Ларец Душ

Глава 6 Уля

ПРИСЕВ НА КОРТОЧКИ в зарослях над молом, Уля осторожно тронула веточкой золотистый глазик дохлой чайки. Какой же красивый! Ей бы очень хотелось, чтобы он был бусиной, которую можно нанизать в ожерелье и носить на шее. Впрочем, это значило так же, что птица погибла совсем недавно. Голые ручки и ножки ребенка и сами были похожи на тонкие веточки, торчащие из складок бесформенной хламиды — сестрицыных обносков. Она осторожно взяла птицу, подняв её за ещё не окостеневшую красную лапку, и осторожно, держа в вытянутой руке, чтобы кровь, капавшая из разверстого клюва цвета слоновой кости, не попала случайно на платье или на босую ногу, потащила её с собой. Птица была размером почти с саму Улю. Несмотря на то, что она как могла высоко задрала руку, голова птицы волочилась по земле, а распластавшиеся серые крылья сердито хлопали, словно птица не желала очутиться в матушкиной кастрюле. Уля быстренько огляделась, оценивая расстояние от пустынного побережья до ряда покосившихся хижин, где жила она вместе со своей большой семьёй, и прикинула, кто мог её здесь увидеть. Ребёнок побольше, а тем более взрослый, конечно же, отнимет у неё добычу, и её семье снова придётся лечь спать голодной. Но сейчас кругом не было не души, кроме одинокой согбенной старухи, сидящей на гранитных якорных камнях неподалёку, опираясь на суковатую палку.

Уля с радостью пробежала бы и мимо неё, если бы только та не держала в своих пальцах, одетых в перчатку, что-то яркое, сверкавшее на солнце, словно льдинка. Заинтригованная, Уля всё же бочком-бочком прошлась мимо неё, чувствуя, как больно уже руке от тяжести птицы. Держась от старухи подальше, она вытянула шею, пытаясь разглядеть, что же это такое так сверкает.

На старухе было такое же грубое и рваное платье, как и на ней самой, вокруг головы, под шалью, которая когда-то, должно быть, была красного цвета, был обмотан шарф. Однако Уля была ребенком, буквально одержимым яркими цветами. Даже кровь этой чайки была привлекательна для неё. Часть лица старухи, которая виднелась под платком, была темна от загара и исчерчена морщинами, а ещё у неё на подбородке была седая щетина. Подойдя к бабке поближе, Уля увидела её странный пояс: он был из веревки, с которой на таких же обрывках висели разные безделушки: гнутые ложки, сломаные костяные гребешки, кости, браслет из засушенных розовых бутонов, продырявленные камушки и ракушки. Однако улин взгляд задержался на том, что по-прежнему находилось у старухи в руке. Это был кусочек какого-то жёлтого кристалла, прозрачный, как дождевая вода, яркий, как дневная звезда, и прекраснее, чем золотистый глаз чайки!

- Здравствуй, малышка, — сказала старуха, улыбнувшись ей щербатым ртом.

Уля опасливо сохраняла дистанцию.

- Здравствуйте, бабушка.

- Вижу, ты добыла обед.

Уля инстинктивно попыталась спрятать чайку у себя за спиной.

Старуха засмеялась:

- Меня ждёт свой собственный ужин, милочка, так что я не собираюсь отбирать у тебя твой.

Она ударила в землю своей гнутой палкой.

- Что ж, моим сумасшедшим денькам подходит конец, разве не видишь сама?

Стоя на одной ноге, Уля почесала её икру, которой было щекотно от птичьих перьев, другой ногой.

- Какой хорошенький камешек.

Старушка склонила голову и посмотрела на свой кристалл.

- Этот? Да, в самом деле. Но у меня таких уйма!

Она прислонила палку к камню и порылась в складках своей юбки. Наконец она нашла мешочек, связанный обрывком рыбацкой лески, и вытряхнула его содержимое на ладонь своей рукавицы.

Белые и жёлтые камешки засверкали на ярком свете, острыми зубчиками кристаллов.

- Хочешь один?

Улины глаза расширились, она уронила чайку и шагнула к старухе, не сводя с камушков заворожённых глаз.

- Можно?

Однако стоило ей протянуть за ним руку, как старуха быстро убрала свою ладонь и сжала пальцы.

- Заплати, чтобы отвести беду.

Уля оглянулась на чайку.

- Нет, милочка. Я же сказала: твой обед мне не нужен, — старушка ласково засмеялась.

А что же ещё у неё было? Девочка вскинула руки к обрывку выцветшей ленты синего шёлка, стягивавшей пучок её гладких каштановых волос. В нём было всего несколько дюймов длины: прошлой зимой матушка нашла длинный кусок ленты на рынке. Он был втоптан в грязный снег, видимо, оброненный какой-то богатой девицей. Матушка отстирала его и разделила на пять маленьких кусочков, по одному для каждой из дочерей, и завязали на их головах бантики, похожие на маленьких бабочек.

Уля потянула с головы перепачканный клочок ткани, поморщлась от того, что зацепила при этом несколько волосков, и протянула ленточку старухе.

Старушка улыбнулась, забирая её. Пальцы её сплелись с девочкиными, и на какое-то мгновение Уля почувствовала легкое покалывание в груди — такое, словно хочется кашлянуть.

Старуха упрятала ленточку внутрь своей изношенной перчатки и разрешила девочке взять любой камешек на её выбор. Тот, что был в пальцах старушки, когда Уля только её увидала, оказался самым большим. Улины пальцы накрыли было его, а старушка рассмеялась.

- Любой, какой тебе нравится, дорогуша.

Уля поколебалась, а затем всё же выбрала камушек поменьше — жёлтый, как сердцевинка ромашки.

- Он такой прозрачный! Волшебный?

- Нет, радость моя, это всего лишь милый камушек. Я его нашла. Ломаного гроша не стоит, никому и не нужный, кроме нас с тобой. А теперь тебе лучше поторопиться да отнести эту замечательную птицу твоей маме.

Не привыкшая к подобной доброте, Уля в порыве эмоций поцеловала старушку, затем подхватила свою чайку и, смеясь, побежала домой.