— Что, простите? — удивленно спросила я.
Мама повторила:
— Твоя сестра — ведьма.
— Да ладно, мам, она не такая уж плохая, — проговорила я, вставая на защиту Мири.
— Нет, ты не понимаешь. Настоящая ведьма.
Мири кивнула:
— Как Сабрина или Гермиона. — Она сдвинула брови и задумалась. — Или как в сериале «Зачарованные».
Мама нахмурилась:
— Не очень удачные примеры.
Скажите, что девочка-подросток должна подумать, услышав от мамы такие слова?
— Похоже, кому-то здесь надо лечиться, — сорвалось у меня с языка.
Мама кусала потрескавшиеся губы.
— Помнишь, что произошло вчера? Эта история с мертвым омаром.
Хорошо, совершим небольшой экскурс в прошлое.
Вчера вечером папа позвал нас с Мири на ужин к своим будущим тестю и теще, Абрамсонам из Риджфилда, штат Коннектикут. Да, к тестю и теще. Третьего апреля он женится на их дочери Дженнифер. У нее есть пятилетняя дочь с дурацким именем Присцилла. Мы с Мири зовем ее просто Присси.
Ужин у Абрамсонов длится целую вечность. Но взрослых это совершенно не волнует: им не нужно делать домашнее задание по биологии. К тому же они выпивают минимум три бутылки вина и в отличие от мамы не дают нам ни капельки. А поскольку Присси усадили рядом со мной и Мири, нам приходилось резать ей еду и выслушивать глупые вопросы пятилетнего ребенка.
И тут в довершение всего экономка Абрамсонов Мисс (да, они зовут свою сорокалетнюю замужнюю экономку Филиппину «Мисс») положила на тарелку моей сестры огромного омара, которого, я думала, она отшвырнет.
С одной стороны, я расстроилась. Папа знает, что Мири вегетарианка. Так почему он не сказал Абрамсонам? Кстати, Дженнифер тоже знает, а они ее родители, так что она больше виновата. По этому ее поступку видно, что она совершенно не уважает нашу маму и те правила, по которым она нас вырастила.
С другой стороны, это же омар! Я пробовала омара всего раз, и это был один из самых потрясающих моментов в моей жизни. С тех пор мама никогда не предлагала мне омара, и у меня начинали течь слюнки даже при виде обычных креветочных крекеров.
Лицо Мири стало лимонно-зеленое. Она в упор смотрела на это существо, приготовленное наверняка очень вкусно. И вдруг произошло нечто странное.
Ее омар начал шевелиться. Именно. Шевелиться. Он ожил. Усики задвигались, глаза заморгали, клешни защелкали. Омар направился к стоящему перед Мири бокалу с водой.
Я как раз поливала своего омара лимонным соком и была столь увлечена этим процессом, что не сразу заметила воскрешение на тарелке сестры.
— А-а-а! — закричала я.
— А-а-а! — закричала Дженнифер.
— О боже! — закричала миссис Абрамсон.
— Он живой! — закричала Присси.
Наши действия напоминали сцену из фильма ужасов.
Омар стукнулся о бокал Мири, перевернул его, и вода залила всю нашу половину стола. Мой отец вскочил со стула, схватил морское чудовище, бросился к входной двери и выкинул его во двор.
В столовой царил хаос. Мири, Присси и я расплакались, а мистер Абрамсон выплюнул в салфетку то, что он только что жевал.
— Мисс! Мисс! — заорала миссис Абрамсон. Мисс просунула в столовую голову.
— Да, миссис Абрамсон.
— Почему омаров плохо проварили?
Мисс в полном недоумении вертела в руках уголок фартука.
— Их хорошо проварили, миссис Абрамсон.
— Нет, плохо! Один из них только что ходил по столу.
К счастью, остальные омары были вполне готовы, и через несколько минут все вернулись к еде и разговорам.
Все, кроме Мири. Весь оставшийся вечер она просидела над пустой тарелкой с широко раскрытыми глазами. Мисс быстро принесла ей томатный салат, но она отказалась есть.
Позже, уже дома, Мири распахнула дверь в ванную, когда я еще была не одета. На ее лице все еще было испуганное выражение.
— Может, ты выйдешь? — Я терпеть не могу, когда она так делает. И чего она везде за мной ходит? — Что с тобой такое? — спросила я, накручивая на руку туалетную бумагу.
Она прислонилась к вешалке для полотенец и принялась обкусывать кожу на пальцах.
— Это я оживила омара.
Я рассмеялась:
— Ну, ты даешь.
— Я не шучу. — Ее глаза наполнились слезами. Я почувствовала, что и мои увлажнились. Когда кто-то плачет, я всегда тоже начинаю плакать и ничего не могу с этим поделать. Особенно когда плачет моя младшая сестра. В три года это мило, но в четырнадцать уже несколько смущает. Я отвернулась и попыталась представить, как смешно все это выглядит.
— Мне было его так жалко, — прошептала она, — когда он лежал на тарелке. Я мысленно приказала ему ожить. И он ожил. Я снова засмеялась:
— Ты не можешь возвращать кого бы то ни было к жизни.
— Нет, могу. И это не в первый раз. Помнишь Голди? — Голди жила в небольшом круглом аквариуме на холодильнике — единственном месте в квартире, куда не мог забраться наш кот Тайгер. — Ты знаешь какую-нибудь другую золотую рыбку, которая прожила десять лет?
— Нет, но мы хорошо заботились о ней, — объяснила я. Мне было очень неловко. Я всегда стеснялась находиться голой перед сестрой. В основном потому, что ее тело гораздо более развито, чем мое. И как только она начала тереть наполненные слезами глаза, я схватила свою одежду. Удача!
— Нет, — настаивала она, не отнимая рук от глаз. — Она умирала, а я ее воскрешала.
— Ты слишком много учишься, — мягко сказала я. С тех пор как Робин, лучшая подруга Мири, переехала в Ванкувер, Мири не предпринимала попыток завести новых друзей. Она только и делала, что училась, ходила на таеквондо и болталась рядом с мамой. Ах да, и составляла списки.
Мне было жаль ее, но объяснять сестре, что она не мессия, не входило в мою компетенцию.
— Мам! — крикнула я через дверь в ванной. — Объясни, пожалуйста, Мири, как устроена Вселенная.
Я думала, что на этом бред с воскрешениями закончится.
Очевидно, я ошибалась.
Мама снова глубоко вздохнула, на этот раз с зажатой в губах сигаретой.
— Я надеялась, что мне никогда не придется говорить с тобой об этом. — Она повернулась к окну и с шумом выдохнула. — Колдовство передается по наследству и начинает активно развиваться в период половой зрелости.
Похоже, мама сошла с ума. Я уже собиралась позвонить 911, но решила, что лучше всего сейчас попытаться рассмешить ее.
— И от кого же она унаследовала эту способность? От папы? Может, на самом деле он Гарри Поттер? — Я говорила самым спокойным голосом, на какой была способна.
Она отрицательно качнула головой:
— От меня. Я тоже ведьма.
Если бы я ее не знала, то решила бы, что она накурилась чего-то покрепче табака. Я погладила ее по голове:
— Тебе нужно поспать.
— Рейчел, я понимаю, тебе трудно это понять. Наши с Мири силы очень необычные. Они передаются по наследству от матери к дочери.
— Мам, ты ведь еврейка, верно? Не думаю, что есть такое понятие, как еврейская ведьма.
— Быть еврейкой — ерунда по сравнению с тем, что значит быть ведьмой, Рейчел. — Она одарила меня еще одним взглядом из серии «тяжесть-мира». — Это моя вина, что я столько лет скрывала от вас правду. Но я хотела, чтобы у вас было нормальное детство. Я надеялась, если не развивать способности, они перестанут проявляться.
Бред какой-то. Не стоило мне приходить. Ее глаза наполнились слезами. Она тоже начинала плакать словно по команде. Должно быть, это наследственность. Как и так называемое колдовство.
— Такие силы — не всегда дар, Рейчел. — Ее голос дрожал. — Я надеюсь, ты рада, что тебе удалось этого избежать. Ты не готова принять то, что в твоем возрасте смогла принять я…
— Спасибо, мам.
— …и что меня так напугало. Я ведь просто хотела жить обычной жизнью. А теперь вот Мири… — Она разрыдалась.
— Все в порядке, мамочка. Не волнуйся за меня, — сказала сестра, успокаивающе поглаживая маму по руке. — Я счастлива, что у меня есть такие способности. Я наконец поняла, почему всегда была не такой, как остальные. Теперь все обрело смысл.
Очевидно, и мама, и сестра оказались в плену странных иллюзий. Я потянулась к стоящему на ночном столике телефону — вдруг придется вызывать врачей, чтобы их забрали в психушку?
Мама вытерла слезы тыльной стороной ладони и улыбнулась Мири:
— Но теперь твои силы пробудились. И я должна всему тебя научить. Тренироваться начнем в выходные.
— Завтра мы едем к папе, — напомнила Мири, и ее плечи разочарованно поникли.
Мама погладила ее по колену:
— Тогда в понедельник.
Секундочку. Это, наверное, ранняя первоапрельская шутка. Или я стала участницей нового реалити-шоу — Подшутите Над Своей Старшей Дочерью и Получите Миллион Долларов. Они что, не в курсе, как я ненавижу такие передачи? Я принялась осматривать потолок в поисках торчащих видеокамер.
Сестра засунула в рот целую горсть семечек.
— Видишь? — сказала она мне. — Я знала, что это я оживила омара.
— Удивительно, как ты смогла сделать это без заклинания, — сказала мама, тряхнув головой, а затем, сделав шутку еще нелепее, вытащила из-под одеяла огромную книгу в зеленоватой обложке, по крайней мере в два фута толщиной. Я поморщилась. Она выглядела и пахла так, будто последнюю сотню лет провела под водой.
Мама аккуратно переворачивала тонкие желтоватые страницы.
— Согласно разделу заклинаний в Книге Удивительных Заклинаний, Поразительных Зелий и Истории Колдовства с Начала Времен, воскресить не так просто. Для этого нужны лепестки роз, смола ладана и…
— Что это такое? — Сколько они собираются меня дурить? Неужели она и правда думает, что я настолько наивна?
— Эта книга заклинаний принадлежит Мири, — ответила мама, ободряюще улыбаясь сестре.
Глаза Мири расширились.
— Правда?
— У каждой ведьмы есть своя. Мама дала мне мою, когда я впервые воспользовалась колдовской силой.
Бабушка, наверное, перевернулась в гробу. Не могу поверить, что она втягивает в этот идиотский розыгрыш даже свою мать!
— А тетя Саша? Дай-ка я угадаю — она тоже ведьма? — Мама восемь лет назад серьезно поссорилась со своей сестрой, и с тех пор мы ее не видели.
Но мама не обратила внимания на мои слова.
— Возможно, Мири книга даже не нужна. В ее возрасте у меня не было таких сил.
— Сил? — Я рассмеялась. Видишь это, камера? Тебе не уничтожить мое чувство юмора! Снова говорю, как в «Звездных войнах», но теперь даже хуже, ведь сейчас меня снимают. Я съежилась, надеясь, что не попала в кадр.
К моему удивлению, мама на этом не успокоилась.
— Да. Сил. — Она повернулась к Мири. — Дорогая, хотя я и поражена твоими способностями, ты не должна раскрывать их перед обычными людьми. Если о тебе узнают, будут только неприятности.
— Прости. Это больше не повторится, — сказала Мири, облизывая ладонь. — Поверь, я и понятия не имела, что так могу. Мне нужно узнать предел своих возможностей.
— Верно. Книга поможет тебе. — Мама переворачивала страницы и читала заголовки. — Прошло много времени… я давно не практиковалась. Думаю, на тренировки уйдет по меньшей мере год. Насколько я помню, в разделе первом описана история колдовства, в разделе втором — этика…
Все! С меня достаточно. Я не собираюсь сидеть и слушать, как мама вспоминает всякую ерунду.
— Конечно, очень весело быть объектом вашей шутки, но я должна встретиться с друзьями. — Я соскочила с кровати и направилась к двери, но поняла, что забыла ботинки.
И тут произошло невероятное.
Ботинки парили над полом.
Один метр, полтора. Поднялись почти на два метра.
Их никто не надевал, никто к ним не прикасался.
Мои новые зеленые ботинки летали по комнате, описывая круги вокруг белой фарфоровой лампы на потолке. Шнурки, которые сначала просто болтались, теперь сами сложились в треугольник. Затем в квадрат.
В пятиугольник!
В шестиугольник!
В семиугольник!
— А-а-а-а-а-а-а! — закричала я, прижимаясь спиной к двери. Я с ужасом смотрела на маму. Она прикрыла глаза, поджала губы и что-то бормотала. Что она делает? Почему у нее такое лицо, будто она красит губы помадой, в то время как с моими шнурками творится какая-то чертовщина? И почему здесь так холодно? Что происходит?
Внезапно ботинки с грохотом шлепнулись на пол.
О боже!
Глаза Мири были широко раскрыты, но не от испуга, а вот у меня от страха даже волоски на руках топорщились, как иголки кактуса.
Моя мама — ведьма.
Моя мама — ведьма. Моя мама — ведьма.
Моя мама — ведьма.
И моя маленькая, не способная к общению сестра-вегетарианка — тоже.