Легионер

Глава 29

— Внучка, подай воды, — негромко сказал старик.

Девушка, привстав, взяла кувшин и наклонила его, наполняя кружку. Прозрачная ключевая вода наполнила чашку. Мирел не спеша, мелкими глотками принялся пить.

Над горной фермой опустился вечер. Небо усыпали сотни звезд. Нигде вечернее небо не бывает таким красивым, как в горах. Здесь обычно кажется, что звездный ковер совсем близко — протяни руку, и тебе в ладонь упадет одна из больших холодных звезд. Но жителям фермы на этот раз было не до романтики. Наступивший вечер никаких особенно радостных событий им, к сожалению, не принес.

Крестьяне, живущие в невероятно красивых местах, часто не замечают этой красоты. То, что служит источником вдохновения для поэтов, художников и людей других творческих профессий, оставляет местных жителей равнодушными. Рожденные здесь, они ощущают всю эту красоту как привычную, обычную вещь. Они здесь живут и работают. И часто банальная причина в виде постоянной, каждодневной работы не дает ни времени, ни возможности задуматься, оценить со стороны все то великолепие, которое рядом с ними. Все то, что заставляет людей издалека приезжать и любоваться этими красотами. Так было и здесь, на маленькой ферме в горах.

Вечер продолжался. Охранники, вернувшись после усмирения пленников в подвале, продолжили пьянку, требуя еще вина и закусок. В конце концов, утомив жителей дома и утомившись сами, они пожелали отдохнуть. Выбора у Мирела и Ледины не было. Хорошо было хотя бы то, что эти двое пьянчуг не приставали к девушке, ограничиваясь лишь замечаниями по ее поводу. Нежданные гости, опорожнив несколько больших кувшинов, громко храпели, заняв хозяйские кровати. Культурой они явно перегружены не были — албанцы завалились на простыни, не снимая грязной одежды, с оружием в руках. Единственным их достижением было только то, что они все-таки удосужились снять ботинки, и теперь запах давно не мытых ног наполнял помещение.

— Ну что, теперь ты видишь, внучка, что от войны никому легче не становится — ни албанцам, ни сербам? — горько усмехнувшись, покачал головой старик.

Ледина ничего не ответила, но было видно, что последние события заставляли ее задумываться о многом.

— Я пойду на ферму, — сказала она, поднимаясь. — Посмотрю, что там делается.

— Возьми с собой мальчика. Иди, Богдан.

— А ты, дедушка? — спросил мальчик.

— Идите, я пока здесь побуду. А то ведь, чего доброго, они и дом могут спалить в таком состоянии.

Мальчик с Лединой вышли во двор. Старик закурил. Сумрачным взглядом он смотрел на стол, заваленный объедками после пиршества «гостей», на спавших боевиков. Ничего, кроме отвращения, они у него не вызывали. Белоснежная перед этим постель была безжалостно замазана грязными ногами. Один из них, простонав во сне, перевернулся на другой бок. Звякнул автомат, который он прижимал к себе.

Видавшему виды старику все это напоминало далекие картины событий Второй мировой. Тогда была точно такая же картина. Сразу несколько держав поочередно объявляли себя защитниками и освободителями этих земель. И каждый из них, прикрываясь красивыми словами, лил кровь, грабил и жег. И вот ситуация повторялась.

Дождавшись, пока их гости утихомирятся, хозяева, сами здорово проголодавшиеся за день, сели ужинать. Только это был не тот ужин, который обычно проходил на ферме. Обычно Ледина много смеялась, рассказывала что-то, расспрашивала старика, и дом светился радостью. Сейчас настроение обитателей было подавленным. Ни веселых разговоров, ни шуток за столом не звучало. Втроем, вместе с мальчиком, они мрачно ужинали, прислушиваясь — не проснулись ли боевики? Но те спали как убитые.

— Ну что, ты нам расскажешь, что же там произошло в подвале? — негромко спросила, придвинувшись к мальчику, девушка. — Я же сгораю от любопытства, а ты все молчишь. Рассказывай.

Богдан неопределенно пожал плечами, как бы говоря о том, что нечего рассказывать, но Ледина не отступала.

— Да все из-за крестика, — стал отпираться мальчик, видя, что отмолчаться не удастся.

— Так что — из-за крестика? — во все глаза глядела на него девушка. — Почему мне из тебя нужно все клещами вытаскивать? Ты что, еще не понял, что мы тебе не враги?

— Да не приставай ты к нему, внучка, — вступил в разговор старик. — Не видишь, что ли, он голодный. Дай человеку поесть. Захочет — сам расскажет.

— Да что же, я ему есть не даю? — возмутилась Ледина. — Кушай, Богдан, кушай. Но мы же должны знать обо всем. В нашем доме, а не в чужом все это происходит, разве не так?

Мальчик смотрел на двери, и по всему было видно, совсем не горел желанием что-то рассказывать.

— Наелся? — спросила девушка. — Еще хочешь?

— Нет, спасибо, — помотал головой мальчик. — Я сыт.

— Так ты расскажешь? — снова насела девушка. — Мы ведь должны знать, что происходит в доме.

— Охранник, когда я наклонился, увидел крестик, — неохотно стал рассказывать мальчик, — и захотел посмотреть, что же там у меня такое. А я успел его спрятать. Потом все стали кричать, и пленные попробовали убежать.

— А ты знаешь этих пленных? — внимательно всматривалась в его лицо девушка.

— Нет, я их в первый раз вижу, — опустил глаза Богдан. — Просто русский вступился, когда охранник хотел меня схватить. И вот, пока он защищал, я и успел спрятать крестик.

«Темнит мальчишка, — глядя на него, понимала Ледина. — Что-то он такое знает, что-то важное, о чем не хочет нам говорить. Но вот врать как следует, парень, ты еще не научился».

— Все ясно, — махнула она рукой. — Разговаривать с тобой — это большая проблема. И ты, кстати, создаешь ее сам.

Ледина наклонилась к Мирелу, они пошептались о чем-то. Мальчик беспокойно взглянул на них.

— Ну что ж, — сказала девушка. — День сегодня был нелегкий, время позднее и пора нам всем ложиться спать. Я схожу покормлю собак и сейчас приду.

Оставшись наедине со стариком Мирелом, Богдан немного успокоился. В отличие от любопытной девушки, которая старалась выпытать-выведать все, что можно, со стариком ему было спокойнее. Дед был немногословным, сдержанным, добрым и напоминал Богдану его дедушку, умершего полгода назад.

Когда Ледина вернулась, они легли спать. К сожалению, в связи с последними событиями им пришлось внести коррективы и в это. Спальни были заняты охранниками, так что пришлось располагаться прямо в столовой.

— Я постелила тебе здесь, у окна, — указала мальчику девушка. — Тут тебе будет спокойно и удобно. Ты как любишь — маленькие подушки или побольше?

— Побольше, — пробормотал Богдан.

— Ну, вот и хорошо, — усмехнулась девушка, взбивая огромную пуховую подушку. — Выспишься, как король.

Через пять минут все лежали в постелях: мальчик на лавке у окна, Ледина и Мирел — напротив.

Накрывшись одеялом, Богдан не спал. Глядя широко открытыми глазами в темноту, он внимательно прислушивался ко всем звукам и шорохам. Ледина и старик, пожелав спокойной ночи, лежали молча, наверное, заснув. Из-за дверей доносился громкий храп охранников. Один из них, закашлявшись, пробормотал во сне какие-то ругательства и снова затих.

Мальчик пошевелился. Тихо, стараясь не издать ни единого звука, он сбросил с себя одеяло и присел, осмотрелся. Вроде бы хозяева заснули. Он тихонько встал с лавки. На противоположную стену бросал свои бледные лучи месяц, висевший в безоблачном небе. При его свете лица Ледины и Мирела казались вырезанными из белой бумаги. Старик лежал на боку, а девушка, накрывшись по шею одеялом, напоминала какую-то принцессу из сказки.

Мальчик медленно, на цыпочках, двинулся к двери. Он шел неслышно, но вот под ногой скрипнула половица. Нервы у мальчугана были напряжены до предела, и в полной тишине скрип показался ему ударом грома. Вжав голову в плечи, он боязливо обернулся и прислушался. Однако все было спокойно, ни девушка, ни старик даже не пошевелились. С сильно бьющимся сердцем мальчик двинулся дальше. Подойдя к буфету, он остановился. Теперь ему надо было сделать одну мелочь, но сейчас это казалось грандиозной, почти невыполнимой задачей. Взявшись за ручку дверцы, Богдан тихонько потянул ее на себя. Дверца не поддавалась, тогда он дернул ее чуть сильней. Звякнул металл. Мальчишка снова замер. Открыв дверцу, он взял лежащий там среди прочей кухонной утвари нож и пошел к выходу.

Идя по темному коридору, мальчик ощутил страх, наваливавшийся на него все сильнее. Здесь царила тишина. У него не было фонарика, только коробок спичек, который он прихватил еще днем, незаметно положив в карман. Сделав несколько шагов, Богдан осмотрелся, давая глазам привыкнуть к темноте. Сердце билось отчаянно. Еще недавно он не мог бы даже представить себе, что найдет в себе смелость один, в темноте пойти вниз, в огромный подвал. Еще недавно ему было страшновато даже оставаться одному в постели там, дома. Но теперь дом, папа и мама были где-то очень далеко. При этом воспоминании у мальчика запершило в горле и на глаза навернулись слезы. Но он сдержался, чтобы не заплакать.

Пошарив в кармане, он достал коробок и чиркнул спичкой. Зашипев, она тут же погасла. Он чиркнул второй. Спички в дрожащих от страха руках — вещь очень хрупкая, поэтому она сломалась.

В темноте становилось все страшнее. Семилетнему мальчугану казалось, что рядом крадутся какие-то тени, готовые наброситься на него. Наконец ему удалось зажечь огарок свечи, взятый с собой. Пройдя еще немного, он очутился перед тяжелой дверью. Мальчик прислушался — тишина.

— Дядя Милован, — негромко позвал он.

За дверью послышался какой-то шум.

— Богдан? Да, я здесь! — отозвался тот. — Что там наверху?

— Все уже спят, а я дождался, пока они уснут, и вот спустился сюда. Я принес нож.

— Нож? Отлично. Вот это то, что нужно, — разговор шел почти шепотом, но возбуждение, мгновенно охватившее Крайковича, чувствовалось даже в шепоте. — Просунь его под дверь.

— Нет, дядя, нож не пролезает, — печально сообщил мальчик, убедившись в том, что щель под дверями слишком мала.

— Проклятие! Тогда расковыряй пол.

— Сейчас попробую, — и мальчик принялся ковырять под дверями.

Бетон, к счастью, оказавшийся плохим, крошился и поддавался.

— Мне страшно, дядя Милован, — говорил Богдан. — Что теперь с нами будет?

— Все будет нормально, — пытался подбодрить его Крайкович. — А как ты здесь вообще оказался?

Услышав историю племянника, он покачал головой.

— Эк тебя угораздило…

— Я так хочу домой, — чуть не плакал Богдан.

— Ничего, мы скоро выберемся, и ты окажешься дома, — прижавшись к дверям, ронял в темноту слова Крайкович. — Ты, главное, расковыряй пол…