Лазурный питон

Глава 17 ПОБЕГ НЕВИДИМКИ

Да, Рики Сверк все-таки решился бежать. Для побега он избрал путь на волю, известный далеко не всем ученикам академии Блура. Ведь они, как правило, входили и выходили из школы через главный вход, а он был далеко не единственным.

Надо сказать, что когда-то Рики и впрямь нравилось быть невидимкой: это давало ему неизведанную ранее свободу, а также немало пищи для ненасытного любопытства. Потом, правда, и свобода приелась… Так вот, когда-то, бродя по академии, Рики обнаружил черный ход. Правда, черный ход оказался заперт, но, даже будь он открыт, мальчик-невидимка вряд ли бы им воспользовался. Тогда снаружи стояла промозглая ночь, да и куда податься, Рики не знал. Но теперь новые друзья растолковали ему, что делать.

Черный ход располагался на задах зеленой столовой, то есть столовой художников. Там неизменно обреталась Берта, жена завхоза Уидона: если она не стряпала, то непременно сидела в облезлом кресле и читала обтрепанные детективы, как правило Агату Кристи. Однако при этом она всегда хоть вполглаза да следила за дверью черного хода, и никакие детективы не мешали ей точно знать, кто вошел, а кто вышел. Миссис Уидон обожала быть в курсе всех событий.

Сразу за дверью черного хода имелся маленький дворик, заставленный помойными баками. Мусорщики постоянно ворчали из-за этих баков, и было отчего: не очень-то легко доставить баки к грузовику по крутому подъему и через двое железных ворот, которые так и норовят захлопнуться.

Итак, через черный ход из академии вывозили мусор. А еще через него доставляли все съестные припасы и почту. Почтальон тоже был недоволен – мусорщиками и мусором: он как-то поскользнулся на банановой кожуре и пересчитал каждый булыжник на крутом склоне. Словом, черный ход был весьма оживленным местом. И все-таки Рики решился бежать именно этим путем.

Утром во вторник он пробрался в столовую художников. Изготовленный Эммой паучок сидел на ноге идеально, обхватив палец Рики мохнатыми проволочными лапками, и было занятно шагать по коридорам и смотреть, как он прыгает туда-сюда.

В академии было необычайно тихо. Рики даже показалось, будто все еще спят, но, добравшись до черного хода, он убедился, что глубоко заблуждается. Миссис Уидон держала дверь нараспашку и покрикивала на рыбника по фамилии Крабе и его помощника, которые, сгибаясь под тяжестью, тащили к черному ходу гигантские лотки мороженой трески.

– Сюда! Сюда кладите! – командовала миссис Уидон, тыча пальцем в кухонную холодильную камеру. – Да пошевеливайтесь!

Рики дождался, пока рыбник с помощником пройдут в кухню, и решил: была не была. Он ступил через порог черного хода. Но миссис Уидон тотчас заметила прыгающего паука и, нацелившись раздавить его, со всего маху наступила невидимому Рики на ногу.

– Ой! – вырвалось у Рики, и он, недолго думая, пнул миссис Уидон в щиколотку.

– Ай! – завопила миссис Уидон.

– В чем дело? – поинтересовался рыбник, поставив лоток с треской в холодильник.

– Проклятущий паук! Вон, вон побежал! – завизжала миссис Уидон. – Он лягается! Ловите его! Давите его!

– Лягается? Ну у вас и шуточки! – добродушно усмехнулся мистер Крабе.

– Какие там шуточки! – крикнула разъяренная миссис Уидон. – Он меня чуть не изувечил!

– Ну насчет паука-то вы пошутили, – отозвался рыбник.

– Говорю вам – нет! Ловите его скорее!

– Что – вас лягнул маленький паучок? – недоверчиво спросил мистер Крабе.

– Где там маленький! Гигантский! И лягается, что твоя лошадь! – кипятилась миссис Уидон.

– Понятно-понятно, – весьма прохладно ответил рыбник. – Все, Брайан, закончил? Пошли отсюда.

И рыбник с помощником поспешно удалились, однако не настолько поспешно, чтобы успеть заметить, как мохнатый черный паук противоестественной величины в три прыжка выскочил за ворота академии и поскакал прочь, как блоха.

За пределами академии Рики не бывал уже больше года и теперь, опьяненный свободой, то и дело пускался вприпрыжку. Ура, свобода! Впереди, в ярких лучах утреннего солнца, блестел купол собора.

– Ай да я! Удрал! Удрал! – припевал Рики, пользуясь отсутствием прохожих на пустынной улочке. – Скоро чарам конец! Скоро стану нормальным!

На площади вокруг собора тоже не было ни души, но Рики на мгновение смолк и, приоткрыв рот, уставился на огромный купол, могучие колонны и целый сонм каменных химер, украшавших здание. Но радость взяла свое, и Рики запрыгал по булыжнику на одной ножке, во все горло импровизируя на ходу песенку:

– Скоро я вернусь домой! Скоро стану я собой! Ай да я! Ай да я! Класс, спасли, меня друзья!

Напрыгавшись, он повертел головой и зашагал в Соборный переулок. Лучи солнца сверкали огнем на золоченых переплетах старых книг в витрине книжной лавки, так что пройти мимо было невозможно.

– «Инглдью», – прочитал Рики над входом в магазин и, взбежав на крыльцо, позвонил в дверь.

На звонок из окна второго этажа выглянула Джулия Инглдью. Она посмотрела на пустое крыльцо и даже с такой высоты различила на нем черного мохнатого паука, над которым не так давно трудилась ее племянница Эмма.

– Рики? – спросила мисс Инглдью.

– Здрасте! – откликнулся мальчик-невидимка. – Я самый. Я тут.

– Подожди секундочку, я сейчас спущусь.

Вскоре колокольчик над крыльцом мелодично звякнул и на пороге возникла мисс Инглдью в синем халате. Рики она понравилась с первого взгляда – и миловидностью, и особенно ласковой улыбкой.

– Входи, Рики, – обратилась мисс Инглдью к мохнатому пауку, поскольку больше обратиться было не к кому.

Паук прыгнул через порог.

Оказавшись внутри магазина, Рики принялся с интересом рассматривать полки, заставленные заманчивыми книгами в кожаных переплетах с золотым тиснением.

– Как тут здорово! – искренне восхитился он.

– Спасибо, – поблагодарила хозяйка, следя за пауком, который маячил на полу у прилавка. – Ты, наверно, голоден? Не откажешься позавтракать?

– Еще как не откажусь! – оживился Рики. – А джема у вас не найдется?

– Конечно найдется. Эмма предупредила, чтобы я запасла для тебя земляничный. Но, может быть, ты и яичницу с беконом съешь?

– Да! – радостно выпалил Рики и тут же со вздохом добавил: – Сто лет горячего не ел.

– Бедный мальчик! – Мисс Инглдью ахнула. – Ну ничего, теперь все будет хорошо.

– А после завтрака меня расколдуют, да? – спросил Рики. – Отведут к лазурному питону? Он ведь снимет с меня чары?

– С этим лучше подождать до вечера, – покачала головой мисс Инглдью. – Видишь ли, днем на улицах полно народу, еще, не дай бог, потеряешься или под машину попадешь.

– И то верно, – согласился Рики. – Ладно, тогда потерплю до вечера. А теперь можно мне позавтракать?

Пока Рики уплетал долгожданный горячий завтрак, обитатели академии Блура еще только просыпались.

По дороге в столовую Чарли заметил, что учителя все как один торопятся мимо учеников, втянув головы в плечи. А уж за завтраком педагоги, сидевшие на возвышении за учительским столом, и вовсе принялись прятать глаза – очень уж неуютно им было на виду у всех. Директор то и дело прокашливался, точно собирался о чем-то объявить, но каждый раз плотно смыкал губы и не произносил ни слова. Выглядел доктор Блур, мягко говоря, скверно: серовато-бледный и такой всклокоченный, будто с утра забыл причесаться.

Впрочем, следует сказать, что и многие ученики чувствовали себя ничуть не лучше учителей. Если переговаривались, то вполголоса и о пустяках, а больше молчали и старались не встречаться взглядами. Да, прошлая ночь выдалась просто фантастической, и тем не менее никто не горел желанием обсуждать поразительные события. Большинство обитателей школы стыдились, что так перетрусили, или же, подобно директору, слишком тяжело переживали свое поражение – ведь дать отпор таинственным магическим силам, которые всю ночь куролесили в академии, так и не удалось.

Чарли даже показалось, что всем до сих пор страшно, – по крайней мере, кто-нибудь то и дело оглядывался, точно боясь увидеть у себя за спиной взбесившийся призрак. Вообще можно было подумать, что академия заминирована, только никто не знает, где бомба и когда она взорвется. С каждым часом напряжение росло, атмосфера накалялась, и вечером, после ужина, в Королевской комнате разразилось неизбежное.

Последней каплей стал Танкред – осунувшийся от усталости после насыщенной ночи, он не скрывал довольной и даже самодовольной улыбки. «Ну и глупо!» – подумалось Чарли, у которого тоже были веские причины гордиться собой, но еще более веские – не пижонить перед врагами, по каковым соображениям он со смиренным видом уткнулся в учебник.

Одиннадцать одаренных как раз расселись вокруг стола, по обыкновению четко разделившись на два лагеря. Не прошло и минуты, как сияющая улыбка Танкреда довела Беллу до белого каления.

– Хватит ухмыляться, Танкред Торссон! – воскликнула она. – Думаешь, ты со своими жалкими сквознячишками заделался властелином мира? Размечтался! Да ты просто ноль без палочки!

– Да что ты говоришь? – Танкред улыбнулся еще шире. – Чья бы корова мычала. Слушай, я не понимаю, а что ты, собственно, перенапрягаешься и сидишь тут с этим фарфоровым личиком? Всем известно, какова ты на деле, старая карга!

Все присутствующие тут же вскинули головы и потрясенно ахнули.

– А ну возьми свои слова обратно, гад! – взвился Аза Пик, опрокинув стул.

– Ага, теперь-то ты расхрабрился, паршивая шавка? – ехидно поддел его Танкред.

Ощеренный Аза уже изготовился метнуться через стол и вцепиться врагу в горло, но Манфред вовремя ухватил рыжего оборотня за шкирку.

– Всем тихо! – рявкнул он. – Торссон, извинись немедленно.

– Еще чего! С какой это стати? – взъерепенился тот.

– Она первая начала, – рассудительно заметил Лизандр в поддержку друга.

– Я кому сказал? – повысил голос Манфред. – Считаю до трех. Или ты извинишься перед Беллой, или тебя ждет суровое наказание. Подумай-ка головой – что лучше? Ну?!

– И не подумаю! – бросил Танкред, смахнув со лба прядь потрескивающих наэлектризованных волос. Ветра он не поднимал, но, чтобы показать, что не сдает позиций, пустил в ход дождь. Несколько крупных капель простучало по столу, и все поспешно спрятали учебники и тетрадки.

– Фу-ты ну-ты! – Зелда Добински пренебрежительно фыркнула. – Эти сопли, по-твоему, называются дождем?

Лучше бы она этого не говорила. Под низким потолком тут же образовалась небольшая, но весьма грозовая туча, и из ее черного брюха на стол и на присутствующих хлынули толстые струи настоящего ливня. Все мгновенно промокли до нитки, а учебники с тетрадями превратились в какое-то мокрое месиво.

– Идиот! – С розовых губ Беллы сорвался низкий хриплый голос. – Кем ты себя возомнил, щенок?

Несмотря на плотную завесу ливня, глазам Чарли представилось жуткое зрелище, которое он потом долго не мог забыть.

Ангельское личико Беллы побурело и вытянулось в острое рыло. На голове вместо белокурых кудрей встопорщились острые уши, а хрупкие плечики в мгновение ока превратились в гигантские перепончатые крылья. Белла обернулась чудовищной летучей мышью, которая, визжа, как нож по стеклу, налетела на Танкреда. Тот пронзительно айкнул и юркнул под стол, где и встретился со всеми остальными. На поверхности остался лишь Аза – рыжий оборотень завороженно и восхищенно таращился на летучую мышь, а та кружила по Королевской комнате. С полок сыпались на пол книги, вдребезги разбились настенные часы, но, когда кожистое крыло задело портрет Алого короля, Чарли не выдержал и кинулся спасать портрет.

– Ни с места! – провизжала мышь.

Чарли было страшно, но почему-то он понимал: нельзя, чтобы портрет упал. Мальчик успел ухватить позолоченную раму, и разъяренная летучая мышь спикировала с потолка прямо ему на голову.

Как ни странно, спас Чарли доктор Блур – сам того не желая. Видимо, привлеченный грохотом и воплями, директор распахнул дверь Королевской комнаты, летучая мышь с разгона врезалась в нее и с душераздирающим воплем рухнула на пол.

– Ч-ч-что это? К-к-кто это? – залепетал доктор Блур.

– Дубина! – приподнимаясь, взвизгнула летучая мышь.

– О! Ах, это вы? Я вас случайно не…

– Не извольте беспокоиться, меня так просто не убьешь, – проскрежетала Белла-Иоланда, выпрямляясь. – Вы обратились ко мне за помощью, но, как я погляжу, сами себе скверный помощник. Слишком многое им сходит с рук!

Директор замер от омерзения, когда летучая мышь, волоча крыло, протиснулась мимо него в коридор. Отодвинуться доктор Блур не сообразил.

– Кое-кто еще за это поплатится! – донесся из темноты голос Иоланды.

Доктор Блур проводил Иоланду глазами, потом передернулся, оправил сбившийся плащ и обратился к одаренным, медленно и опасливо выползавшим из-под стола:

– Что за тарарам вы тут подняли? Вся академия трясется. Манфред, неужели тебе с ними не справиться?

– Я пытался, сэр. – Багровый от стыда Манфред вытянулся перед отцом. Ливень давно прекратился, но текло с Манфреда, как и со всех остальных, ручьем. – Но это была чрезвычайная ситуация.

– Да ты же насквозь мокрый! – удивился директор.

– Это все Торссон, – кивнул на нарушителя Манфред.

– Торссон, марш за шваброй и тряпкой. А вы что стоите? – обрушился директор на прочих. – Приведите комнату в порядок. И чтобы было тихо!

Было уже восемь вечера. Старшеклассники не изъявили ни малейшего желания заниматься уборкой. Доркас хныкала и жаловалась на головную боль, а Билли так откровенно клевал носом, что его тоже отпустили. Словом, в результате прибираться остались всего пятеро.

– Всегда всё мы… – вздохнула Эмма, засучивая рукава.

– Хотел бы я знать, кому именно она угрожала, – угрюмо пробормотал себе под нос Чарли, расставляя на полках книги.

– Скоро узнаем, – обреченно отозвался Лизандр.

Когда часы пробили половину девятого вечера, мисс Инглдью решила, что пора отвести Рики в «Зоокафе». К этому часу улицы скорее всего уже опустели, и Рики ничто не угрожало. Перед выходом предусмотрительная мисс Инглдью позвонила Комшаррам и справилась, все ли готово к прибытию мальчика-невидимки.

– И не сомневайтесь! – заверил ее мистер Комшарр.

Запирая дверь магазина, мисс Инглдью не обратила внимания на огромную летучую мышь, которая примостилась над входом в собор и мастерски слилась с остальными химерами. Рики, взволнованный предстоящей встречей с лазурным питоном, тоже ничего не заметил.

– Возьми-ка ты меня лучше за руку и не отпускай, а то еще потеряешься, – сказала мисс Инглдью невидимке. – Ты не против?

– Не против, – согласился Рики. – Знаете, вы чем-то похожи на мою маму. Я уже сто лет не держал ее за руку.

У мисс Инглдью перехватило дыхание, когда она, протянув руку в пустоту, почувствовала прикосновение невидимых пальцев, а ее собственные вдруг стали невидимыми. «Что ж, Эмма и остальные одаренные живут в своем особом мире, и, раз я с ними заодно, пора перестать удивляться», – в который раз напомнила она себе.

Не выпуская руку невидимки, мисс Инглдью торопливо зашагала по направлению к Лягушачьему переулку. Летучая мышь снялась с собора и полетела за ними, прячась в глубоких вечерних тенях. Ни Рики, ни мисс Инглдью ее не видели, но у обоих затылок обдавало неприятным холодком, как это обычно происходит, когда у тебя за спиной что-то не так, но что именно – ты не знаешь. Мисс Инглдью то и дело оглядывалась, но коварная летучая мышь всякий раз умело пряталась, сливаясь то с мусорным баком, то с фонарным столбом, то с вывеской. Правда, кое-кто из горожан все-таки углядел ее – не каждый день мимо окна пролетает невероятных размеров нетопырь. Один джентльмен даже позвонил в зоопарк, а другой – в службу спасения животных. Но ни там, ни там им не поверили и сказали, что таких огромных летучих мышей на свете не бывает. Оба джентльмена разобиделись не на шутку, услышав, что, верно, приняли за нетопыря воздушного змея или надувной шар. Особенно оскорбился тот, кому служители зоопарка предложили считать увиденное оптическим явлением и обратиться к окулисту.

На повороте в Лягушачий переулок мисс Инглдью оглянулась еще раз и ускорила шаг. Вот и «Зоокафе». В окнах было темно, и пальцы Рики задрожали у нее в руке. Мисс Инглдью позвонила, дверь тотчас распахнулась, и перед Рики возник небольшой взлохмаченный человечек в мохнатой жилетке. О чудо – он смотрел Рики прямо в глаза! Вот здорово! Давно бы так! У мальчика-невидимки сразу же камень упал с души. Он даже почувствовал себя так, будто его уже почти расколдовали.

– Это Рики, – объяснила мисс Инглдью.

– Вижу, – мягко сказал мистер Комшарр. – Приятно познакомиться, Рики. Прошу, прошу!

Он провел их через темное кафе в ярко освещенную кухню. На холодильнике, к удивлению Рики, сидели три огненных кота, а на коврике у стола крепко спал большой пес. Высокая длинноносая женщина деловито раскатывала тесто, и на плече у нее невозмутимо восседала черная крыса, с интересом следившая за скалкой.

– А-а! – приветливо сказала хозяйка «Зоокафе». – Вот и невидимка! Добро пожаловать, Рики Сверк. Меня зовут Онория Комшарр. Рада тебя видеть.

На самом деле миссис Комшарр, похоже, видела Рики далеко не так отчетливо, как ее супруг: она смотрела мальчику поверх макушки. Впрочем, может, это потому, что она такая высоченная, решил Рики. Интересно, почему такой коротышка решил жениться на такой великанше? При других обстоятельствах любопытный Рики не преминул бы выяснить это, но сейчас ему было не до вопросов. Его волновал только один-единственный вопрос, и мальчик-невидимка задал его:

– А питон… он тут?

– Вот здесь, дорогуша. – С этими словами миссис Комшарр кивнула себе под ноги, на большую плетеную корзинку, и продолжала лепить пирожки. – Я ему пока что песни пела. Бедняга, нелегкая у него жизнь.

– Простите, – робко начала мисс Инглдью, – а нельзя ли чашечку чаю, прежде чем мы… э-э-э… приступим?

– Ох, и о чем я только думаю? – виновато воскликнул мистер Комшарр. – Что я за невежа! Присаживайтесь, дорогая, прошу вас. – Он придвинул мисс Инглдью стул, и та с видимым облегчением уселась.

Взволнованный Рики от чая отказался и предпочел стоять: почему-то ему подумалось, что так питону будет легче его «лечить».

– А можно теперь его выпустить? – попросил он.

Миссис Комшарр, поставив пирожки в духовку, открыла корзинку, и глазам Рики предстал тот самый ужасный питон, который когда-то превратил его в невидимку. Но теперь питон выглядел совсем не так: яркая лазурь чешуи печально потускнела и стала отливать серебром – словно сединой. Кроме того, питон как будто стал меньше, да и выглядел гораздо дружелюбнее.

Серебристо-голубая голова змеи поднялась из корзины, и, завидев Рики, питон приглушенно засвистел, как птица. Рики не совладал с собой и попятился.

– Прелестное создание, верно? – умиленно сказала миссис Комшарр. – Дорогая, – обернулась она к гостье, – вам с сахаром и с молоком?

– Если можно, с молоком, но без сахара.

Рики вторично отклонил предложение почаевничать, и, пока остальные пили чай, он обошел вокруг корзины. Питон внимательно следил за ним блестящими черными глазами. «Он меня явно видит!» – обрадовался мальчик. Как только он остановился, питон выскользнул из корзинки и начал медленно, плавно обвивать Рики своими блестящими кольцами, начиная с ног и поднимаясь все выше. Невидимка затаил дыхание.

– Змея точно знает, что делает? – шепотом спросила миссис Комшарр.

– Будем надеяться, – отозвался мистер Комшарр. – Рики, ты как, готов?

– Да, – тихо ответил Рики. – Я думаю о том, как увижу брата. О возвращении домой, в Сверкающий замок. Знаете, почему он так называется? Потому что папа и мой брат умеют заставлять камни сверкать.

– А ты что умеешь, дорогуша? – спросила миссис Комшарр, точно врач, отвлекающий пациента разговорами по ходу какой-то болезненной медицинской процедуры.

– Я? Я просто играю на флейте, – откликнулся Рики, которому ни чуточки не было больно.

– Хотел бы я послушать твою игру, – проговорил мистер Комшарр.

Питон продолжал закручивать свои кольца в пустоте, но пока что из нее ничего не проступало.

– Сейчас я зажмурюсь. А то вдруг не сработает. Понимаете, ужасно боюсь, что не получится. Такое будет разочарование!

– Все получится! – заверили его взрослые. Мисс Инглдью тоже зажмурилась: смотреть на происходящее было слишком страшно. Время тянулось чересчур медленно, и ничего не происходило. Ничего не выйдет. Бедняжка Рики навсегда останется невидимкой. Но мисс Инглдью уже приняла решение: она отведет мальчика к себе домой и позвонит его родителям. В конце концов, отыскать сына-невидимку – это лучше, чем вообще его не найти. Мисс Инглдью на секунду приоткрыла глаза и увидела ноги. Сначала одну, на большом пальце которой сидел знакомый бутафорский паук. Потом показалась вторая нога. Босые, явно замерзшие и очень грязные ноги, которым срочно требовались носки и башмаки.

– Вот и ноги расколдовались, – тихонько заметил мистер Комшарр.

В этот самый миг Спринтер-Боб, проспавший приход гостей, но разбуженный шипением питона, вскочил с подстилки и оглушительно залаял.

– Тише, тише, все свои, – сказала псу миссис Комшарр.

Спринтер-Боб поворчал и улегся, внимательно наблюдая за происходящим. Фигура Рики постепенно проступала из воздуха. Коты, восседавшие на холодильнике, сохраняли полнейшую невозмутимость – будто не впервые видели подобную процедуру.

– Ох, бедный ребенок! Вы только посмотрите на эти лохмотья! – жалостливо покачала головой миссис Комшарр, когда из пустоты проявились коленки Рики, едва прикрытые остатками штанов. Питон, обвивая Рики по спирали, пополз выше, и вот показался обтрепанный серый свитер, явно тесный его хозяину, чьи кисти высовывались из заношенных рукавов.

– Боже правый! – всплеснула руками миссис Комшарр, когда наконец показалась растрепанная, давно не стриженная мальчишеская голова, бледное личико, большие голубые глаза, обведенные усталыми тенями, и длинный любопытный нос.

– Ах! Рики! – вырвалось у мисс Инглдью.

Питон мгновение-другое помедлил на голове у Рики, точно диковинный тяжелый тюрбан. Мальчик захлопал глазами.

– Ну что, я расколдовался? – спросил он. – По-моему, да.

– Полностью! – радостно объявил мистер Комшарр. – Теперь ты снова стал видимым, Рики Сверк. Поздравляю!

Все дружно зааплодировали, и Рики тоже, но очень осторожно, чтобы не потревожить питона. Змея утомленно подернула глаза пленкой и неподвижно лежала на голове у Рики. Миссис Комшарр бережно сняла питона и переложила в корзинку.

– Ну а теперь будем праздновать! – воскликнула она. – Орвил, голубчик, завари еще чаю. Пирожки сейчас подоспеют.

По окончании веселого чаепития, во время которого было принято немало важных решений, мисс Инглдью распростилась со всеми и поспешила в обратный путь. Она знала, что Рики теперь в надежных руках. Сейчас он впервые за год принимал ванну. Миссис Комшарр обещала позаботиться о мальчике, обеспечить ему одежду, стрижку, отдых и, главное, усиленное питание, чтобы привести в нормальный вид перед возвращением к родителям.

Мисс Инглдью была так довольна поворотом событий, что даже начала напевать на ходу. На перекрестке она машинально чуть не свернула на Филберт-стрит. Как бы ей хотелось поделиться новостями с Патоном Юбимом! Но нет, нельзя. Его ужасная сестра считает, что она, Джулия Инглдью, преследует мистера Юбима. Жгучая обида до сих пор кипела в душе мисс Инглдью.

– Я в жизни никого не преследовала, – пробормотала она. – И не позволю такое о себе говорить!

Дальше она пошла молча, уже не напевая, слегка ссутулившись и не в таком радужном настроении. Огромная летучая мышь, терпеливо просидевшая не один час под карнизом «Зоокафе», вновь преследовала мисс Инглдью по пятам, но та по-прежнему не замечала крылатого соглядатая, который в наступившей темноте был почти невидим. В Соборном переулке летучая мышь уцепилась коготками за водосточную трубу и, дождавшись, пока мисс Инглдью закроет за собой дверь книжного магазина, полетела дальше, к Банковской площади и в Сквозняковый проезд. Покружив над крышей третьего дома номер тринадцать, летучая мышь беззвучно скользнула в приоткрытое окно.

Мгновение – и Иоланда Юбим, уже в облике костлявой древней старухи, тяжелой поступью вошла в комнату своей племянницы Венеции, где та шила. «Великолепно», – прошептала старуха, обведя взглядом помещение, завешанное и заваленное яркими нарядами. На столе громоздились синие и зеленые плащи, шелковыми островками лежали платья, вздымались бархатные холмики курток и беретов, курчавились кружева воротников, топорщились оборки юбок, ручейками растекались пояса, простирали свои крылья шали и накидки.

Венеция сосредоточенно нашивала ряды бусин на подол длинной черной юбки. Перед ней на столе выстроились в ряд коробочки и шкатулочки. Время от времени портниха запускала в одну из них длинные пальцы с кроваво-красными ногтями и вытаскивала щепотку цветного порошка или истолченной травы, а раз даже набрала несколько капель какого-то состава пипеткой из аптечной бутылочки. Всем этим она то и дело посыпала и взбрызгивала ткань юбки.

– Плащ готов? – отрывисто и хрипло спросила Иоланда.

– Еще нет. – Венеция подняла глаза от шитья и вздрогнула.

– Девочкой-ангелочком я вам, конечно, больше по душе? – ядовито усмехнулась старуха, которая сейчас, в ярком свете лампы, казалась особенно дряхлой и отвратительной.

– Ну что вы, тетушка! – возразила Венеция. – Просто вы так неожиданно вошли…

– Я устала, – резко заявила Иоланда. – Потратила чуть не полдня на слежку за этой наглой особой. Мальчишка у нее, ручаюсь. Смешала нам все карты! Гризелда совершенно права, пора с ней расправиться. Да и с ее племянницей, этой летающей паршивкой, тоже!

– А как насчет пояса? – не прерывая работы и стараясь не смотреть на старуху, осведомилась Венеция.

– Наша услужливая маленькая Доркас взяла это на себя.

– Прекрасно. Что же вы стоите, тетушка? Присядьте отдохните, вы переутомились. – Венеция отложила иголку и придвинула Иоланде стул.

– Я не привыкла зря терять время, – отрезала Иоланда. – Займусь плащом. – Усевшись за электрическую швейную машинку, она принялась прострачивать кайму зеленого форменного плаща академии Блура. – Этот поганый мальчишка многовато о себе воображает! Ну ничего, он у меня попляшет!

– Кто, тетушка? – Венеция покосилась на зеленый плащ, вспомнив, что непокорный племянник Чарли носит синий.

– Этот нахал Торссон, кто ж еще! – Иоланда яростно строчила на машинке. – Он посмел обозвать меня каргой. Меня – каргой! Хорошо же, попомнит он меня!