«Хозяин морей» и битва за Америку

БИТВА БЕЗ НАЗВАНИЯ

Весной 1809 года Британское адмиралтейство готовило две операции, которые должны были оказать большое влияние на ход войны с Наполеоном. Покинув Испанию под натиском французов, Британцы вновь собрались с силами и намеревались вернуться на Пиренейский полуостров. Первая и вполне привычная задача заключалась в том, чтобы доставить в Португалию новый экспедиционный корпус. Второе предприятие требовало великого исполнителя, способного обеспечить успех дела.

Война с Францией продолжалась почти шесть лет. За это время Наполеон стал властелином Европы, установил режим блокады Британских островов и собирался привести главного врага к покорности силами всего континента. Английская промышленность лишилась важнейших рынков сбыта и переживала острый кризис. В этой ситуации британцы уповали на торговлю с Америкой и Азией, но император французов стремился нанести им удары повсюду.

За время войны Великобритания пережила несколько катастроф и лишь однажды праздновала большую победу. Разгром франко-испанского флота при Трафальгаре обессмертил имя адмирала Нельсона и временно снял прямую угрозу Британским островам, однако опасность сохранялась. Наполеон воссоздавал имперский флот и планировал операции в Вест-Индии.

В Британском адмиралтействе решили не дать французским эскадрам вырваться на просторы Мирового океана, вражеские корабли подлежали уничтожению в местах их базирования. Английские стратеги разработали план атаки военно-морских сил врага с помощью зажигательных судов.

Решение этой задачи могло быть под силу только командиру, обладавшему высочайшим мастерством и величайшей отвагой. Успех операции вознес бы его на уровень видных героев морских сражений, хотя использование зажигательных судов считалось недостойным способом ведения войны.

Среди британских морских офицеров был человек, который сам предложил этот план. Смелые высказывания были взяты на заметку высоким начальством, и весной 1809 года настало время перейти от слов к делу.

Королевский флот Великобритании был лучшим в мире. Множество капитанов и адмиралов готовы были выполнить приказы высокого командования. Адмиралтейство имело большой выбор опытных, храбрых и талантливых морских офицеров, которые с честью справились бы с новым ответственным заданием. Руководство отдало предпочтение истощенному долгими и непрерывными морскими вахтами и боевыми делами человеку, который нуждался в отдыхе и восстановлении сил.

Находясь в Плимуте, Кохрейн получил письмо от Уильяма Джонстона Хоупа, второго лорда Адмиралтейства. Хоуп поздравлял Кохрейна с благополучным возвращением в Англию после всех испытаний, пережитых в ходе защиты форта Тринидад. Он уверил героя, что правление Адмиралтейства восхищается его подвигами, а главнокомандующий Средиземноморским флотом лорд Коллингвуд оценивает их по достоинству. После красивой преамбулы, составленной в самых теплых и дружеских выражениях, лорд Хоуп раскрыл суть дела. Военно-морские силы французов сконцентрировались в районе порта Рошфор, и это вызывает крайнюю озабоченность Адмиралтейства. Враг готовит крупные операции, и британский флот должен расстроить эти амбициозные планы. Лорд Хоуп воздал должное знаниям местных условий, которыми обладал Кохрейн, и его успехам во время службы в указанном районе. Эти успехи, считал Хоуп, должны иметь славное продолжение. Намерение Адмиралтейства состоит в том, чтобы послать капитана Кохрейна в район порта Рошфор с экспедицией. «Я осмеливаюсь сказать, — писал Хоуп, — что если состояние вашего здоровья позволяет, вы с готовностью окажете помощь этому делу»[52]. За письмом последовало телеграфное сообщение из Адмиралтейства, вызывавшее Кохрейна в офис на Уайтхолл.

События развивались стремительно. Прибыв в Лондон, Кохрейн был приглашен на встречу с Малгрейвом, первым лордом Адмиралтейства.

Лорд Малгрейв был военным, политиком и обладателем большой частной коллекции произведений живописи, включавшей полотна Рембрандта, Тициана и сэра Томаса Лоуренса. Он был последовательным сторонником Уильяма Питта Младшего и ушел в отставку после смерти премьер-министра в 1806 году. Малгрейв не был моряком, однако получил пост первого лорда Адмиралтейства в администрации Портленда.

Прием был радушным. Лорд Малгрейв был обаятельным человеком и отнесся к Кохрейну с полным доверием. Он не пытался преуменьшить сложности будущего предприятия и рассказал собеседнику о возражениях, которые имели против подготовленного плана некоторые старшие офицеры. План предусматривал уничтожение французских военно-морских сил с помощью зажигательных судов. Пылающие британские корабли должны были поджечь боевые суда французов, стоявшие на защищенном рейде.

Командующим британским флотом в этом районе был лорд Гамбье — исполнитель чудовищной акции по бомбардировке Копенгагена в 1807 году, которая повлекла за собой многочисленные жертвы среди мирного населения. Узнав о планах Адмиралтейства, адмирал Гамбье выразил свои сомнения в ответном письме от 11 марта: «Вражеские корабли уязвимы для атаки зажигательных судов, это ужасный способ ведения войны, и попытка будет рискованной, если не безнадежной...»[53]

Малгрейв показал это письмо Кохрейну. Он добавил, что правление Адмиралтейства намерено нанести решительный удар по французскому флоту. Нельзя допустить прорыва английской блокады: если французы выйдут на оперативный простор, то их корабли нанесут большой ущерб британской торговле в Вест-Индии. Он попросил Кохрейна оценить положение в районе будущей операции.

Кохрейн согласился с мнением офицеров, которые сомневались в успехе атаки одними зажигательными судами. Опытный враг должен быть готов к такому нападению и держать наготове плавательные средства, которые смогут взять зажигательные суда на буксир и отвести опасность от своего флота. Но если зажигательные суда будут использованы в комбинации с кораблями, начиненными взрывчатыми веществами, бомбами и ракетами, и атака будет проведена при благоприятном ветре и приливе, то она достигнет цели. Великий мастер внезапных нападений дополнил свою оценку ранее сделанными им наблюдениями и свежими знаниями положения вещей: артиллерийские батареи острова Экс находятся в плохом состоянии и не представляют угрозы для атакующих британских судов; французские корабли не смогут уплыть вверх по реке Шаранта, впадающей в Атлантический океан, и будут наверняка уничтожены.

Лорд Малгрейв был под большим впечатлением от оценок и наблюдений Кохрейна. Он хорошо понимал, что перед ним — великий профессионал, абсолютно уверенный в своих силах. Глава Адмиралтейства попросил капитана Кохрейна изложить высказанные соображения на бумаге, и этот план будет представлен на заседании правления.

Лорды Адмиралтейства полностью согласились со сделанными предложениями и приняли решение дать приказы лорду Кохрейну проследовать в район Рошфора и поступить под командование лорда Гамбье.

Малгрейв информировал Кохрейна о принятом решении и спросил, готов ли он привести свои планы в исполнение. Первый лорд Адмиралтейства был удивлен, услышав возражения Кохрейна. Молодой, решительный и амбициозный капитан фрегата Империуз прямо заявил, что не хочет лично участвовать в деле. Кохрейн оценил возможные политические последствия ужасной акции и предвидел, что в случае неудачи козлом отпущения станет именно он.

Капитан объяснил главе Адмиралтейства причины своего отказа. Во-первых, старшие офицеры флота, осуществляющего блокаду, ревниво отнесутся к его назначению. Во-вторых, его здоровье пошатнулось, он очень нуждается в отдыхе.

На следующий день лорд Малгрейв вновь пригласил Кохрейна и сказал ему, что правление Адмиралтейства не приветствует любого отказа или задержки со стороны капитана фрегата Империуз. Кохрейн должен вернуться на судно, а он, Малгрейв, берет на себя труд уладить все дела с Гамбье и старшими офицерами флота.

Следом первый лорд Адмиралтейства написал письмо Кохрейну, говоря о важности задания. Он заявил, что Кохрейн должен взяться за дело, если его здоровье позволяет. Малгрейв практически не оставлял Кохрейну выбора: «Я думаю, что чем быстрее вы отправитесь в Плимут, тем лучше…»[54]

Сигнальные посты передали телеграфное сообщение из Адмиралтейства в Плимут, гце на королевской верфи стоял видавший виды фрегат Империуз. Офицеры судна получили приказ подготовить корабль к плаванию.

Ровно через десять дней после прибытия в Плимут капитан Кохрейн и его команда вновь подняли паруса фрегата. Вскоре корабль был в проливе Ла-Манш, двигаясь в южном направлении под серым весенним небом.

В шесть часов утра 3 апреля Кохрейн и его люди увидели лес мачт британского блокадного флота и низкие скалистые берега островов Ре и Олерон. Фрегат Империуз продолжал движение, и вскоре члены экипажа разглядели все корабли флота под командованием адмирала Гамбье.

Картина была впечатляющей. Это был плавающий мир — реальное воплощение имперской мощи Великобритании. Флаги Соединенного королевства играли своими цветами в лучах утреннего солнца. Одиннадцать линейных кораблей, шесть фрегатов и несколько малых военных судов стояли на якоре, мерно покачиваясь на волнах. Они проводили долгие месяцы в холодных водах Бискайского залива, неся боевое дежурство и предотвращая попытки французов предпринять какие-либо активные действия.

Фрегат Империуз бросил якорь, и моряки проворно спустили на воду лодку с веслами. Через несколько минут лорд Кохрейн уже плыл в лодке, приближаясь к флагманскому кораблю адмирала Гамбье — трехпалубному 120-пушечному судну Каледония.

Джеймс, лорд Гамбье — адмирал синего флага[55] и главнокомандующий флотом Пролива — имел плохую репутацию среди британских моряков. Он был неулыбчивым человеком суровой внешности, с высоким лбом. Лорд Гамбье отличался необычайно активной приверженностью христианским принципам, не выпускал Евангелия из рук и заслужил кличку Мрачный Джимми. Он был врагом алкоголя и сквернословия, заставлял членов своей команды участвовать в долгих и регулярных церковных службах и приводил офицеров в отчаяние, навязывая им религиозные брошюры для распространения среди моряков.

Он сделал карьеру по протекции, однако был мужественным офицером. В битве Славное первое июня (1794) он командовал 74-пушечным кораблем и сражался с отличием. Разбомбив Копенгаген в 1807 году, он захватил датский флот и привел трофейные суда в Англию.

Адмиралу Гамбье с самого начала не понравилась идея операции в районе порта Рошфор. Он не хотел использовать зажигательные суда и преувеличивал опасности, связанные с проведением акции.

Адмиралтейство требовало от него решительных действий. В письме от 19 марта Их светлости лорды призвали адмирала использовать любые средства в целях уничтожения вражеской эскадры. Они приняли меры, чтобы обеспечить лорда Гамбье необходимыми материалами и ресурсами: были даны приказы подготовить 12 транспортных судов, которые будут использованы в качестве зажигательных кораблей, и 5 судов, несущих бомбы. Уильям Контрив — изобретатель ракет, которые уже применялись для бомбардировки Копенгагена и различных французских объектов, — получил приказ прибыть в район проведения операции на транспортном судне, несущем ракеты и морские артиллерийские орудия. Он должен был осуществлять необходимый контроль новейших средств массового уничтожения.

Прочитав письмо Адмиралтейства о приготовлениях к атаке, Гамбье ответил лордам, давая свою оценку ситуации. В этой оценке обращают на себя внимание три обстоятельства: во-первых, адмирал Гамбье явно преувеличивал разрушительную силу пушек, установленных на острове Экс, в то время как Кохрейн знал о плохом состоянии французской артиллерии; во-вторых, адмирал очень боялся посадить корабли на мель; в-третьих, Гамбье считал, что французские корабли в случае опасности смогут легко уйти вверх по реке Шаранта, поскольку им помогут тот же ветер и тот же прилив, которые будут способствовать движению зажигательных судов. Кохрейн знал, что убежать французы не смогут. Таким образом, адмирал и капитан имели разные взгляды на условия проведения операции. Очевидно, что Гамбье не был столь же внимательным разведчиком, как Кохрейн.

Лодка встала вдоль борта линейного корабля Каледония, и Томас Кохрейн ступил на борт одного из крупнейших судов парусного флота. Лорд Гамбье встретил его с величайшей любезностью и вниманием. Столь же вежливыми были контр-адмирал Стопфорд — заместитель Гамбье и капитан Каледонии сэр Гарри Нил. Другие офицеры держались менее приветливо.

Кохрейн передал лорду Гамбье письмо Адмиралтейства, подтверждавшее полномочия молодого капитана на все время проведения операции. Срок действия этих полномочий не был ограничен. Общее командование операцией было возложено на лорда Гамбье. Адмирал был проинформирован о том, что 12 зажигательных судов уже готовы. Неблагоприятные ветры мешали началу плавания, и суда стояли на якорной стоянке в Даунсе. Там же находился мистер Контрив с его ракетами.

Адмирал Гамбье ничего не сказал Кохрейну о своих сомнениях относительно успеха операции. Между тем другие офицеры узнали о приказах Адмиралтейства. Начались осложнения, которые Кохрейн давно предвидел.

Роль лидера всех недовольных играл контр-адмирал сэр Элиаб Харви — легендарный капитан линейного корабля Тemeraire в Трафальгарском сражении. В ходе битвы Харви и его команда выдержали одновременную атаку абордажных команд французского и испанского кораблей, опрокинули врага и захватили оба судна. Элиаб Харви считал себя наследником традиций адмирала Нельсона, священных для каждого британского моряка. Он знал о подвигах Кохрейна и уважал его лично, но выразил резкое несогласие с утвержденным распределением ролей.

Харви явился на борт Каледонии и заявил адмиралу Гамбье, что он готов на крайние меры: если его обойдут и лорд Кохрейн или другой младший офицер будут командовать атакой зажигательных судов, то он немедленно спустит флаг и подаст в отставку. Гамбье объяснил Харви, что он получил прямые приказы Адмиралтейства о назначении Кохрейна и не может их ослушаться. В ответ Харви разразился гневной тирадой, громко обвиняя командующего адмирала. Оказывается, будучи членом правления Адмиралтейства, адмирал Гамбье не признал заслуг Харви в Трафальгарском сражении и никак их не вознаградил. Обиженный заявил, что Гамбье написал в Адмиралтейство и рекомендовал младшего офицера для проведения запланированной атаки французских судов, обойдя тем самым более достойного человека.

Исчерпав набор обвинений, Харви покинул большую каюту корабля и спустился в капитанскую каюту, где застал сэра Гарри Нила и Томаса Кохрейна за беседой. Он пожал руку Кохрейну и сказал, что был бы счастлив увидеть его по любому другому случаю, но не теперь. Он повторил, что назначение Кохрейна исполнителем операции само по себе оскорбительно и он, Харви, намерен спустить свой флаг немедленно по завершении дела.

Кохрейн рассказал Элиабу Харви об обстоятельствах своего назначения и подчеркнул, что не хотел играть никакую роль в будущей операции. В ответ Харви заявил, что Гамбье не способен командовать флотом. Вместо того чтобы послать шлюпки для проведения замеров водных глубин и определить точное место расположения защитного заграждения противника, он проводил собрания моряков ради собственного удовольствия.

Видя, что религиозность адмирала Гамбье более всего раздражает Харви, Кохрейн заявил: «Я не ханжа и не лицемерный методист. Я не пою псалмов, я не обманываю пожилых женщин…»[56]

Слова капитана Кохрейна не успокоили разъяренного Харви. Он поднялся на палубу и продолжал громко обвинять Гамбье в мстительности и заявлять о его неспособности командовать флотом. Поскольку речи Харви теперь слышали офицеры корабля, главнокомандующий должен был наказать подчиненного. Он отослал Харви домой и отдал героя под трибунал «за обращение с ним в презрительной, оскорбительной, бунтарской манере»[57].

Взявшись выполнять ответственейшее задание, Кохрейн абстрагировался от всех сопутствовавших делу субъективных обстоятельств. Лишь только забрезжил рассвет нового дня, фрегат Империуз поднял якорь и отправился на разведку. Кохрейн вновь и вновь внимательно изучал местность. Река Шаранта впадает в залив, являющийся частью Бискайского залива. В этом заливе, воды которого омывают западный берег Франции в районе портов Рошфор и Ла-Рошель, находятся несколько островов. Крупнейшими из этих островов являются Ре и Олерон — первый расположен к северу от второго. Маленький остров Экс близок к устью реки Шаранта. На нем находятся форт и пушки. Французские корабли расположены к югу от острова Экс.

Фрегат Империуз медленно плыл к месту расположения вражеских судов. Корабль приблизился к острову Экс, и капитан Кохрейн вновь убедился в том, что французские батареи, которых лорд Гамбье очень боялся, лежат в руинах.

Следующим утром Кохрейн предпринял еще одну разведывательную операцию. В 7 часов 30 минут британцы произвели выстрел по вражеским батареям. Французы ничем не ответили.

Фрегат Империуз повернул на другой галс и выстрелил в направлении вражеских кораблей. Прозвучали бортовые залпы французских орудий, но снаряды не причинили ущерба фрегату. В 8 часов 10 минут одна из батарей острова все же открыла огонь, который также не достиг цели. Французам понадобилось 40 минут, чтобы подготовить и произвести выстрел. Боеготовность гарнизона острова Экс была явно невысокой.

Кохрейн доложил главнокомандующему результаты разведок и испытаний. Лорд Гамбье продолжал утверждать, что батареи острова очень сильны. В то же время он принял предложение Кохрейна не ждать прибытия зажигательных судов из Англии, а сделать семь таких судов из имеющихся транспортных кораблей.

Началась подготовка к атаке, в которой активнейшее участие приняли члены экипажа фрегата Империуз. Корабли соответствующим образом переделывались, нагружались бочками с порохом, легковоспламеняющимися материалами. Были изготовлены специальные рамы — конструкции, несущие ракеты.

Кохрейн отлично понимал, что атака с помощью зажигательных судов не достигнет цели, если враг будет в состоянии удалить эти суда от своих кораблей на безопасное расстояние. Важно было запугать противника и парализовать его волю к сопротивлению. Он намерен был достичь этого, взорвав корабли с бомбами на борту, и подготовил четыре таких судна. Самую опасную работу должны были выполнять те, кто поведет эти корабли в атаку на противника. Достигнув нужного места, они зажгут фитиль и покинут корабль. У них будет от 12 до 15 минут для того, чтобы удалиться на лодке на безопасное расстояние.

6 апреля появилось судно Аэтна с Уильямом Конгривом на борту, а четырьмя днями позже из Англии прибыли все зажигательные корабли.

Кохрейн имел в своем распоряжении 4 корабля с бомбами и 20 зажигательных судов. Он настаивал на том, что необходимо иметь большие суда, способные прорвать любое защитное заграждение. Ему выделили 44-пушечный двухпалубный корабль Медиатор. Атака должна состояться ночью, а потому важными участниками события будут два шлюпа, выполняющие функцию осветительных судов.

Подготовка к операции была, в основном, закончена. Атака начнется, когда природа будет на стороне британцев. Им нужны северо-западный ветер, прилив и темная, безлунная ночь.

Французы были начеку и приняли меры против вражеского нападения. 17 марта командование флотом принял адмирал Аллеман. Он приказал построить одиннадцать больших боевых кораблей в две линии и приблизить их к острову Экс — под защиту батарей. Перед линейными кораблями были поставлены четыре фрегата, которые охраняли защитное заграждение — массивнейший кабель, подвешенный на деревянные буи и прикрепленный цепями к якорям огромного веса.

Адмирал Аллеман видел прибытие транспортных судов неприятеля и понял, что готовится атака с помощью зажигательных кораблей. Он направил более семидесяти вооруженных баркасов на защиту своего флота. Они заняли позиции у защитного заграждения и готовы были буксировать зажигательные суда противника.

Аллеман приказал экипажам линейных кораблей убрать удлинения мачт и ненужные паруса. Он принял меры для уменьшения вероятности возгорания кораблей.

11 апреля подул северо-западный ветер, благоприятный для британской атаки. Аллеман понимал, что опасность нападения очень велика. Когда солнце заходило, ветер продолжал дуть с большой силой. Невозможно было представить, как будут развиваться события. Аллеман дал своим капитанам свободу действовать по обстоятельствам.

Британцы закончили свои приготовления к полудню. Зажигательные корабли и суда с бомбами были укомплектованы людьми. Это были волонтеры, поскольку использование зажигательных судов считалось варварским методом ведения войны. Попав в плен к французам, эти люди подлежали казни.

Экипаж каждого судна состоял из четырех или пяти человек. Командовал экипажем лейтенант. Кохрейн должен был повести один из кораблей с бомбами. Членами его команды были пять моряков фрегата Империуз, в том числе его брат Басил. Гардемарин Фредерик Марриет (Marryat) — будущий писатель — плыл на другом корабле с бомбами.

Выполнив свою миссию, моряки должны будут покинуть корабль и плыть на лодках. Для этой цели были подобраны маленькие узкие четырехвесельные лодки. Их прицепили к задним частям кораблей.

Лорд Гамбье проявлял осторожность. Днем раньше он не позволил Кохрейну начать атаку, сказав рвавшемуся в бой капитану: «Если ваш выбор — саморазрушение, то это ваше дело, но я должен заботиться о жизнях других людей…»[58]

Теперь британцы имели все козыри на руках. Корабли и их команды были готовы и ждали сигнала, ветер и прилив помогали движению судов. Адмирал Гамбье приказал действовать.

В четыре часа пополудни 11 апреля 1809 года лорд Кохрейн поднял якорь своего корабля. Империуз в сопровождении трех фрегатов устремился в юго-восточном направлении — туда, где стояли готовые к вражескому нападению французские суда.

Британские корабли бросили якоря примерно в трех милях от неприятельских позиций. Здесь было удобно встречать лодки, которые будут возвращаться после выполнения ужасного задания. Сумерки сгущались, и осветительные суда также заняли правильные позиции.

Зажигательные корабли и суда с бомбами начали движение. Море было очень неспокойным, что должно сильно затруднить работу гребцам во время возвращения лодок. Стало абсолютно темно, но это полностью отвечало желаниям британцев.

Кохрейн сохранял полнейшее хладнокровие, и его описание событий лишено эмоций. Марриет был более чувствительным и позднее вспоминал зловещую тьму, усиливавшийся ветер и стремительное движение корабля. Вся картина напоминала «вхождение во врата ада»[59].

Корабль Кохрейна шел первым, и командир принимал на себя наибольший риск. Он вел судно, начиненное огромным количеством взрывчатки, и один удачный выстрел французов мог стать роковым для лорда Кохрейна и членов экипажа корабля.

Этот корабль взорвался раньше, чем планировалось, — через девять минут после зажжения фитиля. Одновременное воспламенение полутора тысяч бочек пороха породило взрыв, окрасивший небо в красный цвет и заставивший содрогнуться все живое вокруг. Горящие осколки, гранаты, ракеты, масса дерева взмыли в воздух, перелетели лодку и упали в воду. Кохрейн и члены его экипажа могли погибнуть, если бы успели уплыть дальше.

Взрыв произвел ужасное впечатление даже на готовых к нему британцев. Следствием гигантского взрыва, сила которого сравнима с мощью землетрясения, стала морская волна огромной высоты. Лодка взлетела вверх, будто пробка, и едва не стала жертвой водоворота. Лишь мастерство членов экипажа спасло их жизни. Опасность миновала, и вновь стало тихо и темно.

Марриет и лейтенант Джонсон управляли ходом второго судна, а другие три человека находились в лодке: один из них держал веревку, второй рулил, а третий вычерпывал воду, угрожавшую затопить лодку.

Корабль Джонсона и Марриета врезался в защитное заграждение, но не прорвал его. Фитиль был подожжен, все члены экипажа корабля собрались в лодке и начали дружно работать веслами. Лодка была в двухстах ярдах от корабля, когда раздался взрыв колоссальной силы. Деревянные обломки, осколки и гранаты взлетели на огромную высоту. Часть из них возгоралась во время взлета, другая часть — в ходе падения. Мусор и осколки падали вокруг лодки, в которой находился Марриет, но они не нанесли ущерба морякам. Гребцы работали веслами, ведя лодку против течения, и движение было медленным. Они плыли вдоль зажигательных судов, которые возгорались одно за другим. Ракеты Уильяма Конгрива воспламенялись и взлетали в воздух, оставляя длинные и жуткие следы.

Эти огненные змеи наводили ужас на жителей Копенгагена, когда британский флот адмирала Гамбье обстреливал мирный город в сентябре 1807 года. Запуск ракет угнетающе действовал на человеческую психику, а потому для большего эффекта обстрел производился в темное время суток. Устрашающий вид и неприятное шипение снарядов парализовывали волю людей.

Экипажи зажигательных судов делали свою работу, но некоторые из кораблей воспламенялись слишком рано — люди торопились покинуть опаснейшее место. Большой корабль Медиатор шел прямо на врага и прорвал защитное заграждение. Команда готовилась покинуть судно. Пламя вызвало взрыв, выбросивший людей за борт. Один пушкарь погиб, капитан судна получил тяжелые ожоги, а два лейтенанта и матрос также пострадали от огня. Оставшиеся в живых добрались до лодки и спаслись.

Аллеман готовился к нападению, но вечером 11 апреля интуиция его подвела. Ветер заметно усилился, и французский адмирал не поверил, что враг решится атаковать в штормовую погоду и в кромешной тьме. Он совершил ошибку, отозвав вооруженные баркасы и беспалубные суда, дежурившие у защитного заграждения.

Взрыв первого корабля с бомбами стал естественным сигналом тревоги для всего французского флота. Страх и трепет охватили людей. Моряки высыпали на палубы, в ужасе наблюдая сцену начала атаки. Они не успели понять смысл происходящего, когда прогремел второй взрыв, вновь осветивший место необычайных событий. Англичане и французы имели возможность разглядеть позиции неприятеля, после чего вновь стало темно. Но это не была полная тьма — французские моряки видели, как один за другим воспламенялись корабли, движущиеся в направлении их позиций. Это были зажигательные суда. Только четыре из них достигнут места расположения французского флота, но решающую роль начинал играть фактор психологического воздействия. Французы не могли понять, какие из вражеских судов взорвутся, а какие просто горят.

У страха глаза велики, и французы ожидали самого худшего. Нужно было что-то делать, но очень сложно составить хороший план в условиях недостатка времени и жесткого давления чрезвычайных обстоятельств. Моряки и командиры французского флота поддались панике.

Фрегаты, стоявшие впереди линии больших кораблей, снялись с якоря. Их капитаны видели, что те же действия предприняли потерявшие голову командиры линейных судов. Только капитаны кораблей Cassard и Foudroyant сохранили хладнокровие и не стали участниками хаотичного движения.

В десять часов вечера флагманский корабль Океан сел на мель, и туг же в него врезалось британское зажигательное судно. Команда корабля бросилась тушить пожар, пустив в ход все имевшиеся технические средства. Пока моряки лихорадочно боролись с огнем, в судно врезались два других линейных корабля французов — Tonnerre и Patriote. Минимум пятьдесят моряков погибли в ходе борьбы за спасение судна. Большинство из них упали за борт и утонули.

К Океану приближалось еще одно зажигательное судно. Пушкари дали бортовой залп, и оно изменило направление движения.

Суда с бомбами и зажигательные корабли не уничтожили полностью ни одного французского судна, однако они заставили врага в панике метаться и спровоцировали хаос на рейде острова Экс. Сильный ветер, большие волны и прилив стали союзниками британцев. Тринадцать из пятнадцати кораблей французского флота сидели на мели и должны были стать добычей врага. Ничего подобного не было со времен Трафальгарского сражения. Все происходившее в районе маленького острова Экс не было битвой в традиционном смысле этого слова, однако вероятная катастрофа французского флота должна была стать погребальным колоколом мировых имперских амбиций Наполеона Бонапарта.

Лодки британцев возвращались на корабли. Гребцы делали утомительную работу, борясь с неблагоприятным ветром и силой прилива. Шел дождь. Моряки промокли, а лодки наполнялись водой, которую приходилось вычерпывать. Кохрейн и его команда преодолели расстояние в три мили и достигли места стоянки фрегата Империуз после полуночи. Находившиеся на корабле моряки помогли им подняться на борт.

Кохрейн узнал подробности событий, происходивших в его отсутствие. Он выполнял задание Адмиралтейства по уничтожению вражеского флота, хорошо спланировал и тщательно подготовил операцию. В ходе ее осуществления он мог быть недоволен, как выполнялись его предначертания и приказы, но увиденное им на рассвете 12 апреля не оставило места для недовольства или неудовлетворенности.

Было серое, пасмурное и туманное утро. Дул свежий бриз. Взору британских моряков предстала необычная картина — там, где днем раньше царил порядок и французские суда стояли аккуратными линиями, теперь наблюдалось полнейшее расстройство. Только два вражеских судна могли передвигаться — то были линейные корабли. К югу от них под разными углами сидели на мели боевые суда имперского флота. Среди них выделялся огромный корпус Океана — 120-пушечного флагманского корабля французского главнокомандующего. Было очевидно, что во время ночной атаки большинство вражеских кораблей устремились в направлении устья реки Шаранта, стремясь покинуть залив, зацепили дно и сели на мель. Уровень воды в заливе достиг своего пика в два часа утра, а начавшийся затем отлив еще более усугубил положение французских судов — они дали большой крен и теперь имели жалкий и беспомощный вид. Огонь британских орудий мог повредить их днища и окончательно вывести корабли из строя.

Положение, в котором оказались адмирал Аллеман и его моряки, было самым ужасным. Вместо активных операций на просторах Мирового океана, которые должны были вскоре начаться согласно разработанным планам, французам предстояло предпринять отчаянные усилия по спасению своих попавших в ловушку кораблей. Долг воинской чести требовал использовать все шансы в этой борьбе. Французы должны были приступить к проведению долгой, тяжелой и трудоемкой операции по освобождению своих кораблей. Следовало максимально их облегчить — выбросить за борт пушки и другое тяжелое оборудование. Оставшиеся на плаву корабли и новый прилив должны были способствовать вызволению севших на мель судов.

Эти действия требовали немалого времени, и британцы имели все шансы опередить врага. Кохрейн и его люди проделали грязную и опасную работу, и теперь наступал черед больших кораблей британского флота. Капитан фрегата Империуз должен был проинформировать командующего адмирала о результатах первого этапа операции.

Лорд Кохрейн приказал поднять все шлюпки на борт корабля. В 4 часа утра фрегат Империуз поднял паруса и поплыл в сторону стоявших на якоре британских судов. В ходе движения корабль оставался вне досягаемости французских артиллерийских орудий, установленных на острове Экс.

Флот адмирала Гамбье занимал позицию в трех милях от места временной стоянки фрегата Империуз и в шести милях от ближайшего французского судна. Это было достаточно далеко и не давало командующему адмиралу возможности наблюдать за ходом действий.

В 5 часов 48 минут утра Кохрейн послал сигнал адмиралу Гамбье: «Половина флота может уничтожить врага: семь [судов] на мели»[60]. Сигнал был принят, и флагманский корабль Каледония дал подтверждающий знак, однако лорд Гамбье не послал Кохрейну никакого ответа.

Небеса прояснились, и видимость стала хорошей. Наблюдатели на фрегате Илтериуз теперь могли разглядеть полную картину места событий, в том числе самые удаленные от них суда противника.

В 6 часов 40 минут Кохрейн послал второе сообщение адмиралу: «Одиннадцать на мели»[61]. Сигнал был принят и подтвержден, однако британские корабли не тронулись с места.

Нетерпение Кохрейна возрастало, и в 7 часов 40 минут он послал третий сигнал: «Только два на плаву»[62]. Краткие и содержательные сообщения дали адмиралу реальное описание сложившейся ситуации.

В девять часов утра Кохрейн вновь повел свой корабль к острову Экс, чтобы наблюдать за событиями. Он понимал, что наступает идеальное время для атаки и разрушения вражеских кораблей: британцам помогал новый прилив. Теперь он сгорал от нетерпения и приходил в полное отчаяние от собственного бессилия, поскольку верная добыча готовилась выскользнуть из рук. Кохрейн видел, как команды нескольких французских кораблей выбрасывали за борт пушки и различные припасы. Они работали дружно и энергично, а новый прилив должен был помочь их усилиям. Британцы не имели права медлить, и в половине десятого утра Кохрейн послал четвертый сигнал своему адмиралу: «Враг готовится уйти»[63].

Лорд Гамбье продолжал терять время, и непонятно, почему. Кохрейн рисковал жизнью, выполняя опаснейшее задание, и британские моряки приносили жертвы для достижения общей цели. Несколько обстоятельств мешало осторожному адмиралу перейти к решительным действиям: во-первых, Гамбье был противником самой идеи атаки с использованием зажигательных судов; во-вторых, его офицеры восприняли в штыки назначение младшего офицера исполнителем операции; в-третьих, в сообщениях Кохрейна было некоторое противоречие — вначале он сказал о семи, затем об одиннадцати севших на мель кораблях.

Лорд Гамбье колебался, оценивая все условия и политические соображения. Приказы Адмиралтейства предписывали ему осуществлять общее руководство проведением операции, однако он не получил прямых указаний использовать корабли флота для проведения атаки.

Было желательно, чтобы специально подготовленные корабли с бомбами и зажигательные суда разрушили французский флот, однако этого не произошло. Проведенная капитаном Кохрейном атака создала условия для уничтожения вражеского флота, но не привела к разрушению судов неприятеля. Адмирал Гамбье не испытывал симпатий к Кохрейну и не вполне доверял его сообщениям. Ночью он видел вспышки взрывов и пламя, пожиравшее суда, но не знал всех обстоятельств дела. Гамбье боялся вести корабли в залив, поскольку не хотел сделать их мишенями стоявших на острове Экс артиллерийских орудий или посадить суда на мель. Он поддерживал операцию в целом, но при этом не хотел рисковать своим флотом. Лорд Гамбье давал молодому и нетерпеливому капитану уроки выдержки, высокой ответственности и заботы о кораблях Его Величества.

В десять часов Кохрейн приказал бросить якорь вблизи места, где его корабль провел предыдущую ночь. Ожидая действий адмирала, Кохрейн направил лодку для проведения замеров глубин. Он имел точную французскую карту залива и приказал сделать замеры в нескольких важнейших местах. Он также имел ясное представление о том, что пушки острова Экс не представляют большой опасности для британских судов.

Получив четвертый сигнал капитана Кохрейна, лорд Гамбье наконец решился снять корабли с якоря. Британский флот начал медленное перемещение. Кохрейн в большом волнении наблюдал за движением судов и испытывал облегчение. Оно было временным — флагманский корабль бросил якорь вдали от острова, другие суда последовали его примеру. Не только Кохрейн, но другие моряки флота испытали страшное разочарование и не сдерживали своих эмоций. Кохрейн понял, что Гамбье не намерен атаковать.

Капитан фрегата Империуз решил заставить своего адмирала вступить в бой. Он очень устал, однако все еще был способен разрабатывать планы и приводить их в исполнение. Кохрейн хорошо понимал, что он не может действовать вопреки приказам главнокомандующего. Начни он какое-либо независимое действие, и лорд Гамбье сможет расстроить его план одним сигналом. Кохрейн решил действовать так, чтобы впоследствии иметь оправдание. Он собрался атаковать линейные корабли противника своим фрегатом.

Шесть лет спустя участник тех событий британский капитан Фредерик Метлэнд объяснит своему пленнику Наполеону Бонапарту, почему даже три фрегата не могут сражаться на равных с одним линейным кораблем — полноценным участником морского сражения. Он говорил о линейном корабле, который свободно оперирует и стреляет из всех бортовых орудий. Кохрейн готовился атаковать суда, сидевшие на мели.

Чтобы не дать адмиралу Гамбье повод отозвать его, Кохрейн решил заставить свое судно медленно дрейфовать в сторону вражеских кораблей задом наперед. Такой способ действия позволит ему впоследствии сказать, что корабль несло приливом. Чрезвычайно усталый капитан и его команда вновь должны были проявить виртуозное мастерство навигации.

В час дня фрегат Империуз начал движение. Он тащил якорь по дну. Прилив помогал медленному перемещению корабля в юго-восточном направлении. Лорд Кохрейн шел в атаку.

Британцы потеряли время, и французы успели многое сделать для спасения судов. Часть из них вновь была на плаву, включая флагманский корабль Океан, Увидев большое движение флота адмирала Гамбье, французские моряки решили, что англичане собираются напасть. Атака была отложена, но порожденная движением неприятеля паника продолжалась. Приближаясь к вражеским позициям, Кохрейн наблюдал хаотичное движение кораблей противника. Foudroyant и Cassard снялись с якорей и устремились к устью реки Шаранта, где сели на мель.

В один час тридцать минут пополудни Кохрейн послал сигнал адмиралу Гамбье: «Вражеские корабли на плаву»[64]. Корейн установил топсели — паруса второго яруса, и фрегат устремился к группе сидевших на мели кораблей противника. Один из них был ранее брошенной развалиной, три других судна распластались поблизости — то были Калькутта (Calcutta), Ville de Varsovie и Aquilon. За ними очень крепко сидел на мели корабль Tonnerre. Кохрейн бросил энергичный вызов адмиралу, послав одно за другим два сообщения. В 1.40 пополудни он сигнализировал: «Враг сильнее преследующего корабля, но слабее флота»[65]. В 1.45 пополудни он информировал лорда Гамбье: «Корабль в опасности и нуждается в немедленной помощи»[66].

Своим последним сигналом Кохрейн взывал к воинской чести командующего адмирала. План Кохрейна, похоже, удавался — бросить в беде героический экипаж фрегата Империуз адмирал не мог, иначе он заслужил бы проклятие своих подчиненных.

В течение нескольких минут после посылки сигналов фрегат Империуз приспустил паруса и выстрелил по Калькутте. На борту 50-пушечного французского корабля находился арсенал флота. Лафон, капитан Калькутты, пришел в ужас и ожидал взрыва судна. Он выбрался из окна свой каюты, находившейся в кормовой части корабля, и пустился наутек.

Фрегат Империуз имел 38 пушек и дополнительные орудия. Кохрейн придал кораблю положение, которое позволяло одновременно обстреливать три линейных корабля. Империуз бросил якорь и, согласно судовому журналу, в два часа пополудни вступил в ближний бой с тремя французскими судами.

В нормальных условиях бортовые залпы любого из трех линейных кораблей быстро бы разрушили фрегат капитана Кохрейна. Однако французы успели выбросить за борт множество своих пушек, и они были деморализованы ночной атакой и долгим сидением на мели.

В течение получаса лорд Кохрейн руководил действиями своих людей, которые вели неравный бой. Наконец он получил долгожданную помощь.

Первой подоспела Аэтна, несущая бомбы, и начала обстрел французских позиций. Шлюп Бигл проплывал мимо фрегата капитана Кохрейна и трижды приветствовал его славную команду. Затем подошли три брига, а следом за ними — два линейных корабля и пять фрегатов. Капитан Фредерик Метлэнд, шотландец и будущий знакомый Наполеона, вел фрегат Эмеральд.

Кохрейн рассчитывал на атаку силами всех судов британского флота, но и присланных адмиралом кораблей было достаточно для победы. Позднее Гамбье пошлет подкрепления под командованием контр-адмирала Стопфорда.

Оставшаяся без капитана команда Калькутты некоторое время сопротивлялась, но затем покинула корабль. Посланный Кохрейяом гардемарин и лейтенант шлюпа Бигл ступили на борт трофейного судна. Лейтенант поджег корабль, но пламя распространялось очень медленно.

Кохрейн более не мог стоять на ногах от усталости, его люди также были совершенно истощены. В 3 часа 30 минут пополудни лорд Кохрейн дал приказ прекратить огонь. В ходе неравного боя команда фрегата Империуз потеряла больше людей, чем обычно: три человека были убиты и одиннадцать ранены. Огонь французских орудий нанес фрегату существенные повреждения.

Экипажи французских кораблей Ville de Varsovie и Aquilon продолжали героическое сопротивление, однако понесли большие потери и капитулировали в 5 часов 30 минут пополудни. Примерно через два часа взорвался Топпегге, а еще через час взлетела на воздух Калькутта с ее арсеналом, озарив окрестности красным светом и осыпав все вокруг горящими обломками.

Некоторые британские корабли садились на мель, но вскоре вновь были на плаву. Фрегат Империуз также прошел через это испытание.

Пленные моряки кораблей Ville de Varsovie и Aquilon вывозились на шлюпках фрегата Империуз. Кохрейн контролировал эту операцию, и сам при этом чуть не погиб. Капитан корабля Aquilon сказал, что он забыл на судне личные вещи и карты. Кохрейн вызвался ему помочь, и два капитана поднялись на борт корабля. Когда они возвращались на лодке, случайный выстрел орудия с горящего судна Топпегге смертельно ранил французского капитана. Кохрейн остался невредимым.

Ville de Varsovie и Aquilon были преданы огню. Это вызвало сожаление многих британских моряков, в том числе Кохрейна. Ville de Varsovie был одним из красивейших двухпалубных кораблей в мире. Когда пламя горящих кораблей осветило ночное небо, сидевшие на мели французские суда открыли огонь. Моряки думали, что в их сторону вновь направлены зажигательные суда.

К семи часам утра 13 апреля вблизи острова Экс находились фрегаты Империуз и Паллас, корабль с бомбами Аэтна, шлюп Бигл и восемь судов меньшего размера. В ходе боя адмирал Гамбье слал подкрепления, но затем корабли были отозваны и воссоединились с флотом. Кохрейн решил игнорировать приказ, считая, что отзыв касается только присланных ему на помощь судов.

В устье реки Шаранта по-прежнему сидели на мели несколько французских кораблей. Флагманский корабль Океан был среди них.

Кохрейн не был удовлетворен достигнутым результатом. Он должен был выполнить задание Адмиралтейства и нанести максимально возможный урон военно-морским силам врага. Неутомимый капитан вновь рвался в бой.

Устье реки Шаранта было недостаточно глубоким для фрегата Империуз, и Кохрейн приказал капитану Аэтны и командирам малых судов атаковать Океан и два других корабля противника. В 11 часов утра флотилия, составленная из малых судов, бросила якоря вблизи кораблей неприятеля и открыла по ним огонь. Бой продолжался в течение пяти часов. Потери среди моряков были небольшими, однако суда получили значительные повреждения. Флагманский корабль адмирала Аллемана был потрепан очень сильно.

Примерно в полдень на борт фрегата Империуз было доставлено письмо капитану Кохрейну от лорда Гамбье. «Вы выполнили свою часть задания просто восхитительно, — писал адмирал. — Не запятнать бы теперь это достижение, пытаясь сделать невозможное»[67]. Он просил Кохрейна прибыть на борт флагманского корабля как можно быстрее и помочь ему составить донесения Адмиралтейству. В то же время Гамбье предоставил Кохрейну полномочия для продолжения атаки французских судов. Главнокомандующий выделил исполнителю операции три брига и два судна с ракетами, но выразил сомнения в успехе будущей акции.

Капитан никак не ответил на комплименты со стороны командующего адмирала. Кохрейн написал, что он и его люди могут уничтожить сидевшие на мели суда, и выразил надежду, что лорд Гамбье одобрит указанный план. Он направил один из шлюпов с этим ответом и одновременно послал телеграфный сигнал на флагманский корабль: «Могу уничтожить врага»[68].

В четыре часа пополудни Аэтна, Бигл и другие суда вынуждены были прекратить бомбометание и уйти из устья Шаранты в район глубоких вод, поскольку происходил быстрый отлив. Шел дождь, ветер поднимал высокие волны.

Утром 14 апреля погода по-прежнему не радовала — сильный дождь и порывистый ветер с запада. По меньшей мере четыре французских боевых корабля смогли вырваться из земляных капканов и уйти вверх по реке в направлении порта Рошфор. Экипажи все еще сидевших на мели судов выгружали пушки и припасы в различные плавательные средства. Кохрейн не сомневался, что эти корабли можно уничтожить. Среди них был Океан.

Прежде чем Кохрейн смог организовать новую атаку, он получил второе письмо от лорда Гамбье. Главнокомандующий просил помощи в составлении донесений Адмиралтейству и сообщил герою о своем приказе: обязанности Кохрейна теперь будет исполнять капитан Вулф.

После полудня фрегат Империуз покинул место необычной баталии и присоединился к флоту. Вскоре Кохрейн был в большой каюте флагманского корабля. Тридцатитрехлетний капитан предстал перед маститым флотоводцем, который был старше его на девятнадцать лет. Как всегда, Кохрейн был предельно откровенен. Он сказал Гамбье, в чем была главная причина колебаний адмирала. На его взгляд, она заключалась в выборе исполнителя операции — младший офицер получил преимущество над старшими. Кохрейн настоятельно рекомендовал лорду Гамбье направить адмирала Стопфорда к месту проведения операции с флотилией фрегатов и других судов. Он считал это необходимой мерой, призванной предотвратить шум, который поднимется в Англии. Это было серьезнейшее предупреждение, если не угроза.

Лорд Гамбье был очень расстроен и ничего не произнес в ответ. «Милорд, — сказал Кохрейн, — вы хотели, чтобы я разговаривал с вами откровенно, и я только что воспользовался этой свободой»[69].

Адмирал более всего волновался за свои депеши Адмиралтейству, и он дал Кохрейну письменные приказы направиться в Англию вместе с сэром Гарри Нилом.

Следующим утром фрегат Илтериуз поднял паруса и взял курс на Англию. Менее чем через неделю моряки увидели вдали остров Уайт. Утром 21 апреля фрегат бросил якорь на стоянке в Спитхеде.

Лорд Гамбье оставался в районе проведения операции еще две недели. Ужасная погода затрудняла действия англичан, и французы увели еще три судна вверх по реке. Капитан четвертого корабля не смог его освободить и предал огню. К началу второй недели только один корабль сидел на мели. Лорд Гамбье опять медлил с атакой. Наконец он ее провел, но безуспешно. Французы смогли вызволить корабль, и он уплыл вверх по реке. Это произошло 29 апреля. В тот же день адмирал Гамбье получил приказ вернуться в Англию.

В ходе акции французы потеряли 200 человек убитыми и 650 ранеными. Пять кораблей были сожжены и разрушены, еще несколько судов получили большие повреждения. Потери британцев составили 10 человек убитыми и 37 ранеными.

Французские моряки были совершенно деморализованы и потеряли всякую веру в свои силы и возможности сражаться с врагом на морях и океанах. Пленный офицер сказал, что «теперь они не имеют защиты от англичан в собственных гаванях»[70]. Он добавил, что моряки ожидают худшего — британцы совершат нападение на Брест и захватят французский флот, когда им будет удобно.

Капитаны четырех французских кораблей были отданы под трибунал. Суд состоялся на борту флагманского корабля Океан в Рошфоре и выявил чудовищную дезорганизацию французского флота, вызванную вражеским нападением.

Капитан Жан Батист Лафон, бросивший свой корабль Калькутта на произвол судьбы и спасшийся бегством, был признан виновным и приговорен к расстрелу. Приговор был приведен в исполнение на борту корабля Океан 9 сентября. Еще два капитана были признаны виновными и приговорены к различным срокам тюремного заключения (один — два года, другой — три месяца), четвертый был оправдан.

Несколько лет спустя во время своих бесед с доктором О'Мира на острове Святой Елены Наполеон дал оценку событий в устье реки Шаранта. Император согласился с тем, что, будь Кохрейн надлежащим образом поддержан, он бы уничтожил все французские корабли. «Он не только бы уничтожил их, — ответил Наполеон, — но он мог и он должен был захватить их, если бы ваш адмирал поддержал лорда Кохрейна, что ему и следовало бы сделать. Ибо вследствие сигнала, данного Аллеманом кораблям, делать все, что в их силах, чтобы спасти себя, фактически сигнала «спасайся, кто может» экипажи кораблей охватил панический страх и они стали рубить канаты. Ужас, поразивший матросов брандеров, транспортных кораблей, хранивших запасы горючих веществ и пороха, был настолько велик, что они стали сбрасывать за борт бочки с порохом, чтобы не оказывать англичанам никакого сопротивления. Французский адмирал был настоящим глупцом, да и ваш тоже был не умнее его. Я уверяю вас, что если бы Кохрейна поддержали, то он смог бы захватить все французские корабли»[71].

События в устье реки Шаранта. Мало кто из любителей истории с уверенностью скажет, о каких событиях идет речь. Произошедшее в апреле 1809 года сражение называли по-разному — именем залива, рейда, острова, близлежащего порта. Ни одно из этих названий не является общепризнанным. Операция лорда Кохрейна остается битвой без названия, а ее результаты и последствия весьма противоречивы. Французы стояли на пороге воссоздания мощного военно-морского флота, готового вести операции в разных точках земного шара. В начале апреля план экспедиции в район Карибского бассейна выглядел вполне осуществимым. Незадолго до этого французская эскадра прорвала блокаду брестского порта и переместилась на рейд острова Экс, готовясь к выполнению новых заданий. Действия «морского волка», как французы называли лорда Кохрейна, совершенно разрушили грандиозные планы. В это время Наполеон вел очередную кампанию против австрийцев, которая станет его последним большим военным успехом. Наполеон не одерживал значимых побед на морях, но он постоянно замышлял экспедиции в Египет, Восточную и Западную Индию, Африку и другие масштабные предприятия. Лорд Кохрейн и его боевые товарищи нанесли удар, после которого французский флот больше не оправится. Тридцатитрехлетний капитан вписал последнюю страницу в историю морской войны двух империй, сцепившихся в смертельной схватке за мировое господство.

Томас Кохрейн не участвовал в крупнейших морских сражениях эпохи. Он приобрел известность своими действиями командира небольших кораблей. Весной 1809 года ему впервые доверили проведение крупной операции, в ходе которой он имел полномочия командующего большой группой судов с их экипажами. Лорд Кохрейн провел операцию без страха и упрека, и его слава должна была увеличиться.

22 апреля газета Таймс опубликовала сообщение, которое начиналось так:

«СЛАВНЫЙ МОРСКОЙ ПОДВИГ: Вчера, около двух часов, сэр Гарри Нил, первый капитан флота под командованием лорда Гамбье, прибыл в Адмиралтейство с отчетом о частичном разрушении французского флота...»[72]

Здесь же было опубликовано письмо Малгрейва, первого лорда Адмиралтейства, сообщавшее об успешной атаке, проведенной ночью 11 апреля силами фрегатов, зажигательных судов, кораблей с бомбами под непосредственным командованием капитана лорда Кохрейна.

Редакционный комментарий отводил произошедшим событиям достойное место в анналах истории военно-морского флота Соединенного королевства. Подчеркивалось, что успех был достигнут во время начала новой кампании в Австрии и он воодушевит союзников Великобритании.

После разрыва Амьенского мира Англия не одерживала великих побед на суше, а ее успехи на море начали забываться. Британцы стоически переносили тяготы военного времени, однако они очень нуждались в положительных эмоциях.

Вести о подвиге капитана Кохрейна мгновенно передавались из уст в уста. Началась череда празднований, торжественных мероприятий и уличных гуляний. Зажигались костры, общественные здания были украшены, устраивались иллюминации, слагались патриотические баллады. Томас Кохрейн стал героем баллад и театрализованных представлений на Вестминстерском мосту, которые устраивались каждую ночь. Разместившиеся в амфитеатре зрители видели славный фрегат Империуз и его непоколебимого и бесстрашного капитана, который расстреливает из орудий охваченного паникой неприятеля.

Победители французов были щедро награждены. Отличившихся офицеров повысили в званиях, члены экипажей получили денежные премии. Джеймс Вулдридж, который командовал зажигательным кораблем Медиатор, прорвавшим защитное заграждение, был произведен в пост-капитаны, получил золотую медаль из рук короля и презентационную шпагу от Патриотического фонда.

Лорд Кохрейн стал главным героем дня и был произведен в рыцари — кавалеры ордена Бани. Этим орденом награждались адмиралы и генералы, но очень редко — морские капитаны.

В то же время внимательные наблюдатели задавались вопросом о размерах вражеских потерь. Почему не были уничтожены все сидевшие на мели суда? Стало известно о критическом отношении главного героя к действиям адмирала Гамбье в ходе акции. Говорили о будущем выступлении Кохрейна в палате общин, членом которой он был.

Уильям Вордсворт сказал своему другу Томасу де Куинси: «Я подозреваю, что, будь дело изучено, Гамбье заслужил бы серьезных обвинений в том, что вовремя не послал корабли куда надо. В случаях подобного рода ничего эффективного сделать нельзя без значительного риска и излишняя осторожность становится трусостью»[73].

22 мая в Портсмуте состоялся суд над контр-адмиралом сэром Элиабом Харви, обвинившим Гамбье в некомпетентности и отстраненным от командования. Отчет о нем был напечатан в газетах, что дало обильную пищу для размышлений и комментариев. Выпады Харви против лорда Гамбье стали достоянием гласности.

По приговору военного суда Элиаб Харви был уволен со службы Его Величества короля Великобритании, благодаря своим заслугам он позднее будет восстановлен, но больше никогда не получит боевых заданий.

Главным обвинителем лорда Гамбье стал Томас Кохрейн. Герой баллад не мог спокойно наслаждаться славой народного героя — он хотел добиться высшей справедливости. Узнав от Малгрейва, что палата общин собирается выразить благодарность лорду Гамбье, Кохрейн заявил о своем несогласии с этой идеей. Он предупредил Малгрейва, что как член парламента будет выступать против любого подобного предложения. Малгрейв всеми силами пытался отговорить его, но безуспешно. Тогда Адмиралтейство написало Кохрейну письмо, требуя объяснить причины его возражений. В ответ Кохрейн просто обратил внимание членов правления Адмиралтейства на записи в судовых журналах кораблей флота. Конфликт обострялся, и лорд Гамбье был вынужден потребовать проведения судебного расследования в целях защиты своей чести и репутации.

Заседания военного суда проводились на борту 44-пушечного корабля Гладиатор, стоявшего без движения в гавани Портсмута. Ранее здесь слушалось дело Элиаба Харви, теперь на повестке дня было дело лорда Гамбье.

Процесс начался 26 июля 1809 года. Члены суда должны были тщательнейшим и исчерпывающим образом изучить все обстоятельства дела и вынести вердикт по главному вопросу: почему командующий флотом адмирал Гамбье, получив 12 апреля 1809 года сигналы о том, что вражеские суда сидят на мели и могут быть разрушены, в течение длительного времени не принимал эффективных мер для достижения указанной цели?

Материалами дела стали письма, донесения, судовые журналы, карты. Были допрошены участники событий.

Председателем суда был командующий в Портсмуте адмирал сэр Роджер Кёртис, друг лорда Гамбье. Вторым по старшинству офицером был адмирал Уильям Янг — еще один друг Гамбье, наряду с ним служивший в Адмиралтействе. В недалеком прошлом Янг был адмиралом порта в Плимуте и приказал отправить фрегат Империуз в плавание, хотя корабль не был должным образом подготовлен. За это Кохрейн обвинил Янга в палате общин и стал его врагом. Третьим членом суда был вице-адмирал сэр Джон Дакворт, опытный флотоводец. В большой каюте Гладиатора также сидели три вице-адмирала, контр-адмирал и четыре старших капитана.

12 апреля адмирал Гамбье медлил и отказывался направить свои корабли к месту битвы. Следующие обстоятельства могли помешать действиям кораблей британского флота: 1) недостаточная ширина прохода для судов; 2) недостаточная глубина залива; 3) огонь французских батарей, расположенных на острове Экс.

Суд оценил значение этих обстоятельств. Если ширина прохода была небольшой, глубина воды недостаточной, а огонь пушек разрушительным, то адмирал Гамбье рисковал потерей судов, если бы бросил их в бой.

Кохрейн и еще один присутствовавший на суде капитан имели точные французские карты места событий. Ширина прохода и глубина залива были достаточными, и по меньшей мере шесть линейных судов флота адмирала Гамбье могли бросить якоря вне досягаемости батарей острова Экс и принять активное участие в акции. Кохрейн предъявил карты, которые хорошо служили ему в ходе битвы, однако суд их отверг. Правильными и точными признавались только карты, составленные мастером флота и мастером флагманского корабля. Ширина прохода на этих картах была малой, а глубина воды — значительно меньше той, что показана на французских картах.

Были допрошены шестнадцать капитанов, и двенадцать из них поддержали адмирала Гамбье. Карьера офицеров зависит от рекомендаций начальства, а потому мало кто хотел осложнять себе жизнь. Только четверо поставили под сомнение действия командующего. Следует добавить, что активный участник событий капитан Фредерик Метлэнд — критик адмирала Гамбье — был отослан в Ирландию до начала заседаний суда.

В течение четырех дней члены суда задавали офицерам флота вопросы о глубине вод, приливах и отливах в критические моменты битвы, числе пушек на острове Экс и дальнобойности их стрельбы. Один из капитанов заметил, что пара линейных кораблей заставила бы полностью замолчать французские пушки.

Кохрейн выступал неудачно. Он подготовил официальные заметки, но это противоречило регламенту. Кохрейн отвечал на вопросы суда многословно и порой сбивчиво. Янг допрашивал его в недружелюбной манере и часто прерывал. Судья явно мстил строптивому капитану.

4 августа суд огласил свое решение. Адмиралы и капитаны нашли, что действия лорда Гамбье «были отмечены усердием, рассудительностью, профессионализмом и деятельным вниманием во благо службы Его Величеству»[74].

В течение всего процесса шпага адмирала Гамбье лежала на столе, за которым сидели судьи. Он должен был ее лишиться, если бы проиграл дело. Однако все обернулось в его пользу, и сэр Роджер Кёртис торжественно вернул шпагу адмиралу Гамбье. Командующий был оправдан, а лорд Кохрейн становился изгоем.

Разумеется, дело было не в водных глубинах, мелях и не в дальности стрельбы пушек полуразрушенных батарей острова Экс. 1 августа 1798 года адмирал Нельсон с ходу атаковал французский флот у мыса Абукир, пустив часть кораблей на мелководье между вражескими позициями и берегом и не боясь узких проходов, мелей и береговых батарей. Сравнение с Нельсоном было убийственным для Гамбье, на что обратил внимание Элиаб Харви. Великий флотоводец рисковал жизнью и кораблями и уничтожил вражеский флот. Адмирал Гамбье не использовал своих шансов, хотя должен был всего лишь добить беззащитного неприятеля.

Лорд Кохрейн был обречен на поражение главным образом не потому, что членами суда были друзья Гамбье, и не потому, что карты адмирала были неправильными. Главная причина его фиаско заключалась в том, что младший офицер осмелился обвинять командира и тем самым бросил вызов элите военно-морского флота Великобритании. Он служил родине и в своей борьбе шел до конца, а адмиралы защищали честь мундира. Защита оказалась сильнее нападения.