Леди Стойкость

16

Она была так рассержена, что не обратила никакого внимания на шум около постоялого двора. Когда мужчины рухнули и покатились по улице напротив нее, она отскочила назад, чтобы не попасть им под руку. Пока она смотрела на клубок из рук и ног, ее окружили люди, подбадривающие дерущихся возгласами. Какой-то купец оттолкнул ее в сторону, так как она мешала ему наблюдать за дракой. Она упала на щеголя в рваной бархатной одежде, Он схватил ее, и в нос ударил запах дешевого пива.

— Доброе утро, госпожа, — сказал человек.

Теа закашляла и отвернулась, не в силах выносить омерзительную вонь. Высвободившись, она споткнулась о башмак какого-то мальчишки; в ушах звенели гогот и крики. Сквозь месиво тел просунулась рука и схватила ее за юбку. Ее рывком сбили с ног.

Приземлившись на кучу рук и ног, она взглянула вверх и увидела, что на нее смотрит Дерри. Она подобрала под себя ноги, когда волна торговцев и школяров хлынула на них. Он смотрел на нее этим своим недовольным взглядом римского бога, уперев руки в бока. Она начала вставать и, когда поднялась, увидела нож позади Дерри.

Она с трудом потом вспоминала все, что произошло чуть позже. Она запомнила ржавый нож и коричневые зубы на лице, не знавшем воды и мыла. Нож начал опускаться, нацеленный в спину Дерри. Она закричала и бросилась на бандита. Еще в полете она схватила руку, сжимавшую нож. Дерри обернулся. Нож порезал его рукав, и он вскрикнул.

На голову Теи обрушился кулак. Она отпустила руку и осела на булыжники. Над ее головой происходила потасовка. Она видела море ног, слышала визги. Потом ноги исчезли, и Дерри упал на колени напротив нее. Она держалась за голову, пытаясь увидеть что-нибудь, кроме пляшущих вспышек света. Кто-то растащил ее руки в стороны. Дотронувшись ладонью до ее щеки, он бросил зевакам:

— Убирайтесь!

Она зажмурилась, откинула его руки со своего лица я опять открыла глаза. Возникли его блестящие волосы, потом встревоженные голубые глаза. Рукав камзола был распорот, пальцы были в крови. Она сжала виски, потом попыталась подняться. Он помог ей, поддерживая под руку.

— Он ударил меня, — сказала она.

Она почувствовала, что должна сказать ему это. Дерри рассмеялся.

— Ну, в течение нескольких месяцев он вряд ли будет в состоянии ударить еще кого-нибудь.

— По голове, — добавила она, приходя в себя, Теа заморгала.

Дерри осмотрел ее, потом взял на руки. Она поплыла по улицам, довольствуясь тем, что осматривала близлежащие лавки. Стало темнеть, и она поняла почему. Они вернулись в лавку человека по имени Антанк. Она приземлилась на стул. Кто-то поднес бокал с вином к ее губам. Теа сделала глоток, потом закашлялась и застонала. К ее лбу приложили холодную мокрую тряпку. Сверху донесся голос Дерри:

— Попытайся дышать глубоко. Ради Бога, скажи, зачем ты бросилась на него? Зачем?

Она прижалась лбом к руке, которая держала тряпку, и вздохнула, дивясь несообразительности Дерри.

— Ну, конечно, потому, что он собирался убить тебя.

Установилось молчание. Теа почувствовала облегчение оттого, что ее лоб смочили холодной водой. Она опять вздохнула. Тряпка исчезла, и она запротестовала. Дерри опустился на колени перед ней.

— Но ты могла бы избавиться от меня.

Внезапно очнувшись от состояния полусна, Теа села прямо на стул.

— В отличие от тебя, мерзавец, я не убийца. Если бы я была таковой, я бы нашла применение порошку, который дал мне твой отец. Помнишь?

Он спокойно смотрел на нее. Она не любила этот взгляд, так как он сверлил ее, как железное копье ствол дерева, выдавливая из нее все тайны. Довольно странно, так как она не скрывала своей ненависти. Ей следовало быть посмелее, хотя она бы лучше убежала, чем встретилась с таким взглядом. Этим своим взглядом он заставлял ее понять, что чувствует кролик, преследуемый собаками. Он умел пригвоздить ее своим дьявольским взглядом. И в такие моменты она была вынуждена созерцать это тело, тело, которое выглядело так, будто он проплывал несколько миль каждый день только для того, чтобы быть таким гибким и мускулистым.

Должно быть, ее стукнули слишком сильно. Не могла же она желать этого человека. Не могла. Он говорил ей что-то, пока она пребывала в сладком сне.

Наконец она облизала губы.

— Что ты говоришь?

Он встал и скрестил руки.

— Ты похожа на святую, ведь ты спасла мне жизнь, хотя до этого страстно желала прикончить.

— Это был мой долг христианки.

— Долг, — повторил он.

Она ждала, но он, казалось, был поглощен своими мыслями. Он снова смотрел на нее, но прошло некоторое время, и его взгляд изменился. Она не смогла уловить точно, как он изменился, но постепенно, как угольки затухают под моросящим дождем, затухала его злоба. Потом угольки вспыхнули снова, как бы пытаясь вернуться к жизни, стали красными и замерцали белым.

— Теа, bella.

Эти слова вылились в один долгий ласкающий звук. Она заметила, как понизился его голос, и выбежала. У выхода она столкнулась с Элен Доугейт.

— Госпожа Хант! Ваше платье? — Элен уставилась на ее мятое и грязное платье, спутанные волосы.

В дверях появился Дерри, прислонился и ухмыльнулся.

— Я… Я наткнулась на дерущихся шалопаев около постоялого двора, — сказала Теа. — Пошли, нам надо домой.

Приподняв юбки, она зашагала по улице в поисках своих слуг и лошадей.

— Госпожа Хант.

Из лавки галантерейщика, одетый в парчу, в шляпе с перьями, к ней направлялся лорд Грейсчерч. Теа выругалась про себя, потом заставила себя принять вежливый вид и поприветствовала мужчину. Она слушала, как он рад, что встретил ее, избегая смотреть на его талию, похожую на дыню, и отвислые щеки.

— Злодеи, — говорил Грейсчерч, — воры, бродяги и злодеи расхаживают по улицам днем и ночью. И вы говорите, они скрылись? Где ваши слуги, госпожа?

— Я ее главный слуга, милорд.

Грейсчерч повернул свой живот вокруг и увидел Дерри, который подходил к ним. Дерри обошел пузо, которое тряслось, как взбитый крем.

— Сент-Джон, — произнес Грейсчерч.

Теа поправила его:

— Дерри.

Затем последовали объяснения, восклицания со стороны Грейсчерча, предостерегающие взгляды Дерри. После соответствующих этикету поклонов и извинений за то, что, к сожалению, они не смогут более оставаться в его компании, Дерри и Теа продолжили свой путь. Он не заговаривал с ней, но помог взобраться на лошадь, когда они нашли своих людей. Вскоре они вместе с Элен были на пути домой.

Во время путешествия у Теи было время, чтобы обдумать все случившееся. Они пробыли в городе чуть больше часа и чуть не попали в беду. Была ли эта драка около постоялого двора случайностью?

— Все твои друзья паписты? — спросил Дерри.

Она злобно посмотрела на него.

— Грейсчерч, Линфорды, Айр — все это друзья моей бабушки, и тебе это хорошо известно.

— И не забудь священника, который не просто священник и не просто друг.

— Дай мне Бог терпения! — Теа дернула поводья, протянула руку и остановила лошадь Дерри тоже. Вся процессия остановилась. — Я не собираюсь терпеть твои обвинения, и я не буду оправдываться или просить прощения за грехи, которых не совершала. И еще, ты заметил, как опасно для нас расхаживать по лавкам? Иногда я удивляюсь, как тебе удается до сих пор остаться в живых.

Дерри положил руку на колено и наклонился к ней.

— Тем не менее ты подчинишься мне.

— Я ненавижу тебя.

— Неужели?

К ее ужасу, он засмеялся и потрепал своего жеребца по шее.

— Господи, я бы хотел, чтобы ты ненавидела меня, сколько твоей душе угодно, так как твоя ненависть волнует меня, Теа, bella, настолько, что я начинаю думать, что ты обманываешь себя.

— Что ты несешь, негодяй?

— Может быть, ты не правильно понимаешь вспышки желания, так как эта ненависть, о которой ты говоришь, слишком часто дает себя знать.

Ее рот пришел в движение. Он открывался и закрывался, и она начала заикаться.

— Я бы… я бы лучше полюбила… зараженную чумой лысую крысу.

Вместо того чтобы разозлиться, он сидел спокойно на своем смертоносном жеребце и тихо хихикал, как будто находился в спальне какой-нибудь женщины;

— Раздраженная, орущая, царапающаяся кошка.

— Нарцисс! — фыркнула она. — Любит только свое собственное отражение.

Наконец он перестал хихикать, к ее облегчению, и, подтолкнув свою лошадь к ней, прошептал:

— Довольно, злобная маленькая спорщица.

— Ты сам начал.

Он застонал и встряхнул головой.

— Успокойся, женщина, успокойся. Я знаю, к чему могут привести эти споры, если ты не успокоишься. И я не хочу такого раздражения, если это может стоить нам жизни. Ну что, установим перемирие?

— Перемирие с разбойником? — фыркнула она. — Подумать только, притворялся, что не знает букв. Ты даже сказал мне, что слово «Грейсчерч» слишком длинное. Неужели тебе доставляет удовольствие делать из меня дуру?

Он улыбнулся.

— Твое лицо. Когда я сказал это, на него стоило посмотреть, клянусь распятием. Нет, только не обрушивай свой гнев на мою голову снова. Я допускаю, что играл свою роль чересчур хорошо. Давай оставим прошлое позади. Так мы установим перемирие, пока не закончим наше дело?

— Ты имеешь в виду, пока не закончишь играть роль шпиона в доме моего отца, пока не закончишь попытки убить людей, пока не прекратишь использовать меня, как ночной…

— Кости Господни, женщина! Мы договоримся или нет?

— Да, мы договорились. Если это означает, что мы быстро поймаем предателей, и ты исчезнешь с моих глаз сразу же, как закончишь свою шпионскую работу.

Она ждала его ответа. Он пробежал взглядом по ее лицу, по шее, по груди и опустился к ее ногам.

Этой ночью она плохо спала. Возможно, потому, что она постоянно боролась с Дерри с утра до вечера. Возможно, потому, что она наблюдала за ним за обедом, как он смеялся и болтал с ее отцом, что заставило ее выпить больше вина, чем обычно. Дерри оказался одним из тех немногих людей, которые могли вытянуть ее отца из мира флоры и фауны, вытянуть и завладеть его вниманием более чем на четверть часа. Ей самой это редко удавалось.

Непринужденность, с которой Дерри очаровал лорда Ханта, терзала ее. И чем более она раздражалась, тем больше вина она пила. Она поплелась в кровать, когда почувствовала, что ей уже хватит. Несмотря на свое состояние, она долго лежала без сна. Попытки отогнать от себя образ Дерри не увенчались успехом. Перед ней вставало его лицо с выражением томной страсти; его волосы цвета солнечного света были влажны, его губы раздвинуты, как будто их только что поцеловали.

Избавившись от этого видения, она подумала о паутине заговоров, которые оплетали ее бабушку. Дерри подозревал каждого в сговоре с этим таинственным Уайверном. Он подозревал вдовствующую графиню Линфорд, Тимоти Айра, графа Линфорда, лорда Грейсчерча. Он подозревал даже бедняжку Элен Доугейт.

Она подумала о Грейсчерче. Могут ли шпионы быть такими напыщенными? Свинячий животик и дурацкие манеры — прекрасная маска для заговорщика. У графа Линфорда достаточно ума, чтобы организовать интригу, но слабый характер и вечное пребывание в печали не подходят для хорошего шпиона. Что насчет Тимоти Айра? Может, его итальянская кровь придала ему способность к шпионской работе. Нет, скорее уж его происхождение повлияло на его умственные способности. Нельзя сказать, что Тимоти Айр блистал, если снять с него все драгоценности. Конечно, это вдовствующая графиня Линфорд. Теа погрузилась в сон, пытаясь представить эту везде сующую свой нос особу, занятую написанием шифровок.

Ее разбудил шум в голове — это все от вина. Балдахин был опущен, и холодный воздух дал ей понять, что еще глубокая ночь. Она откинула бархатные складки и потянулась за кружкой воды. Осушив, поставила ее обратно и собиралась натянуть портьеры на место. Кто-то схватил ее запястье. Она вскрикнула, но другая рука зажала ей рот, и на нее навалилось тело. Она упала на кровать и была придавлена длинным и тяжелым телом.

— Ш-ш-ш. Ты всех разбудишь.

Рука убралась с ее рта, и она попыталась закричать. Рука вернулась на место. Она почувствовала губы около своего уха.

— Тихо, — выдохнул Дерри.

Он убрал руку снова, и она выругалась.

— Проклятый мерзавец. Убирайся вон.

Она попыталась ударить его, но это движение привело к тому, что он упал между ее ног. Издав протяжный звук довольного самца, он потерся о нее бедрами.

— Теа, bella, у нас другие задачи этой ночью, но если ты по-прежнему ведешь себя вызывающе, я с удовольствием переменю планы.

Она глубоко вздохнула, чтобы ей хватило воздуха сильно завопить, но он прильнул к ней ртом. Воздух с шумом прорвался между их губами, и она почувствовала, что он улыбается, забираясь языком в недра ее рта. Она начала сопротивляться снова.

— Теа, послушай. Это не значит… ох! — Он увернулся, так как ее удар чуть было не пришелся в пах. — Будь ты проклята.

Она с трудом слышала его. Ее тело было охвачено страстным желанием, и она не могла позволить, чтобы он понял это. Она извивалась, пытаясь выбраться из-под него, но он только терся своей плотью о ее тело.

— Не надо, — сказал он, но она знала, что он лжет. Она чувствовала, с каким жаром он отвечает на ее движения.

Его голос упал до шепота:

— Да поможет мне Бог.

Он прижал ее руки к кровати одной рукой, продолжая ласкать ее другой. Его кожаные штаны вздулись в паху. Эта выпуклость принялась толкаться между ее бедер. Теа задрожала.

Все, что она собиралась делать, вылетело у нее из головы. Она позабыла все за считанные мгновения. Ее тело расслабилось, и она не препятствовала ему, когда он раздвинул ее бедра своими коленями. Она чувствовала, как его пальцы мнут и щиплют ее сосок. Потом на место пальцев пришли губы, которые проделали путь до места соединения ее бедер. Жаркий зуд усилился. Ее плоть отвечала на его действия, когда дорожка из поцелуев пролегла в низу ее живота. Потом его рот прикоснулся к тому месту, где раньше действовали пальцы, и она вздрогнула от ошеломляющего наслаждения. Она запустила руки в его волосы и с силой дернула. Он чуть не вскрикнул, потом выругался и оторвал ее руки.

Дерри ринулся на нее, вжав ее в матрас и парализовав снова. Теа оцарапала его шею, пытаясь освободиться, кусаясь и колотя ногами. Он усмирил ее, сжав руки за ее спиной и взгромоздившись сверху, и она не могла шевельнуться. Тяжело дыша, она лежала под ним и изрыгала проклятия. Она не видела его в темноте, но чувствовала его руки на своих запястьях, его ноги, прижатые к ее ногам, его бедра, уткнувшиеся в ее собственные.

— Кажется, мне надо показать тебе, чего может стоить поддразнивание, Теа, bella.

— Нет. Я позову отца.

Черная тень сверху тихо захохотала.

— И он заставит нас обвенчаться, прежде чем наступит рассвет.

Она сжала зубы. Ей придется выбирать: либо страдать в течение нескольких минут, либо всю последующую жизнь. Она чувствовала, как натянулось ее ночное платье. Он держал ее одной рукой, в то время как другой тянул за ворот ее платья. Затем он аккуратно разорвал батист от ворота до подола. Одна сторона ее тела была обнажена. Теа задрожала и подавила крик, когда почувствовала, как что-то скользнуло по ее соску: он зажал легкий лоскут батиста между пальцами и слегка водил им по ее груди.

— Дразнить — это целое искусство, Теа, bella. Я давным-давно преуспел в нем.

Она прикусила губу. Батист описал круги на ее грудях, потом скользнул по ребрам, дотронулся до ее междуножья и упал. Она с облегчением вздохнула, но у нее снова перехватило дыхание, так как рот Дерри упал на ее сосок. Он посасывал сначала нежно, потом более страстно, почти до боли, забавляясь, играя с ним своим языком. Его зубы хватались за набухший кончик.

Ей было горячо и холодно одновременно. Она с трудом пошевелила языком и опять попыталась сказать что-нибудь в возражение, но слова утонули в его рте. Его тело слегка сдвинулось, но он все еще лежал на ней. Она стонала, борясь с его ртом, когда почувствовала, что его пальцы, занятые ее соском, передвинулись к месту соединения бедер. Легкие дразнящие ласки, пальцы играли, потирали, пощипывали, потом возвращались к ее соскам и терзали их, пока она чуть не закричала от зуда, нарастающего между ног. Безумство достигло такой степени, что она жаждала заглушить его. Наконец она почувствовала его губы у своего уха.

— Тебе нравится мой рот, не так ли, дразнилка Теа?

Теа слышала свое собственное учащенное дыхание. Тепло разливалось по телу, унося прочь все мысли, когда он ласкал ее набухшую плоть языком и губами. Когда он начал делать посасывающие движения, она вскрикнула и обнаружила, что ее руки свободны. Она сжала в кулак покрывало, уверенная, что скоро сойдет с ума от лавины этих ужасных, причиняющих мучения ласк. Ее воля была сломлена, она оставила покрывало в покое и, просунув руки ему под мышки, притянула его поближе к своему междуножью.

Не обращая внимания на его тихое посмеивание, она дернула завязки на его бедрах. Рука коснулась его твердой плоти. Дерри схватил ее руки и закинул их ей за голову. Раскинув ее ноги, он изогнул тело. Она ощутила толчок, и он проскользнул внутрь. Теперь зуд стал совсем невыносимым, а Дерри попросту лежал. Она чувствовала, что он готов, возбужден, но он не двигался. Она попыталась поднять бедра, но он толкнул ее назад и придерживал так.

— Вот она, цена твоего поддразнивания, — прошептал он.

Теа потеряла счет минутам. Когда она уже была готова закричать, он начал покусывать ее груди. Вскоре ее соски напряглись, и жар между ног усилился. Но он по-прежнему не двигался внутри нее. Потом он приподнялся, скользнул рукой к месту соединения их тел и начал ласкать ее. Она поднимала свои бедра, помогая ему, терлась о его руку, раздвигая пошире ноги. Когда она выгнула спину, он убрал руку, прижал снова ее запястья и навалился своим телом.

Теперь он начал двигаться. Медленно отодвинувшись назад, он приподнял бедра так, что почти что вышел из нее. Он снова остановился, и она могла ощущать только его кончик у входа в ее лоно и извивалась всем телом вокруг него. Он не двигался, прижав ее ноги своими ногами. Она ждала, пока ее тело не наполнилось ураганом бешеных пчел. Из темноты раздался его шепот.

— Ты дразнила меня, Теа, bella?

Она сжала зубы, когда он толкнул ее.

— Скажи это.

— В этом мне трудно с тобой состязаться.

Теа услышала, как он тихо захихикал. Его руки скользнули под ее ягодицы. Он оторвал их от кровати и двинулся внутрь медленно, останавливался и продвигался, останавливался и снова устремлялся вглубь. Их бедра встретились, и он подался назад одним затяжным медленным движением. Когда Дерри дочти покинул ее, он снова замер, Теа вынуждена была закусить нижнюю губу, чтобы не попросить пощады. Его пальцы касались ее, плясали по ее плоти, раздвигая ее ноги шире и шире. Раскрыв ее как можно шире, он начал снова погружаться аккуратно, как будто бы у него была впереди целая вечность, чтобы войти в нее.

Внезапно, когда он снова полностью погрузился в нее, он рывком вышел. Теа вскрикнула. Она нащупала и сжала руками его плечи. Ее ногти вонзились в его кожу. Его руки держали ее бедра раскрытыми, и она почувствовала, что он легкими касаниями дразнил ее разгоряченную плоть, и попыталась продвинуть бедра ему навстречу. Он удерживал ее обеими руками, продолжая дразнить своим членом несколько секунд.

Потом он остановился, на этот раз для того, чтобы резко повалить ее на бок. Он лег сзади и вытянул свое тело вдоль ее. Прежде чем она полностью осознала, что свободна, он пропустил под ней руку и обнял за талию. Устроившись таким образом, он просунул руку между ее бедрами. Она стукнула его. Ей было необходимо каким-то образом дотронуться до его тела. Она нашла его бедро и принялась шарить рукой по нему. Он не обратил на это внимания, но его рука передвинулась с ее талии на грудь и принялась щипать сосок, в то время как другая продолжала ласкать ее. Она тяжело задышала и вонзилась в простыни, зарываясь глубже в матрас.

На этот раз он не остановился. Его рука постоянно возбуждала ее и заставляла корчиться от удовольствия, в то время как он продвигался и наконец уткнулся в ее вход. Внезапно его руки приподняли ее бедра, и она почувствовала, что он вошел в нее сзади. Поглаживая ее плоть, он начал наконец двигаться.

Направившись вглубь, он двигался взад и вперед, доводя ее постепенно до изнеможения и продолжая дразнить ее руками.

Она ощущала, как он погружается в ее лоно, скользит назад и снова движется вперед. Пульсирующая боль нарастала. Ее плоть страдала от неутоленной жажды наслаждения. Она двигалась назад, навстречу его возбужденному орудию, которое пронзало ее дикими толчками. Его голова упала на ее плечо. Она почувствовала, что он покусывает ее, и тут он вскрикнул и сильно толкнул. Что-то взорвалось в низу ее живота, а он пронзал ее снова и снова, проникая все глубже и глубже.

Он вошел в нее последний раз, держа ее ноги раскрытыми, и издал стон наслаждения. Потом он разрешил ей сомкнуть ноги. Неровно дыша, он устроился на ней, обняв ее ногой и окружив руками ее грудь.

Теа лежала под ним, не в состоянии двинуться и остановить его, когда он принялся играть с ее грудями, потихоньку приходя в себя. Все еще находясь под впечатлением, она едва смогла собраться с силами, чтобы шевельнуться. Она содрогалась при мысли о своем безумии и о том, как он без особых усилий смог сломить ее. Он обманул ее снова. Боже милостивый, он был колдун. Чем еще, кроме как дьявольскими чарами, можно объяснить такую силу и

власть в сочетании с такой красотой?

Она попыталась отодвинуться от него. Его рука сжала ее под грудью, и он протолкнулся глубже внутрь нее.

— Пусти меня, — сказала она. — Ты ведь уже достаточно попользовался мною?

— Попользовался?

Она почувствовала его рот на своей шее.

— Попользовался? — переспросил он. — Кровь Господня, ты в этом убеждена? Клянусь, я был уверен, что меня использовали этой ночью. Кто обнажил меня и чуть не расцарапал меня своими ногтями, пытаясь заставить меня взять тебя?

Она ударила его и промахнулась. Выругавшись, он выскользнул из нее и повернул ее лицом к себе. Стиснув ее руками, он усмехнулся.

— Ну что, мы будем бороться снова? Подумай хорошенько, госпожа Хант, так как ты только что заплатила за нашу последнюю размолвку.

Теа оставила свою бесполезную борьбу. Она пыталась не заплакать, но слезы уже накатывались на глаза.

— Ты сделал это, чтобы помучить меня за то, что я не собиралась ползать у твоих ног, тщеславный развратник.

Он не отвечал. Она лежала в его объятиях, надеясь, что он не начнет снова свои ужасные, приятные, дразнящие ласки. Наконец он сказал:

— По правде, Теа, bella, я не думал брать тебя, когда разбудил.

Одни лишь его слова не убедили бы ее. Но она была поражена смущением и удивлением в его голосе.

— Тогда, что же ты хочешь? — спросила она.

— Не знаю, Теа, bella. Возможно, я никогда не знал.