«Хозяин морей» и битва за Америку

ПАРЛАМЕНТАРИЙ

Политическая карьера Томаса Кохрейна началась в 1806 году. Он был новичком в политике и нуждался в союзниках. Судьба естественным образом свела его с писателем, издателем и журналистом Уильямом Коббетом — другом Эндрю Кохрейн-Джонстона, дяди Томаса.

Уильям Коббет был учредителем и редактором газеты Cobbett's Weekly Political Register и бесстрашным борцом с коррупцией во всех ее проявлениях. Сорокатрехлетнего издателя внешне можно было принять за простого жителя английской провинции, и он был человеком очень располагающей наружности — типичный для фермера солнечный загар, мягкие и округлые черты лица, обаятельная улыбка. Он отличался высоким ростом, хорошим телосложением и обладал большой энергией.

В юности Коббет — сын владельца таверны — поступил в армию, прослужил семь лет на американо-канадской границе и стал старшиной. Он предпринял попытку разоблачить коррупцию, но потерпел неудачу и вынужден был покинуть армию. Коббет провел в Америке еще восемь лет. Англичанин жил в Филадельфии и хорошо освоил профессии журналиста и памфлетиста. Он вернулся на родину, в 1802 году основал газету и быстро приобрел репутацию маститого политического комментатора.

В июне 1806 года в Хонитоне — тихом городке, расположенном в плодородной долине ь сорока пяти милях от Плимута, — проводились выборы в палату общин. Два человека представляли Хонитон в нижней палате британского парламента. Один депутат был выбран в апреле, Коббет решил принять участие в борьбе за второе место. В своей газете он опубликовал призыв к честным и независимо мыслящим кандидатам вступить в бой за умы избирателей Хонитона. Никто не откликнулся на его обращение, и тогда Коббет сам решил бороться за место в палате общин.

6 июня он покинул Лондон и направился в Хонитон в компании с Кохрейн-Джонстоном. Два джентльмена сидели за обеденным столом, когда Коббету принесли срочное письмо от Томаса Кохрейна. Бравый моряк информировал, что он прочитал в лондонской прессе обращение мистера Коббета к потенциальным кандидатам в депутаты. Кохрейн знал, что Коббет решил баллотироваться сам, и понял, что причиной самовыдвижения является отсутствие других кандидатов. Он сообщил Коббету, что готов принять его приглашение. Более того — он уже на пути в Хонитон.

Кохрейн хотел стать членом палаты общин и борцом за справедливость — только такое амплуа соответствовало натуре тридцатилетнего капитана. Он имел впечатляющий послужной список и достаточно обширный опыт общения с людьми. Капитан Кохрейн верил в успех новой миссии, в свои способности бороться за права людей и добиваться улучшений.

Что представляла собой политическая система Англии того времени? Она оставалась достаточно стабильной на протяжении более чем столетия. Революция середины XVII века и серия политических потрясений привели к установлению режима ограниченной, конституционной монархии. Важнейшим событием в истории страны стала Славная революция (Glorious Revolution) — принятое в британской историографии название государственного переворота 1688 года, в результате которого Яков II Стюарт был смещен с престола. Новым королем стал его зять, голландский штатгальтер Вильгельм (Уильям) III Оранский, а королевой и соправительницей была объявлена Мария II, дочь Якова II. Одним из итогов Славной революции стало принятие парламентом в 1689 году Билля о правах, в соответствии с которым гражданам были гарантированы права и свободы и законодательно исключалась возможность занятия английского королевского престола католиком. Билль о правах лишил короля Англии права отменять изданные парламентом законы или приостанавливать их действие, вводить налоги и собирать армию в мирное время без согласия парламента. Тем самым было утверждено верховенство парламента над королевской властью, что получило дальнейшее развитие в принятом в 1701 году «Акте о престолонаследии и статуте об устройстве королевства». Власть короля была подвергнута новым ограничениям, при этом усилена власть парламента и министров: отныне принятый парламентом законопроект (билль) вступал в силу лишь после его подписания не только королем, но и министром, внесшим данный билль на рассмотрение парламента; король утратил право назначать и смещать судей, а также право помилования политических преступников, привлеченных к суду палатой общин. Вводилась ответственность министров перед парламентом.

Разделение властей, многопартийная система и влиятельная пресса создавали настоящую политическую конкуренцию и давали возможность способным людям проявить себя и претендовать на место в парламенте.

Система выборов в палату общин страдала изъянами. Кандидатов выдвигали не повсеместно, а от избирательных округов, вошедших в некогда составленный список. Порой эти округа представляли собой обезлюдевшие территории, поскольку население покидало сельские районы в поисках работы. Они обладали непропорционально большим представительством в выборных органах власти, а в народе их прозвали «гнилыми местечками». Например, «гнилое местечко» Олд Сарум, ставшее печально известным в начале XIX века. Дело в том, что там не осталось ни одного избирателя, но два члена парламента по-прежнему представляли этот округ. Существовали также «карманные местечки», находившиеся под полным контролем представителей правящих классов.

Система нуждалась в фундаментальных переменах, и Уильям Коббет вел борьбу за парламентскую реформу. Кохрейн должен был стать его союзником.

Два незаурядных человека встретились. Коббет приветствовал высокого и красивого шотландца с волосами рыжего и песочного цвета, немного ниспадавшими на лоб. Начиналась дружба двух настоящих борцов за свободу, справедливость и законность, которая продлится более двадцати лет. Они будут вместе в самые критические моменты жизни и помогут друг другу пережить удары судьбы.

Коббет знал Кохрейна со слов дяди своего нового знакомого. Он беседовал со знаменитым моряком и обдумывал предвыборную ситуацию в Хонитоне.

Жители городка с нетерпением ждали выборов в парламент. Этот интерес был прагматичным — многие из них в большей степени думали не о личностях кандидатов в депутаты и их программах, а о прямой материальной выгоде от продажи собственных голосов. Они ждали этих денег и говорили об этом открыто. В условиях вечной нехватки наличности люди жили в кредит. Получив обещанные политиками денежные суммы, горожане оплачивали ренты и закрывали счета в магазинах.

Коббет знал, что его главным соперником на выборах является чиновник по имени Кавендиш Брэдшоу, который подкупал избирателей. Опытный журналист понимал, что у него мало шансов победить Брэдшоу. Он решил сделать ставку на славного моряка, о подвигах которого жители Хонитона хорошо знали из газет.

9 июня в Хонитоне состоялась встреча кандидатов в депутаты с их избирателями. В начале лета стояла прекрасная погода, и жители Хонитона ожидали рекордного урожая. Они были в приподнятом настроении и встретили кандидатов вполне доброжелательно.

Митинг начался с бесцветного выступления мистера Брэдшоу, который обещал всемерно содействовать общественному благу. Он обратил внимание избирателей на политическую неопытность капитана Кохрейна. Жители Хонитона выслушали его речь без эмоций.

Затем выступил Томас Кохрейн. Он не был хорошим оратором, порой выражался многословно и допускал повторы. Молодой кандидат говорил о бесценных человеческих свободах, своем неприятии коррупции и обещал служить стране в целом и избирателям Хонитона в частности.

Митинг протекал скучно, однако публику весьма оживил мистер Коббет. Мирный и добродушный человек показал пример мощного красноречия и наступательного политического стиля. Он назвал Кавендиша Брэдшоу циничным лжецом, которому мало его поста в ирландском казначействе — он хочет подкупить продажных плутов, которые, как он думает, изберут его в парламент.

Избиратели получили неделю, чтобы выразить свою волю. Томас Кохрейн получил 124 голоса, а его соперник Кавендиш Брэдшоу — 259 голосов.

Мистер Брэдшоу стал членом парламента. Коббет был очень расстроен, а Кохрейн сохранял спокойствие. Полученные им призовые деньги сделали его богатым человеком, и он решил потратить небольшую сумму на обед с избирателями. Газета Western Flying Post написала, что был зажарен целый бык «и царило большое веселье»[75].

В октябре Кохрейн узнал о роспуске парламента. Всеобщие выборы давали ему возможность вновь вступить в борьбу за место в палате общин. Он решил добиться цели до того, как получит приказ выйти в море.

Кохрейн прибыл в Хонитон. Моряки фрегата Паллас поддерживали своего капитана в ходе обеих избирательных кампаний, однако в октябре они действовали значительно активнее и сопровождали акции проявлениями матросского задора.

Жители спящего городка были разбужены звуками движущихся по главной улице экипажей и шумом, издаваемым веселыми пассажирами. Кохрейн вышел из первого экипажа, его сопровождали два лейтенанта и гардемарин. Все были в форме военных моряков. На крыше второго экипажа восседал боцман, который дирижировал другими пассажирами, чьи дружные и упорядоченные приветственные возгласы сопровождались продолжительными криками «ура!».

В течение дня Кохрейн и его сторонники входили в каждый дом и агитировали людей. Опыт первой кампании говорил о том, что слов недостаточно. Кохрейн начал покупать голоса — он нанял глашатого, который ходил по улицам и громко объявлял о вознаграждении: каждый избиратель, обратившийся к местному банкиру, должен был получить 10 гиней. Недоброжелатели позднее припомнят Кохрейну этот поступок.

Оказалось, что не было необходимости пятнать свою репутацию: один из кандидатов ушел к другим избирателям, а Томас Кохрейн и Кавендиш Брэдшоу стали членами парламента без борьбы. Жители Хонитона были в восторге от избрания Кохрейна и пронесли его по улицам города на руках, сидящим в кресле.

1806 год был временем надежд на скорое заключение мира между Великобританией и Францией. Питт умер в январе, и было составлено «министерство всех талантов» во главе с лордом Гренвиллом. Ведущую роль в нем играл Чарльз Джеймс Фокс, который всегда выступал за мир, резко критиковал Питта за неспособность найти общий язык с французами и лично встречался с первым консулом Бонапартом во время Амьенского мира. Наполеон очень уважал Фокса и держал у себя бюст великого либерала.

Соперничество Питта и Фокса во многом определяло содержание политической жизни Великобритании на протяжении долгих лет. Два ярчайших государственных деятеля знали друг друга с детства. Питты принимали гостей, которые оставили воспоминания об этих посещениях и маленьком Уильяме. Леди Холланд, мать Чарльза Джеймса Фокса, рассказывала:

«Этим утром я была с леди Хестер Питт, и там есть маленький Уильям Питт, которому еще нет восьми лет, но он самый умный мальчик, которого я когда-либо видела; он воспитан так строго и ведет себя так правильно, что, помяните мои слова, этот маленький мальчик станет для Чарльза бельмом на глазу на протяжении всей жизни»[76].

Фокс был на десять лет старше Питта и хотел, чтобы новый член палаты общин относился к нему как к старшему товарищу. Сын видного политика, он был человеком широкой натуры. Гурман, толстяк и любитель женщин, он вел беспорядочный образ жизни. Как политик-либерал, он открыто выступал за независимость североамериканских колоний, чем заслужил ненависть короля. Фокс и Питт были слишком разными людьми, чтобы подружиться. И Питт не принял искренних предложений Фокса о политическом союзе.

Оба были великими ораторами. Выступления Питта отличались логикой и стройностью, а Фокс в своих речах то двигался вперед, то вновь возвращался к тем положениям, которые считал наиболее важными. Он наполнял эмоциями сердца слушателей и призывал людей к действию. Фокс позже сравнил себя с молодым коллегой: если он, Фокс, за словом в карман не лезет, то у Питта всегда наготове лучшие слова!

Питт стал самым молодым премьер-министром и в то же время объектом всеобщих насмешек. Вышучивали его вздернутый нос и его абсолютную отрешенность от окружающего мира. Когда он входил в палату общин, то казалось, что юный государственный деятель никого не видит вокруг себя. Один свидетель заметил: Питт «поднимается на верхний ярус быстрым и твердым шагом, его голова выпрямляется и откидывается назад, он не смотрит ни вправо, ни влево; он не удостаивает ни кивком, ни взглядом никого из сидящих… а среди них есть много таких, которые имеют пять тысяч фунтов стерлингов годового дохода и кто был бы доволен даже таким легким знаком внимания; не так лорд Норт[77] и Фокс обходились с парламентом»[78].

Фокс считал, что он и его сторонники легко добьются отставки Питта, однако тот оказался крепким орешком. Питт стал премьер-министром в тяжелое для страны время. Североамериканские колонии завоевали независимость, и зашаталось само здание империи.

В 1788 году разум короля Великобритании помутился, и Фокс предпринял попытку захвата власти. Он предложил назначить своего сторонника принца Уэльского (будущего короля Георга IV) регентом, но Питт остался хозяином положения и не позволил оппонентам переиграть себя.

Это было удивительно! Фокс, уже считавший себя победителем, заранее поделивший министерские портфели и назначивший своих друзей в правление Ост-Индской компании, тем самым готовясь стать распорядителем имперских богатств, был обескуражен крушением своего плана. Король выздоровел, вернулся к делам, и народ тепло отметил это радостное событие. Популярность Питта значительно выросла.

В 1798 году борьба двух политических лидеров достигла высшей степени остроты. 24 января две тысячи человек заполнили лондонскую таверну «Корона и Якорь», где торжественно отмечалось 49-летие великого либерала Чарльза Джеймса Фокса. В свободной атмосфере праздника герцог Норфолк[79] произнес тост за здоровье Фокса. Он добавил: «За здоровье нашего суверена: величие народа!»[80]

В атмосфере тех дней, в условиях продолжавшейся войны с Францией это был крамольный тост. Сказать про величие народа — все равно что выразить открытые симпатии Французской революции. Герцог Норфолк следом был смещен со своих постов.

В мае того же года тост повторил Фокс, чем вновь вызвал противоречивую реакцию разных партий. Питт советовался с Дандасом, как поступить с Фоксом. Должен ли спикер палаты общин вынести ему предупреждение? «Если после предупреждения он выступит с новыми оскорблениями… то его можно будет направить в Тауэр до конца сессии»[81].

В итоге возобладала умеренность, и решено было вывести Фокса из состава Тайного совета. Король Георг Ш собственноручно вычеркнул имя ненавистного ему политика из списка, испытав большое удовольствие.

После этого Фокс отказался заседать в палате общин, тем самым исключив себя из политической системы Великобритании. Он продал дом в Лондоне и ушел в отставку. После смерти Питта он стал членом кабинета лорда Гренвилла, заняв пост министра иностранных дел.

В 1806 году правительство Наполеона вело переговоры о мире и с Россией, и с Великобританией. Соглашение с Россией было подписано, но не ратифицировано царем Александром I. Англичанам Наполеон заявил, что готов уважать их колониальные владения в обмен на мир. Однако затем он стал выдвигать новые требования, и договориться не получилось. Фокс был большим оптимистом, но даже он был глубоко разочарован. 13 сентября 1806 года Чарльз Джеймс Фокс скончался.

Война разгорелась с новой силой — Пруссия бросила вызов Франции, и Россия поддержала своего союзника. Надежды на умиротворение континента улетучились.

Один за другим ушли из жизни два британских политических гиганта. Страна продолжала посылать своих солдат и моряков на фронт войны с вечной соперницей и в итоге одержала победу, хотя в последние годы затяжного конфликта ее возглавляли мало известные большинству людей политики.

Кохрейн вышел в море на своем не вполне подготовленном корабле, однако через три месяца вернулся в Плимут. 3 апреля 1807 года он составил рапорт об отпуске по состоянию здоровья. В письме Адмиралтейству он объяснил, что непрерывные дневные и ночные вахты истощили его организм. Фрегат Империуз оперировал в опасной близости от вражеских берегов, и капитан Кохрейн не мог доверить управление кораблем другим членам экипажа. В этом письме он просил Их светлостей лордов назначить другого капитана для управления кораблем на двухмесячный срок. Он рассчитывал поправить свое здоровье за два месяца, которые проведет на берегу. За первым письмом в Адмиралтейство последовало второе, и к нему было приложено врачебное свидетельство о неудовлетворительном состоянии здоровья Томаса Кохрейна.

Капитан получил отпуск и вскоре узнал о новых выборах в парламент. Они были следствием политического кризиса в Великобритании, вызванного отставкой правительства лорда Гренвилла.

Коббет предложил Кохрейну баллотироваться не от Хонитона, а от столичного Вестминстера. Победа в центре Лондона значительно повысила бы политический вес молодого капитана.

Выборы в Вестминстере на протяжении многих лет привлекали пристальное внимание всех интересующихся политикой. Победить здесь было очень сложно, поскольку в Вестминстере жили самые политически активные и требовательные избиратели — носители уважаемых традиций британской демократии.

Число избирателей в Вестминстере превышало 11 000 человек. Новые выборы, объявленные в 1807 году, обещали острейшую борьбу и открытые политические дискуссии кандидатов по самым волнующим темам внутренней и международной политики.

Участвуя в выборах в Хонитоне, Кохрейн объявлял себя независимым кандидатом. В Вестминстере он должен был обозначить свою принадлежность если не к конкретной политической партии, то по крайней мере к определенному идейному направлению. Томас Кохрейн представал перед избирателями в ярком амплуа, и сама жизнь заставляла назвать себя радикалом. Такое определение более всего соответствовало его натуре бунтаря и человека, склонного ставить под сомнение любые авторитеты.

Среди соперников Кохрейна на выборах 1807 года был Ричард Бринсли Шеридан — знаменитый драматург и парламентарий. Он переживал закат своей политической карьеры, погряз в долгах и был склонен к излишнему употреблению алкоголя.

Главным оппонентом Кохрейна должен был стать сэр Фрэнсис Бардет — богатый аристократ, лидер радикалов и блестящий оратор. Он родился в состоятельной семье и значительно увеличил свое богатство, женившись на дочери банкира. Бардет получил самое лучшее образование в учебных заведениях Вестминстера и Оксфорда, а затем отправился в большое путешествие по Европе. Он приехал в Париж и стал свидетелем драматических событий первых месяцев Французской революции. Бардет был избран в палату общин в возрасте двадцати шести лет и проявил себя сторонником революционных и реформаторских идей.

Обстоятельства сделали Кохрейна и Бардета соперниками, однако в дальнейшем они станут союзниками. Коббет, Бардет и Кохрейн имели общие стратегические цели и задачи — реформа избирательной системы, борьба с коррупцией и различными злоупотреблениями.

2 мая состоялось собрание независимых выборщиков Вестминстера. Уважаемое собрание вынесло вотум полного доверия лорду Кохрейну — храброму и заслуженному морскому офицеру, известному также своими политическими принципами. Независимые выборщики отнеслись к кандидатуре Томаса Кохрейна со всей теплотой и уважением и заявили, что он достоин представлять Вестминстер Сити в парламенте. Кохрейну были гарантированы всемерное содействие и поддержка во время избирательной кампании.

В течение следующей недели Кохрейн давал предвыборные обеды и снял комнаты в доме на Ковент-Гарден, где расположил свой штаб.

Местный сочинитель песен и стихов на политические темы создал произведение под названием «Победа! Кохрейн! Реформа!»[82] Куплеты, составленные на манер песен моряков, взывали к патриотическим чувствам граждан и подчеркивали важнейшие качества Кохрейна: он славный герой и радикальный политик — друг реформы.

Ранним утром 8 мая в Ковент-Гарден начал собираться народ. Напротив портика церкви Святого Павла была воздвигнута крытая платформа, на которой кандидаты в депутаты будут стоять и произносить свои речи. Площадь в центре Лондона была достаточно просторна и для размещения участников митинга, и для многочисленных торговцев. Мужчины, женщины и дети готовы были приветствовать своих будущих избранников.

Митинг начался в десять часов, и Кохрейн был первым оратором. Он был в ударе. Хотя его окружали моряки в военной форме, он заявил, что идет в парламент вовсе не в связи со своими заслугами офицера. Кохрейн подчеркнул свою независимость от крупнейших политических партий, однако обещал поддерживать любые разумные меры в целях общего блага. Он против злоупотреблений и за парламентскую реформу. Кохрейн с яростью обрушился на тех, кто более не хотел видеть морских офицеров в палате общин. Если морские офицеры не годны для парламента, то кто тогда годен? Может быть, получатели незаслуженных пенсий, обладатели теплых местечек и синекур, любители продемонстрировать лошадей и экипажи и покрасоваться перед женщинами? Для них и парламент — всего лишь модное место вечернего отдыха!

Из толпы раздались крики «Браво!». Зрители бурно аплодировали полюбившемуся кандидату, не было слышно даже малейшего ропота или знаков неодобрения. Томас Кохрейн становился фаворитом Вестминстера.

Сэр Фрэнсис Бардет не принимал активного участия в кампании, поскольку перед выборами он дрался на дуэли с другим радикальным кандидатом и получил пулевое ранение в бедро. Бардета и Шеридана представляли на митинге их агенты.

В последующие дни шла острая борьба между несколькими кандидатами с энергичными ударами и контрударами. Подведение итогов волеизъявления избирателей зафиксировало победу Бардета (5134 голоса в его пользу) и Кохрейна (3708 голосов). Шеридан получил 2645 голосов, замкнув первую тройку.

Бардет и Кохрейн были избраны в палату общин и получили право представлять Вестминстер Сити в парламенте. Выборы стали победой радикализма среднего класса британского общества. Уильям Коббет объявил «начало новой эры в истории парламентского представительства»[83]. Кандидаты от правящих партий проиграли сторонникам реформ.

Был дан великолепный обед в таверне «Корона и Якорь», куда раненого Бардета доставили с триумфом. Обеды в этой знаменитой таверне, расположенной на Странде, станут традиционными. Радикальная политическая общественность Лондона в течение многих лет будет таким образом отмечать историческую победу реформаторских сил, и ее примеру будут следовать в британской провинции. Знаменитый карикатурист Джеймс Гилрей увековечил выборы в Вестминстере, изобразив кандидатов в самом смешном и нелепом виде.

Новый парламент впервые собрался 26 июня. Речь короля была прочитана лорд-канцлером в палате лордов. Новые члены палаты общин принесли присягу, а затем некоторые депутаты комментировали речь короля. Кохрейн ограничился короткими и мягкими замечаниями о двух правящих партиях. Он берег силы для главного удара.

7 июля Томас Кохрейн поднялся со своей скамьи и предложил учредить специальный комитет, который предаст гласности важнейшую информацию о членах палаты общин, членах их семей и наследниках: занимаемые указанными лицами государственные и общественные должности и синекуры, а также получаемые ими жалованья, пенсии и любые иные блага.

Предложение Кохрейна вызвало сердитую реакцию многих депутатов. Канцлер казначейства выступил против инициативы нового члена палаты и назвал предложение слишком общим. Кохрейна поддержали Сэмюэл Уайтбрэд, пивовар и филантроп, и Ричард Бринсли Шеридан, прошедший в парламент по другому округу. В итоге решение все же было принято, и через два года предложенный Кохрейном список будет составлен.

10 июля лорд Кохрейн предпринял вторую атаку. Он выступил с длинной речью, разоблачая злоупотребления в системе военно-морского флота Великобритании и приводя соответствующие факты. Кохрейн говорил о горькой доле моряков на службе Его Величества и обстоятельствах, которые делают их жизнь еще тяжелее. Объектом его острой критики стал граф Сент-Винсент.

Первым вопиющим примером равнодушия начальства к нуждам флота стала трагическая история экипажей шлюпа Аталанте и шхуны[84] Феликс. Оба судна были потеряны. Они погибли вместе с их экипажами, и капитан Кохрейн хорошо знал обстоятельства и причины их гибели. Командиры обоих судов неоднократно обращали внимание начальства на то, что корабли не годны к плаванию, однако не получили разрешения направиться в порт для ремонта. Кохрейн знал командира Феликса и считал его одним из лучших офицеров флота. Он встретил командира корабля Аталанте, когда судно в течение восьми месяцев непрерывно находилось в море; офицеры говорили Кохрейну об ужасном состоянии судна — оно поломано, днище протекает, сильные порывы ветра окончательно погубят корабль. Кохрейн подал рапорт о состоянии этого судна, однако никаких мер принято не было. Он хотел, чтобы палата общин изучила копии писем и рапортов, написанных командирами двух погибших судов.

Далее Кохрейн обратил внимание членов палаты на тяготы долгого плавания. Непрерывное пребывание в море в течение восьми или девяти месяцев и связанные с этим ограничения оказывают ужасное влияние на здоровье и настроение моряков. Они вынуждены в течение длительного времени питаться несвежей провизией и болеют цингой. В портах и гаванях им не позволяют сойти на берег, и это очень сильно угнетает офицеров и матросов. Они тяжко страдают и при этом сознают, что их главнокомандующий Сент-Винсент живет в Лондоне, получая жалованье и призовые деньги.

Наконец Кохрейн предложил палате общин изучить приказы лорда Сент-Винсента, главнокомандующего флотом Пролива, выпущенные с 1 марта 1805 года по 1 марта 1807 года. Он обращал внимание членов палаты на жестокие ограничения, налагаемые этими приказами. Сент-Винсент запрещал посылать больных людей в госпитали, и Кохрейн привел конкретные примеры жестокости главнокомандующего. Он также говорил о нехватке медицинских средств на кораблях, в том числе корпии для перевязки ран.

Присутствовавшие на заседании морские офицеры неоднократно прерывали речь Кохрейна криками «Порядок, порядок!»[85] Они были возмущены тем, что младший офицер задает в палате общин вопросы, которые положено адресовать командованию военно-морского флота. Задетый за живое Кохрейн ответил личными выпадами против этих офицеров. Он также критиковал действия адмирала Уильяма Янга, который приказал ему выйти в море на неподготовленном к плаванию судне.

В этот момент спикер прервал Кохрейна и указал на то, что уважаемый лорд должен ограничиться предметом своего запроса.

Кохрейн подвел черту под выступлением, которым он в одночасье нажил себе множество врагов. Он заявил, что на изложенные предметы можно смотреть по-разному. В отличие от людей равнодушных он будет и дальше проливать свет на все печальные обстоятельства и беды моряков, невзирая на личности.

Лорду Кохрейну не позволили продолжить кампанию по борьбе за справедливость и разоблачению злоупотреблений. Две недели спустя он получил приказ выйти в море.

После бурных и славных кампаний 1807 — 1809 годов и суда над лордом Гамбье капитан Кохрейн длительное время не получал новых заданий от командования военно-морского флота. Он стал владельцем имения Холли Хилл в Хэмпшире — маленького дома, купленного у Басила Кохрейна, дяди Томаса. Для моряка было важно, что его жилище расположено вблизи Портсмута и якорной стоянки Спитхеда. Неподалеку жил Уильям Коббет — в 1805 году он стал владельцем высокого дома из красного кирпича в Ботли с тремя акрами земли и лужайками, по которым можно было спуститься к реке.

Коббет и его жена Нэнси были общительными и гостеприимными людьми, и их дом всегда был полон детей, гостей и друзей. Романистка Мэри Рассел Митфорд была среди гостей Коббета и встретила лорда Кохрейна и его моряков. Она была поражена, как мало он похож на воина в общепринятом смысле этого слова. Гроза французов и испанцев оказался нежным и мягким молодым человеком. Он любил полежать под деревом, читая книгу. Он играл с детьми, позволяя им баловаться и доставляя малышам много радости. Моряки привозили с собой собаку породы ньюфаундленд.

Мирная деревенская жизнь семьи Коббета была прервана летом 1810 года. Друг Кохрейна знал, что его политические оппоненты готовят сильный удар. Коббет нажил врагов своей критикой членов королевской семьи, церкви и правительства. Он обнародовал многочисленные факты нарушения законов, несправедливости и коррупции. Чаша терпения властей переполнилась, когда Коббет опубликовал в своей газете статью о жестоких телесных наказаниях в армии. Суд обвинил его в призывах военнослужащих к мятежу и выражении презрения к правительству и конституции. 9 июля Коббет был приговорен к тюремному заключению и штрафу в размере 1000 фунтов стерлингов. Следующие два года он проведет в тюрьме Ньюгейт.

Пока Кохрейн участвовал в судебном процессе по делу лорда Гамбье, экипаж фрегата Империуз был вовлечен в новое военное предприятие — экспедицию на континент. В конце июля 1809 года английский экспедиционный корпус численностью 40 000 человек под командованием графа Чатама, старшего брата Уильяма Питта, совершил высадку на острове Вальхерен. Это была попытка создать второй фронт войны с Наполеоном (первым фронтом для англичан был Пиренейский полуостров).

Вальхерен расположен в устье реки Шельды и должен был стать базой для наступления на Антверпен. На пути англичан стоял укрепленный город Флюшинг, который защищал небольшой французский гарнизон под командованием генерала Монне. Англичане не спешили наступать, и эта задержка позволила французам направить подкрепления. Генерал Монне затопил остров, расположенный большей частью ниже уровня моря, что еще более затруднило действия британцев. Тогда их флот предпринял массированную бомбардировку города Флюшинга, и 15 августа французы начали переговоры о капитуляции. Локальный успех графа Чатама не получил развития — англичане не могли определить направления дальнейшего наступления. Между тем французский маршал Бернадот, незадолго до этого неудачно действовавший в битве при Ваграме, получил командование над Антверпенской армией. Стремясь восстановить свою репутацию, Бернадот энергично взялся за организацию обороны, укрепил Антверпен и предотвратил все попытки англичан продолжить наступление. Французы успели вывести свой флот из Флюшинга и укрыли его в Антверпене. Среди британцев, которые находились в болотистой местности острова Вальхерен, вспыхнула эпидемия малярийной лихорадки. Каждый день умирали в среднем сто человек, и после месяца тяжелых потерь английское командование приняло решение покинуть континент. Минимум 4000 британцев умерли от болезней.

Во время экспедиции Кохрейн разрабатывал свои планы в помощь военному командованию. В числе прочего он предложил Адмиралтейству использование десяти кораблей с бомбами, однако советы капитана приняты не были.

Осенью 1809 года Кохрейн внимательно изучал материалы дела лорда Гамбье. Он планировал взять реванш.

В январе 1810 года открылась сессия парламента. В палате лордов собирались вынести благодарность адмиралу Гамбье. В ответ Кохрейн выступил с инициативой в палате общин.

29 января он предложил представить протокол суда над Гамбье в парламенте. Кохрейн хотел инициировать дебаты и готовился предъявить убедительные аргументы. Инициатива была поддержана Джозефом Марриетом (отцом Фредерика Марриета) и рядом сторонников Кохрейна, включая сэра Фрэнсиса Бардета и Сэмюэла Уайтбрэда.

Члены палаты общин получили на руки не протокол суда над лордом Гамбье, а только вердикт суда. Сторонники Кохрейна были в меньшинстве, и палата общин решила вынести благодарность адмиралу Гамбье.

Решение парламентариев по данному вопросу не соответствовало мнению многих моряков британского флота. Капитан Фрэнсис Остин — брат писательницы Джейн Остин — писал Кохрейну годы спустя:

«Я должен сознательно заявить, что… вы не были поддержаны правильным образом, и если бы были, то и результат получился бы совершенно другой. Многое объясняется тем, что лорд Гамбье находился под влиянием окружавших его людей, которые готовы были пожертвовать честью своей страны ради удовлетворения чувства собственной неприязни к вам и испытывали раздражение оттого, что младший офицер занял их место»[86].

Провал Вальхеренской экспедиции сопровождался рядом драматических событий в мире британской политики. Военный секретарь лорд Каслри вызвал на дуэль Джорджа Каннинга, министра иностранных дел. Они стрелялись 21 сентября 1809 года и сделали по два выстрела. Вначале оба промахнулись, но затем Каслри ранил своего оппонента в бедро, сам при этом не пострадав. Здоровье Каннинга вскоре восстановилось, но оба министра покинули кабинет. Глава правительства, престарелый герцог Портленд также ушел в отставку и вскоре скончался. Новым премьер-министром стал Спенсер Персиваль, который был канцлером казначейства в кабинете Портленда.

В феврале 1810 года палата общин собралась уделить пристальное внимание Вальхеренской экспедиции и создала специальный комитет. Правительство решило сделать слушания закрытыми. В кабинете опасались обнародования вопиющих фактов и свидетельств некомпетентности военного руководства экспедицией.

Решение правительства вызвало возмущение радикалов Вестминстера. Джон Гейл Джонс — секретарь Британского форума, общества дискуссий в Ковент-Гарден, — выступил с активным протестом против нарушения принципов демократии, расклеив плакаты на стенах. Он был арестован и брошен в тюрьму Ньюгейт без суда и следствия.

12 марта сэр Фрэнсис Бардет поднялся со своего места на скамье в палате общин и заявил, что арест Джонса является нарушением Великой хартии вольностей[87]. Не получив поддержки в парламенте, Бардет опубликовал свою речь в Cobbett's Weekly Political Register вместе со страстным обращением к избирателям Вестминстера. Палата общин приняла решение арестовать Бардета и направить его в лондонский Тауэр.

Центр британской столицы стал ареной острого политического противостояния властей и радикальных противников нарушения принципов демократии, которое переросло в беспорядки. Узнав о готовящемся аресте своего лидера, сторонники Бардета собрались вокруг его дома и забрасывали грязью и мусором прохожих, которые отказывались кричать: «Бардет навсегда!» Толпы людей заблокировали подходы к Тауэру. Пикадилли, Альбемарль Стрит и Сент-Джеймс Сквер оказались во власти хаоса и насилия. Хулиганы выбили окна в домах лорда Каслри, премьер-министра Спенсера Персиваля и других видных политиков. Были случаи самого вопиющего вандализма — погромщики врывались в дома и крушили все вокруг.

Подобное было в 1780 году, и правительство хорошо усвоило уроки прошлого. Принимались энергичные меры — пушки Тауэра были подготовлены к бою, ров вокруг крепости заполнили водой, армия и гвардия встали на защиту порядка. Конная гвардия предприняла несколько атак на Пикадилли, но восставшие заблокировали улицу лестницами.

Бардет забаррикадировался в своем жилище и проводил встречи с другими радикальными лидерами. Кохрейн участвовал в ряде совещаний, а 8 апреля он решил действовать. Он прибыл в экипаже и привез с собой контейнер со взрывчаткой. Портье впустил его в дом. Кохрейн предложил Бардету совершить подрыв оснований внешней стены здания и заложить взрывчатку под фундамент. Он собирался защищать дом своего друга с той же страстью, с какой некогда оборонял форт Тринидад. Нападавшие подорвались бы на мине, если бы попытались проникнуть в дом Бардета. Последний пришел в ужас от предложения бескомпромиссного капитана и заявил, что не намерен противодействовать своему аресту методами насилия. Кохрейн был расстроен. Его попросили забрать бочонок с порохом, что он немедленно сделал и удалился.

Ранним утром следующего дня вооруженный сержант и его помощники проникли в дом через окно и взяли Бардета под стражу. Арестованный был доставлен в Тауэр и оставался в заключении до роспуска парламента 21 июня.

До окончания сессии парламента Кохрейн представлял Бардета. Он подал петицию с протестом против заключения своего друга и союзника в тюрьму, подписанную избирателями.

Кохрейн не хотел, чтобы его приравнивали к радикальным политикам, которые теперь считались врагами государства. Он продолжил свою кампанию критики порядков во флоте и обратил внимание членов палаты на систему назначения и выплаты пенсий. При этом он вновь задевал наиболее влиятельных людей,

11 мая он обратился к шумной аудитории палаты и привел в своем выступлении множество статистических данных. Он сделал впечатляющее сравнение размеров пенсий офицеров, проливавших кровь за родину, и чиновников.

Оказалось, что адмирал получает годовую пенсию 410 фунтов стерлингов, капитан — 210, а служащий билетной кассы — 700! Тринадцать дочерей погибших адмиралов и капитанов вместе получают сумму меньшую, чем вдова комиссионера флота. Храбрый сэр Сэмюэл Худ[88], потерявший руку, получает пенсию 500 фунтов стерлингов, а ушедший на покой в добром здравии секретарь Адмиралтейства имеет 1500 фунтов в год! Кохрейн подсчитал, что пенсии всех раненых офицеров британского флота вместе с пенсиями жен и детей погибших офицеров составляют в сумме величину меньшую, чем синекура лорда Ардена (20 358 фунтов стерлингов).

«Знает ли страна об этой несправедливости?»[89] — вопрошал Кохрейн. После этого он начал бескомпромиссную критику влиятельнейшего семейства Уэллесли и привел еще более наглядные и ошеломляющие сравнения. Лорд Кохрейн продолжал изобличать несправедливость, к радости одних и огорчению других членов палаты общин.

Когда Кохрейн закончил говорить, ему ответил Уильям Уэллесли-Поул. Во-первых, он сказал слово в защиту своего семейства и его привилегий. Во-вторых, Уэллесли-Поул дал совет капитану Кохрейну. Он занимал пост секретаря правления Адмиралтейства и хорошо знал выдающиеся качества и заслуги своего критика. Совет заключался в том, что Кохрейну лучше сохранять верность своей профессии морского офицера и с честью служить стране, чем делать пагубные ошибки. Он предсказал, что Кохрейн станет жертвой обмана недобросовестных дельцов от политики, которые используют его имя в собственных целях.

Адмиралтейство требовало, чтобы Кохрейн вновь вышел в море на своем фрегате. У него были иные планы. Кохрейн хотел продолжать эксперименты с зажигательными устройствами. Кроме того, он должен был посетить Мальту и урегулировать давние дела, связанные с действиями призового суда.

Этот специальный суд по морским делам, в том числе связанным с оценкой захваченных судов, имел дурную репутацию. Кохрейн обвинял членов суда в коррупции и решил вывести их на чистую воду.

3 июня 1810 года он обратил внимание членов палаты общин на несправедливые решения суда, но не был поддержан. Неутомимый борец с коррупцией решил провести собственное расследование и отправился в путь.

Он добрался до Гибралтара на своей яхте. Это плавательное средство было ранее отбито Кохрейном у французов и выкуплено им в целях использования для личных нужд. В Гибралтаре он переместился на британский бриг, взявший курс на Сицилию.

Моряки горячо и с энтузиазмом приветствовали прославленного капитана. Они сочувствовали его делу и оказывали Кохрейну всяческую поддержку.

В Мессине он провел эксперименты с минометом, конструкцию которого сам изобрел. Сицилия богата серой, и Кохрейн посещал ее месторождения. Он обратил внимание на убийственное действие диоксида серы: когда ее поджигали, облака ядовитого газа уничтожали вокруг все живое. В голове Кохрейна родилась идея создания химического оружия.

Из Сицилии он отправился на Мальту и достиг большой гавани Ла-Валетга 20 февраля 1811 года. На Мальте находился офис суда, который был главной целью путешествия Кохрейна. Этот суд налагал штрафы на моряков и делал удержания денежных сумм. Кохрейн хотел добиться справедливости для всех и имел личный счет к местному суду.

Регламент работы суда, размеры штрафов и удержаний определялись актами парламента. На Мальте были свои порядки, местные судьи допускали незаконное совмещение должностей и сами составляли таблицу штрафов и удержаний. Она не была доступна для общего ознакомления, хотя по закону эта информация должна быть открытой.

Кохрейн не нашел иного способа достижения своей цели, кроме незаконного. Он выкрал таблицу, но был пойман с поличным. Его обязали вернуть таблицу в течение двух дней, но он этого не сделал.

Капитан-парламентарий был арестован и посажен в тюрьму, однако друзья вскоре помогай ему бежать. Заключенный перепилил решетку и спустился по веревке. В гавани его ждала быстроходная лодка, которая доставила беглеца на судно.

Кохрейн вернулся в Лондон 11 апреля. Судья Высокого суда Адмиралтейства получил рапорт о поведении Кохрейна на Мальте. Суд счел, что оно было проникнуто духом презрения. В то же время мальтийский суд, по мнению юристов Адмиралтейства, в сложившихся обстоятельствах в отношении Кохрейна поступал правильно.

6 июня Кохрейн инициировал дебаты в палате общин по вопросу о действиях судов. Попытка была неудачной, и позднее он предложил создать специальный комитет. Хотя действия Кохрейна ни к чему не привели, он был прав в своих оценках. Последовавшие события это подтвердили, и были зафиксированы новые вопиющие факты злоупотреблений и коррупции членов суда на Мальте.

Оставшееся время парламентской сессии Кохрейн посвятил вопросам о выплатах жалованья, об условиях жизни моряков и условиях содержания военнопленных.

Задержки выплат жалованья были предметом недовольства моряков на протяжении многих лет. Они стали причиной бунтов на кораблях в Спитхеде и Норе в 1797 году. Отправившись в дальнее плавание, моряки не видели денег годами. Это было тяжело для людей на службе Его Величества, но еще страшнее для их семей. Кохрейн привел конкретные примеры названных нарушений и получил ответ от Чарльза Йорка, первого лорда Адмиралтейства. Йорк заявил, что поздно рассматривать этот вопрос в самом конце парламентской сессии. Он добавил, что корабли подолгу находятся на дальних станциях и избежать задержек с выплатами жалованья невозможно.

Места содержания военнопленных — мрачные тюрьмы или стоявшие в гаванях старые и гнилые суда — были переполнены людьми. Кохрейн посетил Дартмур, где находились 6000 военнопленных. Он видел, как они часами стояли под дождем в очереди за едой. Пища была несъедобной, а несчастные промокали насквозь и не имели возможности сменить одежду.

Кохрейн рассказал коллегам-парламентариям об увиденном. Внимание к условиям содержания военнопленных было политически невыгодным проявлением гуманизма, и лишь малое число членов палаты общин решились поддержать Кохрейна.