ЛЕКЦИИ ПО ФИЛОСОФИИ ИСТОРИИ

8. СУЩНОСТЬ ИСТОРИИ

Сущность — это снятое бытие. С категорией снятия мы познакомились, когда рассматривали становление. Результатом снятия становления явилось наличное бытие. А здесь речь идет не о снятии какого-то определенного наличного бытия, а о снятии бытия вообще. То есть сущность — это небытие, отрицание бытия, но отрицание не конкретного бытия, когда вместо одного берется другое, вместо одного исторического факта берется другой или когда эти два факта находятся в одном изменяющемся нечто, моментами которого являются два нечто. В последнем случае одно нечто является отрицанием другого нечто, это два разных определенных наличных бытия, но снятие, отрицание одного не является отрицанием бытия вообще, а есть просто переход к другому бытию. Переход конечного бытия к бесконечному бытию — это тоже переход от бытия к бытию. Когда мы с вами говорим об отрицании бытия вообще, — только тогда речь идет о сущности. Сущность есть не снятие какого-то бытия, а отрицание, снятие бытия вообще. Следовательно, если мы что-то видим или находим на поверхности, — это не сущность. То есть сущность непосредственно не дана.

И вот все, кто изучает «Науку логики» Гегеля, дойдя до Учения о сущности, находятся обычно в затруднении, потому что движения и переходы в сфере сущности непривычны, мы с ними в обыденной жизни не имеем никогда дела, потому что в жизни обыденной мы имеем дело с тем, что есть, а то, что есть — это то, что перед нами, то, что непосредственно, а сущность не дана непосредственно, к сущности надо еще прийти через снятие бытия, только тогда мы можем говорить о сущности.

Вот мы смотрим друг на друга. Означает ли это, что мы видим сущность собеседника? Сущность нельзя так просто увидеть, до нее надо дойти через отрицание непосредственного. Если вы возьмете ленинский конспект «Науки логики», то можете увидеть, что и Ленин испытывал затруднения при освоении Учения о сущности. Гегель пишет, что в сфере бытия идет движения от бытия к ничто, от ничто к бытию и от бытия к бытию, а в сфере сущности идет движение от одной сущности к другой сущности, а сущность есть отрицание бытия или, другими словами, ничто бытия, поэтому движение в сфере сущности — это движение от ничто к ничто. И вот по этому поводу Ленин пишет, что, пожалуй, этого не может быть, движения от ничто к ничто, но со словом «пожалуй». Это вопрос очень не простой, очень трудный и для того, чтобы его понять, надо очень хорошо осознать, что такое сущность — не отрицание какого-то бытия, а отрицание сферы бытия вообще, и если вы движетесь от сущности к сущности, значит, вы от одного отрицания двигаетесь к другому отрицанию. Отрицание — это ничто, поэтому можно сказать, что вы движетесь от ничто к ничто. И вот для всей сферы сущности характерно движение от ничто к ничто.

А чем занимается наука, только бытием или и сущностью? Мы говорили, что наука добывает истину. Истина — это соответствие понятия объекту. То, что мы изучаем, — это предмет нашего изучения, а этот предмет может быть и стороной какого-то объекта. Но разве у объекта мы изучаем только внешнюю сторону его проявления? Или мы изучаем сущность, пытаемся докопаться до сути, пытаемся найти сущность какого-то явления, и это движение к сущности бесконечно. Всегда, как только вы докопались, казалось бы, до самой сущности, она выступает уже не как сущность, поскольку вы про нее уже сказали, написали, она уже стала непосредственным, стала бытием, и надо копнуть еще глубже. Можно еще глубже копнуть и так далее.

А какова сущность истории? Вот если я в итоге изучения истории человечества выясню всеобщее, то это всеобщее могу применять в настоящем и в будущем, а если я изучаю только бытие, то я это применяю к тому индивидуальному бытию, которое изучил. Вот, допустим, я вас хорошо изучил, можно это применить к другим людям? Каждый человек индивидуален, и поэтому как можно то, что относится к одному, применять к другим? Применять к другим можно то, что относится не к какому-то отдельному человеку или отдельному субъекту, а то, что является или особенным, или всеобщим. Но мы с вами и говорили, что философия занимается всеобщими законами, которые являются законами и природы, и общества, и мышления. И эти законы природы, общества и мышления, раз они всеобщие для тех, кто занимается обществом, являются законами общества, для тех, кто занимается природой, — законами природы, для тех, кто занимается собственно мышлением, они являются логикой или законами мышления. То есть это не отсутствие содержания, а всеобщее содержание, такое содержание, которое является как бы непреходящим, передаваемым из поколения в поколение, которое является устойчивым, спокойным в движении явлений. В Учении о сущности вы найдете понятие закона, данное Гегелем. Что такое закон? Спокойное в явлении — вот что есть закон. Закон и сущность — категории однопорядковые.

А что такое сущность истории? Сущность истории — это не просто какие-то факты, которые можно изучать бесконечно, потому что каждый факт можно тоже изучать бесконечно, потому что даже электрон неисчерпаем, а сколько электронов в людях, которые делают историю. Можно всю жизнь потратить на изучение какого-то исторического факта и до сущности не дойти, потому что мы все время будем находиться в сфере бытия. Почему не дойти? Потому что сущность есть отрицание бытия. Надо отрицать внешнюю оболочку, отрицать — это не значит ее отбросить, не это имеется в виду, просто надо выяснить, а что под этим бытием, и снова потом вернуться от закона, от сущности к поверхности. А если я вернусь от сущности к поверхности, что это будет? Это будет явление. Потому что слово «явление», вообще говоря, требует какого-то добавления. Хочется спросить, а чего явление? Вот есть явление Христа народу, это понятно, или явление президента гражданам, которые его избрали. А когда мы говорим вообще о явлениях, разве можно его отпускать, это явление, без указания того, явлением чего это является? Так вот, когда говорят просто о явлении, то это, значит, говорят о явлении закона или явлении сущности.

Когда сущность является как бытие, она может оказываться в этом бытии противоположной другому моменту этого же самого бытия. Потому что в явлении, кроме проявления сущности есть то, что противоположно этой сущности, про что мы иногда говорим, что это — лишь кажимость, видимость. Но кажимость сущности есть тоже одно из проявлений сущности. А сущность противоречива или нет? Все противоречиво, а сущность не противоречива, может такое быть? Сущность тоже противоречива, поэтому в явлении проявляет себя и то, что выражает сущность, и то, что ей противоположно. И вот когда мы как историки начинаем изучать исторические факты, так мы для себя должны сделать вывод, какие факты или какие стороны этих фактов, какие моменты исторического движения, исторического развития являются выражением сущности, а какие — противоположны этой сущности в самой же сущности, теперь уже на уровне бытия, то есть в явлении.

То есть мы с вами попадаем в такую проблематику, которая не является широко распространенной. Мы ставим перед собой грандиозный вопрос: сущность истории. Грандиозный, потому что его даже страшно поставить, но и не просто на него ответить. С другой стороны, мы с вами знаем, как на него отвечать, если знаем, что такое сущность, движение в которой должно быть движением от ничто к ничто, а не таким, как в сфере бытия, движение от бытия к бытию, когда мы дошли до определенного наличного бытия, до нечто.

Давайте сначала возьмем в истории период первобытнообщинного коммунизма, в котором общественная сущность человека совпадала с внешней формой его бытия. По сути человек — это общественное животное? Животное общественное, трудящееся, говорящее и разумное. И внешняя форма, форма проявления экономики первобытнообщинного коммунизма совпадала в этом смысле с сущностью, тоже выступала как выражение общего, внешняя форма выражала это общее непосредственно. Коммунис означает общий. Что мы хотим сказать словом «коммунизм»? Общая собственность, общий труд и общее распределение.

А вот когда производство стало рабовладельческим, на поверхности оно каким выступало? Общественным или частным во внешних формах бытия? На поверхности, конечно, — это частное производство. Отдельные рабовладельцы с помощью принадлежащим им на правах собственности рабов, с которыми они могли делать все, что угодно, не только их наказывать плетьми, но и убивать, и которых они рассматривали как говорящее орудие, осуществляли производство, которое лежало в основе рабовладельческого общества, и в это время уже имелся достаточный прибавочный продукт для того, чтобы содержать тех, кто непосредственно не работал, не занимался производительным трудом, а занимался чем-нибудь другим, например, общением с богами, как жрецы, или искусством, или военным делом, наукой и так далее.

А что является отрицанием частной формы производства, в данном случае рабовладельческой? Общественное производство. И если мы поставим вопрос в таком плане, то мы легко выясним, что и при рабовладении, во-первых, строились такие сооружения, которые не могут быть делом отдельных частных рабовладельцев. Никто еще не говорил, что вот те богатства, которые сохранились с того времени, со времен Древней Греции или со времен Древнего Рима, что это создание такого-то рабовладельца, хотя бы с помощью только его рабов. То есть, во-первых, были сооружения и памятники, которые непосредственно являлись делом рук громадного количества людей. Вовторых, а сам труд, если мы возьмем труд рабов одного рабовладельца, как может быть выражен? Он похож на то, что сейчас называют производством на рынок? Возможно такое, чтобы рабовладельцы потребовали от управляющего рабами, чтобы он в мясные продукты добавлял бы соевый белок? Не поздоровилось бы такому управляющему, не сносить бы ему головы. А в чем дело? Производство было на основе обмена или на основе кооперации? На основе кооперации. Буквальный перевод слова кооперация с иностранного русского на русский русский язык: ко — это со, операция — это действие, кооперация — это совместное действие. А экономическое определение кооперации звучит так: кооперация — это такая форма труда, при которой много лиц планомерно работают в одном или связанных между собой процессах производства.

И вот если мы посмотрим на этом уровне, на уровне отрицания внешней формы производства, что происходило при переходе от рабовладения к феодализму, от феодализма к капитализму, то мы видим, что в основе производства лежала все та же кооперация. Только если вы при феодализме возьмете крупное производство помещика, а не мелкое производство крестьянина, все-таки помещичье производство было основой производства, так вот крупное производство помещика основано на кооперации. И тогда движение от рабовладельческого производства к производству феодальному будет понято как движение от ничто к ничто, от одного общественного производства к другому общественному производству. Производство при рабовладении имело общественный характер или нет? Но не непосредственно общественный характер, то есть по внешней форме оно частное, но по сути-то оно общественный характер носило. А при феодализме производство носило частный или общественный характер? Также по внешней форме частный, а по сущности — общественный характер, то есть не непосредственно общественный характер, а общественный. А непосредственно оно было частным, то есть сущность и бытие друг друга отрицали. В сфере сущности получилось движение от общественного характера рабовладельческого производства к общественному характеру феодального производства.

Ну а с чего начинается капиталистическое производство? С мануфактуры, а мануфактура есть форма кооперации. Правда нам сейчас рассказывают, что все пришли на рынок, но рынок — это сфера обмена, а не сфера производства. И дело не во внешней форме, а в сути дела, а суть дела такова, что капитализм начинается с мануфактуры, это первое капиталистическое производство. В мануфактуру набирает капиталист работников, покупая их рабочую силу. Сначала он их покупает на рынке рабочей силы, а потом ведет за собой дубить их шкуру, получать прибавочную стоимость от их труда в мануфактуре. А мануфактура с развитием машинного производства во что превращается? В фабрику. Значит, от одного общественного характера производства к другому общественному характеру производства.

А если имеется движение от одного и того же к тому же самому, но с усложнением, движение от низшего к высшему и от простого к сложному с сохранением природы того, что движется — это что такое? Какой категорией это выражается? Развитие — движение от низшего к высшему, от простого к сложному. Что мы обнаруживаем, переходя через столетия, через века, переходя от рабовладельческого производства к феодальному производству, от феодального производства к капиталистическому — развитие общественного характера производства.

Вывод, который мы получили, естественен. Ведь человечество по своей природе, по сущности общественное. Сущность человека в общественных отношениях. Конечно, каждый человек один, а все равно его сущность общественная. Если мы хотим какого-то человека изучить по сущности, надо не просто смотреть, какая у него прическа, что он носит, куда ходит, а надо еще знать, каков его внутренний мир, надо знать, как на него другие люди влияют и как он влияет на других людей. Поэтому Маркс говорил, что человек есть продукт обстоятельств и воспитания. Нельзя, например, какого-то представителя класса объявлять идеологом данного класса на том основании, что он принадлежит этому классу. Так мы будем делать сплошные исторические ошибки. Скажите, идеолог рабочего класса Ф. Энгельс к какому классу принадлежал? Папа у него был фабрикант, а когда папа умер, Фридрих Энгельс, получив в собственность фабрику, тоже стал фабрикантом.

Таким образом, посредством частнособственнических производств — частнособственнического рабовладельческого производства, частнособственнического феодального производства, частнособственнического капиталистического производства совершается развитие общественного характера производства. Это то, что является сущностью как бы первого порядка, до которой можно дойти через отрицание внешней формы. Все великие произведения материальной или духовной культуры — вещи, которые созданы раз навсегда, принадлежат человечеству, носят общественный характер. Маркс говорил, что история славит как самого счастливого того, кто принес счастье наибольшему количеству людей, все гениальные люди в этом смысле — счастливые, независимо от того, как сложилась их конкретная персональная жизнь. Ну, конечно, какое может быть счастье у Чернышевского! Ленин говорил, что про Чернышевского темный человек скажет: всю жизнь боролся, ничего не добился и потом под конец жизни угодил на каторгу. Вот так можно изложить с внешней стороны жизнь Чернышевского. Но если бы не Чернышевский, не было бы последующих революционеров, не было бы затем и революции. Обратите внимание: это подход сущностный, он предполагает как бы постоянный уход от внешней формы. Ведь те производства, которые мы с вами рассматривали, они непосредственно общественными не являются, за исключением первобытнообщинного коммунизма. И когда проходит через все частнособственнические формации отрицание отрицания, то, наконец, эта сущность вновь является и проявляется после социалистической революции и переходного периода к коммунизму как непосредственно общественное производство первой фазы коммунистической общественно-экономической формации — социализма.

Таким образом, коммунистическое производство и в первой своей фазе, при социализме, является непосредственно общественным. Люди, которые не вполне глубоко изучили диалектику, путаются в этом вопросе и путались очень много в нашей стране. Даже такие крупные фигуры, как товарищ Сталин. Вот у Ленина никакой путаницы нет. В 1921 году он указывал в «Наказе от Совета Труда и Обороны местным советским учреждениям», что государственный продукт, продукт социалистической фабрики, обмениваемый на крестьянское продовольствие, не есть товар в политико-экономическом смысле, во всяком случае не только товар, уже не товар, перестает быть товаром. О том же идет речь в Замечаниях Ленина на книгу Бухарина «Экономика переходного периода», которые благодаря Н. С.Хрущеву не попали в Полное собрание сочинений В. И.Ленина. Выходит, если написано «полное собрание», значит, оно не полное, а действительно полным собранием являются Ленинские сборники. Полное собрание делали люди, которые решали, что туда включить, а что не включить. Замечания Ленина на книгу Бухарина «Экономика переходного периода», которые есть в 11-ом Ленинском сборнике и еще раз в 40-ом Ленинском сборнике, в Полное собрание сочинений не включены не случайно, поскольку в них антирыночная позиция Ленина выражена резко и определенно. Что там говорится? Там, где Бухарин пишет, что при капитализме производится товар, а при социализме — продукт. Ленин замечает: не точно, надо написать продукт, идущий в потребление не через рынок. Между прочим, конспект переписки Маркса и Энгельса, занимающий целый том, в Полное собрание сочинений Ленина тоже не включили, видимо, потому что он весь посвящен вопросу о понимании Марксом и Энгельсом гегелевской диалектики. Точно так же не включен в Полное собрание сочинений В. И.Ленина обмен записками между Лениным и Бухариным по поводу богдановской тектологии, которую Богданов выдавал за всеобщую организационную науку, где Ленин пишет Бухарину, что Богданов вас обманул, потому что это есть эмпириомонизм. В дальнейшем на роль всеобщей методологии вместо диалектики вслед за Богдановым многие стали протаскивать так называемый системноструктурный анализ или просто некий системный подход. Но система системе рознь. Так называемый системный подход свелся к игнорированию противоречий и самодвижения системы, ограничившись плоским утверждением, что в каждой системе есть элементы и структура. Никакие противоречия не рассматриваются, а берутся лишь элементы и структура, то есть части со связями, да еще внешняя среда, больше ничего. Хотя, конечно, надо применять системный подход, еще бы не хватало бессистемный! Общие слова представляют в виде некого метода. Однако что такое метод? Осознание формы внутреннего самодвижения содержания исследуемого предмета. Это значит, что надо проникнуть в глубину, понять каковы противоречия самодвижения и постараться это осознать, то есть выразить в понятиях, что очень сложно, а не хочется этой сложности, а хочется быстро что-то получить. Но не все быстро получается.

У Сталина динамика преодоления товарного производства в целом правильно описана в «Экономических проблемах социализма в СССР», подчеркивается, что идет переход от товарного производства к нетоварному, и говорится, что средства производства у нас — не товары, но предметы потребления якобы — товары. Однако если предположить, что предмет потребления — товар и принять во внимание, что товар — это продукт, производимый для обмена, получится, что на государственных предприятиях производятся продукты для обмена с гражданами, с работниками. А если это обмен, значит, работник должен тоже что-то дать в обмен. А что он может дать? Рабочую силу. Тогда получается, что рабочая сила — товар. А товарное производство на том этапе развития, когда рабочая сила становится товаром, называется капитализмом. Следовательно, утверждение о том, что предмет потребления при социализме — товар, может послужить в дальнейшем источником дальнейших антисоциалистических учений или течений. В «Экономических проблемах социализма в СССР» Сталина говорится о том, что закон стоимости якобы может быть законом социалистической экономики. А что такое закон стоимости? Согласно Марксу, закон стоимости — это основной закон всякого товарного хозяйства, а, следовательно, и его высшей формы — капитализма. Но может ли основной закон капитализма быть законом социализма? С точки зрения диалектики, основной закон означает, что если вы посадите товар как семя, как первичную клеточку, из него вначале вырастут деньги, потом капитал, а вместе с ним и капитализм. Если вы прибавите к слову товар слово «социалистический», это ничего не меняет. Если вы заложили в социализм товар, да еще и закон стоимости, на основе закона стоимости из товара будет расти капитализм. В горбачевский период говорили: мы «на рынок» идем, а откуда вы на рынок идете, из производства? Ведь рынок — это же сфера обмена. В это время на Западе уже «с рынка» шли. Ведется работа на заказ, что противоположно работе на свободный и неизвестный рынок. Тем самым при монополистическом капитализме совершается подрыв товарного хозяйства, что является выражением дальнейшего развития общественного характера производства в условиях капитализма.

Таким образом, мы обнаружили и проследили движение, которое сразу не видно, которое не на поверхности. Это движение к развитию общественного характера производства. Можно сказать, что мы тем самым дошли до сущности. Развитие общественного характера производства — это основа развития общества. И с этой точки зрения коммунизм не есть какой-то особый строй, а возвращение через отрицание отрицания к непосредственно общественному производству, но на основе развития общественного характера производства, которое происходило в частной форме.

Давайте теперь рассмотрим тенденцию развития общественного характера производства, сделаем предметом изучения направленность этого движения, выявим, к чему ведет движение к развитию общественного характера производства, как это отражается на жизни людей.

Можно ли сказать, что с ростом общественного характера производства, несмотря на различия в способах производства и формах общественной жизни и даже несмотря на эксплуататорский характер ряда способов производства, движение через противоречия и зигзаги, через преодоление противоположной тенденции все же идет к росту благосостояния и развитию всех членов общества? Есть такое движение или нет?

Можно сказать, что плоды общественного развития достаются не только эксплуататорским классам. Действительно, если при первобытнообщинном коммунизме представителей другого племени, попавших в плен, убивали, то это было потому, что по экономическим причинам их бессмысленно было заставлять работать. Прибавочный продукт был такой маленький, что он не позволял прокормить другого человека. То есть вопрос о возможности рабовладения связан с размером прибавочного продукта. Вот как только раб или несколько рабов смогут содержать, кроме самих себя, и эксплуататоров, то есть людей, которые живут чужим трудом, то возможным становится рабство, не как отдельный элемент, а как некая система производства. Вместе с этим становится возможным, чтобы попавших в плен противников не убивали, а лишь превращали в рабов. То есть можно все-таки констатировать, что с переходом к рабовладению благосостояние людей стало лучше, во всяком случае люди меньше стали друг друга убивать. Рабовладельческое общество, конечно, богаче, чем общество первобытнообщинного коммунизма, богатства при этом достаются в основном рабовладельцам, но и рабы, наверное, имели возможность более систематически питаться, чем свободные граждане первобытнообщинного коммунизма, не говоря уже о том, что они не были в положении тех, кто может быть не сегодня, так завтра умерщвлен. То есть раба могли умертвить, но дальнейшее развитие рабовладельческого общества вело к тому, что, хотя право на то, чтобы умертвить раба, оставалось, смысла в этом не было, поскольку раб с развитием производства приносил хозяину все больше богатств. И чем дальше, тем больше. А осознанием этого, историческим признанием этого фактически было то, что крепостничество отменило такую правовую норму, при которой можно было убить работника. Крепостного можно было купить и заставить работать под угрозой телесных наказаний, но убить было нельзя. То есть движение имело место к обеспечению благосостояния. Давайте поставим и другой вопрос, а когда работник перестал быть рабом и стал крепостным, обеспечение благосостояния не только помещиков, но и крепостных продвигалось вперед или нет? Вообще, очень медленно, особенно на фоне купающихся в роскоши помещиков. И все же крепостной крестьянин с развитием производства и появлением возможности продавать часть произведенного продукта на рынке становился более свободным, хотя и скованным тисками крепостничества. Крестьянин, отработав на барщине, сам решает, что сеять, когда сеять, как убирать, какие культуры, как организовывать труд. У него в подчинении большая семья, трудом которой надо управлять, самому управляться со всем хозяйством. С развитием производства средний крестьянин жил лучше, но значительная часть разорялась и вынуждена была уезжать на заработки в города. Теперь если вы возьмете книгу Ленина «Развитие капитализма в России», то в ней на цифрах и фактах убедительно доказано, что рабочий в городах жил лучше, чем крестьянин в деревне, наемный рабочий, эксплуатируемый пролетарий жил лучше, чем крепостной, потому что крепостной все время был в нужде, от которой не спасало товарное производство, поскольку цену устанавливал не тот, кто продает, а тот, кто покупает

Таким образом, мы можем констатировать, что с развитием общественного характера производства при переходе от одной формации к другой и в рамках одной формации действует тенденция к росту обеспечения благосостояния людей не только в высших классах, но и в низших. Все понимают, что с ростом благосостояния совсем не обязательно идет развитие людей. Но с развитием общественного характера производства идет и развитие главной производительной силы всего человечества — рабочего, трудящегося. Ясное дело, что нынешние рабочие — более образованные, более грамотные, чем в 1917-ом году, Ведь в 1917 году рабочий день был 11,5 часов. Сейчас, правда, снова хотят сделать 11,5, но не получается. Да и крепостничество бы сделали, да не получается. Дворян бы нашли, царя бы нашли, но никто не хочет идти крепостными.

Следовательно, ход истории таков, что развитие идет не только эксплуататорских классов, хотя развитие идет, можно сказать в извращенной форме, когда больше оно касается классов эксплуататорских. Но хотя создание прекрасных архитектурных, музыкальные и других творений организовывали и поддерживали эксплуататорские классы, они разве служат только эксплуататорским классам и их развитию? Нет. Правда, заплатить надо деньги немаленькие, чтобы пойти с детьми в Эрмитаж или Русский музей. Ясное дело, что вы не будете собственником картины, вы не купите ее, как некоторые представители эксплуататорских классов, но вы можете на нее посмотреть. А оттого, что он ее купил, он что — стал умнее или лучше знает искусство? Нет. Поэтому, в силу общественного характера производства и в силу того, что человек есть общественный человек, и в этом сущность человека, с развитием человека как человека, то есть человеческого общества, имеет место все более не только обеспечение полного благосостояния, но и развития. Развитие только одностороннее, только в труде или всестороннее развитие? Тенденция ко всестороннему развитию пробивается очень медленно, но пробивается, как всякая прогрессивная тенденция. Все прогрессивные тенденции пробиваются с трудом. А можно сказать, что оно свободное, это развитие?

Для того, чтобы сказать, что развитие свободное, надо знать, что такое свобода. Формулу Энгельса, что свобода есть осознанная необходимость, не следует понимать как определение свободы. Это лишь правильное суждение о свободе. Ну, вот, представьте ситуацию, человек украл большую сумму денег и его посадили на семь лет. Он первый год сидел — недоволен был страшно тем, что его посадили, а на второй год, когда посидел и обдумал все, понял, что правильно его посадили, что воровать нехорошо, и осознал, что правильно, что ему дали семь лет, и теперь уже имеет место осознанная необходимость того, что надо было за воровство дать семь лет. И что, после этого он еще пять лет сидит или находится на свободе? Так вот Маркс давал другое определение свободы: свобода есть господство над обстоятельствами со знанием дела. А если обстоятельства над вами господствуют, то что бы у вас ни было в голове, вы не свободны. Другое дело, что господство над обстоятельствами со знанием дела предполагает понимание того, каковы законы, что возможно, что невозможно, что допустимо, что недопустимо — это более богатое, более развитое суждение, которое является определением свободы. Поэтому господства над обстоятельствами со знанием дела не может быть у людей необразованных, только образованные люди могут быть свободны. Поэтому первое, что делают после революции, — это учат людей и, наоборот, первое, что делают после контрреволюции — это губят образование.

В итоге нашего с вами рассмотрения мы можем сказать, что история движется в направлении обеспечения полного благосостояния и свободного всестороннего развития всех членов общества через противоречия, через преодоление противоположной тенденции и иногда тенденция противоположная берет верх на известных этапах и имеет место движение вспять, но в целом, если мы берем сущность истории, история движется к обеспечению полного благосостояния и свободному всестороннему развитию всех членов общества. И усмотреть сущность истории, глядя только на поверхность исторических явлений, на бытие, невозможно. Но, проникнув в сущность, можно затем вернуться к этой самой поверхности, и тогда мы уже увидим в явлении то, что непосредственно не бросается в глаза, но и в явлении должно проявляться. И вот то в явлении, что соответствует сущности, — есть действительное, а то в явлении, что не соответствует сущности, — есть недействительное. Поэтому не все, что есть, — действительно. Не надо все, что есть, развивать, это не разумно, а вот развивать следует то, что действительно, Вот Гегель так сказал: что действительно, то разумно, а что разумно, то действительно. И это многие люди не понимают, потому что действительным называют просто то, что сейчас есть, но действительно и то, что разумно, что с необходимостью появится, поскольку эта необходимость уже познана, оно появится, если оно соответствует прогрессивной тенденции, появится в явлении, хотя сначала выступает разумной целью. А когда какая-то цель как идея овладевает массами, она становится материальной силой, что приводит к общему развитию.