Лица

11

Браун Шнайдер позвонила как нельзя вовремя. Сам факт звонка ошеломил Джо, хотя ей всегда казалось, что она нравилась Браун. И все равно быть приглашенной на обед к ней в гости было так лестно. Джо безмерно обрадовалась – поход куда бы то ни было хоть на время отвлечет ее от ужасов прошлой ночи.

Вчера она наговорила Барри много разных вещей, но вспомнить, что именно, не могла. Впервые в жизни она напилась до такого состояния. Но все, рассказанное ему утром, помнила дословно.

Не ошиблась ли она, доверившись ему? С тех пор как он поспешно удалился, Джо не переставала ворочаться с боку на бок, время от времени погружаясь в забытье, словно выходя из состояния наркоза. Приглашение вернуло ее в нормальный мир.

– Если особых планов нет… пора нам получше узнать друг друга… просто небольшой пикник… да? – И вслед за быстрым «да» в ответ: – Отлично. Тогда около часа.

Одевшись и выйдя из душа, все еще двигаясь как лунатик, Джо заметила странную перемену в Кико. Что это? Он был определенно возбужден… и это Кико, всегда такой бесстрастный и флегматичный. На вопрос, что случилось, он с поклоном ответил, что все в порядке. Нетвердой походкой Джо слонялась по комнатам, клянясь себе, что больше никогда не возьмет в рот спиртного… Шампанское с водкой, да еще последний загадочный коктейль с Форгой! Ничего себе! Неудивительно, что голова совсем отключилась.

К полудню Джо овладела робость и даже тревога оттого, что предстоит остаться наедине с Браун в ее квартире. Дом № 1 по Лексингтон-авеню. Она уже слышала, что квартира у Браун потрясающая.

В девять часов Майка не было ни дома, ни на работе, и она оставила длинное сообщение на его домашнем автоответчике. Не зная, где он, Джо очень волновалась, но сегодня ее волновало все. С минуту она думала, не позвонить ли Алексе. Но это последний день съемок, и достать ее сейчас – все равно что выкрасть из гарема. В любом случае, о вчерашнем ужасном открытии по телефону она говорить не собирается. Придется ждать до вечера. Если бы удалось получить совет от Майка!

Накрапывал дождь, но из-за странного поведения Кико, который нервничал и вертелся как уж на сковородке, Джо захотелось уйти пораньше.

Кико провожал ее до лифта с выражением почти нескрываемого облегчения (невероятно!). Уже в коридоре она услышала, как звонит телефон, но как поговорить с Майком при Кико? Придется звонить с улицы.

В вестибюле швейцар Джозеф попросил ее вернуться наверх – мистеру Хантеру нужно срочно с ней поговорить. Какой-то инстинкт подсказывал ей не возвращаться, и в подтверждение этого в ту же секунду, когда дождь уже не на шутку разыгрался, у входа остановилось такси.

– Джо, – обернулась она через плечо, – скажи Кико, я перезвоню мистеру Хантеру в офис после обеда.

Они уселись в комнате, все стены которой были заставлены книгами снизу доверху – они громоздились даже на камине. Книги самых разных видов – тонкие брошюрки рядом с томами в кожаных переплетах – одни стояли прямо, другие располагались горизонтально. Поддерживали их тоже самые неподходящие предметы – пустая бутылка из-под кока-колы и серебряная восточная фигурка, миска с печеньем и ониксовая ваза, полная засохших цветов.

Комната, полная всякой всячины, полуубранная, полунеряшливая. Остатки пустого пространства занимал большой стол, на который Джо сразу обратила внимание.

– Это принадлежит одному моему коллеге, конец восемнадцатого века.

К удивлению Джо, Браун накрыла в этой же комнате, сдвинув в сторону рукописи, папки, журналы и газеты. Тарелками служили большие раковины.

Когда Браун вышла на кухню, Джо осмотрелась более внимательно. Интригующее местечко, не так чтобы очень большое, но создающее впечатление обширного пространства: два коридора, опять же заваленных книгами, просматривались в полуоткрытые двери и уходили еще в какое-то помещение. Это был ее тип жилья, гораздо в большей степени, чем квартира у Центрального парка или – ни больше, ни меньше – музей на Ист-Энд-авеню. На секунду Джо опять почувствовала приступ слабости, но когда вернулась Браун с большой фаянсовой миской салата «никуаз» и графином красного вина все уже прошло.

– Через минуту приступим к трапезе. – Браун, очевидно, наслаждалась приготовлениями: она широко улыбалась, снова неторопливо возвращаясь из кухни с корзинкой горячего хлеба и каменной пиалой.

– Стилтон, – подмигнула она, поставив на стол сыр. – Особенно хорош с этим отличным хлебом из моей любимой итальянской булочной.

Денни Аптон, Форга, даже Барри Хантер и все, что с ними связано, отступили словно на миллион лет назад, но Джо все равно нервничала. Да и как успокоиться с таким камнем на душе. И тем не менее, теплый прием Браун и неуклюжий уют ее обжитой квартиры, моросящий дождь за окном подействовали как бальзам на открытые раны.

До своего бокала Джо почти не дотрагивалась, Браун же допивала второй, когда, наклонившись через стол, она приступила к делу, поправляя совиные очки:

– Я беспокоюсь за тебя. Пока твоя сестра цветет и пахнет, ты, преданная служанка, только вянешь. – Не дав Джо ответить, она продолжала: – Я не лгала, когда сказала, что хочу узнать тебя получше. Я обожаю, когда сестры, особенно такие, как вы с Алексой, в вашем возрасте так близки друг другу, хотя и совершенно разные. Все прямо как у вас. Ненавижу тянуть резину, перейдем к делу.

Джо сжалась. Еще один сюрприз, ужасное открытие?

– Ты не обязана отвечать, но мне любопытно… – Браун долго молча смотрела на Джо, так что та наконец схватилась за бокал с вином и отпила, чтобы скрыть смущение. Головокружение и тошнота не заставили себя ждать. Довольно быстро все прошло, но Джо тут же отставила стакан. Больше ни одного глотка. Браун ничего не заметила. Ее голос стал глубже, как-то торжественнее, словно она собиралась сделать признание. Так оно и оказалось.

– У меня к тебе простой вопрос, но сначала я объясню почему. – И недовольно добавила: – Ничего общего с «Вью». Ничего общего с тем, что я пишу для «Вью». Я доверюсь тебе, потому что заметила – ты не болтаешь. О том, что я тебе сейчас скажу, никто не должен знать. Дело в том, что я скоро ухожу оттуда…

– Да что вы, как жалко, – вырвалось у Джо. Сегодня в первый раз она осознала, что всегда рассматривала Браун как союзника в стане врага.

– Да, жалко, но Блэр знала, что я бью в цель. Сначала все было игрой для меня и выходом для Блэр: до меня она сменила множество редакторов, которые не могли и попасть по мячу.

Джо понравились бейсбольные аллегории Браун – они как нельзя лучше характеризовали ее непредсказуемую, не признающую авторитетов собеседницу. Но к чему она все-таки клонит?

На минуту Браун вышла и вернулась со старомодной тележкой для напитков, на которой стояла бутылка портвейна. Она капнула немного на сыр, а потом отрезала щедрый кусок и положила его Джо на тарелку.

– Интересно то, что я знакома с семьей Блэр с самого детства. Они купаются в деньгах, просто купаются. Блэр всегда восхищала меня тем, что все же выбрала свой путь – Бенсоны всегда занимались бумажным бизнесом, в Джорджии, Флориде – ну ты знаешь. Но ее брат Клем расширил профиль и вывел компанию на новый уровень. Он погиб два года назад в автокатастрофе… они с Блэр были очень близки – она была на грани нервного срыва, но выстояла – такая уж у них, Бенсонов, порода.

Джо кивала и вставляла междометия, там где было уместно, пока Браун одновременно говорила, ела и пила.

– В общем, проснулась я сегодня и поняла, что в тупике. Слишком долго я на них пахала и, хуже того, чересчур сблизилась с некоторыми типажами, с которыми пришлось работать.

– И что в этом плохого?

– Все, дорогая. Начав работать во «Вью», я познакомилась с одним издателем – неважно, с кем – и он предложил написать объективную книгу о женщинах и о том, как далеко они готовы зайти, чтобы добиться этой призрачной награды за красоту.

Джо хотелось, чтобы Браун сейчас же замолчала.

Она заерзала от предчувствия того, во что собиралась посвятить ее Браун, и ее неминуемых вопросов.

Она пыталась жевать сыр, хлеб. Все было безумно вкусно, но у Джо пропал аппетит. Она уже посматривала на часы, умоляя их идти быстрее – скорей бы дозвониться до Майка и выяснить, как вести себя с Барри Хантером. Внутри зрела мысль подъехать к студии и ждать, пока появится Алекса.

– Книга почти закончена, есть подзаголовок – «Ложь и лицемерие в уродливом мире красоты».

Джо вздрогнула. Застенчивость прошла – слишком много произошло за последнее время.

– Зачем вы мне все это рассказываете? Я не понимаю.

Браун отшвырнула свой стул от стола. Ее несуразное ненакрашенное лицо было полно решимости. Она подошла к шкафу и взяла в руки маленькую серебряную фигурку. Книги, которые она держала, наклонились, но не упали.

– Ты знаешь, что это такое?

– Думаю, да. В школе у кого-то был – какой-то слоновий талисман, да?

Браун фыркнула:

– Не вздумай сказать так моим индийским друзьям. Это не простая вещица. Перед тобой, моя дорогая, индийский бог – бог удачи. Как-нибудь в другой раз объясню, почему у него слоновья голова. Когда твоя красавица сестра стала Лицом Дэви, Лицом Вечной Молодости, я, как и все остальные сотрудники «Вью», включая хищную мисс Уоверли, поняла, что Алекса не сможет больше украшать собой обложки журнала. Может, тебе неизвестно, что это вечная проблема всех модных изданий – неизвестных красоток, которых они открывают, с кем так усердно работают и кого выводят в большой мир, этих красоток, увы, часто очень быстро перехватывают за огромные деньги крупные рекламодатели, самые известные дома моделей и так далее.

Браун опустилась на стул, скрестила ноги и зажгла сигарету.

– Забавно, ведь обычно это означает, что больше девушке не предложат сниматься на обложке. Естественно, это будет считаться бесплатной рекламой для той компании, которую она теперь представляет.

До Джо начинало доходить, она знала вопрос Браун до того, как та задала его напрямик.

– Так произошло со многими. Лорен Хаттон, Карен Грэхэм, Изабелла Росселлини – все были обычными журнальными моделями, пока не подписали контракты соответственно с «Ревлон», «Лаудер», «Ланком»…

– И теперь вы не можете понять, почему моя сестра все еще снимается для «Вью»?

– Именно так, мой талантливый друг. И не только для следующей обложки. Говорят, на Пен Уоверли без смеха сейчас смотреть нельзя – несчастную раздирают противоречия: с одной стороны, она рада, что ее открытие – твоя сестра – появится на двух из трех весенних обложек, с другой – ее не может не тревожить, что в умах читателей Алекса уже закрепилась как Лицо Дэви. Почему так случилось?

– Я не знаю. – Джо было противно выглядеть тупицей, но действительно, ко всему прочему конфликт интересов никогда не приходил ей в голову.

Браун выпустила в воздух ровное колечко дыма.

– Тут дело неладно. – Она налила кофе в одинаковые темно-синие кружки. – Понаблюдав за вами обеими в последние годы вблизи и издалека, я решила, что в моей книге есть одно серьезное упущение. Надо было посвятить главу тем, кто рожден с совершенной внешностью. О том, как ее поддерживают, что это такое, как с ней живется. Красота развращает, абсолютная красота развращает абсолютно…

– Алекса не развращена! – Джо кипела от злости, и Браун положила ей руку на плечо. Джо стряхнула ее.

– Как вы можете так говорить! Алекса, она… никогда не будет такой.

Браун убрала руку.

– Ты виделась с Форгой?

– Как вы узнали о нем?

Теперь настала очередь злиться Браун Шнайдер.

– Ты, по-моему, забываешь, что это мой бизнес, моя работа – знать тех, кто на самом деле принимает решения, докапываться до сути. Впервые за всю свою жизнь в журналистике я в растерянности. Я не могу пробиться к Форге, пробиться к Мадам Дэви. «Мадам Дэви никогда не дает интервью», «Мадам Дэви не может с вами связаться, она путешествует, она в Индии… в Париже… собирается уехать из Калифорнии».

– Почему бы вам не написать об этой тайне? Чем не сюжет?

Браун рассмеялась, чуть не опрокинув португальскую чашку с кофе.

– Абсолютно верно, Джо. Я написала отличнейший рассказ, невероятный, построенный на сорванных интервью, отговорках, об ошеломительной жизни человека, который благодаря гигантской власти, кажется, способен испаряться с самой планеты.

– Когда это напечатали? Я должна прочитать. – Джо смотрела так угрюмо, что Браун перестала смеяться.

– Что-то не дает тебе покоя. Я хочу узнать, что… Я думаю, это связано с нашей загадкой. Блэр зарубила статью. Даже когда я пригрозила, что уйду из журнала, она не шевельнулась… и я осталась. Знаешь почему? – Джо не ответила, тогда Браун встала и облокотилась на камин, вглядываясь в глаза Джо. – Потому что задето мое любопытство. Я намерена выяснить, что стоит за этой странной конспирацией… и очень скоро.

– Правда? И что вы нашли? – возбужденно вырвалось у Джо.

Браун хитро посмотрела на нее.

– Междоусобный спор даст быстрые результаты.

– Междоусобный?

– Знаешь Артура Рэддиша – нашу неповторимую Редиску, который всегда выкидывает что-нибудь новенькое?

Джо кивнула. О чем опять толкует Браун?

– Я узнала от моего шустрого ассистента, который подружился со всеми помощниками в журнале, что Редиска вторгся на мою территорию – в мою область.

– Ну? – Джо больше не заботилась о том, что покажется глупой. Ставка слишком высока. Она была в смятении. Взгляд упал на большие часы на камине. Два сорок – как она могла забыть о времени… но теперь Джо не могла уйти, пока Браун не расскажет все…

– Два дня назад я сказала ему это в лицо. У меня были неопровержимые доказательства его дерзости. Он хотел поместить в свою колонку «Я обличаю» материал о Мадам Дэви. Как обычно, он вспыхнул, но быстро отошел и рассказал, что моя гипотеза верна… и что Блэр не дала согласия дальше работать над материалом. Больше того. Она потребовала, чтобы он оставил Мадам в покое…

– А он?

– Мы – профессионалы, – надменно произнесла Браун. – Я стимулировала его журналистский инстинкт. Вероятней всего, он попытается переплюнуть меня. Сделает явочным порядком интервью с Мадам Дэви или с Форгой, и тогда Блэр сдастся и поместит статью, но она не сделает этого…

– Почему?

Браун глубоко затянулась.

– У Форги какая-то власть над Блэр. – Браун заколебалась. – Я думала, что знаю ее. Но с тех пор, как погиб ее брат, я уже не уверена. Однако мне точно известно, что если не сейчас, то в недавнем прошлом у нее с Форгой была, скажем так, определенная личная связь. Она сохраняет все в секрете – этого хочет, а скорее всего, требует он.

Это уже слишком. Плотина вдруг прорвалась. Джо разрыдалась. Ей было стыдно, и Браун онемела от неожиданности. Все глубоко запрятанные страхи, чувства вылились в поток слез, такой же обильный, как дождь за окном.

После чашки кофе и бессвязных слов утешения Браун, Джо постепенно пришла в себя, но все еще дрожала, не зная, что делать и что говорить.

– Ты расскажешь мне, Джо?

Джо закусила губу и покачала головой. Она уже выложила все Барри Хантеру. Что же теперь, рассказывать все первому попавшемуся слушателю, внимательному и сочувствующему?

– Мне надо идти.

– Почему? На улице льет как из ведра. Ты такая уставшая – отдохни на диване, подними ноги повыше. Хочешь – говори, не хочешь – не рассказывай.

Мысли о том, что надо идти на улицу, искать телефонную будку, связываться с Майком и, в зависимости от того, что он скажет, звонить Барри Хантеру, – все это казалось проклятьем господним.

– Можно от вас позвонить?

– Да, телефон в спальне, вторая дверь направо…

– Мне по междугороднему… В Калифорнию…

– Хоть на Луну. Делай, что тебе нужно. – «Несчастное дитя», – подумала Браун. Она не сомневалась, что необычная красота Алексы стала причиной ее искаженных ценностей, в то время как Джо несла на своих плечах весь груз обязанностей сестры. Что-то здесь не так. Браун Шнайдер была уверена в этом, так же, как в том, что верно разбирается в людях.

Спальня тоже была заставлена книгами. Джо почти не удивилась, если бы Браун спала на книгах. И везде такое множество фотографий, что Джо с трудом нашла телефон. Он оказался не около кровати, а на столике в углу, присоединненый к автоответчику. Джо представила, как часто Браун предоставляла ему отвечать на звонки, сама жадно вчитываясь в страницы.

Четверть четвертого, значит, в Сан-Диего четверть первого. Господи, только бы Майк не обедал!

Он не обедал. Наконец-то она дозвонилась. Выложив Майку все, Джо почувствовала, как теплота его заботы обволакивает ее. Словно в конце концов бросили спасательную веревку.

– Подожди минутку. – Джо услышала, как он подозвал ассистента. – Есть вечером самолет в Лос-Анджелес из Нью-Йорка или Ньюарка? – И снова обратился к Джо: – В шесть тридцать есть рейс на побережье, вылетай без разговоров – оставаться в Нью-Йорке нельзя. Неизвестно, знают ли Хантер и Форга всю правду, да это уже и неважно. Немедленно уезжай из квартиры «Дэви». Я закажу билет по своей кредитке. И встречу тебя в Лос-Анджелесе.

Она рассказала Майку, что услышала от Браун, и в ответ услышала вздох облегчения.

– Слава Богу, ну так не теряй ни минуты. Какой у нее номер?

Продиктовав номер, Джо поняла, что не может уехать.

– Майк, я не могу бросить Алексу. Она заперта в студии. До нее не добраться, только если самой подъехать… да и как ей сказать – вокруг будут люди из «Вью».

Джо поняла раздражение в его голосе. Еще одно подтверждение любви. Она знала, что он хочет сказать «пошли ты Алексу», но он не сказал.

– Послушай, я посмотрю расписание самолетов.

Перезвоню минут через пятнадцать—двадцать. Ничего не предпринимай, пока не позвоню. Оставайся с этой доброй женщиной…

– Мне рассказывать ей о маме… обо всем?

– Подожди моего звонка. Дай переварить новости.

– А как с Барри Хантером?

На другом конце провода последовало молчание, затем Майк неохотно сказал:

– Да. Выясни, чего он хочет, но не давай ему уговорить тебя на встречу с Форгой – или с ним самим, если это имеет значение. Ты не подписывала с ними контракт на сто тысяч, и, сдается мне, его вообще не будет. Ты – свободный агент. Держись от них подальше.

Помертвевшими пальцами Джо набрала номер Барри. Никакого прежнего мальчишеского обаяния, ни тени заботы, никакого ощущения руки, дающей поддержку.

Он почти зарычал в трубку:

– Какого черта, где ты проторчала все это время?!

Джо так оторопела от яда, источаемого из трубки, и так разозлилась, что пришлось собрать всю силу воли, чтоб не наорать в ответ. Чувство собственного достоинства помогло Джо удержать себя в руках.

– Обедала. Мне что, надо просить разрешение? Барри моментально сменил тон.

– Джо, извини за грубость, ты не представляешь, как я волновался, – быстро заговорил он. – Господи, ты чуть не лишилась сознания прошлой ночью. Я решил, что ты попала под машину. Я оставил столько сообщений у тебя в квартире, Кико, наверное, решил, что я псих.

– Со мной все в порядке. – Джо постаралась говорить дружелюбнее.

– Послушай, Джо. Я понимаю, что ты чувствуешь. Я говорил с мистером Форгой сегодня утром… – Барри то и дело переводил дыхание, словно он бежал, продолжая разговаривать. – Он очень озабочен, очень, и он решил, что лучше всего тебе встретиться с Денни Аптоном. Я хочу, чтобы ты поужинала с нами сегодня вечером, с нами обоими. Хочу послушать, что он скажет, когда ты будешь сидеть рядом. Он говорит, что все может объяснить…

Джо ожидала услышать что угодно, только не это. Ничего себе предложение, как она поверит теперь хоть одному их слову? В любом случае, Майк ясно сказал: не встречаться ни с кем, пока не перезвонит. Она будет тянуть время.

– Я все никак не отойду, Барри. Я не знаю.

– Ты дома?

– Нет. – Если он приедет к ней, то тут же поймет, что она врала. Однако, если удастся уехать на побережье, надо собрать вещи и как-то связаться с Алексой.

– Где ты? – Он опять разозлился.

– У друзей.

– Где? – закричал он. – Что, черт возьми, с тобой такое? Ты что, не понимаешь, какие серьезные обвинения выдвинула? Как ты вредишь… тебе надо встретиться с Денни и дать Мадам Дэви шанс защитить ее честное имя.

– Я еще перезвоню. – Джо не могла больше слушать. Может, это неумно, но она положила трубку, пока он не уговорил ее на какой-нибудь компромисс.

Она сидела, уставившись в пространство, а потом на фотографии на столе Браун. На одной из них она узнала молодую Блэр, такую же элегантную, но чуть-чуть полнее и с гораздо более спокойным лицом. Она сидела в садовом гамаке вместе с пожилой женщиной – наверное, матерью – и молодым человеком с веселыми глазами – возможно, Клемом, которого они потеряли.

Телефон зазвонил ровно через пятнадцать минут. Майк сильно волновался:

– Не могу посадить тебя на самолет, малышка. Кажется, в Нью-Йорке погода подводит, я прав? Все рейсы задерживаются, и все переполнены. Господи, ты можешь остаться у Браун – как ее зовут – Шайндер? Я просто с ума схожу. – Когда она не ответила, он добавил: – Малышка, я не хотел тебе говорить, завтра я встречаюсь с твоим отцом. Я выяснил, где он. Будет мужской разговор кое о каких делах.

– Ах, Майк… – До этого Джо было больно от того, что Майк не выразил готовность прилететь к ней сам, а он, оказывается, только и делает, что старается для нее. Она пересказала Майку разговор с Барри.

– Так ты перезвонишь? Считаешь, что можешь притворяться, что доверяешь им? Я думаю, это риск. И большой.

Джо перебила его:

– Я должна – ради Алексы и ради себя самой. – Она видела свое отражение в маленьком зеркале на столе. Выглядит спокойной, внутри она тоже спокойна. Не все факты собраны. Она даст Мадам Дэви шанс, о котором просит Барри.

– Где будет Алекса сегодня вечером? – с беспокойством спросил Майк.

– Бог ее знает, может, дома. Обычно она ни жива ни мертва после таких съемок.

– Хорошо. Позвони ей в студию – скажи, что надо увидеться. Например, в «Плазе», а впрочем, где угодно, лишь бы перед встречей с Аптоном. Она должна разделить с тобой ответственность. Держитесь вместе. Что бы ни произошло, не оставайся в квартире одна. Завтра вылетай на побережье. Я заказал билет на десять утра в Сан-Диего. Ты нужна мне, Джо. Поезжай ко мне на квартиру, как тогда. Я приеду домой после встречи с твоим отцом. Наконец дело сдвинулось с мертвой точки.

Джо было неудобно снова звонить от Блэр, но выхода не было. Она позвонила в студию. Как и следовало ожидать, ей ответили, что Алекса на площадке и отрывать ее нельзя.

– Перезвоните в половине шестого. Может быть, у нее будет перерыв.

– Это ее сестра Джо. Перед тем как она уйдет, скажите ей, мне жизненно важно с ней увидеться. Передайте это, пожалуйста. Вы не представляете, как это важно. – Она помолчала. – А с кем я разговариваю?

– Это Мимс. Я – гример. Обязательно все передам.

Джо расхаживала по комнате из угла в угол. Она опять занервничала и пыталась успокоиться перед тем, как снова звонить Барри. Надо сыграть так, чтобы он поверил в ее искренность, в желание узнать правду. Когда Джо набирала его номер, она была готова сделать все как надо. Но игры не потребовалось.

– Он ушел, и сегодня его не будет, – с чувством сказала ей секретарша. – Сообщения не оставлял.

Джо больше не думала о том, что злоупотребляет чужим телефоном. Пришлось снова звонить Майку. Каждая минута на счету. Нельзя допустить ни одного неверного шага.

На этот раз в его инструкциях не было никаких колебаний.

– Нам нечего терять. Браун доверилась тебе. Введи ее целиком в курс дела. Спроси, можно ли остаться у нее на ночь, если не сможешь связаться с сестрой. – Казалось, он едва мог выносить даже одно имя Алексы.

Прошел час, а Джо уже была другим человеком, когда возвращалась в гостиную, где Браун растянулась на диване с журналом «Экономист».

– Ну как?

Браун оказалась отличным слушателем. Она ни разу не прервала Джо, хоть временами та и спотыкалась, рассказывая все с самого начала. Выслушав все, Браун не изменилась в лице. Она осталась той же – решительной, надежной. Она – друг. В этом нет сомнения.

– Майк не хочет, чтобы я возвращалась на квартиру, но надо кое-что забрать перед завтрашним отъездом. Все равно придется вернуться – если позвонит Барри Хантер. Надо встретиться с Аптоном, ведь правда? Выслушать его?

Четыре тридцать. Через час она или позвонит, или поедет на студию, чтобы не разминуться с Алексой. Еще есть время заехать к Центральному парку и собрать вещи.

– Как вы считаете, мне лучше съехать с квартиры сегодня вечером, что, конечно же, будет означать мое недоверие им, или попробовать продолжать игру? Может это все оказаться совпадением?

Браун села и зажгла еще одну сигарету. – Я уверена больше, чем кто-либо – все это не случайно. Форга наверняка знает все, что он хочет знать о Мадам. – Она раздраженно встряхнула головой. – Ты сама сказала, как разозлился Форга, когда Аптон неожиданно приехал вчера вечером… и, судя по твоему состоянию, по тому, что ты говорила и не могла остановиться, Форга подсыпал тебе что-то в последний бокал. – Браун встала. Властная женщина, уверенная в себе и во всем, что собиралась делать. – Майк прав. Ты не должна оставаться в квартире. Давай поедем туда сейчас – заберем вещи, а потом захватим Алексу. Вы обе можете спать здесь… Одна на диване, другая там, где как бы должна быть комната прислуги.

– Вы хотите сказать, что поедете со мной, сейчас?..

– Конечно. Я – довольно важная персона, да будет тебе известно, дорогая. «Дэви» вряд ли захочет произвести на меня плохое впечатление. Пойду выкачу машину из гаража. В такую погоду такси точно не поймаем.

Подъезжая к Центральному парку, Джо вспомнила, как недавно ехала на Ист-Мишн-драйв, не уверенная в том, что ключ еще подходит, парализованная необъяснимыми страхами.

Браун оставила машину в подземном гараже их дома, и Джо с облегчением подумала о том, что не надо проходить через вестибюль. Пять минут шестого. Сейчас быстро побросать вещи в сумку и звонить Алексе, чтобы ждала их приезда.

Ключ подошел.

– Кико, Кико, ты здесь? Никакого ответа.

Дверь в спальню закрыта. Открыла ее Браун. На минуту обе замерли. Внутри был полный хаос. Комната была перевернута вверх дном, ящики выдвинуты, все на полу, диван и кровать сдвинуты в угол. Кто-то искал то, чего у нее не было – доказательства, что Светлана из клиник «Фонтан» и «Весна» – доктор Светлана Лэйн – является Мадам Дэви, спасительницей женского рода, поставщиком молодости. Кто-то также хотел, чтобы до нее дошло, что о ее неверии стало известно. Что она противник, опасный противник, и им наплевать, что их карты перед ней теперь раскрыты.

– Быстро звони Алексе, – прошипела Браун. – Потом хватай зубную щетку, и сваливаем. У нас много работы. – Деловые, отрывистые приказы Браун были сейчас как нельзя кстати. Пять двадцать. Неважно, что ей ответят, она не повесит трубку, пока Алекса не подойдет к телефону. Снова ответил Мимс, и очень расстроенным голосом.

– Мадам, я все передал вашей сестре, но мы не знаем, что случилось. Она ушла с площадки пару минут назад и пропала, обманула нас… сбежала… здесь такое творится! Вы случайно не знаете, куда она могла поехать? Спорю, здесь замешан парень. Она целый день хлюпала носом. Если знаете, где ее искать, обязательно скажите мне. Если нет, то, когда она придет домой, передайте, чтоб срочно позвонила Пен Уоверли, пока у Пен не случился инфаркт.

Все происходящее казалось Алексе нереальным. Она следила за каждым своим действием, каждым словом. Слова складывались не просто в предложения, а в совершенно определенные реплики, в которых нельзя было ошибиться, чтобы не выдать себя. Только так придется жить часы, а может, и дни. Злоба, кипящая в глубине сознания, была опорой, а не препятствием, давала возможность выносить человека, который сидел теперь в гостиной квартиры в Центральном парке, пока Кико подавал им кофе и сладости.

– Небольшая задержка из-за погоды. Да, американцам еще учиться и учиться у их японских конкурентов. Метеорологическое оборудование безнадежно отстало…

Не собирается ли он обсудить с ней и торговый дефицит? Алекса заготовила реплику, которая должна была быстро отвлечь Форгу от проблем метеорологии.

– Мне надо сказать сестре, что я уезжаю. Или она знает?

Форга по-отечески улыбнулся.

– Конечно знает. Мы же одна команда. Вы разминулись. Сейчас она обедает с Барри Хантером и нашим адвокатом с Западного побережья. Мистером Аптоном. – Почему Форга так напряженно вглядывается в нее? Что-то имеет в виду? Если да, то она не поняла, но, может, это и к лучшему, потому что он облегченно развалился на диване, продолжая: – Она пыталась дозвониться в студию пожелать тебе счастливого пути и беспокоилась, что ты повела себя так непрофессионально. – Он наклонился вперед и потрепал Алексу по коленке, как непослушного ребенка, и снова улыбнулся. – Почему бы не оставить ей записку? Вот наш номер в Лондоне.

Она взяла листок, не посмотрев на него. Она знала, что никакая записка, какую хотелось бы передать Джо, никогда до той не дойдет.

– Когда мы выезжаем?

Форга не успел ответить – зазвонил телефон. Он подождал, пока Кико возьмет трубку.

Она похолодела, когда Кико выжидающе посмотрел на хозяина, прося разрешения передать Алексе, кто звонит. Форга едва заметно кивнул.

– Мисс Уэллс, доктор Лэннинг хочет поговорить с вами…

– Скажите ему, что я не могу.

Форга прервал ее, опять по-отцовски улыбаясь.

– Поговори с ним, моя дорогая. Успокой его. Боже мой… не может и часа прожить без твоего голоса. Возьми телефон в спальне, чтобы мы не мешали.

Она не хотела говорить с Марком, не желала больше никогда с ним видеться, но у нее есть роль, которую она должна сыграть в этой пьесе… враг не должен заподозрить, что все ее надежды и мечты разбились навсегда в доме на Одиннадцатой улице.

Возможно ли, что каких-то двенадцать часов назад они с Марком вместе завтракали после ночи, которую она запомнит на всю жизнь? Этой ночью она узнала, какой может быть любовь и что это такое.

Марк заговорил теми словами, о которых она мечтала все утро. На глаза навернулись слезы: она вспомнила, как больно было слушать песню Джона Леннона и думать, услышит ли она когда-нибудь его голос?

– Алекса, слава Богу, я тебя застал. Я не мог сегодня работать. Я сделал ошибку всей жизни утром… Мне надо столько сказать тебе…

– Доктор, не говорите так. Доктора не ошибаются. – Отлично сыграно. Легко, вежливо, безучастно. Она начала выписывать ногой круги в воздухе и сосредоточилась только на этом, зная, что разговор точно прослушивают, а может, и записывают.

Но Марк не слушал, до него не доходило, что она уже продвинулась вперед, сделала открытие, которое никогда не позволит ей мечтать о нем, не даст ей поверить сыну женщины, чья жизнь была бесконечным враньем и лицемерием. Нет, Марк не слушал. Он говорил невероятные вещи.

– Я люблю тебя… я хочу тебя. Не могу поверить, но я думаю… – он засмеялся беззаботно, как тогда на море, – … если согласишься встретиться со мной через полчаса, то я могу даже сделать тебе предложение.

– Притормози. – Реплика получилась не самая лучшая. Она вырвалась из самой глубины сознания, которую она хотела замуровать, где так невыносимо терзала боль. И слова, появившиеся оттуда, на самом деле хотели уязвить другого человека.

На другом конце провода повисло молчание. Она снова усмехнулась, на этот раз вышло неплохо.

– Очень соблазнительно, Марк, но кто знает, чего захочется через полчаса… – она помолчала. Лучше не придумаешь, чтобы убить двух зайцев сразу, если слушают Кико или Форга. Правильно подобрав слова, возможно, удастся избежать выкупа, который Форга запросил за странное исчезновение из студии. – Я, любимый, могу иногда повалять дурака, но мой босс очень недоволен. Он сейчас здесь… – Алекса услышала, как у Марка перехватило дыхание, и решительно пошла в атаку. – Он в ярости. Придется заглаживать ошибку. Сегодня мы вылетаем по делам в Лондон. Когда вернусь, позвоню… может быть…

– Притормози. – Щелчок. Он бросил трубку. Алекса мрачно уставилась в окно. Не было ни огней, ни парка, только темнота, дождь и облака. Щелчок отозвался в голове, как щелчок револьвера, оборвав что-то внутри. Она порвала с ним, не дав ничему начаться, пока не стало слишком поздно.

На Алексе до сих пор был прозрачный шифон. Сумасшедший дом. Форга сказал, что вылет задерживается. Кажется, вылетать никто не торопится. Она забралась под горячий душ, пытаясь смыть с себя чувство потери и одиночество. Что бы надеть на эту важную встречу в Лондоне? Что могло помочь в величайшем поступке ее жизни? Алекса заглянула в гардероб. Твидовый костюм от Джеффри Бина – такого твида англичане в жизни еще не видывали – и замшевую шляпу-сомбреро, которая затенит лицо, скроет настоящие тени на Лице Вечной Молодости.

В дверь постучали.

– Да?

– Пора, мисс Уэллс.

Когда Алекса снова появилась, Форга одарил ее самой сверкающей из своих улыбок. Время опять остановилось, когда его глаза въелись ей в лицо, и невозможно было отвести взгляд, пока он не отвел свой и, как матадор, не взмахнул перед ней меховым манто.

– Презент по случаю поездки. Предстоит познакомиться с нашими новыми инвесторами.

Кико собрал ей чемоданы, прошел с ними до двери и вежливо поклонился.

– Мисс оставила записку для мисс Джо? Алекса как можно более виновато покачала головой.

«Гадкий паразит», – подумала она. Разве есть надежда, что Джо хоть что-нибудь получит, не говоря о том, что ей действительно надо сообщить сестре?.. Но в пьесе остался только один акт, последний – два или три дня, а потом для них всех настанут веселые времена. Включая Марка? Что ж, надо все равно идти до конца.

Форга ласково потрепал ее по плечу.

– Мы позвоним Джо из Лондона. – Он обернулся к Кико. – Когда вернется мисс Шепвелл, пожалуйста, передай ей этот номер. Скажешь, что я лично прошу ее позвонить сестре. И позаботься о ней хорошенько.

Когда они вышли из лифта, Алекса просила Бога только о том, чтобы внезапно не появился Мимс и не расстроил ее собственный план мщения. Вокруг не было никого. Теперь точно придется продолжать опасную игру одной. Форга не узнает про рейд на Одиннадцатую улицу, не догадается, что она уже знает всю правду – что Магда и Светлана – сестры-преступницы, а он – вдохновитель и идеолог.

Серый лимузин ждал у подъезда. Затемненные стекла – ты видишь всех, тебя – никто. Алекса опять помолилась, чтобы следующие сорок восемь часов оставаться такой же непроницаемой снаружи – совершенным образцом «лица». А внутри – внутри тем, кто намерен уничтожить «Дэви» раз и навсегда.