«Убийственная» вдова, или Бумажные дела Кремнева

1

Некоторые люди рождаются чиновниками. Им доставляет удовольствие перекладывать бумажки с места на место и просиживать кресло в казенном кабинете. Егор Кремнев к таким людям не относился.

Глядя на ворох документов, которые ожидали его на столе, Егор каждый раз недобрым словом поминал начальника отдела спецопераций. Сердитый голос генерала Уколова звенящей дрелью жужжал у него в мозгу.

— Две недели бумажной работы.

— Товарищ генерал, я не…

— Три недели!

— Николай Георгиевич, вы не можете меня…

— Месяц! Кремнев, скажешь еще слово — и усажу тебя подшивать дела навечно!

Егор замолчал, угрюмо глядя на начальника.

— Это всего лишь воспитательная мера, — сурово проговорил тот. — И не слишком тяжелая. Я делаю тебе поблажку, Кремнев. Любого другого за нарушение субординации я бы выгнал из СВР к чертовой матери!

И вот Егор уже восьмой день корпит над бумагами, и огромной кипе документов не видно конца.

Сегодня день не задался с самого утра. Сначала Мария нашла у него в кармане листок с телефоном одной операционистки, с которой Егор связывался сугубо по делу, и вздумала ревновать.

Егор едва «отбился» от жены.

Потом, выходя из подъезда, он споткнулся о собачонку соседа, проклятая зверушка с перепугу цапнула его за ногу.

Но, конечно, дело было не в какой-то дурацкой собачонке. Кремнев весь день выглядел рассеянным. С невыразимой тоской разбирал он и приводил в порядок справки, запросы, факсы, циркуляры и прочую архивную лабуду, но было видно, что мысли его бродят где-то далеко.

И вдруг Егор сказал сам себе:

— Стоп!

Он быстро просмотрел несколько листков, лежащих сверху, затем задумчиво уставился на стену, обескураженно хмыкнул и пробормотал:

— Странно.

Вот он — запрос. Инстанция, дата, исходник — все, как полагается. Но где же ответ?

Кремнев еще раз пролистал документы. Все точно, одной бумаги не хватало.

«Начина-а-ется, — поморщился Егор. — Теперь возни будет на полдня. Кто, интересно, готовил этот отчет?» Он взглянул на разложенные по столу бумаги, покачал головой и тихо произнес:

— Расстреливать надо таких разгильдяев!

Затем снял телефонную трубку и набрал трехзначный номер.

— Слушаю, — ответил сухой голос младшего адъютант-секретаря.

— Это Кремнев. Мне нужна кое-какая информация.

— Слушаю вас.

— Кто готовил отчет под номером сто тридцать восемь? У меня тут фамилия затерта.

— Секунду. Сейчас посмотрю в компьютере…

Спустя минуту адъютант-секретарь сказал:

— Отчет готовил Сергей Бегунов.

— Бегунов… — задумчиво повторил Егор.

Кремнев прекрасно помнил Сергея Бегунова.

Это был высокий худощавый блондин с голубыми и ясными, как у девушки, глазами и румянцем в полщеки. Кремневу нравился этот парень. Он был интеллигентен, сдержан, всегда отвечал за свои слова. Короче говоря, если бы кому-то в голову взбрело провести конкурс на самого образцового молодого офицера, то Сергей Бегунов имел все шансы занять на этом конкурсе первое место.

— Если мне не изменяет память, Бегунов уволился из Управления два месяца назад?

— Если быть точным, то полтора, — последовал ответ. — Седьмого марта.

— У вас в компьютере остался номер его телефона?

— Да. Записывайте.

Егор записал.

— Спасибо, — поблагодарил он.

— Не за что.

Клацнув пальцами по рычагу телефона, Егор, поглядывая на шпаргалку, быстро набрал номер Бегунова.

Звонок… Второй… Третий… Трубку никто не брал. Кремнев клацнул пальцами по рычагу и набрал номер заново. Однако — с тем же результатом.

«Спокойствие, только спокойствие, — сказал себе Егор. — Нет худа без добра. Теперь у меня есть время выпить чашку кофе».

Выпив чашку кофе, он позвонил вновь. После пятого или шестого гудка трубку сняли.

— Да, — ответил тихий женский голос.

Яркий горячий луч солнца упал Кремневу на глаза. Он сощурился и прикрыл глаза ладонью.

— Добрый день. Могу я поговорить с Сергеем Бегуновым?

Повисла пауза.

— А кто его спрашивает?

— Его бывший коллега. Егор Кремнев.

На подоконник сел голубь. Постучал клювом о стекло.

Снова пауза и вслед за тем тот же тусклый женский голос тихо и как бы автоматически произнес:

— Сергея нет. Он погиб.

Женщина положила трубку.

2

Настроение у майора Кремнева было хуже некуда. На столе перед ним лежало раскрытое досье. Сергей Михайлович Бегунов. Двадцать пять лет. Закончил юридический факультет с отличием, стажировался за границей, имеет первый разряд по боксу, владеет тремя иностранными языками, отмечен руководством и т. д. и т. п.

А потом началась какая-то чертовщина. Еще полтора месяца назад жил на свете молодой, здоровый, умный парень. Работал в Управлении, подавал надежды, и работой своей, вроде бы, был доволен, и вдруг в одночасье все переменилось. Парень провалил два задания, разругался с начальством и в конце концов подал рапорт об увольнении.

И вот теперь он мертв. Как он умер? Когда? Черт, что-то здесь не так.

Кремнев вновь позвонил адъютант-секретарю.

— Слушаю вас.

— Это снова Кремнев. Дайте мне адрес Бегунова.

— Не кладите трубку. Сейчас продиктую… Записывайте. Дмитровское шоссе, дом тридцать семь, квартира…

Кремнев записал адрес Бегунова и положил трубку.

— А, Егор. Проходи, садись.

Кремнев вошел в кабинет и сел на стул.

Генерал Уколов откинулся на спинку кресла и оглядел Кремнева с ног до головы.

— Как работа? — насмешливо поинтересовался начальник отдела спецопераций, придавая своему лощеному лицу выражение отеческой заботы.

— Захватывающая, — невозмутимо ответил Егор.

— Рад, что тебе нравится. Что там у тебя случилось?

Генерал выслушал доклад Кремнева, откинувшись на спинку мягкого офисного кресла и барабаня пальцами по столу. Вид у него был задумчивый.

— По факту смерти Бегунова велось расследование, — произнес он после долгой паузы. — Ничего существенного раскопать не удалось. Обыкновенное самоубийство.

Уколов вынул из стаканчика карандаш и принялся вертеть его в пальцах. Пальцы у генерала были такие же ухоженные и лощеные, как и лицо.

— Почему я об этом не знал? — спросил Егор.

— Потому что к моменту смерти Бегунов у нас уже не работал. Да и мать его просила, чтобы я особенно об этом не распространялся. А что тебя насторожило-то?

Кремнев задумчиво посмотрел в окно. Потом перевел хмурый взгляд на начальника и сказал:

— В деле, которое он вел, не хватает одной справки.

— И что с того?

Егор вздохнул:

— Николай Георгиевич, вы не будете возражать, если я съезжу к матери Бегунова и поговорю с ней?

— Пожалуйста, — пожал плечами Уколов, удивленно глядя на Егора. — Только в нерабочее время. — Он сунул карандаш в стаканчик, вновь взглянул на Егора и сказал: — Честно говоря, мне эта история тоже не нравится. И вот что я тебе скажу: когда сомневается один человек — это его личное дело, когда сомневаются двое — это уже повод для размышлений. Поговори с его родителями, но с вопросами особенно не приставай. Выясни, что к чему, но сделай это ненавязчиво. Не забывай, что у людей горе.

— Само собой, — кивнул Кремнев.

— И вот еще что. Узнай там: может, нужно чем помочь? Они, конечно, люди обеспеченные, но все-таки…

— Узнаю, Николай Георгиевич. Я могу идти?

— Иди.

3

Семья Бегуновых жила в восьмиэтажном кирпичном доме недалеко от метро. Со стороны шоссе к дому был пристроен большой спортивный магазин. Кремнев свернул во дворик и остановил машину у углового подъезда. Открыл дверцу и выбрался из машины.

Подойдя к двери подъезда, Егор набрал на домофоне номер квартиры Бегуновых. Отозвались почти сразу же. Коротко и сухо:

— Кто?

— Егор Кремнев. Я звонил вам час назад.

Раздался тихий гудок, и дверь открылась.

Кремнев пешком поднялся на пятый этаж, остановился перед дверью квартиры и, немного помедлив, нажал на кнопку звонка.

Дверь Егору открыла высокая худощавая женщина с глазами цвета подтаявшего льда. Когда-то, лет десять или пятнадцать назад, эти глаза были голубыми.

Одета женщина была в длинное коричневое платье, на ее острые плечи была накинута белая шерстяная шаль. Лицо усталое и спокойное.

— Здравствуйте, — как можно доброжелательнее сказал майор. — Я Егор Кремнев, бывший коллега вашего Сергея.

Женщина равнодушно посмотрела на Кремнева и, не здороваясь, отошла в сторону, давая ему войти.

Бегуновы занимали две смежные квартиры. Стена между квартирами была сломана, объединив две маленькие прихожие в одну — огромную и шикарно обставленную. Зеленые с золотом обои, изящные дубовые двери с рифленым матовым стеклом, на стене — большая гравюра в строгом черном багете.

Егор вопросительно посмотрел на женщину.

— Проходите на кухню, — тихо сказала она. — Можете не разуваться.

— Спасибо.

Он прошел на кухню.

Здесь тоже было на что посмотреть, однако Егор посчитал неприличным пялиться по сторонам.

— Присаживайтесь, — сказала женщина, поплотнее закутываясь в шаль. — Вам приготовить кофе?

— Спасибо. Я не надолго.

— Неважно. — Женщина улыбнулась узкими сухими губами, отчего лицо ее сделалось еще более безжизненным. — Я приготовлю. Я мало что знала о Сережиной работе. Он был скрытный мальчик. Надеюсь, вы мне расскажете.

Пока женщина готовила кофе, Кремнев прикидывал, с чего бы начать разговор. Быть свидетелем чужого горя — испытание не из легких, тем более, когда ты обречен бередить свежую рану, доставляя человеку еще большую боль.

— Вам черный или со сливками? — спросила женщина.

— Черный.

Кофе оказался удивительно вкусным. Бегунова посмотрела, как Кремнев отхлебывает из чашки, и в лице ее наконец-то появилось что-то живое.

— Меня зовут Анна Александровна, — представилась она. — А вы Егор… Простите, как ваше отчество?

— Егор Иванович. Анна Александровна, Сергей был очень хорошим парнем. Примите мои соболезнования.

— Да, — задумчиво кивнула Анна Александровна. — Сережа был славным мальчиком. Правда, он любил держать дистанцию. Это многих отпугивало от него. Людям казалось, что он относится к ним неприязненно. Но я-то знаю, что это не так.

Кремнев кивнул и отхлебнул кофе.

— Сережа никогда не рассказывал мне о своей работе, — продолжила Анна Александровна. — И я… я никогда не знала, что творится у него в душе. Может, мне стоило быть более внимательной?

Анна Александровна достала откуда-то из-под шали платок и промокнула глаза.

— Анна Александровна, простите, что я лезу к вам с вопросами, но не могли бы вы мне рассказать: как он умер?

Взгляд Анны Александровны остановился.

— А вы не знаете?

Егор опустил взгляд в чашку.

— Я знаю, что произошло, но не знаю подробностей, — сказал он.

— Подробностей? А разве они важны? — Голос Анны Александровны дрогнул, но она сделала над собой усилие. — Хотя, раз вы спрашиваете, это, наверное, действительно важно для вас. — Анна Александровна вновь промокнула глаза. — Вы знаете, Егор, мне никогда не нравилось, что Сережа носит при себе пистолет.

— У него был пистолет? — тупо спросил Кремнев.

Анна Александровна кивнула:

— Да. Сережа работал в службе безопасности. У него было разрешение. — На глазах Анны Александровны вновь выступили слезы. — Церковь отказалась отпевать моего сына. Вы ведь знаете: самоубийство — тяжкий грех. Только какой же он был грешник? Я понимаю — убийца или насильник. Вот это грешники. А Сережа… Он ведь за всю жизнь слова дурного никому не сказал.

Анна Александровна промокнула глаза платком.

Кремнев не решился прерывать ее молчание.

— В тот вечер, — продолжила Анна Александровна, задумчиво глядя в окно, — Сережа пришел домой поздно. Он был страшно чем-то расстроен. Виду не подавал, но я-то видела. Я попробовала его расспросить, но он только отмахнулся. Сказал, что ужасно устал и хочет спать. Поцеловал меня в щеку и пошел к себе в комнату, но на полпути остановился и сказал: «Мама, не думай ни о чем. Все будет хорошо». Потом улыбнулся — грустно-грустно — и добавил: «Спокойной ночи». Господи, если б я только знала, что он задумал!

Анна Александровна прикрыла глаза, а когда открыла, они были почти сухими.

— Минут через десять раздался выстрел. Когда мы с отцом вбежали, Сережа был уже мертв.

Несколько минут они сидели в полном молчании. За окном начался дождь. Кремнев отодвинул от себя чашку.

— Скажите, Анна Александровна, а он не оставил предсмертной записки?

Женщина покачала головой:

— Нет.

— Вы сказали, что Сергей работал в службе безопасности?

— Да. Сережа не мог долго сидеть без работы. Это у него от отца. Через три дня после увольнения из Управления он поехал на какую-то встречу, а когда пришел домой — сказал, что с завтрашнего дня работает в службе безопасности. Фирма называется… дай Бог памяти… «Имярек Консалтинг».

— «Имярек Консалтинг», — повторил Егор, чтобы покрепче запомнить. — Анна Александровна, а вы не знаете, чем занимается эта фирма?

Женщина пожала плечами.

— Я не знаю. Сережа не рассказывал, а я не допытывалась. — Она показала глазами на чашку, которую сжимал в руках Егор. — Пейте кофе, а то остынет.

Кремнев покорно отхлебнул из чашки. Помолчал с полминуты и, чувствуя себя полным подонком, продолжил допрос:

— Анна Александровна, а на похороны кто-нибудь из них пришел? В смысле — из сотрудников этой фирмы?

— Нет. Только венок прислали.

— Понятно. Скажите, а как он жил в последние дни? Ну, знаете, может быть, он нервничал? Или как-то необычно себя вел?

— Необычно? — Анна Александровна задумалась. — Да нет. Ничего необычного не было. Он был немного рассеян, но я думала, что это из-за перемен в жизни. Ведь не каждый день меняешь работу, правда?

Егор кивнул:

— Вы правы. Кстати, а что он рассказывал про свое увольнение?

— Ничего не рассказывал. Сказал только, что ему там неинтересно. Что там все совсем не так, как он себе представлял.

— Анна Александровна, простите мне мою назойливость. Как вы думаете, почему Сергей сделал это? Почему он решил… уйти из жизни?

— Не знаю. Честно говоря, я надеялась, что вы мне поможете это понять.

— Увы, — вздохнул Егор. — Вы ведь сами сказали, что Сергей был скрытным. Мы с ним никогда не общались на личные темы.

Кремнев поднял со стола чашку, но так и не донес ее до рта. Внезапно он понял, что его так мучило. «Какой же я дурак», — с горечью подумал Егор. А вслух сказал:

— Анна Александровна, вспомните, пожалуйста. Несколько недель назад Сергей летал в Италию…

— Да, я помню, — кивнула женщина. — Он объяснил, что это было что-то вроде экстрадиции.

— Вы не помните, в каком настроении он тогда был?

Анна Александровна подумала, потом пожала плечами.

— Я помню, — произнес за спиной у Кремнева хрипловатый мужской голос.

Егор обернулся.

В дверях кухни стоял невысокий кряжистый мужчина лет пятидесяти. У него было слегка одутловатое красное лицо с большим обвисшим носом. Маленькие заплывшие глазки смотрели сердито.

— С кем имею честь? — спросил мужчина, сдвинув косматые брови.

— Мишенька, это коллега нашего Сережи! — сказала Анна Александровна.

— Егор Кремнев, — представился Кремнев, вставая и протягивая мужчине руку.

— Бегунов Михаил Сергеевич, — неохотно произнес мужчина.

Ладонь у Бегунова-старшего была мягкой и влажной. Он оглядел Кремнева презрительным взглядом и недовольно фыркнул.

— Явились, значит. Пьете кофе, выпытываете… А где вы раньше были?

— В каком смысле? — не понял Егор.

— В прямом, — рявкнул мужчина. — Где вы были, когда вашему коллеге Сергею Бегунову нужна была ваша помощь?

— В чем же должна была заключаться моя помощь? — недоуменно спросил Егор.

— В чем? — Мужчина оскалил крупные белые зубы. — Слыхала, мать? Он еще спрашивает, в чем. Это ведь, кажется, вы работали с Сергеем плечом к плечу? Во времена моей молодости…

— Миша, — укоризненно произнесла Анна Александровна.

— Да ладно тебе, мать! — Михаил Сергеевич горько вздохнул. — Нынешние люди толстокожи, их ничем не прошибешь. — Он вновь повернулся к Егору. — Не знаю, как сейчас, но во времена моей молодости у старших было принято присматривать за молодыми. Помогать советом, указывать на ошибки. А вы?..

Михаил Сергеевич вздохнул.

— Допивайте свой кофе и проваливайте отсюда ко всем чертям, — угрюмо договорил он. — И если я еще раз увижу здесь вас или кого-нибудь из ваших «коллег», я…

— Миша! — вскрикнула Анна Александровна. — Немедленно прекрати!

Михаил Сергеевич посмотрел на жену долгим усталым взглядом, затем резко развернулся и тяжелой поступью вышел из кухни.

На ладонь Кремневу легли сухие теплые пальцы.

— Не обращайте на него внимания, — тихо, с извиняющейся улыбкой на тонких губах, произнесла Анна Александровна. — После смерти Сережи он совсем не в себе. — Она вздохнула и произнесла, глядя куда-то мимо Егора: — Мы теперь оба не в себе.

Егору захотелось сказать женщине что-нибудь доброе и утешительное.

— Анна Александровна… — начал было он.

— Простите, — оборвала его женщина. — Я не могу больше об этом говорить. Я думала, что смогу, но это выше моих сил. — Она убрала ладонь с его руки и повторила: — Простите.

4

Забравшись в машину, Кремнев тут же позвонил генералу Уколову.

— Николай Георгиевич, я поговорил с матерью Сергея.

— Как она себя чувствует?

— Неважно.

— Ее можно понять. Что удалось узнать?

— Да ничего особенного. Пришел вечером с работы, поцеловал на прощание мать, заперся в комнате и всадил себе пулю в лоб.

— Как его поступок объясняют родители?

— Да в том-то и дело, что никак. Ни о чем не говорил, ни на что не жаловался.

— А ты как думаешь?

— Странно все это.

— А может, ничего странного? Молодой, горячий. Поссорился со своей девушкой, ну и…

— Не знаю, товарищ генерал. Но нутром чую, что что-то здесь не так.

— У тебя слишком чувствительное «нутро», Кремнев. Любишь разгадывать загадки? В кабинете засиделся, захотелось на пленэр? А время у тебя на это есть?

— Николай Георгиевич…

— Ты с «французскими отчетами» разобрался?

— Завтра утром они будут у вас на столе.

— Надеюсь. — Уколов помолчал и примирительно проговорил: — Ладно. Что собираешься делать?

— Хочу съездить на фирму, где работал перед смертью Бегунов. Может, что-нибудь выясню.

— Делай, как считаешь нужным. Если понадобится — помогу. Но считай это своим личным делом. И занимайся им только во внеслужебное время. А иначе…

— А иначе?

Генерал Уколов усмехнулся:

— Лучше тебе этого не знать. Все, отбой;.

Генерал отключил связь. Егор вздохнул и спрятал телефон в карман. Тучи сгустились. Мелкий моросящий дождь оставлял на стекле длинные косые полоски.

5

В глубине большого кабинета, за широким столом, уставленным компьютерами и факсами, сидел коренастый мужчина с бледным усталым лицом и гладко зализанными назад черными волосами.

— Присаживайтесь, — сказал он, сделав рукой приглашающий жест. — Возьмите стул.

Кремнев молча сел. Мужчина оглядел его с ног до головы и представился:

— Майор Пронин. Начальник службы безопасности фирмы.

— Майор Кремнев. Сотрудник Интерпола.

Егор протянул Пронину удостоверение, завизированное в секретариате Интерпола. (В кармане у него лежало пять удостоверений разных служб, но на этот раз он решил воспользоваться интерполовским.)

Пронин чуть прищурил насмешливые глаза.

— Чем же это мы могли заинтересовать таких серьезных людей? Фальшивые доллары не рисуем, международных преступников за шторками не прячем.

— Доллары нас не интересуют, а международных преступников мы и без вас переловим, — ответил Кремнев. — У меня есть к вам несколько вопросов.

Пронин достал из пачки, лежащей на столе, сигарету и вставил ее в рот. Предложил Егору, но тот покачал головой. Пронин прикурил от металлической зажигалки и, разогнав рукой дым, сказал:

— Я весь внимание.

— Полтора месяца назад, — начал Кремнев, — к вам на работу устроился парень. Звали его Сергей Бегунов. Припоминаете?

Пронин кивнул:

— Да, конечно.

— А две недели назад Бегунов застрелился.

Пронин сделал грустное лицо и кивнул:

— Да, я слышал. Толковый был парень, далеко бы пошел. — Майор чуть склонил голову набок и нахмурился. — Вы, наверное, хотите знать, что я обо всем этом думаю?

— Хотелось бы.

Пронин пожал плечами:

— Ничего не думаю. Бегунов проработал у нас не больше месяца. Я даже присмотреться к нему как следует не успел.

— У него не было проблем на работе?

— Да нет. Он был очень добросовестный парень. Ничего странного в его поведении я не замечал. Когда я узнал, что Бегунов покончил собой, я искренне удивился. Мне было по-человечески жаль парня. И потом… — Пронин поморщился. — Все эти проверки, допросы… Следователи несколько дней не вылезали из моего кабинета.

— Ясно. Значит, ничего…

— Хотите, я поговорю с его напарником? — неожиданно предложил Пронин. — Может, он что-нибудь знает.

— Если вам несложно.

— Несложно. — Пронин снял телефонную трубку, набрал номер и приложил трубку к уху. — Алло, Витя? Слушай, Валентин Гусев сейчас в Москве? Нет? А где?.. Ага… Ага… Понял. Сотовый у него с собой?.. Продиктуй мне номерочек, чтобы я не искал. — Пронин взял ручку и нацарапал в блокноте несколько цифр. — Спасибо. Пока.

Он нажал на рычаг телефона и, поглядывая на записанные в блокноте цифры, набрал новый номер.

— Алло… Валентин, это ты?.. Пронин говорит. Слушай, тут у меня сидит майор из Интерпола. Он интересуется Бегуновым. Будь добр, ответь на его вопросы… Вот ему и расскажешь… Передаю трубку.

Кремнев взял трубку.

— Здравствуйте, — поприветствовал он Гусева.

— Добрый день, — отозвался тот. — Чем могу помочь?

— Попробуйте вспомнить, вы не замечали ничего странного в поведении Сергея в последние дни? Может быть, он был на взводе, нервничал?

— М-м… Вообще-то был один случай. Но я уже рассказывал следователю.

— Будьте добры, повторите свой рассказ для меня.

— Ну… Мы с Сергеем сидели в кабаке. Он с самого начала был мрачен. Пропустили по паре кружек пива, то-се. А он вдруг говорит: женщины, — говорит, — враги рода человеческого. И верить им нельзя. Лучше наложить на себя руки, чем поверить женщине. А тем более — ее полюбить.

Валентин замолчал. Кремнев подождал несколько секунд и нетерпеливо спросил:

— Это все?

— Все.

— Ладно. Спасибо.

Егор вернул трубку Пронину. Тот брякнул трубку на рычаг и поинтересовался:

— Выяснили что-нибудь важное?

— Ничего особенного. — Егор провел ладонью по волосам. — Ладно, майор, спасибо за помощь.

6

ГИЦ — главный информационный центр МВД — занимал верхний этаж безликого, серого восемнадцатиэтажного здания.

Уголовное дело гражданки России Ольги Викторовны Вершининой было весьма объемным.

Егор взвесил его на руке и усмехнулся:

— Это ж надо. Я помру — обо мне и строчки никто не напишет. А тут — целая «Война и мир». Может, переквалифицироваться в уголовники?

Невысокий полный мужчина, сидящий за столом, насмешливо прищурился и сказал:

— Ну, на некролог в городской газете вы всегда сможете рассчитывать.

— Не каркай, капитан, — сухо осадил его Кремнев. — Где расписаться?

— Вот здесь. Где «галочка».

Егор поставил размашистую закорючку. Затем пожал капитану руку и направился к выходу, сжимая под мышкой папку с делом Ольги Антихович. Покинув ГИЦ, он направился к себе в кабинет и до ночи корпел над оформлением служебных бумаг, чтобы с утра представить их генералу Уколову.

Лишь покончив с «обязаловкой», Егор взялся, наконец, за дело Ольги Антихович. Он положил на стол папку и углубился в ее изучение. Через пару минут Егор оторвался от дела, взъерошил ладонью волосы и присвистнул.

— Осуждена на пятнадцать лет, а затем — оправдана. Бывают же такие чудеса!

7

Генерал Уколов выслушивал доклад Егора с невозмутимым лицом и чуточку скучающим лицом, словно речь шла о чем-то совершенно его не касающемся.

— Незадолго перед увольнением Сергей Бегунов конвоировал из Италии в Москву некую Ольгу Вершинину. Ее обвинили в убийстве мужа — главы медиа-холдинга «Мост-Плюс» Андрея Вершинина. Этот медиа-холдинг наполовину спонсировался западными общественными организациями. После гибели Вершинина «Мост-плюс» перешел в управление бывшему вице-президенту Кириллу Кирилловичу Кротову. Вершинину признали виновной и впаяли ей пятнадцать лет. Позже приговор был обжалован и отменен. После оправдания Ольга Вершинина укатила в Лондон. Где она сейчас — узнать не удалось.

— Как погиб Андрей Вершинин? — сухо осведомился генерал Уколов.

— В автомобильной аварии. Но с этой аварией все не так просто. Экспертиза показала, что Вершинин не был пристегнут. А водитель — был. Они неслись по кольцевой автостраде со скоростью сто тридцать километров в час. Шофер не справился с управлением и врезался в столб.

Егор снова глянул в раскрытое «дело» и продолжил:

— Имеются свидетельские показания одного бульдозериста. Вернее, водителя катка. Они там невдалеке чинили полотно, и этот малый все видел. По его показаниям, водитель сознательно съехал с полотна дороги и направил машину на столб.

— То есть, у суда были основания считать это столкновение умышленным?

— Да. В деле имелась экспертная оценка специалистов из НИИ автомобильной промышленности. Они подтвердили мнение о том, что столкновение могло быть умышленным.

— Чтобы так ударить машину и остаться в живых, шофер должен быть профессионалом экстракласса, — возразил Уколов. — Он должен быть или волшебником, или Шумахером.

Кремнев ухмыльнулся:

— У нашего водителя фамилия менее красивая — Свиньин. Но вы правы. Если бы он взял на пять сантиметров правее — живым ему из этой передряги не выбраться.

— Ну, вот видишь. Это лишний раз доказывает, что авария была чистой воды случайностью. А насчет купить… Где ты видел, чтобы люди шли на такой риск ради жалкой пачки долларов.

— Жалкой? — вскинул брови Кремнев.

— Это я образно, — сдвинул брови, пояснил генерал. — Пусть даже пачка эта была вполне увесистой. Он что, был гол как сокол, этот твой Шумахер-Свиньин? Уверен, что нет. Люди такого ранга, как Андрей Вершинин, платят своим водителям в десять раз больше, чем ты получаешь в Управлении. Кстати, что насчет медицинской экспертизы? Водитель был трезв?

— Эксперты констатировали повышенное содержание алкоголя в крови. Но…

— Ну вот, — развел руками генерал Уколов. — Что и требовалось доказать. Водитель Свиньин был пьян, только и всего. И Вершинину суд оправдал. Чего тебе еще нужно?

— Первый суд впаял Вершининой пятнадцать лет. Если бы не первоклассные адвокаты…

— Она могла себе их позволить, — сухо заметил генерал Уколов.

— Могла, — согласился Егор. — И сейчас может. На повторном слушании были все те же лица, за исключением одного.

— Это кого же?

— А того самого бульдозериста. Он отказался от своих показаний. Сказал, что дал их под принуждением.

— И этого не исключаю. Ты же сам знаешь, как менты борются за раскрываемость. А в этой борьбе, как они считают, все средства хороши. Ладно. Хватит этой лабуды. С отчетом ты успел в срок, но если мне не изменяет память, ты должен был закончить еще одно дельце. Как там у тебя с твоими французами?

Егор нахмурился.

— Сегодня вечером придет ответ из посольства. А дня через два я думаю закончить.

— Ну, вот и занимайся этим. А насчет Ольги Вершининой… Все твои выводы строятся лишь на том, что у нашего сотрудника Сергея Бегунова был слишком бледный вид. Да еще на той его фразе — насчет баб. Как он там сказал?

— «Черт бы их побрал, этих баб».

В серых глазах генерала Уколова запрыгали веселые чертики.

— Ты знаешь, Егор, а ведь с этим трудно не согласиться, правда? У тебя все? Или есть что-то еще?

— Есть кое-что, — ответил Егор. — После отбытия Ольги Вершининой в Москву за границей заговорили о том, что Андрея Вершинина ликвидировали российские спецслужбы. И что якобы имеются документы, подтверждающие это. Дескать, Вершинин узнал какие-то важные государственные секреты и задокументировал их. Итальянские и английские журналисты обещали в скором времени обнародовать эти документы.

— Да-да, я слышал эту историю, — кивнул генерал Уколов. — На мой взгляд, это обычная журналистская болтовня.

Егор мрачно блеснул глазами.

— А что, если эти документы существуют и попали в руки Ольги Вершининой? — спросил он.

— Тогда почему они до сих пор не обнародованы? Ведь Вершинина сейчас за границей. Что могло ей помешать?

— А что, если она просто выжидает? — предположил Егор. — Ждет подходящей политической конъюнктуры, чтобы продать документы подороже? Сейчас отношения России с Западной Европой, и в частности с Англией, неплохие. Но грядет скандал, связанный с проектом «Камчатка-3». Итальянцы и британцы крайне заинтересованы в реализации этого проекта, а мы, похоже, уже не очень. И вот когда российские власти пойдут в атаку — тут-то документы, которые хранит Вершинина, окажутся кстати. В информационной войне, которую, без сомнения, развяжут британцы, это станет грозным оружием. Если документы существуют, то нужно сделать все, чтобы они не покинули пределов страны. А если уже покинули, то нужно попытаться их вернуть.

— Ты рассуждаешь об этих документах так, словно видел их собственными глазами, — с легким раздражением проговорил генерал Уколов. — Но пока они существуют лишь в воображении нескольких журналистов и политических пустобрехов.

— Возможно, — согласился Егор. — Но что, если они правы?

Некоторое время Уколов раздумывал, постукивая по столу пальцами и исподлобья глядя на Егора. Затем сказал:

— Кремнев, тебе мало работы? Я могу подбросить.

— Товарищ генерал, я…

— Ну, хватит, — оборвал его Уколов. — Это дело не имеет к тебе никакого отношения. Если хочешь им заниматься — занимайся. Но только не в ущерб основной работе. В течение ближайших двух недель ты не оперативный агент, а простая канцелярская крыса.

— Я об этом помню, — сухо проговорил Егор.

— Ну, а помнишь, так иди и работай. И пока не найдешь настоящих доказательств, ко мне с делом Вершининой — Бегунова даже не суйся. Все, свободен!

8

После разговора с начальником Кремнев два с половиной часа сидел в своем кабинете и, проклиная все на свете, занимался бумажной работой.

— Ну, хватит, — сказал он наконец и откинулся на спинку вращающегося кресла. Затем закинул руки за голову и, потягиваясь, прорычал:

— Здоровый молодой мужик, а вынужден по нескольку часов в день сидеть за столом и корпеть над бумажками. Не агент-оперативник, а птица-секретарь! Будь оно все неладно.

Досадливо поморщившись, Кремнев встал с кресла и подошел к черной офисной тумбочке, на которой стояли банка растворимого кофе, чашка и электрический чайник. Взял банку, открыл крышку и заглянул в нее.

— Мать твою! И кофе кончается. Ну что за день, а!

Егор включил чайник, соскоблил ложечкой остатки кофейного порошка и высыпал их в чашку.

Когда несколько минут спустя майор снова уселся за стол, он уже не выглядел таким замученным. Глоток горячего черного кофе заставил Егора взглянуть на мир веселее.

Сделав еще несколько глотков, он поставил чашку на стол, достал из кармана листок с координатами нынешнего руководителя медиа-холдинга «Мост-плюс» Кротова и потянулся к телефону.

— Алло, здравствуйте… Могу я поговорить с Кириллом Кирилловичем Кротовым?.. Что?.. Кто я такой?.. Я сотрудник Интерпола… Нет… Да не путайтесь вы так, ничего страшного не произошло. Просто нужно поговорить… Да, хорошо, я подожду.

В трубке послышались шорохи, а спустя полминуты низкий мужской голос громко произнес:

— Кротов на проводе. Я вас слушаю.

— Кирилл Кириллович, здравствуйте. Меня зовут Егор Иванович Кремнев. Я оперуполномоченный из Интерпола.

— Очень приятно, — сухо ответил Кротов. — Чем могу быть полезен?

— Я сейчас занимаюсь… — Егор на мгновение задумался: «А в самом деле, чем же я сейчас занимаюсь?» — Занимаюсь оформлением годовых отчетов, — продолжил он. — Мне понадобилось кое-что уточнить. Вы не могли бы мне помочь?

— Странно, — пробасил Кротов. — Какое отношение я могу иметь к годовым отчетам Интерпола?

— Косвенное, — успокоил его Кремнев. — Видите ли, несколько месяцев назад мы занимались экстрадицией вашей… м-м… коллеги — Ольги Вершининой.

— Ольги Вершининой? — переспросил Кротов после паузы, и голос его дрогнул.

— Да. Вас что-то насторожило?

— Нет, извините. Просто я сейчас немного бо… болен.

— Сильно больны? Если вам трудно говорить, я могу перезвонить в другой раз.

— Нет-нет, продолжайте. Я в порядке.

— Видите ли, мы решили кое-что перепроверить. Простая формальность. Мы с вами не могли бы где-нибудь встретиться и поговорить?

— А почему со мной? Я-то какое отношение имею ко всему этому?

— Ну, как же. После гибели Андрея Вершинина вы возглавляете холдинг.

— Я всего лишь «исполняющий обязанности».

— Неважно. Так когда мы сможем с вами встретиться?

— Я… не знаю. Я сейчас болен.

— Да, вы говорили. Но у меня всего несколько вопросов. Не хотелось бы по телефону.

— Ну, хорошо. Подъезжайте завтра в наш головной офис. Часов в пять. Только позвоните предварительно, чтобы подтвердить встречу. А то мало ли что. Запишите адрес.

— Диктуйте, я запомню.

Кротов продиктовал.

— Хорошо, Кирилл Кириллович, — отозвался Кремнев, — завтра в пять часов буду у вас. Всего доброго.

Кремнев положил трубку на рычаг, откинулся на спинку кресла, заложил руки за голову и задумался, глядя на чисто выбеленный потолок.

При упоминании имени Ольги Вершининой Кротов явно занервничал. И эта его пауза… За валидолом он, что ли, полез?

Егор взял со стола чашку и вылил в рот остатки кофе.

9

Кирилл Кириллович Кротов, невысокий, полный, лысоватый человек, достал из кармана платок и промокнул вспотевшее лицо.

В дверь тихо постучали.

— Да! — крикнул Кротов напряженным подрагивающим голосом.

Дверь открылась, и в кабинет вошла молодая, элегантно одетая секретарша в строгих очках. Подошла к столу и положила перед Кротовым черную пластиковую папку.

— Вот то, что вы просили, Кирилл Кириллович.

— Черт, — поморщился Кротов. — Только не сейчас.

На его красном лбу вновь выступили капельки пота.

— Господи, — простонал он, вновь промакивая платком лоб, — у нас что, нет кондиционера?

— Кирилл Кириллович, вы же сами просили его выключить.

Кротов рванул на шее галстук.

— Включите! И поменяйте воду у цветов! Здесь воняет!

Секретарша, ни слова не говоря, взяла со стола вазу и вышла из кабинета.

Плотно прикрыв за собой дверь, она закатила глаза, надула щеки и передразнила:

— «Здесь воняет!» — Затем покачала головой и со вздохом добавила: — Вот кретин.

Как только секретарша вышла из кабинета, Кирилл Кириллович схватил со стола телефон и дрожащими пальцами, то и дело сбиваясь, принялся набирать номер. Получилось это у него только с третьей попытки.

— Алло. — Красное одутловатое лицо Кротова было мокрым. — Это я. Мне только что звонили из Интерпола… Какой-то Кремнев… Говорил, что у него есть ко мне несколько вопросов… Что?.. Нет, я согласился. А куда мне было деваться?.. Завтра вечером, в офисе… Так… Так… Ладно. А вот насчет этого — ничего обещать не могу… Нет. Ты же знаешь, если меня прижмут… Как скажешь… Хорошо… Хорошо… Это мне нравится. Только теперь условия диктовать буду я… Да… Да… Завтра? Хорошо, договорились.

Кротов отключил связь. Посидел, подумал, усмехнулся. Затем протянул руку и нажал на кнопку коммутатора.

— Да, Кирилл Кириллович, — отозвалась секретарша.

— Лариса! Кофе мне! И побыстрей!

Через несколько минут чашка горячего крепкого кофе стояла перед Кротовым. Он выдвинул нижний ящик письменного стола, достал маленькую бутылочку коньяка и плеснул себе немного в чашку с кофе. Попробовал, почмокал языком, удовлетворенно улыбнулся и спрятал бутылочку обратно в стол.

Затем взял чашку и произнес торжественным, хорошо поставленным голосом:

— Ну-с, Кирюша, за хорошее начало! Будь твердым, как кремень, и у тебя все получится.

Выпив пару чашек «крепленого» кофе, Кротов решил, что сидеть в офисе до конца рабочего дня не имеет смысла, и отправился домой, пребывая в самом прекрасном расположении духа.

Машину с шофером он отпустил. Решил пройтись пешочком — благо, до дома было всего полчаса пути неторопливым шагом. Сотовый телефон Кротов тоже отключил — никаких дел на сегодня!

По пути он зашел в магазин, чего не делал уже года два, купил цветы для жены и плюшевого льва для внучки. Настроение было прекрасное, хотелось улыбаться встречным людям и говорить им хорошие, добрые слова.

А после того как Кирилл Кириллович зашел в бар и пропустил «два раза по пятьдесят», он чуть не полез обниматься с барменом.

Когда Кротов наконец дошел до дома, было уже совсем темно. Он еще немного посидел на лавочке во дворе и, с удовольствием вдыхая запах листьев, выкурил две сигареты.

Войдя в подъезд, Кирилл Кириллович услышал рядом какой-то шорох. Резко обернулся. Возле почтовых ящиков стоял человек. Кротов близоруко сощурился и, вскинув брови, удивленно воскликнул:

— Ты? Что ты тут делаешь?!

— Жду тебя, — последовал ответ. — Ты не рад?

— М-м… — В душе у Кротова шевельнулось неприятное предчувствие. — Рад, конечно… Но… Мы ведь должны были встретиться завтра?

Ответом Кротову была белоснежная улыбка.

— А зачем откладывать? Мы можем все решить прямо сейчас.

— Сейчас? — У Кротова отвисла челюсть. — Но уже поздно… У меня…

— Если ты думаешь, что я набиваюсь к тебе в гости, ты глубоко ошибаешься. Столик в «Изумрудном Будде» уже заказан. Машина у подъезда.

— Но… — Кротов растерянно посмотрел на плюшевого льва и букет цветов, который уже успел немного поникнуть. — Но я должен занести это домой.

На плечо Кирилл Кириллычу легла рука в замшевой перчатке.

— Не обязательно. Цветы уже увяли, придется покупать новые. А за льва можешь быть спокоен. Никто его и пальцем не тронет. Ну, пошли!

Рука в перчатке обхватила Кротова за пухлую талию и повлекла к выходу.

— Мне нужно позвонить, — запротестовал было Кирилл Кириллович.

— Из машины позвонишь. Идем!

Кротов перестал упираться, отшвырнул букет в сторону, вздохнул и направился к выходу.

10

Следователь прокуратуры Шатров оказался невысоким крепким мужчиной с усталым желтоватым лицо.

— Я вас слушаю, — сказал он Кремневу хриплым прокуренным голосом.

— Я бы хотел поговорить с вами об одном деле, которое вы вели.

Шатров достал сигарету и закурил.

— Что за дело?

— Дело Ольги Вершининой. Помните? Ее обвиняли в убийстве мужа — главы медиа-холдинга «Мост-плюс».

Шатров кивнул:

— Да, помню. А что именно вас интересует?

— Я изучил материалы дела. Один из свидетелей отказался от своих показаний. Вам это не кажется странным?

— Странным? — Шатров усмехнулся. — Я припер Вершинину к стене. Я подготовил доказательную базу и передал дело в суд. Я спал по четыре часа в сутки и носился по городу, как голодный пес. И вы меня спрашиваете — не считаю ли я странным, что, несмотря на все мои усилия, этой суке удалось отвертеться?

Зрачки Егора сузились.

— Я понимаю ваши чувства, майор, — сказал он. — Но давайте без эмоций. В конце концов, вы просто делали свою работу. А я делаю свою.

Шатров почесал рукой небритый подбородок.

— Что ж, давайте поговорим. Насколько я помню, сразу после суда Вершинина улетела в Лондон. Что она натворила на этот раз? Ограбила английскую королеву?

— Возможно, но мне об этом ничего не известно, — ответил Кремнев. — Я бы хотел поговорить с вами о свидетеле Фролове. Он отказался от своих показаний. Вы не пробовали выяснить — почему?

— Пробовал, — хмуро ответил Шатров. — Да только что толку. Твердит, как попугай: ничего не видел, ничего не знаю. А то, что честных людей оговорил, так это, дескать, от страха. «Уж больно страшное у вас, товарищ следователь, лицо было». А сам через неделю после суда «мазду» себе купил, новую. На какие средства, спрашиваю? На сбережения, отвечает. Десять лет по копеечке откладывал, вот и накопилось. Поди теперь докажи, что это не так.

— Думаете, бульдозериста «купили»?

— Как пить дать.

— А что с шофером? С тем, который был за рулем машины?

— Вы про Свиньина? Да что с ним станется? Сидит. Кстати, на днях должны выпустить. Будет доматывать срок условно. Адвокаты выхлопотали.

— Хорошие адвокаты?

Шатров усмехнулся:

— Настоящие асы. Генрих Легат и Иосиф Скаблинский.

Егор присвистнул:

— Ого! Выходит, Вершинина не оставила товарища в беде.

— Выходит, что так.

Кремнев поднялся со стула.

— Мне пора, — сказал он. — Я позвоню, если что?

— Конечно, — кивнул Шатров. — Рад был помочь.

Он встал из-за стола и протянул Егору руку.

Остаток дня Егор занимался бумажной работой. Справки, выписки, отписки… В какой-то момент Кремнев поймал себя на том, что делает работу на полном автопилоте, в то время, как мысли его находятся далеко от этого кабинета.

Когда он в очередной раз взглянул на часы, те показывали девять часов вечера. Егор вскочил из-за стола и засуетился.

Быстро побросал «дела» в сейф, захлопнул дверцу и второпях набрал защитный код. Затем вынул из кармана телефон и набрал номер Марии Коломеец.

Телефон Марии не отвечал.

— Черт, — с досадой проговорил Кремнев, развернулся и зашагал вон из кабинета.