейхстага и водружения на нем Красного Знамени Военного совета армии. Но немцы упорно обороняли каждую пядь земли, каждую часть здания, стремясь оттянуть момент капитуляции. Кольцо окружения сжималось, плотность обороны противника увеличивалась. Само здание рейхстага немцы приспособили к круговой обороне. Все оконные и дверные проемы были заделаны кирпичом, оставлены были лишь отверстия для бойниц и амбразур. В нескольких метрах от здания, севернее и западнее его, находились железобетонные доты, а 200 м северо-западнее и юго-западнее рейхстага проходили траншеи с пулеметными площадками и ходами сообщения, соединявшими траншеи с подвалами зданий. Западнее рейхстага проходил противотанковый ров с севера на юг, пересекавший Кенигсплац. Ров являлся частью трассы метрополитена, строившегося открытым способом. Мосты через ров в виде деревянных настилов на металлических балках были разрушены. Этот ров 28 апреля был заполнен водой. Парк Тиргартен был весь завален обуглившимися стволами деревьев, загроможден разбитыми автомашинами, металлом, во всех направлениях изрезан траншеями и многочисленными воронками от взрывов авиабомб и снарядов. Все это создавало дополнительные трудности при продвижении к рейхстагу.

^{Установление клемм электропуска в Офенроре}

^{Офенрор должен был заряжаться с задней части пусковой трубы}

Рейхстаг оборонялся гарнизоном численностью 1000 офицеров и солдат различных частей (в основном курсанты морской школы г. Росток, сброшенные на парашютах в район рейхстага). Кроме того, туда входили артиллеристы, летчики, отряды СС и фольксштурма; все они были вооружены большим количеством пулеметов, гранатами и Фаустпатронами. Всего было до 2000 человек. При обороне рейхстага огневые точки и живая сила располагались по этажам здания и в подвалах. Эти огневые средства находились в тесном взаимодействии с огневыми средствами, расположенными по Цельтеналлее, Паризенплац (Бранденбургские ворота) и Рейхстагуфер. Рейхстаг вместе с «домом Гиммлера» и зданием Кроль-оперы составлял основной костяк девятого центрального сектора обороны Берлина.

С падением «дома Гиммлера» осталось два очага сопротивления противника — рейхстаг и здание Кроль-оперы, которые еще взаимодействовали между собой.

Задача штурма рейхстага была возложена на 150-ю и 171-ю стрелковые дивизии. В это же время 207-я стрелковая дивизия получила задачу уничтожить противника в здании Кроль-оперы. До 5 часов 30 апреля 756-й стрелковый полк подтягивал средства усиления, приводил в порядок подразделения первого батальона и пополнял боеприпасы.

Противник, несмотря на понесенные потери, не терял надежды вернуть «дом Гиммлера» и отбросить советские войска за р. Шпрее. Для этого в ночь на 30 апреля он предпринял контратаку с целью вырваться к мосту Мольтке через р. Шпрее и взорвать его, но эта попытка успеха не имела, контратака была отбита. С 5 часов до 5 час. 20 мин. проводился артиллерийско-минометный обстрел противника в здании Кроль-оперы. Воспользовавшись этим, подразделения 1-го батальона, а затем и 2-го батальона 756-го стрелкового полка стали просачиваться в сад, что юго-восточнее «дома Гиммлера» и восточнее здания Кроль-оперы, и залегли перед противотанковым рвом. Левее первого батальона 756-го стрелкового полка перебегали и занимали исходное положение подразделения 1-го и 2-го батальонов 380-го стрелкового полка 171-й стрелковой дивизии. Правее подразделения 1-го батальона 674-го стрелкового полка заняли исходное положение также перед противотанковым рвом.

До 12 часов 30 апреля преодолевался противотанковый ров под прикрытием артиллерии сопровождения, танков и самоходно-артиллерийских установок. В этот отрезок времени противник всеми огневыми средствами пытался приостановить продвижение подразделений 756-го стрелкового полка и не допустить занятия ими исходного положения для штурма рейхстага. Противник контратаковал силою до роты при поддержке пулеметного огня и огня зенитной артиллерии, расположенной в рейхстаге, фланг 380-го стрелкового полка с целью задержать его продвижение, но контратака была отбита и успеха не имела.

Приближался решительный момент. В 13 час. 30 мин. началась мощная артиллерийская подготовка штурма рейхстага, которая осуществлялась орудиями прямой наводки (три батареи 1957-го истребительно-противотанкового артиллерийского полка, две батареи 328-го артиллерийского полка, девять 45-мм орудий и два 76-мм орудия ПА 674-го стрелкового полка, 152- и 203-мм гаубицы). К артиллерийской подготовке прямой наводкой были привлечены танки и самоходно-артиллерийские установки, всего 89 единиц.

С закрытых артиллерийских позиций вели огонь два пушечных дивизиона и одна батарея 122-мм гаубиц 328-го артиллерийского полка, минометы 674-го стрелкового полка и батарея 152-мм гаубиц 86-й гаубичной бригады. Ввиду плохих условий для ведения огня прямой наводкой часть артиллерии (45-мм орудия) располагалась во вторых этажах зданий и вела огонь через окна зданий. Реактивные установки М-31 вели огонь одиночными выстрелами из окон «дома Гиммлера» по кварталу левее рейхстага. Всего таких выстрелов было сделано 13. Эффект их был чрезвычайный. Часть гвардейских минометов с закрытых позиций вела огонь по парку южнее рейхстага.

Действовавшая в составе 1-го батальона 756-го стрелкового полка группа разведчиков полка (Мелитон Кантария и Михаил Егоров) несла Красное Знамя № 5 Военного совета 3-й Ударной армии, чтобы водрузить его на здании рейхстага. В 13 час. 45 мин. группа со Знаменем вырвалась вперед боевых порядков, ворвалась в 1-й этаж юго-западной части рейхстага и водрузила Знамя в окне 1-го этажа рейхстага с западной стороны фасада здания. В этот момент боевой порядок батальона вынужден был залечь в 120 м от здания рейхстага ввиду сильного пулеметного и артиллерийско-минометного огня и огня Фаустпатронов. Задержка была кратковременной. Подтянувшиеся орудия прямой наводки, танки и самоходно-артиллерийские установки коротким, но мощным огнем по огневым средствам противника позволили пехотным подразделениям перейти в решительную атаку.

В 13 час. 50 мин. солдаты 1-го батальона 380-го стрелкового полка (командир батальона старший лейтенант Самсонов) через северную часть рейхстага, 1-й батальон 756-го стрелкового полка (командир батальона капитан Неустроев) через центральную часть и 1-й батальон 674-го стрелкового полка (командир батальона капитан Давыдов) через южную часть начали штурм рейхстага. Штурмующие подразделения через проломы в стенах ворвались в здание рейхстага, в его круглый вестибюль. Первыми ворвались солдаты 1-й стрелковой роты 1-го батальона 756-го стрелкового полка (командир роты старший сержант Съянов), вторыми — батальоны 674-го стрелкового полка; 2-й батальон 756-го стрелкового полка действовал за первым батальоном и обеспечивал его от возможных контратак противника.

Таким образом, мощная артиллерийско-минометная подготовка, одновременность атаки нижнего этажа по всей западной стороне рейхстага и высокий наступательный порыв солдат создали условия для успешного начала штурма рейхстага. Начался бой внутри рейхстага. Задача состояла в том, чтобы разъединить противника в здании. Немцы простреливали из автоматов вестибюль. Бойцы 1-го батальона 756-го стрелкового полка, укрываясь от огня противника за статуями и колоннами, быстро и решительно перебегали от укрытия к укрытию и, используя ручные гранаты, огонь автоматов и ручных пулеметов, вынудили противника ослабить огонь и захватили смежные с вестибюлем помещения. Постепенно, метр за метром, комнату за комнатой очищали они от противника, загоняя одну часть немцев в подвальные, а другую часть в верхние этажи.

Одновременно 2-й батальон 380-го стрелкового полка, ведя бой вне рейхстага, занял полуразрушенные железобетонные постройки северо-западнее его. Противник контратакой роты при поддержке четырех танков от моста на Карлштрассе пытался оказать помощь гарнизону рейхстага, но контратака была отбита огнем противотанкового дивизиона, который быстро занял огневую позицию и вывел танки из строя. Бои в здании рейхстага продолжались с возрастающей силой в исключительно трудных условиях, так как от разрывов Фаустпатронов и ручных гранат в помещениях рейхстага возник пожар. Введены были в действие огнеметы. Ожесточенный бой завязался на втором этаже. Немцы упорно обороняли лестницы, ведущие в верхние этажи. На одной из лестничных клеток вел бой 1-й батальон 756-го стрелкового полка, впереди действовала 1-я стрелковая рота, а в ней группа разведчиков со Знаменем. Сержанты Егоров и Кантария гранатами пробивали себе путь по полуразрушенной лестнице к куполу здания и в 15 час. 25 мин. 30 апреля 1945 г. водрузили над рейхстагом Знамя Победы.

В течение ночи на 1 мая 1945 г. верхние этажи рейхстага были очищены от противника. Во время штурма рейхстага сильный огонь противника из зданий правее рейхстага задерживал выдвижение орудий прямой наводки. Начальник химической службы 756-го стрелкового полка вместе с химиками взвода химической защиты полка выдвинулся и поставил дымовую завесу продолжительностью 12 минут. Под прикрытием дыма орудия прямой наводки заняли огневую позицию и подавили огневые точки противника.

В течение 1 мая 1945 г. противник отдельными группами производил вылазки из подвальных этажей, где сосредоточились основные силы уже разгромленного, но еще пытавшегося сопротивляться гарнизона рейхстага. Контратаки осуществлялись и со стороны Бранденбургских ворот, причем по Герингштрассе они осуществлялись при поддержке танков. Противник поджигал часть зданий, занятых нашими подразделениями, и под прикрытием огня переходил в контратаки. Но все эти попытки успеха не имели — это были последние потуги окруженных и обреченных на гибель групп противника. 1 мая 1945 г. командир 756-го стрелкового полка полковник Зинченко получил задачу закончить уничтожение остатков противника, который еще продолжал сопротивляться в отдельных отсеках подвалов рейхстага. Комендантом рейхстага был назначен командир 756-го стрелкового полка полковник Зинченко, которому было вменено в обязанность сохранить ценности рейхстага и не допустить их расхищения.

2 мая 1945 г., в 7 часов, остатки деморализованного противника полностью капитулировали и борьба в рейхстаге прекратилась. В результате боев за рейхстаг 756-м стрелковым полком было уничтожено 1500 солдат и офицеров противника, взято в плен 450 человек, захвачено: орудий разных калибров — 39, пулеметов — 89, винтовок — 385, автоматов — 205, самоходно-артиллерийских установок — 2 и большое количество Фаустпатронов.

Бои 756-го стрелкового полка, проведенные с 26 апреля по 2 мая 1945 г. в центральной части Берлина, показывают, что наступательные действия в таком городе характеризуются некоторыми особенностями, которые следует учитывать при организации боя и в ходе его.

Прежде всего, данный опыт показал, что необходимо тщательно изучать план города, улиц и кварталов, а также некоторых отдельных зданий, чтобы организовать наступление вдоль улиц и штурм отдельных зданий. При наступлении в городе весьма важно учитывать наличие подвальных этажей, так как основное сопротивление осуществляется огневыми средствами, расположенными именно в этих этажах. Оборонявшийся в Берлине противник использовал и верхние этажи и даже чердачные помещения, но большую роль играли гарнизоны и огневые средства, располагавшиеся в нижних и подвальных этажах.

Большую роль в обороне и в наступлении в крупном городе играли также подземные сооружения (метро, канализация, коллекторы), позволявшие противнику использовать их для маневра живой силой и огневыми средствами. В свою очередь, и наступающий вел борьбу за захват их, для того чтобы иметь возможность осуществлять маневр во фланг и тыл опорных пунктов противника.

Наступление велось вдоль улиц. Полку может быть дана одна улица (иногда две) с прилегающими к ней с обеих сторон кварталами. По глубине задачи ставились различными в зависимости от характера построек, инженерных укреплений и от численности противника. Для полка глубина задачи определялась примерно глубиной построения боевого порядка в обороне противника и охватывала несколько перекрестков, выводивших к рубежам внутри города: рекам, каналам, железнодорожным путям и главным (широким) уличным магистралям. Батальону ставилась задача на захват одного, иногда двух — трех кварталов.

Боевой порядок полка строился в два эшелона, причем второй эшелон являлся как бы резервом командира полка и в то же время своим движением за первым эшелоном обеспечивал фланги и тылы батальонов первого эшелона. Второй эшелон полка был всегда готов к действиям для развития успеха или для совместной атаки с первым эшелоном сильно укрепленного узла сопротивления, для отражения контратак противника или для ликвидации опорных пунктов противника, оставленных в тылу первого эшелона полка.

Для атаки и штурма опорных пунктов стрелковые батальоны реорганизовывались в штурмовые, в которых подразделения (рота, взвод) представляли собой самостоятельные штурмовые подразделения, а иногда и группы (меньше взвода) для ликвидации различных по своему составу и мощности опорных пунктов противника. Штурмовые подразделения усиливались орудиями сопровождения различной мощности, вплоть до крупного калибра, танками и самоходно-артиллерийскими установками, саперами с взрывчатыми веществами, зарядами, химиками и дымовыми средствами и огнеметами. Штурмовой батальон имел также и противопожарные средства для борьбы с пожарами.

Артиллерию использовали по преимуществу для ведения огня прямой наводкой из боевых порядков наступающей пехоты или с флангов. Однако часть артиллерии была нужна для ведения огня с закрытых огневых позиций по огневым позициям артиллерии, минометов, скоплениям живой силы противника и особенно по контратакующему противнику.

Всякому штурму узла сопротивления или крупного опорного пункта предшествовала короткая, но мощная артиллерийская подготовка (10–20–30 минут) с участием всей артиллерии, минометов и реактивной артиллерии.

Опыт боев в Берлине показал целесообразность ведения огня прямой наводкой орудиями и реактивными минометами из окон второго и третьего этажей по окнам этажей, занятых противником.

Большое значение в городском бою имеет огонь пехоты из стрелкового оружия. Опыт показал, что для успешного продвижения пехоты и танков надо держать под обстрелом стрелковых отделений и орудий прямой наводки окна и двери всех этажей. Это лишает противника возможности использовать их для ведения огня, помогает ликвидировать многоярусность огня обороняющихся.

Штурмовые группы по улицам продвигались, прикрываясь зданиями, подъездами, выступами зданий. Они стремились избегать штурма противника в лоб. Пользуясь дворами, садами, проломами в стенах, подземными ходами, подвалами, штурмовые группы выходили во фланг и тыл опорного пункта и атаковывали противника с нескольких направлений одновременно, причем поддержка огнем артиллерии и танков осуществлялась до момента вклинения штурмовых подразделений в здание.

Атака проводилась прямолинейно, стремительно и сопровождалась броском ручных гранат по огневым точкам, живой силе и через окна внутрь здания. При бое в здании следует стремиться разъединять силы противника и лишать их возможности сообщаться между собой и помогать друг другу. Поэтому следует быстрее захватывать лестничные клетки, площадки и закреплять их за собой, очищая от противника прилегающие помещения. Внутри здания решающую роль играет использование пехотного оружия (автоматы, ручные гранаты, ранцевые огнеметы, ручные дымовые гранаты).

Бой в крупном здании распадается на отдельные разобщенные схватки по этажам. В это время трудно рассчитывать на взаимопомощь, а поэтому смелость, храбрость и личная инициатива являются залогом успешного решения боевой задачи. При бое в городе большое значение приобретает быстрота продвижения через минные заграждения, развалины, завалы в парках, груды металлолома и баррикады. Помощь в этом случае смогут оказать саперы с взрывчатыми веществами и зарядами: они устраивают проходы в этих заграждениях взрывным способом. Нередко для этой цели использовались трофейные Фаустпатроны.

^{Полигонное испытание Офенрора}

Если говорить об эффективности использования Фаустпатронов против советской бронетанковой техники, то лучше обратиться к языку цифр и сухой статистики. Боевые потери от артиллерийского огня противника колебались от 58,8 до 94,8 %, от ударов авиации — от 0,5 до 17,7 %, от подрыва на противотанковых минах — от 2 до 14 %, от Фаустпатронов — до 24 %. Причем если по данным наступательных операций Советской Армии включительно по 1944 год безвозвратные потери танков и САУ от огня артиллерии составляли 16 % всех подбитых машин, то начиная со второй половины 1944 года потери от кумулятивных снарядов и Фаустпатронов повысились до 30–80 %. На основании статистических данных потери танков и САУ от огня артиллерии при применении кумулятивных снарядов распределялись следующим образом: безвозвратные потери до 30 %, требующие капитального ремонта — около 15 %, среднего ремонта — 25 %, текущего — 30 %.

Потери по типам машин распределялись так: танков — до 65 %, самоходных артиллерийских установок — до 45 % от общих, причем наибольшие безвозвратные потери были у средних танков — до 39 %, у тяжелых — до 31 % и наименьшие — у самоходных артиллерийских установок — до 20 %. По техническим причинам танки и самоходные артиллерийские установки выходили из строя: из-за естественного технического износа — до 67 %, из-за плохой технической эксплуатации — до 35 %, по вине промышленности — до 25 %.

Приведенная статистика позволяет еще раз отметить, что большинство качественных показателей потерь зависело от характера боевого применения бронетанковых войск и условий использования. Надежное огневое подавление противника, совместные действия танков с пехотой, инженерными войсками, предоставление необходимого времени на техническое обеспечение, высокий уровень квалификации механиков-водителей выступали в своей совокупности как факторы, способствующие сокращению потерь в операции.

Отдельно стоит отметить, что в приведенной ниже таблице рассматривают потери в целом за операцию. При этом надо различать большие потери от применения Фаустпатронов в начале каждой операции и минимальные потери от того же вида оружия — в конце. Гипотетически можно предположить, что в начале соответствующей военной операции потери от Фаустпатронов были в два-три раза выше, нежели в целом за всю операцию.

Характерно, что во время Висло-Одерской операции с первых дней боев против танков 2-й гвардейской танковой армии немцы применили в большом количестве Фаустпатроны, от которых танковая армия несла значительные потери. Политотдел армии быстро собрал необходимые материалы по этому вопросу и представил конкретные предложения в Военный совет. Они были приняты незамедлительно. В частности, были разработаны и направлены в соединения подробные, основанные на опыте боев указания о борьбе с вражескими истребителями танков. Тогда же по инициативе политотдела 33-й механизированной бригады началось движение по применению против врага трофейных Фаустпатронов. Специальным приказом требовалось в мотострелковых частях и подразделениях создавать группы истребителей, вооруженных трофейными Фаустпатронами.