Глава 6

Денни мчалась в фургончике вдоль залива, к его северной части. Снова ее руки и ноги думали за нее и вели автомобиль туда, куда она даже не собиралась. У нее и в мыслях не было навестить сегодня Теодору.

Теодора работала школьной учительницей и носила очки. В семье упорно ходили слухи, что она сильна в алгебре, геометрии и всякого рода вычислениях, в которых Денни считалась настоящим профаном. Из-за этого Денни постоянно испытывала комплекс неполноценности, но прекрасно понимала, что сестра не виновата и, более того, всегда готова выслушать и прийти на помощь.

В школьные годы учителя строгие и несправедливые нравились Денни больше, чем добрые. Если бы она могла проанализировать свои чувства, то поняла бы, что несправедливое отношение учителей давало ей право вести себя так, как ей заблагорассудится. Ученицей она была неважной, и класс для, нее был либо тюрьмой, либо сценой — все зависело от настроения.

В общем и целом Денни жалела об упущенных возможностях, потому что только по собственной глупости превратила школьные годы в пародию. И хотя она любила Теодору, школьную учительницу, эта любовь была тем крепче, чем дальше они находились друг от друга. Всему виной ассоциации.

Теодора поливала в саду кусты. Энди, ее загорелый голубоглазый сын, раскрашивал свое каноэ в потрясающий воображение оттенок красного. Мальчик первым увидел гостью и, завопив: «Bay! Это же Денни!» — полез на подножку фургончика с кистью в руках, одарив любимую тетушку улыбкой серафима.

— Энди, я тебя люблю, конечно, но только попробуй перемазать мне машину краской — я тебе голову сверну!

— Не перемажу, не переживай, — отмахнулся от нее племянник, даже не подумав избавиться от кисти.

Теодора, такая же рослая, как и все остальные сестры, поправила выбившиеся из-под старой садовой шляпы черные волосы. Когда-то давным-давно шляпа эта, украшенная ныне выцветшими и поблекшими розами, представляла собой часть свадебного наряда Мэри.

Старшая сестра радостно улыбнулась, завидев младшую, и по привычке сняла очки правой рукой, в которой в данный момент держала шланг. Брызги полетели во все стороны, а струя ударила в капот автомобиля.

— Я уже купалась сегодня, — заявила Денни.

— Извини. Ты зайдешь? У Сэма в холодильнике бутылка пива стоит.

Сэм приходился Теодоре мужем, а Энди — дядей.

Денни поглядела на Энди и его красную краску и не стала вылезать.

— Я просто мимо проезжала, — сказала она. — Ездила купаться с Викки и ребятами.

— Зайди хоть ненадолго, — попросила Теодора, направляясь к забору. Вода из шланга полилась за ограду, орошая кусты на уличной полянке. — Ты бледная какая-то. В Холмах жарко?

— Просто пекло, как в аду.

Денни не двинулась с места. Если бы только Энди ушел куда-нибудь! Она очень любила мальчика, как если бы он был ее собственным ребенком, но сейчас он мешал ей поговорить с сестрой по душам. А времени у нее меж тем оставалось в обрез. Рано или поздно, причем скорее рано, чем поздно, ей надо будет ехать домой, кормить птиц и доить Рону. Мысль о страданиях козочки с переполненным выменем была просто невыносима. Хотя немного времени у нее все же имелось. Может, если она пойдет с Теодорой в дом, Энди останется на улице красить свое каноэ в дьявольский красный цвет.

— Да, Денни, пойдем, — заканючил Энди. — Я могу налить вам пива. Знаешь, стаканы надо немного наклонить, тогда пены не будет. А себе сока пассифлоры нальют.

— Сок пассифлоры полезен детям? — заинтересовалась Денни.

— Точно! Все остальное исключается.

— Это хорошо. Осенью я собираюсь высадить двести лиан. И разделю с тобой прибыль, если ты сумеешь убедить всех детей, что сок пассифлоры полезнее шипучек.

— Договорились! — запрыгал от радости Энди. Он давно понял, что коллекционирование бутылочных пробок дело не особенно прибыльное. — Пошли, я разолью напитки… — Перемазанной краской рукой он нажал на ручку дверцы.

— Денни, с тобой все в порядке? — Теодора снова водрузила очки на переносицу с целью получше разглядеть сестру.

— Со мной все в порядке, — поспешила заверить ее Денни.

Господи, ну почему все они задают один и тот же вопрос? Все как одна считают, что она не в состоянии позаботиться о себе, готовы уложить ее в кроватку и кормить с ложечки бульончиком — им только волю дай, — уверены, что она помирает с голоду в Холмах и тому подобное. Стоило ей приехать в гости, как ее тут же принимались пичкать всякими вкусностями, потому что, по их мнению, если человек живет один, он никогда не будет готовить себе еду. Денни наверняка относится к кухне спустя рукава, приговаривали они. Как будто она может позволить себе объедаться, с ее-то фигурой! Кроме того, она вовсе не относилась к пище спустя рукава. Всегда готовила себе настоящий ужин. Какая разница, как ты питаешься утром и днем, если вечером тебя ждет полноценный ужин?

— Послушай, Теодора, — сказала Денни. — Мне и вправду пора. Я просто заглянула проверить, все ли у тебя в порядке. Энди, милый, слезь, пожалуйста, с моей машины и прошу тебя, ради бога, убери ты эту краску! — Она завела мотор, развернула машину по широкой дуге и врезалась в самшитовое дерево.

— Ты только глянь, что натворила! — закричал Энди, указывая на помятый бампер.

— О, Денни! — взмолилась Теодора из-под своей соломенной шляпы с букетиком роз. — Неужели обязательно так водить!

Денни заглушила мотор. Она сделалась белой как полотно и сидела, уставившись невидящим взглядом в рану на коре дерева. «Сегодня все идет наперекосяк», — с горечью подумала она. Даже не попрощавшись, повернула ключ зажигания и кинулась наутек.

Теодора с Энди переглянулись и пожали плечами.

— С Денни что-то не так, — серьезно заявил Энди.

— Да, и сильно не так. — Теодора, бросив шланг, поправила шляпу и очки.

— Что будешь делать?

— Не знаю. Наверное, стоит позвонить Викки. Может, она в курсе. Или Мэри…

— Точно! — Энди понесся в дом, хватаясь за что попало и оставляя повсюду красные отпечатки. Извиняться он даже и не подумал, да, по правде говоря, Теодора ничего не заметила.

— Поторопись. Звони прямо сейчас. Вдруг Денни заболела или еще чего. Лучше сперва Викки позвонить, а уж потом Мэри. Мэри всегда лучше знает, поэтому оставь ее на потом, заодно скажешь ей, что Викки думает.

«Катастрофа! — подумала Теодора. — Даже новое поколение переняло привычку звонить родственникам по поводу и без повода. Да, от нашей семейки не скрыться».

Примерно то же самое думала и Денни по пути домой. Она любила детей Викки, а Энди просто обожала, и ей хотелось, чтобы он был ее сыном, но сегодня не предвиделось никакой возможности скрыться от них. Вся беда в том, что у Монтгомери уединения не найти. Нельзя просто сесть и поговорить. По крайней мере, не тогда, когда это действительно необходимо. Никому даже в голову не приходит отослать детей погулять, таковы уж современные методы воспитания. И все же Денни не могла не признать, что племянники у нее — само очарование. Вот если бы еще они не рвались домой поднять яхту на стапель или, как в случае с Энди, не пытались разыгрывать из себя радушных хозяев, размахивая кистью с краской!

Денни не спеша проехала Перт, мост над рекой, по которой задира ветер гонял волны, и добралась до песчаной долины. Фургончик нес ее к родному дому, но сейчас ей совершенно не хотелось возвращаться туда, поэтому-то она не слишком сильно давила на педаль газа. Она так ничего и не решила. Не было времени остановиться и подумать. Весь день она выискивала время и возможность сделать это, но все усилий оказались тщетными. Вот если бы можно было ехать вечно! И никогда никуда не приехать. Тогда и решать бы ничего не пришлось.

Денни гнала от себя мысль, что на самом деле она давным-давно все решила. Ведь не выдала же она Джека Смита властям. Как ни странно, она перестала его бояться. Вопрос о том, сбежать или остаться, плавно перетек в вопрос: выдать ли Джека Смита или укрыть его? Да и он постепенно потерял актуальность перед другой дилеммой: как она будет жить с этим до конца своих дней? Она останется наедине с собой и станет мучиться оттого, что пошла против общества, ведь цена свободы Джека Смита может оказаться слишком высокой — все новые и новые трупы тех, кто ненавидит и презирает его.

Да, никто и никогда не испытывал жалости к Джеку Смиту, не говоря уж о любви, так почему хотя бы сейчас не проявить к нему немного сочувствия?.. А почему из миллионов австралийцев выбрали именно ее, Денни? Почему именно она должна проявить к нему сочувствие?

День выдался необычайно жарким, юго-западный ветер стих, и воздух стал неподвижным, тяжелым, земля с нетерпением ждала, когда ночь накроет ее прохладным одеялом, а восточный ветер разгонит удушливое марево. Дубы уныло свесили головы, кусты застыли в оцепенении.

Взбираясь на холм Каламунда, Денни вдохнула запах австралийского буша, и, несмотря на все проблемы, на нее накатила теплая волна радости. Она возвращалась домой, в Холмы, даже кровь быстрее и веселее побежала по венам.

И все же ее не оставляла одна мысль: «В Индонезии сто сорок восемь миллионов человек, а в Китае и того больше — около шестисот пятидесяти миллионов. Сколько вокруг народу, так почему же Джек Смит пожаловал именно ко мне? Господи Боже, ты мой! Почему Ты послал его мне?»

А за рекой сестры Монтгомери оборвали телефоны.

Теодора позвонила Викки, Викки — Мэри, потом Мэри — Теодоре. Никому даже в голову не пришло загружать Джерри проблемами Денни, но так получилось, что она сама позвонила Викки насчет одной антикварной вещицы, которую совершенно случайно обнаружила в комиссионном магазине Перта.

— Хочешь верь, хочешь не верь, милая, но эта вещица настоящая, времен королевы Анны.

— У Денни таких четыре, — сказала Викки, имея в виду стулья. — Купила по случаю на распродаже. Кстати, она сегодня заезжала. Похоже, у нее беда на любовном фронте. Мэри с Теодорой тоже так думают. Вид у нее — просто ужас какой несчастный.

— С чего вы взяли, что виновата любовь? Может, она просто сломалась там, в этих Холмах. Я всегда говорила, что ее затея добром не кончится.

— Нет, не сломалась, поверь мне. И дела у нее идут как нельзя лучше. Дэвид оформлял за нее налоговую декларацию в прошлом году. Это все любовь, ничего другого просто быть не может.

— Это все Бен!

— Послушай, Джерри, ты его хорошо знаешь? Мы только издалека его видели, да и то пару раз. Денни хранит их отношения в тайне, если вообще отношения имеют место быть. Что тебе о нем известно?

— Ну… он высокий такой, длинноногий. Когда говорит, слова растягивает, правда, рот редко открывает. Есть в нем какая-то скрытая сила. Что-то необычное, только не спрашивай меня, что именно. Просто так мимо не пройдешь, обязательно оглянешься, а потом еще раз захочешь взглянуть. Сама знаешь, как это бывает. Пульс начинает чаще биться и все такое. Оставь это дело мне. Если что не так, я раскопаю.

— Послушай, Мэри с Теодорой считают, что мы ни в коем случае не должны вмешиваться. Они говорят, что это просто неприлично, к тому же Денни будет рвать и метать, если узнает.

— Пф! Я знакома с Беном не только через Денни. Позвоню ему, поинтересуюсь насчет цен на яйца или еще что придумаю. Поверь мне, я отлично разбираюсь во всех оттенках голоса, даже по телефону.

— Он что, у телефона сидит?

— Не знаю. Но если он не подойдет, я сама съезжу к нему, проведаю. Вертолет найму, если другого выхода не будет. Он же миль за тридцать живет, так ведь?

— Но…

— Не волнуйся, я Денни не выдам. Неужели ты считаешь меня полной дурой в любовных делах? Я же понимаю, что о таких вещах на каждом перекрестке не кричат. Можешь положиться на меня, милая.

«Да, — подумала Викки, положив трубку, — пожалуй, это действительно выход из положения. Будем уповать на Джерри. Наша хохотушка знает толк в таких вещах и умеет выйти сухой из воды. Хорошо разбирается в амурных делах, одним словом. Даже слишком хорошо». Если бы у Мэри с Теодорой были, мозги, они бы сразу про Джерри вспомнили. Вот у нее, у старшей, мозгов хватило. По крайней мере, она так считала.

Инспектор Райли стоял перед заваленным бумагами рабочим столом и задумчиво смотрел на книгу. Оставалось только внести «Юридический справочник Страуда» в список вещественных доказательств и упомянуть о нем в рапорте вышестоящему начальству. Он мог также отправить книгу на экспертизу, чтобы снять отпечатки пальцев и подкрепить доказательства.

Райли криво усмехнулся, припомнив, что ему ответили в библиотеке: пассифлорой сегодня никто не интересовался. Денни солгала ему. Бросив справочник в ящик стола, он повернулся к окну, засунул руки в карманы и уставился невидящим взглядом на засыпанную гравием площадку перед полицейским управлением. Стоит повернуть голову всего на несколько дюймов, и можно увидеть памятник Питману и Уолшу — полицейским, погибшим на посту от рук убийц Коултера и Треффена. Райли покачал головой, запер ящик, в который бросил справочник Страуда, и положил ключ в карман. Наклонился через стол, подтянул к себе телефон и поднял трубку:

— Соедини меня с шефом, Боб.

Денни сразу поняла, что сегодня Джек Смит помиловал ее ферму. Линия горизонта была чиста. Ни одного пожара во всей округе не случилось. Ни одного темного облачка над холмами и долинами. Джек Смит помиловал ее ферму.

«Все на своем месте», — с облегчением вздохнула Денни, подъезжая к дому. Однажды кто-то сказал ей, что философия сродни математике: подвести философскую базу под определенный вопрос так же трудно, как решить задачку из высшей математики. Денни ничего не смыслила ни в том ни в другом, но теперь была готова руку на отсечение отдать, что так оно и есть. Теперь она знала это по опыту. Думай не думай, ни к чему не придешь, слишком трудная это задача, все равно что интегральное вычисление. Слишком много «если» и «но». Ферма на месте, а это главное. Джек Смит не сровнял ее с землей.

«К черту все эти размышления! — сказала Денни сама себе. — Я связана с Джеком Смитом, значит, так тому и быть. Я могу, конечно, дать ему работу на ферме… только вот надолго ли? Сколько это может продлиться? Не замучает ли меня вопрос, правильно я поступила или не правильно?»

Она заехала в сарай, выбралась из фургона и хлопнула дверцей. Просунулась обратно в окошко, вытащила связку газет и блок сигарет.

— И чего я к вам прицепилась? — спросила она у газет. — Если бы кто увидел, как я таскаю вас за собой весь день, наверняка решил бы, что там полно интересного. Ах да, как же я забыла про колонку «Продается»! Чудно, как люди пишут про пальто и свадебные платья: «Одевали только раз».

Она окинула наметанным взглядом хозяйство. Помидоры и зелень сильно подвяли, что для этого времени года — явление обычное. Абрикосов осталось на один сбор, деревья только-только начали плодоносить. Лошади замерли у кормушки. Рона блеяла, пернатые кудахтали и хлопали крыльями.

В общем, все как обычно, жизнь бьет ключом.

Денни остановилась у ступенек и бросила газеты с сигаретами на заднюю веранду. Пошла к ветряной мельнице и запустила ее. Лопасти даже не шелохнулись. Интересно, поднимется ли сегодня восточный ветер? Если нет, то вода скоро кончится, ведь поливать в такую жару приходится постоянно. Денни не произвольно поглядела на землю под краном, хотя прекрасно знала, что Джек Смит не мог им сегодня воспользоваться. Она сняла замки с цистерн и повесила их в сарай.

Наверное, она уже никогда не сможет спокойно пройти мимо этого крана и не поглядеть, нет ли под ним отпечатка, который стоял у нее перед глазами весь вчерашний день. Неужели это только вчера было? Ей казалось, что уже лет десять прошло, никак не меньше.

Денни, не снимая шляпы — времени не было, — кормила, поила, собирала и упаковывала. Подоила Рону, взяв ведерко, которое бросила вчера у веранды Макмулленза. Перед глазами мелькали сценки из жизни: они с Макмуллензом на ферме, они с Беном борются с пожаром. Они с Беном купаются в запруде на ручье. Девушку охватила ностальгия, как будто эти времена ушли и больше никогда не вернутся. И как будто о них остались только приятные воспоминания. Хотя так оно в общем-то и было. «Наверное, я скоро умру. Все думаю о том, что прошло, а не о том, что происходит сейчас».

Занося в дом ведерко с молоком, она поняла, что не стоило весь день так волноваться насчет того, как бы остановиться и подумать, что ей делать дальше. Пустое это занятие. Она еще вчера вечером все решила, и нужно быть полной идиоткой, чтобы не признаться себе в этом.

Не собирается она выдавать Джека Смита. Она связана с ним, и поэтому у нее нет ни завтра, ни следующей недели. Каждый прожитый час — и тот подарок.

Она может оставить его работать на ферме, даст ему кров, приличную одежду, хорошую еду. Только это ведь далеко не конец истории. Просто таким образом она сможет заполнить дарованные судьбой лишние часы.

— Я скоро умру, — равнодушно повторила она вслух. И спокойно приняла этот факт.

Денни разожгла огонь, приняла душ, надела свежий халат, причесалась и накрасилась. На кухне нарезала овощей на две порции. Взбила яйца с молоком и поставила в духовку, потом, немного подумав, сделала вторую порцию и отправила ее туда же. Завтра утром можно будет просто разогреть, времени уйдет меньше. Кто знает? Вдруг она доживет до утра? Тогда ей наверняка есть захочется. Завтра у нее будет очень трудный денек… если она выживет, конечно.

К черту корзинки для папоротников не станет она больше ничего напоказ делать. Надо оборвать все абрикосы. Что не продастся, то пойдет на варенье. Если оставить их на деревьях, то не сегодня завтра жди плодовую муху. И осенние сорта томатов надо подвязать, иначе им не вынести своего бремени. Хорошо, что Макмулленз уже приготовил палочки и сложил их у грядок. И лошадям надо пробежку дать…

Где этого Джека Смита носит?

Неужели нельзя хотя бы к ужину приходить вовремя? Как будто у нее тут пансион! Впрочем, если подумать, ее дом даже пансионом не назовешь — в этих заведениях ужин подают в определенное время, ни раньше, ни позже.

Интересно, Бен всегда вовремя ест? Надо будет полюбопытствовать при случае.

Сегодня Денни планировала приготовить жареные отбивные, а какой прок от отбивной, если Джек Смит явится, когда мясо станет жестким, как подошва?

— Черт бы его подрал! — выругалась в сердцах Денни. — Как будто от него и так хлопот мало! — Если бы у нее был такой сын, она давно надрала бы ему уши.

Девушка выглянула в окно. Солнце уже село, все вокруг погрузилось в неясный сумрак. Буш, загоны и грядки с овощами затихли, будто в ожидании тяжелой поступи Рока. Да, поступь Рока и в самом деле могла раздаться в любой момент!

Неожиданно вдалеке послышалось завывание мотора. Машина, и с каждой минутой она все ближе! Денни замерла и вся обратилась в слух, пытаясь вычислить ее курс. Так… едет на север вдоль границ ее фермы… Поворачивает на восток, к ее владениям. Вскоре Денни сообразила, что это старенький «форд» Альберта Барнза. Она всегда думала, что выражение «сердце вот-вот вырвется из груди» — фигуральное, но теперь поняла — нет, именно это ощущают люди в стрессовых ситуациях.

Господь всемогущий, что же ей делать?

Она совершенно бессильна.

Если Джек Смит сидит в кустах с заряженным ружьем в руках и наблюдает, что выйдет из ее поездки на рынок, он вполне может решить, что она привела с собой врагов. Как он тогда поступит? Застрелит Барнза? А может, убьет ее и сбежит. Может, просто сбежит, не стреляя. Откуда ей знать, как он поступит!

Денни стояла и смотрела, как Барнз подъезжает к забору. Направится прямо к дому или развернется и остановится у ворот? В любом случае он — прекрасная мишень, пенек в открытом поле, бутылка на заборе. Денни стало нехорошо.

Барнз притормозил у ворот. Выбрался наружу, хлопнул дверцей и пошел к багажнику. Вытащил оттуда деревянный ящик и зашагал с ним к дому. Секунд пять Денни наблюдала за его добродушным лицом. Из-под ящика выглядывали ноги в брюках цвета хаки и видавших виды армейских ботинках, поднимавших пыль на тропинке. В этот момент Денни всей душой любила Альберта Барнза, как любят человека, над которым нависла смертельная угроза. И тут ей на выручку пришла ее обычная склонность к импровизации. Это она всему виной, поэтому и в жизни, и в смерти должна дойти со своим гостем до конца!

Денни выскочила из дома и понеслась навстречу мистеру Барнзу.

Последние солнечные лучики окрасили вершины деревьев багрянцем. Все замерло в ожидании, и только мистер Барнз продолжал свой путь…

— Вот, получил сегодня товар и подумал, почему бы не забросить его тебе по пути к Харрисам, — заулыбался он во весь рот, завидев Денни. — Как поживаешь?

— Хорошо, — ответила девушка.

Барнз озадаченно пригляделся к ее бледному напряженному лицу.

— Наверное, я не вовремя. Ты ужинаешь?

— Нет, не садилась еще. Послушайте, оставьте это на передней веранде, ладно? Я потом занесу…

— О чем это ты? За кого ты меня принимаешь, Денни? Может, тебе и по силам таскать корм лошадям, но чтобы женщина сама носила вокруг дома бутылки с лимонадом? Это просто неслыханно! — Он даже на мгновение не задержался и упрямо шел к намеченной цели.

Денни поплелась следом. Барнз поднялся на заднюю веранду, но и на этом не стал останавливаться, а прошел прямиком на кухню, распахнув дверь ногой, и взгромоздил ящик на стол. Освободившись от нелегкой ноши, сдвинул шляпу и почесал затылок, глядя на два прибора.

— Что-то не так?

— Нет, — бросила Денни. Потом подумала и добавила: — Вам лучше уйти, мистер Барнз. А то опоздаете к Харрисам.

— Да меня прямо взашей выталкивают? Извини, что не вовремя. Подумал, что было бы неплохо забросить тебе напитки. Все равно к Харрисам еду.

Мистер Альберт Барнз явно обиделся. Он был не просто владельцем магазина — для своих покупателей он был другом и советчиком. Ясно как божий день, что Денни не хотела пускать его на кухню и теперь дождаться не могла, когда он уйдет. И в то же время она вроде бы и не хотела, чтобы он оставлял ее. Альберт Барнз никак не мог разобраться. Что-то тут не так. Подозрительно очень. Может, Бен Дарси должен пожаловать? Может, он даже останется у нее ночевать, ведь обратный путь неблизкий. Лично он, мистер Барнз, не думал, что Денни такая. Но ведь чужая душа — потемки, разве не так? Однако он решил для себя: может, Бен Дарси действительно останется, только все будет прилично. А Денни, само собой, переживает.

Мистер Барнз старался не смотреть на расставленные приборы. Все чин по чину: лучшее серебро, ваза с цветами и тому подобное. Предположим, Бен Дарси за ней ухаживает. Да и Денни равнодушной не могла остаться. Хороший он парень, этот Бен Дарси, приятный и в работе — прямо лев. Ферма у него — загляденье, сам выбирал!

— Пойду я, — повторился Барнз. И чего они тут оба стоят, с места не двигаются? Он мог чем угодно поклясться, что она хочет что-то сказать, но не может. Хочет, чтобы он ушел, и в то же время хочет, чтобы остался. Чудно как-то. — Парня того все еще не поймали, — неожиданно для себя выдал он. — Того, который тут шатался. Хорошо, что он отсюда смылся, нам спокойнее. Шкурой своей клянусь, в восточные штаты подался. Придется ему через долину Нулларбор пилить. — Мистер Барнз обогнул Денни и остановился в дверях.

— Я провожу вас до ворот. — За это предложение она вполне заслужила орден Мужества.

Альберт Барнз постарался не выдать своего изумления. Сначала она не хотела, чтобы он заходил в дом, потом чуть ли не в шею его вытолкала, будто на пожар спешила. А теперь отправляется с ним прогуляться! Может, она упала и головой ударилась? Теперь пришел его черед смущаться. Покупатели, конечно, были его друзьями, но они не ходили провожать его до ворот, когда он завозил им товары.

— Все в порядке, Денни, — натянуто засмеялся мистер Барнз. — Я не собирался портить тебе ужин и все такое. — Ему не хотелось ее обижать. Не каждый день молоденькие девушки предлагали проводить его до ворот. И очень хорошенькие к тому же. Хотя подходящей Денни вряд ли назовешь, она со всем из другого круга, разные они люди. — Должен признать, что вечер будто создан для прогулок, — хохотнул он и сбежал по ступенькам вниз.

— Я иду, — уперлась Денни. — И не надо от меня бегать. Только не бегите, прошу вас. Просто идите, как обычно ходите. То есть медленно. То есть как будто у вас прорва времени и вы никуда не торопитесь. Мы пройдемся с вами так, словно вы просто завезли мне товары. И ничего больше…

Денни встала рядом с ним на засыпанной гравием площадке и тронула его рукой, показывая, что надо повернуться и медленно отправиться вокруг дома к воротам.

Мистер Барнз был так поражен поведением Денни, что подумал: может, это он сам упал и головой ударился? Может, у девчонки от одиночества крыша съехала? Есть два вида одиночества. Альберт Барнз был знаком с обоими.

— Да, тот парень… — заикаясь, проговорил он, — видать, малый с головой. Сумеет выкрутиться. Похоже, уже не одну машину спер с тех пор, как пришил ту девчонку. Знаешь что, Денни, будь я на его месте то же самое делал бы — угнал одну машину, проехал немного, пересел на другую. Но на обочине оставлять бы их не стал, это большая ошибка. Все равно что хвост за собой оставлять…

— Да на него теперь все угнанные машины готовы повесить, — возмутилась Денни. — Откуда им знать, что это Джек Смит? Что, в этом штате никто больше угоном не занимается? И прошу вас, давайте больше не будем о нем говорить. Давайте лучше поговорим о том, как дорого все в наши дни стало, да погромче, будто мы хотим птицам и пчелам поведать, как трудно нынче быть человеком. — Денни повысила голос. — Наверное, счет, который вы прислали мне в прошлом месяце, так сильно раздулся из-за всеобщего повышения цен. Вот птицам и пчелам, им хорошо. Для них цены на мед не повышают…

Мистер Барнз удивился, чего это она так орет. Хочет, чтобы вся округа ее услышала? Хотя, если подумать, кроме птиц и пчел, тут действительно никого нет, если только ее живность да парочка-другая змей.

— Да что ты такое говоришь? — возмутился он. — Счет как счет, не больше обычного. Даже банка гороха и та ни на пенни не подорожала, не говоря уж о меде. Если мне не изменяет память, в прошлом месяце ты даже меньше покупала.

Мистер Барнз даже остановился от распиравшего его негодования, но Денни подтолкнула его вперед.

— Нет, раздутый счет был, — громогласно и чересчур возбужденно заявила она. — Именно так, мистер Барнз. Ваши цены — просто обираловка. Конечно, я понимаю, вы время от времени сами привозите товары. Ящик с напитками, к примеру. Спасибо, кстати, что закинули его.

Мистер Барнз снова хотел было остановиться, но Денни опять подтолкнула его.

— Да ни с кого гроша медного за доставку ни разу в жизни не взял! — Он по-настоящему разозлился на Денни.

— Конечно, очень мило с вашей стороны, что вы завезли мои напитки именно сегодня, хотя, надо признать, я вас не ждала. Заказала бы у вас сигареты, если бы знала, что вы все равно приедете. — Денни чуть ли не во всю глотку орала.

Мистер Барнз пулей понесся к машине, ему совсем не нравилось, как эта девица обошлась с ним. А кому понравится: кричит в ухо, к счетам придирается. Да она совсем спятила. Он это сразу понял, как только ступил на ее территорию. С женщинами всегда так — неизвестно, что выкинут, когда парня своего дожидаются. То ли ей страшно, что он Бена Дарси увидит, то ли наоборот, что Бен увидит его, Альберта Барнза, у нее на кухне. Вот оно, значит, как.

— Чертовы бабы, чтоб они все провалились! — пробормотал он, забираясь в автомобиль и захлопывая за собой дверцу.

— Мистер Барнз, — проговорила Денни, но он ее уже не услышал. — Прощайте, мистер Барнз, думаю, теперь вы в безопасности. Ничего не случилось. Только прошу вас, поторопитесь. Быстрее. Прощайте, мистер Барнз. — Она стояла и смотрела, как оседает облачко пыли, и у нее слезы на глаза навернулись. — Думаю, вы никогда не узнаете…

Денни развернулась и уныло побрела обратно. Может, Джек Смит уже стрелял сегодня и у него патроны кончились. Может, он уже ушел и не скрывается за кустами или в буше? Всю дорогу к воротам она ждала, что вот-вот вспыхнет оранжевое пламя, но ничего не произошло. Неужели Джек Смит и впрямь ушел?

Денни слишком устала, и ей было все равно. Если бы мистер Барнз погиб, она умерла бы вместе с ним. Смешно как, надо же, за кого только люди не умирают! Мистер Барнз — всего лишь владелец магазина, и между ними что-то типа дружбы на деловой основе, только и всего. Кто бы мог подумать, что в один прекрасный день Денни решит умереть вместе с ним, потому что его смерть — на ее совести. Это самое малое, что она могла для него сделать.

«И никто никогда не узнает», — грустно подумала Денни. Самой ей было уже все равно, жить или умереть. Она слишком устала.

Девушка остановилась на ступеньках веранды и застыла в ожидании: добровольная мишень, у которой нет сил даже на то, чтобы драматизировать события, хотя в глубине души она знала, что из этого выйдет неплохой рассказ. На недели, месяцы и даже годы хватит… если она останется жива. Сестренки рот разинут, а все последующие поколения Монтгомери будут за завтраком смотреть на фотографию пратетушки Денни и говорить: «Не побоявшись смерти, она добровольно пошла к воротам с человеком, которого почти не знала, потому что считала: если он умрет на ее земле, то умереть вместе с ним — честь!» Если кто-то из потомков начнет забывать о понятии дворянская честь, то вот вам, пожалуйста, живой пример, кушать подано, хорошая приправа к овсянке.

Денни постояла-постояла и пошла в дом. Вытащила из ящика дюжину бутылок самых разнообразных напитков — от лимонада до пива, две поставила в холодильник. Остальные убрала в сервант, а ящик выставила за дверь.

В голове у нее ни единой мысли не было, но она чувствовала, что на улице душно и безветренно. Где-то в буше с дерева упал орех, и в мертвой тишине этот звук прозвучал как выстрел ружья Джека Смита. Мельница даже не собиралась махать крыльями, ее неподвижный силуэт четко вырисовывался на фоне пурпурного неба, словно фотография в газете. Если ночью поднимется восточный ветер, то мельница захлопает лопастями. И Денни услышит приближение ветра раньше, чем он донесет до ее владений запах раскаленной пустыни и сухой травы.

Она не стала закрывать входную дверь. Ей нужен был свежий воздух, даже если она умрет или станет косвенным соучастником. Воздух каждому нужен. Денни казалось, что вопрос о ее смерти предопределен, и она, усталая, раздраженная и сердитая, никак не могла понять, зачем постоянно возвращается к нему.

Она стояла посреди кухни и пыталась вспомнить, на чем прервалась, когда услышала машину Альберта Барнза.

Ах да, овощи! Надо их обжарить в растительном масле с беконом, пока ее отбивная готовится. Как спартанцы перед Фермопилами, надо сперва поесть.

Нет, они сначала причесывались. К черту прически! Она проголодалась. А Джеку Смиту придется подождать свою отбивную, когда он явится. Свою она сейчас зажарит, а его — когда ей заблагорассудится.

Интересно, может, ему две захочется? Даже наверняка.

Кончик языка Денни высунулся от усердия и уперся в уголок рта. Она начала вспоминать, как выглядит Джек Смит. Совсем мальчишка, если приглядеться. Личико бледное, кожа нежная. Ему и впрямь надо было девчонкой родиться. Может, от этого все его беды? Может, он из тех мужчин, у которых в крови слишком много женских гормонов? Денни слышала, что у любого человека есть женские и мужские гормоны, одни преобладают над другими. Надо будет в следующий раз поподробнее в библиотеке почитать. Господи, она совсем забыла про пассифлору! Если Джек Смит не уберется из ее жизни, ферма придет в упадок и развалится. А сама она закончит дни в лечебнице для душевнобольных.

Перемешанные с беконом овощи весело зашкварчали на сковородке, отбивная отправилась на плиту жариться в собственном соку. Денни посолила ее, поперчила, перевернула на другую сторону и проделала ту же процедуру.

О чем это она думала?

Ах да, о том, что Джек Смит сильно смахивает на девчонку. Но он ведь не виноват! Он таким родился! Бедолага еще у матери в утробе был, когда карты легли не так. Если бы мать его была женщиной образованной, хоть что-то о таких вещах знала, то она сумела бы защитить сына. Даже помочь ему. Может, операцию какую сделать или еще что. В Стокгольме, например, такие точно делают. А вместо этого ему попался отчим с железным прутом в голосе, и все над ним потешались, пинали в школе как могли. Издевались. Никто его никогда не любил, никому он никогда не нравился.

Денни в который раз подумала: ну почему Господь Бог выбрал именно ее?

Она поддела отбивную и ловко бросила ее на горячую тарелку. Положила рядом овощи, удостоверившись, что взяла ровно половину и Джеку Смиту достанется не меньше. Выложила его долю на стоявшую на плите тарелку, накрыла крышкой, чтобы совсем не высушились, и отправила в духовку. Однако готовить для него отбивную она ни за что не станет, пока не утолит свой зверский голод. Когда Джек Смит придет, если он вообще придет, подождет своей очереди, не развалится.

Она взяла нож с вилкой, но не притронулась к еде — просто сидела, упершись пустым взглядом в мясо с овощами.

Допустим, он не придет, что тогда? С ней-то все в порядке будет, а если он направится в восточные штаты, убивая по пути женщин? Тогда она станет косвенным соучастником многих преступлений, так ведь? Ее, как и Джека Смита, не смогут повесить за все убийства разом — смерть только однажды приходит, — но она ведь не о себе сейчас думает. Она думает о тех, кого Джек Смит может запросто убить.

Если хорошенько подумать, все они мало чем будут отличаться от Верил Ситон, так ведь? А как она сама относится к тем, кто швыряет окурки из окна автомобиля в сезон пожаров? Готова их собственными руками придушить, вот как! Разве они не заслуживают смерти?

Денни вонзила нож и вилку в отбивную.

— В каждом из нас живет убийца, — с удовлетворением произнесла она. — Теперь я знаю, почему даже не собиралась выдавать Джека Смита. И не надо мне было ничего обдумывать. Я тоже убийца, в глубине души. Я тоже в бегах, как и все остальные. Мы постоянно пытаемся убежать от того плохого, что сотворили или что могли сотворить… будь у нас такой шанс. Ну, не то чтобы шанс, а сложись так обстоятельства. В состоянии аффекта. Да, вот то самое слово… аффект. В состоянии аффекта.

Денни вполне удовлетворил такой вывод, и чувство это было сродни наслаждению, которое она испытывала, вкушая отбивную. Она молодец, хорошо приготовила мясо. Розовое внутри и румяная корочка снаружи.

Вкусно как! И как же она счастлива, просто счастлива!

— Я тоже убийца, — повторила она. — Поэтому у каждого мурашки по спине бегут, когда они за казнью наблюдают. Они думают: «Все мы в руках Господа нашего, Иисуса Христа». Все зависит от того, как карты лягут. И каждый это знает. Тем, кто не попал на виселицу, просто повезло. Если Бог берет в руки карты — берегись!

Загрузка...