Лёд и пламень

ГЛАВА 11

В тот день, когда Брин покидала Равенхайтс, все пришли проводить ее — Сэм и Билл, близнецы Робби и Ронни, подарившие ей букет нарциссов, и даже Вальтер Корнуэлл и его шесть терьеров, которые отклонились от обычного маршрута своей утренней прогулки, чтобы посмотреть на ее отъезд.

Она поблагодарила всех за сочувствие и, обернувшись, бросила взгляд на Равенхайтс. Дом выглядел большим и солидным, стены толстыми и прочными, но теперь он был пуст. Огонь больше не горел в очаге. Не было и собак, лежащих у порога. Не было и нарциссов на кухонном столе.

— Ну что, ты готова, Брин? — спросил Хэдриан мягко, и его голос был под стать выражению его глаз. Она кивнула и пошла к машине. С собой она взяла лишь один чемодан с платьями и еще один с книгами и фотографиями, любимую вазу матери и несколько вещей, принадлежавших отцу.

— Счастливо! Удачи тебе в городе! — крикнул Сэм, когда машина тронулась. Она грустно улыбнулась и помахала в ответ рукой.

Она не чувствовала ничего — ни горя, ни сожаления. Она ощущала лишь такое же оцепенение, как в тот момент, когда Билл примчался на ферму и сбивчиво рассказал о том, как он ехал, чтобы проверить ягнят, и увидел Джона, лежащего в поле. И это оцепенение все еще не прошло и сегодня, на следующий день после похорон отца.

Хэдриан посмотрел на Брин, хотел было сказать что-то, но промолчал. Что мог он сказать такого, чтобы утешить ее?

Брин словно видела всю свою прошедшую жизнь, которая проплывала сейчас мимо нее за окном. Вот маленькая лесистая долина, любимое место ее матери. Вот дерево, где еще детьми она сама, Хэдриан и Кэти играли. Она смотрела на овец, которые блеяли, подзывая к себе ягнят, и чувствовала, что готова расплакаться. Но крепилась. Или просто не могла заплакать, сама не зная почему. Она понимала, что с прошлым покончено теперь навсегда. Она не смогла бы, даже если бы и хотела, попросить Хэдриана повернуть машину назад и ехать домой, потому что дома у нее уже не было. Она вздохнула и заметила, как Хэдриан бросил на нее быстрый взгляд. Бедный, милый Хэдриан. Он был так заботлив и добр с ней последние две недели.

— Все нормально, — произнесла она спокойно. — Я не собираюсь залить машину слезами.

Хэдриан посмотрел на дорогу, петлявшую между лугов, — знакомое йоркширское зрелище.

— Лучше бы ты сделала это, — сказал он с сочувствием, но Брин ничего ему не ответила.

Она знала, что он волнуется и переживает за нее, но после смерти отца, когда она выплакала свое горе в подушку, она уже больше не плакала и ни с кем, даже с братом, не говорила о своих ужасных потерях. Не говорила она и о своем будущем, хотя знала, что оно беспокоит его. Хэдриан был более чувствительным, чем большинство мужчин, более способным вникнуть в трудности и переживания других людей. Она знала, что некоторые принимали его мягкость за слабость, но это являлось большой ошибкой. Хэдриан был мягким, деликатным в обращении человеком, но обладал холодным умом и имел железный характер.

— Ты полюбишь Йорк, — проговорил он вдруг, стараясь развлечь ее. — Я знаю, что сейчас ты так не думаешь, но со временем все образуется. Поверь, я знаю что говорю.

К его удивлению, Брин кивнула.

— Да, — сказала она просто, и глаза ее неожиданно вспыхнули, как у тигрицы. — Я знаю, что все образуется.

Хэдриан почувствовал, как холодок пробежал у него по спине, и пальцы непроизвольно вцепились в руль. Он не мог понять почему, но инстинкт ему подсказывал, что, прежде чем все образуется, произойдет еще немало драматических событий.

— Можешь на меня рассчитывать, Брин, — заверил он. — Я всегда приду к тебе на помощь, если понадобится.

— Я знаю, — кивнула она. И вдруг спросила, слегка напрягшись: — Ты не возражаешь, если я остановлюсь на какое-то время у тебя? Если ты захочешь привести женщину, я всегда смогу переночевать в гостинице.

— Не говори глупостей, — ответил Хэдриан прямо. — В настоящий момент в моей жизни нет никакой женщины.

Брин была удивлена. Ее кузен имел приятную внешность, хорошо оплачиваемую работу и был одним из тех мужчин, на которых обратит внимание любая женщина. Что-то странное происходит с женским населением Йорка.

Обычно вид города вызывал у нее легкую панику. Но теперь, когда показались окраины Йорка, она ничего не почувствовала. Только мысли о Кристофере Джермейне занимали ее, наполняя чувством гнева и ненависти, И еще, как ни странно, ощущением, что ее предали.

Когда они подъехали к дому Хэдриана, Брин наклонилась к нему и нежно поцеловала в щеку.

— Спасибо, Хэдриан, — произнесла она мягко. — Я рада, что не одна.

Хэдриан почувствовал быстрый прилив тепла к щеке и смущенно рассмеялся. Он не краснел с детства, но доверие Брин подействовало на него неожиданным образом.

— Ты не одна, Барсучок, — сказал он, вспомнив ее старое детское прозвище. — Не одна, пока я с тобой.

До чего же странно распорядилась судьба, подумал Хэдриан. Пятнадцать лет назад он осиротел и стал жить вместе с Брин, которая сделала его существование сносным. А теперь все происходит в обратном порядке. И он надеялся, что сможет помочь ей так же, как некогда она помогла ему. Правда, на этот счет у него имелись большие сомнения.

Что-то странное творилось с Брин, он был уверен в этом, хотя и не мог в точности распознать, что же именно. Внешне она держалась замечательно, и это не удивляло его. Многие принимали ее застенчивость и великодушие за слабость, но Хэдриан знал ее лучше других. Были моменты в течение этих двух последних кошмарных недель, когда ему случалось ловить на ее лице прежде не знакомое ему выражение. Это было выражение сдержанной силы, затаенного гнева и вместе с тем такой сосредоточенности, что ему становилось не по себе.

Брин не хотелось, чтобы Хэдриан слишком беспокоился о ней. Она рассчитывала, что все у нее в конце концов будет в порядке. Но тут она почувствовала боль в груди, прямо в области сердца, и в первый раз ощутила страх. Все ли у нее будет хорошо? Сможет ли она в одиночку устроиться в этой жизни?.. Кристофер Джермейн возник в ее памяти — высокий, надменный, неотразимый, — и страх вдруг снова исчез. О да! Все у нее будет в порядке! У нее есть планы. Брин не сможет проиграть, если знает, чего именно добивается, А она знала. Все, что ей нужно сейчас, — это решить, каким путем достичь этого. Но она была уверена, что со временем найдет такой путь. После всего происшедшего ей нечего уже терять, и это делало ее свободной. У нее уже не было сестры, отца, даже своего дома. Джермейн ничего больше не мог отобрать у нее, зато она могла отобрать у него многое. И она сделает это. Обязательно сделает.

Небольшой шестиквартирный дом на тихой тенистой улице, засаженной липами и каштанами. Крохотный сад при нем, опрятный и полный цветов. Все это Брин сразу оценила по достоинству. Это было очень уютное место, и ей сразу понравилось здесь. Теперь, когда все якоря ее прошлого обрублены, она почувствовала себя какой-то по-особому свободной, и это чувство удивляло ее.

Квартира Хэдриана оказалась именно такой, какой она ее себе представляла. Два больших окна выходили на улицу, полускрытую густыми кронами деревьев. Ковер был бутылочно-зеленого цвета, а стены бледного аквамаринового. Занавески, диван, стулья и подушки — все голубых тонов и выглядело так, словно ты находишься в каком-то мирном подводном укрытии.

— Я пойду и возьму багаж, — произнес Хэдриан быстро. — Ты ведь знаешь, где кухня, Барсучок? Приготовь-ка чашечку чая, — прибавил он не потому, что хотел чаю, а просто чтобы чем-то занять ее.

Брин и сама была рада отвлечься. Кухня оказалась совсем не такой, как в Равенхайтсе, — очень маленькой, но заполненной всякими современными приспособлениями. Понадобилось время, чтобы найти все, что нужно, но через полчаса чай был готов.

Хэдриан уже вернулся и стоял в дверях, глядя, как она хозяйничает. Одета она была в глухое коричневое платье с черной отделкой, а ее длинные волосы были схвачены на затылке эластичной лентой. Складки жира увеличивали ее бедра и талию, создавали ей второй подбородок. Но Хэдриан почти не замечал этого. Он знал, какая прекрасная душа спрятана под этой не идущей сестре оболочкой, от которой она сама страдала.

— Я не нашла молока, — сказала Брин, протягивая ему чашку чая и отхлебывая из своей.

— Ничего. — Хэдриан привлек ее к себе. — Будет молоко, будет и все. Все у тебя будет в порядке.

Брин закрыла глаза. Какое счастье, что она могла опереться на Хэдриана. Он никогда не откажет ей в поддержке, никогда не предаст. Смущенно она посмотрела снизу вверх на брата, положив подбородок ему на грудь.

— Хэдриан, я думала, твой авто… О! Прошу прощения. Я не хотела мешать вам. — Голос, произнесший эти слова, был ясным и бодрым.

Брин отпрянула назад, лицо ее залила краска. Хэдриан обернулся, и широкая улыбка появилась на его лице. Женщина, которая смотрела на них, стоя в дверях, была невысокой, но очень хорошенькой. Короткие кудрявые светлые волосы, большие голубые глаза, веснушчатый нос и обаятельная улыбка.

— Ты пришла как раз вовремя, — весело сказал Хэдриан и оглянулся на Брин, которая слегка попятилась назад, как всегда делала в присутствии незнакомцев. — Это Линнет Грейнджер, моя соседка, а это Брин. Знакомьтесь. Брин — моя кузина, но она больше чем сестра для меня, — прибавил он, и немой вопрос сразу исчез с лица соседки.

— Рада познакомиться, Брин, — проговорила Линнет без тени смущения и пересекла кухню, протягивая руку. — Хэдриан много говорил о тебе.

Брин взяла протянутую руку и неуклюже потрясла ее, обнаружив, что улыбается в ответ этой женщине.

— Привет, Линнет, — сказала она.

— Брин… Довольно необычное имя.

— Это сокращенное от Брайони.

— Брайони? Это куда более благозвучно. На твоем месте я бы пользовалась этим именем постоянно.

Брин заморгала.

— Я никогда не думала об этом.

— Ты не возражаешь, если я буду называть тебя Брайони вместо Брин?

— Нет конечно. Мой… отец всегда называл меня Брайони. Даже Брайони Роуз, это мое полное имя.

Они, казалось, мгновенно нашли общий язык. Брин сразу почувствовала это. Было что-то особенное в Линнет Грейнджер, что-то очень располагающее. Линнет болтала легко и свободно, заражая и Брин своей живостью.

— Ну, Хэдриан, хорошо прокатился на свою ферму? — шутливо спросила она, но сразу же поняла, что попала впросак. Напряжение повисло в воздухе.

Хэдриан вопросительно посмотрел на Брин, и та сделала едва заметный кивок.

— Я рассказывал тебе о годах, проведенных мною на ферме? — начал он осторожно. — О моей жизни в семье Брин?

— Да, — кивнула Линнет выжидая.

— Видишь ли, моя другая кузина, Кэти… сестра Брин… умерла.

— Я позвонила ему и попросила приехать, — вмешалась Брин. — О нем я подумала в первую очередь.

— О, извини, Брайони, — сказала Линнет растерянно.

— Кэти… Кэти покончила с собой. — Брин старалась, чтобы слова не застревали на языке. Странно, что она говорила это постороннему человеку.

Линнет была потрясена. Ее бледное лицо еще больше побледнело, а глаза еще сильнее расширились.

— О Боже! Какой ужас! Извини. Я просто не знаю, что сказать.

— Линнет — медсестра, — вмешался Хэдриан, стараясь перевести разговор на другую тему. — Она диетолог и физиотерапевт. Ты можешь ей доверять, Брин, и обращаться к ней за помощью. А у тебя, Линнет, будет еще один птенчик, с которым можно понянчиться, — добавил он, уверенный, что та правильно его поймет. Она поняла и кивнула в знак согласия. Брин явно нуждалась в моральной поддержке, и женщина готова была ей помочь.

Отправившись на кухню, Брин приготовила еще чашку чая.

— Сахар положить? — спросила она у Линнет.

— Спасибо, не надо.

Брин посмотрела на ее стройную фигуру и только вздохнула.

— А я вот не могу без сахару.

У Линнет вспыхнули глаза, и легкая улыбка скользнула по губам. Эта Брайони Роуз была еще, в сущности, слабой девочкой, которой надо руководить. И Линнет почувствовала это. Она должна быть тактичной, конечно, но это у нее есть — такт, твердость, доброта, сочувствие.

— Что ты думаешь об этой квартире? — спросила она бодро. — Красиво, не так ли?

Брин кивнула.

— Но Равенхайтс… — Она запнулась, внезапно вспомнив, что Линнет никогда не видела Равенхайтса. И сама она никогда не увидит его больше. Хэдриан, сидевший напротив, напрягся, а когда Линнет посмотрела на него вопросительно, быстро пояснил:

— Это ферма. Брин вынуждена была продать ее.

Голубые глаза Линнет потемнели, когда она перевела взгляд на молодую девушку, поникшую над чашкой.

— У тебя голова, наверное, должна идти кругом, — проговорила она мягко. — Ну, а где же твой отец, Брайони? От Хэдриана я слышала, что он прожил на ферме всю свою жизнь. — Еще не закончив говорить, она снова поняла, что опять сказала что-то не то. Боже милостивый, что же еще могло случиться с этой бедной девочкой?

— Мой отец умер пять дней назад, — произнесла Брин оцепенело.

Линнет проглотила комок в горле и ничего не ответила. Ее сострадательное сердце сжалось, когда она подумала, через что должна была пройти эта бедная девушка. Она потеряла все, что было ей дорого. Брайони явно сельская девушка, и ей трудно будет адаптироваться в городе. Она застенчивая и чересчур полная, но все-таки хорошенькая, возможно даже очень хорошенькая, если по-настоящему заняться ею. Но она явно нуждалась, отчаянно нуждалась в том, чтобы создать новую жизнь для себя.

Да, именно в этом суть. Новую жизнь. Новую внешность. Новое ощущение самой себя Во взгляде Линнет появилась профессиональная цепкость, когда она снова взглянула на Брайони Роуз, и, чувствуя это, та вопросительно подняла глаза. В глазах Брин было страдание, но ощущалась и какая-то сила, и Линнет поняла, что с этой девушкой надо говорить прямо и откровенно.

— Я представляю, какой красивой могла бы ты быть, — сказала она и сразу увидела, насколько ее молодая собеседница потрясена этими неожиданными словами. Так она и думала. Брайони считала себя безнадежно толстой и безобразной и давно уже свыклась с этой мыслью. — Брайони, ты станешь очень красивой, если сбросишь вес. — И видя, что Брайони не поверила ей, Линнет постаралась это пояснить: — Начнем с азбуки. Волосы, согласно всем экспертам в области красоты, важнее всего, а они у тебя просто роскошные, разве я не права?

Брин протянула руку к своему конскому хвосту и перекинула его вперед, наклонив голову, чтобы получше разглядеть. Это были просто ее волосы — жесткие, склонные становиться жирными, если она не мыла их каждые два дня. Что в них такого привлекательного?

— Следующая по значимости вещь — это глаза, — продолжала Линнет, протягивая руку и снимая с носа Брайони ее ужасные, в темной оправе, тяжелые очки. — Мне никогда не доводилось прежде встречать таких глаз, как твои. Они…

— Карие, — сказала Брин равнодушно.

— Нет, не просто карие, — возразила Линнет. — Скорее, оранжевые, золотистые… О, я даже не знаю, как описать их, но тот, кто видел их однажды, уже не забудет никогда. Давай перейдем к чему-нибудь полегче. Телосложение у тебя очень крепкое, а значит, здоровое. Стоит тебе лишь похудеть, Брайони Роуз, как у тебя появятся красивые очертания подбородка и щек. Я не эксперт, конечно, но я как будто наяву уже вижу, какой бы ты могла быть.

Она покачалась на каблуках, глядя прямо в лицо Брин ясными голубыми глазами и Брайони почувствовала вдруг, что комната начала кружиться вокруг нее. Если Линнет так считает, если она реально верит в то, что говорит… Неужели все это правда?.. О, если бы она была красивой!.. Глаза у Брайони загорелись, как у тигрицы. Если только она сможет стать красивой, ее шансы отомстить Кристоферу Джермейну удваиваются. Нет, утраиваются, учетверяются!.. Странная, никогда прежде не свойственная ей улыбка появилась на ее лице. И на этот раз ей действительно было отчего улыбаться.

Винс подогнал машину прямо к ферме Равенхайтс, и Кристофер, сидевший на заднем сиденье, почувствовал, что сердце у него дрогнуло. Он не знал толком отчего. Не ожидая слишком теплого приема, поскольку для Джона и Брин Виттейкер он не был особенно желанным гостем, Кристофер все же был уверен, что ему удастся убедить их пойти на обмен. Ферма, которую он подыскал для них, расположена в тридцати милях отсюда в Дакворте и по площади не меньше, чем Равенхайтс. К тому же он готов еще доплатить.

И вот теперь, когда он хорошенько рассмотрел Равенхайтс, глаза его удивленно расширились. Дом старой постройки и очень величественный, совсем не то, что тот новый, современный, который стоял на даквортской ферме. Да, немало он повидал, подумалось Кристоферу, когда он вылез из машины и встал посреди двора. Ветер свистел между амбарами с каким-то жутковатым звуком, от которого Крис невольно поежился. Все это выглядело, как финальная сцена из трагедии, когда главных действующих лиц уже нет в живых.

Подобные старинные постройки объявлялись обычно памятниками архитектуры и не могли быть снесены. Да и жалко было бы сносить такую древность и красоту. Сова вылетела из слухового окна на чердаке и бесшумно заскользила вдоль крыши фермы. Он увидел старый колодец, но сам дом был покинут. Брошен. И это вызывало чувство горечи и разочарования. Ему вспомнилась пара глаз цвета тлеющих углей и по-тигриному выразительных. Женщина, которую он едва успел разглядеть, тем не менее произвела на него сильное впечатление. Но, увы, ее нет уже в старом доме. Жизнь ушла отсюда, ушла безвозвратно, и в этом была какая-то боль.

Медленно Кристофер прошел к одному из окон, которое, как оказалось, было окном кухни, и заглянул внутрь. В полумраке он увидел старинные плиточные полы, дубовую мебель из цельного дерева, стены с потемневшей от времени краской. Точно окно в далекое-далекое прошлое.

Неожиданно он замер, как случалось всегда, когда ему в голову приходила новая идея. Он снова заглянул внутрь и неторопливо прошелся по двору. Это место было как бы капсулой времени, кусочком застывшего прошлого, и теперь он знал, что именно он с ним сделает.