«Наука и Техника» [журнал для перспективной молодежи], 2007 № 08 (15)

В НАШЕЙ КОФЕЙНЕ

Ради науки, а не женщин!

Друзья знаменитого русского химика-органика, академика Петербургской академии наук Н. Н. Зинина (1812–1880) хорошо знали его скромность, даже застенчивость в общении с людьми и непритязательность в быту. Прослышав о его блестящих выступлениях в защиту женского образования в России, они стали добродушно подтрунивать: мол знаем, знаем, почему ты такой рьяный сторонник женского образования, небось мечтаешь, чтобы на лекциях прекрасный пол любовался твоими великолепными усами.

— Да что вы, друзья, — отшучивался Николай Николаевич. — Я и не думаю очаровывать женщин. А что до усов, то они просто помогают мне в работе: на них я… проверяю качество получаемых в опытах красителей.

Развитие и «развитие»

Почти полтора века назад в обиходе русского образованного общества стало необычайно популярным слово «развитие». В книгах, брошюрах, статьях, на лекциях и на уроках, в застольных речах и в салонных разговорах — всюду мелькало это слово. Откуда же оно взялось?

Оказывается, его ввел в науку англичанин Уильям Гарвей (1578–1657), который провозгласил знаменитый принцип: «все живое происходит из яйца». Но как представлял он себе это яйцо? В виде взрослого, но многократно уменьшенного организма, окруженного оболочкой. Все части такого микроскопического животного Гарвей считал водянистыми, прозрачными и так скомканными, так перепутанными, так завитыми одна вокруг другой, что их невозможно распутать и различить. Чтобы стать видимыми, они должны были в буквальном смысле слова развиться, а потом уж стать непрозрачными, плотными. Так, в результате усиленного употребления слово «развиться» утратило свое первоначальное значение «распутаться, раскрутиться, распрямиться» и стало означать — «стать сильнее, окрепнуть, укрепиться, созреть духовно, умственно, усилиться, дойти до значительной степени».

«Я же ведь доктор…»

Известный советский математик и механик, академик Михаил Алексеевич Лаврентьев (1900–1980) как-то раз опаздывал на деловое совещание и был вынужден на ходу вспрыгнуть на подножку переполненного автобуса. Тут же раздалась трель свистка, и бдительный постовой стал снимать нарушителя с подножки. К счастью, в кармане ученого оказалось удостоверение о присвоении ему ученой степени доктора физико-математических наук. Лаврентьев показал постовому удостоверение и скорбно произнес:

— Я же ведь доктор, вот и спешу… к больному.

Инцидент был улажен.

Действие и противодействие

В известном романе И. Ильфа и Е. Петрова «Золотой теленок» есть любопытная сцена, когда Остап Бендер, желая снять комнату, ведет беседу с ее владельцем — бездельником и тунеядцем «интеллектуалом» Васисуалием Лоханкиным:

«— Скажите, из какого класса гимназии вас вытурили за неуспешность? Из шестого?

— Из пятого, — ответил Лоханкин.

— Золотой класс. Значит, до физики Краевича вы не дошли? И с тех пор вели исключительно интеллектуальный образ жизни?»

Юмор Бендера заключается в том, что именно физика была одним из камней преткновения на пути к окончанию гимназии и Лоханкин вылетел из нее, не испытав еще главных трудностей. Ведь изучали этот предмет по «Курсу физики» К.Д. Краевича — учебнику, отличавшемуся на редкость сложным изложением.

Автор учебника Константин Дмитриевич Краевич (1833–1892) был учителем гимназии сначала в Москве, затем в Петербурге. Его творение, написанное тяжеловесным языком, полностью отражало его характер. Будучи человеком раздражительным, придирчивым и грубым, он требовал ответов только по своему учебнику и впадал в ярость, если гимназист знал больше, чем там написано. Особенно он расходился на экзаменах — его просто одолевала страсть с треском проваливать экзаменующихся.

Но вот что интересно. Перейдя впоследствии с преподавательской работы в среднем учебном заведении в высшее, каковым являлся Горный институт, Краевич профессором так и не стал, поскольку дважды не выдержал… экзамена на степень магистра по математике. Это тем более удивительно, что он был также автором учебника по алгебре! Может быть, Краевич не знал, что третий закон Ньютона, сформулированный в его учебнике как «действие всегда равно противодействию», применим не только в физике? Ведь «проваливал» Краевича на экзамене не кто-нибудь, а его же собственный ученик, профессор Садовский…

«Овация» — малый «триумф»

Вспоминая о восторженных возгласах одобрения, бурных рукоплесканиях, которыми сопровождался научный доклад какого-либо специалиста, мы говорим: «Ему устроили овацию». Об особо выдающемся, блестящем торжестве докладчика мы говорим: «Триумф». Причем мы зачастую не очень-то ясно представляем себе разницу между этими понятиями, разницу, которую в Древнем Риме знал, что называется, каждый мальчишка. Согласно строгому регламенту «триумф» — это торжественный въезд полководца-победителя в город в сопровождении войска и народа. Сам триумфатор ехал на золоченой колеснице, запряженной четверкой белых коней. Стоявший за ним раб держал над его головой золотой венок и выкрикивал ритуальные формулы. Перед колесницей везли добычу и вели пленных, за нею шли воины и пели песни в честь полководца — хвалебные и… хулительные во избежание сглаза. На Капитолии в присутствии сената триумфатор приносил в жертву Юпитеру быка.

«Овация» была куда скромнее, это был малый триумф. Полководец вступал в город либо пешком, либо ехал верхом на коне, а в жертву Юпитеру приносил всего лишь овцу. Да это и понятно: овация предоставлялась военачальнику в тех случаях, когда сенат считал одержанную им победу недостаточно значительной для триумфа.