Легенда сумасшедшего

— С чего ты это взял? — спросил меня Сатана. — Откуда такая уверенность?

— Сынок, не слушай дяденьку Сатану: он член экзаменационной комиссии, — сказал бородатый мужик, завернутый в простыню. — Мы — родственники, но думаем по-разному… Брат, перестань, он еще ребенок…

— Он почти уже наш, — возразил Сатана, — нельзя быть к нему снисходительным. Хтоний, он троечник, но из них-то, по закону, и выходят…

— Аид! — нахмурился старик. — Ты любишь играть с реальностью, хоть и знаешь, чем это кончится…

— Он тоже у меня спрашивал недавно: а чем это кончится?

— Знаю, не прикалывайся…

— Чего тебе не хватало?! — грозно спросил человек с серым лицом и косматыми бровями. — Чего вам всем всегда мало? Почему вы думаете, что «Пантеон» транслирует вам какое-то дерьмо?

— Перестань, я прошу, — бородач тронул его за рукав, — ему еще битва с Титанами предстоит, а ты… пусть поспит…

Человек с косматыми бровями улыбнулся.

— Конечно, пускай, — сказал он усталым голосом, — только я его спрошу…

— О чем?

— А как тебе режиссер Вим Вэндерс?

— Алиса в городах…

— А как тебе Артемида?

— Они не будут вместе — это мое отцовское слово…

— Будут! Ты же знаешь…

— Дэн, тебе нравится Ирина?

— Я ее люблю…

— А цыплята с ящерицами?

— Это такое блюдо?

— Это такой план…

— Дэн, ты любишь крыс?

— Да…

— Ты боишься верблюдов?

— Нет…

— А Мирзы-ага ты тоже не боишься?

— Ну та-а-а-ак… — протянул я, поморщившись, словно пытаясь что-то вспомнить… — Кого? — переспросил.

— Не «кого», а «куда»! — Йорген явно уже давно пытался задать мне какой-то вопрос.

— Куда — что? — Я еле ворочал языком.

— Странный, — вмешалась Сибилла, — тропинка спереди завалена, есть дорога вбок, направо, к комплексу, где тебя какой-то твой Гватемала ждет…

— Гваделупа, — пробормотал я.

— Не принципиально. — Йорген злился. — Что нам делать-то?

— Как завалена тропа? — прошептал я.

— Сильно, блин, она завалена! — Йорген опять вышел из равновесия.

Я приподнял голову с горба дромадера и увидел, как штук пять гигантов-кактусов «елочкой» лежали впереди, загораживая свечками своих отростков дорогу так, что она казалась свалкой космических ракет, да еще и с колючими шипами…

— Дэн, хочешь, я выжгу их лазером, — услышал я голос Ирины.

— Береги заряды, Ира, — ответил я, еле-еле шевеля языком. Во рту было сухо, как в горах Фарсида: пыль и ветер. — А где глюк? — вновь спросил я заплетающимся языком, ощущая во рту привкус металла.

— Глюк ушел, Дэн, — голос Ирины был мягкий и убаюкивающий, — и звери ушли с ним.

— Раненые есть? — К горлу подкатил приступ тошноты, я икнул.

— Да. — Сибилла прикуривала сигарету, и дым казался мне тошнотворно сладким, а печень пульсировала вместо сердца. — Дронова, Азиз, Лайла и Аурелиано: их слегка покусали…

— Сильно?

— Нет, им оказана помощь, Странный, все в порядке. — Сибилла сплюнула на песок.

— Дорога есть другая? — У меня кружилась голова, и я чувствовал, что являюсь деталью кольца Сатурна.

— Вправо, — терпеливо сказала Сибилла, — но она в сторону главного корпуса «Изумруда».

Я вновь приподнял голову: перед нами была небольшая поляна, вправо от которой отходила дорога, — кактусов не было, зато были видны свежеспиленные, сочащиеся влагой пеньки прямо по пути следования…

— Это ловушка. — Я сказал это тихо и медленно, обращаясь в основном к Йоргену с Сибиллой. Но Ирина тоже услышала мои слова.

— Ловушка? — переспросила она. — Может, повернем назад и объедем?

— Слева идут бои… — Мне с трудом давались мысли, а уж слова… — Направо и так главный корпус… А если у нас есть враг, то его надо знать… а иначе он ударит неожиданно…

— Ты правильно трешь. — Йорген почесал затылок. — Но это хрень полная, Странный! Что это за Сэм такой?

— Короче, ребята… — Я стал чувствовать свои веки и пальцы. — Вы со мной?

— Странный, не трахай мозги. — Сибилла нахмурилась. — Чего тебе от нас надо?

— Мне надо, чтобы вы нас спасли. — Я хлебнул из фляги, и мне стало теплее.

— Остекленеть! — Сибилла покосилась на группу туристов. — Кто нам угрожает? Поделишься?

— Сиб… — Я ватными пальцами выбил из пачки сигарету и тоже закурил. — Я не знаю, кто нам угрожает, и это точно не Сенька Гваделупа, но нас явно сюда загнали, и конфликт устроили к северу тоже нарочно… — Я закашлялся. — И тропинку завалили явно, и пеньки торчат от кактусов — засохнуть не успели… Видела?

— Видела, вот поэтому… — начала было Сибилла.

— Вот поэтому, — перебил я ее, — вы с Йоргеном, марсиане, следопыты и просто убийцы, коварные и безжалостные… вы пойдете на левый и правый фланг, без верблюдов, ползком, или как вы это делаете… змеей… хамелеоном… ясно?

— Не ясно, Странный… — Йорген помотал головой. — Задача в чем?

— Наденьте камуфляж, — продолжал я, — на связь не выходите, чтобы не запеленговали… вас типа убило в лесу, ясно?! Ваши дромадеры поедут с нами.

— Куда уж яснее! — Йорген раздраженно кивнул.

— Ты что-то чувствуешь, Странный? — Сибилла вскинула черные брови.

— Вы это и без меня чувствуете: где-то впереди — засада. — Ко мне стала возвращаться уверенность. — Обходите, короче, тропинку по лесу, пешком и аккуратно, к «Изумруду», и учтите: напоретесь на засаду — все поляжем, ясно?

— Ясно, как Фобос. — Йорген улыбнулся. — Первый раз за последнее время можно заняться делом.

— Йорген, кроме шуток, — не выдержал я. — Нас, видно, собираются захватить: хотели бы убить — уже убили бы давно. Вы — с Сибиллой. Наша жизнь — врубаешься, что к чему?

— Врубаюсь, Странный! — сверкнул Йорген глазами.

— Тогда и не парься.

— А я и не парюсь! — Йорген обнял Сибиллу за плечи. — Мне по кайфу!

Я включил шлемофон на его частоте и тихо сказал:

— Главное, чтобы другие тоже не парились…

— А я тебя подводил? — так же тихо спросил Йорген.

— Тебя не должны грохнуть, я же гребаный землянин… — Я улыбнулся краешком губ.

— Так марсиане и созданы, чтоб вытаскивать земные задницы! — сказала Сибилла насмешливо.

— Очень на это рассчитываю. — Я помассировал виски. — Если с вами что-то случится, то нас не будет… вот так…

— Не дрейфь, Странноватый! — Йорген хохотнул. — Хуже тебя у меня никого не было…

— Эсквайр хотел сказать… — начала Сибилла, потом осеклась. — Не волнуйся…

— Давайте… — Я взял поводья. — Полковник! Принять верблюдов на баланс…

— Есть! — донеслось.

Мне было нельзя командовать: я же не умею играть в шахматы… эх…

— Что сейчас будет? — Ирина, которая внимательно прислушивалась к нашей беседе, вновь ласково и с тревогой взяла меня за руку.

— Хорошо с нами все будет, — сказал я, уже почти оправившись от удара глюка. — Что бы с нами ни происходило, Ирина, не бойся ничего. На нас хотят напасть с целью захвата, так что главное — не делать резких движений.

— Не слишком-то это успокоительная мысль, что кто-то нас собирается захватывать. — Ирина нахмурилась.

— Мой коварный план сработает, — ободряюще улыбнулся я.

Йорген и Сибилла скинулись на «камень, ножницы, бумагу», кто пойдет слева, а кто справа.

— Все, мы пошли, Странный, — сказал Йорген, застегивая песчаную камуфляжную накидку на шее.

Они с Сибиллой хлопнули друг друга по плечу и разошлись в разные стороны.

Я подъехал к группе.

— Слушайте мой приказ, — сказал я всем твердым голосом. — Что бы сейчас ни произошло — никакой паники и самовольных действий, особенно это касается вас, полковник. Нас хотят захватить в плен, но мы предприняли ряд контрмер, которые нас обезопасят. Всем ясно? Вести себя максимально спокойно, и все будет хорошо!

— Мы постараемся, — ответил за всех полковник, оглядев туристов.

— Что значит «в плен»? — возмущенно воскликнула Дронова. — Вы издеваетесь?!

Я дал шенкелей своему дромадеру, поскакав вперед…

Я надеялся, что полковник все объяснит и что туристы просто устали паниковать еще в лесу.

Группа собралась — Ирина навела в ней порядок. На меня поглядывали как на диковинку, сибирского шамана — звери ведь ушли вместе с глюком, когда я потерял сознание… А у меня ломило затылок… первый признак надвигающегося инсульта…

Группа была построена, но для верности я выждал еще минут пятнадцать: надо было дать фору нашим Охотникам. Подождав указанное время, группа выехала с полянки медленным шагом и вступила на просеку.

Лес, казалось уснул… Да, мелькали летучие мыши, пробегали крысы, но все было неестественно мирно…

Верблюды шли шагом, огибая огромные колонны… и везде торчали спиленные пеньки большого диаметра — эта дорога действительно была свежей… недавно проложенной, совсем не утоптанной… Я ожидал выстрела из-за каждого кактуса. Оглядывая отростки свечек, я искал там снайперские «гнезда». Инфракрасный сканер показывал мелкие формы жизни, но я прекрасно понимал, что в камуфляжных накидках есть теплоизолирующий слой, поэтому надо быть спокойным и внимательным… внимательным и спокойным.

Я знал, что все идет к этому, как тошнота… страх… преодоление… свобода…

— А тебе бывает страшно, Дэн? — спросила Ирина, ехавшая бок о бок со мной.

— Конечно, бывает, — ответил я. — Страх — это безусловный рефлекс, инстинкт самосохранения. Кто не боится, тот не проживет долго. Это если говорить о биологическом страхе.

— А сейчас тебе не страшно? — вновь спросила Ирина.

— Нет, — соврал я, — мне сейчас интересно: кто и зачем охотится на нас. Я любопытен по природе, а вся эта наша поездка просто напичкана загадками и тайнами. Возможно, одной из них скоро станет меньше. А потом, к страху привыкаешь на этой планете.

— Привыкаешь? — удивилась Ирина.

— Привыкаешь к чувству опасности, к тому, что все изменчиво, нельзя строить планов, надо действовать по ситуации, привыкаешь к глюкам, крысам, собакам, даже к отморозкам можно привыкнуть. Хотя это давалось мне всегда с трудом.

— Я тоже не боюсь теперь, — сказала Ирина. — Когда ты рядом, я никакого страха не чувствую. Я знаю, что ты меня защитишь от всего.

Я протянул руку и, взяв ее ладонь, бережно погладил.

— Я тебя никому не отдам, — сказал я тихо.

Прошло два часа… Тропа была до сих пор свежей… дуги отростков прикрывали видимое пространство, и я их тихо ненавидел за это, хоть и понимал, что они не виноваты: я знал, что сейчас что-то произойдет… По краям, как знаки откровения, лежали толстые поваленные стволы. Раздавалось чириканье и вой местной фауны… Не совсем так я представлял себе эту поездку, но сам ведь говорил недавно, что на Марсе нельзя быть ни в чем уверенным на сто процентов, и планы строить глупо…

Я боялся… и мне было стыдно за это…

Наконец в перспективе просеки замерцали в темноте огни «Изумруда». Тени встревоженных нашим приближением зверей мелькали то по краям, за кактусами, то на фоне этих огней, когда они перебегали дорогу. Мы неспешно приближались к своей цели. Я пытался травить анекдоты Ирине и то и дело прикладывался к фляге. Ирина была молчалива и сосредоточенна.

Кактусы начали редеть и уменьшаться в размерах. И вот мы выехали на открытое пространство: просека окончилась.

Головное здание имело несколько полуразрушенных пристроек, а высотой поднималось на пять этажей. Кое-где окна и стены провалились и зияли в скудном свете звезд черными дырами, в которых что-то светилось изнутри. Из крыш невысоких пристроек торчали странные хвойные деревья неизвестной породы, а стены зданий были увиты каким-то мохнатым плющом и облеплены светящимся мхом. Под крышей виднелся полузаросший плакат: «Биологическая станция терраформирования „Изумруд“, проект „Терра-2“».

И немного ниже: «Мы даем воздух, воду и пищу! Мы даем жизнь!»

Вокруг одинокими нелепыми великанами были разбросаны поржавевшие покореженные ветряки… Идеальное место для стрельбы и засад — я бы такое же выбрал.

Я пытался услышать происки Йоргена с Сибиллой… но то ли они напоролись на более хитрую засаду в лесу (что было бы приговором мне и остальным, правда, в этот вариант я старался не верить), то ли они заняли позицию. Я ведь и послал их за этим…

Я ждал, мерно покачиваясь в седле. Вот в одном из проемов возникло какое-то движение.

— Стоять резко! — послышался громкий окрик… — Стреляем уже…

Ирина слегка вздрогнула и натянула поводья. Я вскинул автомат и сделал знак группе остановиться.

Раздалась длинная автоматная очередь, из коей я заключил, что у этих парней все хорошо с боекомплектом… Трассирующие пули били в кактусы и в песок… Я попался… я у них…

— Именем Братства Пустыни: назовите себя! — раздался откуда-то сбоку хриплый грубый мужской голос.

— Я — Охотник Странный из долины Маринера, — крикнул я в ответ. — Веду группу туристов с Земли к Персеполису.

— О! Ты-то нам и нужен! — удовлетворенно хихикнул другой голос, с какими-то неуловимо знакомыми интонациями.

И вдруг, совершенно неожиданно, на здании включились мощные прожектора, и нас ослепили яркие лучи света. Я невольно прикрыл лицо рукой и зажмурился, а со всех сторон стали появляться вооруженные люди, целящиеся в нас из разнообразного автоматического оружия, эхом вторились щелчки затворов. Мне удалось разглядеть сквозь пятна в глазах, как из ворот гаражей главного корпуса выехали две фигуры всадников на дромадерах. Они подъехали к нам ближе и остановились.

— Братство Пустыни и его предводитель приветствуют вас! — услышал я до боли знакомый голос с ехидными нотками. — Меня зовут Вим Вэндерс.

Я приоткрыл глаза: черная ковбойская шляпа, руки в кожаных перчатках, дымящая сигара (где он достает на Марсе сигары?), щегольская светлая бородка и крысиные усики. Лицо обрамлялось длинными светлыми волосами. Сплошной наглый пафос.

— Джордж! — сказал я в ответ. — Вим Вэндерс — это кинорежиссер, а не бандит с большой дороги. Ты пользуешься темнотой этих людей и придумываешь себе звучные имена? Нехорошо! Давно ты стал Вимом?

— Ба! — развел руками тот, выпустив облако ароматного дыма. — Какие люди к нам приходят, и без охраны! Странный! Дружище! Сколько лет, сколько зим!

— Одно лето и две зимы, — уточнил я, закуривая сигарету.

— Крепкая же у тебя память, старина! — закивал Джордж. — А по моим ощущениям — прошли годы!

— На память не жалуюсь, — ухмыльнулся я. — Ты скучал по мне, мой мальчик?

— Ты не представляешь как! — Тот облокотился на шею своего верблюда. — Я пережил такие страдания… но вот все позади, и ты наконец-то здесь!

— Ладна, э! Канчай базар, Вим! — вмешался его спутник с ярко выраженным восточным акцентом. — Ты его хатэл замочить? Давай начинай.

— Может, представишь мне своего коллегу по мокрой работенке? — попросил я.

— Это Мирза-ага, очень свирепый и кровожадный маньяк, — сказал Джордж с довольной улыбкой. — Так и ждет, когда начнется кровавая бойня.

— На кого ты сейчас работаешь, Джо? — спросил я.

— Странный, ты меня удивляешь, — вновь развел тот руками. — Это коммерческая тайна, ты что, не понял?

— Разоружить всех, — отдал приказ Мирза.

К нам стали подходить нукеры и отбирать оружие. Мой автомат буквально вырвали из рук. Забирая у Ирины бластер, пустынник присвистнул и заговорил со своим напарником на непонятном языке.

— И что ты собираешься делать дальше? — спросил я с неподдельным интересом.

— Я тебя грохну, как чумного цербера, — ухмыльнулся Джордж, — ты мне надоел.

— Не забудь для пущего эффекта сказать, что этот Марс слишком мал для нас обоих, чувак! Ты всегда был дешевкой. — Я заулыбался и тут же получил прикладом под ребро от стоящего рядом бандита.

У меня потемнело в глазах, я пошатнулся, и меня резко сдернули из седла. Я потерял равновесие и повалился на землю, успев выставить вперед ладони. Стоящий рядом бандит начал ожесточенно лупить меня сапогами, а я попытался сгруппировать мышцы тела, развернувшись к нему спиной.

— Прекратите немедленно! — услышал я откуда-то сверху крик Ирины.

Господи, зря она подала голос вообще.

— Заткни пасть, сучка, — сказал кто-то из бандитов. — Можно я ее трахну, Мирза?

— Можьно, — спокойно ответил тот. — Толко когда подэлим все.

— Я сам ею займусь, — подал голос Джордж. — Уж больно она за него волнуется — наверное, он ей нравился. Ладно, хватит его мутузить, а то весь кайф мне обломаешь: я не хочу расстреливать мешок с дерьмом — нету в этом полета фантазии.

Бить меня перестали и, придавив сапогом к земле, застегнули за спиной холодные наручники. Я медленно поднялся на ноги, сплевывая изо рта песок.

— Та-а-ак, — протянул Джордж и тронул поводья.

Он медленно объезжал нашу группу, всматриваясь в лица отдыхающих. Я пытался пересчитать всех бандитов: их было около пятнадцати человек, включая Джорджа и Мирзу. Если, конечно, поблизости не прятался еще кто-то.

— А вы нас не убьете? — рыдающим голосом спросила Лайла. — Мы ни в чем не виноваты…

— Если будете себя послушно вести, то нет, красавица, — хохотнул Джордж.

— Слушай, их нада валить всэх! Вим! — Мирза напрягся. — На хрэн нам в пустыне лишний груз. Дэвайсы заберем, пару дромадеров возьмем, а этих тут завалим: звери их похавают — и все!

— Мирза, сколько раз я тебе говорил? — Джордж, поморщившись, повернулся в седле. — Ты любишь трупы, а я люблю деньги, усекаешь? Твои бойцы, мои бабки — что не ясно? Кто находит заказы?

— Ты находищ, — с раздражением вырвалось у Мирзы.

— Ну и почему бы нам просто не продать это мясо? За эрги? За девайсы? За оружие с патронами? На равнине сейчас видел что творится?! А у нас куча заложников, за каждого из которых дадут много всего. А еще их можно использовать как живой щит, если паладины сунутся. Выгода? А ты «валить-валить». Вот поэтому вы никак не возьмете под контроль долину…

— Попридержи свой рот, э! — Мирза, как типичный отморозок, быстро терял терпение. — Врэмя покажет, как ты всех в долине положьищ!

Мне показалось, что авторитет Джо не так уж незыблем в этой шайке. Он всегда был таким: жаждал быть авторитетом любыми возможными способами, кроме тех, которые действительно нужны. Слабый и импульсивный, завистливый и закомплексованный, он всегда тянулся к внешним проявлениям собственной крутости, но никак не мог понять, что шила в мешке не утаишь.

— Я не хочу умирать! Вы не имеете права так себя вести, вы — уроды, я ненавижу таких, как вы, козлов! Я вас…

Крик Дроновой прервался: бандит запрыгнул на ее верблюда и ударил под шлем рукоятью пистолета. Раздался неприятный звук, а у меня сжалось сердце и забурлили эмоции: дьявол! Я — идиот, надо было все сделать не так… по-другому… все моя дурацкая самонадеянность…

Бандит примотал обмякшее тело поводьями к шее дромадера и спрыгнул на песок. Остальные туристы оцепенели.

— Так! — Джо решил отреагировать — он тоже злился, потому что ему было страшно, я это чувствовал. — Всем слушаться меня! Я сейчас командую, ясно? Это наши пленники, они — наши деньги! Чтобы все успокоились, сейчас мы устроим казнь. Пожалуй… Вот! Я вместе со Странным пристрелю еще вот этого негритоса!

— За что мэня? — воскликнул Азиз.

— А я негров не люблю, понял? — Джо торжествующе улыбался.

— У меня богатый отэц! Он может много заплатить…

— Он на Земле, а ты — тут, — развел руками Джо. — А я хочу пристрелить негра, прямо сейчас.

— Расыст поганый! — гневно выкрикнул растаман.

Джо заехал ему под дых, и Азиз согнулся пополам.

— Надеть на всех браслеты, — приказал Джо.

Да, я начал чувствовать дикость своего плана — его никчемность и безответственность. Чем ему Азиз-то не угодил? Придурок долбаный этот Джо… Откуда он здесь взялся? Случайность ли это? Да нет, что-то непохоже… Ему заказали именно нас… и, наверное, кто-то из марсианской публики подсказал имя моего врага, бывшего моего подельника, который как-то раз бросил меня в горящем бункере, в районе земли Ноя. А потом… и потом он частенько мне гадил. Тысяча демонов Фобоса. Я надеялся только на два фактора: Сибилла и Йорген (я молился сейчас за них всем марсианским богам) — и ошибка (я очень надеялся, зная Джорджа, что он совершит хоть какую-то ошибку). А вообще-то вся ситуация казалась мне совершенно дикой и неправильной. Не то чтобы я не ожидал подобного, но… Да уж, давно у меня не было такой поездки. Я изо всех сил старался не паниковать, пытался все подмечать и анализировать.

— Кстати, Странный, — Вэндерс подъехал ко мне, — а с тобой же были еще двое! Где они?

Я ждал этого вопроса и был подготовлен. Иногда я умел нагло врать. Я нахмурился и стиснул зубы, заиграв желваками.

— Их больше нет, — ответил я мрачно, стараясь не переигрывать.

— Да ну! — Джо тоже нахмурился, внимательно глядя мне в глаза. — Что же сталось с этими Охотниками? Кажется, Йорген и Саберия?

— Сибилла, — поправил я, глянув ему в глаза. — Мы… — я тяжело выдохнул, — мы напоролись перед лесом на большой глюк… и… там еще зверья повылазило: крысы, гарпии, церберы… в общем… они погибли, как герои, защищая группу… Йоргена испепелило этим чертовым глюком… а она… — я выпрямился во весь рост, — ее загрызли крысы… вот так…

— Печально, — хихикнул Вэндерс. — Тебя тоже сейчас будут кушать местные мутанты, так что готовься, хренов умник: я всегда говорил, что эти твои сверхспособности — чистейшее шарлатанство, чтобы пудрить голову лохам. Иначе кто согласится идти в группе с таким идиотом, как ты? Мне хватило нескольких раз — и то я ушел, как только понял, что ты за дерьмо.

— Ты просто бросил меня подыхать в горящем бункере на базе, обгадившись предварительно! — сказал я с усмешкой.

Джо спрыгнул с верблюда и, медленно подойдя ко мне, ударил меня кулаком в живот, а потом по скуле. Я пошатнулся, но не упал. Искры боли вспыхнули в глазах.

— Да потому что такие интеллигентские хлюпики ни на что не годятся: им на Марсе не место, как ты этого еще не понял! Марс любит сильных, понимаешь ты, дебил? Ладно, сейчас ты все поймешь у меня! Тащите сюда черномазого!

Азиза сдернули с седла и, не обращая внимания на его выкрики на арабском, скорее всего отборные ругательства, подвели ко мне. Мы с ним переглянулись, и он мне подмигнул. Ну и пофигисты же эти растаманы! Нас с ним собираются валить, как диких зверей, а он мне подмигивает! Неужели он не понимает?

— Давай, вали их, — словно в подтверждение моих мыслей, крикнул Мирза. — Чэго врэмя тянуть?

«Если сейчас не появятся Йорген с Сибиллой, и желательно еще взвод паладинов, — думал я, — то моя разведка боем будет признана совершенно проваленной». Все-таки прав был Вэндерс, назвав меня дебилом. Вечно я вляпываюсь в неприятности по собственной глупости. Говорят, у человека перед смертью проходит перед глазами вся его жизнь — не верьте. У кого как, наверное: я ничего не мог вспомнить, я думал только об Ирине. Я думал, что умру с чувством глубокого стыда перед ней: Я НЕ СМОГ ЕЕ ЗАЩИТИТЬ!!! А она мне верила, она меня любит! Она и сейчас мне верит — я знал это!

Внутри меня стала закипать холодная ненависть.

— Не-э-эт! — с противной усмешкой сказал Джо. — Я их не здесь казню, я там, в корпусе одно местечко присмотрел — ну очень подходящее! Там они умрут медленно и печально.

И он расхохотался, как ему, наверное, казалось, зловещим смехом, а выглядело это натужным карканьем. Даже Мирза не выдержал и сплюнул на песок:

— Пачэму по-простому нэльзя завалить двух человек? — Он досадливо поморщился.

— У меня с этим ублюдком старые счеты. — Вэндерс кивнул на меня. — Трое человек со мной!

Мирза тяжело вздохнул, и мне подумалось, что такой психопат, как Джо, даже здесь не может найти единомышленников. К тому же мне показалось, что расстрелять из автомата двух безоружных людей, скованных наручниками, мог бы и один мало-мальски тренированный боец: Джо меня продолжал бояться, хоть я ни разу в жизни не сделал ему хоть чего-нибудь плохого. И поэтому он ненавидел меня — ненавидел из-за своей трусости. Первое время нашего знакомства он, напротив, восхищался мной и расхваливал на все лады, хотя я и для этого повода не давал, — он говорил, что я очень необычный и во мне дремлют зачатки сверхличности. Я по глупости сдружился с ним, чтобы разрушить барьер этого дурацкого почитания, но когда с меня спал ореол «супергероя» Охотника и Джо понял, что я — обычный человек, он стал относиться ко мне как-то надменно, со скрытой враждебностью, наверное, я разрушил какие-то его идеалы. А когда единственная в отряде девушка Лайза, которая нравилась нам обоим, предпочла ему меня, он затаил злобу и нарассказал ей чего-то такого, что Лайза три дня за время рейда ни словом со мной не обмолвилась. И только через пару месяцев призналась, что Джо живописал ей в красках мои похождения, по сравнению с которыми история знаменитого Джакомо Казановы выглядела нравственной проповедью для юных школьников.

Интересно, успокоился бы Джо сейчас, если бы узнал, как я боялся несколько часов назад в лесу, или с каким ужасом и страхом я бежал по линии огня шагающего танка, или что сейчас мне просто страшно — страшно, что меня убьют, и смертельно стыдно перед Ириной за то, что я ее подвел? Вряд ли… Он совершенно очевидно имел маниакальный сдвиг на собственной крутости и параноидальную веру в то, что миром правят «крутые».

Вэндерс развернулся и махнул рукой. Меня ткнули в спину дулом автомата, прямо в районе печени. Я обернулся и посмотрел на Ирину: она застыла с каменным выражением лица, но глаза ее, полные ужаса и отчаяния, огромные серые глаза моей девочки смотрели на меня словно целых два дождливых неба, две бесконечности.

Я стиснул зубы, затем заставил себя улыбнуться и подмигнул ей, как только что это сделал Азиз. На секунду мне показалось, что отчаяния поубавилось: ОНА МНЕ ВЕРИТ! Я не могу подвести ее!

— Шагай, мешок с дерьмом! — крикнул конвоирующий меня бандит, стукнув прикладом автомата мне между лопаток.

Я покачнулся и пошел вперед, рядом с Азизом.

— Нэ бойся, — вполголоса сказал Азиз. — Это просто щайка щакалов!

— Заткнуть пасти! — Азиз тоже получил свою порцию приклада в спину.

— Я не боюсь. Что-нибудь придумаем, — прошептал я тихо.

Хотя, сказать по правде, отсутствие Йоргена и Сибиллы сильно убавляло мой оптимизм, и я надеялся уже только на чудо. Я постарался максимально расслабить мышцы и сознание, даже челюсть моя слегка отвисла, пошатываясь безвольно, как ржавый ковш экскаватора на ветру. Мне казалось, что воздух вокруг меня пронизан паутинообразными, слегка мерцающими нитями, которые извилистыми потоками лениво и плавно текут вокруг меня, и я словно в невесомости подчиняюсь их течению, будто плывущая в ручейке щепка. Окружающие меня предметы и фигуры в скудном своем ночном освещении потеряли свои очертания и цвета: я плыл, как древний парусник, по воле волн и ветра.

Мы медленно подошли к покосившейся двери с надписью «Проходная — предъяви пропуск!». Джо отодвинул ее в сторону, прошел внутрь. Мы погрузились во тьму, но ненадолго: Джо щелкнул выключателем, и по стенам тускло загорелись лампочки. Прямо перед нами была будка с выбитыми стеклами, в которой сидело, уронив голову, за покореженным столом высохшее тело, покрытое клочьями истлевшей и разодранной униформы. Сохранилась пластиковая нашивка на рукаве с надписью «Охрана». В правой руке мертвец сжимал заржавевший ПМ. Впереди, рядом с будкой торчала покореженная «елочка», у которой отсутствовало одно из ребер.

Миновав проходную, мы стали подниматься по полуразрушенной бетонной лестнице, усеянной осколками кирпича, рваными тряпками, битым стеклом и крысиными экскрементами. Медленно, с легким похрустыванием под ногами, мы поднимались пролет за пролетом. Одна стена на лестничной площадке между третьим и вторым этажом являла собой рваную дыру, обрамленную узором выбитых кирпичей. За ней я видел провалившиеся крыши пристроек, дворик с застывшими туристами, вооруженных бандитов и сиреневую полоску неба на востоке, в центре которой чернел силуэт покосившегося ветряка на фоне кактусового леса.

Мы поднялись на третий этаж, и Джо остановился перед нишей дверного проема.

— За мной, направо, — буркнул он и, нашарив рукой выключатель, щелкнул.

Где-то в недрах здания слышалось слабое потрескивание, словно искрила проводка, стрекотание крыс и легкое порыкивание. Джо вынул из поясной кобуры свой револьвер и взвел курок. Мы прошли дальше и повернули за ним направо — вернее, все повернули, а я проплыл, как воздушный шарик, услышав за собой презрительную фразу одного из бандитов, обращенную к напарнику:

— Смотри, как Охотник обгадился — ели ноги волочет!

— Ага, — ответил тот, — ща он, в натуре, обгадится.

Они заржали, как два дебила, а мы тем временем продолжали идти по засыпанному разным хламом коридору, мимо выбитых дверей каких-то лабораторий. В некоторых из них стояли какие-то подсвеченные стеклянные резервуары, в которых до сих пор пузырился странный раствор, где плавали некие плохо различимые объекты явно биологического происхождения. Возможно, это были те самые водоросли, которые поддерживали создание дополнительных источников кислорода.

«Изумруд» имел неплохую автономную базу энергоснабжения, но по понятным причинам здесь не свил гнездышка ни один из кланов — слишком уж много живности тут обитает.

Я стал выравнивать дыхание, и оно постепенно участилось. Кончики пальцев на руках стало слегка покалывать: я представлял себе, что вокруг меня не люди, а опасные глюки, образования из враждебной материи, которые пытаются выпить из меня все силы и энергию при помощи особых полупрозрачных воронок, направленных к моему затылку. Я мысленно надел на голову плотный, непрозрачный толстый капюшон — и воронки стали таять. Мои руки зудели приятным приливом энергии.

— Все, пришли, — сказал Вэндерс и остановился, пряча револьвер в кобуру.

Мы очутились в небольшом холле, который разделял коридор на две части. Задняя его стенка отсутствовала полностью — видно, здесь было большое окно, от пола до потолка. Вэндерс подошел к краю отверстия, из которого пробивался скудный свет звезд, и глянул вниз.

— Поди-ка сюда, — махнул он мне рукой.

Я послушно подошел к краю проема с другой стороны, упершись в небольшой кирпичный простенок плечом.

— Глянь, там внизу, — холодно произнес Вэндерс, — видишь, что там?

Я нагнул голову, как мне велели, и посмотрел вниз: на земле у задней стены здания был зарешеченный высоким забором участок земли. За забором стоял столб с большой полустертой табличкой «Верблюжий вольер № 4». Внутри вольера торчала железная труба, из которой сочилась тоненькая струйка воды, а вокруг… вокруг по всему вольеру были высокие, мохнатые заросли комковатого черного меха.

— Знаешь, что это? — с невинной улыбкой спросил Джордж.

Я замотал головой, хотя прекрасно все понял.

— Ты плохо проходил марсианскую ботанику, если не знаешь таких простых вещей, дурачок. — Он криво ухмыльнулся. — Это марсианская Черная Плесень, известная как aspergillus niger marsius. Это далекий предок земного аспергиллуса, который и на Земле-то был опасен, но на Марсе он немного мутировал, его радиация подкормила и много еще чего. Если в него попасть, в воздух поднимаются миллионы спор, и когда человек делает хотя бы один вдох, один… Человек уже не жилец на свете. Вот так. Посмотри, какой он огромный! Споры проникают внутрь через дыхательные пути и сначала поражают дыхательную систему, потом центральную нервную, а заодно еще кожу, все органы чувств и половую систему в придачу. Здорово, правда? Медленная и мучительная смерть в течение пары часов…

Он выдержал эффектную паузу.

— Нравится? — спросил он, затягиваясь сигарой.

Я молчал.

— Сначала мы прострелим тебе ноги, потом руки — и бросим тебя туда, на съедение грибам. Как план?

— Это ужасно! — медленно произнес я. — Но почему, Джо? Зачем именно так?

— За тем, что ты уже давно прогнил, осталось тебе заплесневеть. — И он опять захохотал, весьма довольный своей «тонкой» шуткой.

Конвоиры тоже осклабились. И я первый раз разглядел лица тех, кто шел сзади: один из них был с заросшей копной грязных свалявшихся волос с проседью. Глядя на его извивающуюся потрескавшуюся нижнюю губу, я узнал таинственного прохожего, который рассказывал нам при въезде в лес байки про Сеньку Гваделупу.

— Джо, — сказал я с просительными интонациями в голосе, — ты меня поймал, я здесь, перед тобой, просто пристрели меня, и все…

— Ага! — Джо вновь засмеялся. — Очко играет? Бесстрашный Охотник! Странный! Может, тебя в нечто созвучное переименовать? А что? Тебе пойдет!

— Неужели ты так меня ненавидишь? — Я попытался придать голосу как можно больше горечи.

— Да нет. — Вэндерс посмотрел на небо и затянулся сигарой. — Просто убивать пулями — это неинтересно, а тут есть полет фантазии, понимаешь, старина? Я произвожу научные исследования о границах человеческого убожества — «по ту сторону страха»! Жаль, правда, что ты уже «по эту»… Просто перед смертью ты поймешь, насколько ты дешево выглядел, когда строил из себя перед Охотниками такого крутого героя… особенно перед этой сучкой… Как ее там звали? Забыл…

— Лайза, — напомнил я.

Он досадливо поморщился:

— Не суть — просто ты так жалко выглядел, когда выпендривался перед этой самкой…

— Джо, — сказал я, — неужели в нашем прошлом не было ничего хорошего, ради которого стоило бы все забыть?

— Если что-то и было, слизняк, — сказал он презрительно, — то ты все испортил! ТЫ! Ты лез во все щели, хоть, кроме понтов, у тебя ничего и не было! Ты пытался травить меня, как бешеную собаку! Ты хотел смешать меня с грязью! Но у тебя ничего не вышло!

Он почти кричал, лицо его пошло красными пятнами — это было видно даже при скудном освещении. Потом он стиснул челюсти и, придя в себя, опять нацепил циничную усмешку.

— Да не переживай ты так, — продолжал он с издевкой. — Мы снимем твою дерьмовую героическую смерть на видео, которое я обещаю хорошенько смонтировать и послать в твой клан, и той сучке тоже. А главное — покажем нашим клиентам, так что светлая память о тебе поможет нам заработать хорошую репутацию. Пойми: ты умрешь не напрасно!

Он сделал глумливо-пафосное выражение лица и принял позу драматического артиста, откинув руку в сторону.

— А потом мы все то же самое проделаем с этим гуталином. — Он кивнул в сторону Азиза.

Я понял, что рядом со мной стоит НЕ ЧЕЛОВЕК, хотя догадывался об этом и раньше…

— Джо, я хотел бы тебя попросить, можно? — заискивающе спросил я.

— Смотря что, — сказал пафосно Джо. На лице его играла самодовольная улыбка маньяка.

— Перед тем как мои легкие превратятся в гнилую кашу… — Я глядел в пол, голос мой звучал словно чужой — глухо и обреченно. — Джо, последнюю сигаретку… пойми меня, как курильщик, и парочку глотков из фляги, чтобы не было так…

— Так страшно?! — воскликнул он, презрительно ухмыляясь. — Ты — обыкновенный жалкий трус. И твоя казнь необходима Марсу! На Марсе выживут только сильные! Червяк! Камеру давай! У меня вдохновение!

Косматый бандит снял с пояса свой КПК, включил его и перевел в режим камеры.

— На меня, — приказал Джо. — Итак, казнь этих людей нужна Марсу! — вновь повторил он уже в камеру. — На Марсе выживут только сильнейшие! Это новая эволюция человеческого рода! Приговоренный Охотник Странный, отвечай мне — ты хочешь жить?

— Да, — ответил я, сделав небольшой шаг вперед и повернувшись спиной к проему, — мне хочется жить.

— Он хочет жить, — произнес Джо в камеру, — но не понимает, что жить он не должен! А ты, черномазый? — Джо повернулся к Азизу. — Азиз Алима!

Я вздрогнул — он знал, как зовут растомана? Откуда? Я еще понимаю, он в курсе имен Йоргена с Сибиллой — он их видел раньше пару раз, но имена туристов?.. К тому же он выбрал именно Азиза для казни — почему? Расизм? У такого беспринципного ублюдка не может быть расизма. Расизм — это хоть и гнусное, но убеждение… Так-так.

— Ты, Азиз, приговоренный турист с Земли, ты хочешь жить? — вновь спросил Джо.

— Пацэлуй меня в зад! — гордо ответил Азиз и опять получил прикладом, но уже в живот, и согнулся пополам, издав хриплый вздох.

— Ладно, — смилостивился Джо. — Желание Странного на одну сигаретку я выполню, он ведет себя хорошо, а тупой нигер будет выкинут с простреленными конечностями за непочтительное поведение — без исполнения желаний, просто так. Червяк, давай мне камеру, а сам перестегни этому наручники спереди, чтобы он покурил. И не забудь потом снять с него броник, шлем и вынуть все из карманов.

Бородач передал КПК Вэндерсу, а сам подошел ко мне сзади, снял с пояса ключ и отстегнул браслеты. Его автомат висел на плече и упирался мне прямо в спину. Я вновь почувствовал покалывание в руках. Резко выставив их вперед, я упал на пол, разогнув с силой ноги, которые ударили бородача в пах, и он с пронзительным воплем полетел вниз, в загон № 4.

Вэндерс бросил КПК на пол и выхватил револьвер, но тех секунд, которые он потратил, мне хватило, чтобы вскочить и ударить его правой рукой по запястью, а левой, скользящей по дуге, с выставленной под девяносто градусов ладонью, со всей мочи заехать ему в кадык. Джо выпучил глаза, как-то странно булькнул, словно подавился, и отлетел к стене, ударившись головой. Ковбойская шляпа слетела и покатилась к дыре. Я почти не видел людей вокруг себя — это были отвратительные бордово-коричневые сгустки пульсирующей энергии, сквозь которые проступали фигуры людей, а вокруг моих пальцев мерцал легкий светло-голубой ореол.

Я развернулся на правой ноге в сторону Азиза. И тут же раздалась короткая автоматная очередь, оглушившая нас в этой кирпичной коробке. Посыпалась куски штукатурки, взвыл рикошет от соседней стены… Хвала богам — мимо. Азиз — молодчина! Ему сковали руки спереди — видно, его внешность обманула бандитов, да и меня тоже. Скованными руками он орудовал чуть ли не так же, как я свободными: один бандит уже лежал у стены, кроя матом всех чернокожих во Вселенной, а второму Азиз как раз успел ударить под ствол его STG-556, который только что выпустил очередь в потолок вместо моей шкуры. Азиз избавил меня от пули, и я с уважением бросил на него взгляд.

— Спасибо, — успел все же крикнуть.

С разворота я мгновенно совершил болевой удар ладонью по ноздрям автоматчика, снизу вверх, и услышал противный хруст. Брызнула, кровь, а автоматчик взвыл. Я выхватил у него из чехла на ноге нож и одним движением воткнул его ему в шею, прямо под нижней челюстью. Нож вошел мягко и глубоко. Бандит выпучил глаза и стал захлебываться кровью. Она брызнула в разные стороны из открытого в немом выкрике рта, и я отбросил его тело в коридор. Азиз тем временем душил сапогом лежащего на полу у стены бандита, второй ногой наступив на запястье его руки, сжимавшей рукоять ножа. Бандит хрипел клокочущим кашлем — он тоже хотел жить, но для него это была действительно недозволительная роскошь.

По моей руке противно стекала теплая чужая кровь.

Я, повинуясь плавным, чуть заметно мерцающим линиям в воздухе, развернулся, слегка присев на левой ноге, в сторону Вэндерса.

Тот стоял на четвереньках, уже протягивая руку за лежащим револьвером. Я прыгнул вперед, выставив ногу, но попал по пистолету вскользь, просто развернув его. Джо схватил рукоять, а я вцепился в его запястье. Он перехватил пистолет левой рукой за дуло и ударил меня по спине. На секунду у меня перехватило дыхание и потемнело в глазах. Я навалился на него всем корпусом и ударил своим шлемом в его смазливую физиономию. Брызнула кровь, и Вэндерс заорал.

— Я тебя… сука! — визжал он, ожесточенно молотя меня по спине рукоятью револьвера. Но, наваливаясь на него сильнее, я уменьшал угол ударов, и они уже не были такими болезненными.

Внезапно он ослабил сопротивление, и мои руки провалились вниз. Вэндерс ловко подался назад и ужом выдернул расслабленную кисть из моих скользких от крови рук.

В это время снизу раздался надрывный кашель, и через проем стены ударила автоматная очередь. Мое плечо резко вспыхнуло обжигающей болью. Я вскрикнул, разворачиваясь в сторону Джо, вокруг меня плясали пыльные всплески рикошетов: это очухался от падения косматый ублюдок с червивыми губами. Он выстрелил в потолок из своего смертельного загона, и меня задело отскочившей от стены пулей. Я обернулся, сжимая раненое плечо и ожидая в любую секунду выстрела в упор. Голова закружилась, и красными жгучими трещинками расползалась боль от раны по руке.

— Суки! Я вам, тварям, рожи обглодаю! — срываясь навзрыд, орал в истерике косматый бандит.

И опять пальба и свист пуль в кирпичной мышеловке. Я без сил облокотился о стену и сквозь красную пелену в глазах рассмотрел в глубине холла, как Азиз сжимает в своих крепких объятиях Джорджа.

— Странный, памагы мнэ, э! Я так долго с ным нэ простою!

Когда очередь смолкла, я, шатаясь, подошел к ним, поднял с пола снятые Азизом наручники с торчащим в них ключом и, схватив здоровой рукой запястье Вэндерса, застегнул на нем сперва один, затем другой браслет. Азиз пытался мне помогать по мере возможностей, а Джо извивался, как крыса на аркане.

— Что вы делаете? Перестаньте! Вы что? — неожиданно залепетал Вэндерс. — Вас же все равно убьют, вы понимаете это? Вашу мать! Всех перестреляют! Вы поймите своими дурными головами! Я могу помочь вам! Ей-богу, я вам помогу! Неужели вы думали, что я и вправду бросил бы вас ТУДА? Конечно, нет! Дэн — мой старый друг! Я бы просто не смог! Понимаете?! ВЫ?! Не смог бы! Я хотел просто испугать вас!!!

Он сорвался на истерический визг.

Я, тяжело дыша, схватил его одной рукой за ворот щегольской кожаной куртки и слегка приложил о стену.

— Ай, тварь! — Джо поднял на меня свое разбитое лицо со слипшимися от крови крысиными усиками.

— Кто нас заказал? — спросил я, тяжело дыша, для пущей убедительности приложив его еще раз.

— Я все скажу, Дэн! Ты же знаешь! Я тебе все… мы же с тобой вместе…

— Кто?! — рявкнул я.

— Я их не знаю, вот ей-богу, клянусь: не знаю я их… — Его трясло от боли и страха. — Солов шесть, наверное, нет — семь… я тусовался в баре «Лунная Дорога», в Персеполисе, у Жирного Тэдди — бывал ведь, наверное, там?.. Так вот… — Он облизнул пересохшие губы. — Ко мне подошел один мужик, такой, невысокого роста… нос такой у него… ну… как у еврея, глаза… невзрачные такие… Ты же меня не убьешь, правда? Ты же сам говорил…

— Дальше, — подбодрил я его легким тычком в солнечное сплетение.

— Полегче, дружище, — выдавил он, поморщившись. — Он… он… спросил, не нужна ли мне работа… а я связался с этим ублюдком, Мирзой, он крепко держал меня за… У меня не было выхода, понимаешь?

— Короче, ковбой! — Я вновь простимулировал его несильным ударом.

— Ну вот, я и говорю… — Его лицо вновь исказила гримаса боли. — Он сказал, что надо перехватить одну группу и сопроводить их к Литохоро-Сити, это возле Олимпа. И еще сказал — беречь людей, как драгоценность, а Охотников и Азиза Алима ликвидировать, да-да… Так и сказал: «Ликвидировать!» Ну а мне-то что: Мирза меня…

— И?!

— Он сказал — встретить вас у леса, завалить тропу и прорубить другую, чтобы у вас не было выбора. Сказал, что через равнину вы не пойдете, там война намечается. Посоветовал мне сказать, что тебя ждет Сенька Гваделупа. А я спросил: а если они не поверят? Если повернут назад и отсидятся? Он тогда ответил, что позаботится об этом, и мы можем не волноваться. Сказал, что вас погонят дикие звери как диких зверей…

С улицы вновь донеслись проклятия и натужный кашель, но выстрелов не последовало: видно, у бородатого кончился боекомплект или силы для стрельбы.

— Где вы должны были встретиться?! — с нажимом спросил я.

— Он сказал, что сам меня найдет, сказал, чтобы мы остановились в отеле «За Облаками». Мол, там он нас и разыщет… Вот, Дэн! Я же тебе пригодился! Я тебе и дальше пригожусь… Не убивай меня — и все будет нормально, как в старые добрые времена! Вам ведь понадобится выйти отсюда! Вы возьмете меня в заложники, и Мирза не станет стрелять! Он отморозок, по полной программе, но со мной вам нечего бояться! Я помогу вам! Я ненавижу этих придурков! Ох! Если бы ты знал, КАК я их всех ненавижу!

Он опять попытался сделать выражение лица как у большого драматического актера, и мне стало противно!

Я швырнул его к проему в стене.

— За что?! Почему?! Идиоты! Вы не выйдете отсюда живыми! Я вам нужен! Как заложник! Странный! Поверь мне! — Он зарыдал.

— Что-то мне подсказывает, что первое действие Мирзы — это выстрел в заложника, — произнес я медленно.

— Ти поганый расыст! — выкрикнул Азиз, округлив свои яркие белки глаз.

— Странный, — рыдал Вэндерс, — не убивай меня! Я буду твоим рабом! Не убивай! Мы же друзья!

— Считай, что мы поссорились, — процедил я сквозь сжатые зубы.

— Дэн! — в отчаянии ныл он. — Ну пожалуйста! Где же твое благородство!

— Благородство? — удивленно спросил я. — А что это?

Я стиснул зубы и изо всех сил саданул ему по плечу каблуком сапога. Он попытался схватить меня за ногу, но промахнулся и полетел вниз.

— Нет!!! Не надо! — верещал Джо, и у меня мороз пробегал по коже от этих воплей. Мне было противно, больно, стыдно, ныла рана, а с руки на пол тонкой струйкой текла горячая кровь… моя кровь…

Внизу послышался глухой стук, надрывный кашель и хриплый слабеющий голос:

— Ты тупой! Говорил тебе Мирза: валить их во дворе! Ублюдок! Со своими понтами, блин! Я тебе сейчас яйца отрежу!

Я подошел к стене, закрыл голову руками и зарычал, ударяя кулаком в ни в чем не повинную кирпичную кладку.

Азиз медленно поднял с пола револьвер Вэндерса, подошел к краю стены, опустил револьвер вниз и сделал два выстрела. Все стихло.

Я снял шлем, по моему лицу текли слезы, и я обтирал их об облупившуюся штукатурку.

Азиз подошел ко мне сзади, положил руку на здоровое плечо, произнес:

— Пайдем, Странный, надо наших виручать. Что там творытся, ми нэ знаем дажье. Мирза этот… Хорошо, если он про пальбу подумал, щто это нас мочат…

Я потряс головой, приходя в себя.

— Вот за это я и ненавижу эту гребаную планету… — произнес я медленно. — Не-на-вижу…

— Ти правильно его замочил, как щакала! — Азиз стал возиться со своим поясом. — Еслы ти би его нэ грохнул, он за тобой обязательно би прищел и подкараулил би, атравыл би…

Я тяжело вздохнул и посмотрел на Азиза очень внимательно:

— Да, ты прав — пойдем быстрее.

— Падажьди, э! Перевэзать тэбя надо! — Азиз разорвал мне на плече комбез, быстро сделал укол трамадола, потом антибиотика, обработал дырку антисептиком и перекисью водорода, затем залил все жидким бинтом, после чего замотал марлей.

— Защибись, — сказал он, вынимая из кармана штанов неизменный косяк. — Кост нэ задета, жьить будэщ, правда, пуля сидит в мясе, но ми ее потом достаним, прам межь пластин комбэза прощьла, западло, э…

— Спасибо тебе, Азиз, — сказал я искренне. — Ты меня сегодня здорово прикрыл.

— Э-э-э-э! — Тот развел руками. — Странный, а как ти мэня прикрил! Ти так грамотно вибрал момэнт! Как знал, клянусь Аллахом! Я твой должник!

— Да брось ты! — Я махнул больной рукой и ойкнул. — Ты мне лучше расскажи — где это ты так научился драться? И стреляешь неплохо… Это ты в своем особняке на слугах тренировался, что ли?

— Зачэм на слугах? — Азиз выпустил пахнущий горелой елью дым, и начал в свойственной ему манере говорить слова с паузами, будто обдумывая фразу: — У нас такая страна, Дэн, что кажьдый мужщина — это воин, и автомат для нэго — это любимая жьенщина.

— Так не тебя ли отец послал на Марс, чтобы ты задвинул на Джо и закалился в боях?

— Атэц мой самий лучший человэк и уважьяемий, но он мэня нэ очень знает. — Азиз улыбнулся своей белоснежной улыбкой.

— Похоже, не он один, — пробормотал я.

Мне вспомнилась истерика Азиза, когда он с посеревшим от ужаса лицом выходил из комнаты с мертвым Джованни, как он боялся трупа, как он нервничал… и как только что, на моих глазах, раздавил сапогом бандита, не расцепляя наручников, и хладнокровно пристрелил Вэндерса с бородатым… Как-то не клеилось это в один образ… что-то тут не так…

— Пойдем, там Ирина. — Я нахмурился.

— Ирына, хорошая жьеншина. — Азиз серьезно кивнул. — Ти должьен ее сильно бэречь…

Я взял из рук мертвого бандита его STG-556, вытащил все магазины и забил ими разгрузку. А также позаимствовал его гранаты и нашел очень ценную вещь — глушитель для его ствола.

— Гляди, Азиз. — Я продемонстрировал свою находку.

— У этого тожье эсть, — спокойно отозвался тот.

Азиз повесил на плечо обалденный экземпляр: это была «Гроза ОЦ-40», автоматно-гранатометный комплекс на базе старенького АК-110.

— Салыдная вэщь, — причмокнул языком Азиз, прикручивая на ствол глушитель. — У мэня есть идея один, — сказал он, передергивая затвор. — Там, на лэстница, есть дира во двор: идем на лэстница, там позиция хорощия: валим Мирза и каво успэем, потом ти нижьний пролет контролируй, а я свэрху буду, есьлы нас с коридора обойдут.

— Да я понимаю, Азиз, — кивнул я, — уж не в первый раз-то… Будем надеяться, что от неожиданности несколько идиотов ломанут на лестницу, — это было бы здорово! Главное, чтобы никто не догадался заложников взять…

— Ми им такого не позволым, — ухмыльнулся Азиз.

— Ох и странный вы народ — пацифисты, — покачал я головой.

Осторожными шагами, стараясь не наступать на битое стекло и прочие шумные фрагменты, на ребрах ступней мы пошли по коридору. Я искренне надеялся, что Алима не влепит мне пулю, потому что он имел таких шансов уже несколько. Главное — не дергаться и не психовать. Перед выходом я даже дернул пару затяжек Азизова косяка, чтобы меньше мандражировать и быть поспокойнее, — травка не могла на меня сейчас подействовать опьяняюще. Даже если Азиз «крот», он тоже должен быть заинтересован в сохранности Ирины, а без меня ему это будет сильно труднее… А потом, у меня появилось новое подозрение, и я старательно его по пути обдумывал.

Мы аккуратно вышли на лестницу и стали медленно спускаться, прижимаясь к стенам и разворачиваясь назад на каждой площадке. Вот показалась дыра в стене. Мы спустились на четвереньки, пытаясь издавать минимум шума. Я молил всех глюков Марса, чтобы ни одна сволочь не додумалась повозить инфрасканером в нашу сторону…

Приближались мы к дыре уже по-пластунски: нижний слой дыры, примерно в четыре кирпича (в разных местах по-разному), служил неплохим бруствером. Двор тоже было видно удачно. Я стал жадно впитывать глазами пространство перед главным корпусом «Изумруда», пытаясь найти хрупкую фигурку в оранжевом экстрим-комбез, на дромадере-альбиносе, — но ее нигде не было. Зато Мирза возвышался верхом рядом с опустевшим верблюдом Вэндерса, наших, сбившихся в кучку, охраняли пятеро автоматчиков. Дронова до сих пор лежала без движения, перекинутая через седло. Аурелиано торчал на своем верблюде как жердь, скрестив руки на груди, совершенно не вписываясь в обстановку. Такой уж он: везде в оппозиции. Аюми Сокато о чем-то переговаривалась с Лайлой. Крис Паттерсон, кажется, читал молитву — по крайней мере, он поднял лицо к небу и беззвучно шевелил губами. Полковник свирепо озирался по сторонам, то и дело сплевывая на песок. Вопреки моим ожиданиям, бандиты не курили и не болтали. Они застыли, словно восковые фигуры, лишь изредка поворачивая головы по сторонам, как хорошо дрессированные радары… Дисциплина у Мирзы имела место быть, и уж процентов девяносто — если бы мы вышли с Вэндерсом в качестве заложника, он бы пристрелил его, как крысу, не задумываясь.

Мирза несколько раз посмотрел на руку: видно, у него был там хронометр. Затем он жестом подозвал к себе одну из статуй, которая моментально ожила, подбежав к своему господину. Мирза что-то проговорил, махнув рукой налево, статуя поклонилась и, сняв с плеча перемотанную «бубликом» камуфляжную накидку, развернув и набросив на себя, скрылась из поля зрения. Я кивнул лежащему рядом Азизу, а тот, в очередной раз заправив под шлем несколько выбившихся мелких косичек, кивнул в ответ и, указав рукой в сторону группы, выкинул три пальца.

Я выкинул в сторону Мирзы два пальца, Азиз кивнул. Я выставил пятерню и стал по очереди загибать пальцы. Когда я загнул последний, мы прильнули к прикладам, вперившись в прицелы…

Я поймал на мушку место, где у Мирзы кончался шлем и начинался комбез с накидкой, и… нажал на спусковой крючок: раздался тихий плевок приглушенных выстрелов.

Мирза дернулся вперед, резко вскинул руки и схватился за шею, затем покачнулся и рухнул из седла. Я быстро перевел прицел на одну из рядом стоящих статуй… но они уже ожили, и мой выстрел ушел в молоко, я быстро скорректировал огонь, переведя предохранитель на стрельбу очередями, и начал поливать свинцом падающие на песок фигуры. Рядом, сдавленно жужжа, дрыгался ствол «грозы» в руках Азиза.

Бандиты в момент перегруппировались: несколько человек откатились за кактусы, а несколько моментально спрятались за всадниками нашей группы: люди Мирзы были обучены неплохо. Действовали они слаженно и четко — теперь наши туристы были живым щитом.

Я откатился к стене, краем глаза наблюдая фланг Азиза. Он, видно, изучал мой и сделал кислую гримасу. Я приподнял голову и увидел, как тело Мирзы чуть пошевелилось в попытке привстать с песка. И вдруг Азиз округлил глаза так, что на лестничной площадке стало заметно светлее: он ткнул пальцем куда-то вниз и хрипло крикнул:

— Вэрблюды! Скорэе вниз!

Я на секунду высунулся из-за бруствера и увидел, как из-под верблюда Дроновой вылез бандит, стоящий на одном колене. Рядом с его шлемом чернел раструб ракетницы.

Я кубарем покатился по пролету на второй этаж, вслед за Азизом, стараясь пошире раскрыть рот в положении зевка. Через несколько секунд, почти сразу после того как мы перекатились по следующей площадке на другой пролет, в нашу оставленную позицию ударила ракета и раздался оглушительный грохот, звон разрывающегося металла от перил лестницы и шелест падающих осколков кирпичей.

В ушах зазвенело, и нас опалило горячим воздухом с запахом пороховой гари и ослепило яркой вспышкой.

— Билин! Суки! — крикнул Азиз, хлопнув себя по бокам шлема.

Мы прижались к стенам по разные стороны площадки между первым и вторым этажом.

— Тэперь хрэн они сюда сунутся! — с досадой сплюнул на пол Алима.

За нами была глухая стена, и мы потеряли визуальный контроль над врагом.

Я старался изо всех сил не думать, где может быть Ирина и что с ней сейчас происходит, иначе я просто бы выскочил из дверей проходной и стал палить во всех подряд… Опять все через задницу… а разве по-другому бывает? Спокойнее… спокойнее, Странный!

Вдруг снизу послышалось металлическое позвякивание, повторенное троекратным эхом.

— Наверх! — заорал я.

Алима понял меня без слов, и мы почти одновременно убрались с площадки на пролет вверх.

Снизу подряд раздались три взрыва: голова раскалывалась — лестничная клетка резонировала чудовищно. Дверь проходной стали забрасывать гранатами. Раздался противный высокий свист.

— Они хотят взять нас в клещи! — заорал я, перекрывая грохот и звон в ушах.

Словно в подтверждение моих слов сверху вновь шарахнула ракета.

— Ми два идиота! — крикнул Алима.

— Точно! — ответил я и улыбнулся.

Глядя на Азиза, я понял, что он меня не продаст… Даже если…

И тут стена за нашими спинами содрогнулась, и на наши головы посыпалась штукатурка: бандиты решили разбить ракетами единственное наше укрытие — эту стену.

— Какие они, сука, умные оказались. — Я с тоской повертел головой вокруг.

— И щто дэлать тэперь? — Алима вращал глазами так, что бомбежка мне виделась уже не такой страшной…

— Есть у меня одна дурацкая идея… — начал было я, но тут рвануло снизу — и вновь свист и короткие шлепки: осколки находили себе цели моментально, и было радостно, что это не наши тела.

— Гавары быстрэе! — Алима нервничал.

— Покурить не осталось? — спросил я озабоченно.

— Слушай! Ты харощий человэк. — Алима вскинул руками, а сзади раздался глухой удар в стену. — Хочищ, я тебя придушу?!

Нас качнуло, и из кладки вывалилось несколько кирпичей.

— Давай с тыла выползать. — Я достал сигарету и прикурил…

— Гдэ?

— Через плесень! — крикнул я громко, потому что ухнуло сверху… — Или, может, со второго этажа попробовать… Где там окна? Я ж не видел…

— И я! — Алима встал на четвереньки. — Пощли сматрэть, а то они прыдут…

Мы поползли вверх, на второй этаж.

Высунув нос в коридор, мы сразу получили трассирующую очередь.

— Справа! — крикнул Азиз.

Я решил, что надо так же, как они: достал из разгрузки гранату и, выдернув чеку, послал ее дуплетом о противоположную стену — туда, откуда стрелял автомат.

— Бежим! — крикнул я, выкатываясь в коридор влево.

— Ты псых! — крикнул Алима, кинувшись за мной.

— Граната! — раздался крик сзади.

Рвануло со всей дури, но нам уже было все равно. Заметались в замкнутом пространстве суетливые осколки — благо коридор был узкий и изобиловал препятствиями. Кто-то вскрикнул…

Мы с Алимой катились по коридору, как яблоки по крыше, а над нами свистели трассеры. Азиз сорвал зубами чеку и кинул гранату, не глядя назад.

— Сам ты псих! — крикнул я.

Но сзади раздалось шипение и повалил дым: Алима бросил дымовую гранату.

Кое-как мы добрались до конца коридора, и… в торце было окно… Ну хоть в чем-то должно везти?!

— Пригаем и сразу направо! — Азиз юрко вскарабкался на подоконник и сиганул куда-то вниз. У меня безумно болело правое плечо, но я хотел одного — найти Ирину, и мне было уже плевать…

Сзади ударила новая автоматная очередь, и, словно по пустому ведру, раздался звук: по моему шлему чиркнула пуля. Я не раздумывая прыгнул…

Когда приземлился на землю и завыл от адской боли, я не увидел никого… Стрельба была такая, что казалось, будто рота паладинов берет корпус лабораторий штурмом, и я уже не понимал, кто в кого и где стреляет. Я озирался по сторонам, напряженно вглядываясь, но, как назло, ни Азиза, ни врагов не было видно. Бешено бежали секунды, но они были такими чугунными и утомительными.

Я подполз к углу здания, за которым начинался двор, и аккуратно выглянул за него… Тишина… Вдруг наступила тишина… Тяжелыми объятиями она упала с неба, как пресловутый кирпич на голову… Я почувствовал, что оглох… Раздавались короткие очереди где-то сверху, но на площадке, перед зданием «Изумруда», не было стрельбы. Сквозь пороховую завесу и едкий дым горящего плюща я видел только лежащие тела и мертвых верблюдов… У меня потемнело в глазах… Я выскочил из укрытия и короткими перебежками побежал в сторону просеки… Я вглядывался в лица трупов… Я увидел лежащего на спине Мирзу с остекленевшими глазами и раскрытым ртом. Его черная бородка, подпертая снизу уже ненужной кислородной маской, топорщилась в подслеповатое звездное небо, которое начинало светлеть под лучами восходящего солнца, а на шее чернело рваное выходное отверстие выстрела, из которого продолжала сочиться пульсирующая кровь… Я огляделся вокруг. Стрельба смолкла окончательно. Ни души… Мне стало страшно… Я дрожащими пальцами свинтил с дула глушитель, передернул затвор автомата и выстрелил в воздух одиночным, чтобы услышать хоть что-нибудь, кроме своего дыхания и звона в ушах…

— Ира!!! — заорал я, абсолютно наплевав на все. — Ира! Ты где?! Эй! Где ты?!

Клубится дым… шевелится дым в такт маленьким лепесткам пламени… красивыми акварельными разводами заворачивающийся предутренним ветром в некое подобие протуберанцев… в небе парит одинокая гарпия… шумит в верхушках кактусов ветер — и тишина… Мертвая тишина… мертвая…

Меня трясло… Я тяжело дышал… Мир потерял что-то… Он потерял мои глаза, которые раньше его видели и как-то пытались понять… Я чувствовал, что к глухоте добавилась слепота… На ореховом бюро стоял блестящий телескоп, паяльник и открытая бутылка пива меж спичечных коробков… Даже время остановилось… как в антикварной лавке, как в композиции старинной группы «Pink Floyd», в ушах внезапно начался звон тысячи старинных часов… Это время подшучивает надо мной… Я застыл… Стал такой же восковой фигурой… Я хотел остаться здесь… ослепнуть совсем… Тик-так… тикают часы… тик-так… тикает сердце… Тик-так… вторит ему тяжелое дыхание… Тик-так… стучат копыта по засыпанным песком бетонным плитам двора… Копыта?! Звуки шагов???

Из мутного дымного тумана возникают две тени… две мертвенно-бледных тени… Они бредут устало, пошатываясь, держа в руках винтовки и проводя ладонями по грязным запотевшим лицам… Я вскидываю трофейный автомат и прицеливаюсь… Но лица… они смутно знакомы…

Йорген? Сибилла?! Они, устало пошатываясь, бредут ко мне… Йорген вяло машет рукой… а сзади призрак всадника сквозь колыхание ватной гари… Белый дромадер! На нем сидит девушка… Ирина! Ее глаза… Ее улыбка!

Я вскакиваю с колен, со всех ног бегу навстречу, и мне наплевать, что сзади вся группа! Все! Живые!

Ирина спрыгивает с седла и бежит мне навстречу! Я, громко матерясь и вытирая слезы, бегу к этой хрупкой фигурке, а она, раскинув руки, бросается в мои объятия! Ира! Милая!

— Дэн! С тобой все в порядке? Да?

С другой стороны бежит Азиз, размахивая руками и припадая на раненую ногу! Он смеется!

— Странний! — улыбается он своей ослепительной на темном лице улыбкой. — Ти где биль?!

Йорген хлопает меня по плечу! Сибилла стреляет в воздух длинной очередью и издает победный клич:

— Йиох-ху!!!

— Странный! Ну ты фокусник! Ну ты даешь! Так ловко! Как ты их грамотно отвлек! Ты просто… так все продумал! Стратегия, мать его разэдак! Мы их как крыс… Азиз! Вы молодцы!

— Я обкуренный бил сильно! Ето все он!

А я… а я… я купаюсь в нежно пахнущих волосах… и по моим щекам текут теплые капли…

Ребристый, ритмичный, колючий, тихий и высокий лес продолжался. Мы вышли сменой на дорогу, которая вела от главного корпуса лабораторий к северо-востоку. Эта дорога была старая, протоптанная и вела к той, что была завалена бандитами. До восхода солнца оставался час с небольшим, и я поторопил всех: мы должны были добраться до Сенькиного хутора как можно быстрее. Дорога должна была занять пару часов с гаком, и в плане радиационного фона я не сильно опасался. Но от извлечения пули из своего плеча я пока отказался — не хотел мешкать, да и загноиться рана не могла за такое короткое время. Ранение Азиза было навылет — рану обработали и посадили его на верблюда. У Дроновой было легкое сотрясение (она упала с верблюда) и синяк на верхней части шеи. Болели еще укусы, но заражения не было (как и у Паттерсона с Аюми). Еще был слегка ранен полковник: пуля вырвала ему кусок мяса на правом предплечье. Перевязку ему уже сделали. Когда Йорген и Сибилла вышли к «Изумруду» во время стрельбы — он незаметно соскользнул с верблюда, подобрал автомат (который, кстати, оставил себе) и вывел почти всех туристов в просеку, подальше от боя, в то время как бандиты были заняты мной и Азизом. Вот поэтому-то Йорген и Сибилла расхваливали мой «тонкий» стратегический план, который вышел почти спонтанно: я ведь и думать забыл о поддержке с тыла, а Охотники, пройдя по лесу, нашли часовых банды, которые следили за нашим продвижением. Самое для них сложное было — ликвидировать эти патрули. Но так как они были к этому готовы, а патрули, как выяснилось, — нет, они убили еще четверых (по двое каждый) и прогулочным шагом вышли в спины стрелявших в нас с Азизом бандитов. Так что большинство из бандитов погибло, даже и не узнав, от чьей руки. Йорген и Сибилла решили, что это я разработал такой тонкий и коварный план по ликвидации банды Мирзы.

Сколько я ни объяснял, что, если бы Вэндерс послушался Мирзу и пристрелил нас с Азизом во дворе, а не повел бы на изощренную казнь к марсианской плесени, в главный корпус, вряд ли можно было бы отнести мой план к разряду стратегических шедевров.

Меня никто не слышал. Йорген даже назвал меня почетным марсианином, а Сибилла, положив мне автомат на плечо (здоровое, левое), произвела меня в рыцари автомата и батареек (это они у меня нахватались).

Все были счастливы и довольны и подумали, что я — это такой своеобразный массовик-затейник типа аниматора, который, чтобы развлечь скучающих туристов, решил шутя уничтожить банду отморозков, чтобы не скучать в дороге: супермены так иногда развлекаются…

В общем, как я ни пытался развенчать свои действия как безответственные и в основном спонтанные, я слышал от Охотников одну фразу: «Хорош выпендриваться, все и так поняли, что ты крутой. Мы же не туристы, Странный, вешай лапшу им, а перед нами не надо бросать понты: ты — артист, и мы тебя знаем».

А уж туристам что-то объяснять было вообще лишним.

Меня всерьез злило такое отношение, потому что лавры — это, конечно приятно, но иллюзии и вера в супергероя — это опасное заблуждение, которое может стоить жизни, особенно если человек расслабится и решит, что за него уже все придумано.

А уж кто меня взбесил сильнее всех — так это Азиз, который нахваливал меня сильнее всех и утверждал, что нас спасло только мое железное хладнокровие и четкий расчет. Как я ни старался выпытать у него причину такой неслабой военной подготовки, он все время отмазывался той фразой, что у них там все такие, а вот я…

Он стал теперь у меня подозреваемым номер один по делу об убийстве Джованни, и если это окажется он, то я снесу ему башку лично, и мне будет гораздо горше и в миллион раз обиднее, чем в случае с Вэндерсом. Он сегодня спасал мою жизнь, рядом со мной сражался как черт! К тому же Азиз находился в одной комнате с покойным и очень естественно был напуган, так что это отодвинуло его сперва от подозрений… но теперь…

Я ехал мрачный и подавленный, обиженный на всех, кроме Ирины, которая сказала мне комплиментов меньше, чем другие, и вообще, кажется, поверила мне, хотя и не до конца. Вдобавок стресс от боевого конфликта проходил медленно: руки тряслись, глаза шарили между кактусами. Я подумал, что, если бы мы с Азизом не открыли стрельбы, Йорген и Сибилла, уверенные в том, что я должен как-то отвлечь бандитов или подать сигнал, долго бы сидели в засаде, ожидая моих тактических манипуляций: я же сам приказал им действовать по обстановке…

К тому же ныло плечо при любом движении, а рука просто отнималась, и единственной качественной анестезией и транквилизатором был спирт из моей любимой фляги.

Ну, пускай как хотят, так и думают… Вэндерс тоже когда-то считал, что я полубог и супергерой, и вот чем это закончилось: сначала разочарованием, а потом ненавистью. Я чувствовал до сих пор вину перед ним, что не смог ему объяснить всего, не смог переделать его долбаного мозга, поэтому все это ликование было для меня с оттенком горечи и некой фальши, хоть я был на небесах от счастья, что все живы и не покалечены. Люди… разве им что-то можно объяснить… Как я психовал, как я боялся…

Вот Ирина не такая, как они…

Она вдумчивая, она понимает, что бывает по-разному, она не хочет видеть во мне мужика-мясорубку, который, стоит ему появиться на линии огня, сметает всех одним своим тупорылым взглядом производителя консервов. Тысяча глюков мне в ухо…

В общем, мы продвигались по лесу, и я сидел в седле, как надутый индюк… Настроение было вроде хорошее, но одновременно какое-то мрачное, с внутренними заморочками по поводу ответственности и нечеткости людских отношений со взаимопониманием… А тут еще и Ирина:

— А этот Джо. Он тебя знал… Почему он тебя так ненавидел? Что у вас происходило такого? Если, конечно, это корректно спрашивать…

— Да, — буркнул я мрачно, — корректно…

— Не хочешь — не говори. — Ирина опустила глаза…

— Да как сказать, — задумался я. — Хочу или нет? С одной стороны, мне стыдно за себя: ведь мы сперва с ним дружили, я думал, ему нужна моя помощь — он был робок и молчалив поначалу… Я старался его почаще хвалить и поддерживать, хотя видел, что у него навалом комплексов и разных заморочек. Ну вот… А как раз с другой-то стороны, его уважение ко мне стало таять, потому что я много нянчился с ним, — тогда он начал эти комплексы выплескивать на меня, увел у меня… рассорил меня с одной знакомой, стал игнорировать приказы, вел себя странно, отмалчивался. Иногда мог завести душевную беседу, прямо себя вывернуть наизнанку, помочь по мелочам. А потом вдруг заявляет: я, мол, не хочу выполнять твоих приказов, ты ведешь себя как фашист, я с таким не собираюсь в одном отряде находиться. Я расстроился, но делать нечего: группа — дело добровольное, а каждый Охотник сам себе хозяин. Он сказал, что соберет свой отряд, и ушел с этой нашей общей знакомой. Потом я узнал, что он ее бросил в пустыне одну: удрал из бункера, пока та спала, и забрал с собой припасы. Он увлекся какой-то Охотницей из соседнего клана, а когда она забеременела, и ее оставил. Лайза — эта наша знакомая — тогда еле добралась до ближайшей базы Охотников. Но это я потом только узнал.

А тут вдруг является: картина на шестьдесят четыре мегабита, пятьдесят мегапикселов! Рожа расцарапанная, сам ранен, комбез драный, ели ноги волочет. Виноват я, говорит, в своих поспешных про тебя, Дэн, выводах, это, говорит, все Лайза, сучка, меня против тебя настроила, но я теперь понял, что она врала и мужскую дружбу надо беречь, невзирая на обиды. А я-то, дурак, и поверил: думаю, может, правда Лайза меня невзлюбила за что-то, вот и решила подпакостить — дама она эмоциональная. У нее даже погоняло было Чили — типа острый перец.

Ладно, думаю, людям свойственно заблуждаться, простил его. Стали опять вместе в рейды ходить, веселились на пару, делили добычу, еду. И как-то он мне говорит — пойдем-ка одно место проверим, мне какой-то мужик в баре координаты разболтал автономного заводика по производству боевых дроидов. Это же эльдорадо! Хочешь — продай эти координаты за огромные деньги, хочешь — сам пользуйся: наберешь себе отряд таких болванов стальных — так тебе все нипочем, в любой блокпост или склад армейский пролезешь без риска для жизни. А можешь самих дроидов продавать за бешеные деньги!

Пошли мы черт знает куда, аж к земле Ноя. Местность там высокогорная, дышать нечем, широты южные, далеко за экватор — холодрыга. Мы никого с собой еще и не взяли, чтобы разборки не случилось: редко такое в группах у Охотников происходит, но мало ли что. Искали этот чертов завод — вспомнить страшно: координаты неточные, я уж думал, его объегорили. Столько солов провозились… А он упрямо искал, ходил с эхолотом, пустоты проверял. Даже меня спас — я в трещину чуть не провалился, ее снегом занесло. Он меня вытащил. Нашли мы наконец этот заводик подземный — он в прекрасном состоянии, конвейер законсервирован, все новенькое, в масле, полностью автоматизирован и сырьем загружен по уши, и шахта с полезными ископаемыми и мини-плавильней, лазеры в оружейных складах, новейшее оружие. Просто находка! О таком здесь мечтают все. Только все под сигнализацией и сложнейшая система охраны: турели, лазерные заграждения, ловушки, как в древних гробницах, лабиринты.

Он мне говорит — Странный, ты у нас специалист в этой области, действуй. Привести я тебя привел — теперь твоя работа. Ну я и полез. Электрические схемы изучал, цепочку за цепочкой, отрубал охранные системы, замки кодовые всковыривал, силовые кабели обесточивал. Добрался до контрольного пункта охраны, отрубил вообще всю защиту через головной компьютер, а выйти не могу: на выходе сработал лазерный заслон, и меня чуть не порубило на шашлык, а питание там автономное. Я Джорджу кричу — погляди, мол, тут, с твоей стороны, где-то щиток должен быть с управляющей панелью квантового генератора на эту каморку. Он ходил, ходил, пыхтел чего-то, нашел… и вместо того чтобы мощность убавить, на полную врубил. Я ему кричу — ты, мол, реостат в другую сторону крутани, в обратную. А он говорит: реостат заклинило. Я говорю — хорош прикалываться, как его заклинить может, чувак? Это пластиковая ручка с обмоткой внутри — о чем ты вообще? А он говорит — не идет, и все. А тут еще лазеры стали на такой мощности разогревать панели на стенах и на полу, и проем начал гореть. Пластик воняет, дым едкий, я начинаю задыхаться. Я уж на него и матерился, и умолял, а он стоит, сволочь, улыбается и говорит: я, говорит, сейчас за подмогой сбегаю в ближайший лагерь какой-нибудь, а ты пока в маску подыши. А у меня баллоны почти пустые: пока по горам лазили — там воздух-то разряженный сильно, — я почти все выдышал, только с горы осталось спуститься напрямик. Сказал я ему все, что про него думаю, а он говорит — пойду я, а то вместе сгорим, должен же хоть кто-то выжить. И ушел.

— А ты как же? — спросила Ирина, с неподдельным интересом слушавшая мой рассказ.

— А вот так. — Я развел руками и ойкнул, когда кольнуло в плече.

— Аккуратнее, Дэн! — Ирина погладила меня по руке.

— Я включил пожарную сигнализацию, — продолжил я, — пошла пена, воняла она, надо сказать, под лучами тоже не очень, но огонь сбила. И я в этом смраде и пару на скорость стал разбирать центральный пульт: там было несколько стальных панелей, я их скрутил проволокой, как слоеный пирог, между ними трубки алюминиевые проложил, чтобы еще и воздушная прослойка была. Лучу так больше времени на нагрев нужно. Сделал ручку посредине и как со щитом в руке проскочил в дверь. Только выбежал — а щит и развалился в нескольких местах. Руку обжег — так, мелочи…

— Какой же он подонок! — искренне возмутилась Ирина.

— Вот и я так подумал, — кивнул я, продолжая рассказ. — Некоторое время вообще был ошарашен и не хотел верить в то, что он банально воспользовался мной и решил просто от меня избавиться. Мне так было обидно… За собственную глупость…

— Никакая это не глупость! — вступилась Ирина за мои недостатки. — Это доверие к людям, это хорошая черта, я считаю!

— Но не на этой планете. — Я покачал головой.

— Просто ты стараешься верить, что люди относятся к тебе так же, как и ты к ним.

— Ну в общем, — я тяжело вздохнул, — бросился я его догонять, а провозился я часа два с половиной. Пошел по снегу, по его следам, спустился с горы, а его и нет нигде, след простыл. Кто-то его, видно, ждал с верблюдом или свином. Я так и не понял кто. Но это и не суть важно. Мы же в горы полезли без зверей, а в том месте, где мы их оставили, уже никого не было: подстраховался, гад. Воздух у меня кончился, холод дикий стоял, да и на второй день пути пурга началась — представляешь, Ира? Снег с песком пополам? Пылевой такой дьявол, метров на триста в высоту. В общем, спрятался в какой-то расселине. Энергию комбеза берег как мог — день примерно. А в седле верблюда у меня запасной аккумулятор был… Ох, я злой был тогда! На второй сол пурга еще была, а у меня подогрев отключился. Я уже почти заснул, думал — все, кранты. Вот тут меня Сибилла и откопала.

— Сибилла тебя спасла?! — удивилась Ирина.

— Да, — кивнул я, — она Йоргена искала, тот тоже пошел накануне к горам, бункер искал типа «Оазиса», и пропал. Потом мы его нашли — этот нахал всю пургу просидел в бункере, до которого и добрел, собственно. А связь из-за гор и песка в воздухе не работала. У них в этом районе рейд был… не помню уж, что они вообще искали, но нашли они меня. Поэтому Сибилла и прикалывается про то, что марсиане созданы, чтобы вытаскивать земные задницы из переделок.

— Надо же! — Ирина бросила восхищенный взгляд на нашу сладкую парочку в арьергарде. — А я подумала, что они полные разгильдяи, особенно Йорген.

— Вот такая уж у них манера себя вести, — улыбнулся я.

— И с того момента вы вместе путешествуете? — поинтересовалась Ирина.

— Ну если это можно так назвать. — Я хмыкнул. — Я хотел Марс по экватору вокруг обойти — они единственные, кто меня поддержал. В клане сказали, что я сумасшедший… вот и кличку дали… А от этих иногда и не знаешь чего ждать: они иногда и вправду как дети, но зато я им верю, а они мне, хотя, конечно, Йорген — тот еще экземпляр.

— Здорово, что все так кончилось.

— Так это еще не конец, — махнул я здоровой рукой. — Когда с Йоргеном и Сибиллой вернулся в свой лагерь, там уже вовсю ходили слухи, что я, дескать, бросил Джо помирать в горах, и как он спасся — это вообще отдельный эпос, только мужество, выносливость и смекалка помогли ему! Я обалдел. А многие Охотники при виде меня плевались и норовили дать мне по лицу! Представляешь, как я взбесился? Как дикий цербер с наскипидаренной задницей! Джо ходил по лагерю с таким надменным видом, с гаденькой улыбочкой, окруженный группами почитателей и сочувствующих. Подонок даже не дал себе труда пойти в другой лагерь: он был убежден, что я уже давно кусок вяленой человечины. Я хотел набить ему морду, но мудрая Сибилла сказала, что это только возвысит его в глазах окружающих. Меня даже хотели из гильдии исключить! А я вынужден был оправдываться, как мальчик. На верную мысль меня натолкнул один придурок, который подошел ко мне как-то и спросил, презрительно так: «Ну что, заводик-то свой с роботами толкнул уже небось? Нажил-то хорошо? Девайсами поделишься?»

Меня тут и осенило! Я влез в Сеть, пошарил там как следует и выяснил, что координаты завода-то уже давным-давно проданы какому-то хмырю из клана Охотников Черной Пантеры, — это наши соседи были. И эти соседи наши туда рванули уже, причем чуть не месяц назад: почти сразу, после того как я с Йоргеном и Сибиллой только познакомился. В горах-то мне, понятно, куплей-продажей заниматься несподручно было, а Сибилла рассказала главному, как она меня нашла, и что во время пути я ни с кем не встречался и ничего не продавал. Кто-то из лагеря Сибиллу знал и сказал, что верить ей можно. К тому же они с Йоргеном за меня поручились оба. Тут-то Хорват, то есть главный наш, факты проверил, все передо мной извинились, а Вэндерс слинять уже успел, когда понял, что дал маху.

— Я просто поражаюсь этому мерзавцу. — На Ирином лице застыло выражение отвращения.

— И я не перестаю, даже сейчас… — Я сжал губы: воспоминания ожили передо мной как кадры немого старинного фильма с титрами, которые я читал за кадром. — Тогда Охотники разослали по всем гильдиям его портрет с описанием, чтобы его никуда не принимали нормальные люди, — вновь заговорил я, плавно покачиваясь в седле, — его и не принимали. Через полгода он прислал мне сообщение, умолял простить, забыть все прошлое и позволить вернуть мое доверие. Писал, что сам не знает, что на него тогда нашло и зачем он впутал в это дело того мужика, который ему про координаты разболтал, просто тот очень его попросил, угрожал даже. А потом этот парень, который ждал его у горы, которого он и хотел позвать на помощь, просто насильно увез его, пристегнув наручниками к седлу. И помочь Джо мне очень хотел, действительно хотел, но ему не дали… Этот-то коварный тип и продал координаты, а вовсе не Джо.

А небылицу про свои подвиги в лагере он по глупости придумал, чтобы перед ребятами повыпендриваться, да и оправдаться тоже. А то, что все про меня плохо подумали, так и тут он не виноват, потому что он всем говорил, что Дэн просто пропал, а кто-то из Охотников сказал, что Дэн тебя, наверное, кинул, как лоха, — и все распустили корявый слух, будто это так и есть.

Одним словом, испорченный телефон, злые языки, а он вообще ни при чем! А убежать ему из лагеря пришлось, потому что я, дескать, сам на него все свалил, и теперь бедному Джо одиноко, грустно и печально, и никуда из-за меня его не принимают, бессердечного, но в душе очень доброго парня. А того коварного гада он встретил и пристрелил, чтобы отомстить за меня и за себя, чтобы кровью омыть свою честь. Поэтому он просит меня обо всем забыть и не разрушать нашей крепкой мужской дружбы…

Я тогда так обалдел от такой наглости, что на несколько секунд даже поверил, что так оно и было на самом деле. А действительно! Совершенно реальная история, звучало все убедительно, на первый взгляд…

Но когда я вспомнил его гаденькую ухмылочку там, на заводе, и потом в лагере, наваждение с меня спало, и я успокоился, послав ему в ответ несколько нецензурных выражений. Больше он мне не писал.

— Это потрясающий человек! — Ирина смотрела на меня, широко раскрыв глаза. — Он просто вампир какой-то! Он психически нездоров! Я слышала про такие случаи…

— Я тоже пришел сегодня к таким же выводам, — признался я. — Жаль, на Марсе не развита психиатрия… а живой он действительно представлял угрозу. Потом я слышал, что он связался с отморозками (больше-то не с кем было), и последняя его выходка перед нашей встречей в «Изумруде» была вообще непонятной: он просто меня заказал одной шайке бандитов, которая охотилась за мной около шести месяцев, если по земным меркам. Хорошо, что я случайно об этом узнал, через различные байки и сплетни бывалых Охотников… иначе…

— И как же ты выпутался? — спросила с живым интересом Ирина.

— Пришлось натравить на них другую шайку враждебного им клана. На Марсе почти у каждого есть кровный враг. Но страху я, конечно, натерпелся…

— Да, — сказала Ирина, — ты просто не то чтобы прав или не прав: ты оказал Марсу услугу, избавив колонистов от такого… от такой гадины…

— Знаешь, Ирина, сколько их тут таких гуляет? — сказал я, тяжело вздохнув. — Патронов не хватит.

— Одним меньше, — сказала Ирина с очаровательной нежной улыбкой, не очень подходившей к ее словам. В этом контрасте проглядывала некая зловещая сила, сила ее характера и ее ненависти ко всему неправильному, деструктивному и злому. Ко всему, что может предавать, лгать, разрушать и глумиться. — И вообще, — подытожила она, — хочется думать о хорошем и веселом… Ты не представляешь, как я перепугалась, когда тебя начали бить! Мне хотелось их всех… — Ирина сжала свои маленькие кулачки, но я не сомневался, что она могла бы многое сделать, дай ей волю. — А когда тебя повели в здание, я просто была в шоке, — продолжала она. — Я верила, что с тобой ничего не случится, но ты так мне подмигнул и улыбнулся печально, что я была готова душить всех голыми руками. Мне показалось, что я тебя больше не увижу, и от одной такой мысли я могла сойти с ума! Давай ты постараешься в следующий раз не ввязываться в такую драку так резко…

— Ира, у нас не было другого выхода, — начал я оправдываться.

— Я понимаю, Дэн, прости. — Она кивнула, и у нее опять съехал шлем на глаза. — Просто я не готова больше к потерям, понимаешь? Ты мне очень нужен… я… мне кажется, просто…

Я заметил, как в ее глазах блеснули слезы.

— Ира, — прервал я ее, — ты тоже… ты для меня…

Я опять потерял способность формулировать мысли красиво, что вообще всегда считалось моей сильной стороной.

— В общем… — Я достал сигарету и нервно закурил. — Я теперь всегда буду думать сперва о тебе, а потом обо всем остальном… Я постараюсь, обещаю…

— Дай мне тоже покурить, — всхлипнула она, — ты не представляешь, просто не представляешь, что я чувствовала, пока ты там отстреливался… а тут еще этот Йорген… выскочил из кактусов и потащил верблюда… так внезапно, я даже не сразу поняла, что происходит. Хотела его ногой пнуть…

У меня возникло одновременно два желания: заплакать и расхохотаться. Я погладил Ирину по плечу.

— Я тоже психовал, — сказал примирительно, — не увидел твоего дромадера с лестницы — думал, тебя взяли в заложники… хотел выскочить из дверей с автоматом, как заправский супермен, и начать массовый отстрел… Хорош бы я был…

Я заглянул в ее глаза: слезы продолжали катиться по ее щекам, а в глазах — словно пламя двух свечек от ветра колышется. Она посмотрела на меня — и вдруг мы оба рассмеялись, как два идиота, непонятно над чем и не ясно чему. Она взяла мою руку в свою ладонь.

— Научишь меня стрелять? — неожиданно спросила она, затянувшись сигаретой и в первый раз не закашлявшись.

— Зачем? — удивился я. — Да ты и так умеешь.

— Это ерунда все. — Она упрямо помотала головой. — Я в лесу чуть всех кактусом не задавила, и вообще — я умею стрелять только из пистолета и из бластера, а из автомата и кувыркаться там по-всякому, борьбы — не знаю.

— Ира… но зачем?

— Я поняла, что рядом с тобой надо все уметь и все знать. — Она нахмурилась. — И только посмей мне сказать, что это не женское дело…

— Обязательно научу! — тут же ответил я, поняв, что лучше сделать так, как она хочет.

Я снял с ноющего плеча автомат, вынул из седельного блока раздвижной походный столик и начал разбирать свой автомат, подробно поясняя Ирине, как он устроен и как функционирует. Она внимательно слушала и даже порывалась записывать, и только мой аргумент, что во время боя у нее не будет времени перечитать записи, остановил ее от этого.

Мы продолжали наш путь. Небо светлело. Между стволами колючих исполинов с приближением солнца пробуждалась жизнь дневная: начинали жужжать какие-то насекомые, чирикали первые птички — понятия не имею, как они зовутся и хорошо ли поют, но на Марсе такое в принципе услышишь не так часто, и я наслаждался. Где-то погавкивали церберы, а далеко-далеко, казалось, на самом крае земли, со стороны долины, в какой-то нереальной и жестокой стране тихим эхом слышались одинокие автоматные очереди и глухие удары взрывом: там погибали люди, и им казалось, что это правильно…

Все уже порядком подустали, и немудрено: мы спасались от глюка и зверья, приняли бой, были раненые, да вдобавок сделали почти двойной переход за одну ночь.

Солнце большим оранжевым шаром поднималось нам навстречу и слепило глаза. Датчики радиации принялись истерично трещать. Я приказал всем опустить нашлемные светофильтры. Лучше всех в группе выглядел Скорцес: беготню в лесу он пережил в отключке, легкие его укусы от так разрекламированных им же мышей-вампиров быстро прошли, а во время стрельбы на «Изумруде» он напоминал мне памятник, и, видно, он сам убедил себя в том, что любая пуля от него отскочит.

Меня лихорадило от раны, рука выше локтя почти ничего не чувствовала, и колотил легкий озноб. Я уже в красках представлял себе, как сейчас отдохнем у Сеньки на хуторе, где всегда хорошо и уютно, хотя постоянно половина хозяйства находится в стадии затяжного ремонта. То ему приспичит модернизировать кислородный регенератор — и тот перестает работать вовсе, то он придумает уникальную систему отопления — и разобранные трубы так и валяются по двору месяцами, потому что неотложных дел-то сейчас навалом. А один раз он решил построить на участке сарайчик для массовых просмотров видео, как кинотеатр, хотя абсолютно непонятно, кто будет покупать билеты туда, и даже бесплатно кто сможет забить десять его колченогих кресел хотя бы до половины. Он был марсианин, но в это никому не верилось: его оторванность от действительности и странная «нездешность» характера, и вообще наплевательское отношение к выживанию (хоть, как ни странно, он был специалист в этом вопросе), — все это делало его в некотором роде отшельником, обособленным образованием, некой кантовской «вещью в себе».

Мне он был любопытен, и общение с ним доставляло удовольствие, несмотря на его любовь к долгим и пространным рассуждениям на философские темы или манеру рассказывать какую-нибудь историю, происшедшую с ним, чуть не столетней давности, про которую на Марсе уже ходили легенды, слухи и сплетни.

«Мне тут один чудак рассказывал историю — вроде как про себя, а на самом деле это со мной было, — начинал он обычно, — но все он переврал, конечно… Он-то как рассказал…» — и дальше следовал подробный рассказ с искаженным содержанием, а затем не менее подробная история (с Сенькиными примечаниями и ремарками) о том, как было на самом деле. Зачастую обе истории отличались друг от друга такими мелочами, что слушать это становилось невыносимо, и люди засыпали. Я же, напротив, начинал горячо обсуждать детали, вступать с Сенькой в полемику и доказывать ему, что все было совсем не так, хотя меня там не было и я ничего не видел, но вот один чувак мне рассказывал…

Это могло продолжаться до бесконечности… За эту склонность к софистике Сенька меня и любил, потому что прагматичная марсианская публика просто не понимала Сеньку, как личность, в принципе и считала его с сильной чудинкой. А под выпивку и закуску мы могли разговаривать с ним сутки напролет, и нас это не угнетало, а, напротив, создавало ощущение некоего душевного комфорта.

Вот показался в перспективе дороги, освещаемой восходящим солнцем, поворот в сторону, уходящий между кактусами в направлении небольшого горбатого мостика из каких-то безумных дюралевых конструкций через неглубокий ров, утыканный острозаточенными арматуринами. Возле моста стоял железный столб, вкопанный в землю, на котором висел истлевший скелет какого-то отморозка, который Сенька подобрал во время одного из рейдов, чтобы повесить для устрашения (по характеру добрее этого человека было сложно представить, особенно на Марсе).

На столбе висело несколько табличек с прорезанными насквозь трафаретными буквами. Первая гласила: «Путник! Прежде чем войти сюда, подумай, нужен ли ты здесь?» А под ней: «У нас гостям всегда рады!» И следующая: «Территория заминирована и охраняется дрессированными глюками!»

Я подал сигнал к повороту. За мостиком громоздились хаотично слепленные постройки Сенькиного хутора, окруженные стальным решетчатым забором, над которым шла трехрядная «колючка» и поблескивали стойки видеокамер наблюдения. «Колючка» крепилась к фарфоровым изоляторам, и на ней висел значок высокого напряжения. Только близкие Сенькины друзья знали, что никакого напряжения там нет — ни низкого, ни высокого.

Выход с мостика преградила небольшая стая церберов с облезлой шерстью и радиационными ожогами на язвенных боках. Они недружелюбно глядели в нашу сторону, но не нападали и даже не гавкали: от них веяло спокойствием и уверенностью зверей, находящихся на своей территории.

Я понимал, что, если мы попытаемся пересечь мост, они, невзирая на трехметровый рост наших дромадеров, нападут всей стаей. Может, у Сеньки такая новая развлекуха — собачек дрессировать?

Я сделал знак всем остановиться.

— Сенька! — крикнул я во всю мочь оставшихся во мне сил. — Выходи в футболян играть!

Вожак стаи лениво зарычал, а во дворе пронзительно закукарекал петух. И тишина. Я ждал. Мне показалось, что ближайшая к нам видеокамера слегка повернулась, словно разглядывая наши лица.

Я передернул затвор автомата и, подняв дуло кверху, выстрелил одиночным.

Церберы вздрогнули, ощетинились и стали негромко рычать уже все вместе. Откуда-то сверху на угол забора спикировала, захлопав разлапистыми крыльями, гарпия. Как ни в чем не бывало она стала чистить перья и изучать нас круглым и водянисто-красным глазом. Она тоже имела вид живущей в этом месте собственницы, которая с неким сытым удивлением взирала на нас, «бродяг и попрошаек».

И тут из-за угла забора появилось нечто невообразимое: парочка здоровенных марсианских драконов. Огромные ящерицы семейства варанов, доходящие до пяти метров в длину… Эти были помельче, но выглядели не менее внушительно, учитывая, что при низкой марсианской гравитации они могли перемещаться и прыгать с ужасающей быстротой. И что самое удивительное в этой ситуации — церберы не обращали на них никакого внимания, а, наоборот, ощерив слюнявые пасти и вздыбив шерсть на загривке, начинали рычать на нас интенсивнее. А драконы, переливаясь мелкими серо-зеленоватыми чешуйками с охристыми пятнышками, медленно и, как могло ошибочно показаться, неуклюже, словно на параде, заняли место подле стаи рычащих собак. Этот странный зверинец и не менее странное Сенькино поведение начинали меня раздражать. К тому же Крис принялся фотографировать, громко прицокивая языком, из-за чего, как мне показалось, ярость зверья только росла. Остальные же туристы горячо обсуждали происходящее и галдели на все лады.

— Он тебя всегда так встречает? — спросила Ирина, встревоженно глядя на зверей. — Ты не говорил, что он дрессировщик…

— Он мне тоже не говорил про такой свой талант… — Я снял автомат и дал небольшую очередь по дорожке с той стороны мостика.

Церберы загавкали, ожесточенно давясь собственной слюной и рыком, гарпия растопырила крылья и издала противный клекот, широко раскрыв клюв, словно пытаясь проглотить всю нашу группу, а драконы зашипели, подергивая своими раздвоенными змеиными языками.

— Сенька, — крикнул я, — уже не прикольно, мы спать хотим!

И тут со стороны забора раздался громкий выстрел, и приличный кусман растущего рядом со мной кактуса был выдран облаком крупной дроби. Несколько брызг сока попало мне на лицо. Ира потянулась к кобуре. Я вздрогнул и занервничал, но не сильно — дистанция для дробовика была большой, и в опасности были в основном кактусы. Да и утомление сказывалось.

— Пошли вон отсюда! — донесся с той стороны забора грубый прокуренный голос. — А не то зверей натравлю!

Стрелка не было видно за колючим кустарником, росшим вдоль забора. Но голос явно принадлежал не Сеньке.

— А Сенька Гваделупа где? — крикнул я, сложив ладони рупором.

— Нету вашего Сеньки, в город он переехал! Я здесь живу, и все!

Раздался новый выстрел из дробовика, на этот раз покореживший край перил моста, отчего стрелок, видно, совсем разозлился, а церберы буквально захлебывались от безудержного рычащего лая.

— А почему у вас поспать нельзя? Мы мирные путники, мы не причиним вам вреда! У нас раненые. — Я сказал это уже так, по инерции, понимая, что нас не пустят.

— Я по пятницам не подаю! — грубо отозвался загадочный отшельник. — Считаю до трех! Если не уберетесь, собак спущу — они вас…

Раздался новый выстрел, который ушел куда-то в лес, где противно чавкнуло стволом кактуса, а один из церберов, получивший, видать, маленькое ранение дробинкой в ухо, жалобно завизжал, крутясь на месте.

— Спокойней, дядя! — крикнул я. — Береги природу, мать твою! Мы уже пошли!

Я сделал знак группе разворачиваться.

— Какого хрена ты с ним цацкаешься, Странный?! — закричал в шлемофоны Йорген. — Сейчас мы эту гниду вместе с его зоопарком… Тоже мне дед Мастдай нашелся!

— Спокойнее, Охотник Йорген, — сказал я в микрофон в режиме конференц-связи, чтобы все слышали, — мы же не отморозки какие-то: надо уважать право психа на его психические владения, к тому же он, по-моему, телепат какой-то — видишь, как он зверями рулит?

— Да мы их сейчас в фабрику консервов… А спать мы где станем? — Йорген материл всех любителей животных в мире.

— Тут буквально километрах в трех Призрачная Крепость… — начал было я.

— Ты сдурел, что ли?! — не выдержал Йорген. — С Олимпа рухнул?!

Я ожидал примерно такой реакции, но все же гаркнул в громкую связь:

— Охотник Йорген! Не рассуждаем! Движемся в заданный район!

— Сибилла, скажи хоть ты ему, — продолжал возмущаться тот. — Его контузило, наверное, в этом «Изумруде», или он надышался…

— Йорген, что ты себя как баба ведешь? — поддержала меня Сибилла. — Можно базар-то не разводить здесь хотя бы?!

— Да я лучше тут спать останусь, с вампирами… — продолжал бубнить Йорген.

— Долой мракобесие, Акмэ! — хохотнула она.

— Ну знаешь… — прошипел Йорген.

— А что это за Призрачная Крепость? — скорее с любопытством, нежели с испугом, спросила Ирина.

— Это такая большая квадратная дырка в скале, — ответил я слегка раздосадованно, — а у Охотника Йоргена просто клаустрофобия, по-видимому, разыгралась!

— Квадратная дырка? — удивилась Ирина.

— Ну… — замялся я, подбирая нужное слово. — Вырезанный в скале комплекс каких-то древних построек, еще задолго до колонизации возникших, как многие утверждают…

— На Марсе была древняя цивилизация? — Ирина удивилась еще больше.

— В том-то и дело, что непонятно: кто говорит — была, кто говорит — не было… Но факт в том, что в скале прорублены, будто раскаленным ножом, огромные помещения, да с такой ловкостью и таких размеров, что не всякий лазерный бур сейчас такое потянет. Некоторые утверждают, что это провокация военных периода Первой Волны, чтобы, если что, панику посеять среди колонистов, кто говорит, что это еще до Первой Волны, веке в двадцатом, была секретная экспедиция с целью подготовить первую военную базу на Марсе, да только все погибли. А на вид это, конечно, выглядит древнее и монументальнее, типа как на Земле в Южной Америке древние постройки какой-то сгинувшей цивилизации, которую то ацтекам припишут, то инкам… В общем, как говорится, дело ясное, что дело темное. Зато там не так дуть будет, как в открытой степи, и рядом пара участков с ветровыми генераторами: можно будет и подзарядиться…

— А почему Йорген так не хотел туда ехать? — вновь спросила Ирина.

— А потому, — ответил я, — что некоторые марсиане очень суеверны и думают, что там живет всякая нечисть: от юварков до чуть ли не духов этих племен древних народов — мол, там их курганы, их захоронения, и тревожить их — некрасиво, да и опасно. А то вдруг зомби полезут из подземелий?

— А там и вправду есть захоронения? — Ирину, кажется, очень заинтересовал этот аспект вопроса.

— Да нет там ни хрена, — махнул я здоровой рукой, — а если когда и было, то мы этого уже не застали… А уж в оживших марсианских мумий мне и самому хотелось бы поверить, но… Ей-богу, достаточно одного отряда отморозков — и любая мумия сгинет обратно в могилу…

Ирина рассмеялась.

— Странно, — произнесла она, — как в тебе романтик и идеалист уживается со скептиком и прагматиком?

— А я и сам удивляюсь. — Я посмотрел на нее внимательно. — Наверное, также, как и в тебе, мой драгоценный гид!

Я пришпорил верблюда и засмеялся.

— Ну ты нахал! — весело крикнула мне вслед Ирина. — Я — романтик в чистом виде!

Она погналась за мной.

— Не стоит выдавать желаемое за действительное! — успел прокричать я, ловко увернувшись от ее цепкой ладошки с острыми ноготками, которыми она пыталась схватить меня за ухо.

— Странный! — раздался в наушниках иронический голос Сибиллы. — Ты раненый или симулянт? Я не понимаю!

— Я — раненый симулянт, — крикнул я в ответ, и в это время Ирина подкралась сзади и схватила меня за ремень автомата.

Я никогда бы и не подумал еще пару дней назад, что Ирина может вот так просто дурачиться, да еще и на глазах у туристов, которые должны видеть в ней незыблемый авторитет знатока чужой планеты.

Туристы клевали носами, некоторые дремали, пытаясь облокачиваться на горбы своих верблюдов. Датчики или трещали, или вибрировали, как будто сыпался мелкий горох из мешка. Все были с опущенными светофильтрами. Солнце украшало нашу дорогу бликами и яркими силуэтами кактусов. Вот лес начал заметно редеть, тропинка стала подниматься на некую возвышенность, которая переходила в небольшой холм, покрытый пятнами мхов.

Мохнатые колючие колонны становились пониже, и места между ними появлялось больше. Мое сердце радостно бурлило в предвкушении знакомых равнинных просторов. Вообще-то лес мне в чем-то нравился (несмотря на «Изумруд»), но легкий дискомфорт я в нем все же ощущал.

Порхнула мимо нас какая-то птица — и вновь чириканье и причудливые переливы этих птичьих выкриков: они встречали солнце.

Вот мы с Ириной миновали последние кактусы, столбик-указатель при въезде в лес — и выехали на верхушку каменистого бордово-коричневого холма с темно-зелеными пятнами мхов.

Кое-где вокруг торчали еще огромные зеленоватые подсвечники, но они были одинокими замками, стоящими на просторах огромной глинисто-каменистой долины, на дне которой змеилась витиеватая полоска красноватого песка: по всей вероятности, это было древнее высохшее русло реки, и сама долина являлась продуктом эрозии, происшедшей много тысячелетий назад. Зрелище было еще и со спецэффектами — в песке, щедро набившемся в любые глиняные и каменистые ниши и ямки, изобиловал кварц, который сквозь красноватую пыль железных оксидов переливался мерцающими розовато-сиреневыми точками по всей поверхности этого огромного оврага. Долина разворачивалась вправо, к плоскогорью, и терялась между двумя скальными выступами метров по двести в высоту. В этих широтах постепенно начинались гористые участки местности, которые за пару тысяч километров к северо-востоку упирались в высоченное плато, на котором громоздился знаменитый «трезубец» — горы Фарсида, три высоченных шпиля, по размерам сравнимые с Олимпом, немного пониже. Сам же Олимп и Литохоро-Сити, туристский город, чуть ли не единственный развитый промышленный район Марса, располагались северо-западнее от «трезубца». Таким образом, путь наш описывал небольшую дугу в северном направлении и почти весь проходил по границе долины Амазония и плоскогорья.

Вид был очень величественный. Налетали порывы утреннего ветра: солнце начинало разогревать воздух. Так расцветившее пейзаж, оно несло в себе опасность жесткого излучения. Надо было торопиться.

Мы стали спускаться по запыленной и малохоженой тропе, вьющейся по западному склону долины. В том месте, где он встречался с горами, и была вырезана в скале огромная квадратная дыра, прозванная среди марсиан Призрачной Крепостью, высотой около тридцати метров, уходящая метров на двести в глубь скалы, плюс примыкающие коридоры, небольшие каменные комнаты со сложной геометрической конфигурацией. Она снаружи напоминала огромный летный ангар для крупного такого аэробуса. Об авторах этой постройки действительно велись ожесточенные дебаты, но трудно было сделать четкие выводы о ее возрасте, к тому же никаких орнаментов или письменных рельефов в этом месте обнаружено не было, так что даже назначение этой инфраструктуры оставалось неясным. Вполне возможно, это действительно были следы деятельности какой-то высокоразвитой неземной цивилизации: поражала легкость обработки камня и масштабы. Такие объекты встречались на Марсе и в других местах и были не менее геометричны и грандиозны.

Я не очень верил в инопланетян — хотя бы потому, что других следов своей деятельности не оставили, и даже если и существовали, то давно уже исчезли отсюда… Кто-то это сделал — только в этом можно было быть уверенным на сто процентов. А строить предположения можно бесконечно.

Мы продвигались вдоль склона долины, и Йорген продолжал обсуждать с Сибиллой, какой у нас ненормальный лидер смены и почему его все время тянет найти приключений на задницу себе и другим более здравомыслящим людям. Сибилла пыталась в сотый раз объяснить ему, что это единственная пригодная в ближайшем радиусе защита от солнечной радиации, и даже колодец с чистой водой там присутствует, а Йорген упрямо повторял, что не будет пить воду из одного колодца с трупаками, которые стопудово замурованы там по всем стенкам. А колодец наверняка был жертвенный, и что он про такие вещи читал (!), будто и на Земле древние индейцы в такие сбрасывали провинившихся нарушителей порядка, чтобы боги прислали им дождей или обеспечили победу в войне. Сибилла отвечала, что если химический состав воды нормальный, то она будет ее пить, даже если в колодце кладбище, а уж верблюды вообще лишены такой мнительности, как у Йоргена. На что Йорген возражал, что он по развитию далеко отстоит от верблюдов, и поэтому здесь нет ничего удивительного.

Меня этот диалог забавлял и раздражал одновременно: я понимал, что Йорген устал и элементарно капризничает, так как если бы все послушались его, то мы бы нашли на северной оконечности Амазонии какой-нибудь бункер типа «Оазиса», но это еще часа четыре езды — и то не факт, что не вляпались бы в перестрелку с военными или бандитами. Забавно мне было, что в Йоргене сочетается это брюзжание с закаленностью и выносливостью, а зачастую с полной бесшабашностью настоящего Охотника-марсианина.

Плечо пульсировало, в глазах иногда вспыхивали красные искорки, а горы приближались медленно. Солнце начинало ощутимо нагревать воздух, и становилось жарко. Надо было вытерпеть около часа езды — и мы на месте.

Терпели, несмотря на то что многие возмущались безответственностью Сеньки, так нагло переехавшего в город перед нашим прибытием, да еще и подселившего вместо себя какого-то заклинателя зверей, психопата, — хоть бы оружие у него отобрал.

Вот склон заметно повернул вправо, и на него там, у подножия скал, опирались многоступенчатые террасы, увенчанные сверху огромной зияющей прохладной темнотой — дырой Призрачной Крепости.

— Поднажмем! — крикнул я смене. — Скоро станет жарко!

Когда мы добрались до каменистых ступеней террас, тропинка стала совсем узкой и вилась вверх настоящим серпантином. Это был трудный участок. Существовала объездная дорога, пошире и поудобнее, но так получился бы приличный крюк. Дорога вела к заброшенной трансформаторной подстанции у подножия плоскогорья. Когда-то она распределяла энергию натыканных вдоль скалистых стен ветряных генераторов. Их лопасти щедро обдували восходящие вдоль скалы потоки воздуха. Эти потоки были достаточно постоянны и сильны.

Верблюды упрямились: им не нравилось, что мы выбрали такой крутой и извилистый подъем. Они тоже сильно устали. Дромадеры мотали головами, пытались пятиться назад, неохотно уступая ударам шенкелей и плеток.

Розовато-сиреневый оттенок неба начинал желтеть, низкие серо-оранжевые размазанные вдоль горизонта облака напоминали мокрые полупрозрачные тряпки, висящие на тонкой леске, которые сбоку подсветили цветными софитами, а звезда по имени Солнце, словно гигантский пылающий монгольфьер, поднималась вверх, стремительно захватывая пространство. Ра побеждал Апопа и был неумолим в своем торжестве.

— Красиво здесь, — громко сказала Ирина, пытаясь справиться со своим альбиносом на крутом повороте к очередной террасе, — а так проехали бы мимо и не увидели…

— Мы еще всякого насмотримся, — махнул я рукой. — Осторожно, Ира, тут яма: передай задним.

Наконец мы вскарабкались на небольшое плато, с которого открывался прекрасный панорамный обзор всей долины, а прямо перед нами зияла огромная дыра Призрачной Крепости и поскрипывали на мачтах своими ржавыми лопастями несколько ветряков.

Мы с Ириной остановились недалеко от края плато и, поджидая арьергард, любовались долиной.

— Я пытаюсь представить себе, — сказала Ирина задумчиво, — как выглядела эта река, когда она текла здесь.

Мне стало жаль, что я не вижу ее лица за забралом светофильтров, — как она сейчас выглядит? Что отражается в ее глазах, улыбается ли она?

— Что было по ее берегам, — продолжала Ирина тихо, — как пенились ее волны, как отражалось в ней небо… восход солнца… эти существа, прорубившие огромную скалу: смотрелись ли они в воду на свои отражения?

— Я думаю, что не смотрелись, — сказал я, — этим руслам много миллионов лет. Вода испарилась с планеты после столкновения с огромным астероидом. Это произошло огромную кучу веков назад. Но вот река — она и вправду текла, и текла красиво, наверное.

— А на Марсе сейчас есть реки? — спросила Ирина.

— Есть, — ответил я, — но мало, и многие из них сезонные.

— Сезонные? — переспросила она.

— Текут только весной, когда тают ледники, — пояснил я, — а вот эта река была большой, очень большой.

— Интересно, а откуда текла эта река?

— Там, очень далеко на юго-востоке, есть высоченные горы — наверное, оттуда. Там много ледников, и они очень древние.

Мы продолжали жадно разглядывать фантастическую панораму, освещенную косыми лучами солнца.

Каньон плоскогорья обрывался на каком-то расстоянии от земли, и бурный поток обрушивался по дуге вниз, где был глубокий котлован, столетиями углубляемый в скале, покрытый сейчас крупной сеткой трещин в глинистой породе. А дальше из котлована вырывалась стремительная, бурлящая масса воды, которая оставила эти рельефные, переплетающиеся, словно мышцы, промоины в толще грунта, ровно и прихотливо сцепленные по дну русла, повторяя движения воды.

Противоположный берег, более пологий, был покрыт прозрачной ультрамариновой тенью, которая разрывалась сверху оранжевым узором выветренных холмиков с многочисленными следами эрозии. А прямо под нами берег, освещенный солнцем, продолжал искрить мириадами кварцевых песчинок, казавшимися отсюда, с высоты, извилистой полоской, засыпанной самоцветами, играющими всеми цветами радуги. Извилистая тропинка перебиралась через русло реки и заплеталась витиевато между бугорками на вершине оврага. А над всем этим зеленело небо и светило солнце, следы сияния которого были видны на горизонте короткими вспышками зарниц магнитных бурь. Где-то у горизонта курились немного смазанные ветром дымные столбы каких-то действующих вулканов, а может, и пылевых дьяволов.

Мне вновь почудилось, что я сейчас не на Марсе, а в какой-то сказочной, нереальной стране. Стране Оз, по которой мы шагаем к Великому Волшебнику, который должен вернуть нас домой, и всем известно, что кончится все хорошо, потому что волшебные силы помогают только положительным персонажам, а мы и есть эти персонажи, которые борются с разбойниками, людоедами и злыми ведьмами. Это вызывало во мне противоречивые ощущения: с одной стороны, хотелось замереть и зажмурить глаза, чувствуя, как по телу разливается странное щекочущее тепло, а с другой — появилось желание встряхнуть головой, похлопав себя по щекам, и очнуться от этого странного и затягивающего сна…

— Ой, гляди! — раздался в шлемофоне голос Ирины, который вывел меня из задумчивости. — На том берегу, видишь? Где пологий такой спуск песчаный, вон там! Там рисунок какой-то!

Голос Ирины, слегка искаженный радиосвязью, тоже прозвучал как-то нереально, и я подумал, что проснуться пока вряд ли получится. Я повернул голову туда, куда указывала Ирина, и увидел странный вытянутый к востоку орнамент. Было такое впечатление, что он аккуратно продавлен в песке. Орнамент изобиловал концентрическими кольцами разных размеров, ритмически расходящимися параллельными линиями и переплетающимися дугами. Площадь он занимал около ста квадратных метров примерно.

— Кто это так постарался, интересно? — произнесла Ирина.

— Это агроглифы[19]. Так иногда «развлекаются» глюки, — ответил я в микрофон.

— Глюки? — В голосе Ирины послышалось удивление. — А зачем?

— Никто не знает, — вздохнул я. — Многие считали это какими-то посланиями, кто-то находил в их пропорциях диаметр Марса и его орбиты с точностью до сотых, кто-то видел в этих узорах зашифрованные молекулярные формулы, а кто-то магические символы первоэлементов. Но вот беда: сами глюки никак свои творения не комментируют.