Легионер

Глава 31

На вилле, где расположились миротворцы, день шел своим чередом. Кто-то нес караульную службу, кто-то отдыхал после наряда.

Легионеры уже неплохо обжились и чувствовали себя как дома. Для такого кочевого народа и вправду каждое новое место пребывания, особенно если оно оказывалось удобным, было домом родным. В том и состоит специфика службы легионера, чтобы быть готовым в любое время оказаться на борту самолета, уносящего тебя в черт знает какие дали.

Потому-то и семьи у большинства легионеров нет. Ничего удивительного — какая женщина согласится ждать мужа, который будет годами пропадать неизвестно где, болтаться на краю света и, соответственно, обнимать женщин самого разного цвета кожи? Да, служба эта для семьи мало подходила. Большинство легионеров, конечно, планировали в перспективе изменить жизнь. После окончания контракта многим она представлялась другой: спокойной, мирной, в собственном домике на берегу. Да еще с длинноногой блондинкой в обнимку. Кто-то надеялся, что его давняя любовь встретит, дождется своего любимого даже после долгих лет разлуки. По-всякому бывало, и у каждого имелись свои планы и мечты. Но все это ждало в будущем, а оно должно было наступить еще не скоро. Пока же была служба, рутина, работа. И опасности, которые могли ожидать легионера на каждом шагу.

Вилла в Дмитровице была неплохим домом. Помещения Мазура вполне устраивали, размещение подразделения тоже. По сравнению с некоторыми предыдущими командировками это было просто-таки райское местечко. Вилла представляла собой большой двухэтажный особняк с мансардами и балконами, П-образный в плане. Неподалеку возвышались два флигеля, окруженные густым кустарником с какими-то огромными багровыми цветами. Территорию виллы защищала высокая металлическая ограда в виде копий с завитушками.

Мишель Мазур вышел во внутренний дворик. Именно здесь стоял броневик с этим чертовым генератором, который легионер начинал уже просто ненавидеть. Мазур постоял, покачиваясь с носков на пятки: эта махина определенно действовала ему на нервы. Раздраженно вздохнув, он прошел по дорожке, усыпанной гравием, в сад.

Сад при вилле и вправду был великолепен. Заложенный еще в позапрошлом веке, он впечатлял своим размахом и красотой. Его пересекала главная подъездная аллея, начинавшаяся от въездных ворот. Кроме нее существовало несколько боковых, изогнутых и тихих дорожек. Вдоль них стояли деревянные резные лавочки и возвышались могучие дубы и буки, которым, наверное, было лет по двести, не меньше. Сюда, на одну из таких тенистых аллей, и направился адъютант. Суета последних дней и невеселые события привели к тому, что сейчас ему хотелось побыть одному, подумать о делах.

Гравий негромко похрустывал под ногами армейских ботинок. Мазур неторопливо шел, глядя перед собой. Пройдя немного вперед, он присел на лавочку и закурил. Дымок поднимался вверх, исчезая в прозрачном воздухе, пронизанном солнечными лучами. Наверху, в ветвях, щебетали на разные голоса невидимые птички.

За оградой послышались шаги. Кто-то остановился неподалеку. Мишель совсем не собирался слушать разговор, начавшийся там, но голоса настойчиво вмешались в тишину. Разговаривала пара — мужчина и женщина. Мазур неплохо знал сербский, поэтому особых сложностей в разговорах с местными жителями у него не возникало. Попав в Косово, он даже обрадовался возможности попрактиковаться. В каждой ситуации важно найти плюс — таким был один из девизов Мишеля Мазура. У семейной парочки, похоже, были проблемы. И вот благодаря тому, что разговор шел на повышенных тонах, можно было разобрать каждое слово.

— Какого черта ты сидела с ним у реки? — раздраженно спросил мужской голос. — Ты думаешь, я не знаю, что стоит оставить тебя одну, как ты сразу же вешаешься на очередного мужика?

— Да мы просто разговаривали, — оправдывалась женщина в ответ. — Мы говорили об искусстве.

— Что?! Это сегодня называется искусством? — взвился мужчина. — Он лапал тебя, а ты была просто счастлива!

— Что ты говоришь, дорогой? Этого не может быть. Ты был пьян, и тебе просто показалось. Если вспомнить, как ты тогда набрался, то ничего удивительного в этом нет, с пьяных глаз и не такое может привидеться, — пробовала урезонить женщина своего спутника. Судя по голосу, ей было лет тридцать, а ему что-то около пятидесяти.

— Я почти не пил, а если выпил, то самую малость! — Мужик был вне себя. — И ты на меня не сваливай… — Голоса стали удаляться. Семейная драма продолжилась на соседней улице, постепенно затихая вдали.

«У каждого свои проблемы, — усмехнулся Мазур. — И каждый считает их самыми главными».

Да, здесь не уединишься. Встав, он перешел подальше, в глубь парка. Пройдя еще немного, он остановился и присел на одну из лавочек, спрятавшихся под сенью огромного дерева. Старый дуб создавал огромный шатер, нависавший могучими ветвями и прятавший под своей сенью все посторонние звуки. Мишель анализировал ситуацию, для этого он и хотел побыть в тишине и спокойствии, сосредоточиться. А подумать было о чем. И время, надо сказать, поджимало — необходимо было принимать решение.

Конечно, рассуждал Мазур, самым простым выходом было бы честно обо всем доложить командованию, а оно пускай разбирается. Он в сложившейся ситуации не виноват, так что дрожать ему не из-за чего. Тем более что о таком думать — прямая обязанность начальства.

Докурив, он огляделся в поисках мусорки и, не найдя ее, затоптал окурок ногой. Так-то оно так, все вроде правильно, однако во всем этом существовало одно «но» — чисто морального плана.

Да, Семенов — мудак, рассуждал легионер, глядя, как осмелевшие птички прыгают с ветки на ветку, весело и беззаботно распевая песни. Но ведь он не злодей, не моральный урод! Тамбовец — вполне честный парень, он не прирожденный предатель, из него, если поработать, можно сделать человека. Если у него не математический склад ума и он не любит оперу, это же не значит, что на нем надо поставить крест. Можно допустить, что так оно и было, как рассказал Казим. Но если он и попался в сети врагов, сдал маршрут, то только по глупости. С кем не бывает! Другие по молодости тоже столько наворотят, что безопасность целой страны ставится под удар, и, чтобы расхлебать заваренную кашу, зачастую мало целой армии. И такое по роду своей деятельности приходилось встречать Мазуру. Иногда, кстати, и расхлебывать. Ну что же, тут Семенов, конечно, натворил дел. А вот то, что он предупредил Хайдари о нападении Пелагича, это уже сознательный поступок — этим он спас жизнь самому Мишелю и товарищам, ведь Казима интересовал только генератор.

Существовало и другое «но». Албанец вполне может устроить провокацию, которой грозил, — инсценировать, будто Семенов переметнулся к Божидару и стал платным наемником. Вот тогда — службе в легионе конец, да и трибунал светит. Практически вся жизнь насмарку.

Мазур задумчиво сбивал пылинки с колена. Вдалеке за оградой проехала машина. Желая угостить чем-нибудь птиц, прыгавших почти у самых его ног, он покопался в карманах, надеясь там что-то отыскать, однако ничего такого, что могло бы порадовать пернатых, у Мишеля не оказалось.

И тут его взор упал на одну малоприметную для обычного человека деталь. Дорожку наискосок пересекала гусеница. У человека, незнакомого с энтомологией, такая козявка если и вызывает какие-то эмоции, то только отрицательные. Большинство вообще не обратило бы никакого внимания на передвигающегося червяка, либо прихлопнуло его походя ногой. Но это совершенно не относилось к Мазуру.

Будучи профессионалом в области чешуекрылых, кроме ловли самих порхающих созданий, он при случае не упускал возможности изловить и личинку нужной ему бабочки. Специфика ведь заключается в том, что пойманная бабочка уже какое-то время перед этим летала. И как бы аккуратно вы ни поймали ее, она сильно будет отличаться от только что вылупившейся из кокона или куколки, в которой она пребывала после того, как закончился ее «гусеничный» период. А в случае поимки необходимой вам гусеницы возможно выкормить ее до превращения в бабочку и получить, что называется, нулевой, идеального состояния экземпляр. При соответствующих познаниях, конечно.

Дело это хлопотное и не такое простое, но Мазур был докой в этих вопросах. Тем более что гусеница была непростая. В случае удачного исхода можно было получить весьма редкую бабочку — Аполлона Феба.

Не стоит говорить о том, что Мишель, как человек деловой, всегда был готов к такому развитию событий. Довольно усмехнувшись, он достал небольшую коробочку, в которую и отправилась аккуратно подхваченная цветная гусеница.

«Неплохо, очень даже неплохо, — удовлетворенно подумал Мазур. — В череде проблем возникают и приятные моменты».

Однако мысли вернули его к текущей ситуации. В этот момент послышались шаги, Мишель оторвался от размышлений. Один из подчиненных искал, похоже, именно его. Да, старый парк был таким, что здесь легко было затеряться среди узких дорожек и больших деревьев. Фигура легионера приблизилась к нему.

— Сэр, на КПП посетитель, он настойчиво добивается встречи с вами, — доложил солдат.

— Кто такой? — спросил Мазур.

— Тот самый бармен из погребка, в котором мы с вами были, — усмехнувшись, объяснил уроженец Кракова Даниэль Катовицкий.

— Хорошо, — сказал Мишель. — Передай, что я сейчас буду.

— Слушаюсь! — Катовицкий молодцевато повернулся и зашагал назад.

«Ну что ж, посмотрим, что запоет эта птичка», — подумал, подымаясь, Мазур.

Подходя к блокпосту, он издали увидел знакомую фигуру бармена, нервно прохаживающегося взад-вперед. Он напомнил Мишелю одного из известнейших персонажей сказок — Колобка. Такой же упитанный шарик, скорее не идущий, а катившийся. Заметив Мазура, он остановился и, весело усмехнувшись, помахал ему рукой.