Возле Александровского завода Алексей Давыдов то и дело прорывался через кольцо ингушей, провокаторов и жандармов, стягивающееся вокруг него.
Была ночь сухая, душная. На берегу реки сидели выбравшиеся из чащи «лесные братья» — двое: Штейников и Алексей.
— Алешка! — сказал Штейников, возвращаясь из кустов с куканом, на котором были нанизаны несколько пойманных рыбок. — Чего — то вода плещет. Кажется, что по реке плывет лодка. Остановить ее или нет?
— Не надо. Пусть проходит мимо. Рыбачит кто-нибудь. Плеск все приближался, уже было слышно, как журчит разрезаемая рулевым веслом вода, слышны были чьи — то негромкие голоса.
— Алексей, да она правит прямо сюда, — прошептал Штейников, опять высовываясь из зарослей.
— Давай смотаемся в сторону! — ответил Давыдов. — Не стоит встречаться с кем-нибудь около этих мест, разболтают еще. А тут и стоянка недалеко!
И, захватив винтовки, они быстро скрылись в гуще леса.
— Рыбаки, должно быть, — повторил Алексей, останавливаясь и прислушиваясь к шороху причаливающей лодки. — Вероятно, ночевать будут. Давай закуривай, а потом пойдем дальше, костер разведем и уху сварим!
— Закуривай, — сказал Штейников, пошарив в карманах, — а спички на берегу позабыл!
Сильный и отчаянный крик заметался эхом по лесу. Потом опять, но уже какой — то глухой и сдавленный.
— Кого там черти режут? — приложив руку к уху, пробормотал Штейников. — Погоди, я проберусь и посмотрю, а заодно и спички найду! Тсс!.. Слушай, да они, кажется, уже уплывают! Слышишь, опять заплескались весла!
Штейников полез к берегу, но и Алексей не захотел его ожидать. Быстро выбрались они на прежнее место; лодки уже не было видно. Штейников стал шарить спички. Алексей прислушивался, ему показалось, что кто — то хрустит ветками позади. Он обернулся и тотчас же резанул Штейникова за плечо:
— Смотри!
И оба боевика увидали, что почти рядом тихо колышется черная тень повешенного человека.
Ударом ножа Алексей перерезал веревку, и тело человека тяжело повисло ему на руки.
Повешенного положили на сырую мшистую землю, и Алексей приложил ухо к его груди. Но ничего не разобрал. Мешали слушать всплески теплой реки, шорох листвы да причудливые перекликивания, пересвисты какой — то неугомонной ночной птицы.
«Нет, — подумал он, — конченое дело!» — И хотел уже встать, как вдруг скорее почувствовал, чем услышат легкий, едва уловимый удар сердца.
— Стучит! — сказал он, поднимаясь. — Клади его выше!
Давай оттягивай руки назад, может быть, он еще выживет!
Через несколько минут лежавший на земле человек вздохнул и застонал. Принесли воды, влили ему в горло, он хлебнул глоток и вздохнул еще глубже.
— Жив, — решил Алексей. — Но кто это, кто? За что его повесили? Может быть, это были вовсе и не рыбаки, может быть, это были жандармы?
Чтобы не привлечь внимания уплывшей лодки, огня не зажигали. Но в это время небо просветлело. Поляна озарилась голубым мерцающим светом, и Алексей увидел одутловатое, крупное лицо лежащего в рваных отрепьях чело — века.
— Вероятно, какой-нибудь бродяга, — решили они. Вскоре человек очнулся. Сначала, увидев возле себя двух незнакомых людей, он перепугался и, очевидно, принимая их за каких — то других, забормотал:
— Ей — богу, ничего не слышал, ей — богу, спал за кустом!
Но потом, когда ему толком объяснили, что никто его трогать не собирается, он назвался Семеном Федоровым, отправляющимся на заработки в Чусовую.
Будто бы по дороге он заблудился. Попал на берег речки и уснул там. Проснувшись, он услышал рядом с собой голоса. О чем был разговор, слышал он плохо. Но только, не удержавшись, он чихнул, на него накинулись четыре человека и связали его. Долго допрашивали, кто он и зачем подслушивал, потом посадили в лодку, повезли с собой и, наконец, посовещавшись, решили высадить его на берег и повесить.
Весь этот рассказ, а особенно его первая часть показались Давыдову мало правдоподобными, ибо берег речки, на которой захватили его неизвестные люди, вовсе не лежал по соседству с Чусовским трактом. Но в то же время Давыдов чувствовал, что нельзя было подозревать в этом человеке шпиона, ибо какой же это шпион, если его свои, очевидно, переодетые жандармы самым настоящим образом повесили.
И, поразмыслив, Алексей решил: вероятно, свой человек, который не сознается только потому, что не уверен в том, к кому он попал, и в том, что спасшие его люди не выдадут его обратно жандармам.
Он задал бродяге еще несколько вопросов, но тот упер но отмалчивался.
— Послушай, — негромко сказал ему молчавший до сих пор Штейников, — а не лучше ли нам его опять того?..
— Что того?
— Да обратно! На то же самое место, пусть висит, где висел, и ему спокойно будет, да и нам тоже!
— Нет, — категорически отказался Давыдов, — это дело разобрать надо, что ты еще выдумал! Ты возьмешь его с собой и отведешь к землянкам! А я пойду к ребятам, может быть, там, поближе к заводу, узнаю что!
В условленном месте Алексей встретился с поджидавшими его боевиками. Здесь же был только что вернувшийся из Соликамска Студент.
— Есть оружие? — весело спросил Алексей, здороваясь с товарищами.
— Нет, — хмуро ответил Студент, — ящик украли! Когда ночью я тащил его, то за мной увязались шпики. Васька отвлек их на себя, а я забежал в какой — то пустой балаган и спрятал его. Но его оттуда украли!
И он рассказал по порядку, как было дело.
— А самое главное то, что вчера, подъезжая сюда, я увидел шагающим вдоль полотна того самого фокусника, который украл ящик. Я соскочил на ходу, но он, узнав меня, бросился сломя голову бежать и скрылся где — то в лесу! — Значит, он здесь неподалеку?
— Здесь!
— Это, конечно, провокатор?
— Ясное дело!
Алексей стиснул губы и выпрямился.
— Ну, ребята, смотрите в оба! А только эту сволочь мы должны обязательно изловить!
— И повесить! — послышались голоса.
— И повесить башкою вниз, — зло сощуривая глаза, добавил Алексей. — Теперь оставим это! Что нового?
— Есть новое… Жандарма вчера убили и бомбу к управителю опять Тимшин бросил.
Стали совещаться. Предстояло большое и трудное дело. Нужно было пробраться к общежитию полиции и разгромить его бомбами. Выработали план. Время назначили — послезавтра, в полночь.
— Послушай, Алексей, — тихо сказал ему брат, когда они остались вдвоем, — ты слышал что-нибудь про Лбова?
— Нет, но я жду!
— А я слышал! Мне надежные люди передавали, что он гибнет! Кругом измена, провокация, начинаются грабежи. И даже он, Сашка Лбов, своей железною волею не в силах более поддерживать дисциплину! А кроме того, — добавил он, помолчав, — кроме того, рабочие разгромлены и рабочие устали!
— Ну… а к чему это ты?
И Алексей пристально, испытующе посмотрел на брата.
— Рабочие устали! Ну что ты сделаешь, — он особенно подчеркнул слово ты, — если разгромили Лбова с его мотовилихинцами.
— Неужели ты думаешь выдержать?
Алексей помолчал, постучал прикладом винтовки о носок сапога и ответил сквозь зубы:
— Выдержу или не выдержу — это дело второе. Но то, что пока жив буду, не сдамся — это первое!
— А если?.. — И Иван еще более снизил голос — А если сами рабочие перестанут верить тебе и будут считать тебя за простого разбойника, тогда что?
Алексей быстро, рывком повернул голову, еще сильнее стукнул прикладом о носок сапога.
— Не будут!
— Нет, будут! Я тебе говорю, что будут! И если не все, то многие! Мы не собираем их, не разъясняем им ничего, на что идем, зачем все это, почему, для чего?! ,
— Нельзя!.. Конспирация прежде всего! Дурак ты, что ли, если не понимаешь?
— Нет, я понимаю, а это ты слепой, — резко ответил Иван, и его обыкновенно мягкий голос прозвучал на этот раз тверже, чем обыкновенно. — Я слышу уже, что когда мы ограбили заводского кассира, то жалованье всем задержали! И, воспользовавшись этим, полиция повсюду, на все перекрестках кричала рабочим: «Видите, кто такой Давыдов? Разбойник, и больше ничего! Ему бы только пограбить! Он ваши же деньги забирает, а вы еще ему верите, поддерживаете его». И, знаешь, многие заколебались что — то!
— Я не для себя деньги беру, а для них же, — запальчив. ответил Алексей, — мне, что ли, деньги нужны? Для кого это я, как волк, по лесам рыскаю? Разве не для них же?
— Нет, — убежденно ответил Иван, — какая им польза с тебя? Ну, повесят из — за тебя многих? Жандармов, ингушей на постой по квартирам пошлют? Людей арестуют, в тюрьмы, в Сибирь сошлют? Только — то и всего! Ты один, а один в поле не воин! Героизмом, брат, тут ничего не сделаешь надо массы поднимать!
— Так пусть все подымаются, — нервно ответил Алексей. — Пусть все восстают, если не хотят идти в тюрьмы! Ты говоришь, что силой их не подымешь, а чтоб сами они поднялись — время еще не пришло. Так что же делать? Неужели сидеть сложа руки, агитировать потихоньку? Но я не могу потихоньку, когда у меня все нутро вроде как каленым железом прожжено. Я делаю!.. Я буду делать, как умею! А кто прав, кто виноват — это уж разберут после!
— После чего?
— А хотя бы после того, когда нас повесят, — с издевкой ответил Алексей. — Я знаю все сам, мы люди конченые, нам одна дорога, и с этой дороги мы… Я, например, не сверну никогда, что бы ты мне ни говорил!..
К вечеру из леса пришел Штейников. Боевики собирались уже ложиться спать, как со стороны, где стоял часовой, послышался предупреждающий свист. Все насторожились. Штейников молча схватил карабин и бросился вперед. Через несколько минут он вернулся, но уже не один, с ним был еще незнакомый человек.
— Посланный от Лбова, — проговорил Штейников.
Все встали. При свете костра боевики увидели невысокого полного человека, лет двадцати восьми. Движения его были порывисты, глаза насторожены, и, точно опасаясь, чтобы не попасть в засаду, он сунул правую руку в оттопыренный карман брюк. Затем он подошел к Алексею и сказал ему негромко несколько условных фраз. Потом, осмотревшись, вынул руку из кармана и сел рядом.
Посланный принес хорошие вести. Лбов передавал, что дела его идут неплохо, и обещал, в случае надобности, прислать денег и оружия.
— Денег мне не надо, — ответил Алексей, — оружие надо! Где и у кого я его достану?
— В Чусовой, — ответил лбовец, — я дам тебе адрес надежного человека, и через него ты всегда, когда нужно будет, получишь!
И поднялся с локтя Иван и спросил:
— Послушай, но у нас говорят, что у Лбова дела вовсе плохи! Что рабочие его устали поддерживать! Кругом провокация! Что Матрос ограбил несколько крестьянских потребиловок! Дисциплина падает, начинается пьянство, и дружина разлагается!
— Неправда, — ответил посланный, — дружина крепка! Еще только недавно Ястреб ограбил огромный камский пароход, и теперь Лбов собирается сделать налет на Пермь, Он силен сейчас как никогда!.. Неправда, не верьте тем, кто сеет смуту и уныние!
При этих словах Алексей насмешливо посмотрел на брата, а Иван опустил голову и покачал ею, как бы раздумывая и не доверяя.
— Хватит разговоров, пора спать, на рассвете отправимся на стоянку, там отдохнем! Посмотришь наше логово, а затем у нас… дело на днях будет… большое дело!
— Какое? — спросил у Алексея лбовец.
— Налет на полицию!
— Когда?
— Послезавтра ночью!
Проснувшись рано, все тронулись в путь. К полудню добрались до того места, где недавно Алексей и Штейников были случайными свидетелями разыгравшейся ночью непонятной драмы.
— Вот на этом самом месте, — сказал Алексей, показывая на уступ берега. — Как раз здесь позавчера мы сняли с петли повешенного человека!
— Ну? — спросил, заинтересовавшись, лбовец. — Кого же это? Вашего, что ли?
— Нет, в том — то вся и загадка, что не нашего! Жандармы, вероятно, повесили! Да я сам ничего не понимаю! Может быть, сегодня от него что-нибудь узнаю толком, а тогда, ночью, никак ничего не мог добиться!
— От кого добиться? — Лбовец остановился.
— Да от повешенного! Я же тебе говорю, что мы его успели с петли снять! Как только лодка отъехала — так и сняли!
Лбовец вытащил из кармана папиросу, закурил ее, вытер взмокший лоб и спросил:
— Так сейчас он где?.. Отпустили вы его?
— Да нет же, он у нас в землянке заперт! Вот придем к вечеру, и увидишь сам!
— Шпион, — ответил лбовец. — И почему ты не оставил его висеть?
— Вот тебе и на! Да разве же шпиона стали бы вешать жандармы?
— А откуда ты вздумал, что его повесили жандармы?
— А то кто же еще? Лбовец промолчал, заколебался, потом ответил твердо:
— Кто? Я повесил!..
— Ты? — И Алексей остановился. — Ты его повесил? Но тогда погоди, значит, ты здесь не один? Ведь в лодке были еще трое! Что же они здесь делали, куда делись? — И Алексей посмотрел на спутника.
— Мы искали вас, а он следил за нами! Он сидел, спрятавшись в кустах, и подслушивал наш разговор!
— А где остальные?
— Они ждут меня возле поселка!
— Вот оно что, — протянул Алексей.
Дальше они шли молча. Алексей шепнул о чем — то Штейникову. И Штейников, как охотничья собака, насторожился и всю дорогу неотступно шел по пятам за лбовцем. Лбовец чувствовал это и, тоже искоса, посматривал на Штейникова и руки из кармана не вынимал.
Так приблизились они к землянке. Едва только были брошены сучья в потухающий костер, как Алексей приказал привести бродягу, вынутого из петли.
— Дай я застрелю его! — рванувшись вперед, сказал лбовец.
— Нет, — ответил Алексей, — не стреляй! — Добавил холодно: — Застрелить кого нужно мы еще всегда успеем!
Бродягу вывели.
— Подойди сюда! Тот подошел.
— Смотри, — и Алексей показал на лбовца, — этот был, когда тебя вешали?
— Был, — еле ворочая от страха языком, ответил спрашиваемый.
— За что? Что ты слышал? Говори прямо!
— Они говорили… — начал было перепуганный бродяга. Но лбовец навел на него дуло револьвера и крикнул рассерженно:
— Посмей только соврать, собака!
Хищной кошкой подобравшийся сзади Штейников крепко схватил лбовца за руку. Лбовец перехватил револьвер в левую руку и, вероятно, выстрелил бы в Штейникова, если бы не только что подошедший Студент, который крикнул во весь голос:
— Стойте! Стойте!.. Пес вас возьми! Да ведь это же вовсе не бродяга! Это он!
— Кто он?
— Он, — крикнул Студент, — подбегая к оборванцу и дергая его за рукав, — это тот самый, который украл ящик с оружием, это и есть шпион!
И разоблаченный Али — Селям, влипший в новую историю, так и остался стоять с открытым ртом, не будучи в силах сказать в свою защиту ни слова.
Потом, убедившись, что на этот раз судьба привела его уже наверняка к виселице, попробовал было броситься бежать. Но Штейников, успевший переменить позицию, сильно ударил его прикладом по голове, и Али — Селям без памяти упал на землю.
— Повесить его, — раздались возмущенные голоса. — Повесить сейчас же! Давай тащи веревку!
Но Алексей крикнул:
— Не надо, что вы спятили, что ли? Сейчас от него ничего не добьешься! Мы допросим его утром! Свяжите его и заприте в землянку!
Потом, уже без всякого колебания, он подошел к лбовцу и протянул ему руку. Тот посмотрел на Алексея и протянул свою.
— Не сердись, — сказал Алексей. — Сам знаешь, нам нужно быть осторожными! И, ей — богу, час тому назад я еще никак не мог решить, кто из вас провокатор!
Через четверть часа все спали…