«Галльская империя» от Постума до Тетриков

§ 1. Этнический и социальный состав «Галльской империи»

Во 2-й половине III в. в регионах, входивших в состав «Галльской империи», наблюдается процесс, который ряд современных исследователей называет «социальной дезинтеграцией»[497]. И уже несколько по-иному рассматривают феномен, именуемый «кризисом III века». Это скорее не упадок, а длительный переход к новой экономической системе путем проб, ошибок и взаимообмена с «варварским» миром[498]. Необходимо учитывать и тот факт, что многие регионы издавна имели тесные социально-экономические связи, которые не могли оборваться окончательно[499]. Например, Галлия и искусственно выделенные в военно-политических целях Верхняя и Нижняя Германии[500].

Согласно эпиграфическим данным, население «Галльской империи» отличалось разнообразием. На территории Галлии основную массу населения составляли галлы и галло-римляне[501]. При этом римляне, живущие в этом регионе, всячески подчеркивали этот факт, несмотря на то, что эдикт Каракаллы юридически уравнял подданных Римской империи в отношении гражданских прав. Однако даже ко 2-й пол. III в. римляне, так долго противопоставлявшие себя провинциалам, что это стало их менталитетом, еще не могли свыкнуться с мыслью о своем полном равенстве с теми, кого они так долго считали ниже себя. Эпиграфическими данными отмечено существование коллегий и объединений римских граждан, проживающих в Трех Галлиях, прирейнских и придунайских регионах[502]. Союзы римских граждан существовали довольно длительное время, к примеру, такое объединение зафиксировано в 276 г. в Могонтиаке[503]. Незначительную часть населения составляли германцы, которым удалось обосноваться по эту сторону Рейна.

Ко 2-й пол. III в. кельты все еще осознавали себя цельной народностью, несмотря на значительную романизацию региона[504]. Это особенно ощущается при подробном изучении строительной деятельности и названий городов, при рассмотрении ремесленных специализаций. Характерно, что понятие национального самосознания уменьшалась на юге Галлии, наиболее романизированном и близко располагавшемся к Риму, и заметно увеличивалась на территориях, расположенных дальше от Рима — на севере, Северо-западе, востоке, Северо-востоке.

юго-восточные области Испании являлись самыми романизированными в Римской империи. Об этом говорит особенность экономического развития в данном регионе. Однако в Северо-западных районах Испании население все еще придерживалось старых устоев. Свидетельством этому, согласно эпиграфическим данным, является существование даже во 2-й пол. III в. gentes, — местных племен и родов, представлявших самостоятельные общины (CIL. II, 365, 2633, 2698, 2707, 4192, 4233, 5729, 5731, 5741, 5749, 6093, прил. Postum., 26)[505]. Составной частью gentes была более мелкая единица — gentilitas, по-видимому, соответствующая роду (CIL. II, 804).

Социальная структура населения «Галльской империи» не имеет каких-либо значительных особенностей. Сословно-классовый состав населения Галлии отличался разнообразием: богатейшие земельные магнаты, владельцы товарных вилл, средние и мелкие землевладельцы и арендаторы, торговые и ремесленные слои, крестьяне, колоны, вольноотпущенники и рабы. Постепенное исчезновение прослойки мелких и средних землевладельцев привело к увеличению разрыва между крупными землевладельческими и торговыми слоями и низшими классами Галлии (ремесленниками, вольноотпущенниками и рабами). Аналогичным социально-экономическое положение было в Испании и в Британии[506]. Значительную часть населения составляли рабы и вольноотпущенники[507], что характерно также для Галлии и прирейнских областей. В упомянутых регионах характерной чертой является достаточно активное участие вольноотпущенников в экономической и муниципальной жизни. Отпущенники в Испании, Галлии и Британии сохраняли тесную связь с фамилией патрона, в том числе и хозяйственную. E. M. Штаерман выдвигает предположение, что владельцы переводили рабов и отпущенников на положение колонов, причем делать это в Испании стали раньше, чем в других провинциях[508].

Несмотря на развитие колонатных отношений, постоянные войны с германскими племенами давали новые контингенты рабов из военнопленных. Рабы продолжают оставаться основной рабочей силой в ремесленном производстве Галлии, на рудниках и сельском хозяйстве[509].

Переход к колонатным отношениям происходил достаточно медленно, поэтому рабы оставались дешевой рабочей силой в латифундиях. В самом Риме очень ценились рабы-пастухи галльского происхождения, которые были прекрасными наездниками и умели владеть оружием[510].

Эпиграфические данные позволяют сделать вывод, что в Галлии III в. н. э. были известны все категории рабов, характерные для римского общества[511]. Указания источников на то, что наряду с частными рабами имелись общественные, свидетельствует о том, что рабы использовались как в частном, так и в городском хозяйстве. Однако нельзя делать вывод о том, что подобные рабовладельческие отношения в Галлии ничем не отличались по характеру и степени развития от римско-италийских. Безусловно, особенности региона накладывали отпечаток на все стороны жизни, в том числе и на характер рабовладения в Галлии. К сожалению, источники не дают возможности выяснить роль рабского труда в хозяйстве Галлии, так как меньше всего имеют в виду производителей материальных благ.

Галльское рабовладение сохраняло частью черты римские, судя по терминологии и категориям рабов, так и чисто кельтские. В римской Галлии получает свое дальнейшее развитие институт клиентелы. В этот период сохраняется обычай хоронить клиента вместе с господином (CIL. XII, 3702, 4422; XII, 3310, 4451, 501). Зачастую городские общины владели общественными рабами, как и храмы, коллегии и даже провинции в целом. Отдельной категорией выделяются императорские рабы и вольноотпущенники (CIL. XII, 523, 526, 704, 1848; XIII 1939, 1961, 1972).

Рабы и вольноотпущенники стояли на нижней ступени общественной лестницы в галльских городах. Верхнюю ступень занимали крупные землевладельцы и торгово-ремесленный слой, игравшие значительную роль в экономической и политической жизни города. Отдельную категорию населения составлял городской плебс, который в отличие от римского не пользовался государственной помощью или подачками в виде дарового хлеба. Раздачи, производившиеся от случая к случаю по инициативе частных лиц, ничего не имели общего с системой государственных раздач, практиковавшихся в Риме. Организация игр и разных зрелищ в галльских городах было делом муниципиев (CIL. XIII, 1974; CIL. XI, 970; CIL. XII, 4507; CIL. XIII, 2036; Dessau, 7216, 7720; E. M.Ш. 279).

Часть населения составляли военные, как постоянно дислоцирующиеся в этом регионе, так и временно расквартированные (CIL. XIII, 1832, 1844, 1873, 3896, 5624, 8091, 8278, 6313; Riese 526, 608, 617, 784, 817, 851; Dessau 9476, 2463 и др.). Значительное влияние на политическую и социально-экономическую ситуацию региона оказывали и ветераны, расселенные на территории Галлии. Интересная ситуация в Британии. В этом регионе первые колонии были основаны ветеранами, но надписей ветеранов в Британии почти нет. Практически отсутствуют данные, позволяющие судить о роли ветеранов в муниципальной жизни. E. M. Штаерман предполагает, что землевладельцы Британии — это представители местного населения[512].

Кризис в социально-экономической сфере привел к обеднению мелких землевладельцев и способствовал развитию крупных самодостаточных хозяйств — латифундий. Этим хозяйствам в новых условиях, когда труд рабов становился менее рентабельным, необходимы были рабочие руки. Развивается система колонатных отношений. Колоны во многих крупных хозяйствах стали стабильной рабочей силой, способной обеспечить дальнейшее функционирование крупных хозяйств[513].

С началом кризиса обостряются противоречия внутри класса собственников, и начинается борьба, в которой на одной стороне стоят владельцы мелких и средних вилл, включенных в городскую территорию и обычно обрабатывавшихся трудом рабов, а на другой — крупные собственники имений, где все большее преобладание получал труд колонов, посаженных на землю рабов и отпущенников, закабаляемых крестьян. Городские рабовладельцы и землевладельцы желали ограничения богатства и могущества земельных магнатов, и соответственные мероприятия ряда императоров этого периода вполне отвечали их интересам.

Помимо местных и римских землевладельцев в Галлии все большее развитие и влияние получили торгово-ремесленные слои, отличавшиеся пестрым этническим составом и различным социальным положением, в большинстве своем вольноотпущенники (CIL. XIII, 2020; CIL. XII, 3202). Однако существовали и местные торговцы, предприниматели, образовывая на территории Галлии целые корпорации и гильдии. Иногда, правда, своеобразные товарищества с торговой целью образовывали сами крестьяне (E.M.III., 377, 427; CIL. XI, 962; X, 1431). Возможно, что целые села организовывали коллегии для доставки продуктов на ближайшие рынки.

Производство в регионах, составляющих территорию «Галльской империи», было разнообразным. Распространение на территории Галлии специализированных товарных вилл приводило к чрезвычайно широкому развитию ремесел и торговли. В Испании специализированные товарные виллы в южных районах возникли еще раньше. Вторжения германских племен наносило серьезный ущерб, а подчас и вовсе разрушали виллы. Распоряжения Постума и действия его администрации по обеспечению безопасности региона, таких как ремонт и строительство дорог и дорожных развязок, укрепление лимеса, — все это способствовало оживлению торговли в «Галльской империи». Обеспечив безопасность региона, Постум способствовал как возобновлению работы прежних ярмарок, так и возникновению новых.

§ 2. Сельскохозяйственное производство Виллы и характерные черты развития сельской архитектуры

Огромную роль в экономике Галлии играли ремесла. Согласно эпиграфическим данным, наиболее древними, развитыми и распространенными были гончарное и металлургическое производства.

Галльская керамика к середине III в. была широко распространена и известна по всей Римской империи[514]. Большинство галльских мастеров-гончаров были свободными людьми, о чем свидетельствуют многочисленные эпиграфические данные, позволяющие сказать, что галльские гончары могли свободно переходить из одной мастерской в другую, могли одновременно работать и в разных мастерских. Следует отметить устойчивость кельтских традиций, особенно в декоративных сюжетах и технике орнамента керамических изделий[515]. Как и в других ремеслах, гончары объединялись в корпорации в форме производственных коопераций свободных гончаров, возглавляемых одним из них, наиболее опытным и квалифицированным мастером[516]. Сама мастерская иногда обозначалась в марках и клеймах кельтским словом «avotis» вместо латинского «officina», вместо «fecit» стоит «avot»[517].

Несмотря на кризис, который, согласно распространенному ранее мнению, способствовал прекращению функционирования древних производств, они продолжают свою существование[518]. Кроме того, существовал ряд ремесленных специализаций, связанных, с гончарным производством — декораторы, наносившие рисунок и надписи на керамические изделия[519]. Более всего ценилась керамика типа terra sigillata — особо клейменая керамика с тонким красноватым покрытием, часто украшенная рельефными фигурами и растениями, предположительно, истоки которой на Востоке или в Греции[520].

Изменения в галльском ремесле связаны были также с упадком городов в период кризиса[521]. Во 2-й пол. III в., согласно эпиграфическим и археологическим данным, наблюдается распространение латифундий[522]. Причина этого, прежде всего, в нашествиях германских племен, из-за которых население окрестных поселений вынуждено было искать защиты у более сильного и защищенного соседа. А кроме этого, крупные виллы становятся центрами не только ремесленного производства, но и частной торговли, особенно для окрестного населения.

А. Гренье, проследив в своем исследовании несколько этапов развития крупной галло-римской виллы, отметил[523], что седьмой период падает на III в. н. э. Особенность галло-римской виллы французский ученый видит в особенностях строительной техники, а также самобытности ее развития и автономности существования, вплоть до наличия собственного святилища[524].

В III в. происходит возврат к классической строительной технике, когда использовалась сухая кладка стен домов из обработанного камня[525]. При строительстве использовался строительный (известковый) раствор, смешанный с камнями различными по размеру и своим характеристикам. Этот раствор подвергался нескольким этапам утрамбовки. Подобную работу, чаще всего, производили рабы. Для создания фундамента раствором заполнялось пространство между двойным сплетением из высоких кольев. Когда эта часть застывала, колья снимались, и начинался следующий этап. Поверх фундамента ставился новый ряд равноудаленных и связанных друг с другом кольев. Пространство между кольями заполнялось большими камнями, а затем и строительным раствором и т. д. Таким образом, стена возводилась в несколько этапов. Каждый слой тщательно прессовался и отделялся. Для вилл из двух и более этажей строители использовали метод последовательной кладки по так называемой уровневой системе. Ограда из кольев использовалась, чтобы этаж оставался затвердевать до окончательной просушки. Для галло-римских строений характерно наличие между двумя кладками стен лестничной площадки из кирпича, предназначавшейся для борьбы с сыростью и возможных трещин в стенах. Подобные приемы были характерны как для строительства городских стен и зданий, так и для вилл.

галло-римские архитекторы и мастера-строители к середине III в. уже имели лучшую репутацию во всей империи[526]. Теперь же они совершенствуют свои оригинальные приемы. У них имеются свои расчеты и свои особые методы строительства. Для циркуляции теплого воздуха использовалась целая система каналов, выложенных кирпичем. Хорошо продумана была техника освещения помещений. галло-римские строители все чаще обращаются к кирпичу, как основному строительному материалу[527].

Особо следует отметить сохранение в этот период кельтских традиций во внешней планировке вилл. Самым существенным элементом галло-римской виллы оставался общий зал, происходивший от древнекельтского жилища и предназначенный, судя по наличию в ней очага, для жилья и работ[528]. Внутри виллы располагалось три зала для приемов, комнаты хозяев и пристройки, размещенные в двух крыльях виллы. Обычно это было крыло кухонь и служебных помещений и крыло бань. Затем шли галереи, частично скрытые и связывающие основные помещения с пристройками и садом. Галереи служили залами, где хранилось оружие, или предназначались для отдыха, украшались статуями и произведениями искусства. Интересны в качестве строительного приема выступы, часто в форме башен, которые располагались в конце галерей. Общие помещения — комнаты и спальни членов домашней фамилии — были также соединены между собой галереями через дополнительные коридоры.

Центральная часть виллы окружалась другими постройками, выполнявшими вспомогательные функции, и иногда специальными строениями для постоянной охраны. В дополнительных пристройках располагались обычно хранилища, конюшни, хлева, птичьи дворы, крытые гумна, кладовые и мастерские, мельницы, плавильные печи и т. п. Погреб редко находился в жилище или в зданиях пристроек. Чаще всего он располагался в дальних кладовых, либо для погреба использовались естественные земляные или каменные углубления, пещеры и т. п. В большинстве своем виллы были одноэтажные. Мастера не были связаны с виллой, а приглашались для ее возведения. И если подрядчиков подчас привозили своих, то рабочая сила нанималась на месте. Многочисленные опустошительные вторжения германских племен привели к возникновению еще одной характерной черты архитектуры этого периода — обнесение вилл неприступными крепостными стенами.

Следующий этап развития вилл относится к III — нач. IV вв. В это время отмечается строительство роскошных вилл, представлявших собой комплекс последовательных и дополняющих друг друга более поздних, чем их первоначальная основа, помещений[529]. Многие из вилл прекратили свое существование в связи с вторжением франков в нач. 70-х гг. III в.[530]

Археологические исследования позволяют выявить особенно много вилл в Центральной Галлии (Лугдунской) — долине р. Роны, Соны и Луары, в долинах Ионна, Сены и Уазы[531]. Они строились поблизости от основных путей сообщения. Подобные виллы были не очень большими, и встречались чаще всего в южной Галлии — в долинах Гаронны и Тарна, особенно в окрестностях Толозы в долине Верхней Гаронны, близ Нарбона и Каркасона, в долине Ода и дельте Роны[532]. В юго-западной Галлии (Аквитании) — в окрестностях Бурдигалы и в долине Жер[533]. В Северо-восточной Галлии — у медиоматриков, треверов (долина Мозеля) и лингонов (Котд'Ор)[534]. В Северо-западной и западной Галлии — в Нормандии, Арморике, у пиктонов, намнетов и лемовиков[535].

В Белгике свое развитие виллы получили в южной части региона, поскольку именно здесь наблюдалась концентрация полезных ископаемых и близость больших дорог, связывающих виллы с основными городскими центрами[536].

В этот период в западных провинциях Римской империи особое развитие получает строительство архитектурных объектов за счет местных муниципий[537]. Примечательно также, что нередко снабжением строительными материалами и поставкой людских ресурсов занимались частные лица или частные коллегии[538]. Сведения об этом мы черпаем, прежде всего, из эпиграфических источников. Например, некая Пробия Юстина для своего сына Терциния Юстина полностью за свой счет восстановила храм местной богини в Хове (Британия) (CIL. XIII, 7917). В другом случае, в Ремагене префект за свой счет восстановил часы (horologium — CIL. XIII, 7800). Некоторые из частных лиц на территории Трех Галлий и обеих Германий проявляли подчас значительную щедрость при строительстве, вкладывая свои средства[539].

Другой характерной чертой развития архитектуры III в. в вышеуказанных регионах является четкое планирование и тщательная проработка конструктивных деталей при строительстве. Речь идет, по большей части, о восстановлении городов и их перепланировке во 2-й пол. III в., необходимость чего была вызвана военными нуждами[540]. Вышесказанное можно отнести, например, к галльским городам Бавы, Санлиз и Суассон[541]. Вокруг этих городов возводится оборонительная стена, а сами города приобретают первостепенное стратегическое значение.

Следующая характерная черта архитектуры — особенность каменной кладки, о чем говорилось выше. Кроме того, в этот период популярным становится использование колонн, капителей и оснований, карнизов и фризов, которые отличаются особой пышностью[542]. Современные исследователи считают, что подобное было бы невозможно без соответствующего покровительства[543]. Использование в строительстве храмов и вилл капителей коринфского типа наблюдается в Британии и Восточной Галлии[544]. В большинстве случаев эти колонны имеют 60 см в диаметре и 5–6 м в высоту[545].

Во 2-й половине III в. отмечается повышение активности строительства общественных зданий и построек в Британии и Галлии[546]. Это можно проследить на примере Веруламия, Честера и Лондона[547], а также Трира и региона племени эдуев[548]. Многие общественные организации и частные лица особенно охотно вкладывали деньги в строительство храмов[549].

Отличительной чертой строительной деятельности также является особый стиль, названный доктором Р. Ризом «провинциальными версиями классической архитектуры»[550]. Помимо этого, в архитектуре, особенно Британии, становится популярным использование при строительстве тосканских колонн[551]. Этот конструкторский прием применялся как при строительстве частных домов, так и при возведении римско-кельтских храмов[552].

Период «Галльской империи» характеризуется активным строительством крепостей и форпостов, необходимых для защиты региона от разрушительных вторжений германских племен. Города и стратегически значимые поселения обносятся стенами и другими оборонительными укреплениями. Эта тенденция характерна более для всей Галлии, обеих Германий и Испании, чем для Британии[553]. Белгика в этом отношении была на особом положении: она имела не только сухопутную границу — ряд городов Белгики являлся базами для флота[554].

Однако нельзя говорить о полном затухании так называемого гражданского строительства. В данном регионе археологические раскопки выявляют строительство римско-кельтских храмов и крупных вилл (например, в долине р. Соммы, в Туре, Перигё, Париже, Арле, а также в восточной Тарраконе)[555]. В Трире в период Галльской империи были построены храм Lenus Mars, дворцовый комплекс — резиденция галльских императоров[556]. Активное гражданское строительство наблюдается также в Белгике и Испании (Барселона)[557].

У некоторых исследователей существует предположение, что отдельные храмы 2-й пол. III в., считавшиеся ранее римско-кельтскими, на самом деле были христианскими, например, в Перигё[558]. Строительство храмов в этот период, достигло своего наивысшего подъема, который продлился всю вторую половину III в. и первую четверть IV в.[559] В основных чертах архитектуры и строительных приемах ясно прослеживается слияние римской и кельтской культур, что достаточно ярко проявилось в строительстве храмов на землях Галлии и Британии[560]. Так, Григорий Турский рассказывает о вожде аламаннов, который разрушил один из таких храмов Vasso Galatae в 60-е гг. III в. (Greg. Tour., I, 32). Подчас сложность составляет именно идентификация храмов, разрушенных в периоды варварских вторжений второй половины третьего столетия. Зачастую остатки каменных кладок растаскивались или использовались для укрепления стен вокруг городов, как это было в Прежильбере и Майнце, в кладке стен которых находят многие остатки памятников архитектуры[561]. Другой храм из St. AubinsurMer был разрушен одним из таких вторжений, а затем перестроен в виллу[562]. Однако было и наоборот. Подчас разрушенные вторжениями варваров поселения перестраивались в римско-кельтские храмы. На основании археологических свидетельств можно предположить, что функционирование римско-кельтских храмов было довольно активным именно в период Галльской империи[563]. Однако христианские храмы этого типа встречаются редко, к тому же, как было сказано выше, их трудно идентифицировать. Позже именно храмы подобного типа будут активно использоваться христианами[564].

Если попытаться дать общую характеристику развитию архитектурных приемов 2-й половины III в. в Британии, Галлии и обеих Германиях, то картина получится довольно унылая. Ничего принципиально нового в архитектуре не было привнесено[565]. Это был скорее возврат к старым строительным приемам, но это, ни в коей мере, нельзя считать «упадком». Основная строительная деятельность этого периода исходила более из военных и стратегических нужд регионов[566]. Какие-либо значимые общественные постройки, например, термы в Париже, Визе, амфитеатр в Бордо и т. п., датируются началом III в.[567]

В общем, строительная деятельность «Галльской империи» была полностью подчинена нуждам обороны. В оборонительную систему были вовлечены все vici и pagi данного ареала, составляя единую, тесно связанную сеть[568].

§ 3. Города и городское хозяйство

Археологические данные показывают разрушения ряда городов в конце 50-х гг. III в., а также в 260–261 гг. Например, в 260 г. был разрушен вторжением франков Авенш[569]. В Швейцарии и Бельгии было уничтожено несколько цветущих городов, один из которых располагался между Триром и Страсбургом[570]. Разрушение части верхнерейнского лимеса ухудшило положение. Лимес, который являлся также местом, где проходила торговля, вместе с окружающими его землями, стал опасным. Это нарушало привычный процесс торговли и циркуляции монет и товаров. Именно во 2-й пол. III в. наблюдается затухание торговли, как на рейнском, так и на дунайском лимесах. А. МакМаллен утверждает, что германские вторжения сделали возможным развитие локальных ремесленных и торговых центров[571]. Исследователь уверен, что эти вторжения способствовали развитию коммерции[572], обосновывая это тем, что крупные центры были разрушены, и их деятельность стала нерентабельной в период кризиса. Германцы подчас продавали награбленное в результате набегов, «рекламируя», таким образом, продукцию локальных центров. Помимо этого, германцы сами приобретали более дешевую продукцию именно в таких центрах.

В этот период строительство и реставрация городов и поселений проводились, исходя, по большей части, из военных нужд, о чем говорилось выше. Приводятся в порядок не только горные проходы, но и дороги и дорожные развязки на севере Галлии, в долине реки Луары, Сены, в Белгике и Аквитании, в Вогезах и Пиренеях, в Швейцарии[573]. Многие поселения реконструируются заново, копируя своей планировкой старые кельтские oppidа[574]. При этом оборонительные стены также возводятся по старой кельтской технологии[575].

Отдельные города имели особое значение, например, столица «Галльской империи» Августа Треверов, строительные работы в которой активно велись при Постуме, Викторине и Тетрике[576]; Лион — база VII легиона Близнецов, Могонтиак, Бонн, Колония — Агриппина, Дева (совр. Честер) в Британии — место дислокации легиона XX Valeria Victrix, и другие города, являвшиеся базами легионов, флота, портами, центрами дорожных развязок и имеющие стратегическое значение[577]. В этом отношении лагерь Ниедельбьебер может быть взят в качестве яркого примера. Археологические данные позволяют утверждать, что торговая активность в нем возобновилась в 60-х гг. III в., когда на месте этого лагеря был отстроен город Андернах[578].

Нарбон, расположенный на перекрестке сухопутных и речных путей, сохранял свое значение вплоть до конца IV в., являясь крупнейшим торговым посредником, связывая Галлию с Испанией и Италией. Главным предметом торговли нарбоннских купцов был хлеб[579].

В каждом регионе, составляющем «Галльскую империю» были города со своим собственным статусом. Это были города (или лагеря, вокруг которых концентрировалось местное население с целью защиты), являвшиеся базами или форпостами флота или военных частей: в Белгике — Новезий (Neuss), в котором базировался легион VI Victrix. Другие города приобретали свое значение за счет крупных ремесленных специализаций, в частности, в Белгике город Римини был известен своими солеварнями и торговцами солью (CIL. XI, 390; XI, 391). Город Арелат Авзоний называет галльским Римом и говорит об особом значении этого города как крупнейшего торгового центра (Аnson. Ordo urb., V. 73–89). Арелат имел собственную торговую контору в сирийском порте Бейрут, а его длительное экономическое значение подтверждает то, что даже в IV в. в нем существовали довольно разнообразные магистратуры, связанные с хозяйственным управлением города (Not. Dig. Осс., XI.33).

Также были города — (условно назовем, регионального значения), в которых располагалась администрация Постума. Например, Ренны, ставшие центром западной Галлии[580]. Этот город был не просто обнесен оборонительными стенами. Дороги, ведущие к нему, были приведены в порядок и размечены межевыми камнями с именем Постума (прил. Postum., 11–13). Помимо этого, здесь обнаружено множество монет первого галльского императора, а также медальонов, выпущенных в ознаменование пятилетия правления Постума[581]. Связано это было, видимо, с располагавшимся здесь же монетным двором, ликвидированным Аврелианом[582]. Администрация Постума, размещенная в таких городах, была, с одной стороны, координатором военных действий в данном регионе, а с другой — ответственной за экономическое процветание[583]. Преемники Постума также не оставляли без внимания подобные города, понимая их значимость и продолжая политику первого галльского императора. Например, Викторин и Тетрик. Здесь находят милевые камни, как с именем Викторина (CIL. XIII, 9006; прил. Victorin., 6–9, 11–12), так и Тетрика (прил. Tetric., 14–15; CIL. XIII, 8997). Активно использовался наследниками Постума и монетный двор[584].

Заметно активизировалось развитие локальных центров, к примеру, территория племени эдуев, о чем свидетельствует интенсивная циркуляция монет «Галльской империи»[585]. Активная строительная деятельность, включавшая в себя восстановление городов, укрепление их стенами, ремонт дорог и дорожных развязок относится ко времени правления Постума[586]. Например, города Тур, Руан, Санс, Алезия, Отен, Осер, Клермон и их окрестности[587]. То же самое можно с уверенностью говорить и в отношении Лиона и его окрестностей, а также Бургундии и долины Роны, Соны и Луары. Города этого региона имели стратегическое, политическое и экономическое значение, например, ШалоннаСоне, Арль, Вьенна, Руан, Тур и их окрестности[588].

Крупнейшим городом Галлии был Лугдун, являвшийся одновременно административным и крупнейшим торгово-ремесленным центром. Торговцы вином занимали в нем исключительное место. Они имели здесь свои конторы, склады, и свои частные пристани[589]. Многочисленные водные и сухопутные пути, пересекавшие Лугдун и связывающие его со всеми городами Галлии, Италией и морем, способствовали превращению его в порт общеимперского значения. Постум учел это. В «Галльской империи» Лугдуну было отведено свое особое место. В городе находился официальный монетный двор галльских императоров, здесь базировался один из легионов — VII Gemina, переведенный из Испании, а дорожные развязки располагались так, чтобы военные подразделения из центра Галлии могли быстро переправиться в любую другую часть «Галльской империи»[590].

Территория племени эдуев играла заметную роль в стабилизации финансового положения «Галльской империи», поскольку на этой территории располагались монетные мастерские, подчас временные[591]. Однако в целом темпы экономического и культурного развития данной территории заметно снизились, по сравнению с нач. III в. Так, 90 % всех мозаичных работ были выполнены в 1-й половине этого века[592]. Многие значительные постройки, к примеру, в Алезии были разрушены вторжениями германских племен, особенно, после гибели Постума[593]. Большая часть поселений была покинута и заброшена именно в 270–272 гг., хотя до этого периода функционировали, о чем наглядно показывает найденная там гончарная продукция, датируемая 60-ми гг. III в.[594] Письменные источники также сообщают о вторжениях германцев в это время (SHA. Туг. trig., V. 4).

В период правления Тетриков территория племени эдуев выпадает из сферы интересов этих галльских императоров[595]. Об этом можно судить как по археологическим данным — строительная деятельность в этом регионе относится, как и на остальных территориях «Галльской империи», ко времени правления Постума[596], так и по тому, что в этом ареале часто находят монеты Постума и практически отсутствуют монеты последующих галльских императоров[597]. При этом местные мастерские известны своими имитациями монет Тетрика[598].

Территория племени эдуев одна из первых признала власть Постума, а после его смерти, как и Испания, эдуи попросили императора Клавдия Готского принять их земли под власть Рима (Pan. Lat., 312, 4, 2). Причины оппозиции последующим галльским императорам Викторину и Тетрику, возможно, гораздо более глубокие. Десять или чуть более лет этот регион оставался подконтрольным Постуму, вначале как наместнику, затем как императору, чье правление и изоляция от Рима благотворно сказались на экономической и культурной жизни ареала[599]. Отен мог вполне претендовать на приоритетную роль, даже в качестве столицы «Галльской империи». Возможно, противостояние Августодуна Викторину и Тетрику было последствием этого[600]. Галльские императоры не собирались отдавать территории так просто. И удалось это если не Викторину, то Тетрику — «namque avus et genitor / proscripti, regnum cum Victorinus haberet / ductur et in Tetricos recidit imperium» (Auson. Parentalia, 4–6). Найденный золотой круг, который использовался как фасет для ауреусов, представляет Тетрика как победителя[601]. После капитуляции Тетрика регион эдуев, как и ряд других регионов, составлявших Галльскую империю, перешли под контроль Рима.

§ 4. Ремесленное производство в «Галльской империи»

Огромную роль играла столица «Галльской империи» — Августа Треверов, являвшаяся городом галльской знати. Постум не только повысил статус этого города, сделав его столицей, но и начал активную строительную деятельность, стремясь обеспечить достойную защиту[602]. Одновременно, согласно археологическим данным, Августа Треверов являлась одним из центров гончарного производства. Именно в 260–270 гг. производство было достаточно высоко по сравнению с предыдущими и последующими годами[603]. На это указывают и найденные монетные клады в гончарной продукции этого региона. Интересно, что клады с монетами Тетриков ассоциируются и с гончарной продукцией[604].

Последние данные археологии позволяют выделить следующие основные центры керамического производства: Забери на Рейне, Августа Треверов, Вестердорф, Аргонн, Лезу, Монтан, Грофесенк, Миттельброн, в которых могли располагаться также временные монетные мастерские[605]. Гончарные мастерские были распространены и в долине Соны и Луары, крупнейшей из которых, согласно археологическим раскопкам, был Гвевнон, расположенный 40 км южнее Отена и 15 км севернее Луары[606]. Продукция этого центра отличалась особым разнообразием глиняной посуды, в том числе кувшинов, форм, орнамента и т. п. Ареал распространения продукции Гвевнона был достаточно широк: по течению р. Соны на восток, от Дижона на Северо-восток и также включая Лангры, Лион и Вьенну[607].

Для 2-й пол. III в. характерно, с одной стороны, распространение керамики terra sigIIIata, с другой, проявление кельтских черт в керамическом производстве[608]. В этот период, согласно эпиграфическим источникам, много мастеров имеют имена кельтского происхождения[609].

Гончары Грофесенка изготовляли десятки сортов различных ваз: от предметов широкого потребления до ваз типа terra sigiIIata. Отличались изделия Грофесенка и многообразием стилей и приемов изготовления керамических изделий, что может свидетельствовать о существовании различных небольших мастерских. Так, при раскопках погребений в Шантелелле (Люксембург) были найдены керамические изделия трех разных мастеров[610]. Большой известностью пользовались керамические изделия Лезу, особенно, вазы, разрисованные красной или черной краской по белому ангобу. Продукция Лезу была распространена по всей Галлии, их находят даже в Арморике, а также рейнских областях, Британии и на Дунае[611].

Однако существовали и более крупные центры. Например, Колония-Агриппина, продукция которой была обнаружена в Британии. Это подтверждает предположения о тесных торговых контактах этих регионов в период существования «Галльской империи»[612]. Сравнительно небольшим, но достаточно известным гончарном центром на юге Галлии был Банассак (Лозер), расположенный Северо-восточнее от Грофесенка. Банассак изготовлял изделия типа terra sigIIIata[613]. Продукцию этого центра находят на территориях Германии, Швейцарии и Венгрии[614]. В Испании было налажено производство амфор. Крупные центры находились в Бетике, а также регионе вокруг Гвадальквивира. Готовая продукция транспортировалась по морю — южному и восточному побережью Испании, и по рекам Роне, Соне и Рейну. Археологические находки позволяют проследить путь готовой продукции и подтвердить торговые связи этих регионов, входивших в состав «Галльской империи»[615]. В Испании также производилась разнообразная керамика, в том числе и типа terra sigIIIata, которую находят в Африке[616].

К середине III в. н. э. в гончарном производстве наблюдается некоторый упадок, который проявился, в частности, в плохой глазури и небрежной раскраске[617]. Причины этого не столько в общем социально-экономическом кризисе, считают отдельные современные исследователи, сколько в освоении стекольного производства[618]. Еще одной отличительной чертой керамического производства этого периода было перемещение мастеров в рейнские районы, где вновь активизировалась торговля[619].

Ареал распространения готовых изделий достаточно широк: археологические находки керамических изделий Галлии были сделаны на территории Испании, обеих Германий, лимеса, Британии, дунайских провинций и по всему Средиземноморью[620]. Например, мастерские Грофесенка снабжали своей продукцией не только всю Галлию, но и все поселения рейнской приграничной области, Белгики, поселения на Дунае, в Испании, Италии и даже поставлялись в Северную Африку[621]. Керамика типа terra sigIIIata, исследованию которой посвящено много научных трудов, в период правления Постума была распространена в обеих Германиях, Белгике и вдоль всего рейнского лимеса[622].

Интересно, что большая часть поселений в этой части Галлии содержит находки монет либо Александра Севера, либо Постума. Гончарное производство нуждалось как в ресурсах, так и в транспорте, поставляющем готовую продукцию в другие части Галлии и Германии, в том числе и в военные гарнизоны. Так, продукция Южной Галлии перевозилась по стратегическим дорогам. Обычно же использовался водный транспорт[623]. В частности, это касается Британии и Галлии, тесно связанных в торговой сфере[624]. С другой стороны, происходил культурный обмен не только между регионами, особенно, Галлией и Британией, в эти отношения довольно активно вовлекалась и армия. По мнению некоторых исследователей, в этот период именно армия способствовала развитию керамического производства, поскольку являлась основным потребителем[625]. С другой стороны, флот обеспечивал безопасность торговых судов, способствуя более активному движению товаров внутри региона с континента на острова и наоборот.

Приграничные зоны оставались небезопасными для торговцев, что несколько тормозило торговлю и культурный обмен. Керамика является одним из очевидных проявлений не просто мастерства, но и традиций, в том числе в области религии и искусства. Орнамент и рисунки позволяют определить не только регион производства, но и те регионы, чье влияние нашло свое отражение на таких керамических изделиях. Так, керамическое производство южной Галлии отличается от подобного производства северной и восточной Галлии, а также приграничных областей[626].

Одной из древнейших и наиболее распространенных отраслей производства в Галлии, наряду с гончарным ремеслом, была металлургия, главным образом, добыча и обработка железа. Ее следы — рудники, печи, шлаки, изделия, мастерские, соответствующие орудия труда и приспособления — обнаруживают во многих крупных поселениях Галлии[627]. Это производство играло важную роль для удовлетворения нужд армии на Рейне. Некоторые рудники принадлежали частным владельцам и находились в пределах имений, другие рудники — отдельным городам и civitates (D.M. Primionis ferrariae (um servi) vitalis contules — CIL. XII, 3336)[628].

Добыча и обработка железа порождала целый ряд ремесленных специализаций и профессий: кузнецы, штамповщики; оружейных дел мастера и связанные с ними изготовители панцирей, шлемовщики и т. п. (CIL. XIII, 2828, 384, 5699. 112, 5701. 168, 10029. 127; XII, 3355, 4475; ILTG, 355). Необходимо отметить, что работы по металлу (включая бронзу и драгоценные металлы) были достаточно разнообразны[629].

Во 2-й пол. III в. н. э. наблюдается активность в этом ремесленном производстве. Как в ювелирных изделиях (браслетах, фибулах и т. п.), изготовлении конской сбруи, так и в оружии, монетном деле, ярко прослеживаются черты старых кельтских традиций[630]. Это заметно как в характерных для кельтских традициях надписях на бронзовых кольцах[631], так и в заметном поднятии престижа старых богов (Эпона, культ богиниматери, богахранителя и других местных божеств), чьи изображения помещаются на керамике, монетах, оружии и других изделиях[632]. Одним из центров, специализирующихся на изготовлении разнообразных бронзовых изделий была Алезия, которая являлась также и центром металлургического производства[633].

Интересно проявление влияния, по мнению ряда исследователей, восточных религиозно-мифологических представлений, а также характерных направлений в искусстве, включая керамику, ювелирное дело и т. д.[634] Большая часть оружия, произведенного в Галлии, шла на север и на восток, в том числе в Германию[635]. Ювелирная продукция экспортировалась как в Германию и Дунайские провинции, так в Данию и Италию[636]. Особенно ценились украшения, покрытые эмалью. Это являлось традиционным кельтским ремеслом, продолжавшим свое развитие во 2-й пол. III в. н. э.[637] Помимо этого, следует отметить и работы с костью: это ремесленное производство также развивалось в этот период, хотя и не было столь значительным, как гончарное или металлургическое[638].

Помимо железа в Галлии издавна добывались серебро и золото; серебряные рудники находились также в Испании. Из эпиграфических данных известны профессии гранильщиков драгоценных камней, обработчиков драгоценных металлов, ювелиров, мастеров золотых и серебряных дел (CIL. XIII, 2024, 2828, 2901, 4391, 4465, 4475, 5154; XII, 446, 4391, 4456, 4474, 4475). На рудниках, согласно эпиграфическим данным, работали, по большей части, рабы и осужденные, а также мелкие землевладельцы, хозяйства которых располагались по соседству с рудниками (pagani ferrarienses — CIL. XIII, 384, 1150; XII, 3336)[639].

Металлургическое производство и связанные с ним кузнечное дело, слесарное и скобяное ремесла, изготовление ножей, гвоздей, оружейное производство, а также изготовление бронзовых, серебряных и золотых изделий, монетное дело способствовали распространению культа Вулкана, а также других божеств — покровителей ремесла — Меркурия и Минервы[640]. Культ Вулкана получил особое распространение в северо-восточных областях Галлии[641]. В других регионах «Галльской империи» изображения Вулкана находят редко, но они имеют место[642].

Галлия являлась основным поставщиком мрамора. В Аквитании располагались самые крупные мраморные копи. Здесь же находят следы культа бога Эррипа, почитавшегося как покровителя горных промыслов (ILTG. 220, 24–30). Этот же бог почитался в районе соляных копей, разработка которых активно велась в Галлии (CIL. XII, 5360). Надписи позволяют нам говорить о том, что работники соляных копей и мраморных карьеров подчас были организованы в профессиональные коллегии (ILTG. 3, 23, 358)[643]. Эпиграфические данные свидетельствуют о разнообразии социального состава, занятого на рудниках и в каменоломнях, и ремесел. Соляные копи и мраморные карьеры давали множество направлений профессиональной деятельности скульпторам, огранщикам драгоценных камней, ювелирам и т. п. Торговля и ремесло были тесно связаны, подчас зависели друг от друга и давали возможность предпринимателям развивать торговые связи и расширять рынки.

Было налажено особое производство бронзовых зеркал. Основные центры этого производства находились в прирейнской Галлии. Зеркала подразделяются современными исследователями на несколько групп. Группа Е включает маленькие утолщенные зеркальные диски диаметром от 3,4 до 6,2 см. Эти зеркала отличают особые декоративные украшения, а находят их в прирейнском регионе и Белгике, в частности, в Трире, Кельне и приграничных фортах в саркофагах и вместе с захороненными или кремироваными телами, датируя 2-й пол. III в. н. э.[644] В группы W и X включены зеркальные диски с поперечной ручкой с обратной стороны и диаметром от 5, 0 до 28, 0 см. Более 40 % всего количества зеркал этих групп было найдено в Нижней Германии и вдоль рейского лимеса. Подобные зеркала часто встречаются изображенными на мозаиках и рельефах. Для примера можно привести рельеф из могилы III в., обнаруженной в Неумагене[645]. Другие находки сделаны в Люксембурге (рельеф), в Августе Раурике (серебряная статуэтка богини Венеры с подобным зеркалом в руке). Зеркала этих групп находят в Нижней Германии и вдоль Рейна, в Кельне, Ниймегене, являвшегося основным центром производства зеркал группы X, и датируют 2-й пол. III в.[646] Зеркала групп W и X, датированные данным периодом, нашли в захоронении на Кипре[647]. Зеркала группы X производились также в Британии и Белгике, в этих же регионах также имеют место находки зеркал в захоронениях и курганах[648]. При этом зеркала групп W и X в процентном соотношении всех групп зеркал составляют более 47 %. Центром производства зеркал группы W являлся Кельн, а группы X — Ниймеген. Однако по своему художественному оформлению многие зеркала группы X близки к зеркалам, производимым в Колонии-Агриппине.

Группа Υ представляет собой так называемые зеркала классического типа, первые упоминания о которых мы находим у Плиния в его «Естественной истории» (36, 193). Их находят в Ниймегене, Реймсе, Регенсбурге, Аквилее, Кельне, в Британии, Румынии и Египте[649]. Диаметр этих зеркал колеблется от 2,1 до 6,9 см. Центрами производства классических зеркал были Оспринг и Кент в Британии, Ниймеген, важным центром производства был Кельн, а также ряд городов в Северной Франции. по-видимому, существовали мастерские и в дунайских провинциях[650]. Но при этом новым производством III в. н. э. являлись круглые зеркала группы Е.

Таким образом, для ремесленного производства Галлии III в. характерен подъем и укрепление связей с торговлей, образование корпораций, гильдий и мелких товариществ (CIL. XIII, 2029; CIL. XII, 4483; Dessau, 7279, 1921). Связано это с политикой галльских императоров, направленной на изоляцию данных регионов от Рима. Именно это способствовало дальнейшему развитию ремесел.

§ 5. Основные черты финансовой и фискальной политики галльских императоров[651]

Итогом успешной внутренней политики Постума стало оживление торговли и денежного обращения. Именно финансовая деятельность наиболее ярко может показать социально-экономическую и идеологическую политику галльских императоров, а также выявить торговые связи. Развитие искусства в «Галльской империи» может быть рассмотрено на примере иконографии монет.

К середине III в. н. э. система римского монетного дела базировалась на использовании трех основных металлов — золота, серебра и бронзы, а также различных сплавов[652]. Часто использовался сплав меди и цинка — латунь, многие монеты чеканились полностью из латуни. В период кризиса III в. римские императоры уменьшали не только вес и размеры монет, а в целях экономии вместо серебряных монет чеканились монеты из латуни и бронзы, которые покрывали сверху серебром. В результате, римская монетная система оказалась окончательно подорванной. Покупательная способность антониниана «катастрофически упала»[653]. Галлиен особо часто прибегал к порче монеты. Результатом вышесказанного был финансовый кризис, который лишь усугубил социально-экономический кризис в целом.

После гибели Постума практически все официальные монетные дворы сохранили свой статус и чеканили монеты последующих галльских императоров. Сомнения вызывает только Лугдун, монетный двор которого, видимо, прекратил свое функционирование[654]. Продолжал работу монетный двор Августы Треверов и Колонии-Агриппины. Монетный двор Могонтиака (совр. Майнц) начал свою работу в конце правления Постума, но чеканил, по большей части, монеты мятежника Лелиана. Очевидно, этот монетный двор не был особо большим и может быть отнесен к разряду второстепенных временных монетных дворов[655]. С возвращением Северной Италии под власть римских императоров была утрачена связь и с монетным двором Медиолана.

Помимо этого, монеты галльских императоров чеканились на неустановленных временных монетных дворах Тарраконы в Испании, где находились золотые, серебряные и медные рудники[656], возможно, в Валенцин[657], а также в Галлии[658], один из которых был расположен, по-видимому, во Вьенне и в Британии[659]. Выдвигается справедливое предположение, основанное на археологических изысканиях, о функционировании в этот период монетных дворов в гг. Кам и Арль[660].

Ряд монетных дворов появлялся и прекращал свое существование не один раз. Особо популярными такие временные монетные дворы были у последующих галльских императоров — Мария, Викторина и Тетриков. Современные исследователи выдвигают предположение о существовании двух различных монетных зон: одна охватывает Испанию и Южную Галлию, а другая включает в себя Центральную и Северную Галлии, обе Германии и Британию[661]. При этом монетные эмиссии Постума охватывают обе зоны[662]. Монеты галльских императоров находят и на территории Северной Британии и Шотландии[663], а также Португалии[664].

С середины III в. внешняя торговля осуществлялась практически только по морю, внутренняя — по рекам и сухопутным дорогам, не могла обеспечить потребности в товарах. Об этом свидетельствует распространение монетных кладов в Европе[665]. Однако последующая политическая нестабильность внутри «Галльской империи» привела к достаточно разрушительным последствиям, отбросив развитие региона на целое десятилетие назад[666].

Некоторые города играли особую роль в монетном обращении. К таким городам относятся, прежде всего, те, в которых размещались основные монетные дворы галльских императоров. Кроме того, к ним относятся и города, имевшие временные или небольшие монетные мастерские. Их определить достаточно сложно. Они довольно хаотично открывались и закрывались. Сведения о них и штампы на монетах отсутствуют.

Финансовая политика «Галльской империи» начала затухать после смерти Постума. Постепенно уменьшается содержание количества драгоценных металлов в монетах, уменьшаются и становятся нерегулярными выпуски бронзовых монет[667]. И, хотя основные монетные дворы продолжают свою работу, значительная часть монет галльских императоров чеканится на временных монетных дворах[668].

Эмиссии Викторина зависели от монетных дворов Могонтиака, Колонии-Агриппины[669], а также от монетного двора Лугдуна, стиль и атрибуты которого явно прослеживается на некоторых монетах галльского императора[670]. Существует также клеймо, впервые появившееся у Постума, а затем встречающееся на монетах Викторина и Тетрика V/*. У Викторина — V/Р. Предполагается, что это все-таки не имя императора, а первая буква города, к примеру, Виенна (Viennae) или Валенция (Valence), которые располагались к югу от Лугдуна. Некоторые исследователи отстаивают точку зрения[671], что монету били именно во Виенне, которая была под властью «Галльской империи» весь период ее существования.

Многие из монет Тетрика и его сына, по всей видимости, отчеканенных на одном из временных монетных дворов, соответствуют по стилю монетам Викторина из не идентифицированного южного монетного двора[672], так что вполне можно предположить, что этот двор, скорее всего располагавшийся в г. Виенна, продолжал свое функционирование. Относительно небольшое количество монет отчеканено в Колонии-Агриппине. Некоторые из золотых монет имитируют монеты Галлиена.

Особой разницы в иконографии монет Постума, Викторина и Тетрика проследить нельзя. Последний галльский император в монетных легендах, также как Постум и Викторин, уделяет немало внимания войску: Concordia equit(um), Fides milit(um), Invictus, Mars Victor, Victoria Aug(usta). На монетах сам Тетрик изображался не только как сенатор в тоге, но и как воин в боевом снаряжении[673]. Постум же в монетных легендах широко использовал «гражданские» мотивы — мир, счастье, изобилие, благочестие, милосердие и т. п. Монеты «варварского» типа находят у всех галльских императоров, что может свидетельствовать о функционировании временных монетных мастерских весь период существования «Галльской империи». Первый галльский император никогда не прибегал к порче монеты, чего не скажешь о его преемниках[674]. Монеты видоизменяются: их диаметр и вес уменьшается[675]. После Постума ни один из его последователей не привнес ничего нового в стилистику иконографии монет.

Фискальная система галльских императоров также требует некоторого рассмотрения. Предположительно, система управления государством была в точности скопирована Постумом с Римской империи и, соответственно, фискальные органы, необходимые для нормального функционирования государства, копировали подобные в Римской державе[676].

Интересно, что доказательством этого, возможно, единственным могут служить найденные в Галлии в начале 80-х гг. XX в. рельефные изображения сбора налогов в денежном эквиваленте и натуральными продуктами[677]. Дж. Дринкуотер выдвигает предположение, что, администрацией «Галльской империи» было предусмотрен как сбор налогов в денежном эквиваленте, так и выделение ссуд (?) или неких денежных сумм (налоговые льготы) для торговли или развития отдельных направлений «индустрии»[678].

Денежная реформа, проведенная римским императором Аврелианом, должна была изменить положение в Римской империи и способствовать прекращению хождения монет галльских императоров, особенно, на территории Британии и Галлии[679]. Однако даже реформа не могла уничтожить имитации монет, которые чеканились в значительном количестве. Копии монет составляли проблему для галльских императоров, особенно, для Постума и Тетрика. Современные исследователи выдвигают гипотезу, что подобные монеты могли производиться в Британии или Северной Галлии. Менее вероятно, по их мнению, что такие монеты могли быть отчеканены в других частях западных провинций Римской империи[680]. Направление исследований могут сбить современные подделки монет того времени.

Малоизученным является вопрос имитации монет. Согласно имеющимся материалам, имитировались обычно монеты, имевшие более широкий ареал хождения, а также пользующиеся особым спросом. Зачастую такие имитации намного хуже по качеству исполнения, но встречаются и экземпляры весьма хорошей работы[681]. Интересно, что из монет Постума имитировались не только золотые, но и бронзовые монеты[682].

Циркуляция монет во 2-й пол. III в. носила, по большей части, региональный характер. Монеты галльских императоров имели хождение в Трех Галлиях, Британии, Верхней и Нижней Германиях, Испании и по обе стороны рейнской границы[683]. Больше всего монет Мария и Викторина было найдено на территории Франции (69 к нач. 90-х), 5 — на территориях Бельгии и Люксембурга, 13 — в Великобритании, 10 — на территориях бывших германских провинций, 60 в Швейцарии и только одна в Испании[684]. При этом количество находок монет Постума подчас превышает находки монет его преемников.

Если рассматривать конкретные центров циркуляции монет, то ими являлись крупные города. Основными районами циркуляции монет галльских императоров в Британии являлись юг и север, а основными городами — Киренчестер, Честер, Лондон и Веруламий[685]. Если сравнивать в процентном соотношении, то монеты Римского государства составляли здесь между 20 % и 30 %, а монеты «Галльской империи» — между 30 % и 40 %, т. е. их количество было значительно больше, а соответственно, в жизни этого региона монеты «Галльской империи» имели наибольшее значение[686]. При этом даже в правление Караузия и Аллекты процентное соотношение их монет с монетами Римской империи было не в пользу последней. Однако, если сравнивать соотношение монет галльских императоров, Караузия и Аллекты, то процент монет «Галльской империи» выше. В Британии очень незначительный процент имитаций.

Иное дело в Галлии. Предполагаемыми центрами чеканки имитаций монет были Верден, Плугерно, Отен[687]. Современные исследователи выдвигают теорию, на основе изучения циркуляции монет и археологических находок, что основная часть имитаций чеканилась именно в Северной Галлии[688]. Возможно, этому способствовала близость границы. Имитировались монеты, как галльских императоров, так и императоров Римской империи. Однако в процентном соотношении монет «Галльской империи» здесь было много больше, чем монет Римского государства, а имитаций наоборот[689]. Причин такому положению может быть много, и, прежде всего, финансовая политика галльских императоров, которая предусматривала контроль за стабильностью монеты. Для этого периодически проводилось выборочное изъятие монет из ежедневного обращения с целью проверки[690]. Интересно, что в южной Галлии в обращении достаточно высокий процент имели монеты Римской империи (от 40 % в большинстве городов, и более 60 % в девяти городах)[691].

Существование большого количества имитаций монет в городах Галлии могло быть из-за недостатка подлинных монет в ареале, отсутствия постоянства в качестве монет «Галльской империи» и Рима, увеличения количества банд, которые имитировали монеты, а также из-за плохо отлаженного аппарата финансовой администрации галльских императоров и Римской империи[692]. Интересно, что подчас имитировались особые монеты, к примеру, консекрационные монеты Клавдия Готского. Это, как и имитация монет Тетриков, характерная примета периода с 270 по 274 гг.[693] Возможно, что основная масса производства монет-имитаций в Северной и Западной Галлии падает на 270280-е гг.[694] Однако известно, что примерно до этого периода в течение 20-ти лет в Северной Галлии вообще не чеканилось новых монет[695]. В 70-е годы III в. после падения «Галльской империи» на уже подконтрольной Риму территории, правда, в небольшом количестве, но производились монеты-имитации. Много имитаций монет Тетрика производилось в Реннах. Современные исследователи считают, что основной монетный двор к тому времени почти перестал работать, но зато множество мелких мастерских стали имитировать монеты[696]. Только на территории племени осисмов таких мастерских было 26, у ридонов — 11 и т. д.; в юго-западной Британии мастерских, имитировавших монеты, было около шести[697].

Имитации монет галльских императоров использовались, в основном, по обеим сторонам рейнской границы, в Британии и Северной Галлии; гораздо меньше монет-имитаций использовалось в обращении в Центральной, Восточной и Южной Галлии и Испании; и достаточно редко имитации циркулировали в Италии и в ареале Альп[698]. Можно предположить, таким образом, что локальная циркуляция способствовала и стимулировала в какой-то мере производство фальшивых монет.

После смерти Постума ситуация в монетном обращении постепенно меняется. Так в Восточной, Центральной Галлии и прирейнском ареале около 50 % монет, находящихся в обращении, принадлежали Римской империи и датируются 70-ми гг. III в.; в обеих Германиях и на рейнской границе больше были распространены монеты галльских императоров, и гораздо меньше — Римской империи[699]. В этом ареале достаточно широк процентный разброс имитаций монет: в некоторых городах он составляет 1 %, в других достигает 20 % и более[700]. В прирейнском регионе нет находок монет Караузия и Аллекты.

Особо можно выделить район Испании и ареал Альп[701]. Количество монет «Галльской империи» здесь составляет от 20 % до 60 %. Подобное процентное соотношение наблюдается и в циркуляции монет Римской империи[702]. Имитированные монеты практически отсутствуют. Монеты «Галльской империи» имели хождение и в Италии, где они составляют около 10 % — 15 %[703].

Все вышесказанное позволяет сделать некоторые выводы. Во-первых, в «Галльской империи» монеты галльских императоров и Римского государства имели равное хождение и равное по своей финансовой ценности значение. Во-вторых, регион Южной Галлии резко контрастирует с остальными регионами, входившими в состав «Галльской империи». Это проявляется и в политическом положении (нейтралитет по отношению к галльским императорам, многие члены римского Сената были родом из Аквитании), в монетном обращении (больший процент монет Римской империи), романизации, которая здесь была особо сильна. Необходимо учитывать, что приведенные выше цифры и выводы не окончательные, поскольку археологические изыскания продолжаются, ежегодно значительно пополняя данные, а подчас и изменяя их коренным образом.

После смерти Постума фискальные мероприятия были практически свернуты. Начался постепенный упадок и последовавшее затем крушение финансовой системы «Галльской империи», что привело в нач. 70-х гг. III в. н. э. к экономическому упадку внутри этого государства.

§ 6. Религиозная политика галльских императоров

Не только монеты рисуют нам круг почитаемых в регионе божеств. Эпиграфические данные упоминают почитание Геракла[704], Меркурия[705], Фортуны[706], Апполона[707], Юпитера[708], Митры[709]. Много надписей Испании, Галлии и Британии посвящено племенным богам[710].

Культурное развитие регионов, входивших в состав «Галльской империи», отмечается подъемом в правление Постума и постепенным упадком в правление последующих галльских императоров. Кризис этого времени нашел отражение в области религии. Для 2-й половины III в. характерно, с одной стороны, разочарование в старых богах и почитание «пришлых» богов в надежде на улучшение жизни, а с другой стороны — перенесение черт одних богов на «своих» старых, которые были более знакомы и понятны, чем, к примеру, восточные божества. Третья черта — многоверие в той же надежде на улучшение жизни.

В Галлии и Британии среди простого народа возникает понимание того, что старые боги разгневались. Именно в этот период характерно возвращение к традиционным кельтским верованиям. Почитание Эпоны, Сильвана отмечено эпиграфическими данными. Однако нам ничего не известно в середине III в. о жрецах этой веры — друидах. Подчас «традиционные» кельтские боги приобретают новые черты, германских или восточных божеств[711]. Так богиня Эпона почиталась в этот период наряду с богиней Кибелой, а подчас в этих богинях смешивались черты друг друга[712]. Аполлон признается уже как кельтское божество, называясь Apollo Grannus[713]. Римское божество Юпитер получает черты египетского божества, а также второе имя — Юпитер Амон[714].

Однако о полном возврате к старой религии не могли идти и речи, потому что кельтские божества уже давно приобрели черты подобных им римских божеств, и наоборот, а подчас под привычным именем и образом, скажем, Меркурия, скрывалось типичное кельтское божество[715]. Это характерно именно для Марса и Меркурия.

Нельзя сказать, что некоторые из восточных божеств были «новыми». Так Серапис получает распространение в Британии еще при Септимии Севере, а культ Митры давно популярен в среде военных[716].

В Испании культ Митры был распространен в западной части Тарраконской Испании и частично в Лузитании, т. е. там, где в III в. дислоцировались войска или хотя бы отдельные военные части[717]. При этом трудно сказать, насколько глубоко культ Митры проник в среду гражданского населения. Думается, что сложные религиозно-философские системы в народе и среде военных распространялись слабо, или принимали формы примитивной магии и веры в демонов. Только культ «спасителя» Митры, ясно дававший ответ на вопрос о происхождении зла и избавлении от него, а также христианство находили здесь во 2-й половине III в. все больше сторонников[718]. Статуэтки Митры находят в разных частях Галлии, например, в долине Соны и Луары[719]. Интересны находки статуэток Митры, сделанных не местным мастером, а также сделанный в эллинистическом стиле старый экземпляр Mithras taurochtonos, обнаруженный в Этранах[720].

В армии и связанных с нею кругах также все еще процветал культ Юпитера — бога римской мощи и славы, который являлся покровителем cohors I dacorum, дислоцировавшейся в Британии и присягнувшей Постуму.

Римские боги приобретают черты старых кельтских божеств, становясь покровителями местности, городов или ремесленных специализаций. Аполлон, например, являлся покровителем Отена (Pan. Lat., 298–310; Acta Sanctorum, IV, Aug., 22. P. 496–497), наряду с Дианой, ассоциирующейся с Кибелой (Acta Sanctorum, IV, Aug., 22. P. 496–497). Существовали два кельтских храма, в которых почитался Аполлон и Юпитер (Pan. Lat., 298, 9, 2–3)[721]. Юпитер был покровителем города Могонтиака[722].

Среди аристократии западных провинций крепнет культ Антонинов, но не реальных, исторических Антонинов, а идеальных правителей, которые еще явятся и устроят мир без солдат, без «варваров», без «тиранов» и передадут всю власть сенату[723]. В связи с этим интересна монета Постума, посвященная Антонину Пию[724].

Особое место среди почитаемых божеств занимал Геракл. Судя по монетным изображениям и легендам, в «Галльской империи» больше почитался Геракл-труженик[725], а не аристократический Геракл, укротитель «черни».

В среде муниципальных верхов и связанной с ними городской интеллигенции идеологический кризис чувствовался острее всего. Большое значение получают здесь христианские и нехристианские гностические системы, созданные главным образом уроженцами Сирии и Египта, где развиваются новые религиозно-философские школы.

Указанный период характеризуется кризисом в религиозной сфере, что связано с утратой веры в римских богов. Этим может объясняться как возвращение к традиционным кельтским верованиям, так и появление восточных культов и распространение христианства, мотивы которого также заметны в искусстве[726].

При всем различии религиозных систем их объединяла крайне пессимистическая оценка мира и человечества. Общая неудовлетворенность действительностью приводила к заключению, что зло неизбежно присуще материальному миру, греховному и испорченному. Ни улучшить, ни перестроить его нельзя, он обречен на гибель.

Среди всех этих пессимистических систем наиболее жизнеспособным и крепнущим остается христианство. В III в. н. э. христианская идеология теряет свою былую оппозиционность к правительству. Складывается общая церковная организация для всей империи, церковная иерархия все более приобретает монархические черты. Одной из возможных причин распространения христианства стало, по мнению Е. М. Штаерман, обострение отношений «центра» с провинциями[727]. События 2-й пол. III в. приводит к тому, что христианство становится жизнеспособной и преуспевающей формой провинциальной оппозиции[728]. Примечательно, что именно официальные власти в провинциях настаивали на гонениях христиан (Cyprian. Ер., 65), видя в них, угрозу. Префекты, по словам Киприана, требовали наказания для всякого христианина и конфискации его имущества (Cyprian. Ер., 65). Валериан продолжал подобную политику. Эдикт Валериана, который дошел до нас в переписке Киприана, направлен почти исключительно против глав христианских общин, а также против знатных и влиятельных лиц, исповедовавших христианство (Cyprian. Ер., 66). Галлиен превозносится Евсевием за дарование мира христианам (Euseb., VII. 11), хотя в принципе, император Галлиен, по мнению ряда исследователей, столь же равнодушно относился к потере провинций, как и к распространению какой-либо религии[729].

Трудно сказать, сколько было христиан в регионах, составлявших «Галльскую империю». Общины христиан стали распространяться к концу III в., и их было очень мало (Отен)[730]. На территории Испании в середине III в. засвидетельствовано наличие христиан в гг. Астурике, Цезаравгусте, Эмерите, а также в легионе VII Gemina[731], часть которого была передислоцирована по приказу Постума в Лугдун.

По археологическим данным и письменным источникам, на территории «Галльской империи» характерны были захоронения, как по языческому, так и по христианскому обрядам[732]. Сосуществование язычества и христианства проявлялось во многих областях духовной и культурной жизни региона. Так первый епископ Испании Марциал, по свидетельству Киприана, являлся членом языческой коллегии, активно участвовал в ее деятельности и хоронил своих сыновей на ее кладбище (Cyprian. Ер., 67). Этот факт вызывал возмущение карфагенского епископа, но христиан Астурии и других общин, видимо, не шокировало. Коллегии, посвященные различным богам и культам, особенно распространяются в этот период и особо притягивали различные слои населения — отпущенников, возниц, актеров и т. п.[733] Поэтому для 2-й половины III в. характерной чертой является тесное сосуществование различных религиозных культов и верований, в том числе и христианства.

§ 7. «Кельтский ренессанс?»

Можно ли говорить о таком явлении, как «Кельтский ренессанс»?

К середине III в. н. э. значительная часть населения империи склонна была видеть корень всех бед в отступлении от старых обычаев. Кризис способствовал возврату к старым традициям[734]. Термин «кельтский ренессанс» был предложен немецким исследователем А. Альфельди. Его поддержал английский историк Р. Макмаллен. Была выдвинута теория о том, что в период существования «Галльской империи» кельтская культура, стряхнув оковы римского владычества, воспряла духом и стала жить собственной жизнью, развиваться так, как должна была бы без вмешательства римской культуры[735]. Создание «Галльской империи» способствовало изоляции региона от Рима. Избавление от постоянного давления и диктата позволило кельтским мотивам ярко проявиться в разных ремеслах и направлениях культуры. Тем не менее, не стоит думать, что кельтская культура возникла из небытия. А. Гренье на археологическом материале убедительно доказывает, что кельтская культура не погибла совсем, а сохранялась среди сельского, менее романизированного, чем знать населения[736]. Наиболее ярко кельтские традиции проявлялись в обычаях, религии, языке и искусстве[737].

Кельты издавна славились своими работами по металлу и камню. В ювелирных украшениях, оружейном деле, орнаментах, гончарном ремесле и скульптуре из камня кельты подчас заимствовали из скифских и греческих образцов, умело приспосабливая их к собственному искусству. В процессе романизации Галлии кельтская культура испытывала влияние, а порой и давление римской культуры, постепенно растворяясь и отходя на задний план. Однако даже к III в. гончарное ремесло имело яркие черты кельтского искусства, особенно в распространенном типе terra sigIIIata[738]. Была усовершенствована устаревшая техника создания черных или темно-серых глиняных изделий. Изменения произошли и в самом рисунке орнамента и в технике его нанесения. Наиболее часто стал встречаться характерный кельтский орнамент или отдельные декоративные элементы, характерные для кельтского искусства доримской эпохи[739]. В конце II в. н. э. для гончарной продукции типа terra sigIIIata характерны классическим образцы орнамента. Однако ко 2-й пол. III в. ситуация меняется. Вновь становятся популярным геометрические или символические фигуры (звезды или кресты) в орнаменте, подчас проявляются особенности техники доримского периода, характерные для определенного района Галлии или определенного кельтского племени. Например, форма изделия, направления полос орнамента, спиралей, использование филенок, типы символических фигур, шевронов[740].

Проявление старых кельтских традиций можно проследить и в скульптуре 2-й половины III в.[741], основные черты которой тесно связаны с иконографией монет. Кельтская скульптура отличается от классической скульптуры Греции и Рима. Для ее основных черт характерно доминирование изгибов, кругов и треугольников. Особое значение придается линиям и декору с преобладанием кругов и закруглений, а также контрастам и распределению светотени при установке скульптуры[742]. Пристальное внимание уделяется лицу человека, поэтому часто встречаются портреты. Отличительные черты кельтской скульптуры — лицо полное и не выражающее эмоций, подчас излишне жесткое, длинные волосы, завивающиеся в колечки или полукольца. Примером могут служить монеты Постума, отчеканенные во временных монетных мастерских. Первый галльский император изображался с характерными галльскими чертами: полное лицо, явно выраженный неримский профиль, борода и длинные волосы. Очень часто встречаются изображения животных или голов животных в так называемой геральдической позиции[743]. Безусловно, кельтская скульптура испытывала на себе влияние других культур: Рима, Греции и даже Востока, но тенденции этих культур проявлялись, по большей части, в Галлии в создании абстрактных изображений[744]. Например, местные духи.

Примечательно, что гончарное ремесло и скульптура развивались параллельно, испытывая на себе различные влияния[745]. При этом направление их развития зависело от региона. Южная Галлия и особенно Аквитания продолжали испытывать на себе сильное влияние античности. Большая часть скульптур кельтов брала за образец классические стандарты. Тем не менее, в III в. именно в Аквитании «кельтский стиль» становится популярным[746]. Создание «Галльской империи» и изоляция от Рима лишь усилили интерес галлов к своим старым традициям. Черты кельтской традиции в скульптуре можно проследить во всех регионах Галлии, Швейцарии, Бельгии, а их большее или меньшее проявление зависит от самого региона и от типа работы, так и от мастера[747]. Однако есть определенные характеристики: плоская поверхность, узкая и длинная и, по большей части, только фронтальное изображение.

Не менее ярко традиции кельтского искусства и техники проявились в металлургическом производстве, которое является наиболее излюбленным для самих кельтов и наиболее подходящим для проявления «кельтского гения»[748]. Они создавали украшения — торквесы, браслеты, кольца и броши (fibulae) и украшали их традиционным орнаментом[749]. Для своих лошадей они создавали сбрую, в которую включались тщательно сделанные хомутики, стяжки, пластины и диски (phalerae) с орнаментом в виде геометрических фигур, спиралей и кругов[750]. Оружие этого периода, инкрустированное или полностью выполненное из золота, серебра или бронзы, имеет также традиционный орнамент: спирали, абстрактные и геометрические фигуры, изображения животных[751]. Во II в. н. э. в долине р. Роны даже перевязи для меча сохраняли кельтские традиции[752]. Кельтская техника и традиция сохранялась и в IV в. и явилась стимулом и образцом для германской культуры[753]. Интересно, что кельтские fibulae и phalerae с характерным орнаментом из человеческих голов с V в. до н. э. и по III в. н. э. находят от Италии до Дании и от Южной России до Германии[754].

Монетное дело как нельзя лучше показывает как проявления кельтской традиции, так и любые влияния других культур. Кельтские монеты изначально чеканились под сильным влиянием греческих образцов и порой копировали их достаточно точно. Постепенно в иконографии монет стали проявляться характерные черты кельтского искусства. Особо популярными были изображения лошадей и дельфинов, которые, безусловно, были восприняты из греческих монет; голов или ног животных по кругу монеты; абстрактных непонятных фигур, зачастую обозначавших волны или воду, геометрических фигур, колец листьев, раковин, моллюсков или спиралей. Так, подчас, лица людей имели треугольную форму, но наиболее часто изображались лица, окаймленные бородой и длинными волосами. Римские образцы довольно быстро смешались с галльскими, так что порой трудно отделить один от другого. Иконография монет галльских императоров, отчеканенных на нерегулярных дворах, зачастую имеет ярко выраженные черты традиционного кельтского искусства[755]. В изображениях на монетах официальных монетных дворов прослеживается римское влияние, но все-таки с чертами кельтской традиции.

Многие современные исследователи указывают на стремление галлов вернуться, что называется, к «истокам». Эта тенденция проявилась во многих областях деятельности, а также в широком использовании в этот период кельтского (галльского) языка[756], причем это нашло отражение и в своде законов: «Fideicomissa quocumque fermone relinqui possunt, non solum Latina vel Graeca sed etiam punica vel Gallicana vel alterius cuiuscumque gentis» (Dig., XXXII. 11 (Ulpian))[757].

Интересно использование сочетания римских и кельтских собственных имен, что особенно заметно в tria nomina[758]. Также происходила замена римских названий городов на старые кельтские[759].

Отдельные аспекты социально-экономического развития Белгики, Лугдунской и Нарбоннской Галлий, Германии, Швейцарии и Британии можно проследить, опираясь на изучение мозаики. Это направление становится популярным именно во 2-й половине III в. Особенность мозаичного искусства этого периода: развитие локального стиля[760]. На территории Галлии имелись мастерские и мастера-специалисты, известные в регионе[761].

Мозаика указанного периода отличается также разнообразной цветовой гаммой и индивидуальностью. Изображенные фигуры либо реальные лица, либо — изображения божеств (к примеру, Марса и Аполлона)[762]. Мозаичные работы проводились, по большей части, на виллах и датируются приблизительно 240–250 гг. и 220–280 гг. В середине III в. продолжают развиваться и функционировать мозаичные мастерские, к примеру, близ Отена[763]. Изображения подчас имеют философский, аллегорический смысл.

Второй половиной III в. датируется значительное число мозаик из Британии (Дорчестер, Колчестер, Глосчестер, Веруламий, Латимер, а также на территориях Дорсета, Сассекса, о. Уайт)[764]. Тем не менее, это еще не была профессиональная работа, а мастера мозаичных работ, в большинстве случаев, были любителями, хотя порой и высокого класса.

Продолжал быть популярным и рельеф. Концом 60-х гг. III в. датируется произведенный мастерами Отена карниз и фриз в Алезии[765]. Техника, в которой выполнены работы в Алезии, характеризуется современными исследователями как механическое подражание[766]. Однако это не является характеристикой всего искусства этого периода. Известен рельеф с изображением Богини-Матери, гермафродита и трехглавой лани[767]. Подчас тема кельтского искусства сочетается с некоторыми стилистическими особенностями Востока[768]. Ряд произведений вообще трудно датировать, если опираться только на их стилистику. Некоторые современные исследователи видят в этом выражение религиозного кризиса, развивающегося во второй половине третьего столетия[769].

Практически во всех направлениях искусства 2-й пол. III в. — мозаика, рельеф, работы по металлу, включая бронзу и драгоценные металлы, везде ярко прослеживаются традиционные кельтские мотивы[770]. В большинстве случаев это касается форм, художественных приемов, орнаментов. Фибула из Малэна ярко иллюстрирует возрождение кельтских традиций в искусстве. Также это касается отдельных характеристик гончарной продукции: орнамент, характеристика лепки, форма гончарных изделий; ювелирных украшений — особенности обработки и огранки драгоценных камней, орнаменты и художественные приемы, стиль самих украшений[771].

Кельтская культура, кельтские традиции были заложены и сохранялись среди населения, особенно сельского. Недаром весь пантеон римских богов довольно быстро был воспринят галлами. Причина кроется в схожих чертах божеств, которые подметил еще Юлий Цезарь. Однако ряд кельтских богов и богинь сохранили свое имя и черты, например, богиня Эпона[772]. Однако, хотя кельтские языческие храмы процветали, вера в кельтских богов была уже, по большей части, всего лишь символом. Атрибуты старой веры встречаются в скульптуре, но сами алтари посвящены другим богам[773].

Говорить о возрождении кельтской культуры в чистом виде, не совсем оправданно. Южная Галлия в своем восприятии Римской культуры резко отличалась от западной и Северо-западной Галлии, менее романизированной и поэтому сохранявшей старые традиции. Культура южной Галлии отличается от культуры западной и Северо-западной Галлии. Кроме того, многие галлы уже давно осознавали себя римлянами. Это касается, прежде всего, аристократии, особенно, Аквитании. В период существования «Галльской империи» Аквитания придерживалась нейтралитета, а южные области в меньшей, чем остальные, степени подчинялись галльским «императорам». С другой стороны, достаточно трудно определить характерные черты «кельтского ренессанса», поскольку взаимное влияние происходило на Рейне и в результате вторжений германских племен. Кроме того, сам автор термина поясняет, что для того, «чтобы понять кельтский ренессанс необходимо осознать, что кельтские регионы Британии, Франции, Испании и дунайских земель долгое время составляли единое целое с регионами другой культуры в результате объединения их под властью Рима»[774]. Много сохранилось черт традиционной культуры, но романизация оказала достаточно сильное влияние. Кроме того, именно Рим способствовал возрождению торговых путей, а соответственно, и путей культурного взаимообмена между Западом и Востоком[775]. Именно в этом котле культур и традиций продолжала существовать кельтская культура, которая не могла не впитывать их влияния. Таким образом, культура Галлии имеет много общих черт с культурами рейнского и дунайского регионов[776]. Поэтому галльская культура во всех ее проявлениях имеет ярко выраженные черты римского влияния.

С другой стороны, галльские императоры не делали акцент на кельтской культуре или старых традициях. Постум не пытался скрыть nomen Latinius. На его милевых камнях встречается римское milia passuum, а не кельтское leuga[777].

Скорее всего, правильнее говорить о новом этапе развития романизированной кельтской культуры. «Кельтское возрождение» нельзя полностью рассматривать как результат кризиса III в. и разрушения имперской традиции в экономической, политической и культурной областях[778]. Если принять точку зрения ряда исследователей, то разрушение устоявшихся экономических и политических связей центра с провинциями произошло еще в конце II в. Именно этим и можно объяснить так называемое «кельтское возрождение», термин, который не совсем соответствует действительному положению дел. Галлия, Испания и обе Германии с началом кризиса попросту вынуждены были перестраивать внутренние и внешние политические, социально-экономические и культурные взаимоотношения. Безусловно, изображения Постума на его монетах имеет характерные кельтские черты. И Тетрик имел подобные же изображения, подчеркивая галльское происхождение. Однако это лишь черты.

Для «кельтского возрождения» может быть три объяснения. Во-первых, контакты с родственными и схожими по своей культуре регионами, расположенными еще дальше от Рима и поэтому менее романизированными. Во-вторых, экономический упадок. И, наконец, создание «Галльской империи», которая ограничила контакты с Римом и римской культурой. При этом все три причины неразрывно связанны друг с другом.

При этом нельзя говорить и о «национализме» в отношении «Галльской империи»[779]. Речь может идти только о таком явлении, которое названо в зарубежной литературе «регионализмом»[780]. Дело в том, что, как уже было сказано выше, о полном «кельтском возрождении» говорить нельзя. Римское влияние уже основательно проникло во все политические, экономические и социальные направления жизнедеятельности этого региона и заняло ведущую позицию. В создании «Галльской империи» больше превалирует политический импульс, чем экономический, который и должен был бы явиться базой для «кельтского возрождения». Оживление кельтской культуры и традиций, безусловно, было, но это «возрождение» в значительной степени было внешнее. Ведь основа кельтской духовности лежала в религиозной организации друидов, которая была разрушена намного раньше. «Кельтское возрождение» проявило один важный факт, который может быть констатирован как итог развития: кельтская культура, стремившаяся избавиться от римских наслоений, уже не могла этого сделать, поскольку ее «возрождение» началось слишком поздно, и грекоримская цивилизация уже победила. Принципиальный возврат к старой кельтской культуре был уже невозможен.

И, тем не менее, политика галльских императоров и, особенно, Постума по оздоровлению и оживлению экономического развития регионов, можно признать успешной. Расцвет ремесленного производства, муниципальное строительство и, конечно, строительство в столице «Галльской империи» Августе Треверов ярко демонстрируют успехи первого галльского императора. Финансовые мероприятия способствовали снижению инфляции, а идеология — возрождению веры в благополучие и мир регионов, входящих в состав «Галльской империи».