Левиафан

13

Сара, Ли, Алиса, Вирджиния и Найлз ждали в приемном покое лазарета «Левиафана». Они находились там уже в течение часа, пока корабельный врач — доктор Уоррен Тревор — занимался Фарбо. Пуля вошла французу в левое бедро, не задев ничего жизненно важного.

— Ну никак я не пойму полковника Фарбо, — признался Найлз, глядя на собственные руки.

— По-моему, самое время сообщить вам кое-что, — помедлив, Сара решила выложить все как есть. — Полковник почти такой же сумасшедший, как наш добрый капитан Эрталль. — Она медленно встала и принялась расхаживать перед группкой. — Он углядел шанс, когда штурмовая группа «Левиафана» ворвалась к нам, и проник в комплекс за ними по пятам, чтобы убить Джека. Ему мнится, что это Джек убил его жену, а себя, как я подозреваю, Фарбо поначалу считал соучастником ее гибели. Когда он узнал, что Джек уже мертв, из него словно воздух выпустили; он будто лишился единственного, ради чего жил.

— Он сфокусировался на Джеке, потому что…

Прекратив расхаживать, Сара поглядела на Найлза:

— Единственное, что я смогла понять, что он винит Джека за то, что тот заставил его тогда, на Амазонке, почувствовать себя человеком, спасти этих студентов и нас остальных от ядерного взрыва. Его действия с того момента, как мы оказались на борту «Левиафана», граничат с… ну, вроде как он напрашивается на пулю. Может, это желание умереть. То, как он бросился на сержанта, его неприкрытая враждебность по отношению к любому члену команды «Левиафана»… все одно к одному.

Все примолкли, задумавшись о хитросплетениях характера француза.

— Поздравляю, вам удалось подвергнуть «Левиафан» опасности впервые за все долгое время его существования.

Все подняли головы и увидели Александрию Эрталль, стоящую в проеме открытой двери в окружении четверых охранников, включая и сержанта Тайлера с белой повязкой на голове. Правая ладонь у нее была туго затянута запятнанным кровью носовым платком, запекшаяся кровь была и на левом ухе.

— Капитан, по-моему, самое время расставить все точки над «i». — В голосе Найлза сквозил сумрачный гнев. — Мы вовсе не, как вы эвфемистически выражаетесь, ваши «гости». Нас держат здесь против нашей воли, чтобы мы поделились своими познаниями о том, кто же вы есть. Поскольку вы провозгласили войну миру, следует ли мне напоминать, что, как военнопленные, мы имеем право попытаться бежать при первом же удобном случае?

Тайлер шагнул было к Найлзу с искаженным от гнева лицом, но Эрталль, протянув свою изящную руку, остановила его.

— Что ж, разумно, доктор, пусть будут военнопленные. Сержант Тайлер, пожалуйста, отконвоируйте пленных в головной смотровой зал и охраняйте их там.

— Капитан, эти люди представляют крайнюю опасность для нашей миссии, — накинулся на нее Тайлер. — Я с самого начала предупреждал о последствиях того, что мы взяли их на борт. Должен настаивать, чтобы их надо либо казнить, либо пустить дрейфовать по морю. Они…

Эрталль резко обернулась к Тайлеру, положила ладонь ему на грудь и припечатала его к переборке, чем ошарашила всех присутствующих.

— Вы настаиваете? — вполголоса с угрозой процедила она, и кровь снова потекла у нее из левого уха. — На борту «Левиафана» вы ни на чем не настаиваете! Вы исполняете приказы, не только ради меня, но и ради высшего порядка, за который мы боремся. Я понятно выразилась, сержант?

Ли подбородком указал на струйку крови из левого уха Александрии, и Найлз решил воспользоваться этим как поводом прервать стычку. Как ни безумна Эрталль, но Тайлер со своим холодным, расчетливым трезвым умом наверняка будет куда менее милосердным тюремщиком.

— Капитан, у вас довольно сильное кровотечение, — вмешался Найлз. Эрталль проигнорировала Комптона, не сводя взгляда с Тайлера, пока здоровяк не кивнул — коротко и однократно. Отпустив его, Александрия неуверенно попятилась на шаг.

— Что тут происходит? — строго спросил доктор Тревор, появляясь в дверях лазарета. Потом увидел состояние капитана и поспешно бросился вперед.

— Сержант, выполняйте, что приказано, — бросила Эрталль, позволив доктору взять ее за руку. — Доктор Комптон, больше терпеть полковника Фарбо мы не будем. Как только доктор с ним покончит и мы окажемся недалеко от берега, он будет отпущен.

— Отпущен или брошен в море? — уточнил Найлз.

Утерев часть крови со щеки, Александрия обернулась к Комптону с таким видом, будто хотела что-то сказать, но лишь нахмурилась, а потом удалилась в сопровождении доктора.

Сержант Тайлер поглядел на собравшуюся группу, и в его холодных серых глазах мелькнул безмолвный приказ. Шестеро охранников повели группу прочь.

— Этот человек не только хочет нам вреда. Всякий, кто не слеп, увидит, что у него в голове целая программа, — заметила Алиса.

Но прежде чем они успели покинуть приемный покой, вернувшийся доктор Тревор окликнул их со своим мягким английским акцентом:

— Ваш друг прекрасно поправляется. Я извлек пулю, и он с комфортом отдыхает. Очень легкое ранение, ни мышцы, ни кость не задеты.

— Спасибо, доктор… — Найлз слышал, но прежде чем успел сказать хоть что-нибудь, охранник тычком погнал его в люк.

Фарбо поглядел на Сару, и тонкая улыбка скользнула по его губам. Сглотнув, он поморщился от боли. Час назад Тайлер вошел в смотровой салон, взял Сару за руку и, не объяснившись ни словом, привел ее в лазарет, где объявил, что у нее час на разъяснение Фарбо, в какую передрягу он попал. И предупредил, что, если француз будет доставлять ему новые неприятности, наказание понесет Сара. И с холодным взглядом и угрожающей улыбкой Тайлер оставил ее в лазарете наедине с Фарбо.

— Вы странный и непостижимый человек, полковник.

— Тайна, укутанная в головоломку, — шепнул он и улыбнулся. — В которой недостает множества фрагментов, а?

— Ага… но послушайте, если вы хотите совершить самоубийство, есть множество менее болезненных способов, так что бросьте вы это дело.

— Такие грубые… слова человеку, которой только учится быть… героем, — запинаясь, проговорил Фарбо со смежающимися веками.

— Лучше, чем быстрый пинок в задницу… — начала было Сара, но увидела, что Фарбо спит.

— Он очень устал, — сообщил Тревор, проверяя показания на мониторе у постели. — При осмотре я обнаружил у него острое переутомление. Сомневаюсь, что он спал больше двух-трех часов в сутки последние месяц или два.

— В последнее время ему тяжеловато пришлось, — промолвила Сара, глядя на смягчившиеся черты француза.

— Что ж, теперь он нуждается в отдыхе, мисс?..

— Просто Сара, этого вполне достаточно, — ответила она, похлопывая Фарбо по руке.

— Сара… Сара… — под нос повторил доктор. — Это имя в этом лазарете бормотали не раз и не два.

Сара подняла на него вопросительный взгляд.

— Правду говоря, последний человек, занимавший как раз эту самую койку, тоже был полковником — вот только американским.

Сара не ответила, продолжая слушать из вежливости.

— Этот звал Сару снова и снова. Да вдобавок забавное такое уменьшительное прозвище… как там было? Ах да… «Малышка». Он звал Малышку во сне. Это…

Сара побелела. Слова доктора оглушили ее, как удар в солнечное сплетение. Голос застрял где-то в горле и никак не шел с губ.

— Средиземноморье? — прозвучало чуть слышным шепотом.

— Прошу прощения, девушка?

— «Левиафан» был недавно в Средиземном море? — спросила она ломающимся голосом.

— Ну… да, капитан исследовала недавние непорядки там, в море, и мы пытались спасти… ну, явление по природе своей было сейсмическое, полагаю. Вот там-то мы и вытащили моего предыдущего пациента, американского полковника.

Сара подскочила на ноги, вдруг задохнувшись:

— А… а… он здесь… жив?

— Очень даже жив… по крайней мере, был, когда его отпустили. Больше ничего я сказать… — Доктор вдруг сообразил, с кем говорит. — Ох ты… так вы та самая Сара?.. Сара полковника Коллинза?

Макинтайр не слышала вопроса. Она покачнулась и чуть не упала.

— Ну-ка, ну-ка, как мы себя чувствуем? — спросил доктор, помогая Саре восстановить равновесие.

— Где он? — спросила она, пока доктор вел ее к креслу в углу.

— Ну, капитан его отпустила. Полагаю, он там, где ваши люди.

Сара закрыла глаза, не зная, как быть, что делать, озиралась, словно угодила в комнату без окон и дверей. Хотела было встать, но тут же тяжело опустилась обратно в кресло. Ей хотелось смеяться, плакать и скакать. Ей хотелось всего этого одновременно, пока она не увидела, что Фарбо смотрит на нее. Он проснулся, и взгляды их встретились, и Сара увидела произошедшую в нем перемену. Француз возродился, снова обретя смысл жизни, — точь-в-точь как жизнь вернулась и к самой Саре.

— Я рад за тебя, Сара Макинтайр. Очень рад.

Губы Анри улыбались, но глаза — нет.

Комплекс группы «Событие», база ВВС

Неллис, Невада

Выведя изображение острова Сабу в реальном времени на главный экран в кабинете директора, Пит, Джек, Эверетт и доктор Роббинс сидели и слушали по телефону информационную сводку о текущем состоянии острова, зачитываемую одним из компьютерных техников Пита.

— На атолле наблюдается несколько сооружений, но при ближайшем рассмотрении они производят впечатление брошенных еще с конца Второй мировой войны. Никакой местной фауны, пресной воды тоже нет. По сути, это коралловая скала в самом конце цепочки островов.

— Спасибо.

Поблагодарив, Пит дал отбой связи с компьютерным центром и перевел взгляд с карты на Коллинза, ждавшего, пока Пит подаст ему реплику. И. о. директора кивнул, затем встал и подошел к большому монитору, делая вид, что разглядывает карту.

— Вы считаете, что гипотеза Чарли Элленшоу насчет того, что изначально жилище Эрталля располагалось здесь, правдоподобна? — не оборачиваясь, произнес Пит. — Ставка немалая, полковник. Быть может, мы отправляем единственный актив, которым располагаем в этом регионе, не туда. Тогда он лишится единственного преимущества, которым располагает, — эта субмарина может быть где угодно, кроме Сабу.

— Поскольку президент уведомил нас о рапорте, полученном с «Миссури», и если Сабу дружественная территория для этих людей, и предположение, что они отправятся туда на ремонт, хоть и несколько притянуто за уши, но это единственный наш шанс.

Оттолкнув кресло, Эверетт встал, зашагав вокруг стола к месту, где сидел Джин Роббинс. Мгновение постоял, потом положил обе ладони компьютерщику на плечи.

— А как по-вашему, доктор?

Роббинс дергался, поводя плечами, пока Эверетт не убрал руки, и, полуобернувшись, оглянулся на капитана:

— Я вам уже высказал свое мнение по поводу гипотезы профессора Элленшоу. В отличие от большинства находящихся в этом комплексе, я отказываюсь принять за чистую монету гипотезу, состряпанную человеком, верящим в существование Несси и снежного человека.

Отвернувшись от карты, Пит поглядел на своего юного протеже.

— Знаешь, Джин, Чарли Элленшоу за время пребывания в ячейке «Левиафана» выдвинул отнюдь не одну гипотезу. Не знаю, слышал ли ты об этой. Что ж, мои извинения, это как раз он, полковник, и капитан Эверетт об этом и подумали.

Роббинс снова искоса оглянулся на Карла, продолжавшего стоять у него за спиной. Потом нахмурился и снова устремил взгляд на Пита:

— Я не знал о другой гипотезе.

— Похоже, они считают, что Вирджиния хоть и блестящий физик и, может быть, очень хорошо разбирается в экзотических взрывчатых веществах и катализаторах, но кое в чем заместитель директора ничуть не отличается от остального персонала комплекса. Она ни бум-бум в компьютерах, не считая входа-выхода и, наверно, доступа к «Европе» для своих исследований. Протоколы безопасности для нее — темный лес.

— Изучить протоколы «Европы» может всякий, особенно обладатель столь блестящего ума, как мисс Поллок. И потом, разве не ты, Пит, и премногоуважаемый профессор Элленшоу выдвинули идею, что это заместитель директора повинна в диверсии?

— Да, действительно. Это называется поспешным суждением. — Пит прошагал к столу, за которым сидел Роббинс, и уперся ладонями в его полированную поверхность. Коллинз просто повернулся вместе с креслом, а Эверетт раздражающе маячил за спиной у компьютерного гения. — Однако хоть Чарли Элленшоу и великий ум, я был озадачен тем, что он надумал прогнать поиск корреляции между Александрией Эрталль и Вирджинией Поллок через «Европу», особенно после всего, что было перед ним как на тарелочке.

Роббинс сглотнул, но не отозвался ни словом. Эверетт кашлянул и швырнул на стол перед ним пластиковый пакет. Когда тот шлепнулся, Роббинс вздрогнул. Сквозь пластик видны были лежащие внутри перчатки.

— Я нашел это в чистой комнате, доктор Роббинс, — сообщил Джек, глядя на него в упор. — Поскольку без сопровождения в эту совершенно секретную зону допускаетесь только вы, директор и доктор Голдинг, мы вынуждены были заключить, что эти перчатки, перепачканные тем, что называется мелкодисперсным магнием, использовавшимся для поджога опасных материалов, принадлежат вам.

Эверетт снова наклонился и прошептал Роббинсу на ухо:

— И угадай что? Эксперты обнаружили в упомянутой перчатке отпечаток указательного пальца. С доктором Голдингом мне не сравниться, так что дам тебе три попытки угадать, кому он принадлежит, и первые две не в счет.

Все трое не могли не воздать Роббинсу должное: соображал он очень быстро.

— Да бросьте, я сам наведался в ячейку «Левиафана» после нападения. И испачкать перчатки в катализаторе мог, когда был там. — Он обернулся к Эверетту: — Давайте проясним дело. Вы обвиняете меня в диверсии, а вместе с ней и в убийстве, и в похищении людей?

— Еще бы, — бросил Карл, нависая над Роббинсом еще ближе.

— Докажите, — не сдавался тот, снова отворачиваясь от Эверетта.

— Доктор Роббинс, вы недопонимаете, в какую ситуацию вы влипли. — Джек встал и двинулся вокруг стола. — Вы думаете, у нас тут судебное разбирательство, где все по правилам… — Он улыбнулся, развернул доктора вместе с креслом и оказался с ним нос к носу. — Никаких правил.

Роббинс шарахнулся от капитана. Все явственно видели, какой страх он питает перед Эвереттом.

— Полковник Коллинз, капитан Эверетт, я понимаю, что согласился на все, только бы получить правдивые ответы, но вы не можете на подсознательном уровне грозить одному из моих людей насилием, — вмешался Пит к явному облегчению Джина Роббинса. — Я думаю, вы должны открыть карты и сказать все напрямик. — Он улыбнулся впервые со времени нападения на комплекс. — К черту подсознание!

— Вы правы, конечно. — Эверетт протянул руки, сграбастал Роббинса за грудки, выдернул из кресла и тряхнул — раз, другой. — Джек, заявление об увольнении у тебя с собой?

Коллинз подсунул Роббинсу лист бумаги. Но тот не увидел — весь мир от него застила ненависть во взгляде Эверетта.

— Погляди сюда, Джин, — сказал Пит с явно написанным на лице отвращением.

Обернувшись, Роббинс посмотрел на лежавший на столе листок.

— Ваше официальное заявление об увольнении, подписанное собственноручно, врученное Питу перед самым вашим исчезновением из комплекса. Местонахождение неизвестно, — проговорил Коллинз, усаживаясь в кресло рядом с Роббинсом.

— Я подозреваю, что этот недоносок совершил самоубийство, когда нам стало известно о его виновности и предательстве, — произнес Эверетт, поворачивая лицо Роббинса к себе так, чтобы всерьез продемонстрировать ему свое грандиозное актерское дарование.

Коллинз поглядел на Пита, и оба одновременно осознали, что, если будет надо, Эверетт и камень напугает до дрожи.

— На самом деле, доктор Роббинс, вы исчезнете, — подкинул Джек.

Роббинс наконец заставил себя оторвать глаза от внушающего жуть Эверетта и увидел Джека.

— Вы отправитесь на Сабу — и знаете, что еще? Вы уже позаботитесь, чтобы ваши друзья показались.

— Как… и как же я должен это сделать? — спросил Джин, когда Эверетт в конце концов отпустил шиворот его халата.

— Ну, тебе самому придется их вызвать, конечно, — лучезарно улыбнулся Карл. — Ты же получаешь приказы каким-то образом. Вот и воспользуйся тем же методом, чтобы связаться со своим боссом и сказать ему, что возвращаешься домой.

— Кстати, а как называется этот дом, Джин? — полюбопытствовал Эверетт, сияя улыбкой по-прежнему.

Роббинс перевел взгляд с Карла на Джека, а потом на своего бывшего начальника, понурил голову и едва слышно проронил:

— «Левиафан».

Час спустя Джек, Эверетт, Джейсон Райан, Уилл Менденхолл и Роббинс в полевом снаряжении уже направлялись в Калифорнию, чтобы сесть на самолет ВМФ США «Грейхаунд» для переброски в Тихий океан, на рандеву, устроенное самим президентом. Коллинз поговорил с Белым домом напрямую по закрытой абонентской связи. Роббинс выглядел несчастным, но подчинился приказу отправить на «Левиафан» экстренную депешу, уведомлявшую его хозяина, что он будет ждать на Сабу немедленной эвакуации, что его легенда лопнула, а ему самому едва удалось уйти. Ответа не последовало, даже простого подтверждения, что послание получено.

— Ладно, полковник, вот ваш транспорт до Сабу — корабль ВМФ США «Миссури». Это и есть лодка, всадившая две торпеды в нашего друга.

— Спасибо, сэр, — сказал Джек, глядя в свою камеру из грузового отсека транспортного самолета ВВС С-130.

— Ну, и что же заставляет вас, черт возьми, думать, что они примут вас на борт, когда обнаружат, что вы сдаете их оперативника?

— Мы ставим на высокомерие Эрталль. В конце концов, какую опасность могут представлять для нее четыре человека?

— Это чертовски большая натяжка, полковник.

— Я прекрасно знаю, что на кону, господин президент.

— Лады, полковник, вы получите свою лодку. Главнокомандующего Тихоокеанского подводного флота я предупредил, а он предупредил экипажи трех атакующих подлодок «Лос-Анджелес», чтобы готовились выйти в море. Они встретятся с «Миссури», так что желаю вам удачи. Вы должны понимать, полковник, эти капитаны имеют свои приказы. Уж кому-кому, а вам говорить, что это за приказы, я не должен.

— Если «Левиафан» предпримет малейшую попытку агрессии, они должны всеми доступными средствами уничтожить его.

— У вас есть письмо к капитану Джефферсону? — спросил президент.

— Да, сэр.

— Копии доставлены капитанам других подлодок. Удачи, полковник. Если сумеете, привезите моих людей домой. Я проинформирую адмирала Фукуа, что операция «Немо» началась.

Экран погас.

У Джека было такое впечатление, что он со стороны наблюдает за игрой в покер и только надеется, что получит место за большим карточным столом. Проблема лишь одна: ему заранее известно, что все карты на руках у другого игрока.

Блеф начался.

«Левиафан»

Найлз, Вирджиния, Ли, Алиса и притихшая Сара сидели в кают-компании — за дальним столом помещения на семьдесят столов. Поздний ужин одновременно поглощали свыше ста человек команды «Левиафана» и потому переговаривались вполголоса. То и дело один-два человека оглядывались на них, и на сей раз на лицах не было ни дружелюбия, ни гостеприимства. Найлз отодвинул тарелку с супом, поставленную перед ним стюардом кают-компании, и оглядел остальных.

— Я считаю так, что если Джек в форме, то он, Карл и Пит изыщут способ нас найти. Я ставлю на наших людей.

Группа примолкла, ожидая, когда Найлз скажет то, что собирается.

— А еще я хочу, чтобы никто из сидящих за этим столом не питал никаких иллюзий насчет нашего побега. Это маловероятно. — Комптон поглядел на Макинтайр, набиравшую суп в ложку и выливавшую обратно. — Сара, я хочу сказать то, что тебе может не понравиться. Мы ничем не обязаны полковнику Фарбо — ни за спасение тебя в комплексе, ни за то, что он сделал сегодня. Он опасен, и мы должны подумать о… его устранении.

— Сара, ты рассказала нам о Джеке. Твое описание реакции Фарбо на весть, что полковник жив, подтверждает твои подозрения на предмет устойчивости его психики.

Не ответив ни словом, Сара обернулась к Найлзу. Ее вид говорил, что она попросту не знает, как ответить и ему, и Вирджинии.

Неловкое молчание прервал Гаррисон Ли.

— И как же нам это сделать, Вирджиния, — попросить капитана выбросить его в море или позволить этому сержанту Тайлеру вогнать пулю ему в мозг?

Ответом на вопрос Ли было всеобщее молчание.

— Очевидно, нет. Мы давным-давно решили, что будем играть по своим правилам, а не по чьим-либо еще, чего это ни стоило и с каким бы противодействием мы ни столкнулись, — резюмировал Ли, обводя взглядом одного за другим.

— Сожалею, но Фарбо может стать очень большой обузой, когда придет время действовать, — заметила Вирджиния, потирая виски.

К их столу подошла старшина Фелиция Альвера, оглянулась на других членов команды, наблюдавших за ее приближением, и глазела на них, пока они не отвернулись.

— Чем мы можем вам помочь, старшина? — поинтересовалась Алиса, обратив внимание, что девушка впервые не улыбается.

— Это насчет вашего противостояния с нашим капитаном. Мне — как и многим из нас, — она полуобернулась, указав на стол в центре помещения, за которым сидели человек двадцать кадетов, — хотелось бы знать, почему вы не понимаете, что у нее не было иного выбора, что она не могла действовать иначе?

— Девушка, как бы добра ни была капитан Эрталль к вам и остальным, она убивает людей, притом почти без разбора, что это за люди, — ответил Найлз, видя перед собой совершенно иную девушку, чем при первой встрече на посадочной палубе.

— Старшина, можете вернуться к своей трапезе или в свой кубрик, — сказал сержант Тайлер, приблизившийся так незаметно, что никто не видел и не слышал.

Альвера оглянулась на Тайлера с прищуром, вдруг развернулась и ушла. Забыв о еде, попросту покинула кают-компанию. Найлз и другие заметили, что остальные кадеты, бросив на них мимолетный взгляд, тоже встали и последовали за старшиной.

Сержант уже двинулся прочь, но тут вдруг остановился и обернулся, глядя на пятерых членов группы сверху вниз. На повязке вокруг его головы по-прежнему виднелось пятнышко крови.

— Отныне и впредь вам не положено разговаривать с командой, особенно с курсантами. Если нарушите этот приказ, вас запрут в карцере и заткнут рты кляпами. В настоящее время мы отложили проблему, как с вами быть, но скоро у вас может появиться компания. Мы делаем крюк.

— А как же насчет причины, чего ради вы нас притащили на борт, сержант? — поинтересовался Найлз.

— Что знаете вы или ваша группа, нас больше не интересует. Покамест считайте себя… — Он выдержал паузу и ухмыльнулся: — Балластом.

Развернувшись, Тайлер последовал за кадетами прочь из кают-компании, игнорируя взгляды и выражения лиц взрослых членов экипажа.

— Вот задница, — буркнула Сара.

— Вот именно, — подхватила Алиса.

— Насчет старшины Альверы и других кадетов… Вы заметили, какая бледная у них кожа? Почти прозрачная, — заявила Вирджиния.

— Теперь, когда ты об этом упомянула, я тоже сообразил, что они очень бледные, даже для подводников, — согласился Найлз.

— Нам всем надо это как-то обмозговать. Вы заметили, что старшие члены команды смотрят на них чуть ли не с возмущением?

Ни ответа, ни определенного мнения на этот счет не нашлось ни у кого. «Левиафан» запустил свои теплодинамические двигатели впервые за двенадцать часов. Все снова примолкли. Многие уставились в стол, понимая, что колоссальная субмарина снова легла на курс, продолжая свою адскую работу.

14

Корабль ВМФ США «Миссури»

(SSN-780), в одной миле от острова Сабу,

пятнадцать часов спустя

Капитан корабля ВМФ США «Миссури» воззрился на Джека Коллинза в полной уверенности, что тот рехнулся. Потом швырнул стеклограф на картографический стол и оглянулся на своего начальника штаба:

— Вы что же, собираетесь просто заявиться на остров и заявить: «Привет, не подбросите ли нас»?!

— Или так, или терять жизни уймы мальчиков, пытаясь одолеть один-единственный «Левиафан» силой, когда и если он всплывет, — отрезал Джек, не отворачивая взгляда от капитана. — Лично я сыт по горло смертями в последнее время. Нам нужен всего один шанс, чтобы вернуть своих заложников. Всего один, а потом он ваш, капитан.

Джефферсон опустил голову.

— Ладно, полковник, может, мы и сумеем отследить «Левиафан» — должен признать, что в этом вы и президент правы, — но, выясняя этот факт, мы потеряли массу подлодок и людей. А заодно уясните такой любопытный факт: мы попали в нее двумя торпедами «Марк сорок восемь», и они ее даже не притормозили, насколько нам известно. А теперь объясните мне, как нам добиться хоть какого-то преимущества перед этой штуковиной, если нам пофартит найти ее снова хоть раз после этого вашего крюка?

— Как только мы окажемся на борту, мне с моими людьми придется играть на слух. Капитан Эверетт знает, как разбираться с вражескими подлодками, так что вам придется обождать и воспользоваться тем преимуществом, которое мы нароем в течение двадцати четырех часов. После этого гвоздите ее чем только хотите и как хотите. Капитан, я хочу вытащить наших людей с этой чертовой штуки.

Поглядев на Карла, Джек кивнул. Эверетт вручил капитану желтый конверт с красным бордюром.

— Полагаю, вы узнаёте имя и шапку, капитан, — проговорил Карл. — Думаю, это объяснит нашу искренность насчет одного шанса, если мы потерпим крах.

Поглядев на простой желтый конверт, Джефферсон, не отрывая взгляда от Коллинза, сломал пластиковую печать, вытащил боевой приказ и проглядел его. Закончив читать, прикрыл глаза.

— Господи Боже… — пробормотал он, передавая письмо своему старпому Иззерингхаузену.

Капитан-лейтенант прочел, что требует от них приказ, и лицо у него вытянулось.

— Просим нас простить, полковник, мы просто не располагаем таким опытом отправки людей на самоубийственные задания. Если хотите знать мое мнение, вы, ребята, выжили из своих дерьмовых умов, — проворчал он, прочитав письмо и приложенную к нему шифровку.

— Полегче, Иззи, по-моему, они знают, чего просят.

Первый помощник вернул письмо президента Соединенных Штатов капитану и удалился, чтобы поговорить с вахтенным начальником.

— Знаете, это самоубийство не только для вас, мужики, но и для «Миссури» и каждой другой американской лодки в этом регионе. Атомная боеголовка в ограниченном пространстве распылит нас на атомы, а мы вынуждены будем находиться в радиусе поражения, чтобы гарантированно не промазать. — Он швырнул письмо на навигационную консоль.

— Будем надеяться, что нам удастся провернуть что-нибудь другое, кроме этого, капитан. Мы порой демонстрируем удивительное хитроумие, — отозвался Джек.

Президентский приказ, санкционирующий «Миссури» на использование ядерных боеприпасов, произвел на Джефферсона сильное впечатление, Джек видел это невооруженным глазом. Этот приказ станет первым подобным в истории Военно-морского флота, если дело дойдет до его выполнения, и осознание ответственности читалось у капитана на лице.

— А что, если вас накроют, когда вы подрулите к их доку?

— Отследите «Левиафан» как можно точнее и разнесите его в клочья, капитан.

— Да кто ж вы, черт возьми, такие?

— Поверьте, капитан, ничего в нас особенного нет. Мы хотим вернуть своих людей и остановить «Левиафан».

Капитан принял ответ Карла и посмотрел свой график.

— Иззи, — громко сказал он, — через двадцать минут стемнеет. Снаряди полковника и его людей и вели спецназу приготовиться эскортировать их на Сабу. — Капитан Джефферсон поднял взгляд и протянул руку Коллинзу: — Полковник, скажу просто: надеюсь, что вы вытащите своих людей. — Обменявшись рукопожатием с Джеком, он протянул руку Эверетту: — Но я от всей души надеюсь, что вам удастся вразумить этого впечатляющего ублюдка, который построил эту лодку. Мне бы очень не хотелось топить заодно и вас.

— Поверьте, капитан, мы надеемся на то же, — откликнулся Коллинз, вслед за первым помощником направляясь на корму.

Атолл Сабу, Марианский архипелаг

Во тьме перед самым восходом луны корабль ВМФ США «Миссури», самая скрытная субмарина в истории ВМФ США, всплыла без единого звука в тысяче ярдов от берега вулканического атолла под названием Сабу. Подняв над водой лишь самую верхнюю часть рубки, она практически терялась на фоне ночной тьмы. Даже ее бортовой номер представлялся более темным оттенком черного на фоне корпуса. Капитан Джефферсон высунулся из люка, быстро поднес бинокль к глазам и оглядел море.

— Акустик, вахта, что у нас? — спросил он негромко, зная, как далеко разносятся звуки над водой.

— На сонаре ничего. «Левиафан» мы больше не ловим. Должно быть, он слишком далеко или застопорился, и на воздушном радаре чисто, капитан.

— Лады, дай пятнадцать футов воздуха и освободи водолазную шахту, Иззи, — распорядился Джефферсон, осматривая море в бинокль и немало тревожась из-за того, что его сонар не способен обнаружить «Левиафан».

— Есть, капитан, пятнадцать футов.

Пока Джефферсон вглядывался в далекий берег Сабу и горящие там несколько огоньков, черная подлодка бесшумно вознеслась из воды, открыв нижнюю спасательную шахту у ограждения рубки «Миссури». Люк быстро открылся, и оттуда вылетели два больших тюка. Оказавшись в воде, два «зодиака» быстро надулись. Затем десятеро спецназовцев ВМФ США выбрались и заняли позиции на корпусе подлодки, чтобы помочь пятерым ее пассажирам высадиться на берег. Коллинз оглянулся на рубку, прежде чем ступить в первую надувную лодку, и увидел, что сверху на него смотрит Джефферсон. Оба кивнули друг другу, а затем Джефферсон отдал честь:

— Удачи, полковник!

Коллинз ответил на приветствие и забрался в лодку с доктором Джином Роббинсом на буксире.

А с расстояния трех миль из темнейших глубин Тихого океана за «Миссури» внимательно наблюдали. Но взиравшие на нее глаза испытывали лишь любопытство.

— Пожалуйста, доведите увеличение перископа до максимума, мистер Сэмюэльс, — приказала Александрия со своего пьедестала в главном центре управления.

Образ парящей в пространстве голограммы изменился, на долю секунды вспыхнув. Затем появилось трехмерное изображение рубки «Миссури», но куда интереснее для Эрталль были два «зодиака», качавшиеся на волнах рядом с подлодкой.

— Расскажите мне при случае, как вам удается всегда оказываться правой, капитан, — сказал Сэмюэльс, когда ясно и отчетливо проступило мрачное лицо полковника Джека Коллинза.

Александрия поначалу не ответила, просто перевела взгляд с голограммы на команду, работающую на своих постах. Зрачки у нее были снова расширены, и она сохраняла спокойствие, держа себя в руках.

— Никогда не стоит недооценивать человеческое упорство, Джеймс. — Она с улыбкой посмотрела на первого помощника. — Или его любовь к ближнему, если уж на то пошло. Эти две вещи делают события до определенной степени предсказуемыми. Кроме того, я знала, что с такой группой, которой окружила себя Джинни, разоблачение нашего доброго доктора Роббинса — лишь вопрос времени. То, что Сабу засветится, было просто неизбежно.

— В чем, по-вашему, состоит их план? — поинтересовался Сэмюэльс, покидая пост гидроакустика и направляясь к возвышению.

— По-моему, его у них просто нет, и я на сто процентов уверена, что уж захватывать Сабу силами пятнадцати человек они и не думают. Поглядим — увидим.

— А «Миссури»? — спросил он.

— С ее стороны никакой угрозы. Просто следите за ней. Если она засидится около Сабу, мы ее отгоним. Если не будем двигаться, пока она не уберется подальше, и не дадим нашим поврежденным поверхностям выдать нас, все будет в порядке. А потом просто нырнем настолько глубоко, что их убогая техника нас не засечет.

— Есть, капитан.

— Не попросите ли мистера Тайлера сопроводить лейтенанта Макинтайр на наблюдательный пункт в рубке, чтобы посидела снаружи, пока мы не приведем на борт наших новых гостей, а потом пусть явится ко мне за инструкциями?

Сэмюэльс мгновение помешкал, поскольку капитан еще ни разу никого не пускала в свое личное помещение в низу боевой рубки.

— Есть, капитан.

Александрия проследила, как два «зодиака» оттолкнулись от «Миссури» и бесшумно устремились к берегу ее острова Сабу.

— Скоро у меня на борту будут все, кто мне нужен, — шепнула она себе под нос.

— Капитан? — переспросил Сэмюэльс, которому показалось, что она обращается к нему.

— Джеймс, по-моему, самое время сесть за обед, пока у меня снова не разыгралась головная боль. Скажем, в двадцать три ноль-ноль у меня в каюте?

Оглянувшись, Сэмюэльс заметил, что сержант Тайлер наблюдает за ними со своего поста безопасности.

— Незачем информировать об этом кого-либо. Когда будете сдавать вахту, скажите, что осмотрите повреждения ходовой части, — сказала Александрия, мельком бросив взгляд на сержанта Тайлера. — И еще одно, Джеймс. Вы же знаете мой норов. Если обнаружите, что по вашем приходе я вроде как не в себе, даже не заикайтесь насчет обеда, просто возвращайтесь в свою каюту и ждите, пока я сама с вами не заговорю.

Сэмюэльс изо всех сил старался не выказывать изумления и приглашением, и предупреждением капитана. Поняв, что она закончила, он кивнул:

— Да, капитан.

— Тогда до двадцати трех ноль-ноль.

Проследив за беседой капитана с Сэмюэльсом, сержант Тайлер отошел от поста безопасности. Проследил за Сэмюэльсом, подошедшим к нему и передавшим приказ капитана по поводу Сары. Потом проводил взглядом отошедшего Сэмюэльса и приблизился к капитану сам:

— Капитан, как глава службы безопасности должен сказать, что снова брать этого человека на борт «Левиафана» недопустимо. Вы же сами предупреждали нас насчет способности этой группы добывать информацию, и с тем, что он уже знает о нас, открывать ему доступ к…

— Сержант, я командовала этим судном задолго до того, как взяла вас на борт. По-моему, я способна принимать взвешенные решения без консультаций с вами. А теперь сопроводите лейтенанта Макинтайр в рубку и ожидайте моих приказаний.

Тайлер заглянул капитану на самое дно глаз и смотрел, пока она не отвела взгляд, после чего развернулся без единого слова и покинул командирский подиум. И хотя Александрия не обратила на нарушение этикета Тайлером ни малейшего внимания, от взора Сэмюэльса оно не ускользнуло. Он заметил, как сержант напоследок оглянулся на центр управления, прежде чем удалиться. Как только первый помощник вернулся к своим обязанностям, старшина Альвера последовала за Тайлером в коридор.

— Рулевые, поднять «Левиафан» к поверхности. Поглядим, что затевают наши незваные гости.

«Левиафан» начал возноситься, будто древнее чудовище, медленно раздвигая в стороны десятки тысяч тонн воды. Она поднялся, как морское божество, наблюдающее за вторгшимся в его пределы чужаком.

— Вы открыто оспариваете приказания капитана прямо на глазах у экипажа. Надо ли мне напоминать вам, что эти люди понадобятся нам, чтобы все это удалось?

Тайлер заметил во взгляде старшины гнев. Темно-зеленые радужные оболочки теперь окружал красный ореол, а его — серебряный. От доктора Тревор он знал, что, когда Альвера злится, в ее глазных впадинах происходят микроскопические точечные кровоизлияния, придающие глазам яркую окраску. У него на глазах старшина расслабилась и оглядела пустой коридор.

— Больше так не делайте.

— Капитан ведет себя очень странно, когда доходит до ее собственных приказов; у нее начинается раздвоение, — прошептал Тайлер, склонившись к девушке.

— Подозреваю, что она выдерживает такие интеллектуальные схватки, что нам и не снилось. — Альвера прислонилась к стальной переборке, и глаза ее мало-помалу вернулись к норме. — Александрия — женщина с железной волей. Сильнее, чем та часть, которая нам нужна, — заметила она с восхищением. — Придется скоро переходить к действию. Будьте готовы в любую секунду к подходящему моменту, чтобы получить от нее то, что нам нужно.

— Судя по ней, она то ли знает, то ли догадывается. В данный момент она выказывает признаки, что знает. В данный момент она мыслит яснее некуда, разве что малость озадачена собственной агрессивностью.

— Просто делайте свое дело. Мы скоро будем в Ледяном дворце, и тогда все это кончится, — отрезала Альвера, прежде чем развернуться и направиться обратно в центр управления. — Следующими приказами мы осчастливим капитана до времени, пока она не начнет последовательно давать нам правильные приказания. Я знаю, ваше племя это сбивает с толку, но так уж оно есть.

— Погодите, — окликнул ее Тайлер. — А что вы собираетесь сделать с этим ублюдком Сэмюэльсом? Он что-то знает или по меньшей мере подозревает. И как быть с тем, что капитан делает эту остановку на Сабу? Я говорил вам с самого начала, что она не собиралась допрашивать свою старую подругу и эту чертову группу насчет того, что им известно.

Остановившись в полушаге, Альвера обернулась к сержанту:

— А разве это играет роль? — Она улыбнулась: — В конце концов, на нашей стороне капитан самого могучего военного корабля в истории планеты, даже если Александрия Эрталль еще не… пока.

Сержант Тайлер проводил взглядом девушку, зашагавшую по коридору обратно на пост, взволнованно огляделся и тряхнул головой, уже начиная сожалеть о сделке, на которую пошел.

Всякому известно, что дьявол не оставляет в своем договоре ни одной лазейки.

Оба «зодиака» уже вошли в полосу прибоя, когда Коллинз приказал лодкам остановиться.

— Дальше «морские котики» не пойдут — мы сойдем здесь. Вперед, док, пора поплавать.

— Полковник, риск нас не волнует, — сказал лейтенант спецназовцев со своего места на корме лодки.

— Зато меня волнует. Я больше не намерен подставлять чьи-либо жизни. Спасибо за доставку, лейтенант. — С этими словами Джек сграбастал Роббинса и опрокинулся назад, свалившись вместе с ним в море.

Эверетт, наблюдавший за ним из второй лодки, последовал его примеру вместе с Райаном и Менденхоллом. Все пятеро поплыли к Сабу, не зная, какой тот готовит им прием.

Пока боролись с прибоем, Джек поддерживал голову Роббинса над водой. Наконец, выбравшись на сырой песок, Коллинз огляделся. Берег встретил их тишиной. Пляж был пустынен, как и предсказывалось.

— Мы что, зря вымокли? Будем ждать, что нас подстрелят или заберут? — сказал Эверетт, останавливаясь рядом с Джеком.

— Несомненно, — кивнул Джек. — Веди нас, капитан, отправляемся ловить рыбку.

Центр группы «Событие», база ВВС

Неллис, Невада

Пит сидел за просторным столом Найлза, подняв очки на лоб и из последних сил тужась удержать глаза открытыми при изучении штатного расписания комплекса со службой безопасности, урезанной до минимума в отсутствие Эверетта, Райана и Менденхолла.

Одна из секретарш директора, которой Пит недавно приказал отправляться спать, просунула голову в приоткрытую дверь, крадучись вошла в кабинет и, думая, что Голдинг наконец-то задремал, бесшумно положила ему на стол стопку папок. Но едва она начала поворачиваться, чтобы уйти, не желая его будить, как Пит открыл глаза.

— Это еще что? — осведомился он, так и держа левую ладонь козырьком у лба, чтобы защитить глаза от сияния люстр.

Чуть ссутулившись, девушка обернулась:

— Дубликаты досье из Арлингтона по хранилищам семьдесят третьего и семьдесят четвертого уровней. Переслали по факсу новый комплект.

Пит наконец шевельнулся, потер глаза и опустил очки на место.

— Скорее всего, они уже излишни, поскольку мы теперь знаем, что они пытались скрыть, — проговорил он, беря верхнюю папку из стопки. От этого движения стопка рассыпалась, и остальные папки разъехались по всему столу. — Проклятье!

— Что ж, пусть просто полежат у меня на столе, пока у вас не появится время вычеркнуть их из своего списка. — Девушка принялась поспешно убирать со стола Голдинга хотя бы часть бумаг.

И пока она этим занималась, взгляд Пита вдруг упал на одну из папок — только потому, что она попалась ему на глаза. Поморгав, он взялся за частично прикрытый номер на корешке. Потом вытянул папку с лежащей веером стопки, поглядел на обложку и хмыкнул.

— Надо мне почаще выбираться отсюда, чтобы видеть окружающий мир — или хотя бы комплекс, — заметил он, открывая незнакомое досье. — Вот уж не знал, что у нас есть что-то из старого нью-йоркского музея Барнума, но что того лучше — с какой стати?

Посмотрев, какую папку он принялся изучать, секретарша успокоилась.

— А, ну, полковник Коллинз велел включить ее потому, что это было в ячейке прямо под местом «Левиафана».

Пит прикрыл папку, заложив ее пальцем, поднял голову и посмотрел на невинное лицо секретарши:

— Прямо под ячейкой? На семьдесят четвертом уровне? Ведь там тоже нашли катализатор?

— Да, сэр, но инженеры сказали, что это могло объясняться тем, что жидкость просочилась сквозь породу, попав в эту ячейку сверху.

Кивнув, Голдинг отпустил секретаршу, после чего поглядел на папку у себя в руках. Досье оказалось совсем тоненьким, а к обложке изнутри скрепкой была пришита пометка отдела экспертизы, сообщающая, что артефакт полностью уничтожен огнем. Пит прочел первую страницу описания из рапорта, подготовленного группой «Событие» еще в 1949 году, когда образчик был обнаружен в старом складе во Флориде, принадлежавшем цирку братьев Ринглинг, Барнума и Бейли, «Величайшему шоу на Земле».

— «Русалка тихоокеанских островов», — пробормотал Пит, глядя на фотографию чего-то вроде медузы, да притом какой-то выродившейся.

Далее следовали подробности, добавленные группой в 49-м, описывающие то, что выглядело как пара маленьких ручек и ножек. Прозрачная масса не походила ни на что виденное Питом прежде, но больше всего его обеспокоило шедшее дальше цветное фото: у проклятой штуковины, выложенной на стол из нержавейки, будто росли волосы — длинные, черные, плавно струящиеся. Длиной вся она — от головы до студенистого веерообразного хвостика — была фута четыре.

Пит перевернул страницу и прочел подробности обнаружения. Образчик оказался единственным предметом, спасенным из большого пожара в центре Манхэттена в 1865 году, во время одного из многочисленных бунтов против призыва, когда шла Гражданская война. Американский музей Ф. Т. Барнума, располагавшийся на углу Бродвея и Энн-стрит, сгорел, утрачено было более 90 процентов выставленных диковинок. Свидетели сообщали, что Барнум собственноручно вынес из горящего здания один экспонат из запертого сейфа в его личном кабинете. Этот экспонат — «Русалка Тихого океана».

Много лет спустя в экспозиции, созданной музеем Барнума взамен утраченной, люди видели дешевую версию русалки (на самом деле сфабрикованную из торса обезьяны и хвоста гигантского черного морского окуня). Он же ни разу не объяснил явной подмены фальшивкой людям, до которых доходили слухи о куда более деликатном человекообразном образчике, согласно этим слухам, хранившемся в собственном нью-йоркском доме Барнума.

После смерти фокусника в 1891 году запертый сундук был завещан знаменитому «Величайшему шоу на Земле», а затем отправлен во Флориду, где хранился и был предан забвению. Там-то полевая команда группы «Событие» и обнаружила его в старом складе в 1949 году.

Эксперты докладывали, что были порядком озадачены отсутствием какой-либо связи образчика с современными медузами или какими-либо из позвоночных, включая и вымерших. Образец настолько разложился, что набрать материал для приемлемой биопсии было невозможно.

Пит заметил пометку на полях рапорта и повернул папку набок, чтобы прочесть ее:

«Образец волос оказался человеческим, и единственный образчик ногтя также близок к человеческому. Однако мозг, состоящий из прозрачного голубоватого вещества, оказался куда больше, чем у любого морского существа, по отношению к размерам тела».

Голдинг заглянул на последнюю страницу, содержавшую заключение группы:

«В силу природы личности мистера Барнума, на сей раз следует заключить, что это была крупномасштабная фальсификация. Хотя она куда более масштабна и впечатляюща, чем его явно поддельная „русалка с Фиджи“, выставлявшаяся в период 1865–1881 гг., результаты не подтверждают утверждения мистера Барнума об обнаружении тихоокеанской русалки близ побережья Венесуэлы в Мексиканском заливе. Следует также особо отметить, что образец был обнаружен в обертке с печатью университета Осло».

Прочитав последние слова отчета, Пит отложил папку. «Совпадение?» — спросил он себя, снимая телефонную трубку.

— Мисс Лэнг, вызвоните мне профессора Элленшоу из крипто. Скажите, что мне нужно как можно быстрее провести кое-какие исследования.

Повесив трубку, он поглядел на папку и задался вопросом: а не это ли те люди хотели скрыть от мира, а вовсе не субмарину?

Голдинг снова принялся разглядывать цветной снимок тихоокеанской русалки, сделанный в 1949 году. И тут впервые заметил интенсивную синеву глаз существа — даже после смерти. Человека не напоминает ничем, кроме миниатюрных ручек и ножек. Вот как раз эти ручки и дают повод призадуматься, прежде чем уснуть. Пальцы, насколько можно судить, длинные и изящные, а внимательно рассмотрев фото, Пит мог бы присягнуть, что разглядел грудь наподобие женской. Покачав головой, он закрыл глаза.

Телефон наконец зазвонил, и Пит снял трубку:

— Чарли, спасибо, что перезвонил так быстро.

— Нет проблем, я просто дремал за столом.

— Чарли, мне нужно тебя кое о чем спросить. Ваш отдел верит в существование несметного числа странных существ…

— Слушай, Пит, ты что, позвонил, чтобы поиздеваться?

— Профессор, я считаю тебя одним из умнейших людей в этом комплексе, так что брось. Мне нужно знать твое мнение по поводу существования русалок или чего-то вроде.

На том конце провода надолго воцарилось молчание.

— Чарли! — окликнул Пит, решив, что связь прервалась.

— Пит, верить в русалок малость чересчур, даже для нас. Ну, если ты закончил с розыгрышами, то я вернусь к дреме, снам о йети и…

— Профессор, а что бы ты сказал, если бы я тебе сообщил, что мы располагаем образчиком морского существа с 1949 года, которое вполне могло послужить источником преданий о русалках, и вся эта свистопляска насчет «Левиафана» может быть с ним связана?

— Ну, я бы сказал, что группу «Событие» доверили не в те руки.

Элленшоу раздраженно брякнул трубку, обрывая связь, и Пит поморщился. Хотел и сам швырнуть трубку, но вместо того бережно опустил ее на рычаг. Посмотрел на папку перед собой. Закрывая ее, он уже пребывал в твердой уверенности, что «Левиафан» и этот артефакт как-то и чем-то связаны, но заодно понимал, что зашел в тупик. И ведь даже нет возможности передать эти сведения Джеку и Карлу.

Его новое мнение о событиях прошлой недели только что обратилось к Сумеречной Зоне.

Атолл Сабу, Марианский архипелаг

Джек почувствовал на себе взгляды чьих-то глаз — и физических, и электронных. Оглянулся на Эверетта и понял, что у того такое же ощущение.

Они стояли на заброшенном причале островка перед небольшим строением, по виду сооруженным во время Второй мировой войны. Хижина была забита досками. От здания тянулись телефонные провода, футах в ста от причала исчезая в белом песке. Райан и Менденхолл, стоя по обе стороны от Роббинса, внимательно наблюдали за морем.

— Полковник Коллинз, мы просто потрясены — правда, приятно, увидев вас снова так скоро, — произнес голос у них за спиной.

Обернувшись, они увидели одинокую фигуру на краю причала, озаренную только светом звезд. Голос показался Джеку смутно знакомым.

— Меня зовут доктор Уоррен Тревор, бывший моряк Военно-морского флота Ее Величества, а ныне корабельный врач «Левиафана». Меня послали поприветствовать вас на случай, если вам надо увидеть знакомое лицо.

— Это вы лечили меня, пока я был на борту? — спросил Джек, вместе с другими направляясь в сторону темного силуэта.

— Совершенно верно, я.

Джек перевел взгляд со встречающего на Райана, торопливо выстукивающего сообщение на КНЧ (крайне низкой частоте) для «Миссури», сообщая, что контакт состоялся.

— Не попросите ли своих спутников избавиться от своего снаряжения, полковник? На борту «Левиафана» у вас никакой нужды в причиндалах не будет. — Тревор сделал жест в сторону Райана: — А вас, молодой человек, я уверяю, что «Миссури» действительно покинула район тотчас же, а посему принять вашу передачу не может. Мой капитан не допустил бы этого в любом случае.

Закрыв маленький передатчик, Райан швырнул его в рюкзак у своих ног.

— А теперь, джентльмены, будьте добры следовать за мной. Доктор Роббинс, капитан очень хочет знать, хорошо ли с вами обращались.

Роббинс посмотрел на Райана, потом Менденхолла. Оба улыбались.

— А наши люди? — в ответ поинтересовался Джек.

— Они пережили свои испытания, уверяю вас, полковник.

Джек и остальные увидели, как темный силуэт доктора повернулся и зашагал к берегу. Роббинс отделился от группы, вырвавшись из рук Райана и Уилла, и торопливо устремился вперед, будто ему не терпелось поскорее добраться.

— Куда мы идем, доктор? — окликнул Коллинз темный силуэт.

Дошагав до старой хижины, тот остановился и обернулся, и только что взошедшая над морем луна осветила улыбку на лице доктора.

— На встречу с особой, которую вы пришли сюда повидать, конечно.

С этими словами он повернулся и ступил в хижину. Роббинс последовал за ним, даже не оглянувшись.

— Что ж, познакомимся с капитаном Немо, а? — совершенно серьезно сказал Коллинз.

Эверетт, Менденхолл и Райан шли по пятам за Джеком, направившимся к хижине.

Луна медленно поднималась над атоллом Сабу, и ничто не предсказывало, что они вот-вот проникнут в самую колыбель «Левиафана».

15

Коллинз вместе со своей командой ступил в заброшенную, пустую хижину в конце причала. Доктор, облаченный в темно-синий комбинезон и такую же ветровку, ждал их там. Единственным украшением его униформы были два дельфина по бокам от буквы «L» на нагрудном кармане. Доктор улыбнулся, когда поднимающаяся луна озарила интерьер хижины, явив взгляду поплавки, сломанный радиоприемник и массу удочек, покрытых толстым слоем пыли. Убедившись, что дверь закрыта, доктор громко произнес: «Уровень два».

Отделившись от основания хижины, пол начал погружаться в песчаный грунт. Как только этот лифт оказался ниже стен хижины, Джек и остальные увидели, что находятся в акриловой шахте. Пройдя уровень грунтовых вод острова, лифт оказался в прорытом канале и вскоре опустился в похожий на пещеру зал, заставленный ящиками и прочими громоздкими предметами. И тут, озирая вместе со своими людьми самую изумительную пещеру на свете, сотворенную человеческими руками, Коллинз впервые увидел обитателей острова Сабу — детей.

Наблюдавший за четверкой новоприбывших доктор улыбнулся:

— Наше будущее — во всяком случае, мы надеемся, что это наше будущее, — он указал на человек тридцать детей в зале, когда стеклянная дверь отъехала в сторону. И вышел, не тревожась о людях, оставшихся у него за спиной.

Инженерные решения просто поражали — свод пещеры поддерживали стальные балки шестьдесят футов толщиной и сотни футов длиной. Хитросплетения опорной арматуры по всему сооружению были явно старинными — возможно, созданными еще до Гражданской войны. Основание пещеры занимала двухтысячефутовая лагуна с бетонным причалом, уходящим в воду на двести футов. В дальнем конце грандиозной пещеры находились два грандиозных сухих дока, связанных с искусственной лагуной. Их окружали краны и деррики, мастерские и склады. На небольшом пляже вокруг лагуны выстроились палатки, из которых вышло несколько детей, неся рюкзачки.

— Джек, может, здесь когда-то и была их база, но погляди на эти строения — ими не пользовались много лет, — сказал Эверетт, наклонившись к Коллинзу.

— Джентльмены, позвольте обратить ваше внимание на сухой док номер один, — объявил доктор, указывая в дальний левый конец лагуны, — тот самый док, со стапелей которого сошел первый «Левиафан» еще в девятнадцатом веке. Более крупный из двух сухих доков, номер два, как видите, чуток побольше. Это колыбель нынешнего «Левиафана». На его постройку и пуск в строй ушло сорок лет.

— Он достаточно велик, чтобы спустить на воду суперавианосец, — заметил Эверетт.

— А дети? — поинтересовался Джек.

— Как я сказал, они наше будущее; можно сказать, перед вами, полковник, соль и земли, и моря. Это колыбель и былой дом «Левиафана» и рода Эрталль, а также и этих детей.

— И где же ваш капитан Эрталль, доктор?

Джин Роббинс подступил к перилам и с улыбкой закрыл глаза, когда рукотворный бриз будто бы чуть переменился, едва заметно изменилась и плотность воздуха. Верхний свет, озаряющий циклопическую пещеру, мигнул. А на поверхности рукотворной бухты внизу даже замерцали разряды статического электричества.

— Она вон там, полковник, — указал доктор в лагуну. — Джентльмены, «Левиафан».

У них на глазах под потолок пещеры взмыли огромные пузыри выпускаемого воздуха и фонтаны воды. Потом бурлящую поверхность воды в лагуне медленно и беззвучно разорвала боевая рубка колоссальной субмарины в ореоле тумана и голубых электрических разрядов от трения композитного корпуса о пронизанный влагой воздух.

— Боже… — пробормотал Менденхолл. При виде чудища, возносящегося из вод, он ощутил охвативший его леденящий холод.

Обтекаемое сооружение все поднималось, и наконец горизонтальные рули его боевой рубки вырвались из синей воды, стекающей струями, будто с ладони исполина.

Коллинз обратил внимание, что маленькие дети, одетые в синие шорты и белые рубашки, остановились и все, как один, смотрели, как судно судов возносится из хлябей морских. В шестистах футах позади боевой рубки поднялись два хвостовых руля; бортовые маяки сияли алым цветом. Наконец, вслед за чудовищными хвостовыми рулями из воды появился лоснящийся черный корпус «Левиафана».

— Бог мой… — выдохнул Эверетт, стоя рядом с Джеком.

— Почти, капитан, — обронил Роббинс, чуть запрокинув голову и наслаждаясь ветерком, порожденным всплытием гигантского судна.

А субмарина продолжала всплывать, открыв все тысячу сто футов своей длины. Грандиозный круглый нос показался из воды в кипении огромных пузырей на поверхности, сигнализирующих, что балластные цистерны полностью продуты. И тут же огромные щиты, защищающие обзорные окна, начали раздвигаться. Окна охватывали всю носовую секцию, сверкая бликами в верхнем свете пещеры. Сквозь толстое стекло было видно, как лодка поделена на отсеки и палубы.

Огромные носовые горизонтальные рули начали втягиваться в корпус, погнав по успокаивающейся воде большую волну. И все испуганно вздрогнули, когда с обеих сторон субмарины, достигшей теперь высоты в полторы сотни футов, в воздух взмыли циклопические фонтаны воды. Разлетевшиеся брызги вызвали радугу, опоясавшую среднюю секцию «Левиафана». На кратчайшее мгновение воцарилась тишина. Потом свет в пещере померк, и гигантские прожекторы осветили влажно поблескивающую черно-сине-фиолетовую «шкуру» колоссального чудовища.

— Вот это уже кое-что, — прокомментировал Райан, переводя взгляд с лагуны на Менденхолла, в молчаливом оцепенении взиравшем на это зрелище.

— Лады, доктор, можете передать своему капитану, что мы под впечатлением.

Прежде чем доктор успел ответить Коллинзу, тридцать два ребенка выбежали вперед по бетонному причалу, молча, хотя и выглядели очень взволнованными, собирая свои пожитки — рюкзачки, книжки и прочие мелкие сокровища своих юных жизней. Среди них были черные и белые, желтые и коричневые — представители каждой расы планеты, являющие такое же многоцветье, как яркая радуга, только-только начавшая угасать в искусственном свете пещеры.

Когда доктор первым сошел с платформы лифта, шестеро детишек обогнали их по пути к причалу. Одна из маленьких девочек с ходу налетела на Менденхолла, и тот наклонился, чтобы поддержать ее. Она лишь поглядела на него, задрав голову, и улыбнулась. И, уже собираясь бежать прочь от Менденхолла, протянула руку и вложила свою крохотную ладошку в его огромную ладонь. Потом обернулась и вприпрыжку понеслась вниз по мосткам на причал.

Бросив последний взгляд на здания, встроенные прямо в лавово-коралловые стены пещеры, Джек и остальные вслед за доктором Тревором и очень взволнованным Роббинсом зашагали на «Левиафан».

Когда шестеро мужчин дошли до широкого входа на причал, доктор взял Джека за руку, остановив его и остальных на месте. Коллинз перевел взгляд с врача на «Левиафан», где у основания рубки открылся люк кессона. Поначалу его проем оставался пустым, но затем оттуда вышли несколько кадетов, чтобы поприветствовать малышей, толпившихся на лоснящейся черной палубе. Субмарина была так велика, что дети казались муравьями, расползшимися по выброшенной на берег туше доисторического кита.

— Доктор, они что, родственники? — полюбопытствовал Карл.

Встретившись, обе группы бросились обниматься; некоторые детишки даже скакали от восторга, словно свиделись впервые после многих лет разлуки.

Доктор лишь улыбнулся, переводя взгляд с детей на Эверетта. Обе группы детей начали входить в рубку попарно — старшие держали младших за руки, пока палуба не опустела. Затем взрослый персонал, остававшийся на острове, чтобы приглядывать за детьми, начал грузить ящики и прочие грузы, эвакуируемые из старого дома «Левиафана».

— Старшая группа — кадеты «Левиафана». Что же до вашего вопроса, все они сироты, капитан Эверетт. Они дети Эрталль. У них нет родни, это детей только ждет. А теперь будьте любезны следовать за мной в утробу чудовища. — Он с улыбкой повернулся. — Так сказать.

Как только они ступили на необъятную палубу, Коллинз остановился. Из одного из палубных люков к корме от боевой рубки выбралось человек двадцать пять, принявшихся устранять мелкие повреждения композитного материала, составляющего корпус «Левиафана». Несколько человек — некоторые в водолазном снаряжении, некоторые без него — спустились в воду с брезентовыми сумками, где лежали инструменты и материалы для ремонта.

— Наш наружный корпус получил небольшие повреждения. Мы недооценили цепкость и везучесть одной из ваших американских подлодок — «Миссури». Должно быть, ее капитан теперь хвастается этим. — Доктор оглядел их одного за другим. — Уверяю вас, повторять эту ошибку капитан не станет. Пожалуйста, следуйте за мной.

Переступив комингс люка, они оказались на самом нижнем ярусе стопятидесятифутовой боевой рубки, похожей на спинной плавник акулы. Внутри субмарины царила мертвая тишина; не слышно было даже детей, поднявшихся на борт как раз перед ними.

— Капитан Эверетт, если вы и лейтенанты Райан и Менденхолл проследуете со мной, я отведу вас к вашему директору. Полковник, капитан Эрталль распорядилась, чтобы вы присоединились к ней на наблюдательном пункте боевой рубки. Дверь вот-вот откроется; просто подождите здесь.

Прежде чем остальные успели двинуться дальше по коридору, из недр субмарины прибыл большой лифт, и его двери разошлись в стороны. Коллинз и его люди уставились на десяток солдат в той же черной форме из материи вроде номекса, сделанной из водорослей, обнаруженной на погибших нападавших в комплексе. Человек, стоявший перед этой группой, оглядел гостей «Левиафана» с головы до ног. Хотя, пожалуй, уместнее было бы сказать, что он провел процедуру их изучения. Он жестом велел нескольким из своих подчиненных выступить вперед. Те принялись бесцеремонно вертеть и обыскивать Коллинза и его людей.

— В хижине их просканировали, в их одежде ничего нет. Капитан в курсе, что вы это устроили? — настоятельным тоном спросил доктор, подступая к самому рослому из солдат. — Лучше простите сержанта Тайлера, полковник; его представления об этикете хромают на обе ноги. — Подступив поближе к Тайлеру на самом пороге лифта, он прошептал: — Вы что, специально привлекаете к себе внимание? Сержант, вы становитесь излишне агрессивным. Насколько понимаю, старшина Альвера уже растолковала вам это.

Не ответив ни словом, Тайлер просто наклонился, подхватил большую сумку и вышел в коридор.

— Обыскивайте потщательней, — бросил он своим четверым подчиненным.

— Еще раз приношу извинения, полковник, — промолвил доктор.

Не ответив, Коллинз обернулся и встретился взглядом с сержантом Тайлером. Тот выдержал свирепый взгляд Джека, приподняв левую бровь, и прервал эту сцену, жестом велев своим людям ступать вперед, после чего наконец заговорил с Коллинзом, стоя с ним лицом к лицу.

— Из-за людей вроде вас я вот-вот погублю единственный дом, который был у меня в жизни, — процедил он. — Я был против вашего спасения в Средиземноморье, полковник; полагаю, вам следует это знать. — Он перевел взгляд с Коллинза на троих остальных и продолжал ровным голосом с ирландским акцентом: — Будь моя воля, я оставил бы вас всех здесь на Сабу, чтобы вы погибли с ним заодно.

— Что ж, почему бы тебе не поставить свои сумки и проводить нас, ковбой. И уж верняк, обед тебе стоит захватить с собой. — Райан угрожающе шагнул вперед, прежде чем Эверетт и Уилл догадались удержать его.

— Полегче, мистер Райан, — спокойно сказал Джек, по-прежнему не спуская глаз с Тайлера.

Одарив Райана ухмылкой, Тайлер закинул свой черный баул на плечо, развернулся и вышел, пройдя через спасательный кессон на палубу.

Доктор кивнул Роббинсу, чтобы тот вошел в лифт первым, после чего жестом пригласил Эверетта и остальных следовать за ним. А Коллинзу подбородком указал на дверь, в которую тот должен был войти.

Обернувшись, Джек увидел, что люк у него за спиной без единого звука открылся. Осторожно ступив в проем, он вгляделся в темное помещение. Гигантские выпуклые иллюминаторы были закрыты, и их похожие на раковины ставни не пропускали ни лучика света. Видно было лишь большое кресло на пьедестале, озаренное светом пары-тройки компьютерных мониторов, протянувшихся вдоль дальней переборки.

Джек вошел в просторное помещение, и люк за ним закрылся с чуть слышным мурлыканьем. Обернувшись, он не испытал ни малейшего страха, только любопытство. Потом открылся другой люк. Он увидел вошедшую через него миниатюрную фигурку, но не успел разглядеть никаких подробностей, пока закрывшаяся дверь не отрезала свет, падающий из коридора. Коллинз замер в ожидании.

Мало-помалу лампы в комнате разгорались, озаряя ее неярким синеватым светом. Джек вгляделся в фигурку, замершую у самой двери, озираясь. И впервые за долгое-долгое время, казавшееся годами, губы его медленно раздвинула широкая улыбка.

— Привет, малышка, — проронил он настолько тихо, что Сара не расслышала, но достаточно громко, чтобы напугать ее.

Обернувшись, Сара Макинтайр увидела мужчину, стоящего рядом с командирским подиумом. Он похудел и выглядел усталым, но она узнала Джека с первого взгляда. Медленно двинулась вперед и чуть не упала, когда колени у нее вдруг подкосились. Бросившись к ней, Коллинз сразу обнял ее, крепко прижав к груди. Больше ничего — он просто обнимал ее. Услышал ее негромкие всхлипывания и обнял еще крепче.

— Ты по мне скучала?

Ничего не ответив, Сара тоже обхватила Джека обеими руками. Просто крепко обнимала его и плакала.

В своей спартанской каюте Александрия отключила монитор, показывавший воссоединение Джека и Сары. Сглотнула, стараясь сдержать слезы, понимая, что у человека вроде нее никогда не будет ничего подобного. Эрталль выбрала свою тропу и никогда не допустит в свой мир никого. Подобные чувства приведут к колебаниям, сомнениям и даже могут сделать ее близорукой. А стоит утратить прозорливость, и ее мир погибнет навеки.

Присев на край своей узкой койки, она прикрыла свои темно-синие глаза, поднесла правую руку ко рту, чтобы принять таблетки, которые дал доктор, и потерла саднящие ноги. Боль и в ногах, и в голове обострилась. По словам доктора, скоро она может лишиться возможности самостоятельно передвигаться.

Медленно протянув руку, Александрия снова включила монитор. По мере усиления головной боли разыгрывающаяся перед ее глазами сцена стала все больше и больше ее раздражать. Она понимала, что сама же и подстроила это воссоединение, но теперь пришла в ярость. Однако, едва протянула руку, чтобы отключить монитор, как ощутила в левом ухе какую-то жидкость. Утерлась и увидела, что ладонь в крови. Но прежде чем успела отреагировать, взор ее затуманился. Скоро, даже не осознавая этого, она окончательно перестанет быть Александрией Эрталль, превратившись в праправнучку Октавиана, и ненависть ее заполнит весь мир.

Тремя палубами ниже доктор открыл двери носового смотрового зала, отступил в сторону и пропустил Карла, Джейсона и Уилла внутрь.

— Джентльмены, мне надо заняться своими обязанностям, так что прошу пока меня простить.

Эверетт проводил доктора Тревора взглядом и вдруг услышал, как Менденхолл и Райан бурно приветствуют кого-то в салоне. Обернулся и увидел улыбающиеся лица Найлза, Алисы, сенатора и Вирджинии, обнимающих обоих его лейтенантов и хлопающих их по спинам. Обменявшись рукопожатиями с Райаном и Уиллом, директор Комптон устремился вперед, чтобы поприветствовать Эверетта.

— Капитан, как приятно вас видеть! — сказал Найлз, тряся ему руку.

В это время к ним подошла Вирджиния.

— Босс, как приятно видеть, что все вы еще функционируете в этом безумном взбалмошном мире. — Отпустив руку Найлза, он посерьезнел. — Они отделили нас от полковника, — произнес он, медленно поднимая глаза на Вирджинию Поллок.

— Так он в самом деле жив? — переспросил Найлз.

— Да, сэр, совершенно однозначно. Доктор Поллок, как ваши дела?

— Полагаю, это вы должны мне сказать, капитан… Так как мои дела?

Эверетт улыбнулся, чтобы снять бремя с души этой женщины.

— В том смысле, верим ли мы в ваше предательство?

Повернув голову, Найлз внимательно смотрел на них двоих.

— Нет, не верим. Мы нашли истинного виновника и даже привезли этого недоноска покататься.

— Кто это? — спросил Найлз.

— Доктор Джин Роббинс, — сообщил Карл, пожимая руку Вирджинии.

Отыскав ближайший стул, Найлз тут же уселся.

Вирджиния была шокирована ничуть не меньше Найлза. Взяв Карла за локоть, она притянула его поближе к себе и шепнула:

— Спасибо.

— Сынок, как ты, черт тебе в ребро? — воскликнул сенатор Ли, подошедший как раз вовремя, чтобы выручить Эверетта в неловкий момент.

Подмигнув Вирджинии, Карл обернулся к сенатору:

— Ну, сэр, мы малость выяснили, но смахивает на то, что чем глубже раскапываешь эту историю, тем больше загадок в этом кавардаке, — сообщил Карл, тряхнув руку Ли.

Гаррисон оперся на свою тросточку, жестом указав на стулья вокруг длинного стола.

— Что ж, капитан, похоже, в данный момент у нас в запасе уйма времени. Поведайте же нам, кто же такая эта капитан Эрталль на самом деле. Мы тут понастроили догадок, но сейчас давайте выслушаем версию группы «Событие».

— Вы не поверите, — только и сказал Эверетт, обнимая Алису.

— Загадка, укутанная в тайну, — подсказал Менденхолл, наливая себе стакан воды.

— А может, орешек, обернутый в скорлупку, — парировал Райан.

Сара проводила Коллинза в смотровой салон без традиционного эскорта службы безопасности и смотрела, как Найлз, Ли, Вирджиния и Алиса приветствуют Джека, будто недавно утраченного сына и брата.

— Что ж, как вижу, кавалерию ты с собой не привел, Джек, — заметил Ли, улыбаясь и похлопывая полковника по плечу.

— Мы решили обождать и убедиться, что у кавалерии будет шанс дать бой, прежде чем привлекать ее.

— Вам все равно следовало ее привести, — проворчал Ли, когда Алиса взяла его за свободную.

— Когда она понадобится, она будет на расстоянии одного телефонного звонка, — ответил Джек, окидывая обзорную палубу взглядом. Сара молча направилась к Эверетту, положила руки ему на талию и обняла. Карл поцеловал ее в макушку, и тогда Сара все так же молча присела рядом с Вирджинией и Найлзом, глядя, как Джек после долгой разлуки встречается с людьми, которых давно знает и уважает. Она улыбалась, просто любуясь его лицом и фигурой. Вирджиния взяла ее за руку и улыбнулась, шепнув:

— Я за тебя рада.

Поглядев на заместителя директора, Сара вновь обрела серьезность.

— Все это ни к чему, если мы не уберемся к чертям из этой лодки. Сейчас нас пытаются выследить все военные корабли на свете. Шансы, что мы отсюда выберемся, выглядят бледновато.

Продолжая улыбаться, Вирджиния похлопала ее по руке.

— По-моему, наши шансы выжить только что выросли процента на четыре как минимум, — промолвила она, глядя на четверых новоприбывших.

Капитан Эрталль наконец покинула свою каюту, спустившись в лифте на десятую палубу. Там она неспешно зашагала по широкому коридору, игнорируя членов команды, приветствовавших ее при встрече. Не заметила даже первого помощника Сэмюэльса, нагнавшего ее и шедшего рядом. Лишь кивнула, даже не оглянувшись на него и не сбившись с шага.

— Капитан, — окликнул Сэмюэльс, обратив внимание, что глаза у нее снова чистые.

— Дети все на борту и в безопасности? — осведомилась она, глядя прямо перед собой.

— Да, мэм, они в матросской кают-компании, едят.

— Хорошо, я как раз туда и иду. Вы что-нибудь хотите мне доложить, коммандер?

Сэмюэльс заметил, что, хотя сейчас они в коридоре совершенно одни, она вместо привычного неформального обращения «Джеймс» использовала «коммандер».

— Сержант Тайлер разместил взрывчатку во всех узловых точках пещеры. Ее должно хватить, чтобы обрушить пещеру в море. Все материалы, важные для «Левиафана», подняты на борт, все припасы погружены. Оригиналы дневников и исследований вашей семьи, а также все книги на борту и в полной безопасности.

Александрия наконец остановилась и обернулась к Сэмюэльсу:

— Как только Тайлер и его люди поднимутся на борт, выходим в море.

— Есть, капитан. — Он медленно повернулся. От его взгляда не ускользнула медлительность ее походки. — Может, обсудим размещение детей, раз мы теперь вступили в войну? Может, за обедом сегодня вечером?

Остановившись, Эрталль полуобернулась к Сэмюэльсу:

— За обедом?

Сэмюэльс огляделся, чтобы убедиться, что их никто не слышит.

— Да, мэм. Вы просили, чтобы я отобедал с вами в двадцать три ноль-ноль.

— Программа, касающаяся детей, будет продолжена, коммандер. Нет никакой нужды ни в обеде, ни в дальнейших обсуждениях.

Сэмюэльс промолчал, а Эрталль отвернулась и продолжила свой путь.

Когда Найлз и его люди в сопровождении первого помощника Сэмюэльса направились со смотровой палубы обратно в кают-компанию, Джек пошел рядом с Сарой. Коллинз все не мог наглядеться на миниатюрную женщину-геолога, и она чувствовала, что взгляд его выразителен, как никогда. Она увидела то, что считала попросту невозможным, — Джек Коллинз не боится выказать свои чувства. «Может быть, для этого требовалось, чтобы мы оба сочли друг друга погибшими», — подумала она про себя.

Менденхолл и Райан, плетясь в хвосте группы, наблюдали за безмолвным общением полковника с Сарой: то она украдкой бросит взгляд на Джека, то наоборот.

— Прямо мурашки по коже, — заметил Уилл по поводу этой странной встречи.

Коммандер Сэмюэльс казался куда более сдержанным, чем обычно, — во всяком случае, Найлзу и тем, кто уже имел дело с первым помощником.

В кают-компании негде было яблоку упасть; здесь царил гам. Заняты были все столики, за исключением одного. Первый помощник жестом пригласил их садиться. Как только все заняли места, подростки-кадеты расставили перед ними стаканы с водой и разложили столовые приборы, хотя, судя по их виду, сосредоточиться на своих обязанностях им было трудновато. Они то и дело бросали взгляды в центр большой столовой, где сидели детишки, уплетавшие свои трапезы за обе щеки. Остальные кадеты и парочка взрослых членов команды стояли над ними, шутя и поддразнивая.

— Похоже, ребятишки тут очень популярны, — бросил реплику Менденхолл с дальнего конца стола.

— Что поднимает непростой вопрос о том, насколько нравственно уничтожать это судно с детьми на борту, — заметила Алиса, переводя взгляд с детей и юных кадетов на лица сидящих за ее собственным столом.

И тут впервые все до единого поглядели на Джека, как бы спрашивая его совета. Но он лишь покачал головой, поставив стакан на стол.

— В данный момент я располагаю лишь одной обязанностью, и никаких магических ответов у меня для вас нет. Я планирую вытащить нас из этой технической кунсткамеры при первой же возможности. Эти дети — неотъемлемая часть того, что тут творится, и выясним ли мы, что к чему, или нет, роли не играет. — Он оглядел каждого по очереди. — Мы выберемся отсюда и позволим профессионалам, способным сразиться с этой женщиной, сделать свою работу.

Ни одному из присутствующих еще не доводилось слышать из уст Джека чего-то подобного. Единственный человек, который всегда знал свой долг и что следует сделать во благо родной страны, теперь вдруг взглянул на все иначе. Сара со своей стороны, глядя на Джека, видела произошедшую в нем перемену — и это встревожило ее.

Гомон в столовой вдруг стих. Все взоры обратились в дальний конец помещения, где открылся люк. На пороге стояла Эрталль — блистательная в своем темно-синем сюртуке, доходящем до самого пола. Воротника у ее белой блузы не было, а синие брюки доходили только до лодыжек. Ее черные волосы, зачесанные на одну сторону и ниспадающие на правое плечо, буквально сияли.

Джек, Карл, Уилл и Райан встали, чтобы впервые приглядеться к капитану Александрии Оливии Эрталль.

— Ух ты, — проронил Райан Менденхоллу.

— Осади конец. У меня такое чувство, что это не твой тип, — вполголоса бросил Уилл в ответ.

Что же до Эверетта, то он первым делом отметил с противоположного конца помещения, как эта женщина встала — будто статуя в обрамлении проема люка, чтобы все находящиеся внутри могли ее увидеть. Он не знал, высокомерие ли это или естественная манера ее поведения, и решил придержать суждения до поры, пока не увидит побольше. Но в одном все они были в мыслях своих единодушны: эта женщина явно пребывала в своей стихии.

Как только она ступила внутрь, детишки, старшему из которых с виду было не больше восьми или девяти, сорвались со своих мест. Все они, все тридцать два ребенка, бросились к капитану Эрталль. Впервые со времени своего прибытия сюда Найлз и остальные увидели, как на лице Александрии появилась улыбка. Раскинув руки, она позволила детям сгрудиться вокруг нее. Они тянули к ней ручонки, и она ласкала своими ладонями все головки, до которых могла дотянуться. Взрослые же члены экипажа тем временем из кожи вон лезли, стараясь удержать детей под контролем.

Александрия склонилась к детям, улыбаясь, касаясь их маленьких личиков своими изящными пальцами. А дети в ответ тянулись к ней, будто это было для них самым главным на свете. Когда же взрослые члены экипажа и кадеты хотели было угомонить детей, Эрталль от них лишь отмахнулась.

Александрия подхватила ребенка из самых младших — девочку лет трех-четырех. Чтобы увидеть капитана, ей пришлось вскарабкаться на стул. Александрия поцеловала девочку в щеку, обняла ее и бережно передала Сэмюэльсу, подошедшему к капитану. Наклонившись, коммандер что-то прошептал капитану на ухо и кивком указал на их стол. Она поглядела на команду группы «Событие», приподняв правую бровь. Затем вскинула руки, и все находящиеся в помещении начали успокаиваться.

— Наши дети… добро пожаловать на борт! — сказала она, и взрослые члены команды вежливо похлопали.

Кадеты отвели детей обратно за их стол.

Александрия же двинулась к столу группы, Сэмюэльс — за ней. Когда она приблизилась, Найлз, Ли, Джек, Карл, Менденхолл и Райан встали и отвесили полупоклон в знак приветствия, повинуясь военной выучке. Увидели, как в ответ она улыбнулась и вежливо кивнула, и только тогда обратили внимание на человека, теперь составившего ей компанию. Джин Роббинс уже переоделся в синий комбинезон со стандартным логотипом ~L~ на нагрудном кармане.

— Вот, — она указала на детей, — почему мы делаем все это. Они — наша жизнь, наш свет и, осмелюсь сказать, наше будущее, сироты из вашего мира, пришедшие сюда и нашедшие здесь семью.

— Капитан, мы сражаемся за детей всей планеты — живем и умираем ради них. Можете ли вы объяснить, почему крохотная группа детей оправдывает убийство множества, пока другие умирают от голода в разрозненных регионах по всему миру? Так чем же эти дети отличаются от тех, которых вы своими действиями обрекаете на голод и холод?

— Помогая этой конкретной группе детей, мы можем помочь другим, доктор Комптон. Позвольте присесть с вами? Я порядком проголодалась.

Комптон медленно наклонил голову. Поглядел на остальных стоящих членов своей группы, дал им знак тоже садиться, и тогда взгляд его упал на доктора Роббинса.

— Если вам все равно, капитан, я бы предпочел, чтобы этот человек уселся за другой стол, — изрек Найлз.

— Вот-вот, — поддержал его Ли.

Роббинсу хватило наглости изобразить уязвленное недоумение перед лицом бывших друзей.

— Могу вас заверить, доктор Комптон, — промолвила Александрия, пододвигая к столу свой стул, который Роббинс услужливо для нее отодвинул, — Джин Роббинс — человек высочайшей нравственности. Его единственное преступление в том, что у него более высокие приоритеты, чем у подавляющего большинства. Он обожает вашу группу, и за каждый бит информации, переданной мне, он заплатил частичкой своей души.

— Этого недостаточно, — возразил Найлз, снова раскладывая салфетку на коленях. — Однако, мадам, это ваш стол и ваше судно, и я уступаю вашим желаниям.

Александрия похлопала Роббинса по руке, шепнув, что он должен сесть.

— Капитан, я бы не хотел портить аппетит вашим гостям. Пожалуй, я пока лучше побуду с детьми. — Джин попытался поглядеть на Карла, но тотчас отвел глаза, обнаружив, что не может выдержать его взгляд.

— Я вас прощаю, доктор. Мы можем поговорить позже.

Отвесив полупоклон, Роббинс подошел к Эверетту:

— Вы ничего не понимаете, капитан, но, если так посмотреть, откуда вам? — Он наклонился поближе к Карлу: — Вы всегда действуете бездумно.

И тут Роббинс уронил что-то Эверетту на колени. Проделал он это настолько молниеносно, что никто из сидящих за столом этого даже не заметил. Окинув взглядом всех остальных, Джин не мешкая удалился.

— Он глубоко уязвлен. Просил, чтобы его не освобождали от работы в вашем агентстве, если ему удалось бы передать мне информацию и не попасться. — Александрия посмотрела на Эверетта. — Он сказал, что наконец-то почувствовал себя как дома среди людей, которыми он восхищается и которым доверяет. Вас, капитан Эверетт, он выделил как человека, которым восхищается.

Эверетт в недоумении воззрился на капитана. Он не попадется на удочку, которую она закидывает. Карл сложил руки на коленях и нащупал предмет, брошенный туда Роббинсом.

— Прежде чем мы высадим вас на берег, вы успеете узнать, что им двигали высшие побуждения, — сказала она. Тут перед ней поставили салат, и она тотчас приступила к еде.

— Со времени нашей последней встречи вы разительно переменились, капитан. Может быть, это объясняется присутствием на борту детей, которых вы взяли на Сабу? — поинтересовалась Алиса.

Эрталль промокнула губы салфеткой и принялась озирать их одного за другим, сложив кисти своих изящных рук под подбородком.

— Да, можно, — наконец ответила она и повернулась, чтобы поглядеть на Джека и Сару со снисходительным любопытством.

— Капитан, мне интересно, сокровища, упомянутые в связи с именем вашего предка, — они настоящие, или это просто полет фантазии Александра Дюма? — спросил Райан.

— Этот вопрос волнует вас, лейтенант Райан? — ответила она вопросом на вопрос, наконец отведя взгляд от Джека и Сары.

— Только с точки зрения… — Он посмотрел на Джека, а затем на Эверетта. — Литературы, конечно.

Александрия улыбнулась. Этот молодой военный моряк пришелся ей по душе: он прямолинеен и обходителен, а врать не умеет.

— Да, мистер Райан, сокровища действительно существовали, вернее, еще существуют, как я поведала вашим соратникам. Конечно, сегодня они нам не нужны; средств у нас более чем достаточно, чтобы спокойно вести свои дела, не губя все рынки золота, драгоценных камней и антиквариата на свете.

— Они на борту? — полюбопытствовал Райан с загоревшимися надеждой глазами.

— Нет, одного лишь их веса было бы довольно, чтобы утянуть «Левиафан» на самое дно морское. Оно в одном из недоступнейших мест на планете.

— И это…

— Лейтенант, по-моему, мы раскрыли эту тему более чем достаточно, — отрезал Джек, сдвинув брови, глядя на Райана. — У меня вопрос, капитан. — Коллинз отвернулся от смутившегося лейтенанта.

— Да, полковник?

— Насколько велики ваши силы безопасности?

— Сто семьдесят человек. Если понадобится, мы можем противостоять большинству формирований войск специального назначения.

— Я бы сказал, что ради безопасности «Левиафана» такой контингент малость великоват, — заметил Джек, зондируя почву.

Отодвинув тарелку, Эрталль пристально посмотрела на Коллинза и некоторое время молча его изучала.

— Не стоит строить никаких дерзких планов, полковник. Причины, по которым вас взяли на борт… ну, откровенно говоря, они в данный момент несколько под вопросом. Планы переменились. Ваше время на борту «Левиафана» истекает.

Сэмюэльс, сидевший рядом с Эрталль, почти и глазом не моргнул, но Джек и Найлз заметили, что эта информация для него в диковинку.

— Вся команда, приготовиться к выходу в море. Лодка переходит в состояние боевой готовности номер два. Кадеты, устроить малышей в кормовом гермоотсеке. — Это объявление подвело под ленчем черту.

Молодой лейтенант передал коммандеру Сэмюэльсу какую-то записку и удалился из-за стола. Первый помощник передал ее Эрталль, а та, прочитав, скатала бумажку в тугой шарик и встала. Как-то напружинившись, отвесила полупоклон и поспешно удалилась в сопровождении четверых из подчиненных Тайлера.

— Будьте любезны пройти со мной, мы готовимся к погружению. Мы засекли «Миссури», дрейфующую близ берега, и потому незамедлительно уходим на глубину, — произнес Сэмюэльс, вставая. — Охрана сопроводит вас на смотровую палубу.

— Вы не собираетесь предпринимать агрессивных действий против «Миссури», а? — спросил Ли.

— Наши действия будут по своей природе оборонительными, сенатор. «Левиафан» уйдет вглубь; ни одно судно на планете не в состоянии погрузиться ниже нас. Если они решатся на преследование, капитана это не волнует. А теперь, пожалуйста, следуйте за мной.

— Насколько глубоко может погрузиться эта штука? — встревоженно поинтересовался Менденхолл, вставая вместе со всеми, чтобы последовать за коммандером.

— Не знаю, — отозвался Райан, — но расчетная глубина погружения большинства американских подлодок составляет тысячу шестьсот футов, у некоторых даже меньше.

— Вот дерьмо, — только и смог буркнуть Уилл, вместе с другими ощутив первый укол страха.

Шагая к смотровой палубе в сопровождении десятка охранников, Эверетт пристроился обок Джека и украдкой что-то передал ему. Коллинз, не подавая виду, ловко развернул крохотный листочек бумаги, сложенный несколько раз.

— Это от нашего компьютерного ботана-недомерка. Передал мне в столовке.

Джек быстро бросил взгляд на аккуратные печатные буквы записки. Там было всего пять слов: «С ЭРТАЛЛЬ ЧТО-ТО НЕ ТАК».

— Что думаешь? — вполголоса поинтересовался Эверетт.

— Это лишь подтверждает наши подозрения. И то, что наш доктор Роббинс утверждает, что со времени их последней встречи капитан переменилась, лишь дополнительный штрих. А отсюда следует, что, если он встревожен, беспокоиться следует и нам.

Сара приблизилась к ним, чтобы спросить, в чем дело, но тут подошел сержант Тайлер с другой командой охранников. Все они были вооружены до зубов, все облачены в свою номексово-водорослевую штурмовую форму. Они окружили группу «Событие» у самого входа на смотровую палубу.

— Капитан санкционировала применение против вас силы вплоть до умерщвления, если вы попытаетесь предпринять какие-либо агрессивные действия или связаться с внешним миром. И это положение сохраняется вплоть до тех пор, пока вы не покинете это судно. — Тайлер посмотрел в упор на Коллинза, потом жестом приказал своим людям вести группу на смотровую палубу. Но Джека, схватив за руку, удержал на месте.

— Пора нам с вами чуток потолковать, полковник.

Коллинз не ответил ни словом. Он перевел взгляд с Тайлера на Сару, нерешительно замершую на пороге. Потом развернул плечи, строго поглядел на нее и подбородком указал на люк, давая понять, что она должна идти с остальными. Найлз, обняв Сару за талию и бросив на Тайлера укоризненный взгляд, шагнул в люк. Эверетт, Райан и Менденхолл последовали за ними — и каждый взглядом послал сержанту предупреждение. Когда все они зашли внутрь, один из двоих охранников задраил люк.

— Мне надо знать, почему капитан была непреклонна в вопросе, почему ваши люди нужны на борту «Левиафана». И не надо скармливать мне чушь насчет нужды в информации о том, что вашему агентству известно о ней и ее семействе.

— Если бы я даже помнил свое первое пребывание на борту «Левиафана», я бы ни черта вам не сказал, сержант.

— Полковник, если я не получу ответа на вопрос, почему вашего директора и остальных притащили сюда, я уж найду способ прикончить кого-то очень близкого вам. А теперь отвечайте.

Холодность охранников навела Джека на вывод, что Эрталль утратила контроль как минимум над частью экипажа. Раз Тайлер как-то настроен против нее, понял Коллинз, есть смысл попытать судьбу, взяв сторону душевнобольной против человека, стоящего прямо перед ним. Инстинкты подсказывали ему, что это убийца — и сейчас он снова разглядел во взоре противника, что тот наслаждается этим.

Джек никак не отреагировал на угрозу в адрес Сары. Просто улыбнулся, невозмутимо продолжая мериться с Тайлером взглядами.

— Зачем вы здесь?

— Тайлер, знаете, что я вам скажу? Вы из числа тех людей, прикончить которых я не счел бы зазорным.

Улыбнувшись, сержант сделал вид, что собирается отвернуться, но вместо того выбросил вперед пистолет, висевший на поясе, ударив Джека в висок. Коллинз покачнулся и упал на колени. Стоя над ним, Тайлер приставил ствол пистолета к затылку Джека. Полковник рухнул на палубу.

— Что это значит?!

Обернувшись, Тайлер увидел Сэмюэльса, стоящего у развилки коридора с искаженным от гнева лицом. Стремительно шагнув к Коллинзу, пытавшемуся подняться на ноги, Сэмюэльс помог ему подняться на ноги.

— Какого черта вы тут устроили, а, Тайлер? Считайте, что дисциплинарное взыскание вам гарантировано. А теперь убирайтесь на свою водолазную станцию и оставайтесь там. Вас вызовут к капитану на ковер. А теперь проваливайте, — прорычал он. — Полковник, нам придется о вас позаботиться.

— Отведите этого капитана Америку в лазарет, — приказал Тайлер паре своих подчиненных, отвернулся и пошел прочь, уделив Сэмюэльсу ноль внимания.

Первый помощник Эрталль почувствовал, что субординация летит в тартарары, а «Левиафан» тем временем устремляется прямиком навстречу погибели.

16

Найлз и остальные члены группы «Событие» уселись перед обзорными окнами, а Эрталль прошла к главному пульту у внутреннего корпуса и нажала на кнопку интеркома:

— Мистер Сэмюэльс, ведите «Левиафан» вниз на триста футов. Держите пузырек на нуле, киль тридцать футов над дном пещеры. Приготовиться к следованию полным ходом из входного тоннеля в море на случай, если наша незваная американская лодка еще бдит.

— Капитан, не завершив ремонт поврежденных поверхностей корпуса и рулей, мы будем оставлять турбулентность и звуковой след.

— Я прекрасно это осознаю, мистер Сэмюэльс. Вы получили приказ. Как только мы войдем во входной тоннель, пусть мистер Тайлер включит механизм детонации. — Эрталль отвернулась от главного пульта и уселась в кресло лицом к обзорным окнам, в это время показывавшим голограмму.

Громадный черный корпус «Левиафана» медленно проскользнул под спокойными водами внутри лагуны. Когда корпус начал принимать на себя мизерное давление небольшой глубины, его изумительная оболочка начала сжиматься, с ростом давления становясь все прочнее. Составляющие корпус семнадцать слоев материала из титанового волокна, перевитого с нейлоном, свободно сжимались и расправлялись в зависимости от внешних воздействий при движении в океанских глубинах. Эта конфигурация структуры корпуса и сложность ее изготовления, связанная с тем, насколько трудно заставить материалы работать совместно в композитном материале, на сто двадцать лет опережали технологии подразделения электрических подлодок «Дженерал Дайнэмикс» Соединенных Штатов.

«Левиафан» спустился до трехсот футов; его гигантские водометные движители на носу и корме маневрировали, пока лодка не сориентировалась носом к тысячефутовому выходному тоннелю, ведущему к ее природной стихии — открытому морю.

На голограмме, проецируемой на закрытые ставни, центр управления, находящийся тремя палубами ниже, был показан в мельчайших деталях. Изображение занимало лишь малую часть обзорного экрана. Остальная его часть показывала сгенерированное компьютером изображение входного тоннеля и моря за ним. Найлз смотрел, как команда «Левиафана» занимается своим делом. Коммандер Сэмюэльс находился на своем обычном месте, стоя рядом с пустующим капитанским креслом, скрестив руки на груди.

— Рулевой, курс триста пятьдесят семь, вперед на скорости десять узлов. По мере прохождения пещеры увеличивать скорость, прибавляя по двадцать узлов.

— Есть, мистер Сэмюэльс, ожидаемая скорость по выходе из тоннеля сто тридцать семь узлов.

— Спасибо, мистер Хайнд.

Как только «Левиафан» тронулся вперед, Эрталль прикрыла глаза и улыбнулась. Комптону показалось, что она буквально отождествляла себя с подводным судном, и когда оно начало двигаться, Эрталль явно почувствовала себя лучше.

— Сержант Тайлер, можете приступить к своим обязанностям, — сказал Сэмюэльс на голограмме.

В конце длинного стофутового ряда операторов за одним из десяти оружейных постов сидел сержант Тайлер.

— С позволения капитана, — сказал он, откинул пластиковую крышку и без малейших колебаний нажал на красную кнопку, находившуюся под ней.

Когда двухмегатонный заряд сработал, стены и потолок пещеры содрогнулись. Передний фронт взрывной волны швырнул «Левиафан» вперед, а затем вдруг прижал к стене, когда нагретая взрывом вода хлынула прочь из рушащейся колыбели циклопической лодки. Ее левые водометы вынуждены были развить давление в двадцать тысяч фунтов воды, чтобы не дать гигантской субмарине врезаться в скальную стену.

Когда первые сотрясения улеглись и гигантская субмарина наконец перестала раскачиваться, Эрталль встала.

— Первого дома, который мне довелось узнать, больше нет, — проронила она чуть слышно. — Коммандер Сэмюэльс, выводите нас отсюда. Я буду во вспомогательном центре. — Она обернулась к Вирджинии: — Джинни, не составишь мне компанию?

На поверхности Тихого океана атолл Сабу взорвался. Гористый его центр сперва провалился, а затем начал вспухать, образуя грибовидное облако, наполненное микрочастицами расплавленных скал и кораллов, составлявших крохотный атолл.

Как только «Левиафан» вырвался из входного тоннеля, Александрия преспокойно уселась в свое большое кресло, сквозь уже открывшиеся иллюминаторы боевой рубки глядя на промелькнувшее мимо устье туннеля. Яркие прожекторы подсвечивали струящуюся мимо воду; Вирджиния ощутила едва уловимую вибрацию — «Левиафан» начал выходить на максимальную скорость.

— Капитан, наблюдаем подводный контакт в непосредственной близости, четыре тысячи ярдов прямо по курсу. Согласно сигнатуре винтов опознан как наш старый друг «Миссури», — доложил Сэмюэльс.

— Я ощутила его задолго до того, как его засек сонар, коммандер. Вся команда, приготовиться к маневру расхождения, — произнесла она, не открывая глаз.

— Есть, мэм. Вся команда, приготовиться к маневру расхождения. Всему личному составу, свободному от вахты, оставаться в своих каютах; задраить все отсеки.

— Держись, Джинни, — сказала Александрия, наконец широко распахнув глаза и глядя сквозь парящую перед ней голограмму, на смутно прорисовывающиеся контуры корабля ВМФ США «Миссури». И видела, что американская подлодка нацелилась на «Левиафан», собираясь ринуться в преследование и по-прежнему считая, что ее стелс-технологии обеспечивают ей невидимость.

— Повреждения нашего наружного корпуса сделали нас видимыми ровно настолько, чтобы «Миссури» могла нас обнаружить, — прокомментировала Александрия, опуская голову и впиваясь взглядом в обтекаемую лодку класса «Вирджиния» перед «Левиафаном». — Они думают, что мы их не видим из-за того, что они считают передовой технологией. Они и не догадываются, что верх над ними взяла старейшая технология на свете — зрение.

Вирджиния видела, как по лбу Эрталль сбегают ручейки пота.

С горящим взором синих глаз Александрия толкнула обе ручки управления вправо, послав «Левиафан» в крутой вираж в эту сторону и вниз. Затем толкнула только левую ручку, и гигантская субмарина пошла вниз еще круче, выбросив Вирджинию из кресла, и если бы не привязные ремни, она врезалась бы в потолок.

На голограмме изображение «Миссури» сместилось налево-вверх на сто футов в тщетной попытке преградить «Левиафану» путь.

— Капитан, «Миссури» обнаружила шум от нашей поврежденной обшивки и рулей. И пытается преследовать нас.

— Коммандер, выходим на аварийный полный ход и погружаемся на рулях. Управление балластом на сто процентов… По местам стоять, срочное погружение, курс триста тридцать четыре. Начать впрыск водородно-гелиевой смеси в пластины корпуса!

— Вся команда, приготовиться к глубоководному погружению. Закрыть все внутренние люки и задраить переборки. Закрыть все иллюминаторы, все закрепить, приготовиться к усилению корпуса для предельного давления!

— Куда ты поведешь нас, Алекс? — спросила Вирджиния, возвышая голос в нарастающем вое теплодинамических двигателей и четырех силовых установок «Левиафана», погнавших пар и водород в его водометы.

— «Чтобы все люди ведали, аз есмь бог моря, и имя мое „Левиафан“!» — бормотала Александрия, не слыша Вирджинии.

— Алекс, ради бога!

Александрия остудила Вирджинию спокойным выражением лица.

— Это цитата из Октавиана, — промолвила она наконец, веки ее затрепетали, и взгляд стал менее напряженным. — Мы отправляемся в самый недоступный уголок земли, моя Джинни, место, куда люди не могут последовать за нами на своих игрушечных корабликах, — в Марианский желоб!

«Левиафан» увеличил скорость почти до двухсот узлов, и Вирджинию вжало в спинку кресла. Пока ставни иллюминаторов закрывались, доктор Поллок видела пар и жар, исходящие от черного лоснящегося корпуса. «Левиафан» сражался за глубину, разогреваясь от трения об окружающую его холодную воду.

— Мы отправляемся в мир «Левиафана», Джинни, мы идем в мой мир.

Спокойствие тона подруги заставило Вирджинию испуганно вздрогнуть; она наконец поняла, что возвращения в реальный мир для Александрии Эрталль не будет.

— Алекс, ради бога, что на тебя нашло? — вскрикнула Вирджиния, перекрывая нестихающий звон нарастающей мощи.

Теперь «Левиафан» устремлялся к глубочайшей точке планеты со скоростью двести тридцать миль в час — быстрее, чем любое мореходное судно в истории человечества.

Когда защитные ставни накрыли обзорные окна, последнее, что увидели члены группы «Событие», был мелькнувший образ корабля ВМФ США «Миссури», потому что «Левиафан» шел прямо перед ним. Потом от резкого поворота вниз их подбросило в креслах и тут же вдавило обратно, потому что колоссальная субмарина начала маневрировать — круто на правый борт, потом на левый, а затем нырнула под термоклин на пути к глубинам.

Группа «Событие» примолкла. Окружающий мир перевернулся с ног на голову, громадная субмарина затряслась. Несколько тарелок и бутылок из бара упали и разлетелись вдребезги, но «Левиафан» тут же выровнялся.

— Что-то я не пойму научную подоплеку насчет гелиоводородной смеси. Она что, нашла способ одолеть давление океанских глубин вкупе с самой физикой планеты? — громко спросил Ли.

Найлз Комптон поглядел на зеленые голографические данные под изображением стремительно надвигающегося дна.

— Капитан Эверетт, вам знакомы эти координаты? — Комптону пришлось напрячь связки, чтобы перекрыть вой двигателей, работающих на полную мощность.

— Одиннадцать двадцать одна северной широты и сто сорок два двенадцать восточной долготы, — пробурчал под нос Эверетт. Потом поглядел на плоскую ширь морского дна, выделенного на голографическом дисплее синим цветом, надвигающегося на них. — Боже милостивый, — воскликнул он, — держитесь все покрепче, а то, похоже, эта сумасшедшая решилась на самоубийство.

— Растолкуйте, капитан, — громко попросил Ли, когда свет на смотровой палубе замерцал и погас, оставив лишь зеленые, красные и синие цвета обширной голограммы перед ними.

— Океанское дно, надвигающееся прямо на нас, — это то, что называется ультраабиссаль. Гористый район впереди — Азиатская континентальная плита. Мы можем направляться лишь в одно место, куда не сможет последовать ни одна атакующая субмарина на свете, — в Марианский желоб!

Менденхолл и Райан переглянулись. Уж если капитан Эверетт напуган, это значит, что их подстерегает величайшая опасность из всех. Зеленые счетчики стремительно перемалывали цифры, уследить за которыми было нелегко — «Левиафан» уходил все глубже.

— Капитан, «Миссури» преследует нас на максимальной скорости сорок семь узлов! — доложил Сэмюэльс через интерком со своего поста в центре управления.

— «Миссури» нас нипочем не догнать; ей лучше развернуться и направиться домой. Они уже чересчур глубоко, — сказал Эверетт, когда голограмма разделилась на две части, чтобы показать нос и корму «Левиафана» и сгенерированное компьютером изображение «Миссури».

— Боже, это быстрая лодка, но ей придется повернуть. — Эверетт сказал это с гордостью, одновременно вознося молитвы, чтобы капитан «Миссури» сдался.

— Поворачивай же, проклятье! — не выдержал Найлз, следя за «Миссури», отставшей на три мили.

— Глубина четыре тысячи метров — тринадцать тысяч футов! — выкрикнул Эверетт. — Мы в глубочайшей части Тихого океана. Вот он, желоб!

Черное изображение Марианского желоба разрасталось прямо у них на глазах, стремительно надвигаясь, а внутренний корпус «Левиафана» начал выгибаться внутрь, и, к всеобщему изумлению, композитный материал корпуса замерцал в темноте, начав перестраивать свою структуру у них перед глазами. Внутренний корпус будто бы вспотел; композитные волокна уплотнялись, с ростом глубины становясь прочнее.

— И как этот материал выдерживает такую глубину? — спросил Найлз, когда давление воздуха в лодке начало нарастать, вызвав у всех головокружение и заставив схватиться за головы.

— Насколько глубок этот желоб, Карл? — поинтересовалась Сара, глядя, как Эверетт подтягивает привязные ремни.

— Если гору Эверест поставить на дно желоба, над его вершиной еще останется свыше семи тысяч футов воды.

— А эта проклятая штуковина способна выдержать такое давление?

— Уже многие годы ходят слухи, что подразделение электрических подводных лодок «Дженерал Дайнэмикс» работает над химико-электрической смесью, упрочняющей композитные конструкции для глубоководных погружений, но подобное никому и не снилось.

Менденхолл и Райан тряслись ничуть не меньше самого «Левиафана». Уилл зажмурился и начал молиться.

— По-моему, мы слишком близко к адовым глубинам, чтобы это помогло! — откликнулся Райан.

Вирджиния увидела, как прищуренные глаза Александрии снова превращаются в узенькие щелочки, пока «Левиафан» с воем устремлялся в глубочайшее место планеты.

— Капитан, теплодинамические двигатели раскалились докрасна; реакторы работают на мощности его двадцать процентов от номинальной уже три минуты. Вероятно аварийное глушение силовой установки через тридцать восемь секунд!

— Поддерживать текущую выходную мощность, коммандер. Нам необходима эта демонстрация для пользы наших американских друзей.

В центре управления на миг воцарилась тишина, а затем Сэмюэльс ответил:

— Есть, капитан, поддерживать на реакторах мощность его двадцать процентов.

Звук сжатия корпуса «Левиафана», вошедшего в желоб, команду не тревожил. В трех милях позади «Миссури» продолжала упорствовать.

— Дурачье, им же не выдержать такой глубины. Они должны повернуть! — крикнула Эрталль, глядя, как иззубренный шрам, изображающий зияющее устье глубочайшей лощины в мире, раскрывается перед «Левиафаном» во всю ширь.

За стенами «Левиафана» мелькнули верхние зубцы стен Марианского желоба, и исполинская субмарина исчезла в черноте пропасти — месте куда более опасном и негостеприимном, чем глубочайшие бездны космического пространства.

— Смотрите, — воскликнул Эверетт, — «Миссури» поворачивает и направляется к поверхности!

— Какого черта они так рисковали превратиться в лепешку? — спросила Алиса.

— Потому что должны были попытаться, — ответила Сара, думая о Джеке.

Когда голограмма почернела, на смотровой палубе все смолкли. Как только они вошли в желоб, компьютерное изображение гигантского «Левиафана» уменьшило крутизну своего погружения.

Оказавшись в лазарете, двое охранников бесцеремонно швырнули Джека на одну из свободных коек, после чего повернулись и ушли, не обмолвившись ни словом доктору Тревору, безмолвно взиравшему на все это. Осмотрев Коллинза, он быстро понял, в чем его проблема.

Полчаса спустя Джек медленно пришел в себя. Доктора нигде не было видно. Коллинз потер рану на голове, которую Тревор промыл, стянул шестью очень аккуратными стежками и слегка забинтовал.

Джек озирался, пока взгляд его не упал на человека, глазевшего на него с одной из шести коек лечебной части. Блекло-голубые глаза даже не моргали, неподвижно уставившись в него. Коллинз узнал его тотчас же. Убедившись, что никаких дурных последствий удара по голове не ощущается, Джек встал и медленно прошел к занятой койке.

— Полковник, — произнес Джек, присаживаясь на соседнюю койку возле француза. — Сара рассказала мне, что вы забронировали билет на этот круиз.

Фарбо не отозвался ни словом, медленно пытаясь сесть в кровати. Но кривился при этом несколько сильнее, чем следовало бы.

— Послушайте, я слышал, что вы сделали для Сары в комплексе, и я…

— Давайте воздержимся от любезностей, полковник, — Фарбо посмотрел на Джека. — Юная Сара заодно должна была сказать вам, ради чего я туда в первую голову пробрался. Я хотел уже было махнуть рукой, когда узнал о вашей предполагаемой смерти, но теперь вижу и чувствую, что сие более неосуществимо.

Джек с улыбкой тряхнул головой:

— Значит, вы хотите меня убить?

— Да.

— Потому что потеряли Даньеллу на Амазонке?

— Нет.

— В самом деле? В чем же тогда ваш резон?

— Я сам себе не по душе, и вы, полковник, к этому привели вы.

— Что ж, это разводит нас по разным углам, Анри, потому что я себе очень нравлюсь. Я там побывал и больше умирать не хочу. Впрочем, если вам от этого будет легче, вы мне тоже не по душе. Однако я по-прежнему хочу жить, и убивать вас желания не испытываю. И куда это нас привело?

— Все мы хотим того, что нам недоступно. Я вас убью и от этого почувствую себя лучше. — Фарбо отвел глаза, оформил мысль и снова посмотрел на Коллинза. — Однако поскольку оба мы оказались в довольно странном и затруднительном положении в этой фантасмагории, я бы хотел воздержаться от враждебных действий в ваш адрес до поры, когда нас освободят. Тогда я смогу убить вас и капитана Эверетта разом, притом не напрягаясь. Так что, если только это не удастся осуществить в процессе нашего бегства с этого судна, не повлияв на мою собственную участь, мы объявим перемирие до того времени, когда можно будет вернуться к старым привычкам.

Протянув руку, Джек похлопал Фарбо по ноге возле раненого бедра, заставив француза подскочить от боли. На сей раз ничего разыгрывать ему не пришлось.

— Ладно, Анри, как только мы отсюда выберемся, сможем возобновить нашу игру. А до той поры я определенно мог бы воспользоваться вашей склонностью к заговорам, мошенничеству, вранью и выставлению себя низким ублюдком.

— Лестью вы ничего не добьетесь, полковник.

Покинув лазарет через полтора часа, доктор сопроводил Коллинза обратно к его группе, а затем совершил обход отсеков, проверяя, нет ли проявлений глубинной болезни среди членов экипажа. Анри Фарбо аккуратно выбрался из постели, пошатываясь, поднялся на ноги и медленно захромал в личный кабинет доктора Тревора. Увидел картотечный шкаф, куда доктор у него на глазах положил историю болезни Джека Коллинза. Шкаф не был заперт и как раз поэтому не представлял для него интереса. Полковник склонился к трем рядам выдвижных ящиков и принялся проверять их один за другим, пока не наткнулся на запертый на врезной замок.

— Эврика, — улыбнулся француз, извлекая проволочку, которую снял с собственной внутривенной капельницы, после чего гнул и скручивал ее, пока не добился желаемой формы, и сунул в замочную скважину. И приподнял брови, когда раздался щелчок, и замок открылся.

— Вы чересчур доверчивы, доктор, — шепнул он, выдвигая ящик.

Там было не меньше трехсот толстых папок. В некоторых полковник тотчас признал имена членов экипажа «Левиафана». Не найдя здесь желаемого, открыл другой ящик. Вот тут то его взгляд и упал на единственную интересующую его папку. Вытащив толстую стопку бумаг, он закрыл ящик.

И снова поглядел на имя: капитан Александрия Оливия Эрталль.

А в трюме Сэмюэльс смотрел, как реакторы номер три и четыре переходят на холостой режим. Первый реактор он оставил работать на 50-процентной мощности для регулировки давления, а мощность второго снизил до 60 процентов, для поддержания жизнеобеспечения и текущей скорости в тридцать пять узлов.

— Мистер Сэмюэльс, примите командование, — сказала Александрия из своего наблюдательного пункта.

Коммандер Сэмюэльс вздохнул полной грудью, услышав, как все четыре реактора начали сбавлять обороты, и «Левиафан» замедлил ход, погружаясь все глубже в расщелину.

Субмарина продолжала свое путешествие к той точке земных глубин, где его прочный корпус примет на себя давление в двадцать восемь тонн на квадратный дюйм. Только волшебство техники Эрталль не позволяло, чтобы давление сокрушило всех мужчин, женщин и детей на борту до размера микроба, — а лодка все погружалась.

Последний бросок волшебного «Левиафана» вглубь начался.