Летопись начала. От сотворения мира до исхода

Глава первая. Богословское осмысление эволюции

Возможно ли отделить науку от богословия? Современные богословы, втянувшиеся отчасти в процесс отступничества, часто отмахиваются от существующей проблемы взаимоотношения науки и Церкви. Они говорят, что наука и религия «могут свободно развиваться, не препятствуя друг другу», что «наука изучает видимый мир, объектом ее исследования является материальная Вселенная. Религия же есть духовное устремление к миру сверхчувственному, который не может быть постигнут чисто научными методами». Эти слова еретичествующего богослова, к сожалению, стали образцом для подражания для многих православных. Попытка разорвать область применения науки и религии порабощает первую оккультизму, вторую же загоняет на задворки жизни и делает ее «культурным пережитком Святой Руси».

Однако практические результаты сей страшной ереси меркнут перед ее богословскими последствиями.

Если мы не можем оценивать видимый мир мыслью Церкви, если Невеста Христова не учит своих чад, как жить на этой Земле, цивилизация которой пропитана наукой, то зачем она и нужна? Ведь мы не бесплотные ангелы и нуждаемся в руководстве нашей телесною жизнью, а она находится в сфере деятельности науки.

Перечислим ереси, с необходимостью вырастающие из этого мировоззрения:

Манихейство: ибо если Церковь отворачивается от видимого мира, то, очевидно, потому, что он зол по своей природе, и значит, – творение злого бога. Практическим следствием этого является богоборчество и стремление уничтожить свое тело как сосуд греха (не поэтому ли подобные тенденции сейчас получили распространение среди неофитов, и именно эти идеи питают секты типа «Богородичного центра»?)

Докетизм: если мир сей не достоин познания его Церковью, то не могло состояться и Воплощение, ибо именно Христос является главной тайной христиан; если же верно современное мнение, разделяющее сферы науки и веры, то Иисус был призраком. Тогда спасение наше – галлюцинация! Крест и Воскресение – миф и сказка! Если же мы попробуем применить этот подход к Священному Писанию, то у нас не останется целым и одного стиха.

Церковь говорит нам не о Сущности Божией и не о взаимоотношениях между бесплотными чинами, а о нашем спасении от смерти (которая ждет нас на Земле, а не в духовных мирах) и о воскресении во плоти, дарованное нам Вочеловечившимся Богом.

Примеры можно умножать до бесконечности…

Очевидно, что подобное разделение есть плод сатанинского гуманизма, живущего в сознании даже некоторых православных, для которых Церковь заканчивается за порогом храма. Они часто говорят, что Церковь не имеет права вмешиваться в среду наук, ибо Библия учит якобы лишь о духовном, а все относящееся к материальному в ней не богодухновенно. Представим себе на минуту, что это так. Тогда какой у нас будет повод верить Священному Писанию в тех вещах, которые непостижимы, если в доступных постижению фактах оно лжет? «Если Я сказал вам о земном, а вы не верите, – как поверите, если буду говорить вам о небесном?» (Ин. 3, 12) – сказал Сам Христос.

Очевидно, желая отвергнуть часть Писания, мы отвергаем все! Отказываясь от Творца, мы отлучаем себя от Троицы! Безусловно, права была русская цензура, запрещая публикацию бредней Дарвина, нежели А. Толстой, пытавшийся в известном стихотворении выдать эволюцию за способ сотворения мира.

Современная наука, несмотря на свои претензии, не смогла дать связной картины мира, описывающей все известные факты. Утверждают, что сейчас лишь одна десятая часть от содержания учебников – факты, а остальные 9/10-различные спекуляции на их тему! Так наука, отбросив христианское мировоззрение, не стала, да и не могла стать объективной истиной, ибо единственная Истина – Христос. Она превратилась в мощный инструмент антихристианского наступления на веру, хотя и воровски сохранила у себя фрагменты православного мировоззрения, например, в виде веры в единство мира.

Конечно, Писание не учебник по астрономии и геологии, но без него все науки становятся ложью, разрушающей душу. Откровение должно не подменять исследования ученых, а служить для них мировоззренческим фундаментом. Насколько лучше развивалась бы медицина, не верь ученые в эволюционную байку о рудиментальных органах! Насколько было бы меньше страданий в мире, не поверь в эволюцию фашисты и коммунисты!

Наука должна вернуться к своему «господину» – Богословию, от которого она бежала во время Ренессанса, если человечество хочет выжить на этой падшей планете. Верно слово Премудрого, что земля трясется, когда «служанка занимает место госпожи своей» (Притчи 30, 21.23). Наука, эта «служанка», возомнила себя богом, и не дело нам преклонять колени пред этим «голым королем». Напротив, нам необходимо научиться отличать то, что является подлинным открытием науки, от гуманистической и эволюционной чепухи. На основании Священного Писания и Предания должно воссоздать средневековую, христианскую картину мира, взяв то, что можно взять у этого современного кумира. Так и святые Отцы брали у языческих мудрецов полезное, отбрасывая мифы. Свт. Григорий Палама дает следующие советы по технологии использования современной лжеименной мудрости: «Если рассмотришь внимательно, увидишь, что все или большинство страшных ересей берут начало там же, откуда исходят наши иконогносты („познаватели образа Божия“), говорящие, что человек обретает образ Божий через знание, и через знание же божественно преобразуется душа. Поистине, как было сказано Каину: Еда аще право принесл еси, право не разделил еси (то есть не отделил того, что человечески превратно от Божьего), не согрешил ли еси? А по настоящему праведно разделять могут немногие и при том лишь отточившие чувства своей души для различения добра и зла… Во внешней мудрости надо ещё сначала убить змия, то есть уничтожить приходящую от неё надменность; потом надо отсечь и отбросить как безусловное и крайнее зло главу и хвост змия, то есть явно ложное мнение об уме, Боге и первоначалах и басни о творении; а среднюю часть, то есть рассуждения о природе, ты должен при помощи испытующей и созерцательной способности души отделить от вредных умствований, как изготовители лечебных снадобий огнём и водой очищают змеиную плоть, вываривая её… От змей нам тоже есть польза, но только надо убить их, рассечь, приготовить из них снадобье, и тогда уж применять с разумом против их собственных укусов». Вот по такому, и не по иному принципу должны действовать современные миссионеры и апологеты, если они не желают, подобно Арию, создать новую ересь.

И в любом случае нельзя пытаться христианину «тайком сплетать, – по слову св. Феофана Затворника, – свои верования, в которых думает совместить и спиритизм, и геологические бредни с Божественным Откровением».

«Смотрите, братия, чтобы кто не увлек вас философиею и пустым обольщением, по преданию человеческому, по Стихиям мира, а не по Христу, ибо в Нем обитает вся полнота Божества телесно» (Кол. 2, 8-9).

Глава вторая. Эволюционизм и происхождение смерти

Пред любым защитником «христианского эволюционизма» стоит неразрешимая задача: согласовать православное учение о происхождении тления и смерти в мире через грехопадение Адама с тем «фактом», что эволюция задолго до появления человека шла за счет гибели слабого и выживания сильнейшего.

Любому православному ясна логическая несовместимость самих основ эволюционизма с христианством. Действительно, если мы примем за верное утверждение, что смерть не является плодом человеческого греха, то отпадет нужда и в искуплении.

Предположим вместе с эволюционистами, что мир в его нынешнем, насквозь пронизанном смертью состоянии нормален. Что же мы должны будем предположить об его Создателе? Или Он зол и создал все из садистских побуждений, или же Он бессилен помешать кому-то, искажающему Его замысел! Оба эти предположения полностью противоположны той вере, которой живет Церковь и уже давно осуждены как злейшие ереси (двубожие и манихейство).

На все возражения «христиан»-эволюционистов скажем словами Премудрости: «Бог не сотворил смерти и не радуется погибели живущих, ибо Он создал все для бытия» (Прем. 1, 13-14).

Рассмотрим же, как объясняют это противоречивые «православные» эволюционисты.

Наиболее благонамеренный из них – о. Стефан Ляшевский вообще предпочитает не замечать сути проблемы. Он взывает к читателю: «Была ли смерть в раю? Только один Адам был сотворен бессмертным. А между тем есть распространенное мнение, что и все животные в раю были бессмертны. Откуда это? Где в книге Бытия написано об этом?» А ведь написано – в Бытии 1, 29-31. И почему только Бытие? Что, ап. Павел о. Стефану не указ (Рим. 8, 19-21)?

Далее о. Стефан цитирует слова, прямо опровергающие его теорию: «А всем зверям земным и всем птицам небесным, и всякому гаду, пресмыкающемуся по земле, в котором душа живая, дал Я всю зелень травную в пищу. И стало так» (Быт. 1, 30). Очевидно для всякого непредвзятого человека, что здесь ясно говорится о всех одушевленных, высших животных, а не об обитателях рая, который тогда еще не был создан и в котором, по мнению многих Отцов, неразумные животные вообще не жили (о сотворении рая сказано во второй главе Бытия). Ниоткуда из Писания не видно, что в отсутствии борьбы за существование заключалась покорность тварей человеку. Не учат так и св. Отцы, но о. Стефан предпочитает на них не ссылаться. Из вышеприведенного текста о. Стефан делает совершенно непостижимый вывод: «И стало так. Значит, до создания рая (о котором в этом месте нет и намека) было не так: живые существа пожирали друг друга» (?!)

Логика о. Стефана изумительна! Выходит, птицы до своего сотворения ползали, а «стало так», и они полетели. Свет, до того как «стало так» – темнил, и так далее. Абсурд! Непонятно, неужели Бог не мог сохранить только что созданных Им животных без пищи в течение нескольких часов, прошедших до их благословения? Неужели они появились столь голодными, что тотчас бросились пожирать себе подобных, еще не сподобившихся Божия одобрения?

По мысли нашего литургического богословия после конца мира нас ожидает возвращенный рай. Про него у нас есть пророчество Исаии: «Тогда волк будет жить с вместе с ягненком, и барс будет лежать вместе с козленком, и теленок, и молодой лев, и вол будут вместе, и малое дитя будет пасти их. И корова будет пастись с медведицею, и детеныши их будут лежать вместе, и лев, как вол, будет есть солому» (Ис. 11, 6-7). Как будет после конца мира, так было и в начале, ибо Сам Бог сказал о всем Своем творении: «Очень хорошо»!

Впрочем, о. Стефан действительно более других эволюционистов близок к Христову учению. Он нашел в себе силы отвергнуть сказки о происхождении человека от животных предков, признал сотворение его из праха земного и бессмертие Адама в раю. Хотя, конечно, непоследовательно, отвергая одно принимать другое, имеющее под собою столь же хлипкое основание.

Гораздо последовательнее в отвержении Откровения позиция прот. Александра Меня. Для него «творение есть преодоление Хаоса Логосом, которое достигает сознательного уровня в человеке и устремлено в Грядущее. Итак, борьба – закон миротворения, диалектика становления твари». И проявлением этого в мире является эволюция. Очевидно, что для о. Меня смерть – необходимое и изначальное состояние мира, ведущее к благу.

Он сознательно смешивает промыслительную и творческую деятельность Господа. Подлинное творение (в том смысле этого слова, которое вкладывает в него Церковь) для отца Александра ограничено появлением в начале неба и Земли (отождествляемое с Большим взрывом), жизни и разума. Человек не является для о. Меня виновником смерти во вселенной, а должен был ее преодолеть. Смерть и распад порождены, по мнению этого «богослова», бунтом сатаны. Для подтверждения своего мнения он, извращенно толкуя 2-й стих Бытия, утверждает, что тьма над бездной – это действие сатанинских сил. Однако такое понимание этого места названо еретическим еще свт. Василием Великим в «Шестодневе». Это учение – явное манихейство, приписывающее сатане могущество, равное силе Творца. Но Вселенская Церковь, вместе с преп. Иоанном Дамаскиным, воспевает Господа «не имеющего никого противником».

«Бог наш на небесах и на земле творит все, что хочет» (Пс. 113, 11). А не то лишь, что позволит Ему сатана. «Он сказал – и они сделались, повелел – и сотворились» (Пс. 148, 5). Не было никакой борьбы, никакой неудачи у Всемогущего. Явно, что Откровению чужды еретические измышления о. Меня. Бог действительно самоограничился в акте творения (ибо создал иное, нежели Сам), но не потерял Своей природы. И поэтому сатана не мог помешать Ему создать мир по Его замыслу.

Православное богословие четко различает Творение, когда Бог проявил в полноте Свое всемогущество, не ограниченное ничем, и создавшее в результате мир, в котором все было «добро зело» (Быт. 1, 31), и Промышление, когда Он совершает Свои замыслы через свободную волю творений. Смешение этих различных проявлений Силы Господней приводит к ереси, отвергающей как всемогущество, так и благость Божию.

Еще в большую яму впадает о. Александр, пытаясь вместо личного Адама создать какого-то мифического «всечеловека» и стараясь, тем самым, отвергнуть факт грехопадения и первородного греха. Исповедуя это лжеучение, он не нуждается в опровержении, ибо о. Мень подпадает под анафемы Карфагенского Собора: «Аще кто речет, яко Адам, первозданный человек, сотворен смертным, так что, хотя бы согрешил, хотя бы не согрешил, умер бы телом, т.е. вышел бы из тела не в наказание за грех, но по необходимости естества: да будет анафема» (123-е правило). Заметим лишь, что если не было Первого Адама, то нет нужды и во Втором Христе. От дальнейшего анализа работ о. Александра Меня мы уклоняемся, не желая повторять замечательной работы прот. Сергия Антиминсова «Прот. А. Мень как комментатор Священного Писания», где достаточно раскрыт антихристианский характер этого «богословия хаоса».

Для нас становится очевидным бесплодность и опасность попыток согласования эволюционной псевдорелигии и христианства. Они с необходимостью порождают монстров от богословия, подрывающих самые основы веры Церкви.

Вышеприведенные богословы не замечали того, что, по словам иером. Серафима (Роуза), «состояние первозданного Адама и всего мира навсегда останется за гранью научного познания, за непреодолимым барьером грехопадения, изменившего самую природу Адама и всего тварного, равно и природу познания. Современная наука знает лишь то, что способны наблюдать и разумом выводить из наблюдаемого… Истинно познать Адама и первозданный мир (в полезных пределах) можно только по откровению Божию или по Божественным видениям святых».

Однако есть еще один современный богослов-эволюционист, который учел этот факт и впал в противоположную крайность. Речь идет об еп. Василии (Родзянко) и его новой книге «Теория распада и вера Отцов» (М.1996). На первых же страницах этого труда мы встречаем весьма странное для православного епископа заявление: «Мир сей, в котором мы живем, не был сотворен Богом: Бог зла не творил, а в мире сем, как мы все знаем, зла хоть отбавляй. Его источник не Бог, а „князь мира сего“». Грехопадение автор отождествляет с Большим Взрывом, а эволюцию – с Промыслом Божиим. Очевидно, что и этот богослов приписывает злу большую степень реальности, нежели то допускает Откровение. Зло для него онтологично (хотя прямо это не утверждается).

Для еп. Василия даже поедание растений – плод распада, хотя оно было установлено как норма еще до грехопадения (Быт. 1, 28-30).

Владыка слепо принимает эволюцию как факт падшего мира, хотя, как сказано выше, подтверждений ее существования нет. Для него проявлением греха является даже неслиянность личностей и иммунитет, хотя даже после Суда личности не сольются (как это хотелось бы Шардену), а будут общаться с Богом лицом к лицу (1 Кор. 13, 12).

Но ключевой для владыки Василия является идея о вечном создании в раю в Адаме всего человечества. Начинает он с утверждения, что сатана не имеет ничего в том, что коренится «во Мне», «сотворено Мною», то есть Им, Богом Христом. Отсюда: «мир» князя мира сего – сатаны – не «Мой, не Мной он так сотворен». Возникает естественный вопрос: так что же, сатана нетварен? Что же, его природа разве не блага сама по себе? Разве сама по себе природа этого мира разве не весьма хороша? Разве зло имеет сущность? На эти вопросы владыка ответа не дает, заставляя подозревать его в манихействе. Его высказывания противоречат прямым словам Евангелия: «Все через Него начало быть, и без Него ничто не начало быть, что начало быть» (Ин. 1, 3). Для Церковного сознания ясно, что зло не в природе, а в дурном произволении свободных тварей. Что же касается так называемого зла в природе, то оно находится во власти Бога и посылается людям, как лекарство для вразумления. Злом же оно называется не в собственном смысле, ибо таковым является лишь грех, а в переносном, как доставляющее нам печали. Поэтому эти мысли еп. Василия – неправославны.

По «оригинальному» толкованию владыки, покоривший тварь суете (Рим. 8, 20) – сатана. Хотя по согласному мнению свв. Отцов – св. Симеона Нового Богослова, бл. Феофилакта и св. Феофана Затворника – это был Бог, Свое прекрасное творение отдавший под лазарет для заболевшего грехом человека.

По другому необычному учению еп. Василия, Царство Божие «прежде всех век», и – «в конце времен», то есть вне времени и над временем, и вне пространства. Так каков способ бытия рая? При таком определении его, какое есть у нашего автора, возникает дилемма – или он существует в вечности Божией, но тогда он и все его обитатели не сотворены, – или же рай находился в зоне (тварной вечности, где после своего самоопределения пребывают ангелы). Но тогда он сопряжен с пространством (хотя и отличным от нашего) и связанным с ним подобием времени, не позволяющем свободной воле более колебаться, но дает возрастать в ранее избранном направлении. Однако и в первом и во втором случае грехопадение не могло состояться, ибо оно возможно лишь для разумных существ, живущих во времени, которое для того и было создано Творцом, чтобы они могли выбрать между любовью к Богу и самолюбием. Итак, до падения Адамова рай не мог быть вне времени, ибо человек еще не определился. После же него можно считать, что он находится в зоне, так как после Искупления там обитают не способные пасть праведники. Мнение же еп. Василия ни с чем несообразно и противоречит православному преданию.

Ключевым заблуждением преосвященного является учение о тождественности логосов твари с самими созданиями. Ссылаясь на Златоустово толкование слова «катаболе» (низвержение с высоты), означающее пропасть между тварью и Творцом (Еф. 1, 4) еп. Василий совершенно непостижимым образом выводит из него свою идею о сотворении в раю всего человечества. Точно также все слова Отцов, говорящие о сотворении нашей природы до грехопадения или о том, что образ Божий внедрен во всех людей – от первого до последнего – по предвидению Господню, этим богословом понимается, как подтверждение его идеи о личном (ипостасном) существовании нас всех в Адаме (всечеловеке). Для него существование человечества в Адаме в образе безликой природы противоречит «всему Преданию Церкви». Это тем более странно, что через несколько строк он приводит слова св. Симеона Нового Богослова, прямо опровергающего его мнение (стр. 103). Необходимо сказать, что для подобных сказок нет основания у Отцев-каппадокийцев. Конечно, нет природы безличной, и ясно, что и человеческая природа существует лишь в ипостасях (личностях), но из этого вовсе не следует, что все ипостаси существуют в начале. В раю человеческая природа была заключена в двух ипостасях – Адаме и Еве, из которых, как из источника, истекают все другие люди, имеющие с ними одну природу, но появляющиеся в бытии лишь в определенное Богом время. Для Господа они, конечно, существуют в Его предвидении, ибо Он Сам живет вне времени, но из этого не следует, будто все люди предсуществуют где-то вне времени, откуда они ниспадают в определенное время. Это ересь Оригена, осужденная на V Вселенском соборе.

Владыка Василий, путая логосы тварей с самими созданиями, скатывается или к пантеизму, объявляя тварь энергией Божией, или же к лжеучению Варлаама, говорившего будто энергии (логосы) Творца – тварны. Здесь в цитате из св. Афанасия слова в скобках – подлог.

Очевидно, что отождествление нетварных энергий (логосов) с тварью и мнение, будто мы пали вместе с Адамом в вечности лично, приводит к признанию какой-то трагедии в недрах Божества, к утверждению, что Бог согрешил своими энергиями, или же что Он впал в сумасшествие, даровав ипостасность своим логосам. Это, конечно, верх нечестия! Ересь о личностном существовании энергий в Боге осуждена на Константинопольском Соборе 1351 года.

Все богословие еп. Василия можно определить словами В. Н. Лосского, написанными им по поводу триадологии этого богослова: «Христианское богословие, верное святоотеческому преданию, не знает прыжков в „сверхлогику“: оно постоянно ставит нас пред лицом антиномий, но всегда пытается разрешить их через различение, позволяющее мыслить и говорить о металогическом, не нарушая законов тождества, противоречия и исключенного третьего, вне которых невозможна человеческая мысль и речь».

Из всего вышесказанного видно, что любая попытка согласовать или соединить православное богословие и теорию эволюции приводит к порождению чудовищных химер, подрывающих самые корни Откровения. Это и не удивительно, ибо эволюционизм является не научной теорией в обычном смысле этого слова, а антихристианской псевдорелигией прогрессизма. Любая же попытка подстроиться под нее осуждается словами апостола: «Что общего у света со тьмою? Какое согласие у Христа с Велиаром? Или какое соучастие верного с неверным?» (2 Кор. 6, 14-15).

Гораздо честнее наших горе-богословов высказываются эволюционисты: «Христианство боролось, борется и будет бороться с наукой (т.е. с теорией эволюции, которую автор цитаты только и считает наукой), до победного конца, до полного поражения эволюции, потому что эволюция раз и навсегда разрушает саму причину, по которой предположительно было необходимо само земное воплощение Иисуса. Уничтожьте Адама с Евою и первородный грех, и во прахе вы найдете жалкие останки Сына Божия. Если Иисус не был Искупителем, погибшим за наши грехи, если эволюция доказывает это, то христианство не имеет смысла» (Дж. Ричард Бозарт). Это свидетельство врага не нуждается в комментариях, ибо со всей ясностью открывает истинную цель эволюционизма.

Глава третья. Сколько длится день творения?

«Новые богословы», не внимающие заповеди ап. Павла не сообразовываться с веком сим (Рим. 12, 2), пытаясь согласовать библейскую хронологию (Быт. 1, 5 и 11 главы) со сказочными периодами, необходимыми для эволюции, выдвинули гипотезу «дня-эпохи», согласно которой день творения длился миллионы и миллиарды лет.

Особенно яро эту гипотезу отстаивал прот. Стефан Ляшевский, чьих мнений нам уже приходилось касаться в нашей работе. К сожалению, его рассуждения положены в основу семинарского курса «Библейской Истории». Поэтому мы будем разбирать аргументы сторонников этой гипотезы, основываясь на сочинении этого богослова.

Однако прежде чем начать рассмотрение этой идеи, мы обратимся к незамутненным родникам Истины, узнаем, как учит нас Священное Писание, и как понимали его святые Отцы.

Впервые в Библии слово «день» употребляется в 5 стихе 1 главы книги Бытия: «И назвал Бог свет днем, а тьму ночью. И был вечер, и было утро: день один».

Если подходить к этому тексту с точки зрения модернистского богословия, тогда весь он мгновенно теряет свой смысл. Что, спрашивается, миллионы лет на Земле не было ночи? Так не думает, насколько мы знаем, ни один ученый. Как тогда измерялись бы эти самые годы? Почему сейчас светлое время суток называется днем, а не как-то иначе? Как прикажут нам символически истолковать употребление слов «ночь», «вечер» и «утро» в этом же стихе? Ответа «новые богословы» нам не дают, хотя фраза «и был вечер, и было утро» сопровождает описание каждого дня творения (за исключением седьмого, ибо благословение, данное ему, простирается на все текущее время мира вплоть до наступления вечного дня, «когда времени больше не будет» (Апок. 10, 6)).

Для любого честного христианина ясно, что в этом стихе слово «день» означает, как и в нашем обычном языке, в первом случае – светлый период суток, а во втором – сами сутки. Это словоупотребление нормально для любого человеческого языка.

Богословы-эволюционисты не желают рассматривать Шестоднев в контексте всего Откровения, потому что Оно противоречит их измышлениям.

Сам Господь с Синайской горы засвидетельствовал буквальное понимание этих дней, сравнив их с обычной рабочей неделей. «Помни день субботний, чтобы святить его… Ибо в шесть дней создал Господь небо и землю, море и все что в них, а в день седьмой почил. Посему благословил Господь день субботний и освятил его» (Исх. 20-8, 11). «И пусть хранят сыны Израилевы субботу, празднуя субботу в роды свои, как завет вечный. Это – знамение между Мною и сынами Израилевыми во веки, потому что в шесть дней сотворил Господь небо и землю, а в седьмой почил и покоился» (Исх. 31, 16-17).

Эти живые слова Божии невозможно, не извращая смысла, толковать символически, ибо как сравнить обычную рабочую неделю человека с мифическими миллиардами лет эволюции? Неужели человек должен работать Н-цать миллиардов лет, а затем М-цать миллиардов лет отдыхать? Полнейший абсурд!

Согласно 5-ой главе Бытия Адам родил Сифа в возрасте 130 (230 по переводу 70-ти), а умер – в 930 лет от своего создания. Он был сотворен в 6-й день, прожил в раю 7-й день, пал и был изгнан, и лишь затем родил детей. Если бы день творения длился не одни сутки по 24 часа, а продолжался хотя бы 1000 лет, то вся хронология 5 главы Бытия теряет всякий смысл.

Новый Завет также ясно свидетельствует в пользу буквального понимания Шестоднева. Ап. Павел говорит, что «дела (Божии) были совершены еще в начале мира. Ибо сказано о седьмом дне так: „И почил Бог в день седьмой от всех дел Своих“» (Евр. 4, 3-4). Нет возможности согласовать ясное учение Духа, Говорящего, что Шестоднев завершен «в начале мира», с учением «новых богословов», что он окончился (если окончился, ибо напр. Шарден отвергает и это) в самом конце его существования.

Сам Господь Иисус Христос, Который сотворил все, подтвердил буквальную подлинность Моисеева сказания: «Он сказал им в ответ: не читали ли вы, что Сотворивший вначале мужчину и женщину сотворил их?» (Мф. 19, 4).

Человек создан вначале – говорит Христос. Нет, в конце – учат модные ныне богословы. Кто прав, пусть решит для себя каждый. От него самого зависит, с кем ему быть в вечности: с модернистами-эволюционистами или со Христом.

Узнаем же теперь, как учили об этом святые Отцы, о которых о. Стефан Ляшевский пишет: «Никто никогда из святых Отцов Церкви, писавших толкования на книгу Бытия о днях творения, не понимал этого буквально».

Слово предоставляется им:

Св. Ириней Лионский:

«Восстановляя в Себе этот день Господь пришел на страдание в день накануне субботы – т.е. в шестой день творения, в который и создан человек, чрез Свое страдание даруя ему новое создание, т.е. (освобождение) от смерти».

Св. Ефрем Сирин:

«Никто не должен думать, что шестодневное творение есть иносказание, непозволительно также говорить, будто бы, что по описанию сотворено в продолжение шести дней, то сотворено в одно мгновение, а также будто бы в описании сем представлены одни наименования, или ничего не означающие, или означающие нечто иное».

Св. Василий Великий:

«И бысть вечер, и бысть утро, день един. Почему назван не первым, но единым? Определяет сим меру дня и ночи, и совокупляет в одно суточное время, потому что 24 часа наполняют продолжение одного дня, если под днем подразумевать и ночь. Посему, хотя при поворотах солнца случается, что день и ночь друг друга превосходят, однако же всегда ограничиваются одним определенным временем. И Моисей как бы так сказал: мера 24 часов есть продолжение одного дня, или возвращение неба от одного знака к тому же опять знаку совершается в один день».

Св. Афанасий Великий:

«Вся видимая тварь создана в шесть дней; и в первый создан свет, который и нарече Бог день; во второй создана твердь; в третий Бог, собирая во едино воды, явил сушу, и произвел на ней различные плоды; в четвертый сотворил солнце и луну, и весь звездный сонм; в пятый создал животных в море и птиц в воздухе; в шестой сотворил четвероногих живущих на Земле, и, наконец, человека. И невидимая Его от создания мира твореньми помышляема видима суть (Рим. 1, 20). И свет не то, что ночь; солнце не то, что луна; бессловесные животные не то, что разумный человек; ангелы не то, что престолы, и престолы не то, что власти. Напротив того, хотя все они – твари, однако же, каждая созданная вещь по роду, в собственной сущности своей, какою сотворена, такою есть и пребывает». Заметим, что Афанасий Великий отвергает мнение эволюционистов о возможности изменения природ.

Св. Иоанн Златоуст:

«Поэтому и создал в четвертый день, чтобы не подумал ты, будто оно производит день. Что сказали мы о семенах, тоже скажем и о дне, именно, что прошло три дня до сотворения солнца».

«Вот уже здесь, в самом начале бытия мира, Бог гадательно предлагает нам учение о том, чтобы мы один день в круге седмицы посвящали и отделяли на дела духовные».

Свят. Лев Великий, папа Римский:

«Ибо что такое солнце и что такое луна, если не части видимого творения и не начала вещественного света, из которых одно более ярко, а другое более тускло? Ведь в соответствии с тем, как различаются время дня и время ночи, Создатель вложил в эти светильники разное качество, хотя еще до того, как они были устроены, шли своею чередою дни, без какого-либо участия солнца, и ночи, без какого-либо посредства луны. Но они создавались для нужд человека, которого еще только надлежало сотворить, чтобы это разумное существо не ошибалось ни в различении месяцев, ни в определении смены лет, ни в исчислении времени. Ибо через неравные отрезки различающихся по длительности часов (у римлян длительность часов зависела от времени года) и через очевидные знамения разновременных восходов солнце завершало годы, а луна обновляла месяцы».

Св. Иоанн Дамаскин:

«От начала дня до начала другого дня – одни сутки, ибо Писание говорит: и бысть вечер, и бысть утро, день един».

Св. Филарет, митр. Московский:

«Шесть дней творения не означают собственно… такого продолжения времени, в которое бы вещи, по законам только природы, образовались и раскрылись из сотворенных вначале неба и земли, потому что в таком случае дни творения не различествовали бы от дней Провидения, и не можно было бы сказать, что Бог окончил днем седьмым дело Свое и почил (Быт. 2, 2). Итак, дни творения показывают истинный порядок непосредственных действий творческой силы, совершившихся в определенное время».

Кроме этих святых Отцов также учили св. Феофил Антиохийский, св. Ипполит, св. Амвросий Медиоланский, св. Григорий Нисский, св. Епифаний Кипрский, блаж. Феодорит Киррский и другие. А ведь священные каноны запрещают толковать Св. Писание произвольно, не основываясь на святоотеческом богословии (2 Петр. 1, 20-21).

Как же обосновывают свое понимание этого богодухновенного текста «новые богословы»? Как доказывают они, что день первой главы Бытия – безразмерная эпоха? Первым их аргументом является утверждение, что «семитический язык начала II тысячелетия до Р. Х. был так беден словами, что очень часто одно слово выражало несколько понятий, как например, в данном случае слово „йом“ означало и день и период времени». Утверждение это неверно как вообще, так и в частности. Древние языки гораздо богаче новых синонимическими конструкциями и словарным запасом. «Сравнивая лексическую и грамматическую ткань древних и новых языков, мы видим, что их (древних языков) грамматический строй отличается большим многообразием и совершенством». Неужели о. Стефан серьезно считал, что наша речь в конце ХХ века ушла далеко вперед по сравнению с языком Пятикнижья, книги Иова или книги Иисуса Навина? Неужели создатель 89 псалма не знал подходящего термина для обозначения времени? Конечно, знал. Для обозначения эпохи Моисей использовал слово «олам» – век, вечность, эпоха (Быт. 49, 26), а для обозначения дня или суток – слово «йом» (Исх. 15, 18). Так почему же он не употребил в первой главе Бытия слово «олам»? Очевидно потому, что хотел сказать то, что сказал!

Архиеп. Макарий весьма правильно замечает: «Без сомнения, слова всякого писателя надобно понимать в том точно смысле, в каком он сам понимал их… Нет причины отступать от исторического смысла Моисеева сказания: потому что… оно не содержит в себе ничего противного истине, и, следовательно, несообразного с достоинством богодухновенного писателя».

Другим возражением, выдвигаемым против буквального понимания «дня творения» как суток является утверждение, что раз все Писание пронизано символами, то и здесь идет о том же. Конечно, во всем Писании есть и духовный смысл (2 Кор. 3, 6.13-18), но «покрывало лежащее на нем, снимается Христом», а не измышлениями «новых богословов», и познать тайны Библии могут лишь святые, будучи озаряемы Духом Святым, а не «теологи с сигарой», не утруждающие себя следованием Отцам.

Необходимо заметить, что в Библии мы не найдем случая, чтобы историческое повествование было отменяемо символическим толкованием. Если мы будем следовать методу «новых богословов», тогда можно смело отказаться от всей священной истории, ибо она будет перетолковываться по желанию каждого. Так мы дойдем и до отрицания Воплощения и «распятия при Понтийстем Пилате», ибо сам метод не ставит для себя никаких границ своего применения.

Часто говорят, что древние евреи по своей грубости не смогли бы понять тонкостей эволюционной космологии, и поэтому им дали «примитивную» версию шестидневного творения. Удивительно, как можно, примитивизируя сложное мировоззрение, превратить его в свою полную противоположность, ибо учение о творении Богом мира и сказки о самопроизвольном его возникновении абсолютно несовместимы.

С другой стороны, древние евреи были знакомы с эволюционными идеями. Все мифологии окружающих их народов (например, египтян или вавилонян) полны описаний бесконечных эпох и постепенной эволюции мира из хаоса, которым научил их Нимврод, сам в свою очередь вдохновленный сатаной. Ошибаются те, кто считает эволюционную мифологему «современной и прогрессивной». Если во времена пророков и св. Отцов она облекалась в одежды мифов, то ныне она же скрылась под наукообразным покровом, оставаясь по сути той же. Здесь справедливы слова Соломона: «Нет ничего нового под солнцем. Бывает нечто, о чем говорят „смотри, вот, это новое“, но это уже было в веках, бывших прежде нас» (Екк. 1, 9-10).

Какое же основание для своих измышлений подыскивают эволюционные христиане в св. Писании? Чаще всего они ссылаются лишь на два текста: «У Господа один день, как тысяча лет (здесь они обычно останавливаются), и тысяча лет как один день» (2 Петр. 3, 8). Очевидно, что здесь идет речь не о днях творения, а о вечности Божией, не изменяющейся из-за течения реки времени и не подвластной ее водам. Об этом же говорит и следующий текст: «Пред очами Твоими тысяча лет, как день вчерашний, когда он прошел, и как стража в ночи» (Пс. 89, 5). Здесь также «забывается» вторая часть цитаты, благодаря чему теряется смысл этих слов. Если так понимать Библию, то получится, что и Христос пришел к ученикам по морю не в четвертую стражу ночи, а в четвертое ночное тысячелетие (Мф. 14, 25), да и воскрес Он не в третий день, а в третью эпоху! Очевидна порочность подобных толкований Писания!

Неудивительно при таком подходе к Откровению, что также сурово расправляются богословы-эволюционисты и со св. Отцами. Из их творений приводятся слова или вообще к этой теме никак не относящиеся, или же их смысл грубо искажается. В качестве примера приведем слова свт. Василия Великого, на которые чаще всего любят ссылаться сторонники теории «дня-эпохи», в том контексте, в каком они находятся у этого великого богослова. О. Стефан ссылается на Псалом: «По нашему учению известен и тот невечерний, не имеющий преемства и нескончаемый день, который у Псалмопевца наименован осьмым (Пс. 6, 1), потому что он находится вне сего седьмичного времени. Посему назовешь ли его днем или веком, выразишь одно и то же понятие, скажешь ли, что это день, или что это состояние, всегда он один, а не многие, – наименуешь ли веком, он будет единственный, а не многократный».

Эта цитата, на которую чаще всего любят ссылаться эволюционисты, просто передернута так, чтобы она свидетельствовала о сказочных эпохах. Св. Василий говорит здесь вовсе не о днях творения, а о вечном дне будущего века. Явную ложь допускают здесь модернисты, что совершенно недопустимо для людей, пишущих о слове Божием!

Современный протестантский ученый-креационист Генри Моррис находит 15 противоречий между библейским повествованием и эволюционной космогонией, не допускающих никакого согласования между собою без насилия над смыслом обоих.

а) Геологи утверждают, что воды Земли просачивались на ее поверхность изнутри постепенно, в течение долгих лет. Бытие же утверждает, что Земля была покрыта водой с самого начала (Быт. 1, 2).

б) Геологи считают, что жизнь зародилась в первобытном океане. В Бытии 1, 11 сказано, что первые живые существа появились на суше.

в) Ортодоксальные геологи полагают, что рыбы и другие морские организмы появились куда раньше, чем фруктовые деревья. Бытие 1, 11.20-21 ясно свидетельствует об обратном.

г) Эволюционная геология учит, что Солнце и Луна, по меньшей мере, не младше Земли, а в Бытии 1, 14-19 сказано, что они появились в середине процесса сотворения, на четвертый день. То же можно сказать и о звездах.

д) По Библии, птицы и рыбы возникли в одно время (Быт. 1, 21), а геологи считают, что рыбы появились на сотни миллионов лет раньше птиц.

е) Эволюционисты утверждают, что первой морской жизнью был крохотный комочек из сложных химических компонентов, а уже от него шло развитие до высших млекопитающих. Библия же говорит, что Бог создал множество морских тварей, в том числе и китов – морских млекопитающих, изначально многообразных (Быт. 1, 20-21).

ж) В Библии 10 раз подчеркивается, что сотворенные существа размножаются «по роду их». Эволюционисты говорят о медленном ответвлении всех организмов от общих предков.

з) Библия утверждает, что Бог сотворил человека по образу Своему (Быт. 1, 26), создав его тело «из праха земного» (Быт. 2, 7), а не из тела животного, как утверждают антропологи. После смерти он обращается в тот же самый «прах» (Быт. 3, 19), но никак не в своего животного предка.

и) Бог сотворил женщину после мужчины из его тела. Антропологи-эволюционисты заявляют, что мужчина и женщина развились одновременно и фактически первый настоящий человек (как и все последующие) сформировался в теле женщины.

к) Бог велел человеку владычествовать над всеми существами, которых Он сотворил ранее (Быт. 1, 28), и Адам нарек им всем имена. Геологи утверждают, что многие из них вымерли задолго до того, как человек появился.

л) Человек изначально был вегетарианцем, как сказано в Писании (Быт. 1, 29), антропологи считают, что ранние люди охотились и ели мясо не только животных, но и, возможно, себе подобных. Это же относится и к миру животных.

м) Автор Библии разделяет историю появления мира на шесть дней творения. Однако не существует геологического разделения времени на шесть периодов, которое даже отдаленно соответствовало бы этим дням, ни по порядку событий, ни по их длительности.

о) Бог увидел в конце сотворения, что все, созданное Им «хорошо весьма», а геологи утверждают, что многое к тому времени уже исчезло, и стонавший от страданий мир, в котором появился человек, не был совершенным.

п) В Бытии 2, 1-3 подводится итог: за шесть дней «совершены небо и земля и все воинство их», так что Бог уже более не занимается творением и усовершенствованием. Современные геологи и биологи говорят, что процесс, который привел к созданию мира в его нынешнем виде, продолжается и теперь, и «сотворение» идет до сих пор, так что седьмой день еще и не начинался.

Очевидно, нет ни малейшей необходимости в выдуманных днях-эпохах, ибо это не поможет совместить несовместимое – Божественное Откровение и антихристову эволюцию.

Не решая поставленную пред ней неразрешимую задачу, теория эта приводит своих сторонников к страшному заблуждению: будто тление и смерть не являются следствием первородного греха, что уводит их далеко прочь от христианства. Поэтому для православных недопустимо «передвигать межу древнюю, которую провели отцы наши» (Притчи. 22, 28), и понимать Богодухновенное учение в согласии с «баснями и родословиями бесконечными, которые производят больше споры, нежели Божие назидание в вере» (1 Тим. 1, 4).

Глава четвертая. Эволюционизм и природа вещей

Любая попытка согласовать эволюционистскую доктрину с христианством, кроме перечисленных выше проблем, должна при этом еще и объяснить, как она намерена совместить православное учение о неизменности природы с ее предполагаемой текучестью. Напомним, что природой (fisis) называется то, что свойственно всем существам одного вида. Например, человек есть живое существо разумное, смертное, общественное, имеющее бессмертную душу. Ангел есть живое существо бессмертное и бесплотное.

Под неизменяемостью природ мы понимаем то, что существо, владеющее одной из природ, не может самопроизвольно превратиться в существо другой природы. Например, собака не может стать кошкой, обезьяна – человеком, рыба – лягушкой, человек – ангелом или Богом. Однако неизменяемость вида не предполагает неизменность каждой особи этого вида внутри его границ, ибо полностью неизменен лишь Бог.

Мы уже приводили выше слова божественного Афанасия, утверждающего, что «каждая созданная вещь по роду своему, в собственной сущности своей, какою сотворена, в такой есть и пребывает».

Так же учит и святой Василий Великий: «Отпрыск тростника не производит маслины, а напротив того, от тростника бывает другой тростник, и из посеянных семян произрастает сродное им. И таким образом, что при первом сотворении изникло из земли, то соблюдается и доныне».

Так же учили и другие святые Отцы. Очевидно, что сторонники «христианского эволюционизма» водятся не святоотеческим Духом. Их предшественниками могут служить или ариане, или монофизиты, признававшие возможность изменения природ. Первые говорили, что Христос, будучи тварью, стал Богом, а вторые – сливали в Нем две различные природы. Достойные предшественники новых еретиков!

Что же будет, если мы попытаемся подогнать под эволюционные басни православное вероучение? Тотчас возникнет необходимость объяснить, чью природу принял Бог Сын. Ведь если человек есть усовершенствованная обезьяна – лемур – крыса – пресмыкающееся – амфибия – рыба – беспозвоночное, то само понятие человеческой природы теряет всякий смысл. А если это так, то почему нельзя будет сказать, что Христос – это богорыба или что-либо подобное в богохульстве? Сам Халкидонский догмат потеряет всякий смысл, ибо почему Господь в двух (а не в ста) природах познается? Почему тогда Церковь отвергла учение Оригена, говорившего о возможности многих воплощений? Так эволюционизм приведет нас к тому, что мы легко сможем принять басни язычников о многих воплощениях Божества в виде различных животных. Как можем мы смеяться над рассказами о явлении Зевса в виде быка или лебедя, если человек и есть по природе своей то же, что бык и лебедь? Почему мы не кланяемся вместе с египтянами луку и чесноку? Ведь эволюционизм не дает нам никаких четких границ между ними и человеком. А если человек – это особая форма чеснока или крокодила, и если не существует самих понятий природы, существующей в ипостасях, то почему бы не считать, что бог эволюционистов не воплотился и в таких созданиях?

Надо сказать, что такое смешение природ приводит к тому, что теряет смысл всякая нравственность. Ведь если человек – просто животное, то почему нельзя блудить или прелюбодействовать? Ведь многие из них не имеют постоянных пар. Почему скотоложество является крайней гнусностью, если любой скот то же, что и человек? Почему вызывают такое неприятие идеи фашизма, если борьба за существование эволюционистами считается великим благом, ведущим к улучшению вида (что это такое, впрочем, теория не знает)? Недаром среди эволюционистов уже некоторые выступают за легализацию людоедства, ведь чем отличается мясо человека от мяса свиньи, если природа их одна?

Очевидно, что принятие эволюционизма ведет к полному уничтожению всего христианства.