Лешая

11

Не знаю по какой причине, но ночью у меня поднялся жар. В полубреду я снова и снова видела глаза нападающих, проживала каждую секунду и кричала, кричала от невыносимой боли. Было жарко, я задыхалась, пытаясь глотнуть холодного свежего воздуха. Пока не почувствовала холодную мокрую ткань на лбу. Затихла от облегчения. А когда ткань нагревалась, снова чувствовала холод на лбу.

И только чувство благодарности, что он терпеливо был рядом. Аккуратно обтирал открытые участки кожи. Видимо, под утро я погрузилась в сон без сна. А когда проснулась, чувствовала себя немного лучше. Он сидел рядом, положив голову на руки. Даже он устал этой ночью.

Я не шевелилась и смотрела на него. Вроде не старик. Да, возле глаз, на лбу были морщины. Но кожа на щёках, там, где не было бороды, гладкая. Жилистые руки с длинными пальцами и обломанными ногтями. Кожа шершавая, обветренная. Не удивлюсь, если увижу на ладонях мозоли. Чем он занимается в конце концов?

Он шумно вздохнул, поднял голову, открыл глаза и посмотрел на меня своими чёрными бездонными глазами. Потом протянул руку и осторожно прикоснулся к моему лбу своей большой рукой. И какое-то странное чувство появилось внутри меня, оно растекалось, грело. Удивительно просто.

— Мне лучше. Только слабость осталась.

Он недовольно заворчал. И мне показалось, что понимаю, о чем он ворчит.

— Нет, это не купание виновато. Думаю, что это последствие стресса. Так бывает.

Он что-то буркнул.

— Буянила, да? Помню смутно. Если бы таблетки были, то быстрее бы справилась. А тут только народные методы. Ничего, это пройдёт. Только снова лежу и пошевелиться не могу. А ведь я хотела с вами поговорить об уходе, а снова прикована к кровати. Мне и так неловко, что заняла вашу кровать.

Он недовольно заворчал. Действительно немой?

Лежала на спине, потом на левом боку, потом на правом. Затем снова на спине. И как- то мне начало это надоедать. Я бы даже сказала, что меня начали охватывать тревожные чувства. Казалось, что задыхаюсь в этом тёмном доме. Поэтому попросилась на свежий воздух. И моё желание безропотно выполнили.

Красотища- то какая! Села на сломанное деревце и закрыла глаза. Было такое ощущение, что в меня что-то вливается, и я наполняюсь неведомым подъемом сил. Подняла голову к небу. Чувствовалось приближение осенней поры. Тут и там виднелись желтые и красные листочки. Еще немного, и лес окрасится красками. Обожаю осень. И от избытка чувства, произнесла:

Лес, точно терем расписной, Лиловый, золотой, багряный, Веселой, пестрою стеной Стоит над светлою поляной.

Мой спутник довольно прищурился и заворчал. Ишь ты, понравилось. Еще просит. И я продолжила:

Березы желтою резьбой Блестят в лазури голубой, Как вышки, елочки темнеют, А между кленами синеют То там, то здесь в листве сквозной Просветы в небо, что оконца. Лес пахнет дубом и сосной, За лето высох он от солнца, И Осень тихою вдовой Вступает в пестрый терем свой… (И.Бунин)

А потом еще и еще, что на ум приходило.

— Всё. Устала.

И то, что случилось дальше, уму непостижимо. Он подхватил меня на руки, словно пушинку и понёс в дом. Хм, эк его поэзия торкнула. А мне это начинает нравиться. Забота, спокойствие и защита. И что-то начало просыпаться внутри меня. То, что давно уснуло. О чём уже и не думалось. То, что из благодарности разрастается в нечто другое. Такое маленькое, живое и яркое, а потом разгорается и заполняет грудную клетку. Совсем я что ли с ума сошла? Разве могло со мной такое приключиться? Наверное, я схожу с ума. Да просто мне раньше совсем другие нравились, вот я о чём. А потом запнулась. А какие? Те, что обещали, да обманывали. Те, кто нагло врали раз за разом. Да что об этом вспоминать теперь.

Я уж думала, что не способна заново испытать подобное, ведь закрыла сердце и душу. Чтобы снова не обманули. Уж лучше так, чем нараспашку. Но иногда, редко мечталось. Мечталось, чтоб как за каменным плечом. И тут такое.

Нет, нет. Нужно взять себя в руки и оценить трезво. Нельзя простую заботу принимать за нечто большее. Это неправильно. Это лишь моя фантазия. Вот что мы, женщины, за народ такой? Он мне тряпочку холодную на лоб, а уже размечталась. Это я от ударов по голове разумом повредилась. Не мудрено, такое пережить. Может он только и мечтает от меня избавиться? Валяюсь тут целыми днями, так еще и заботиться обо мне нужно.

И уже когда чуть стемнело, произнесла:

— Мне нужно возвращаться.

Ох как он долго и пристально смотрел на меня своими бездонными глазами. Но ведь не могу я здесь вечно оставаться? Нужно возвращаться в свою прежнюю жизнь. Да, страшно, и мысли разные вспыхивают в голове. Но прятаться от страхов и сомнений не выход из положения.

Он кивнул и отвернулся. И всё? А я размечталась, дурында.

— Проводите? Я дороги обратно не знаю.

И снова молчаливый кивок. Вот паразит эдакий. Хоть бы словечко сказал, немой леший.

А утром мы пустились в дорогу. Он снова отворил стену, но уже другую, и мы пошли. Теперь я узнавала лес, в котором ходила. Значит, участок совсем рядом. Как же так? Неужели его домик находится совсем рядом?

Мы вышли на тропу. Он остановился. Я уже видела свой деревянный забор. Сердце пустилось вскачь, да как, что оно бедное билось о грудную клетку, словно раненая птица. Ведь мне предстоит пройти по месту преступления. Я сглотнула. И тут в голову пришла бредовая идея. Ну а вдруг?

— В гости зайдёте?

Его глаза округлились от удивления. И неожиданно он согласился. Я даже заулыбалась. С ним ведь не так страшно.

А там все было по- прежнему. Я начала разводить огонь, но меня мягко отстранили от этого дела. Поэтому я принялась готовить стол. То, что было: сушки, пряники, банка шпрот, сухарики, суп быстрого приготовления. Когда костёр разгорелся, поставила несколько картофелин вариться. Рядышком чайник.

Потом пригласила гостя за стол. Он надкусил пряник, пожевал, замер на мгновение, а потом сунул его полностью в рот. Получилось так, что я лишь пила чай и с удовольствием наблюдала, как он сметает мои угощения. Лишь от быстро завариваемого супа поморщился и отодвинул.

Посидел бы еще немного. С ним так спокойно.

И тут в калитку застучали.

— Дашка. Дашка.

Это Светка. А я почему-то замерла. Странно. Мне не хотелось постороннего пускать в этот маленький уютный мирок. Даже подругу.

— Открой дверь! Дашка! Да-а-ашка-а-а.

И голос такой встревоженный, истеричный. И я очнулась.

— Это подруга. Нужно впустить. Не уйдёт.

А сама со страхом смотрела на него, боясь, что скроется от посторонних глаз. А потом он кивнул. Я так растерялась. Правда? Он не против? Здорово, просто здорово!

— Иду, Светка, иду.

Она как фурия вбежала, но застыла, словно наткнулась на невидимую стену. От ужаса открылся рот, она медленно вытянула руку и ткнула в воздух указательным пальцем.

— Мамочки. Даша… Кто это сделал?

И тут её взгляд переместился за мою спину. Глаза сузились.

— Он? Это он сделал?

И не успела я ответить, как она вскинула толстую палку в руке, помчалась на моего спасителя.

— Сволочь! Мразь!

Она со всей дури ударила его.

— Скотина! — и снова удар со всей силы.

Господи, прибьёт же.

— Света, прекрати. Это не он.

Пока я дошла, моя подруга уже обломала палку, молотя о недвижимую фигуру моего гостя.

— Да прекрати уже. Говорю же, это не он.

— Не он? А кто? Скажи кто, урою, закопаю.

Её пыл медленно остывал.

— Подожди, а этот тогда кто?

Я повела её на веранду, но прежде принесла свои глубочайшие извинения спасителю. И ведь даже с места не сдвинулся, пока его лупасили. Как слону дробина.

И я принялась рассказывать. Тут уж меня прорвало, сначала слёзы просто потекли, а потом я захлёбывалась и подвывала. Светка прижимала меня к себе, от ужаса закрывала глаза, хваталась за сердце, шумно дышала, сжимала кулаки. Постепенно я затихла и обессилела от слёз.

— Получается он тебя спас.

— Получается, что именно так.

Мы вышли на улицу, а потом медленно сели рядышком, наблюдая за моим гостем.

Что он делал? Он времени зря не терял. Принёс из леса несколько вырванных с корнями деревьев. Затем прямо руками оборвал ветки. И укрепил мой забор, чтобы тот совсем не завалился.

— Мать честная, — шепотом прокомментировала подруга. — Он вообще кто?

— Не знаю. Живёт в лесу, ест сырое мясо, не говорит. Леший, наверно.

— Леший? Ё-моё. Это я лешего палкой дубасила? Ну и фиг с ним. Гляди, чудо, а не мужик. Просто мечта, — так же шёпотом ответила Света. — И что думаешь?

— Ничего не думаю. Но с ним так спокойно, Свет.

— Слушай, у тебя случайно не синдром стокгольмского?

— На сколько я знаю, Свет, там симпатия возникает между жертвой и агрессором. В нашем случае несостыковочка, но некоторая односторонняя симпатия есть. А как такой синдром называется, я не знаю.

И мы снова замолчали, наблюдая.

— У него брата нет?

— Дура. Вот о чём ты думаешь?

— О чём! О том же, что и все бабы, видя такого мужика. Ладно, извини. Ты сама как себя чувствуешь? Болит что-то? В больницу поедем?

— Нет. Начнутся вопросы. Не хочу. Забыть бы всё как плохой сон.

— Бедненькая ты моя. Значит так, дачу продавай, от греха подальше. Мало ли здесь ненормальных шатается.

Я молчала. А ведь не продам. Здесь в каждом уголке, в каждой травинке мной вложенная сила и энергия. Продать, значит сдаться обстоятельствам. Но подруге я пока это не озвучила. Пока.

Гость закончил работу и теперь отступил, чтобы окинуть взглядом. Потом перевел взгляд на меня. Сердце забилось, ведь поняла, что он уходит. Напоследок пристальный взгляд его бездонных глаз и он перемахнул через новый забор, словно его никогда и не было.

— Матерь Божия, — и перекрестилась. — Точно, леший. Не может так простой человек сделать. Ну что, подруга, поехали домой?

Ах, как не хотелось снова в шумный, пропитанный угарными газами, город.

— Значит так, у тебя же сейчас отпуск? Сделаем так, — достала сотовый.

— Привет дорогая. Больничный нужен. Да. Человек очень проверенный, да её знаешь, Дашка. Да на даче полезла на крышу и свалилась, теперь на лице красуется огромный синяк. Сама же понимаешь…Ага, поняла. Что? Талон на УЗИ как раз пропадает? Конечно, сможем, это мы мигом домчимся.

Светка буквально затолкала меня в свою машину и повезла. Моя машина, соответственно, осталась возле участка.

— Пригонят, — коротко распорядилась она, и мы поехали.

Заехали в магазин, где она купила мне огромные солнцезащитные очки. В дороге поругались, ведь я настаивала, чтобы мы заехали домой, и я переоделась. Успела сполоснуться под душем, и вот мы уже у кабинета врача.

Я вышла задумчивая, уткнувшись взглядом в пол.

— Что?

— Катастрофа, — ответила я.

— Господи, что случилось? Перелом? Разрыв чего-нибудь. Да что ты молчишь?!

— Ноги мохнатые.

— Что?

— Ноги, говорю, не успела побрить. На фига мне, скажи, пожалуйста, ультразвуковое исследование вен нижних конечностей? Ладно бы еще верхних, там волос нет. А тут врач молодой симпатичный парень. Знаешь, как краснела под его взглядом. Представь, в огромных очках, скрывающие синяки, элегантно раскинувшая волосатые ноги. Что он подумал? Стыдобища.

— Тьфу ты! Я уж подумала. Но всё нормально же? Ну и ладненько, бесплатно же. Значит, походишь еще на своих здоровых ножках. Пошли-пошли.