Леди, леди, это я!

Глава 3

Бернс уже собирался поставить подпись под рапортом, который сам же и отпечатал, когда зазвонил телефон. Он снял трубку.

— 87-ой полицейский участок. Бернс слушает.

— Пит, говорит Хол. Я из больницы.

— Ну? Есть что-нибудь? — спросил Бернс.

— Этот мужчина только что скончался, — сказал Уиллис.

— Он успел что-нибудь сказать?

— Только одно слово, Пит. Он повторил его несколько раз.

— Какое слово?

— Обойщик. Он повторил его раза четыре или пять, пока ни умер. Обойщик.

— Это все, что он сказал?

— Все.

— Хорошо, — сказал Бернс, — попробуйте теперь пробраться к женщине — она еще у них, в больнице. Зовут Майра Кляйн. Это та, что упала в обморок. Ее лечат от нервного шока.

— Хорошо, — сказал Уиллис и повесил трубку.

Бернс, наконец, поставил подпись под рапортом.

Когда Уиллис вошел в палату, Майра Кляйн, которая была одета в белую больничную робу, ругала последними словами все по очереди социальные службы города. Ясно, что полиция отправила ее в больницу против ее воли. И здесь, в больнице, ее держат вопреки ее желанию. Обругав сестру, которая пыталась дать ей успокоительное, она повернулась к двери и, увидев вошедшего Уиллиса, закричала:

— А вам что здесь надо?

— Я бы хотел…

— Вы — врач.

— Нет, мадам, я…

— Как же мне выбраться из этого сумасшедшего дома? — опять закричала мисс Кляйн. — А кто же вы тогда?

— Я — детектив третьего разряда Харольд Уил…

— Ах, детектив? — завопила мисс Кляйн. — Детектив? Немедленно уберите его отсюда! — она уже кричала на сестру. Вот, значит, кто отправил меня сюда!

— Нет, мадам, я просто…

— Упасть в обморок — это, по-вашему, преступление?

— Нет, но…

— Я говорила им, что со мной все в порядке. Я им говорила.

— Видите ли, мадам, я ведь…

— А они взяли и запихнули меня в скорую помощь. В бессознательном состоянии, когда я не могла защитить себя.

— Но мадам, если вы были в бессознательном состоянии, тогда как…

— Не надо рассказывать мне, как я себя чувствовала, закричала мисс Кляйн. — Я могу постоять за себя. Я сказала им, что со мной все в порядке. Они не имели права запихивать меня в скорую помощь, в бессознательном состоянии.

— Кому вы это говорили, миссис Кляйн?

— Не миссис, а мисс Кляйн — какая вам разница, кому я говорила?

— Так вот, мисс Кляйн, дело в том, что…

— Уберите его отсюда. Я не хочу разговаривать ни с какими копами.

— … если вы были без сознания…

— Я уже сказала: уберите его отсюда.

— … то как же вы могли кому-нибудь сказать, что с вами все в порядке?

После этого вопроса Майра Кляйн удивленно уставилась на Уиллиса и неотрывно смотрела на него пару минут в полной тишине. Потом она сказала:

— Вы кто такой? Коп-остряк?

— Ну…

— Я тут лежу в прострации от нервного шока, — заговорила мисс Кляйн, — а они подсылают ко мне Шерлоков Холмсов.

— Примите, пожалуйста, эту пилюлю, мисс Кляйн, — попросила медсестра.

— Пошла вон, жалкая попрошайка, пока я…

— Это вас успокоит! — настаивала медсестра.

— Успокоит? Меня? Почему вы решили, что меня нужно успокоить?

— Сестра, оставьте, пожалуйста, пилюлю, — сказал вежливо Уиллис. — Возможно, мисс Кляйн захочет принять ее позже.

— Вот именно, оставь пилюлю и убирайся, и захвати с собой мистера Холмса.

— Нет. Я останусь, — мягко парировал Уиллис.

— Кому вы нужны? Кто вас звал?

— Я бы хотел задать вам несколько вопросов, мисс Кляйн, сказал Уиллис.

— Я не хочу отвечать ни на какие вопросы. Я больная женщина. У меня нервный шок. А теперь убирайтесь к черту отсюда.

— Мисс Кляйн, — ровным и спокойным тоном объявил Уиллис, — четверо человек было убито.

Майра Кляйн внимательно посмотрела на него и одобрительно кивнула головой.

— Оставьте пилюлю, сестра, — сказала она. — Я поговорю с мистером… как, вы сказали, вас зовут?

— Уиллис.

— Да, именно. Оставьте пилюлю, сестра. — Она подождала, пока дверь за медсестрой закроется, потом сказала:

— Не могу думать ни о чем другом, кроме ужина для моего брата. Он приходит домой с работы в семь часов, а сейчас уже много позже. А он бывает очень недоволен, если ужин не готов, когда он приходит домой. А я здесь полеживаю в больнице, как бездельница. Больше ни о чем не могу думать. — Она сделала паузу. — Потом вы сказали: «Четыре человека убиты» — и вот тебе на — я оказалась среди счастливчиков. — Она многозначительно покачала головой. — Что вы хотите узнать, мистер Уиллис?

— Не могли бы вы мне рассказать, что случилось в этом магазине, мисс Кляйн?

— Конечно. Я поставила ростбиф в духовку в половине пятого. Конечно, это безобразное расточительство — готовить ростбиф всего на двоих, на меня и моего брата, — столько мяса пропадает, но он так его любит, что я время от времени балую его. Так вот: я поставила его в духовку в половине пятого — у меня плита с автоматическим режимом, знаете, когда еда готова, она сама отключается. Картофель я тоже уже почистила, а приготовление стручковой фасоли вообще занимает одну минуту. Могла бы спокойно все успеть, придя из книжного магазина. Там была одна книжка, которую мне хотелось почитать. А у них, в книжном магазине, что-то вроде библиотеки, как войдешь — с левой стороны — я там и стояла, когда этот мужчина начал стрелять.

— Значит, это был мужчина, мисс Кляйн?

— Да. Я так думаю. Видела его только мельком. Я стояла в проходе, где мистер Феннерман дает почитать книги, когда неожиданно я услышала жуткий грохот. Я обернулась и увидела этого мужчину с двумя пистолетами в руках, который стрелял из них. Сначала я не поняла, что происходит; кажется, подумала «может, кино снимают или шутка какая-то»; не знаю, что и сказать, потому что не помню. Потом я увидела, как приятный молодой человек — он был в модном летнем костюме — он вдруг упал прямо на прилавок, и сразу же он весь покрылся кровью, и тут я осознала, что никакое это не кино или трюк, потому что трюков таких просто не бывает.

— Что случилось потом, мисс Кляйн?

— Я думаю, я потеряла сознание. Я не выношу вида крови.

— Но вы видели человека, который стрелял, перед тем, как упали в обморок?

— Да. Видела.

— Вы можете описать, как он выглядел?

— Думаю, что могу. — Она немного помолчала. — С чего бы вы хотели, чтобы я начала?

— Ну, начнем с самого простого: он был высокого роста или низкого? А может быть, среднего?

— Похоже, что среднего. — Она снова замолчала. — А что вы понимаете под средним ростом?

— Около метр семьдесят пять.

— Да, что-то около этого.

— Вы бы не назвали его высоким человеком?

— Нет. Я хочу сказать, что он не был такого же маленького роста… — Она замялась.

— Он не был такого же маленького роста, как я? — сказал Уиллис, улыбаясь.

— Да. Пожалуй, он был повыше вас.

— Но высоким его назвать было нельзя, да? Хорошо, мисс Кляйн, а в чем он был одет?

— Он был в плаще, — сказала мисс Кляйн.

— Какого цвета?

— Черного.

— С поясом или без?

— Я не заметила.

— Шляпа была?

— Да.

— Какая шляпа?

— Кепка, — сказала мисс Кляйн.

— Какого цвета?

— Черная. Такого же цвета, как и плащ.

— Он носил перчатки?

— Нет.

— Может быть, вы заметили, еще что-нибудь необычное в его облике?

— Да. Он был в темных очках от солнца.

— С того места, где вы стояли, вы не заметили на его лице каких-нибудь шрамов или родимых пятен или других отличительных особенностей?

— Значит, вы не можете сказать, какого вида оружие он использовал?

— Вида…?

— Ну, да. Какого калибра было оружие, были это револьверы или пистолеты, маленькие или большие?

— Мне они показались очень большими.

— Вы представляете себе как, к примеру, выглядит револьвер сорок пятого калибра?

— Извините, нет.

— Очень хорошо, мисс Кляйн. Вы нам очень помогли. Не могли бы вы еще припомнить — какого возраста был этот человек?

— Примерно тридцати восьми лет.

— А сколько лет дадите мне, мисс Кляйн?

— Тридцать шесть. Ну, угадала?

— В следующем месяце мне будет 34.

— Ну, в общем, довольно близко.

— Да. Должен признаться, что вы очень наблюдательны, мисс Кляйн. Давайте я попробую подвести итог тому, что мы выяснили. Вы утверждаете, что вы видели мужчину белой расы, примерно тридцати восьми лет, среднего роста. На нем был черный плащ, черная кепка, и темные очки от солнца. Перчаток на нем не было, в каждой руке он держал по большому пистолету или револьверу. Никаких особых примет, к примеру, шрамы или другие физические недостатки вы не заметили. Ну, я ничего не упустил?

— Все точно.

Стоит отметить, что «точно» мисс Кляйн и «совершенно верно» мистера Феннермана, объективно говоря, совершенно не создавали точной картины преступления. Уиллис еще не имел возможности ознакомиться с рапортом, отпечатанным лейтенантом Бернсом и поэтому не мог знать, что описания внешности одного и того же человека — несмотря на некоторые сходства — имели весьма существенные отличия. Так, например, мистер Феннерман сказал, что убийца был человеком высокого роста, метр восемьдесят или даже выше. Мисс Кляйн, с другой стороны, утверждала, что преступник был среднего роста, около метр семьдесят пять. Феннерман сказал, что убийца был одет в твидовое пальто, и что это пальто, возможно, было синего цвета. Мисс Кляйн сказала, что на нем был черный плащ. Феннерман: серая шляпа. Кляйн: черная кепка. Феннерман: черные перчатки. Кляйн: никаких перчаток не было.

Уиллис ничего еще не знал обо всех этих расхождениях в показаниях свидетелей, но если бы он даже знал о них, он ничуть бы не удивился. Он давно занимался опросом свидетелей, выясняя обстоятельства совершенных преступлений, и рано понял, что большинство свидетелей всегда смутно представляли себе, что происходило на самом деле. Каковы бы ни были причины этого явления — волнение в момент совершения преступления, быстрота происходящих событий или распространенное мнение, что участие в событии притупляет объективный взгляд на вещи — как бы то ни было, но описания свидетелей отдельно взятого события имели странную особенность напоминать больше вымысел, нежели реальность. Во время службы в полиции ему приходилось сталкиваться с самыми невообразимыми противоречиями в показаниях свидетелей. Он слышал самые подробные рассказы жен о том, в какой одежде вышел из дома в то утро их муж, не содержащие ни слова правды. Он слышал, как пистолеты оказывались дробовиками, бритвы превращались в ножи, брюнеты становились блондинами, высоких людей делали маленькими, а толстых — худыми. Был даже один такой случай, когда восемнадцатилетнюю девушку с соблазнительными формами описали как черноволосого мужчину чуть старше двадцати лет.

Но работа есть работа. Задавать вопросы предписывалось правилами игры, в которую продолжал играть Уиллис, и он задавал их. А игра была похожа на разгадывание головоломки, где полицейские выслушивают разные сказочные истории и пытаются сложить из этих субъективных впечатлений и фантазий картину объективной реальности. Но получить эту объективную картину на основании отрывочных и часто фальшивых сведений часто бывает невозможным даже после того, как преступник уже задержан, ибо его собственное описание реальной картины события имеет тот же самый изъян — субъективное искажение действительности. Все это несколько усложняет процесс расследования и накладывает свой отпечаток на образ мыслей полицейских. В особенности сложности возникали у полицейских вроде Уиллиса, которые привыкли вдумчиво подходить к своей работе. Порой даже реальная картина изрешеченных пулями человеческих тел, вроде той, что он наблюдал собственными глазами в книжном магазине, повергала его в сомнения.

Итак, он поблагодарил мисс Кляйн за любезность и за то, что она уделила ему столько времени, и оставил ее наедине с пилюлей и ее заботами о запоздалом ужине брата.

К исходу этого дня, пятницы, 13-го октября, по поводу самого события и внешности преступника полицейские опросили всех четверых оставшихся в живых свидетелей кровавой бойни, прошедшей в книжном магазине. В непривычной тишине дежурной комнаты сидел детектив Стив Карелла и на основе четырех отпечатанных на машинке рапортов делал сравнительный анализ показаний свидетелей. На обратной стороне чистого бланка он сначала написал карандашом имена свидетелей, а затем их описания убийцы. Закончив составление списка, Карелла мрачно оглядел его, почесал затылок и снова принялся его перечитывать.

Все свидетели, кажется, сходились только в трех вещах: убийца был мужчиной, с белой кожей и в темных очках. Исходя из различающихся оценок свидетелей, Карелла определил, что сделать какое-то разумное предположение о реальном возрасте преступника не представляется возможным. Двое свидетелей полагали, что убийца был высокого роста, а двое других думали, что среднего, поэтому Карелла сделал осторожный вывод о том, что, по крайней мере, преступник был роста не маленького. Лишь один из свидетелей, мисс Кляйн, сказала, что он был в плаще, тогда как остальные трое сошлись на том, что на нем было пальто. Свидетели не согласились между собой по поводу цвета пальто, но двое из них уверяли, что пальто было коричневым. В любом случае, было разумным предположить, что его пальто было темного цвета. Карелла был готов согласиться с серой шляпой, поскольку трое из четверых свидетелей утверждали, что видели именно серую шляпу. Перчатки — то ли были, то ли не были. Шрам, должно быть, — плод фантазии мисс Диринг; двое других свидетелей сказали, что не было никаких шрамов, а мистер Феннерман вообще ничего не мог сказать по этому поводу — довольно странное обстоятельство, если случится так, что шрам все-таки был. Нет, Карелла склонялся к мысли, что шрама, вероятно, никакого не было. Что касается количества пистолетов, то большинство свидетелей, кажется, сошлись во мнении, что их было два. И опять-таки ставит в тупик мнение мисс Диринг, которая уменьшила количество пистолетов до одного. Мисс Кляйн сказала, что пистолеты были большие, а мистер Вуди, который сам, кстати, владеет револьвером двадцать второго калибра и имеет на него соответствующее разрешение, заявляет, что оба револьвера были именно двадцать второго калибра.

Карелла заправил в машинку чистый лист бумаги и начал печатать:

Да, работа предстоит большая.

Это точно.

Работы — непочатый край, черт возьми.