«Оккультный Рейх». Главный миф XX века

Юлиус ЭВОЛА. Гитлер и тайные общества

Заслуживает внимания тот факт, что ряд французских авторов предпринял попытку исследования отношений между немецким национал-социализмом и тайными обществами и инициатическими организациями. Поводом к этому послужила версия о предполагаемом оккультном происхождении движения Гитлера. Этот тезис был изначально выдвинут в известной и крайне неправдоподобной книге Повеля и Бержье «Matin des Magiciens» («Утро магов»), в которой национал-социализм был определен как единство «магической мысли» и технологии. Использованное там выражение звучало как «танковые дивизии плюс Рене Генон»: фраза, которая могла бы заставить этого выдающегося представителя традиционалистской мысли и эзотерических дисциплин с негодованием перевернуться в могиле.

Первое возникающее здесь недоразумение — это смешение мистического элемента с мифическим, в то время как они не имеют между собой ничего общего. Роль мифов в национальном социализме бесспорна, например в идее государства-рейха, харизматического Фюрера, Расы, Крови и т. д. Но прежде чем называть их «мифами», следует приложить к ним концепцию Сореля о «мотивирующих идеях-энергиях» (которыми обычно и являются все, предлагаемые демагогами, идеи) и не приписывать им магическую составляющую. Точно так же ни один рационально мыслящий человек не думает о связи магии с мифами фашизма, как, например, с мифом о Риме или о вожде-Дуче, в большей степени, чем в случае с теми же Французской революцией или Коммунизмом. Исследование пошло бы иначе при условии принятия предположения, что некоторые движения, сами того не зная, были подчинены не вполне человеческим влияниям. Но в случае с французскими авторами дело обстоит не так. Они не думают о влияниях подобного рода, но о конкретной ситуации, созданной реально существовавшими организациями, среди которых некоторые были в той или иной степени «секретными». Аналогично, некоторые говорили о «Высших Неизвестных», кто, как предполагается, вызвали к жизни национал-социалистическое движение и использовали Гитлера в качестве медиума, хотя неясно, какие цели они могли при этом преследовать. Если рассматривать результаты, катастрофические последствия, к которым привел национал-социализм, даже косвенно, то такие цели должны были быть темными и разрушительными. Можно было бы идентифицировать «оккультную сторону» этого движения с тем, что Генон называл «контринициацией». Но французские авторы также выдвигают тезис, что Гитлер, как медиум, в определенный момент освободился от опеки «Высших Неизвестных», словно голем, и что именно в этот момент движение приняло свое фатальное направление. Но в этом случае нужно признать, что эти «Высшие Неизвестные» не имели никакого предвидения и очень ограниченные способности, если оказались не в силах остановить их предполагаемого медиума Гитлера.

На конкретном уровне много фантазий было наткано относительно происхождения символов и тем национал-социализма. При этом ссылались на некоторые предшествующие организации, но на те, которым крайне трудно было бы приписать подлинный и фактический инициатический характер. Нет сомнений, что Гитлер не изобретал немецкую расовую доктрину, символ свастики или арийский антисемитизм: все это давно уже существовало в Германии. Книга, озаглавленная «Der Mann, der Hitler die Ideen gab»(«Человек, давший Гитлеру его идеи»), сообщает о Йорге Ланце фон Либенфельсе (титул был им присвоен), бывшем цистерцианском монахе и основателе Ордена, который уже использовал свастику; Ланц, начиная с 1905 г., выпускал периодический журнал «Ostara», о котором Гитлер, конечно, знал и в котором арийские и антисемитские расовые теории были уже четко разработаны.

Но гораздо более важной в «оккультном происхождении» национал-социализма являлась роль «Общества Туле». Здесь все гораздо сложнее. Это общество выросло из Germanenorden, основанного в 1912 г. и возглавлявшегося Рудольфом фон Зеботтендорфом, который когда-то жил на Востоке и издал странный буклет «Die Praxis der alten türkischen Freimaurerei»(«Практические ритуалы древнего турецкого масонства»). Практики, описанные в нем, включали в себя повторение звуков, жестов и шагов, чьей целью, как и в алхимии, было инициатическое преобразование человека. Неясно, с какой турецкой масонской организацией Зеботтендорф состоял в контакте, а также занимался ли он сам рассматриваемыми практиками или просто описал их.

Кроме того, невозможно установить, были ли эти практики приняты в «Обществе Туле», возглавлявшемся Зеботтендорфом. Было бы немаловажным выяснить это, т. к. многие высокопоставленные национал-социалисты, от Гитлера до Рудольфа Гесса, часто посещали это общество. В некотором смысле Гитлер был уже посвящен в мир идей «Общества Туле» Гессом во время их совместного заключения после неудавшегося мюнхенского путча.

В любом случае стоит подчеркнуть, что «Общество Туле» было в меньшей степени инициатической, чем тайной организацией, которая уже имела свастику в качестве символа и характеризовалась решительным антисемитизмом и германским расовым мышлением. Стоит осторожно относиться к тезису о том, что само имя Туле является серьезной и сознательной отсылкой к Норду, Полюсу; отсылкой, пытающейся установить преемственность с гиперборейским происхождением индо-германцев — так как Туле появляется в древней традиции как священный центр или священный остров на дальнем Севере. «Туле» может быть всего лишь перефразированием названия «Thale», местечка в Гарце, где Germanenorden в 1914 г. проводил конференцию, на которой было решено создать тайный «völkischw»-отряд, чтобы сражаться с так называемым еврейским Интернационалом. Прежде всего, эти идеи были выдвинуты Зеботтендорфом в его книге «Bevor Hitler кат» («Прежде чем пришел Гитлер»), изданной в Мюнхене в 1933 г., в которой он указал на мифы и «völkisch»-мировоззрение, существовавшее еще до Гитлера.

Необходимо сделать несколько пояснений относительно Гитлера как медиума и его способности привлекать людей. Нам представляется чистой фантазией, что он обрел эти способности инициатическим путем. В противном случае то же стоит предположить относительно психических способностей других лидеров, таких как Муссолини и Наполеон, а это является абсурдным. Намного лучше предположить, что существует своего рода психический водоворот, являющийся результатом массовых движений, и что он концентрируется в человеке в центре и наделяет его некой излучающей способностью, которая чувствуется особенно поддающимися внушению людьми.

Качества медиума (которые, строго говоря, являются антитезой инициатической квалификации) могут быть приписаны Гитлеру с несколькими оговорками, потому что в некотором смысле он являлся одержимым (что отличает его, например, от Муссолини). Когда он подхлестывал массы к фанатизму, создавалось впечатление, что некая сила использует его как медиума, даже при том, что он и сам по себе был человеком очень необычным и чрезвычайно одаренным. Любой, кто слышал речи Гитлера, обращенные к восхищенным массам, не может с этим не согласиться. Так как мы уже указали на наши оговорки относительно предполагаемого участия «Высших Неизвестных», будет не легко определить качественный характер этой сверхличной силы. Относительно теософии [Gotteserkenntnis] национал-социалима, т. е. относительно его предполагаемого мистического и метафизического измерения, нужно понять уникальное сочетание в этом движении и в Третьем рейхе мифических, просветительских и даже научных аспектов. В Гитлере можно заметить много признаков человека с типично «современными» взглядами на мир, которые по существу являются профаническими, натуралистическими и материалистскими; в то же время он верил в Провидение, чьим орудием видел себя, особенно в отношении судьбы немецкой нации. (Например, он видел руку Провидения в своем спасении после покушения в восточно-прусском штабе.) Альфред Розенберг, идеолог движения, провозгласил миф крови, в котором говорил о «тайне» нордической крови и приписывал ей сакральную ценность; одновременно он нападал на все обряды и таинства католицизма, как на заблуждения, точно так же как и люди эпохи Просвещения. Он выступал против «темных людей нашего времени», в то же время приписывая арийскому человеку честь создания современной науки. Интерес национал-социализма к рунам, древним нордическо-германским буквам-знакам, должен быть расценен как чисто символический, примерно так же как фашисты использовали некоторые римские символы, и без какого-либо эзотерического значения. Программа национал-социализма по созданию сверхчеловека имеет в себе элемент «биологического мистицизма», но снова — это был научный проект. В лучшем случае это мог бы быть вопрос «сверхчеловека» Ницше, но не сверхчеловека в инициатическом смысле.

План «создания нового расового, религиозного и военного Ордена посвященных, собранных вокруг божественного Фюрера» не может быть расценен как официальная политика национал-социализма, как об этом пишет Рене Алло, когда указывает на такого рода тенденции и даже сравнивает их, помимо прочего, с измаилитами в Исламе. Несколько элементов более высокого уровня были заметны только в СС.

Во-первых, ясно прослеживается намерение рейхсфюрера СС Генриха Гиммлера создать Орден, в котором должны были быть объединены элементы прусской этики и старых рыцарских орденов, особенно Тевтонского ордена. Он искал легитимности для такой организации, но не мог получить ее, так как радикальное крыло национал-социализма открыто противостояло этим старым католическим орденам. Не имея возможности установить традиционную преемственность, Гиммлер также искал связь с нордическо-гиперборейским наследием и его символикой (Туле), хотя и без участия и влияния «тайных обществ», описанных выше. Он, так же как и Розенберг, наблюдал за исследованиями голландца Германа Вирта в области нордическо-атлантической традиции. Позднее Гиммлер совместно с Виртом создаст исследовательскую и образовательную организацию под названием «Ahnenerbe». Это довольно интересно, но никакого «оккультного происхождения» в данном случае нет.

Так что в чистом виде результат отрицательный. Фантазия французских авторов достигает наивысшей точки в книге «Hitler et la tradition cathare» («Гитлер и традиция катаров») Жана-Мишеля Ангебера (Париж, 1971). Здесь речь идет о катарах, также называвшихся альбигойцами, еретической секте, распространенной особенно в Южной Франции между XI и XII столетиями и имевшей центр в крепости Монсегюр. Согласно Отто Рану, она была разрушена во время «крестового похода против Грааля», как и называется одна из его книг. Какое отношение Грааль и его рыцари имели к этой секте, остается полностью невыясненным. Секта характеризовалась своего рода фанатичным манихейством: иногда ее члены предпочитали умереть от голода или каких-то других причин в качестве демонстрации их отделенности от мира и их враждебности к земному, плотскому и материальному существованию. Предполагается, что Ран, с которым я при его жизни переписывался, пытаясь убедить в необоснованности его тезиса, состоял в СС и что была послана экспедиция на поиски легендарного Грааля, который был, возможно, перенесен в безопасное место в момент разрушения крепости катаров Монсегюр. Считают, что после падения Берлина некий военный отряд достиг Циллерталя и скрыл этот объект в подножии ледника в ожидании лучших времен.

Правда состоит в том, что ходил слух о десантном подразделении, у которого, однако, были менее мистические полномочия, а именно спасение и сокрытие сокровищ Рейха. Два дальнейших примера показывают, к чему могут привести такие фантазии, когда их выпускают на волю. СС (в состав которых входили не только военные подразделения, но также и исследователи, и академические эксперты) отправили экспедицию в Тибет, чтобы сделать открытия в области альпинизма и этнологии, а другую — в Арктику, якобы для научно-исследовательской работы, но также и с целью возможного размещения там немецкой военной базы. Согласно же этим, фантастическим толкованиям, первая экспедиция искала связь с секретным центром Традиции, в то время как другая искала контакт с потерянным гиперборейским Туле…

1971

Гитлер о религии

«В сущности говоря, протестантизм лучше защищает чаяния немецкого народа, поскольку это заложено в самом его происхождении и в более поздней исторической традиции вообще. Но и он оказывается совершенно парализованным, как только приходится защищать национальные интересы в такой сфере, которая мало связана с общей линией его представлений и традиций, как только ему приходится иметь дело с требованиями, которыми он до сих пор не интересовался или которые он, по тем или другим причинам, отвергал.

Протестантизм всегда выступит на поддержку всего немецкого, поскольку дело идет о внутренней чистоте или национальном углублении, поскольку дело идет, скажем, о защите немецкого языка и немецкой свободы. Все эти вещи глубоко заложены в самой сущности протестантизма. Но стоит возникнуть, например, вопросу о еврействе, и окажется, что протестантизм относится самым враждебным образом к малейшей попытке освободить нацию от этого смертельно враждебного окружения, и только потому, что протестантизм тут связан уже своими определенными догматами. А ведь тут дело идет о вопросе, вне разрешения которого все другие попытки возрождения немецкого народа совершенно бесцельны или даже нелепы…

Давайте воспитывать немецкий народ с самого раннего возраста в чувстве исключительного признания прав своего собственного народа, давайте не развращать уже с детских лет нашу молодежь, давайте освободим ее от проклятия нашей „объективности“ в таких вопросах, где дело идет о сохранении своего собственного „я“. Тогда в кратчайший срок мы убедимся, что и немецкий католик по примеру католиков Ирландии, Польши или Франции остается немцем, остается верным своему народу. Само собою разумеется, что все это предполагает наличие подлинного национального правительства и у нас.

Самое могущественное доказательство в пользу сказанного дает нам тот исторический период, когда нашему народу пришлось в последний раз перед судом истории вести борьбу за существование не на жизнь, а на смерть.

До тех пор пока руководство сверху было более или менее удовлетворительным, народ выполнял свою обязанность в полной мере. Протестантский пастор и католический священник — оба дали бесконечно много, чтобы поднять нашу силу сопротивления; оба помогли не только на фронте, но еще больше в тылу. В эти годы, в особенности в момент первой вспышки, для обоих лагерей, как для протестантов, так и для католиков, существовало только одно единое немецкое государство, за процветание и за будущее которого оба лагеря возносили одинаково горячие молитвы к Небу.

Немецкое национальное движение в Австрии должно было поставить себе вопрос: могут ли австрийские немцы удержать свое господство при католической вере? Да или нет? Если да, тогда политической партии незачем заниматься вопросами религии или даже обрядности: если же нет, тогда надо было строить не политическую партию, а поднять борьбу за религиозную реформацию.

Тот, кто кружными путями хочет через политическую организацию прийти к религиозной реформации, обнаруживает только, что он не имеет ни малейшего представления о том, как в живой действительности складываются религиозные представления или религиозные учения и как именно они находят себе выражение через Церковь.

В этой области поистине невозможно служить сразу двум господам. Обосновать или разрушить религию — дело, конечно, гораздо большее, нежели образовать или разрушить государство, а тем более партию.

Пусть не говорят мне, что выступление немецкой национальной партии против католичества было вызвано только соображениями обороны, что наступающей стороной было-де католичество.

Во все времена и эпохи, конечно, находились бессовестные субъекты, которые не останавливались перед тем, чтобы и религию сделать орудием своих политических гешефтов (ибо для таких господ дело идет исключительно о гешефтах). Совершенно неправильным, однако, является возлагать ответственность за этих негодяев на религию. Эти субъекты всегда ухитрятся злоупотребить в своих низменных интересах если не религией, то чем-либо другим. Для парламентских бездельников и воришек ничто не может быть более приятным, чем случай хотя бы задним числом найти известное оправдание своим политическим мошенничествам. Когда за его личные подлости возлагают ответственность на религию или на религиозную обрядность, он очень доволен; эти лживые субъекты тотчас же поднимут крик на весь мир и будут призывать всех в свидетели того, как справедливы были их поступки и как они-де своим ораторским талантом и т. д. спасли религию и Церковь. Чем больше они кричат, тем больше глупые или забывчивые сограждане перестают узнавать действительных виновников плохих поступков. И что же — негодяи достигли своей цели.

Сама хитрая лиса прекрасно знает, что ее поступки ничего общего с религией не имеют. Негодяи посмеиваются себе в бороду, а их честные, но мало искусные противники терпят поражение и в один прекрасный день в отчаянии теряют веру в свое дело и отходят в сторону.

Но и в другом отношении было бы совершенно несправедливо делать ответственной религию или даже только Церковь за недостатки отдельных людей. Давайте сравним величие всей церковной организации с недостатками среднего служителя Церкви, и мы должны будем прийти к выводу, что пропорция между хорошим и дурным здесь гораздо более благоприятна, чем в какой бы то ни было другой сфере. Разумеется, и среди священников найдутся такие, для которых их священная должность является только средством к удовлетворению собственного политического самолюбия. Найдутся среди них и такие, которые в политической борьбе, к сожалению, забывают, что они должны являться блюстителями высшей истины, а вовсе не защитниками лжи и клеветы. Однако надо признать, что на одного такого недостойного священника приходятся тысячи и тысячи честных пастырей, сознающих все величие своей миссии. В нашу лживую развращенную эпоху люди эти являются зачастую цветущими оазисами в пустыне.

Если тот или другой отдельный развращенный субъект в рясе совершит какое-либо грязное преступление против нравственности, то ведь не станут же за это обвинять всю Церковь. Совершенно таким же образом должен я поступить, когда тот или другой отдельный служитель Церкви предает свою нацию, грязнит ее, да еще в такое время, когда это делается и не духовными лицами направо и налево. Не надо забывать, что на отдельного плохого приходского священника приходятся тысячи таких, для которых несчастье нации является их собственным несчастьем, которые готовы отдать за дела нации все и которые вместе с лучшими сынами нашего народа страстно ждут того часа, когда и нам улыбнутся Небеса.

Если же кто-либо нам скажет, что тут дело шло не столько о маленьких проблемах повседневности, сколько о великих принципиальных вопросах догмата, то я ему отвечу так. Если ты в самом деле считаешь, что ты избран судьбой, чтобы явиться провозвестником истины, то делай это, но имей тогда и мужество действовать не обходными путями через политическую партию — ибо в этом тоже заложено известное мошенничество, — а постарайся на место нынешнего плохого поставить твое будущее хорошее.

Если для этого у тебя не хватает мужества или если ты сам еще не вполне убежден в том, что твои догматы лучше, тогда руки прочь. И, во всяком случае, если ты не решаешься выступить с открытым забралом, то не смей контрабандно прибегать к обходным путям политики.

Политические партии не должны иметь ничего общего с религиозными проблемами, если они не хотят губить обычаи и нравственность своей собственной расы. Точно так же и религия не должна вмешиваться в партийно-политическую склоку.

Если те или другие служители Церкви пытаются использовать религиозные учреждения (или только религиозные учения), чтобы нанести вред своей нации, то не следует идти по их следам и бороться против них тем же оружием.

Для политического руководителя религиозные учения и учреждения его народа должны всегда оставаться совершенно неприкосновенными. В ином случае пусть он станет не политиком, а реформатором, если, конечно, у него есть для этого необходимые данные.

Всякий другой подход неизбежно приводит к катастрофе, в особенности в Германии.

Изучая немецкое национальное движение и его борьбу против Рима, я пришел в ту пору к следующему убеждению, которое в продолжение дальнейших лет только укрепилось во мне: то обстоятельство, что эта партия недостаточно оценила значение социальной проблемы, стоило ей потери всей действительно боеспособной массы народа; участие в парламенте отняло у этой партии подлинный размах и привило ей все те слабости, которые свойственны этому учреждению; борьба же ее против Католической церкви сделала партию невозможной в низших и средних слоях населения и лишила ее, таким образом, многочисленных и самых лучших элементов, составляющих вообще основу.

Практические же результаты австрийской „борьбы за культуру“ оказались совершенно ничтожными.

Немецкой национальной партии, правда, удалось оторвать от Католической церкви около 100 тысяч верующих, но большого ущерба Католической церкви это не причинило. В данном случае пастырям поистине не приходилось проливать слез по поводу потери „овец“, ибо они потеряли в сущности только тех, кто давно внутренне уже не был с ними. В этом и заключалась главная разница между новейшей реформацией и старой: в эпоху великой реформации от Католической церкви отвернулись многие лучшие люди и притом из чувства действительно глубокого религиозного убеждения. Между тем теперь ушли только равнодушные, и ушли преимущественно по „соображениям“ политического характера.

С точки зрения политической результат также был совершенно смешным и печальным.

Что оказалось? Хорошее политическое национальное движение немецкого народа, обещавшее большой успех, погибло, потому что руководители не обладали достаточной трезвостью мысли и направили его на тот путь, который неизбежно должен был привести к расчленению…»

«…Насколько далеко зашел процесс распада, показывает положение дел в области религии. Здесь не было уже прежнего единого здорового и целостного взгляда на вещи. Не в том беда, что от Церкви открыто отходило некоторое количество прежних сторонников ее. Гораздо хуже было то, что теперь страшно возросла масса равнодушных. И католики и протестанты содержали специальные миссии в Азии и Африке с целью вербовки на сторону своей религии туземцев — с очень небольшим успехом по сравнению, в особенности, с успехами магометанской веры. Но, вербуя себе сторонников в Азии и Африке, религия в самой Европе теряла миллионы прежде убежденных сторонников, теперь либо отвернувшихся от религии вовсе, либо пошедших своими особыми путями. Такие результаты, конечно, нельзя не признать плохими, в особенности под углом зрения нравственности.

Нельзя не отметить также усилившуюся борьбу против догматов каждой из Церквей. Что ни говори, а в нашем мире религиозные люди не могут обойтись без догматических обрядностей. Широкие слои народа состоят не из философов: для массы людей вера зачастую является единственной основой морально-нравственного миросозерцания. Пущенные в ход суррогаты религии не дали успеха. Уже из одного этого следует, что заменять ими прежние религиозные верования просто нецелесообразно. Но если мы хотим, чтобы религиозные учения и вера действительно господствовали над умами широких масс народа, то мы должны добиваться того, чтобы религия пользовалась безусловным авторитетом. Присмотритесь к обычной нашей жизни и условностям ее. Сотни тысяч умственно более высоко развитых людей отлично проживут и без этих условностей. Для миллионов же людей условности эти совершенно необходимы. Что для государства его основные законы, то для религии ее догмы. Только благодаря догмату религиозная идея, вообще говоря, поддающаяся самым различным истолкованиям, приобретет определенную форму, без которой нет веры. Вне определенных догматов Церкви религия оставалась бы только философским воззрением, метафизическим взглядом, не больше. Вот почему борьба против догматов Церкви есть примерно то же самое, что борьба против основных законов государства. Последняя приводит к государственной анархии, первая — к религиозному нигилизму.

Политику приходится прежде всего думать не о том, что данная религия имеет тот или другой недостаток, а о том, есть ли чем заменить эту хотя и не вполне совершенную религию. И пока у нас нет лучшей замены, только дурак и преступник станет разрушать старую веру.

Немалая ответственность лежит на тех, кто к религиозным воззрениям припутывает земные дела, тем самым только обостряя ненужный конфликт между религией и так называемыми точными науками. Победа тут почти всегда достанется точным наукам, хотя, конечно, и не без долгой борьбы. Религия же неизбежно потерпит тяжелый ущерб в глазах всех тех, кто не может подняться выше чисто внешнего знания.

Но самый большой вред приносят те, кто злоупотребляет религией в чисто политических целях. Нельзя найти достаточно резких слов против этих жалких мошенников, делающих из религии политический гешефт. Эти наглые лжецы во весь голос — дабы их услышал весь мир — выкрикивают свой символ веры. Но вера нужна им не для того чтобы в случае чего умереть за нее, а для того, чтобы при посредстве ее устроиться получше в жизни. Они целиком продадут веру, если этого требует тот или другой политический ход, сулящий соответствующую земную награду. Ради десяти парламентских мандатов они объединятся с марксистами, являющимися смертельными врагами всякой религии. Ну, а за министерский портфель они объединятся с самим чертом, если только у этого последнего не будет достаточной брезгливости, чтобы послать подальше таких „защитников“ религии.

Если в Германии уже до войны в религиозной сфере были довольно неприятные симптомы, то это приходится приписать тем злоупотреблениям, какие позволила себе так называемая „христианская“ партия. Разве это не бесстыдство — построить всю свою позицию на отождествлении католической веры с одной определенной политической партией?

Эта фальсификация имела роковые последствия. Отдельные никому ненужные „политики“ обеспечили себе на этих путях парламентские мандаты, но Церковь понесла при этом громадный урон.

Расплачиваться за это пришлось всей нации. В эту эпоху основы религии и без того зашатались, ибо мы вступили в такой период, когда все и вся пришло в неуверенное состояние, когда надвигалась катастрофа для всех традиционных понятий морали и нравственности.

Все это тоже были трещины в нашем народном организме. Они могли казаться не особенно опасными до того времени, когда наступил момент испытания. Но эти трещины неизбежно должны были привести к роковым последствиям в такую пору, когда все решалось в зависимости от внутренней силы и крепости самого народа…»

«…Характеристика человека как религиозно настроенного становится конкретной лишь тогда, когда мы знаем, какую практическую форму приняла его религиозность.

Вера поднимает человека над уровнем чисто животной жизни и этим самым содействует укреплению и обеспечению самого существования человека. Отнимите у современного человечества воспитанные в нем религиозно-нравственные верования, и если вы ему не дадите равноценной замены, то вы скоро убедитесь, что в результате поколеблется самый фундамент его бытия.

Люди существуют для того, чтобы служить высоким идеалам, но в то же время мы имеем право сказать, что без высоких идеалов нет и самого человека. Так замыкается круг.

Конечно, и общая характеристика человека как „религиозно настроенного“ уже содержит частично принципиальные идеи. Это понятие включает в себя, например, мысль о существовании Высшего Существа, мысль о вечности души и т. д. Однако все эти отдельные мысли, как бы аксиоматичны они ни были для того или другого индивидуума, все-таки в ту или другую минуту могут еще подвергнуться сомнению, и тогда поколеблется вся „религиозность“ данного человека. Его религиозность станет вполне прочной лишь тогда, когда он проникнется неопровержимой верой, для чего нужна либо определенная степень глубины чувства, либо определенная глубина познания. Только неопровержимая вера становится активным фактором, прокладывающим дорогу основным религиозным понятиям.

Если бы перед нами была только религия без ясных и точных очертаний, то общая малооформленная „религиозность“, именно ввиду ее малооформленности, была бы не только бесполезна для человека, но, вероятнее всего, приводила бы к всеобщему распаду…»

«…Мы можем кое-чему полезному научиться на примере Католической церкви. Ее священники дают обет безбрачия. Именно поэтому все новые и новые ряды католического духовенства неизбежно вербуются из широких масс народа. Именно этой роли целибата до сих пор обыкновенно не замечали. Но именно в ней-то как раз и заложена та громадная стихийная сила, которая свойственна этому старинному институту. Вынужденная вновь и вновь пополнять ряды своих руководителей за счет выходцев из низших слоев народа, Католическая церковь благодаря этому сохраняет тесную связь с народом и обеспечивает себе постоянный приток новой энергии, новых свежих сил, которые только живут в широкой народной массе. Отсюда и то, что этот гигантский организм сохраняет вечную силу, молодость, духовную эластичность и стальную силу воли…

…Католические и протестантские лагеря не умеют соединиться против врагов человечества, а вместо этого подумывают, как бы уничтожить друг друга! Мы считаем, что именно подлинные патриоты имеют священную обязанность позаботиться о том, чтобы верующие обоих лагерей перестали только всуе поминать имя Божие, а стали бы на деле выполнять волю Божию и сумели бы помешать евреям позорить дело Божие. Разве не Божья воля создала человека по образу и подобию Творца Всевышнего? Кто разрушает дело Божие, тот ополчается против воли Божией. Поэтому мы и говорим: пусть каждый остается при своей вере, но пусть каждый считает своей первейшей обязанностью бороться против тех, кто задачу своей жизни видит в том, чтобы подорвать веру другого. Католик не смеет оскорблять религиозного чувства протестанта, и наоборот. Мы и без того уже имеем в Германии религиозный раскол. Если мы не добьемся того, чтобы борьба на религиозной почве прекратилась, то, в конце концов, между католическими и протестантскими лагерями может разгореться война на уничтожение. Положение в нашей стране в этом отношении нельзя и сравнивать с положением во Франции, Испании или Италии. Так, в этих трех последних странах легко можно себе представить кампанию борьбы против клерикализма и ультрамонтанства, причем эта кампания нисколько не будет угрожать распадом французского, испанского или итальянского народа. Совсем другое дело — Германия. У нас к такой кампании наверняка немедленно примкнули бы и протестанты. Но тем самым кампания сразу теряет свой характер простого протеста самих католиков против политических излишеств со стороны их собственных верховных пастырей и сразу получает характер нападения протестантизма на католицизм.

Нападки людей одной и той же веры воспринимаются совсем по-иному, чем нападки, идущие от людей другой веры, даже если бы первые были совершенно несправедливы. Люди, быть может, охотно пошли бы навстречу критике и исправили бы те или иные ошибки, поскольку критика исходит от людей своей же веры. Но люди тотчас же решительно заупрямятся и откажутся принять какие бы то ни было поправки, если это рекомендуют, а тем более, если этого требуют сторонники другой веры. Вожди каждого лагеря в этом случае воспринимают все эти попытки как нечто недопустимое и совершенно неприличное, как покушение на вмешательство в чужие внутренние дела. Тут не помогут также ссылки на единство национальных интересов, ибо религиозные чувства все еще сидят в нас гораздо глубже, чем любые соображения политической целесообразности. Во всяком случае, национальное единство нельзя укрепить тем, что разжигают войну между католиками и протестантами. Только при взаимной уступчивости, только при одинаковой терпимости с обеих сторон можно изменить нынешнее положение вещей и добиться того, что в будущем нация действительно станет единой и великой.

Я заявляю совершенно открыто, что в людях, которые хотят теперь ввергнуть наше движение в религиозные споры, я вижу еще гораздо худших врагов моего народа, нежели даже в интернационально настроенных коммунистах. Ибо этих последних национал-социалистическое движение сумеет в свое время вернуть на правильный путь. Преступнее всего поступают теперь именно те, кто, находясь в наших собственных рядах, пытается сбить наше движение с правильного пути и мешает ему выполнить нашу миссию. Такие люди являются борцами за еврейские интересы, — все равно, поступают ли они при этом сознательно или бессознательно. Ибо только евреи заинтересованы теперь в том, чтобы ввергнуть наше движение в кровавую религиозную распрю как раз в тот момент, когда мы начинаем становиться опасными для еврейства. Я говорю совершенно сознательно о кровавой распре, ибо только невежественные в смысле исторических уроков люди могут полагать, что наше движение способно разрешить и религиозную проблему — такую проблему, о которую разбивались усилия веков и великих государственных деятелей…»

Адольф Гитлер

Моя борьба.

Из допроса свидетеля В. Зиверса

Председатель: Повторяйте за мной слова присяги…

(Свидетель повторяет слова присяги.)

Джонс (представитель обвинения от Великобритании): Вы — Вольфрам Зиверс, и с 1935 года Вы были имперским директором «Аненербе», не так ли?

Зиверс: Я был управляющим делами этого общества.

Джонс: Помните ли Вы, что 27 июня давали показания перед Комитетом, назначенным этим Трибуналом?

Зиверс: Да.

Джонс: Помните ли Вы, что доктор Пелькман, защитник СС, объявил, что он вызывал Вас для того, чтобы показать, что это общество по изучению наследия предков не знало ничего относительно биологических опытов, проводившихся группой доктора Рашера над заключенными концентрационных лагерей?

Зиверс: Да.

Джонс: Помните ли Вы, что, когда доктор Пелькман спросил Вас, имели ли Вы какую-нибудь возможность находиться в курсе планирования методов и проведения научно-исследовательских опытов, проводимых отделом военных исследований, Вы ответили «нет».

Зиверс: Я вспоминаю, что это было так.

Джонс: Когда я подверг Вас перекрестному допросу, помните, Вы сказали уполномоченным Комитета, что Гиммлер и Рашер были близкими друзьями, но что Вы не знаете точно, что происходило. Вы помните это?

Зиверс: Я сказал, что только в общих чертах, но не в деталях знаю об этих событиях.

Джонс: Заканчивая перекрестный допрос, я спросил Вас, сколько, по-вашему, было убито людей в ходе опытов Рашера и других опытов, которым покровительствовала нацистская наука. На этот вопрос Вы дали следующий ответ: «Я не могу сказать, потому что я не был в курсе этих вопросов». Вы помните, что Вы так ответили?

Зиверс: Да.

Джонс: Хорошо. Сейчас я хочу выяснить, были ли Вы в курсе этих вопросов или нет. Вы когда-нибудь слышали о коллекции скелетов, имевшейся у профессора Хирта?

Зиверс: Речь идет об университете в Страсбурге и о деле, касающемся анатомии…

Джонс: Я спрашиваю Вас, слышали л и Вы об этом?

Зиверс: Да, слышал об этом.

Джонс: Вы играли важную роль в создании этой коллекции скелетов?

Зиверс: Нет.

Джонс: Я хочу, чтобы Вы прежде всего взглянули на документ ВБ-573. Сейчас мы проверим, насколько правильно то, что Вы не имели ничего общего с этой коллекцией. Это письмо Брандта в Главное управление имперской безопасности, датированное 6 ноября 1942 г. Брандт был адъютантом Гиммлера, не так ли?

Зиверс: Он был личным референтом.

Джонс: Итак, в этом письме сказано:

«Содержание: Создание коллекции скелетов в анатомическом институте в Страсбурге.

Рейхсфюрер СС приказал, чтобы все, что необходимо для исследовательской работы гауптштурмфюрера СС профессора доктора Хирта, который одновременно является директором одного из отделов Института военных исследований специального характера, входящего в состав „Аненербе“, в Управлении по вопросам наследственности, было предоставлено в его распоряжение. По приказу рейхсфюрера СС я прошу Вас организовать запланированную коллекцию скелетов. Оберштурмбанн-фюрер СС Зиверс свяжется с Вами для выяснения подробностей».

Этот Зиверс — это Вы, не так ли?

Зиверс: Да.

Джонс: С Вами связались для выяснения подробностей?

Зиверс: Здесь речь идет о создании анатомической коллекции Страсбургского университета, который тогда перешел в наше ведение, а именно о реорганизации так называемого анатомического музея, как это принято во всех анатомических отделах университетов.

Джонс: То есть это был вопрос только научного исследования, не так ли?

Зиверс: Да.

Джонс: Откуда Вы собирались получить эти скелеты?

Зиверс: О подробностях должен был договориться профессор Хирт.

Джонс: Вы просто ответьте на мой вопрос, потому что ответ Вам прекрасно известен. Откуда Вы собирались получать эти скелеты?

Зиверс: Мы должны были получать их из Освенцима.

Джонс: Теперь взгляните на письмо, направленное Вами Брандту в ответ на его сообщение, в котором Вы советуете ему, где именно можно достать эти скелеты. Этот документ мы представляем под номером 66-5/4.

Это письмо от 9 февраля 1942 г. озаглавлено: «Общество по изучению наследственности», помечено: «Секретно». Письмо адресовано Брандту, адъютанту Гиммлера. Это Ваше письмо, свидетель, не так ли? Эта Ваша подпись в конце письма?

Зиверс: Да.

Джонс: Я прочту его. «Дорогой Брандт! Отчет профессора доктора Хирта, который Вы затребовали в Вашем письме от 29 декабря 1941 г., приложен к настоящему письму. Я не имел возможности направить Вам его ранее, так как профессор Хирт был тяжело болен». Затем следуют подробности его болезни. «Поэтому профессор Хирт смог написать только предварительный отчет, который я, однако, хотел бы Вам представить.

Этот отчет касается: 1) его исследований в области микроскопии живых органов; открытия новых методов исследования и конструкции нового микроскопа; 2) его предложения по поводу получения черепов еврейско-большевистских комиссаров».

Затем следует Ваша подпись. Вы послали это письмо и отчет профессора Хирта и его предложения. Вот отчет Хирта:

«Содержание: Коллекционирование черепов еврейско-большевистских комиссаров с целью научного исследования в имперском университете в Страсбурге.

Имеются богатые коллекции черепов всех рас и народов. Однако в распоряжении науки имеется так мало черепов евреев, что работа с ними не может дать достаточно надежных результатов. Война на Востоке теперь дает нам возможность восполнить этот пробел. Получив черепа еврейско-большевистских комиссаров, которые представляют собой прототипы отвратительных, но типичных недочеловеков, мы сможем сделать ряд существенных научных выводов.

Лучшим практическим методом для получения и отбора этой коллекции черепов явится распоряжение вооруженным силам немедленно передавать живыми полевой полиции всех захваченных еврейско-большевистских комиссаров. В свою очередь полевая полиция должна получить соответствующие директивы регулярно сообщать определенному учреждению относительно количества и места заключения захваченных евреев и тщательно за ними следить до прибытия специального уполномоченного (молодого военного врача или полицейского врача либо студента-медика), которому будет поручен сбор материала. Он должен предварительно заснять их на пленку, провести антропологические измерения и, насколько это возможно, установить происхождение, дату рождения заключенного и другие личные данные о нем.

Вслед за тем, как эти евреи будут умерщвлены, — при этом голова не должна быть повреждена, — уполномоченный отделит голову от тела и отошлет ее в специально созданном для этой цели, закрывающемся жестяном ящике, заполненном специальной жидкостью для консервации, по месту назначения. На основании фотоснимков и других данных о голове, а затем о самом черепе, можно приступить к сравнительным анатомическим исследованиям расовой принадлежности, патологических явлений, связанных с формой черепа, формой и размером мозга и другими данными. Самым подходящим местом для хранения и исследования полученных таким образом коллекций черепов является новый Имперский университет в Страсбурге в силу своего призвания и стоящих перед ним задач».

Это ведь был отчет, который Вы переслали Брандту?

Зиверс: Да, это отчет профессора Хирта.

Джонс: Каким образом проходило такое коллекционирование скелетов живых людей?

Зиверс: Я не могу об этом сказать в деталях. Во время предварительных допросов я указал на то, что в связи с этим делом необходимо допросить самого профессора Хирта.

Джонс: Теперь, свидетель, я хочу еще раз дать Вам возможность сказать правду. Вы заявляете Трибуналу, что Вы не знаете о том, как собиралась коллекция черепов и скелетов?

Зиверс: Это вытекает из отчета. По распоряжению Гиммлера для выполнения этой задачи должны были быть выделены соответствующие лица.

Джонс: Кто практически проводил это коллекционирование? Вы имели какое-нибудь отношение к этому, к сбору трупов?

Зиверс: Нет, я вообще не имел никакого отношения к этому. Я также не знаю, каким образом возник этот вопрос, поскольку я не знаю ни личной переписки Гиммлера с Хиртом, ни переговоров, которые имели место между ними еще до этого времени.

Джонс: Хорошо, свидетель, я дал Вам возможность избежать лжесвидетельства. Вы не воспользовались этой возможностью. Я прошу Вас взглянуть на документ ВБ-575, страница 17 немецкого текста. Это еще одно из Ваших писем, написанное Вами снова адъютанту Гиммлера. Оно помечено «секретно» и датировано 2 ноября 1942 г.

«Дорогой Брандт! Как Вам известно, рейхсфюрер СС распорядился в свое время, чтобы гауптштурмфюреру СС профессору доктору Хирту было предоставлено все необходимое для его исследований. Для некоторых антропологических исследований — я уже докладывал о них рейхсфюреру СС — необходимы 150 скелетов заключенных или евреев, которые должны быть поставлены концентрационным лагерем Освенцим. Для этого еще требуется, чтобы Главное управление имперской безопасности получило официальное распоряжение от рейхсфюрера СС. Это, однако, может быть сделано также Вами по поручению рейхсфюрера СС».

Вы уже обсуждали этот вопрос с Гиммлером, не так ли, свидетель? Вы были его агентом по сбору этих живых людей и превращению их в скелеты? Это правильно, свидетель?

Зиверс: В этой форме это неправильно. Все эти события занимают такой большой период времени, что, поскольку я занимался лишь отдельными деталями, я не могу восстановить сейчас здесь так быстро всех обстоятельств.

Джонс: Я совершенно уверен, что Вы вовсе не спешите восстановить их, но все-таки важно, чтобы Вы это сделали. Вы второй раз даете показания под присягой, и мне хотелось бы, чтобы Вы в какой-то степени доказали, что Вы знаете, что такое присяга. Вы — образованный человек. Посмотрите на следующий документ ВБ-576, предъявляемый для того, чтобы освежить Вашу память.

Это — письмо Брандта, адресованное в Главное управление имперской безопасности, датированное 6 ноября 1942 г. и помеченное: «Секретно. Вручить оберштурмбаннфюреру СС Эйхману. Содержание: Создание коллекции скелетов для Анатомического института в Страсбурге».

Зиверс: Да.

Джонс: «Рейхсфюрер СС издал распоряжение о том, чтобы гауптштурмфюрер СС профессор доктор Хирт, который является директором Анатомического института в Страсбурге и главой одного отделения института военно-научных исследований Общества по вопросам наследственности, получил все необходимое для исследовательской работы. Поэтому по поручению рейхсфюрера СС я прошу Вас сделать все возможное для создания планируемой коллекции скелетов. Оберштурмбаннфюрер СС Зиверс установит с Вами связь с тем, чтобы договориться обо всем детально».

Вы все еще говорите, что не знаете подробностей этого дела?

Зиверс: Этого я не говорил. Однако здесь речь идет о целом историческом развитии всего этого дела. Поэтому я не могу сказать, с какого момента это дело было начато, поскольку это обсуждалось на совещаниях между Гиммлером и Хиртом, которые имели место еще до того, как Хирт стал директором Анатомического института в Страсбурге и тем самым получил возможность выполнить поручение — создать современный Анатомический музей со всем необходимым современным научным оборудованием и коллекциями. После этого Хирт, учитывая переговоры, которые он вел раньше с Гиммлером, подал ходатайство, как это следует из его отчета. Затем я получил указание помогать Хирту при выполнении поручения, которое ему дал Гиммлер. Я не знаю, действительно ли оно исходило от самого Гиммлера.

Джонс: Одну минуту, свидетель. Сколько человеческих существ было убито для того, чтобы создать эту коллекцию скелетов?

Зиверс: В этом отчете речь шла о 150 лицах.

Джонс: И Вы имели отношение только к убийству этих 150 человек?

Зиверс: Я не имел никакого отношения к убийству этих людей. Я выполнял лишь обязанности почтальона.

Джонс: Вы опять были только почтовой конторой — одной из этих прославленных нацистских почтовых контор, не так ли?

Зиверс: Если Вы ссылаетесь, как я заключаю из Вашего вопроса, на мой допрос в Комитете, то я должен указать на то, что во время допроса в Комитете рассматривался только вопрос о деятельности группы Рашера.

Джонс: Я совершенно ясно ставил Вам вопросы во время перекрестного допроса в Комитете. Мой последний вопрос занесен на страницу 1939 протокола. Вопрос такой: «Как Вы считаете, сколько людей было убито в связи с опытами, проводившимися Рашером, и другими опытами, которым покровительствовала нацистская наука?» Вы ответили мне: «Я не могу этого сказать, потому что я не был в курсе этих вопросов».

Зиверс: Но и сегодня я не могу сообщить точных данных, и я не знаю также точно числа лиц, которые использовались Рашером для его экспериментов. Вследствие этого я не могу сказать: их было столько-то или столько-то, если я не знаю этого.

Джонс: Вы под присягой заявили уполномоченному Комитета, что Вы не были в курсе этих вопросов. Обратитесь, пожалуйста, к документу 087, чтобы освежить свою память. Это — еще одно из Ваших писем. Оно озаглавлено: «Общество по изучению наследственности, Институт военно-научных исследований».

Вы были директором этого института, не так ли?

Зиверс: Да, я был имперским управляющим делами этого общества.

Джонс: Письмо датировано 21 июня 1943 г. Здесь обозначено: «Совершенно секретно. Главному управлению имперской безопасности. Отдел IV-B-4. Лично оберштурмбаннфюреру СС Эйхману. Содержание: Создание коллекции скелетов».

«Ссылаясь на письмо от 25 сентября 1942 г. отдела IV-B-4 и личные разговоры, которые с того времени имели место на эту тему, я хочу информировать Вас, что сотрудник местной инстанции гауптштурмфюрер СС доктор Бруно Хагер, который выполнял вышеупомянутое специальное задание, 15 июня 1943 г. закончил свои опыты в концентрационном лагере Освенцим в связи с возникшей опасностью эпидемии. Всего было подвергнуто опытам 115 человек, в том числе 79 евреев, 2 поляка…».

Разрешите мне здесь остановиться. Какого рода эксперименты производились на этих человеческих существах с целью создания коллекции скелетов? Какого рода опыты это были?

Зиверс: Антропологические измерения.

Джонс: До того как они были убиты, были произведены только антропологические измерения, не так ли? Это все, что было сделано?

Зиверс: С этих людей делали также слепки.

Джонс: Не так много времени нужно, чтобы сделать антропологические измерения или сделать слепки, свидетель. Производились еще какие-то опыты, еще какие-то измерения на этих несчастных жертвах вашей науки, так или нет?

Зиверс: Я не знаю о проведении других опытов в Освенциме. Я знаю только, что производились антропологические измерения. Я не знаю, как долго продолжались эти опыты.

Джонс: Я продолжаю зачитывать Ваше письмо, которое совершенно ясно показывает, что там должны были иметь место другие опыты, носившие гораздо более зловещий характер, чем антропологические измерения.

«Всего было подвергнуто опытам 115 человек: из них 79 евреев, двое поляков, 30 евреек и 4 лица азиатских национальностей. В настоящее время эти заключенные разделены согласно их полу и находятся в карантине в двух госпитальных зданиях концентрационного лагеря в Освенциме.

Дальнейшие опыты над этими отобранными заключенными потребуют перевода их в лагерь Натцвайлер. Этот перевод должен быть проведен как можно скорее, так как в Освенциме существует опасность эпидемии. Список отобранных лиц прилагается.

Просим издать соответствующие распоряжения, поскольку этот перевод заключенных сопряжен с некоторой опасностью перенесения эпидемии в Натцвайлер. Просим также, чтобы из Натцвайлера в Освенцим немедленно была выслана дезинфицированная чистая одежда для 83 мужчин и 30 женщин. Одновременно надо приготовить в концентрационном лагере Натцвайлер временное жилище для 30 женщин».

Таково Ваше письмо. Если Ваш интерес к этим несчастным сводился только к их антропологическим измерениям и к получению их бренных костей для скелетов, почему не убили их сразу? Вы, наверное, проводили на них опыты и исследования, результаты которых Вас интересовали, не правда ли?

Зиверс: Нет, о каких-либо экспериментах мне ничего не известно, и они не проводились.

Джонс: Какова дальнейшая судьба этой коллекции скелетов? Где ее собирали?

Зиверс: Эти заключенные были переведены в Натцвайлер и предоставлены в распоряжение профессора Хирта.

Джонс: После того как профессор Хирт и другие члены СС убили этих людей, что сталось с их трупами? Куда они были посланы?

Зиверс: Я предполагаю, что они были привезены в Страсбург в Анатомический институт.

Джонс: Вы что, сомневаетесь в этом, свидетель? Мне кажется, что Вы колеблетесь, отвечая таким образом. У Вас есть сомнения?

Зиверс: Я не видел никаких отчетов об этом и не получал их.

Джонс: Имели ли Вы какое-либо отношение к дальнейшей судьбе этих трупов и скелетов? Я понимаю, что Вам трудно ответить на этот вопрос. (Пауза.)

Зиверс: Нет, этим ведал профессор Хирт, и я вовсе не был в Страсбурге или Натцвайлере в связи с этим.

Джонс: Вы предлагали что-либо по поводу того, как следует поступить с этой коллекцией?

Зиверс: Это имело место значительно позже, когда возник вопрос об оккупации Страсбурга и о дальнейшем местопребывании коллекции.

Джонс: Что Вы тогда сделали?

Зиверс: По-моему, имело место совещание, я уже не помню точно с кем, для того, чтобы добиться решения Гиммлера относительно дальнейшего местопребывания коллекции.

Джонс: Вы присутствовали на этом совещании?

Зиверс: С Гиммлером я не обсуждал этого вопроса.

Джонс: Вы сделали какие-либо предложения по поводу того, как следовало поступить с теми трупами, которые Вы собрали в Страсбурге?

Зиверс: Я не могу сейчас этого сказать. Я не помню этого.

Джонс: Попытайтесь вспомнить. Я уверен, что Вы это помните: это было в 1944 году. Это не так давно, и я уверен, что Вы должны об этом ясно помнить.

Зиверс: Я сожалею, что не могу дать Вам точного ответа, так как я не помню этого.

Джонс: Свидетель, когда союзные армии подошли к Страсбургу и для Вас наступал час расплаты, какие предложения Вы сделали по поводу этих трупов в Страсбурге? Скажите Суду.

Зиверс: Я уже сказал, что я запросил Гиммлера относительно его решения о дальнейшем местопребывании этой коллекции. Речь идет о вопросе, который возник в результате совещаний между Гиммлером и Хиртом и к разрешению которого я был привлечен для осуществления технического и административного руководства. Поэтому только Гиммлер мог принять решение о дальнейшей судьбе этой коллекции.

Джонс: Я снова дал Вам возможность избежать клятвопреступления. Посмотрите на документ 088. Это — еще одно Ваше письмо Брандту, адъютанту Гиммлера. Оно направлено в Личную ставку рейхсфюрера СС, отдел по вопросам наследственности?

Зиверс: Да.

Джонс: Письмо датировано 5 сентября 1944 г., помечено: «Совершенно секретно». К тому времени союзные армии уже приближались к Страсбургу, не так ли?

Зиверс: Это правильно.

Джонс: Тема письма: «Коллекция скелетов евреев».

«Согласно предложению от 9 февраля 1942 г. и с Вашего согласия 23 февраля 1942 г. штурмбаннфюрер СС профессор Хирт собрал коллекцию, которой прежде не существовало. В связи с большим объемом научная работа, связанная с созданием коллекции скелетов, еще не закончена. Поскольку потребовалось бы еще некоторое время для 80 скелетов, Хирт запросил директивы относительно обращения с коллекцией, собранной в морге Анатомического института, на тот случай, если Страсбург окажется в угрожающем положении.

Он может произвести работы по отделению тканей от костей, что сделает трупы неопознаваемыми. Однако это означало бы, что часть всей работы была бы сделана напрасно, а это большая потеря для единственной в своем роде коллекции, так как после этого будет невозможно сделать гипсовые слепки гоминидов. Коллекция скелетов может остаться незаметной. О тканях, снятых с костей, можно было бы заявить, что это брошенные французами останки трупов, которые мы обнаружили при взятии Страсбурга и которые подлежат кремации. Пожалуйста, сообщите, какое из следующих трех предложений должно быть проведено в жизнь: 1) коллекция в целом может быть сохранена; 2) коллекция должна быть уничтожена частично; 3) коллекция должна быть целиком уничтожена».

Почему Вы хотели отделить ткани от костей трупов, свидетель?

Зиверс: Я должен сказать по этому поводу, что это письмо было получено мною в качестве запроса от профессора Хирта и отправлено в виде телеграммы. Поэтому, как я уже сказал, я не мог вспомнить об этом, поскольку мне, как непосвященному лицу, было совершенно неизвестно, как поступили с этой коллекцией.

Джонс: Почему Вы предлагали свалить вину на французов? Вы ведь знали, что для того, чтобы создать коллекцию, были произведены убийства, не так ли?

Зиверс: Я только что заявил, что в этом письме передал ходатайство профессора Хирта, и я сказал, что не мог запрашивать об этом от своего имени, так как я не был специалистом в этом вопросе и потому не мог судить об этом. Таким образом, я заявил, что это был запрос профессора Хирта, который я передал дальше по инстанции.

Джонс: Имели ли Вы возможность провести в жизнь это предложение об отделении тканей от костей?

Зиверс: По этому поводу я ничего не могу сказать, потому что не имею представления об этих вещах.

Джонс: К счастью, мы и на этот раз располагаем документом, в котором все это описывается. Посмотрите на этот документ. Совершенно ясно, что Вы не имеете намерения говорить правду. Это два документа из архивов Гиммлера. Первый подписан гауптштурмфюрером Бергом: «12 октября 1944 г. я разговаривал по телефону со штандартенфюрером СС Зиверсом и спросил его, была ли полностью уничтожена страсбургская коллекция скелетов, как это было указано штандартенфюрером СС Баумергом. Штандартенфюрер СС Зиверс ничего не мог сообщить мне по этому поводу, так как не узнал что-либо новое от профессора Хирта. Я сказал ему, что если коллекция еще не уничтожена, то часть ее должна быть сохранена. Однако должна быть создана гарантия, что можно будет уничтожить коллекцию полностью, если вследствие изменившейся военной обстановки Страсбург окажется в угрожающем положении. Штандартенфюрер СС Зиверс обещал мне навести справки и доложить обо всем».

Следующий документ от 26 октября 1944 г. Он тоже подписан Бергом.

«Во время моего посещения полевого управления штаба 21 октября 1944 г. штандартенфюрер СС Зиверс сообщил мне, что за это время коллекция в Страсбурге полностью уничтожена в соответствии с тем указанием, которое было получено в свое время. Он придерживается того мнения, что лучше всего поступить именно так, принимая во внимание создавшееся положение».

Зиверс: Из письма гауптштурмфюрера Берга вытекает, что я дал правильные показания. Там сказано, что штандартенфюрер Зиверс не может ничего сообщить по этому вопросу, так как я не узнал никаких подробностей от профессора Хирта. В этом деле я всегда действовал согласно указаниям, отчетам и предложениям профессора Хирта. Мое личное отношение к этому вопросу не играло в этом деле никакой роли, как я уже говорил об этом на допросе в Комитете уполномоченных. В этих делах я не мог действовать ни в каком направлении: ни отдавать распоряжений, ни препятствовать чему-либо.

Джонс: Вы были практически руководителем этого опыта по умерщвлению людей, не так ли? Вы являлись жизненно важной частью в машине этого «Аненербе»?

Зиверс: Я не был ни в коей мере важной частью этого механизма, и это вытекает из моих показаний в Комитете уполномоченных. Общество по изучению наследия предков — «Аненербе» — имело более 50 отделов и проводило большое количество экспериментов, которые в соответствии с его первоначальной структурой основывались на научной базе, и оно было так сильно занято исключительно этими экспериментами, что эти вопросы, как я полагаю, к сожалению, разрешались исключительно по указанию Гиммлера…

Джонс: Какое Вы имели отношение к проводимым на живых людях опытам с отравляющими газами или химическим веществом «Лост» (иприт), к опытам по изысканию методов лечения ран, вызванных химическим препаратом «Л ост»?

Зиверс: Профессор Хирт разработал метод лечения ран, вызванных действием отравляющего вещества «Лост». При создании метода лечения он в порядке эксперимента проводил опыты на самом себе, которые привели к тяжелым последствиям для его здоровья, как это следует из предъявленного документа.

Джонс: Кроме самого себя, он использовал для опытов и других людей, не так ли?

Зиверс: Я продолжаю. Гиммлер интересовался этими опытами, и он очень разволновался, когда услышал, что Хирт проводит эксперименты на самом себе. Гиммлер сослался при этом на распоряжение фюрера, чтобы для таких опытов использовались добровольцы из числа заключенных или из числа приговоренных к смертной казни преступников. Только после требования Гиммлера Хирт провел контрольные опыты на 20 заключенных, но сделал он это только тогда, когда уже было известно на основании опытов, проведенных на самом себе, что вредные последствия, вызываемые этими экспериментами, не носят длительного характера. Он указал далее на то, что гораздо важнее (это был первый рабочий контакт с Хиртом) получить для этих экспериментов достаточное количество подопытных животных, так как с начала войны их количество сократилось настолько, что уже невозможно было проводить необходимые научные опыты.

Джонс: Одну минуту. Попытайтесь ответить на мой вопрос и не произносить длинных речей. Вы использовали при этих опытах вместо животных людей, да или нет?

Зиверс: Вы имеете в виду опыты профессора Хирта?

Джонс: Конечно.

Зиверс: Да, я уже сказал, что после опытов на самом себе он провел эти эксперименты на 20 заключенных, которые добровольно предоставили себя в его распоряжение.

Джонс: Писали ли Вы Брандту об опытах с химическим веществом «Лост» и тех трудностях, с которыми Вы столкнулись в концентрационном лагере в Натцвайлере?

Зиверс: У меня нет этого документа.

Джонс: Не беспокойтесь об этом документе. Попробуйте ответить на мой вопрос. Я полагаю, что Вам будет довольно неудобно, когда его найдут. Просто ответьте на мой вопрос. Вы писали Брандту относительно трудностей, которые у вас возникли в концентрационных лагерях в связи с опытами по применению вещества «Лост»?

Зиверс: Я не помню в деталях, о каких трудностях там шла речь. Возможно, что я писал это.

Джонс: Постарайтесь вспомнить, что Вы писали по поводу этих опытов?

Зиверс: Я могу лишь упомянуть, что я уже говорил, что во всех этих вопросах мне сообщал в своих письмах и отчетах доктор Хирт и что я передавал их дальше, не вдаваясь в детали. Это были лишь отдельные дела в огромной массе материала, с которым мне приходилось работать. Прошло уже много времени, и отдельные детали не сохранились в памяти.

Джонс: Я в состоянии оценить масштаб той работы, которую Вы проделали. Я хочу обратить Ваше внимание на 4 или 5 документов, в которых идет речь об убийстве.

Взгляните на документ ВБ-580. Это письмо Брандта. Оно адресовано Вам — штандартенфюреру СС Зиверсу, «Общество по изучению наследственности», дата — 3 декабря 1942 г. Содержание его таково: «Дорогой Зиверс, Ваше письмо от 3 ноября снова лежит передо мной сегодня. Тогда я смог очень кратко переговорить с обергруппенфюрером СС Полем. Если я правильно помню, он даже написал мне, что он, конечно, устранит те недостатки, о которых Вы писали и о которых я не докладывал ему во всех деталях: я получил тогда Ваше письмо как раз в то утро, когда я направился к обергруппенфюреру СС Полю. Поэтому я не смог прочитать весь текст письма заранее. Я лишь помнил о том, что Вы мне говорили во время наших предыдущих бесед. Если мне необходимо еще раз заняться этим вопросом, то сообщите мне об этом».

Каковы были те трудности, о которых Вы писали Полю?

Зиверс: Я не могу вспомнить, о чем тогда говорилось, я прошу предъявить мне эту запись.

Джонс: Вы совсем не можете вспомнить, в чем заключались эти трудности? Быть может, они были связаны с платой за заключенных, над которыми надо было производить опыты?

Зиверс: Нет, я не могу этого вспомнить.

Джонс: Во всяком случае, эти опыты с «Лост» продолжались до апреля 1944 года, не так ли?

Зиверс: Я этого также не могу вспомнить.

Джонс: Постарайтесь вспомнить. Взгляните на документ 075. Это еще одно из Ваших писем к рейхсфюреру СС.

«Рейхсфюреру СС. Личный штаб, отдел „А“. Дата — 11 апреля 1944 г. „Совершенно секретно“». Вы обращаетесь к Брандту.

«По вопросу: Приказ рейхсфюрера СС от 1 марта 1944 г.

„Дорогой Брандт! В соответствии с приказаниями я установил связь с бригадефюрером СС профессором доктором Брандтом и доложил ему в Белице 31 марта относительно исследовательской работы, которая проводилась гауптштурмфюрером СС, профессором доктором Хиртом. При этом я передал ему разработанный профессором Хиртом план лечения вредных последствий, вызванных ядовитым веществом „Л“. Один экземпляр плана прилагается для доклада рейхсфюреру СС, если в этом будет необходимость“».

Речь идет о вредных последствиях, вызванных веществом «Лост», не так ли, свидетель?

Зиверс: Да.

Джонс: Я продолжаю цитировать. «Профессор Брандт сообщил мне, что он будет в Страсбурге в первую неделю апреля и что он тогда намерен обсудить подробности с профессором Хиртом, чтобы затем опять связаться со мной. Я буду постоянно держать Вас в курсе дела».

Итак, свидетель, Вы говорите, что эти опыты с ядовитым веществом «Лост» продолжались еще до 1944 года, не правда ли?

Зиверс: Нет, дело обстояло не так. Профессор Брандт был назначен генеральным комиссаром по боевым отравляющим веществам. Я получил копию приказа о назначении Брандта с указанием о том, чтобы Хирт переговорил с Брандтом. Хирт заявил, что не может по такому поводу поехать к господину Брандту в Белиц. Поэтому по просьбе Хирта к Брандту поехал я.

Джонс: Хорошо, свидетель, я хочу сейчас перейти к другой области Вашей деятельности, к опытам Рашера. Вы помните, что Вы мне сообщили, будто не имели никакого отношения к опытам Рашера?

Зиверс: Я заявил, что только в общих чертах, а не в деталях знал об этих опытах.

Джонс: Я прошу Вас взглянуть на Ваш дневник за 1944 год, то есть дневник общества.

Первая запись относится к 6 января, 18 ч. 30 м. «Гауптштурмфюрер СС доктор Рашер:…пункт с) Письмо рейхсфюрера СС обергруппенфюреру СС Полю относительно помощи в проведении научно-исследовательской работы, d) Предоставление помещений для проведения опытов по замораживанию». Они производились в Дахау, не так ли?

Зиверс: Да, они должны были производиться. Но, как я уже говорил об этом в Комитете уполномоченных, они не производились. Здесь речь идет о записи относительно совещания с Рашером, на котором он докладывал об этом.

Джонс: Что же, свидетель, Вы заявляете, что в Дахау не проводились опыты по замораживанию?

Зиверс: Рашер сказал мне, что он еще не может производить эти опыты и что их следует проводить в такой местности, в которой бы царила постоянная низкая температура воздуха. Эти опыты в дальнейшем не состоялись.

Джонс: Но ведь Вы сами лично видели, как проводились некоторые из этих опытов в Дахау, разве не так? Вы ведь время от времени бывали в Дахау?

Зиверс: Я опасаюсь, что здесь вкралась ошибка. Здесь путают опыты с переохлаждением для ВВС и опыты по замораживанию, которые должны были быть проведены позже ввиду случаев замерзания людей на Востоке. Здесь, в 1944 году, речь идет об опытах по замораживанию…

Джонс: Какие опыты по замораживанию Вы обычно наблюдали?

Зиверс: Я знаю только об опытах по переохлаждению, которые проводились для ВВС.

Джонс: Вы видели, как проводились какие-нибудь из этих опытов?

Зиверс: Я имел поручение сопровождать профессора Хирта, который вместе с Рашером должен был работать над этой проблемой для того, чтобы найти ее решение. В связи с этим я один раз присутствовал при этих опытах.

Джонс: Теперь перейдем к документу ПС-3546. Я выбрал некоторые из этих записей для того, чтобы показать, что Вы имели близкое отношение к этому вопросу.

«23 января, 11.30. Доклад рейхсфюреру СС вместе с доктором Брандтом. 1. Нам предстоит получить отчеты профессора Шиллинга». Профессор Шиллинг был тем самым человеком, которого приговорили к смерти за его опыты по малярии в Дахау, не так ли?

Зиверс: Да.

Джонс: Он также относился к числу Вашей группы ученых, не так ли?

Зиверс: Мы не имели никакого отношения к Шиллингу.

Джонс: Вы только получали его отчеты и больше ничего, не правда ли?

Зиверс: Это было впервые, когда мне вообще сказали о деятельности Шиллинга. В частности, Гиммлер заявил на этом совещании, что Шиллинг достиг выдающихся результатов в области выработки иммунитета, и этот отчет должен был быть направлен нам для того, чтобы Энтомологический институт узнал о том, каких результатов добился доктор Мей в своих исследованиях относительно малярии, и в частности анофелеса…

Джонс: Перейдем к следующей записи в дневнике от 28 января. В Вашем собственном дневнике содержатся ежедневные записи со всеми подробностями. Вот еще одна выдержка: «Сотрудничество с институтом Р., Дахау». Это институт Рашера в Дахау, не правда ли?

Зиверс: Да.

Джонс: Затем запись от 29 января: «С Рашером и доктором Пахолеггом я направился в Далем». Кто был доктор Пахолегг?

Зиверс: Доктор Пахолегг был заключенным, которого Рашер привлек к сотрудничеству.

Джонс: Вы ведь, я полагаю, лично хорошо знали его?

Зиверс: Я видел его всего два-три раза.

Джонс: Он присутствовал на некоторых из опытов, которые Вы наблюдали, не правда ли?

Зиверс: Тогда речь шла об экспериментах по изысканию кровоостанавливающего средства…

Джонс: Только ответьте на мой вопрос: доктор Пахолегг присутствовал на некоторых из тех опытов, которые Вы наблюдали, не правда ли?

Зиверс: Он ведь был сотрудником Рашера и работал вместе с ним. Присутствовал ли он всегда на этих опытах, я не знаю.

Джонс: Если Вы отказываетесь ответить на мой вопрос, я не стану его больше задавать.

Мы будем просматривать Ваш дневник далее.

«2 февраля. Опыты СА. (Первые снимки живых клеток рака и борьба с ними)… Прививка против сыпного тифа, сделанная профессором Хагеном. Работа по прививке против сыпного тифа ведется в Натцвайлере вполне успешно»… Имеются также многие другие записи в дневнике, относящиеся к другим видам деятельности «Аненербе». Теперь посмотрим на запись от 22 февраля. Вы увидите, что Вы имели беседы с доктором Мейем, и имеется также запись о совместной работе с доктором Плетнером и профессором Шиллингом. Какую работу проводил доктор Плетнер в то время?

Зиверс: Доктор Плетнер работал у профессора Шиллинга. Все это связано с директивой Гиммлера от 23 января, согласно которой доклады Шиллинга должны были направляться доктору Мейю, но эти доклады не отсылались, так как Шиллинг отказался от сотрудничества.

Джонс: Теперь обратите внимание на запись от 25 февраля. 25 февраля у Вас сделана запись о приказе рейхсфюрера СС о работе в Дахау совместно с доктором Рашером.

«22 марта с 18.30 до 21 часа гауптштурмфюрер СС доктор Рашер проводил подготовку к экспериментам по обмораживанию на зимнее полугодие 1944/45 года».

Вы были в Дахау с Рашером в тот день, не так ли?

Зиверс: Здесь речь идет о тех опытах, которыми Гиммлер приказал заниматься в связи с имевшимися на Востоке случаями обморожения. Эти опыты, однако, не удалось провести в Дахау, об этом сообщили Гиммлеру, и тогда он распорядился, чтобы эти опыты были проведены в следующее зимнее полугодие, но эти опыты не состоялись, так как доктор Рашер был арестован уже в апреле.

Джонс: Для кого Вы производили эти опыты? Для армии?

Зиверс: Эти опыты должны были проводиться в контакте с имперским врачом СС Гравицем.

Джонс: Гравиц был главным врачом СС, не так ли?

Зиверс: Так точно.

Джонс: Значит, эти эксперименты проводились для войск СС, да?

Зиверс: Гравиц сам отказался проводить эти опыты, и из-за переговоров, которые непрерывно велись, опыты не были проведены зимой 1943/44 года, как этого хотел Гиммлер. Гравиц считал, что если нужно заниматься такими исследованиями, то доктору Рашеру следует отправиться на фронт и там работать в лазаретах.

Джонс: Вы не ответили на мой вопрос, свидетель. Для кого проводились эти опыты? Для войск СС?

Зиверс: Официального заказа на опыты вообще не существовало. Имело место сотрудничество между имперским врачом СС, главным врачом и вооруженными силами. О подробностях я не осведомлен.

Джонс: Гауптштурмфюрер Плетнер занял место Рашера? Да?

Зиверс: Так точно. Когда Рашера арестовали.

Джонс: И опыты продолжались в Дахау и в других местах. Так что снятие Рашера не изменило положения?

Зиверс: Это были совершенно другие опыты, чем те, которые были начаты Рашером и которые проводились им самим.

Джонс: Вы присутствовали на некоторых экспериментах Рашера? Не так ли?

Зиверс: Да, я неоднократно бывал в Дахау.

Джонс: И Вы там были несколько раз с Гиммлером, когда Рашер производил свои опыты, да?

Зиверс: Нет, с Гиммлером вместе я никогда не был в Дахау у Рашера.

Джонс: Я хочу, чтобы Вы посмотрели на документ ПС-2428 — это показания доктора Пахолегга, о котором Вы говорили вчера…

«Вопрос: Кто присутствовал на этих экспериментах?

Ответ: Генрих Гиммлер и его штаб обычно наблюдали за этими важными экспериментами здесь, в Дахау, или в каких-нибудь других местах. Штандартенфюрер Зиверс тоже присутствовал вместе с Гиммлером».

Зиверс: Это неправда…

Джонс: Присутствовали ли Вы когда-нибудь на этих экспериментах, когда там не было Гиммлера?

Зиверс: Я видел два эксперимента. Как я уже вчера говорил, в одном случае речь шла об опыте, который я видел не полностью, в то время, когда там был профессор Хирт, другой же опыт я видел в камере низкого давления.

Джонс: Я хочу, чтобы Вы посмотрели на страницу 30 немецкой книги документов. Пахолегг говорит:

«Я лично видел через наблюдательный глазок камеры, как один заключенный находился в разреженном пространстве до тех пор, пока у него не лопнули легкие. Некоторые эксперименты вызывали у людей такое давление в голове, что они сходили с ума и рвали на себе волосы, стараясь освободиться от этого давления. В своем безумии они разрывали себе лицо и голову ногтями в попытке покалечить себя, они разбивали себе головы о стены, они кричали, пытаясь облегчить боль в ушах от давления. Обычно эти эксперименты с крайне низким давлением кончались смертью экспериментируемого. Эксперименты с крайне низким давлением настолько часто кончались смертью, что они использовались скорее как обычное средство казни, чем как эксперимент. Я знаю случаи, когда при экспериментах Рашера заключенные находились в условиях низкого давления либо высокого давления или комбинации того и другого в течение 30 минут. Эксперименты в целом делились на две группы: одни из них известны под названием „живых экспериментов“, а другие — просто как „Х“-эксперименты, то есть эксперимент и казнь одновременно».

Этот вид экспериментов производился Рашером для Военно-воздушныхых сил. Не так ли?

Зиверс: Так точно.

Джонс: Вы были директором этого Института по научным изысканиям для военных целей, у Вас должна была быть какая-то связь с отдельными видами вооруженных сил. Не так ли?

Зиверс: Связь с Военно-воздушными силами осуществлялась через обергруппенфюрера Вольфа и далее генерал-фельдмаршала Мильха…

Джонс: Имя доктора Хольцленера Вам что-нибудь говорит? Он подписал доклад об эксперименте Шиллинга?

Зиверс: Да.

Джонс: Он был профессором физиологии медицинского факультета Кильского университета. Не так ли?

Зиверс: Да, в Комитете уполномоченных я упоминал о том, что профессор Хольцленер сотрудничал с доктором Рашером во время проведения опытов.

Джонс: Помните ли Вы об экспериментах, которые производились для того, чтобы превратить морскую воду в питьевую?

Зиверс: Да, я слышал об этом.

Джонс: Помните ли Вы о какой-либо конференции, на которой говорилось об экспериментах по превращению морской воды в питьевую воду?

Зиверс: Да. Имеется в виду, вероятно, совещание у имперского врача Гравица. Я должен в этой связи заявить, что после ареста Рашера его преемник доктор Плетнер отказался проводить опыты над людьми. Лишь только после ареста доктора Рашера выяснилось, с помощью каких жестоких методов работал доктор Рашер, выходя далеко за рамки данного ему поручения…

Джонс: Одну минуту. Я задам Вам вопросы по этому поводу через минуту, сейчас я хочу, чтобы Вы попытались вспомнить об опытах по превращению морской воды в питьевую. Вы помните конференцию, на которой присутствовали представители Военно-воздушных сил и военно-морского флота? Это единственное, о чем я прошу Вас говорить в данный момент. Вы сможете дать свои объяснения позднее.

Зиверс: Я сказал, что вспоминаю совещание, которое состоялось у доктора Гравица, а также другое совещание, которое состоялось позже в Дахау с представителями Военно-воздушных сил.

Джонс: Я прошу, чтобы Вы попытались вспомнить, так как это очень важный вопрос. Это были эксперименты по превращению морской воды в питьевую. Можно себе представить, что военно-морской флот был очень заинтересован в этом. Они были заинтересованы и они послали представителя? Не так ли?

Зиверс: Мне кажется, что представитель военно-морского флота при этом не присутствовал.

Джонс: Знаете ли Вы доктора Лауренца, который связан с подводными лодками в Киле?

Зиверс: Нет, его я не знаю.

Джонс: Было ли решено в связи с этими опытами с морской водой использовать цыган для этих экспериментов?

Зиверс: В этой связи я должен продолжить свое начатое выше объяснение, так как это имеет решающее значение. Доктор Плетнер отказался продолжать опыты над людьми, и Гиммлер этого не требовал от него. Поэтому Гравиц получил задание заняться этим вопросом. Это свидетельствует о том, что, когда должны были ставиться опыты над людьми, согласие врача явилось необходимым условием. Гравиц сообщил, что представитель Военно-воздушных сил, в частности какой-то профессор из Вены, ходатайствовал о том, чтобы ему были предоставлены заключенные. Может быть, при этом говорилось и о цыганах, которых можно использовать для опытов с морской водой. Я не знаю подробностей относительно того, как ставились эти опыты. Тогда только поступил приказ о том, чтобы поставить химические и физиологические опыты, а для этих опытов нужно было предоставить на три недели две комнаты в Энтомологическом институте доктора Мейя, где затем работали врачи из Военно-воздушных сил.

Джонс: В Дахау был штаб, который занимался этим. Он состоял из начальника, трех медиков-химиков, одной помощницы-женщины и трех унтер-офицеров для экспериментов с морской водой для Гравица, не так ли?

Зиверс: Да, это все вполне возможно, ибо этот штаб подчинялся Гравицу и его распоряжениям, о выполнении которых я ничего не знал. Мы просто предоставили им помещение, а в остальном распоряжался Гравиц.

Джонс: Теперь я хочу, чтобы Вы вернулись к своему дневнику, запись от 14 апреля: «Политический отдел. О побеге Пахолегга». Этот заключенный Пахолегг бежал. Не так ли?

Зиверс: Да, он, во всяком случае, исчез.

Джонс: Зачем Вы обратились в политический отдел по этому поводу?

Зиверс: Потому что под конец я был вместе с Рашером и Пахолеггом в Форальберге, и меня упрекнули в том, что я якобы способствовал побегу. Речь идет об этой истории с арестом, когда…

Джонс (перебивая): Вы, должно быть, очень беспокоились, когда бежал Пахолегг, так как он знал очень много подробностей о Вашей работе, не так ли? Вы, должно быть, очень хотели, чтобы его поймали?

Зиверс: Я лично был очень обеспокоен, потому что нетрудно вообще представить себе, что произошло бы со мной, если бы было доказано, что я, как утверждали некоторые, способствовал его побегу, ибо Пахолегг был посвящен во многое.

Джонс: Если Вы посмотрите на запись от 23 мая, Вы увидите, что у Вас была конференция с имперским врачом Гравицом, с Поппендиком и Плетнером. Затем у Вас было «разделение работы с доктором Шиллингом». Затем, во второй половине дня, у Вас было двухчасовое совещание с Плетнером. Это было в отношении экспериментов по превращению морской воды в питьевую, не так ли?

Зиверс: Нет. Речь шла о том, чтобы Плетнер совсем отошел от Шиллинга. Он подал резкую жалобу о методах работы Шиллинга и заявил, что не хочет больше с ним работать. Он был прикомандирован туда как врач, состоявший в войсках СС.

Джонс: У Вас самого, по-моему, должны были быть тогда угрызения совести в связи с использованием заключенных, так как Ваше собственное положение было весьма щекотливым.

Зиверс: Я тогда не впервые вступил в конфликт со своей совестью. Я почувствовал угрызения совести гораздо раньше и поэтому, вследствие предъявленных сейчас документов и выдвинутых при этом против меня лично обвинений, я вынужден просить Трибунал разрешить мне сделать личное признание, дать принципиальное объяснение.

Председатель: Трибунал считает, что Вы можете говорить в этом отношении все, что хотите.

Джонс: Я бы хотел заявить, милорд, что у меня есть другие вопросы, которые я хочу задать этому свидетелю.

Председатель: Вы можете сначала задать ему эти вопросы.

Джонс: Если он хочет оставить свое заявление на конец допроса, он может так поступить, но мне было бы удобнее, чтобы он сейчас сделал свое признание. Я предоставляю Суду решить этот вопрос.

Председатель: Пусть он сделает заявление сейчас, в таком случае.

Джонс: Хорошо, милорд. (К свидетелю.) Тогда, свидетель, Вы сейчас сделаете свое признание Трибуналу?

Зиверс: На Комиссии 27 июня в Нюрнберге я должен был, отвечая на вопросы, давать показания, относящиеся к делу. Так как меня неоднократно просили в своих высказываниях быть очень кратким, я ограничился только самым существенным и при этом не говорил о себе лично и о своем отношении к данным вопросам. Как я теперь вижу, это привело к тому, что достоверность моих показаний подвергается сомнению и мне инкриминируется, что я сам участвовал в проведении этой исследовательской работы и что поэтому я якобы не хотел говорить правды. Поэтому теперь, после того как выяснено положение вещей, я хочу лично оправдаться.

Я вступил как в партию, так и в СС только как видный член тайной организации движения Сопротивления, получил от нее задание. Именно определенный пост в «Аненербе» предоставлял нам возможность вести подпольную работу против нацистской системы.

Джонс: Свидетель, когда Вы сказали «движение Сопротивления», я не совсем Вас понял. В каком «движении Сопротивления» Вы участвовали?

Зиверс: Я имел в виду тайную организацию, возглавлявшуюся доктором Хильшером, который был арестован в связи с событиями 20 июля, задержан гестапо и просидел в тюрьме продолжительный срок. Я поэтому неоднократно протестовал против этих экспериментов, что привело к тому, что Гиммлер издал распоряжение, ставшее известным из документов также и здесь. Согласно этому распоряжению, сопротивление, оказываемое проведению этих экспериментов, рассматривалось как измена родине, а это означало смертную казнь. Между прочим, он заявил мне, что никто не требует от меня проведения этих опытов, за которые он один несет ответственность, что, кстати сказать, такие опыты над людьми, как я и сам впоследствии читал, ставились в медицине неоднократно и что их нельзя избежать. Об этом свидетельствуют ставшие известными опыты над людьми, проводившиеся в 1900 году Дитом и позже Гольдбергером в Америке. Несмотря на это, мои угрызения совести…

Джонс (перебивая): Я не знаю, милорд, желает ли Трибунал заслушивать далее этот материал. Мне кажется, что это скорее попытка уйти от признания, чем признание, а у меня есть много вопросов, которые я хочу задать этому свидетелю.

Зиверс: Я сейчас собираюсь сделать признание.

Председатель: Господин Джонс, Трибунал считает, что Вам лучше было бы продолжать Ваш перекрестный допрос, если свидетель желает что-нибудь добавить, он это сделает в конце.

Джонс: Теперь посмотрите опять на Ваш дневник. 27 июня у Вас было совещание с доктором Брандтом и гауптштурмфюрером СС Бергом по поводу «создания научно-исследовательской лаборатории в концентрационном лагере». Отчет о совещании с обергруппенфюрером СС Полем (15 января) имел место 27 июня 1944 г. Вы знаете об этом. 25 июля у Вас было совещание со штабс-фюрером СС доктором Маурером из Ораниенбурга об «использовании заключенных для научных целей». 26 июля: «Обсуждение вопроса с гауптштурмфюрером СС доктором Фишером. Распоряжение: посетить как можно скорее все лагеря и закончить отбор заключенных со ссылкой на переговоры со штабсфюрером СС Маурером от 25 июня 1944 г.».

21 октября у Вас опять были переговоры на тему: «Продолжение исследований доктором Хиртом, штурмбаннфюрером СС. В связи с этим пересмотрено освобождение от должности штабного хирурга доктора Виммера и подготовлено назначение химика оберштурмфюрера СС Мартинека».

23 октября у Вас было совещание с Поппендиком. В этот день Вы записали в своем дневнике: «Биологические исследования будет производить теперь гауптштурмфюрер СС доктор Плетнер в Дахау». Свидетель, помните ли Вы Ваши эксперименты по ускорению свертываемости крови?

Зиверс: Я не принимал участия в таких экспериментах потому, что я не являюсь исследователем. Но я очень хорошо припоминаю эти опыты. Доктор Плетнер, как я уже отметил, отказался проводить опыты над людьми. Это испытание средства, способствовавшего свертыванию крови…

Джонс: Извините, что я должен перебить Вас, но я хотел бы, чтобы Вы сказали, что Вы лично знали об этих экспериментах, и о том, в какой форме они проводились?

Зиверс: Испытание средства по свертыванию крови проводилось в университетских клиниках в городе Инсбруке под руководством профессора Брейтнера, а в венской университетской клинике под руководством профессора Денка.

Джонс: Происходило следующее: заключенным концлагерей наносили пулевые ранения и производили эксперименты по остановке кровотечения из этих ран. Такова была форма экспериментов. Не так ли?

Зиверс: Эти эксперименты проводил Рашер, а не доктор Плетнер. О них стало известно только после того, как Рашер был арестован.

Джонс: Меня не интересует, кто проводил эксперименты. Вы знаете о том, какую форму носили эти эксперименты, и Вы знаете, что она заключалась в том, что в заключенных стреляли, наносили им пулевые ранения, после чего делались попытки остановить кровотечение. Это правда?

Зиверс: Да, но ведь это выяснилось только после того, как Рашер был арестован. До того он утверждал, что эти эксперименты проводились в больнице в Швабинге в числе прочих экспериментов.

Джонс: Посмотрите на страницу 8 английской книги документов. Это документ ВБ-583, письменное показание под присягой Освальда Поля, начальника главного административно-хозяйственного управления. Я хочу, чтобы Вы обратили внимание на четвертый абзац, 11-я страница, абзац 4 в немецкой книге документов, в котором он дает некоторые сведения о вас. Я зачитаю только часть этого абзаца: «Зиверс (Общество по изучению наследственности). Об этом я услышал впервые, когда ко мне в Берлин приехал Зиверс, когда опыты, кажется, были завершены. Он прибыл ко мне с той целью, чтобы узнать от меня о возможности изготовления нового медикамента. Я назвал ему немецкую медицинскую компанию в Праге, которая принадлежала немецким хозяйственным предприятиям, находившимся в ведении оберфюрера Байера из моего штаба. К нему я и направил Зиверса. Это средство производилось впоследствии в Шлахтерсе (Шварцвальд). Зиверс рассказал мне следующее: „Аненербе“, руководителем которого был Зиверс, создало по поручению Гиммлера новое лекарство, которое способствовало быстрому свертыванию крови. Оно было очень важно для армии, так как оно спасало от смерти в результате потери крови. Это средство было изобретено в результате экспериментов, проводившихся в Дахау, при которых заключенному наносились огнестрельные раны. Один из заключенных, специалист в этой области, сыграл важную роль в открытии этого медицинского средства». Это действительные факты, не правда ли?

Зиверс: Да, но этот отчет не является исчерпывающим. Когда это совещание состоялось, Рашер уже давно был арестован, и тогда выяснилось, что Рашер сам занимался этими опытами. Но я Полю очень подробно рассказал об этих опытах, представив экспертные заключения профессоров Брейтнера и Денка из Вены, потому что речь шла о производстве медицинского средства, исследование которого было завершено доктором Плетнером. Если основываться только на том, что записано в этом документе, может возникнуть ложное представление.

Джонс: Свидетель, Рашер умер, и на него теперь удобно сваливать все. Не правда ли?

Зиверс: Но ведь здесь речь идет о том, чтобы выяснить имевшие место факты. Я поэтому могу говорить лишь только о том, что соответствует действительности и о чем я точно знаю.

Джонс: Имели ли Вы какое-либо отношение к экспериментам по вопросу о причинах возникновения заразной желтухи?

Зиверс: Нет, мне неизвестны такие эксперименты.

Джонс: Посмотрите на документ 010, 4-я страница английской книги документов. Это документ ВБ-584 — письмо, как Вы видите, от Гравица Гиммлеру, датированное 1 июня 1943 года, оно озаглавлено: «Совершенно секретно. Тема: Исследование причин возникновения заразной желтухи».

Председатель: Чья там подпись?

Джонс: Это подпись Гравица, не правда ли, имперского врача СС и полиции?

Зиверс: Да, так точно.

Джонс: «Рейхсфюрер! Генеральный комиссар фюрера бригадефюрер СС профессор доктор Брандт…» Ведь он был имперским комиссаром здравоохранения, не так ли?

Зиверс: Так точно.

Джонс: «Генеральный комиссар фюрера обратился ко мне с просьбой оказать ему помощь и предоставить в его распоряжение заключенных для исследовательской работы по вопросу причин возникновения заразной желтухи, которая продвигалась у него очень успешно. До сего времени работа выполнялась штабным доктором Доменом в рамках исследовательской лаборатории санитарной инспекции армии, при участии института Роберта Коха. Эта работа привела пока к результатам, с которыми соглашаются и другие немецкие научные работники, что заразная желтуха распространяется не бактерией, а вирусом. Для дальнейших исследований, которые до сих пор основывались только на прививке вакцины от людей к животным, необходимо использовать обратный путь, а именно, делать прививку вакцины культивированного вируса людям. Будут возможны при этом смертельные случаи. Терапевтические и прежде всего профилактические результаты, естественно, в большой степени зависят от этого последнего шага в экспериментах. Необходимо будет использовать для этого 8 заключенных, приговоренных к смертной казни, достаточно молодых, из госпиталя для заключенных концлагеря Заксенхаузен. Я с почтением ожидаю Вашего решения, рейхсфюрер, о том: 1) могу ли я начать эксперименты в указанной форме; 2) могут ли эти эксперименты производиться в госпитале для заключенных в Заксенхаузене лично штабным врачом Доменом? Хотя господин Домен не является членом СС (он является фюрером в СА и членом партии), я в порядке исключения предложил бы его кандидатуру, так как это обеспечит беспрерывное продолжение серии экспериментов, а следовательно, и точность их результатов. Практическая важность этого вопроса для наших действующих войск, особенно в Южной России, видна из того факта, что эта болезнь была очень широко распространена за последние годы как среди наших войск СС и полиции, так и в армии, причем до такой степени, что за 6 недель численность рот сокращалась на 60 %».

Затем следуют новые комментарии об этой болезни и подпись Гравица. Гравиц являлся вице-президентом германского Красного Креста, не так ли?

Зиверс: Да.

Джонс: Теперь я хочу посмотреть на документ 011, на странице 5 английской книги документов, ВБ-585. Это — ответ Гиммлера на письмо Гравица. Датировано 16 июня 1943 года. «Тема: Исследование причин возникновения заразной желтухи». Гиммлер пишет:

«Я даю разрешение на использование 8 преступников, приговоренных к смерти в Освенциме (8 евреев из польского движения Сопротивления, приговоренных к смерти) для проведения экспериментов.

Я согласен с тем, чтобы эти эксперименты производил доктор Домен в Заксенхаузене.

Так же, как и Вы, я считаю, что действенные методы борьбы с заразной желтухой имеют неоценимое значение».

И затем следует подпись Гиммлера, с примечанием внизу: «Обергруппенфюрер СС Поль, Берлин. Послана копия с указанием принять к сведению».

Эти опыты над причиной возникновения заразной желтухи производились для войск СС и для армии, не так ли?

Зиверс: Я сегодня впервые слышу об этом. Мне вообще ничего не известно, и я не понимаю, какое отношение я имею ко всему этому.

Джонс: Теперь я хотел бы, чтобы Вы рассказали об экспериментах над созданием сыворотки против сыпного тифа. Возможно, Вы более близко знакомы с характером этих экспериментов? Знаете ли Вы что-нибудь о них? Возможно, имя профессора Хагена поможет Вам в этом отношении?

Зиверс: Да, так точно, профессор Хаген делал прививки против сыпного тифа в Натцвайлере по заданию, полученному от лагеря, потому что там вспыхнула эпидемия тифа.

Джонс: Кто послал Хагена на эту работу?

Зиверс: На него вовсе не нужно было возлагать эти задачи, потому что он ведь занимался вопросами гигиены при Страсбургском университете.

Джонс: Я Вас спросил, кто послал его на эту работу, а не то, в какой мере он был квалифицирован для нее.

Зиверс: Насколько я припоминаю, эта работа проводилась Хагеном по поручению санитарной инспекции вооруженных сил и ВВС.

Джонс: Он был уполномочен Герингом, не так ли?

Зиверс: Я не знаю, кто уполномочил его от Военно-воздушных сил.

Джонс: Посмотрите, пожалуйста, на свое собственное письмо на эту тему, 008. Это первый документ английской книги документов, 66-586. Оно озаглавлено: «Институт практических научных исследований для военных целей». Письмо датировано 19 мая 1944 года. Это было после того, как Рашера убрали со сцены. Оно адресовано: «Обергруппенфюреру и генералу войск СС Полю, начальнику Главного административно-хозяйственного управления СС, Берлин. Тема: Производство нового вида сыворотки против сыпного тифа».

«Дорогой обергруппенфюрер! В ответ на наше ходатайство от 30 сентября 1943 года, 25 октября 1943 года Вы дали разрешение на производство экспериментов по изготовлению нового вида сыворотки против сыпного тифа и с этой целью перевели 100 подходящих заключенных в Натцвайлер. Оказалось возможным весьма успешно выполнять эти эксперименты, до сего времени, с помощью начальника отдела Д-111, штандартенфюрера СС Доллинга, уполномоченного на это Вами». Затем следуют несколько предложений относительно медицинских и научных перспектив. Несколькими строчками ниже говорится:

«…Поэтому я прошу Вас еще раз прислать для этой цели в Натцвайлер людей для проведения над ними опытов. Для получения, по возможности, наиболее точных и ценных в статистическом отношении результатов для экспериментов по прививке должны быть предоставлены в наше распоряжение на этот раз 200 человек, причем и на этот раз также необходимо, чтобы они были по мере возможности в таком же физическом состоянии, которое установлено для солдат вооруженных сил. Если по каким-либо исключительным причинам эти 200 человек нельзя будет перевести в Натцвайлер для экспериментов, то эксперименты можно будет производить в другом концлагере, хотя это будет связано с большими трудностями.

С преодолением этих трудностей, если необходимо, придется мириться научным работникам, используемым нами, хотя последние весьма связаны в то же время со Страсбургским университетом, где они читают лекции, так как те результаты, которые, несомненно, будут достигнуты, имеют решающее значение для сохранения здоровья наших солдат.

Как я уже поставил Вас в известность, руководство проведением этих экспериментов осуществляет директор института гигиены Страсбургского имперского университета профессор доктор Хаген, майор медицинской службы и консультант по вопросам гигиены при Военно-воздушных силах, который был уполномочен выполнять эту работу рейхсмаршалом, председателем имперского научно-исследовательского совета. Согласно данным ему инструкциям, доктор Хаген должен докладывать о своей работе начальнику медицинской службы Военно-воздушных сил, делая это, он должен докладывать, с чьей помощью осуществляется работа. Это, во-первых, имперский научно-исследовательский совет и, во-вторых, СС. Я прошу Вашего решения о том, которая из следующих организаций должна быть упомянута как шефствующая организация от СС в работе:

а) рейхсфюрер СС, или

б) главное административно-хозяйственное управление СС, или

в) институт практических научных исследований для военных целей войск СС».

Вы все еще утверждаете, что Геринг не уполномочивал на это Хагена?

Зиверс: Да. Я это все еще утверждаю. Там ведь указано «председатель имперского совета по научно-исследовательским вопросам». Это еще отнюдь не доказывает, что господин Геринг знал об отдельных заданиях, из которых десятки тысяч давались от его имени и на его бланках. Ответственными за такие дела были отдельные уполномоченные, а также соответствующие специальные инстанции. Из этого документа явствует, что к данному делу имел отношение начальник санитарной службы Военно-воздушныхых сил.

Джонс: Трибунал имеет этот документ перед собой, и поэтому я не буду с Вами спорить о нем.

Председатель: Кто подписал письмо?

Джонс: Письмо подписано Вами? Не так ли?

Зиверс: Так точно.

Джонс: Вы назвали Геринга особым образом, по имени, а не просто председателем имперского исследовательского совета. Посмотрите на документ 009, который относится к Вашему письму. Это будет документ ВБ-587, 3-я страница английской книги документов. Вопрос в нем идет о том, кому предоставляется честь руководить этими экспериментами. Это письмо адресовано: «Рейхсфюреру СС, Личный штаб». Чья подпись стоит в конце письма?

Зиверс: Личного референта рейхсфюрера, доктора Брандта.

Джонс: Документ датирован 6 июня 1944 года. «Тема: производство нового вида сыворотки против сыпного тифа. Дорогой друг Зиверс! Большое Вам спасибо за то, что Вы прислали мне копию Вашего письма от 19 мая 1944 года обергруппенфюреру Полю. Я поставил в известность рейхсфюрера СС, так как вопрос показался мне довольно важным. По вопросу о том, какая организация будет шефствующей со стороны СС, рейхсфюрер заявил, что шефство будут осуществлять как Главное административно-хозяйственное управление СС, так и Институт практических научных исследований для военных целей войск СС. В добавление ко всему можно сказать, что рейхсфюрер СС также лично шефствовал над этими экспериментами». Далее: какое Вы имели отношение к экспериментам по стерилизации? Свидетель, я только напомню Вам, что их было три вида: первый, опыты с соком растения caladium seguinum, опыты стерилизации рентгеновскими лучами и, наконец, эксперименты стерилизации с помощью операций.

Зиверс: Нет, об этом я не помню, эти опыты мне не известны.

Джонс: А Вы знаете, кто производил эти эксперименты?

Зиверс: Нет, этого я не знаю.

Джонс: Посмотрите на документ 035, 66-588, 7-я страница английской книги документов, милорд. Страница 8 немецкой книги документов. Это письмо имперскому комиссару по укреплению германской расы — рейхсфюреру СС Гиммлеру, начальнику полиции. Это тоже было одним из управлений СС, которое было заинтересовано в этих медицинских экспериментах, не так ли? Вы слышали мой вопрос, свидетель?

Зиверс: Да, но здесь совершенно неправильное обозначение. Тут должно быть сказано: «Рейхскомиссар по вопросам консолидации германского народа», а не имперский уполномоченный.

Джонс: Я Вас спросил, было ли это одним из управлений СС, которое было связано с этими экспериментами?

Зиверс: Нет, оно не имело к этому никакого отношения.

Джонс: В таком случае я зачитаю это письмо. На нем сверху имеются инициалы Гиммлера: «Г.Г.». Вы хорошо знакомы с ними?

Зиверс: Да.

Джонс: Письмо гласит: «Прошу Вас обратить внимание на следующие заявления. Я просил господина профессора Дена передать Вам письмо и, таким образом, выбрал прямой путь к Вам для того, чтобы избежать официальные каналы и исключить возможность постороннего вмешательства в связи с огромной важностью, при определенных обстоятельствах, предлагаемой идеи. Вдохновляемый мыслью о том, что враг должен быть не только побежден, но и уничтожен, я считаю своим долгом сообщить Вам, как имперскому комиссару по укреплению германской расы, следующее: доктор Мадаус публикует результаты своих исследований по стерилизации с помощью медикаментов (я прилагаю обе работы). Читая эту статью, я был поражен огромной важностью этого медикамента в теперешней борьбе нашего народа. Если бы удалось на основе этих исследований найти как можно скорей медикамент, который через сравнительно короткий промежуток времени привел бы к незаметной стерилизации людей, то в распоряжении оказалось бы новое, очень эффективное оружие. Одна мысль о том, что 3 миллиона большевиков, находящихся сейчас в немецком плену, могли бы быть стерилизованы, в результате чего их можно было бы использовать как рабочую силу, но они не смогли бы размножаться, открывает перед нами широчайшие перспективы. Мадаус открыл, что сок caladium seguinum, принятый внутрь или впрыснутый в организм, через определенное время, в особенности у самцов животных, но и у самок, вызывает продолжительную стерилизацию. Иллюстрации, которые даются в этом научном труде, убедительны. В том случае, если высказанная мною мысль будет одобрена Вами, можно будет пойти по следующему пути:

1. Доктор Мадаус не должен более опубликовывать труды подобного рода (враг также прислушивается).

2. Выращивание этого растения (легко выращивается в оранжереях).

3. Немедленные эксперименты над людьми (преступниками) для того, чтобы установить дозу и продолжительность ее приема.

4. Быстрейшее выведение формулы состава действующего химического медикамента…

5. Начать, в меру возможности, синтетический способ его производства.

Я лично, как немецкий врач и старший врач германских вооруженных сил в отставке, обязуюсь хранить полное молчание о цели применения упомянутого мною в этом письме. Хайль Гитлер! Подпись: доктор А. Комотау, специалист по кожным и венерическим болезням, доктор медицины».

Знаете ли Вы, что за этим последовало строительство теплиц, и эти растения стали выращивать?

Зиверс: Этого я не знаю. В этой связи я припоминаю только то, что этот опубликованный труд доктора Мадауса был переслан на отзыв без указания на странное предложение доктора Комотау для ознакомления и для того, чтобы доктор фон Вюнцельбург, который являлся большим знатоком тропических растений, высказал свое мнение. Он сейчас же заявил нам, что такого растения здесь вырастить нельзя и что его вообще нет в нашем распоряжении.

Джонс: Я понимаю, как трудно было выращивать эти тропические растения в Германии. Но была сделана попытка выращивать их, не так ли?

Зиверс: Я не знаю, была ли сделана эта попытка.

Джонс: Гравиц, главный хирург СС, осуществлял надзор за опытами по стерилизации?

Зиверс: Это мне также неизвестно. Вполне возможно.

Джонс: Кроме этих экспериментов, которые я особо упомянул, «Аненербе» также использовалась для политических целей, не правда ли?

Зиверс: Что Вы понимаете в этой связи под политическими целями?

Джонс: Ну, например, деятельность пятой колонны за границей. Влияние на научную мысль за границей как мера политического воздействия.

Зиверс: Нет.

Джонс: Посмотрите на документ ПС-1698. В нем сказано: «Общество по изучению наследственности, Германская научная миссия, филиал Фландрия, оберштурмфюрер доктор Августин. Годовой отчет. Цель работы — оказать влияние на широкие слои интеллигенции во Фландрии и Валлонии. Следуя германской линии, которая представлена только в лице СС, необходимо: 1. Прорвать фронт либерально-гуманистического просвещения путем привлечения на свою сторону лиц, занимающих ключевые позиции в интеллектуальной жизни страны.

2. Выступить против великогерманского мифа с идеей создания великогерманского имперского сообщества.

3. Содействовать возрождению германского культурного и национального самосознания с помощью весьма эффективных, замаскированных под нейтральные, средств политической пропаганды в науке, перед лицом французских притязаний на культуру и фламандского комплекса неполноценности».

Затем в следующем абзаце говорится:

«На тот слой интеллигенции, на который не распространялась официальная пропаганда, следует оказывать влияние. Речь идет об университетах, высших учебных заведениях, о политике в науке, о помощи студентам, о назначении стипендий, то есть об отборе контингента студентов и оказании помощи одаренным студентам, которых следует вовлечь в нашу работу. Нашей задачей является завоевание на свою сторону тех лиц, которые занимают ключевые позиции (профессора институтов, объединения юристов, работники органов просвещения, студенты, деятели искусств)».

Скажите, свидетель, «Аненербе» являлось составной частью СС, не так ли?

Зиверс: Отвечая на этот вопрос, следует заявить, что «Германская научная миссия» входила в ведение Главного управления СС, что доктор Августин был направлен на работу в качестве научного работника, что было продолжением ранее проводившейся работы.

Джонс: Я Вас спрашиваю вообще относительно «Аненербе». Являлось ли это общество частью СС? Посмотрите на документ ПС-488. Это приказ Гиммлера о создании научно-исследовательского общества «Аненербе» и «Аненербештифтунг» (фонд общества). В нем написано: «Я, нижеподписавшийся рейхсфюрер СС Генрих Гиммлер, подтверждаю здесь, что научно-исследовательское общество „Аненербе“ и „Аненербештифтунг“ являются составными частями моего Личного штаба и, следовательно, отделами СС».

Денежные ресурсы для научных исследований поступали из фондов войск СС, да?

Зиверс: Я уже указывал на эти два момента в Комитете уполномоченных. Во-первых, «Аненербе» в 1942 году было включено в Личный штаб рейхсфюрера СС.

Я заявил, что структура общества после этого не подверглась изменению. Я заявил, что финансирование общества осуществлялось по следующим каналам: германское общество научных исследований, членские взносы, предоставление средств от Рейха. Средства от войск СС и от вооруженных сил предоставлялись в распоряжение института только по военным научно-исследовательским вопросам.

Джонс: Члены «Аненербе», которые производили эти эксперименты, все были членами СС, не так ли? Я хочу, чтобы Вы посмотрели и на документ Д-962. Вы видите имена оберфюрера доктора Вальтера Вюсста и профессора Ганса Брандта. Из всего этого списка видно, что все члены «Аненербе» являются офицерами СС, за одним исключением. Не так ли?

Зиверс: Да. Но лишь только с той разницей, что из этого документа не видно, для какой цели был составлен данный список. В этом списке перечислены лишь фюреры СС, состоявшие в «Аненербе», с ссылкой на их семейное положение (жена, дети). Я уже говорил, что половина членов общества «Аненербе» принадлежала к СС, а половина — нет.

Джонс: В этом списке имеется примерно 100 имен профессоров и немецких докторов, которые участвовали в Вашей работе? За исключением одного, не правда ли?

Зиверс: Вовсе не все перечисленные лица являются научными работниками. В этом списке упомянут весь персонал, включая и шоферов. Я могу высказаться по этому поводу только в том случае, если я подробно ознакомлюсь с этим списком.

Джонс: Я не хочу, чтобы Вы говорили обо всем списке, но, во всяком случае, видно, что они все члены СС, не правда ли? И их всех использовали на работе в «Аненербе»?

Зиверс: Нет, именно не все были сотрудниками, среди них имеются и внештатные сотрудники этого общества, которые занимались выполнением отдельных научных заданий.

Джонс: У меня нет больше вопросов, милорд.

Нюрнбергский процесс: Сборник материалов.

В 8 т. Т. 5. М., 1991. С. 584–612.

Юлиус Эвола. СС и Орденская идея

Попытаемся рассмотреть наиболее интересные, с нашей точки зрения, инициативы Третьего рейха, частично связанные с идеями «консервативной революции» и вдохновленные ею. Прежде всего мы имеем в виду идею или идеал Ordenstaat, то есть государства, управляемого Орденом (в противоположность партийному государству), не подчиняющегося коллективизирующему принципу Volksgemeinschaft, то есть народного сообщества, и чуждого концепции «Führer-Staat» (вождистского государства) с его тоталитарной, популистской и диктаторской основой.

Эта идея до некоторой степени стала возвращением к прусской традиции. Известно, что в основании прусского государства стоял Орден Тевтонских рыцарей, призванных в 1226 г. польским князем Конрадом Мазовецким для охраны восточных границ. Захваченные и пожалованные в феодальное владение территории вошли в состав государства, управляемого Орденом и находящегося под протекторатом Священной Римской империи и Римского престола, которому он дисциплинарно подчинялся. Новообразовавшееся государство, которым начиная с 1415 г. правил дом Гогенцоллернов, включало в себя Пруссию, Бранденбург и Померанию. В 1525 г. после реформации орденское государство «секуляризовалось», то есть отделилось, от Рима, что привело к ослаблению конфессиональных уз Ордена. Несмотря на это, он сохранил свою традиционную аскетико-воинскую этику, позднее сформировавшую новое прусское государство в его наиболее характерных чертах. Одновременно с превращением Пруссии в королевство в 1701 г. был создан Орден Черного Орла, связанный с потомственной знатью и сохранивший свой прежний девиз, выражающий классический принцип справедливости: Suum cuigue⁴⁹¹. Небезынтересно, что при воспитании «прусского» характера, в частности офицерского корпуса, особое внимание уделялось мужественному стоицизму, то есть самообладанию, дисциплине, твердости духа и суровому, цельному образу жизни. Так, например, в Corpus Juris Militaris, введенном в академиях XVIII в., офицерству рекомендовалось изучение трудов Сенеки, Марка Аврелия (который, кстати, был любимым писателем Фридриха Великого), Цицерона и Эпиктета. Естественно, отчасти недолюбливали интеллектуалов и пишущую братию (наиболее памятно саркастическое и неприязненное отношение к ним Фридриха Вильгельма I, «короля солдат», который мечтал сделать Берлин «северной Спартой»⁴⁹²). Для правящего политического класса прусского государства, бывшего орденского государства, были характерны преданность («свобода в послушании»), принцип служения и чести.

Незадолго до возникновения и в период существования Веймарской республики значительным влиянием в отдельных кругах пользовалась идея так называемого Bundesgedanke, то есть концепция или идеал Bund, предлагавшая вчерне особую форму организации. Bund вообще означает «союз» или «объединение», но в данном контексте это выражение имело значение, родственное Ордену, и было отчасти связано с термином Mannerbund («мужской союз»), принятым в этносоциологических исследованиях. По сути, речь шла об элите, отличающейся исключительно мужской солидарностью и обладавшей чем-то вроде высшего помазания. В Германии еще до появления национал-социализма возникали различные Bund, которые, несмотря на свою малочисленность, различную окраску и изрядную долю нетерпимости, в политической сфере всегда стояли на стороне элитарной системы, противоположной массовым режимам.

Учитывая вышесказанное, идея управления государством посредством своего рода «Ордена» (а не единственной партией) могла внести положительные поправки в гитлеризм; таким образом, первоочередной задачей Третьего рейха становилось создание — посредством систематического воспитания подходящих людей — элиты, понимаемой как грядущий «носитель» идеи нового государства и соответствующего мировоззрения. Правда, в отличие от прежней древней традиции, в данном случае, кроме особых качеств характера, учитывались физические данные, и особое значение уделялось «расовому фактору» с упором на «нордический тип». В этой области в Третьем рейхе были предприняты две основные инициативы.

Первая состояла в постройке при содействии партии трех Ordensburgen, то есть «Орденских замков». Это были комплексы зданий, построенных в древнегерманском, нордическом стиле, с обширными земельными владениями, лесными угодьями, лугами и озерами, куда на основе предварительного отбора принимали молодежь для военного, физического, морального и интеллектуального обучения. Учитывая необходимость в формировании «мировоззрения», особое внимание уделяли воспитанию таких черт, как мужество и решительность, что предполагало довольно рискованные испытания. Время от времени в замках проводились судебные процессы, на которые в качестве публики приглашались аспиранты или юнкера; обычно разбирались дела, затрагивающие вопросы чести и других этических ценностей, чтобы при последующем обсуждении проверить моральную восприимчивость студентов и их врожденные способности к оценке. Ordensburgen находились в ведении Розенберга; поэтому в основе обучения лежали его идеи, что создавало некоторые сложности. Выпускники этих учреждений, где они вели жизнь в «обществе одиноких мужчин», почти изолированные от всего остального мира, получали особое звание, дававшее им привилегии при назначении на политические должности и ответственные посты в Третьем рейхе или, лучше сказать, в том, чем должен был стать Третий рейх.

Однако куда более важное значение имели СС. Благодаря общеизвестной послевоенной пропаганде при любом упоминании СС большинство сразу вспоминает гестапо, концентрационные лагеря, карательные операции, в которых были задействованы отдельные формирования СС во время войны, и т. п. Это крайне тенденциозный и упрощенный подход. Мы не будем здесь останавливаться на данных вопросах, поскольку нас, как всегда, интересуют исключительно принципы, основные идеи, вне тех последствий, к которым привело их применение на практике. Поэтому имеет смысл поговорить здесь о тех аспектах СС, о которых обычно сознательно умалчивают.

Свое название СС получили от первых букв слова Saal-Schutz, обозначающего своего рода телохранителей Гитлера, приданных ему для охраны во время митингов и исполнения служебных поручений. Поначалу это была довольно малочисленная группа. Позднее две буквы «S» стали употреблять для обозначения Schutz-Staffeln (дословно — охранные отряды) и тогда же их стилизовали в две зигзагообразные линии, повторяющие древний северо-германский символ, означающий «руны победы» или «силу-молнию». Наконец, был сформирован настоящий корпус, теперь уже для защиты государства — так называемый «Черный корпус», в отличие от коричневых рубашек, то есть СА. Гитлер и Геринг использовали его при репрессиях 30 июня 1934 г., в результате которых, как мы говорили, были искоренены все поползновения ко «второй революции» внутри самой партии. За участие в этой акции СС получили особый статус и полномочия; теперь они считались «гвардией национал-социалистической революции».

Подлинным организатором СС был Генрих Гиммлер, которого называли Reichsfuhrer SS, то есть рейхсфюрером СС. Гиммлер по происхождению был баварцем, по воспитанию католиком. Еще студентом сельскохозяйственной академии он вступил в добровольные части, сражавшиеся с коммунистами. Он придерживался правых консервативно-монархических взглядов, унаследованных им от отца, верноподданного воспитателя наследного принца Генриха Баварского. Особое впечатление на него произвел идеал Ордена, в частности, его очень интересовал уже упомянутый нами древний Орден Тевтонских рыцарей. Он хотел сделать из СС организацию, которая в иной форме должна была взять на себя ту же функцию, которую в прежние времена исполняло дворянство, как центральное ядро государства. Для воспитания членов СС он предусматривал нечто вроде смеси спартанского духа и прусской дисциплины. Использовал он и некоторые принципы Иезуитского ордена, такие, как, например, деперсонализация, порой доходившая почти до нечеловеческой. Например, при вступлении в СС давалась клятва верности и абсолютного послушания, обязывающая члена СС при необходимости не пожалеть даже родных братьев. Для члена СС не существовало никаких оправданий, данное им слово было абсолютным. Приведем пример из выступления Гиммлера: члена СС могли попросить бросить курить; если он не соглашался, его исключали из СС, но если он давал обещание и его заставали курящим — «ему оставался лишь пистолет», то есть самоубийство. В военном воспитании испытывалась физическая отвага. Например, часовому на каску клали взрыв-пакет, и он должен был спокойно стоять в ожидании взрыва.

Особым аспектом являлась расовая статья. Помимо «арийского» происхождения (необходимо было иметь предков-арийцев начиная с 1750 г.) и хороших физических данных, особое предпочтение отдавалось высокорослому нордическому расовому типу. Вдобавок Гиммлер хотел, чтобы СС стали Sippenorden, то есть Орденом, который, в отличие от древних рыцарских орденов, в будущем должен был стать одним племенем, одной кровью, одним родом (Sippe). Поэтому на члена СС налагались определенные ограничения при выборе невесты. Он не мог жениться на любой девушке (не говоря уж о девушках другой расы). Требовалось согласие специальной расовой комиссии. Если член СС не соглашался с этим решением, ему не оставалось ничего другого, как покинуть корпус. Уже при вступлении в СС (по окончании испытательного срока) аспиранту сообщали об этом требовании. Таким образом, на первый план вновь выступал чисто биологический расизм, низводящий женский идеал исключительно до роли «матери».

Гитлер с неприязнью относился к потомкам старинных правящих родов, Гиммлер же питал к ним слабость, желая, чтобы в Третьем рейхе СС стал сословием, принадлежностью к которому мог бы гордиться даже наследный принц. Среди членов СС было немало представителей высшей знати. Князь Вальдек-Пирмонт вступил в СС в 1929 г., в 1933 г. членами СС стали князья Мекленбург, Гогенцоллерн-Зигмаринген, Липпе-Вистерфельд и многие другие. Князь Филипп д’Ассия был личным другом Гиммлера. Кроме того, СС поддерживали тесные отношения с берлинским «клубом господ», а Гиммлера пригласили вступить в «Союз немецкого дворянства», что также свидетельствовало о сближении этой важнейшей организации Третьего рейха с немецкой знатью. Более сдержанными были отношения с армией, рейхсвером, что было вызвано не столько идейными разногласиями, сколько вопросами престижа. Эта проблема возникла после того, как в СС появились военные подразделения, а чуть позже самые настоящие дивизии, получившие название Ваффен-СС. Тем не менее именно Пауль Хауссер, покинувший армию, чтобы встать в ряды борцов «консервативной революции», и вступивший в 1935 г. в «Стальной шлем»

Зельдте, реорганизовал академию СС, а затем возглавил кадетскую школу СС в Вельфеншлоссе в Брауншвейге.

По мере развития в СС возникло множество подразделений; в некоторых из них по причине их специфической деятельности аспекты Ордена отошли на второй план. Это относится, например, к дивизии «Мертвая голова», исполнявшей вспомогательную функцию обычной государственной полиции (декретом от 17 июня 1936 г. Гиммлер был назначен главой полиции в Министерстве внутренних дел). Именно деятельность подобных подразделений имеет отношение к негативным аспектам корпуса, что впоследствии было использовано для возбуждения отвращения ко всем подразделениям СС. Достаточно вспомнить так называемые Verfugungstruppe SS (СС-ВТ) — войсковые подразделения, подчиняющиеся непосредственно главе Рейха, которые позднее в 1940 г. стали основой для создания вышеупомянутых Ваффен-СС, то есть элитарных воинских подразделений, высокие достоинства которых (учитывая особые требования, предъявляемые к членам СС) во время Второй мировой войны вызывали уважение и восхищение даже со стороны противника. Также можно упомянуть секцию Rusha (заглавные буквы названия Rasse und Siedlungshauptamt), занимавшуюся вопросами расы и поселений. Однако здесь нас интересуют лишь мероприятия культурного плана, проводимые СС.

Воплощению идеала Гиммлера препятствовало то, что Орден как таковой необходимо требует высшего помазания, он должен иметь в том числе духовное основание, которого католичество по очевидным соображениям дать не могло. Действительно упомянутая антихристианская направленность, идея неприемлемости христианства ввиду его неарийских и «негерманских» аспектов получила широкое распространение именно среди СС, и, хотя между Гиммлером и Розенбергом имелись определенные разногласия, в этом вопросе их мнение совпадало. Поэтому, отвергнув христианство и католичество, вновь столкнулись с проблемой мировоззрения в ее более глубоких аспектах, для разрешения которой требовалось нечто большее, чем суровая дисциплина и воспитание характера, ведь СС намеревались стать ударной силой в области мировоззрения. Долгое время в СС существовала СД, то есть «Служба безопасности» (Sicherheitsdienst), в сферу деятельности которой поначалу входили также вопросы культуры и культурной цензуры (согласно приказу Гиммлера 1937 года). В дальнейшем деятельность СД приняла иное направление, включая контрразведку, однако остался VII отдел, который продолжал деятельность в культурной области; членами СД являлись многие серьезные ученые и профессора. Впрочем, иногда можно было стать почетным служащим СС (Ehrendienst). Этим званием награждали деятелей культуры, внесших особый вклад в указанном направлении. Например, его получили профессор Франц Альтхайм из Галльского университета, известный историк античности и Древнего Рима и выдающийся исследователь первобытной культуры профессор О. Менгин из Венского университета. Существовал специальный институт СС — «Аненербе», занимавшийся исследованием исторического наследия, начиная от изучения символов и традиций до археологических исследований.

Особое внимание уделялось исследованиям, дающим материал, пригодный для использования в плане мировоззрения, поэтому националистическая нетерпимость, свойственная отдельным кругам, отошла на задний план. Например, Гиммлер субсидировал голландца Германа Вирта, автора книги «Заря человечества» — огромной работы по нордическо-атлантическому прошлому, пригласил выступить итальянского исследователя, занимавшегося аналогичными проблемами и, в частности, традиционным миром, также вне рамок католичества и христианства, но избегая искажений, свойственных Розенбергу и некоторым другим⁴⁹³.

Таким образом, перед нами вырисовывается совершенно иная картина СС, более сложная и существенно отличающаяся от общепринятого представления. Хотя упомянутые инициативы остались в зачаточном состоянии, сам факт их появления достаточно красноречив. В принципе, с точки зрения правых, идеал «Государства-Ордена», выдвинутый как альтернатива тоталитарному, диктаторскому государству, заслуживает положительной оценки. В Германии дальнейшее развитие этой идеи зависело от возможности привлечения сохранившихся правых элементов, наряду с исправлением тех отрицательных сторон, которые представители «консервативной революции» и пруссачества оценивали как узурпацию и извращение своих идей.

СС обретали все больший политический вес. Вскоре о них стали говорить как о «государстве в государстве» или «государстве СС». Действительно, эта организация имела свои ячейки во всех ключевых структурах Рейха: администрации, дипломатии и т. д., ведь идея «орденского государства» предполагала, что именно люди Ордена предназначены для занятия высших должностей, как в свое время дворянство.

Наконец, скажем несколько слов о Ваффен-СС. Мы уже упоминали, что после июля 1940 г. на смену частям СС, исполнявшим в мирное время функцию «резервных сил», пришли воинские подразделения и бронетанковые дивизии, которые, сохраняя определенную автономию, сражались бок о бок с частями вермахта. К концу Второй мировой войны Ваффен-СС стали своего рода «первой европейской армией». Гиммлер одобрил предложение Пауля Хауссера, позднее поддержанное Готтлибом Бергером, по созданию дивизий Ваффен-СС из добровольцев разных стран для борьбы против коммунистической России и защиты Европы и европейской цивилизации. Таким образом, они принимали на себя ту же функцию, которую в прежние времена исполнял Орден Тевтонских рыцарей, стоявший на защите восточных границ, и вдохновлялись тем же духом, который воодушевлял фрайкоры, то есть добровольческие части, по собственной инициативе сражавшиеся против большевизма в восточных регионах и балтийских странах по окончании Первой мировой войны. К концу войны в Ваффен-СС состояли представители более семнадцати наций, некоторые дивизии были полностью укомплектованы представителями одной национальности: французы, бельгийцы, голландцы, шведы, украинцы, испанцы и даже швейцарцы. В общем их численность достигала 80 000 человек, лишь немногие из которых были немцами по рождению. Добровольцев не испугало позорное звание предателей и «коллаборационистов», хотя многие из оставшихся в живых в последующие годы подверглись преследованиям и судебному осуждению на своей родине⁴⁹⁴.

В речи, произнесенной в Познани 4 октября 1943 г., Гиммлер прямо говорил об СС как о вооруженном Ордене, который в будущем, после поражения Советского Союза, должен стать основой европейской гвардии для борьбы против «азиатских орд» на Урале. Необходимо отметить, что в данном случае произошло определенное смещение перспектив. Перестали отождествлять арийство с германством. Добровольцы других стран сражались не за экспансионистский национал-социализм на односторонне расистской основе и «пангерманизм», но за высшую идею, за Европу и европейский «Новый порядок». Эта идея завоевала признание в кругах СС, что выразилось в Шарлоттенбургском заявлении, опубликованном Центральным бюро СС в конце войны в ответ на Сан-Францискую декларацию союзников по поводу целей войны. В ней давалась общая характеристика концепции человека и жизни в Третьем рейхе с особым упором на идею Нового порядка, должного иметь не гегемонистский, но федеративный и органичный характер.

С другой стороны, не надо забывать, что именно Гиммлер предпринял попытку спасения in extremis (расцененную Гитлером как предательство). Через графа Бернадотта он передал предложение по заключению сепаратного мира с западными союзниками для продолжения войны против Советского Союза и коммунизма. Это предложение в случае его принятия обеспечило бы Европе иное будущее, предотвратив «холодную войну» и коммунизацию Европы по ту сторону «железного занавеса». Однако, как известно, оно было резко отвергнуто по той же причине, что и предложение, сделанное Гитлером по его собственной инициативе в Англии в известном выступлении летом 1940 г., когда в более выгодном положении находились немцы.

Фашизм с точки зрения правых. 1964.

Структура «Аненербе»

Подготовлено Следственным отделом 29 июня 1945 г.

Введение. Многообразие псевдонаучных проблем, поднятых в ГЕРМАНИИ после прихода к власти нацистов, привело ГИММЛЕРА к основанию института для исследования культурного вклада его германских предков. Он назвал этот институт «Наследие предков» (дословный перевод немецкого слова «Аненербе») и поставил перед ним задачу провести полное исследование доисторического периода и древней истории с целью связать достижения индогерманских племен с достижениями современной ГЕРМАНИИ.

Этот всеохватывающий план был основой для объединенных усилий всех членов Института «Наследие предков».

Штандартенфюрер СС Вольфрам ЗИВЕРС был назначен на должность генерального секретаря «Наследия предков» после его основания в 1935 году. Он был активным участником движения немецкой молодежи и скаутов, а с 1929 года он был нерегулярно связан с нацистской партией. Он является источником информации, содержащейся в данном отчете.

Параллельные организации. Вопросы собственно технического характера не были связаны с «Наследием предков», а передавались Управлению научных исследований Рейха.

«Этнографическое рабочее общество» Розенберга действовало в той же области, что и «Наследие предков», несмотря на то что обе организации часто действовали с противоположными целями. Организация Розенберга выросла из Высшей школы НСДАП, и в нее входили многие люди из Орденских замков.

Контроль. СД отвечала за назначение на должности членов, при условии их приемлемости для партийных органов. ЗИВЕРС утверждает, что ГИММЛЕР часто отстаивал членов, которых служба СД, проводившая проверку, признала негодными. Контроль стал более строгим после 20 июля 1944 года. СД направила по меньшей мере 100 членов в свою Школу руководящего состава в Бернау, чтобы подготовить для выполнения специальных заданий СД.

Организация. ГИММЛЕР был президентом и уполномоченным «Наследия предков». Он контролировал пять следующих отделов:

Попечительский совет; руководитель оберштурмфюрер СС, профессор, доктор Вальтер ВЮССТ, бывший ректор Мюнхенского университета и пропагандист.

Административное управление; руководитель Вольфрам ЗИВЕРС (см. введение). Он занимался всеми административными вопросами, относившимися к «Наследию предков». Он организовывал все собрания, которые проводились в течение года.

Финансовое управление; руководитель член партии и оберштурмбаннфюрер СС, доктор ФИТЦНЕР из Берлина. Фонды предоставляли Немецкое общество научных исследований, Управление сельского хозяйства, Управление лесного хозяйства и другие организации Рейха.

Научные отделения под руководством профессора ВЮССТА из Мюнхена (см. выше). Ниже дается подробное описание 35 отделений этого управления.

Учебно-исследовательский отдел энтомологии и борьбы с паразитами; руководитель доктор МЕЙ, лектор Мюнхенского университета и член партии. Отделение располагалось в Дахау за пределами концентрационного лагеря. Задача отделения — борьба с малярией, паразитами и паразитическими растениями. Отделение занималось не малярией как заболеванием, а ее разносчиками — малярийными комарами. Отделению было придано подразделение по защите лесов. Это подразделение в лесных районах, зараженных насекомыми, боролось с лесными паразитами, распыляя необходимые растворы.

Оно было основано в Вейдахе вблизи Кобурга.

В том же районе находился Институт исследований малярии в Дахау, который не был связан ни с Отделением энтомологии, ни с «Наследием предков». Этот институт располагался в границах концентрационного лагеря. Под наблюдением рейхсврача СС доктора ГРАВИЦА (см. подготовленный Третьей армией США следственный отчет № 2, пункт 4 от 14 мая 1945 г.) и директора концентрационного лагеря профессора ШИЛЛИНГ А заключенных использовали как «морских свинок» для экспериментов.

Учебно-исследовательский отдел коневодства; руководитель доктор ШЕФЕР из института Свена Гедина (см. выше). Опытная ферма располагалась в ГЕРДРУФЕ, Тюрингия, где проводилось скрещивание тибетских пони с европейскими породами.

Отдел ботанических исследований; руководитель доктор ЛЮТЦЕЛЬБУРГ из Дахау, член партии и обычных СС. Он известен как кузен ГИММЛЕРА. Он провел 26 лет жизни в Бразилии. Исследовательский питомник находился рядом с Институтом энтомологии.

Учебно-исследовательский отдел генетики растений; руководитель доктор БРЮКЕРЕР (член партии и войсковых СС), располагался в Лаунахе вблизи ГРАЦА, Австрия. Для экспериментов использовались разнообразные сорта злаковых из Тибета.

Отделение геофизических исследований; руководитель доктор СКУЛТЕТУС(член партии, обычных СС и германских ВВС). Основные работы этого отделения сосредотачивались на долгосрочном прогнозировании погоды.

Отделение исследований карстов и пещер; руководитель доктор БРАНДТ (член партии и войск СС). Он также был занят в Институте исследования карстов, который изучал пещерные образования в горах для военных целей. БРАНДТ также руководил Отделением фортификационных сооружений СС — научное подразделение, проводившее исследования в области проблем фортификации. Оно располагалось в АЙЗЕНФЕЛЬСЕ вблизи КЛАГЕНФУРТА в Австрии. Считается, что БРАНДТА ввели в войска СС для организации подразделений, предназначенных для обороны карстовых пещер. Считалось, что такие подразделения могут действовать в пещерах в Северной Югославии и в Южной Австрии.

Отделение исследований по естествознанию доисторического периода; руководитель доктор ШЮТТРУПФ из Института междисциплинарной биологии в Дахау. Он был членом партии и Ваффен-СС. В этой лаборатории проводился анализ древесной коры.

Отделение исследований по прикладной геологии; руководитель профессор, доктор ИММЕР из НОССБУРГА. Проводился анализ на содержание минералов, солей, воды. ИММЕР был членом партии.

Учебно-исследовательский отдел по народной медицине. Проводились исследования целебных трав. Прекратил работы в 1939 году.

Отделение исследований по оккультным наукам. Проводились исследования по астрологии, хиромантике, оккультизму и другим наукам, запрещенным в Германии. Документы, относящиеся к этим наукам, можно найти в Берлин-Далеме, Пюкленштрасее, 16. Отделение действовало короткое время.

Институт прикладных военных исследований. Слился с Отделением энтомологии и Институтом генетики растений. Директора института не было, это была скорее организованная группа. Области исследований не относились к «Наследию предков», но его оборудование использовалось.

Институт имел следующие организации:

Отделение математики. Руководитель БОЗЕК. Ему помогали в работе 25 ассистентов из выдающихся заключенных концентрационного лагеря Ораниенбург. Проблемы ставили ВС, ВМФ, ВВС и Совет по научным исследованиям Рейха. Подробности этих заданий не были известны ЗИВЕРСУ.

Исследования пектина проводил доктор ПЛЕТНЕР, штурмбаннфюрер СС и лектор Лейпцигского университета. Исследования сосредоточивались на применении пектина и глютаминовой кислоты в качестве клинического средства для свертывания крови. Ассистентом ПЛЕТНЕРА был химик доктор Роберт Фейкс — еврей, заключенный концентрационного лагеря Дахау, а другой заключенный дипл. инж. БРОММ отвечал за технические вопросы. Лаборатория находилась в ШЛАХТЕРСЕ на Констанцском озере.

Эксперименты по исследованиям рака проводил профессор ХИРТ из Тюбингенского университета, член обычных СС и член партии. Источник утверждает, что ХИРТУ удалось — считается, впервые — вынести раковую клетку у мыши, используя флюоресцентную микроскопию, и ему также удалось уничтожить эту раковую клетку благодаря своему новому методу лечения. Они утверждают, что это первый известный случай излечения рака.

Другие опыты проводились на крысах с применением отравляющего газа (LOST). Было обнаружено, что крысы, которых подвергли воздействию LOST, поддавались лечению с применением витаминной диеты.

ЗИВЕРС также вспомнил, что эксперименты при температурах замораживания (на большой высоте, в холодной воде и т. д.) проводил доктор РАШЕР из больницы Швабингер — госпиталя в Мюнхене. Эти эксперименты вообще не были связаны с институтом «Наследие предков». РАШЕР был членом войск СС и штабным врачом германских ВВС. По невыясненным причинам РАШЕР был отправлен в концентрационный лагерь Бухенвальд в 1944 году (см.: Третья армия США: следовательский отчет № 2, параграф 4, от 4 мая 1945 года). Врач из Кильского университета доктор ХОЛЬЦЛЕНЕР ассистировал доктору РАШЕРУ в экспериментах по сопротивляемости человеческого организма к температурам замораживания, которые проводились на людях — «морских свинках» из концентрационного лагеря Дахау.

Институт поддерживал связь с исследованиями, которые проводил профессор БРАНДТ — один из личных врачей ГИТЛЕРА (см.: Третья армия США: следовательский отчет № 2, параграф 4, от 14 мая 1945 года). Исследования касались проблем химической войны. Они продолжались в сотрудничестве с профессором БИККЕНБАХОМ из Страсбургского университета в Натцвейлере.

Учебно-исследовательский отдел индогерманской азиатской культуры и языков. Руководителями института были профессор ВЮССТ (см. выше) и профессор КИНЛЕ из Гамбургского университета. Изучались персидский, санскрит и ведический языки.

Учебно-исследовательский отдел по германской культуре и местному фольклору, которым руководил профессор ПЛАССМАНН из Тюбингенского университета, член обычных СС.

Учебно-исследовательский отдел по германской филологии и местному фольклору, которым руководил доктор ШВЕЙЦЕР, находился в Диссене.

Учебно-исследовательский отдел истории индогерманской религии. Отвечал за отделение профессор ХУТ. ХУТ был сотрудником Страсбургского университета, принадлежал к обычным СС и был членом партии.

Учебно-исследовательский отдел по истории индогерманского немецкого права. Отделение возглавлял профессор ЭБЕЛЬ из Геттингенского университета. ЭБЕЛЬ был членом Войск СС и партии.

Учебно-исследовательский отдел народных легенд, сказок и саг. Отделение было вскоре распущено. Архивы находились в последнее время в районе Байрейта в Вайшенфельде в доме информатора.

Отделение исследований по индогерманской немецкой музыке; руководитель доктор КВЕЛЛЕКУЦ, член партии и обычных СС. Отделение вместе с архивами находилось в Вайшенфельде (см. выше).

Учебно-исследовательский отдел германской этнографии; руководитель профессор ВОЛЬФРАМ из Венского университета. Он считался специалистом по народным танцам. Он был членом партии и Войск СС.

Отделение обучения и исследований по германской традиции и этнографии. Отделением руководил профессор ГАРАМЯНЦ из Франкфуртского университета, член партии и обычных СС. Это отделение было связано с Главным управлением по вопросам немцев, находящихся за границей или в приграничных районах, руководителем которого был доктор ЛУИГ из Берлина (член партии).

Отделение исследований по геральдике и родовым эмблемам. Не действовал. Части архивов находятся в ВАЙШЕНФЕЛЬДЕ в доме информатора (см. выше).

Учебно-исследовательский отдел топографии и ландшафтного символизма; руководитель доктор МЮЛЛЕР, лектор из Страсбургского университета, член партии.

Учебно-исследовательский отдел по раскопкам; руководитель профессор ЯНКУН, член войсковых СС и партии.

Учебно-исследовательский отдел по германской архитектуре; руководитель доктор РУДОЛЬФ, лектор из Политехнической высшей школы в БРАУНШВЕЙГЕ. Член обычных СС и партии.

Учебно-исследовательский отдел по истории первобытного общества; руководитель доктор БЕНЕРС, профессор из Гронингенского университета в Голландии. По мнению источника, БЕНЕРС не является нацистом. Он является в настоящее время лидером фризских сепаратистов и, как считается, состоял в контакте с АНГЛИЕЙ. Его ассистент, профессор ВЕТЦЕЛЬ из Тюбингенского университета, является членом обычных СС и партии.

Учебно-исследовательский отдел по кельтским народам; руководитель профессор МЮЛЬХАУЗЕН из Берлинского университета. Последнее местопребывание — ОБЕРКИРХБЕРГ вблизи УЛЬМА. МЮЛЬХАУЗЕН был членом партии и Войск СС.

Отделение исследований по германским и финским культурным связям; руководитель Ирье фон ГРЕНХАГЕН. Закрылось в 1939 году.

Отделение исследований по классической археологии. Это отделение включало: греческий отдел, которым руководил профессор ДИРЛЬМЕЙЕР из Мюнхенского университета; и латинский отдел, которым руководил профессор ТИЛЛЬ из того же университета. Оба были членами партии. ТИЛЛЬ был также членом обычных СС.

Учебно-исследовательский отдел по средневековому латинскому языку; руководитель профессор ЛЕМАНН из Мюнхенского университета. Член партии.

Германский научный потенциал. Руководитель гауптштурмфюрер СС доктор ШНЕЙДЕР из Берлина. Его перевели в СД. Его обязанностями были: координация и надзор за шестью подотделами для шести «нордических» народов, которым оказывалась помощь в их научной и культурной деятельности. Соглашение об обмене учениками и студентами оставалось в силе до весны 1944 года. Эти шесть подотделов были следующими:

НИДЕРЛАНДЫ; руководитель доктор Мей — специалист по фольклору.

ФЛАНДРИЯ; руководитель доктор АВГУСТИН — преподаватель германских языков из РОСТОКСКОГО университета. К его организации относился подотдел ВАЛЛОНИЯ.

НОРВЕГИЯ; руководитель доктор ШВАЛЬМ из Познанского университета в Польше. Его перевели в СД.

ДАНИЯ; руководитель доктор КЕРСТЕН — директор Кильского музея. Его работа включала охрану памятников. КЕРСТЕН был членом СС, его звание неизвестно. Ему ассистировал профессор, доктор ХЕФЛЕР из Мюнхенского университета, который осуществлял связь с Институтом немецких научных исследований в КОПЕНГАГЕНЕ. ХЕФЛЕРА перевели в СД.

ШВЕЦИЯ; руководитель доктор граф ОКСЕНШТЕРН из Грайфсвальдского университета.

ШВЕЙЦАРИЯ; руководитель доктор РУОФФ — специалист по генеалогии.

Библиотека «Наследия предков» находилась в ОБЕРАЙХЛЬБЕРГЕ вблизи Ульма в замке; надзор за ней осуществляла библиотекарь мисс Аннегрет ШМИДТ.

Учебно-исследовательский отдел по Центральной Азии и экспедициям. Включал Институт Свена Година в замке МИТТЕРЗИЛЛЬ (округ ЗАЛЬЦБУРГА); руководитель доктор Эрнст ШЕФЕР, член войсковых СС. ШЕФЕР занимался экспедициями в Тибет 1938–1939 годов. ЗИВЕРС считает его искателем приключений.

Учебно-исследовательский отдел по Ближнему Востоку; руководитель профессор ХРИСТИАН из Венского университета. ХРИСТИАН был членом партии и обычных СС. Архивы этого отдела хранились в ПОТТЕНШТЕЙНЕ. Отдел занимался в основном языками и памятниками.

Учебно-исследовательский отдел по культуре Северной Африки; руководитель доктор РЕСЛЕР, член партии. Отдел бездействовал с 1939 года.

Учебно-исследовательский отдел исследований по экспериментальному и прикладному естествознанию; руководитель профессор ТРАТЦ, член партии и обычных СС. Он также руководил Зальцбургским музеем, который известен как Дом природы, в котором предпринимались попытки показать связь между миром животных и человеком.

Учебно-исследовательский отдел исследований по биологии; руководитель профессор ВЕБЕР из Страсбургского университета. ВЕБЕР был членом НСДАП. Записи и оборудование этого отдела хранились в КВЕДЛИНБУРГЕ.