Летний понедельник

Глава 5

Денни прошла по Бьюфорт-стрит, пересекла Джеймс-стрит и оказалась у библиотеки — серого монументального здания. Она припомнила, что в колониальные времена в этих стенах находилась тюрьма. По крайней мере, в правом крыле — точно. Тут же вспомнились страшные истории о первых заключенных.

Денни, как и многие ее сограждане, идеализировала преступников, которых высылали в их страну много десятилетий назад, и жалела их. Власти обращались с ними неоправданно жестоко, и большинство австралийцев предпочли бы иметь среди своих предков скорее осужденных мучеников, чем их жестокосердных охранников.

Девушка замерла на месте как вкопанная. Господи ну почему в этот жаркий ноябрьский денек она ни на минуту не может забыть о полиции и преступниках?

В давние времена за стенами нынешней Государственной библиотеки заключенных вешали и за менее значительные преступления, чем убийство.

Денни села в тенек на длинный каменный выступ у южной стены. Здесь было немного прохладнее. Прислонившись затылком к стене, прикрыла глаза и положила на колени сумочку и газеты. «Наверно, вид у меня, как у бродяжки. Ну и ладно, мне все равно». Она измоталась и душевно, и физически. И ей надо было подумать. Для этого она: сюда и пришла. Подумать. А это значит — выбрать верный путь.

Вот если бы она могла найти какого-нибудь человека, облеченного властью, который бы согласился помочь Джеку Смиту, тогда выбор был бы гораздо проще. Его могли бы помиловать как сумасшедшего. Был не в себе, не отвечал за свои поступки — так это вроде бы называется.

Но как найти такого человека? Как убедить его, что Джек Смит — ненормальный? Ведь на самом деле никакой он не псих — просто сломлен и жалок. Но она же видела, как у него случился припадок. Это может помочь.

Что бы на ее месте предпринял человек в здравом уме, такой, как Бен, например? Непременно выдал бы Джека Смита. Но Бен ведь не давал клятву выполнять долг перед обществом. Интересно, что он почувствует в тот момент, когда Джека Смита поведут на эшафот? В памяти Денни всплыла леденящая кровь картинка из газеты: женщину несут на казнь на носилках. Это случилось в Мельбурне всего не сколько лет назад. Говорили, что она просто упала в обморок. Ноги отказались вести свою хозяйку на экзекуцию.

Несмотря на невыносимую жару, у Денни холодок по спине пробежал.

Она вспомнила, как Джек Смит лежал на полу ее кухни: маленький худенький мальчик с непослушным локоном на лбу. Огромный пиджак не по размеру — словно саван.

Кто послал Джеку Смиту таких родителей, которые совершенно не понимали его и презирали? Кто позаботился о том, чтобы она, Денни, и все остальные законопослушные граждане мира не познали ненависти братьев по крови? Если не вспоминать о необузданном папаше с прогулочной тростью, Денни всю жизнь окружали любовь и участие, Кто устроил все это для нее, а Джеку Смиту дал бесхарактерную мать и отчима с железным прутом в голосе?

«Я не могу, — подумала Денни. — Не могу сделать это». Она зажмурилась, но через секунду распахнула полные ужаса иссиня-фиалковые глаза и уставилась на сновавшие туда-сюда по Джеймс-стрит автомобили. «Но ведь тогда я буду косвенной соучастницей!» Она поднялась, направилась, еле передвигая ноги, к главному входу в библиотеку и остановилась на пороге, привыкая к полумраку и прохладе после яркого солнечного света, заливавшего улицы города.

Зачем она здесь? С чего это вдруг она решила, что найдет помощь среди тянущихся от пола до потолка книжных полок?

— Могу быть чем-нибудь вам полезен?

Денни оглянулась на голос и увидела высокого белокурого молодого человека.

— О! Вы библиотекарь?

На его губах заиграла довольная улыбка. Он был всего лишь сотрудником самого младшего звена, но обращение Денни польстило ему. Паренек горделиво расправил плечи.

— Мне нужен какой-нибудь юридический справочник, — сказала Денни и неожиданно почувствовала свою значимость. — Словарь терминов.

Молодой человек огорчился. Он всегда жалел сирых и убогих. Эта молодая леди попросила какую-нибудь книгу, все равно какую, а не Книгу! Придется библиотекарю угадать, что она хочет, и решить за нее.

— Думаю, вам поможет Страуд, — мягко, но настойчиво предложил он. — Это признанный знаток английской законодательной системы, знаете ли.

Денни не знала, однако сразу поверила, что ей нужно проконсультироваться именно со Страудом, причем срочно. Она поднялась следом за пареньком по широкой лестнице и очутилась в главном зале.

Как же здесь мило, тихо и спокойно! Полдюжины посетителей сидят за заваленными целыми горами книг столами. «Подумать только, эти люди проводят всю жизнь за чтением! Чудно как-то». Денни воспряла духом. Ей захотелось отпустить шуточку по поводу этой серьезной очкастой компашки. И по поводу паренька, который с такой важностью, ступая совершенно бесшумно, проводил ее в самый конец зала. Веселая может выйти история, надо не забыть рассказать, когда она в следующий раз увидится со своей семейкой.

Библиотекарь так же бесшумно выудил с верхней полки внушительных размеров том и аккуратно положил его на выступ.

— Если этого окажется недостаточно, я принесу еще парочку, — заверил он Денни и исчез за бесконечными рядами полок.

Денни открыла справочник с благоговейным трепетом, который испытываешь при соприкосновении с чем-то великим и недоступным пониманию. Провела пальцем по оглавлению и нашла слово «соучастник» в разделе «Уголовное преступление». Да, инспектор Райли оказался прав — это именно уголовное преступление.

Худенькая бледная рука положила рядом с ней еще пару томов.

— Хотите сесть за стол? Денни покачала головой:

— Я быстро. Хочу взглянуть, что значит «косвенный соучастник».

Она ожидала, что молодой человек огорчится, удивится или же отнесется подозрительно к человеку, которого интересует столь специфическое понятие, но тот и бровью не повел. Ему и не такое приходилось разыскивать для посетителей куда более странных, чем эта девушка. Денни даже немного расстроилась. Ведь, что ни говори, если она являлась косвенной соучастницей преступления, в библиотеке ей не место, а этот паренек никак не отреагировал и, более того, доверил ей свои драгоценные фолианты.

Помощник снова исчез, и Денни принялась листать книгу, пока не нашла то, что нужно.

«Косвенным соучастником является любой, кто, зная о совершенном преступлении, укрывает преступника, помогает ему избежать ареста и наказания, препятствует его задержанию либо, если тот уже находится в заключении и под следствием, добровольно участвует в организации его побега».

Денни захлопнула книгу и поставила в прогал между другими подобными изданиями, провозглашающими принципы британской законодательной системы.

Мистер Страуд, кем бы он ни был, писал ясно и понятно. Словно приговор выносил. Теперь Денни знала, что инспектор Райли не солгал ей. Она настоящая косвенная соучастница, и это уголовное преступление. С точки зрения правосудия она стоит на, одной ступени с Джеком Смитом. У нее засосало под ложечкой, и она кинулась прочь из храма наук.

Денни была настолько погружена в себя, что не заметила высокую фигуру у стеллажа. Человек этот без всякого интереса вытаскивал книгу, за книгой, лениво перелистывал страницы и отправлял фолианты на место. Библиотекарь имел полное право огорчиться и посчитать, что этот сильный мужчина, который даже шляпу не потрудился снять перед лицом Высокого Искусства, сам не знал, что ему нужно, и просто убивал время, дожидаясь, пока Денни покинет библиотеку.

Надо к Мэри поехать, вот куда. Мэри — адвокат. Мэри поможет прояснить ее положение. Только с ней тоже нужно быть поаккуратнее, как и с инспектором Райли, — сестра отличалась отменной интуицией, всегда угадывала, что у собеседника на уме. Как выражалась мама, она словно видела, как извиваются твои извилины… Мэри провести очень трудно.

Не было никакой необходимости проделывать обратный путь через железнодорожный мост, вниз по Барак-стрит, мимо городского собрания… Это здание, кстати, — тоже творение рук заключенных которые бросили вызов властям при помощи архитектуры, сотворив окна в виде стрел. Денни вполне могла доехать до офиса Мэри на трамвае или на такси, но она чувствовала, что сегодня ей не избежать приступа клаустрофобии, окажись она в замкнутом пространстве. Время от времени на нее на падали такие приступы. Она предпочитала отмахать десятою пролетов вверх по лестнице, чем прокатиться в лифте. Иногда в трамвае или машине она начинала задыхаться, и приходилось вылезать на первой же остановке.

Сегодня как раз такой день. Даже если бы офис Мэри был в два раза дальше, а температура на несколько градусов выше, Денни все равно пошла бы пешком.

Плечи немного опущены, походка не столь стремительная, как обычно, и правая рука не болтается: у нее есть задача — несет газеты. Любой, кто повстречал бы Денни в этот час на улице, списал бы эти изменения на счет невыносимой жары. Ни один человек не догадался бы, какой груз лежит у нее на сердце. Она проходила мимо толстых потных теток, нагруженных сумками с покупками, мужчин в шляпах, с пиджаками в руках, а не на плечах, молодых девчонок на высоких каблуках, чей апломб и желание показать себя во всей красе сводились на нет прилипшими ко лбу мокрыми прядками волос. Даже машины и те, казалось, ползли медленнее, не в силах передвигаться в невыносимом пекле.

На перекрестке Барак-стрит и Террас Денни свернула к западу, перешла на другую сторону и почувствовала себя намного: лучше на широкой, засаженной деревьями улице. Мысли девушки снова обратились к Джеку Смиту. Перед глазами вдруг поплыло, ей стадо совсем плохо, словно она не по тротуару шла, а по палубе застигнутого штормом корабля.

В приемной офиса Мэри никого не оказалось. Денни очень удивилась этому обстоятельству, но тут вспомнила, что сейчас время ленча. Наверное, и посетители, и секретарша пошли перекусить. Через рифленое стекло она увидела расплывчатую фигуру сестры, склоненную над столом, со вздохом облегчения распахнула дверь и вошла. Да, у Мэри действительно перерыв, но она на месте и совсем одна. Впервые за этот день Денни улыбнулась удача.

— Привет. — Мэри с удивлением уставилась на сестру.

Денни еще ни разу не приходила навестить ее в рабочее время. Она, конечно, удивилась, но удивление это было приятным: Мэри всегда радовалась, когда сестры обращались к ней за помощью. Она гордилась тем, что всегда была у них под рукой и в любой момент имела возможность помочь им в этом сложном современном мире. Она не могла сказать сестренкам в лицо: мол, вы беспомощны и наивны, что твои младенцы в джунглях, но думала именно так и чувствовала, что им нужна ее защита.

Не слишком высокая, но такая же стройная, как Денни, Мэри по свидетельству о рождении была старше ее на четыре года, а по жизненному опыту — на все сто. Она отставила в сторону чашку, из которой пила заваренный в термосе чай, и наблюдала поверх очков, как Денни входит, закрывает за собой дверь и садится в кожаное кресло у стены.

Младшая сестра совершенно не по-женски вытянула перед собой ноги и бросила сумочку на пол с одной стороны от кресла, а свернутые в рулон газеты упали с другой.

— Почему ты не сходишь к окулисту, не закажешь себе новые очки? — спросила Денни.

— Да схожу как-нибудь. — Мэри подвинула очки на переносицу рукой, в которой держала бутерброд. Ей очень нравилась оправа, сочетавшая в себе шик и респектабельность. Если надо было принять ученый вид, очки очень помогали, и когда хотелось выглядеть молодо и привлекательно, тоже. Все зависело от того, как она смотрела сквозь них и какую шляпку надевала. Иногда место шляпки занимал парик.

— Как-нибудь, — передразнила Денни. — К тому времени ты совсем ослепнешь.

— Я очень рада тебя видеть, — улыбнулась Мэри. — Что привело тебя сюда?

— Хотела у тебя кое-что спросить. Что означает термин «косвенный соучастник»?

— Господь всемогущий! — заволновалась Мэри. — Ты ведь ни во что не вляпалась, правда?

— Да как ты только могла такое подумать! — Денни загорелась праведным возмущением. — Нет конечно же! Это мне надо для одного друга узнать. Мы с ним поспорили.

Нет ничего плохого в том, что она назовет инспектора Райли своим другом, так ведь? Денни терпеть не могла врать и, если ей приходилось колебаться на грани лжи и правды, всегда была рада подвести под свои слова философскую базу. Ох, а вдруг Мэри придет к какому-нибудь нелицеприятному выводу? Она такая. Подозрительная слишком. Это все потому, что она постоянно работает с законом. Тут любой станет подозрительным. Как будто она, Денни, могла во что-то «вляпаться»!

У младшей сестры на лбу было написано, как она оскорблена и возмущена этим предположением, так что Мэри даже пришлось извиниться, хотя она продолжала исподтишка наблюдать за Денни.

— Что ты за человек! — фыркнула та. — Все время только о плохом думаешь!

— Прости, — повторилась Мэри. — И все же что это за друг такой, и с чего это вы с ним стали обсуждать «косвенных соучастников»?

— Да так, детектив один, я познакомилась с ним, когда в газете работала. Он мне сказал, что если кто-то помогает убийце после того, как тот уже совершил преступление, то он считается соучастником и его могут повесить.

— Все зависит от того, какого рода помощь оказана, — Мэри была озадачена не меньше прежнего. Но почему именно убийце? Есть немало других преступлений, где можно говорить о соучастниках.

— Ну, просто вопрос об убийцах сейчас в воздухе витает. Все только и делают, что про убийц говорят.

— Про кого конкретно? — Очки Мэри снова съехали с переносицы, и она глядела поверх них. — Про Джека Смита?

— Послушай, Мэри, ты же адвокат и прекрасно понимаешь, что это наговор, клевета, как хочешь называй. Никогда не разбиралась, в чем разница между наговором и клеветой. Как бы то ни было, даже в газетах и по радио о нем говорят как о человеке, которого полиция разыскивает для дачи показаний.

— Хорошо. — Мэри на секунду прикрыла глаза, переваривая эту отповедь. — О ком же вы тогда беседовали?

— Ну, о Джеке Смите, — заерзала Денни. — И мы поспорили.

— Он что, считает, что Джек Смит был не один?

— Да нет, мы просто предположения строили. Ведь его никак найти не могут. Наверное, кто-то его укрывает. Вот мы и поспорили о том, что грозит этому человеку… — И ты пришла сюда разобраться в этом вопросе?

Денни чувствовала, что Мэри с нее глаз не спускает. Во взгляде читались забота и участие, словно мать за своим трудным ребенком наблюдает, но Денни не смогла бы точно описать свои ощущения. Она предпочитала смотреть мимо Мэри, на простиравшуюся за окном величественную реку.

— Я подумала, что неплохо бы выяснить все до конца — раздраженно буркнула Денни. — Как человеку получить знания, если он не будет задавать вопросов? И что плохого в том, чтобы заручиться мнением адвоката, особенно если есть возможность получить бесплатную консультацию?

— Вы что, на десять фунтов поспорили? — Мэри тоже начала раздражаться, материнское отношение проступило более явственно, спешащая-на-помощь-сестра отошла в тень. Она потянулась за портсигаром, взяла сигарету себе и предложила Денни. — Я больше пари не заключаю. — Денни прикурила. — Много лет, как эту привычку бросила. Даже на скачки не хожу.

— Но он ведь детектив и должен знать точно. Почему ты ему не поверила?

— Потому что мне стало интересно, что будет с человеком, который укрывает убийцу, а вдаваться в подробности не хотелось. Он мог заподозрить меня в чем-нибудь.

Повисла долгая пауза. Мэри слегка прищурилась, словно дым щипал ей глаза, потом тяжело выдохнула, выпустив сизое колечко.

— Ни один дурак не станет прятать его, — безапелляционно заявила она.

Денни оторвала взгляд от реки и уставилась на сестру.

Мэри увидела в глазах Денни смятение и страх. Ее поразили две вещи: на фоне голубого платья, льющегося из окна света и сверкающих вод реки глаза Денни потрясали своей фиалковой голубизной; и второе — Денни была встревожена, ее что-то терзало, и это что-то было гораздо серьезнее, чем желание разобраться в юридическом термине.

— Послушай, Денни. Ты переживаешь из-за этого Джека Смита. Давай выкладывай. Нервничаешь, потому что живешь совсем одна в Холмах? Я в курсе, что несколько дней назад его искали неподалеку от твоей фермы, но теперь он уже далеко.

— Ничего я не нервничаю! — заявила Денни, но голос ее дрогнул, и вышло неубедительно. — Если бы я нервничала, то переехала бы к одной из вас, так ведь?

— Вот в этом-то я как раз и не уверена. Ты вполне можешь решить, что твои овощи и звери гораздо важнее твоего собственного благополучия, с тебя станется. Ты такая легкомысленная.

— Легкомысленная? — взвилась Денни. — Это что-то новенькое. Обычно я «шальная» или «простушка». Теперь еще и «легкомысленная». Некоторые считали, что у меня не хватит мозгов от дождя спрятаться. И поглядите, что я сделала! Получила землю. Заметь, никто мне советов никаких не давал. Просто пошла и купила этот участок. Потом все говорили, что я выбросила деньги на ветер, что это моя прихоть. И гляньте, что вышло!

— Знаю, — мягко прервала Мэри ее тираду. — Прости. Я приношу тебе свои извинения. По правде говоря, ты сотворила в Холмах настоящее чудо. И все мы знаем это, Денни…

— По твоему тону этого не скажешь, ты меня просто по головке решила погладить, как малого ребенка, — набросилась на сестру Денни. — Поглядела бы я, как наша заумная семейка полет грядку с овощами… — Ее голос дрогнул. Какой прок от грядок с овощами, если Джек Смит подожжет ферму? Или если ее саму повесят на ближайшей осине?

— Господи, Денни, да что с тобой такое? — Мэри вдруг начали терзать угрызения совести.

Глаза Денни наполнились слезами, она полезла в сумку за платочком, прижала его к лицу и разразилась горькими рыданиями. Вот сейчас она расскажет Мэри всю правду, только отревется. Если бы только Мэри знала, в какой водоворот событий попала ее сестра!

Зазвонил телефон, и Мэри подняла трубку. Разговор затянулся. Прошло несколько минут, прежде чем Мэри обсудила дела по предстоящему процессу с другим адвокатом. К тому времени вернулись две машинистки и принялись за работу. Момент был упущен. Денни сказала себе, что не может откровенничать в набитой людьми конторе. Надо поехать к Викки. Викки напоит ее чаем, и она сможет наконец подумать.

Девушка наклонилась, подобрала сумочку, газеты и встала.

— Послушай, Денни. Пойди в ванную, умойся, причешись. Вот увидишь, тебе сразу полегчает. Если у тебя проблемы, я буду рада помочь. Ты ведь знаешь это, правда?

— Нет у меня никаких проблем. Это все жара, я устала, все меня раздражает, и только. Подкрашусь у Викки. — Она развернулась к выходу. — И мне наплевать, что значит «косвенный соучастник»!

— Ради бога, забудь ты о вашем споре. Это слишком запутанное понятие, Инспектор Райли в общем и целом прав. Кому, как не ему, это знать. Он же профессионал. Нельзя всегда выигрывать споры, Денни, так не бывает.

— Мы не только об этом спорили, — бросила Денни на ходу. — Ладно, увидимся, когда я в следующий раз приеду в город. Если вообще приеду.

Она прошла мимо машинисток и выскочила в коридор. Мэри стояла у стола и слушала, как замирают вдали ее шаги. Было во всем этом что-то трагическое. И эти ее последние слова… «Если вообще приеду»! В случае поражения или непонимания со стороны окружающих все Монтгомери были склонны к мелодраматическим выступлениям. Так что слова Денни вполне могли ничего не значить.

В кабинет вошла секретарша:

— К вам миссис Килмор. Ей назначено.

Мэри кивнула и попросила:

— Анна, напомни, чтобы я позвонила своей сестре Викки. Только не забудь, ладно?

Мэри не могла припомнить случая, когда видела Денни в слезах. Если она и плакала, когда умер Джон, то этого никто не видел.

Дом Викки располагался на восточном берегу залива и представлял собой белое двухэтажное здание с зеленой черепичной крышей. На ровной изумрудной лужайке тут и там росли высокие эвкалипты, крыльцо, увивал плющ. Вдоль забора и позади дома виднелись кусты гибискуса, олеандра и бугенвиллеи.

Все Монтгомери спешили сюда по любому поводу, и не только потому, что признавали — местечко очень славным (это был чуть ли не единственный пункт, по которому семейство проявляло завидное единодушие), но еще и потому, что кладовые в доме всегда ломились от запасов, а в холодильнике и морозильнике прятались изысканные кушанья. Викки слыла первоклассным поваром, и появление гостя означало лишний повод продемонстрировать свое искусство. Чашки тут же спускались с модных зеленых полок, и новые рецепты приводились в действие.

Прежде чем отправиться к Викки, Денни заехала на рынок забрать со стоянки фургон. Кроме того у нее оставались там еще кое-какие мелкие дела. Стоянка была пуста, Тони Манигани и остальные рыцари давно разъехались по домам, так что кричать «Хей-а!» было некому, к тому же у Денни сейчас было совсем не то настроение. Она являлась косвенной соучастницей преступления, и по ней тюрьма плакала, если не виселица.

Тони поднял в ее фургоне все стекла — на случай, если кто-нибудь решит забраться внутрь. Денни открыла водительскую дверцу вторым ключом и очутилась в невыносимо удушливом пекле. Она тут же кинулась открывать окна и только потом захлопнула дверцу. Вытянув ноги, откинулась на спинку. Достала из сумочки сигареты со спичками, бросила на заднее сиденье газеты. «Почему я никак не прочитаю вас? — обратилась она к печатным изданиям. — Может, через минутку…».

Денни сидела и курила, уставившись пустыми глазами на ветровое стекло. Она так и не побывала в полиции и никому не рассказала о том, где прячется Джек Смит. Почему?

«Да что я, в самом деле, совсем с ума сошла?» — возмутилась она собственной нерешительности, но в душе знала, что просто не в состоянии пойти в полицию. Она попыталась хоть как-то объяснить свое молчание. Что ж, она ведь дала обещание. Как может человек нарушить свое слово? Библия выступает против этого. И школа, в которую она ходила, не одобряла клятвопреступников. Не найдется ни одного человека на свете, кто снисходительно отнесся бы к такому поступку. Или найдется? К примеру, возьмем священника. Он вовсе не обязан рассказывать то, что услышит на исповеди. Или доктора — он тоже не имеет права выдавать тайны своих пациентов. И все потому, что они принесли обет молчания, дали клятву. Ее обещание тоже можно считать клятвой, так ведь? Так чего же она переживает?

А переживала Денни вот почему: она никак не могла разобраться, отчего ей не хочется рассказывать о Джеке Смите, и обещание молчать тут было ни при чем.

Хоть она и родилась в Австралии, ее предками были ирландцы, презиравшие стукачей. В Ирландии стукачей ставили к стенке и расстреливали. Стукачество считалось позором, а стукачи — подлецами из подлецов. Сестры Монтгомери выросли на сказках своей далекой родины. Эльфы, феи, духи огня, живущие в каминах, — вот чем были пропитаны эти сказки; но, кроме них, дети слышали зловещие истории из жизни своего рода, а там злодеем и отрицательным героем всегда оказывался стукач.

Дедушка Денни был убит во время смуты в восьмидесятых, по официальной версии — из-за религиозных и политических противоречий в среде необразованных крестьян. Однако Теодора, вернувшись из поездки в Ирландию, привезла с собой совершенно невероятную версию: все случилось из-за коровы, которую продавал некто по имени Райли. Этот Райли убил деда потому, что тот посчитал корову хорошей, но цену — слишком высокой. Семейство эту версию дружно забраковало. Человек по имени Райли предстал перед судом за убийство деда! И убийство должно носить политическую окраску, чтобы удовлетворить жажду Монтгомери к мелодраме.

«Райли!».

Денни затушила бычок и прикурила следующую сигарету.

Само собой, в Ирландии проживали миллионы Райли, так же как и Монтгомери набралось бы не меньше пары дюжин. Но что, если инспектор Райли его потомок? Достаточно взглянуть на него, чтобы понять: он сам или его отец — выходцы из Ирландии. Того Райли, который убил их деда, оправдали. В те времена в Ирландии существовало только одно тяжкое преступление — «предумышленное убийство», все остальное не считалось. Никто не смог доказать, что Райли замыслил убить деда, и его оправдали.

Может быть, инспектор Райли простит Денни и не зачислит ее в список косвенных соучастников? Это было бы справедливо. Еще один Монтгомери не должен умереть только потому, что Райли прорвались к власти. Отпустили же того Райли в Ирландии, так почему бы не сделать то же с Монтгомери здесь, в Австралии? Это же внутрисемейная разборка.

В душе Денни уже начала считать Райли потомком семейного врага. Это было ей на руку. Девушка воспряла духом. Мысли ее сделали полный круг — от переживаний за Джека Смита до переживаний за собственную шкуру. Теперь она готова отправиться к Викки. Ей стало лучше, намного лучше. Да это просто дар Господень! То, что она вспомнила о том Райли. Ее отец всегда относился с предубеждением к любому человеку по фамилии Райли. Будучи приходским священником в Пеппер-Три-Бей, он всегда ругался с архиепископом по принципиальным соображениям. Того архиепископа звали Райли.

Денни выбросила окурок в окно и повернула ключ зажигания. Потом вспомнила, что штраф за выброшенную из окна непотушенную сигарету в сезон пожаров — пятьдесят фунтов. Она вылезла, подобрала окурок и затолкала его в пепельницу.

— Я бы любого, кто на моей земле такое сделал, насмерть зарубила, — сказала она вслух, и снова вспомнила о том, как Джек Смит угрожал ей пожаром. И снова пала духом. «Господи, ну почему его никак не поймают?»

Выкатившись со стоянки, автомобиль будто сам собой развернулся и заторопился в сторону реки и дома Викки. Даже угроза пожара на ферме не заставила Денни выдать Джека Смита. Руки, ноги и руль решили все за нее. Они взяли над ней верх и уносили теперь в противоположную от полицейского участка сторону.

Как здорово было оказаться у Викки! Белые стены, зеленая итальянская крыша, деревья и кусты на бархатной лужайке манили прохладой и дарили приятные обещания. С реки поднимался юго-западный ветер и весело трепал листики на вершинах эвкалиптов.

Машина сестры была на месте: на парковочной площадке у бокового входа, но и велосипеды детей оказались там же. Хотя Денни очень любила своих племянников и племянницу, она огорчилась, застав их сегодня дома. Неужели Провидение так и не предоставит ей шанса поговорить с Викки наедине? Сейчас обеденное время. Может, через полчаса дети вернутся в школу?

Как только Денни вошла на кухню, она поняла, что зря надеялась.

— Привет, Денни! — зазвенело со всех сторон. Никто в семействе Монтгомери не пользовался словом «тетя» на том основании, что оно звучит просто чудовищно.

Викки в кладовой запихивала в корзинку купальники и полотенца. Дети за обе щеки уплетали огромный фруктовый пирог, щедро сдобренный мороженым. В общем, обычный бардак.

— Мы едем на пляж!

— У нас выходной!

— У нас в школе слет учителей, и у них собрание! Мы едем купаться.

— Привет, Денни! — Это Викки вышла на кухню.

Она была совершенно не похожа на загнанную домохозяйку — всегда причесана и накрашена, даже за завтраком появляется в милых платьях в цветочек. Вот и сейчас вид у нее был такой, будто она только что явилась из салона красоты.

— Ела что-нибудь? — поинтересовалась Викки. — Угощайся. Поедешь с нами на пляж? Мы ненадолго.

— Да, Денни, поехали с нами! — закричал племянник.

— Конечно, она поедет, — осадила его племянница.

— Тебе ванильного мороженого или шоколадного? — встрял третий ребенок, который уже успел отхватить от пирога внушительный кусок и водрузить его на тарелку Денни.

— Всем привет! — сказала Денни. — Скоро вы, детишки, на слоников станете похожи, если будете столько лопать. Ладно, Марк, давай шоколадное, только чур потом не отворачиваться от меня на улице, если я растолстею, как корова. — Она уселась на высокий стул, позволив племянникам снабдить себя тарелкой с угощением и ложкой. Да, она конечно же поедет с ними купаться. А кто в такую дикую жару откажется?

«Может, утону», — подумала Денни, Вот и выход из положения. Если она утонет, то и волноваться будет не о чем, правда ведь? Ха! Проведет палача, а Райли выкинут с работы! Размышляя над этим, девушка не переставала улыбаться, кивать и отвечать на вопросы, которыми ее засыпали любимые племянники. Викки достала еще один купальник — она уже знала, что он прекрасно сидит на Денни, — и отправила сестру наверх переодеваться.

— Если вы не влезете в купальники через минуту, мы никуда не поедем, — пригрозила Викки детям. — Ветер уже поднимается.

При юго-западном ветре океан начинает бурлить. Кататься на волнах здорово, но, когда ветер слишком сильный, вдоль пляжа летит песок.

Через двадцать минут все сидели в машине Викки, и она уже выруливала на боковую улицу, объезжая фургончик Денни.

— Почему ты не купишь себе новую машину? — спросила Викки — на ухоженной лужайке старый фургон казался развалюхой.

— Не могу себе позволить, — ответила Денни, полузадушенная младшим племянником.

— Не дыши мне в шею, Денни, — пожаловался мальчик.

— Если не нравится, слезай с моих коленок, перебирайся к Марку.

— Мам, может, ты подвинешься немного, я тоже впереди сяду?

— Ладно, перелезай через сиденье, только смотри, не сдвинь мне шляпу на глаза.

Викки даже скорость не сбросила, когда младший сын проделывал столь замысловатый трюк.

«Надо бы мне в будущем поаккуратнее ездить, не лихачить, как Викки, — подумала Денни, — а то и вправду когда-нибудь не впишусь в поворот у Каламунды. Если только у меня есть будущее». Денни вздохнула, но, поскольку в машине стоял шурум-бурум, никто этого не заметил.

Даже на берегу, после того как они накупались и нанырялись, Денни не отпускала грусть, и она молча лежала на песочке, заложив руки за голову и глядя на далекие, еле видные на горизонте острова и коралловый риф на краю света. Действительно, на краю — она никогда не бывала за его пределами. Ослепительное солнце отражалось в океане, и вскоре глаза Денни заслезились.

Викки, растянувшаяся в полный рост на животе, посмотрела на младшую сестру и спросила:

— В чем дело, Денни?

— Это просто солнце. Я не плачу.

— Тогда перевернись, дай спине тоже позагорать.

Денни перекатилась на живот. Но слезы все текли и текли, никак не желая останавливаться. Девушка хлюпнула носом и полезла в сумку за платочком.

— Денни, ты плачешь или нет? — резко села Викки.

Если у Денни проблемы, то долг Викки, как самой старшей в семье, докопаться до сути. Это ее дело, потому что она — старшая. А по мнению Викки, только любовь может заставить женщину рыдать в яркий солнечный день на пляже Индийского океана:

Денни прочистила горло.

— Нет, мне песок в глаза попал.

— Сперва солнце, теперь песок, — потеряла терпение Викки. — Кончай морочить мне голову! Что с тобой? Расскажи мне, и покончим с этим. Ты же знаешь, я все равно рано или поздно узнаю. Ни Мэри, ни Теодора не помогут тебе так, как я.

Самая младшая сестра, Джерри, в расчет не бралась. Слишком уж она неопытная, Викки даже в голову не пришло упомянуть ее.

Денни стиснула зубы и опустила голову на руки.

— Этот парень с Холмов, Бен, он всему виной, я права? Только не говори мне, что влюбилась в него! В самом деле, Денни, причина должна быть довольно серьезной, раз ты плачешь. А ты действительно плачешь!

— Это не из-за Бена. И не надо называть его «этот парень с Холмов». И если я захочу влюбиться в него, так и сделаю, твоего совета спрашивать не стану. Между прочим, он очень милый, только вот рыцарем его не назовешь.

Викки вздохнула с облегчением. Вот они и добрались до сути. Да, все слезы мира проливаются из-за любви. Денни тоже села. Высморкалась, убрала волосы со лба, обхватила колени руками и уставилась на волны.

— Он оставил меня одну, там, на ферме. — В душе Денни начинало разгораться негодование. — Почему он так уверен, что этот Джек Смит, за которым все гоняются, не вломится ко мне и…

— Послушай меня, Денни. Мы же все предлагали тебе: приезжай, поживи у нас, пока его не поймают. Но ты ведь упрямая как ослица. Почему Бен должен отвечать за тебя и сидеть рядом? Он же на другом конце долины живет, так ведь? У него коровы, их надо три раза в день доить.

— Он приезжал проведать меня в воскресенье, а после заката уехал обратно. Просто взял и уехал. Вот так, Оставил меня одну в пустом доме. А вдруг меня бы убили во сне!

— В таком случае рыцарем его и впрямь не назовешь. — Реплика Викки прозвучала резковато. — Я сотру его в порошок. Сотру, и точка. Но ради бога, не лей ты по нему слезы. Не стоит он этого.

— Не буду, — пообещала Денни, но мокрые горошины все продолжали градом катиться по ее щекам. — Послушай, Викки, — решилась она, — дело не в этом. Есть кое-что еще. Думаю, мне Дэвид сумеет помочь.

Дэвид приходился Викки мужем, и она была абсолютно уверена, что он обязательно поможет Денни. Он так здорово справляется со всеми девичьими проблемами! Викки с жаром принялась объяснять сестре, что за белыми стенами и под зеленой крышей ее ждут заботливые руки и участливые сердца. Они решат все ее проблемы. Волнение и тепло, исходившее от Викки, сделали больше, чем угрозы инспектора Райли и холодная предопределенность мистера Страуда.

— Понимаешь… ты подумаешь, что я спятила. Я знаю, что Бен так считает, да и сама себя иногда начинаю подозревать…

Маленькая ножка бросила в их сторону песок.

— Мам, поехали домой! Мне надо вытащить яхту из воды до заката. Джимми Роуселл обещал одолжить свой спуск для яхты, а в клубе говорят, что я могу только два дня стапелем попользоваться. Мам, мне надо ее покрасить… — заканючил младший племянник.

— Послушай, милый…

Тут и остальные подоспели.

— Поехали, мам! Нам уже надоело. Можно я не буду плавки снимать? Я полотенце подстелю и не намочу сиденье.

Денни незаметно утерла слезы, поднялась, высокая, стройная, откинула назад темные волосы и вытряхнула полотенце.

— Денни, тебе так купальник идет! — восхищенно поглядела на нее племянница, будто впервые увидела. — Больше, чем маме.

— Чепуха! — обиделась Викки. — У меня фигура всегда была лучше, чем у Денни.

На этот раз Денни не стала спорить. Она развернулась и молча побрела к машине.

— Потом поговорим, — бросила ей вслед Викки. — Вот Дэвид вернется, и я ему скажу.

— Что такое с Денни, мам? — спросила девочка.

— Что-то, что имеет отношение к некоему парню по имени Бен, — объяснила Викки, собирая вещи. — Денни сама себя не понимает. Никак не разберется, влюблена она в него или нет.

Именно эту версию и выдала Викки Мэри чуть позже по телефону, за закрытыми дверями, когда сестра позвонила узнать, удалось ли ей выяснить, что за беда стряслась у Денни.

— Любовная лихорадка, я так думаю, — говорила Викки. — Денни дуется на Бена за то, что тот оставил ее одну на ферме в воскресенье вечером, как раз когда этот убийца, которого разыскивают, бродил неподалеку. О нет, она не боится. Этот парень уже далеко, так в газетах пишут. Просто расстроена из-за Бена.

— Может, надо как-то намекнуть Бену? — предложила Мэри. — Позвоню-ка я ему, пожалуй. Если мы не в состоянии уговорить Денни переехать к нам на время, пока этого парня не поймают, может, он что-нибудь предпримет. Если она ему нравится, пусть докажет это на деле.

— В этом-то вся загвоздка. Как думаешь, он влюблен в нее?

— Откуда мне знать? — бросила Мэри и дала отбой.

Мэри была уверена, что справедливость не просто должна восторжествовать — все должны увидеть, как она восторжествует. Мэри была единственной из Монтгомери, кто смешивал понятия Любовь и Справедливость.