Легенда о докторе Фаусте - читать бесплатно онлайн полную версию книги автора неизвестен Автор (ч. 8)

Подписание договора кровью представляло сценически эффектную сцену, которая прочно сохраняется во всех версиях; при этом предостерегающее "homo fuge!" ("человек, беги!") или сокращенно "h. f." остается лишь в немногих кукольных комедиях. На вопрос Фауста о значении этих таинственных букв Мефистофель отвечает уклончиво: "Разве требуется объяснение такому ученому человеку?", - либо софистически: "Это значит: беги в мои объятия!". Как у Марло, в этой сцене еще раз появляется добрый дух, в уста которого вложена предостерегающая песня; иногда Фауст при этом погружается в сон. Подписанный договор в поздних текстах драмы (1767), как и в последующих кукольных комедиях, уносит адский ворон.

6. Из путешествия Фауста в трагедию Марло, кроме эпического рассказа Хора и примыкающего к нему разговора между Фаустом и Мефистофелем (Тексты, V. стр. 219), включены три комплекса сцен: при дворах императора Карла V и герцога Вангольтского (Ангальтского), которым предшествует шутовская сцена посещения папского двора в Риме. В немецкой драме сохранена только сцена при дворе императора, чем достигается значительно большая драматическая концентрация.

Мефистофель и Фауст совершают чудесный перелет из Германии в Италию по воздуху - черта, заимствованная из аналогичных рассказов народной книги или непосредственно из устной легенды. Император Карл, и его жена Изабелла (о которой Марло не упоминает) сохранились в нидерландской драме. В более поздних версиях императора почти повсюду заменил герцог Пармский (вероятно, по соображениям цензурного характера). Фауст прибывает к его двору на торжество его бракосочетания и, как знаменитый кудесник, должен развлечь его своим искусством, вызвав своими чарами тени героев древности. У Марло, как и в народной книге Шписа, Фауст вызывает Александра Великого и его жену или возлюбленную: в нидерландской драме присоединяется поединок между Ахиллом и Гектором.

В более поздних текстах драмы и кукольных комедий эта театрально эффектная сцена превращается в настоящий парад героев античной мифологии и истории и знаменитых персонажей библии, имеющий характер живых картин или немых сцен. Афиши и тексты сценариев попеременно называют: Сизифа с его камнем, муки Тантала, Тития, терзаемого коршуном, целомудренную Лукрецию, смерть Помпея, Каина и Авеля, Самсона и Далилу, премудрого царя Соломона и царицу Савскую, Давида и Голиафа, Юдифь с головой Олоферна, лагерь Голиафа или ассирийское войско и даже разрушение Иерусалима.

Столкновение между Фаустом и одним из придворных имеет традиционное окончание. Фауст награждает рогами самонадеянного противника. В австрийской и чешской кукольных комедиях жертвой этой проделки становится сам король или герцог в наказание за свое вероломство.

В дальнейшем герцог приглашает Фауста к столу. Но здесь неожиданно вмешивается Мефистофель, который сообщает, что герцог разгневан на Фауста и по его приказу Фауст будет отравлен во время пира или взят под стражу. Этот эпизод, также специфический для немецкой драмы, в различных версиях имеет разное объяснение: герцог догадывается, что Фауст - колдун, творящий чудеса с помощью нечистой силы (иногда это становится известным из наивной болтовни Гансвурста, его слуги), либо герцог подозревает Фауста в том, что он хочет обольстить своими чарами его супругу. Подобный эпизод, завершающийся похищением герцогини с помощью Мефистофеля, содержит, например, пьеса кукольника Лорже, записанная в 1824 году {Creizenach. Versuch, стр. 17-19.}; тот же мотив использован в "Сцене из жизни Фауста", драматическом фрагменте "бурного гения" Фридриха Мюллера (1776), черпавшего в таких случаях из народной традиции (см. ниже, стр. 358).

7. Группа сцен после возвращения Фауста на родину содержит в основном развязку. Однако пьеса немецких комедиантов еще сохраняла в XVII-XVIII веках, как о том свидетельствуют нидерландская драма (д. V, сц. 1) и афиша труппы Нейберов (1738), заимствованную из Марло сцену с обманутым лошадиным барышником, который нечаянно отрывает ногу притворившемуся спящим Фаусту. Эта комическая сцена, единственная, удержавшаяся в драме из многочисленных народных анекдотов о Фаусте, исчезла из большинства позднейших кукольных комедий, где серьезное и смешное действия целиком распределились между полярными фигурами доктора Фауста и его комического слуги.

8. Гибели Фауста предшествует неудачная попытка покаяния: грешник пытается избежать надвигающейся расплаты обращением к милосердию божию. В народной книге Шписа о бесплодных сомнениях Фауста и его раскаянии говорится неоднократно. Марло, воплотив душевную борьбу своего героя в образах доброго и злого ангела, традиционных для старинного народного театра, сосредоточил и сцены раскаяния в основном в двух поворотных пунктах действия: перед путешествием Фауста (явление Люцифера и Семи смертных грехов) и накануне его гибели (разговор с благочестивым старцем, в соответствии с гл. 52 народной книги). Немецкая драма из этих сцен сохранила лишь вторую, непосредственно предшествующую трагической развязке.

Раскаяние Фауста мотивируется по-разному. Старая форма, существовавшая, вероятно, в немецкой драме XVII века, сохранилась лишь в некоторых австрийских текстах, где в роли благочестивого старца народной книги выступает старик отшельник (Klausner). В нидерландской пьесе его заменили студенты Фабриций и Альфонс, которые в начале драмы принесли Фаусту магическую книгу, став тем самым его невольными пособниками. У Гейсельбрехта эта роль перенесена на благочестивого, в противность традиции, Вагнера, который решает расстаться со своим господином, чтобы не быть соучастником его греха. В большинстве других кукольных комедий сцена существенным образом перестроена: раскаяние овладевает Фаустом после разговора с Мефистофелем об адских муках и райском блаженстве. При этом в одних текстах Мефистофель отказывается ответить Фаусту на вопрос о блаженстве праведных в раю, в других о том, может ли он еще получить прощение: все это - вопросы, для Мефистофеля запретные ("враждебные аду", как говорится в другом месте у Марло). В версии Шютц-Дрэера на вопрос Фауста об адских муках Мефистофель вынужден признать, что муки эти "так ужасны, что черти взошли бы на небо по ступенькам из ножей, если бы у них оставалась еще надежда" (Тексты, IV, стр. 187): образ, который повторяется также в некоторых других текстах (аугсбургском, страсбургском).

Разговор этот восходит к богословским "прениям" между Фаустом и Мефистофелем, столь многочисленным в народной книге Шписа (см. выше, стр. 294), которые нашли свое частичное отражение и у Марло, главным образом в комплексе сцен, связанных с договором; однако текст кукольных комедий, в особенности ульмский, ближе напоминает Шписа (гл. 16-17) {Сопоставления см.: Creizenach. Versuch, стр. 89-90.}. Немецкая драма использовала этот разговор в развязке, соединив его с волновавшим благочестивого зрителя вопросом о возможности спасения раскаявшегося грешника. Ответы Мефистофеля открывают Фаусту возможность такого спасения, он решает покаяться и молит бога о прощении, но Мефистофель снова соблазняет свою жертву обманом чувственных наслаждений - видением прекрасной Елены, которая станет его возлюбленной.

Марло в эпизоде с Еленой следует за народной книгой: Фауст вызывает Елену по просьбе студентов, потом он сам требует от Мефистофеля, чтобы тот дал ему насладиться любовью прекраснейшей женщины древности, в которой герой Марло видит воплощение высшего идеала чувственной земной красоты. Сцена появления Елены и здесь предшествует трагической развязке. В немецкой драме в отличие от Марло Елена появляется, вызванная Мефистофелем, как дьявольское искушение, чтобы заставить Фауста отказаться от последней надежды на божественное милосердие; соблазнив его, она обращается в его объятиях в адскую змею или в бесовскую фурию.

В австрийских и чешских кукольных комедиях раскаяние Фауста в сцене, предшествующей появлению искусительницы Елены, мотивировано католической по своему происхождению легендой, наиболее полно представленной в народной балладе (см. выше, стр. 307). Фауст требует от Мефистофеля, чтобы он изобразил ему на картине крест и на нем распятого Христа. Мефистофель отказывается выполнить непосильную для него задачу (для этого нужна помощь "четырех тысяч чертей"), Фауст грозит расторгнуть договор, наконец Мефистофель приносит Фаусту картину, но на ней не хватает надписи над головой распятого - INRI ("Иисус Назареянин Царь Иудейский"), потому что дьявол не может ни произнести, ни начертать эти святые буквы: они "прогоняют злых духов на 300 миль". Фауст произносит магические слова, Мефистофель в страхе бежит, Фауст падает на колени перед распятием. Следует сцена с Еленой (в некоторых текстах она носит модернизованное латинское имя Meretrix, т. е. распутная женщина: ср. русское Милитриса).

Иногда требованию Фауста предшествует разговор с Мефистофелем, в котором, также в соответствии с балладой, упоминается о полете над Иерусалимом, когда Фауст, увидев крест или образ распятого Христа, захотел ему поклониться, а Мефистофель пригрозил тут же разорвать его на части или утопить в море. Встречаются отголоски и других мотивов народной баллады (постройка мостовой, игра в кегли на Дунае, стрельба в черта) {См.: Kraus, стр. 89-93.}.

Этим определяется взаимоотношение между народной драмой и балладой. Вряд ли можно думать, как это полагают Тилле и некоторые другие исследователи, что баллада черпала свое содержание из кукольной комедии или из предшествующей ей народной "католической драмы" о Фаусте {См.: А. Тille. Das katholische Fauststuck, die Faustkomodienballade und das Ziltertaler Doktor Faustus-Spiel. Zeitschrift fur Bucherfreunde. Jhrg. 10, 1906-1907, стр. 129-174. - Alfred v. Berger. Die Puppenspiele vom Doktor Faust. Zeitschrift fur Osterreichische Volkskunde, Jhg. 1, 1896, стр. 97-106. Konrad Buttner. Beitrage zur Geschichte des Volksschauspiels vom Doktor Faust. Reichenberg, 1922, стр. 15.}. Рассказ баллады о приключениях Фауста чисто эпический, включая полет в Иерусалим, и не обнаруживает никаких следов драматической обработки, тогда как кукольные комедии содержат отдельные намеки на этот известный зрителю рассказ. Поэтому скорее можно думать, что автор католической драмы, получившей распространение в старых австрийских землях, обработал мотивы широко известной народной баллады или местного народного предания, лежащего в его основе и локализованного в Вене или в Праге {Народные предания о Фаусте в Праге см.: Kraus, стр. 1 и сл.; в Вене см.: Engel Voiksschauspiel, стр. 17-18.}.

9. Своеобразное сюжетное развитие получили те кукольные комедии, в которых в роли доброго советника Фауста выступает его старый отец, простой крестьянин, как в народной книге Шписа, благочестивый и честный в своей бедности. Мотив этот - поздний, он разработан в духе бюргерской семейной драмы XVIII века с ее сентиментальным демократизмом и моралистическим противопоставлением честной бедности неправедно нажитому богатству. Первые свидетельства о появлении этого мотива - литературные: незаконченная пьеса "бурного гения" Фридриха Мюллера "Жизнь Фауста" (1778), в которой старый крестьянин является в город увещевать своего блудного сына (см. ниже, стр. 359), и "аллегорическая драма" Вейдмана, где в роскошные палаты Фауста с той же целью приходят его отец - крестьянин Теодор и мать Елизавета (см. ниже, стр. 357). Пьеса Мюллера широко использует народную театральную традицию, оба автора писали почти одновременно, поэтому можно предполагать, что мотив этот уже существовал в народной драме до его проникновения в литературу. В дальнейшем он довольно прочно укрепился в ряде текстов кукольных комедий XIX века, как о том свидетельствует тирольская драма, пересказанная Цингерле (1877) {Creizenach. Versuch, стр. 23-33.}, и афиша саксонской кукольной комедии второй половины XIX века, опубликованная Кольманом (Тексты, III, 42). В тирольской драме Цингерле родителям Фауста отведена весьма заметная роль. Их имена - Орканус и Виктория, они бедные, благочестивые крестьяне, разбогатевший Фауст заботится об их благополучии, но зажиточная жизнь им не по душе, они полны беспокойства и недоверия к неправедно нажитому богатству сына. Фауст в конце концов отвергает советы отца, как он не слушает в старых текстах увещаний благочестивого старца или отшельника.

В некоторых драмах преступление Фауста усугубляется: он убивает старика отца. По-видимому, в развитии этого мотива сказалось влияние романтического "Фауста" Клингемана, произведения, пользовавшегося в первой половине XIX века широкой популярностью. В нем по условию договора с дьяволом Фауст лишь тогда попадет во власть адских сил, когда совершит четыре смертных греха (один из них - убийство отца}. Кольман отмечает наличие мотива убийства в текстах некоторых саксонских кукольников, в частности в хемницском {См.: Коllman, стр. 97.}. Оно наличествует и в цыганской кукольной комедии, пересказанной Цоллером {См.: Kloster, II, стр. 47 (Фауст убивает отца, чтобы завладеть его богатствами, "потому что старик может прожить еще долго").}. Впрочем, задолго до Клингемана еще Вейдман вводит этот мотив в свою "аллегорическую драму": здесь Елена, жена Фауста, по наущению Мефистофеля убивает старика отца, надеясь этим сохранить жизнь Фаусту.

С этой точки зрения заслуживает особого внимания другой вариант этой темы, засвидетельствованный уже в 1767 году в афише труппы Курца (Тексты, III, 33). Фауст, вместе с Мефистофелем, отправляется на кладбище, чтобы вырыть из земли в целях колдовства останки своего покойного отца (умершего от горя?), "но является дух отца и призывает его к покаянию. Фауст раскаивается, но Мефистофель вновь соблазняет его всяким наваждением" (подразумевается, вероятно, явление Елены). Дух своего отца Фауст вызывает и в венском балете 1779 года "Последний день доктора Иоганна Фауста" (Тексты, III, 37). Вариант этот не получил широкого развития, однако он подтверждает, что отец Фауста во второй половине XVIII века становится довольно обычным персонажем этой народной драмы: наглядный пример самостоятельных сюжетных новшеств позднейших редакций.

10. Заключительная сцена гибели Фауста первоначально, в соответствии с рассказом народной книги, воспроизведенным Марло, открывалась и в немецкой народной драме прощанием Фауста с его друзьями-студентами и с Вагнером. Об этом свидетельствуют нидерландская пьеса и ульмская кукольная комедия, отразившие наиболее полно этот эпизод. Прощальный разговор с Вагнером засвидетельствован и в данцигской театральной постановке 1669 года, и в афише Нейберов 1738 года, и в аугсбургской кукольной комедии; в последней благочестивый, вопреки традиции, Вагнер обещает своему учителю сжечь после смерти его магические книги. Последний монолог Фауста прерывается, как у Марло, боем часов и латинскими словами, которые произносит голос с неба: "обвинен... осужден... проклят навеки" (accusatus... judicatus... in aeternum damnatus es), за которыми следует появление адских духов и трагическая развязка. Однако это старое окончание пьесы сохранилось далеко не всюду. В большинстве кукольных комедий оно было перекрыто, как и сцена прощания, разговором между Фаустом и его комическим слугой, который выступает в последнем действии в качестве ночного сторожа, выкликающего часы в эту роковую для его господина ночь - перестройка, связанная с развитием и изменением роли комического слуги в более поздних текстах кукольного театра.

Творческий характер переработки немецкой драмы в ее позднейших народных версиях сказывается еще отчетливее в комических партиях, вместе с развитием роли комического слуги (Пикельхеринга, Гансвурста, Арлекина или Касперле), своего рода драматического антагониста своего господина, носителя народного юмора и народной оценки серьезного действия.

Английская драма содержит всего два таких комических эпизода, не связанных прямым образом с развитием действия и между собою; они являются своего рода комическими интерлюдиями (междудействиями), которые пародируют колдовство и чертовщину главного действия и, как уже было сказано, может быть, принадлежат даже не самому Марло, а автору театральной обработки его пьесы (см. выше, стр. 316). В одном из этих эпизодов "комической персоной" является шут (clown), которого Вагнер нанимает на службу, вступая с ним в перебранку и угрожая отдать на расправу покорным его слову демонам; в другой два конюха - Робин и Ральф (или Дик в издании 1616 года), которые, утащив у Фауста магическую книгу, с помощью колдовства обманывают трактирщика, требующего с них плату, и вызывают на помощь Мефистофеля, который в наказание обращает Робина в обезьяну.

Такой же эпизодический характер имели, по-видимому, комические сцены в немецкой драме XVII века. К сожалению, материал для реконструкции в этом случае крайне ограничен: по-видимому, комическим сценам не придавали значения и не считали нужным вносить в режиссерские списки свободную импровизацию "комической персоны". Данцигский дневник Шредера излагает лишь содержание серьезного действия (1669); афиша саксонских комедиантов (Бремен, 1688) отмечает только одну комическую сцену, в которой Пикельхеринг выступает как неудачливый кладоискатель ("Пикельхеринг пытается собирать золото, но ему досаждают всякие летающие волшебные птицы"). Ульмская кукольная комедия сохранила лишь группу сцен в начале пьесы: монолог Пикельхеринга, который в поисках службы нечаянно попадает в дом Фауста, приняв его за харчевню, и его комический диалог сперва с Вагнером, потом с самим Фаустом, к которому он нанимается в услужение. Мотивы этих сцен традиционны, но, можно думать, существовали и другие, оставшиеся незаписанными.

Единственным полным свидетельством для XVII века, позволяющим реконструировать место и последовательность комических эпизодов, остается нидерландская пьеса. Такие эпизоды обычно стоят здесь в начале акта или явления в качестве комической прелюдии к серьезному действию, с которым они непосредственно не связаны.

1. Первое появление Пекеля (Пикельхеринга) происходит в лесу и предшествует сцене заклинания: Пекель ищет службы и рассказывает о своих прежних злоключениях (д. II, сц. 8).

2. Во второй раз Пекель появляется перед сценой договора: он стучится в дом Фауста, вступает в перебранку с Вагнером, который называет бородатого слугу "мальчиком", и рассказывает Фаусту, принимающему его на службу, различные сомнительные анекдоты о своей "славной" родне - мотивы, которые получат дальнейшее развитие в импровизациях кукольных комедий.

3. Перед началом действия IV (сцены 1-6), после возвращения Фауста из Италии, Пекель и его друг Брор Дирк (ср. Дик у Марло в издании 1616 года), достав магическую книгу Фауста, чертят волшебный круг и готовятся раздобыть себе денег. Являются трактирщик Бартель и жена его Каат и шумно требуют уплаты по счету. Пекель толкает их в заколдованный круг, где они должны плясать, подвластные его заклятию, как и Вагнер, а потом и сам Фауст, прибежавшие на шум. На выручку им приходит Мефистофель, который после долгих усилий отнимает у Пекеля волшебную книгу, обещая помочь ему в поисках клада.

Сцена эта в своей основе восходит к Марло (Робин и Ральф с трактирщиком и трактирщицей). В дальнейшем она была вытеснена аналогичной по содержанию, в которой Гансвурст пародирует заклинания Фауста.

4. В действии V развязке предшествует сцена, в которой Пекель, выступает как неудачливый кладоискатель (сц. 3). По совету Мефистофеля, он вешает свой мешок в саду на ствол старого дерева, но вместо ожидаемого золотого дождя с неба падает огненный дождь, к величайшему отчаянию Пекеля, который уже пригласил своего друга Дирка на пирушку в трактир. Поблизости стоит стол, уставленный яствами; но вино, которым Пекель хочет утешиться, также обращается в пламя. Проклиная колдовство, Пекель спасается из сада, в страхе, что Мефистофель обратит его в обезьяну, свинью или какого-нибудь другого зверя.

Сцена эта заимствована английскими комедиантами, вместе с прологом, из названной выше пьесы Деккера (стр. 341). По свидетельству афиш (1688-1767), она прочно держалась в театре немецких комедиантов, где Гансвурст в числе прочих своих ролей, неизменно выступает также "обманутым кладоискателем" (Нюрнберг, 1748), с которым Мефистофель "расплачивается золотым дождем из пылающих огней" (Франкфурт, 1767). Из кукольных комедий только в аугсбургсксй сохранился небольшой осколок этого эпизода; в остальных он остался неиспользованным, вероятно в силу технических трудностей постановки.

С начала XVIII века, как видно из театральных афиш и из позднейших текстов кукольных комедий, партии "комической персоны" в "Докторе Фаусте" значительно разрастаются по объему и, что еще существеннее, теряют характер интерлюдий, не связанных непосредственно с развитием драматического действия. Социально низкий персонаж народной драмы, "комический слуга", с чертами современной бытовой обыденности, отчетливо противопоставляется возвышенному и трагическому герою старинной народной легенды, комическое действие связывается с действием трагическим, смешное с чудесным и страшным, снижая и пародируя его шаг за шагом перенесением в бытовой и реалистический план. Крейценах связывает эту переработку с творческими новшествами знаменитого венского Гансвурста Иосифа Страницкого (см. выше, стр. 329) {Creizenach. Versuch, стр. 110 и сл.}, с широким влиянием, которое имел организованный им в Вене постоянный театр "у Каринтских ворот" на труппы бродячих немецких комедиантов, а позднее кукольников, из которых значительная часть происходила из южной Германии (Курц, Шух, Тульи, Гейсельбрехт, Дрэер). Поскольку текст "Доктора Фауста" в исполнении Страницкого и его ближайших преемников не сохранился, это остается только предположением. Во всяком случае эта творческая переработка, как и аналогичные изменения, отмеченные выше в серьезных партиях, свидетельствует о проникновении в пьесу элементов народного демократического театра - в отличие от зрелищного и чисто развлекательного характера, который та же пьеса получала под влиянием придворной сцены, постепенно утрачивая всякое идейное содержание и превращаясь в пантомиму или балет.

Театральные афиши середины XVIII века обычно перечисляют комические номера, в которых, как, например, в нюрнбергской постановке южнонемецкой труппы Шульца (1748), Гансвурст "по ходу действия" выступает перед публикой: "1) неудачливым путешественником; 2) смехотворным фамулусом; 3) обманутым воздухоплавателем; 4) обманывающим фокусником; 5) неопытным колдуном; 6) обманутым кладоискателем; 7) опасливым ночным сторожем". Репертуар этот в составе сцен частично меняется (ср. афиши Нейбера, 1738, Курца, 1767, и др.). В наиболее полных текстах кукольных комедий наличествуют следующие сцены:

1. Первое появление Гансвурста (Касперле) следует за экспозицией серьезного действия, первым монологом Фауста или сценой с двумя студентами-чернокнижниками. Гансвурст попадает в дом Фауста, приняв его за харчевню. Ему надоело бродяжничать. Рассказ о прежней службе - почему он остался без места. Вагнер нанимает Гансвурста себе в помощники. Разговор о жалованье, о служебных обязанностях, о хозяине. Гансвурст не понимает ученых слов, которые употребляет Вагнер (фамулус, профессор и т. п.). Комическая перебранка. Разговор Фауста с новым слугой. Гансвурст рассказывает о своей сомнительной родне.

2. После сцены заклинания следует комическая пародия на нее: Гансвурст находит магическую книгу Фауста. Он малограмотен, с трудом старается ее прочесть, садится для этого на нее задом. Узнает магические слова, с помощью которых можно вызыэать чертей и заставить их удалиться: перлик-перлак или перлип-перлап! (искаженное итальянское: perli-perla "сюда-туда!"). Сцены с чертями, которые грозят разорвать Гансвурста, уговаривают его выйти из круга, продать свою душу дьяволу и т. п. Гансвурст смеется над ними, гладит их черную шерсть, заставляет их по слову "перлик-перлак!" то появляться, то исчезать. Это отношение народного героя к волшебству как к бескорыстной потехе противопоставляется корыстному эгоизму Фауста, из-за которого он становится жертвой соблазна.

3. Сходный контраст - в следующей сцене. Фауст подписал договор с Мефистофелем и уносится с ним по воздуху в Парму. Гансвурст остался в доме один, Мефистофель предлагает ему отправиться вслед за хозяином в то же далекое путешествие под условием, если он продаст свою душу дьяволу. Гансвурст отшучивается наивно-мудрыми словами: у него нет души, когда делали Гансвурста, про душу забыли (или он сделан из дерева, души у него нет); подписать договор он не может, потому что неграмотен, а если черт будет водить его рукой, его засмеют дети. Злой дух вынужден перенести его к хозяину без всяких условий, но велит ему никому не рассказывать, кто его господин. Гансвурст улетает верхом на драконе ("чертовом воробье") с комическими ужимками и страхами.

4. В Парму комический герой прилетает первым и неожиданно падает с небес к ногам герцога или одного из его придворных. На вопрос о том. чей он слуга, он по наивной болтливости сразу выдает своего господина, либо показывая кулак (по-немецки Faust), либо заявляя, что ему запрещено рассказывать, что хозяин его - доктор Фауст. Как ученик знаменитого чернокнижника, он должен после этого показать своим знатным покровителям, что он сам умеет. Плату он берет вперед, но вместо того чтобы колдовать, потешается над своим собеседником, угрожая ему мнимыми ужасами, которые он может наколдовать. Появление Фауста кладет конец его комическим проделкам.

5. После вынужденного бегства Фауста из Пармы Мефистофель сообщает Гансвурсту, что он прогнан со службы за болтливость, и снова уговаривает его продать ему душу, чтобы вернуться на родину, но под конец он вынужден опять согласиться доставить его обратно безвозмездно (либо Гансвурст возвращается пешком). Дома Гансвурст становится ночным сторожем.

6. Сцена гибели Фауста, как было уже сказано выше (стр. 348), подверглась коренной переделке, и Гансвурст в роли ночного сторожа играет в ней ведущую роль. За это время он успел жениться и обзавестись детьми: брань сварливой жены и крик детей выпроваживают его на ночную службу. В последнюю ночь, блуждая по улицам родного города, Фауст встречает своего бывшего слугу. Гансвурст осыпает его упреками за то, что он связался с чертом, гонит его в дом, угрожая отвести как бродягу в участок; либо он требует от него уплаты жалованья, которое Фауст не заплатил ему, когда должен был бежать из Пармы. Фауст предлагает ему в уплату свою одежду, но Гансвурст разгадывает коварное намерение своего хозяина: он боится, что черт, обознавшись, захватит не того, кого надо. Он выкликает часы этой последней ночи, сопровождая их старинной песней ночного сторожа, с комическими добавлениями, предрекающими гибель Фауста.

7. За трагическим финалом следует комический: когда черти унесли Фауста, они пытаются схватить и его бывшего слугу. Но тот мужественно отказывается за ними следовать, так как ничего им не должен (велит передать поклон в аду своей бабушке). Довольно обычно такое окончание: черт, спросив Гансвурста, откуда он родом, получает ответ (смотря по тому, где происходит представление), что он родом из Берлина, Аугсбурга или Страсбурга, и черт, будто бы испуганный таким ответом, заявляет, что с берлинцами и т. п. он дела не имеет. Гансвурст к удовольствию зрителей заканчивает сцену соответствующей репликой: "Смотрите, сам черт - и тот боится берлинцев!".

В некоторых текстах новейшего происхождения, опубликованных Вольте, расхрабрившийся Гансвурст, вооружившись дубиной, прогоняет черта со сцены или избивает его до смерти {Ср.: J. Lewalter und J. Bolte. Drei Puppenspiele vom Doktor Faust. Zeitschrift des Vereins fur Volkskunde, Jhg. 23, 1913 (II. Редакция кукольника Зейделя (Neuschonfeld), стр. 141; III, Редакция Юлиуса Кюна (Мюнхен), стр. 146).}. Этот мотив бесстрашия народного героя отметил Горький в репертуаре аналогичного персонажа кукольного театра - Петрушки, который побеждает "доктора, попа, полицейского, черта и даже смерть" {Доклад на Первом всесоюзном съезде советских писателей (см.: М. Горький. Собрание сочинений в 30 томах, т. 27, М., 1953, стр. 305).}.

Обзор основных эпизодов, серьезных и комических, составляющих сценарий "Доктора Фауста", не может, конечно, в кратком изложении учесть все индивидуальные различия отдельных театральных текстов, записанных или оставшихся незаписанными. Текучесть этих текстов, обусловленная элементом творческой импровизации, вызвала огромное разнообразие вариантов, столь характерное для всякой устной народной традиции. Сравнение их между собой и с драмой Марло обнаруживает рядом с традицией далеко идущее новотворчество, позволяющее рассматривать "Доктора Фауста" как немецкую народную драму, творчески переработанную в процессе ее театрального исполнения и существенным образом отличающуюся от своего первоисточника. В отличие от эффектных декоративных спектаклей, ориентировавшихся на придворную театральную моду, с тенденцией к идейному опустошению драматического содержания, к балету и пантомиме, кукольные комедии, как народный, массовый вариант старинного немецкого театра, сохранили в своих лучших образцах подлинную драматичность пьесы шекспировского стиля, объединяющей высокий трагический пафос с веселой комической игрой, в идеологическом переосмыслении и обобщенной сценической технике немецкого народного кукольного представления.

К середине XVIII века старинная немецкая драма о Фаусте, несмотря, на свою популярность у массового зрителя на подмостках театра бродячих комедиантов, в сущности, стоит уже за гранью литературы в собственном смысле; в своей народной форме кукольной комедии она снова возвратилась в фольклор. Как видно из высказываний Готшеда (Тексты, III, 15), ранние представители немецкого буржуазного Просвещения в своей борьбе за классическую поэзию по французским образцам высокомерно отвергают эту литературу для "простонародья" вместе с другими пережитками национальной старины, средневекового "невежества и суеверия" и художественного "варварства", воплощением которого на немецкой театральной сцене недавнего времени считались так называемые "главные государственные действия" (Hauptund Staatsaktionen).

Но со второй половины XVIII века вместе с экономическим подъемом я ростом общественного самосознания немецкого бюргерства созданная им литература выходит на путь самостоятельного развития, достигая в свой классический период подлинной национальной самобытности на широкой народной основе. Существенным для общих тенденций этого развития, обозначенных именами Лессинга, Гердера, молодого Гете, становится творческое использование, с одной стороны, живой народной поэзии, современного национального фольклора, с другой стороны, национальной старины. традиций немецкой бюргерской литературы XVI-начала XVII века, временно отодвинутых господством "классических", иноземных, главным образом французских, вкусов, чуждых немецкому бюргерству и по своей социальной природе. Легенда о Фаусте, прочно связанная по своему происхождению с XVI веком и творчески переоформленная в XVII веке в духе народного театрального искусства, входит в классическую немецкую литературу XVIII века под знаком обеих указанных тенденций как наиболее яркое воплощение ее национального своеобразия.

К народной драме о Фаусте первым обратился Лессинг, выступая в своей борьбе за национальные пути развития немецкой драмы против пропагандируемой Готшедом доктрины французского придворного классицизма. Свои взгляды по этому вопросу Лессинг впервые изложил в 1759 году в "Письмах о новейшей литературе" ("Briefe die neueste Literatur betreffend") - в известном 17-м "литературном письме" (Тексты, V, стр. 245 и сл.). В соответствии с господствующей классической доктриной Лессинг исходит из общих положений теории Аристотеля: цель трагедии - возбуждать страх и сострадание. Однако, придавая этому определению трагическое универсальное значение, Лессинг в то же время ставит вопрос о многообразии путей, которыми может быть осуществлена эта цель. Французы, по мнению Лессинга, подражают грекам в чисто внешних, технических правилах построения пьесы и потому не могут быть соперниками древних. Шекспир - более великий трагик, чем французские классики, потому что, не зная древних, он своими путями приближается к ним в самом существенном, в создании трагических характеров. Лессинг вместе с тем учитывает национальное своеобразие этих путей. Он подчеркивает созвучность драмы Шекспира, в противоположность французскому классическому театру, особенностям немецкого национального характера и вкуса: "...в своих трагедиях мы хотели бы видеть и мыслить больше, чем позволяет нам робкая французская трагедия... великое, ужасное, меланхолическое действует на нас сильнее, чем изящное, нежное, ласковое... чрезмерная простота утомляет нас больше, чем чрезмерная сложность и запутанность и т. п. Готшед должен был бы идти по этим следам, которые привели бы его прямым путем к английскому театру".

Подтверждение этих мыслей Лессинг находит в старинном немецком народном театре, в "Докторе Фаусте" - "пьесе, содержащей множество сцен, которые могли быть под силу только шекспировскому гению". Лессинг не знал, что немецкая пьеса по своему происхождению действительно восходит к театру времен Шекспира - к трагедии Марло; трагедия эта вообще не была ему известна, тем не менее гениальным чутьем он сумел угадать в немецкой драме ее "шекспировские" черты. Примечателен и самый факт обращения великого немецкого критика к авторитету народного искусства как свидетельству национального своеобразия: мысль, которая будет подхвачена Гердером в его статьях о народных песнях и молодым Гете, в особенности как автором "Фауста".

В качестве образца Лессинг в конце статьи приводит сцену из "Фауста" в своей обработке: заклинание Фаустом адских духов и выбор быстрейшего из них (Тексты, V, стр. 246-247). Это был первый в классической немецкой литературе опыт обработки народной драмы о Фаусте с литературными целями.

Как известно, Лессинг смотрел "Доктора Фауста" 14 июня 1754 года в Лейпциге, в исполнении труппы Шуха (Тексты, III, 25 и прим.). Из переписки и позднейших сообщений близких ему людей (его брата Карла, Бланкенбурга, Энгеля) мы знаем, что с 1755 года он был занят драматической обработкой этого сюжета. Работа продолжается и в 60-х годах: 21 сентября 1767 года Лессинг сообщает брату, что он "изо всех сил трудится над Фаустом" и намерен ближайшей зимой поставить свою пьесу в Гамбурге {См.: Тillе, Э 293, стр. 685.}. В 1768-1770 годах приятель Лессинга Эберт неоднократно торопит его с окончанием драмы {Там же, Э 294, 295, 298, 299, стр. 686, 689, 690.}. Еще позже, 15 мая 1775 года, Шубарт сообщает в "Немецкой хронике", будто Лессинг вел в Вене переговоры с дирекцией тамошнего драматического театра о постановке "своей прекрасной трагедии Доктор Фауст" {Так же, Э 423, стр. 1076.}. Однако, по рассказу Бланкенбурга, рукопись будто бы уже законченной пьесы была потеряна (в том же 1775 году) при поездке Лессинга из Вольфенбюттеля в Дрезден. Во всяком случае в литературном наследии Лессинга после его смерти (1781) были найдены только две новые сцены: пролог в аду и сцена, в которой Фауст заклинанием вызывает дух Аристотеля (опубликованы К. Лессингом; Тексты, V, стр. 250). Дополнительные сведения об общем плане пьесы содержат позднейшие свидетельства Бланкенбурга и Энгеля (Тексты, V, стр. 251-254).

Сообщения двух собеседников Лессинга, Гейблера в Вене (1775) и "бурного гения" Фридриха Мюллера в Мангейме (1777), одинаково говорят о том, что Лессинг долгое время колебался между двумя задуманными и частично разработанными им редакциями драмы о Фаусте: одна, по-видимому более ранняя, сохраняла традиционный волшебный сюжет, другая обходилась без "чертовщины", иными словами, она представляла современную "мещанскую трагедию", в которой роль демонического соблазнителя должен был играть не Мефистофель, а морально низкий человек, "злодей" пьесы, однако так, чтобы самая последовательность событий вкушала зрителю мысль, будто "дело не обошлось без вмешательства сатаны". Этот конфликт между легендарной фантастикой народной драмы и современной ее проблематикой чрезвычайно характерен для просветительского рационализма Лессинга и, вероятно, вопреки теоретическим установкам 17-го "литературного письма" привел к крушению его долголетнего творческого замысла. Недаром Мендельсон, более узкий и односторонний в своем эстетическом рационализме, пытался предостеречь своего друга Лессинга от возможных последствий подобного конфликта. В мещанской трагедии, иронизирует Мендельсон, "достаточно будет одного только возгласа: Faustus! Faustus!, чтобы вызвать неудержимый хохот всего партера" (1755) {Tille, Э 267, стр. 611-612.}.

Между тем для драматургической практики автора "Мисс Сарры Сампсон" и "Эмилии Галотти" характерно именно это стремление модернизировать традиционный трагический сюжет перенесением лежащего в его основе конфликта в современную реалистическую обстановку мещанской трагедии.

Тем не менее дошедшие до нас отрывки "Фауста" Лессинга, как и сообщения Бланкенбурга и Энгеля, говорят о сохранении "чертовщины" народной легенды одновременно с ее идейной модернизацией. Лессинг первый угадал в сюжете "Фауста" его современное идейное содержание, заложенное уже в народной книге XVI века и в то же время особенно близкое буржуазному Просвещению XVIII века: трагедию исканий свободной человеческой мысли. Его Фауст - юноша, лишенный мелких эгоистических человеческих страстей и слабостей, одержимый только одной страстью: неутолимой жаждой знания. Эта страсть станет для него источником искушений и заблуждений. Но "божество не для того дало человеку благороднейшее из стремлений, чтобы сделать его навеки несчастным". Злые силы не восторжествуют. Это возглашает "голос в вышине": "Вам не победить!".

Сообщения Энгеля и Бланкенбурга свидетельствуют о том, что конфликт между традиционной фантастикой демонологической легенды, "чертовщиной", и рациональным идейным содержанием своей пьесы Лессинг намерен был преодолеть с помощью характерной для эпохи Просвещения" дидактической аллегории: ангел погружает Фауста в глубокий сон, и все происходящее на сцене, с его демонологической фантастикой, представляет лишь сновидение, предостерегающее героя от грозящих ему искушений и соблазнов.

Таким образом, оптимизм разума, характерный для буржуазного Просвещения XVIII века, сделал необходимым переосмысление сюжета, на которое не решился Марло, при всем субъективном сочувствии своему мятежному герою: спасение Фауста вопреки легенде, несмотря на его договор с дьяволом. Искание истины удел человека, писал Лессинг позднее в полемике с представителем лютеранского правоверия, пастором Гетце, поэтому оно выше, чем простое обладание истиной ("Анти-Гетце"). Или в другом, более раннем полемическом сочинении, одновременном первоначальному замыслу "Фауста": философ, ищущий истину, заслуживает именоваться любимцем бога ("Александр Поп-метафизик").

Своеобразной попыткой претворения в жизнь советов Лессинга на уровне, характерном для немецкой театральной практики XVIII века, является "Иоганн Фауст", "аллегорическая драма в пяти действиях", впервые представленная в 1775 году труппою Бруни в королевском театре в Праге и отпечатанная в том же году в Праге и в Мюнхене, а в 1776 году в Мангейме. Пьеса имела большой театральный успех: между 1775 и 1800 годами она неоднократно ставилась в Мюнхене (где она была временно запрещена за кощунство личным распоряжением курфюрста), в Нюрнберге, Страсбурге, Кельне, Вене и других театральных центрах, в особенности южной Германии {Johann Faust. Ein Allegorisches Drama von funf Aufzugen. Zum erstenmal aufgefuhrt auf der Konigl. Prager Schaubuhne von der von Brunianischen Gesellschaft. Prag. 1775. Переиздание факсимиле: Wien, Verlag Rosenbaum, s. а. В приложении - театральные афиши спектаклей.}. Авторство "аллегорической драмы" упорно приписывали самому Лессингу, поскольку было известно, что он работает над "Фаустом", а нюрнбергская афиша носит даже его имя. В 1877 году наивный Энгель переиздал это произведение под именем Лессинга {Karl Engel. Johann Faust. Ein allegorisches Drama. Mutmasslich nach Lessings verlorener Handschrift. Oldenburg, 1877.}. На самом деле его автором, как в настоящее время установлено, является венский актер и второстепенный театральный писатель Пауль Вейдман. В предисловии к своей пьесе Вейдман поясняет, что он не стремился подражать Шекспиру или Вольтеру, выводившим духов на сцену, но "мрачный и потрясающий" характер сюжета вызвал у него желание "изобразить трагическое состояние человека" и поделиться с публикой своими мыслями по этому поводу. Пьеса Вейдмана представляет "мещанскую трагедию", в которой элемент чудесного почти полностью отсутствует в угоду просветительскому рационализму XVIII века, выступая лишь в форме моральной аллегории. Однако сохранены вставные хоровые и балетные номера как неизбежная дань зрелищно-развлекательным тенденциям театра, прежде всего придворного, и традиции феерии. Трагедия знания отсутствует (в этом основном отношении Вейдман не понял идейной стороны замысла Лессинга); ее место заступила чувствительная семейная драма.

Действие происходит во дворце Фауста и продолжается один день, в соответствии с классическими правилами единства места и времени. Это последний день жизни Фауста, когда истекает срок его договора с Мефистофелем. Фауст, сын бедных родителей, стал богатым и знатным благодаря союзу с Мефистофелем. Все его желания и капризы исполняются. Он женат на Елене, которая "покинула ради него своих родителей, друзей, родных, пожертвовала своей добродетелью и честью". У них - сын, любимый обоими мальчик Эдуард. Мефистофель является домоправителем Фауста, распорядителем его развлечений; Вагнер - его камердинер; добрый ангел Итуриэль (имя заимствовано из "Мессиады" Клопштока) скрывается под личиной его друга, человека, который хочет вернуть его на стезю добродетели. Отец и мать Фауста, Теодор и Елизавета, бедные и добродетельные крестьяне, пришли спасти своего сына из пучины разврата: они уговаривают его бросить неправедно нажитое богатство и вернуться с ними в их бедную хижину. Но Фауст гордится тем, что с помощью волшебства он творил людям не зло, а добро: однако Мефистофель разоблачает его наивные иллюзии, показывая ему облагодетельствованных им людей, которые сумели обратить во зло другим его помощь (мотив, использованный и углубленный "бурным гением" Клингером в его романе о Фаусте). В последнем действии наступает трагическая развязка. Фауст в отчаянии принимает яд. Елена, в надежде спасти этим своего возлюбленного, закалывает, по наущению Мефистофеля, его старого отца. Однако затем следует совершенно неожиданный утешительный финал: по предсмертной молитве доброго старика его умирающий сын и невольная преступница Елена, раскаявшись, получают прощение. Итуриэль, окруженный светлыми ангелами, торжествует над Мефистофелем и его адскими фуриями.

Пьеса Вейдмана не имеет никакого литературного значения, но интересна как довольно умелая попытка приспособить популярную пьесу народного театра к новым театральным вкусам и мещанскому рационализму немецкого бюргерства.

Вслед за почином Лессинга тема Фауста получила широкую популярность в 1770-х годах в немецкой литературе периода "бури и натиска". К этому времени относится первая (рукописная) редакция "Фауста" Гете (1773-1775) - так называемый "Прафауст" (Urfaust). Гете сам в автобиографии "Поэзия и правда" (кн. X) связывал впоследствии свое увлечение этим старонемецким сюжетом с интересом к народному творчеству, национальной старине и Шекспиру, пробужденным в нем Гердером, с увлечением немецким XVI веком, Гансом Саксом и жизнеописанием рыцаря Геца фон Берлихингена, которого он сделал тогда же героем своей исторической драмы. В молодые годы Гете видел "Доктора Фауста" на сцене кукольного театра своего родного города Франкфурта в исполнении известного кукольника Робертуса Шефера {См.: H. Knudsen. Puppenspiele. Reallexikon der Literaturwissenschaft, Bd. II, 1926, стр. 749.}. "Многозначительная кукольная комедия о Фаусте звучала и отдавалась во мне на множество ладов" {Гете. Собрание сочинений, юбилейное издание, т. X. М., 1935, стр. 432-433.}. Значительно позднее, уже в Веймаре, Гете познакомился и с немецкими народными книгами Пфитцера в "Верующего христианина", еще позднее, в начале XIX века, - с трагедией Марло, которой он дал весьма высокую оценку.

Из литературных соратников молодого Гете Я.-Р. Ленц печатает в 1777 году драматический отрывок в манере "Лягушек" Аристофана, изображающий доктора Фауста в аду {См.: Тillе, Э 304, стр. 700: J. R. Lenz. Fragment aus einer Farce, der Hollenrichter genannt. Deutsches Museum, 1777, Bd. I, 3. Stuck.}.

В те же годы Фридрих Мюллер, по прозванию "живописец Мюллер" (Maler Muller), работает над большой прозаической драмой о Фаусте, оставшейся незаконченной, - "Жизнь и смерть доктора Фауста" ("Doktor Fausts Leben und Tod", Teil I, 1778; как отдельный эпизод: "Situation aus Fausts Leben", 1776). В предисловии Мюллер сообщает, будто он ничего не знал о том, что Лессинг и Гете трудятся над той же темой, когда принялся за своего "Фауста". "Фауст был с детства одним из моих любимых героев: я всегда считал его большим человеком, человеком, который чувствовал всю свою силу, чувствовал узду, наложенную на него счастьем и судьбой, пытался разорвать ее, искал к тому средств и путей; имел достаточно мужества, чтобы сбросить все, что становилось поперек его пути и пыталось препятствовать ему" {Dichtungen von Maler Muller, berausg. v. Hermann Hettner. Leipzig, 1868, Teil I. cтp. 175.}. Сохранившиеся сцены показывают Фауста в столкновении с мещанской ограниченностью маленького университетского города (действие происходит в Ингольштадте), с завистью и клеветой низких соперников, с нищетой и долгами: дьявол должен дать ему власть, богатство, наслаждение жизнью. Ряд грубоватых и шаржированных натуралистических сцен изображает бытовое окружение Фауста: студентов, профессоров, евреев-ростовщиков, преследующих Фауста за долги, полицию; отец Фауста, благочестивый крестьянин, приходит, чтобы спасти сына из бездны греха. В таком же стиле гротескного народного лубка выдержаны сцены в аду, подсказанные кукольной комедией.

Несколько позже написан роман Ф.-М. Клингера "Жизнь, деяния и гибель Фауста" (F. M. Klinger, "Faust's Leben, Taten tnd Hollenfahrt", St.-Petersburg, 1791). Клингер, следуя некоторым авторам XVIII века (см. выше, стр. 310), отождествил кудесника Фауста с первопечатником Иоганном Фаустом из Майнца; это дало ему возможность поставить в своем романе вопрос о ценности науки и знания, который он решает пессимистически, в духе Руссо. Фауст в изображении Клингера - "человек, которого судьба наделила опасными дарами: гордостью духа, пламенным чувством и цветущим воображением, всегда не удовлетворенным настоящим". "Рано он почувствовал узость границ всего человеческого и с дикой силой стучался в них, пытаясь их преодолеть". На договор с дьяволом его толкает "жажда независимости и знания, гордость, сладострастие, недовольство и горечь". Дьявол должен показать Фаусту жизнь, как она есть: "зло, возникающее из добра, порок увенчанный, справедливость и невинность, попранные ногами, как это обычно у людей". Путешествие Фауста с Мефистофелем сперва по Германии, потом по Франции, Англии и Италии, следующее образцу народной книги, развертывается в широкую антифеодальную общественную сатиру, реалистическую и современную по своей тенденции, обличающую под прозрачной маской исторических имен и событий конца XV века бесчеловечный деспотизм и насилия правителей, продажность и испорченность высших классов общества и жестокое угнетение, жертвой которого являются низшие классы. Истинная добродетель, по мнению Клингера, живет лишь в хижине бедняка, не развращенного своекорыстием и эгоизмом высших классов общества и их верхушечной цивилизацией.

В отличие от Лессинга, который, как сообщают современники, отнесся крайне несочувственно к этим новейшим интерпретациям своей излюбленной народной легенды, "бурные гении" видели в "Фаусте" не трагедию знания: в образе героя XVI века, созданного эпохой Возрождения и Реформации, они искали прежде всего родственного своему времени мятежного индивидуалиста, сильную личность, воплощение протеста против окружающего общества, его социального порядка и его религиозно-моральных предрассудков. В то же время немецкая драма пленяла молодого Гете и его современников как продукт народного творчества, близкий по содержанию и форме театру Шекспира. В художественном отношении старинная кукольная комедия представляла образец искусства национального, не "идеально прекрасного", как античная драма, а "характерного", как средневековая готика, свободной драматической композиции, смешения трагически возвышенного и чудесного с комическими сценами и бытовым юмором в духе реалистического и демократического театра Шекспира. В "Прафаусте" Гете отчетливо выступает художественное влияние этого народного жанра: места, полные лирического воодушевления, эмоционального пафоса, как большая часть традиционного вступительного монолога Фауста и сцена с духом земли, сменяются, во вкусе "бури и натиска", бытовым реализмом мещанской идиллии Гретхен или грубо комическими картинами, как в сцене, изображающей попойку студентов в Ауэрбаховском погребке, которая в первой редакции была написана натуралистической прозой.

В первоначальной рукописной редакции 1773-1775 годов Фауст Гете также мятежный индивидуалист, "бурный гений", стремящийся к напряженному и страстному переживанию жизни, "сверхчеловек" (Ubermensch), как называет его сам поэт. Отвлеченному, рассудочному книжному знанию Гете противопоставляет, в духе "бури и натиска", непосредственное переживание творческой полноты бытия. За цветными стеклами готического кабинета средневекового ученого, с его колбами, ретортами и пыльными фолиантами, открывается цветущий мир природы, обещающий Фаусту душевное исцеление и удовлетворение всех его стремлений. Отсюда наиболее существенное отступление от содержания легенды: в сцене заклинания Фауст у Гете вызывает не дьявола, а духа Земли (Erdgeist), образ которого предваряет своим появлением выход Фауста в жизнь. Дальнейшему раскрытию той же мысли служит противопоставление учителя Фауста и Вагнера, его сухого и бездарного ученика, традиционного фамулуса народной легенды, воплощающего здесь рассудочное знание и самомнение плоского рационалиста в отличие от гениальной интуиции, непосредственного чувства сильной личности. Наконец, любовь Фауста к Гретхен, представляющая также новотворчество Гете, является ответом на тему первого монолога, как то непосредственное, напряженное и страстное переживание жизни, которое противопоставляется в "Прафаусте" отвлеченному знанию. Но столкновение мятежного индивидуализма Фауста с наивной патриархальной идиллией Гретхен заканчивается трагической катастрофой. Есть основания предполагать, что в первоначальном замысле Гете "Фауст" вообще заканчивался не спасением, как у Лессинга, а в соответствии с народной легендой - трагической гибелью героя, ненасытного в своей индивидуалистической требовательности к жизни, как и в параллельных замыслах других "бурных гениев". В юношеских произведениях Гете все герои - индивидуалисты и бунтари (Гец, Вертер, Клавиго) кончают трагически в результате столкновения с окружающим обществом и вызванных этим столкновением моральных конфликтов.

Первый печатный "Фрагмент" незаконченного "Фауста" ("Faust. Ein Fragment", 1790) стоит еще на точке зрения рукописной редакции и вносит в первоначальный текст лишь стилистические изменения в духе классицизма.

Иной характер имеет окончательная редакция первой части трагедии ("Faust. Der Tragodie erster Teil", 1808), в которой Гете возвращается к интерпретации Лессинга на более высокой ступени художественного обобщения. Этой интерпретации служит ряд новых сцен: прежде всего центральные для идейного замысла пролог на небе и сцена договора между Фаустом и Мефистофелем, далее - второй монолог Фауста с рядом следующих за ним сцен.

Пролог на небе, заменяющий пролог в аду немецкой народной драмы, возвращает пьесу Гете к символической трактовке сюжета в старинном народном театре, в средневековой моралитэ. Спор между богом и дьяволом на небе, который повторяется между Фаустом и Мефистофелем на земле, представляет суд над Человеком, обвинение и оправдание Человека, воплощенного в символическом образе Фауста. Бесконечное стремление Человека является для него источником временных сомнений и заблуждений, но вместе с тем залогом его окончательного оправдания и спасения. Поэтому слова пролога на небе: "Добрый человек, в своем смутном стремлении, знает всегда правый путь", - знаменательно перекликаются в эпилоге с песней ангелов, уносящих душу Фауста на небо: "Кто трудится вечно и вечно стремится, того мы можем спасти".

Это оптимистическое окончание трагедии, подсказанное, как у Лессинга, просветительской верой в разум и в моральную ценность человеческой личности, означает оправдание свободных исканий человеческой личности, отказавшейся от традиционной веры, и вместе с тем человеческой воли, порвавшей с бытовыми предрассудками и аскетизмом церковной морали.

Во второй части "Фауста", законченной Гете незадолго до смерти (1831), герой должен был, по замыслу поэта, от узколичного подняться в область общечеловеческого, от "малого" в "большой мир" явлений исторической и общественной значимости. Для этого легенда о Фаусте (кукольная комедия и народная книга) давала подходящую сюжетную канву в эпизодах пребывания Фауста при дворе императора и его обручения с Еленой Греческой, которая выступает в трагедии Гете не как дьявольское наваждение народной драмы, а в духе, близком Марло, - как высшее воплощение античного идеала земной красоты. Сын Фауста и Елены, отрок Звфорион, пророчески устремленный в будущее, как Юстус Фауст народной книги, в символике трагедии Гете обозначает современную поэзию, рожденную из слияния античной, классической, и средневековой, романтической, и воплощенную в историческом образе Байрона.

Однако при всей глубине отдельных мыслей, отражающих лирические размышления Гете над самыми различными вопросами философии, науки и культуры, при всем исключительном блеске его поэтического мастерства вторая часть "Фауста" как целое отмечена абстрактным аллегорическим схематизмом, характерным для последнего этапа его творчества. Для подлинно реалистической разработки исторической и социальной темы возможности великого поэта ограничены были скудным общественным опытом в условиях отсталой полуфеодальной Германии.

Политическая власть, красота, труд - таковы те ступени, по которым подымается Фауст в символической перспективе общечеловеческого развития. На последней ступени проблема Фауста из индивидуальной становится социальной. Поставленная в начале трагедии в области философского познания уединенной личности, она получает разрешение в заключительной сцене в картине будущего - свободной трудовой деятельности человеческого коллектива. В этой картине (как и во второй части своего воспитательного романа "Вильгельм Мейстер") Гете перерастает рамки индивидуалистической идеологии немецкого буржуазного Просвещения XVIII века и подходит к новым социальным проблемам, выдвинутым общеевропейским историческим развитием после французской буржуазной революции, к передовым идеям утопического социализма.

Таким образом, в "Фаусте" Гете до конца развились те потенции, которые заключало в себе народное сказание о докторе Фаусте, порожденное эпохой Возрождения, этим "величайшим прогрессивным переворотом, пережитым до того человечеством" (Энгельс). Конкретно национальное и исторически ограниченное в этом сказании расширилось в типическое и общечеловеческое. "Фауст" Гете, так писал Белинский, "мировое общечеловеческое произведение" {В. Г. Белинский. Полное собрание сочинений, т. V. М., 1954, стр. 317.}, герой которого "есть целое человечество в лице одного человека" {Там же, т. III, 1953, стр. 452 ("Горе от ума. Соч. А. С. Грибоедова").}. В нем Гете "представил символ духа своего отечества, в форме оригинальной и свойственной его веку" {Там же, т. II, 1953, стр. 241 ("Опыт Дроздова").}.

Эта оригинальная национальная форма подсказана была великому немецкому поэту многовековой традицией народной легенды о докторе Фаусте.

ПРИМЕЧАНИЯ

1. ИСТОРИЧЕСКИЕ И ЛЕГЕНДАРНЫЕ СВИДЕТЕЛЬСТВА О ДОКТОРЕ ФАУСТЕ

Стр. 9-34

Литература к разделу 1

Тексты и комментарии:

Karl Engel. Zusammenstellung der Faust-Schriften vom 16. Jahrhundert bis Mitte 1884. Oldenburg, 1885 (библиография).

Alexander Tille. Die Faustsplitter in der Literatur des sechzehnten bis achtzehnten Jahrhunderts nach den altesten Quellen. Berlin, 1900 (собрание всех документальных свидетельств).

Georg Witkowski. Der historische Faust. Deutsche Zeitschrift fur Geschichtswissenschaft, Neue Folge, Jhg. 1, 1896-1897, стр. 298-305 (исторический комментарий к свидетельствам).

Robert Petsсh. Der historische Doctor Faust. Germanisch-romanische Monatschrift, Jhg. 2, 1910, стр. 99-115.

Общая литература по истории сказания:

Faust-Bibliographie, bearbeitet von H. Henning. T. I, Berlin u. Weimar, 1966.

Das Kloster, herausg. v. Scheible: Doctor Johann Faust. 4 Bde (Kloster, II, III, V. XI). Stuttgart, 1846-1849.

H. Duntzer. Die Sage von Doctor Johannes Faust. Kloster, V, 1847, стр. 1-260.

Karl Alex. v. Reichlin-Meldegg. Die deutschen Volksbucher von Johann Faust und Christoph Wagner. Kloster, XI, 1849, стр. 217-1024.

Karl Kiesewetter. Faust in der Geschichte und Tradition. Leipzig, 1893 (изд. 2-е - Berlin, 1921).

Kuno Fischer. Goethes Faust. Bd. I. Die Faustdichtung vor Goethe. Heidelberg. 1905, изд. 5-е (изд. 1-е-1878); русский перевод: Куно Фишер. Фауст Гете. Возникновение и состав поэмы. Перев. И. Городецкого. М., 1885 (изд. 2-е - 1887).

Erich Schmidt Faust und das sechzehnte Jahrhundert, 1882 (Erich Schmidt" Charakteristiken. 2 Aufl., Bd. I, Berlin, 1902, стр. 1-35).

Erich Schmidt. Faust und Luther. Sitzungsberichte der Preussischen Akademie der Wissenschaften zu Berlin, 1896, I, стр. 567-591.

Franz Neubert. Vom Doctor Faustus zn Goethes Faust. Mit 595 Abbildungen (иконография). Leipzig, s. a. [1932].

Ernest Faligan. Histoire de la. legende de Faust. Paris, 1888.

Genevieve Bianquis. Faust a travers quatre siecles. Paris, 1935.

Charles Dedeуan. Le theme de Faust dans la litterature europeenne. Vol. I. Humanisme et classicisme. XVI-e, XVII-е et XVIII-е siecles. Paris, 1954.

На русском языке;

И. Шаховской. Легенда и первая народная книга о Фаусте. ЖМНП, 1880, ч. CCXI. стр. 369-401.

M. Kopeлин. Западная легенда о докторе Фаусте. Вестник Европы, 1882, ч. 11, стр. 263-294; ч. 12, стр. 699-734.

А. И. Белецкий. Легенда о Фаусте. Записки Неофилологического общества при С.-Петербургском университете, вып. V, 1911, стр. 59-193; вып. VI, 1912, стр. 67-84.

Из письма Иоганна Тритемия (Trithemius), аббата монастыря Шпонгейм (Sponheim), Иоганну Вирдунгу в Хасфурте, математику и придворному астрологу курфюрста Пфальцского, 20 августа 1507 года. См.: Johannis Trithemii abbatis Spanhemensis Epistolarium familiarium libri duo. Haganoae. 1536, стр. 312-314. - Ср.: Tille, Э 1, стр. 1-3. - Duntzer, Kloster, V, стр. 27-35, Witkowski, стр. 310-316.

Об аббате Тритемии см.: Комментарии, стр. 270. Ср. также: Leben des Abtes von Tritheim. Quartalschrift fur altere Literatur und Kunst, herausg. v. Canzler v. Meissner, Leipzig, 1784 Kloster, III, стр. 1012-1064. Нелестный отзыв Тритемия о Фаусте подсказан, по мнению некоторых исследователей, недоброжелательным отношением к сомнительному конкуренту (ср.: Комментарии, стр. 277). Характерно, что в письме к императору Максимилиану I, своему покровителю, написанном в следующем, 1508, году, Тритемии обличает некромантов и других чернокнижников, из которых одни, выдавая себя за ученых, обманывают народ, другие же преступным образом вступили в союз с дьяволом; против этих последних он требует от императора суровых мер (см.: Witkowski, стр. 314),

1 Сабелликус. Лат. Sabellicus, вероятно - в значении "сабинский". Сабиняне считались в древнем Риме искусными в колдовстве. Как прозвище слово это было известно гуманистам XVI века из латинской литературы. См.: Erich Schmidt. Faust und das sechzehnte Jahrhundert, стр. 15.

2 несколько времени тому назад. В оригинале "anno priore" - "в прошлом году" или "раньше" ("несколько лет тому назад"). Согласно Кизеветтеру (Kiesewetter, стр. 5, прим. 1), встреча Тритемия с Фаустом в Гельнгаузене, по пути из Берлина, имела место в мае 1505 года: в Шпейер он прибыл 5 июня.

3 Гельнгаузен. Городок в Гессене, между Франкфуртом-на-Майне и Гиссеном.

4 как новый Ездра Иудейский. По библейскому преданию, пророк Ездра по окончании "вавилонского пленения" евреев собрал воедино и восстановил в чистом виде законы Моисея. В эрфуртских главах народной книги Шписа Фауст хвастает в обществе эрфуртских философов, что он может восстановить по памяти пропавшие комедии Теренция и Плавта (стр. 104).

5 Франц фон Зиккинген (1481-1523). Имперский рыцарь, друг гуманиста Ульриха фон Гуттена и глава восстания имперских рыцарей в 1523 году. О нем см. переписку Лассаля с Марксом и Энгельсом (К. Маркс и Ф. Энгельс об искусстве, т. 1. М.. 1957, стр. 15-52).

Ср.: Reichlin-Meldegg, Kloster, XI, стр. 330. - Kiesewetter, стр. 9.

Известие это находится в противоречии с предшествующим, согласно которому Фауст уже в 1505 году называл себя магистром. Фамилия или прозвище Faust были широко распространены в это время, так что с 1512 по 1522 год в списках Гейдельбергского университета зарегистрированы различные Фаусты, не имеющие никакого отношения к герою легенды, в том числе в 1515 году Georgius Faust из Франкфурта-на-Одере, в 1518 году Johannes Faust из Виттенберга (см.: Witkowski, стр. 307) и др. Поэтому многие исследователи исключают это свидетельство из биографии Фауста как сомнительное. Однако Фауст был связан с Гейдельбергом (ср.: Тексты, I, 3) и, согласно народной книге Шписа (гл. 1), он также получил степень магистра первым из 16 соискателей (Комментарии, стр. 273),

1 Зиммерн. Городок в Пфальце, к западу от Рейна, между pp. Мозель и Наэ (недалеко от Крейцнаха),

Из письма Муциана Руфа, каноника в Готе, своему ученому другу Генриху Урбану, в монастыре Георгенталь, 7 октября 1513 года. См.: Conradus Mutiamis Rufus. Epistolae in W. Tentzelu: Supplementum historiae Gothanae primum. 1701, стр. 95. - Ср.: Tille, Э 2, стр. 3-5. - Duntzer, Kloster. V, стр. 36. - Witkowski. Стр. 317-318.

Конрад Муциан Руф (Mutianus Rufus, 1471-1526) - известный немецкий гуманист, учился в Италии, был главой кружка эрфуртских гуманистов, к которому одно время принадлежал и Ульрих фон Гуттен, был другом Рейхлина и Меланхтона (ставшего позднее ближайшим соратником Лютера). Эрфуртские гуманисты выступили в защиту Рейхлина против кельнских церковников с знаменитыми "Письмами темных людей" (1517-1519).

Генрих Урбан (Urbanus) - ученик Муциана Руфа по Эрфуртскому университету, в то время был управляющим экономом) Георгентальского монастыря в Тюрингии.

О пребывании Фауста в Эрфурте см. народную книгу Шписа (1590), Дополнения, I, гл. 50-55 и Комментарии, стр. 292 и сл.

1 гейдельбергский полубог. В оригинале ошибочно: Helmitheus Hedebergenis; обычно исправляется: Hemitheus Heidelbergensis. Однако открытие записи в дневнике Килиана Лейба, приора монастыря Ребдорф: Georgius Faustus helmstetensis (т. е. Фауст из Гельмштедта) - сделало возможным другое толкование: helmstetensis вместо Helmitheus. Гельмштедт находится поблизости от Гейдельберга (Тексты, I, 7 и прим. 1).

Запись от 12 февраля 1520 года в приходо-расходной книге на 1519-1520 годы епископа Бамбергского, в графе "Pro Diversis" ("Разные расходы"). Ср.: Tille, Э 3, стр. 6. - Witkowski, стр. 324.

Ккязь-епископ Бамбергский Георг III фон Лимбург ("Schenk von Limbnrg") был известен как человек высокообразованный. Выступает как отрицательный персонаж в исторической драме Гете "Гец фон Берлихинген" (1773) в соответствии с мемуарами рыцаря Геца. который был его противником.

1 Гонорар в 10 гульденов представлял по тому времени значительную сумму. О Фаусте как составителе гороскопов см.: Тексты, I, 8 и 10; II, гл. 18.

Из "Лейпцигской хроники" магистра Иоганна Якоба Фогеля (начало XVIII века) под 1525 годом. См.: J. J. Vogel. Leipzigisches Geschichtbuch oder Annales. Leipzig, 1714, стр. 111. - Ср.: Tille, Э 183. стр. 414. - Duntzer, Kloster. V. стр. 37-40. - Kiesewetier. стр. 19-21.

Народная книга Шписа содержит тот же рассказ лишь в издании 1590 года (см. стр. 140); вслед за Шписом сходным образом в книгах Вейдмана (1599) и Пфитцера (1674). Фогель, противореча себе, рассказывает под 1530 годом о постройке Ауэрбаховского погреба. Подтверждением лейпцигской традиции служили две картины на стенах погреба, изображающие полет Фауста на бочке и его пирушку со студентами, на которых стоит та же дата, как у Фогеля, 1525.

Под первой находится немецкий "шпрух":

Выехал Фауст, держась за бока,

Из ауэрбаховского погребка,

Сидя верхом на бочке с вином,

И это видели все кругом.

Постигнул черную магию он,

И чертом за это был награжден.

Под второй - латинское двустишие:

Пей, веселись, но помни о докторе Фаусте и грозной

Каре: не сразу она, но неизбежно пришла.

Из содержания обеих надписей видно их позднее происхождение: они предполагают существование уже сложившейся легенды о договоре Фауста с дьяволом и о постигшем его наказании. Картины реставрировались неоднократно (1636, 1707, 1759) и, как указал Кизеветтер, пирующие изображены на них в костюмах не XVI, в XVII века. Таким образом, 1525 год поставлен на них в соответствии с позднейшим преданием.

Рассказ о пирушке Фауста в Ауэрбаховском погребе со студентами приобрел широкую популярность благодаря "Фаусту" Гете, который, как лейпцигский студент, хорошо знал местное предание. После пожара погреб был заново отстроен в конце века как модный ресторан.

Ostermair. Zur Faustsage (Dr. Faust in Ingolstadt). Oberbayerisches Archiv fur vaterlandische Geschichte, Bd. 32. Munchen, 1872-1873). - Ср.: Tille, Э 4, стр. 6,

О пребывании Фауста в Ингольштадте сообщают также "Нюрнбергские рассказы" о Фаусте (Комментарии, стр. 291) и народная книга Вейдмана (Комментарии, стр. 274); ср. также: Тексты, I, 7, прим.

Schottenloher. Der Rebdorfer Prior Kilian Leib. Festschrift fur Riezler. herausg. v. K. A. Muller. Gotha, 1913. - Ср.: Franz Neubert, стр. XIII.

Заметка в рукописном "дневнике погоды" (Wettertagebuch) патера Килиана Лейба, приора монастыря Ребдорф (недалеко от Ингольштадта).

1 Гельмштедт (теперь Helmstatt) находится около Гейдельберга: обстоятельство, которое, может быть, разъясняет непонятное место в письме Муциана Руфа (см.: Тексты, I, 3 и прим.).

2 Комтур - глава орденской организации.

3 Иоанниты - рыцарско-монашеский орден (с перенесением центра ордена в 1530 году на о. Мальту получивший название "мальтийских рыцарей").

4 Галлештейн - Heilenstein в Штирии, "на границах Каринтии" (Австрия), где в это время существовал орденский дом иоаннитов. В действительности Фауст вряд ли имел отношение к этому ордену,

Из писем Агриппы Неттесгеймского (Heinrich Cornelius Agrippa von Nettesheym, 1486-1535). См.: Epistolarum, Lib. V, epist. 26, 1528. - Ср.: Kiesewetter, стр. 24-27. - Witkowski, стр. 328-330.

Об Агриппе Неттесгеймском см.: Комментарии, стр. 270, Агриппа находился в 1528 году на службе французского короля Франциска I.

Имя кудесника в письме не упоминается, но Кизеветтер относит это свидетельство к Фаусту. Предположение это не может считаться доказанным. Однако Агриппа и Фауст упоминаются вместе в письме папского нунция Минуччи о кельнских делах 1530-х годов (см.: Тексты, I, 27),

1 Королевских детей. Речь идет о сыновьях Франциска I, оставленных заложниками в Мадриде после заключения мира с императором Карлом V в 1526 году.

Из письма юриста Иоахима Камерария к его другу Даниелю Штибару, 13 августа 1536 года. См.: Libellus Novus, Epistolas et Alia Qnaedam Momimenta... editus studio Joachimi Camerarii Papeberg. Leipzig, 1568. Ср.: Georg Ellinger. Das Zeugnis des Camerarius uber Faust. Vierteljahrschrift fur Literaturgeschichte, Bd. II, 1889, стр. 314-319. Tille, Э 5. cp. 6-9. - Witkowski, стрч. 333-334.

Иоахим Камерарий (Joachim Camerarius, 1500-1574), филолог-гуманист, учился в Лейпциге, Эрфурте и Виттенберге и был близким другом и биографом соратника Лютера, Филиппа Меланхтона (см. ниже, стр. 370). Его переписка, изданная им самим в 1568 году, показывает его дружеские связи, поэтические и научные, сперва с кружком эрфуртских поэтов-гуманистов - Муцианом Руфом, Эобаном, Эврицием Кордом и др., потом с виттенбергскими поэтами-гуманистами, связанными с Меланхтоном. Адресат его письма, юрист Даниель Штибар (Daniel Stibar, 1503-1555), уроженец Верхней Франконии, с 1518 года учился в Эрфурте, где и подружился с Камерарием; позднее путешествовал в Италии, Франции, Нидерландах, жил и учился у Эразма, Роттердамского, позднее был судьей и членом городского совета на своей родине в Вюрцбурге.

Из письма видно, что Штибар был адептом Фауста и увлекался его "чудесами"; Камерарий относится к этому увлечению с иронией и скепсисом. Однако он интересуется предсказаниями Фауста, касающимися исхода войны, возобновившейся в 1538 году, между императором Карлом V (Цезарем) и французским королем Франциском I (известно из рассказа Меланхтона у Манлия, что Фауст приписывал своим магическим чарам победы императора; Тексты, I, 15).

Камерарий и Штибар - друзья Филиппа фон Гуттена (Тексты, I, 11), который упоминается в этом письме, как и его брат Мориц, князь-епископ Эйхштетский. Из сопоставления писем Гуттена и Штибара можно сделать вывод, что в последние годы своей жизни Фауст находился в Франконии, где у него были адепты и покровителя среди местного дворянства.

Ср. также позднейший отзыв о Фаусте юриста Филиппа Камерария (1596), сына Иоахима (Тексты, I, 35).

1 Филипп - Меланхтон.

2 Письмо написано в августе 1536 года (Id. Sextil. - "в иды шестого месяца"), накануне нон шестого месяца (по римскому календарю), т. е. 5 августа.

3 РР - папа Павел III (1534-1549). Речь идет о подготовке церковного собора для укрепления католичества и борьбы с протестантизмом. Собор был созван в Триденте в 1545 году.

4 Карл - император Карл V.

Из медицинского справочника Филиппа Бегарди, городского врача в Борисе. См.: Philipp Begardi. Index Sanitatis. Ein Schons und vast nutzliche Buchlin, genant Zeyger der Gesundtheyt. Wormbs, 1539, стр. XVII.- Ср.: Tillе, Э 6, стр. 9-10. - Duntrer, Kloster, V, стр. 41-42. - Witkowski, стр. 336-337.

1 Нигромантия - вместо "некромантия". Некромантия - греческое слово, означающее прорицание с помощью умерших (от греч. nekros - "смерть"), было переосмыслено в средние века как нигромантия (от лат. niger - "черный"), т. е. "черная магия"; позднее в кукольных комедиях "негромантия".

2 Фессал (Thessallus) из Траллес, I век н. э., врач-шарлатан, пользовавшийся большим успехом в Риме времен Нерона. Отличался высокомерием и выдавал себя за лучшего из врачей.

3 О Теофрасте Парацельсе см.: Комментарии, стр. 270.

Письмо Филиппа фон Гуттена из Венесуэлы в Южной Америке своему брату Морицу, князю-епископу Эйхштетскому, 16 января 1640 года, См.: Historischlitterarisches Magazin, Teil I, Bayreuth und Leipzig. 1775, стр. 93: Zeitung aus India Junckher Philipps von Hutten. Aus seiner zum Teil unleserlich gewordenen Handschrift. Brief an seinen Bruder Moritz, Furstbischof von Eichstatt. Datum in Coro der Provinzen Venezola im etc. 40 Jahr, den 16 Jan. - Ср.: S. Szamatolski. Der historische Faust. Vierteljahrschrift fur Literaturgeschichte, 1889, t. II, стр. 156. - Tille, Э 7. стр. 10-11. - Witkowski, стр. 335-336.

Филипп фон Гуттен (Philipp von Hutten, 1511-1541), немецкий конквистадор, был двоюродным братом известного гуманиста Ульриха фон Гуттена. Он участвовал в испанской экспедиции в Венесуэлу, снаряженной на средства аугсбургских банкиров и купцов Вельзеров, которым Карл V продал Венесуэлу. Принял участие в экспедиции губернатора Венесуэлы Хохермута (1535-1539), отправившейся искать золото (сказочную страну Эльдорадо). Из 4000 участников экспедиции вернулось только 150, в большинстве больные. После смерти Хохермута, в 1540 году, Гуттен занял пост capitano generale (командующего войсками). Вторая экспедиция, предпринятая под его начальством в 1541 году, достигла верховьев р. Гвавиара. При возвращении Гуттеа был ограблен и убит испанским авантюристом Хуаном де Караваха, претендовавшим на его пост. См.: Hantsсh. Deutsche Reisende des 16. Jahrhunderts. 1895.

Гуттен выехал из Испании 19 октября 1534 года. Предсказание Фауста относилось к флотилиям, отплывшим из Севильи около того же времени, т. е. осенью 1534 года.

Из "Застольных бесед" протестантского богослова Иоганна Гаста. См.: Toinus secundus Convivalium Sermonum, partim ex probatissirais historiographis, partim exemplis innumeris, quae nostro saeculo acciderunt, congestus, omnibus verarum virtutum studiosis utilissimus. Basileae, 1548, стр. 280 и сл. - Ср.: Тillе, Э 8, стр. 11-12. - Duntzet. Kloster, V, стр. 42-46.

В посвящении своих "Застольных бесед" Иоганн Гаст (Johannes Gast) сообщает, что в Базеле он был "в печальные времена крестьянской войны". Таким образом, его встреча с Фаустом имела место в 1525 году. Рассказ об этой встрече является свидетельством того, что уже при жизни Фауста о нем начала слагаться суеверная легенда, которую он сам поддерживал поведением, рассчитанным на легковерие современников ("чудесные" птицы). Анекдот о монахах и известие о гибели Фауста приводятся с чужих слов и относятся ко времени, когда легенда уже сложилась. Дьявол в образе пса - распространенный фольклорный мотив в легендах о чернокнижника" (ср. об Агриппе Неттесгеймском: Комментарии, стр. 271).

1 конь. О волшебном коне Фауста - в эрфуртских главах народной книги (см. стр. 106-107).

Из комментариев Филиппа Меланхтона к воскресным евангелиям. См.: Explicationum Melanchtoniarum in Evangelia Dominicalia, Pars II (1594), стр. 76; Pars postrema (1595), стр. 442. - Ср.: Tille, Э 9-10, стр. 12-13. О Меланхтоне см.: Тексты, I, 15, прим.

Анекдот о проглоченном имеет многочисленные параллели. См.: Комментарии, стр. 286.

1 О Симоне-маге см. Комментарии, стр. 260 и сл.

Из письма врача и естествоиспытателя Конрада Геснера в Цюрихе лейбмедику императора Кратону фон Крафтхейму, 16 августа 1561 года. См. Epistolarum medicinalium Conradi Gesneri, philosophi et medici. 1577, Liber I, epist. 1, л. 1а. - Ср.: Tille, Э 11, стр. 14. - Duntzer, Kloster, V, стр. 63-64.

1 Иоганн Опоринус (1507-1568) был учеником Парацельса и его фамулусом в Базеле и Страсбурге (1526-1527), позднее прославился как печатник.

2 О Теофрасте Парацельсе см.: Комментарии, стр. 270.

3 Друиды - жрецы у древних галлов.

4 Саламанка - знаменитый университет в Испании. В XV веке здесь, как в Толедо и в Кракове, читались лекции по так называемой "естественной" магии. См.: Kiesewetter, стр. 31, прим. 1.

5 Бродячие школяры или ваганты (scholastici vagantes) см.: Комментарии, стр. 276.

Из поучений Филиппа Меланхтона, записанных его учеником Иоганном Манлием или Меннелем (Johann Manlius), из г. Ансбах. См.: Locorum comraunium collectanea, a Johanne Manlio per multos annos pleraque turn ex lectionibus D. Philippi Melanchtonis, turn ex aliorurn doctissimorum virorum relationibus excerpta et nuper in ordinem ab eodem redacta. Basilean, 1563, стр. 42. - Ср.: Tille. Э 12, стр. 15-16. - Duntzer, Kloster, V, стр. 46-53.

Филипп Меланхтон (1497-1560) - в молодости гуманист, в дальнейшем деятель реформации, ученик и ближайший соратник Лютера, систематизировавший лютеранское вероучение, составитель так называемого "аугсбургского исповедания веры" и лютеранского катехизиса и автор ряда педагогических сочинений и учебных пособий, которые легли в основу организации среднего и высшего образования в лютеранской части Германии.

Меланхтон был уроженцем г. Бреттен в курфюршестве Пфальцском, находящегося в ближайшем соседстве от швабского городка Книттлинген (у Манлия-Кундлинг), который назван здесь как родина Фауста (см.: Комментарии, стр. 272). Он поступил в Гендельбергский университет в 1509 году, т. е. около того времени, когда в списках втого университета значился Иоганн Фауст (см.: Тексты, I, 2 и прим.). Манлий передает рассказ Меланхтона, который, как и Лютер, был жертвой религиозных суеверий своего времени, в частности веры в чертовщину.

1 В Кракове он изучил магию. Лекции по так называемой "естественной" магии читались в некоторых университетах того времени; кроме Кракова, называют Саламанку и Толедо в Испании. См.: Тексты, I, 14.

2 Взлетит в небо. Рассказ о полете Фауста перенесен на него из легенды о Симоне-маге (см.: Тексты, I, 13, и Комментарии, стр. 262).

3 Дьявол в образе пса см. рассказ Гаста (Тексты, I, 12б и прим.). Гете использовал в "Фаусте" этот мотив народного предания.

4 Курфюрст Иоганн Саксонский умер 16 августа 1532 года. Значит, пребывание Фауста в Виттенберге, о котором говорит Меланхтон, сам, как и Лютер, проживавший в это время в Виттенберге, имело место до 1532 года.

5 Победы, одержанные войсками императора Карла V в Италии, имели место в войне против Франции (1525-1526); французский король Франциск I, разбитый при Павии (1525), попал в плен и должен был после заключения тяжелого для Франции мира оставить императору в качестве заложников двух своих сыновей (см.: Тексты, I, 8, 9 и прим.),

Два отрывка из так называемой "Цнммерской хроники" (1567), сочинения графа Кристофа Фробена фон Цнмыерна (Chistoph Frohen von Zimmern), содержащего историю рода Циммернов. См.: Zimmernsche Chronik, herausg. v. K. A. Barack. 2 Aufl., Freiburg u. Tubingen, 1881, Bd. I, стр. 871, Bd. Ill, стр. 529. - Ср.: Tille, Э 13. стр. 16-17. - Witkowski, стр. 339 и сл.

1 Городок Штауфен, в Брейсгау лежит к югу от Фрейбурга (южный Баден).

2 Примерно тогда же. Перед тем говорилось о Регенсбургском рейхстаге 1541 года; к этому времени автор относит гибель Фауста.

3 Рассказ о Люксгеймском монастыре ср. с анекдотом Гаста (Тексты, I, 12) и с маульброннским преданием (Тексты, I, 38).

4 Вассихин вместо Васгау (Вогезы).

"Застольные беседы" ("Tischreden") Мартина Люгера собраны были его учеником Аурифабером (Aurifaber) - "Tischreden oder Colloquia Doct. Mart. Luthers" (Eisleben, 1566; критическое издание K. E. Forstemann u. H. E. Bindseil, 1845). В настоящее время все "беседы" Лютера, записанные его учениками и современниками, объединены в академическом ("веймарском") издании его сочинений: Die Werke Martin Luthers. Historisch-kritische Ausgabe. Abteilung Tischgesprache. Bd. 1-4. Weimar, 1912-1916.

Лютер подобно большинству своих современников отличался суеверием, верил в дьявола и свои религиозные сомнения и колебания всегда приписывал его искушению. См.: Комментарии, стр. 279. - Erich Schmidt. Faust und Luther, стр. 571 и сл.

В "Застольных беседах" Лютер неоднократно предостерегает от козней и искушений дьявола, пытающегося соблазнить людей. В гл. 24, 102 (Aurifaber) рассказывается история одного студента из Нюрнберга по имени Валерий Глокнер, который, промотав свое имущество, стал жертвой подобного искушения. Когда он остался без денег и печально бродил по улицам, к нему подошел незнакомый человек, который, расспросив его, предложил достать ему деньги, если он продаст ему свою душу. Договор студент должен был подписать своею кровью. Когда стало известно, что у студента неожиданно появились деньги из неведомого источника, Лютеру было сообщено об этом деле и вместе с университетским начальством он увещевал студента, наказав ему, как противиться дьяволу, после чего, по молитве Лютера, дьявол вернул студенту договор (как в легенде о Теофиле - по заступничеству богоматери, см.: Комментарии, стр. 264).

Тот же рассказ приводится в сочинении ученика Меланхтона Лерхеймера. См.: Augustus Lercheimer. Christlich Bedenken, und rinnerung von Zauberei. 1585, cap. 16. - Kloster, V, стр. 827. - Ср.: Duntze r, Kloster, V, стр. 53-54. О Лерхеймере см.: Тексты, I, 29, прим.

Апокрифический характер носят рассказы Лютера о Фаусте, которые Вейдман по образцу "Застольных бесед" включил в предисловие к своему изданию народной книги о Фаусте под заглавием "Рассказ о том, что доктор Лютер думал о докторе Фаусте". См.: Duntzer, Kloster, V, стр. 60-63. - Kieseweller, стр. 36 и сл.

См.: Aurifаber. I, л. 164 - Forsteinann, I, стр. 50. - Ср.: Tille, Э 15, стр. 20.

См.: Historisch-kritische Ausgabe. Tischgesprache, Bd. 3, Э 3601. Это свидетельство до сих пор не было отмечено в литературе о Фаусте и сообщено мне сотрудником Веймарского музея д-ром Хеннннгом.

См.: Aurifаbеr, I, л. 301Ь. - Ср.: E. Sсhmidt. Faust und Luther, стр. 586-587,

1 Библейское сказание о царе Сауле и волшебнице из Аэндора см.: Книга Царств, I, гл. 28.

2 Аббат Щпонгеймский - Тритемий, см. о нем: Комментарии, стр. 270; Тексты. I, 1, прим. Тот же рассказ о Тритемий у Лерхеймера, ср.: Kloster, V, стр. 288-290; в поэтической обработке Ганса Сакса (1564).

3 Carolus Gibbosus - Карл Горбатый. Лютер имеет в виду французского короля Карла VIII и Анну Бретанскую, руки которой добивался рано овдовевший император Максимилиан (1486). Обычно героиней этого рассказа является Мария Бургундская, супруга Максимилиана, скончавшаяся в юном возрасте (1482). См. стр. 384, прим. 45.

Luther. Tischreden, гл. 24, 23. - Аналогичный рассказ у Лерхеймера о Фаусте см.: Тексты, I, 29в; в народной книге Шписа, гл. 52 и 53 и прим. 1. Ср.: W. Meyer, стр. 352-353.

Aurifаbеr, I, л. 307. - Forstemann, III, 27. - Ср. народную книгу Шписа, гл. 36, 39, 40 и прим.

Aurifaber, I, л. 308. - Forstemann, III, 100. - Ср. народную книгу Шписа, гл. 34 и прим. 46.

Из книги Иоганна Вира (или Вируса) "О чудесах демонов". См.: Joannis Wieri. De praestigiis Daemonum. Basileae, 1568, кн. II, гл. 4, стр. 142-144 (немецкий перевод: Johannes Weier. Von Teuffelsgespenst... verteutscht von Johanne Fuglino. Frankfurt a. M., 1586). - Ср.: Tille, Э 17, стр. 21-23 (лат.); Э 32, стр. 68-71 (нем.). - Duntzer, Kloster, V, стр. 64-69.

Иоганн Вир (Johannes Wierus, 1505-1588), ученик Агриппы Неттесгеймского, выступал как противник массовых ведовских процессов, ставших со второй половины XVI века настоящим общественным бедствием в лютеранской Германии (см.: Комментарии, стр. 279); защищал память своего учителя от обвинений в колдовстве (Комментарии, стр. 271). Вир родился в местечке Граве на р. Маас (на границе Нидерландов, в герцогстве Гельдерн), которое расположено в трех часах ходьбы от Батенбурга (Батобург), где проживал Фауст. Около 1540 года Вир вернулся в свой родной город, где занимался врачебной практикой.

1 Владелец Батенбурга, барон или граф Герман ван Бронкхорст, упоминаемый в рассказе, только с 1534 года выкупил свои права на Батенбург у захватившего его земли герцога Гельдернского: таким образом, описываемые происшествия имели место между 1534 и 1540 годами.

Как установил Ван'т Хофт (В. H. Van't Hooft. Das Hollandische Volksbuch vom Doktor Faust. Haag, 1926, стр. 9-16), Герман ван Бронкхорст был также владельцем города и графства Ангольт (Anholt) в герцогстве Гельдерн. Автор высказывает предположение, что упоминаемый в народной книге Шписа (гл. 44) герцог Ангальтский (который называется здесь также графом) заменил, как более известное в Германии владетельное лицо, малоизвестного графа Ангольтского, у которого Фауст находился в последние годы своей жизни. Может быть, герцог Вангольт (Duke of Vanholt) в трагедии Марло (сцена XII) носит также в искаженной форме титул Германа Бронкхорста - van Anholt?

2 Анекдот о Фаусте-брадобрее включен в издание народной книги Шписа 1587 года по немецкому переводу книги Вира (см.: Petsсh. Volksbuch, стр. 46 и 227. - Van't Hooft, стр. 11 -12). Биографию Фауста и историю его гибели Вир рассказывает по Меланхтону-Манлию (см.: Тексты, I, 15),

Из сочинения Андреаса Хондорфа, пастора в Дройсиге (в Саксонии), "Книга историй и примеров", раздел "Об искусстве магии" ("De magicis Artibus"), См.: Andreas Hondorff. Promptuarium exemplorum: Historien und Exempelbuch. 1568. - Ср.: Tille, Э 16, стр. 20-21 и Э 23, стр. 46 (латинский перевод 1575 года).

Хондорф повторяет рассказ Меланхтона со ссылкой на книгу Манлия (см.: Тексты, I, 15).

Из книги лютеранского богослова Генриха Буллингера "Против ведовства". См.а Tractatlein Wider die Schwartzen Kunst. Frankfurt a. M., 1569, гл. 6. Ср.: Tille, Э 31h, стр. 67-68. - Duntzer, Kloster, V, стр. 72.

Буллингер выступает как ортодоксальный обличитель черной магии, в которую он верит в соответствии с господствующими суевериями его времени.

См.: Ludwig Lavater. Von Gespansten, unghuren Fallen und anderen wunderbaren Dingen... Zurich, 1569 (О привидениях, необычайных происшествиях и других чудесных делах...). Латинский перевод: De spectris, lemuribus et magnis atque insolitis fragoribus, variisque praesagitionibus... Tiguri, 1570, стр. 208. - Sr.: Tille, ЭЭ 18-19. стр. 23-24. - Duntzer, Kloster, V, стр. 72,

Швейцарец Людвиг Лафатер, зять Буллингера, отдаленный предок И.-К. Лафатер", современника и друга молодого Гете (автора "Физиогномики").

Трактат швейцарца Бенедикта Аретия "Проблемы теологии" (Benedictus Аrеtius. Problemata Theologica. Bd. II. Lausannae, 1575, стр. 407) содержит главу о магии. в которой перечисляются различные разновидности этого искусства, рассматриваемые с богословской точки зрения. Анекдоты о Фаусте, которые содержит глава о черной магии, уже закрепились в традиции. См.: W. Mеуеr, ЭЭ 2-3, стр. 390 и сл. В дальнейшем они вошли в народную книгу Шписа (гл. 39, 40 и прим.). - Ср.: Tille, Э 21, стр. 43-44.

Из анонимной компиляции: Theatrum Diabolorum. Das ist warhaffte, eigentliche und kurtze Beschreibung aller grewlicher, schrecklicher und abschewlicher Laster. .. Frankfurt a. M., 1575. л. 536в. - Ср.: Tillе, Э 22, стр. 45.

См.: Wolfgang Butnеr. Epitome Historiarum Christlicher Ausgelesener Historien und Geschichten, aus alten und neuen Scribenten. Weimar, 1576, лл. 59а и 115а (собрание поучительных и развлекательных рассказов). - Ср.: Тillе, Э 25, стр. 48.

Ср.: W. Mеуеr, Э 16, стр. 389 ("мы помоем руки в Англии, а высушим их в Германии"); в народной книге Шписа ср. гл. 37 и прим. 48.

Местом действия в народной книге (изд. 1590) является Эрфурт (см.: Тексты, II, Дополнения, 1, гл. 51).

Анекдот, этот рассказывает католический монах Иоганнес Насс в своем полемическом трактате против лютеранского вероучения. См.: F. Joannes Nass. Examen Chartaceae Lutheranorum Concordiae. Ingolstadt, 1581, стр 374. - Ср.: Tillе, Э 362, стр. 945.

Насс насмехается над учением Лютера об "оправдании верой", которую он называет "верой в колбасу" ("ein grosser Wurstglauben"), Сходный анекдот действительно рассказывался в Виттенберге среди лютеран о самом Меланхтоне (см.: Тексты, I, 29в),

См.: Johannes Jacobus Wecker. De Secretis ("О тайнах"), Libri XVII. ex variis autoribus collecti... Basel, 1582 (гл. V. О чудесах злых демонов), стр. 43. - Ср.: Tille, Э 27, стр. 54-55. - См. народную книгу Шписа, гл. 42 и прим. 51. - Ср.: W. Mеуеr, Э 4а, стр. 398 и сл.

Письмо папского легата Минуччи герцогу Вильгельму Баварскому (Кельн, 25 марта 1583 года). См.: Nuntiaturberichte aus Deutschland. 3. Abteilung, 1572-1585, Berlin. 1894, стр. 617. - Ср.: Tille, Э 28, стр. 55. - Witkowski, стр. 329-330.

1 Герман де Вид, архиепископ Кельнский с 1515 года, сочувствовал реформации и с 1536 по 1547 год находился в открытом конфликте с католической церковью. Покровительствовал Агриппе Неттесгеймскому, который посвятил ему свою книгу "Об оккультной философии" (1536), находился с ним в переписке и нашел убежище в Бонне с 1532 по 1535 год, где под покровительством архиепископа занимался астрологией, алхимией и "естественной" магией (см.: Комментарии, стр. 270). В конфликте с папой находился и упоминаемый в письме Минуччи архиепископ Кельнский Гебхард Трухзес, один из преемников Германа де Вида.

Леонгарт Турнейсер (Leonhart Thurneysser zum Thurn) был лейб-медиком курфюрста Бранденбургского, занимался астрологией, алхимией и сам считался "чернокнижником". См.: Witkowski, стр. 337.

См.: Onomasticum und Interpretation oder ausfuhrliche Erklarung... Berlin, 1583, стр. 33. - Ср.: Tille, Э 29, стр. 57. Книга эта содержит объяснение имен ("этимологии") в духе энциклопедической учености XVI века.

Из "Соображений о заклинаниях" ("Bedenken, was er von der Exorcisterey halte"), Ср.: Tille, Э 31b, стр. 64. Перепечатано в обширной анонимной компиляции о ведовстве "Theatrum de veneficis" "(Frankfurt a. M., 1586, стр. 196), содержащей извлечения из сочинений Буллингера, Лафатера, Турнейсера и Лерхеймера (Тексты, I, 20, 21, 28, 29), в частности имеющиеся в них анекдоты о Фаусте. Книга эта предназначалась составителем как "полезное руководство для фогтов, шульцев, амтманов и других представителей светской власти" ("des weltlichen Schwerts"). Ср.: Tille, Э 31, стр. 62-68.

Более раннее произведение Турнейсера "Euporadelosis" ("Излишнее объяснение... в прозе и стихах", Берлин, 1575), содержит стишок, в котором Фауст сопоставляется с "долговязым попом из города Зальцбурга": обоих черт не пощадил и наградил за их дела, как он всегда награждает своих слуг "прорицателей, ведьм и других чудовищ". См.: Tille, Э 24, стр. 47.

1 Марий и колдунья Марта - ученики Симона-мага, упоминаются в "Клементинах" (см.: Комментарии, стр. 261).

Из книги Августина Лерхеймера о колдовстве (1585). См.: Augustin Lerсheimer von Steinfelde n. Christlich Bedenken und Erinnerung von Zauberei. 1585. - Ср.: Tille, Э 30, стр. 58-61. - Duntzer, Kloster, V, стр. 73-77. Книга Лерхеймера перепечатана: Kloster, V, стр. 264-348.

Августин Лерхеймер с 1547 года изучал богословие в лютеранских университетах во Франкфурте-на-Одере и Виттенберге; в последнем он слушал лекции Меланхтона, которого называет "господином Филиппом"; позднее был профессором в Гейдельберге. Книга Лерхеймера, вышедшая без указания места издания и под псевдонимом (настоящая фамилия автора Герман Вилькен, по прозванию Витекинд), направлена против ведовских процессов. Лерхеймер утверждает, в отличие от большинства своих современников, зараженных этим суеверием, что женщины, подозреваемые в ведовстве, нуждаются более 8 лечении, чем в наказании; "их следует направлять скорее к врачу или служителю церкви, чем к судье или старосте, чтобы помочь их суеверию, глупости и неверию". Однако и Лерхеймер верит рассказам о колдовстве и требует "большей строгости по отношению к прорицателям, колдунам и шарлатанам, чем было до сих пор".

Сочинение Лерхеймера вышло в свет за два года до народной книги Шписа (1587) и содержит ряд анекдотов о Фаусте, которые вошли в последнюю: 6) полет в Зальцбург (гл. 45); в) вмешательство "благочестивого старца" и неудачная попытка обращения (гл. 52); д) вторичный договор с дьяволом (гл. 53). Разговор Фауста с Меланхтоном (в) - ср. с рассказом Насса (Тексты, I, 25). О бегстве Фауста из Виттенберга (г) - у Манлия со слов Меланхтона (Тексты, I, 15). Ряд анекдотов о других кудесниках, которые содержит книга Лерхеймера (е), перенесены у Шписа на Фауста. См.: Reichlin-Meldegg, Kloster, XI, стр. 302-311.

Об Альберте Великом (Альберт из Лаугннгена), аббате Тритемии (Иоганн из Триттенгейма) и Агрнппе Неттесгеймском (Корнелий Агриппа) см. стр. 268, 270 и сл.

1 Император Вильгельм - король Вильгельм (1248) - см. стр. 263.

2 Призрак Самуила - согласно библейской легенде, был показан царю Саулу волшебницей из Аэндора, см. стр. 372, прим. 1.

Из трактата гольштинского пастора Самуила Мейгериуса. См.: Samuel Meigerius. De Panurgia Lamiarum, Sagarum, Strigum ac Veneficatorum, totius cohortis Magicae Cacoclaemonia Libri Tres. Hamburg, 1587, кн. I, гл. IV, л. 386 (о чернокнижниках) и гл. XIII, I. 95а, - Ср.: Tille, Э 33, стр. 72. Оригинал на нижненемецком диалекте"

1 Юстин Мученик - апологет христианства (ум. 170). Кроме Юстина, столп с надписью "Simoni deo sancio" на острове р. Тибр упоминают и другие древнехристианские писатели (Тертуллиан, св. Ириней и др.). Такой мраморный столп был действительно найден в Тибре в 1574 году, однако надпись, сохранившаяся на нем, гласит: Semoni Sanco, Deo Fidio Sacrum. Надпись относится к языческим временам и имеет другое значение: Sancus - древний сабинский (семнонский) бог, хранитель обетов. Христианская интерпретация представляется позднейшей народной этимологией. См.: Dedeyan, т. I, стр. 26-27.

2 Антонин Пий - римский император (138-161),

Из польской исторической хроники Станислава Сарнициуса. См.: Stanislai Sarnicii Annales, sive de Origine et Rebus Gestis Polonorum et Lituanorum Libri Octo. 1587, кн. II, стр. 67, - Ср.: Tille, Э 34, стр. 73-74.

Из архива графов Штольберг-Вернигероде, в городе Вернигероде (Гарц). См.: Zeitschrift des Harz-Vereins fur Geschichte und Altertumskunde. Jhg. 7, 1874. стр. 362. - Tille, Э 35, стр. 74-75.

Письмо свидетельствует о большом успехе издания Шписа. Графская библиотека в Вернигероде сохранила неполный экземпляр первого издания 1587 года и экземпляр второго издания 1588 года. См.: Petsch. Faustbuch, стр, XLVIII.

Из третьего издания книги Августина Лерхеймера о колдовстве (ср.: Тексты, I, 29). См.: Augustin Lercheimer. Christlich Bedenken und Erinnerung von Zauberei. Speier, 1597 (новое издание: herausg. v. Anton Birlinger, Strassburg, 1888). - Ср.: Tille, Э 48, стр. 93-95.

Третье издание содержит добавление, в котором Лерхеймер выступает против составителя народной книги о Фаусте, в защиту доброй славы Виттенбергского университета и его традиций, связанных с именами Лютера и Меланхтона. Его версия сказания о Фаусте, основанная отчасти на устных рассказах, совпадает с версией Меланхтона. См.: Комментарии, стр. 296.

Связь Фауста, согласно легенде, с Виттенбергским университетом вызывала еще в XVIII веке протесты ортодоксальных лютеран, как видно по инциденту с труппой Иосифа Курца, имевшему место при постановке кукольной комедии во Франкфурте в 1767 году (см.: Тексты, III, 33).

К вопросу о "графах Авгальтских" ср. предположения Ван'т Хофта в связи с пребыванием Фауста в Батенбурге (ср.: Тексты, I, 18, прим.),

Из "Разысканий о колдовстве" Мартина Дельрио (Martin Delrio, 1551-1608). См.: Disquisitionum magicarum libri sex. 1598, Lib. II, 12, 61. - Ср.: Tille, Э 52, стр. 102. - Duntzer, Kloster, V, стр. 71.

Иезуит Дельрио был одним из наиболее яростных обличителей ведовства. Его "Разыскания" переиздавались несколько раз.

Из книги "Часы досуга" юриста Филиппа Камерария (Philipp Camerarius), сына упомянутого выше филолога Иоахима Камерария (см.: Тексты, I, 9). См.: Operae horarum subcisivarum. Francof., 1602, стр. 314.- Ср.: Tille, Э 54, стр. 103-105. Анекдот этот, рассказанный ранее Лерхеймером о безымянном чародее (см.: Тексты, I, 29е), вошел в народную книгу Шписа (редакция В, см.: Комментарий, стр. 300) и использован в "Фаусте" Гете, в сцене в Ауэрбаховском погребе.

См.: Eine Reise zweier wurttembergischer Prinzen nach Berlin im Jahre 1613. Mitgeteilt von Johannes Bolte. Markische Forschungen, Bd. XX. Berlin, 1887, стр. 20. - Ср.: Tilie, Э 436, стр. 1099,

См.: Prof. Simon Friedrich Hahn. Collectio Monumentorum. Braunschweig, 1724: "Chronicon Waldeccense" (ср.: Jahrbuch der Sammlung Kippenberg. Bd. I, 1921, стр. 322: "Neue Faustsplitter"). "Вальдекская хроника", составленная в 1648 году Даниэлем Прассером из Вильдунгена, сообщает об этом предсказании Фауста, вероятно легендарном, в связи с рассказом о взятии Мюнстера войсками Франца I, епископа Мюн-стерского, и о казни 23 января 1536 года вождей Мкжстерской коммуны, анабаптистов Иоанна Лейденского, Книппердолинга и Крехтинга. См.: Hans Henning. Zu einem von Kippenberg mitgeteilten Faust-Splitter. Weimarer Beitrage, 1957, III, стр. 512-515. Восстание анабаптистов в Мюнстере представляет последний эпизод Великой крестьянской войны в Германии.

Christian Friedrich Sattler. Historische Beschreibung des Herzogtums Wurtemberg, Stuttgart und Esslingen, 1752, Teil II. Cap. XLIII. стр. 191. Ср.: Tille, Э 261, стр. 607.

Schott. Beschreibung des Oberamtes Maulbronn. Vaihingen, 1841, стр. 19. - Ср.: Kiesewetter, стр. 14.

Рейхлин-Мельдегг сообщает, что аббат Энтенфус происходил из местечка Унтерэвисхейм (Unterowisheim), в двух часах ходьбы от Книтлингена, и будто бы был другом детства и школьным товарищем Фауста (Kloster, XI, стр. 330). Монастырь Маульбронн находится в Швабии (Вюртемберге), к северу от Штутгарта, недалеко от Книтлингена. Сведения о пребывании Фауста в Маульбронне имеют недостоверный характер, поскольку аббат Энтенфус умер уже в 1525 году, а так называемая "башня Фауста" построена лишь в 1604. Ср.: Witkowski, стр. 324. - R. Petsсh. Der historische Doctor Faust, стр. 112-113.

См.: Just Christoph Motschman. Eifordia Literata Continuata, oder Fortsetzung der Gelehrten Erfurts. Dritte Forsetzung, Erfurt, 1735, стр. 369; гл. XXV о докторе Клинге (D. Conr. Clingius. Minoritarum guardianus et Ecclesiastes Erfordiensis). - Ср.: Tille, Э 235, стр. 544-549. - Duntzer. Kloster, V, стр. 77-87. - Kiesewetter, стр. 16-19.

Юст Кристоф Мотчман - профессор философского факультета Эрфуртского университета. Книга его представляет историческое описание ученых древностей Эрфурта. Хроника, на которую он ссылается, составленная Хогелем, сохранилась в рукописи и в настоящее время издана в тех частях ее, которые касаются Фауста. См.: Szamatolski, стр. 39-57. - Tille, Э 26, стр. 49-54: Magister Zacharias Hogel II. Chronica von Thuringen und der Stadt Erfurt. Хроника составлена в середине XVII века (годы жизни составителя: 1611-1677). Рассказ Хогеля отнесен ко времени около 1550 года. Его прямым источником послужила потерянная хроника Килиана Рейхмана, продолженная Вамбахом (в 1550-х годах). См.: Комментарии, стр. 293, Рассказ Хогеля, как показал его издатель Шаматольский, совпадает почти дословно с эрфуртскими главами второго издания народной книги Шписа (Тексты, II, Дополнения, 1, гл. 50-55). Поэтому мы воспроизводим его не в подлиннике, а в сокращенном переложении Мотчмана. По-видимому, составитель народной книги воспользовался "Эрфуртской хроникой" Килиана Рейхмана и Вамбаха, послужившей источником Хогеля, как предполагает Шаматольский.

1 О д-ре Клинге и дворянине (Вольфганг фон Демштедт), хозяине дома "под Якорем" (zum Enker), см.: Комментарии, стр. 293. Еще в XIX веке в Эрфурте указывали дом Фауста на Слесарной улице (Schlossergasse) и выходящий на нее переулок доктора Фауста (Dr. Faustgasschen). Согласно местному преданию, Фауст однажды проезжал через этот переулок, сидя верхом на огромном бревне, в которое была впряжена четверка добрых коней. Когда же повстречавшийся ему монах (августинец доктор Лютер) заклял его именем божьим, бревно обратилось в соломинку и кони в петухов. См.: Kloster, V, стр. 485-489. - Kiese wetter, стр. 14-19.

Дополнение

Предисловие к английской народной книге о Вагнере: The second report of Doctor John Faustus, containing his appearances and The Deeds of Wagner. Written by an Englich gentleman, student in Wittenberg, an University of Germany, in Saxony. London, 1594 (см.: Early English Prose Romances, edit, by William J. Thorns. London, 1858, стр. 312-313). - См.: Комментарии, стр. 321.

Хотя автор и выдает себя за студента Виттенбергского университета, очевидна того, что описывает, однако его рассказ о могиле Фауста и о его дубе в окрестностях Виттенберга имеет легендарный характер и не подтверждается местными немецкими источниками.

1 Эпитафия Фауста - в оригинале по-латыни.

2 В следующих разделах (VI-IX) автор ссылается на биографические данные о Фаусте в книге Иоганна Вира; см.: Тексты, I, 18.

II. НАРОДНАЯ КНИГА

Стр. 35-119

Литература к разделу II

Научные издания:

Das Volksbuch vom Doctor Faust. Abdruck der ersten Ausgabe (1587), herausg., v. W. Braune, Halle, 1878 (Neudrucke deutscher Literaturwerke des XVI. u. XVII. Jahrhunderts, ЭЭ 7-8). С приложением: F. Zarnсke. Bibliographie des Faustbuchee (см.: F. Zarncke. Kleine Schriften, Bd. I, Leipzig, 1897).

То же, изд. 2-е, herausg. v. Robert Реtseh (Neudrucke, Э 7a) (с вступительной: статьей и обширным филологическим комментарием редактора).

Das alteste Fauslbuch. Mit Einleitung von Wilhelm Scherer. Berlin, 1884 (Deutsche Texte alterer Zeit in Nachbildungen, Bd. II) (факсимиле издания 1587 года).

Volksbucher des 16. Jahrhunderts, herausg, u. erklart v. Felix Bobertag. Berlin u. Stuttgart, s. а., стр. 145-195: Faust (в серии: Deutsche Nationalliteratur, herausg. v, J. Kurschner, Bd. 25).

На русский язык переведена полностью только обработка Густава Шваба "Доктор Фауст", перев. А. Грек, изд. "Польза", М., 1913 (Универсальная библиотека, Э 689: Густав Шваб, Народные немецкие повести). Три отрывка из народной книги Шписа в переводе проф. Б. И. Пуришева содержит "Хрестоматия по западноевропейской литературе. Эпоха Возрождения" (составил Б. И. Пуришев, Учпедгиз, 1947, стр. 255-260).

Комментарий: Robert Petsсh. Die Entstehung des Volksbuches von Doktor Faust. Germanisch-romanische Monatschrift, Jhg. 3, 1911, стр. 207-224).

Общие труды: см. литературу к разделу I, стр. 363.

Специальные работы: см.: История легенды, гл. 3.

----

[Посвящение]

1 Графство Кенигштейн - в горах Таунуса, недалеко от Висбадена.

2 в Урсельской школе. - Урсель (Обер-Урсель) - маленький городок в графстве Кенигштейн.

3 Далее следует "Предисловие к христианскому читателю", заключающее религиозно-моральное увещевание. Вольфенбюттельская рукопись вместо этого предисловия и посвящения имеет другое "Предисловие к читателю", которое также содержит предостережения против колдовства и начинается словами: "Благосклонный н любезный друг и брат! Это сочинение о докторе Фаусте и его безбожном замысле я по твоей многократной просьбе согласился перевести с латыни на немецкий и, думается мне, оно еще никогда не появлялось на немецком языке". Причиной того составитель считает безбожность поведения Фауста и соблазн его примера. Тем не менее после такого "назидания" он выражает надежду, что эта "правдивая история" окажется для читателя более "развлекательной", чем "другие, неправдивые". О возможном латинском оригинале народной книги см.: Комментарии, стр. 290.

[Часть I]

4 родился в Роде, близ Веймара. О месте рождения исторического Фауста см.: Комментарии, стр. 272. В книге Шписа место рождения Фауста перенесено в Тюрингию по соседству с местом его дальнейшей деятельности - Виттенбергом.

5 и вместе с ним еще 16 магистров. Ср.: Тексты, I, 2 и прим.

6 искусство Дарданово. Дардан упоминается римским писателем Плинием как кудесник (Historia naturalis XXX, sect. II. 9).

7 И зовется наше царство Легион. Основано на искажении смысла евангельского текста (Лука 8, 30). Когда Христос изгоняет демона из бесноватого, он заставляет его назвать свое имя (согласно старинному магическому представлению назвать демона значит обезвредить его). Демон отвечает устами бесноватого; имя мое - Легион (т. е. я не один, нас великое множество).

8 Дьявол в образе монаха - представление, характерное для антикатолической тенденции автора-лютеранина. Видман соответственно поясняет: "... монахи у папистов - грешная братия, верные слуги дьявола и его личины". Ср. народную книгу Видмана, ч. I, гл. II (Kloster, II, стр. 346 и сл.). Колокольчик - принадлежность католического богослужения. В "Застольных беседах" (Forstemann, III, стр. 61) Лютер рассказывает о том, как черт служил поваром в монастыре. "Ему дали монашеский клобук и навесили колокольчик, чтобы можно было узнать его. Затем они приказали ему принести пиво. В ответ раздался звон колокольчика, и он отвечал: "За хорошие деньги будет хорошее пиво"". В основе этого рассказа лежит старинный народный шванк, получивший в Германии уже в XV веке стихотворную обработку ("Братец Рауш"). См.: Vom Bruder Rausch. Kloster, XI, стр. 1070-1117. - Ср.: G. Ellinger. Der Teufel im Monchsgewand. Zeitschr. f. vgl. Litgesch., N. F., Bd. I, стр. 174 и сл. Сюжет этот использован в пьесе позднего современника Шекспира Деккера "If it be not good, the devil is in it", из которой заимствован пролог немецкой драмы о Фаусте (см.: Комментарии, стр. 341).

9 Стихи - из "Корабля глупцов" Себастьяна Бранта, 1494 (рифмованные заголовки к гл. 3, 43, 45).

10 Список музыкальных инструментов - по Словарю Дасиподия (Dasypodius. Dictionarium Latino-germanicum et vice versa Germanico-Latinum. 1537). См.: Bauer, стр. 194.

11 Фамулус: в средневековых немецких университетах - один из старших студентов, помогающий профессору как ассистент и в то же время обслуживающий его лично.

12 О том, как злой дух снабжает чернокнижников блюдами с чужих столов, ср. в особенности рассказ Лерхеймера об аббате Тритемии и следующее за ним моральное поучение (Тексты, I, 29е и прим.). Тот же рассказ об Альберте Великом см.: Комментарии, стр. 268.

13 Об отношении Лютера и его последователей к церковному браку см.: Комментарии, стр. 296. Видман, расширивший эту главу своими вставками до размера религиозно-моральной проповеди в защиту церковного брака как божественного установления, добавляет, что Фауст сперва хотел, "по примеру попов, довольствоваться стряпухами и сожительницами" (ч. I, гл. 9, см.: Kloster, V, стр. 322 и сл.). - См.: Erich Schmidt. Faust und Luther, стр. 575.

14 Волшебная книга Фауста, оставленная им в наследство Вагнеру, его ученику, упоминается и в народной книге об этом последнем и играет роль важного театрального реквизита в позднейших Кукольных комедиях (см.: Комментарии, стр. 351). Ср. также сообщение "Циммерской хроники" (Тексты, I, 16). Предприимчивые издатели, спекулируя на доверчивости читателей, неоднократно еще в XVIII веке печатали собрания магических формул из "наследия" Фауста, с помощью которых он заклял дьявола и заставил его служить себе (так называемые "Faust's Hollenzwang" см.: Kloster, II, стр. 805-930). Ср.: Комментарии, стр. 308.

15 Краткий рассказ Мефистофеля имеет источником "Мировую хронику" Шеделя, главу "О небесной иерархии и различиях ее могущества и княжения" (H. Sсhedel. Weltchroruk. 1493, л. 6аа. - См.: Milсhsасk, стр. XVII и сл.).

16 Имена десяти областей ада и их правителей заимствованы из "Люцидария" (Elucidarius. Frankfurt, 1572, лл. В3-В4. - См.: S. Szamatolski. Vierteljahrschrift fur Literaturgeschichte, Bd. I, стр. 166 и сл.). Средневековые латинские названия: 1) Озеро смерти, 2) Болото огня, 3) Земля забвения; из древнегреческой мифологии: 4) Тартар - название подземного мира, царства мертвых, 7) Эреб - область тьмы, подземный мир, 8) Баратрум пропасть, преисподняя (греч.-лат.); 9, 10) Стикс, Ахерон и упоминаемый ниже как прозвище дьяволов Флегетон - в греческой мифологии адские реки; 6) Геенна - древнееврейское название ада (области вечного огня). Эта синкретическая терминология свидетельствует о крайне путанном характере средневековой богословской "учености".

17 Lucifer (Люцифер) означает "светоносный" (лат.).

18 Составитель народной книги следует учению Лютера об "оправдании верой": причиной гибели Фауста является недостаток веры в возможность для него спасения (см. также гл. 16, стр. 24).

19 Асмодей - имя злого духа в Библии (книга Товита, гл. 3, 8).

20, 21 Дагон и Велиал - языческие боги финикиян и других народов Палестины, упоминаемые в Ветхом завете; в христианской церковной традиции эти имена носят верховные правители ада.

22 Примеры "натиска и тиранства сатаны" взяты из книги Якоба де Терамо "Процесс Белиала" (Der Piocessus Belial des Jacobus von Theramo. Нем. перевод. Страсбург. 1508, лл. 92а и сл. - См.: Milсhsасk, стр. LXXVII и сл.): средневековое "судоговорение", в котором властитель ада Белиал выступает с обвинительной речью против Христа, освободившего из ада души грешников. В своей речи Белиал хвалится подвигами своими и своих адских соратников.

23 Имена ада - по Словарю Дасиподия (см.: Bauer, Bd. IV, стр. 382).

24 Долина Gehinnoni или Gehenna около Иерусалима упоминается в библии как место жертвоприношений языческому богу Молоху (Книга Царств, II, 23, 10; Иерем. 19, 2 и сл.). Позднее, служила свалкой и местом погребения казненных. Отсюда в переносном значении: геенна - ад. Ср. у Дасиподия, ч. I, л. 84ba-b: "Геенна - долина около Иерусалима, куда свозили из Иерусалима останки преступников и всякую нечисть. Иносказательно: место проклятия, огненный ад и вечная мука".

25 Saxum и т. д. - лат. слова, которыми Дасиподий переводит нем. Fels "скала" (ч. II, л. 326аа).

26 Цитата из библии: Книга притчей Соломоновых, гл. 30, 16.

27 Лютеранство сохранило старое учение христианской церкви о "вечности адских мук".

28 и носила бы птичка. Сравнение это неоднократно встречается у церковных проповедников.. Ср.: Milсhsасk, стр. ХС. В народной драме - другой образ, тоже традиционный; "...черти взошли бы на небо по ступенькам из ножей, если бы у них оставалась еще надежда" (см.: Комментарии, стр. 345).

Часть II

29 О гороскопах исторического Фауста см.: Тексты, I, 4, 9, 11.

30 великий год - по учению средневековых астрономов, цикл лет, по истечении которого все планеты возвращаются к исходному положению.

31 О причинах зимы и лета - gо "Люцидарию" (Elucidarius, лл. Н2-3). См.: S. Szаmatolski. Vierteljahrschrift fur Literaturgeschichte, Bd. I, стр. 171,

32 Средневековая космология главы "О движении неба" основана на начальных страницах "Хроники" Шеделя, л. 3а и 6аа. См.: Milсhsасk, стр. LIX и сл.

33 О сотворении мира - "Хроника" Шеделя (л. 1а): "Некоторые полагали, что мир никогда не рождался и не разрушится и род человеческий существовал от века и не имеет никакого начала; другие думали, что мир рожден и разрушится и что люди имеют начало и рождение (Milсhsасk, стр. LXII). Мефистофель, соблазняя Фауста своим "безбожным и лживым ответом", выступает сторонником теорий античного материализма, получивших хождение среди передовых представителей философии Возрождения и осужденных Лютером. См.: Комментарии, стр. 299.

34 Имена демонов (см. выше, стр. 382): Вельзевул упоминается в Ветхом завете как божество язычников-филистимлян (Книга Царств, II, I), в Новом завете - верховный дьявол (Лука II, 15); Астарот - от имени Астарты, богини филистимлян, по форме - множ. число; Анубис - древнеегипетское божество с песьей головой; Дификанлт-название неизвестного происхождения; Дракус - от слова дракон.

35 Возможно, что одним из источников для составителя народной книги могли послужить подобные апокрифические "собственноручные" записи Фауста, распространявшиеся в рукописном виде среди любителей чудесного. См.: Тексты, II, гл. 25; ср.: Комментарии, стр. 287.

36 Врач Иона Виктор упоминается также в народной книге о Вагнере (гл. VI): он научился у Вагнера магическому средству против чумы. Ср.: Комментарии, стр. 287.

37 Каталог земель, которые Фауст посетил во время путешествия, по своей последовательности в основном соответствует "Люцидарию", гл. 8: "О других частях Европы". Описание городов и их достопримечательностей - по "Хронике" Шеделя, также частично в последовательности оригинала (см.: Milсhsасk, стр. XXVI и сл.). Для Нюрнберга составитель использовал, кроме того, известное стихотворное описание Ганса Сакса ("Lobspruch auf die Stadt Nurnberg"). Добавлены автором от себя анекдоты о похождениях Фауста в папском дворце в Риме и в серале турецкого "императора" в Константинополе и обличения распутной жизни "папы и его прихлебателей". Римский папа и турецкий султан, являющиеся здесь предметом насмешки, по Лютеру, - злейшие враги христианства. Ср.: Erich Schmidt. Faust und Luther, стр. 578.

38 шли за Христовой звездою. Согласно христианской легенде, три царя-волхва пришли с востока поклониться в Вифлееме младенцу Христу; путь им указывала звезда, "Мощи" этих "святых царей", хранящиеся в Кельнском соборе, считаются величайшей святыней католической церкви и привлекают многочисленных паломников. Автор народной книги, как лютеранин, скептически относится к этим "святым мощам" и добавляет к краткому описанию "Хроники" Шеделя ироническое замечание по поводу "далекого пути", который эти цари после своей смерти проделали от Вифлеема в Иудее до Кельна.

39 Василиск - фантастическое животное, помесь петуха и змеи, убивает своим ядовитым взглядом.

40 Ulma - лат. "вяз". Эти и ряд последующих объяснений названий городов (например, Нюрнберг - от Нерона, Регенсбург - от дождя, нем. Regen, Вена от наместника Флавия, и т. п.) представляют характерный для средних веков пример псевдоученых этимологии собственных имен и также заимствованы составителем у Шеделя.

41 Сведения автора об островах - также из "Хроники" Шеделя ("Глава об островах вообще", л. 19а; см.: Milchsack, стр. LV и сл.). В числе островов Шедель называет и "гору Кавказ".

42 О земном рае и райских реках - по "Хронике" Шеделя, лл. 7-8 ("О рае и четырех реках его").

43 О комете - по "Люцидарию", л. J2b; см.: S. Szamatolski. Vierteljahrschrift fut Literaturgeschichte, Bd. I, стр. 176 и сл.

44 О причинах грома - по "Люцидарию", л. J3a и сл.; см.: S. Szamatolski, Vierteljahrschrift fur Literaturgeschichte, Bd. I, стр. 178.

Часть III

45 Эпизод этот, в котором Фауст выступает как "некромант" (т. е. вызывает тени умерших), известен в двух соприкасающихся версиях: а) некромант вызывает тени героев древности: б) некромант (одновременно с героями древности) вызывает по просьбе императора Максимилиана тень его рано умершей супруги Марии Бургундской, которую Максимилиан узнает по родинке на шее. Первую версию представляют:

1. J. Wierus. De praestigiis daemonum, 1568 (нем. перевод - 1586; см. также: Theatrum de Veneficis. 1586, t. II, стр. 32 и сл.): Максимилиан неизвестный некромант - Гектор, Ахилл и царь Давид.

2. W. Butner. Epitome historiarum. 1576: в Виттенберге Фауст показывает одному знатному лицу героев древности Гектора, Улисса, Геркулеса, Энея, Самсона, Давида и др. См.: Тексты, I, 24б.

3. Stanislaus Sarniсius. Annales. 1587: по просьбе нюрнбержцев Фауст показывает героев древности (Энея, Ахилла, Гектора, Геркулеса и др.). См.: Тексты, I, 31.

Эта версия, для легенды о Фаусте, вероятно, первоначальная и связанная с Эрфуртом, отразилась в "Эрфуртской хронике" Килиана Рейхмана-Вамбаха, составленной около 1556 года (см.: Тексты, I, 396), и под ее влиянием в зрфуртских главах народной книги издания 1590 года (Тексты, II, Дополнения, 1, гл. 51).

Вторая версия, в гл. 33 перекрывшая первую, представлена следующими источниками:

1. Стихотворная обработка Ганса Сакса "История об удивительном зрелище, представленном почившему в бозе императору Максимилиану неким чернокнижником", 1564. Максимилиан - неизвестный некромант - Гектор, Елена, Мария Бургундская.

2. "Застольные беседы" Лютера, 1566 (Forstemann, 111, стр. 72; см.: Тексты, I. 17в): Максимилиан - Трнтемий - девять героев древности (в их числе Александр и Юлий Цезарь) - невеста Максимилиана Анна Бретанская (вместо Марии Бургундской).

3. A. Lercheiraer. Christlich Bedenken und Erinnerung von Zauberei. 1585 (Тексты, I, 29e): Иоганн Тритемий - Максимилиан - Мария Бургундская.

Во второй версии в роли некроманта первоначально выступал, по-видимому, аббат Тритемий, пользовавшийся покровительством императора Максимилиана и живший при его дворе (см.: Комментарии, стр. 270). Сюжет этот был, вероятно, перенесен на Фауста составителем народной книги, который знал о нем рассказы первого типа ("некромант вызывает тени героев древности"), засвидетельствованные эрфуртской традицией (см.: Тексты, II, Дополнения, 1, гл. 51); перенесение это потребовало в соответствии с временем жизни исторического Фауста замены Максимилиана его внуком Карлом V, современником Лютера. Марию Бургундскую вытеснила супруга Александра Македонского, с неуместным сохранением "бородавки", т, е. родимого пятнышка на шее, по которому Максимилиан узнал свою жену.

Третий сюжет, связанный с "некромантией" Фауста, представляет эпизод с Еленой (см. гл. 49 и 59). В "Истории" Ганса Сакса чернокнижник показывает императору Максимилиану Елену в ряду других героев древности вместе с Марией Бургундской.

46 Более ранний вариант рассказа об оленьих рогах - в сборнике прозаических шванков М. Линденера: M. Lindener. Katzipori. 1558, гл. 33 (см.: Lindeners Schwankbucher. Bibliothek des literarischen Vereins zu Stuttgart, Bd. 163). Героем является "зальцбургский поп" Шрамханс, известный своими шутовскими проделками, его жертвы - граждане Зальцбурга, высунувшие головы в окно, чтобы посмеяться над шутником.

47 О проглоченном возе с сеном см.:

1. "Застольные речи" Лютера (Forstemann, III, стр. 97; см.: Тексты, I, 17д), Герой - чародей по имени Вильдфойер.

2. W. Butner. Epitome historiarum. 1576, л. 59а: о том же Вильдфойере, в г. Нордгаузен (вариант, более близкий к народной книге).

О Фаусте:

3. Benedictus Aretinus. Problemata theologica. 1575, стр. 409 (Тексты, I, 22).

48 Ср.: в "Нюрнбергских рассказах" Россхирта (около 1575 года) в двух редакциях, краткой и расширенной (W. Meyer, Э 1, стр. 382-390). См.: Комментарии, стр. 291. Приписываемое Фаусту изречение, связанное с волшебным полетом, ср. у Бютнера, 1578 (Тексты, I, 24а), Сходная тема в гл. 45 народной книги (полет в Зальцбург).

46 Гл. 38 и 39 (ср. также гл, 43) представляют три перекрещивающиеся версии двух разных сюжетов. Гл. 38. Рассказ о ноге чаще встречается в другом варианте: еврей является за своими деньгами к кудеснику, который притворился спящим, дергает его за ногу и, нечаянно вырвав ее, в страхе убегает, позабыв о долге.

1. "Застольные речи" Лютера, 1566 (см.: Тексты, I, 17д) - в кратком изложении, имя чародея не названо.

2. "Нюрнбергские рассказы" Россхирта, Э 2, в краткой и полной редакции - о Фаусте (W. Meyer, стр. 390-394; см.: Комментарии, стр. 291).