Левиафан (СИ)

Глава 3

Он знает. Я уверена в этом, как только вспоминаю кусок оторванной кожи на столе исследовательского зала. Отрезанная часть от моей прошлой жизни, с уродливым знаком, который выжигают на человеческом теле, как на скотине.

Этот парень с самой первой встречи смотрел на моё тело так, словно понимал каждый символ написанный на нем. Тангир не идиот и далеко не сопляк, хотя его лицо и выглядит слишком юным в сравнении с лицами тех, кто меня окружает. Однако, сейчас передо мной на экране было прошлое этого человека.

Оно выглядело настолько красочным и красивым, что всего на какой-то короткий миг, внутри родился трепет и сожаление. Эти чувства оказались такой силы, что я всю ночь тем и занималась, что просматривала материалы, высланные из Кореи. Чем больше узнавала, тем чувство жалости становилось только сильнее.

За годы, которые провела в управлении, за то время, выпавшее в моей судьбе на поиск ответов, я ещё ни разу не видела подобной жестокости. Смотрела на многое, помнила слишком страшные картины, и видела чужую боль со стороны постоянно. Каждый мой день начинался с человеческой грязи — серийных убийц, наркоторговцев, работорговцев, простых барыг, которые обдирали людей до нитки.

Я помнила убийства настолько жестокие, что у каждого из людей, работающих со мной стыла кровь в жилах. Видела и насильников, и педофилов, и ещё много совершенных тварей, если не больных, то созданных этим миром и людьми. Все причины преступлений в прошлом, в окружении, в семье, в друзьях и близких. Социум это огромный механизм, похожий на колесо. Оно крутится и меняет только времена, но жестокость и ненависть, остаются такими же. Лишь методы применения трансформируются. Искажаются, но неизменно несут боль и смерть.

Смотря на совершенство на экране монитора, я не могла понять, кому мог перейти дорогу обычный парень и девочка. Она жалась к его плечу в подвенечном платье, и улыбалась так счастливо, что в моей груди рождался трепет от подобной картины.

Но следом я увидела другое лицо. И оно не несло ничего живого. Страшные ссадины, синяки и кровоподтёки по всему телу, синюшные борозды от прижизненных порезов, скрюченные тонкие пальцы, которые даже не смогли разжать, потому что после смерти и до обнаружения тела прошло больше десяти часов. Оно окоченело в той позе, в которой Ми Ран встретила смерть.

Мне страшно было даже включить запись с места преступления. Около двух часов, я просто читала, не просматривая архивную съемку оперативной группы и криминалистов. Того, что было изложено на пятистах страницах четырех томов дела об убийстве Чжи Ми Ран оказалось достаточно для осознания, что Тангир не просто убийца или наёмник.

Даже не понимая, что чувствовал этот мужчина. Не осознавая и сотой доли его состояния, потому что я не знала, что такое любовь, могла с уверенностью перенести подобную агонию, как проекцию только на одного человека. Одна лишь мысль о том, что подобное могли сделать с моим приёмным отцом. Вернее убить, прежде истязая и поддав таким страшным пыткам, приводила всё мое естество в состояние зверя, готового мстить, отключив любую человечность.

Этот мужчина хладнокровно вырезал всех, кто был причастен к агонии его женщины. Он шёл три года по трупам, изничтожая любого, кто хоть как-то связан кровными узами с Ким Дже Мином.

— По девятое колено… — послышался мой грубый шепот в темноте комнаты, освещенной лишь экраном монитора, — Вот она настоящая восточная жестокая месть. И вот он настоящий Палач, которых так любят проповедники из Клетки.

Картины мест, в которых побывал парень, поражали жестокостью и тем, что он оставлял после себя. Ни один мужчина не выживал. Он вырезал всех, кто мог продолжить род ублюдка, надругавшегося над его женой. Этой семьи больше не существовало. Остались только женщины и дети, а на востоке это равносильно смерти рода.

— И куда бы ты не поткнулся, Тангир, всюду тебя ждёт либо решетка до конца жизни, либо смерть, — прошептала холодно, и обняла свои плечи руками, на секунду вспомнив тот ад, который прошла сама.

Поэтому выключила запись из архива. Спокойно поднялась и схватив свою сумку, закинула туда необходимые вещи, покидая базу. Не знаю, что двигало мной. Наверное то, что мы с ним слишком похожи, и я бы тоже очень желала, чтобы род той твари, которая убила меня никогда не продолжился. Чтобы они издохли все точно так же, как те девочки, которые жили со мной, а вырастая либо накладывали на себя руки, либо просто превращались в сломанных кукол.

Я шла по коридору в сторону камер временного заключения, а перед глазами стоял момент, когда кнут обмотался вокруг моей шеи. Картина того, как из рук Тангира выпала цепь не покидала меня.

"Жестокий, ненавидящий весь мир человек, испугался так, словно увидел перед собой свою смерть…" — прозвучало в голове, когда дверь его камеры отъехала в сторону, а на меня посмотрел почти черный и холодный взгляд.

Теперь я осмотрела этого паренька совершенно иначе, потому что видела перед собой не сопляка, а мужчину с отпечатком преисподние во взгляде. Он знал на что шёл, когда начал убивать, как и я знаю, на что иду, забирая его с собой.

— Пришла сказать, что утром меня поджарят, как барбекю? Я этого и ждал, — прозвучал глухой насмешливый тон от стены, где Тангир опять обустроил себе лежанку.

Мой взгляд плавно прошёлся по крепким мышцам мужских рук, по груди, которую скрывала только белая майка, и зацепился за цепочку. Именно её я не успела рассмотреть в том переулке в Монтэ-Пульчано. А следовало бы, возможно тогда бы поняла, что передо мной не просто убийца.

На серебристой, длинной и тонкой цепочке висело два обручальных кольца.

"- Ты веришь в такую любовь?" — в воспоминаниях, подобно порыву ветра пронесся мой дурацкий вопрос в глаза этому человеку.

— Поднимайся! Поехали! — закинув сумку на плечо, совершенно спокойно развернулась на выход, задействовав браслет.

Шла по коридору не спеша, рассматривая пустынные помещения, которые утром заполнят мои коллеги. Людей, постоянно находившихся на базе было не много. Из всех служащих, только четверть штата могла занимать отдельные комнаты, чтобы быть постоянно на месте. И я была одной из этой четверти, однако в таких условиях, не хотела здесь больше находиться.

Рик настолько вывел меня из равновесия своим поступком, что ещё одна встреча с ним в стенах управления просто вынудит начистить ему рожу, и с совершенно спокойной совестью что-то вывернуть в обратную сторону.

Я не переносила мужчин, которые не понимают прямой речи. Ведь считала, что их мышление должно хоть как-то отличаться от женского. А по всему выходило, что Рик недалекий ревнивый кретин, глухой и слепой. Он ведь видел и понимал, что построить семью с такой, как я, невозможно. Однако всё равно упирался и лез рогами на рожон, как бык.

"Точно из Техаса. Надо проверить его родословную, бл***!" — я сжала челюсть и застегнула куртку только на улице, почувствовав как с моего плеча легко стянули сумку.

— Джентльменом прикидываешься? — холодно задала вопрос, на что получила гробовое молчание в ответ, проследив за тем, как Тангир идёт к парковке.

— Не туда, — бросила через плечо и пошла к своему пикапу, который стоял рядом с машиной Родерика и ещё двоих коллег.

— У тебя особое положение в этой дыре, Куколка? — Тангир открыл пассажирскую дверь, прежде закинув мою сумку в кузов.

— Настолько, что могу пользоваться обычной стоянкой, а не штраф-площадкой с уликами, — хмыкнула и заметила, как парень вскинул брови вверх и обозначив пальцем весь металлолом, который стоял перед управлением, просто хмыкнул, так и не сказав ничего в ответ.

Солнце медленно поднималось, облизывая ветви деревьев лесопосадки по обе стороны от шоссе, которое вело в Бруклин. Вставало над нами в полном молчании.

— Ты не хочешь объяснить мне, куда мы так мчимся в восьмом часу утра от места моего заключения?

— Жарить барбекю, Тангир, — резко ответила и свернула с холма вниз, вспомнив, что на перекрестке авеню Медиссон, есть отличный мясная лавка.

Как только машина встала у её витрины, псих поджал губы, а я ухмыльнулась, заметив чисто мужской голодный блеск в глазах.

— Значит, моё предположение ещё в тюрьме о том, что ты любишь мясо, попало в яблочко.

— В самую сердцевинку, Куколка, — Тангир осмотрел мою фигуру не менее голодным взглядом, на что я спокойно вышла из машины, проигнорировав подобное.

Однако корейский псих меня опередил, чем вызвал натуральный смешок. Этот ненормальный стремительно влетел в магазин и стал, как настоящая домохозяйка выспрашивать у девушки в смешной форме, где грудная вырезка и шейная часть.

— Дайте нам просто пять фунтов говядины, и два свинины, Рика, — я прочла имя девочки на её бедже, пока она пыталась отмереть после натиска голодного мужика.

— Ты только что угробила весь мой ритуал, женщина, — Тангир тяжело выдохнул, однако заметив, как я расплачиваюсь, схватил два пакета и, нахмурившись пробасил безапелляционным голосом:

— Готовлю я!

— Вот, мэм… Это… — девушка провела взглядом ненормального, который в феврале вышел на улицу в майке, и совершенно спокойно сел в машину.

— Спасибо, Рика. Приятного дня, — ответила и продолжая наблюдать за тем, как Тангир что-то вертит в моей магнитоле, не спеша пошла обратно к машине.

— Ты решил схватить воспаление лёгких? — только сейчас мелькнула мысль, что он действительно слишком легко одет для зимы.

— Мои тряпки в кузове твоей тачки. Ты совсем забыла, как приказала тому щенку отнести мою сумку в машину? — он продолжал вертеть переключателем, перебирая радиостанции, а потом скривился и бросил в меня холодно прищурился.

Следом цепко осмотрел салон, вцепившись взглядом в приборную панель намного пристальнее. Однако кульминация наступила, когда я завела тачку снова.

— А куртка? Ты ведь был… — не знаю, за каким хером меня вообще должно было волновать что надето на этого ненормального, но он и не собирался отвечать, а просто нагло меня перебил:

— Ты вообще хоть когда-то проходила СТО? Твоё корыто в таком состоянии, как у старика Ли Хона, развозившего в моём районе овощи, а значит, по дороге оставляющего и выхлопную, и части ходовой!

— Что, прости? — я нахмурилась.

— Ничего. Поехали, — Тангир скривился и продолжил ковырять магнитолу всю дорогу, пока мы не въехали на мост Вераццано, который соединял Бруклин и остров Стетен, где и стоял дом моего покойного отца, а теперь и мой дом, который я таковым запомнила навсегда.

— Не плохо, — хмыкнул Тангир и открыл окно.

— Закрой! Очень холодный ветер, а ты в майке.

— Плевать, это запах моря. Так пахнет мой дом, Куколка. И я привык к холоду.

Его ответ прозвучал глухо, а я прикусила язык, потому что перемены в моем поведении стали слишком очевидны. И настолько, что даже меня удивляли, а такое случалось не часто. Обычно я прекрасно контролировала подобное, и ничто не могло заставить жалеть убийцу. Кроме этого… убийцы.

— Ты читала моё дело, агент Эйс. И вероятно сейчас в твоей голове опять бурлит мерзопакостная жалость? Все женщины одинаковы. Вам только дай слезливую подоплёку, чтобы начать жалеть даже такого ублюдка, как я. Я разочарован, Куколка, — Тангир развалился на сидении и достал из джинс сигареты, прежде надев черный, изодранный свитер, который висел на его бедрах.

— Так не надо было очаровываться, — отрезала жёстким тоном, и сама поливая себя за жалость к этому придурку, хотя именно она стала той самой причиной для доверия, которую я искала.

"Других настоящих причин нет. Только жестокость и его жажда справедливости — вот моя причина!"

Тангир замолчал, однако спустя всего минуту тихо и холодно прошептал:

— Я не собака, чтобы меня жалеть, Моника. Мне не нужна ничья жалость, и я тебе кажется это говорю не впервые!

— Жалость? А я должна жалеть человека, который убил целый род? — я резко парировала, и переключив передачу, чтобы набрать скорость, бросила невзначай, скосив взгляд на психа, — Подкури мне сигарету.

Тангир замер с зажигалкой у рта, нахмурено осмотрел меня, однако черкнул по ней и затянувшись, протянул сигарету, которую я тут же сняла с его руки и стала брать на обгон огромный автобус и фуру, которые заняли, бл***, две полосы!

— И что ещё ты вычитала, кроме того что я убил больше двух десятков людей?

— Я хочу, чтобы мы с тобой поставили точку в нескольких вопросах, Тангир, — делая тягу, я опять сбросила скорость и наконец вклинилась в поток машин, — Я не собираюсь впутывать в это дело ни хозяина китайского квартала в Сиэтле, ни друзей по Клетке Нам Джун Мёна и Майкла Ли. Мне всего лишь нужно найти причины, по которым все они оказались ввязаны в одну помойную яму вместе с Монтанари. И покуда эта женщина была меченой, что-то мне подсказывает, что твои друзья, как и ты, не просто так связаны и с Клеткой в Сиэтле, и с тварью, которая была первым Палачом Эдварда Нильса. Вас либо связал кто-то намеренно, либо объединило что-то. И мне нужно понять что!

Тангир лишь со свистом втянул дым, а потом смотря на сигарету, которую повернул вертикально, выдохнул и ответил:

— Я искал возможность, как связаться с Лю Фэнем. Видимо небо мне предоставило её само, — Тангир посмотрел на часы на приборной панели и уверенно пробасил, — Тогда уведоми своё руководство, что у нас командировка в славный и гордый штат Вашингтон, Куколка.

— Зачем? — я потушила сигарету в пепельницу, а Тангир хмыкнул:

— Познакомлю тебя с хозяином китайского квартала. Уверен у него есть ответы на некоторые твои вопросы.

— Я могу просто сделать запрос… — покачала головой, не понимая зачем мне личная встреча с китайцем.

— Нет, Куколка. Твоим личным запросом этот мужик только вытрет зад на толчке, а тебе отправит красноречивый ответ, что является гражданином свободного государства и без ордера окружного суда, он хер приедет к тебе на допрос, или даже ответит на звонок, Куколка.

Я свела брови и переключила передачу, подстроившись под скорость движения колонны. Потянулась к карману и достала блютуз, установив сотовый на держатель приборной панели.

— А подкурить сама не в состоянии, — ехидно и с холодом прицыкнул Тангир, на что я ответила не менее остро:

— Помалкивай, пупсик. Я тоже мясо люблю, — скосила взгляд на пакеты из лавки, набирая номер управления.

— Агент Эйс, доброе утро! Диспетчер Кембел, слушаю вас! — по салону прошёлся сухой ответ мужским голосом, и я продолжила:

— Свяжите меня с подполковником Денали, если он ещё на месте? — ответила и прибавила скорости.

Прозвучал короткий сигнал, и канал переключился тут же.

— Моника, при всём уважении к твоему отцу, я совершенно не понимаю, какого черта ты вчера вытворила? А теперь ты ещё хочешь разговора со мной? Родерик — дебил, коих поискать ещё надо, но ты же взрослая баба, должна понимать что у мужика в штанах заиграло?

Тангир рядом со мной окаменел, однако промолчал лишь прокашлявшись.

— Я звоню не затем, чтобы вы меня отчитывали, дядя Стен. Мне это не нужно, а Родерик получил ровно то, к чему стремился!

— Моника, этот парень действительно не так прост. У нас запросы из трёх государств на его выдачу! Ты понимаешь, что Рик не просто так устроил этот скандал?! Ты должна быть крайне осторожна с ним! Я с первой минуты, как увидел приказ, был против подобной авантюры.

— И кто третий? — подал басовитый голос Тангир, а я скривилась и осмотрела его холодным взглядом, — Мои и монголы. А значит, третьи очевидно китайцы. Там я тоже побывал в гостях у некого Марка Шао. Такой прелестный парень. Открыл голубой притон прямо в клетках Гонконга, продавая мальчиков тварям, как скот. Знаете, это такие интересные общежития, в которых люди спят в реальных клетках в совершенно сказочных условиях, как свиньи на убой. Наверное властям Гонконга не понравилось, что после моего визита, в прессу чисто случайно попали материалы со скрытых камер этих гадюшников. Сразу о правах человека затрубили. Мне это было на руку, потому что о пяти трупах, которые я сжег в одной из таких клеток никто и не вспомнил. И это наверное…

— Моника!!! — дядя Стен не выдержал и осек Тангира, на что тот только хмыкнул, и зашипел, как змея:

— Что такое, господин агент? Правду не любите? Вы же правозащитник! Блюститель сраного порядка! И вам неприятно слушать чистосердечное признание? Хотя бросьте… — отмахнулся Тангир и закончил со смешком, — …на это действительно насрать всем, а не только вам.

— Моника? Ближе к делу? У нас сегодня не так много времени. Твоя группа проводит задержание в трёх районах, — перевел тему дядя Стен, а я продолжала смотреть на больного полудурка, который прямо сейчас натворил ещё больше проблем.

Хорошо хоть этот канал на пишется…

— Мне нужна командировка на две недели в Вашингтон по делу о церквях, — выдавила сквозь зубы, и как ни странно, услышала четкий ответ:

— Я подписал все соответствующие рапорты и разрешения на твоё задействование только в деле пастора Маккалахена. Потому работай, однако…

— Ресурс ограничен, — закончила и поняла, что кататься по штатам, если это понадобится, мне возможно придётся за свой счёт.

— Держи меня в курсе дела, Моника. Я жду от тебя ежедневного отчёта по продвижению расследования. Дневник Монтанари и часть… — дядя запнулся, но продолжил, — …тела напавшего на вас, я отправил на экспертизу в отдел криминалистов, так же подключил аналитиков и почерковедов. Мы должны быть уверены, что это писала именно итальянка. Иначе ты пойдешь по ложному следу в деле, которым стал всё чаще интересоваться конгресс. В нижней палате есть несколько республиканцев, которых очень не устраивает то, что подобное набирает обороты по всей стране. Ты сама понимаешь, скоро выборы, а тут такой удар по имиджу конгресса. Это религия, а она, как мы знаем, шестая власть над умами толпы.

— Если не первая, — гортанно произнес Тангир, и продолжил рассматривать пейзажи улиц Стетен-айленд, на который я уже успела выехать из объезда по навесной автостраде.

— Вас поняла, — ответила и отпихнула колено недалёкого, чокнутого идиота от коробки передач.

— Будь осторожна, девочка, — тихо закончил дядя Стен.

— Есть, — нажала на отбой и свернула в сторону своей улицы, которая начиналась со здания школы и огромного стадиона рядом с ней.

Сейчас на нём тренировалась местная школьная команда, а из открытого окна доносился гул на трибунах и музыка, звучащая из колонок бара Мелиссы. Женщина долгие годы держала пивнушку, между кучно выстроенными двух- и трёхэтажными зданиями.

— Это не похоже на то, откуда мы прикатили, Куколка, — произнес Тангир открыв дверь и выходя из тачки, рядом с заездом в гараж у моего дома.

— Не обольщайся! — припечатала, а следом вообще бросила жёстким тоном, — Ещё раз раскроешь рот, когда не просят…

— Что? — Тангир повернулся ко мне лицом, а я замерла, потому что его фигура на фоне моего коттеджа выглядела слишком необычно, — Закроешь его, Куколка? — продолжил псих, который всё больше переставал таким казаться.

— Закрою! — ехидно произнесла, и пройдясь по его лицу злым прищуром, повернулась к кузову вытаскивая обе сумки с нашими вещами.

— Неси! Джентльмен! — словно сплюнула и бросила наши вещи у ног Тангира, на ходу доставая ключи от дверей и осматривая насколько я запустила и газон, и вообще территорию у дома, — Хозяйка, бл***!

Открывая двери, я входила в место, которое вот уже пять лет периодически пустовало и хранило только тишину. Однако она была привычной и уютной для меня настолько, что только попав из холла на кухню я расслабилась и тут же посмотрела в широкое окно, которое выходило на задний двор.

На зелёной, даже в такое время года, траве, стояла альтанка построенная руками отца. Она находилась посреди небольшой территории, которая заканчивалась просёлком и опушкой леса. Деревянный островок выглядел, как самое дорогое в этом доме. По срубам из дуба, филигранно отшлифованным и выточеным в настоящие колонны, вился бостонский плющ и кампсис.

— Где твои инструменты? — мужской бас за спиной показался громом, а по телу пробежала какая-то необъяснимая истома, на ряду с ознобом.

— Зачем тебе это? — спросила грубым голосом, продолжая смотреть на альтанку отца.

— Авиаперелёты это дорогое удовольствие, а судя из разговора с твоим… дядей, — послышалось ехидное ударение с издёвкой, — у Куколки нет бабла на полёты между облаками. Потому приведем в порядок твоё корыто и поедем на нём.

Я наклонила лицо и хмыкнула, покачав головой и отвечая:

— Вход в гараж слева от тебя, всё там.

— Отлично! Тогда готовить, — Тангир небрежно бросил пакеты с мясом на стол и холодно продолжил, — придется таки женщине! Приступай! Я голодный!

— И наглый!

— Это моя отличительная черта в отношениях с Куколкой.

— До Сиэтла ехать две сутки, Тангир. Лучше разориться на перелет, — я подошла к раковине и открутила вентиль, подставляя руки под холодные струи воды.

— Не лучше! Придется тебе потерпеть, Моника. Иначе поедешь на встречу сама, а я отправлюсь обратно в тюрьму.

Подобный авторитаризм начинал выбешивать. Складывалось впечатление, что этот парень пытается просто вынудить меня дойти до точки кипения.

"Парень… Взрослый вдовец, Моника! Это не парнишка Эвон из числа твоей группы, который только заступил на службу!" — я с остервенением стряхнула воду с ладоней и только хотела повернуться, чтобы послать наглого полудурка куда подальше, как поняла что на кухне пусто.

— Как кошка, бл***! — шикнула и открыв холодильник прошлась по полуфабрикатам, которыми забила полки ещё полторы недели назад.

— Тушёнка, тунец, сосиски от Марджери, — открыла контейнер и поняла, что самые вкусные домашние сосисочки можно отправить только в мусор, — замороженные овощи и куча пойла. Последнее радует!

Достала две банки с пивом Bud и пошла в сторону открытой двери на лестницу в гараж. Однако, как только стала спускаться вниз, мои шаги замедлились, а слух улавливал звуки, которые возрождали слишком старые воспоминания.

Металл гремел, а коробки скребли пол, шумя своим содержимым.

"Папа…" — в голове мелькнула странная мысль, а в груди родилось дикое желание, чтобы вместо крепкой спины, обтянутой изодранной кофтой в сетку, я увидела широкие, но уже слегка поникшие плечи и седой затылок. В углу играл бы старый приёмник, настроенный на волну радио-кантри, а отец подпевал бы словам песни "Джолин".

Наваждение осыпалось так же быстро, как и затопило мой разум, потому что ко мне обернулся раскосый, почти черный, взгляд. На глаза Тангира падали темные пряди волос, а по телу проступила испарина от того, что он успел перетянуть почти половину ящиков папы в поисках инструментов.

Встав на последней ступени, медленно повела взглядом вверх, начиная от тяжёлых ботинок, немаленького размера. Прошлась по эластичной ткани почти черных джинс, которые не сковывали движения, и поднялась к той самой цепочке на груди Тангира. Она просматривалась сквозь сетку вязки кофты, оттопыривая её.

Мой взгляд был долгим и пристальным. Только следом пришло осознание, что мы замерли и молчим, осматривая друг друга. Потому что лишь посмотрев на лицо парня, меня прошил ток от его взгляда. Тяжёлого, влажного и горящего, такого словно он уже стянул с меня каждую тряпку и поимел.

— Чего встал, как неприкаянный? Челюсть подбери и чини давай! — я бросила в него банкой и скинув с тела дебильное оцепенение, вернулась к лестнице, — Я не привыкла кормить дармоедов.

— Посмотрим, чем ты меня накормишь в итоге, Куколка, — послышался ответ в спину, но я продолжала подниматься наверх, будто сбегая от этого идиотизма, в который раз убеждаясь необычности этого мужчины.

"В моем гараже совершенно спокойно чинит машину один из самых опасных наёмников из нашей базы по иностранным гастролёрам. Кому не скажи, подумают, что я умом тронулась!"

Эти мысли вылетели из моей головы несколькими часами позже сразу, как только переворачивая мясо на сетке барбекю, в заднем кармане джинс завибрировал сотовый. Я облизала палец, и вытерев руку о салфетку, поёжилась от резкого порыва ветра.

Но мне стало ещё холоднее, как только пришли результаты экспертизы клейма, вырезанного у одного из наёмников. От самих ног и вверх поднялась волна озноба, а от затылка она ухнула дрожью по спине, как взрыв.

Всему виной то, что я ещё питала хоть и крохотную, но надежду, что это не за мной, что это не я причина, и что появление скорпионов просто совпадение.

Я чуть не обожгла вторую руку, которая так и держала металлические щипцы над сеткой, продолжая нагреваться сильнее. Однако в последний момент их выдернули из моей руки и зашипели:

— Ащщщщ… — Тангир откинул почти раскалённый до бела предмет в траву и перевернул мясо голыми руками, — Ты решила сжечь мой ужин? Или в качестве копченого мяса предлагаешь свои конечности! Что не так?!

Он замер, смотря на меня, однако я тут же сжала челюсть и втянув воздух со свистом в лёгкие, попыталась откинуть подальше из мыслей восстановленный рисунок клейма наёмников. Это был не просто знак скорпионов. Это было клеймо именно того места, куда меня не успели перепродать.

— Ничего! Закончи тут сам! Я пойду наверх и переоденусь. Провонялась вся.

Поспешно нажав на блокировку сотового и пряча взгляд от Тангира, как можно скорее вошла в дом и поднялась в свою комнату. Открыла шкаф, а в нём ещё одну нишу. Именно в ней хранилось то, что на меня надели в день передачи почти четырнадцать лет назад.

"Это и больше ничего…" — вспомнила, безумно проведя взглядом по тяжёлому золотому украшению, сжимая его в руке так, что она задрожала вместе с ладонью, а потом ярость понесла огонь по венам, выжигая остатки здравого рассудка.

Если я правильно помнила все детали, то только сравнив смогла удостовериться окончательно.

"Значит за мной пришел, бес?"

С ненавистью закрыв глаза, продолжила сжимать золотое тяжёлое украшение, больше похожее на ошейник. Тело заныло точно в тех местах, которые были избиты в кровь постоянно. Жгло рот и гортань, словно ядом, от опять проступившего горького вкуса на языке. Саднило в паху от почти реального чувства боли и агонии, которой меня рвали на части раз разом, как вещь. Издевались, врывались в меня принося только боль. Уничтожали любые чувства, кроме физического ощущения того, как по моей коже стекает гадкий и тягучий яд, вперемешку с собственной кровью. Ведь тело совсем молодой девушки порой не выдерживало того, как над ним измывались и плевать хотели на любые мои просьбы. Только закрывали рот рукой, продолжая разрывать меня на части и с хохотом слизывать мои слезы своими мерзкими языками.

Как черти, которые облизывают чаны с горящей смолой и скалятся прямо в глаза грешников, вброшенных в пылающее масло.

Я хорошо помнила тот день, когда меня спас отец. Именно он и его спецгруппа приехала забирать американских туристов. Им удалось связаться с консульством из отеля, который содержала старшая жена, и это их спасло от продажи.

Словно только что, моя рука схватила крепкую ладонь мужчины, а всё что я прошептала:

— Спасите…

Потому что из десяти девушек, с которыми выросла и жила около восьми лет, в живых осталась только я и Сэри с Идой. Остальные… Все они либо умерли от малярии, либо наложили на себя руки.

Отец плавно опустил взгляд голубых глаз, но освободил свою руку и ушел. Я смотрела ему в спину и душилась слезами, думая что так уходил мой последний шанс на то, чтобы спастись, на то, чтобы стать человеком, а не товаром.

И вечером этого же дня, товар поставили на полку. Вернее надели золотой ошейник, раздев до гола. Прежде мрази хорошенько отмыли меня, а в кожу втёрли какую-то дрянь, чтобы товар выглядел как новый, как никем не тронутый до этого. От этого запаха перед глазами плыло всё, а звуки превратились в растянутые отголоски, словно из дна колодца.

Меня вели, а тело облизывала холодная шелковая тряпка, накинутая только, чтобы скрыть полностью всё тело. Но я как сейчас, ощущаю тяжесть золотого ошейника на груди. Именно на нем красуется такой же знак, в точности повторяющий клеймо беса.

Самой страшной твари, от мысли о которой у меня кровь стыла в жилах всю жизнь. Хотя я ни разу не видела Шавкат Ибн Рашида, но хорошо знала, что это самое страшное животное, которое бросало в яму кишащую змеями любого, кто не хотел повиноваться его сраной воле и слову.

Лишь спустя четыре года, когда я попала в академию и получила новое имя, уже жив с отцом, папа решился рассказать мне об этой твари, и показал даже досье с его фото.

Шавкат был больше похож на зверя, со взглядом исподлобья, чем на человека. Густые брови нависали над его глазами, а совершенно уродская борода скрывала пасть чудовища и все шрамы под ней. Однако этим он притягивал взгляд. Тем насколько был похож на самого настоящего Дьявола. Даже через картонку снимка, я могла ощутить жар той бездонной ямы из которой он поднялся.

Продолжая сжимать ошейник в руке с закрытыми от яркой вспышки агонии и гнева глазами, я сделала поворот в воздухе ногой, метнув ножом прямо в сторону того, кто вошёл в мою комнату. Чувства и эмоции были настолько обострены, что я могла уловить даже тонкий аромат тела вошедшего.

Совершенно не контролируя себя, впечатала Тангира в стену, но он схватил мою ногу в последний момент, так и удерживая за лодыжку.

Плавно я выпустила весь воздух из лёгких, понимая, что смотрю в глаза такого же зверя, вот только они светятся чем-то совершенно другим. Помесью дикого желания и холодной ярости.

Тангир поднял вторую руку, и стирая кровь со своей щеки пальцем, слизал её и усмехнулся:

— Дашь поносить цацку? — безумно прошептал, смотря на ошейник в моих руках, а я только сильнее сдавила его, и выдохнула сквозь рык, пытаясь убрать ногу.

— Куда-а-а-а, Куколка? Не так быстро! — Тангир резко потянул на себя, однако тут же получил локтем в подбородок, от чего просто откинул голову на стену, но потом размяв шею, скрутил меня и повернувшись в захвате, вжал лопатками в дверь шкафа.

— Дай-ка глянуть, что тут у нас?! — голос Тангира шипел прямо напротив моих губ, пока я пыталась восстановить дыхание, понимая наконец, что только что едва не убила его.

Глаза парня горели, и в них, как в зеркалах отражалось моё лицо. Искаженное, холодное и яростное — такой я себя давно не помнила. Тангир через силу и шипя, вытащил из моих рук проклятый ошейник. Медленно повернул голову, смотря на него и прищуриваясь.

— Какая прелестная вещица, — пробасил, а следом блокировал мой удар, вообще схватив другой рукой за горло и сжав его так, что по моему позвоночнику пробежал озноб.

Однако это был не страх, а злость и негодование такой силы, что я опять попыталась вырваться, но замерла, когда его глаза резко прошили мои будто насквозь.

— Я волею единою, дыхание ловлю. Моя судьба причиною, ступает по песку… Так, Куколка? Это набито на твоей… — он сжал мою шею сильнее, и наклонился к лицу словно принюхиваясь. Провел носом вдольлинии губ, а потом выше, выдыхая у рта опять, — …алебастровой коже? И причина… в этом?

Мы посмотрели друг другу в глаза, и по телу уже не просто дрожь гуляла, а настоящий ток, который заставлял его гудеть и нагреваться каждую сраную клетку. Воспламеняться кожу, когда я смотрела на то, как Тангир одной только рукой ломает и крошит часть моей жизни так, что она осыпается на пол прямо ему под ноги. Рука парня сжимается в кулак, на котором отчетливо проступают жилы, однако ладонь даже не дрожит, пока пальцы разжимаются. Они оставляют в своих оковах лишь ту часть, где оттиском на дорогом металле блестит клеймо.

— А конец… — он быстро и жёстко обернул меня лицом к стене, на что я лишь успела сдавить его руку, но он и её заломил, вынудив откинуть резко голову назад и приложить его опять.

— Ащщщщ… Это уже было больно! Куколка, не рыпайся…

— Я тебе… не… — сознание медленно возвращалось, сквозь туман от того дурмана с которым на меня смотрел этот придурок, — Кукол…

Слово застряло на языке и между зубами тут же, как Тангир разодрал футболку прямо на спине. Я уже готовилась к тому, чтобы скрутить этого парня, а вместо мяса поджарить его грязные лапы, когда окаменела.

Теплое дыхание коснулось моей кожи у шеи, заставив сглотнуть, а следом слишком ласковое прикосновение к клейму прямо между лопатками, вынудило тепло дрожью побежать к позвоночнику. Кожей я ощутила прохладу пальцев, которые неспешно огибали каждую линию уродливого шрама, который я бы прямо сейчас вырезала, как Тангир, с тела того ублюдка.

Мне показалось, что я опустилась под воду. Стала лёгкой, и будто расслабилась, а потом пришло это чувство. Сердце начало по-дурацки биться в груди, дыхание отяжелело настолько, что из моего горла вырвался тихий, но ощутимый выдох.

— Чушим… *(Поспокойнее…) — послышался гортанный смешок, а потом лопаток коснулся холод футболки, которую Тангир вытащил из шкафа и накинул на мои голые плечи.

Такого смятения, я не чувствовала слишком давно. Время обратилось вспять, а песок о котором говорил ещё минуту ранее Тангир, вернул бурю в моё тело. Оно задрожало, а от досады и нахлынувших воспоминаний унижений и боли, я закрыла глаза и почувствовала, как по щеке бежит слеза.

Потому что я ничтожество, я товар и униженная дешёвка. Именно такой я всегда себя считала. До того, как ярость стала оплетать моё тело, и я стала той, кем являюсь сейчас.

— Не смей этого делать никогда, Моника! — Тангир обернул меня к себе, и резким движением стёр слезы с лица, схватив за подбородок.

"Что со мной происходит? Почему я позволяю это?" — кричит в голове, но я молча стою, словно статуя и холодно, жгуче холодно смотрю только в совершенно черный взгляд, в котором не видно зрачка. Ловлю только ощущение от прикосновения его пальцев к моей коже. Однако не собираюсь просто так спускать подобное, да ещё и психованному незнакомому полудурку!

— Убери от меня руки, чокнутый придурок! — прошипела и откинула ладонь, взяв над собой контроль.

"Хватит! Приди в себя!!!" — от этого рычания в голове, даже в висках засаднило.

— Вот! Такую Куколку я хочу, — гортанно и хрипя произнес усмехаясь прямо в моё лицо Тангир, а я только приподняла бровь и осмотрела его с но и до головы.

— Боюсь "хотелка" маловата, — отпихнула парня и разорвав футболку до конца, совершенно спокойно наблюдала за тем, как Тангир жадно впился взглядом в мою фигуру.

Провёл глазами по голой груди, плавно сощуриваясь и облизывая её взглядом, пока я не надела другую тряпку, и не закрыла ему обзор.

"Многовато для одного раза…"

— Я был прав, этим исписан каждый участок и это вставляет так, что отключает мозги напрочь.

— Отдай то, что в твоей руке, — я холодно ухмыльнулась и отчеканила, проигнорировав идиотизм, который нёс этот больной, однако опять замерла после его холодного, совершенно повелительного ответа:

— Эта вещица теперь моя, Куколка! — Тангир развернулся, однако довел меня так, что я задействовала браслет, и опять наблюдала за тем, как парень застыл ко мне спиной.

Тангир сжимал руку так, что из кулака пошла кровь и стала капать на пол, вероятно потому что обломок ошейника врезался в кожу его ладони. Однако он пробасил на весь коридор, продолжив идти:

— Я перебрал и привел в порядок твоё корыто, и даже приготовил ужин. Так что, с тебя хозяйка, Куколка, никакая! Остальное проверим позже!

Отпуская кнопку, я опять посмотрела на осколки вещи, которую хранила, как алтарь для своей боли. И теперь…

— Он сломал его и забрал себе… — прошептала пройдясь взглядом и по каплям крови, которые стали высыхать на деревянной поверхности паркета. — Псих…

Я продолжал всё больше убеждаться в том, что моя "хозяйка" весьма интересная личность. А больше всего меня волновал в этот момент вопрос того, какая собака решила сделать из неё рабыню? Давно во мне не было такого чувства реального отвращения. Внутри очень долго жила только ненависть, но вчерашний вечерний эпизод в наших взаимоотношениях прямо "порадовал" тем, что я увидел.

И настолько, что почти шесть часов всё, что делал — следил за тем, как сменяются пейзажи за окном. Вопрос о том, кто из нас более адекватный уже не стоял. Покуда в моём кармане лежала дрянь, вынудившая дышать через раз от затопившей меня ярости, смешанной с тем самым диким отвращением.

"Это какой дурой надо быть, бл***, чтобы хранить подобную цацку у себя в доме?! Этот кусок дерьма, который я бы запихнул в глотку одному из псов сраной твари. Да так, чтобы он сперва зубами жрал это, а потом проглотил и высрал уже на стол ублюдка!"

Внешне совершенно спокойное и умиротворённое выражение на моей роже, видимо ничем не задевало Монику. Она уверенно и молча вела своё корыто, лишь изредка сменяя радиостанцию и щёлкая зажигалкой.

Когда я в тысячный раз услышал этот дурацкий клацающий звук, захотелось вставить в уши беруши. Не могу понять своего состояния. Сосредоточенность пропала. Куда-то сбежала способность к анализу и рациональному мышлению. Всё в голове смешалось в дикий салат из тофу и морепродуктов. Ещё вбросить риса, и можно совершенно точно из моей черепной коротки сделать погремушку. А я этого не любил. Жутко бесили моменты, когда терял над собой контроль.

"А вчера ты его потерял, дебил. И настолько, что чуть не трахнул её у дурацкого шкафа, лишь из чувства злости…" — только вспомнив какой силы в голове начался кровяной набат от вида её обнаженного тела, я зажмурил глаза, а потом развалился на сидении окончательно.

Откинул его и лег к херам так, чтобы перестать ощущать затёкшие конечности. Самолёты это хорошо. Однако, не было гарантии, что и в эту пташку не сядет меченый пёс. А нам ещё рано входить в фазу конфронтации. Сперва я наиграюсь с его шавками. Пусть побегают за нами, как на поводке, который я буду методично стягивать на глотке каждого, а уже потом…

"Он сам придет за ней…" — мелькнуло в голове, от чего на губах прямо расплылась ухмылка, — "Одного ублюдка не смог прикончить сам, так хоть на этой твари отыграюсь за место в аду по полной. Тем более…" — уловил резкий вдох слева, который показался мне настолько живым, словно и я начал воскресать из мертвых.

— Щибаль… *(Бл***…) — выдохнул, и открыл глаза замечая, как на шоссе, которое перешло в центральную улицу какого-то городка, опускаются вечерние сумерки, пока Моника сбрасывает скорость.

— Где мы? — задал вопрос, когда Куколка явно стала выискивать что-то взглядом между небольших зданий, которые тянулись вдоль улицы.

— Проезжаем штат Огайо, — сухой ответ и нахмуренный взгляд только на дорогу. Она явно не в восторге от того, что я узнал.

— Отлично, — отмахнулся и закрыл глаза снова, решив, что с меня хватит самоанализа.

С меня этого дерьма хватило ещё прошлой ночью, когда я как дегенерат не мог уснуть и лакал пиво в совершенно сказочном месте. Альтанка во дворе Моники настолько напомнила мне открытые террасы в заповедных музеях в Сеуле, что в какой-то момент, я решил, будто дома.

И покуда на столе передо мной стояло четыре банки пойла на вкус похожего на мочу, неотрывно смотрел на осколок ошейника с клеймом, раз за разом прокручивая в голове картину того, как мои пальцы вели по точно такому же клейму, но выжженному на нежной коже. А её кожа была именно такой — оставляющей на пальцах бархатистый след от прикосновения. Настолько маслянистый и живой, словно я трогал её не несколько секунд, а успел облапать всюду…

Холодный поток воздуха снова остудил все мысли, и я спустился в свой личный ад. Вход в него, как ритуал, который сопровождает меня постоянно.

— Что тебе снилось сегодня? — Ми Ран обернулась и легла удобнее, пытаясь прикрыться от ярких солнечных лучей ладошкой.

— С чего вдруг такой вопрос? — я опустил сотовый на плед и присмотрелся к тому, как соблазнительно она выглядела лёжа в одном лёгком платье на покрывале.

Светлая кожа стала ещё ярче на солнце, от чего было ощущение, что я медленно слеп от этой яркости. Вокруг бегали дети, развлекались пары и большие компании. Пикники — то, нечастое время, когда я не пропадал в офисе, либо не сбегал хоть на два часа в зал.

Не мог отказаться от спорта навсегда. Не мог, потому что это стало частью меня самого. Мне нравилось заниматься, нравилось одерживать победы. Однако больше всего мне нравилось, как Ми Ран смотрела на меня, когда я побеждал. Это был застенчивый, но горящий взгляд настолько, что я забывал и про бой, и про ринг, и про всё, что меня окружало в одночасье.

Девочка, однажды пришедшая с подругой на юношеский чемпионат в додзё моего тренера, стала центром всего для меня. Я был безумно влюблен в это нежное создание, лишь потому что она улыбалась только мне. Вернее делала это так, как сейчас, когда я смотрел на неё, а она только в мои глаза.

— Ну-у! Ну, скажи что снилось? — Ми Ран ударила в мою грудь кулачком и надула губы так, словно я обидел её, — Тан…

Я приложил палец к её губам, и осмотревшись быстро втянул сладкие губы в свои, лишь следом прошептав:

— Ты не захочешь слушать о моих извращенных фантазиях!

Ми Ран вскочила. Сев и округлив глаза, стала бить уже по плечу, осматриваясь по сторонам и чуть не вертя пальцем у виска:

— Люди же могут увидеть! — она настолько тихо это произнесла, что кажется уже решила будто из соседних кустов выскочит аджума и начнет лекцию о морально-этическом поведении молодёжи.

— Ты сама просила, — я хмыкнул и закинув в рот кусок жареного каштана, как ни в чем не бывало, стал рассматривать пейзаж Хан Ган.

— Ненормальный!

— Какого выбрала! — парировал, однако по телу пробежало тепло, и я опустил лицо, смотря на то, как её рука накрыла мою, переплетая наши пальцы…

Рука… Пальцы… Скрюченные и посиневшие. Выпачканные в крови и поломанные, как у деревянной куклы… Её пальцы…

— Тангир!!! Тангир!!!! Да, придёшь же ты в себя, придурок?! — рядом прозвучал настоящий рык, а я только сильнее сжал зубы, выходя из кипящего чана с горящей смолой.

Она стекала по моему обнаженному телу, выжигала своим жаром кожу и мясо до кости, а я поднимался и шел на чертов рык, вынудивший отвернуться от моей смерти, в блестящем, но окровавленном подвенечном платье. Она была рядом, в том самом чане. Лежала на моей груди и ножом вырезала сердце, хохоча, а потом завывая, как вонхви*(призрак). Громко, резко, так как кричат сирены на дне того самого солёного ада, в котором я был хозяином.

Я даже не смог вовремя сориентироваться и понять, где нахожусь, когда взял в захват того, кто очевидно успел приложить меня даже по лицу. Очень легко скрутил его и сжал, а картинка действительности вернулась обратно. Резко, сокрушительно, как холодная морская волна на побережье, когда ты ступаешь ранней весной босой по белому песку, вернулась настоящая реальность.

— Отпусти! — прозвучало хрипло у рта.

Я быстро осмотрел лицо Куколки, понимая, что к моему горлу эта прелесть успела приставить ножичек и не ровен час просто перережет глотку.

— Так какого… хера, ты вообще меня трогала, Моника? — схватил её за задницу другой рукой и закинул на себя, почувствовав как лезвие лишь слегка полоснуло по шее и усилило давление, уколов.

Ощутимо, но медленно сжал ладонь, от чего с удовольствием наблюдал, как зрачки в её глазах расширяются, а из носа чуть пар не валит.

"Такое чувство, что я сейчас, бл***, слюной изойду только от вида того, как эта демоница рычит и скалится…"

— Что? Не нравится? — сдавил сильнее, огибая линии ягодицы, не спеша двигаясь по ткани к паху и между её ножек, чтобы удобнее обхватить и потянуть на себя только сильнее.

— Ты больной придурок, Тангир! — Куколка убрала нож и зарядила промеж ног так, что я сжал челюсть до хруста, такой силы был спазм, впившийся сотней иголок прямо в член и яйца.

"Да, твою же… Стерва!" — встряхнул головой и поднялся, сбросив её на сидение окончательно.

— Вижу, это тебе понравилось! — ехидно заданный вопрос, вывел из себя, поэтому я рыча выдохнул:

— Тащусь просто, бл***! — открыл дверь машины и вышел нахер, понимая, что ещё минута в присутствии этой бабы, и я её натяну на себя так, что она это надолго запомнит.

Вытащил из кармана сигареты и опираясь о кузов пикапа, подкурил и тяжело выдохнул дым, который обратился в проклятую завесу, потому что изо рта повалил и пар.

"Заморозки, ночь, парковка у мотеля на трассе. Как в сраном нетленном "трасса шестьдесят"… — скривился осматривая неоновую вывеску с бабой в скрюченной позе у шеста, и продолжил спокойно наблюдать за обстановкой.

— Зачем мы остановились в этом оазисе для разврата? — скосил взгляд на Монику, которая видимо хер положила на мои вопросы, и совершенно игнорируя мою персону, пошла в сторону первого дома.

С виду мотель ничем не отличался от американских одноэтажных гадюшников на дорогах. Сплошной дом "п"-образной планировки, с номерами, двери которых выходили прямо на улицу.

— Клоповник… — бросил сигарету под ноги, и наступив на неё ботинком, замер.

Сперва, я просто сбросил это чувство с плеч, а потом спокойно и не подавая вида, пошёл вслед за Куколкой. Естественно кроме нас и ещё двух парочек, которые решили найти место, чтобы трахнуться и понюхать в дороге, никого в этом "раю" для имбецилов не оказалось.

— Вечер добрый, — пробасил за спиной Моники, и вырвал из её рук ключи от номера, прежде пройдясь взглядом по сальному сопляку, который и сам видимо только недавно что-то принял на душу.

— Д-добрый, — заикнулся мальчик, и кивнул Куколке, пока я выходил обратно наружу, и опять обернулся в сторону опушки лесопосадки.

— Как долго они ведут нас? — задал вопрос тут же, как мы начали идти в сторону своей дыры.

— Около пяти часов с того момента, как ты уснул, — ответила тут же Моника, и опираясь спиной о стену у дверей, делала вид, что засыпает.

— Сколько их, хоть примерно? — открыл дверь, и впустил её внутрь первой, уже разматывая кнут на запястье.

— Около пяти. Они держали дистанцию не больше мили от нас постоянного. Черный фургон с номерами штата Висконсин.

Моника схватилась за включатель, однако я перехватил её руку, и прижав к стене всем телом, отодвинул шторы, кивая на задний двор, по которому бегали тени.

— Проклятье! — она выдохнула мне в грудь и закрыла глаза, лишь потом достав оружие из нагрудной кобуры, и проворчав, — Меня подполковник под монастырь подведёт, если мы опять оставим за собой гору трупов.

— Хочешь в ошейник, Куколка? — прожёг её взглядом, от чего заметил, как она напряглась всем телом и фыркнула:

— То, что ты видел, тебе следует забыть! И чем быстрее, тем лучше!

— Ам… — я наигранно нахмурился, и качая головой, оскалился действительно как псих, — …Нет. Это же такое веселье пропустить? Прости, Куколка, но я склонен насрать на твои потуги управлять мной в этом вопросе!

Я обошел её, продолжая смотреть в окно и следить за тенями, которые бегали по земле, как призраки. У дверей потянул за немаленький шкаф и он упал аккурат под них, как влитой.

— Это не должно тебя касаться, Тангир! — Моника сжала челюсть, следя за тем, что я делаю, однако я ухмыльнулся, а потом холодно отрезал:

— Я сам буду решать, что меня касается, а что нет! И советую это запомнить сейчас, чтобы потом не возникало лишних недоразумений!

Как только я это сказал, справа от нашего номера послышалась возня, за которой последовал грохот, а потом в нос ударил запах гари.

— Какие однако "оригинальные" ребята… — хохотнул и только заметив тень у окна, отпихнул Монику в сторону.

Стекло разлетелось на осколки, а в комнату влетела бутылка с горючей смесью. Огонь тут же облизал ноги, а я лишь смотрел на то, как вокруг моей фигуры разгорается воронка из пламени. Сперва в окно, выбив раму напрочь, запрыгнул один смертник. Он тут же полетел к стене, только и схватившись за цепь кнута рукой. Однако, бедняга так и не успел ничего сделать, потому что там его добила Моника.

— Их больше, чем пятеро! — со злостью произнесла Куколка, смотря на то, как я совершенно спокойно наматывал цепь обратно на руку, уже понимая, что останавливаться в таком месте было огромной ошибкой.

Однако эта женщина не наёмница. Куколка — оперативник, её мышление направлено на укрепление своей позиции при нападении. А значит для неё логично найти место, где можно наиболее выгодно отбить атаку и дождаться подмоги.

Мотель, в котором почти нет постояльцев, кроме кучки наркоманов. Отрезок шоссе у леса. Пустынное и отдаленное от города место. Так не пострадают местные жители. И конечно же возможность отразить атаку без потерь, укрывшись в номере.

Однако, эти твари не будут рационально мыслить. А для меня стычка с таким отродьем наиболее удобна там, где я спокойно могу развернуться и просто поиграть с ними, как со слепыми котятами.

"Поэтому мы в ловушке…" — я с досадой закрыл глаза, понимая, что в номере начинается пожар, а по крыше топчутся не меньше десятка тварей, решивших элементарно выкурить нас наружу старым проверенным методом.

— Они устанут рано или поздно, Куколка! — я посмотрел Монике в глаза, и заметил как в них медленно начинает блестеть радужка, как она становится влажной и будто стеклянной в свете огня.

— Плевать! — от её гортанного и резкого ответа, я вскинул брови, и только следом решил, что пора начинать.

Топот продолжал нарастать, и случилось то, чего я и ждал. Потому и схватил Куколку под локоть, прижав к себе.

Твари влетели в номер разом, издавая какие-то странные звуки. Такой техники ведения рукопашного боя, я ещё не видел. Они замерли кругом вокруг нас, а потом стали двигаться словно по невидимой дуге, ступая настолько синхронно, словно и правда были тенью друг друга.

— Их слишком много, — Моника перезарядила пушку, и нажала на курок, возводя пистолет и следя за каждым движением арабов, когда мы начали двигаться точно так же как и они — по кругу и спина к спине.

Медленно огибая взглядом каждую фигуру, понимал, что огонь перекинулся на потолок, однако твари словно этого не замечали. Им вообще было плевать и на жар от огня, и на дым, который уже выедал глаза.

"Единственный выход — убрать её отсюда, и чем скорее я не буду отвлекаться на прелесть, тем проще мне будет закончить всё быстрее. До того, как сюда доедет и полиция, и спасатели…"

Один из смертников начал плавно опускаться вприсяди и осматривать Монику своими глазёнками, которые виднелись из прорези тряпки, натянутой на лица каждого из них.

Он, как змея, стал опускаться прямо на пол, пока остальные шестеро, следили только за мной. Изучали каждое движение моего тела, цепко впиваясь взглядом в серебристую цепь кнута у моих ног.

"Однако, я не идиот, ребята…" — ухмыльнулся, и понял, что дело буду иметь только со слизнем, облизывающим пастью пол. Задача остальных — обезоружить и увести Куколку.

Потому они играют, выжидая момент, когда пожар станет невыносим, и нам придется убраться наружу, чтобы не поджариться, как мясо в духовке. Но это не входило в мои планы. Видимо, как и в планы Куколки. Моника начала действовать намного быстрее меня.

Она выстрелила тут же, как один из арабов пошел на неё. Выпустила пулю в него и схватив за тушу, прикрылась ею от удара ещё двоих, скинув в итоге тело прямо на них. В этот же момент, улавливая лишь боковым зрением, как слизень переместился за спину троих, которых я успел отпихнуть лишь махнув кнутом, я бросил взгляд на потолок.

"Вариант один…" — ухмыльнулся, и раскрутив в воздухе ещё одного имбецила, откинул его, врезавшись в спину Моники, которая успела подстрелить уже троих, а значит осталось ещё трое и слизняк.

Как только последний понял, что в таком дыму, ему не достать до меня, если только не напасть на Монику, я схватил Куколку и совершенно бесцеремонно пихнул из окна одним только движением. Естественно она не ожидала этого, как и того, что тут же обернувшись, я стряхнул хлыст и ударил фолом по навесному потолку.

Горящие балки стали рассыпаться на части. Шипели и крошились, падая прямо на голову арабам, которые замерли, смотря на меня и прожигая убийственным взглядом.

— Дама нас покинула, господа. Думаю можно начинать! — оскалился, и взмахнул кнутом, когда один из них достал пушку, понимая, что если не уберут меня с дороги, из этой духовки живым не выйдет никто.

Я слышал как снаружи раздавался крик. Это было почти рычание, однако Куколка ничего не могла поделать. Отшвырнув к окну остальную часть шкафа, я закрыв раму так, что в неё пролезть обратно не сможет даже эта разъярённая фурия. А именно её рычание доносилось снаружи, пока я развлекался.

Сперва совершенно спокойно выдернул кнутом хлопушки из рук первых двух идиотов, тут же отбивая атаку справа от третьего их дружка. Ему я загнал пяткой кадык прямо в горло, а остальным подарил быструю дорогу к Создателю, просто свернув шею. Однако дружок слизень продолжал облизывать меня взглядом, совершенно спокойно наблюдая за тем, что я вытворил за какие-то две минуты с его псами.

Этого времени хватило, чтобы горел почти каждый участок в помещении, а воздуха становилось катастрофически мало. Тело ощущало жар всё отчётливее, с тем как адреналин выбрасывался в кровь башенными порциями. Дыхание превратилось в вязкое и гортанное. Такое, будто я насильно продавливал ребрами диафрагму, чтобы сохранить способность дышать даже дымом.

Мы обходили друг друга по кругу, пока я не уловил скользящее движение. Рядом с лицом пролетел крохотный кинжал и вошёл в стену позади, как в масло. Однако я успел прогнуться, и взмахнуть кнутом, поймав в полёте смертника за ногу. Он не успел нанести удар в воздухе, потому что фол намотался на его лодыжку, облизав её.

Я потянул с рычанием цепь на себя, а потом раскрутил её и сковал тварь, которая свалилась в горящие обломки и тут же попыталась вскочить.

Слизень дышал глубоко и смотрел только на меня. Рычал и сыпал очевидно проклятьями. Плавно присев на корточки рядом с ним, схватил араба за пасть, сдавливая и стягивая цепь вокруг его туши только сильнее.

— Ты станешь моим подарочном своему хозяину. Уверен он будет счастлив, увидеть чужое клеймо на своей собственности, шакал, — я выхватил один из его ножичков и вырезал на лбу твари единственный знак — иероглиф со значением имени своего рода. Уж выкручивался и изворачивался, шипя от боли, но терпел, убивая меня взглядом.

Уверен, он очень желал в этот момент моей смерти. Однако, что поделать, я хоть и искал путь на тот свет, но точно не от рук такого навозного червя, как это отродье. Позорище подохнуть от рук подобного куска с потрохами.

— Кривовато получилось, — хмыкнул и оскалился, — Но сути не меняет, красавчик. У тебя сменился хозяин, поэтому слушай… — я наклонился к нему ещё ближе, опираясь на левое колено и сжимая его пасть.

— Передашь своему обрезанному помазаннику, — пробасил хрипло прямо в его рожу, — … что, видит Аллах, он нарвался на чудовище намного серьезнее, чем золотой скорпион. Оно оберегает своё так, что если он не прекратит эти игры, станет вообще евнухом. Потому что первым, что я отрежу от него, — я осматривал лицо твари, и ухмылялся, — …будут священный хрен и позолоченные яйца сраного персидского принца. Уяснил? Или тоже записать где?

Он только сплюнул рядом, явно промахнувшись, но я не собирался играть с ним больше, а просто вырубил. Подняв тушу на плечо, откинул почти догоревший шкаф отвернувшись от искр, и выкинул мразь нахер на улицу.

По иронии судьбы слизень упал прямо к ногам Моники, которая явно не ожидала увидеть меня, выходящим из пылающего дома с ухмылкой на лице. Цепь звенела за спиной, а огонь гудел прямо над головой, вырвавшись из номера наружу.

От заезда и парковки, которые находились по другую сторону здания послышался визг и крики. Видимо наркотический хмель сошел на нет, и господа постояльцы изволили понять, что сгорят, если не уберутся нахер сейчас же.

— Ты конченый псих! — голос Куколки вибрировал злобой так, что походил на рычание дикой тигрицы.

— Уходим! — гортанно пробасил, пытаясь даже не смотреть в её сторону, потому что меня разрывало от тяги наброситься на нее, как голодный зверь.

Поэтому мы быстро и в полной тишине сели в тачку, а она сорвалась с места тут же, как вдалеке послышался вой сирен.

— Что с сопляком на ресепшене? — повернул голову, наблюдая за тем, как на территорию мотеля въезжают две машины спасателей.

— Они свернули ему шею естественно! — ответила низким голосом Моника, и вдавила педаль газа в полик так, что я ощутил как вибрирует корыто под нами.

Куколка продолжала гнать по ночному шоссе, как смертница, виляя на участках, которые покрылись коркой льда.

— Полегче! Это не Ламборгини, Моника!

— Тварь! — она переключила передачу, и кажется не замечала ничего вокруг, продолжая разгонять машину так, что бедная выла под ней, — Ублюдок! Все ублюдки! Конченные твари и скоты, торгующие смертью! Что бы ты горел в аду, скотина, а черти имели тебя живьём вечность!

— Ух, — я аж взбодрился и хохотнул, однако тут же схватил и свернул руль в сторону кювета.

Второй рукой сжал почти ледяную ладонь, обхватив ручку коробки передач, и вынудив Монику ударить по тормозам, пока мы не въехали в дерево.

Со свистом машина остановилась в посадке, а я сжал руку Моники только крепче, понимая что она дрожит всем телом. Ещё немного и Куколку накроет основательно. А учитывая, как она смотрит на меня, накрыло, кажется уже.

— Не тр-р-рогай меня!!! — прорычав и выдернув ладонь, Моника как башенная, вылетела из машины так, словно её пихнули в спину.

Я нахмурился и сдавил челюсть, ощущая реальный скрежет на зубах.

"Какого хера с этой бабой не так, что она впадает в истерику, воспламеняясь как спичка каждый раз, бл***?!" — я будто озяб всем телом от злости. Поднял колючий взгляд и проследил за тем, как Моника стоит между деревьями, пытаясь отдышаться, держась за ствол одного из них.

Такой вспышки гнева у женщины я не видел никогда. Она как мужик рычала сквозь зубы, и чуть не угробила нас, пока неслась по дороге, которая стала похожа на каток из-за оттепели и ночных заморозков.

Я схватился за ручку дверцы и вышел, осмотрев Монику опять. Видимых ранений не заметил, а значит это не болевой шок. Однако и на обычный страх из-за того, что за тобой ведут охоту это не было похоже. Она не простой человек, и очевидно видела многое. Подобная реакция на нападение наёмников, ошейник и слова того пса о хозяине этой женщины, опять включили рациональное мышление. Оно оказалось как удар под дых, потому что вытеснило даже спермотоксикоз, периодически обостряющийся рядом с Моникой.

От осознания того, что она не просто так дышит сейчас через раз, и вовсе пытаясь унять озноб по всему телу, я словно и сам замёрз. Вот только бесила меня именно она! Тем, как реагировала на это отребье, которое я порешил за несколько минут.

— Думаю пришло время поговорить, — захлопнул дверцу и встал в паре метров от Моники, пытаясь унять свою собственную реакцию на её поведение.

Она резко подняла лицо и прошила меня взглядом так, словно это я только что пытался её похитить и поиметь. Жёсткий, холодный, однако настолько горящий. Она выжигала во мне глазами дыру, пока я делал тоже самое, будто кипя внутри.

Смотрю на сжатые скулы, тонкую линию губ и жадно ловящий воздух нос, так, что всё её тело реально дрожит от ярости.

"Ох, Куколка, ты начинаешь меня слишком волновать…" — ехидно и зло ухмыляюсь, вытирая сажу с рук и продолжая смотреть ей в глаза.

— Не подходи ко мне!! Не приближайся, потому что я себя не контролирую! — послышался тихий, но резкий шепот, на что я захотел реально расхохотаться.

Однако не успел, потому что Моника словно опомнилась, и с пылающим взглядом прошипела:

— Ты реально грёбаный псих, Чжи Тангир! Ты мог сгореть заживо!!! Ты это понимаешь?

Она подошла ко мне и словно в лицо попыталась это выплюнуть, схватив за куртку и скрутив ткань в кулаке.

— Это не ответ на тот вопрос, который я так и не задал, Моника!

— Ты вообще слышал, что я сказала? — она скривилась и холодно отчеканила, — Какого хера ты творишь? Ты забыл КТО Я?

Перехватываю её руку и резко тяну на себя, шипя у всё так же сжатых губ:

— Есть то, что должна делать баба, Моника! А есть! — притянул ближе и встряхнул, жадно проводя взглядом в сантиметре от её лица, — Есть то, что обязан делать мужик, агашши!

— Ненормальный! Дикий и отбитый отморозок! — Моника вырвалась и зарядила мне по лицу кулаком так, что я даже не ожидая увидеть звёздное небо, ощутил как меня занесло в сторону.

— Я взяла на себя обязательства не для того, чтобы какой-то псих, силком приставленный ко мне, возомнил, что может лезть в мою жизнь!!!

Услышав это, лёгкая улыбка тронула мой оскал, однако я спокойно и холодно встретил поток её сказочно дебильных слов. Провел рукой по челюсти, чувствуя как отголосок болевого спазма прошёлся у замка. Поправив это недоразумение одним движением руки, опять поймал жгучий взгляд, доводивший до бешенства.

Эти глаза вынуждали собой доходить до такого состояния, когда всё, что я видел это её тело. То, как вздымается грудь, под тканью гольфа, выглядывая из куртки. Как Моника стоит, словно кошка, готовясь к прыжку. Тело напряжено, ноги в стойке, а кулаки сжаты так, что прямо сейчас готовы начистить мне рожу, и я уверен — Куколка не остановится только на этом.

"Проклятье, а взгляд. Она словно уже поимела меня глазами…"

Ещё в её комнате, именно он вынудил сжать зубы до хруста от того, как во мне играло только одно проклятое желание — всадить в неё член и выбить этим выдох такой силы из её крохотных губ, чтобы от этого звука яйца свернулись, а кровь ударила в голову, заставив забыть обо всем.

— Я повторяю… Нет! Не стану повторять! А просто — вали нахер, Тангир! — Моника схватилась за браслет и отключила его, продолжая шипеть, как змея, пока я поднимался и отряхивал колено от сухих листьев, — Вали, потому что я не намерена смотреть, как за мой счёт самоутверждается твоё больное эго! Я сыта этим дерьмом по горло! И я в состоянии САМА решить свои проблемы! И САМА найти ублюдка, который сжигает таких же…

Моника запнулась, а я лишь продолжал всматриваться в черты её лица. В то, как она совершенно незаметно даже для себя поджала губы, и с такой страстью плевалась ядом, что я не мог от этого отвести даже взгляда.

— Значит… — гортанно выдохнул, и снова осмотрел её фигуру с ног и до головы, вкладывая в это всё сраное желание, — …я могу быть свободен?

Встал над ней в полный рост и буквально жрал глазами каждый участок лица, понимая что надо успокоить её.

"А единственный способ унять эту бабу в состоянии истерики, заменить его другим… состоянием…" — мелькнуло в голове прежде чем мозг выключился напрочь, и я схватил её за затылок.

Резко и неожиданно, так чтобы успеть сделать то, что хочу до того, как она скрутит меня и повалит на землю. Однако, как только другой рукой я обхватил её лицо, раскрывая тем самым губы, ощутил как Моника промычала со стоном мне в рот и вжалась в мои так, словно мы кончили одновременно только лишь от чёртового соприкосновения кожи и языков.

Ток прошил всё тело. И я прямо охренел от того, как жадно ловил её язык своим, совершенно не заметив, как подхватил под задницу. С кайфом зашипел, когда сильные ноги обвили мою талию. Тут же провел рукой по одной, огибая линии упругих мышц, и продолжая врываться в жаркий рот языком всё глубже.

Мы врезались в ствол дерева с такой силой, что это выбило из её рта ещё один выдох, прежде чем холодные, почти ледяные пальцы скрутили мой загривок двумя руками в ответ. Сделали это намеренно, чтобы причинить боль, от чего я скривился и прикусил зубами нижнюю губу Моники. Оттянул и рыкнул, потому что она потянула волосы сильнее и ответила точно так же.

Тело само отзывалось на потоки дикого жара, который сметал всё вокруг к херам. Дико, жарко, быстро и совершенно необузданно, с чертовой похотью сминал её губы, продолжая сжимать упругие ягодицы в руках так, что немели пальцы.

Вдавливал её тело в ствол дерева, а по моему разливалась горящая лава. Моника горела не меньше моего, потому что раскрылась и повела бедрами в стороны, пролезая руками под куртку и вжимая ногти в плечи и ключицы так, что от этого желание становилось только ярче и требовало выхода. Тело то напрягалось, то расслаблялось, а дыхание Куколки тонуло во рту, пока член вжимался в её пах, толкаясь так, что скоро ширинка пойдет по швам.

Движения превратились в борьбу. Рука рванула ткань её джинс и сжала мягкую кожу. Я не собирался останавливаться и лишать себя такого кайфа. Ни за что! Оторвался от неё и заглянул в глаза, медленно проводя ладонью вверх от талии по груди и к шее, приподнимая и обхватывая лицо рукой. Сжимая его в пальцах, и продолжая двигаться, ударяясь в её пах. Заставляя возбуждение сочиться из её рта сладкими выдохами, пока дыхание не стало сраным хрипом и у неё, и у меня. Оно смешивалось, а я совершенно не ощущал холода вокруг. Моника вскипятила мою кровь так, что всё, чем я мог мыслить — жёсткой пульсацией в паху, которая ныла только сильнее и бесила всё больше, тем как саднила при каждом толчке члена между её ног.

Мы смотрели друг другу в глаза, как бешеные. Ловили любое изменение во взгляде и когда пульс ударил по голове так, что я не смог сдерживать свою сраную похоть, взорвались оба.

Кора ствола посыпалась на землю от того, как я всадил в неё руку над головой Моники, а она с такой страстью ворвалась в мой рот своим языком, что вынудила прижать её к дереву только плотнее и взять наконец всё под свой контроль.

Провести одной рукой вдоль её живота, свернуть в кулак и вытянуть рывком эластичную ткань гольфа из джинс, чтобы с жаром побежать пальцами по линиям пресса вверх и обхватить отвердевшую грудь в ладони. Задеть вздыбленный и горячий сосок, сжимая между пальцами, играя с ним и плавно вгрызаясь ртом в кожу скул и шеи. Ловить кайф от того, как Моника выгибается в моих руках и сама раздевает нас.

Рваными рывками выдирает застёжку моих джинс, освобождаясь от своих вслепую, потому что я не отрываюсь от её лица, не отпускаю её рта, а только жёстче и сильнее сжимаю губы своими. На выдохе чувствуя, как член наливается и каменеет в её руке, только от одного прикосновения. Резким и жёстким толчком вхожу во влажную плоть вообще не разбирая дороги, и наконец выдыхаю со стоном от того, как это охренительно жарко и дико. От того, как это безумно и настолько бешено, что каждое движение в ней вызывает только большее стремление к каким-то сраным первобытным инстинктам. Жрать, слизывать и наполнять собой так, чтобы её тело дрожало от каждого толчка, а из горла вырывались всхлипы и жаркие стоны.

Один глубокий толчок, и её выдох охрипшим голосом. Второй — и почти вскрик, который тонет у меня во рту, пока её руки цепляются за мои плечи, растягивая футболку и царапая ногтями даже сквозь ткань.

За третьим слишком жёстким и глубоким, из горла вырывается низкое рычание. Бешенное и дикое желание входить глубже, сильнее и быстрее, пересиливает любые мысли, вынуждая сосредоточиться только на этом. На том, как моя руках хватает, как голодная её грудь. Сжимает и скользит по нежной и горячей коже, пока я буквально врываюсь в податливую плоть, а Моника только слаще и громче дышит, отвечая с не меньшей дикостью.

Так быстро я не кончал ещё ни разу в жизни. Настолько бурно и настолько ярко, что даже не уловил момента, когда спазмы стали бить и по телу Куколки в моих руках.

Дрожь гуляла по нам, как в лихорадке, пока я плавно поднимал голову, смотря на рисунок, который блестел влагой от моих укусов на её шее.

— Значит… — прошептал и переместил вторую ладонь с груди под тканью гольфа, на солнечное сплетение, ведя пальцами вниз, — … я был прав, и ошейник действительно был на твоей прелестной шее?

— Был, — прозвучал ответ глухим и охрипшим голосом, а следом более жёстким, — Но это не значит, что я стала вещью, Тангир. Поэтому… Не стоит и меня жалеть. Просто закрой на это завтра глаза так, словно ничего не было.

— Но мой ошейник ты вернёшь? — ухмыльнулся, ведя рукой вдоль изгибов талии.

Наши взгляды встретились, а дыхания слишком медленно выравнивались, однако я не мог этого не сделать, услышав молчание в ответ. Какой-то сраной частью своего мёртвого сердца, ощутил, что не имею никакого права проигнорировать это желание.

Потому плавно обхватил её губы своими и ласково поцеловал, чувствуя как жар гаснет, а тело остывает.

Это чувство схлынуло с меня, как только я сел за руль и завёл мотор, понимая, что для этой женщины то, что произошло не имеет никакого значения, и завтра она действительно об этом и не вспомнит.

"Потому что на мой настоящий поцелуй, ответа от Куколки я так и не дождался…" — ухмыльнулся и подкурив, протянул сигарету вправо, замечая, как тонкие пальцы сняли её с моих.

— Тебе лучше выспаться. Потому что днём, я без прав рулить этим корытом не смогу, — откинулся на спинку сидения и включил дальний свет, бросив взгляд на дорожный знак, который говорил о том, что мы проехали штат Мичиган.

"Надо посетить камеру хранения в Сиэтле и забрать свой хлам оттуда…" — мелькнула мысль, когда Моника включила магнитолу и совершено спокойно продолжила курить, смотря в окно.

— Проедешь ещё сто миль и свернёшь в сторону Чикаго. Надо хотя бы поесть нормально и помыться, — будничным тоном, словно отдавая приказ, сказала и выбросив сигарету из окна, закрыла глаза.

Только спустя час я заметил огни широкого автобана, ведущего в Чикаго. Я не хотел будить её, потому остановившись на светофоре уже в черте города, стянул куртку и, накрыв Монику, свернул в переулок. Достал сотовый и стал искать самый дешёвый отель в этом городе. Потыкаться в более дорогие места, когда все мои бабки лежат в Сиэтле, я себе не мог позволить. Хватит и того, что я жрал и пил за её счёт, от чего мне итак становилось противно.

Найдя нужное здание и вывеску над ним, остановился, чем и разбудил Куколку. Она совершенно спокойно открыла глаза, и лишь заметив, чем накрыта, замерла и медленно повела взглядом по ткани куртки. Переместила его на мои руки и только потом на лицо, холодно отрезав:

— Это лишнее, Тангир. И я уже сказала, что нам лучше забыть о том, что произошло.

— Я и не собирался… напоминать, — вскинул бровь и хохотнул, — Приехали, госпожа агент. Вы желали поесть и помыться! — бросил холодно и с ехидством, схватив свою куртку.

С каменной рожей вылез из машины и опять схватился за карман, понимая, что и курить мне уже нечего.

"Проклятье!!!" — зло выдохнул, и бросив пустую пачку в урну у входа в отель, пошел следом за Моникой.

Она спокойно подошла к ресепшену, отстраненно напоминая пустой сосуд. Оболочку, которая закрылась от меня, и вернулась та холодная женщина, севшая за мой стол в тюрьме.

Точно такую же картину в поведении Моники, я наблюдал и в отеле, и на следующий день. Молчание, каменное выражение на лице, сделавшее её опять похожей на выточенную маску статуи.

"Поразительная хладнокровность…" — хмыкнул, и повернулся от пейзажа за окном.

Остров Олимпик, встретил нас жутким холодом и промозглым ветром, который пробирался под одежду, вынуждая вернуться к здравому мышлению, после дурмана, которым меня словно опутала эта женщина.

— Сворачивай в аэропорт "Такома", — пробасил и сел ровнее, предвкушая как сниму с себя это грязное тряпье и наконец куплю нормального пойла и сигарет.

— Зачем? — прозвучал холодный вопрос, на что я тут же ответил:

— Я не собираюсь появляться на глаза перед таким человеком, как Лю Фэнь в виде побитой собаки с ошейником на запястье, Куколка. Потому захватим сперва моё барахло.

Она прищурилась, но не стала спорить, а лишь свернула на нужном повороте. Однако, когда я вскрыл ячейку Моника не сдержалась и встала над столом в отдельной секции для "вип"-клиентов, смотря на арсенал, который я раскрыл только размотав удобный мужской чемодан.

— Наконец-то, — любовно провел по ткани шерстяного серого пальто, в подкладку которого была вшита титановая цепь.

— Ты вшил оружие в одежду? — на меня посмотрели огромными ошарашенными глазами, а я впился в приоткрытый от удивления рот взглядом, понимая, что сам я амнезией точно не страдаю.

Дикое желание вернулось опять, а чудовище внутри выло от похоти, которая сочилась из меня, как только лицо Куколки ожило. Нежные черты не лишились суровости, но стали подвижны.

Я лишь ухмыльнулся и закрыл чемодан, достав из бокового кармана четыре кредитки и номер, который получил в Чайнатауне, чтобы связаться с Леем, если не смогу добраться до Нам Джуна сам. Однако… Теперь цель моего визита была иной.

Мы вышли на парковку, но я покачал головой и достав ключи, снял с сигнализации свою крошку.

— Я не сяду в это! У нас есть машина, Тангир! — Моника прошила меня холодным взглядом, на что я опять взбесился и резко отчеканил, ухмыляясь:

— Тогда ищи Лю Фэня сама, Куколка. А меня, помнится, нахер кто-то прямым текстом послал! — я пошел в сторону своего "bmw", даже не собираясь уступать Монике.

"Хватит! Эта женщина совсем не понимает, что горячо, а что холодно!"

Однако в тачку она села, и даже пристегнулась, а когда я открыл бардачок и достал оттуда другой сотовый, лишь хмыкнула, понимая, что не с идиотом связалась.

Несколько коротких гудков, а следом грубый голос, который я хорошо запомнил после нашей последней встречи в аду Нам Джун-ши.

— Да, Тангир. Я ждал твоего звонка.

— Нихао, Лю Фэнь! *(Здравствуйте, Лю Фэнь!) — ухмыльнулся и продолжил, — Рад, что вы не страдаете амнезией, — закончил холодным голосом, скосив красноречивый взгляд вправо на Куколку, которая что-то быстро вычитывала в своем сотовом.

— Если тебе нужна помощь, я жду тебя у себя в лапшичной. Дорогу ты знаешь, — прозвучал ответ Лея, пока я продолжал следить за тем, что было на экране телефона Моники.

— Нужна, но я не один. Со мной агент из ФБР, — мне не хотелось выглядеть в глазах этого человека, совсем уж конченой тварью, потому сказал всё, как есть — прямо и без лжи.

— Спасибо, что не из Интерпола, или "МИ-6", бл***! Тебя поэтому отпустили? — прозвучал ехидный вопрос, на что я не менее ехидно ответил:

— Нет, конечно. Меня отпустили за красивые глазки и рабочий рот, Хён.

— Приезжай! — послышался резкий и холодный ответ, — Только передай своему агенту, что я не советую писать нас или играть в какие-то игры.

— Не переживайте. Она знает… — Моника подняла взгляд и сжала челюсть, — куда едет.

— Судя из того, что я слышу, меня ждёт приятное знакомство с милой агашши.

— Ещё бы! Она вам очень понравится, Хён! — я наклонил голову и подмигнул Куколке, на что она прожгла во мне не иначе, как дыру взглядом, и только холодно ухмыльнулась.

— Жду! — прозвучал ответ в динамике, а Моника с издёвкой задала вопрос:

— Желаете сперва сменить шмотки и принять ванны, Ваше Величество?

Я прищурился и медленно расплылся в ответной ухмылке:

— Разве что только с вами, Ваша Высокость. Уверяю, так ванну вы ещё не принимали ни разу. Ручаюсь! — прошептал и отправил ей воздушный поцелуй, сжимая руль руками так, словно это её тело.

"Стерва… Но до чего, бл***, сладкая зараза… Так бы и сожрал. Целиком! А первым был бы грязный рот, который не умеет молчать!"

— В этот раз я и правда оторву тебе яйца, Тангир, если ты не закроешь свою пасть! — она выдохнула это, но я-то хорошо видел, как загорелись глаза Куколки.

— А жаль не будет? Вдруг понадобятся ещё раз? — завёл мотор и нажал на педаль газа, когда услышал:

— Это превентивная мера, чтобы не впасть в крайнюю степень идиотизма опять.

— Я запомню…

— Запомни-запомни. И давай кати побыстрее, пришли результаты экспертизы дневника Монтанари. Он подлинный, и единственное место, самое близкое к Сиэтлу, где есть похожие тетрадочки — пансионат пастора Абрахамса, где погибла родная сестра Греты Ли.

Я со свистом свернул в сторону моста через залив, и всмотрелся в полотно дороги.

"Арабу незачем лезть в это. Какой толк от такой возни, если он просто может выкрасть Монику, рано или поздно таки добравшись до неё? Тогда какой ублюдок ведёт охоту на этих женщин? И зачем при этом оскверняет святые христианские места?"

С этими мыслями перед моим лицом появилась сигарета, а я ухмыльнулся и нежным движением снял её с тонких, холодных пальцев.