«К» - значит кара

5

– Привет, это Кинси, – проговорила я в трубку.

– Какой-то у тебя голос странный, – удивился Мак. – Ты откуда говоришь?

– Отсюда, из дома, – ответила я. – Я только что вернулась, совершенно простуженная, и чувствую себя так, будто помираю.

– Плохо. Ну что ж, с возвращением тебя. А я терялся в догадках, когда тебя ждать.

– Я вошла в дом сорок пять минут назад, – сказала я. – И все это время просидела, читая газеты. Я вижу, вы тут без меня не скучали.

– Нет, ты представляешь, а? Не могу, черт возьми, понять, что происходит. За последние два или три года никто ни разу и не вспомнил об этом семействе. А теперь вдруг только о них и слышишь.

– Да, похоже, все начинается снова. Нам здорово повезло с этим Венделлом. Я нашла его в том самом месте, о котором говорил Дик Миллс.

– Ты уверена, что это именно он?

– Ну разумеется, Мак, я не могу быть уверена, я никогда не видела этого человека раньше. Но судя по фотографиям, он чертовски похож на того, кого мы ищем. Кроме того, он американец, и примерно того же возраста, что и Джаффе. Правда, имя у него другое – Дин Де-Витт Хафф. Но рост идеально совпадает, и по комплекции он тоже подходит. Тот, кого я видела, вроде бы пополнее Джаффе, но за столько лет человек ведь вполне мог прибавить в весе. Он там был вместе с какой-то женщиной, и оба они ни с кем не общались.

– Не так уж много удалось тебе выяснить.

– Разумеется, немного. Я же не могла подойти к нему и представиться.

– Если оценивать по десятибалльной шкале, то насколько ты уверена, что это именно Джаффе?

– С поправкой на возраст и на возможность пластической операции – ну, скажем, баллов на девять. Я пыталась несколько раз его сфотографировать, но он просто помешан на конспирации, и пресекал малейшие признаки внимания. Мне пришлось держаться как можно незаметней. Кстати, – спросила я, – ты не слышал, за что посадили Брайана Джаффе?

– Насколько я понимаю, что-то вроде квартирной кражи. Вряд ли там было что-нибудь серьезное, иначе бы его не поймали, – ответил Мак. – А как Венделл? Где он сейчас?

– Хороший вопрос.

– Значит, смылся, – констатировал Мак.

– Более или менее. Они вместе с этой женщиной сорвались прямо среди ночи. Но погоди, не шуми. Хочешь знать, что я обнаружила? После того, как они уехали, я кое-что нашла в их комнате. Мексиканскую газету, в которой описывается задержание Брайана Джаффе. Должно быть, Венделл вычитал об этом только в самом последнем, вечернем выпуске, потому что на ужин они в тот день отправились в свое обычное время. Позже я видела, как они примчались назад и оба были чем-то очень расстроены. А сегодня под утро исчезли. Газету я нашла у них в мусоре. – Подробно пересказывая Маку все происшедшее, я вдруг почувствовала, что мне не дает покоя какая-то внезапно возникшая смутная мысль. Слишком уж много всяких случайных совпадений... Венделл Джаффе, скрывающийся на этом малоизвестном мексиканском курорте, в глухом городишке, побег Брайана из тюрьмы и то, что он направился прямиком к мексиканской границе... Меня вдруг пронзила догадка. – Погоди-ка, Мак. Послушай, что я тебе скажу. Знаешь, что мне только что пришло в голову? С самой первой минуты, как я увидела Венделла, он непрерывно рылся в газетах. Покупал по пять-шесть штук сразу и внимательнейшим образом просматривал каждую страницу. Вдруг он знал, что Брайан должен совершить побег? Возможно, Венделл его-то там и дожидался. А может быть, даже помог все устроить с побегом.

Мак скептически хмыкнул и несколько раз кашлянул.

– Ну, с такими предположениями мы далеко зайдем. Давай не будем торопиться с выводами, пока не узнаем, что к чему.

– Конечно, я понимаю. Ты прав. Но все-таки это позволяет взглянуть на дело иначе. Пока я отложу этот вариант в сторону, а потом, возможно, придется его и проверить.

– У тебя есть какие-нибудь соображения насчет того, куда мог отправиться Джаффе?

– Я попыталась на своем испанском расспросить дежурного администратора в гостинице, но ничего, кроме почти нескрываемой ухмылки, от него не добилась. Если хочешь знать мое мнение, вполне вероятно, что Венделл направился куда-нибудь в наши края.

Даже по телефону я почувствовала, как при этих словах Мак должен был уставиться на меня недружелюбно и подозрительно.

– Не верю. Ты что, всерьез полагаешь, что он когда-нибудь еще ступит на землю нашего штата? Да у него духа не хватит. И к тому же он ведь не идиот.

– Я понимаю, что это было бы очень рискованно, но его ребенок в беде. Поставь себя на его место. Разве ты сам не поступил бы так же?

В трубке молчали. Дети у Мака были уже взрослые, но я знала, что он их до сих пор опекает.

– А как Джаффе узнал, что тут происходит?

– Не имею представления, Мак. Возможно, он поддерживал какие-то контакты. Мы же понятия не имеем, где он был все эти годы. Не исключено, что у него сохранились тут какие-то связи. Наверное, стоило бы попробовать выяснить это, если мы хотим узнать, где сейчас скрывается Венделл.

– И как ты собираешься это сделать? – перебил меня Мак. – Какой-нибудь план действий у тебя есть?

– Я думаю, для начала нам надо выяснить, когда сюда должны передать из Мехикали его сына. Полагаю, что за выходные этого не произойдет. А в понедельник я могу переговорить с кем-нибудь из полицейских в окружной тюрьме. Возможно, удастся выйти на след Венделла с такой стороны.

– Очень уж кружной путь.

– А Дик Миллс, который на него там случайно наткнулся, – это не кружной путь?

– Тоже верно, – согласился Мак, но облегчения в его голосе я не почувствовала.

– А еще я думаю, что стоит поговорить с местными полицейскими. У них есть возможности, которых нет у меня.

Мак снова замолчал, размышляя над этим предложением.

– Мне кажется, пока еще рано подключать к этому делу полицию, но впрочем, действуй, как считаешь нужным, тут я полагаюсь на твое мнение. Я не против того, чтобы воспользоваться помощью полицейских, но мне бы очень не хотелось его спугнуть. Конечно, при условии, что он вообще тут появится.

– Мне все равно придется связаться с его прежними дружками, и мы в любом случае рискуем. Вдруг кто-нибудь из них передаст Джаффе, что им интересуются, и спугнут его.

– А ты думаешь, его дружки согласятся с нами сотрудничать?

– Не знаю. Но насколько я понимаю, он тогда многих здесь обобрал дочиста. И наверняка среди них есть такие, кто очень хотел бы увидеть его в тюрьме.

– Пожалуй, – проговорил Мак.

– Ну ладно, в понедельник все обсудим, а пока не злись и не переживай.

Мак слабо усмехнулся:

– Будем надеяться, что Гордон Титус ничего не прознает.

– По-моему, ты говорил, что берешь его на себя.

– Я себе рисовал в мечтах арест. И твое открытое торжество.

– Не отказывайся пока от этой мысли. Возможно, так все и будет.

Следующие два дня я провела в постели, и благодаря моему недугу нежданный отпуск плавно перешел в ленивые, ничем не занятые выходные. Я люблю одиночество, которое приносит с собой болезнь, люблю насладиться горячим чаем с медом, люблю консервированный томатный суп и запеченные в гриле клейкие бутерброды с сыром. На тумбочке возле постели я поставила коробку "клинекса", а рядом с кроватью – корзину для бумаг, и та быстро наполнилась до краев взбитой пеной использованных бумажных салфеток. Одно из немногих воспоминаний, какие я вынесла из детства, почему-то связано с тем, как мама в подобных случаях натирала мне мазью грудь, накрывала ее квадратом розовой фланели с вышитыми на нем кустами роз и булавками прикалывала этот квадрат к пижаме. Жар, исходивший от моего тела, словно окутывал носовые проходы облаками густого горячего пара, а мазь вызывала одновременно ощущение обжигающего зноя и жгучего мороза, чем-то напоминая вкус, который остается от ментола.

Все тело у меня ныло и не желало ничего делать, и на протяжении дня я то проваливалась в сон, то выходила из него в состояние полудремы. После обеда – и в субботу, и в воскресенье я, шатаясь, спускалась по винтовой лестнице, волоча за собой плед, будто шлейф подвенечного платья. Сворачивалась клубком на диване, который мог служить и кроватью, включала телевизор и смотрела повторы бездумных сериалов вроде "Добби Джиллис" или "Я люблю Люси". Перед тем, как отправляться спать, я заходила в ванную и наполняла пластмассовый стакан отвратительным темно-зеленым сиропом, который, однако, обеспечивал мне спокойную ночь и хороший сон. Ни разу в жизни я не смогла мужественно выпить "найквилл" так, чтобы меня потом всю не передернуло. И все же я прекрасно понимаю, что у меня в наличии все характерные признаки человека, страдающего болезненным пристрастием к таблеткам, микстурам и прочим лекарствам, которые можно просто купить в аптеке.

В понедельник я проснулась ровно в шесть утра, за несколько мгновений до того, как зазвонил будильник. Открыв глаза, полежала немного в своем свитом из скомканных простыней гнездышке, глядя через плексигласовый купол над кроватью в небо и пытаясь представить, как сложится начинающийся день. Надо мной плыли густые ярко-белые облака, слой которых, наверное, был не меньше мили толщиной. В аэропорту местные рейсы в Сан-Франциско, Сан-Хосе и Лос-Анджелес, конечно, задержаны. Все замерло в ожидании, когда же рассеется туман.

Июль в Санта-Терезе – период очень неустойчивой погоды. Каждый летний рассвет городок обычно встречает под плотным облаком тумана, наползающего с побережья. Иногда к обеду этот туман рассеивается. Но чаще всего небо так и остается плотно затянутым, и весь день проходит в густом полумраке, очень похожем на тот, который бывает, когда собираются штормовые облака. Тогда местные жители начинают жаловаться на погоду, а "Санта-Тереза диспатч", печатая сводку погоды на завтра, делает это в тоне упрека, как будто бы подобное не происходит каждое лето. Туристы, приезжающие сюда в погоне за калифорнийским солнцем, о котором они столько слышали, располагаются с утра на пляже со своими зонтиками, тентами, ластами, транзисторами и прочими принадлежностями и терпеливо ждут, когда в монотонно-серой пелене появится хотя бы один просвет. Я каждый день наблюдаю их малышей, сидящих со своими игрушечными ведрышками и лопатками в полосе прибоя. Даже отсюда, с такого расстояния, мне кажется, что я вижу их гусиную кожу, посиневшие губы, слышу, как они начинают стучать зубами, когда ледяная вода обдает их голые ножки. В этом году погода пока была очень странная, резко менявшаяся буквально каждый день.

Я скатилась с постели, натянула тренировочный костюм, почистила зубы и начесалась, стараясь не смотреть в зеркало на свое помятое со сна лицо. Меня переполняла решимость совершить обычную утреннюю пробежку, но тело мое придерживалось иного мнения, и через полмили приступ кашля вынудил меня начать издавать звуки, сильно смахивающие на брачный рев какого-нибудь дикого зверя. Отказавшись от намерения пробежать привычные три мили, я ограничилась прогулкой быстрым шагом. Простуда к этому времени уже прочно обосновалась у меня в груди, а голос стал удивительно хриплым, очень похожим на тот, каким говорят по УКВ диск-жокеи. Домой я вернулась вся продрогшая, но заметно взбодрившаяся.

Я приняла горячий душ, чтобы от пара стало легче дышать, и вышла из ванной, чувствуя себя несколько лучше. Я сменила на постели простыни, вытряхнула из корзины мусор, позавтракала фруктами и йогуртом, прихватила папку с газетными вырезками и отправилась на работу. Отыскав свободное место для парковки, я прошла оставшиеся полтора квартала пешком и попыталась взлететь по лестнице. Обычно я поднимаюсь через две ступеньки, но на этот раз мне пришлось останавливаться на каждом этаже, чтобы перевести дыхание. Обратная сторона любых спортивных занятий заключается в том, что нужны годы для выработки у себя хорошей физической формы; а вот пропадает она очень быстро, почти в одно мгновение. Не поделав свои обычные упражнения всего три дня, я как будто одряхлела и теперь отдувалась и пыхтела, вроде начинающего любителя. Нехватка дыхания вызвала новый приступ кашля. Я вошла в холл конторы через боковую дверь и приостановилась, чтобы высморкаться.

Проходя мимо стола Иды Рут, я задержалась поболтать. Когда я только познакомилась с секретаршей Лонни, ее двойное имя показалось мне тяжеловесным. Я попыталась сократить его просто до Иды, но обнаружила, что ей одно имя не идет. Ида Рут – женщина лет тридцати пяти, крепкая и здоровая, как будто созданная для жизни и работы на свежем воздухе. При взгляде на нее может возникнуть мысль, что ей должно быть не по силам высидеть целый день за пишущей машинкой. Волосы у нее светлые, почти белые, и зачесаны всегда так, словно их отбрасывает назад сильным ветром. Лицо смуглое и обветренное, ресницы белые, глаза синие, как океан. Одевается она консервативно: в прямые, средней длины юбки, свободного покроя жакеты немарких тонов, скучные блузки с длинными рукавами и глухим воротником, всегда застегнутые сверху донизу. Внешне Ида Рут похожа на человека, который любым другим занятиям предпочтет плавание на каяке или лазание по скалам в каком-нибудь национальном парке. Насколько я наслышана, в свое свободное время она именно этим и занимается: взваливает на плечи рюкзак и отправляется пешком по нашим местным горам, делая в день по пятнадцать миль. Ее не останавливают клещи, ядовитые змеи и комары, болота, чащобы, крутые подъемы, острые скалы и прочие радости живой природы, которых лично я стараюсь всеми силами избегать.

Увидев меня, она широко улыбнулась.

– Уже вернулась? Как Мексика? Ты, я вижу, стала какой-то оранжевой.

Я как раз продувала нос, щеки у меня покрылись легким румянцем, вызванным пешим подъемом на третий этаж.

– Все великолепно. Но простудилась в самолете на обратном пути. Два последних дня провела в постели, наглоталась пилюль. А загар у меня не настоящий, от крема, – ответила я.

Она открыла верхний ящик стола и достала оттуда коробочку из-под мятных леденцов, наполненную большими белыми таблетками.

– Витамин С. Бери побольше. Помогает.

Я послушно взяла таблетку и повертела ее перед глазами. Таблетка была просто гигантская. Я вдруг представила, что если она застрянет в горле, то наверняка потребуется хирургическое вмешательство.

– Не стесняйся, бери еще. А если горло болит, то попробуй таблетки с цинком. Как тебе понравился Вьенто-Негро? Развалины видела?

Я взяла еще пару таблеток витамина С.

– В общем неплохо. Только малость ветрено. Какие развалины?

– Ты что, смеешься?! Это же знаменитые развалины. Там произошло страшнейшее извержение вулкана... когда же это было... в 1902 году? Что-то в этом роде. И за считанные часы весь город оказался погребенным под слоем пепла.

– Пепел я видела, – с готовностью подтвердила я. На столе у Иды Рут зазвонил телефон, и она взяла трубку, а я потопала дальше через холл, задержавшись около автомата для охлаждения воды, чтобы наполнить бумажный стаканчик. Я проглотила таблетку витамина, послав ей вслед на всякий случай еще и антигистамин. Глотайте химию, и ваша жизнь будет прекрасна. Я дошла до двери своего кабинета и, оказавшись внутри, открыла одно из окон: за неделю моего отсутствия воздух в комнате застоялся. На столе лежала горка свежей почты: несколько чеков, по которым мне причитались небольшие суммы, а остальное просто мусор. Я проверила автоответчик – на нем было шесть сообщений – и потратила следующие полчаса на приведение жизни в порядок. Завела досье на Венделла Джаффе, вставила туда вырезанные из газет статьи о побеге и новом задержании его сына.

Ровно в девять часов я набрала номер отдела полиции Санта-Терезы и попросила к телефону сержанта Робба. Сердце у меня при этом учащенно забилось, что оказалось для меня неожиданностью. По моим подсчетам, я не видела Иону уже около года. Не знаю, можно ли было когда-нибудь наши с ним отношения называть "романом". Когда я с ним впервые познакомилась, они с Камиллой, его женой, жили отдельно. Камилла только недавно ушла от него, забрав с собой обеих дочерей и оставив Ионе морозильник, до отказа набитый заготовленной впрок едой, которую она уложила на пластиковые подносы, оставшиеся от "телевизионных обедов". В каждой упаковке – а их было около трехсот – лежало аккуратно завернутое в фольгу какое-нибудь блюдо и гарнир из двух видов овощей. На каждой упаковке сверху была прикреплена записка с инструкцией одного и того же содержания: "Разогревать в СВЧ-печи в течение 30 минут. Удалить фольгу и есть". Как будто бы он стал есть, не снимая фольги. Ионе это совсем не казалось странным, что должно было бы насторожить меня с самого начала. Теоретически он был свободным человеком. На самом же деле жена продолжала держать его на коротком поводке. Время от времени она возвращалась и настаивала на том, чтобы они вместе сходили проконсультироваться к психологу или специалисту по семейным отношениям. При этом всякий раз она отыскивала нового специалиста, обеспечивая тем самым невозможность какого-либо прогресса в их взаимоотношениях. Если они начинали улучшаться, Камилла тут же снова уходила от мужа. В конце концов мне все это надоело, и я, решила, что пора выходить из игры. Ни он, ни она этого, по-моему, даже не заметили. Они были вместе с тринадцатилетнего возраста, с седьмого класса. Теперь мне кажется, что я еще доживу до того времени, когда местные газеты напишут о годовщине их свадьбы, на которую, по правилам этикета, принято преподносить подарки из вторичного алюминия.

Так значит, Иона до сих пор работает в отделе по розыску пропавших. Ответил он быстро, в обычной для него деловой полицейской манере:

– Лейтенант Робб.

– Ого, "лейтенант"! Тебя повысили? Поздравляю. Говорит голос из прошлого. Это Кинси Милхоун, – представилась я.

В трубке установилась настороженная тишина, доставившая мне удовольствие: Иона явно вспоминал, кто это такая. Я вдруг очень ясно представила себе, как он там сидит, откинувшись на спинку кресла.

– А-а, здравствуй, привет! Ты как?

– Отлично. А ты?

– Неплохо. Ты что, простудилась? Я тебя совсем не узнал. Говоришь так, будто у тебя нос заложен.

Мы обменялись положенными приветствиями, главными новостями, все это не заняло много времени. Я сказала ему, что ушла из "Калифорния фиделити". Он мне сообщил, что Камилла опять к нему вернулась. У меня возникло ощущение, какое бывает, когда пропустишь пятнадцать серий любимой "мыльной оперы" по телевизору. Включаешься снова, несколько недель или даже месяцев спустя, и тут понимаешь, что на самом-то деле ничего не пропустил.

Слова Ионы были похожи на титры, пересказывающие содержание предыдущих серии.

– Да, а в прошлом месяце Камилла пошла работать. В суд, делопроизводителем. Мне кажется, она сейчас чувствует себя счастливее. У нее появились свои деньги, она со всеми ладит. И работа кажется ей интересной. И знаешь что? По-моему, работа помогает ей лучше понять, чем я занимаюсь, а это хорошо для нас обоих.

– Ну что ж, чудесно. Значит, у вас все в порядке, – сказала я. По-видимому, он обратил внимание, что я не стала выспрашивать у него дополнительные подробности. Я чувствовала, что разговор повисает в воздухе, словно самолет, готовый сорваться в штопор. Не очень-то приятно вдруг осознать, что тебе нечего сказать человеку, который когда-то занимал столь значимое место в твоей постели. – Ты, наверное, гадаешь, с чего это я вдруг позвонила? – спросила я.

– Вообще-то да, – рассмеялся Иона. – То есть я хочу сказать, что, конечно, рад тебя слышать, но уже понял, что у тебя есть какое-то дело.

– Помнишь Венделла Джаффе? Того, который пропал со своей яхты...

– А-а, да! Да, конечно.

– Его видели в Мексике. Не исключено, что сейчас он где-то на пути в Калифорнию.

– Ты шутишь!

– Нет, нисколько. – Я изложила ему сокращенный вариант отчета о своих встречах с Венделлом, опустив тот факт, что я залезала к Джаффе в номер. Разговаривая с полицейскими, я не всегда выкладываю им по собственной инициативе все, что знаю. Я могу быть законопослушной гражданкой, когда это отвечает моим собственным целям, но сейчас был явно не тот случай. К тому же, в душе я была крайне раздосадована тем, что сорвала контакт. Если бы я все сделала правильно, Венделл никогда бы даже не заподозрил, что кто-то сидит у него на хвосте. – Как ты думаешь, с кем бы мне переговорить? – спросила я". – Наверное, стоит кого-то уведомить обо всем этом, лучше всего того, кто вел это дело раньше.

– Им занимался лейтенант Браун, но он теперь у нас не работает. В прошлом году ушел на пенсию. Может быть, тебе стоило бы поговорить с лейтенантом Уайтсайдом из отдела по расследованию крупных мошенничеств. Могу переключить тебя на него, если хочешь. Этот Джаффе – настоящий подонок. Мой сосед потерял из-за него десять кусков, и это еще мелочь по сравнению с тем, чего лишилось большинство других.

– Да, я знаю. А пострадавшие обращались за какой-нибудь помощью?

– Им удалось посадить в тюрьму партнера Джаффе. Когда обман выплыл наружу, каждый из инвесторов подал иск в суд. Поскольку вручить Джаффе повестку не было никакой возможности, они в конце концов опубликовали этот официальный документ и суть иска, и добились рассмотрения дела в его отсутствие. Разумеется, суд вынес решение в пользу вкладчиков, но получить с Джаффе они ничего не смогли. Прежде чем исчезнуть, он снял со всех счетов все, что у него было.

– Я слышала. Какой поганец!

– Совершенно верно, вот именно что поганец. Плюс к тому, он заложил и перезаложил всю свою недвижимость, так что и дом его не стоил и цента. Есть люди, я нескольких таких знаю, которые до сих пор уверены, что Джаффе где-то скрывается. И если он только когда-нибудь тут объявится, эти люди приведут решение суда в исполнение мгновенно, минуты не пройдет. Сцапают его за задницу, доставят в суд и сдерут с него все, что у него найдется. И уже после этого Джаффе арестуют. А с чего ты взяла, что у него хватит ума вернуться?

– Если верить газетам, его сын попал в крупную неприятность. Слышал о тон четверке, что сбежала из Коннота? Один из них был Брайан Джаффе.

– Черт, а ведь верно! Я как-то об этом не подумал. Я знаю Дану еще со средней школы.

– Это его жена? – спросила я.

– Совершенно верно. Ее девичья фамилия Анненберг. Вышла замуж сразу же после окончания школы.

– Ты не можешь мне дать ее адрес?

– По-моему, его отыскать нетрудно. Должен быть в телефонном справочнике. Когда я в последний раз о ней слышал, она жила где-то в П/О.

П/О в наших краях называют два примыкающих друг к другу городка – Пердидо и Олвидадо, – и расположенных вдоль шоссе сто один в тридцати милях к югу отсюда. Городки абсолютно похожи друг на друга, только в одном по обеим сторонам шоссе высажены кустарники, а в другом предпочли этого не делать. Обычно их так и называют П/О, мысленно вставляя между двумя буквами черту. Я лихорадочно записываю на листке блокнота то, что говорил мне Иона.

Его тон вдруг изменился.

– А я скучал без тебя.

Я проигнорировала эти слова и быстренько придумала причину прекратить разговор, пока он не перешел на личные темы:

– Слушай, я тороплюсь. Ко мне через десять минут должен прийти клиент, а я хотела бы до этого успеть поговорить с лейтенантом Уайтсайдом. Можешь перевести разговор на его номер?

– Конечно, – ответил Иона. Я услышала, как он застучал по рычажку телефона.

Когда оператор ответил, Иона попросил переключить разговор на следственный отдел. Лейтенант Уайтсайд отсутствовал, но должен был вскоре вернуться. Я оставила свои координаты и попросила, чтобы он мне перезвонил.