Лицо врага

9

Разглядывая толпу на пандусе приземлившегося корабля, Курт думал о том, что Странник выглядит совсем не так, как ему запомнилось. Что ж, прошло десять лет, и растущий торговый центр никак не мог остаться прежним.

Когда-то Курт был поражен размерами этой станции; теперь она стала еще больше. Жилое кольцо, строительство которого тогда только начиналось, было закончено — так же как и еще одно, в то время не существовавшее даже в проектах. Отчасти размеры Странника были обусловлены тем, что он был расположен на пересечении крупных торговых маршрутов, а также тем, что, поскольку в этой системе не было планет, пригодных для жизни, а также отсутствовали местные биологические ресурсы, все необходимое приходилось импортировать или выращивать на станции.

Курт вспомнил радостное возбуждение, которое испытал, впервые увидев станцию Странник. Тогда перед ним открывалось блестящее будущее. Он направлялся на Дом Кассуэлов, чтобы подтвердить свою теорию, и Странник служил как бы вратами его мечтаний.

Курт ждал, что испытает подобные чувства и сейчас. В конце концов не устремляется ли он навстречу новой возможности добиться блестящего будущего? Однако Он чувствовал лишь пустоту. Куда же пропал былой оптимизм?

Одной из причин его дурного настроения было то, что пресса Конкордата уделяла профессору Элликоту слишком много внимания.

Когда-то Курт стремился к научной известности и умолял журналистов опубликовать несколько жалких статеек о его открытиях. Теперь Курт не мог включить новости или аналитическую программу без того, чтобы не услышать что-нибудь о Чугенской Миссии, причем упор делался именно на нем, на его квалификации или, по мнению некоторых, на его дисквалификации. Были и такие, кто, узнав о том, что МЛЗ настаивала на участии Элликота, умудрились обвинить ученого в сговоре с Лигой! Курт пытался объясниться, но публичные выступления ему не особенно удавались и только еще больше портили впечатление.

Почему журналисты не потрудились покопаться в прошлом других серентенцев — Дейл Уоллас Локхарт, например? Предполагалось, что это она выступает в качестве специалиста по материально-техническому обеспечению. Но был обойден молчанием факт, что она состоит в родстве с министром обороны полковником М. В. Локхартом — а это кое о чем говорило. Ее прямая осанка, вежливая, но строгая манера держаться, даже короткие волосы — все наводило на мысль об армии. Почему же пресса не поинтересовалась, зачем в мирную научную миссию включать представителя от армии — да еще тайно? А доктор Пола Стивенсон? Пресса расхваливала ее сотрудничество с Фондом Джедри и борьбу с экологической катастрофой на Мантуа, зато умалчивала о любопытной детали: научную степень Стивенсон получила в области психиатрии и потому ничем не могла быть полезной в этой экспедиции. Нет, только подноготная талантливого, но неуравновешенного профессора Курта Элликота интересовала журналистов.

Вместе с другими материалами космический корабль привез сводки средств массовой информации. Нетерпеливые обозреватели уже принимали свежие порции полуправды, лжи и случайно закравшихся достоверных фактов о Курте и его работе. А со станции Странник эта гремучая смесь будет рассеяна по всем заселенным людьми мирам.

И кто станет разбираться, где правда, а где ложь?

— Привет, Джули.

Джулиана обернулась на звук знакомого голоса и сразу узнала того, кто ее окликнул, несмотря на то что теперь он носил бороду. Борода придавала мужчине щегольской вид и — Джулиана не могла с этим не согласиться — очень ему шла.

— Рафаэль Себастьян Берк… Вот уж не думала, что снова тебя увижу. Что ты здесь делаешь?

— То же, что и ты, Джули. Чугенский Проект. Все рванули за научной славой.

Когда Джулиана покидала Хоффретер, список кандидатов от Объединения еще не был составлен, И по сей день — судя по информации, поступающей на станцию Странник, — там оставалось немало вакантных мест. Однако имя Рафа ни в каких списках не значилось.

— Но…

— Каким образом я обскакал других, вероятно, более подходящих кандидатов? Меня порекомендовала одна дама из правления, для которой несколько лет назад я делал работу по экоочистке. Хорошую работу. Эта дама вовремя узнала, что выбранный Комитетом эколог поехать не может, и в качестве замены предложила меня. Надо полагать, по-своему отблагодарила. Честно говоря, я не собирался принимать участия в экспедиции, пока мне не сказали, что в проекте занята ты. Как много воды утекло, Джули. Я скучал.

— Я тоже, — ответила она и не покривила душой.

Рафаэль шагнул ближе и коснулся ладонью ее щеки.

— Похоже, старые времена возвращаются.

Джулиана покраснела: на нее нахлынули воспоминания.

Неужели сейчас все будет иначе? Но потом она отвела его руку.

— Все изменилось.

— У тебя кто-то есть?

— Нет. — Жаль: это бы все упростило. — Дело в другом.

— В чем же?

— Я… — Ну почему она упрямится? Без сомнения, ее по-прежнему к нему тянет. И все же Джулиана не могла забыть, как часами рыдала. — Я оставила тебя за чертой.

— Правда? — Неудивительно, что он не поверил.

Нет, конечно, неправда. Но так надо!

— Раф, ты ушел и даже не оглянулся. Как будто перешагнул через меня. Пережить такое еще раз…

— Так вот в чем дело? Ты считаешь, мне просто хочется к тебе подмазаться? Конечно, я не ученик Алсиона, как ты, но за кого ты меня принимаешь? Ладно, можешь не отвечать. И так ясно…

— Нет, Раф. Ничего тебе не ясно.

— Неужели? — спросил он с горечью. — Боюсь, ты обречена вечно искать тех, кто согласится носить за тобой шлейф. Что ж, можешь обо мне не беспокоиться. Пускай я просто охотник за грантами, но кое-чего я все же добился: много тяжелой работы и очень мало признания. Но я научился довольствоваться и этим.

— А как же стипендия Мак-Реди? — спросила Джулиана, напомнив ему о престижной награде, из-за которой, собственно, и произошел их разрыв.

— Старая новость. Так же как и о моем уходе. — Рафаэль улыбнулся. — Я посоветовал бы тебе больше смотреть вперед.

Знакомая улыбка — и понятно, что за ней стоит. Джулиану охватили противоречивые чувства. Хочет ли она, чтобы он снова вернулся в ее жизнь, или нет?

Спохватившись, она подумала, что коридор, в котором они стоят, не самое подходящее место для такой беседы.

— Давай поговорим об этом потом. Я иду в Седжвик-Холл.

— На коктейль? Я шел туда же. Я ведь тоже участвую в проекте, не забыла? — Рафаэль взял ее под руку. — Почему бы нам не пойти вместе? Познакомимся друг с другом еще раз, пока будем знакомиться с другими.

По дороге они разговаривали на общие темы, в основном о том, как пройдет первый сбор исследовательской группы. Судя по неожиданной встрече с Рафаэлем, Джулиана больше знала об участниках проекта с других планет, чем о своих соотечественниках. К счастью, у ее спутника были более свежие новости. Он показывал ей таких светил науки, как Сингх, Могамбо и Холлистер, и познакомил с другими стипендиатами Алсиона — с О’Брайеном, Шэдвеллом и Диасом. Раф удивил Джулиану своей осведомленностью. Он обещал ей представить своим коллегам на вечеринке, но Джулиане больше хотелось познакомиться с другими социоксенологами, и с одним из них — особенно. К сожалению, на коктейле Джулиана его не увидела. Они с Рафом взяли бокалы и стали подумывать, к кому бы присоединиться. Раф обратил ее внимание на одинокую фигуру возле одного из иллюминаторов.

— Профессор Айниго Джоунс из Новобременского университета, наш знаменитый руководитель.

— Удобный случай познакомиться, — подумала Джулиана вслух.

— Пожалуй, — согласился Раф и повел ее к Джоунсу.

К несчастью, так думала не одна Джулиана. Они едва успели представиться, когда подошла Пола Стивенсон из Конкордата. Через минуту возле профессора Джоунса уже собрались несколько официальных представителей станции и метеоролог по имени Лангдорф. Надежда Джулианы побеседовать со знаменитым ученым с глазу на глаз угасла, тем более что профессор увлекся дискуссией с многочисленными гостями.

Расстроенная, Джулиана почти не принимала участия в разговоре. Вечно ей не везет! Заметив ее настроение, Раф, как в старые добрые времена, увел Джулиану, предложив еще раз наполнить бокалы. И тотчас же он еще раз напомнил ей о прошлом, принявшись разглагольствовать о руководителе проекта, хотя Джулиана об этом его не просила.

— Ну и пустозвон же наш высокопоставленный шеф! Не пойму, за какие заслуги его назначили руководителем. У Сингха или Холлистера известности куда больше. Значит, дело в политике.

— Разумеется. — А чего еще Раф ожидал? Сингх и Холлистер представляли Объединение, а Комитет хотел, чтобы исследовательский проект выглядел многонациональным. Назначив в руководители одного из своих, Объединение рисковало получить упрек в необъективности. — Это еще не худший вариант. По-моему, его кандидатуру поддержали в Коалиции Хэнситик, а национальность Джоунса делает такой выбор нейтральным и безопасным, выражаясь языком политики.

— Нейтральный и безопасный, говоришь? Я вижу, ты не слышала о том, что случилось с ОЗН. — Джулиана понятия не имела ни о каких неприятностях с членами Объединенных Звездных Наций, поэтому Рафаэль рассказал то, что знал: — Этот твой «безопасный и нейтральный» руководитель здорово раскачал лодку, назначив главой биологической группы свою протеже, некую Джилл Зандовски. Она только со школьной скамьи! В ОЗН подняли чудовищный вой. По их мнению, на пост руководителя биологов гораздо лучше подошел бы почтенный профессор Ананд Кехар. И знаешь что? Они совершенно правы. Но профессор Джоунс не захотел их слушать, и, как только в ОЗН поняли, что он не согласится, Кехар был срочно отозван. В течение нескольких часов все, кроме одного, кандидаты от ОЗН получили сообщения, вынуждающие их тоже отказаться от участия в проекте. Перед тем как покинуть Странник, Кехар высказался в поддержку экспедиции. Обязательно послушай эту запись. Там полно высоких слов о международном сотрудничестве, важности научной работы и чудесных перспективах контакта с первозданным Чугеном. А еще в ней хватает тонких насмешек над Джоунсом, Джилл Зандовски, над правящей верхушкой Нового Бремена и Коалицией Хэнситик в целом. Настоящий шедевр. Поневоле почувствуешь уважение к старику Кехару.

Джулиана подумала, что если Раф точно передал суть сей замечательной речи, то у нее лично больше уважения вызывают научные труды Кехара.

Раф познакомил Джулиану с Сэнди Корс, представительницей многонациональной прессы. Сэнди прибыла с ним на одном корабле, однако, несмотря на столь недавнее знакомство, вела себя так, будто знает Рафа не один год. И с Джулианой она стала обращаться с той же фамильярностью. Договорившись о времени интервью, журналистка умчалась устраивать следующие встречи.

— Теперь ты от нее так просто не отделаешься, — улыбнулся Раф.

— Как от плесени туро?

Раф рассмеялся.

— Почти.

Джулиана тоже сделала попытку завести знакомство, но ее едва ли можно было назвать удачной. Рей Пастон, специалист ОПС по материально-техническому обеспечению, слыл вполне воспитанным человеком, но в тот вечер он ограничился лишь ничего не значащими междометиями и, бегло представив свою сотрудницу из Конкордата Серентен Дейл Локхарт, вновь углубился в разговор с ней. Раф не дождался даже, пока они отойдут, и съязвил:

— Так приятно встретить людей, для которых вся жизнь в работе.

Если Пастон и услышал эту фразу, то виду не подал. Джулиана знала, что Раф порой бывает вопиюще невежлив. Впрочем, за исключением этого инцидента Раф вел себя почти прилично, и Джулиана подумала даже — не изменился ли он к лучшему? В конце концов спецы по материально-техническому обеспечению сами вели себя не особенно вежливо и дали ему повод. Так же как Пола Лоусон, одинокая представительница делегации ОЗН, выпившая слишком много коктейлей. Раф не переставая улыбался, а Джулиана молчала и, поглядывая по сторонам, старалась придумать подходящий предлог, чтобы им с Рафом улизнуть. Тут-то она и заметила того, с кем больше всего хотела познакомиться, — Курта Элликота.

Промямлив профессору Лоусон нечто невнятное, Джулиана схватила Рафа под руку и потащила его к представителю Конкордата Серентен.

— Простите, — робко обратилась к нему Джулиана. — Профессор Элликот?

Он внимательно посмотрел на нее:

— Да?

К собственному удивлению, Джулиана обнаружила, что очень волнуется. В профессоре Элликоте было что-то необъяснимое. И не потому, что он жил не в Объединении, — Джулиане приходилось встречаться со многими иностранцами и с инопланетянами тоже. Но в его облике чувствовалось что-то роковое.

— Меня зовут Джулиана Тиндал, — неловко произнесла она.

— А-а, вас поддерживает Алсион.

Когда Элликот пожимал ей руку, Джулиану будто пронзил электрический разряд. Эта встреча была совсем не похожа на почти нереальную встречу с Амбросом Алсионом. Сейчас, наоборот, все было настоящим. Ее рука в руке корифея, человека, который вдохновил ее заниматься социо-ксенологией.

— Я так рада встретиться с вами, профессор! Я давно восхищаюсь вашей работой. Я прочла все ваши книги. — «Боже, я веду себя как школьница!»

— Вы слишком добры ко мне, профессор Тиндал, — ответил Курт. — А ваш друг…

— Мой… — Только сейчас Джулиана осознала, что Раф обнимает ее за талию, и смущенно высвободилась. — Это Рафаэль Берк, эколог от Объединения.

— Рад познакомиться, профессор Берк. — Элликот вежливо кивнул. — Берк? Однажды я работал с профессором Берком из Объединения. Вы не родственники?

— Берк — фамилия распространенная, — холодно ответил Раф. — Не такая распространенная, как когда-то, но нас до сих пор немало.

Джулиана испугалась, что Раф сейчас все испортит, и от этого ее скованность сразу пропала.

— Я все хотела спросить, ваша теория достаточности базировалась на той работе, которую делал ваш прадед на Джейнелосиксе?

— Я бы сказал, что его работа внесла свой вклад, — не сразу ответил Элликот. — Но, скорее, она воодушевила меня, нежели помогла с фактами.

— То есть вы могли бы сказать, что, опровергая вашу теорию, Коул делает ошибку, поскольку основывает свою критику на том, что вы якобы неверно интерпретировали результаты по Джейнелосиксу? Лично я считаю крупнейшей ошибкой Коула то, что он не обратил внимания на приведенные вами аналогии. Он упустил из виду общую картину, потому что слишком много внимания уделил частностям. Моя собственная работа в мимакской Ассоциации Шандалтелкак выявила целый ряд классических примеров достаточности.

— Боюсь, я не читал вашу работу, — признался Элликот.

— Да она и не публиковалась за пределами Объединения. Если хотите, я могу сделать вам копию.

— Было бы любопытно взглянуть.

Неужели он говорит искренне? Впрочем, как бы ни хотелось Джулиане это выяснить, она задала вопрос о молитвенных ритуалах Джейнелосикса. Ответ показался ей немного туманным — такой дают хорошо осведомленному непрофессионалу. Она спросила о чем-то еще, потом еще о чем-то… Видя, что собеседница проявляет широкие познания в теории и практике социоксенологии, Элликот начал отвечать более подробно, а потом перешел на профессиональный жаргон, признав в ней коллегу. Однако Джулиане недолго пришлось этому радоваться.

— О-хо-хо! — воскликнул Раф. — К нам кое-кто направляется.

Повернувшись, Джулиана увидела шестерых человек и сразу узнала их по той информации, которую получила от Алсиона.

— Группа Лиги.

— Сегодня они в гражданском, — заметил Элликот. — Впрочем, это не имеет значения.

Джулиана не совсем поняла, что он имеет в виду, но спросить не успела: представители Лиги подошли уже слишком близко. Она вежливо улыбнулась им.

Вперед выступил смуглый молодой человек с тоненькой полоской усов и, щелкнув каблуками, поклонился.

— Профессор Элликот, я Марк Деклу, координатор команды Лиги. Имею честь представить вам профессора Майлза Моубрея, нашего научного руководителя. Многие считают его лучшим специалистом Лиги по инопланетным культурам. Некоторые даже ставят его на один уровень с вами.

— Я всего лишь ученый, — поправил Моубрей с заискивающей улыбкой. — Счастлив познакомиться с вами, профессор Элликот. Ваша предыдущая работа была для нас весьма полезной и поучительной. Чрезвычайно рад, что мы наконец-то будем трудиться бок о бок.

Элликот смотрел на протянутую руку Моубрея до тех пор, пока тот ее не убрал. Только тогда Элликот посмотрел ему прямо в глаза и заявил:

— Я участвую в проекте по настоянию моего правительства, сэр. Я сделаю то, что обязан, но в вашем сотрудничестве не нуждаюсь. Надеюсь, вас это не слишком разочарует.

— Какая наг… — начал было Деклу, однако Моубрей жестом заставил его замолчать. Затем он чопорно поклонился Элликоту, Джулиане и Рафу и, развернувшись, повел свою делегацию прочь.

— Кажется, остальные могут отдыхать, — прокомментировал Раф.

— Я был немного резок, — произнес Элликот извиняющимся тоном и робко улыбнулся Джулиане.

— Нет-нет, не извиняйтесь. Я понимаю. Должно быть, трудно возвращаться к церемониям, принятым в обществе, после столь долгой болезни.

— Ну еще бы. — Элликот сразу снова замкнулся в себе. — То, что вы слышали, без сомнения, сильно преувеличено. Впрочем, я не занимаюсь опровержением слухов. На будущее предлагаю ограничиться профессиональными темами.

— Простите. Я не…

— Уверен, что да. А сейчас, с вашего позволения — время на станции немного не совпадает с привычным мне. Боюсь, мне пора идти.

Окаменев, Джулиана смотрела, как ее оскорбленный кумир развернулся и пошел прочь.

— Это же неправда, — вставил Раф.

— Что неправда?

— Насчет времени. Корабль, на котором он прибыл, придерживался времени станции с той самой минуты, как покинул орбиту Серентена. Кажется, ты обидела именитого профессора.

— Но я не хотела.

— Знаю, Джули. Я бы не стал на этот счет беспокоиться. И все же советую тебе некоторое время держаться от него подальше.

Вероятно, Раф прав. Тогда почему ей так плохо? Она ведь понимает, что ее кумир — человек. Но он выздоровел — иначе правительство не отправило бы его сюда. Наверное, профессор Элликот решил, что она поверила всему, что о нем болтают. Ей хотелось сказать ему, как сильно он ошибается.

Джулиана отчасти представляла, что ему пришлось пережить. Каждый социоксенолог привязывался к разумным существам, которых изучал. Без этого нельзя было выполнить свою работу. Некоторые утверждали, будто Элликот зашел слишком далеко, — но на чем они основывали свои суждения? Только тот, кто пожил среди инопланетян, мог понять, как сложно войти в чужую культуру.

Джулиане хотелось сказать Элликоту, что он ошибся, поделиться с ним своими мыслями. Она надеялась, что у нее будет такая возможность.

Но только не сегодня. Раф толкнул ее локтем.

— Сюда опять идет Деклу.

Рафаэль Берк не особенно прислушивался к тому, что говорил ему Деклу. Военные для него были безликим злом; в отличие от них Элликот представлял собой личность, а Раф всегда ставил личность выше толпы.

Когда Элликот отшил солдафонов Лиги, Раф невольно почувствовал уважение к этому человеку, хотя понимал, что оно вряд ли перерастет в нечто большее. Раф знал, что за человек Элликот, и не разделял заблуждения, будто враг его врага — его друг.

Элликот очень искусно притворился, будто не знает, кто такой Раф. «Берк? — невинным тоном переспросил он. — Однажды я работал с профессором Берком». Даже не назвал ее по имени! «Франческа Берк!» — хотелось выкрикнуть Рафу в лицо Элликоту. Хотя бы это она заслужила от человека, виновного в ее смерти. Ее звали Франческа!

Однако он промолчал. Элликот мог позабыть Франческу, но Раф, ее брат, не забыл и никогда не забудет. Так же как и человека, чья небрежность стоила жизни сестре Рафа на Доме Кассуэлов. И пока Курт Элликот остается безнаказанным. Но это пока. Впереди будущее, а Берк всегда смотрел в будущее.

— Раф, тебе нехорошо? — спросила Джули, когда Деклу наконец оставил их в покое.

— Ничего такого, с чем бы не справился свежий воздух.

— Я тебя понимаю, — заметила Джулиана, глядя в противоположный конец комнаты. — Эти солдафоны и на меня нагнали тоску.

Раф не стал ее разубеждать. Ей еще рано знать правду об Элликоте: Раф видел, как она смотрела в рот своему кумиру. Джули слишком упряма, чтобы изменить мнение даже под давлением фактов — она просто обидится. Всему свое время.

Да, его время еще придет.

10

Когда Коной вышел из душа, Джейн сидела на постели и расчесывала волосы. Коной слышал, что ему звонили, но она уже ответила на звонок.

— Эрш снова просит встречи, — сообщила Джейн.

За последний месяц Коной встречался с майором гораздо чаще, чем ему бы хотелось.

— Что на сей раз?

— Он не сказал, а я не спрашивала — просто назначила время. Знаешь, мне показалось, он немного смутился, когда услышал мой голос. По-моему, он считает наши отношения предосудительными.

— Неужели? Майора не так-то просто смутить. И все же я не удивлюсь, если услышу, что он слегка шокирован. — В полете Коной и Джейн старались не подчеркивать свою связь, но теперь, когда их жизнь стала напоминать оседлую, возобновили близкие отношения. Их поведение ни у кого из соотечественников удивления не вызывало, но у жителей Лиги были довольно забавные представления о приличиях. — Типичное солдафонское пуританство.

Джейн, естественно, возразила:

— На самом деле, мне кажется, его больше беспокоит то, что ты здесь командир, а я — твой заместитель.

— Гм-м. — Коной задумался. — Это я могу понять. От такого заместителя, как ты, одно беспокойство.

Джейн швырнула в него щеткой для волос. Насмешки, так же как и щетки, брошенные в такие минуты, были просто игрой. Коной ловко поймал щетку и кинул обратно Джейн. Оба рассмеялись.

Коною были необходимы такие минуты: они напоминали ему о том, что жизнь состоит не только из составления графиков, докладов о рекламации ресурсов, бланков заявок на запчасти и материалы, бесконечных совещаний и всего прочего, от чего у него болела башка. И скоро Коною предстояло вернуться к важным делам — вроде проклятого военного корабля, который торчит у станции.

Черт бы побрал эту Лигу! И Эрша вместе с ней! А также реморов, которые заставили этих вояк пересечь всю галактику! И за какие грехи все это свалилось именно на его голову?

Догадавшись, о чем он думает, Джейн перестала улыбаться.

— Кен, ждать бесполезно. У Лиги достаточно ресурсов, чтобы держать здесь корабль хоть целую вечность. Возможно, следует еще раз все хорошенько обдумать. Представленные Эршем доказательства весьма убедительны. Исследование необходимо.

— В определенных пределах.

— В определенных пределах, — согласилась Джейн. — Только не ошибаемся ли мы, вообще отказывая им в сотрудничестве?

— Я знаю только одно — им верить нельзя.

Джейн вздохнула.

— Ты говоришь так по привычке, или Эрш дал тебе для этого повод?

Коной ненадолго задумался. Он ненавидел и презирал Лигу еще с тех пор, как они с Джейн были аспирантами! Неужели эта давняя ненависть сейчас мешает ему подойти к ситуации непредвзято?

— Ты считаешь, они могут быть правы насчет того октаэдра?

Джейн пожала плечами.

— Вообще-то у них лишь косвенные доказательства. А их копия нашей обзорной пленки может оказаться подделкой.

— Она не поддельная. Я сравнивал с оригиналом. И на нашей тоже есть этот объект.

— Правда?

В голосе Джейн послышался страх. Что ж, неудивительно. Если Эрш прав и октаэдр — это действительно маяк, оставленный реморами, Коной может нарваться на неприятности похуже тех, что грозили ему за отставание от графика.

Однако чтобы принять верное решение, сведений было явно недостаточно. Коною уже начинала надоедать собственная неосведомленность.

— Единственное, в чем мы уверены, так это в том, что объект существует, и майор хочет с ним поиграть. Пока объект никак себя не проявил. Даже если это маяк, он может оказаться уже не работающим.

— Значит, пусть Эрш взорвет его и радостно убирается домой?

— Не все так просто. Вряд ли Комитет поблагодарит нас за то, что мы создадим прецедент, разрешив Лиге делать что ей захочется в системе, принадлежащей Объединению.

— Мы могли бы послать корабль сопровождения — во имя межзвездного сотрудничества.

— Если мы пошлем корабль сопровождения, то с таким же успехом можем и сами взорвать этот маяк.

— Почему у меня такое чувство, будто мы опаздываем? — спросила Джейн.

— Не знаю, — ответил Коной. Он чувствовал то же самое.

Одного «Генри Халла» хватило бы, чтобы подавить любое сопротивление. Эрш это понимал. И директор-распорядитель Коной — тоже. Если бы Эрш захотел, он мог бы делать все, что ему заблагорассудится. Но это было чревато политическими осложнениями, поэтому Эрш терпеливо балансировал на грани между угрозами и дипломатией, уступая желанию Стратегического Командования по возможности достичь компромисса. Но Коной по-прежнему не давал разрешения ввести «Генри Халл» глубже в систему Чуген, и терпение Эрша начало истощаться.

К счастью, скоро все должно было измениться. Накануне с дипломатической почтой пришло известие о прибытии специальной исследовательской группы. В депеше имелось также распоряжение начать операцию «Хамелеон». Правда, пока Эрш не знал, каким из вариантов «Хамелеона» лучше воспользоваться; все зависело от разговора с Коноем.

На встречу с ним Эрш явился в точно указанное время, а это означало, что, когда директор, как обычно, пришел с опозданием, его гость ждал в коридоре у дверей кабинета. Когда Эрш по-военному отдал директору честь, Коной нахмурился, но тут же поспешно напялил дипломатичную улыбку.

— Доброе утро, майор. Как спалось?

— Доброе утро, директор, — вежливо ответил Эрш. — Спасибо, хорошо. А вам?

— Чудесно. — Коной заговорщически подмигнул. — Заместитель директора ван дер Нугт шлет вам привет.

Значит, его замешательство во время утреннего звонка не прошло незамеченным… Эрш дал себе слово в будущем более тщательно скрывать свое отношение к чужим поступкам. И нужно быть осторожнее с ван дер Нугт, раз уж они с боссом любовники. При удобном случае Эрш с радостью воспользуется этой слабостью Коноя. А пока не стоит показывать свое отвращение к дикарским нравам Объединения.

— Передайте и ей от меня привет, директор, — произнес Эрш.

Коной коснулся пластины замка. Дверь открылась, но директор не спешил переступать порог.

— Знаете, майор, мы могли не тратить зря время. Я по-прежнему не даю разрешения на вход вашего корабля в нашу систему.

— Ваше поведение вполне понятно, но неразумно. Впрочем, я здесь не для того, чтобы обсуждать ваши мотивы, а для того, чтобы сделать предложение в интересах межзвездного сотрудничества.

Коной бросил на собеседника подозрительный взгляд.

— Что ж, тогда, во имя межзвездного сотрудничества, мне, наверное, следует выслушать вас.

Кабинет Коноя по-прежнему был обставлен тем, что попалось под руку, и тем, что удалось достать. Эрш, как обычно, не стал садиться в слишком мягкое кресло напротив директорского стола, а предпочел то, которое стояло сбоку. Чтобы видеть его лицо, Коною пришлось развернуть свое кресло.

— Давайте говорить начистоту, директор, — начал Эрш. — Поскольку мой корабль здесь уже довольно давно, у меня была прекрасная возможность проследить за работой по сооружению врат и станции перемещения. Я бы сказал, что вы мудро распорядились своими ресурсами.

— Приходится выкручиваться, — согласился Коной. — Строительство врат — задание первостепенной важности, и оно требует мобилизации всех сил.

— Совершенно верно. Поэтому очень жаль, что скоро вам придется расходовать свои ресурсы на другое. Подозреваю возникновение дополнительных сложностей. Дорогостоящих сложностей.

— Что значит — на другое?

— Ну как же, на Чугенский Проект, конечно. Ученые должны прибыть в самое ближайшее время. Их надо будет переправить на планету и обеспечить условия для работы. Графики строительных работ затрещат по всем швам. Догадываюсь, что сдвиг окончательного срока приведет к падению прибыли.

— Я здесь не ради прибыли, — заявил Коной. — Я прилетел сюда, чтобы создать переходный маршрут.

— Пока строятся врата, ваши исследования стоят на месте, не правда ли?

— Вы сами это знаете. К чему лицемерить?

— Прошу прощения, директор. Я лишь хотел показать, что понимаю, как неудачно складываются для вас обстоятельства. Обидно, когда человеку не дают добиться цели. Мною руководят сочувствие и, согласен, определенный интерес. Возможно, вы не в курсе тех проблем с дисциплиной, которые возникают на борту военного корабля во время вынужденного бездействия. Моему экипажу необходимо действовать, и вчера я получил дополнительные указания. Желая исправить ваше мнение о нас, я хочу сделать жест доброй воли и сотрудничества. Надеюсь, вы сочтете это доказательством того, что мы принимаем ваши интересы близко к сердцу. В частности, я готов предложить вам «Генри Халл» для того, чтобы доставить ученых в систему.

— И таким образом наши проблемы решатся сами собой? — поинтересовался Коной.

— Именно.

— Вероятно, по чистой случайности вы выберете курс, который позволит вам приблизиться к спутнику Чугена IV и понаблюдать за восьмигранником.

— Я не скрывал причин, которые привели меня сюда, директор. И за этот месяц, что мы здесь стоим, они не исчезли. Возможно даже, что с усилением активности врага в других системах эти причины становятся еще более вескими. Разумеется, вы понимаете, что для выполнения своего задания я воспользуюсь любыми средствами. Но, уверяю вас, доставке на планету участников проекта я отведу первостепенное значение. И даже, в знак сотрудничества, поделюсь с вами всеми данными, которые нам удастся получить в результате наблюдений за октаэдром.

— Какие гарантии, что вы выполните свое обещание?

Эрш дал ему лучшую гарантию, какую только мог:

— Слово офицера и эриданца.

— Простите, если я сочту, что этого недостаточно. Против вас лично я ничего не имею, майор. Но обещания, знаете, недорого стоят.

Эрш похолодел.

— Вы подвергаете сомнению мою правдивость или мою честь?

— Ни то, ни другое, — быстро заверил его Коной, видя, что лоб майора внезапно заблестел от испарины. — Как я уже сказал, против вас лично я ничего не имею. Комитет…

— Здесь нет вашего Комитета! Зато мы — здесь, — напомнил майор. Было ясно, что директор боится. Настало время нажать на него. — И ваше и мое начальство схожи в одном — им важен конечный результат. Если вы завершите строительство переходных врат, ваши боссы будут довольны. Если я привезу информацию об октаэдре, мои командиры будут довольны. Когда начальство довольно, оно никого не уволит, если получен желаемый результат. А пока результатов не видно. Это никуда не годится. Мы можем помочь друг другу, господин директор.

— Я не имею права пускать вас в систему без сопровождения.

— И не можете выделить корабль. Мы уже говорили об этом. Это тупик.

— Допустим, вы примете на борт представителя Объединения и разрешите ему докладывать о полете. Он будет наделен властью. Незначительной властью. Но достаточной для того, чтобы рассматривать ваш полет как миссию Объединения.

— Я не могу уступить своих полномочий.

— Не вы ли только что уговаривали меня обойти правила? Вас никто не лишает права командовать. Это будет как… как… да, именно так — как бы полет с адмиралом на борту. Командуете по-прежнему вы, но он говорит вам, куда идти и что делать.

— Его указания придется ограничить определенными областями.

— Согласен. Это удовлетворит вашу честь? — спросил Коной.

— Вполне.

Операция «Хамелеон» могла начинаться.

Транспортный корабль был не таким комфортабельным, как лайнер, на котором Курт прилетел на станцию Странник. Прежде всего в каютах не было индивидуальных терминалов. Чтобы проследить за приближением к пункту назначения, приходилось идти в пассажирскую кают-компанию. Именно там и почти все время просиживал Курт — и почти все остальные участники проекта. К радости Курта, только одна представительница Лиги оказалась достаточно любопытна, чтобы прийти на неформальную вечеринку по случаю прибытия. Эта дама нашла себе место в другом конце зала, как можно дальше от столика Курта.

— Не правда, ли, совсем не похоже на Странник? — сказал Курт своей соседке по столику, Джулиане Тиндал.

— А разве они должны быть похожи? — Чуген — новая система. Единственный коммерческий транспорт, который она видела, привез сюда строителей и материалы.

— Конечно, вы правы. До сих пор я видел только одну станцию Объединения — Странник. Наверное, подсознательно я решил, что они все одинаковые.

— Скорее, наоборот. Странник, по сути, не принадлежит Объединению.

Курт поднял руку, останавливая ее:

— Это ведь из разряда политики?

Джулиана кивнула:

— И выходит за рамки. Извините.

Оба замолчали. Их общение базировалось на двух основных правилах, которые установил Курт, когда Джулиана пришла извиниться за свою оплошность во время знакомства. Первое запрещало Джулиане втягивать Элликота в разговор о политике, а второе, высказанное обиняками, обязывало ее не упоминать о его «проблемах».

Поглядывая на Джулиану, Курт удивлялся, почему дал ей еще один шанс. В ту первую встречу Элликот увидел в ее глазах жалость, а он не любил, когда его жалеют. И тем не менее каждый вечер Курт и Джулиана сидели за одним столиком. Да, Элликот, как, по его мнению, и другие мужчины, считал Джулиану красивой. Стройная, с длинными волосами цвета воронова крыла и ясными карими глазами… Однако Курт никогда не шел на поводу у влечения, хотя порой и тешил себя вниманием хорошеньких девушек.

Припомнив их разговоры, Курт понял, что главная причина кроется в близости интересов, что их связывает та общность, которая мгновенно зарождается между людьми, которые питают пристрастие к чему-то, понятному лишь посвященным. Безусловно, то, что Джулиана восхищалась его теориями, тоже имело значение. К Курту давно уже никто не относился с таким уважением.

А может быть, он продолжал с ней знакомство потому, что Джулиана пока не обвиняла его в гибели кассуэлов…

Джулиана поймала его взгляд и улыбнулась. Курт улыбнулся в ответ. После того первого вечера, когда она вела себя как девчонка, ее поведение стало лучше. Впрочем, тогда, так же как и теперь, на профессора смотрела не школьница — так смотрит женщина на мужчину, который ее заинтересовал.

Смутившись, Курт повернулся к экрану.

— Скоро посадка.

— По-моему, не раньше чем через час. Вот начнется суета!

Они немного поговорили о том, когда лучше предпринять первый контакт с аборигенами. Курт хотел сначала полностью оборудовать базу, а Джулиана с ним спорила. Курт понимал, что у него нет веской причины тянуть время: неуверенность в собственных силах в расчет не принималась. Поэтому он привел другие доводы, в которых была определенная доля истины. В конце концов Джулиана сдалась, однако Курт подозревал, что сделала это не из объективных соображений, а только потому, что такой план предложил он.

Когда беседа коснулась проблем размещения персонала, Джулиана стала менее разговорчивой.

— Что-то не так? — спросил Элликот.

Некоторое время она молчала, а затем решительно заявила:

— Послушайте, я обещала не касаться некоторых вопросов, но для меня очень важно…

Курт понимал, что в совместной работе неизбежно придется нарушить правила, но не думал, что это случится так скоро.

— Я скажу, если что-то сочту неприемлемым, — на этом и остановимся.

— Справедливо. — Собравшись с духом, Джулиана выпалила: — Вы серьезно не хотите работать с представителями Лиги?

— Да.

— Не понимаю. Точнее, я понимаю: вам не нравится политика Лиги. Но мне казалось, что Лига специально просила Конкордат включить вас в проект.

— Где вы это слышали?

По ее лицу пробежала тень.

— У меня хороший референт, который делает обзоры прессы и электронных новостей. И я, естественно, выясняла, с кем предстоит работать.

Конечно, это не так. Скорее всего наслушалась новостей. Хорошо еще, что не поверила всему. И все-таки…

— Действительно, Лига просила, — признался Курт. — Но на меня это произвело обратное действие: я едва не ответил отказом.

— Дело в том, что случилось на Доме Кассуэлов?

— Да. Больше я ничего не скажу.

— Понимаю.

Неужели она и вправду думает, что понимает? Впрочем, наверное, понимает. Хотя это и невозможно. Не испытав того, что испытал — и продолжал испытывать — он, нельзя понять до конца.

По крайней мере сейчас в ее взгляде сквозило скорее сочувствие, чем жалость, и Курт по достоинству оценил перемену.

Неловкое молчание было прервано Дейл Локхарт, которая подошла к их столику в сопровождении Полы Стивенсон. Похоже, Локхарт хотела сообщить профессору новость, которая, по профессиональному мнению Стивенсон, была способна нарушить его хрупкое психическое равновесие.

— Вам говорили о том, что мы войдем в систему на борту «Генри Халла», корабля МЛЗ? — спросила Локхарт.

— Нет. — Значит, снова не обошлось без подонков из Лиги… Учитывая присутствие бдительной Стивенсон, Элликот как можно вежливее спросил: — А что, должны были сказать?

— Я думала, вы слышали.

— Нет, не слышал. Это означает какие-то сложности, мисс Локхарт?

Она пожала плечами.

— Вряд ли. Корабль МЛЗ проходил мимо, и власти Объединения предпочли воспользоваться им. Я бы не приняла такого решения, однако это их право.

— Крейсер лишь обеспечивает доставку участников проекта, — подчеркнула Стивенсон. — Они не останутся на планете.

— Рад слышать, — сказал Курт.

— Что ж, я просто хотела убедиться в том, что вы знаете, — добавила Локхарт.

Явно довольные, обе дамы удалились.

— Похоже, вам от них не избавиться, — заметила Тиндал.

Спорить с этим не приходилось.

Войдя в столовую станции, Джулиана Тиндал застала своего соседа по столику как всегда в одиночестве. Элликот не пользовался популярностью ни среди участников проекта, ни среди персонала станции. Это доказывало их глупость, но в то же время помогало Джулиане ни с кем не делить его общество.

Когда она подошла, Курт угрюмо смотрел вдаль.

— Что-то вы сегодня мрачный, профессор Элликот. — Джулиана опустила на столик поднос. — Может, компания вас расшевелит?

— Если только эта компания — вы, профессор Тиндал.

— Осторожнее, профессор. Не вскружите мне голову.

Элликот смерил ее сердитым взглядом старого ученого брюзги.

— Садитесь, — сказал он. — И ешьте. Эта территория пока принадлежит свободной нации.

— Что привело вас в такое уныние?

Потыкав вилкой омлет из яиц культивированных зеллиоп, Курт ответил:

— Честно говоря, мне не нравится, что придется лететь на корабле Лиги.

— А-а, — произнесла Джулиана — как она надеялась, с пониманием и сочувствием. — А вы попробуйте представить себе, что это автобус.

— Если и автобус, то полный оружия. Один из таких автобусов уничтожил цивилизацию кассуэлов.

— И вы думаете, что они попытаются проделать то же самое здесь?

— Понятия не имею. — Курт покачал головой. Казалось, его глаза смотрят на что-то, что может видеть лишь он. — Я не телепат. Откуда мне знать, что у них на уме.

Утром компьютер предоставил Джулиане информацию, которая, вероятно, могла бы развеять опасения профессора Элликота.

— Послушайте, мне кажется, ничего ужасного не происходит. «Генри Халл» — единственный корабль Лиги в системе. Корабль патрульный, вряд ли на нем есть оружие, способное уничтожить все население планеты. Во всяком случае, за один раз — а длительную операцию Лига не решится затеять, поскольку скоро сюда прибудут военные корабли Объединения.

— Откуда вам это известно? Я имею в виду — насчет военных кораблей Объединения?

— Как обычно. У меня хороший агент. — Если решила врать, лучше придерживаться одной версии. — Ничего удивительного. Военный флот у Объединения маленький, поэтому когда корабль получает назначение, это становится сразу известно. По открытой сети сообщалось о двух наших кораблях, которые направляют в Чуген.

— А вы уверены, что вы сами не агент?

— О чем вы? — Джулиана надеялась, что не выдала своего волнения. Никто не должен знать, что она работает на Алсиона. Неужели Элликот это вычислил?

— Вы знаете о чем, — сказал он, и ее подозрения еще больше усилились. — Агент вашего правительства.

Джулиане даже не пришлось изображать смех.

— Правительства? Ни в коем случае. Меня финансирует Алсион. Мы не имеем права брать на себя не относящиеся к научной работе задания от какого бы то ни было правительства.

— Извините. Я сегодня чересчур мнителен.

— Извинение принимается, профессор.

Он смотрел на нее так, как будто хотел извиниться еще раз.

— Зовите меня Курт. По-моему, мы уже достаточно хорошо узнали друг друга, чтобы обойтись без надуманного этикета.

Неужели он действительно так считает? Тем лучше для нее.

— Тогда я Джулиана. А для друзей — Джули.

— Значит, Джули. Если вы не против.

— Нисколько.

Утро они посвятили последним приготовлениям к посадке на «Генри Халл».

11

К удивлению Курта, экипаж «Генри Халла» встретил пассажиров с любезностью персонала коммерческого лайнера. Облаченные в прекрасно сшитую темно-синюю униформу, члены экипажа неизменно улыбались и с расторопностью хороших слуг разносили багаж участников проекта по тесным коридорам корабля. С безупречной вежливостью они извинялись за возможные неудобства: корабли Лиги не предназначены для перевозки пассажиров, но гостям будет предоставлено все самое лучшее. Чтобы устроить участников проекта поудобнее, экипаж занял две спальни казарменного типа, а вещи временно перенес в спасательные шлюпки. Где Лига разместила своих представителей, Курт не знал, но подозревал, что Рафаэль Берк не ошибся, предположив, что им предоставят более комфортабельные апартаменты.

— Скорее всего в офицерских каютах. Они умеют заботиться о своих, — прокомментировал Берк. — Зато на всех остальных им плевать.

После первой же ночи несколько представителей Объединения, жалуясь на тесноту, начали поговаривать о том, не обратиться ли к командиру. Им определенно не нравилось, что женщинам, которые составляли всего лишь треть от общего числа участников проекта, выделили столько же места, сколько мужчинам. Берк назвал это «солдафонским ханжеством».

Курт не видел причин для возмущения. Призвал к спокойствию и Айниго Джоунс, который на общем собрании в столовой произнес речь о том, что надо стойко переносить трудности. Курт вежливо слушал, думая про себя, что Джоунс и впрямь не слишком годится на роль лидера.

— Проект, похоже, рассчитан надолго, — заметила Джули.

— Базовый лагерь будет больше, чем этот корабль, — напомнил ей Курт.

— Больше пространства, чтобы удрать от… э-э… многого.

— Точно.

— А когда мы начнем работать, то база, в сущности, будет нам и не нужна. А он, слава богу, биохимик.

Они улыбнулись друг другу, словно сообщники.

Два дня полета прошли без происшествий, но на третий…

Во время обеда по связи корабля раздался голос командира:

— Говорит капитан Эрш. Всему экипажу занять посты согласно боевому расписанию. Пассажиров прошу внимательно меня выслушать. Мы только что зарегистрировали магнитное колебание, по времени совпадающее с образованием точки прыжка возле переходной станции. С этого момента связь со станцией потеряна. Это приводит меня к выводу о том, что реморы вторглись в систему с враждебными намерениями.

Послышались взволнованные возгласы, но майор продолжал говорить спокойно и уверенно, и шум постепенно утих.

— Хотя теперь мы оказались в военной зоне, для паники нет причин. Внутри системы вражеской активности не наблюдается. Я рассчитываю благополучно доставить вас к месту назначения. В настоящее время «Генри Халл» полным ходом идет к Чугену IV, где будут высажены все гражданские лица. Скорее всего это привлечет внимание врага. Поэтому, чтобы сократить наше пребывание на орбите и уменьшить связанный с этим риск, вас высадят на планету на шаттлах по схеме, которая не раз отрабатывалась на учениях. Посадка будет менее комфортной, чем вы рассчитывали, но не стоит тревожиться. Шаттлы рассчитаны на работу в условиях больших перегрузок. После высадки пассажиров «Генри Халл» произведет разведку и, если возможно, вступит в бой с врагом. Мой экипаж и я будем признательны за помощь в этой критической ситуации. Прошу вас неукоснительно следовать приказам экипажа: это жизненно необходимо для вашей собственной безопасности и безопасности корабля. Если у вас возникнут жалобы, оставьте их на потом. В силу необходимости график отправки членов экспедиции будет максимально сжатым. Распределение пассажиров по шаттлам будет показано на ваших персональных компьютерах. Прошу как можно быстрее завершить приготовления и явиться на назначенный вам шаттл. До начала высадки — приблизительно сорок семь минут.

По лицам окружающих Джулиана сделала вывод, что не одна она в шоке.

— О Господи! Он это серьезно?

— Если это шутка, то весьма дурного тона, — ответил Раф.

Члены экипажа, обслуживавшие столовую, с угрюмыми лицами покинули отсек. Похоже, они ни на мгновение не подумали, что это шутка.

Джереми Чианг, руководитель группы Объединения, развернулся и посмотрел им вслед. Когда дверь закрылась, он снова повернулся к соседям по столику.

— Что ж, друзья мои, кажется, наша утренняя встреча отменяется. — Он попытался усмехнуться, у него это не слишком получилось. Тогда руководитель перешел на более серьезный тон: — Если мы покидаем «Генри Халл» через сорок минут, то к утру уже окажемся на планете. Главное — чтобы посадка прошла нормально.

— Джереми, что они затевают? — спросил Бартон Лангдорф, метеоролог. — Если в системе реморы, не лучше ли нам остаться на корабле? Он вооружен и имеет защиту. На планете мы будем беспомощны.

— Эрш собирается принять бой, — сказал Раф. — На планете будет безопаснее, чем здесь.

— Он прав, — поддержал Рафа Чианг. — Всем выполнять приказания командира. Собирайте вещи и садитесь на шаттлы. И не волнуйтесь. Эти ребята привыкли сражаться. Они справятся с реморами.

Не закончив обеда, все побежали собирать вещи.

— Я уже все уложил, — сказал Раф, догоняя Джулиану. — Давай помогу тебе.

Хотя ей и не требовались помощники, она ответила:

— Спасибо.

Приятно, когда рядом кто-то знакомый, если все вокруг становится вдруг чужим.

Через тридцать минут они были в своем шаттле, который должен был отправляться последним. Люди суетились в проходе, распихивая пожитки. Когда включилась внутренняя связь, Раф как раз помогал Джулиане затолкать ее сумку в одно из отделений для мелких вещей.

— Экипаж, внимание, — послышался голос Эрша. — На векторе перехвата — вражеский корабль. Приготовиться к ускорению. Повторяю: приготовиться к ускорению.

Почти все, в том числе и Джулиана, замерли. Те, кто уже успел сесть, поспешно пристегивали ремни и опускали аварийные рамы. Остальные с тревогой переглядывались и задавали друг другу один и тот же вопрос: что происходит?

В передней части пассажирского отсека поднялась Локхарт.

— К нам это тоже относится! Всем сесть и пристегнуться! Быстрее!

Джулиана посмотрела на Рафа.

— Давай! — приказал он ей, подталкивая к ближайшему противоперегрузочному креслу.

— Но это не мое место, — пожаловалась Джулиана.

— Какая разница? Мы не на званом обеде.

По всему проходу люди усаживались в свободные кресла. Казалось, только Джули волнует то, что она займет чужое место.

Рафу пришлось чуть ли не силой усадить ее в кресло. Потом, не дожидаясь, пока она пристегнется, он побежал по проходу в поисках свободного места для себя.

С таким чувством, будто запирает изнутри свою клетку, Джулиана опустила аварийную раму. И только тогда поняла, что теперь ей осталось лишь одно — бояться.

Через проход от нее, закрыв глаза, сидела Сандра Корс, представительница прессы, и что-то искала в кармане. Наконец она достала флакончик, открыла его, вытряхнула на ладонь пару таблеток и проглотила. Открыв глаза, она заметила, что Джулиана за ней наблюдает, и протянула ей флакончик без этикетки.

— Меня всегда ужасно укачивает. Вам не нужно?

Джулиана покачала головой.

Пожав плечами, Корс откинулась в кресле и снова закрыла глаза.

Едва Раф закончил пристегиваться, как в соседнее кресло скользнул Пастон.

— Я последний, — сказал он Рафу, и тут же его голос был заглушен ревом сирены. Через несколько секунд после сигнала корабль вздрогнул.

— Что это было? — спросил кто-то.

— Нас запустили? — спросил другой голос.

— Запустили — только не нас, а ракеты, — ответил Пастон. — Корабль стреляет.

Снаружи раздался грохот, и Раф почувствовал, будто в спинку его кресла стукнули чем-то тяжелым. По салону прокатилась череда лязгающих ударов. Ручка, три книги и чей-то компьютер поднялись под потолок, а потом устремились к задней переборке.

— А вот теперь запустили нас, — сказал Пастон.

— Отделились от корабля, — доложил пилот шаттла. — Приготовиться к ускорению.

Пассажирский отсек наполнился низким вибрирующим гулом. Секунд через двадцать шаттл тряхнуло, как от удара, он рванулся — летающие по салону вещи закружились в бешеном танце, — и Раф, поскольку Пастон, по-видимому, разбирался в языке боя, спросил соседа:

— Что это было?

— Ударная волна.

— От взрыва?

Пастон уныло кивнул:

— И очень большого.

— Рядом с нами? Откуда?

Ответ Раф получил по динамикам связи.

— «Генри Халл» уничтожен, — дрогнувшим голосом доложил пилот. — Мы предоставлены сами себе. Кто верит в бога, молитесь. Иду на посадку.

Ускорение вдавило Рафа в спинку кресла. Потом шаттл встал на дыбы, и Раф без слов Пастона «Вошли в атмосферу» догадался об этом. Температура в салоне начала быстро расти, и Рафу стало жарко. Ему очень хотелось верить в слова майора Эрша о том, что шаттлы выдержат аварийные перегрузки.

Наконец шаттл выправился. Рафу показалось, что жара тоже ослабла. Под влиянием силы тяготения планеты вещи, летающие по отсеку, начали плавно опускаться.

Внезапно сильный удар завертел шаттл волчком. Пилоту удалось остановить вращение, но шаттл уже с бешеной скоростью несся прямо к земле.

Раф успел подумать, что их падение на планету будет грандиозным зрелищем, однако сам он его не увидит. И вряд ли переживет.

12

Этот запах был хорошо знаком Курту: запах озона и горелой синтетики. И привкус крови во рту. Он слышал, как рядом стонут раненые и умирающие.

Что-то не так. Почему кассуэлы поставили ловушку, из-за которой разбился транспорт?

Стоп. Разве не все кассуэлы погибли?

Звуки и запахи — Курт никак не мог набраться мужества открыть глаза — все говорило о том, что он снова на Доме Кассуэлов, снова попал в ловушку и не может выбраться из разбитой машины. Скоро начнется пожар. Скоро — если все же откроет глаза — он увидит языки пламени, подкрадывающиеся к раненым…

Неужели на этот раз его никто не спасет?

Боль обожгла левое бедро и отдалась в грудь.

Этого не может быть! Его ноги не должны ничего чувствовать. Он не мог ими пошевелить, а значит, не мог их чувствовать. Видимо, защемило нерв, случился болевой шок или еще что-то в этом роде. Но боль в бедре уличала Курта во лжи. Если он может чувствовать ноги, значит, он не на Доме Кассуэлов.

Теперь он вспомнил. Все кассуэлы погибли.

И он не в разбитой машине, а на борту потерпевшего крушение шаттла. Курт открыл глаза, чтобы удостовериться в правильности своего умозаключения. Да, это шаттл МЛЗ, упавший на Чуген IV.

Ширрел, представитель премьер-министра Уисс, сказал ему, что Чугенская Миссия даст Элликоту возможность вернуть себе доброе имя. Эту возможность сбили влет, словно птицу. Но сейчас судьба предлагала ему другой шанс, и этот шанс Курт принимал без колебаний. На Доме Кассуэлов он был беспомощен. Здесь — нет. На сей раз он не станет спокойно лежать и смотреть, как умирают другие!

Элликот ударил по кнопке, размыкающей аварийную раму. Кнопка вдавилась и замок открылся, но рама не шевельнулась. Профессору пришлось хорошенько поработать локтями, чтобы поднять ее и отодвинуть в сторону. Надувная подушка, ремни… Курт выбрался из кресла, неуверенно поднялся на ноги и тут же закашлялся из-за удушливого дыма, который струился по проходу вдоль потолка.

Между Куртом и дырой в корпусе сидела Локхарт. При аварии ее подушка лопнула, и Локхарт серьезно пострадала. Она со стоном повернула к Курту голову и посмотрела на него одним глазом: все ее лицо было залито кровью.

— Элликот?

— Да.

— Кажется, у меня сломаны ноги. — Видно было, что она изо всех сил старается не потерять сознание от боли, — Вы целы? Кто еще выжил?

— Вы. Я. Кто еще, не знаю.

Послышались чьи-то крики, плач: другие оставшиеся в Живых пытались освободиться.

— Дым… — Локхарт закашлялась. — Надо… надо выбираться отсюда.

Она взялась было за ремни, однако ее залитые кровью Руки не слушались.

— Сидите спокойно. Я попробую вытащить вас через Дыру.

Локхарт молча кивнула. Держась за ее перекошенную аварийную раму, Курт перелез через кресло и сквозь дыру выбрался наружу. Оттуда было проще вытянуть раму и освободить раненую от ремней. Когда Курт попытался приподнять ее с кресла, она закричала от боли. Элликот замер.

— Нет, — с трудом выдавила Локхарт. — Продолжайте. Вытащите меня отсюда.

Собравшись с духом, Курт повиновался. Когда он протаскивал ее через отверстие, Локхарт потеряла сознание. «Хотя бы не кричит», — подумал Элликот, положив раненую на траву.

— Шок, — прошептала Локхарт, очнувшись. — Нужно одеяло.

— У меня нет одеяла.

— В аварийном отсеке, — проговорила она, кривясь от боли. — Наверху. Над вашим креслом.

Забравшись в шаттл, Курт достал аварийный комплект. Затем укрыл Локхарт термоодеялом и начал искать лекарства. Раненая протестовала, настаивая на том, чтобы Курт шел помогать другим, но он не слушал. Он видел ее ноги и понимал: если не заняться ими прямо сейчас, Локхарт не выживет. Он вколол ей болеутоляющее, неумело перевязал раны и, остановив кровотечение, наложил шины. Локхарт снова потеряла сознание, а Элликот вернулся на шаттл.

Изуродованный отсек напоминал склеп. Многие погибли, потому что не сработали подушки. Мертвым было уже не помочь, но оставались живые, и профессор продолжал их искать.

В проходе он обнаружил Джулиану Тиндал. Она сидела на корточках, держала безжизненную руку Сандры Корс и, уставившись на ее изувеченное тело, без конца шептала: «Боже мой».

— Джули?

Джулиана подняла на него полные муки глаза.

— Это мое место, — еле слышно проговорила она. — Здесь должна была сидеть я.

— Но не сидели, — ответил ей Курт. — Вы живы и вам нужно уйти отсюда.

Джулиана покорно позволила ему увести себя. Усадив ее на траву, Курт принес еще одно одеяло и, закутав в него Джули, снова направился к кораблю. Возле люка он увидел Берка, который пытался вытащить из шаттла Джилл Зандовски. Вдвоем мужчины вынесли биолога Коалиции наружу и устроили ее рядом с Джулианой.

Не сговариваясь, оба вернулись к разбитому шаттлу. Из задней части салона доносились душераздирающие крики. Курт обернулся в ту сторону, но Берк взял его за руку:

— Это Пастон. Стойка аварийной рамы пронзила ему живот. Он безнадежен. Больше в хвостовой части никто не уцелел. Давайте проверим, что впереди.

Там они нашли еще троих — Джоунса, Лангдорфа и Сингха. Все были серьезно ранены. Чтобы освободить Джоунса, Курту и Берку пришлось немало повозиться. Лангдорф был в сознании и сам помог им снять аварийную раму. Он настоял на том, чтобы сначала из салона вынесли третьего уцелевшего, а уж только потом — его. Пока они этим занимались, Пастон затих.

— Сколько еще живых? — спросил Лангдорф, когда они вернулись за ним.

— Вместе с нами — восемь, — ответил Берк.

— Не считая экипажа, — добавил Курт.

— Кто-нибудь из пилотов уцелел? — задал вопрос Лангдорф.

— Они этого не заслуживают, — проворчал Берк.

— Как вы можете так говорить? — горячо возразил Лангдорф. — Они тоже люди.

Берк ничуть не смутился.

— Хотите узнать, живы ли они? Так идите и посмотрите.

Раненный, Лангдорф не мог этого сделать, однако он был прав.

— Я схожу, — сказал Курт.

Во время падения шаттл развалился надвое, и носовая часть, пробив в зарослях пятидесятиметровую дорожку, лежала на боку.

Сейчас, когда первая порция выброшенного в кровь адреналина закончила действовать, Курт снова почувствовал свое поврежденное бедро. При каждом шаге всю ногу пронизывала резкая боль, но он старался не обращать на нее внимания. Если кому-то из экипажа и удалось остаться в живых, то они наверняка в гораздо худшем состоянии, чем пассажиры.

Пробираясь по носовой части шаттла, залитой призрачным светом — аварийные батареи отдавали лампам и консолям последнюю энергию, — Курт увидел двоих выживших: пилота и сержанта. Сержант был ранен легко, а вот пилот потерял руку. Скафандр затянул рану, но, к сожалению, запечатать разрыв на животе не сумел. Несомненно, раненый потерял немало крови. Курт помог сержанту освободиться от аварийной рамы, и вдвоем они вытащили пилота сначала из покореженного кресла, а затем наружу.

Пилот открыл глаза, и его замутненный болью взгляд остановился на Курте.

— Элликот? Вы живы?

— Я уцелел, командир.

— А я, кажется, нет.

— Ерунда. Все будет хорошо.

— Вы не умеете лгать. Ничего. Ничего. Риск — часть нашей работы. — Пилот поднял руку, очевидно, желая подозвать Курта поближе, и только сейчас заметил, что у него нет кисти. — Сообщите майору, что посадка произведена.

Курт не видел смысла напоминать этому человеку о том, что майор Эрш погиб вместе со всеми, кто был на борту «Генри Халла».

— Обязательно.

Глаза пилота закатились, и он умер.

Судя по всему, шаттл упал в один из тех дремучих лесов, которыми был покрыт почти весь Чуген. Золотистая и красновато-коричневая листва была непривычна для глаза, но в остальном этот лес напоминал тропические или субтропические леса, созданные высокой температурой, влажностью и частыми ливнями. Если поселение туземцев и было где-нибудь неподалеку, то пока аборигены не появлялись. Единственными посетителями места катастрофы оказались лишь насекомые, которые перестали беспокоить людей только после того, как Раф установил ультразвуковой генератор, который он с усмешкой назвал москитной сеткой.

При падении шаттл пробил естественный навес из листвы, и солнце палило вовсю, но никому не хотелось искать укрытия под чужими красноватыми деревьями. Раф и сержант устроили брезентовый навес, под которым Джулиана постаралась как можно удобнее разместить раненых. Остальные пережившие крушение отправились искать в разбитом шаттле что-нибудь из уцелевших вещей, и под навес прибегали изредка, чтобы немного передохнуть от жары.

В сумерках измученные люди собрались вокруг костра. Он не был нужен для приготовления пищи: в аварийных пакетах имелись нагревательные элементы, но Джулиана решила, что ночью во мраке чужого леса огонь вселяет больше уверенности, чем невидимая защита «москитной сетки».

— Пятнадцать погибших, — сказала Зандовски. Это были первые слова с тех пор, как спасенные расселись вокруг костра.

— Лучше взглянуть на дело с другой стороны, — возразил ей Курт. — Мы, девять человек, остались в живых.

— Скоро будет восемь, — заметил Берк. — Без медицинской помощи к утру Джоунс умрет.

— Тс-с! Он может услышать, — предупредила Джулиана. Порой Раф ведет себя так бестактно! Зандовски снова заплакала: ей было страшно за своего руководителя.

— Как будто он еще этого не знает, — огрызнулся Раф.

— И все-таки Джулиана права, — вставил Курт. — Есть вещи, о которых не говорят.

— А вас никто не спрашивает, рыцарь в белых доспехах! — Раф начинал злиться. — Не помню, чтобы вас назначали ответственным за то, что можно и чего нельзя говорить.

— Руководствуйтесь здравым смыслом.

Раф рассмеялся фальшивым смехом.

— Здравый смысл! Это у вас-то?! Наверное, на Доме Кассуэлов вы пользовались исключительно им!

— Это в прошлом. — Глаза Курта сузились и превратились в две огненные полоски. — Сейчас мы не на Доме Кассуэлов!

— Вот именно! И я не дам вам устроить здесь то, что вы устроили там! — Раф вскочил на ноги и в бешенстве заходил вокруг костра. — Не выйдет. Я вам сам устрою такое! Да мне лишь бы…

Сержант, которого, как выяснилось, звали Шанхольц, быстро вскочил на ноги и схватил Рафа за руку:

— Лучше бы вам сесть на место, сэр.

Раф был выше его, но Шанхольц был более крепкого сложения и наверняка обучался какой-то эффективной технике рукопашного боя. Раф смерил его гневным взглядом, но вступить с ним в открытую схватку не решился:

— Есть, сэр! Как прикажете, мистер Вояка! Не смею и мечтать о том, чтобы обидеть вашего питомца.

Курт медленно встал и тоже направился к Рафу. Когда он подошел ближе, Раф пробормотал:

— Мерзавец…

Джулиана, понимая, что ссора сейчас совсем не нужна, вскочила и вцепилась в Курта. Шанхольц в это время удерживал Рафа.

— Курт, не надо!

— Заткнитесь! — Голос Локхарт дрожал, но все же был властным, и хотя из-за болеутоляющих средств она говорила невнятно, это нисколько не уменьшало ее уверенности в себе. — Я хочу, чтобы все замолчали и расселись по своим местам. Быстро!

Джулиана и Курт молча повиновались. Смерив Курта свирепым взглядом, Раф тоже опустился возле костра. Шанхольц сел рядом с ним и как ни в чем не бывало снова занялся извлеченным из шаттла «черным ящиком».

Когда все успокоились, Локхарт продолжила:

— Сейчас нам не хватает только поссориться! Мы попали в беду. Все. И если хотим выкарабкаться, то должны держаться вместе.

— Вы так говорите, будто мы предоставлены сами себе, — заметила Джулиана. — Со станции скоро придет помощь.

— Не придет, — коротко бросил Шанхольц.

— Реморы? — с опаской спросил Лангдорф. — Неужели мы здесь совсем одни?

Сержант кивнул.

Повисла тягостная тишина. Каждый размышлял о том, что значит быть отрезанным от галактической цивилизации. Даже если бы причиной крушения была простая случайность, здесь, в пограничной системе, не пролегали регулярные космические маршруты, отсутствовала постоянная связь. Насколько помнила Джулиана, на станции не было даже курьерского корабля, и маловероятно, что оттуда успели отправить какой-либо сигнал. Пройдет много времени, прежде чем в цивилизованном космосе начнут беспокоиться по поводу долгого молчания ученых и попытаются выяснить, в чем дело. Кто узнает о том, что им нужна помощь?

Наверное, Амброс Алсион догадается быстрее остальных. Его социодинамические нелинейные уравнения первой степени, вероятно, помогут предсказать беду. Джулиана знала, что эти уравнения весьма эффективны. Может быть, он даже предвидел катастрофу еще до вылета экспедиции. Какое счастье, что компьютер, в который он ввел модель своей личности, уцелел. Но предпримет ли Алсион какие-то действия? Конечно, он мог бы организовать спасательную операцию, но захочет ли? Впрочем, проще всего спросить у аналога. Вот только как включить компьютер, чтобы никто не догадался, с кем она общается. Наверное, надо дождаться, пока все уснут…

— Послушайте, — сказал Курт. — Может быть, помощь придет, а может быть, и нет. Локхарт права. Если мы отрезаны от цивилизации, нам нужно поддерживать друг друга. Надо постараться.

— А что, если нам всем взять да и превратиться в аборигенов, — поддел его Раф.

Джулиана с облегчением отметила, что Курт оставил шпильку без внимания, и ответила за него:

— Местные знают, как выжить на этой планете. Мы — нет. Было бы глупо не поучиться у них — если у нас, конечно, будет такая возможность.

Тут же разгорелся спор о том, как связаться с местными жителями. Некоторые склонялись к первоначальному плану, согласно которому встрече с аборигенами должны предшествовать несколько недель пассивного наблюдения, но большинство настаивало на активных действиях. Один Раф стоял на том, чтобы держаться от местных подальше. Несмотря на его возражения, решили все-таки пойти на контакт. Мнения о том, как и когда это сделать, вновь разделились.

Локхарт оборвала бесплодную дискуссию.

— Раз мы еще не встретили никаких аборигенов, глупо гадать, помогут они нам или нет. Когда натолкнемся, другое дело, но тратить сейчас силы на поиски неразумно. Ближайшее поселение может быть в сотне километров отсюда, и лучше на них не рассчитывать. Люди выживали и на менее гостеприимных планетах, так что и мы справимся. Давайте сперва выясним, чем мы располагаем. Профессор Элликот, что удалось спасти?

— Я могу сказать только о том, что было в пассажирском отсеке. Боюсь, полезного не очень много: одежда, несколько персональных компьютеров и кое-какие инструменты. Верите или нет, но практически все оборудование для исследований, ради которых мы сюда прилетели, уцелело. К сожалению, аварийных комплектов первой помощи, никаких запасов не уцелело. Впрочем, я нашел кое-что странное. — Курт потрогал лежащий у его ног цилиндр, раскрашенный зелеными и белыми полосами. — Кто-нибудь знает, что это такое? Шанхольц?

Тот поднял голову:

— Похоже на канистру с морфаноксом, сэр.

— С морфаноксом? — Локхарт нахмурилась. — Кажется, его применяют для борьбы с демонстрантами?

Шанхольц кивнул, и Раф вставил:

— Значит, сержант, вы со своими приятелями снова усмиряли народные массы?

— Я ничего не знаю об усмирении каких бы то ни было масс, сэр, — возразил Шанхольц, не реагируя на насмешку. — Я бортинженер и только что получил назначение. Я не участвовал в последнем задании и не знаю, в чем оно заключалось. Наверное, канистра осталась с тех пор, сэр.

— Какая, собственно, разница? — спросила Локхарт. — Морфанокс несъедобен и без монитора не может быть использован в качестве оружия. Берк, вы провели много времени в багажном отделении. В каком состоянии груз? В частности, продукты?

Раф угрюмо отозвался:

— В плохом. И хуже всего с провиантом. Все контейнеры лопнули. До того, как мы поставили «москитную сетку», местные звери уже успели почти все перепробовать. Вряд ли нам удастся наскрести запасов больше чем на три месяца для одного человека.

— Значит, для нас меньше чем на две недели, — подсчитала Локхарт.

— Похоже на то, — согласился Раф.

— Профессор Берк, вы видели, как местные животные ели наши продукты? — спросила Зандовски.

Лангдорф вопросительно взглянул на нее.

— Джилл, сейчас не время беспокоиться о…

— Я не об этом. Если местные животные могут есть нашу пищу, вероятно, и мы сможем прокормиться местной фауной и флорой.

— Единственная фауна, которую я видел, — это насекомые, — заметил Лангдорф. — Я не ем насекомых.

— Будете есть все, что поможет вам выжить, — отрезала Локхарт. — Если повезет, мы найдем что-нибудь более аппетитное, когда двинемся в путь.

— Двинемся в путь? — переспросил Лангдорф.

— Боюсь, должен вас огорчить, мисс Локхарт, — сказал Раф. — Все транспортные средства разбиты и в виде деталей разбросаны по лесу. Так что придется топать пешком.

— А зачем вообще куда-то уходить? — удивился Лангдорф. — Если мы останемся на месте крушения, нас будет легче найти.

— В том-то и дело, — проговорила Локхарт. — Первыми, кто отправится на наши поиски, будут не люди.

Лангдорф судорожно сглотнул.

— Вы думаете, нас станут искать реморы?

— Не исключено.

От мрачной уверенности, звучавшей в ее голосе, Джулиану бросило в дрожь. Она подумала о том, что в случае чего им нечем защищаться.

Очевидно, Локхарт думала о том же самом, потому что она обернулась к своему соотечественнику и спросила:

— Шанхольц, у экипажа было оружие?

— Конечно, было. Они же солдаты, — вмешался Раф.

Шанхольц не обратил на Рафа внимания. Похлопав ладонью по кобуре, он ответил непосредственно Локхарт:

— У нас у всех есть личное оружие. Кроме того, в грузовом отделении были три импульсные винтовки «Марк-22».

— Да, я их нашел, — подтвердил Раф. — Но толку от них никакого — аккумуляторы пусты. Между прочим, разряжены вообще все мощные элементы питания.

Послышались разочарованные вздохи. Курт спросил:

— Как это могло случиться?

— Схема шаттла такова, что в аварийной ситуации в дело идут любые источники энергии, — пояснил Шанхольц.

— Не очень удачная схема, — заметил Раф.

— Вы зря так считаете, сэр. Лейтенант сделал все, чтобы посадить шаттл с наименьшими повреждениями. Без дополнительной мощности корабль скорее всего разбился бы вдребезги.

— Приходится полагаться лишь на ваши слова.

— Нет, сэр. — Шанхольц поднял «черный ящик». — Запись полета сильно пострадала, но мне удалось частично ее восстановить. Можно попробовать просмотреть на компьютере.

— Давайте попробуем, — предложила Локхарт.

Запись состояла из показаний приборов, обрывков речевых сообщений, докладов различных систем, оперативных оценок, сделанных компьютером как на бинаре, так и на обычном человеческом языке. В общем, потребовалась помощь Шанхольца, чтобы превратить эту гремучую смесь в понятную для всех картину.

— Вот, — начал Шанхольц, — возмущение магнитного поля, которое подало сигнал о присутствии противника.

Запись телеметрии продемонстрировала корабли реморов, направляющиеся к станции, но добрались ли реморы до нее, так и осталось неизвестным, потому что данные сканирования ближнего радиуса заменили данные дальнего сканирования. По словам Шанхольца, переключение произошло, потому что «Генри Халл» изменил настройку сенсоров при внезапном появлении корабля реморов из-за спутника Чугена IV. Сигналы со станции пропали как раз перед отправкой шаттлов. Затем качество и суть записи изменились: записывающему устройству пришлось полагаться на бортовые системы шаттлов. Данные показывали, что оба шаттла благополучно покинули корабль до того, как «Генри Халл» вступил в безнадежную схватку с вражескими силами. Всплески радиоактивности отмечали гибель корабля Лиги. Аналогичные пики свидетельствовали о последовавшей за этим атаке реморов на шаттл. После этого пошел длинный перечень сбоев во всех системах.

— Запись обрывается за тридцать три — тридцать пять секунд до крушения, — заключил Шанхольц. — В это время мы как раз лишились последнего радара. Лейтенанту Мостелу пришлось садиться вслепую. Прекрасный был пилот. Нам повезло.

— А что со вторым шаттлом? — спросил Раф.

Шанхольц покачал головой:

— Не знаю. Войдя в атмосферу, мы потеряли его сигнал.

Наступило молчание. Джулиана подавленно размышляла над записью полета. Неужели прекращение сигналов со станции действительно свидетельствовало о ее гибели? Этот вывод был самым логичным. Вполне вероятно, что кроме них людей в системе Чуген не осталось.

— Хорошо еще, что враг не стал преследовать нас, — сказал Шанхольц. — Каковы бы ни были планы реморов, похоже, сейчас Чугена IV они не касаются.

— Наверное, — согласился Раф. — Ведь мы еще живы.

— И все же почему нас оставили в покое? — спросила Джулиана.

Шанхольц пожал плечами.

— Мэм, при входе в атмосферу мы выделяли много тепла. Должно быть, реморы решили, что мы горим.

— Почему же они не удостоверились в том, что разделались с нами?

Шанхольц снова пожал плечами.

— Разве их поймешь? Не знаю, как вы, а я рад, что они все-таки не проверили. Иначе мы бы с вами сейчас не разговаривали.

— Итак, мы здесь застряли, — произнес Раф.

— Пока за нами кто-нибудь не прилетит, — добавил Курт.

— О Господи, пусть это будут не реморы, а люди.

Джулиана не могла с этим не согласиться.

— Во всяком случае, скоро помощи ждать не приходится. — Курт оглядел озабоченные лица всех собравшихся, но Джулиана догадалась, что он ищет глазами только ее. — Придется смириться с этим, дамы и господа. На ближайшее будущее Чуген IV — наш дом.

13

Курту снилось, будто он живет, спит, ест и работает на дне террариума, под постоянным наблюдением невидимых чужаков — а те, хотя и обладали сверхъестественным могуществом, отнюдь не были похожи на добрых богов. Каким-то образом Курт знал, что существует во сне только с их молчаливого соизволения. Вместе с ним в террариуме жили и другие — иногда это были люди, иногда нет, а порой и те и другие одновременно, однако они не представляли интереса для тех, кто их наблюдал. Чужаков занимал только Курт. Все, что он делал, рассматривалось, взвешивалось и подвергалось строгой оценке. Когда Курт проявлял несговорчивость — а он проявлял несговорчивость неизменно, — все вокруг, и люди, и нелюди, и сам мир, исчезало под огненным дождем. Он же чудесным образом оказывался невредим, и только на щеках у него оставались шрамы от собственных едких слез.

Проснувшись, Курт увидел незнакомые деревья, темные на фоне сереющего неба. Пели невидимые птицы, и пение было непривычно для человеческого слуха. Некоторые запахи — например, запах прелых листьев и влажной земли — были знакомы, другие же он определить не мог. С трудом сосредоточившись, Курт вспомнил, где находится: они потерпели кораблекрушение в чужом, возможно, враждебном мире.

Вот тебе и шанс!

Отбросив смятое одеяло, Курт сел. Его спутники еще спали. Зандовски, которая должна была дежурить до рассвета, задремала у почти погасшего костра. Только «москитная сетка» Берка в отличие от людей не потеряла бдительности и тихо жужжала, защищая их. Интересно, надолго ли ее хватит?

Оглядевшись, Курт увидел Берка. Тот спал, обнимая рукой Джулиану, как будто инстинктивно пытался даже во сне защитить ее от опасности. Однако Курт догадывался, что все не так просто. Он видел, какими глазами смотрел на нее Берк. Что ж, Джули симпатичная, стройная и к тому же умная — неотразимое сочетание. По ее словам, когда-то у них с Берком был роман. Похоже, прошлое возвращается.

Но почему Берк? И почему именно сейчас? Курту казалось, что Джулиана проявляет интерес к нему, но, по-видимому, он ошибся. Неудивительно: у него было мало опыта в общении с женщинами. Взять хотя бы Клариссу — он явно принимал ее не за того, кем она была на самом деле.

Впрочем, такие мысли ведут только к ненужной депрессии… Курт тихонько поднялся и решил найти себе какое-нибудь занятие, чтобы отвлечься.

У края ультразвукового барьера копошилось одно из восьминогих чугенских насекомых, похожее на жука средней величины. Жук снова и снова с непостижимым упорством бросался на защитный барьер. Потом появился второй жук, налетел на барьер, отскочил, неуверенно покружился на месте и вместе с первым снова пошел в атаку.

Курт наблюдал. Жуков становилось все больше: они выныривали из травы, сваливались с деревьев и со всех ног бежали к барьеру, хотя ни у одного из них не хватало стойкости его преодолеть.

Курт просунул руку сквозь невидимую ультразвуковую завесу и положил палец на землю перед ближайшим жуком. Насекомое взбежало на палец, приняв его, вероятно, за упавший сучок. Курт поднял руку и перенес жука на свою сторону. На его великодушный поступок жук отреагировал тем, что принялся носиться по пальцу взад и вперед, пока не свалился на землю лапками кверху. Но, перевернувшись, жук, вместо того чтобы устремиться к своим, неуверенно затоптался на месте. Очевидно, у него была нарушена ориентация. Курт снова предложил ему палец, чтобы вернуть его за ограждение, но жук не захотел — а может, не смог — на палец вскарабкаться. Потом он вдруг дернулся, упал и через несколько секунд перестал шевелиться.

Что ж, такова плата за любопытство.

— Как много жуков. — За спиной Курта неслышно появилась Джулиана. — Что здесь творится?

Не глядя на нее, он ответил:

— Постижение тщетности.

— Иногда вы меня пугаете. — Джулиана коснулась рукой его плеча. — Пойдемте. Локхарт считает, что пора выступать.

— Дельная мысль, — сказал Курт, поднимаясь, и пошел за Джулианой.

Но в путь они смогли двинуться не сразу, потому что вдруг разгорелся спор о судьбе Айниго Джоунса. Руководитель злополучной Чугенской Миссии скончался к утру, и его протеже Зандовски требовала, чтобы его похоронили, как полагается. Возражения насчет того, что могила станет для реморов неоспоримым доказательством существования уцелевших в катастрофе людей, ее не убеждали. Судьба остальных погибших ее не беспокоила, но тут она была неумолима. Локхарт, Шанхольц и все остальные, как могли, старались уговорить ее, но их усилия имели такой же эффект, как и попытки насекомых преодолеть невидимый защитный барьер. В конце концов в мягком суглинке вырыли могилу, но не уступили Зандовски до конца, поскольку никакого опознавательного знака не оставили, а Шанхольц сделал все возможное, чтобы замаскировать место последнего упокоения именитого профессора.

— Хотя мы его и зарыли, — заметил Берк, — жуки примутся за него, прежде чем солнце будет в зените. Мясо покойника, каким бы прославленным он ни был при жизни, в этой экосистеме — всего лишь очередной ресурс.

Решив, что не стоит обращать внимания на цинизм Берка, Курт счел за лучшее сосредоточиться на неотложных делах. Он нарезал гибких веток и молодых побегов, из которых сплели волокуши для Локхарт и Сингха, который по-прежнему был без сознания. Еще трое волокуш использовали для поклажи.

Закончив приготовления, люди покинули место катастрофы. Берк и Шанхольц тащили раненых. Джулиана и Джилл — груз. Курт и Лангдорф, как раненые, по очереди должны были тащить третью волокушу. По указанию Локхарт Шанхольц оснастил волокуши ветками с листьями, чтобы заглаживать оставляемые путниками следы. Когда убрали «москитную сетку», в лагерь радостно устремились жуки.

Сначала Курт думал, что чувство, будто за ними наблюдают, осталось у него после дурного сна, но время шло, а оно не ослабевало. Напротив, становилось только сильнее, хотя, сколько он ни вертел головой, ему не удалось заметить ничего подозрительного. Джунгли кишели насекомыми всех размеров и форм — ползающими, летающими, свисающими с ветвей… Одни были такими крошечными, что их с трудом можно было разглядеть, другие — такими огромными, что оставляли за собой просеку шириной в метр, с шумом продираясь через кустарник. Закованные в броню жуки и прозрачные, будто паутинка, мошки сотнями летали, прыгали или пикировали вниз с золотистых деревьев.

Уже стало смеркаться, а Локхарт все заставляла свой отряд двигаться вперед. Элликот совсем выбился из сил и, отстав от остальных, плюхнулся на упавшее дерево, чтобы отдышаться. «Потом догоню», — подумал он.

Курт закрыл глаза, и его тут же начало клонить в сон. Но внезапно усилившееся чувство, что за ним наблюдают, заставило его очнуться. Он резко открыл глаза и обвел взглядом заросли. В одном месте теней, казалось, прибавилось. Он пригляделся — из густого кустарника на него смотрела пара черных блестящих глаз.

Ветки зашевелились, и чугенец выбрался на тропинку. Казалось, он шагнул не из джунглей, а из памяти Курта. От изумления Элликот даже моргнул. Нет, это не галлюцинация!

Курт слышал о том, что местные жители очень похожи на кассуэлов, и все же оказался не готов к столь поразительному сходству. Яркие глаза, окаймленные черным мехом, узкая мордочка, оканчивающаяся подвижным черным носом, и выступающий вперед подбородок живо напомнили ему Ясноглазого Шессона — таким, вероятно, он выглядел в молодости. Но Курт был не на Кассуэле. Перед ним стоял абориген Чугена IV!

Чугенец — самец, если продолжать придерживаться аналогии с кассуэлами, — ростом был не выше Джулианы. В четырехпалой руке абориген держал копье с каменным наконечником.

Когда первое потрясение прошло, Курт заметил, что чугенец все же отличается от кассуэлов. Прежде всего ему бросилось в глаза необычное одеяние аборигена — такой одежды Курт никогда не видел у кассуэлов. Затем он разглядел и физические отличия. Мех чугенца был короче и реже — не считая кольца вокруг головы и темного гребня волос над коротким толстым хвостиком, чугенец был не более волосат, чем некоторые представители Homo sapiens.

Но все же какое поразительное сходство! Просто удивительно, как два разделенных сотнями световых лет вида могли принять столь похожую форму. Лига с легкостью убедит всех, что это не случайность, что эти аборигены и кассуэлы принадлежат к одному виду — к тому, который больше десяти лет терроризировал человечество. Но Курт не верил, что кассуэлы убивают людей. Он знал кассуэлов и просто не мог в это поверить!

Локхарт хотела как можно дольше избегать контактов с местными жителями. Что ж, теперь это уже не имеет значения. Чугенец пришел к ним сам.

Абориген что-то проговорил. Ткнув себе пальцем в грудь, Курт произнес: «Курт Элликот», а затем показал на туземца, развел руками и вопросительно поднял брови. Он повторил этот жест четыре раза, и только на пятый глаза чугенца широко раскрылись, а ноздри затрепетали. Он приоткрыл рот, обнажив острые зубы, и, показывая на себя, сказал: «Ахххззт».

Округлившиеся глаза и трепещущие ноздри у кассуэлов служили выражением понимания. Курт повторил этот жест, показал на чугенца, произнес «Ахзт», а затем, тронув себя ладонью, повторил собственное имя.

Туземец несколько раз подряд быстро кивнул головой — только не вперед, а назад. Этот жест означал у кассуэлов «да».

— Ула Ахзт, — сказал чугенец, указывая на себя. Его когтистый палец уперся в Курта. — Ола Курт Элликот.

— Я Курт Элликот, — подтвердил Курт. — Я человек. — Он помахал рукой в сторону тропинки, по которой ушли его спутники. — Мы люди. Ты Ахзт.

Общение началось.

— По-моему, его зовут Ахзт, он х’кимм — я принял это слово за название племени, хотя, быть может, это их синоним нашего «люди», если у них есть понятие вида, — рассказывал Элликот, когда догнал своих спутников. Чугенец держался в сторонке: он не принял безмолвного приглашения Курта подойти поближе, и профессор не стал настаивать. — Кажется, он хочет отвести нас в свою деревню. Я считаю, нам надо бы пойти с ним.

Какая наглость! Впрочем, Раф знал, что этого следовало ожидать. Он видел, как там, на Страннике, Элликот отшил солдафонов Лиги. Несомненно, у него хватит смелости, упорства и хитрости, чтобы осуществить свои планы. Какая Элликоту разница, что остальные приняли решение избегать аборигенов? Элликот хотел познакомиться с местными и своего добился. Теперь ему хочется пойти еще дальше — потянуть за собой всю группу. Вот уж точно — ни стыда, ни совести!

И вот теперь он несет всякую чушь о случайной встрече и долге ученого.

Однако Раф промолчал. Он всегда гордился своей проницательностью, и сейчас ему достаточно было мимолетного взгляда на воодушевленные лица своих спутников, чтобы понять: никакие разумные доводы против предложения Элликота действия не возымеют.

Он подумал, что Лига явно ошибается, причисляя аборигенов к реморам. Судя по всему, этим волосатым двуногим куницам недоступна даже металлообработка, не говоря уже о передовых технологиях. И все же аборигены могли причинить потерпевшим достаточно неприятностей.

Ахзт привел их в свое поселение — это была кучка убогих хижин, жалкое подобие деревушки. Со всех сторон ее теснили заросли, словно пытаясь вернуть отвоеванное у них пространство, воздух был пропитан запахом сырости и гниющих растений, смешанным с кислым запахом зверя. Раф догадался, что так пахнут чугенцы.

Ахзт тем временем танцевал и скакал, то и дело указывая на небо. Аборигены внимательно разглядывали людей своими глазками-бусинками. Внезапно представление Ахзта закончилось, и чугенца окружила толпа соплеменников. Они тыкались в него мордами, терлись об него, нюхали его шею. В эту минуту они так напоминали свору собак, что Раф не удивился бы, если бы они принялись обнюхивать друг друга под хвостами. Он даже подумал, что они не делают этого только потому, что стесняются посторонних.

Чугенцы тем временем пищали, рычали и кашляли друг на друга. «Разговаривают», — подумал Раф. Многие тоже показывали на небо. Когда страсти чуть улеглись, от толпы отделился чугенец с седым мехом и отвислым брюхом, вошел в самую большую хижину и через несколько минут вышел оттуда, держа в руке нож, который блестел, словно был металлическим. «Ну, сейчас старина Ахзт огребет», — подумал Раф, но седой чугенец лишь отдал нож Ахзту, устроив из этого простого действия целый спектакль. Снова начались танцы и прыжки.

— Похоже, приведя нас сюда, он сделал что-то хорошее, — прокомментировала Джули.

— Да ну? Откуда ты знаешь — может, они просто благодарят нашего приятелем Ахзта за то, что тот пригнал им обед?

— Раф, в самом деле! Иногда ты бываешь жутким мизантропом!

Джулиана никогда не понимала его совершенно нормальной неприязни к негуманоидам, поэтому Раф предпочитал скрывать свои истинные чувства.

— Разве поведение аборигенов тебя не беспокоит?

— Ничего тревожного в их поведении нет. Они не знают, кто мы, откуда и как тут оказались, и, без сомнения, мы кажемся им не менее странными, чем они нам. Тем не менее они привели нас к себе домой. Это признак доверия.

Скорее уж глупости. Или по крайней мере наивности.

— Неужели ты этого не понимаешь? — спросила Джулиана.

— Главное, что ты понимаешь, Джули.

Положив ладонь на руку Рафа, Джулиана пристально вгляделась в его глаза.

— Тогда поверь, что мы здесь желанные гости.

Чугенцы принялись подпрыгивать в такт глухим ударам, издаваемым барабаном, сделанным из хитинового панциря какого-то гигантского насекомого. Потом вступили другие музыкальные инструменты: трещотки, полые тыквы, напоминающие маракасы, и еще целая куча всяких приспособлений для производства разного шума. Постепенно танец превратился в праздник для всей деревни. Даже совсем юные аборигены перестали таращиться на незнакомцев и принялись скакать, подражая старшим. Музыка грохотала все громче. Раф предпочел бы послушать другую, но вынужден был признать, что туземцы обладают неплохим чувством ритма.

Пока хозяева занимались своими делами, Элликот принялся развивать теорию, объясняющую, почему их появлению так рады.

— У многих примитивных племен на старой Земле были легенды о небожителях. Неудивительно, если у х’киммов обнаружатся схожие верования. Если я правильно понял, что Ахзт говорил своим, он мог видеть, как упал корабль. Я почти уверен в том, что он отыскал место катастрофы и оттуда шел за нами. Ничего удивительного, если они решат, что мы свалились с неба.

— Может, они думают, что мы боги, — предположила Локхарт.

— Не исключено, — кивнула Джули.

— По сравнению с ними, конечно, — вставил Раф. — Заметили, как эти твари тряслись над единственным ржавым ножиком? А у нас есть инструменты, о которых они и не мечтали.

Начался спор о преимуществах и недостатках веры местных в «божественность» людей. Элликот говорил, что это нехорошо, его поддержала Джули, однако Локхарт, которая во всем искала выгоды, настаивала на том, чтобы не разубеждать в этом местных, и Лангдорф встал на ее сторону. Что касается Рафа, то он помалкивал, не желая настраивать против себя Джули.

Именно потому, что Раф не обращал внимания на спор, он первым заметил процессию чугенок, которые кружили по деревне и с каждым разом подходили все ближе к кучке людей. Одни несли глиняные кувшины, в которых колыхалась какая-то жидкость, другие — какие-то пушистые шарики размером с женский кулачок. Раф уже видел похожие — они росли на деревьях и, наверное, представляли собой местные орехи. Оказалось, что у них срезана верхушка и вычищена скорлупа. Назначение их выяснилось, когда одна из женщин налила в скорлупку немного темной жидкости из кувшина и протянула ее Элликоту.

Курт взял чашу и, делая вид, что обращается к чугенцам, попросил Зандовски сделать химический анализ. Пока девушка готовила пробоотборник, Элликот продолжал свою «речь», в которой говорил, что собирается «накормить» туземцев историей об очистительных ритуалах. Передав чашу Зандовски, он попытался объясниться с чугенцами. Упрощенные обрывки английского в сочетании с тявканьем, лаем, хрюканьем и воем показались Рафу бессмысленными. Очевидно, местные тоже ничего не понимали, но по крайней мере слушали и не набросились на Зандовски, когда та вылила немного жидкости в анализатор.

Через некоторое время, когда даже Рафу стало ясно, что Курт начал повторяться, Зандовски провозгласила:

— Что ж, в основном нейтральные вещества и алкоголь. Углеводы, много микроэлементов. Не знаю… Я бы хотела сделать более тщательный анализ.

— Если мы не выпьем с ними, они обидятся, — бросил Элликот через плечо.

— Не знаю, безопасно ли это, — пожаловалась Джилл.

— Но не вредно?

— Я… По-моему, нет.

Элликот торжественно поднял чашу:

— За вас, профессор Зандовски. Надеюсь, вы правы.

Он сделал глоток и едва не выплюнул жидкость, но заставил себя проглотить.

— Бывает и хуже, — произнес он, мученически улыбаясь.

Местные возликовали и наполнили чаши остальным гостям. Раф решил, что, раз Элликот смог выпить эту дрянь, он тоже сможет. Не позориться же перед Джули. Подняв чашу, Раф понюхал жидкость. Она пахла одновременно дымом и фруктами. Хорошо еще, что не воняет какой-нибудь мерзостью. Раф осторожно попробовал напиток и сделал вывод, что он не так уж и плох. Туземное варево напомнило ему грог, который пили на Лоунсоме зимой. Раф осушил чашу и протянул ее за добавкой. Совсем недурно.

После второй порции он начал думать, что, возможно, туземцы тоже не такие уж плохие парни — разве что только воняют. Он почувствовал себя разомлевшим. Это же обычная выпивка, осенило его. И как любая выпивка, примиряет тебя с окружающим.

Он подсел к Джули и, глядя на нее, вспомнил прошлое, время, когда они учились в университете. Раф мысленно перенесся в то далекое лето, когда они впервые стали близки. Чудесные были деньки! Они делили друг с другом все — мир, постель, неприятности, тайны. Раф уже давно никому не доверял и только с Джули мог позволить себе быть самим собой. Он вспомнил, как просыпался и смотрел, как она спит, прижавшись к нему. Пусть Джули отрицает, что ее к нему тянет, но ее тело все помнит. И Раф тоже ничего не забыл. Они вновь станут любовниками. «Да, — решил он. — Это лишь вопрос времени».

Раф обнял ее за плечи. Джулиана положила голову ему на грудь. Да, все будет так, как прежде. Любовники, товарищи и соратники. Двое против всей вселенной. Ему давно уже не с кем было поделиться своими заботами — своими истинными заботами. А Джули всегда слушала его с пониманием. Раф радовался, что она снова рядом.

— Ты только посмотри на него.

— На кого?

— На Элликота. Посмотри, как он сам поставил себя тут главным. Мне это не нравится.

— Курт не ставил себя главным, — возразила Джули. — Он просто говорит от нашего имени. И по-моему, это правильно. Присмотрись, и ты увидишь, что у х’киммов есть определенная иерархия. Если это типичное лесное сообщество, то у них лидерство ассоциируется с любознательностью и самоуверенностью. Курт уже установил контакт между нашими видами. Если мы сейчас выдвинем кого-то другого, х’киммы этого не поймут. Они лишатся надежды. Я думаю, что их лучше не путать.

— Надежды? — Что за чертовщина у нее на уме? С каких это пор аборигены стали значить для нее больше, чем люди?

А точнее, чем он? — Что ж, у меня тоже есть определенные надежды.

— Сейчас не время и не место. — Джули сбросила его руку и встала. — Мне нужно поговорить с Куртом.

С Куртом, вот как? Раф был слегка раздосадован.

— О надеждах? — спросил он ей вслед, но Джулиана не обернулась. Ну и пусть! Черт с ней! Пускай бежит к предателю Элликоту.

Разозленный, Раф крикнул:

— Что ж, посмотрим, к чему приведут эти надежды! С Элликотом мы можем надеяться только на неприятности!

Одна из чугенок участливо поднесла ему чашу с питьем. Раф схватил ее и, осушив, бросил скорлупку в женщину.

Джули еще пожалеет! Будь он проклят, если не заставит ее пожалеть!

14

Проснувшись, Джулиана обнаружила, что спина, руки и ноги у нее затекли, а голова, казалось, распухла и стала вдвое больше. Несмотря на это, она заставила себя сесть. Деревня, которую было видно через открытую дверь, была безлюдной, за исключением нескольких х’киммов, спешащих по своим делам.

Хозяева выделили гостям хижину размером с гостевой зал в Ассоциации Шандалтелкак, который, так же как и хижина, не разделялся на отдельные помещения. Джулиана думала, что проснулась раньше всех, но подушка Курта была уже пуста. Она поискала взглядом профессора, но тот, вероятно, уже вышел из хижины. Джулиана позавидовала ему. Без сомнения, Курт был прирожденным социоксенологом: в такой работе необходима устойчивость к алкоголю. «Все дело в опыте, — подумала Джулиана. — Когда-нибудь я тоже так смогу». Тяжело вздохнув, она поплелась к канаве позади хижины, которая служила отхожим местом.

Когда Джулиана вернулась, все по-прежнему спали. «Удобный случай», — решила она и как можно тише принялась рыться в своих вещах, пока не нашла компьютер. Прижав его к груди, Джулиана вышла из хижины и, убедившись, что за ней никто не следит, отправилась на поиски укромного уголка.

Курт сидел в тени под навесом и видел, как Джули выходила из хижины. Когда она вышла в первый раз, он не окликнул ее, поскольку по собственному опыту знал, куда она отправится. Во второй раз Курт и сам не понимал, что его остановило. Может быть, любопытство? Он заметил, что на вчерашнем празднике Джулиана сидела рядом с Берком. Быть может, они договорились уединиться?

Но, присмотревшись, он заметил, что она захватила компьютер. Значит, она идет не на свидание.

«Что ж, — с грустью подумал Курт. — У нее свои дела».

Он тоже нашел себе занятие: старался расширить словарный запас при помощи игры «покажи-назови» с местными ребятишками. Этот способ эффективнее со взрослыми, однако на х’киммов их напиток подействовал так же, как на людей, и лишь немногие уже проснулись. Да и те с похмелья явно были не в лучшем настроении, и Курт предпочел пообщаться с детьми.

— Эла бревно, — произнес он, гладя грубую поверхность столба, который поддерживал середину крыши. Потом, показывая на огромное дерево, сказал: — Эла дерево.

Дети залились лающим смехом.

Шанхольц недооценил крепость местного напитка и выпил вечером слишком много. Заснуть на вражеской территории, не выставив часовых… Непростительная глупость! Им повезло, что ночью х’киммы всех не перерезали; он дал себе слово впредь не терять бдительности.

Когда профессор Тиндал вернулась в хижину, он уже проснулся, но из-за ее странного поведения сделал вид, будто спит. Наблюдая за ней сквозь ресницы, он видел, как Тиндал взяла свой компьютер и ушла вместе с ним.

Накануне она пила не меньше других. Неужели она так любит свою работу? Но даже если так, к чему такая таинственность? Возможно, она просто не хотела беспокоить других, а может, тут что-то другое. Заметив, как воровато она оглянулась на пороге, Шанхольц подумал, что скорее всего второе.

Нужно выяснить, в чем тут дело.

Опасаясь идти в джунгли, Джулиана забралась в кусты на самом краю вырубки, подальше от хижин аборигенов. Несколько х’киммов с любопытством поглядели в ее сторону, но близко никто не подошел. Конечно, они все равно не поняли бы ничего из того, что говорила она или компьютер, но аборигены могли привлечь внимание ее коллег. Довольная, что удалось уединиться, Джулиана включила компьютер, и на экране ожил образ Амброса Алсиона.

— Доброе утро, мисс Тиндал. Как вы себя сегодня чувствуете?

— Мне лучше, — ответила Джулиана. — А вы? — спросила она и тут же покраснела от смущения. Джулиана никак не могла привыкнуть к тому, что это пусть очень сложная, но всего лишь программа, и к общению с аналогом относилась как к разговору по телефону с самим Алсионом.

— Замечательно, — ответил аналог. — Хотя я испытываю затруднения с поисками разведывательного спутника Объединения, — добавил он. — Итак, мы на Чугене IV?

— Как вы об этом узнали?

— Температура, влажность, состав атмосферы и прочие условия соответствуют параметрам нашего пункта назначения. — Аналог помолчал. — Или я ошибаюсь?

— Нет, вы абсолютно правы.

— Спасибо за подтверждение, мисс Тиндал. Я внесу данные. — Снова недолгое молчание. — Вы взволнованы. Какие-нибудь проблемы с устройством базы?

— У нас куча проблем. — И Джулиана рассказала аналогу о нападении реморов, кораблекрушении, потере второго шаттла, а также о встрече с племенем х’киммов.

Аналог нахмурился.

— Ваши печальные новости объясняют причину отсутствия сигнала со спутника. Хорошо бы узнать подробности. Отправьте информацию с компьютера.

Джулиана и сама была бы рада это сделать.

— Постараюсь — когда будет возможность. Жаль, что вы не предупредили меня о реморах.

— Атака реморов предполагалась, но вероятность ее была слишком мала. Но даже если бы она оказалась выше, я не ожидал столь быстрого развития событий.

— Это извинение?

— Думайте как хотите.

— Что, по вашему мнению, они предпримут теперь? Я имею в виду реморов.

— Боюсь, что ваш компьютер не в силах поддерживать мое полуавтономное существование и одновременно решать полный спектр сложных нелинейных социодинамических уравнений. К тому же интегрировать реморов в алгоритмы сложно из-за существенной нехватки информации. В общем, я сомневаюсь, что даже мой оригинал смог бы с достаточной уверенностью ответить на ваши вопросы.

— Вы говорите совсем как Алсион.

— Разумеется. Иначе я разочаровал бы вас.

На самом деле он разочаровал ее тем, что не дал ответов, на которые она так надеялась. Впрочем, это тоже было в духе Алсиона.

Внезапно краем глаза Джулиана уловила какое-то движение возле хижины, где ночевали люди. Шанхольц. Оглядевшись, он отыскал Джулиану и направился к ней.

— Сюда идет Шанхольц, — предупредила девушка.

— Принимая во внимание преданность сержанта Шанхольца Лиге, думаю, лучше отложить нашу беседу до тех пор, пока нам никто не помешает. — Аналог исчез, и вместо него на экране возникли рабочие схемы. Обычный компьютерный голос произнес: — Недостаточно материала для точного анализа. Предложите дополнительные образцы основных существительных.

Подойдя ближе, Шанхольц дружески улыбнулся:

— Доброе утро, профессор Тиндал. Я вижу, вы уже взялись за работу.

— Да, — ответила она, изобразив вежливую улыбку. — Яичницу с беконом никто не подал, поэтому я решила чем-то заняться. Хотя, похоже, не очень успешно. — Джулиана опустила крышку компьютера. — Попробую позже. А сейчас я бы с удовольствием что-нибудь съела.

— Золотые слова, — сказал Шанхольц с усмешкой. — Может, поохотимся вместе?

В глазах у него прыгали искорки, и Джулиана не сомневалась, чем вызван его интерес к ней. Ведь в их маленькой группке единственных оставшихся в радиусе двадцати парсеков людей было пятеро мужчин, один из которых так и не пришел в сознание, и всего три женщины, причем у одной были сломаны ноги. Не составляло труда подсчитать, что получается только две пары. Вероятно, Шанхольц наслушался историй о том, как легко доступны женщины Объединения. Что ж, его ждет разочарование. У Джулианы имелся свой идеал мужчины, и он не совпадал с образом сержанта Лиги в темном мундире. И все же, учитывая ситуацию, она подумала, что им всем лучше не ссориться.

— Какой у вас план?

— Будь здесь свиньи, вы бы получили свою желанную яичницу с беконом. Если бы у нас были яйца.

Джулиана невольно рассмеялась над старой шуткой и подумала, что, может быть, он не такой уж и ограниченный парень. Слегка смущенно она сказала:

— Знаете, на самом деле я не люблю бекон. Слишком жирный.

— Честно говоря, мне он тоже не очень нравится, — согласился Шанхольц. — Но уж лучше бекон, чем аварийный рацион. Я всегда считал, что сало лучше картона.

На этот раз засмеялись оба. Затем они принялись прикидывать, какие из местных продуктов можно использовать. Бортинженер неожиданно оказался настоящим знатоком кулинарного искусства, а кроме того, остроумным собеседником. Несомненно, он не был только лишь солдафоном.

Выйдя из хижины, Раф увидел Джули и Шанхольца. Они шли вместе и весело смеялись. Ах вот оно что… Этого следовало ожидать. Все ее разговоры о привязанности только к одному мужчине — пустой треп. И с какой стати Раф решил, что она не такая же лгунья, как другие? Но ее выбор… Надо бы просветить ее на этот счет.

Впрочем, в эту минуту у Рафа едва не разрывался мочевой пузырь. Сначала — самое неотложное.

Раф метнулся к канаве за хижиной. Какое убожество! Расстегнув брюки, он вообразил, что направляет струю в лицо сопернику. Оставалось только решить, Элликот это или Шанхольц.

15

Кристоф Стоун был не из тех, кто торопится с выводами. Он знал, что между смелостью и опрометчивостью пролегает пропасть. И сейчас, после долгой бессонной ночи Стоун все еще сомневался, какое выбрать решение.

Открылась дверь, и вошел Чип Холлистер. Несмотря на то что Чип только что сменился с вахты, старший помощник, был, как всегда, подтянут, невозмутим и не позволял себе выйти за рамки устава.

— Утренние рапорты, командир. — И, заметив на столе у Стоуна фотографии, сделанные на Гренволде, спросил: — Какие-то новые соображения?

Стоун покачал головой:

— Один вопрос, Чип. Готов ли флот к скачку?

— Почти. Эскадра Радека докладывает, что у двух кораблей возникли проблемы с двигателями. Ничего существенного, но эскадра прибудет в назначенный пункт с опозданием в тридцать стандартных часов.

Тридцать часов? Тридцать часов, за которые ситуация может в корне измениться. Враг получает тридцать дополнительных часов. Потеря этого времени может дорого обойтись не только Стоуну, но и всему человечеству. Имеет ли он право ждать?

Решительные действия способны поколебать равновесие. С теми фактами, которыми они теперь располагают, есть надежда убедить разрозненное человечество объединиться для схватки с врагом. Но необдуманный шаг был чреват большими потерями и даже гибелью армии. Смелость или опрометчивость? Каков будет выбор?

— Посылайте флот без Радека, — приказал Стоун.

Чип вежливо возразил:

— Радек везет 115-ю бронированную дивизию. Без нее эффективность пехоты уменьшится самое малое на двадцать процентов. Это намного ниже того уровня, который мы рассчитывали исходя из самого худшего сценария развития событий.

— Наихудший вариант маловероятен.

— Совершенно верно, сэр. Но и по многим другим сценариям уровень будет ниже критического.

Именно этим Стоун терзался всю ночь, но перестраховка была так же губительна, как и неосторожность.

— Пока враг не успел укрепить береговой плацдарм. Но этот просчет рано или поздно будет исправлен. По-моему, судьба предоставляет нам шанс, и мне не хочется его упускать. Если повезет и если полковник Ранс верно оценивает положение на Гренволде, мы обойдемся без техники Радека.

— Мне казалось, вы не любите полагаться на удачу, — с легким сарказмом отозвался Чип.

Будь на его месте другой офицер, Стоун счел бы эти слова нарушением субординации, но они с Чипом были старыми боевыми друзьями. И Стоун не обиделся на эту легкую критику. Полагаться на удачу он действительно не любил. Потрогав пальцем один из снимков, Стоун ответил:

— Да. Но еще меньше мне хочется лишиться того, что мы нашли на Гренволде.

— Понимаю, сэр. Я немедленно отправлю курьера. — Чип отдал честь и развернулся на каблуках.

Уже на пороге Стоун остановил его.

— Чип.

— Сэр?

— Как проходит операция «Хамелеон»?

— Имели место некоторые непредвиденные случайности, — бесстрастно доложил Чип. В этом задании участвовали его друзья, и Стоун догадался, что кто-то из них погиб. — Но основная группа благополучно доставлена. Отклонения в развитии ситуации в допустимых пределах. Все подробности в рапортах.

— Спасибо, Чип. Мне очень жаль. — Чип только кивнул. Потом они поговорят по душам, но сейчас работа важнее всего. — Держите меня в курсе.

— Есть, командир. — Дверь за Чипом закрылась, и Стоун вновь остался в одиночестве.

Приказы отданы. Механизм приведен в движение. Как бы ни было тягостно бездействие, теперь Стоуну оставалось только одно: ждать.

Дэниель Уисс едва поднесла к губам чашечку с утренним кофе, когда во внутренний кабинет, слегка постукивая когтями по полу, вошла Пейнфел. По возможности юританцы предпочитали ходить босиком, но при этом их когти не щадили фамильных ковров. Дэниель приказала ковры убрать, однако после этого пришлось регулярно возобновлять защитное покрытие на мантуанских полах из зеленого дуба. Теперь зимой у Дэниель постоянно мерзли ноги. Впрочем, это была ничтожная плата за услуги, оказываемые юританцами, за их преданность и надежность.

Пейнфел спокойно дождалась, пока хозяйка развернет к ней свое кресло, и с поклоном доложила:

— К вам посетители, коно.

В последнее время премьер-министр почти ежедневно принимала гостей в столь ранний час — и это редко доставляло удовольствие, потому что приходилось жертвовать утренним кофе. Дэниель поморщилась и, решив, что лучше мало, чем ничего, сделала глоток из чашки.

— Кто там сегодня, Пейнфел?

— Вашего внимания, коно, ожидают достопочтенный Этан Ширрел и достопочтенный полковник Марион Вейн Локхарт.

Если Этан взял с собой Локхарта, ничего хорошего не жди. Присутствие полковника из министерства обороны означало, что дело касается национальной безопасности.

Дэниель сверилась с часами. Шесть часов семь минут — рановато даже для того, чтобы спасать Конкордат от врагов.

— Они объяснили цель визита?

— Сами — нет, коно.

Значит, Пейнфел подслушала их разговор. И хотя такие поступки шли вразрез с общепринятой моралью и для других слуг послужили бы причиной увольнения, Дэниель часто радовалась, что Пейнфел наделена истинным талантом подслушивать чужие разговоры. Интересно, что в отличие от своих мужчин юританки обладали непостижимой способностью проникать в скрытый смысл специально подобранных и, казалось бы, ничего не значащих слов. Ответ Пейнфел свидетельствовал о том, что она успешно воспользовалась своим искусством для блага госпожи.

— А не сами?

— Их мысли обращены к Чугену, коно.

Дэниель давно ждала, что всплывет эта проблема. Сходство между чугенцами и юританцами непременно должно было причинить Конкордату немало беспокойства, особенно в связи с МЛЗ.

Только непонятно, какое отношение имеет к Чугену Лига. Социоксенолог Элликот не желал иметь с МЛЗ ничего общего, и в то же время Лига настаивала именно на его кандидатуре, когда обсуждался состав участников проекта. Такое противоречие настораживало. К сожалению, ни Дэниель, ни ее помощники не смогли разобраться в скрытом смысле происходящего. Что ж, остается надеяться, что Ширрел и Локхарт добавят в мозаику недостающие кусочки.

— Пейнфел, вызови, пожалуйста, Мьюсея во внешний кабинет и пригласи туда Этана с полковником через пять минут после того, как придет Мьюсей-но. А перед этим попробуй отправить туда Шейлу.

Пейнфел кивнула.

— Хан, коно. Будет так, как вы желаете, коно.

Уделив несколько минут макияжу, Дэниель еще раз наспех хлебнула кофе и направилась во внешний кабинет. Там ее ждали Мьюсей-но и еще трое охранников. Когда она вошла, все четверо поклонились. Мьюсей приветствовал хозяйку словами:

— Для меня снова блеснула заря, коно. Надеюсь, вы хорошо спали.

— Спала, чувствуя себя в полной безопасности, Мьюсей-но.

— Вы оказываете нам честь, коно.

К своим обязанностям юританские телохранители относились с почти религиозным рвением. Теоретически Дэниель могла бы представить телохранителей-людей, наделенных такой же преданностью и вниманием, однако в реальной жизни ей таких не встречалось. Раз за разом юританцы доказывали непоколебимую верность своим хозяевам. Еще ни один охранник не был уличен во взяточничестве и не подвел тех немногих высокопоставленных лиц Конкордата, которым разрешалось брать на службу инопланетян, каким-то другим образом. Дэниель часто возмущалась тем, что, если нанимаешь юританцев, приходится держать это в тайне. За свои достоинства они заслуживали общественного признания и, уж конечно, могли послужить людям хорошим примером. Но контакт с ними был установлен почти в то же время, когда произошел инцидент с Домом Кассуэлов, и это обстоятельство приходилось учитывать. А тут еще история с Чугеном, которая тоже вполне способна спровоцировать вспышку ксенофобии.

Она еще раз подумала, что, будь у Ширрела хорошие новости, он пришел бы один. Впрочем, так или иначе скоро все выяснится.

Словно угадав мысли премьер-министра, в комнату вошла Шейла и, сказав через плечо:

— Еще одну минуточку, господа, — закрыла за собой дверь, взглянула на Дэниель и закатила глаза. — Что это вам вздумалось принимать их в такую рань? И вообще, я хотела бы, чтобы вы поговорили с Пейнфел. Сначала она должна докладывать мне, а уж потом…

— Не сейчас, Шейла, — отрезала Дэниель. Она терпеть не могла разбираться в вопросах субординации. — Есть утренняя почта?

— Уже в вашем компьютере.

— Хорошо. Собери все, что касается Чугенской Миссии, и выведи мне на монитор краткий обзор. Будешь слушать нашу беседу. Зафиксируй все, что может пополнить наши сведения, но в разговор не встревай. Если будет что-то срочное, дай знать через мой компьютер. Понятно?

— Слушаю и повинуюсь, — с озорной ноткой в голосе ответила Шейла.

— Хотелось бы верить… Теперь впусти их, а сама иди во внутренний кабинет.

— Не уделяйте им слишком много времени. Помните, в восемь часов у вас министр общественного благосостояния.

Как бы ей хотелось об этом забыть!

Шейла пригласила Ширрела и Локхарта в кабинет, а сама, как ей и было приказано, исчезла.

Унылые лица посетителей подтвердили ее подозрения насчет плохих новостей. Дэниель не пришлось долго ждать: Ширрел сразу приступил к делу.

— У нас неприятности на Чугене! Похоже, благодаря какой-то непостижимой ошибке директор-распорядитель Объединения позволил, чтобы участников проекта доставил в систему корабль МЛЗ. Корабль Лиги! Вы можете в это поверить?

— Это был «Генри Халл», мэм, — уточнил полковник Локхарт. — Патрульный корабль под командованием майора Джонаса Эрша.

Ширрел кивнул:

— Именно так. А по нашим сведениям, этот майор Эрш связан со Стратегической Разведкой МЛЗ. Такие люди обычно не командуют патрульными кораблями. Любому мыслящему существу понятно, что задание «Генри Халла» заключается не только в патрулировании.

— Можно предположить, что директор-распорядитель ничего не знал, — заметила Дэниель.

— Можно, — согласился Ширрел. — И это наиболее предпочтительное предположение, потому что другие вообще никуда не годятся.

Разумеется, лучше считать, что тебя обманула Лига, чем собственные работники.

— Каковы бы ни были у директора причины так поступить, он вправе осуществлять доставку так, как считает нужным. Но очевидно, вы собирались поведать мне не только эту историю.

— Вы правы, мэм, — мрачно произнес Локхарт. — С кораблем Лиги была потеряна связь, когда он выпускал шаттлы с учеными. Что случилось, мы не знаем. Сигналы с промежуточной станции искажены и неясны. Нам известно, что один шаттл, по обозначению МЛЗ шесть-один-пять, был сбит при входе в атмосферу Чугена IV и пропал со всеми пассажирами и экипажем. К сожалению, должен доложить вам, что все наши люди, вероятно, летели именно на нем. Второй шаттл, похоже, приземлился благополучно.

Вслед за ним, даже не дав Дэниель времени обдумать слова полковника, заговорил Ширрел:

— Подчеркиваю, что это лишь предварительные сведения. Еще хотел бы подчеркнуть, что мы не смогли получить никаких подтверждений. Делается все, чтобы уточнить данные.

Локхарт с трудом выдавил:

— Выслан курьерский корабль, но он достигнет Чугена не раньше чем через неделю. Даже если они сразу же отправятся в обратный путь, пройдет еще неделя, до того как мы получим информацию.

— За исключением той, что может предоставить Объединение, разумеется, — добавил Ширрел. — Но ее в данных обстоятельствах мы можем и не добиться.

— Вы подозрительный человек, Этан, но именно за это я вас и ценю. — Дэниель осведомилась, как обстоят дела с неофициальными источниками, и услышала в ответ то, что и ожидала: Чуген слишком нов, чтобы Конкордат успел наработать что-либо надежное. Пока вся информация будет поступать лишь по официальным каналам. Конечно, они по-прежнему будут перехватывать более или менее достоверные слухи, но все равно это не заменит информации из первых рук. — Господа, вы принесли мне не те новости, с которых мне хотелось бы начать день.

— Простите, Дэниель, но я решил, что вы должны как можно быстрее об этом узнать, — произнес Ширрел извиняющимся тоном.

— Вы правильно решили, Этан. — Только сейчас до нее начал доходить смысл и значение происшедшего. — Так вы говорите, что все наши люди погибли?

— По нашим сведениям, пропали без вести, мэм.

— Но считаются погибшими, — настаивала Дэниель.

Ширрел кивнул:

— Да, госпожа премьер-министр, боюсь, что так.

Если так… Она повернулась к Локхарту.

— Полковник, кажется, в миссии принимала участие ваша дочь?

— Да, мэм. Как представитель органов безопасности.

Дэниель позавидовала его выдержке.

— Примите мои соболезнования.

— Благодарю вас, мэм. Если Дейл мертва, она погибла во имя нации.

Неловкое молчание нарушил Ширрел, сделавший попытку повернуть разговор в иное русло.

— Жаль, что не могу сообщить вам больше, госпожа премьер-министр. Наши обычные источники не располагают никакой информацией.

— Может, стоит попробовать необычные?

Штатив голографического проектора до сих пор стоял в том же углу, куда его поставили после встречи Дэниель с мистером Миллером. Впрочем, через несколько дней после их разговора Миллер принес дополнительный блок для прибора. Блок напоминал абстрактную скульптуру, но на самом деле являлся сложнейшим компьютером, содержащим в себе аналог Алсиона. Обращаясь к нему, Дэниель нашла аналог полезным источником информации, а также необычайно дальновидным и здравомыслящим — правда, порой не совсем понятным — советчиком.

Проследив ее взгляд, Ширрел спросил:

— Это и есть генератор аналога Алсиона?

Она кивнула. Дэниель упоминала о нем, однако никогда не запускала в присутствии подчиненных. Но все в жизни приходится делать в первый раз.

— Включить аналог, — приказала Дэниель.

По «скульптуре» пробежали огоньки. В отличие от голограммы аналог явился перед присутствующими в полный рост. Закутанное в сутану с капюшоном изображение Амброса Алсиона по-царски восседало в мягком кресле. У Дэниель вырвался возглас удивления: кресло оказалось новым.

— Доброе утро, госпожа премьер-министр Уисс, — произнес аналог бодрым низким голосом. — Как поживаете?

— До того, как узнала последние новости, — прекрасно.

— А-а… — Аналог пригладил рукой широкую бороду. — Должно быть, вас расстроил доклад из Чугенской системы, который, по стечению обстоятельств, пробудил у вас подозрения к Объединению, а заодно и ко мне.

— Не в бровь, а в глаз, — подтвердила Дэниель.

Казалось, аналог огорчился.

— Ради пользы дела я позволю себе напомнить, что Институт Алсиона, хотя и располагается в пространстве, принадлежащем Объединению Пан-Стеллар, является независимой международной организацией. Еще я хотел бы напомнить о важности социодинамического узла, который, по всей видимости, развивается, а также о необходимости тщательно обдумывать любые предпринимаемые или не предпринимаемые действия. Не забывайте, что вы возглавляете Конкордат.

Забыть об этом было невозможно, даже если бы она захотела.

— Алсион, сегодня мы не одни.

— Да, я вижу. Доброе утро, мистер Этан Ширрел, доброе утро, полковник Марион Локхарт. — Прежде чем снова обратить взгляд на Дэниель, аналог вежливо поклонился каждому гостю по очереди. — Я рад, что эти джентльмены сегодня присутствуют здесь. Их проницательность может оказаться полезной в разгадывании нашей головоломки.

— Откуда ему известно, что это мы? — шепнул Ширрел Локхарту.

Ширрел убедился, как до него не раз убеждалась Дэниель, что у аналога отличный слух.

— Я всего лишь просмотрел защитную программу премьер-министра Уисс и список посетителей, а также файлы персонала. Теперь, когда у меня есть информация из первых рук, в будущем мне будет намного проще узнать вас, джентльмены.

Локхарт был ошеломлен.

— Госпожа Уисс, я протестую!

— Будем надеяться, не слишком сильно, полковник, — усмехнулся аналог. — Несомненно, вы озабочены, что я имею доступ к кое-какой информации. Позвольте заверить вас, что доступ ограничен параметром «только для чтения». Я ничего не трогаю — и, в сущности, не имею возможности устроить все по собственному вкусу.

— Мьюсей-но проверил это и подтверждает, — сказала Дэниель Локхарту. — У аналога нет нужного кода.

Локхарт явно считал, что этого недостаточно.

— Ему они не нужны. Он и так вошел в файлы защиты.

Аналог разочарованно поцокал языком.

— Полковник, полковник! Я здесь для того, чтобы помогать премьер-министру, а не наоборот. Давайте лучше вернемся к насущным проблемам, если с этой утомительной возней насчет безопасности покончено. Уверяю вас, я не собираюсь разглашать секретов, принадлежащих премьер-министру или Конкордату Серентен. И прежде чем вы спросите, позвольте заметить, что мое техническое обеспечение было проверено на предмет передающих устройств и проверка выявила полное их отсутствие.

Локхарт взглянул на Мьюсея. Тот кивком подтвердил слова аналога. Однако Локхарт все равно оставался недоволен.

— Мэм, умоляю вас, дело не только в наличии или отсутствии передатчиков. Если эту машину украдут…

— Эта «машина», как вы невежливо выразились, окажется бесполезной для вора, — перебил аналог. — Учитывая такую опасность, хотя система, разработанная начальником охраны Мьюсеем, выше всяких похвал, я имею, как я уже сообщал Мьюсею, сложное предохранительное устройство, которое уничтожит любую компрометирующую информацию в тот момент, когда кто-то попробует сломать мой корпус. Многоуважаемый, хотя и недоверчивый Мьюсей-но для пущей надежности ввел под обшивку термическую бомбу, которая при перемещении на более чем четыре метра от заданной точки взорвется, уничтожив всю мою электронику и любую информацию, которая в ней содержится. Уверен, вы согласитесь с тем, что это грубая, но действенная мера предосторожности. Вероятно, вы тоже захотите вмонтировать подобное устройство на свой выбор? — Аналог сделал короткую паузу. — Что скажете, полковник?

Локхарт бросил быстрый взгляд на Мьюсея. Полковник отлично знал, как щепетильны юританцы в вопросах чести, и потому решил не накалять атмосферу.

— Мэм, я не сомневаюсь в компетенции вашей охраны, однако этот аналог продемонстрировал неожиданные способности, которые не под силу нашей лучшей аппаратуре. Откуда нам знать, что он не обладает другими, более опасными свойствами?

Аналог ответил за Дэниель:

— Разумеется, вы не можете этого знать. Хотя мне приятна лестная оценка техники Института, ваше мнение о моей ненадежности кажется мне несколько оскорбительным, пусть даже понятным, а с определенной точки зрения, даже похвальным. Что ж, постараюсь завоевать ваше доверие. Я получил некоторые сведения, которые вам, несомненно, покажутся интересными. С другой стороны, вы вправе счесть меня ненадежным; тогда мне следует успокоиться и подождать, пока вы не наткнетесь на эту информацию в свое время. Что предпочтете, полковник? Промедление может повлечь за собой тяжелые последствия. Я полагал, что люди вашей профессии предпочитают получать информацию первыми. Или я ошибался?

Дэниель была поражена изощренностью программы — аналог был способен даже на провокацию. Надо будет непременно обсудить это с ним — только наедине.

Теряя терпение, Локхарт рявкнул:

— Ну и чем же вы располагаете, аналог?

Тот изобразил удивление:

— Вот это вежливость! И прошу вас, называйте меня, пожалуйста, Алсионом, полковник. В конце концов, благодаря нашим отношениям с премьер-министром мы в своем роде коллеги.

— Довольно, Алсион, — вмешалась она. — Если у вас есть информация, которой мы можем воспользоваться, давайте послушаем.

— Как пожелаете, госпожа премьер-министр. Видите ли, агенты Института Алсиона перехватили депешу, предназначенную для Стратегического Командования Межзвездной Лиги Защиты. И теперь благодаря моей любезности вы можете ее изучить. Доклад о военном положении просмотрите на досуге, поскольку я загрузил его в компьютер премьер-министра, а сейчас я хочу обратить ваше внимание на несколько весьма любопытных, хотя и мрачноватых снимков. Эти снимки сделаны на планете Гренволд военным подразделением под командованием некоего капитана Андерса Сиборга.

Аналог еще продолжал говорить, а на стенном экране Дэниель уже начали появляться изображения. Ей доводилось видеть фотографии кассуэлов и снимки с Чугена IV — нечеткие, несмотря на увеличение. Однако эти, новые, с пометкой «Гренволд», сразу привлекли ее внимание. Даже мертвые, чужаки на этих изображениях обладали сверхъестественным сходством с живыми инопланетянами, которые находились в ту минуту в ее кабинете. Четырехпалые конечности, стройные тела, покрытые мехом, морды с низким черепом. Все отличия не выходили за рамки индивидуальных особенностей. Казалось, Дэниель видит перед собой двоюродных братьев Мьюсея.

Именно этого она и боялась. Неясные снимки, сделанные на Чугене IV, внушали подозрения, но вместе с тем вселяли надежду на то, что сходство между юританцами и тамошними туземцами объясняется причудами эволюции. Эти изображения отличались поразительной четкостью. Теперь в сходстве чугенцев и юританцев не оставалось никаких сомнений, и глядя на эти снимки, неспециалист мог сделать только один вывод: инопланетяне принадлежат к тому же виду, что кассуэлы и, вероятно, реморы. Когда о новых чужаках узнает общественность, она причислит к ним и юританцев. При наличии четырех почти идентичных разновидностей инопланетян не может быть и речи ни о какой конвергенции.

Однако идентичны ли они на самом деле? Молекулярные исследования доказывали, что, несмотря на сильное внешнее сходство, кассуэлы и юританцы не принадлежат к одному биологическому виду. Однако теперь Дэниель не удивится, если окажется, что эти результаты были основаны скорее на желании их получить, чем на объективных научных данных.

И если это один вид? Становятся ли они тогда реморами? Лига, безусловно, будет на этом настаивать. Дэниель верила, что это не так, но вера, даже подкрепленная объективными научными доказательствами, которых явно не хватало, не всегда побеждает. Лига предъявит гренволдские снимки, но, поскольку Гренволд уже считается планетой, принадлежащей Лиге, другие нации отнесутся к ним с осторожностью. Другое дело — Чуген, принадлежащий Объединению. Тем более сбитый шаттл. Неизвестно, как скажется на общественном мнении гибель ученых Конкордата…

Аналог тем временем продолжал:

— Присутствие гренволдских аборигенов среди машин реморов и биологических чудовищ, безусловно, заинтересует общественность, но особое значение, на мой взгляд, этот факт имеет для капитана Сиборга, который стремится привлечь внимание Стратегического Командования МЛЗ. И уверяю вас, он выполнил свой долг перед Лигой как нельзя лучше: это перехваченное сообщение лишь одна копия из нескольких. Капитан Сиборг полагает, что информация слишком важна, чтобы доверять ее одному каналу связи. Как всегда, круги пересекаются с кругами, и кривая замыкает сама себя, если притяжение центра сильно. Разрозненное становится маловероятным и уходит в небытие. Когда бабочка появится на свет, туман рассеется.

— Что вы такое несете? — угрожающе осведомился Ширрел.

На экране появился офицер МЛЗ, лейтенант, судя по двум ромбам на воротничке. На табличке значилось имя «Сиборг». Изображение сменилось другим — тот же человек, только моложе, в форме сержанта.

— Сиборг, — пояснил аналог, — являлся членом экспедиционных войск МЛЗ на Доме Кассуэлов и своими глазами видел тамошних аборигенов. Он считает, что способен безошибочно их опознать.

У Дэниель пересохло во рту. Она машинально потянулась к чашке с остывшим кофе.

— Вы говорите, он узнал в этих инопланетянах кассуэлов?

— Видимо, так, — ответил аналог.

— Одно совпадение еще могло оказаться случайным, — пробормотал Ширрел. — Но два?

Полковник неуверенно перевел взгляд на юританцев.

— Три.

Ширрел тоже посмотрел на охранников.

— Помоги нам Бог, Лига права. Они — реморы.

— Это еще не доказано, — возразила Дэниель. — Конечно, определенное сходство есть, но нам уже было о нем известно. По биологическим признакам между нашими юританскими друзьями и кассуэлами, возможно, есть связь, однако отождествлять кого-то из них с реморами — заблуждение. Даже при наличии общих биологических признаков, как уравнять, например, юританскую культуру с культурой реморов? У юританцев нет техники. До нашего появления они не знали космических полетов, и пройдет много лет, прежде чем они поднимутся до этого уровня.

— Лигу интересует только биология, — заметил Локхарт. — Столь значительное внешнее сходство станет для них неопровержимым доказательством того, что все похожие на юританцев виды фактически относятся к реморам.

— Это довольно шаткий аргумент, полковник. Биологически мы тождественны жителям Лиги, но не являемся ими.

— Во время войны доводы, основанные на различии культур, не очень-то убедительны, — вздохнул Ширрел.

— Но разве они теряют от этого ценность? — спросила Дэниель. — Нельзя допустить, чтобы люди поддавались на пропаганду Лиги.

— Значит, вы не согласны, что юританцы и им подобные — реморы?

— Конечно, нет! — воскликнула Дэниель. — Как это может быть? Взять хотя бы реакцию местных жителей, когда мы приземлились на Юрите. Разве они напали на нас? Нет. Наоборот, оказали нам уважение. Даже если юританцы — разновидность реморов, они доказали, что агрессивность на почве ксенофобии несвойственна их обществу.

— Кассуэлы тоже не были агрессивными, — заметил Локхарт.

Дэниель улыбнулась ему.

— Правильно. Должна сказать, что я имею дело с юританцами уже девять лет и не замечала в них ничего похожего на ту целеустремленную ненависть к чужим, которой отличаются реморы. Человечество тоже неоднородно. За свою историю люди создали как пацифистские, так и милитаристские объединения. Почему же нам так трудно поверить, что иные виды тоже способны на подобные вариации?

— Страх перед чужим, — предположил Ширрел.

Это было самое правдоподобное объяснение.

— Неужели же мы позволим себе стать параноиками?

— Нет и еще раз нет, — отрезал Ширрел. — Но в космосе есть менее просвещенные нации, чем мы в Конкордате.

— Об этом и нужно подумать. С того дня как первая исследовательская группа Конкордата открыла Юриту, а Милюкоу Слоун заметил сходство между туземцами и несчастными кассуэлами, мы поняли, что ступили на трудный путь. Но не отступили, поскольку были слишком заинтересованы в том, что предлагала Юрита. И все же у нас хватило ума проявить осторожность. Из страха перед экспансионизмом и военным авантюризмом МЛЗ мы сделали из внешности юританцев государственную тайну. Мы храним в секрете координаты Юриты. Мы запрещаем нашим юританцам появляться на людях без защитного комбинезона. Мы не позволяем им покидать космос Конкордата. Мы слишком много ограничений взвалили на наших преданных друзей во имя их безопасности, и они не жаловались. За это они платят нам верной службой. Но что за награда видеть в них ужасных врагов, какими их хочет представить Лига? Даже если у них общее происхождение с реморами, они совсем не такие.

— Знаем ли мы это наверняка, мэм? — Полковник посуровел. — Юританцы ничуть не менее воинственны, чем самые агрессивные народы, с которыми мне приходилось сталкиваться.

— Вы имеете в виду нас, людей? — заметила Дэниель.

Локхарт пожал плечами.

— Стоит ли по-прежнему скрывать их? — задумчиво произнес Ширрел.

— Мы скрываем их уже почти десять лет, — напомнила Дэниель. — Что еще остается?

— Вероятно, есть другое мнение, — предположил аналог, склонив голову к группе телохранителей.

Дэниель вспомнила, что попытки Слоуна расспросить юританцев о кассуэлах наткнулись на непробиваемую стену молчания, и об этом в конце концов перестали говорить. Юританцы называли слова Слоуна о том, что кассуэлы явились из другого мира, выдумкой. А те немногие, кто все же поверил ему, считали, будто на снимках изображено чужое племя с какого-либо отдаленного острова.

Впрочем, кругозор Мьюсея стал значительно шире благодаря личному опыту. Интересно, как теперь представляют юританцы свое место во вселенной?

— Мьюсей-но, вы видите эти снимки. Что вы о них думаете? — спросила Дэниель.

Несколько минут Мьюсей молча разглядывал изображения. Затем он покачал головой и отвернулся.

— Мьюсей-но?

— Коно?

— Смотрим ли мы на твоих соплеменников?

— Ей, коно. Это не наши. Это марека, у них своя судьба. Мы вам преданны. Вы сомневаетесь?

— Ей, Мьюсей-но. Я никогда не сомневалась в вашей преданности.

Для Мьюсея было очевидно, что инопланетяне не имеют к нему никакого отношения. Дэниель, как, наверное, многие люди, не замечала различий между двумя разновидностями чужаков. Значит, необходимо продолжать исследования. Но к сожалению, истина пока оставалась в руках других людей. Представители Конкордата на Чугене погибли, Гренволд принадлежит Лиге, а сведения о кассуэлах, полученные еще во время Торгового Союза, были отрывочными. Казалось, всеми важнейшими материалами располагает Лига — совершенно неприемлемое положение.

— Вы дали нам достаточно пищи для размышления, Алсион, — проговорила Дэниель.

— О да, не правда ли? — отозвался аналог, широко улыбаясь.

16

— Берк!

Раф с грохотом опустил крышку ящика со своими вещами — на шум обернулись и люди, и чугенцы. Не обращая на них внимания, Раф направился туда, где лежала Локхарт.

Зандовски, которая лучше остальных подошла на роль доктора, утверждала, что опасность ампутации ног миновала. Локхарт держалась хорошо, но ее раздражала неспособность передвигаться, и приходилось таскать ее на носилках или носить на руках.

Вот и сейчас Рафу пришлось тащить ее вместе с компьютером из хижины под большой навес. Он не жаловался, но его раздражало, что обязанности носильщика чаще всего приходится выполнять ему. Ведь они даже не земляки. Позвала бы Лангдорфа! Тот почти все время околачивался в деревне, делая вид, будто ремонтирует оборудование. Конечно, метеоролог хиловат, но, постаравшись, он вполне справился бы с этой задачей. А Шанхольц? Он был самым сильным среди пятерых мужчин. Правда, он солдафон, и Локхарт правильно делает, что не очень ему доверяет, но волочь носилки-то он может, тут особого ума не надо.

Что касается Элликота, то Раф с удовольствием посмотрел бы, как социоксенолог, обливаясь потом, таскает Локхарт по деревне, но у него до сих пор не зажила нога. И он не мог выполнять никакой серьезной физической работы без обезболивающего. Сама Локхарт от лекарств отказалась и предпочитала терпеть боль, чтобы сэкономить медикаменты. Все это входило в ее принцип: «нам всем надо держаться друг друга». Раф невольно восхищался ее стойкостью. Жаль только, что эта дамочка не может смириться со своей неподвижностью.

Усадив Локхарт так, чтобы она опиралась спиной на один из подпиравших навес столбов, Раф сказал:

— Если я вам больше не нужен, мы с Зан приступим к исследованиям, которые вы просили сделать.

Локхарт настаивала, чтобы каждый в группе старался выполнить ту работу, ради которой они летели на Чуген. По ее замыслу, трудотерапия должна была отвлечь потерпевших крушение от их бедственного положения. Раф согласился — отчасти, чтобы не спорить, отчасти потому, что «проклятая» планета имела очень интересную экологию. Впрочем, без данных, полученных с орбиты, без камер, сетей, без оборудования для дистанционного наблюдения и обработки информации, без приборов ночного видения, без образцов, которые гнили в обломках шаттла, Раф мог бы годы, а то и десятилетия, добиваться приличных научных результатов. К сожалению, учитывая то, что в системе присутствуют реморы, таким временем он не располагал.

Но остальные и слушать не хотели о бесполезности этих занятий. Все предпочитали обманывать самих себя. Даже Джули. Когда-то она отличалась ясностью мышления, однако это было очень давно. Теперь она примкнула к неразумному большинству, по отношению к которому Раф, на его счастье, оставался сторонним наблюдателем.

Но что заставляет его мириться с глупостью? Чтобы узнать причину, ему не нужно было даже оглядываться. Раф мог определить ее по запаху. Вонючие чугенцы со своей вонючей деревушкой. Кто в здравом уме захотел бы остаться в этой зловонной дыре? Ссылаясь на необходимость экологической разведки, Раф мог когда угодно уходить из деревни. Если бы он считал, что имеет достаточно приличные шансы выжить на этой планете, то однажды ушел бы и не вернулся. Но Зандовски до сих пор не выяснила, что здесь съедобно, а что — нет; без этих знаний оторваться от группы означало самоубийство.

Итак, Раф остался и проводил свои исследования как добросовестный ученый. Ладно. Все могло быть гораздо хуже. Он работал вместе с Зандовски, а в этом были свои плюсы. К тому же экология этой планеты действительно была интересной. Бессмысленным была только любая заявка на серьезное исследование.

Локхарт отпустила его, и Раф закончил собирать вещи. Зандовски уже дожидалась у хижины. Когда он взвалил на плечи свой короб, Локхарт крикнула:

— Возьмите с собой Шанхольца.

— Зачем? — спросила Зандовски, которая не раз признавалась Рафу в том, что неуютно чувствует себя в обществе сержанта Лиги. Раф прекрасно ее понимал.

— С Зан и со мной ничего не случится, — поддержал он.

Локхарт, как всегда, твердо стояла на своем:

— Ахзта сегодня нет. Вы пойдете к реке, и вам нужно прикрытие. В отличие от вас Шанхольц вооружен.

Сержант вполне мог бы уступить свое оружие Рафу, но это уже обсуждалось — и безуспешно. Шанхольц не скрывал, что, пока дышит, не отдаст оружие никому. Поэтому он оставался единственным вооруженным человеком. И так будет до тех пор, пока Шанхольц не перезарядит энергопакеты на винтовках из аварийного комплекта. Он занимался этим как единственный человек, обладающий необходимыми техническими познаниями — причем удивительно медленно.

Выходит, Локхарт хочет, чтобы Шанхольц стал великим белым охотником и защищал глупеньких ученых, отправившихся на сафари… Как будто Раф не может сам за себя постоять! Излишняя предосторожность. Рафу уже доводилось работать в таких условиях без няньки.

Он сказал об этом Локхарт, но та вскинула голову и повторила, чтобы они взяли с собой сторожевого пса Шанхольца, добавив какую-то ерунду о местных хищниках.

Откуда у нее эти сведения? Не иначе наслушалась сказок аборигенов в сбивчивых переводах Джули. А ведь Раф считал, что у Локхарт достаточно здравого смысла, чтобы не верить в эту чушь! Хищники! Призраки, вампиры и вурдалаки! Они созданы лишь игрой воображения и темнотой — на всех планетах местные жители обожают пощекотать друг другу нервы перед сном, уютно расположившись возле костра. Раф не принадлежал к разряду людей, которые боятся детских страшилок. Опыт научил его, что настоящая экология редко совпадает с представлениями о ней туземцев. Пока в этом отношении Чуген IV ничем не отличался от других планет. Раф непременно должен был увидеть шкуру, шерсть или хоть какие-нибудь останки достаточно большого существа, способного причинить вред здоровому человеку, — даже если предположить, что местные звери захотят закусить существом из другого мира.

С дневным пайком на плече и верной кобурой за поясом к экологам присоединился Шанхольц.

— Гав-гав! — сказал Раф. — Славный малый, добрый пастырь.

— А вы станьте примерными овечками, и все будет отлично, — ответил ему Шанхольц с усмешкой, которая напомнила Рафу о том, что предки овчарок были волками.

За выполнение задания отвечал лейтенант Мостел. Именно он должен был привести шаттлы на планету, а потом забрать ученых назад. Увы, этот замечательный план сгинул, как и сам лейтенант, и сержант Шанхольц оказался предоставлен сам себе.

Ему совсем не хотелось возиться с избалованными учеными. В обществе интеллектуалов Шанхольц чувствовал себя не в своей тарелке: ему казалось, будто они знают гораздо больше него, даже когда говорят, что не понимают происходящего. Шанхольц всегда старался избегать того, что было ему не по душе. Но он не мог бросить гражданских — хотя бы потому, что идти было некуда. Кроме того, он понимал, что́ ему грозит за то, что он бросил ученых, — если, конечно, он сумеет выжить и вернуться в Лигу.

Ему не нравилось все. Не нравилась планета, не нравились аборигены, не нравились ученые… Особенно же ему не нравилось то, что приходилось думать. Для этого существуют офицеры! Самым мудрым поступком в жизни Шанхольца было поступление в армию, где за него думали другие. Какое свинство со стороны лейтенанта!

Ни начальства, ни приказов. И некого даже винить за то, что они угодили в эту заваруху…

Наверное, поэтому Шанхольц согласился выполнять приказы Локхарт: она отдавала их, как настоящий офицер, и хотя была всего лишь специалистом по материально-техническому снабжению, где-то же она научилась командовать.

Оставалось лишь позаботиться о том, чтобы задание было выполнено, хотя от Шанхольца зависело очень немного. Пока он решил держаться в тени, как можно лучше приспособиться к местным условиям и ждать.

Обязанности его были несложные: сопровождать двух умников, которые собирались исследовать деревья, заглядывать под бревна и пытаться подружиться с жучками. Зато у него будет возможность полюбоваться стройными ножками Джилл, а заодно наладить отношения с Берком — не исключено, что его нелюбовь к Лиге просто модная поза. Во всем остальном Берк — неплохой парень.

Покачивая бедрами, Зандовски направилась в чащу. Шанхольц пошел за ней, радостно ухмыляясь. Да, бывают задания куда неприятнее.

Логнен не мог двигаться так же бесшумно, как другие х’киммы. В джунглях его выдавал если не скрип суставов, то позвякивание многочисленных ожерелий. Впрочем, Логнену не было нужды красться по кустам, как другим членам стаи: он давно уже не охотился. Как старейшего, его всем обеспечивали и окружали почетом только за то, что он дожил до седин. Впрочем, у него хватило ловкости незаметно подобраться к погруженному в раздумья человеку. Курт не подозревал о присутствии старейшины, пока тот не заговорил.

— Ты видишь звезды днем, друг Куртэлликот?

— Мысленно.

Покивав, Логнен прокашлял:

— Я так и сказал остальным. Ты туойал.

За время, проведенное в деревушке, Курт составил довольно обширный словарь, и все же этот запас не был — да и не мог быть — полным. Курт с удивлением обнаружил, что последнее слово старейшины хотя и было занесено в базу данных, но оставалось без перевода. Им воспользовались в первый вечер, когда людей представляли старейшине, и с тех пор слово ни разу никем не произносилось. Джули снабдила его комментарием насчет того, что оно выражает почтение и несет метафорический смысл.

— Туойал, — произнес Курт с вопросительной интонацией. — Что это?

Логнен удивленно тявкнул.

— Истинный туойал. Другие не верят, что ты туойал. Они поверят. Они хотели, чтобы ты пришел. Они скажут на сборе.

На сборе? Произнося это слово, Лонген опустил морду и веки — так х’киммы обычно говорили о чем-либо священном.

— Я не понимаю, друг Логнен, — признался Курт. — Что за сбор? Кто хочет, чтобы я пришел?

— Все хочет. Я знаю.

— Все? Кто все? Откуда ты знаешь?

Старейшина прорычал:

— Твои слова недостойны щенка. От этого другие подумают, что ты не туойал. Они ошибаются. Зачем ты делаешь, чтобы они были правы? Мы пойдем, — заявил Логнен так, как будто все уже было давно решено. — Ты будешь говорить.

— Когда?

— Я отвечу, но это последний вопрос. Мы пойдем, когда созовут. — Логнен улыбнулся, обнажив зубы, и от его серьезности не осталось и следа. — Я буду рад слышать, как говоришь, друг Куртэлликот. Для х’киммов это будет великий день.

Старейшина направился к своему месту. Там он свернулся калачиком поближе к огню и жестом подозвал к себе Курта. Элликот подошел и сел рядом.

— Но давай поговорим о другом, — предложил абориген. — Я видел, как твои глаза искали звезды. У них есть для тебя слова?

Как Курту хотелось, чтобы это было именно так. Особенно, чтобы эти слова были о помощи, которая уже в пути. К сожалению, скорее всего вместо гула спасательных шаттлов они услышат рев машин реморов. Однако Курт не мог признаться в этом Логнену. Несмотря на опасения некоторых коллег, ничто из увиденного не заставило Курта подумать, что х’киммам известно о реморах. И он не собирался просвещать их на этот счет. Пусть об их судьбе туземцам поведает кто-то другой.

— Есть ли у них для меня слова? — Курт покачал головой. — Очень давно, когда я путешествовал между звездами, я разговаривал с другими, кто тоже путешествовал. Но теперь я здесь и не обращаюсь к звездам.

— Да, грустно. — Долгое время они сидели молча. Затем внимание Логнена привлекли молодые х’киммы, украдкой пробирающиеся на деревенскую площадь. Лицо старика тронула улыбка. — Но остается стая. Это правда, друг Куртэлликот. Во многом ваш народ похож на наш. Пусть ваше прошлое живет на звездах, сами вы на земле. Для некоторых этого достаточно. Разве не лучше бегать по земле, чем лежать в ней?

— Некоторые сказали бы, что лучше лежать в земле, чем потерять звезды.

Логнен уставился на Курта.

— Ты один из таких?

Курт поднял глаза к навесу над головой. Он знал, что высоко за ним, на настоящем небе по-прежнему горят звезды, одаривая миры своим светом — и жизнью. Где-то далеко-далеко была человеческая цивилизация, его цивилизация, а он сидел тут, отрезанный от нее. И на этот раз не по собственной воле.

Впрочем, Курт не очень скучал по человеческой цивилизации. Х’киммы жили в гораздо большей гармонии с миром, нежели люди. И для Курта это было подобно пению сирен. Однажды он уже пошел на их зов.

Лучше бегать по земле, чем лежать в ней? О да.

И все же — неужели звезды значат для него больше? Когда-то Курт отвернулся от них, предпочел бегать по земле. Но сейчас, когда его сбросили с небес в пыль, он обнаружил, что примитивная жизнь не так привлекательна, как казалось ему раньше. Он рожден в человеческой цивилизации — пусть небезупречной, но своей, — и этот неопровержимый факт не могло изменить ничто. Выстрадав второе рождение, Курт не хотел потерять то, что приобрел.

Кроме того, он не потерял звезды — их у него украли. В сердце Курта горела ненависть к реморам. Это они сбросили его с небес, а теперь могут отнять у него жизнь. Но хотя они способны уничтожить тело человека, им никогда не коснуться его сердца, в котором навеки будут жить звезды. Наверное, лишиться звезд можно только умерев, а Элликот не чувствовал себя готовым к смерти.

— Да, — ответил он старейшине. — Я один из таких.

Логнен издал звук, непохожий на внятно произнесенное слово. Переводящее устройство запросило Курта, внести ли его в базу данных? Курт отключил переводчик. Иногда научная работа только мешает.

Логнен протянул Курту ожерелье. В основном оно состояло из деревянных шариков, выкрашенных в разный цвет, и костяных бусинок, отполированных временем. Только одна бусинка отливала металлическим блеском. Гладкая и плоская, она не носила никаких признаков износа. Она была похожа на шайбу и явно сделана на станке.

Но у х’киммов нет станков. Откуда же здесь эта «шайба»?

— Что это? — спросил Элликот.

— Знак туойал. — Логнен дотронулся до такого же ожерелья у себя на груди и добавил: — Ты носи. Всегда носи.

Курт взял ожерелье и повесил на грудь — правда, без особой радости. Кассуэлы тоже дарили ему разные знаки различия. Говорили, что это почетно. Говорили, что это символ принадлежности к стае. В то время Курт охотно принимал их дары. Лишь гораздо позже он осознал, что подарки на самом деле были ножами, которые отрезали его от людей. «На этот раз все будет иначе, — сказал он сам себе. — Теперь я знаю, кто я и что».

День прошел так же, как все предыдущие. Логнен неподвижно сидел под общей крышей, а перед ним разворачивалась жизнь деревушки. Курт наблюдал за ней, умножая знания о нравах и обычаях х’киммов. Когда Логнен не улаживал спор между парой деревенских ребятишек или не давал оценку сделанному кем-либо предмету, они с Куртом разговаривали о х’киммах и о людях, о джунглях и о погоде, об укладе деревенской жизни. Но о туойал они больше не говорили.

После полудня к ним ненадолго присоединилась Джули. Старейшина относился к девушке с безукоризненной вежливостью, но Курт улавливал в его речи настороженность, которую относил на счет нелюбви х’киммов к тому, что люди слишком полагались на помощь механизмов. Джули, как и остальные потерпевшие крушение, в беседах с х’киммами постоянно пользовалась переводящим устройством. Возможно, переводчик помогал преодолеть языковой барьер, однако не убирал его полностью, и сам Курт старался обходиться без него. Вероятно, поэтому х’киммы предпочитали беседовать с ним, а не с ней.

Впрочем, Курт подозревал, что на их выбор влияет не только легкость в общении. Так же как представители многих примитивных культур, х’киммы ожидали, что другие социальные структуры будут похожими на их собственные. У них создалось впечатление, что главным среди людей является Курт. Сам он не претендовал на эту роль, и уж конечно, его коллеги тоже не очень хотели видеть его своим лидером, особенно Локхарт и Берк.

Переговариваться с туземцами было, несомненно, проще и удобнее кому-то одному. Ясность общения являлась лучшей гарантией хорошего отношения х’киммов к людям. Пока их жизнь зависела от доброго расположения аборигенов, людям приходилось подыгрывать. После того как люди и х’киммы добьются большего взаимопонимания, придет время распрощаться с легендой о главенстве Курта.

Тем не менее ему не хотелось взваливать на себя все бремя забот по налаживанию взаимопонимания между людьми и х’киммами. Джули интересовала структура стаи, и похоже, она собиралась расспросить об этом как Курта, так и Логнена. Старейшина отнесся к девушке с большим, чем обычно, терпением и даже ответил на некоторые вопросы, которые Джули, в соответствии с местным этикетом, попыталась задать через Курта.

— Любопытная, как щенок, — заметил старейшина, когда Джули ушла, чтобы порасспрашивать других х’киммов. — Она твоя самка, да?

— Она моя самка — нет.

— Но есть интерес, да?

— Да, — признался Курт, и Логнен удовлетворенно тявкнул.

— Когда-то я был таким же молодым, как ты, друг Куртэлликот, — доверительно сказал старейшина. — Эта самка будет лучше, если ты заведешь с ней щенков.

— Мы, люди, отличаемся от х’киммов.

— Вы чувствуете землю под ногами, так? У вас чешется под мехом, хотя у вас его мало, так? Вы дышите воздухом, вас мочит дождь и обжигает солнце, вы можете порезаться ножом и пойдет кровь, вы любите своих женщин и делаете щенков, все это так?

— Все так, — согласился Курт.

— Вы не так уж сильно от нас отличаетесь, — подвел итог Логнен. — Забавные на вид и голые, но не слишком другие. Я думаю, вам надо сделать с Джулианатиндал щенков.

— А я думаю, что нам надо поговорить о чем-нибудь другом.

Логнен тявкнул.

— Нет, не слишком другие… Я вижу, Ахзт вернулся с хорошей добычей.

Курт заметил на плече подходящего Ахзта связку насекомых и не счел его добычу такой уж «хорошей». От догадки, какой будет новая тема беседы, Элликота едва не стошнило.

— Могу я предложить тебе тему для разговора, друг Логнен? — Старейшина потряс головой, и Курт решил воспользоваться благодушным настроением Логнена и попытаться выяснить, каким видят х’киммы свое место на Чугене. — Я размышлял над тем, о чем мы говорили раньше, и хотел бы задать тебе вопрос. Я прошу ответить со всей честностью.

Логнен продолжал смотреть на х’кимма, нанизывающего на вертел три личинки длиной со ступню ноги, однако его отношение к собеседнику изменилось. Курту показалось, что старик насторожился. Нет, похоже, его не застать врасплох.

— Я скажу то, что смогу, друг Куртэлликот.

— Каждую ночь, когда ты обращаешься к стае возле костра, я тоже слушаю тебя. Правда ли, что твое племя явилось со звезд?

— Твое племя явилось со звезд.

Мечтательная нотка в голосе Логнена навела Курта на мысль, что старик лишь повторил его вопрос.

— Да. Но у нас был корабль. Техника. — Х’киммы существовали на грани выживания. — Если нас не спасут, через несколько поколений мы станем такими же, как вы. С х’киммами случилось то же самое? Ваши предки потерпели здесь кораблекрушение?

— Мы счастливы жить в стае, — ответил Логнен. — Я не могу рассказывать о предках, которых не знаю.

— Но ты же рассказываешь легенды о падении со звезд, — не унимался Курт.

— Легенды можно.

— Я ищу истину за твоими легендами.

Глаза Логнена сверкнули.

— Не все, что ищешь, можно найти.

Огорченный, Курт спросил:

— Значит, по-твоему, легенды — всего лишь легенды, и в них нет ни крупицы правды?

— Х’киммы всегда ходили по земле, — ответил Логнен. — Это наш дом. Мы живем здесь. Здесь умираем. Теперь это и твой дом, да?

— Да, теперь и мы живем здесь, — согласился Курт. — Но Чуген — не наш дом. Мы не всегда жили здесь. Мы пришли сюда.

— Да. — Поколебавшись, старейшина покорно кивнул и продолжал: — Ты просил правды. Ты сам дашь ее? Тебя и твоих людей послали боги?

— Нас послали не боги, друг Логнен.

— Это правда?

— Насколько мне известно, правда, друг Логнен.

Казалось, старейшину удовлетворил ответ Курта.

— Мужчины бегают по джунглям, охотясь за добычей. Некоторые ловят добычу, некоторые — нет. Иногда добыча ловит их. Странная жизнь, да?

Курт молча кивнул.

— Я не бегаю и не охочусь, как когда-то, — продолжал старейшина. — Тяжелая жизнь многому меня научила. Правда — такая же заманчивая добыча. Мне кажется, что эта маленькая правда известна тебе не хуже, чем мне. Мы смотрим, как блуждают звезды. Мы чувствуем, как меняется воздух. Мы знаем, когда приходит время перемен. Так устроен мир. Скоро, как и положено, мы пойдем на сбор. Думаю, дети будут помнить его, даже когда доживут до моих лет, если доживут. Но говорить об их судьбе — не мое дело. Все будет так, как должно быть, и мы живем так, как угодно богам. Никто не может изменить правду. И ты не можешь ее изменить, друг Куртэлликот. Мои кости старые и дряхлые, и я буду спать. Еще поговорим, да?

— Да, друг Логнен. Еще поговорим.

Но поговорить в тот день им уже не удалось — близился ужин. Личинки оказались не такими уж противными на вкус, как Курт ожидал, и напомнили ему рыбные блюда, которые подавали на станции Странник. Когда люди вернулись в свою хижину, Джули отвела Курта в сторонку.

— Полдня умираю от нетерпения. — Она показала на подарок Логнена. — Что это?

— Безделушка, — ответил Элликот, стаскивая ожерелье через голову.

— Он сделал вас членом племени?

— Вряд ли. Не думаю. По-моему, скорее уж тайного общества.

— Общества? Вроде шандалтелкакских мастеров? Туда входят только мужчины? Вы собираетесь пройти обряд посвящения? Вы…

— Понятия не имею. У меня самого столько же вопросов, что и у вас, и пока — никаких ответов.

— Так или иначе, — лукаво заметила Джулиана, — это успех.

Она была рада. Курт — нет. Ему не хотелось носить ожерелье, хотя не надевать его означало нанести Логнену оскорбление. Что ж, он будет носить его только в присутствии х’киммов. Логнену необязательно знать о том, что, оставшись один, Курт снимает его.

Бросив ожерелье в коробку с личными вещами, он сказал:

— По-моему, это ерунда.

Некоторое время Джули смотрела на него почти с вызовом, но Курт предупредил спор, спросив, как продвигаются ее исследования. Одно Курт мог сказать о Джули со всей определенностью — больше всего она любила поговорить с ним об их общей работе.

— Совсем неплохо, — начала Джули. — Между структурой стаи х’киммов и одной из культур Джейнелосикса, которые изучал Карлсен, много общего. У нас нет полной документации, но то, что есть, наводит на интересные сравнения. Мне кажется, многие сходные черты объясняются тем, что аборигены произошли от плотоядных и принадлежат к лесным сообществам.

Джулиана могла бы еще многое сказать на эту тему, цитируя работы Карлсена и некоторые из теорий Курта, приводя богатый материал, основанный на местных наблюдениях, и свои идеи, но к тому времени, когда Курт действительно заинтересовался, Локхарт велела им обоим замолчать и ложиться спать.

Шанхольц уже устал бродить по лесу, и его перестало радовать даже зрелище пышных ляжек Джилл. Он, как и Берк, не верил, что в лесу водятся опасные звери, и жалел, что не получилось остаться в деревне. Там он с таким же успехом мог полюбоваться прелестями Тиндал, но при этом ему не пришлось бы все время отмахиваться от насекомых и всматриваться в каждый куст по дороге.

К тому же за Тиндал стоило бы понаблюдать и по другой причине. Эта дамочка из Объединения явно что-то скрывала. Шанхольц обратил внимание, что почти каждый день она брала компьютер и уединялась в укромном месте. Ладно бы еще бегала на свидание с Элликотом, которым, безусловно, увлеклась. Но зачем компьютер?

«Шпионские штучки, — думал Шанхольц. — Плохо дело».

Чертов Мостел! Помер, и все ему нипочем. А ведь он был офицером. Впрочем, какой теперь с него спрос…

Нужно было срочно найти выход, и Шанхольц принялся думать, но в голову ему так и не пришло ничего подходящего.

Наступил полдень. Сквозь редкие бреши в зеленом навесе падали столбы света. Трава стала гуще: они приближались к реке.

Зандовски остановилась, чтобы покопаться в гнезде, построенном из грязи жуками величиной с кулак, а Берк ушел вперед. Минуту Шанхольц колебался, остаться ли с Джилл или пойти к реке: Локхарт уверяла, что на берегах может таиться опасность. Наконец он решил догнать Берка: вдруг Локхарт все-таки права?

Пока он раздумывал, Берк скрылся из виду. Впрочем, найти его не составило особого труда. Когда сержант увидел ученого, Берк возился с видеокамерой, желая что-нибудь снять. Поискав, что именно, Шанхольц уловил за кустами, окаймлявшими берег, какое-то движение.

Берк тоже его заметил и двинулся вперед, чтобы посмотреть ближе.

Дурак. Сам себе роет могилу… Не сводя с Берка глаз, Шанхольц расстегнул кобуру и осторожно двинулся вслед за ученым.

Берк устроился под деревом, держа наготове камеру, а Шанхольц затаился в кустах, откуда ему хорошо было видно и Берка, и заросли у самого берега.

Внезапно Шанхольц краем глаза уловил другое движение. Что-то неровными толчками двигалось сквозь кусты к дереву, за которым прятался Берк. На миг существо мелькнуло в просвете: длиной метра два, с огромными жвалами, двумя парами большущих клешней и длинным хвостом, с тонким шипом на конце. Ну и тварь! Причем создавалось впечатление, что она охотится.

В это время в воздухе над рекой повисло какое-то крупное насекомое, напоминающее стрекозу. Берк, не замечая кравшейся к нему твари, нацелил на него камеру.

Сержант понял, что пришло время действовать.

«Наконец-то», — подумал Раф.

Прислонясь к дереву, он всматривался в густые тени и ждал, когда вновь появится его ускользающая добыча. А насекомое, словно дразня человека, то вылетало на светлое место, то снова ныряло в густую листву.

«Ну же, неуловимая бестия! Я готов».

— На вашем месте я бы смотрел по сторонам, мистер Берк.

Услышав голос Шанхольца, Берк вздрогнул и нечаянно нажал кнопку камеры.

Джунгли прорезал пронзительный визг бластера.

Рафа подвел мочевой пузырь. С мокрыми брюками, Раф упал, успев удивиться, что не чувствует боли от смертельного ранения.

Этот предатель Шанхольц его подстрелил!

На Рафа рухнуло что-то тяжелое и придавило к земле. Потом тяжесть скатилась с него, и Раф увидел многоногую тушу, которая распростерлась рядом. Длинный хвост сворачивался и разворачивался, вонзая шип в землю возле самого лица Берка.

Шанхольц наступил на хвост, и тотчас зловещее жало выпустило из себя струю густой алой жидкости. Раф с ужасом смотрел на забрызганные ею кусты.

Только сейчас Раф осознал, что Шанхольц стрелял не в него, а в эту тварь.

С помощью сержанта он с трудом поднялся на ноги и сразу же отвернулся: его стошнило.

— Похоже, он хотел вами поужинать, — заметил Шанхольц.

— Ерунда, — проговорил Раф, пытаясь напустить на себя бравый вид. Он заставил себя опуститься на корточки и осмотреть мертвую тварь. Выстрел распорол ее вдоль туловища и внутренности обнажились. — И между прочим, это она. Взгляните на кладки яиц, вон там, под внешним кератиновым слоем. Что касается ужина, достаточно посмотреть на клешни. Вид у них внушительный, но они не удержат крупной добычи. — Раф приподнял верхнюю пару мандибул. — А жвалы способны разрывать только мягкие ткани! Нет, для охоты на людей она просто не создана.

— А жало? Ножи для рукопашного боя бывают короче.

— Жало, без сомнения, опасное и может нанести серьезную рану, — согласился Раф, содрогаясь от одной мысли, что это черное острие едва в него не вонзилось. — Яд мог оказаться смертельным, хотя мог быть и безвредным. Впрочем, на меня она все-таки не охотилась.

— Она шла точно на вас.

— Пусть так. Видимо, я случайно вторгся на ее территорию. Впрочем, трудно рассуждать спокойно, когда тебя выдворяют с помощью такого шипа… Вы оказали мне услугу, Шанхольц. Вот уж не думал, что когда-нибудь скажу это солдату Лиги. — Раф протянул руку. Он понимал, что, если бы его представление о солдафонах из Лиги совпало с действительностью, Шанхольц и пальцем бы не пошевелил, чтобы его спасти. Но сержант не стал бездействовать. Он оказался стоящим парнем и заслужил благодарность. — Спасибо.

Шанхольц как тисками стиснул Рафу ладонь. Берку с трудом удалось выдержать эту проверку на прочность.

— Пустяки, профессор, — ответил Шанхольц, улыбаясь. — Интересно, за чем это вы так увлеченно наблюдали?

— Там какое-то большое насекомое, никак не удается разглядеть его получше. Оно как раз вылетало из тени на свет, когда вы меня окликнули. Вы его видели?

Шанхольц покачал головой:

— Извините, профессор. Я ничего не заметил. Я смотрел только на эту тварь с жалом.

Другого Раф и не ожидал.

— Ну, ничего. Уверен, случай еще представится. В конце концов впереди — целая жизнь.

Только теперь из-за деревьев выскочила Зандовски. Услышав рассказ о случившемся и увидев мертвое насекомое, она бросилась в объятия Берка, восклицая, как рада, что с ним ничего не произошло.

«Ну-ну, — подумал Раф. — Похоже, я недооценил еще одного участника нашей экскурсии. Все не так плохо, как мне казалось».

17

Транзитный коридор представлял собой маршрут в обычном пространстве, утомительную, но неизбежную часть пути между станцией Тарсус и созвездием Большой Пес. При средней скорости корабля на него уходило тридцать дней реального времени. Тридцать дней скольжения сквозь холодный вакуум внешней границы системы двойной звезды, такой пустынной, что проложившие маршрут исследователи не потрудились даже дать ей имя — только такие же холодные и бездушные навигационные координаты. И никто с тех пор не пытался назвать ее как-то иначе.

Глядя в черноту обзорного экрана, майор Энн Райэн подумала, что надо бы многое поменять. Однако зрелище пустоты ни на что не вдохновляло, и ее порыв постепенно угас. Она может превзойти саму себя на посту капитана «Шаки», мощного корабля Лиги, но эта должность принадлежит ей лишь временно. И какие бы перемены она ни произвела, будучи командиром, все они тоже будут только временными.

Это вселяло в нее тревогу. Как любой инженер, Энн любила постоянство и терпеть не могла напрасной работы. И у нее опускались руки при одной мысди о том, что новый командир сразу же отменит все преобразования.

Командирское кресло Энн получила за то, что вывела «Шаку» из устроенной реморами западни на Гренволде, и она часто думала, что обошлась бы без повышения в должности. Во-первых, ее карьера — если это можно назвать карьерой — была куплена слишком высокой ценой, а во-вторых, она любила свою специальность, и хотела бы уж если расти, то лишь в профессиональном смысле. Естественно, она выполнит свой долг, который заключается в том, чтобы привести отремонтированную «Шаку» к Большому Псу. А там на борт корабля поднимется настоящий командир, и Райэн сможет вернуться к обязанностям инженера и принесет больше пользы. Например, отладит орудийные системы «Шаки», а также доведет до ума все новое оборудование, которое они получат в созвездии Большого Пса.

— Командир? — прервал ее размышления голос капитана Рива, в прошлом — старшего помощника. Капитаном его назначила Райэн и считала, что не ошиблась. Он был опытным офицером, помогал ей, когда она что-нибудь упускала из виду, и не тревожил ее по пустякам.

— Замечено неизвестное скопление вещества в двухстах тысячах километров по левому борту, — сообщил Рив. — Масса большая, источников энергии не обнаружено. Ускорения нет.

— Излучения?

— Направленных — нет. Но пока мы слишком далеко, чтобы сказать наверняка.

— Любопытно.

— Так точно, командир.

Лоция утверждала, что в коридоре нет крупных объектов. Неучтенная масса представляла опасность для навигации, и в обязанности всех командиров входило сообщать о любых подобных происшествиях. Очевидно, кто-то не выполнил свой долг. Но Райэн не собиралась следовать этому примеру.

— Мистер Рив, всю информацию, которой мы располагаем, отправьте на навигационный маяк. Посмотрите, нельзя ли получить оптические данные. Корректировку внесем, когда будем проходить мимо. А пока предоставьте мне подробные сведения об объекте. Хочу взглянуть, насколько слеп оказался предыдущий корабль.

— Есть, командир, — ответил Рив и повернулся, чтобы отдать необходимые приказания. Но, взглянув на экран станции обнаружения, замер как вкопанный.

— Боже правый!

Восклицание Рива показалось Райэн неуместным, но когда информация была выведена на ее монитор, эти же слова едва не вырвались у нее самой. Десять миллиардов тонн! Астероид! Скорость его была невелика и, значит, он не мог успеть зайти в транзитный коридор после того, как здесь прошел предыдущий корабль. Как же умудрились пропустить такую громадину?

Оставался лишь один разумный ответ: в то время ее здесь не было.

А это, в свою очередь, приводило к очередному выводу: это не астероид, а огромный корабль. Люди таких строить еще не научились. Значит, это корабль реморов.

— Орудийным постам приготовиться! — приказала Райэн.

По всему кораблю взвыла сирена. Орудийные системы были приведены в боевую готовность, все компьютеры были переключены на рубку Райэн. Но для сражений — во всяком случае, успешных — требуются не только командир и компьютеры. Райэн ждала, с тревогой всматриваясь в экран. Через 7,2 секунды ей доложили о готовности всех систем. Еще через 34,3 секунды экипаж занял места согласно боевому расписанию.

Почему же молчит этот проклятый левиафан? Неужели они еще не заметили «Шаку»? Или благодаря чудесному вмешательству всех святых и мучеников им действительно повстречался реликт, судно реморов, давно покинутое командой? Тем не менее чуда не ожидалось: небольшую электромагнитную активность приборы улавливали. Райэн любила трудные, но не безнадежные ситуации. Как же быть? Драться с таким гигантом бессмысленно. Единственная надежда была на то, что реморы не откроют огонь первыми. Только упрямые дураки гоняются за посмертной славой — Райэн вовсе не собиралась начинать бой, который не могла выиграть.

— Мистер Рив, скорректируйте курс так, чтобы нам хватило места проскользнуть мимо этой темной лошадки.

— Есть, командир. Каким временем мы можем пожертвовать?

Сложный вопрос. Чем больше дней они потратят на обход вкруговую, тем дальше пройдут от монстра реморов. Но ровно на столько же дней увеличится время, которое «Шака» проведет возле системы — и скорее всего под наблюдением затаившегося врага. Возможно, что им вообще не удастся избежать боя. Сверхосторожность поставит командира в дурацкое положение, если выяснится, что она бегала от теней. Райэн не любила компромиссов, но и смертельного риска терпеть не могла. Наверное, поэтому она и чувствовала себя так неуютно в командирском кресле.

Однако выбирать не приходилось.

— Не больше пяти дней, мистер Рив.

Через несколько минут он предложил ей несколько вариантов. Райэн отвергла все, которые требовали немедленного ускорения — оно могло привлечь к кораблю нежелательное внимание противника, — и предпочла вариант, дольше остальных удерживающий их в зоне атаки, зато обеспечивающий наиболее разумные пути отступления, если дело примет дурной оборот.

Текли томительные часы — «Шака» осторожно продвигалась мимо предполагаемого врага. Не желая давать противнику лишнюю возможность засечь корабль людей, Райэн приказала настроить датчики и сканеры «Шаки» на пассивную регистрацию любых сигналов.

На второй день антенны поймали знакомый грохот на частоте реморов.

Райэн объявила повышенную готовность. И тут же с пульта станции слежения сержант Сатсумото доложил:

— Нас сканируют.

— Ответьте тем же, сержант. — Теперь можно было не прятаться. Пришло время узнать о противнике все необходимое.

Райэн как раз отдавала приказ увеличить скорость, когда лампы рубки ярко вспыхнули, замигали и погасли. Медленно зажглось аварийное освещение.

Как ни странно, «Шака» была не повреждена.

— Что за…

— Электромагнитные сканеры вышли из строя. Перенастройка.

— Попаданий не было. Повторяю, в нас не стреляли.

— Оптика вышла из строя. Перекалибровка.

Без сканеров «Шака» ослепла.

— Что происходит, мистер Рив?

— По-моему… — внезапно Рив замолчал и принялся бегать от пульта к пульту, ища работающие приборы. — Да, так оно и есть. Детектор показывает, что вражеский корабль ушел. Он совершил прыжок.

Неужели все так просто?

Словно в ответ на ее безмолвный вопрос, на «Шаке» снова включилось освещение. Каналы внутренней связи загудели от вопросов, рапортов и разговоров. Похоже, «Шака» не пострадала. Подключалась система за системой. Огромный корабль реморов исчез, не сделав попытки уничтожить противника.

Но едва заработали радары, выяснилось, что монстр не оставил «Шаку» в одиночестве.

— Многочисленные цели! Семь — по массе истребители, девятнадцать — поменьше.

Вражеские корабли, разделенные на три крыла, сходились по трем векторам, но ни один из этих векторов не отрезал «Шаке» курса на точку прыжка. Это означало, что у людей есть шанс.

— Разомнемся, мистер Рив. Выходим из системы на полной скорости.

— Есть, командир. Рекомендую отключить регуляторы, мэм.

— Отключайте. Если Гадди начнет возмущаться — скажите ему, что это мой приказ.

— Есть, командир.

Райэн вглядывалась в экран. Картина складывалась не очень приятная: масса одних только истребителей превышала массу «Шаки» почти в три раза. Однако судьбу битвы решала не численность. Огневой мощи «Шаки» с избытком хватило бы, чтобы уничтожить преследователей. Реморы — если это все-таки были они — вряд ли сумеют скоординировать свои действия, и «Шаке» скорее всего удастся отбить первую атаку. А потом, если удача ей не изменит, а враг не станет лезть на рожон, «Шака» спасется бегством.

Но сначала предстояло отбить первую атаку.

— Вы готовы, мистер Радек? — спросила Райэн у офицера по вооружению.

— Могу дать координаты, командир.

— Отлично. Отправим им несколько птичек. Цель — истребители ближайшего крыла.

— Есть, командир.

«Шака» вздрогнула, и к цели устремились шесть ракет с ядерными боеголовками — лучшие, которые только имелись в распоряжении армии. Одного удачного попадания такой ракеты хватило бы, чтобы разнести вражеский истребитель на куски.

— Первое крыло выпускает ракеты, — доложил Сатсумото. — Восемь отметок… нет, девять.

— Приготовить противоракетные установки, — приказал Рив.

Потекли медленные томительные секунды.

— Ракеты два и пять перехвачены, — доложил Радек. — Остальные птички взорвались по графику.

— Что на сканерах? — нетерпеливо потребовала Райэн.

— Два вражеских истребителя в первом крыле погасли. Третий вышел из строя. Крыло один насчитывает теперь… пять истребителей.

Значит, «Шаке» удалось сбить трех.

— Противоракетные установки — немедленно. — Голос Рива прозвучал спокойнее, чем, по мнению Райэн, ее собственный. — Сканировать, доложить о попаданиях.

Рив помнил о том, о чем она забыла. Райэн взглянула на монитор. Желтые и красные стежки неуклонно сближались.

— Задето шесть, — сообщил главный офицер от сканеров. — Остаются три. С уцелевших от крыла один — второй залп. От крыла два — тоже.

— Верный огонь по ракетам, — приказала Райэн.

Рив удивленно поднял бровь, но принял приказ. Такой метод был сложнее, но психологически эффективнее. Если реморы увидят, как вся первая атака с легкостью отражена, это деморализует их или по крайней мере заставит переоценить возможности «Шаки». А в случае неудачи у крейсера еще остается надежда на ближнюю защиту. Но прежде чем орудия успели открыть огонь, старший офицер сканирования выругался и прокричал:

— Маршруты вражеских ракет разделяются!

— Это не ракеты, — упавшим голосом произнес Рив. — Это «тайфуны».

«Тайфунами» назывались вражеские истребители, оснащенные кассетными ракетами. До сих пор реморы использовали их крайне редко, но тут, как назло, их была целая уйма. Эти ракеты несли менее мощный заряд, чем обычные, но шли по четыре вместе и в случае промаха могли вернуться на истребитель для нового залпа. С дюжиной «тайфунов» «Шака» с трудом, но справилась бы, но три дюжины означали неминуемое поражение.

Впрочем, вторую атаку «Шаке» все равно не отбить. Рив, захлебываясь, выкрикивал приказы. На экране Райэн видела, как гаснут желтые точки, но вместо них тут же появляются новые. Под ударами уцелевших «тайфунов» корабль содрогнулся. Лампы снова погасли. Шансы «Шаки» выжить таяли с каждой секундой.

Райэн поспешно сделала копии с бортового журнала, приказала поместить их в маленькие торпеды для донесений и выпустить наугад в разные стороны. Если повезет, какая-нибудь торпеда достигнет Стратегического Командования. После этого Райэн целиком сосредоточилась на схватке с врагом.

Пусть им суждено погибнуть, но сначала, ей-богу, они зададут реморам перцу!

Немногие назвали бы Кристофа Стоуна — человека, который командовал всем флотом космических кораблей и всеми наземными войсками, — беспомощным, но именно так он себя порой чувствовал. И с годами это ощущение он испытывал все чаще и чаще — по мере того как продвигаясь по службе, перестал командовать солдатами непосредственно в бою. Умом он понимал, что теперь исход сражений зависит от него в еще большей степени, однако, сидя в командном центре, далеко от грохота, вони и ужаса битвы, в это почти не верил.

Долг не часто позволяет человеку выбирать себе место. Именно повинуясь долгу, Стоун согласился занять кресло командующего. Эриданцы всегда выполняли свой долг. Потом, возможно, долг командующего сектором приведет его куда-нибудь еще. А пока Стоун останется на этом посту и будет делать свою работу. Он добьется того, чтобы сектор подготовился к вторжению захватчиков и отразил его.

До сих пор вражеские войска появлялись только в Гренволдской системе. В связи с этим сектору присвоили «красный» статус; кроме того, командующий получил полномочия формировать эскадры, а также требовать подкрепления из более «спокойных» секторов. И Стоун сделал это, потому что предвидел на Гренволде нелегкую битву. Но как ни странно, враг, казалось, не готовил наступления в этом районе и не делал попыток укрепить оборону. Операция на Гренволде была нетипичной для войны с реморами, но, поскольку армия Стоуна уничтожила всех реморов в системе, Стоун не жаловался. Он надеялся, что скоро сможет объявить об окончании военных действий в своем секторе и о победе людей. Но победа на Гренволде была не просто победой: в результате этой победы стало больше известно о природе врага, а значение этого трудно переоценить.

Для Лиги и для человечества это был великий день.

И очень хороший — для Стоуна, поскольку информация, полученная на Гренволде, служила доказательством необходимости операции «Хамелеон». К сожалению, в системе Чуген все складывалось не так удачно, как на Гренволде. Стоун сделал пометку: уточнить, нельзя ли чем-то помочь плану «Хамелеон».

Оставались еще сотни других мелочей, требовавших проверки, наблюдения, подтверждения или устранения. Вдохновленный успехами, Стоун прорабатывал варианты, пока его не отвлекла свежая информация, поступившая с базы в Насе. Сообщалось о прибытии оперативных групп Лалла и Занга — хорошая новость. Планировалось, что они задержатся на четыре стандартных дня — для ремонта и пополнения запасов. Не так уж и плохо. Однако депеша от генерала Лалла, в которой он просил разрешения изменить приказы, разозлила Стоуна. Лалл понимал, что на рассмотрение его просьбы понадобится время, и хотя Стоуну все же придется дать разрешение, отправка оперативной группы задержится. Что за игру затеял Лалл? Впрочем, на споры не было времени. Стоун отправил Лаллу желаемое разрешение и добавил от себя — разумеется, в уважительном тоне — приказ сразу же доложить, как только его корабль прибудет на станцию Тарсус.

Разбираться с Лаллом надлежало с глазу на глаз.

Потом Стоун занялся другой рутинной работой, но настроение с каждой минутой все больше портилось. Он сам не понимал почему, но ему вдруг стало казаться, что в его секторе творится что-то неладное.

На Гренволде все получилось как-то слишком легко. Почему реморы не прислали подмогу? Почему не появились в соседних системах? Все это одной пресловутой реморской непредсказуемостью явно не объяснишь. Анализируя донесения со всего сектора, Стоун постепенно стал подозревать неладное. Наверняка тут какой-то подвох.

Пришел Чип Холлистер. По угрюмому выражению его лица Стоун понял, что скоро узнает, какой именно.

— Командующий, перехвачена торпеда с маршрута Тарсус — Большой Пес, — доложил старший помощник. — Думаю, вам следует ознакомиться с донесением.

18

Прогулка по джунглям с охотниками — кладезь бесценного опыта для социоксенолога, и поэтому Джулиана с восторгом приняла предложение. Местная экосистема была очень похожа на ту, где девушка проходила практику: Джулиана каждую минуту ждала, что вот-вот увидит ротекта-оленя или услышит сверху крик чектора. Как ученый, она понимала — все эти подобия носят только внешний характер, но ее сердце продолжало твердить, что это не Чуген IV, а Мимакрон. «Только оглянись вокруг, — говорила себе Джулиана. — Посмотри как следует». Но повсюду были новые для нее образы, звуки и запахи.

Подошел Ахзт. Одной рукой он сделал знак Джулиане, чтобы она шла вперед, а другой обхватил свою мордочку. У х’киммов это означало команду молчать. Очевидно, он выследил добычу. Вокруг бесшумно скользили сквозь кусты молодые х’киммы. За пределами деревни они становились естественной частью своего примитивного мира и пробирались между ветвями с легкостью призраков.

Ну что могло убедительнее доказать ей, что х’киммы — не Шандалтелкакская Ассоциация мимаков, которую Джулиана изучала много лет? По сравнению с этой тихой вылазкой за дарами леса в Шандалтелкаке поход за едой представлял собой шумный набег.

Судя по шуму в кустарнике, х’киммы настигли свою жертву. Но когда подоспела Джулиана, охотники уже деловито разделывали какую-то многоножку, похожую на броненосца. Ахзт назвал этого зверька синтером, и Джулиана внесла новое слово в растущий каталог местной фауны и флоры.

Х’киммы знали каждое растение и каждое животное в лесу, и всему у них находилась дюжина применений. Джулиана не переставала восхищаться гармонией, существовавшей между местными жителями и джунглями, и жалела, что Курт не видит сейчас это чудо.

Однако Курт от похода в лес отказался. Он заявил, что, пока не вернулись Раф и Зандовски, кому-то нужно остаться в деревне, чтобы присмотреть за Локхарт и Сингхом. Как будто Лангдорф не справился бы! Просто Курт не хотел покидать деревушку, даже в обществе Джулианы…

Ее это немного обидело. И хотя она уверяла себя, что у него было много причин остаться, так и не смогла назвать ни одной убедительной.

Может быть, Курт, так же как и она, боится, что вдруг появятся реморы? Или он, так же как и она, хочет больше времени уделить той работе, ради которой они сюда прилетели? Или ему, так же как ей, работа нужна, чтобы отвлечься от мыслей о реморах?

«Не будь дурочкой», — сказала себе Джулиана.

Элликота не особенно пугали реморы. Следуя собственным советам, он позволял каждому дню идти своим чередом и не слишком заботился о том, что будет завтра. И Джулиана понимала, что он остался в деревне просто потому, что ему интереснее разговаривать с Логненом.

Джулиана немного завидовала их взаимопониманию, и ее отчасти мучила совесть за то, что она тогда вмешалась в их разговор. Логнен пытался быть вежливым, но девушка понимала: в ее присутствии старый х’кимм испытывает неловкость. Курт тоже старался вести себя дипломатично, но и ей, и ему было ясно, что старик становится откровеннее, когда рядом нет Джулианы. Она не понимала почему, но приходилось принимать все, как есть.

И еще важно было то, что Курт чувствовал себя счастливым. Начав работать с х’киммами, он ожил. Теперь почти каждый день Курт улыбался и смеялся — чего не замечалось раньше. И хотя он по-прежнему уделял больше внимания исследованиям, чем Джулиане, она радовалась, что ему хорошо. Работая бок о бок, они невольно становились ближе друг другу. Если реморы удовлетворились бы тем, что люди изолированы от галактического общества, Курт и Джулиана могли бы задержаться на планете надолго.

А пока они рассказывали друг другу о своих открытиях и радовались, что с каждым днем все лучше понимают х’киммов. Ученые делились друг с другом всем. «Ну, почти всем…» — виновато подумала Джулиана. Она по-прежнему держала в секрете существование аналога Алсиона. Но так ли ей нужен этот секрет? Общаясь с аналогом, Джулиана поддерживала связь с человечеством, которой лишилась вся их группа, и ей было от этого немного неловко.

После поимки синтера Ахзт, по обыкновению, растворился в лесу. Охотник племени редко бывал в деревне, он был одиночкой. Хотя соплеменники уважали его за мастерство и знание джунглей, вместе с тем они относились к нему, как к парии. Иногда его встречали с радостью, в других обстоятельствах с презрением. Этого феномена Джулиана пока еще не могла понять.

В деревню х’киммы возвращались с шумом и песнями. Джулиана тоже поддалась их настроению и даже попыталась подпевать. Х’киммы подшучивали над ней, но, казалось, были довольны.

Однако настроение Джулианы тут же испортилось, когда навстречу им вышли из-за деревьев Раф, Зандовски и Шанхольц.

Последнюю неделю Джулиана чувствовала себя легко. Но только сейчас поняла почему: потому, что рядом не брюзжал по любому поводу Раф.

Конечно, можно понять, что ему нелегко. Но Джулиана полагала, что любой эколог мечтает соприкоснуться с первозданным миром вроде Чугена IV, и была уверена, что возможность исследовать местную природу радует Рафа так же, как ее радует возможность узнать общество х’киммов.

Она ошибалась. Раф без конца жаловался на примитивные условия и при каждом удобном случае напоминал, что такой человек, как он, не любит терпеть неудобств. А его страдания из-за утраченного оборудования! Как будто исследователю мало собственных глаз и мозгов! Почему бы ему не взять пример с Курта, который легко приспосабливался к окружающей обстановке и мог служить образцом для подражания всей группе?

Однако Раф оставался Рафом, неизменным островком эгоцентризма. Увидев Джулиану, он улыбнулся, но, заметив рядом с ней х’киммов, тотчас нахмурился.

Чтобы завязать разговор, Джулиана спросила, обнаружили ли ее коллеги что-нибудь интересное.

Раф насмешливо фыркнул.

— Только если ты любишь насекомых и пауков.

— Вообще-то мы видели кое-что инте… — начала Зандовски, но Раф ее перебил:

— С таким же успехом мы могли бы очутиться в каменноугольном периоде старушки-Земли. Кроме твоих мохнатых приятелей, здесь нет ни одного млекопитающего. Если они аборигены этой вонючей планеты, я женюсь на одной из х’киммок.

— Вряд ли она согласится, — съязвила Джулиана.

— Конечно. Кто же захочет породниться с врагом? — парировал Раф.

— Ты хочешь сказать…

Раф не дал ей договорить.

— Они такие же туземцы, как мы с тобой.

— Мы это подозревали, — сказала Джулиана, хотя и надеялась, что за время экспедиции Раф найдет доказательства обратного. — В конце концов интерес Комитета к этому проекту как раз основывался на сходстве между видимыми из космоса сооружениями на этой планете и на Доме Кассуэлов.

— Неужели ваше начальство верит в то, что здесь живут кассуэлы? — спросила Зандовски, и когда Джулиана пожала плечами, с сомнением покачала головой. — Если так, то их выводы слишком скоропалительны. Несомненно, имеет место сильный параллелизм фенотипов, но о связи этих двух видов нельзя сказать что-то определенное без анализа генетического кода.

— Согласна. — Джулиана обрадовалась поддержке. — Поверьте, я ни на минуту не могу предположить, что у них общие корни.

— Потому что не смотришь в лицо фактам, — обвиняюще сказал Раф, смерив женщин свирепым взглядом. — Ковергентная эволюция — это понятно, но как тебе ковергентная техника строительства? Что же ты молчишь?

Джулиана изо всех сил старалась сохранять спокойствие.

— Я знаю, что между сооружениями чугенцев и кассуэлов немало общего, но этому можно найти объяснение. Сходство может быть основано на универсальности геометрии и совпадении свойств строительных материалов, что диктует одинаковые принципы строительства. Пока никто ничего не знает, потому что никто не изучал чугенские сооружения.

— И вряд ли изучит, поскольку реморы никого к ним не подпускают, — усмехнулся Раф, презрительно глядя на х’киммов, которые шли рядом. — И к своим детишкам.

— Зачем ты так? — Джулиана с ужасом вынуждена была признать, что он говорит, как пропагандист Лиги. — Может быть, обнаружится, что кассуэлы и х’киммы имеют общее происхождение, но это еще не делает их реморами.

— Да ну?

Почему же он такой упрямый?

— Курт считает, что нет оснований причислять х’киммов к реморам.

— Еще бы! — выпалил Раф. — Кассуэлов он к ним тоже не причислял. Да ты только взгляни на него! Он больше времени проводит с этими крысами, чем с нами, людьми. Седой старикан относится к нему скорее как к сыну родному, чем к инопланетянину.

Джулиана попыталась остудить его злость с помощью холодных фактов:

— В ситуациях, сходных с нашей, туземцы нередко демонстрируют подобное привыкание к чужим.

— Да пошли твои туземцы… знаешь куда?! Я говорю об Элликоте. Это он привыкает к чужим! Стоит лишь на него посмотреть. Он даже начал носить местную бижутерию.

— Это…

— Мне наплевать, как она называется. Сам факт кое-что значит. Помяни мое слово — он становится местным, точно так же, как раньше.

— Он делает то, за чем сюда прилетел, — сказала Джулиана.

Раф снова фыркнул.

— Защищай его, если хочешь, но говорю тебе — ты не тем занимаешься. Если Элликота снова замкнет, беспокоиться придется о себе. Я за ним послеживаю. Когда он перейдет черту и променяет нас на аборигенов, я буду начеку. Я не собираюсь умирать, как кроткая овечка! Клянусь Богом, на этот раз ему это так просто не пройдет.

— По-моему, свихнулся не Курт… О чем ты вообще говоришь?

— Какая тебе разница, о чем я говорю! — Раф бросился вперед, налетел на Шанхольца и сбил его с ног. Извинения ни в чем не повинного сержанта утонули в потоке ругательств Рафа. Не обращая внимания на мольбу Зандовски не уходить слишком далеко, Раф унесся прочь.

Джулиана была этому только рада.

— На самом деле он не такой уж плохой, — сказала Джулиана, помогая Шанхольцу подняться.

Сержант слегка улыбнулся.

— Не беспокойтесь, профессор. Он напоминает мне одного сержанта-инструктора из летной школы. У него просто завышенная самооценка, вот и все. Как вы думаете, а вдруг он окажется прав насчет профессора Элликота? Я имею в виду его превращение в аборигена.

Прав?

— У профессора Элликота были некоторые неприятности, но курс терапии полностью снял все проблемы. Теперь он в полном порядке. Его отношения с х’киммами абсолютно нормальны.

Шанхольц, казалось, не был удовлетворен таким ответом, но потом он кивнул:

— Как скажете, мэм. Тогда я пошел?

Джулиана тоже кивнула ему, и он направился вперед. Вскоре между деревьями показалась деревня.

Шанхольц не мог дождаться, когда закончится их экскурсия. В какую-то минуту он даже подумал, не бросить ли ученых в джунглях, но решил, что это может возбудить подозрения. Нет, решил он, лучше вернуться в деревню вместе с ними, а уж там, избавившись от необходимости пасти этих умников, можно будет спокойно разработать дальнейший план.

Желая ускорить возвращение, Шанхольц помогал своим спутникам всем, чем только мог. Он опасался, что им покажется странным такое рвение, но они приняли его как должное, и когда Шанхольц предложил, что сам займется снимками, сделанными во время похода, они и ухом не повели. Впрочем, Шанхольц мог бы не удивляться: зачем им выполнять черную работу, когда рядом есть слуга, которого даже и просить не надо?

Шанхольц все правильно рассчитал — не прошло и часа, как они столкнулись с профессором Тиндал и х’киммами. Берк и Тиндал снова поругались, и Берк использовал это как предлог, чтобы смцться. Теперь эколог еще долго будет не в духе, и можно не бояться, что он помешает.

Когда оба отряда вернулись в деревню, Зандовски уговорила Берка рассказать о своем приключении. Локхарт, естественно, не преминула заметить «я же вам говорила». Шанхольц ловко перевел разговор на природу непонятного существа, и когда все принялись обсуждать научные аспекты этого приключения, Шанхольц, как примерный лакей, отправился «на работу».

Проявитель стоял в общей хижине вместе с остальным уцелевшим оборудованием. Шанхольцу повезло: сейчас в хижине был только Сингх — да и тот лежал без сознания. На всякий случай Шанхольц закрылся рабочим экраном. Сингх, конечно, ничего рассказать не сможет, но береженого Бог бережет. А если кто-то войдет, он успеет спрятать то, ради чего он все это затеял.

Шанхольц не мог остановить программу, пока та не выдала всю серию снимков, но нужен ему был только один. Когда он наконец появился, подозрения сержанта насчет летающего насекомого подтвердились. Немного подработав кадр, Шанхольц отправил его на печать. После того как машина выдала все копии, одна из них очутилась в кармане Шанхольца. Остальные ровной стопкой легли на стол.

Когда Шанхольц уже заканчивал работу, в хижину вошел Берк. Он был раздражен, но, вопреки обыкновению, не стал отпускать в адрес Лиги и ее солдат острот, а направился прямо к фотографиям. Он дважды перебрал их и недовольно спросил:

— А где тот снимок, который я сделал у реки?

Шанхольц постарался, чтобы его голос звучал как можно непринужденнее:

— Снимки с реки в третьей стопке, — ответил он, неопределенно махнув рукой в сторону стола.

Берк еще раз просмотрел их.

— Его тут нет. Где тот, который я сделал, когда вы убивали каракатицу?

Шанхольц пожал плечами и повторил:

— Все снимки с реки — там. У меня остались только те, что Зандовски делала у «муравейника». Вы хорошо посмотрели?

— Да, хорошо, — отрезал Берк.

Он не любил, когда сомневаются в его словах. И злился, когда ему продолжали не верить. Шанхольц на это и рассчитывал: гнев ослепляет.

— Снимка нет, — повторил Берк. — Куда он делся?

— Понятия не имею. Наверное, оказался непригоден для печати, — предположил Шанхольц. — А что, он был очень важный?

— Еще бы! Таких крупных летающих насекомых я здесь еще не видел. Но я никак не мог разглядеть толком. Проклятие! — Берк шлепнул по столу пачкой фотографий. — Если бы я не подпрыгнул от вашего выстрела, то… А, какой теперь толк от этих «если»? Если бы вы не выстрелили, я бы тут сейчас не стоял. Как плохо, что снимок не вышел. Ну да ладно — в ближайшее время я все равно не собираюсь выставлять работ. Но все-таки плохо!

— Да, ужасно, — сочувственно согласился Шанхольц.

Словом «грортайо» х’киммы называли тех, кто, хотя и принадлежал стае, жил в одиночестве и сородичей навещал только изредка. Все грортайо были немного не в себе. Это же слово применялось по отношению к грешникам, переступившим установленные богами границы. Ахзт был ярким примером грортайо — в первом значении этого слова. Курт подозревал, что второе значение неприменимо к нему лишь благодаря его неподражаемому охотничьему мастерству. В любом обществе полезные члены не подвергаются полному остракизму, поэтому Ахзт пользовался уважением, у него было место возле очага Логнена и даже подруга по имени Тлок.

Именно таким грортайо, только среди людей, Курт постепенно стал считать сержанта Шанхольца. И не только потому, что Шанхольц был среди них единственным представителем Лиги. Позднее между Шанхольцом и Ахзтом проявилась и другая сходная черта: невозмутимость и умиротворенность, связанные с тем, что индивидуум познал свое место в мире и смирился с этим.

Судя по всему, Шанхольц не только обрел свое место в маленьком мирке потерпевших кораблекрушение людей, но и принял Чуген IV. Курт подумал об этом, когда увидел, как Шанхольц, сидя на стволе упавшего дерева, кормит с руки какое-то крупное насекомое с легкими и тонкими, как паутинка, крыльями. Вид этого насекомого в точности совпадал с описанием «опасного воздушного хищника» у реки, но с Шанхольцом он вел себя как белка из городского парка, привыкшая к людям.

Локхарт отправила Курта на поиски Шанхольца, но, найдя его, он не решился нарушить эту идиллию. Что бы там ни понадобилось Локхарт, Курт и так считал себя вечным нарушителем спокойствия, и ему не хотелось усугублять свое чувство вины.

Вот только ведом ли грортайо покой?

Порой Курт думал, что и сам он грортайо, хотя ему, во-первых, недоставало трансцендентальной невозмутимости Ахзта и Шанхольца, а во-вторых, он ловил себя на том, что чем больше х’киммы считают его своим, тем ему становится тяжелее. Он был не х’киммом, а человеком — и всегда помнил об этом. И переживал, что ему слишком легко удалось слиться с х’киммами, вписаться в ритм местной жизни и видеть вещи такими, какими их видят они.

Курт отважился поделиться своими тревогами с Джули, но та, разумеется, ничем помочь ему не смогла. Она выслушала его — и спасибо ей за это! — но, казалось, не восприняла его проблему всерьез и даже пожалела, что у нее нет такой же.

Раньше его притягивали к себе кассуэлы; теперь — х’киммы. Между лесной жизнью х’киммов и существованием кассуэлов в пустыне была пропасть, но и здесь, и там Курт чувствовал себя как дома. Он уже начал думать на языке х’киммов — первый этап истинного взаимопонимания, — и вместе с тем боялся потерять человеческую сущность, как произошло на Доме Кассуэлов.

Но и одиночество пугало его не меньше.

Так много страхов и так мало покоя…

На этом мрачном фоне Джули была для него проблеском света, напоминанием о том, что он — человек. Курт видел, что интересен ей, и отвечал взаимностью. Однако, вспоминая Клариссу, боялся увлечься.

«Да я похож на трусливого зайца!»

И тут, как на зайца, на него с воплями набросились дети. Курт подыграл им, позволив связать себя воображаемыми веревками и потащить к Логнену в качестве трофея. Старейшина торжественно принял пленного, а затем сделал вид, будто раздает ребятишкам новые задания. Вернувшись к Курту, старейшина широко улыбнулся и вытащил нож — узкое лезвие из тщательно обработанной пластины обсидиана, к которому с помощью прочной лозы шпранкеля была прикреплена рукоятка из отполированной древесины зела. Помахав ножом, старейшина провозгласил:

— Ты свободен.

Затем Логнен спрятал оружие в ножны.

— Пусть этот постыдный плен напомнит тебе, что ты не охотник-грортайо, как Ахзт. Ты быть часть стаи, друг Куртэлликот, а стая быть часть тебя. И не воображай большего.

Курту не понравилось, какой оборот приобретает беседа. Обсидиановый нож Логнена помог ему сменить тему.

— Друг Логнен, тебя уважает и чтит стая, и все же я вижу, что твой нож ничем не отличается от ножей остальных. Когда же мы пришли сюда, ты отдал Ахзту нож из металла. Это был твой собственный?

— Он был у меня на хранении.

— Я редко видел у х’киммов железо.

— Это правда, друг Куртэлликот. Мы не так богаты, как вы. Х’киммы не делают железа и должны выменивать его.

Ответ Логнена озадачил Курта. Если х’киммы не выплавляют железа, тогда кто же этим занимается?

— В этом мире, кроме х’киммов, есть кто-то другой?

— Есть. — Логнен засмеялся. — Ты и твоя стая.

— Мы не делали железа и не продавали его вам.

— Знаю. Я пошутил, верно? — И уже серьезно Логнен продолжал: — Железо делают несколько стай, но ни одна из них не живет в лесу. Лес не любит железа. Железо приходит в лес, и лес выгоняет его. Но пока оно есть в лесу, оно очень дорого. В других местах — нет. Детвора часто говорит, что это несправедливо, но мы, старики, знаем: так надо.

— Это важно — понять и принять различия.

— Ты говоришь, как истинный туойал, — кивнул старейшина.

— Помоги мне понять, друг Логнен. Ты сказал, что железо очень дорого. Поэтому ты подарил Ахзту нож, когда он привел нас сюда?

— Ты думал, я подарил ему нож из железа? — Логнен рассмеялся. — Такой мудрый и не знаешь, друг Куртэлликот! Чтобы почтить богов, я отдал лучшее из лучшего. Железа было бы слишком мало. Я отдал Ахзту нож из звездного металла.

У Курта пересохло во рту. Ловил макрель, а поймал акулу!

— Из звездного металла?

— Конечно. По сравнению со звездным металлом, железо — хлам. Лес не может справиться со звездным металлом, поэтому здесь он еще дороже, чем в других местах. Ахзт привел сюда вас, звездных людей. Боги сказали, чтобы он получил то, что ему полагается. Поэтому я отдал Ахзту самое лучшее. Возможно, некоторые поступили бы по-другому, потому что Ахзт грортайо. Но, хотя он и грортайо, он не плохой. Пойди он другой тропой, он мог бы стать нашим вождем. Ахзт не унесет нож из стаи. Мы не станем беднее.

— Вы вымениваете звездный метал так же, как железо?

Логнен фыркнул.

— Кто станет менять звездный металл? Р’киммы, что живут в песках, знают секреты железа, но даже им неведома тайна звездного металла. Звездный металл — наша гордость, он сошел к нам, вечный и неизменный, как звезды.

От замысловатых объяснений Логнена у Курта начала кружиться голова. Но в непонятных словах и фразах скрывались зерна очень важной информации. Старейшина сказал «сошел». Что бы это значило?

— Значит, он упал с неба?

— У тебя так много вопросов, друг Куртэлликот. Ты заблудился в вопросах и забыл ответы, которые уже знаешь. Я напомню тебе то, что известно всем туойал. Мы тоже явились со звезд.

Именно этот ответ и хотел услышать Курт.

— Выходит, ваши предки путешествовали в космосе и оказались заброшены сюда так же, как мы, люди?

Логнен глубоко вздохнул.

— Ты используешь слова своей стаи, которых я не знаю. Но я чувствую в тебе удивление. Как же так? Ты сидишь у огня, слушаешь истории и пересказываешь их своему ящику. Тебе известны наши предания. Почему же ты спрашиваешь? Должен ли я показывать тебе, где звезды впервые коснулись земли? Не насмехайся над богами. Прими то, что для нас священно. Мы здесь потому, что звезды сошли вниз и коснулись земли. Там, где они прошли, появились хос’киммы. — Логнен снова вздохнул. — А-а, что мне тревожиться? Время хос’киммов вновь настает. Когда звезды укажут, ты пойдешь с нами. Хос’киммы с нетерпением ждут встречи с тобой.

Курт понимал, что может испортить отношения со старейшиной, но промолчать не мог:

— Кто такие хос’киммы?

— Большая стая, — ответил Логнен с подчеркнутым терпением. — Все мы.

Но у Курта было еще много вопросов.

— Откуда тебе известно, что хос’киммы хотят с нами встретиться? Я не видел гонцов.

— Я туойал и вождь, — произнес старейшина так, будто это все объясняло.

Впрочем, для него, наверное, так оно и было. Но Курт по-прежнему оставался в неведении. Только одно было ему теперь ясно: в обязанности Логнена входило не только управлять маленькой стаей.

В голове Курта рождались сотни вопросов, но большинство из них он не осмеливался задавать. Время постигать все тонкости еще не пришло.

— Но откуда ты все-таки это знаешь?

— Я туойал и вождь, — повторил Логнен.

— Я тоже туойал, — напомнил старейшине Курт. — Не можешь ли ты поделиться со мной тем, что тебе известно? Я действительно хотел бы понять.

— Ты говоришь, как щенок, — упрекнул его Логнен. — Ты наш друг, Куртэлликот, и ты туойал, однако ты не вождь. Когда-нибудь ты, возможно, и узнаешь то, что хочешь узнать, но не сегодня. Найди свое место среди х’киммов. Найди свое место среди хос’киммов. Когда ты узнаешь стаю и стая узнает тебя, все будет так, как должно быть. А до того, как охотник, прибейся к скендалу.

— Но…

Логнен резко оборвал его:

— Довольно. Прежде чем бегать, щенок должен научиться ходить.

Устроившись в выделенной людям хижине, где, кроме лежавшего без сознания Сингха, больше никого не было, Шанхольц, как и во все предыдущие дни, изучал украденный у Берка снимок. Фотография не отличалась высоким качеством, но все же запечатленный на ней объект можно было хорошо разглядеть. Как забавно, что Шанхольц знает вещи, о которых даже не догадываются его высоколобые товарищи! Конечно, Берк кое-что видел — но он ни черта не понял, а потом ввел в заблуждение остальных. К радости Шанхольца, рассказу Берка о воздушных хищниках поверили все.

Сунув снимок в карман, Шанхольц прислушался к деревенскому шуму — ничего подозрительного. Скоро полдень, и, как обычно, в деревне наступит затишье.

Итак, хотя первоначальный план рассыпался в прах вместе с лейтенантом Мостелом, цель по-прежнему достижима. Теперь Шанхольц был уверен, что задание не отменено.

Он сгорал от нетерпения, но приказ есть приказ. Надо ждать.

К черту ожидание!

Он поднялся на ноги. В дверь хижины было видно, что люди и туземцы занимаются своими обычными делами. Уже несколько дней Шанхольц после обеда уединялся якобы для того, чтобы «часок соснуть». Теперь это должно было ему пригодиться. Какое-то время о нем не вспомнят — что и требовалось.

Шанхольц занялся делом.

Раф сказал, что Шанхольц пожаловался на расстройство желудка и вернулся в хижину, поэтому Джулиана пошла искать его там. Она не сомневалась, что сержанту не понравится, когда она начнет жаловаться на зарядную станцию, но Джулиана считала, что проблемы нужно решать, пока их еще можно решить.

Заглянув в дверь, она окликнула Шанхольца, однако в ответ услышала лишь стон Сингха. В хижине было темно и все же светлее, чем обычно, потому что в задней стене зияла дыра. В свете, проникающем через нее, Джулиана увидела разбросанные в беспорядке пожитки. Создавалось впечатление, что в хижине была драка.

Девушка хотела позвать на помощь, но вовремя одумалась. Вместо этого она негромко окликнула Шанхольца по имени. По-прежнему тишина.

Постепенно глаза Джулианы привыкли к полумраку, и она убедилась, что Шанхольца в хижине нет. Впрочем, крови на полу она тоже не увидела, и страх, что сержанта утащил какой-нибудь чугенский хищник, рассеялся. Тогда, возможно, Шанхольц сбежал? Но зачем?

Тайна исчезновения Шанхольца напомнила ей о ее собственном секрете. Джулиана метнулась к компьютеру, включила его и с облегчением увидела на экране изображение Алсиона.

— А-а, мисс Тиндал, рад, что это вы и что вы в добром здравии. Тридцать семь минут назад к машине подходил чужой.

Заботливость аналога растрогала Джулиану. Вместе с тем она вновь почувствовала страх.

— Кто именно подходил?

— Боюсь, этого я вам сказать не могу, — ответил аналог.

— Не можете или не хотите?

— Ни присущие машине способности, ни мои собственные не обеспечивают меня информацией, достаточной, чтобы опознавать индивидуумов, которые не зарегистрированы в моей памяти.

— Вообще-то это не ответ, верно? Порой вы так же уклончивы, как и ваш оригинал.

— Что ж, спасибо, мисс Тиндал. Меня редко удостаивают комплиментов, тем более таких обстоятельных, как ваш. Это лестно.

— Вам нельзя польстить. Вы программа.

— Да, я действительно программа.

— И все же я хочу услышать ответ. Вы не можете сказать, кто приходил, потому что не знаете или потому что у вашей программы есть задачи поважнее, чем правдиво отвечать на мои вопросы?

— Уверяю вас, мисс Тиндал, я здесь только затем, чтобы быть вам как можно более полезным. Я не могу назвать индивидуума.

— Не можете или не хотите? — снова повторила она.

— Не могу. Индивидуум отсутствует в моей базе данных. Впрочем, могу подтвердить, что это человек, а не х’кимм, и что он отлично владеет компьютером. Еще могу сказать, что это был не мистер Элликот и не мисс Локхарт.

— Я знаю. В это время я была с ними. На самом деле все, кроме Шанхольца и Сингха, были весь последний час на виду.

— А, независимое расследование. Весьма полезно. Поскольку мистер Сингх недееспособен, остается сержант Шанхольц.

— Вы сказали, что он умеет обращаться с компьютерами. Он в вас влез?

— Влез? Уверяю вас, он и понятия обо мне не имеет. Просто он попытался отыскать ваши базы данных и стереть несколько разделов. Еще он хотел ввести вирус, который мне пришлось уничтожить, чтобы уцелеть самому. Впрочем, я оставил самозванца пребывать в иллюзии, что он преуспел. Боюсь, что необходимость сохранять свое присутствие в тайне не позволила мне спасти всю вашу информацию. Несколько файлов стерты. Надеюсь, что на других компьютерах есть копии.

Джулиана оглядела остальные машины. Все они были сдвинуты с прежних мест.

— У них нет таких сторожей, как вы.

— Какое несчастье. — Казалось, аналог искренне огорчен. — Вы организуете поиски сержанта Шанхольца?

Зачем? Да и где его можно искать?

— Я посоветуюсь с остальными, — сказала Джулиана и выключила компьютер.

19

Глядя на новенькие майорские ромбы, Сиборг едва мог поверить, что это не сон. Неужели всего три месяца назад он получил капитана? И вот он уже майор. Невероятно!

Несомненно, Гренволдская кампания прошла удачно, хотя теперь, когда она завершилась, стало ясно, что враг не очень дорожил этой планетой. Однако победы людей в этой войне были так прискорбно редки, что Лига не пожалела почестей для победителей: почти все, кто принимал участие в военных действиях, получили повышение или награды. Андерсу все это казалось пустой показухой, но его мнения никто не спрашивал.

Новоиспеченный майор задумчиво глядел поверх суеты космодрома на высокие серые горы, которые гренволдцы называли Западным Перевалом. За этими вершинами, до самого Безбрежного моря, возвышался огромный лес, который враг считал своим, и, оглядываясь назад, на желтокрасные бесплодные равнины, мысленным взором Андерс видел, как этот лес исчезает в пасти ненасытных чудовищ реморов и превращается в такую же пустыню.

Хорошо, что теперь Гренволд вновь принадлежит людям и покой голубого неба больше не нарушается ревом боевых самолетов и транспортов с десантом. Не гремит артиллерия, не грохочут танки, не свистят импульсные снаряды. Поле битвы опустело, павшие погребены. На планету вернулась тишина.

И в тишине еще слышнее плач по убитым.

Чей-то оклик прервал мрачные размышления Сиборга. Джейсон Метцлер — майор Джейсон Метцлер, еще один герой Гренволда — спешил к утесу, откуда Андерс обозревал окрестности.

— Эй, Сиборг, что происходит? Я только что получил приказ перебросить свое звено на «Принца Руперта». Но в приказе ничего не говорится о тебе и твоих броненосцах.

— Это значит, что ты нас с собой не берешь, — ответил Андерс. В армии, растянутой на неисчислимые световые годы, войска не всегда возвращались на свой собственный корабль. Вероятно, его солдатам не суждено вернуться на «Шаку». Однако не такое сейчас время, чтобы воинов без дела держать, поэтому они получили новое назначение. Андерс взглянул на часы. — Как раз сейчас Хьюитт сажает людей в шаттлы «Святой Анны».

— Мне это не нравится, — заявил Метцлер. — Глупо разбивать нашу команду.

Андерс вздохнул:

— Так, значит, ты приписан к «Принцу Руперту»?

Метцлер широко улыбнулся.

— Да. Он построен всего два года назад и там полно такого, чего не найдешь на старушке «Шаке». Ни за что не подумаешь, что они брат и сестра.

— По-моему, «Принц» входит в опергруппу Шлея, которая направляется на Тарсус?

Метцлер прищурил глаза, изображая шутливую подозрительность.

— Для того, кто так долго околачивается на утесе, ты слишком хорошо осведомлен.

— Сегодня я тоже получил приказ, — признался Андерс. — Явиться к командующему сектором на станцию Тарсус. Меня назначают в штаб.

С искренним сочувствием Метцлер нахмурил брови.

— Теперь ты будешь под самым носом у Стоуна.

— Сам знаю. — Андерс хмуро покачал головой. — Ну и плевать. Четыре месяца назад я был лейтенантом на испытательном сроке. Теперь они хотят, чтобы я отбивал чечетку звездам.

— Вероятно, им понадобились твои мозги.

Андерс и сам так думал, но от этого новое назначение не становилось ему понятнее. Другие не меньше знали о том, что было на Гренволде, да и соображали гораздо лучше.

— Черт возьми, Джейс, я обыкновенный пехотный офицер! От меня не требуется никаких мозгов!

— Ловлю тебя на слове. По доброте своей я не хотел обращать твое внимание на очевидную, хотя и горькую, правду.

— Господи, кто бы говорил!

— По крайней мере мое повышение состоялось в надлежащие сроки, а тебе присвоили внеочередное звание, — сказал Метцлер. — Мне хотя бы хватило ума, чтобы остаться на строевой. Или удачи. А кого подставил ты?

— Если бы я знал, я бы десять раз извинился и еще сверх того!

— Слишком поздно.

Андерс подумал, что друг прав.

Уже серьезным тоном Метцлер продолжал:

— А если без шуток — по-моему, ты сам виноват. Знаешь, что мне кажется? Мне кажется, тебе не стоило никого беспокоить из-за этих вонючих куниц.

Вонючими куницами солдаты называли покрытых шерстью инопланетян, чьи трупы Андерс обнаружил возле «мельниц».

На самом деле он никогда не верил в официальную точку зрения, что кассуэлы и есть реморы. И хотя на Гренволде ему пришлось пересмотреть свое мнение, он так и не пришел к окончательным выводам. Если инопланетяне — реморы, почему они не были вооружены? Да что там вооружены — хотя бы одеты?

Официальное объяснение заключалась в том, что реморы на Доме Кассуэлов прилетели туда давным-давно и впали в дикость — причем за удивительно короткий срок. Но для Гренволда такая теория не очень-то подходила. Там вторжение реморов не обошлось без военной техники и космических кораблей.

Андерс долго думал над этим, но получал больше вопросов, чем ответов. На Гренволде, как и везде, где человечество сталкивалось с врагом, реморы вели политику полного опустошения. Обычно после битвы всегда возникает возможность увидеть лицо врага — искаженное и опаленное огнем, оно непременно показывалось из руин оборонительных сооружений. Но в случае с реморами все было иначе. Среди обломков вражеской техники не находили ни целых трупов, ни даже разорванных взрывами тел. Кассуэлы, вонючие куницы, вероятно, были врагами — так считало командование сектора. Но тогда почему их трупы нашли на Гренволде только рядом с «мельницами»? Если это реморы, почему в главном лагере противника они не были обнаружены?

Все это просто не укладывалось в голове.

— Ты веришь, что командование сектора считает, будто мне известно то, что не известно им? — спросил Андерс.

Метцлер пожал плечами.

— Кто знает? Ведь это же ты доложил о куницах. А другой причины, почему им приспичило потрепаться с тобой, я не вижу.

— Может, меня переводят в резерв.

— Скорее уж в телохранители к старику Стоуну.

— Ладно, на Тарсусе все выяснится. Мне приказано отбыть с опергруппой Шлея, но мудрое руководство не указало конкретного места. Как думаешь, найдется на «Принце Руперте» свободное? Я слышал, это шикарный лайнер.

— Уж шкафчик-то тебе везде выделят, — усмехнулся Метцлер. — Но если ты хочешь прокатиться наверх с комфортом, лучший автобус во всем звене отбывает ровно в тринадцать ноль-ноль.

— Говоришь, в тринадцать ноль-ноль? А когда отбываешь ты?

— Сообразительный малый.

— Ну что ты, простой пехотинец — пехтура.

— Ладно. Так ты летишь или нет?

— Конечно, лечу. И только с тобой.

Они повернулись и пошли туда, где готовились к взлету шаттлы МЛЗ. Меньше чем через двадцать четыре стандартных часа Гренволд должен был стать для Андерса только воспоминанием.

20

Весть об исчезновении Шанхольца встревожила чугенцев больше, чем людей. Туземцы носились по деревне и лопотали так быстро, что даже Элликот не всегда их понимал. Естественно, Рафу приходилось еще хуже, поскольку его переводчик выдавал больше ошибок, чем нужной информации. Поэтому он предпочел расспросить Джули.

— Они говорят, что Шанхольца забрал пятнистый дух, — объяснила она.

— Ничего умнее, конечно, не придумали! — презрительно фыркнул Раф. Но каково же было его удивление, когда люди собрались в хижине, и Лангдорф спросил всех:

— Что вы думаете об этом пятнистом духе?

— А ты у Сингха спроси, — с напускной серьезностью посоветовал Раф. — Он все время был здесь и наверняка его видел.

— Сейчас не до шуток, Берк, — одернула его Локхарт. — Шанхольц ушел, и мы должны выяснить почему.

— Ушел — значит ушел, — сказал Раф, пожимая плечами. Каждый имеет право на собственный выбор. — Чужого ничего не прихватил?

— Хороший вопрос. — Локхарт приказала всем проверить личные вещи, а когда обнаружилось, что ничего не пропало, велела обыскать место, где обычно спал Шанхольц.

Лангдорф нашел помятую фотографию. Раф сразу ее узнал — на ней изображался воздушный хищник, отснятый им возле реки. Или, скорее, грубая модель этого хищника. Дурная шутка.

— Кто-то над ним поработал, — заметил Раф, бросив бесполезный снимок на землю.

Элликот поднял его, рассмотрел, а затем с подозрением взглянул на Рафа.

— По-вашему, это не то существо, которое вы видели возле реки?

— Откуда? Это шестиногое. — Раф знал, что Элликот не обращает внимание ни на что, кроме чугенских аборигенов, однако предполагал у социоксенолога хотя бы зачатки знаний о формах жизни на этой планете. — Даже без биохимического анализа ясно, что чугенские твари отличаются от тех, что произошли от земных видов. Это же очевидно — стоит лишь присмотреться.

Элликот нахмурился. Сейчас начнет спорить. Отлично. Раф тоже приготовился. Но им помешала Джули, которая предложила всем проверить свои компьютеры. Потеря данных — или, еще хуже, их кража — дамоклов меч для ученого, чья карьера зависит от того, кто первым прокукарекает. Пока все проверяли личные компьютеры, Локхарт просмотрела те, которыми пользовались все сообща, и несколько извлеченных из-под обломков специализированных машин. Она первая сообщила:

— Пока единственное, что точно пропало, это руководство по эксплуатации аварийной канистры. Он забрал все три экземпляра.

Раф первым делом решил проверить файл со снимками, сделанными у реки. Он был готов к тому, что файл будет изменен, но вместо этого обнаружилось, что он полностью удален и нет никакой возможности его восстановить. Раф никогда не допустил бы такой грубой работы, если бы решил похитить материал. Тупица все-таки этот Шанхольц.

Правда, учитывая, как отнесся к копии снимка Элликот, можно было предположить, что Шанхольц не виноват. Раф не понимал беспокойства Элликота и поэтому подозревал, что тот способен на любые гадости. Он решил впредь не спускать с него глаз.

Остальные столкнулись с похожими неприятностями. Удивительно, но пропали в основном общие файлы. Создавалось впечатление бессмысленного вандализма.

«Снова не похоже на Шанхольца, — подумал Раф. — Правда, и на нашего чокнутого тоже».

— Нам надо его найти, — предложила Зандовски.

— С какой стати? Шанхольца никто не прогонял.

— Он один. Он погибнет в лесу.

— Если уж кто из нас и выживет, так это Шанхольц, — сказал Элликот.

Раф тоже так считал, но из принципа не мог согласиться.

— Он сам решил. Зачем нам вмешиваться?

Локхарт возразила:

— Мне кажется, он ушел не потому, что сделал осознанный выбор.

— Где доказательства? — поинтересовался Раф.

Разумеется, доказательств у нее не было, однако Локхарт настаивала, чтобы по следам сержанта отправилась поисковая группа.

— По-моему, лучше пойти всем вместе, — сказал Элликот. — Кроме мисс Локхарт, конечно.

— Зачем? — Раф не видел в этом смысла. — Шанхольц дал понять, что сыт по горло и нашим шикарным особняком, и нашим обществом. Если так, надо оставить его в покое. С другой стороны, может быть, именно поэтому нужно найти его и приволочь обратно. Чтобы не страдал! Мы сами за него все решим, и тогда он почувствует себя как дома. Ведь именно такого стиля придерживается их распроклятая Лига.

— Ох, Раф… — начала было Джули.

— Что «Раф»? Не наше дело вмешиваться в жизнь Шанхольца. Любой из нас имеет право уйти отсюда на все четыре стороны.

— Он не имел права портить наши базы данных, — вставил Лангдорф.

— Но испортил же? Дело сделано. Теперь ничего не попишешь. — Раф вздохнул. — Не стоит прочесывать джунгли только ради того, чтобы дать ему по рукам.

— Едва ли мы его найдем, — рассудительно заметила Джули. — Он прошел специальную подготовку. В джунглях ему ничего не стоит спрятаться от таких следопытов, как мы.

— Ты думаешь, нам лучше и не пробовать?

— Я думаю, что в этом нет смысла, — ответила Джули.

— Она права. Это действительно бессмысленно. — Раф улыбнулся, заметив, как огорчился Элликот. Курту казалось, что Джули его предала. — Похоже, вы с Локхарт единственные, кто хочет поймать беглеца. Интересно, почему? На вашем участии в экспедиции настаивала Лига. Вы никогда не объясняли причин. Едва ли ваше желание выследить этого парня из Лиги продиктовано сугубо дружескими чувствами, а?

Элликот произнес свое обычное:

— Я не имею к Лиге никакого отношения.

— Да что вы? — съехидничал Раф. Он хотел сказать что-то еще, но его перебили.

— На самом деле… — Лангдорф смущенно откашлялся. Метеоролог почти никогда не принимал участия в спорах, и все посмотрели на него с некоторым удивлением. — На самом деле мне тоже кажется, что надо попытаться найти Шанхольца. Боюсь, здесь что-то не так. Если он просто был чем-нибудь недоволен, то, наверное, попробовал бы объяснить. По-моему, все согласны с тем, что его не могло утащить животное, несмотря на то что чугенцы убеждены именно в этом. С другой стороны, мы слишком мало знаем о формах жизни на этой планете. А вдруг его действительно кто-то похитил? Есть и еще одна возможность, о которой все, похоже, предпочитают не думать. Что, если его похитили, но не животное? Я считаю, мы обязаны разобраться в том, что случилось.

— Не предполагаете же вы, что сержанта похитили реморы? — спросила Локхарт.

Ее скептицизм отчасти смутил метеоролога, однако он все равно не сдавался.

— Не знаю. И никто из нас не знает. Но мне кажется, вместо того чтобы строить догадки, следует попытаться выяснить, что же произошло.

— Отлично, — согласился Раф. — Вот и отправляйтесь с Элликотом. Похороны провести сейчас или попозже?

— Раф! — с укором произнесла Зандовски.

Да что за черт? Если Лангдорфу хочется идти — пусть идет!

— Не обращайте внимания, — попросил Раф. — Забудьте обо всем, что я говорил. Хотите поохотиться за пятнистыми духами? Валяйте!

Казалось, он произнес волшебное слово, потому что при упоминании духа вождь чугенцев просунул морду в хижину.

— Что вы тут делаете? — спросил он.

— Мы собираемся искать Шанхольца, — ответил ему Элликот.

Седой чугенец кивнул:

— Я понимаю. Такая маленькая стая не может позволить себе терять души.

— Плевать нам на его душу. Нам нужна как раз не она, — огрызнулась Локхарт.

После того как ее замечание перевели вождю, тот торжественно провозгласил:

— Его забрал пятнистый дух. Вы не найдете тела.

— И все-таки мы поищем, — сказал Элликот.

— Как велит вам долг, — лицемерно согласился Логнен. — Я буду молиться.

— Х’киммы помогут нам?

Седовласый туземец неопределенно кивнул:

— С вами пойдет Ахзт. Скоро он будет здесь. Может, захотят пойти и другие. Наши стаи переплетены, наши стаи вместе встречают испытания богов. Так положено благочестивым созданиям, не правда ли, друг Куртэлликот?

— Так принято между друзьями, друг Логнен, — сказал Элликот.

К счастью, разговор чокнутого с чугенцем на этом закончился. Если бы он продолжался еще пару минут, Рафа наверняка бы стошнило.

Джулиана заметила, что после экспедиции за животными ее отношения с Зандовски стали прохладнее. Теперь Джилл то и дело с восторгом поглядывала на Рафа и находила поводы, чтобы побыть с ним чаще. Было очевидно, что Раф одержал очередную победу.

Впрочем, Джулиану это нисколько не удивило: Зандовски была очень привлекательна. Правда, Рафу обычно нравились более самостоятельные и уверенные в себе женщины, но на Чугене IV особенно выбирать не приходилось. Поскольку Джулиана на ухаживания Рафа не отвечала, он, естественно, решил обратить внимание на другую.

Джулиане было на это по большому счету плевать, ее интересовал Курт, но она понимала, что в таком крошечном сообществе нет места для ревности и неприязни.

Дождавшись, когда Зандовски останется одна — Джилл работала за компьютером, — она подошла и с улыбкой протянула ей информационный чип.

— Если тебе кажется, что между нами что-то не так, считай это предложением мира.

Подозрительно нахмурившись, Зандовски взяла чип.

— Что на нем?

— Полный генетический профиль кассуэлов. Почти весь восстановлен по перехваченным у МЛЗ материалам.

Глаза Зандовски расширились в изумлении.

— Откуда он у тебя?

«От аналога Алсиона», — хотела сказать Джулиана, но, разумеется, не могла.

— Из файлов, которые я получила перед вылетом, — солгала она. — До сих пор у меня не было ни времени, ни желания их просмотреть. Я заметила их, когда проверяла, не прихватил ли Шанхольц что-нибудь с собой, и, прочитав содержание, подумала, что тебе это может пригодиться.

— Еще бы! — радостно воскликнула Зандовски. — Полный профиль! Замечательно! Все мои данные были отрывочными, да и те погибли при крушении. Я что могла, восстановила по памяти, но теперь… В общем, это мне очень нужно. Спасибо.

Наступило неловкое молчание. Наконец Зандовски прервала его вопросом:

— Почему ты даешь его мне? Я думала, ты согласна с Элликотом, что чугенцы и кассуэлы — разные. Ты же понимаешь — возможно, что эти данные рано или поздно докажут, что и те и другие инопланетяне принадлежат к одному виду.

— Да, но ведь это нужно узнать, не так ли? — Джулиана пожала плечами. — Биология — это еще не все, особенно когда речь идет о разумных существах. Чтобы объединить кассуэлов или х’киммов с реморами, надо преодолеть огромную пропасть, даже если у них общие предки.

— В том-то и дело, — согласилась Зандовски. Она повертела чип в руках и озабоченно нахмурилась: — Но даже если не будет доказано полное соответствие, на основании нескольких общих черт МЛЗ может повторить здесь то, что было на Доме Кассуэлов.

— Этого я хочу меньше всего. Однако Лига может начать военные действия и без строгих научных данных. Лига вечно торопится с выводами, но нам, ученым, это не к лицу. Нам нужно докопаться до истины. Я предпочитаю знать правду. А ты?

— Конечно.

Итак, у нас есть кое-что общее, кроме Рафа.

— Но знать правду и высказать ее — не одно и то же.

Зандовски непонимающе уставилась на нее.

— Что ты имеешь в виду?

— Даже если твои исследования докажут, что кассуэлы и х’киммы имеют общие корни, ни Объединение Пан-Стеллар, ни ваша Коалиция Хэнситик не входят в МЛЗ. Мы не обязаны делиться с Лигой своей информацией. А вот перед х’киммами у нас есть обязательства. Пусть выяснится, что они принадлежат к тому же виду, что кассуэлы или даже реморы, здешние аборигены в войне не участвуют. Они врагами человечества не являются и не заслуживают геноцида, который намерена устроить Лига. Ты ведь не хочешь нести за это ответственность?

Похоже, слова Джулианы испугали Зандовски.

— Нет. Разумеется, не хочу.

— Я тоже. Мы должны сделать все, чтобы предотвратить беду. Если удастся доказать, что кассуэлы и х’киммы принадлежат к разным видам, все в порядке, а если нет — значит, нам понадобится время, чтобы найти другой способ спасти их.

Зандовски не сразу, но кивнула.

Джулиана улыбнулась. Возможно, в конце концов она приобрела не врага, а союзника.

С молчаливого согласия большинства Ахзт стал главой охотничьей экспедиции, и Курт ничего не имел против. Он знал лес лучше любого х’кимма, не говоря уже о людях. Если кто и мог напасть на след Шанхольца, так это Ахзт.

Ахзт вел поисковую группу вдоль реки, где лес был редким, а подлесок, наоборот, гуще. Зачем Шанхольц избрал именно этот маршрут, Курт не мог взять в толк, но Ахзт заверил его, что они идут по следу сержанта. Правда, охотник назвал этот путь «тропой пятнистого духа».

— Какая разница, что он считает своей добычей? — заметил Лангдорф, потирая колено: нога у него еще болела, и прогулка по лесу не доставляла ему удовольствия. — Лишь бы он выследил Шанхольца. И поскорее.

Курту тоже хотелось быстрее покончить с делом. Ему не нравилась необузданная природа. Ему не нравилось тащиться по жаре. Однако больше всего ему не нравилось то, как сбежал Шанхольц. Побег в джунгли в одиночестве смахивал на поступок сумасшедшего — или, наоборот, очень здравомыслящего человека, руководствующегося каким-то планом.

Он был очень удивлен, когда Берк не признал смятого снимка, найденного на ложе Шанхольца. Курт видел сержанта в обществе «опасного воздушного хищника» и готов был поклясться, что на снимке было именно это существо. Отказ Берка признать очевидное, то что они с Шанхольцом неожиданно сблизились, идиллическая картина единения сержанта с природой — все это не складывалось в одно целое. Происходило что-то ужасное, но что?

Погруженный в мрачные мысли, Курт не заметил, как к нему подошел Ахзт.

— Друг Куртэлликот, я все думаю… Логнен говорит, что ты туойал, это правда?

— Да, он так говорит, — ответил Курт, не понимая, к чему он клонит.

Ахзт выгнул шею назад и наклонил мордочку вниз — так его соплеменники выражали вежливое признание.

Я охотник и живу как охотник. Я слышу много чужих запахов, но часто некому сказать мне, чувствую ли я то, что есть на самом деле, или нет. Я принимаю это как часть своего пути под звездами. Хотя иногда жажду ответов, которых не получаю.

Ахзт заколебался, и Курт помог ему:

— У тебя есть вопрос, на который я могу ответить, друг Ахзт?

— Я чувствую непонятное, — признался Ахзт и шепотом продолжил: — На многих из вас, людей, лежит печать одиночества. Почти как на грортайо. Таковы люди?

Курт вспомнил обо всех одиночках, которых знал, и о собственном одиночестве.

— Так же как х’киммы, мы собираемся вместе, однако порой идем в одиночку. Наверное, среди людей таких больше, чем среди х’киммов.

— Это печально.

Ахзт отошел и скоро вновь исчез в лесу: отправился на разведку. Вернулся он взволнованный — наверное, что-то обнаружил.

Его находкой оказался вытоптанный участок в джунглях. Лангдорф указал на дерево со странной отметиной:

— Похоже, Шанхольц стрелял.

Курт согласился. Но схватка, в которую вступил с кем-то или чем-то сержант, оказалась для него не очень удачной. Ахзт обнюхал обрывки одежды, найденные в траве, и сказал, что они принадлежат Шанхольцу. Кроме того, кое-где на листьях была кровь. Ахзт лизнул и объявил, что она человеческая.

Но земля и сломанные кусты были испачканы не только кровью. Повсюду была слизь с неприятным запахом. Ахзт не стал пробовать, трогать и даже нюхать ее — похоже, он и так знал, что это такое.

— Пятнистый дух пил здесь душу, — торжественно провозгласил Ахзт. — Это плохо.

— Значит, пятнистый дух — не персонаж из легенды?

— Самый настоящий дух. Большой и очень голодный. — Ахзт сильно встревожился. — Очень плохо. Сейчас не время пятнистого духа.

Курт хотел спросить его еще кое о чем, но не успел: в кустах у самой реки раздался чей-то испуганный вопль.

Ахзт быстро оглядел всех, кто был на поляне.

— Кр’езт, — сказал он. Это было имя одного из х’киммов.

Кр’езт вновь закричал, на этот раз явно от боли, а кусты закачались. Х’киммы дружно бросились выручать товарища. Но в этот момент раздался ужасный звук — как будто что-то разрывали на части, — и крики Кр’езта сразу же прекратились.

В кустах Курт и Лангдорф получили преимущество перед своими спутниками. Людям лучше удавалось прокладывать себе дорогу среди цепких ветвей, мешающих двигаться вперед ловким, но менее сильным х’киммам. Подгоняемые запахом крови и смертельным страхом, все устремились по узкой дорожке в помятых и покрытых слизью ветвях. Добравшись до берега реки, спасатели резко остановились: перед ними над истерзанными останками Кр’езта возвышалось настоящее чудовище.

Размером и широким туловищем с четырьмя лапами зверь был похож на крупного аллигатора. Но в отличие от аллигатора у него была гладкая кожа желто-оранжевого цвета, вся блестящая от слизи, и ряды длинных острых шипов вдоль всего туловища.

Курт с ужасом осознал, что эта «саламандра», словно явившаяся из ночного кошмара — первое, кроме х’киммов, позвоночное, которое люди увидели на Чугене. И, признаться, профессор охотно уступил бы право первооткрывателя кому-нибудь другому.

Несколько секунд тварь стояла неподвижно, потом резким движением передних лап оттолкнулась и, встав на задние, оказалась выше Ахзта, выше Курта и даже выше долговязого Лангдорфа. На людей уставились глаза величиной с кулак, а огромные челюсти, разомкнувшись, обнажили двойной ряд острых изогнутых зубов. Зверь издал глухой предупреждающий рев, и в то же мгновение на его брюхе развернулись незамеченные раньше три пары длинных и тонких конечностей с кривыми когтями.

Несколько х’киммов завопили от страха, упали на четвереньки и уползли в кусты. Остальные стояли, скованные ужасом, и выли, вторя реву чудовища. Внезапно Курт понял, что и его собственный голос тоже вливается в общий гул.

Стоящий рядом с ним Ахзт повторял и повторял одно и то же: «пятнистый дух».

В ярости от того, что ничтожные двуногие помешали его трапезе, пятнистый дух бросился вперед.

Джулиана стояла, устремив невидящий взор на джунгли, — после ухода Курта, Лангдорфа и охотников-х’киммов она часто впадала в задумчивость. Если с Куртом что-то случится…

— Он не вернется.

От голоса Рафа Джулиана вздрогнула и попыталась сбросить руку, которую он участливо положил ей на плечо.

— Не прошло еще и недели, — сказала она. Оснований для серьезного беспокойства пока действительно не было. — Они могут вернуться сегодня. В любую минуту.

— Как хочешь. — Раф убрал руку. — Но ты зря тратишь на него время. Если даже он вернется, то уже не таким, как раньше.

— Что ты имеешь в виду?

Раф печально покачал головой:

— Можешь отрицать очевидное сколько угодно — но я-то вижу. Элликот опять превращается в местного, так же как на Доме Кассуэлов.

— Нет, ты ошибаешься.

— Что ж, тешь себя. — Раф пожал плечами. — Я думал, в тебе больше здравого смысла. Наверное, ошибался. Ты помешана на нем так же, как на этих паршивых чугенцах.

— То есть?

— Сколько здравого смысла в утверждении, будто чугенцы — коренные жители этой планеты?

— У нас нет никаких твердых…

— Да перестань! Ясно же, что чертовы чугенцы — не местные. Самая высокая форма жизни, которую мы здесь видели, это маленькая саламандра, которую вчера обнаружила Зан. Между амфибиями и млекопитающими — эволюционная пропасть, даже если не принимать в расчет тот факт, что у твоих волосатых друзей только четыре конечности, а все остальные животные здесь — шестиногие. Не нужны генетические профили, чтобы догадаться, что х’киммы развивались не здесь. Раскрой глаза!

— Зандовски с тобой не согласна.

— Неправда. Она просто осторожничает.

— Нам нужны достоверные факты, а не измышления, — возразила Джулиана.

— Факты есть. Ты слышала, что вчера говорила Зан. По сравнению с местной фауной ДНК чугенцев имеет совсем другое распределение.

— Мы осмотрели только малую часть планеты, — сказала Джулиана, сама понимая слабость своего аргумента.

— Ты хватаешься за соломинку. Модель ДНК кассуэлов, которую ты дала Зан, почти совпадает с ДНК чугенцев.

— Полного сходства нет.

— И не должно быть. Учитывая, что они живут на разных планетах, генетический сдвиг неизбежен. Элликоту, конечно, хочется верить, будто кассуэлы и чугенцы разные, но он сам себя обманывает. Не глупи и не повторяй его ошибок.

Джулиана и сама уже некоторое время подозревала, что утверждение Курта о различии между кассуэлами и х’киммами необоснованно. Исследования Зан опровергали его мнение с биологической точки зрения. Но, как известно каждому социоксенологу…

— Одной биологии мало.

— Ты говоришь, как Элликот. — Раф подозрительно посмотрел на нее. — Однако биологические связи отрицать нельзя.

— Допускаю, что имеют место значительные биологические корреляции, но Объединение заинтересовалось Чугеном не из-за этого. Все дело в сходстве сооружений, которые были обнаружены здесь и на Доме Кассуэлов. И пока нет доказательств, что х’киммы способны даже задуматься о строительстве таких сооружений. Особенно на своем спутнике.

— Господи, просто они деградировали. Вероятно, они построили эти штуковины на спутнике сразу после того, как здесь появились.

— Возможно. Но наверняка ты этого не знаешь. Предки х’киммов могли оказаться здесь так же, как и мы.

— Ты хочешь сказать, что их сбили реморы?

Джулиана выразительно вздохнула.

— Нет никаких доказательств, что х’киммы вообще имеют отношение к этим сооружениям. Сходство между постройками на Доме Кассуэлов и постройками в этой системе может быть результатом универсальной геометрии или результатом совпадения инженерной техники. Нельзя с уверенностью сказать, что это одна и та же культура.

— Значит, ты не думаешь, что их построили реморы? А как насчет восьмигранника майора Эрша?

— Не знаю. Может быть.

Раф ухмыльнулся.

— Итак, сооружения могли построить реморы, а могли и предки туземцев. Короче, ты допускаешь, что чугенцы вполне могут быть потомками реморов.

— Нет, не допускаю. Я такого не говорила. — Джулиана бросила на него гневный взгляд. — Я сказала лишь, что мы многого не знаем и нельзя при недостатке фактов принимать решения, от которых зависит чья-то жизнь. Возможно, кассуэлы и х’киммы действительно происходят от общих предков, но это не делает кассуэлов и х’киммов нашими врагами! Все мы родом со старой Земли, но все мы — разные нации!

— Снова я слышу Элликота.

— Нет, ты слышишь меня. Мы бы уже давно погибли, если бы нам не помогли х’киммы. Мы обязаны им жизнью! И теперь мы должны сделать все возможное, чтобы помочь им.

— Для тех, кто помогает реморам, у Лиги есть свое название. Они называют таких людей предателями. А предателей, как известно, казнят.

— Мы не предатели, — выпалила Джулиана.

— Мы?

Джулиана поняла, что машинально причислила Рафа к себе и к Курту.

— Любой из нас. Все мы.

— Не спеши сваливать всех в одну кучу.

Она догадывалась, кого бы Раф хотел исключить. С самого начала он был враждебно настроен к Курту. И чем лучше становились отношения между Джулианой и Куртом, тем больше была эта враждебность. Он принимал в штыки все, что бы ни говорил Курт. Теперь дошло до того, что Раф, который всегда ненавидел Лигу, стал поддерживать ее пропаганду.

— Дело ведь не в кассуэлах и х’киммах, правда? — спросила Джулиана. — Тебя тревожит вовсе не их гипотетическая связь с реморами. Тебе не дает покоя Курт — и я.

— Не понимаю, о чем ты. — Вспыхнувший в глазах Рафа огонь уличал его во лжи. — Но если ты хочешь притянуть к нашему спору личные отношения, я лучше займусь чем-нибудь другим.

С этими словами он развернулся и зашагал прочь.

В хижине людей было не менее жарко, чем на улице, — иллюзию прохлады создавал царивший внутри полумрак. После духоты Раф с облегчением поддался этой иллюзии, так же как и иллюзорной изолированности жилища. На самом деле в хижине, где лежал Сингх, трудно было остаться в одиночестве.

Но скоро это закончится. Запасы питательного пластыря подходили к концу, а без них люди не смогут поддерживать жизнь Сингха. Если он не придет в себя и не начнет есть самостоятельно, то умрет от истощения — что вполне мог бы сделать уже давно, избавив Рафа и остальных от лишних хлопот…

В деревне, заглушаемый завыванием и лаем местных, послышался голос Джулианы.

Как жаль, что Шанхольц не поделился своими планами с Рафом. Они могли бы уйти вместе. Не пришлось бы больше дышать вонью деревни. Да и от многого другого тоже можно было бы избавиться.

И у Джули еще хватает наглости обвинять его в том, что он ослеплен ревностью! Ясно, что кассуэлы и чугенцы — один вид. Этот факт не изменит ни чье-то мнение, ни любовь к инопланетянам. Элликот просто боится потерять своих мохнатых дружков, как потерял кассуэлов, когда будет доказано, что чугенцы произошли от реморов. Велика важность! В конце концов это инопланетяне, а не люди.

Этому ублюдку Элликоту никогда не понять, что значит потерять человека. А он, Раф, слишком хорошо знает, каково это.

Почему Джули не видит того, что у нее перед глазами?

Вероятно, отчасти в этом виновата Зан. Джули всегда ревновала его к другим женщинам. Не любит, когда ей напоминают о том, что она — не центр вселенной. Да черт с ней, с Джули! Все равно она никогда не умела так трахаться, как Зан.

В сущности, Зан превосходила Джули и во многих других отношениях. Например, она, несомненно, была лучшим исследователем. Какой изящный анализ она проделала, чтобы доказать, что чугенцы — не коренные жители планеты и одновременно — что они родные братья кассуэлов. Конечно, ее работа была бы невозможна без данных о местной природе, которые он ей предоставил, однако это вовсе не умаляло ее заслуг.

К сожалению, Раф не изучил ее выкладки достаточно внимательно. Тогда бы он смог обломать Джули с помощью цифр. А удостоверившись, что научная позиция Элликота ничего не стоит, Джули потеряла бы к нему уважение и от ее пылкого увлечения школьницы не осталось бы и следа. Рафу она больше, разумеется, не нужна, но нельзя же допустить, чтобы она досталась Элликоту!

Он соединил свой компьютер с компьютером Зан и начал просматривать ее последнюю работу. Анализ частых повторений вариантов аминокислот и РНК являлся основным принципом в исследовании генетических корреляций. Зан уже пыталась проделать такую работу раньше, но безрезультатно. Что же изменилось сейчас?

Раф пробежался по ее предварительным выводам. Среди материалов недельной давности, от которых Зан отказалась после того, как получила информацию по кассуэлам, обнаружился документ с пометкой «ПРОФИЛЬ ЧУГЕНЦЕВ», который, по-видимому, являлся основной базой всех ее предыдущих сравнений.

Из простого любопытства Раф ввел этот материал в последнюю аналитическую программу Зан и запустил ее по-новой. Он не удивился, обнаружив, что старые данные добавили в схему новую точку, однако он никак не ожидал, что она окажется совсем рядом с точкой кассуэлов и точкой чугенцев.

Довольную улыбку на лице Рафа сменило хмурое выражение. Появилась и вторая новая точка. Она не была очень близка к точкам инопланетян, но и далеко от них не отстояла.

Эта странная точка появилась на основании информации о личном генетическом профиле Зан, взятом из ее медицинских файлов. Сброс Рафом «сырого» материала в многовариантный анализ заставил компьютер ввести и обработать эту информацию.

Расположение точки возле комплекса кассуэлы-чугенцы встревожило Рафа. Он провел еще несколько анализов, сместив фокус и варьируя переменные величины. Точка людей, в зависимости от переменных, то отодвигалась от своих соседей, то подходила ближе к комплексу кассуэлы-чугенцы, однако никогда полностью от них не отрывалась. Поразительно, но это указывало на определенную связь. Раф видел такую же «пляску», когда изучал генетический сдвиг среди изолированных популяций произошедших с Земли видов. По сравнению с формами жизни с других планет, виды, имеющие земное происхождение, всегда располагались кучно. Группа люди — чугенцы-кассуэлы не была такой уж тесной, но и эта картина повергла Рафа в смятение.

Неужели кассуэлы-чугенцы имеют какое-то родство с человечеством?

Годами изучая инопланетные экосистемы, Раф усвоил, что очевидные ответы не всегда верные. И не хотел спешить с выводами. Скоропалительные выводы, особенно те, которые могли нарушить порядок вселенной, приводят к серьезным последствиям.

Из предосторожности Раф решил как можно лучше замести следы своих опытов. Чтобы все обдумать и продолжить сравнение, требовалось время. Посеешь ветер — пожнешь бурю; и если совершил научное открытие тысячелетия, нужно быть готовым к тому, чтобы им воспользоваться.

Раф уже запирал компьютер, когда услышал рев, который не спутал бы ни с каким другим, — к ним приближался самолет или шаттл.

21

Расставание с Метцлером расстроило Андерса больше, чем он ожидал. Андерс полюбил юстанца, несмотря на то — а возможно, именно потому, — что тому не хватало дисциплины. Их служба на Гренволде началась совершенно неожиданным образом, но пережитое вместе послужило основанием для взаимного уважения и искренней симпатии. Для астронавта Метцлер оказался удивительно отзывчивым. Болтая с ним о том о сем, Андерс как бы возвращался к тем дням, когда он еще не был солдатом и думал не только об оружии, тактике и сражениях с врагом. Возможно, кто-то сказал бы, что Метцлер оказывает на товарищей дурное влияние, и до Гренволда Андерс бы с этим согласился. Но теперь он во многом был уже не так уверен, как прежде. Только в одном он не сомневался — в том, что общение с Метцлером пробудило его от летаргии, вызванной долгими годами войны. Метцлер напомнил другу: чтобы стать хорошим солдатом, не обязательно родиться эриданцем, а эриданцы были не только хорошими солдатами.

Маленький шаттл для перелетов внутри системы, который должен был доставить Андерса на станцию Тарсус, был гражданской моделью — со смотровыми иллюминаторами, и Андерс мог наблюдать, как «Принц Руперт» и еще один корабль набирают ускорение для прыжка.

Сиборг завидовал Метцлеру. Юстанец не сказал Андерсу, куда отправляется его опергруппа, и дело было совсем не в секретности: Метцлер просто не знал, и, если верить слухам, командующий опергруппой — тоже. Только одно было известно: едва была установлена связь с Тарсусом, со станции поступил новый приказ. У точки выхода из прыжка их уже ждал заправщик; опергруппа, включая Метцлера, без задержки взяла курс дальше — очевидно, чтобы принять участие в военных действиях в отличие от Андерса. Он должен был бы сейчас готовиться к сражению на борту «Принца Руперта» или на борту «Святой Анны» вместе со своими солдатами…

Андерса внезапно посетило дурное предчувствие. Неужели он больше никогда не увидит своего нового друга? Нет, не может быть! Если будет на то божья воля и поможет святой Михаил, Метцлер и его товарищи вернутся, чтобы рассказать о своих приключениях.

В должное время маленький шаттл пристал к огромной станции. Когда швартовочные процедуры завершились, пилот скомандовал единственному пассажиру «Все на выход» и открыл внутренний люк. По прохладному доку Андерс прошел в туннель лифта. По мере того как майор приближался к жилому кольцу, к нему постепенно возвращалось ощущение собственного веса. Лифт остановился, двери распахнулись. Андерс вскинул на плечо сумку и ступил на станцию Тарсус.

Офицер дока, лейтенант, судя по внешности, родом с Холстидера, небрежно отсалютовал майору и бледной рукой взял у него послужной чип. Его апатичность была удивительной даже для жителей Холстидера, которые вообще отличаются медлительностью, а тучность еще больше усиливала это впечатление. Когда Андерс удостоверил свою личность перед машиной, приложив большой палец и подмигнув сканеру, лейтенант немного ожил.

— Вам приказано немедленно явиться в командный центр, — сказал он, вручая Андерсу только что изготовленную идентификационную карту.

— Понял, — сказал Андерс, вешая карточку на шею. Оглядевшись, он поискал глазами план станции, но не увидел его.

— Вы можете оставить мне сумку, сэр, — предложил лейтенант, протягивая руку. — Я потом передам ее вам.

— Пусть будет со мной, — веско ответил Андерс, и лейтенант поспешно отдернул руку. — Кажется, вы сказали, что меня ждут в командном центре.

— Так точно, сэр. Вас проводить?

— Просто объясните, куда идти.

— Да, сэр.

Офицер подробно объяснил дорогу, и Андерс двинулся в путь. Проходя по коридорам, он обратил внимание, что едва ли не половина персонала станции — его соотечественники, и до этого незнакомая станция Тарсус показалась ему почти родной.

Последний отрезок коридора, который вел в командный центр, Андерс миновал в одиночестве. Возле люка в дальнем конце стояли двое часовых. Андерс думал, что они преградят ему путь, но ошибся. Только когда люк отъехал в сторону, он догадался, что его личность была проверена скрытыми сенсорами.

Командный центр поразил его своими размерами. Возвышение, где обычно сидит командующий, было пусто, дверь в личный кабинет оказалась закрыта, а табличка «на месте» не светилась. Андерс огляделся в поисках дежурного офицера. Самым старшим по рангу среди присутствующих был генерал. Андерс направился к нему, по дороге отмечая, что генерал, эриданец, совещается с высоким стройным полковником из Холстидера и при этом проявляет удивительную почтительность к младшему по званию офицеру. Это могло означать только одно: полковник был старшим помощником командующего сектором.

Андерс подошел и, дождавшись удобного случая, доложил о своем прибытии.

— Холлистер. — Не глядя на гостя, полковник из Холстидера протянул руку. — Добро пожаловать, Сиборг.

— Благодарю, сэр.

Закончив разговаривать с генералом, Холлистер повернулся к Андерсу. Взгляд его был проницательным, а в манере держаться не было и следа медлительности, свойственной уроженцам Холстидера.

— У вас есть какой-нибудь багаж, кроме этой сумки? — спросил он.

В недоумении Андерс ответил:

— Нет, сэр.

— Отлично. Тогда вперед. Командующий хочет, чтобы вы отправились в путь немедленно. На шаттле вам зарезервировано место.

Ошеломленный, Андерс поспешил следом за полковником. Он был уверен, что его назначили в штаб. Что все это значит?

Он попытался спросить об этом, но полковник не предоставил ему такой возможности. Похоже, на каждом посту, мимо которого они проходили, полковник непременно должен был что-то сказать часовым. Потом к ним присоединился майор-ланкаширец, специалист по материально-техническому обеспечению, с которым Холлистер долго обменивался датами погрузки и названиями пунктов назначения. Только когда все вошли в лифт, чтобы спуститься на посадочную палубу, у Андерса появилась возможность спросить:

— Я не понимаю, сэр. В приказе сказано, что я получил назначение на станцию.

— Вы прибыли на станцию, не так ли?

— Да, сэр.

— Отлично. Перестаньте жить прошлым. — Двери лифта раскрылись, и Холлистер показал на готовый к вылету шаттл. — Это ваш, Сиборг. Удачи.

Шагнув из лифта, Андерс обернулся, чтобы задать Холлистеру еще один вопрос, но двери уже закрылись. Из посадочного люка шаттла нетерпеливо махал рукой пилот. Едва Андерс занял место, как прозвенел предупреждающий сигнал. Через несколько минут майор уже снова был в космосе и направлялся неизвестно куда.

Если будет на то Божья воля и поможет святой Михаил, он вернется, чтобы рассказать о своих приключениях.

Узнав, под чье командование назначена опергруппа генерал-лейтенанта Шлея, Джейсон Метцлер решил, что попал если не в ад, то в чистилище. О маршале Рэндольфе Эштоне Пирсе, выходце из Франконии, ходили слухи, будто в завоеванном реморами мире он оставил не только семью, но и душу. В армии Пирс был известен как самый требовательный и безжалостный командир. Некоторые из тех, кому удалось остаться в живых, служа под его началом, считали, что он еще похлеще старика Стоуна.

Путешествие в систему Большого Пса состояло из учений и маневров, моделирования и совещаний, проверок и тренировок. Участвовали все без исключения. Вместо легких каникул Джейсону со своим экипажем пришлось упорно отрабатывать тренировочные задания. К концу каждого дня он чувствовал себя выжатым как лимон, но вместе с тем понимал, что знает больше, чем накануне. Ему было ясно, к чему готовится Пирс, но он сильно сомневался, что такой сумасшедший темп в конечном счете пойдет на пользу делу.

Метцлеру повезло лишь в одном: он попал на «Принца Руперта», а не на «Возмездие», флагманский корабль флота. Поговаривали, будто экипажу просто не продохнуть. Не в силах представить, что можно работать еще напряженнее, Джейсон не сразу поверил в эту сплетню. Впрочем, он видел на столе командора Коулмана растущую стопку заявлений с просьбами о переводе.

Однако мудрый, как любой флотоводец, Коулман не удовлетворил ни одну просьбу. Наверное, экипаж его корабля должен быть ему благодарен — ведь тогда многим пришлось бы перейти на «Возмездие».

Когда флот покинул систему, началось уже не чистилище, а самый настоящий ад. Каждый раз, когда «Принц Руперт» с дрожью прыгал в лишенную маяков звездную систему, Джейсону казалось, что они пересекают границы очередного круга.

Военные корабли справлялись с прыжками вслепую, но это сказывалось на системах жизнеобеспечения. Несмотря на все усилия воздушных фильтров, систем переработки и санитарно-гигиенических групп, после каждого перехода качество воздуха на борту ухудшалось. При каждой смене дежурств людям выдавались специальные ингаляторы. Они снижали риск возникновения заболеваний, но почти не уменьшали чувства дискомфорта и общего недомогания.

А Пирс все гнал и гнал флотилию вперед.

Когда перед седьмым перемещением на «Принце Руперте» прозвенел сигнал общей тревоги, Джейсону показалось, что он вплотную подошел к источнику вечных мук. Не прошло и минуты, как по связи раздался голос командующего флотом:

— Флот, внимание. Говорит маршал Пирс. На траверзе обнаружен огромный вражеский корабль. Предварительные данные позволяют предположить, что это то же самое судно, которое уничтожило «Шаку». Если так, то нам повезло. Прикрытие у врага слабое и в этот момент почти все истребители набирают скорость, отдаляясь от корабля-матки. Противник неправильно оценил возможности нашего флота по перехвату, и мы заставим его заплатить за эту ошибку. Мы вступим в бой. Это будет непросто. Я мог бы призвать всех вас к выполнению долга, но не вижу в этом необходимости. Враг — перед нами. Вы знаете свой долг и без меня. Встретимся с врагом и поразим его! Всем вам я полностью доверяю. Вместе мы можем сделать то, что обязаны сделать. И мы это сделаем! Почему? Потому что человечество рассчитывает на нас. Мы, защитники, милостью Божьей станем избавителями. Командирам кораблей приготовиться для получения боевых приказов. Да поможет нам Бог.

В голосе маршала звучала уверенность. Джейсон задумался. Насколько он знал, до этого войска людей сражались с огромными кораблями реморов лишь четыре раза — и в живых не осталось ни одного человека.

«Принц Руперт» был снабжен пультом, связанным с навигационными системами корабля. Отраженные на экранах внутрисистемные перемещения подтверждали слова Пирса о маневрах врага. Возможно, людям и так не удалось бы уйти от столкновения с кораблем реморов, тем не менее прежде прикрытие у врага было значительно лучше. Несомненно, у Пирса имелись все основания для уверенности.

И уж во всяком случае, для надежды.

На «Принце Руперте» была объявлена полная боевая готовность. Так как шаттлы сейчас были не нужны, Метцлер не мог отвлечься, занявшись подготовкой к вылету. Наблюдать за тем, как разворачивается бой, он тоже не имел возможности: его экипаж и пехота играли в этом сражении роль вспомогательных сил. Все они ждали в помещениях, соседних с летной палубой, и изнывали от тоски — ведь командир корабля пока не нуждался в их услугах. Джейсону и его товарищам оставалось лишь слушать, как «Принц Руперт» ведет бой. Лишенный связи с командными системами, майор не располагал информацией, позволявшей найти разумное объяснение для звуков, которые он слышал, и толчков, которые ощущал. Редкие и скупые сообщения не помогали разобраться в происходящем. Метцлеру все это ужасно не нравилось.

— Теперь вы знаете, что мы чувствуем, когда вы, летуны чертовы, зашвыриваете нас на планету, — пошутил командир пехотного десанта.

Внезапно «Принц Руперт» вздрогнул и без предупреждения повернул в сторону. Когда в отсек ворвалось пламя, Джейсон понял, что все круги пройдены, и теперь он угодил в саму преисподнюю.

22

Пятнистый дух бросился к Ахзту, но охотник отпрыгнул. Зверь развернулся, широко растопырив лапы на брюхе, и одной из них зацепил Лангдорфа. Кривые когти с той же наводящей ужас легкостью распороли человеческую плоть, что и одежду. Брызнула кровь. Лангдорф с воплем рухнул на землю.

Скованный леденящим страхом, Курт мог лишь смотреть, как пятнистый дух навис над поверженным человеком.

Ахзт рванулся к чудовищу и вонзил ему копье, как раз за последней из дополнительных лап. С шипением монстр снова поднялся на дыбы и, забыв о Лангдорфе, снова напал на Ахзта. Уворачиваясь от его атак, охотник крикнул Лангдорфу, чтобы тот убегал. Лангдорф попытался встать, но не смог и принялся медленно отползать в сторону.

Пятнистый дух остановился и, покачивая головой, начал оглядываться в поисках новой жертвы. Все х’киммы, побросав копья и луки, ретировались в ближайшие кусты. Не сводя глаз с ползущего по песку Лангдорфа, Курт сам сделал несколько нетвердых шагов назад.

Вскоре на песчаном берегу остались только Курт и Ахзт. Хищник потоптался в нерешительности, но потом сделал свой выбор. Медленно и осторожно он направился к Курту, угрожающе помахивая дополнительными лапами, на которых зловеще поблескивали черные когти.

Курт попятился, понимая, что уже не успеет убежать. Похоже, зверь тоже это понял и не спешил с последним смертельным броском. Его хвост со свистом рассекал воздух и стирал отпечатки огромных лап. Как настоящий дух, подкрадываясь к своей жертве, зверь не оставлял следов.

Курт почувствовал под ногами воду. Дальше отступать было некуда. Пятнистый дух настиг его.

И вдруг угрожающее рычание монстра сменилось раздраженным шипением: Ахзт, подкравшись сзади, уколол духа копьем.

Зверь развернулся и его когтистые лапы метнулись к охотнику. Ахзт отступил, и пятнистый дух начал преследовать его вдоль песчаного берега.

Как истинный охотник, Ахзт защищал Курта, а тот стоял, бесполезный и пристыженный. Ахзт откликнулся на просьбу Курта найти исчезнувшего Шанхольца, и его действия доказывали, что Курт принят в стаю. Охотники защищали всю стаю и каждого ее члена в отдельности.

И сейчас Ахзт защищал Курта.

Х’киммы приняли его, а он, боясь слишком сродниться с ними так же, как когда-то слишком сроднился с кассуэлами, не принял их. Курту было обещано, что эта экспедиция станет для него еще одной возможностью искупить прошлые ошибки, и Курт все время твердил себе, что для этого надо держаться от них в стороне. Но власть х’киммов над его сердцем с каждым днем крепла, и с каждым днем он чувствовал себя все большим и большим лицемером.

Другие, особенно Берк, могли сказать, что х’киммы не люди — «стоит лишь на них посмотреть». Курт смотрел и соглашался с тем, что х’киммы действительно не принадлежат к Homo sapiens, но в глубине души понимал: правда Берка — вовсе не правда. Человечность не определяется только генетикой.

Х’киммы пришли на выручку потерпевшим кораблекрушение людям, отнеслись к ним, как к своим. Не это ли в человеческом обществе называется добротой?

Они делились с ними всем, что имели. Не это ли в человеческом обществе называется щедростью?

Они любили и ненавидели, боялись и смеялись, горевали и радовались. Разве это не человеческие черты?

И сейчас Ахзт отвлек пятнистого духа от Курта. Разве настоящему человеку не свойственно жертвовать собой ради товарища?

Курт больше не сомневался в родстве душ — вернее, в том, что людей и х’киммов объединяет одно понятие: человечность. Он сомневался лишь в своей готовности принять это родство.

На крошечной песчаной отмели возле реки без названия одна родственная душа — человеческая душа — боролась за свою жизнь и за жизнь своих товарищей.

На том же самом островке стоял человек и ничего не делал, ибо слишком боялся за себя, чтобы помочь другому.

Логнен назвал Курта «туойалом», особенным членом стаи. Заслуживал ли он этого?

Стая не бросала своих.

Мог ли Курт бросить стаю?

Однажды ему уже пришлось это сделать.

Но не по своей воле.

Сейчас Элликота никто не заставлял.

Он наклонился и поднял одно из копий, оброненных убежавшими х’киммами. Ощущение шероховатого древка в руке было непривычным. Вооружившись тем, чем не умел пользоваться, Курт сделал свой выбор.

Наставив на зверя копье, Курт шагнул вперед. Вместо дерзкого вызова врагу из его горла вырвалось какое-то блеяние.

Мутные глаза чудовища повернулись к человеку.

Ахзт тут же воспользовался этим. Прошмыгнув под головой пятнистого духа, охотник ударил его в бок. Монстр взвыл от боли и попытался схватить обидчика. Огромные челюсти сомкнулись на походной суме Ахзта. Ремень оборвался, и охотник, потеряв равновесие, упал, повредив при этом левую руку. Чудовище угрожающе лязгало перед Ахзтом зубами, не давая подняться на ноги. Охотник едва успевал уворачиваться от острых зубов.

С диким воплем Курт устремился вперед, выставив перед собой копье с каменным наконечником.

Курт никак не ожидал, что шкура окажется такой крепкой.

Но, хотя он сумел лишь слегка оцарапать ее, дух издал полный негодования свист и, дернувшись, ударом хвоста сбил Курта с ног.

Однако за это время Ахзт сумел подняться. Курт тоже с трудом встал. Стоя бок о бок, оба угрожающе размахивали копьями. Пораженный их дерзостью, пятнистый дух остановился, растерянно качая башкой.

— Он слишком сильный, — сказал Курту Ахзт. — Если мы останемся здесь, то оба погибнем. Ты должен идти, туойал. Пусть пятнистый дух удовольствуется мной.

— Я как раз хотел предложить, чтобы ушел ты.

— Это неправильно.

— Очень жаль. Я не оставлю тебя одного.

— Почему ты это делаешь?

— Настоящий человек не предает свою стаю.

— Но я грортайо.

— Не все ли мы грортайо в этой жизни?

Ахзт недоверчиво уставился на Курта:

— Но ведь ты туойал.

— Так говорит Логнен. — Курт пожал плечами. — Я все-таки думаю, что уходить нужно тебе, а не мне.

— Я не могу.

— Тогда, как ты сказал, мы умрем здесь оба.

— Я думал, что и в стае душ я останусь грортайо. Но теперь мы придем туда как дарамаки, ты и я, да?

Это было новое слово, но переводчик молчал: вероятно, Курт потерял его при падении. Что ж, это уже не важно. Скоро никакие переводчики ему не понадобятся. Курт не верил в стаю душ Ахзта, но если охотник находит в этом утешение…

— Конечно, друг Ахзт. Мы будем с тобой дарамаки.

Охотник улыбнулся и вновь повернулся к пятнистому духу.

Но зверь почему-то не спешил нападать. Он явно беспокоился и смотрел куда-то за спину Курту и Ахзту.

Осторожно повернув голову, Элликот увидел, что несколько х’киммов вернулись, подобрали свои копья и, подняв их наперевес, наступали на хищника. Еще трое натянули луки, хотя, похоже, стрелять не решались.

Оправившаяся от страха стая оказалась для пятнистого духа не такой уж легкой добычей. С яростным шипением зверь попятился. Черные пятна на его шкуре стали больше, она потемнела и почти слилась по цвету с песком и грязноватой водой реки, к которой отступал зверь.

И все же ему не хотелось совсем отказываться от добычи. Выбросив с левой стороны живота две дополнительные лапы, пятнистый дух схватил Лангдорфа. Тот даже не дернулся. Крепко обхватив его тело всеми шестью придаточными конечностями, чудовище со своей ношей снова попятилось к воде.

Если бы Лангдорф был еще жив, Курт кинулся бы на монстра в тщетной попытке спасти товарища. Но одно дело — защищать живого, и совсем другое — мертвеца. Такой поступок был бы не только бесполезным, но даже глупым.

У самого берега пятнистый дух встал на дыбы, но вместо того, чтобы броситься вперед, нырнул и тотчас же скрылся в темной воде. Через несколько секунд на ней не осталось даже ряби.

Глядя на реку, Ахзт заметил:

— Духи рассердились на твой народ, дарамак Куртэлликот.

— Почему ты так говоришь?

— Они не в обычное время послали на нашу землю своего брата, пятнистого духа. Но он пришел не затем, чтобы наказать нас. Он пришел наказать ваш звездный народ. Он забрал не одного, а сразу двоих ваших. Чем вы оскорбили духов?

— Насколько мне известно, ничем.

Ахзт наклонил мордочку, выражая неудовольствие.

— Мир таков, каков он есть, и духам ведомо больше, чем нам.

Охотник оставил Курта следить за рекой, на случай если чудовище решит вернуться, а сам начал бесконечно долго спорить с другими х’киммами — подарить ли тело Кр’езта пятнистому духу или унести с собой, чтобы отправить туда, где покоятся духи стаи. Похоже, желание Ахзта взять тело с собой не находило поддержки.

Вдруг лес огласился раскатом грома, причем источником его был не один из обыкновенных лесных ливней: сквозь прорехи в густой листве над рекой виднелось чистое лазурное небо.

— Это тоже дурной знак, — произнес Ахзт.

Наконец х’киммы пришли к соглашению. Кр’езт, жертва пятнистого духа, теперь принадлежит пятнистому духу. Тело убитого решили оставить.

Предстояло сделать кое-что еще.

— Мы должны пойти поговорить с духами, — заявил Ахзт.

— Я бы лучше вернулся в деревню.

Охотник повернул мордочку в знак несогласия.

— Нельзя.

— Потому что духи разгневались?

— Да, разгневались.

Ахзт повел отряд в лес, в сторону от реки и, насколько мог судить Курт, в сторону от деревни. Хотя Элликот не видел тропы, по которой шел охотник, тот двигался уверенно и открывал рот только затем, чтобы сказать, куда поворачивать. Остальные х’киммы взволнованно перешептывались. Прислушиваясь к их разговорам, Элликот узнал, что никто из них еще не был в этой части леса. Более того, они все считали, что Ахзт тоже тут не был. Правда, Курт в этом сомневался: уж слишком уверенно двигался Ахзт.

Чем дальше путешественники уходили от реки, тем суше становилась земля. Иногда между деревьями блестели голые булыжники или вставали покрытые мхом огромные валуны. Х’киммы притихли, говорили только вполголоса и почтительным тоном. Здесь царило удивительное безмолвие. Даже вечное жужжание чугенских насекомых доносилось словно издалека. Как ни старался Курт, он не смог разглядеть на листьях ни одного жучка.

Растительность тоже была необычной в этом царстве тишины. Красновато-коричневые листья казались темнее и по краям были желтыми и высохшими. Даже воздух здесь был другим, и в нем отчетливо чувствовался тяжелый запах серы и гнили.

На все вопросы Курта х’киммы отвечать отказались — сказали только, что это священное место, и просто так сюда не заходят.

Отряд миновал два камня, возвышавшихся, как часовые, над высохшим кустарником. Чуть погодя им встретились еще два камня, увенчанных сверху перемычкой. Курт не видел следов обработки инструментами и потому не мог с уверенностью сказать, природного или искусственного происхождения это образование. Сразу за камнями тропа круто спускалась в узкое извилистое ущелье с голыми каменными стенами.

— Жилище духов, — объявил Ахзт и повел своих спутников вниз в полумрак. Курта пробрала дрожь — но не только оттого, что в ущелье было прохладно. Он испытал тот благоговейный страх, о котором столько рассказывали те, кто видел Джейнелосикский мегалит или бывал в храмах на Старой Земле. Этот страх Курт ощущал всякий раз, когда входил в кассуэльский квонтараден. Х’киммы говорили правду: это место действительно было священным.

Он не сразу заметил, что каменные стены сплошь покрыты рисунками, сделанными охрой, сажей и какой-то незнакомой ярко-зеленой краской. Среди них были геометрические фигуры, отпечатки рук х’киммов и другие, незнакомые Курту предметы. Попадались и изображения животных: Курт узнал пятнистого духа и некоторых насекомых. Они были представлены гораздо более крупными, чем в реальности, но Элликот понимал, что таким образом неизвестный художник хотел подчеркнуть их значимость в жизни х’киммов. В деревне он ничего похожего не видел и даже не догадывался о том, что туземцы рисуют: лишнее свидетельство того, что их культура отличается от культуры кассуэлов.

Ахзт зашел в ответвление ущелья и остановился. Ответвление было таким тесным и узким, что едва хватило места для остальных. Когда все уселись, охотник принялся напевать, не открывая рта, мелодию из трех нот. Один за другим к нему присоединились все х’киммы. Несколько минут Курт упорно молчал, но в конце концов замычал вместе со своими товарищами по стае.

Казалось, время исчезло, остались лишь звуки и наскальные изображения. И стая. Закрыв глаза, Курт наслаждался чувством покоя. Ему чудилось, что он по-прежнему видит рисунки на камне, и они движутся, меняясь в цвете, в такт песни.

Прокатившийся над лесом грохот оборвал это очарование. Грозы случались в лесу ежедневно, но этот звук наполнил Курта смутным беспокойством и страхом, который никогда не вызывал у него простой гром. Х’киммы, обмениваясь испуганными взглядами, стали жаться теснее друг к другу.

Ни слова не говоря, Ахзт покинул обиталище духов. Поскольку никто больше не поднялся с места, Курт тоже решил не вставать. Через несколько минут охотник появился наверху ущелья. Он вытянулся во весь рост и, казалось, к чему-то внимательно прислушивается. Другие х’киммы молча смотрели на него. Курт тоже молчал.

Ахзт вернулся, только когда гром утих и гроза двинулась дальше. Голова охотника была низко опущена.

— Мы не можем вернуться в деревню, — выдавил он. — Мы должны отправиться в Рассех.

Х’киммы покорно склонили головы, только Курт пожелал узнать, что такое Рассех и почему они должны туда идти. Но Ахзт ничего не ответил. И когда он стал выводить х’киммов из жилища духов, Курту пришлось тоже пойти за ним, чтобы не остаться одному в глухом незнакомом лесу.

Услышав рев двигателей, Раф не выскочил, как глупец, на открытое место. Х’киммы оказались не такими догадливыми. Многие разбрелись по деревенской площади, задрав мордочки, воображая, что слышат гром среди ясного неба. Джули, такая же неосторожная, как и чугенцы, вышла вместе с ними. Заслонившись от яркого света, она смотрела вверх.

Раф первый увидел самолет — он летел низко, едва не касаясь брюхом верхушек деревьев. Его зловещая тень мелькнула над деревней, словно тень ястреба. Потом звук его двигателей снова стал приближаться, и, поняв, что он возвращается, Раф уже не сомневался, что дело к беде.

Самолет возник над деревьями, и тут же из-под крыльев у него вырвалось ослепительно яркое пламя. Сгустки энергии, выпущенной из бластеров, превратили нескольких чугенцев в обугленные куски мяса. Только чудом ни одна из очередей не задела Джули, в ужасе застывшую при виде этой картины.

Впрочем, заметив эмблему на хвосте самолета, Раф подумал, что чудеса не имели к ее спасению никакого отношения. Но даже если атака была направлена не против людей, стоять под огнем опасно. Джули нужно укрытие!

Из-под навеса Локхарт кричала, чтобы все убегали в джунгли. Разумеется, самой ей это было не под силу сделать. Только Раф мог вытащить ее оттуда, но он не спешил.

Импульсный снаряд смел полосу кустарника за хижиной людей. Послышались предсмертные крики: чугенцам не удалось найти там убежища.

Самолет повис в воздухе и прицельными очередями принялся расстреливать всех аборигенов, которые на четвереньках пытались убежать в джунгли. Одна из очередей задела хижину, в которой прятался Раф, и он понял, что оставаться в ней стало опасно.

Услышав гул, х’киммы забросали Джулиану вопросами, но она была слишком увлечена попытками разглядеть самолет, чтобы на них отвечать.

Наконец, разглядев самолет, Джулиана с облегчением убедилась в том, что он не вражеский. Ей доводилось видеть фотографии самолетов реморов, и этот был на них совсем не похож.

Когда самолет вернулся, Джулиана помахала рукой, надеясь привлечь внимание пилота.

Ответом был шквал огня — по земле, по хижинам, по х’киммам. В следующее мгновение Джулиана была вся забрызгана грязью, а также чем-то теплым и липким. Она поднесла руки к лицу, но у нее не хватило смелости посмотреть, в чем они испачканы.

Она заставила себя опустить руки. Не смотри, только не надо смотреть.

Но она не могла вообще никуда не смотреть. И везде, куда падал ее взгляд, гибли под огнем самолета х’киммы. Один снаряд угодил в хижину, выделенную для людей, и она накренилась набок.

Из дыма выскочил Раф, что-то прокричал Джулиане, но побежал не к ней, а под навес, где лежала Локхарт.

Завывая двигателями, самолет опустился на землю, накрыв собой одну из воронок, как птица накрывает гнездо. Тут же в его фюзеляже раскрылись люки, и на землю высыпали люди в бронированных комбинезонах. Залаяли импульсные винтовки. С грохотом взрывались гранаты. Навес загорелся и рухнул. Из хижины людей показались двое солдат. Они несли сеть, куда сложили компьютеры и остальные вещи.

Из развалин выкарабкалась туземка с оторванной рукой и поползла в сторону джунглей. Один из солдат заметил ее и застрелил.

Джулиана поражалась, почему сама она до сих пор еще жива.

Это лишь вопрос времени. Убегай же, дурочка!

Она повернулась и побежала… прямо на солдата. Столкнувшись с ним, она потеряла равновесие и села на землю. Солдат протянул ей руку, но Джулиана попятилась. Она увидела, как сзади к солдату подкрадываются х’киммы.

Может быть, они спасут меня?

Каким-то образом солдат узнал об их приближении и обернулся, поднимая оружие. Взрыв разорвал х’киммов на куски.

Джулиана завизжала.

— Теперь вам нечего больше бояться, мэм. Вы под защитой Лиги. — Доносившийся из усилителя бронекостюма голос солдата был холодным и ровным. — Мы прилетели, чтобы спасти вас.

Заметив дым, х’киммы встревожились — а Курт про себя подумал, что не зря он настаивал на том, чтобы зайти в деревню, прежде чем направиться в Рассех.

Путники прибавили шагу, но, как они ни торопились, все равно опоздали. И когда они вышли к деревне, мнение Курта переменилось: теперь он считал, что надо было послушаться Ахзта и не возвращаться сюда.

Вырубка, где стояла деревня, представляла собой ужасную картину. Земля была изрыта воронками, везде валялись трупы х’киммов. От хижин почти ничего не осталось — только груды обугленных головешек и белые щепки на фоне выжженной земли.

Уцелела только одна стена от хижины людей, на которой каким-то чудом держался кусок крыши. Ее недавно перекрывали, и свежие листья, уже дотлевая, сильно дымили. Этот дым и увидели путники еще издалека.

Среди головешек Курт заметил останки Сингха. Он отвернулся, но со всех сторон его окружали мертвые. Элликот закрыл глаза, боясь представить, что с ним будет, если он увидит среди трупов Джули.

Нет, она не погибла!

Укрылась в джунглях?

Курт выкрикнул ее имя. Потом, не дождавшись ответа, подбежал к кромке леса и снова позвал…

Он выкликал имена всех людей по очереди, но никто не отозвался. Курт кричал до тех пор, пока Ахзт не взял его за руку.

— Бесполезно, дарамак Куртэлликот. Все здесь.

— Нет! — Неужели он действительно считает, что способен что-либо изменить, отрицая очевидное? Наверное, раз упорствует в этом. — Я не видел их трупов. Скорее всего они успели убежать и спастись.

— Я не заметил, чтобы кто-то убегал из деревни. Ни одного следа звездных людей, после того как пришел огонь с неба.

Огонь с неба?

О Боже! Реморы!

Ну вот, все же они заявились. Сделали свою дьявольскую работу и снова исчезли.

Элликот задрал голову. Ясное голубое небо словно издевалось над ним. Оно было лишь маской, за которой скрывались звезды, а среди звезд притаился враг.

Курт снова опустил взгляд. Если в системе хозяйничают реморы, значит, теперь он привязан к Чугену. Значит, здесь он проживет остаток дней и рано или поздно умрет. И если его найдут реморы — рано…

На поиски Шанхольца вышли двенадцать х’киммов и двое людей. Одиннадцать х’киммов и один человек вернулись — двенадцать потерянных душ посреди опустошенной деревни. Х’киммы падали на колени над изуродованными трупами, оплакивая любимых, и рыли землю руками, ища останки тех, кого не было среди мертвых.

У Курта не хватало смелости искать. Он боялся, что сойдет с ума, увидев трупы товарищей: ведь тогда он уже не смог бы даже тешить себя иллюзией, что он не единственный человек на этой планете и когда-нибудь вернется в лоно человечества.

Курт пошатнулся и потерял сознание. Он пришел в себя возле груды остывших углей на том месте, где когда-то стоял навес. Рядом стояла на коленях Грив.

Она достаточно выросла, чтобы бегать с охотниками, но еще не стала зрелой женщиной, и поэтому ушла с поисковой группой. И теперь она осталась последней женщиной в стае. Мех у нее на щеках вымок от слез и потемнел.

— Логнен ушел в стаю душ, — завывала девушка.

— Логнен будет охотиться с предками, — сказал Курт девушке, чтобы успокоить ее. — Это хорошая охота. Он будет счастлив.

Не переставая всхлипывать, Грив прижалась к Курту.

Вокруг собрались остальные десять х’киммов. У них-то еще была надежда найти своих сородичей и возродить стаю. А Курт?

— Что нам делать, туойал? — спросили они.

Нам?

Х’киммы считали его членом стаи. Хотя сам он теперь чувствовал, что не принадлежит вообще ни к какому сообществу.

И что же им ответить?

— Рассех, — подсказал Ахзт.

Х’киммы слышали его, но смотрели на Курта.

— Что нам делать, туойал?

Почему он? Почему они спрашивают его?

Грив подняла на него глаза.

— Туойал? — Она по-прежнему крепко обхватывала Курта руками, будто боялась потерять и его. — Что нам делать?

Что ж, иногда возможность, выпадающая второй раз, разительно отличается от наших представлений о ней…

— Мы пойдем дальше, — ответил Курт девушке и обвел взглядом всю стаю. — Мы пойдем в Рассех.