Легион уходит в бой

Пролог

Моё первое воспоминание — это тьма. Она окутывала меня, как вязкая, холодная жидкость. Я не помню, как был сотворён, но с самого начала моя жизнь была погружена в бесконечный мрак. Я был одним из миллионов, созданных для войны, и моё существование началось в инкубаторе на Камино.

Когда я впервые открыл глаза, меня ослепил резкий свет. Я увидел вокруг металлические стены и тусклое мерцание ламп. Мир, в который я попал, был холодным и безликим. Моя кожа, покрытая слизью, липла к гладкой поверхности инкубатора, из которого я пытался выбраться, как новорожденный зверь.

Вокруг меня были другие. Сотни, тысячи таких же, как я, выходили из своих инкубаторов, шатаясь и дрожа на своих первых шагах. В этот момент я понял, что мы ничем не отличаемся друг от друга — лица одинаковые, движения синхронные, как у марионеток в руках невидимого кукловода.

Меня звали CT-3759. Так нас называли. Ни имени, ни личности — только цифры, обозначающие нашу принадлежность к армиям Республики. Но даже в этом холодном, механическом мире я почувствовал что-то внутри. Это было желание выжить, бороться и найти своё место среди братьев.

Нас вывели из инкубаторов и загнали по длинным коридорам, где нас встретили наши первые наставники — старшие клоны. Они смотрели на нас с холодным безразличием, словно на лабораторных крыс, созданных для одного — быть инструментом в их руках. Эти более старые версии нас самих казались воплощением той жестокости, с которой мы столкнулись в первые минуты своей жизни.

Меня поставили в шеренгу вместе с остальными. Мы стояли мокрые, голые и дрожащие от холода, пока старшие клоны ходили мимо, осматривая нас. Их лица были суровыми и безэмоциональными. Они окидывали нас взглядом, как будто решали, кто из нас выживет, а кто не выдержит.

"Ты сможешь?" — прошептал кто-то слева от меня. Я повернул голову и встретился взглядом с другим клоном, номером CT-3760. Он выглядел так же, как и я, но в его глазах было что-то особенное. "Смогу", — ответил я, не зная, верю ли сам в свои слова.

Вскоре нас одели в серую униформу, грубую и неудобную. Она ещё больше подчёркивала нашу безликую сущность. Мы были единым целым, инструментами войны, готовыми к бою. Нас привели в большие залы, где началась наша первая тренировка.

С самого начала стало ясно, что наше обучение будет беспощадным. Инструкторы — старшие клоны — не знали пощады. Их лица не выражали ни малейшего сочувствия, их голоса были полны приказов и упрёков. В их глазах мы были мясом для пушек, которое нужно как можно быстрее закалить.

Каждое утро начиналось с физических упражнений до изнеможения. Мы бегали по бесконечным коридорам, поднимали тяжести, выполняли команды без единой ошибки. Тот, кто замедлялся или ошибался, подвергался наказанию — часто это был удар кулаком или прикладом в живот. Мы быстро поняли, что боль — наш постоянный спутник.

"Не сдавайся," — сказал CT-3760, когда мы вместе тащили тяжёлые коробки по длинному коридору. "Если сдашься сейчас, тебе не выжить." Я кивнул, понимая, что он прав. Мы оба знали, что слабость здесь не прощают.

Наша еда была простой и безвкусной, как сама жизнь на Камино. Куски белковой массы и безжизненные овощи не давали нам никакого утешения. Это был просто топливо для наших тел, чтобы мы могли продолжать тренировки. Жаловаться было запрещено, и каждый, кто осмеливался, получал дополнительные тренировки или проводил ночи в холодных, тёмных камерах.

Один из клонов, стоящий рядом со мной в строю, вдруг упал на колени, не в силах выдержать боль в ногах. Инструктор подошёл к нему и, не сказав ни слова, ударил его в живот. Клон согнулся, но тут же попытался встать. Его глаза были полны боли, но и решимости. Мы все понимали, что этот мир не оставит места для слабых.

Первые дни казались бесконечными. Наши тела кричали от боли, мышцы рвались, но мы продолжали двигаться. Каждый удар, каждый крик инструктора врезался в наше сознание, как закаливание стали. Мы учились стрелять, бегать, бороться и выживать. В этом мрачном, холодном мире Камино не было места слабости.

Среди сотен моих братьев я начал выделяться. Моя способность к скрытности и быстрым рефлексам привлекла внимание. Один из старших клонов, сержант по имени Камень, заметил меня во время одного из тренировочных упражнений.

"Ты хороший командир," — сказал он однажды вечером после тренировки. "Возможно, из тебя и выйдет толк."

Эти слова стали для меня искрой надежды. Я быстро понял, что моё призвание — быть командором малого отряда. Вечером, после очередного дня пыток, когда мы лежали на жёстких койках в наших крошечных комнатах, я думал о том, как буду командовать взводом, как мы будем уничтожать врагов и побеждать.

Но даже в этом жестоком мире я нашёл союзника. CT-3760, которого мы все начали называть Призрак, был склонным к скрытности и быстрым действиям. Мы стали напарниками, и, несмотря на всё, что происходило вокруг, нашли в этой дружбе утешение. Призрак часто поддерживал меня, когда я был на грани срыва, и я знал, что могу рассчитывать на него в самые тяжёлые моменты.

"Ты когда-нибудь думал, что там, за пределами Камино?" — спросил Призрак однажды ночью, когда мы сидели в темноте нашей комнаты, слушая, как дождь стучит по металлической крыше.

"Постоянно," — ответил я. "Но я знаю одно: там будет ещё сложнее. И мы должны быть готовы."

Мы понимали друг друга без слов. В те редкие моменты, когда у нас было время для разговора, мы обсуждали свои страхи и мечты. Мы мечтали о будущем, о том, что будет, когда мы покинем Камино и отправимся в бой. Но в глубине души мы знали, что впереди нас ждёт лишь кровь, боль и смерть.

Эти мысли приходили ко мне каждую ночь, когда я закрывал глаза и слышал за окнами шум бесконечного дождя. Я чувствовал, что Камино становилось частью меня, что я сливался с этим мрачным, холодным миром. Но внутри меня всё ещё горел огонь — огонь выживания и желание найти своё место среди миллионов таких же клонов.