Лас-Вегас - фирма гарантирует смерть

Глава 4

– Банни Капистрано занят.

Надменно глядя на посетителя, швейцар «Дюн» покачал головой с притворным сожалением. Малко всю жизнь терпеть не мог чванливой челяди. От пронзительного взгляда его золотистых глаз швейцару стало не по себе.

– Мистер Капистрано ждет меня, – сказал Малко. – Ступайте доложите ему, что человек из Вашингтона уже здесь.

Швейцар повиновался. Малко проводил его взглядом. Вот он свернул налево, пробираясь между рядами столов, где играли в «двадцать одно».

Игра здесь начиналась сразу за стойкой портье. Справа стояли игровые автоматы, за ними в глубине – столы для покера и баккара, огороженные невысокими барьерами. «Яму» – большой прямоугольный зал в центре, устланный мягким зеленым ковром, – занимали рулетка, кости и «двадцать одно». Из зала доносился оглушительный гул: звон жетонов, крики, ругань. Швейцар пересек «яму» и поднялся на три ступеньки, ведущие в бар, находившийся чуть выше.

Малко увидел, как он склонился к уху толстяка в зеленом костюме, сидевшего за одним из столиков напротив какого-то священника в сутане.

Толстяк тут же обернулся, увидел Малко и замахал ему рукой, делая знак подойти. С дипломатом в руке Малко в свою очередь пересек «яму». Почти все столы для игры в «двадцать одно» были заняты.

Молоденькая официантка в зеленой мини-юбке и капроновых чулках в сеточку, с подносом, уставленным стаканами, соблазнительно вильнув бедрами в сторону Малко, послала ему столь же ослепительную, сколь и дежурную улыбку.

Напитки в «яме» подавались за счет казино – весьма великодушный жест. Официантки здесь получали всего шестнадцать долларов в день, однако среди девушек Лас-Вегаса эта работа считалась одной из самых завидных. Игроки, которым везло, непременно совали жетон на десять, а то и на двадцать долларов официантке, подающей им виски. А хорошая порция шотландского подогревала азарт, побуждая продолжать игру. Час «пик» еще не настал, но от столов, где играли в кости, в самом центре «ямы» доносились возбужденные вопли. Как и во всех казино Лас-Вегаса, здесь играли круглые сутки. Нигде не было часов – чтобы не напоминать игрокам о времени. Вооруженные огромными кольтами и увешанные запасными обоймами, по ковру неслышно вышагивали охранники, следя за порядком.

Прежде чем подняться в бар, Малко на какой-то миг задержался на краю «ямы»: ему хотелось получше разглядеть Банни Капистрано. Так вот он какой – человек, которому Малко должен был передать от Джона Гейла двести тысяч долларов... Больше всего этот тип походил на старого мафиозо. Каким, очевидно, и был в действительности. А между тем, тот, кто доверил Малко чемодан с деньгами, был определенно вне подозрений. Или же, надо думать, «неладно что-то в Датском королевстве...» Как и было условлено, Малко по прибытии в Лас-Вегас вскрыл запечатанный конверт. В нем была лишь белая карточка с двумя отпечатанными на машинке строчками:

Банни Капистрано

455 7629

Малко тут же позвонил по указанному номеру и услышал голос Банни Капистрано. Как только он произнес имя Джона Гейла, Капистрано тут же попросил его зайти к нему в казино «Дюны». Должно быть, ему не терпелось получить свои двести тысяч долларов.

Как и следовало ожидать, Банни Капистрано поднялся, чтобы приветствовать Малко, и едва не раздавил ему ладонь своей волосатой, унизанной перстнями лапищей. Несмотря на пухлое, доброе лицо, лысый череп и выпуклые, лучившиеся благодушием глаза, было в этом старике что-то тревожащее. Чуть поодаль, в глубине бара, Малко заметил верзилу в желтой рубашке и, несмотря на полумрак, в темных очках. Вне всякого сомнения, это был телохранитель.

Священник, сидевший за столиком Капистрано, тоже поднялся, молча кивнул Малко и удалился, взметнув полами черной сутаны.

– Добро пожаловать в Лас-Вегас.

Голос у Банни был низкий, с чуть заметной хрипотцой. Он снова опустился на стул. Сел и Малко, положив свой «дипломат» на стол. Банни Капистрано вздохнул.

– Прошу прощения, что не вышел вам навстречу. Никак не мог отделаться от отца Кроули. Каждое утро он приходит ко мне узнать, кто накануне был в крупном выигрыше. А потом является к этим людям за пожертвованиями. Я не могу ему отказать.

«Довольно неожиданно», – подумал Малко.

– Я должен передать вам вот это, – произнес он вслух. – От Джона Гейла. Только поэтому я здесь.

Банни Капистрано смотрел на коричневый «атташе-кейс» так, будто он был начинен взрывчаткой.

– А что там?

– Не знаю, – покачал головой Малко. – Мне только поручено вам его передать.

Старый мафиозо глядел на него все более удивленно и подозрительно. Наконец он раздавил окурок сигары в пепельнице и встал.

– Поедемте ко мне, – сказал он. – А то здесь полным-полно типов из налогового управления.

Малко последовал за ним. Старик величественно шел через «яму» и холл, а вслед ему несся нестройный хор приветствий: «С добрым утром, Банни! С добрым утром!» Когда они вышли под навес, какой-то шофер, заметив Банни, выскочил из роскошного «Континенталя IV» и замахал руками в сторону длиннющего «кадиллака», припаркованного поодаль, рядом с вереницей такси. Лимузин тотчас рванулся вперед. Маленький желтолицый гаваец выскочил наружу и распахнул дверцы.

– Домой, Кении, – бросил Банни Капистрано.

– О'кей, босс, – почтительно осклабился шофер.

Малко не переставал удивляться знакомствам советника президента. Банни Капистрано был бы скорее на месте перед судом присяжных, чем на коктейле в Белом Доме...

Что до «кадиллака», то это было просто нечто невероятное. Заднее сиденье, на котором они расположился представляло собой глубокое ложе из красного бархата, предназначенное скорее всего для любовных утех царицы Савской, а в пространстве перед ним свободно могла бы танцевать дюжина девиц из «Казино де Пари».

Кроме того, в машине были: холодильник, два телефона и цветной телевизор. Не одна, а две откидные крыши приводились в движение нажатием кнопок. Нечего и говорить, что передняя часть салона была отделена от задней толстым матовым стеклом. Поймав взгляд Малко, Банни довольно улыбнулся.

– Славно, не правда ли? Тридцать шесть тысяч долларов. Мальчишкой мне не раз приходилось ночевать в брошенных автомобилях. Ну а с такой тачкой мне и дом не нужен, верно?

Действительно, «кадиллак» был немного длиннее, чем стандартный загородный особняк...

До самого «Дезерт Инн Кантри Клуб» они не обменялись больше ни словом. Как будто старый мафиозо боялся заговорить о делах. «Кадиллак» затормозил, и гаваец Кении бросился открывать дверцы. Малко нашел, что вилла Банни Капистрано совершенно гармонировала с его личностью. Зеркальные стекла создавали странное ощущение какой-то неловкости и смутной тревоги.

Кенни мигом принес бутылки: «Джи энд Би», «пепси-кола», «перрье» – и стаканы, расставил их на столике и удалился. Гостиная была обставлена в типично калифорнийском стиле: низкие, удобные кресла и пуфы, декоративный камин, в котором плясало газовое пламя. Банни Капистрано устало опустился в кресло напротив Малко. Тяжело дыша, он закурил новую сигару.

– Ну, так что это за история? – выдохнул он вместе с дымом.

Малко поставил «дипломат» на столик и подтолкнул к Банни.

– Мне поручено передать вам это. Вот и все. Точка.

– Джон Гейл мне даже не позвонил, – буркнул Капистрано.

Час от часу не легче. Малко надоели экивоки, и он решил взять быка за рога.

– Совершенно случайно этот чемоданчик открылся, – объяснил он, – поэтому могу вам сказать, что в нем находятся двести тысяч долларов. В купюрах по сто долларов.

Банни Капистрано чуть было не проглотил свою сигару.

– Скотина, – пробормотал он. – Ублюдок проклятый!

Надо полагать, эти эпитеты относились не к кому иному, как к Джону Гейлу. Старый мафиозо яростно помахал сигарой перед самым носом Малко:

– Вы хотите сказать, что видели все эти бабки и не смылись с ними? У вас что, с головой не в порядке или как?

Малко, мягко говоря, не ожидал такого приема. Обычно когда приносишь человеку такую сумму, он готов целовать тебе ноги.

– Выбор пал на меня, – холодно отчеканил он, – именно в силу того, что я не способен совершить то, о чем вы только что сказали. Моя миссия окончена. Я уезжаю.

Он встал и направился к дверям. Нет уж, дудки, больше он никогда не согласится выполнять поручения Белого Дома...

За его спиной раздался зычный рев Банни Капистрано:

– Эй! Подождите! Минуточку!

Малко был уже в холле у входной двери. Тогда мафиозо гаркнул во всю мочь:

– Кенни!

Хлопнула дверь. Малко обернулся. Коротышка-гаваец стоял между ним и дверью. Его крошечные глазки свирепо щурились. Весь подобравшись, раскинув руки, держа ладони горизонтально, он стоял в классической позе каратиста, не сводя с Малко злобного взгляда.

– Лучше бы вам вернуться и сесть, – предостерегающе заметил Банни Капистрано. – Кенни когда-то чуть не стал чемпионом мира по каратэ. Он может убить вас голыми руками.

Покосившись на Кенни, Малко прочел в его неестественно расширенных черных зрачках смертный приговор. А он даже не был вооружен. Его суперплоский пистолет остался в чемодане, в ячейке автоматической камеры хранения Лас-Вегасского аэропорта. Он повернулся на каблуках и направился в гостиную. Банни Капистрано сидел перед открытым «дипломатом», злобно уставившись на банкноты.

– Ублюдок, – повторил он. – Дурные вести не лежат на месте.

Он машинально теребил пачку банкнот. Малко заметил, как заходили желваки на его желтоватом, заплывшем жиром лице.

Вдруг старый мафиозо запустил руку в «дипломат», схватил несколько пачек и запустил ими в угол гостиной. Бумага порвалась, и банкноты зеленым облаком разлетелись по комнате. Вытаращив глаза, Банни Капистрано вскочил и, топая ногами, словно в припадке безумия, принялся швырять в Малко пятитысячными пачками.

– Недоносок ваш Джон Гейл! – орал он. – Мразь! Дерьмо собачье! Знал ведь, что принеси он их мне сам, я бы заткнул эту пакость ему в глотку! – орал он, брызгая слюной.

Его пухлые щеки тряслись, вся плотная фигура содрогалась от ярости. Малко спокойно стряхнул стодолларовую банкноту, приставшую к плечу. Он видел, что старика вот-вот хватит удар, и ему захотелось успокоить беднягу.

– Множество людей были бы счастливы получить такую сумму, – заметил он.

– Только не я! – рявкнул Банни Капистрано.

Кинувшись на Малко, словно разъяренный носорог, он схватил его за руку и потащил в соседнюю комнату. Там у стены возвышался огромный сейф. Продолжая бормотать ругательства, Банни набрал шифр, повернул ручки и потянул на себя массивную стальную дверь. Затем повернулся к Малко:

– Взгляните.

Заинтригованный, Малко подошел поближе. Несмотря на все его хладнокровие, у него на миг защемило в груди. Полки сейфа буквально ломились от пачек банкнот, Банни Капистрано взял одну, и Малко понял, что здесь были только сотни.

– Два миллиона шестьсот пятьдесят четыре тысячи восемьсот долларов, – уточнил мафиозо с неожиданной горечью. – Завтра будет еще немного больше. А через месяц еще. А через три месяца придется покупать новый сейф. И при этом я не могу потратить ни сотни из всех этих чертовых башлей.

– Но почему? – вырвалось у Малко.

У Банни Капистрано внезапно отвисла челюсть, пухлое лицо словно обмякло.

– Да потому что стоит мне купить хоть пачку сигарет, – прохрипел он, – какой-нибудь ублюдок из налогового управления тут же записывает, сколько я истратил. И если я стану спускать больше пяти тысяч в месяц, то рискую оказаться перед судом присяжных – за уклонение от уплаты налогов. А потом за решеткой лет на десять-пятнадцать. Так что можете засунуть ваши двести тысяч себе в задницу.

– Это не мои двести тысяч, – решительно поправил его Малко. – Джон Гейл доверил их мне для передачи вам. Я полагаю, он вам их должен.

– Это башли Джона Гейла! – вновь взорвался Банни Капистрано. – И вы их ему вернете.

Малко покачал головой. Ему было почти жаль старика.

– Мне заплатили за то, чтобы я отвез вам эти деньги, а не за то, чтобы я тащил их обратно.

– Сколько? – взвизгнул мафиозо.

– Двадцать тысяч долларов.

Банни Капистрано запустил руку в сейф и вытащил пригоршню пачек.

– Плачу вам сорок тысяч за то, что вы отвезете их назад. Я дам вам письмо к этому ублюдку Джону Гейлу.

Решительно, для этого человека не было ничего святого...

– Я не могу принять ваше предложение, – твердо ответил Малко.

Двести тысяч долларов, от которых все отказываются... Эта история начинала походить на кошмарный сон. Круглые желтые глаза Банни Капистрано метали молнии.

– Вы уедете из Вегаса с этими бабками, – прорычал он, – или подохнете в какой-нибудь дыре посреди пустыни.

Малко понимал, что такой человек не станет бросать слов на ветер. Ситуация становилась абсурдной. Теперь Малко был всерьез заинтригован. Что за дела могут быть у правой руки президента США со всесильным мафиозо из Лас-Вегаса? Что за счеты на двести тысяч долларов? Ему уже хотелось узнать об этом побольше. А узнать он мог только от Джона Гейла.

– Хорошо, – кивнул он. – Я согласен.

Грозно опустившись в кресло, Банни Капистрано взял ручку и принялся писать. Малко вернулся в гостиную. Пол был устлан банкнотами. Вскоре старый мафиозо появился в дверях, протягивая ему конверт.

– Передайте письмо этой сволочи Джону Гейлу. Пусть лучше держит свои денежки при себе, если не хочет серьезных неприятностей на свою голову и на голову своего шефа.

Малко подумал было, что ослышался. «Шефом» Джона Гейла был не кто иной, как президент Соединенных Штатов. Немыслимо! Уж лучше ничего больше об этом не слышать.

Внезапно в холле раздался дробный стук каблучков. Малко поднял глаза. Весь туалет вошедшей в гостиную девицы состоял из пары белых туфель-лодочек с каблуками сантиметров в двадцать высотой да темно-красных купальных трусиков, которые были явно малы ей на три размера. У нее были бесконечно длинные стройные ноги, осиная талия, загорелая кожа цвета бронзы и вздернутый носик. Длинные каштановые волосы волной падали на плечи. Пухлые губы были приоткрыты, и под ними виднелись ослепительно белые зубки.

При виде рассыпанных по комнате банкнот она застыла на месте. На ее хорошеньком треугольном личике мгновенно появилось алчное выражение.

– Банни, какого...

По интонациям ее голоса можно было заключить, что воспитывалась она отнюдь не в колледже для благородных девиц.

Банни Капистрано злобно покосился на нее.

– Уже и поздороваться не можешь, идиотка?

Он обернулся к Малко.

– Знакомьтесь, это Сэнди. Та еще штучка, но давать умеет лучше всех к западу от Канзас-сити.

– Тебе-то почем знать? Ты меня уже три месяца не трахал, старый ты боров.

Малко не знал, куда девать глаза. Банни жирно хохотнул:

– Боялся триппер подцепить!

Сэнди наступила каблуком на стодолларовую банкноту и взвизгнула, словно раздавила омерзительное насекомое. Затем внезапно повернулась к Банни спиной, как бы утратив к нему всякий интерес, и застыла перед Малко, уперев руки в бока. Под крошечными трусиками четко обозначился бугор Венеры.

– А вы триппера не боитесь?

Ситуация была, что называется, деликатной. Малко ограничился вежливой и неопределенной улыбкой, но Сэнди явно приняла ее за поощрение и начала двумя руками стягивать трусики. В ее карих глазах читалось недвусмысленное приглашение.

– Этот жирный боров не врет, – сказала она. – Я и впрямь неплохо умею давать. Комнат на вилле хватает. Идемте, побалуемся. Может, тогда и ему захочется.

Малко старался не смотреть на тщательно выбритый треугольник. Все это начинало походить на семейную сцену.

Банни со вздохом поднялся и, не говоря ни слова, ткнул Сэнди горящим концом сигары пониже поясницы.

Молодая женщина снова взвизгнула, развернулась и, схватив тяжелую хрустальную пепельницу, со всего размаху запустила ею в Банни. Пепельница пролетела мимо его левого уха и ударилась о литографию на стене напротив; брызнули осколки стекла. Банни и бровью не повел. Сзади вдруг разразилась слезами.

– Ты сделал мне больно, – всхлипывала она.

– Убирайся, – спокойно произнес Банни Капистрано. – Этот господин здесь по делу. Ему некогда заниматься с тобой шашнями.

Еще раз громко всхлипнув, Сэнди выбежала из комнаты. На том месте, куда Банни ткнул сигарой, расплылось большое красное пятно. Старый мафиозо покачал головой. Казалось, он немного успокоился.

– Сэнди совершенно не умеет себя вести, – откомментировал он.

Весьма мягко сказано...

– Моя машина отвезет вас в аэропорт, – продолжал Банни. – Если вам еще случится заехать в Вегас, позвоните мне. Вы будете здесь желанным гостем, и, клянусь, вам не придется об этом пожалеть. Девок вроде Сэнди здесь полным-полно. Плюс все дамочки, желающие развестись, вынужденные торчать тут по шесть недель[6].

Он умолк, уголки его глаз опустились.

– Скажите Джону Гейлу, чтобы прекратил свои игры. И передайте ему мое письмо. Подождите-ка.

Он позвонил. В тот же миг в дверях появился Кении.

– Собери это, – приказал Банни Капистрано.

Коротышка-гаваец принялся запихивать банкноты в «дипломат». Банни не спускал с него глаз. Внезапно он просунул руку между диванных подушек и выхватил оттуда огромный черный кольт 45 калибра. Кении, нагнувшись, стоял спиной к хозяину. Банни прицелился и выстрелил. Пуля вошла в белый ковер в тридцати сантиметрах от гавайца. В окнах задребезжали стекла. Кенни подскочил. Едкий запах пороха наполнил гостиную.

– Отдай, – негромко сказал Банни. – Не то следующей пулей я расквашу твою мерзкую косоглазую физиономию.

Злобно сощурившись, словно филин, Кении вытащил из-за пазухи горсть стодолларовых банкнот. Малко и не заметил, когда он успел их припрятать.

Больше инцидентов не последовало. За исключением той банкноты, которую Сэнди порвала, наступив на нее каблуком, все были целы. Сверху, в отдельной пачке, Банни положил сорок тысяч долларов.

А что там поделывает Сэнди, внезапно подумалось Банни. Должно быть, утешается, глядя на свои двести пар туфель. На положении его официальной любовницы ей приходилось терпеливо сносить все его прихоти. За те годы, что Сэнди была с ним, она переспала практически со всеми мафиози, которые что-нибудь значили. Она немало знала, умела держать язык за зубами и жила в немыслимой роскоши.

Банни Капистрано проводил Малко до дверей и, дождавшись, когда тот усядется в его роскошный «кадиллак», вернулся к себе. Пусть уезжает, так спокойнее. Он слишком близко подошел к бочке с динамитом.

~~

Малко задумчиво смотрел на чемоданчик. Двести сорок тысяч долларов. Целое состояние. На какую-то долю секунды он задумался, не взять ли билет в Вену вместо Вашингтона. Но что-то ему мешало. Что поделаешь, атавизм. Оторвавшись от созерцания «дипломата», Малко поднял глаза на причудливые здания казино, тянувшиеся вдоль «Стрипа».

Что же это все-таки за двести тысяч долларов, которые никому не нужны?