Лифт в преисподнюю

Глава 1ТРУП БЕЗ ГОЛОВЫ

Не везет, так не везет. Стоит ему заступить на дежурство, как обязательно случается какое-нибудь происшествие. И всё пустяшные дела, где вполне могли бы обойтись без него. Но вот беда, Александр Иванович Трифонов был человеком совестливым и считал своей обязанностью совать нос в каждую мелочь, чтобы иметь представление обо всех происшествиях, случившихся в области во время его дежурства, и не краснеть на утренней летучке, когда начальник следственного управления областной прокуратуры как бы невзначай задаст парочку каверзных вопросов. А он любил это делать, хитро щурясь, тихонько постукивая пальцами по столу, словно ритм отбивал. За глаза полковник Трифонов называл его камертоном. Любил генерал наблюдать, как его подчиненные начинают спотыкаться на ровном месте. Начальник! Никуда не денешься. Никаких авторитетов не признавал, ни чинов, ни званий.

Правда, Трифонова ногтем непросто поддеть и в тупик его не загонишь, слишком опытен и хитер, но лучше не подвергаться риску. Прихватив с собой дознавателя Наташу Рогову, Александр Иванович выехал на место происшествия.

Воскресенье. Шесть вечера, еще светло. Весна в этом году пришла рано. В городе к концу марта снег уже сошел, а в пригороде грязные снежные островки еще сопротивлялись в тех местах, куда солнышко не доставало. Шоссе свободно, особенно после поворота на Осельки. Тут дорога вела в Хиттолово, мелкий городишко, а дальше обрывалась у моста. Ремонтные работы еще прошлой весной начали, да все никак не закончат. Через Осельки не проедешь прямо к северу. Мост закрыт. Все, кому надо ехать дальше, пользовались объездными путями или электричкой. Когда прибыли на точку, поняли, что не одни на свете, есть и другие люди. У обочины стояли милицейские машины и «скорая помощь». Людей в погонах собралось больше, чем штатских. Представители прокуратуры, как всегда, приехали последними. Трифонов понял, что долго здесь не задержится. Обычное ДТП, милиция сама разберется.

Когда они с Наташей вышли из машины, к ним подскочил высокий худощавый капитан с широкой улыбкой на лице. И чего он тут нашел смешного, непонятно. Темнело, и полковник не сразу узнал опера из питерского управления.

— Алексан Ваныч? Вы? Хороший сюрприз. Не забыли еще?

— Привет, Куприянов. Что тут случилось?

Ответной улыбки капитан не увидел и свою погасил. Не оценил Трифонов его радости от встречи, а ведь столько работали вместе.

— На первый взгляд, ДТП, товарищ полковник, а там кто знает. Уж если мы с вами попадаем на один перекресток, то жди игры по крупному. Сначала всегда все выглядит банально.

— Хватит философствовать, Семен. Говори по существу.

Капитан поцеловал ручку Наташе. Уж больно беспечно вел себя, будто гостей принимал у себя дома.

— Человека сбили две машины. Личность погибшего не установлена, а водители с места происшествия скрылись.

Трифонов глянул на дорогу. Труп на носилках уже погрузили в «скорую», на асфальте осталось огромное кровавое пятно. Поймав взгляд полковника, Куприянов добавил:

— В наш морг повезли на вскрытие.

— Ты, часом, не хлебнул сотку, Семен?

— На работе не пью.

— Как это человека могли сбить две машины?

— В футбол им поиграли. Сейчас майора позову. — Куприянов окликнул милиционера в светящемся жилете с надписью ГИБДД: — Кирилл! Подойди.

Майор подошел. Лениво, не торопясь, продолжая оглядываться и отдавать команды подчиненным. Когда он приблизился, Куприянов громко, словно хотел разбудить толстого неповоротливого мужика, сказал:

— Познакомься, Кирилл. Перед тобой старший следователь по особо важным делам Александр Иваныч Трифонов.

Майор вытянулся и отдал честь.

— Сулейманов.

Кто такой Трифонов, в Ленинградской области каждый мент знает. Только ведь на лице у него не написано, что он Трифонов. А выглядел полковник слишком неприметно, не имел солидности, соответствующей занимаемой должности. Да еще эта кепочка шпанистская и плащ, видавший лучшие времена развитого социализма.

— Ситуацию можете обрисовать, майор?

— Так точно, товарищ полковник. Значит, так! Пострадавший находился в момент аварии по левую сторону шоссе. Вероятнее всего, переходил дорогу. Тут, как вы видите, крутой поворот. Машина выскочила из-за поворота на высокой скорости, не снизив ее на вираже. А из-за лесополосы водитель не мог иметь полного обзора дороги. Он даже не тормозил, тормозного пути нет. Тут многие лихачат: ни людей, ни машин, особенно по выходным. Не исключено, что водитель попытался увернуться. Судя по всему, он ударил пешехода левым крылом. Здорово ударил, но не остановился. Пешеходу сломало ногу, как спичку, и отбросило метров на десять. Приземлился он на встречной полосе и попал под грузовик. Ну а тот колесом расколол ему череп. Всмятку. Один блин остался. Грузовик также не остановился и скрылся с места происшествия.

— Достаточно четкая картинка, майор, — кивнул Трифонов. — У вас есть наглядные доказательства или вы прибегли к своему опыту?

Сулейманов смутился.

— Одним опытом тут не обойтись, товарищ полковник. Чтобы человека отбросило на встречную полосу, его надо ударить левым крылом. Если ударить в лоб, он перелетит через машину и упадет на той же полосе. Задень его правым крылом, пешеход улетел бы в лес, за обочину. А судя по тому, где ему переломало ногу, можно говорить и о машине. Низкая посадка. Значит, не «джип» и не автобус. Легковушка. На месте наезда остались стекла от фары. Удар был очень сильный. Приземлился потерпевший в десяти с половиной метрах. Там его и накрыло колесо грузовика. Упал на левый бок. На сломанную ногу. Ну а перелом левой ноги говорит о том, что потерпевший переходил с правой стороны на левую. В таком положении мы его и нашли. Что касается грузовика, то водитель ехал медленно. Может, зазевался, а может, пьяным был. Скорее всего, ехал на «КамАЗе». Колесо раздавило голову пострадавшему, как скорлупу, и от протекторов на асфальте остались следы. Четкие следы. Если бы грузовик гнал на всю катушку, то следы были бы смазанными. А если ехал тихо, то затормозить успел бы. Хотя сказать наверняка не могу. Такие вещи в доли секунды происходят. Глазом моргнуть не успеешь, а наезд уже становится фактом. Мог и задремать и вовсе не почувствовать наезда. Тяжелая машина. На таракана наступишь и даже не узнаешь об этом, так и здесь.

— Значит, легковушка ехала в сторону Питера, а «КамАЗ из города в Осельки или Хиттолово? Вы начали его поиски?

— Да. Объявили план «перехват». «КамАЗ» никуда от нас не денется. А главного виновника найти будет нелегко. Тут уж вам карты в руки. Вмятина на левом крыле у него должна быть серьезной. Стекла от фары уже исследуют, марку машины определили. Надо проверить одежду покойного, товарищ полковник. Краска от машины должна остаться на брюках, цвет определим. Впрочем, тут свидетели есть. — Куприянов ухмыльнулся.

— Я же говорю, не зря наши дорожки сошлись, Александр Иваныч! — Он кивнул на стоящую у обочины «Волгу».

Трифонов пропустил мимо ушей слова капитана и спросил гаишника:

— В котором часу произошла авария?

— По словам свидетеля и врачей, установивших время смерти, в районе пяти часов. Плюс-минус несколько минут.

— Хорошо, майор. Больше не задерживаю. — Трифонов строго глянул на Куприянова. — «уазик» твои стоит?

— Наш, Алексан Ваныч.

— Там просторней. Мы с Наташей туда пойдем, а ты свидетелей приведи. С кем ты приехал, Семен?

— Все те же лица, товарищ полковник. Криминалист Вася Дымба, судмедэксперт Валя Купченко. Он уехал в морг с трупом, а наш командир Лыткарин сегодня выходной. Так что на месте остались я и Дымба. Он в машине сидит. Над содержимым карманов погибшего колдует.

Трифонов и Наташа направились к милицейскому «уазику», которому пора было уже занять место в музее, а не дымить на дорогах.

Вася Дымба, по сути дела, не был милиционером. В криминальной бригаде он занимался экспертизой и, несмотря на звание полковника, подчинялся капитану. Научно-технический отдел — это особые люди. Можно сказать, ученые, и в сыск не лезут. А талантливые ученые всегда имеют высокие звания, но не умеют командовать.

— Привет, Василий Анатольевич, — сказал Трифонов, встав на подножку машины. — Вот судьба нас очередной раз свела.

— Вас что, понизили, Александр Иваныч? С каких это пор старшие следователи по особо важным делам на дорожные аварии выезжать стали?

— Дежурю я сегодня по конторе. Один. Вот и Наташе выходной сломал. Пришлось ее из дома забирать. Протоколы-то я до сих пор составлять не научился.

В просторном салоне имелся откидной столик, похожий на те, что ставят в купейных вагонах. На нем лежали какие-то вещи. Ими и занимался эксперт.

— Чем будешь удивлять, Вася? — спросил Трифонов.

— Нечем, Александр Ваныч. По содержанию карманов потерпевшего личность установить трудно.

— Но можно? — переспросила Наташа.

— Все возможно, Наташенька. Настойчивость надо проявить. Ключи от квартиры. Связка. Но один ключ от навесного замка. Можно предположить, что от гаража. Денег полны карманы, но без портмоне. Четыре тысячи триста рублей и семьсот долларов США. Дорогие часы, а в заднем кармане брюк — квитанция из часовой мастерской. Вот она. Фамилия тут не указана. По ней можно попытаться найти мастерскую. Ни документов, ни записной книжки мы не нашли. Зато за поясом погибшего был пистолет. — Дымба вынул из портфеля целлофановый пакет. Вороной сталью блеснул ствол крупнокалиберного оружия. — Полюбуйтесь.

— Двенадцатизарядный «Вальтер» тридцать девятого года, — определил Трифонов.

— Совершенно верно, Александр Иваныч. Удивительно, что выглядит, как новенький. Похоже, его хранили как реликвию, а не пускали в ход по каждому удобному случаю. Проведем экспертизу, тогда и заключение сделаем.

— Серьезный товарищ. Ходит с раритетным оружием, а по сторонам не смотрит. Ухитриться надо в таком месте под машину угодить.

— Судьба, не иначе! — подала голос Наташа. — Я вот считаю, сколько машин мимо проехало. За двадцать минут, что мы здесь, шесть в сторону Питера и три в Осельки. Прохожих — ни одного.

Дымба взглянул на часы.

— Через тридцать шесть минут появятся прохожие. За поворотом автобусная остановка. По воскресеньям транспорт ходит редко. Один автобус в два часа. Одна машина курсирует по кругу Токсово — Хиттолово. По-другому никак не проедешь мимо этого места. Электричка в пяти километрах проходит. Чтобы до станции добраться, надо озеро обойти.

— Если здесь есть остановка, значит, и населенный пункт должен быть? — спросила Наташа.

— Майор из ГАИ сказал, будто в километре от шоссе старая артель есть, где работает человек сорок. Но поселков никаких нет. Если предположить, что погибший приехал на автобусе из Токсово, то по времени совпадает. Автобус из города, если придерживался расписания, проходил мимо этого места в пять вечера. Он вполне мог на нем приехать.

— Ты дактилоскопировал труп, Вася?

— Разумеется. Но не думаю, что он есть в картотеке.

— Мотивируй.

— Предположение о том, что мы имеем дело с погибшим киллером, маловероятно. Исключением могут быть перчатки на руках. Сейчас не так холодно, чтобы надевать перчатки. Еще раз напомню об оружии. Раритетный пистолет. Такой не выкинешь. И номер на стволе не спилен, и гильзы номерные. Зачем же такие зацепки после себя оставлять? Оружие в наши дни не проблема. Китайский «ТТ» за пятьсот долларов можно купить, без номера. И еще. Погибший был человеком не бедным. Костюм, ботинки, плащ, рубашка, галстук — все фирменное и очень дорогое. Платиновые часы «Роллекс». На дело в таком виде не ходят. Скорее, «Вальтер» он носил для самозащиты. Я тут номерочек записал. Наклеечка осталась от химчистки на плаще. «А1428». Понятное дело, плащ белый, без химчистки такой долго не проносишь.

— Ярлык на плаще, квитанция на часы… Можно сказать, имеем путеводитель для поисков, — улыбнулась Наташа. — Но если на нем были часы, да еще «Роллекс», то какие часы он сдал в мастерскую?

— Придет время, узнаем.

Капитан подвел к машине двух мужчин. Одному лет тридцать, второму под пятьдесят.

— Вот, Александр Ваныч, тот, что помоложе, и есть свидетель. Новиков Владимир. Второй — водитель.

— Тесновато здесь. Давайте по одному.

Куприянов пропустил парня в машину, а сам остался с шофером у открытой дверцы.

— Пристраивайтесь, Володя, — предложил Трифонов. — Если что видели, рассказывайте, а протокол мы потом составим.

— Самой аварии я не видел. Короче, дело было так. Ехали мы с моей подружкой в Питер домой. Она за рулем сидела. Сейчас-то я протрезвел. В гостях были у ее подруги. Ну, я начал ей хамить. Дурь в башку поперла. Ей эта бодяга надоела, она остановила машину и меня высадила. Остался я, как дурак, один на дороге. Посмотрел по сторонам. Ни души. А это на самом повороте произошло. Вижу, автобусная остановка, сотню шагов назад. Посмотрел расписание. Целый час ждать. Ну, думаю, машину тормозну. Сотня каким-то чудом осталась в кармане. Стою, жду, трезвею и думаю. Вдруг вижу машину. Прижавшись к обочине, метрах в пятидесяти от меня стоит. На моей стороне, лицом к Питеру. Так сразу из-за кустарника и не заметишь. Словно притаилась. Ну, я подходить не решился. Думаю, как тронется, проголосую. Она ни с места. Жду и мерзну, а машин вообще нет, будто на луну свалился. Минут десять простоял и окончательно дубака давать начал, а тут автобус пришел. Только со стороны Питера, а не мой. Я так подумал, что он круг в Хиттолово сделает, и я уеду. Народу в нем битком набито, а вышел только один человек. Солидный мужик лет пятидесяти, одет с иголочки. Лица я его не разглядел. На улице в очках-то не хожу. Автобус тронулся и уехал. Мужик в белом плаще прошел метров пятнадцать, а потом пересек шоссе. Шел он в сторону Питера. Так и скрылся за поворотом. И тут я вижу, что машина, стоящая у обочины, вдруг сорвалась с места и рванула вперед. Я поднял руку, но она вихрем пролетела мимо.

— Разглядели машину? — спросила Наташа, записывая рассказ в блокнот. — Номер, цвет, марка.

— Я не силен в иномарках. «БМВ», а может, «Ауди», таких полно по городу шастает. Номер не видел. Цвет запомнил. Вишневая, но очень грязная. Стекла тонированные, кто в ней сидел, не знаю. Они меня едва не сбили. Я отскочил назад. Жду дальше. Минуты через три или пять из-за поворота появился «КамАЗ». Самосвал шел из Питера, мне показалось, что он петляет. Но с уверенностью сказать не могу. Тихо ехал, не торопился. А еще через десять минут мне повезло. «Волга» в сторону Питера шла, она меня и подобрала. Сел я в машину, поехали. А когда свернули, то метрах в ста увидели лежащего на дороге человека. Подъехали и остановились. Это и был тот самый тип из автобуса. От головы мокрое место осталось. Ясное дело, что его самосвал раздавил. Других машин из города не проходило. В этом я уверен. Шофер «Волги» позвонил гаишникам по сотовому, и мы остались ждать милицию. Вот и все, добавить мне нечего.

— Хорошо. Спасибо. — Трифонов обратился к дознавателю. — Наташенька, запиши все в протокол и поговори с владельцем «Волги», а я выйду подышу воздухом.

Трифонов покинул машину и отвел Куприянова в сторону.

— Ты что-нибудь знаешь о здешних местах?

— Прямо по курсу, как мы с вами идем, в сторону Питера метрах в семидесяти поворот на проселочную дорогу. Она ведет к артели. Сегодня там никто не работает, воскресенье. Но я попросил гаишников сгонять туда и проверить обстановку. Слева, если пройти лесочком пару километров, озеро. Там рыболовное хозяйство. Для элиты. Платная охраняемая зона, охотничьи домики. Туда клиенты на машинах приезжают. Если свернуть на километр раньше, асфальтированная дорожка прямо к воротам приведет. У них и автобусы свои есть. К озеру можно пройти напрямки, но через лес. В этом случае минуешь ворота и пост. Можно остаться незамеченным.

— Намек твой понял, Семен. Стиль одежды потерпевшего не предполагал пеших лесных прогулок. И с «Вальтером» без глушителя тоже незамеченным не останешься. Что касается белого плаща, так это вообще, как бельмо в глазу.

— Не на завод же он в нем шел?

— Загадка. Но есть ребус посложнее. Как мы знаем, ударом машины ему перебило левую ногу и выбросило на встречную полосу. Если это умышленное убийство, то тут должен быть стопроцентный расчет, либо роковой случай. Человек в белом плаще уже перешел дорогу и шел вдоль шоссе в сторону Питера. Вроде бы направлялся в артель. До поворота на проселочную дорогу оставалось каких-то пятьдесят метров. И вдруг из-за угла вылетает машина, а он в это время решил вновь перейти трассу. Зачем? Машина переламывает ему ноги и откидывает на встречную полосу. Случайность? В расчет я не верю. И почему он не увидел машину? Вполне успел бы увернуться.

— У меня совсем другая картинка в голове, Александр Ваныч. Причины, по которой погибший переходил дорогу, я не знаю. Гадать на кофейной гуще нет смысла. Легковую машину он попросту видеть не мог, самосвал ехал по прямой, навстречу, и он смотрел на него, а не назад. К тому же из-за ревущего мотора «КамАЗа» он мог и не слышать легкой иномарки. Однако хотите вы того или нет, но наезд был совершен умышленно. Иномарка поджидала свою жертву.

— Значит, ты уже допросил свидетеля?

— Первым делом. Но зачем играть в испорченный телефон. Вы должны были сами все услышать из первых уст.

— Стало быть, и выводы успел сделать?

— Дело о наезде — не что иное, как умышленное убийство. Этот факт для меня неоспорим. А если вы лично за дело возьметесь, то мы этот орешек раскусим. Тоже, можно сказать, факт неоспоримый.

— Это называется — подхалимаж, капитан Куприянов.

— Никак нет, товарищ полковник. Временем проверено. Не впервой в одной упряжке работаем.

— Ладно. Отправь людей в рыбхозяйство. Мне нужен полный список всех, кто там сегодня находился по путевкам и без таковых. Список людей, которые не приехали на забронированные места по разным причинам и общий список членов клуба. Вещи убитого отправь на тщательную экспертизу. Помимо результатов вскрытия мне нужны все данные о здоровье потерпевшего в деталях и особые приметы, если таковые есть. Проверь артель. Найди автобус и допроси водителя. Может, тот что-то вспомнит. Гаишники уже занимаются «КамАЗом». Держи их работу под контролем. Завтра утром я позвоню твоему начальнику управления, он тебе даст еще людей в помощь. И об автосервисах не забудь. Машина-убийца потеряла левый глаз. Кому-то будет очень нужна фара для «ауди» или «БМВ». «Фольксваген» тоже в эту серию входит. Завтра во второй половине дня жду тебя с докладом в прокуратуре.

— Пустяковое заданьице, товарищ полковник!

— А ты чего хочешь? Сам напросился в напарники, тебя никто не заставлял.

— А я и не отказываюсь. Вот если бы вы генерала убедили мне мозговитых ребят выделить недельки на две, то вообще проблем не стало бы.

— Что? Недельки на две? Самоуверенный ты тип, Куприянов.

— Под вашим началом воспитывался, Александр Ваныч. Что нам стоит дом построить!

— Ладно. Наташу я здесь оставляю, а мне в контору возвращаться пора. Я же на дежурстве. Довезешь ее потом до дома. А идею об умышленном убийстве отвергнуть не могу. Пока не могу. Передай Василию, пусть разберется с пистолетом и с химчисткой, про часы не забудь. Дымбе напоминать не надо. Он же фанат своего дела.

Трифонов кивнул и направился к своей машине.

Куприянову так и не довелось вернуться в этот день домой. Все задания, полученные от Трифонова, он переложил на плечи ОВД Токсово, так как происшествие произошло на подведомственной им территории. Узнав о том, что ДТП занялась областная прокуратура, начальник ОВД встрепенулся. Никто из местного райотдела даже не выезжал на точку, свалив все заботы на гаишников. Пришлось поднимать местных оперов в ружье, но только половина из них к вечеру выходного дня стояла на ногах. Сам же Куприянов выехал в Осельки, где случайно был обнаружен «КамАЗ». Сторож со свалки позвонил в ведомственную охрану, а те вызвали милицию. Когда слух дошел до Куприянова, шофера самосвала уже увезла «скорая» в реанимацию.

Мусорный котлован, находящийся между Осельками и Хиттолово, давно закрыли, но свои мусоровозы пропускали. А тут чужак объявился, да еще в воскресенье, и пустой. Бомжи, живущие в самодельных халупах, увидели машину, стоящую метрах в двухстах от шлагбаума, и решили чем-нибудь поживиться. Ничего не получилось. Шофер их напугал своим видом. Лицо у него было темное, как болотная тина, вот они и рванули к сторожу.

Куприянов и Дымба прибыли, когда уже совсем стемнело. Их поджидал лейтенант из осельковского отделения и сторож.

— Самосвал-то, судя по номерам, питерский, — заметил капитан. — К этой свалке от шоссе он проехал километр по грязище. Все колеса облеплены глиной. Надо снять парочку колес для анализов. Попроси лейтенанта, пусть ребята помогут. Возьми покрышки с собой, в «уазике» места хватит. Может оказаться, что это вовсе и не тот «КамАЗ».

Дымба приступил к осмотру машины, а Куприянов подошел к ждущим его людям.

— В котором часу машину обнаружили?

— Часов в шесть вечера, — ответил пожилой мужчина в телогрейке. — Свои-то машины мы знаем. А этот залетел сюда случайно. По пьянке, видать.

— Уверены?

— Дверцу открыли, а водила никакой. Водярой за версту несет. Сам лыка не вяжет. Я вызвал ребят, те милицию, потом «скорая» приехала. Он к тому времени из зеленого в синего превратился. Поначалу что-то лепетал невразумительно, а потом и вовсе затих. Таким его и увезли.

— Ладно. Надо помочь снять пару колес с машины. На бутылку выделю четвертной.

Сторож ухмыльнулся и направился к свалке.

— В какую больницу его увезли, лейтенант?

— У нас тут одна больница. В Осельках. Только больницей ее с натяжкой назвать можно. Ребята там неплохие работают, а вот лекарства каждый с собой приносит.

— Понял. Но нам все равно туда проехать надо. Это твоя машина?

— Моя.

— Тогда поехали.

Подойдя к Дымбе, Куприянов спросил:

— Есть что-нибудь?

— Левое переднее колесо. Похоже, на нем есть следы крови.

— У меня, Вася, бредовая идея в голову заглянула. От места происшествия до свалки километров восемь и ни одного водоема. Ехал-то водила явно не на свалку, а в определенное место. Может, он свернул в грязюку специально, чтобы колеса заляпать и скрыть следы крови?

— Вполне резонная версия. Как я слышал, мужик был пьян. У него и сил бы не хватило колесо вымыть, тем более два. Задние левые я еще не смотрел.

— Ладно. Машину я тебе оставляю, а сам в больницу. От них позвоню в управление, чтобы установили, кому принадлежит самосвал.

— А как до города доберешься?

— Из больницы я еще в Токсово прокачусь, может, там мужики что-нибудь узнали полезного, а из Токсово — на электричке. Не переживай, Вася. Сейчас придут, колеса снимут. Ты уж дай им на бутылку, я обещал. — Дымба усмехнулся. — Ладно, Вася, полковничья зарплата больше капитанской. И потом, колеса-то тебе нужны, а не мне.

Дежурный врач больницы встретил милиционеров с некоторым беспокойством. На вид ему было не более тридцати, но по разговору стало ясно, что парень он опытный.

— Спасти нам его не удалось. Сильное отравление.

— Денатуратом опился? — спросил лейтенант.

Они присели на деревянную скамью в полутемном коридоре.

— Денатурат тут не причем. Я взял кровь для анализа, но делать его надо в хорошей лаборатории. Все, что мы успели, так это промыть ему желудок, но не помогло.

— Мы заберем его в свой морг на вскрытие. — Куприянов не мог скрыть досаду. — Конечно, вы сделали правильно, но лучше было бы всю дрянь оставить в его желудке.

— Я пытался спасти человека.

— Согласен. К вам нет претензий, доктор. — кивнул капитан. — Но я по глазам вашим вижу, вас что-то смущает. Я прав или нет?

— Только догадки. От водки или самогонки, даже некачественной, спасти человека все же можно. Когда я промывал его желудок, то обнаружил вишневые косточки. Хорошо, что мы урну сразу не вылили. Извините, за подробности. Но после того как парень умер, я несколько косточек оставил для вас. Знал, что милиция обязана заинтересоваться этим делом. И не ошибся. Не долго мне вас ждать пришлось. Остатков пищи я не обнаружил. С другой стороны, если подумать, то где покойный мог найти в конце марта вишню на закуску? Разве что компот… Не исключено. Если очень долго хранить компот или варенье из вишни с косточками, то можно серьезно отравиться этим продуктом. Дело в том, что косточки начинают выделять синильную кислоту. Яд сопоставим с цианидом. Спасти человека, практически, невозможно.

— И как быстро он действует? — спросил Куприянов.

— Все зависит от дозы, организма и условий. Но если кислота попала в кровь, то человек умирает в пределах десяти-двадцати минут. В нашем случае в организме погибшего было много спирта, и процесс затянулся.

— Но не настолько, чтобы он мог доехать на машине от Питера до этой свалки при скорости пятьдесят километров, а то и меньше. В котором часу наступила смерть?

— В восемнадцать двадцать.

— Ну вот. А шофера и его самосвал последний раз видели на шоссе, не доезжая до Осельков трех километров, в пять вечера.

— Надо бы магазины в Осельках проверить, — предложил лейтенант. — Может, там отравленным компотом торгуют. Остановился на дороге, зашел в магазин, купил еще бутылку и компот. Тут дорога к Хиттолово через Осельки только одна. На пути пара палаток да тройка магазинчиков.

— Отлично. Вот ты и займись торговыми точками, лейтенант.

Куприянов обратился к врачу:

— Вы сможете мне выделить машину для отправки трупа в морг судмедцентра?

— Вообще-то у нас только одна машина, но дело важное, дадим, конечно. А я, если что, на своей на вызов съезжу.

— Отлично. А теперь главный вопрос. Документы у умершего были?

— Идемте.

Врач препроводил стражей порядка в подвал, где в предбаннике перед входом в морг на столе лежали одежда и вещи, обнаруженные в карманах умершего. Права, паспорт, документы на машину, связка ключей. А также перочинный нож и чистый носовой платок. В телефонной книжке — фотография женщины.

— Хоть с этим повезло. Полный джентльменский набор! — воскликнул Куприянов. — Можно сказать, личность установлена.

Просмотрев документы, капитан был немного удивлен.

— Странно. Мужик-то не ханыга. Самосвал — его собственность, совсем новый, водительский стаж двадцать два года. И чтобы в свои пятьдесят с гаком нажраться, сесть за руль своей новой машины, поехать за город?… И денег при нем нет. Как же он с гаишниками хотел договариваться?

— Ну с деньгами-то все ясно, капитан, — вмешался лейтенант. — Его бомжи нашли в бессознательном состоянии.

— Обчистили?

— Ясное дело.

— Похоже на правду, и все равно мне непонятна его беспечность. В таком возрасте совершать такие глупые поступки? Не пацан же… Ладно, вещи я забираю. А теперь давай-ка, лейтенант, смотаемся с тобой в Токсово. Наверняка и там нам подготовили сюрпризы. Компотами завтра займешься.

Куприянов пожал руку врачу.

— Спасибо, доктор.

— За что? Человек-то умер.

— За вишневые косточки.

Ожидая в своем кабинете Куприянова, Трифонов и не думал, что вместе с капитаном в его скромное казенное помещение прибудет целая делегация. Четырех из пяти человек он хорошо знал. Трифонову представили новое лицо. Им оказался подполковник Мордвинов, начальник криминальной милиции Токсово, городка, расположенного неподалеку от места аварии. Район, включающий в себя Кавголовское озеро, являлся подведомственной зоной токсовского отдела. Так что появление Мордвинова выглядело вполне естественным. С Куприяновым пришел и его непосредственный начальник майор Лыткарин, а также судмедэксперт Валентин Купченко и криминалист Василий Дымба.

— Начальник управления возложил работу на наш отдел, Александр Иваныч, — доложил Лыткарин. — Рады опять работать с вами.

— Спасибо, Аристарх. Только должен сделать оговорку. Если у вас нет доказательств того, что совершено умышленное убийство, прокуратура не примет ДТП в свое производство.

— Примет, Александр Иваныч, — уверенно заявил Куприянов. — Вы вчера дали мне задание, и мы сообща с ним справились. Спасибо Олегу Борисовичу, поднял ребят, и вдарили по всем фронтам.

Подполковник Мордвинов не оценил комплимента. Он знал, что на месте происшествия первыми должны были оказаться его люди, а вовсе не ребята из питерского управления, которым там делать нечего.

— Хорошо. Давайте по существу. — Трифонов не стал развивать тему взаимоотношений городской милиции и областной. — Что у вас есть нового, того, о чем я еще не знаю?

— Что касается установления личности погибшего, то здесь мы пока с места не сдвинулись, — начал доклад Куприянов. — Но ребята занимаются химчистками и часовыми мастерскими. Хоть мы и получили труп без головы, но личность установить все же сможем. Вопрос времени. На левом плече погибшего есть татуировка. Перекрещенные якоря, щит, меч и Андреевский флаг. А на гвардейской ленте выколота надпись: «Российскому флоту виват!». Татуировка старая, ей лет тридцать, и сделана очень качественно. Скорее всего, индивидуальный заказ. Очень смахивает на герб. Помимо татуировки у погибшего обнаружено заболевание крови. Лейкоз. По всей вероятности, жить ему оставалось недолго. Дактилоскопия показала, что погибший под следствием не был, в картотеке его пальчиков нет. Мы дали заявку в дежурную часть на особое внимание к заявлениям граждан по пропаже близких и родственников. Обеспеченный человек в возрасте пятидесяти лет не мог жить отшельником. Его наверняка начнут искать.

Теперь о машине, которая его сбила. Ищем. Из слов свидетеля мы можем предположить, что совершено умышленное убийство. Однако, это еще не факт. Мы нашли машину, которая раздавила потерпевшего. «КамАЗ» номер 0367ЛТ принадлежит частному владельцу Дейкину Юрию Владимировичу. Самосвал найден в пяти километрах от места происшествия возле бывшей городской свалки. Ни сторожа, ни местные бомжи эту машину никогда раньше не видели. Кузов самосвала был пуст. Не буду вдаваться в детали, но лабораторные анализы подтвердили, что смерть потерпевшего наступила от наезда колеса на голову. На протекторе переднего левого колеса обнаружены кровь и мозг того самого потерпевшего. Теперь о водителе и владельце автомобиля Дейкине. Он найден в машине за рулем без сознания в состоянии сильного опьянения. Его отправили в местную больницу, сделали промывание желудка, уколы, но он умер, не приходя в сознание. Мы перевезли труп в наш морг, и вскрытие показало, что Дейкин умер от отравления синильной кислотой. Предположение врача больницы, куда его отправили, подтвердилось: в желудке умершего он обнаружил вишневые косточки. Стебликов из местного отделения проверил все торговые точки, которые могли встретиться шоферу на пути. Ни в одной из них не продают продукты с содержанием вишни. Тут интересный факт. Чтобы вишня начала выделять синильную кислоту, ей нужна бражная среда и не менее трех, а то и десяти лет. В крови шофера обнаружен алкоголь. Очень серьезная доза. Поражает другое. Человек, имеющий свой грузовик, сел за руль пьяный и поехал за город. Глупый, неоправданный риск для серьезного пятидесятилетнего человека. Сегодня утром я поехал к Дейкину домой. Благо, мы нашли его паспорт. Жил он один. Дочь замужем, а жена умерла несколько лет назад. Поговорил с соседями. О мужике никто ничего плохого не сказал. Работяга, выпивал, конечно, но не до потери пульса и за руль пьяным не садился. Машину ставил под навесом в соседнем дворе. При трупе была найдена записная книжка, а в ней лежала фотография женщины. Я показал фотографию мужикам, с которыми Дейкин козла забивал во дворе. Все ее узнали. Зовут женщину Зинаида Артемьевна, и живет она в Хиттолово. Тот городишко поселкового значения, до которого Дейкин не доехал километров пять, а свернул по непонятным причинам на проселочную дорогу, упирающуюся в свалку. Конечная цель поездки вроде бы понятна. Но мужики со двора уверяют, что Юра Дейкин очень уважал Зинаиду, и когда она приезжала к нему в Питер, то он не пил, а покупал сладости и надевал белую рубашку с галстуком. Вряд ли он решился бы поехать к ней в непотребном виде. Они вроде бы женихались. У нее двое детей школьного возраста, и в этом была заминка. У него работа в Питере и двухкомнатная квартира пустует, в то время как Зинаида живет с детьми и матерью в покосившейся халупе. Сейчас лейтенант Стебликов ищет Зинаиду. Вечером обещал доложиться.

Теперь о работе Дейкина. У него есть диспетчер из кооператива, которая дает ему задания. Я связался с ней. Дейкин редко берет заявки в последнее время, работает на постоянной основе на строительстве коттеджей в районе Репино. Хочу туда сам съездить и поговорить с прорабами. Вот и все о Дейкине, если пробежаться по макушкам. Не буду отбивать хлеб у нашего криминалиста, а посему пусть Вася добавит свое к сказанному.

— Красивая речь! — улыбнулся Трифонов. — Ненавязчиво, но весомо. У меня вопрос возник и хорошо, Семен, что ты передал слово криминалисту. Вот я и спрошу у полковника Дымбы. Скажите, уважаемый Василий Анатольевич, как могло получиться, что следы крови остались только на одном левом переднем колесе, а на задних нет? Ведь сзади два колеса, и они выступают наружу. Значит ли это, что пьяный вдрызг водитель успел среагировать и выкрутить руль? На дорожном следе это никак не обозначено. След с кровавыми пятнами идет прямо, а значит, он не мог не задеть труп задними колесами.

— Тут я не готов вам ответить, Александр Иваныч. Нужен следственный эксперимент. Проверим. А сейчас, если позволите, я хотел бы о другом сказать. Шофер принял яд. Очень сильный. Во всяком случае, сознание он потерял в течение пяти минут. Так утверждает наш доктор. — Дымба кивнул на Купченко. — Сердце у мужика здоровым было, вот он и протянул еще около сорока минут. После принятия яда человек теряет сознание, а потом умирает. Вряд ли он способен убрать за собой следы. Однако в кабине ничего нет. Я осмотрел все вокруг и даже до шоссе прошел, очень внимательно изучил кабину «КамАЗа». На половичках свежая глина того же состава, что на проселочной дороге. Значит, Дейкин выходил из машины. Но этого мало. На полу, возле сиденья пассажира, есть следы, содержащие ту же глину. Напрашивается вывод, что с Дейкиным ехал еще один человек, который впоследствии ушел. Может, он и унес остатки яда, посуду, из которой они пили и прочее. А если так, то его могли отравить, а вовсе не он сам отравился.

— Любопытная мысль, — заметил Трифонов.

В разговор вмешался Куприянов:

— Позвольте возразить.

— Конечно, — согласился хозяин кабинета.

— Начнем с того, что Дейкин — серьезный мужик, а не ханыга, и если ему протягивают стакан, когда он за рулем и едет к своей суженой, то пить он не станет. И еще. Дейкин зарабатывал хорошие деньги и ни в чем не нуждался. Когда его доставили в больницу, то карманы оказались пустыми. То есть там осталось все, кроме кошелька. А на что купить гостинцы невесте и детям? Теперь давайте вспомним, кто обнаружил труп. Бомжи со свалки. Вот вам и ответ, каким образом глина очутилась в кабине. Парня обчистили, а потом охрану вызвали.

— Резонно, — согласился Дымба. — Но один вопрос все же остается открытым. Зачем Дейкин свернул с шоссе на проселочную дорогу, ведущую в тупик. За свалкой лес. Его не объедешь. Что он там забыл? Кровь на колесах с грязью смешать? Может быть, но для этого не надо углубляться на целый километр. Может, он искал место для разворота? Дорога узкая. Но «КамАЗу» ничего не стоит и без дороги развернуться. А если все же предположить, что Дейкин ехал не один и был под мухой? Его пассажир оставался трезвым и стал свидетелем наезда. Он мог запаниковать и решил удрать, чтобы не влипнуть вместе с Дейкиным в крупные неприятности. По сути дела Дейкина можно обвинить в непредумышленном убийстве, а если он был пьян, то это лишь отягощает его вину. Кто знает, что у пьяного на уме.

— Вот именно, — среагировал на последние слова криминалиста Куприянов. — И чего удивляться, что он свернул с шоссе? — Испугался погони и решил переждать в тихом местечке. На свалке машину не стал бы никто искать. И с расстройства выпил еще бутылку и закусил отравой. А его следы, глина на ботинках, говорят лишь о том, что человек выходил пописать. Я, конечно, не берусь утверждать, но мысль о пассажире имеет какую-то натяжку.

— Ладно. Не будем спорить, — поднял руки Трифонов. — Версий еще много будет, не стоит заклиниваться на шофере. Что еще есть нового?

— Разрешите мне, Александр Иваныч? — подал голос подполковник Мордвинов. Он достал из папки несколько листков и положил перед следователем. — Тут полный список членов рыболовного клуба «Три пескаря» и тех, кто там вчера находился. Но к этому вопросу я еще вернусь. Сначала об артели. Половина рабочих уже прошли через зону и не смогли восстановить питерскую прописку. Бывшие осужденные выстроили барак, там и живут, в город по выходным выбираются. Залетные птички. Их давно бы надо на заметку взять, но я этого сделать не могу. Шоссе — наша территория, правая сторона и озеро тоже подведомственная зона Токсово. Но левая сторона от шоссе, где стоит артель, относится к райотделу Осельков. Им руководит подполковник Сюзенков. Нас просят не совать нос на чужую территорию, те данные, что я привожу здесь, мне достались из надежных источников. Один мой опер переехал к жене в Осельки и перешел работать в их райотдел. Вот он меня и информировал о ситуации. Правда, надо заметить, что знает он немного. Этот райотдел стоит особняком и живет своей жизнью, они не любят чужаков, а любопытных тем более. Так вот, об артели. Работы там хватает, работники не бедствуют. Милиция и налоговики их не тревожат. Ничего криминального там не происходит, но одно я знаю точно. Произошла тихая революция. Бывшие зеки взяли управление в свои руки. Теперь они там хозяйничают. Владельцем числится какой-то пенсионер, ветеран войны со льготами. Бывший моряк. Подставное лицо. Но, как я думаю, в дела артели не вмешивается, получает мизерные проценты за «крышевание». Но еще раз повторю, у нас к ним претензий нет. И мы не имеем полномочий для ревизии. Внешне все пристойно. Однако вам известно, что в последний год участились грабежи в северных районах Питера и именно в выходные дни. От артели до города чуть больше двадцати километров. Мы не можем исключать варианта, что погибший, имея оружие, направлялся к ребятам из артели. Но в этом случае понадобится отдельное расследование. Что касается озера и клуба с известным названием, то я разговаривал лично с начальником охраны. И вот что он мне сказал: «Правила элитного клуба очень строги. Охрана военизированная. Туда ездят отдыхать высокопоставленные чиновники и политики. Для озера три фермы мальков выращивают, так что рыбы там хватает. Член клуба может пригласить с собой только одного члена семьи и ребенка до двенадцати лет. Чужих туда не пропускают, но они там есть. Через лес проходят. Это я к вчерашнему случаю подгоняю. Погибший находился на том самом месте, откуда удобнее всего пройти к озеру лесом, там даже тропинка есть. Но, как мы знаем, дойти ему так и не удалось. Теперь о вчерашнем вечере. Рыбаков было много. Из шестидесяти коттеджей сорок три были заняты. По одному домику на каждого приезжего члена клуба. Когда вечером охрана делала обход, во всех занятых домиках горел свет. Нельзя сказать, что члены клуба дружны и живут одной семьей. Многие не знакомы и не здороваются. А некоторые стараются друг друга даже не замечать. Так вот, в одном из коттеджей было особенно шумно. Дом был предоставлен господину Барзаю Никите Леонидовичу. Личность известная в определенных кругах. Приехал он один в три часа дня, а в семь вечера, когда уже стемнело, охранники решили, что в его домике, как минимум, человек пять гуляет. Барзай — человек отстраненный и с членами клуба не общается. Вывод один. На вечеринку сошлись гости со стороны, проникшие в зону лесом. Однако у охранников нет права заходить в коттеджи и проверять, как они выражаются, паспортный режим. Проворонили — сами виноваты. В остальном вчерашний день не отличался от остальных. Барзай уехал из заповедника сегодня в восемь утра один. Кто у него гостил, так и осталось тайной. Это пока все, что я могу сообщить. Только маленькое уточнение. Барзай вступил в клуб три недели назад. Можно сказать, новичок. Но не пропустил ни одного выходного дня.

— С избытком, — вздохнул Трифонов. — Значит, пока мы ломали головы на пустынном шоссе, как человек мог угодить под машину там, где движения практически нет, в километре от нас справа и слева кипела бурная жизнь, и запоздалый гость мог идти и к тем, и к другим.

— Получается, что так.

Капитан Куприянов вдруг вскочил с места. Его лицо походило на перезревший помидор.

— Черт! Как же я сразу не сообразил!

— Что с тобой, Семен? — удивился Трифонов.

— Можно мне позвонить? Срочно!

— Звони.

Капитан схватил трубку и набрал номер.

— Алло! Это приемный покой? Говорит капитан из милиции. Я был у вас вчера. Вы не могли бы мне подозвать доктора Корзухина? А, это вы, здравствуйте… Что?! — Куприянов долго молчал, слушал, потом положил трубку и сказал: — Четверо бомжей со свалки умерли в больнице сегодня утром. Диагноз: «Острое отравление». Вот вам и ответ, куда делись все бутылки из кабины Дейкина. Нам надо срочно ехать, трупы сюда переправить. — Он глянул на судмедэксперта Купченко. — Ну, работенки тебе подвалило, Валентин! Не завидую!

В больницу Куприянов отправил Купченко с труповозкой, а сам заехал в отделение и, забрав с собой лейтенанта Стебликова, отправился на свалку. Стеб-ликов сел за руль «козлика».

— Ну что, лейтенант, как съездил сегодня в поселок. Зинаиду нашел?

— А что ее искать. Там все друг друга знают.

— И что она тебе интересного рассказала?

— Сначала я рассказал о гибели Дейкина. После этого пришлось целый час ее успокаивать. С бабой случилась настоящая истерика. Плохой из меня утешитель. Одним словом, ни вчера, ни сегодня она его не ждала. Сама у него с пятницы на субботу в Питере была. Они по воскресеньям не видятся. В понедельник обоим на работу спозаранку. Зинаида заметила, что Дейкин был вне себя. Неприятности на работе. Вроде как он привез на стройку раствор плохого качества, цемент застыл раньше положенного, хозяин пригрозил его выгнать и удержать из зарплаты деньги. Одним словом, мужик был расстроен и даже выпил. Раньше он при ней не пил. «Под банкой» у него изо рта кирпичи сыпятся, как он сам говорил, да и матерком начинал покрывать каждое словечко, будто лаком. А тут сорвался. Таким она его еще не видела. В субботу утром он извинялся. Понимал, в каком свете перед женщиной предстал. Зинаида-то с первым мужем из-за пьянки разошлась. Он знал об этом.

— Трудно поверить, что Дейкин пьяным поехал к ней в воскресенье. Второй раз она ему не простила бы.

— Согласен, — кивнул лейтенант. — Но, по ее словам, в этом районе у него других знакомых нет.

Стебликов остановил машину у шлагбаума перед свалкой. Грязи в весеннюю распутицу и впрямь хватало. Коренастый мужик в морском бушлате и в облезлой кроличьей шапке, прихрамывая, подошел к милиционерам.

— Шлагбаум открывать не буду. Все одно застрянете на своей таратайке. Пешком пошли, тут недалече. — Сейчас вам Колька все расскажет. Мужик от страху чуть не рехнулся. Сидит в своем курятнике и Богу молится. Отродясь ни в кого не веровал, одной ненавистью жил, а тепереча в монастырь собрался, грехи замаливать. Рехнулся мужик!

Вдоль краев свалки протянулись, как правильно заметил сторож, курятники. Строили жилье из чего попало, в ход шли даже двери-гармошки от троллейбусов. Вонища, вороны, крысы.

Колькин курятник выглядел элитным. Доски, фанера. Ворованное, понятно, но сооружение, а не куча хлама. На земляном полу валялись мешки с опилками, поверх — матрац, ящики из-под стеклотары служили и столом, и стульями. Кольке на вид под семьдесят. Впрочем, молодых они на пути не встречали. Неприятный народ. Взгляды колкие, сверлящие.

— Рассказывай, Николай, — с ходу начал Куприянов.

— И расскажу. Как на духу. Это я их наказал. От злобы собственной…

— Давай без прелюдий. Конкретно.

— Короче говоря, «КамАЗ» Толька нашел. Позвал Грека, Грымзу, Яшку и меня. Смотрим, там мужик лежит бездыханный, а изо рта у него кровавая пена идет.

— Мужик за рулем был?

— Ну да. Только набок повалился. Мы у него деньги взяли. Мне сотня досталась, а сколько их там было, не знаю. Ребята еще бутылку красного нашли, без этикетки, и полбутылки водки. Спрятали у Тольки в лачуге. Решили выждать. Сторож в больницу позвонил. Приехали, забрали бездыханного. Мы все ждали. Потом милиция была. Мы затихли. Когда менты уехали, извиняюсь, милиционеры, мы решили это дело обмыть. К ночи меня в магазин погнали. Я не хотел. А они нажали. Мол, тогда и грамма не получишь. Я в крик. Дайте хоть красного стакан, а потом пойду. Нет, и все. Дали мне две сотни и погнали в село за ханкой. Я во злобе и ляпнул: «Да чтоб вам, засранцы, бормотуха эта поперек горла встала!» Нашли молодого погонялу! Я старше их всех, а как что, суетиться я должен. Ну ладно, ушел. Купил шесть литров водяры. Полный рюкзак, хлеба набрал и тушенки. На обратном пути полпузыря выжрал. Им назло. Пусть там потомятся, сволочи. Банкy тушенки сожрал. Иду назад в хорошем настроении, вроде как и обида прошла, захожу в лачугу к Тольке. Я решил, что они уже нажрались, валяются мужики на земле, а потом вижу, что изо рта у каждого тоже, как у водилы того, кровавая пена по щекам размазана. Я бросился к сторожу, — у него в будке телефон есть. «Скорая» приехала через час. Да толку что, они уже холодными были. Сначала-то и забирать не хотели. Говорят, что наша свалка для них отличной могилой станет, да тут им сторож напомнил, что одного такого уже забрали, и менты этим делом заинтересовались. Короче, мы с мужиками покидали всех в «Рафик», и их увезли. А я, выходит, виноват. Порчу нагнал. Вот ханка и встала у них поперек горла.

— Осталось что-нибудь от выпивки?

— Не знаю. В Толькину лачугу больше никто не заходил. Я как бросил там свой рюкзак с водярой и жратвой, так там и лежит.

— Идем, покажешь, — сказал Куприянов.

— Покажу, но заходить не буду.

— Хватит нудить. Вставай и пошли. Весь лоб себе расшиб об землю. Святоши из тебя все равно не выйдет. Поздно уже.

Хибара, в которую ненароком заглянула смерть, находилась неподалеку. Описывать ее нет смысла. Тут от всего увиденного вытошнить может. Зашли. Следы банкета остались, и даже рюкзак на земле валялся. Бутылка с красным стояла на ящике. Жидкости в ней осталось на рюмку, но для экспертизы и этого достаточно. Капитан достал платок, взял бутылку, понюхал.

— Черт! А приятно пахнет. Вишней.

— В пластиковых стаканах — косточки. Выпили, обгрызли и выплюнули. На пол не сорят, будто паркет. И бутылка из-под водки осталась, — осматриваясь, комментировал лейтенант.

— Бутылки сохраним. Трупы надо будет дактилоскопировать. Странная бутылка. Как думаешь, Стебликов?

— Я уже подумал об этом. Горлышко не такое. Похоже, из-под водки типа «Столичной», но что-то в ней не так.

— Ладно, эксперты пусть колдуют. Целлофан нужен. Каждую завернуть надо. Странная история. И куда она нас выведет? Тут все не по-людски. Есть ДТП, есть свидетель, начинаешь разбираться и ничего не понимаешь. Зацепиться не за что.

— Ты же говорил, капитан, что у вас следователь головастый. Разберется.

— Трифонов — ходячая легенда. У него мозги в другую, сторону повернуты. Вот ты видишь красный карандаш, а он тебе говорит, что он не красный, а синий. Просто кому-то очень хочется, чтобы ты видел его красным. Можно, конечно, считать его чудаком или двинутым, но, в конце концов, выходит, что прав он, а те, кто над ним посмеивались, оказываются в дураках.

— Интересный тип. Вот бы поработать с таким.

— А ты, Стебликов, еще и работать хочешь? А я думал так, присоседился от домашней тоски.

— Хочу на юридический поступать.

— Да ты философ, Стебликов! Ладно, пошли. Тут делать больше нечего.

Пока сыскари бегали и вынюхивали, узнавали и расспрашивали, скромная и тихая девушка лейтенант юстиции, дознаватель прокуратуры Наташа Рогова четко и последовательно делала несвойственную ей работу. Надо добавить — упорно и настойчиво, иначе результата не получилось бы.

Конкретного задания Трифонов ей не давал, дело дознавателя — вести протоколы и заниматься допросами. А кого допрашивать, если в живых никого нет, кроме свидетеля, а его уже допросили, выжали из него все, что могли, еще на месте происшествия. Наташа решила проявить инициативу. Зная Трифонова не один год, она понимала, что этот следователь никогда ни на кого не давил и ни о чем не просил, предпочитая делать даже черновую работу сам, не брезговал ходить по дворам, разговаривать с людьми. По его убеждению, каждый член следственной бригады должен сам знать свою работу. Конечно, работу надо координировать, чтобы никто никого не расталкивал плечами и сотрудники не группировались кучками по принципу — вместе веселей. В остальном, считал Трифонов, профессионалам нужно доверять. Возможно, это было ошибкой. Следствие — это искусство. Здесь, как в театре. Ведь актеры хоть и профессионалы, но без режиссера они превратятся на сцене в стадо баранов, невзирая на незаурядный талант каждого отдельного индивидуума. В оркестре то же самое. Но Трифонов не любил руководить. Он любил сам разбираться с каждой мелочью.

Около шести вечера Наташа зашла к нему в кабинет и застала там криминалиста Дымбу. Они что-то обсуждали, и девушка присела в сторонке, чтобы не мешать.

— Так вот, Александр Иваныч, — говорил Дымба, — с пистолетом мы поработали. Из него не стреляли. По картотекам ствол не проходил. Баллистическая экспертиза ничего не дала. Я так думаю, что этот трофей пролежал с войны до наших дней нетронутым. Вид у него совсем новенький, несмотря на возраст. Боек в идеальном состоянии. Возможно, когда-то из него сделали пару десятков выстрелов, но не теперь. Однако за оружием следили. Пистолет смазан по всем правилам. И вот что еще. Погибший держал его за поясом. Не очень удобно. На рубашке и на брюках остались следы от смазки. Странно, что он не протер оружие должным образом, а в таком виде сунул его за пояс. И еще. Если он взял пистолет для самообороны, либо для нападения, то место хранения выбрал неудачное. Чтобы добраться до оружия, ему пришлось бы расстегнуть плащ, потом пиджак, а потом выдергивать его из-за пояса с определенными трудностями. Пряжка ремня могла сбить предохранитель. «Вальтер» — не «ТТ» с его идеально гладкой, скользящей поверхностью. Есть и третья странность. Рукоятка была повернута в левую сторону. Значит, погибший — левша. Но патологоанатомы убеждены, что он был правшой. Погибший — человек сильный, работящий и, судя по татуировке, бывший моряк. Одежда на нем, включая часы за сто с лишним тысяч долларов, говорит о высоком достатке. Он знал толк в качестве одежды, моде и выбирал для себя лучшее. И, наконец, раритетный пистолет с полной обоймой. Не вяжется все это.

Трифонов очень внимательно слушал полковника, кивая головой, словно соглашался с каждым его словом, а потом заговорил:

— К твоим выводам, Вася, я могу добавить еще парочку странностей. В карманах погибшего нашли немало денег. Зачем обеспеченному человеку ехать в эту дыру, да еще в битком набитом автобусе, когда можно приехать на такси? Странно, что не на собственной машине. Не хотел светиться? Возможно. Теперь мы знаем, что там, где он вышел из автобуса, есть только две точки, куда можно пойти. И каждая из них расположена в километре от шоссе. Витязь на распутье. Направо пойдешь — в артель придешь, где хозяйничают бывшие зеки и туда даже милиция старается свой нос не совать. Налево пойдешь — лесная тропинка выведет тебя к озеру в элитарный заповедник. Но и в том, и в другом случае понятно, что придется месить грязь. Разумный человек надел бы сапоги до колен, а не штиблеты за пятьсот долларов, и не костюм с галстуком, да еще белый плащ. Но витязь на распутье имеет три пути. Он может пойти прямо. Прямо — только шоссе, ведущее к предыдущей остановке, которую он проехал. Вполне мог проехать свою остановку и решил вернуться назад пешком. С другой стороны, мы можем предположить, учитывая показания свидетеля, что его поджидали именно на той остановке, где он вышел. Вишневая иномарка, притаившаяся в полсотне метров за кустарником на обочине. А если его решили уничтожить и назначили свидание на шоссе? В этом случае ему не понадобились бы ни сапоги, ни такси. Он мог подозревать неладное и захватил с собой пистолет. Такой вариант мы не можем исключить. А может, он выполнял чьи-то инструкции. Инструкции шантажистов, к примеру. Но его обхитрили. Если предположить, что водитель самосвала являлся соучастником преступления, то план покушения тщательно разрабатывался. Тогда можно говорить о том, что шофера самосвала убрали, как лишнего свидетеля. Иначе его неоправданный заезд на свалку я объяснить не могу.

— Очень похоже на правду, Александр Иваныч, — заметил Дымба. — Я таких вариантов не рассматривал. Похоже, что в вашей версии все встает на свои места.

— Ничего никуда не встает. Предположений и версий может быть много. Все зависит от фантазии. Я тут же могу свои выводы разбомбить в пух и прах, но делать этого не буду. Скептицизм в нашей работе — самое страшное. Он расхолаживает. Азарт тоже плохой помощник. Уцепился за веревочку, глаза загорелись, и можешь проглядеть что-то, проскочить мимо очень важных вещей. Видишь только одну цель, а на остальное глаза замылены. Огонь в топке надо поддерживать равномерно, чтобы не обливаться потом от жары и не трястись от холода. Нам нужен комфорт, тогда голова будет работать трезво и делать правильные выводы, построенные не на фантазиях, а на фактах. У нас их не так-то много на сегодняшний день, и они слишком противоречивы, как ты сам, Вася, успел заметить. Сейчас есть только одна задача. Брать лопаты в руки и копать. Археологические работы производить. Глядишь, и откопаем что-нибудь.

— Мне кажется, я кое-что откопала, Александр Иваныч, — тихо подала голос Наташа.

Кажется, о ней уже забыли. Сидит себе серая мышка в углу, затаилась и боится шевельнуться.

— Ну-ка, ну-ка, любопытно. Присаживайся ближе и выкладывай, что ты там нарыла.

Наташа пересела к столу и достала свой потрепанный блокнот.

— Я нашла химчистку, где побывал плащ потерпевшего. Она находится в Кузнечном переулке. Я была там. Они нашли квитанцию и метку. Плащ сдавали в чистку месяц назад, когда подступило тепло и пахнуло весной. На квитанции указана фамилия клиента — Чаров и номер телефона. Я позвонила, но трубку никто не взял. Я узнала адрес по телефону. Чаров проживает по адресу Лиговский проспект, дом пятьдесят пять. Я там побывала, но дверь мне не открыли. Это элитный дом прошлого столетия, от которого остался только фундамент и фасад. Начинка переделана под современные квартиры. Внизу сидит консьержка. Пожилая подслеповатая дама. Я с ней поговорила. Жильцов она всех знает в лицо и некоторых по имени. Чарова она знает. Зовут его Геннадий Устинович. Но что удивительно, она видела его вчера вечером около восьми часов. На нем был белый плащ. Уходил он из дома потом или нет, не знает. Ночью женщина спала, а утром ненадолго отлучалась в магазин, но, по ее словам, Чаров раньше десяти утра никуда не уходит. У меня возникли сомнения, а тот ли это человек, который нас интересует. Возможно совпадение. Я решила поискать часовую мастерскую. Если человек несет плащ в химчистку, расположенную рядом с домом, то и часы он далеко не понесет. И я нашла мастерскую с третьей попытки. Номер на квитанции, найденной в кармане погибшего, соответствует корешку в мастерской. Правда, фамилии клиентов они в квитанциях не пишут. А телефон там был, и он соответствует номеру Чарова. Часы сданы неделю назад. Это старинные настенные часы, требующие серьезного ремонта, а специалист по таким механизмам загружен под завязку. Их еще не сделали. Я вернулась в дом. Но консьержка так и не видела Чарова, соседи не открывают. Никто о нем ничего не знает, известно лишь, что ему лет пятьдесят и живет он один в трехкомнатной квартире. Точные данные я установила позже по ЦАБу. Но там нет никаких сведений о сферах его деятельности. Чем он занимается, не известно. По словам консьержки, знакомые посещают его часто, и женщины в том числе, даже молодые. По уголовным делам Чаров не проходил. Я дала запрос в центральную картотеку, но ответа еще не получила.

— Молодец, Наташенька. Серьезные сдвиги. Теперь неплохо бы узнать, не пересекались ли дорожки Чарова и погибшего шофера самосвала Дейкина. Проштудируй записную книжку Дейкина. Если Чаров не объявится еще сутки, затребуем ордер на обыск его квартиры.

— Консьержка сменится сегодня днем, — сказала девушка. — Но я попросила известить меня в случае появления Чарова в доме. Она договорится со своей сменщицей. Тут есть еще одна деталь. Чаров носил очки. На месте аварии мы не нашли никаких следов от очков.

— И что?

— Если он был подслеповат и шел без очков, то мог и не заметить машину, которая выскочила из-за угла.

— Хорошее замечание. Свяжитесь с майором Лыткариным, он разбирается сейчас с горожанами, имеющими заболевания крови. У погибшего был лейкоз. Белокровие, одним словом. Теперь нам нетрудно установить поликлинику, где зарегистрированы жильцы дома Чарова. Надо найти его медкарту, по ней мы все узнаем о его здоровье. В том числе о зрении и о зубах. На месте раздавленной головы очков мы не нашли, но две золотые коронки обнаружили. По мнению полковника Дымбы, их ставили за границей. Но и у нас сейчас все оборудование с запада, так что это еще не факт.

— Я все поняла. Разрешите идти, Александр Иваныч.

— Да, Наташенька, спасибо. Жду от тебя новостей.

Лейтенант Рогова покидала кабинет удовлетворенной. Кажется, она не зря старалась.

В общем-то, лейтенант Стебликов понравился Куприянову. Парень имел рвение к работе и хотел стать настоящим сыщиком. Почему бы не воспользоваться случаем и не доверить ему несложную работенку для начала. Тем более что капитан намеревался съездить в Репино, где работал Дейкин, и выяснить, в чем заключался его конфликт с начальством. Репино не рядом, а он хотел успеть закрыть этот вопрос еще сегодня. Стыдно приходить к Трифонову с пустыми карманами. На то он и оперативник, чтобы оперативно работать. Следы имеют тенденцию остывать, если вспомнить изречение: «По горячим следам».

Стебликов нашел водителя автобуса в автопарке. Тот заступал на смену и торопился. Пришлось разговаривать с ним в раздевалке, когда водитель менял цивильную одежду на рабочую.

— Помню я типа в белом плаще. Спроси меня о других, ничего сказать не смог бы, а этого запомнил.

— Если можно, Петр Петрович, поподробней.

— Да там подробностей кот наплакал. Так, иногда обращаешь внимание на необычности. Это тот самый случай. Маршрут мой по выходным ходит от Токсово до Осельков. На развилке, перед поворотом на Осельки, весь народ садится, там же железки нет. От Токсово до развилки я пустым ехал. На развилке коробочка набилась под завязку. До Осельков пять остановок, но не помню случая, чтобы кто-то на них входил или выходил. Все едут до конечной. Еду. Километра через два пути меня обгоняет «мерседес», двухсотый. Трасса-то ровная, ее километра на три вперед видно. Смотрю, этот самый «мерс» тормозит на остановке. За километр видать. У поворота к «Трем пескарям». Из машины вышел человек в белом и остался стоять на месте, а «мерс» дальше поехал. Мне и в голову прийти не могло, что ему автобус нужен, а ближе подъезжаю, мужик голосует. Ну, я притормозил. Он зашел через переднюю дверь и говорит мне: «Высадишь меня, шеф, через одну остановку». Сунул мне полтинник и сдачи не взял. Ну, мне плевать. Через остановку я его высадил. Мало ли, ошибся человек, когда из «мерса» не в том месте вышел. Не доехал малость. Бывает, конечно. Но только там, где я его высадил, ничего нет. Одна дорога — на артель, так воскресенье же. Делать там нечего. Мне-то какое дело. Вышел, и хрен с ним. Только я тронулся, а тут какая-то пассажирка мне через стекло очки подает. Возьми, мол. Мужик, что вышел, обронил. Ладно. Бежать-то я за ним и не думал, но может на обратном пути опять подсядет. Еду. Метров сто отъехал, гляжу, а на другой стороне стоит тот самый «мерседес». Развернулся и к обочине прижался. Чего-то выжидает. Вот и вся история. Странно все это как-то выглядело.

— Какого цвета был «мерседес»?

— Темно-вишневый, но грязный. Машина в хорошем состоянии «S» класса, окна тонированные. Номер я не запомнил, но цифру 78 помню. Питерский.

— Очки у вас сохранились?

— В кабине валяются.

— Я их заберу.

— Ради бога, они мне не нужны. Я так и думал, что история здесь нечистая. Раз вы делом заинтересовались, то чутье меня не подвело.

— А лица пассажира вы не запомнили?

— Нет, конечно. Обычный мужик лет под пятьдесят. Крепкий, высокий. А потом, он в шляпе был, чего там увидишь.

— В шляпе?

— Черная фетровая шляпа. Говорят, сейчас шляпы опять в моду входят. — Шофер застегнул куртку. — Ну вот, я и готов. Идем за очками.

Коттеджный поселок строился на берегу Финского залива. Большинство домов уже сдали в эксплуатацию, и отстраивались окраины, где шли отделочные и дорожные работы. Прораба Куприянов нашел быстро.

— Так этот засранец на меня в милицию пошел жаловаться? Вот козел! Совсем мозгов лишился.

— Не шуми, парень. Никто на тебя не жаловался.

— И бесполезно. Хозяин сказал, а мое дело выполнять. Мне-то что? Я такой же работяга. Юрка не мои деньги загубил.

— Давай не будем скакать по плечам, как черт с похмелья. Говори, как дело было.

Прораб сплюнул.

— Так вот, капитан. Хозяин приезжает раза три в неделю. Он мужик дотошный. В строительстве рубит мало, но в качестве толк знает. Такого на мякине не проведешь. Фальшивку или подмену заметит, и все, считай, работы лишился. И не только работы, но и зарплату не выплатит. Вот мы стоим с хозяином у конца дороги, разговариваем, а тут Юрка Дейкин на самосвале задом подает. Мы посторонились. Он кузов поднимает, а раствор из него в опалубку не выливается. Застыл сволочь! Юрка выбегает и за лом хватается. А то ведь и от машины не отскребешь. У хозяина даже зубы заскрипели.

— Ты мне сюда мусор не сваливай. Вези туда, откуда взял, — говорит.

А Юрка в бутылку полез.

— Ты что, Устиныч. Я, что ли, раствор готовлю?

— Смотреть должен, что тебе дают.

Повернулся ко мне и сказал:

— Вычти у него за раствор, и чтобы я его больше не видел на стройке.

Сказал и отправился к своей машине. Юрка еще долго лаял ему вслед. Но хозяин — мужик жесткий, сказал, как отрезал.

— Значит, он знал его лично?

— Конечно. Первый коттедж мы строили. Юрка уже работал. Потом хозяин всех нас на новоселье пригласил. Тогда здесь все еще только затевалось. С тех пор два года прошло. На постоянной основе у нас никто не работал. Вот только последний год авралом пашем. А Юрка хозяину забор ставил и камин делал. Он же и каменщик классный.

— Живет хозяин в своем коттедже?

— Летом, наездами. У него молоденькая телочка есть, красоты неописуемой. Вот он с ней сюда и наезжал. Недельку поживут и в город, потом опять на недельку приедут. В последний сезон я ее не видел. С разными наведывался.

— А имя-то у твоего хозяина есть?

— Конечно. Чаров Геннадий Устинович. Умнейшая голова.

— Сколько ему лет?

— В прошлом году пятидесятилетие отмечали. Всех рабочих напоил. Широкая натура. Если работать, так в поте лица, а если гулять, так на всю катушку.

— Как мне найти его?

— Наизусть я его телефона не помню. Идем в мой закуток, там я тебе продиктую.

Куприянов всегда доводил начатое до конца. Он отлично понимал, что поездка в Репино — пустая трата времени. Ничего интересного он здесь не почерпнет. Но, раз уж приехал, так что-то с собой увезти надо. Хотя бы телефон владельца местных угодий. Только какое это имеет отношение к гибели Дейкина и того мужика в белом плаще, он не знал.

Все собрались у Трифонова в девять утра. Он оглядел присутствующих и понял, что каждый пришел со своим багажом. Кислых физиономий не было, разве что Дымба выглядел усталым и невыспавшимся.

— Давай с тебя начнем, Вася, — пожалел криминалиста Трифонов.

— Да, спасибо. Тут вот какая штука получается. Остатки вишневой наливки действительно содержат концентрат синильной кислоты, что является смертельным ядом. Надо отдать должное капитану Куприянову. Он обратил внимание на бутылку, в которой хранилась отрава. Сейчас такие не выпускаются. Если помните, в пятидесятых-шестидесятых годах выпускали водку, имевшую прозвище «Белая головка». Тогда и «Столичная» водка выпускалась с сургучной пробкой. Следы сургуча мы обнаружили и на этой бутылке. Ей не менее сорока лет отроду, а то и больше, если судить по ГОСТу, проштампованному на дне. Сейчас мы уточняем детали. Что касается отпечатков, то на посудине мы не нашли пальчиков Дейкина. Но она вся залапана, так что их могли «затоптать». Этот факт мне напомнил давнюю историю, которую стоит поднять из архива, если она там сохранилась, либо поехать на место и попытаться найти живых свидетелей. В шестьдесят пятом году произошла трагедия в селе Томилино неподалеку от Усть-Луги. Вы, вероятно, знаете, Александр Иваныч, это же ваша вотчина. Тогда там была деревня, а теперь возвышаются особняки. Вдоль южного берега Финского залива живого места не осталось. Но вернусь к делу. Я в то время еще пацаном был и слышал историю от отца, он ведь тоже криминалистом был. Этот случай в памяти, как заноза, до сих пор мороз по коже пробирает. Тогда погибли двадцать семь человек. В живых остались четверо. Одна семья и их друг. У них сломалась машина в дороге, они опоздали на торжество на два часа, и это спасло им жизнь. Вот после этого и не верь в судьбу! В деревне отмечалась серебряная свадьба. Юбиляры и стали виновниками катастрофы. Когда они поженились, наделали настойки чуть ли не целую бочку. Вишневка всем понравилась. Кому-то из молодоженов пришло в голову закупорить десятка два бутылок, чтобы вскрыть через четверть века на серебряной свадьбе. Вот только они не учли, что вишня была с косточками. Закупорили. Прожили двадцать пять лет душа в душу. Двоих детей вырастили. Дочери двадцать три, сыну двадцать, только из армии вернулся. Собрали всех друзей, опоздавших ждать не стали, сели за стол, откупорили вишневку и выпили за юбиляров. Когда приехали опоздавшие гости, их поразила тишина. Заходят в дом, а там двадцать семь трупов. Спасти никого не удалось. Наш случай очень похож на тот. Судя по концентрации яда, можно предположить, что выдержка нашей вишневки не менее сорока лет. А если прибавить к этим выводам бутылку почтенного возраста, то мы можем утверждать, что яд имеет давнюю историю. Может, я предлагаю бредовую идею, но параллель напрашивается сама собой. Следствие так и не установило тогда, сколько бутылок вишневки запасли юбиляры. На столе стояло десять, в сенях нашли еще пять и в погребе три. Сейчас я не готов что-либо еще сказать об этом старом деле. Если мы ничего не найдем в архиве, то концов не найти вовсе. Но у меня в голове застряла навязчивая идея, что наш яд с того самого свадебного стола. Кто-то знал о воздействии вишневки на организм и припрятал бутылочку, а то и две. Слух об отравлении очень быстро распространился по району. Газеты в то время еще не шумели на такие темы, но народная молва неудержима. Если кто и взял вишневку, то это мог быть человек, знавший о ее свойствах. Неплохо бы покопаться в архивах. Проверить случаи с острыми отравлениями. Нельзя исключать, что этим способом уже кого-то умертвили. Надежный способ. В умышленном убийстве человека не обвинишь. Отмахнуться очень просто. История банальная: «Купил из-под полы бутылку, решил выпить с приятелем, принес. Пошел на кухню закуску готовить, а он выпил без меня. Захожу в комнату, он мертв». И что вы ему за это сделаете? Может сказать, что друг сам пришел с бутылкой, а он не пил из-за расстройства желудка. Вариантов много.

Дымба сел. Некоторое время в кабинете стояла тишина.

— Версия требует проверки, — твердо заявил Трифонов, сделав пометку в блокноте. — И все же нам в первую очередь надо установить, куда ехал Дейкин, почему свернул на свалку и зачем пил, будучи дисциплинированным водителем.

— От расстройства, только не желудка, конечно, — сказал Куприянов. — Мужика с работы выгнали. Хорошие деньги получал. А теперь ему опять пришлось бы зависеть от диспетчера. Сорвался. Куда загадочней история с потерпевшим в белом плаще. — Куприянов положил на стол целлофановый пакет с очками. — Это он обронил их в автобусе. Лейтенант Стебликов привез. Вы извините, Александр Иваныч, но парнишка надежный и старательный. Я решил его использовать. Он и кралю Дейкина нашел, и на свалке со мной побывал, и в автобусном парке. Сейчас я дал ему задание проверить артель, что в километре от дороги, где вышел потерпевший. Хороший парнишка, справится.

— Ладно, я договорюсь с областным УВД, чтобы его прикрепили временно к нашей бригаде, — пообещал Трифонов. — Но пока мы официально малого не заполучим, ты мне брось хозяйничать. Ишь, уже задания раздает…

— Все. В последний раз.

Следователь глянул на Лыткарина.

— Ну, знаток преступного мира, начинай с Барзая.

— Барзай Никита Леонидович сейчас один из самых известных антикваров не только Питера, но и всей России и хорошо известен за рубежом. Помимо сети магазинов, имеет два демонстрационных зала, где устраиваются международные выставки. Каково его личное состояние, никому доподлинно не известно. Предположительно, что основной свой капитал он держит за границей. Часто выезжает в Европу. Большой любитель рыбалки и состоит не в одном клубе. Вполне респектабельный человек, если не вспоминать о его судимостях. Сидел он трижды, как говорится, «по молодости». Все судимости связаны с разбоем. Налеты на ювелирные магазины. Общий срок отсидки двенадцать лет. Сейчас Барзаю пятьдесят три года. Многие считают, что связи со своей бандой он не терял. Но сейчас — комар носа не подточит. Слишком высоко забрался. По неподтвержденным данным он преподнес жене губернатора области на сорокалетие уникальный браслет. Его часто видят на великосветских тусовках и среди политиков крупного ранга. Теперь в мэрии культурой заведует. Его прошлое никого не интересует. Имеет три квартиры в городе, особняк в районе Драгунино, офис в центре города и уже названные магазины и салоны. У питерской братвы Барзай числится в авторитетах. Дань он вряд ли платит, но вносить какую-то мзду в общак вполне может. Думаю, что и услугами братвы пользуется. В городе не редкость грабеж коллекционеров антиквариата. Я просил в управлении подготовить для нас справку по этим случаям. Однако к Барзаю нам подобраться не дадут. У него мощная оборона. Вот, собственно, и все. Что касается остальных членов клуба «Три пескаря», которые отдыхали в воскресенье на озере, то мы не нашли ни одного кандидата, к которому можно идти в гости с пистолетом за поясом. Кстати, ствол не засвечен и происхождение его неизвестно. Вполне возможно, что он хранился у кого-то в оружейной коллекции, но не был зарегистрирован. А значит, никто его не признает. Зачем на себя статью вешать. Тем не менее, эксперты убеждены в том, что пистолет коллекционный. Слишком хорошее состояние для его возраста. Пока в этом вопросе у нас провал. Серийный номер оружия ни о чем не говорит. Все довоенные заводские архивы сгорели еще в сорок пятом под бомбежками. Появление «Вальтера» в России можно считать и трофеем, привезенным с войны. По этому вопросу все.

Теперь о медкарте господина Чарова. Карта у него имелась, но в поликлинике ее не нашли. Все обыскали, она исчезла. Я поговорил с участковым врачом, он такого больного не помнит. И это вполне закономерно. Из дома, в котором Чаров проживал, пользуются районной поликлиникой только три человека, остальных обслуживают ведомственные лечебницы, либо платные. Так что, установить, чем он болел, состояние его зубов и дефекты зрения, были они или нет, мы не можем. Но если вспомнить, что консьержка утверждает, будто Чаров носил очки, а лейтенант Стебликов нашел очки, потерянные пассажиром, то все сходится. И плащ тоже, а вот шляпа…

Дверь приоткрылась и в кабинет вошла Наташа Рогова. Все повернули головы в ее сторону. Девушка растерялась.

— Ой! Извините, пожалуйста, я…

— Есть новости? — спросил Трифонов.

— В том-то и дело, Александр Иваныч, что новостей нет. Чаров домой не приходил и из дома тоже не выходил, а идут уже четвертые сутки. Полагаю, пора что-то предпринять.

— Постойте, постойте… — смутился Куприянов. — Есть предположение, что потерпевшим был некий Чаров?

— Да. Мы установили это по часовой мастерской и химчистке. Но с уверенностью ничего утверждать не можем, — ответила Наташа.

— А как его имя, отчество?

— Чаров Геннадий Устинович.

Куприянов щелкнул языком.

— Я думаю, что у нас прибавится уверенности, если я скажу, что в пятницу двадцать второго марта водителя самосвала Дейкина Юрия Владимировича уволил с работы некий Чаров Геннадий Устинович. У меня есть его домашний телефон, но я ему не дозвонился. Никто не отвечает.

В кабинете повисла пауза.

— Будем просить санкцию на обыск, — тихо сказал Трифонов. — Оснований у нас достаточно.

Прежде чем подобраться ближе, Стебликов решил оставить на опушке леса все, что могло бы его выдать. Никто толком этих мест не знал. Народ сюда ходить побаивался. Руководителя артели он как-то видел вместе с начальником милиции. Солидный мужик, фронтовик, а тут? По сути, территория артели относилась к райотделу Осельков, где он работал. Значит ли это, что здесь все чисто? Ничего это не значит. Стебликов был работником молодым и смотрел на мир скептически, сквозь призму недоверия и безнадеги. Разгул преступности не давал оснований верить, будто кучка зеков перевоспиталась и встала на путь праведный. Слишком много соблазна вокруг. Питер в двадцати с небольшим километрах. И про озлобленность забывать нельзя. Ведь все артельщики — бывшие питерцы. Если им прописку в городе не восстановили, значит, там собрались не ангелочки с крылышками. Человека может перевоспитать только любовь, считал лейтенант. Новый взгляд на жизнь. А тюрьма и колония из любого нормального человека сделают преступника. Он уже успел немало их повидать, а два месяца назад взял одного такого лично. Беглым оказался. В товарняке в Питер пробирался. Повезло ему тогда, обходчик путей помог, а то сел бы он на перо к бандюге. Помнит он его взгляд до сих пор. Зверь зверем. Поди перевоспитай такого. По отпечаткам личность установили. Тот еще фрукт оказался. Знай, с кем он связался, подумал бы, прежде чем на рожон лезть.

Стебликов вынул из кармана удостоверение, сотовый телефон, ключи, закатал все в шарф и засунул в дупло высохшего дерева. Пошел на разведку, когда темнеть стало. Надел на себя старую телогрейку, потертые джинсы и кирзовые сапоги, те, что еще с армии остались. Так он мог сойти за местного. Мало ли что?

Между опушкой и артелью лежало небольшое поле. Солнышко снег растопило, но земля не просохла, а превратилась в грязную жижу. Артель состояла из трех бараков, похожих на амбары. Светлое пятно говорило о том, что в бараках горит свет. Как теперь уже стало известно, весь состав артели там же и проживал, от системы нар никто из «бывших» так и не отказался. Но почему он раньше об этом не задумывался? Где же им жить? Временную прописку в Осельках они, может, и сумели получить, но кто же им жилье там даст! Да и на постой бывших уголовничков не возьмут. Уж лучше молдаван да украинцев из когорты шабашников, чем зеков, на которых смотрят, как на прокаженных. И решил Стебликов глянуть на них сам, что называется, невооруженным глазом. Не потому, что его просил об этом Куприянов, самому очень хотелось понять: к кому же мог идти с пистолетом тот мужик в белом плаще. Странный тип, непонятный.

Стебликов перешел поле, выдергивая ноги из грязищи, словно морковку из грядки, пролез в дыру между бетонными плитами. На дворе стояла идеальная чистота. Перед бараком отдыхали три машины. Микроавтобус, «девятка» и «Нива».

«Неплохо живут», — подумал лейтенант. Тут было чему подивиться. Это только издали старая колхозная ферма казалась развалюхой, а при ближайшем рассмотрении все выглядело иначе. Черепица на крыше, кирпич, баня во дворе, если судить по трубе. Добротный сруб, а вовсе не сарай. Лейтенант был удивлен. Все по-людски. Он пригнулся и перебежал к первому бараку. Снизу сквозь соломенный настил пробивался свет. Стебликов раскидал солому и лег на землю. Углубление в стене — окно это или отдушина сразу не поймешь. Он разглядел трех мужиков. Они возились с какой-то машиной, похожей на «мерседес». Там еще две стояли — белая «вольво» и кремовый «ниссан».

Стебликов поднялся с земли и, встав на цыпочки, заглянул в окно первого этажа. Цех, станки и ни одного рабочего. Но все светильники горели. Прижимаясь к стене, Стебликов обошел барак, но заезда в подвал так и не нашел. Он еще раз заглянул в цех. Пол покрыт стальными рифлеными плитами. Как же машины-то попадают в подвал? Однако искать ответа на этот вопрос он не собирался. Ему хотелось понять общую картину, сейчас не до подробностей. Лейтенант перебежал к следующему бараку. И тут никакой грязи не наблюдалось. Чистые плиты из серого гранита, а вокруг заборчики и яблоневый сад. Все как у людей.

Заглянув в одно из окон, он увидел комнату. Посреди стоял стол, четверо мужчин играли в карты. Одеты подобающим образом, никакой водки и закуски. Конечно, он не мог слышать, о чем они говорили, но вели себя сдержанно, по столу не стучали и руками не размахивали. Неожиданная картина. Он предполагал увидеть нечто другое. Следующее окно — еще одна комната. Похоже, барак перестроили в общежитие, разбили на комнаты, жили в чистоте и довольстве. Неплохо жили, если судить по современной видеотехнике и холодильникам. Может, он и впрямь имеет устаревшие понятия о нынешних зеках.

На этой безобидной мысли лейтенант почувствовал, как к его затылку прикоснулось что-то холодное и неприятное.

— Тихо, паря, не рыпайся. Ручонки за спину, ноги в раскоряку. — Голос звучал тихо, хрипло, но очень убедительно. Не ослушаешься.

Стебликова прощупали со знанием дела.

— Медленно поверни свой фейс назад.

Лейтенант оглянулся. Прямо в лицо ему смотрел обрез с двумя стволами.

— В гости пожаловал? Мы рады гостям.

Что-то мелькнуло у него перед глазами, и он решил, что его голова оторвалась и улетела в небо, став еще одним спутником земли. Весело, конечно, если судить со стороны, но Стебликов рухнул на землю и больше не шевелился.

Квартира Чарова выглядела шикарно. Идеальное жилье для самого требовательного и капризного человека. Здесь имелось все, вплоть до джакузи и домашнего кинотеатра с плазменной панелью на стене. По всему видно, хозяин был максималистом и его гардероб лишний раз подтверждал данное ему определение. Все так, но впечатление от хором было омрачено. В передней лежал труп.

Когда ребята из МЧС вскрыли входную дверь, в квартиру позволили войти только криминалисту и судмедэксперту. Понятые, консьержка, участковый, все остались на лестничной площадке.

Трифонов повез на квартиру всю бригаду. Врача он захватил, потому что подспудно рассчитывал найти какие-либо медицинские документы. Возможно, пропавшую из поликлиники медкарту, рецепты, лекарства, которые бывают в каждом доме. Без консультанта в таких случаях не обойтись. Однако врачу нашлось другое занятие, куда более серьезное, чем разбираться в рецептах.

Трифонов выглядел очень озабоченным. Даже такой человек, как он, привыкший к любым неожиданностям и сюрпризам, не сразу обрел равновесие. Ждали молча. Следователь мерил шагами лестничную клетку, остальные стояли на ступеньках лестницы. Первым вышел судмедэксперт. Трифонов подлетел к нему, как фанат, ждущий суперзвезду у служебного театрального входа.

— Ну что, Валентин?

— Убит одним выстрелом. В голову. С расстояния в метр или чуть больше. Дня три назад. Примерно в то же время, когда случилась авария на шоссе. Детально доложу потом. Сейчас Вася осмотрит труп, отправим на вскрытие. Я поеду с ним. Ну а если найдете какие-то медицинские документы, прихватите с собой. В управлении ознакомлюсь.

— Хорошо. Сколько ему лет, как думаешь?

— Около пятидесяти. Парень очевидно сидел. Все руки исколоты, но пришел он в перчатках. Снять не успел. Даже плащ не скинул. Вошел и нарвался на пулю.

— А может, он не один вошел, а привел убийцу с собой?

— Дымба так не думает. Впрочем, он сам все скажет.

— Хорошо. Вызывай перевозку.

— И еще, Иваныч. Этот тип очень хотел походить на хозяина квартиры. Шрам у него на щеке очень глубокий. Так он его гуммозом замазал и запудрил.

— Гуммозом?

— Театральный пластилин. Им горбинки на носах делают, надбровные дуги и так далее. Работа классная. Профессионал гримировал.

Трифонов промолчал.

Спустя несколько минут появился полковник Дымба.

— Все могут зайти, — сказал он, снимая фотоаппарат с шеи. — Пусть консьержка первой глянет на труп.

Дымба начал вывинчивать распиленный «болгаркой» замок.

Трифонов быстро распределил роли.

— Куприянов, приступай к обыску, но только осторожно, клади все на место. Наташа, обойди соседей. Возможно, кто-то что-то видел или слышал. Лыткарин, свяжись с телефонным узлом и проверь все поступающие звонки. Посмотри, есть ли в квартире сотовый телефон и телефонные книжки. У трупа на шоссе аппарата не нашли, а такой человек не может не иметь мобильника. А вас, — Трифонов обратился к консьержке, — я попрошу глянуть на покойника. Нашатырь не нужен?

Пожилая женщина холодно ответила:

— Я тридцать лет медсестрой проработала.

— Первый улов на сегодняшний день и опять нам досталась рыбка, плавающая кверху брюхом. Понятые, прошу вас зайти в квартиру и наблюдать за обыском. Только не мешайтесь под ногами, а встаньте в сторонке.

Через минуту площадка опустела.

Стоя в высохшей луже крови, консьержка долго разглядывала человека, лежащего на полу с раскинутыми руками. Пуля угодила ему в затылок и череп насквозь не пробила, так что лицо покойника сохранилось без повреждений.

— Это не Чаров, — сказала она, наконец, с уверенностью. — Но меня мучают другие сомнения. Когда Чаров вернулся в тот вечер домой, я его не очень хорошо разглядела. Он обычно здоровается, а тогда просто кивнул головой и быстро прошел к лифту. Я не обиделась. Мало ли, у человека настроение паршивое. Всякое бывает. А вот сейчас смотрю на него, и у меня возникает подозрение, что тогда домой вернулся не Чаров, а именно этот человек. Только сейчас он без очков. Особо-то я не присматривалась. Шляпа, очки, белый плащ, рост. Ну кто же еще мог быть. Оказывается, мог, и я так думаю, что покойничек пришел вместо хозяина квартиры.

— С вашими выводами можно согласиться, — кивнул Трифонов. — Но если мы будем развивать эту тему, то получается, что убийца поджидал его в квартире. Сделав свое черное дело, он ушел. И вряд ли убийцей был жилец этого дома. Скорее всего, посторонний. А значит, вы должны были его запомнить. Он же не через окно ушел. Как никак, а двенадцатый этаж.

— Минуя меня, пройти невозможно. Если появляется посторонний, я обычно спрашиваю, к кому он идет. Вот пытаюсь вспомнить, кто же в тот день приходил… Были двое. Помню. Но на убийц не похожи. В пять вечера пришли два парня с корытом… Ну такая крупная тарелка и две коробки. Один из них меня спросил еще, на каком этаже двести тридцать шестая квартира. Сказал, что пришли устанавливать спутниковую антенну. Я позвонила в квартиру, и мне подтвердили, что ждут мастеров. Я их пропустила. А минут через десять пришел третий. У них у всех одинаковые куртки, на спине написано «Спутник ТВ». Вежливый парень лет тридцати. Тоже спросил у меня: «Наши уже приехали?» Я сказала, что уже здесь, на седьмом этаже. И он прошел к лифту. Пришли порознь, и ушли в разное время. Те двое около девяти вечера, а тот, что опоздал, минуты на три позже. Чемоданчик с ним был небольшой.

— Значит, все они ушли после прихода мнимого Чарова, который теперь лежит перед нами.

— Да. Минут через сорок.

— Вы их запомнили в лицо?

— Увижу, так узнаю. А чтобы описать, то вряд ли. Молодые ребята, лет по тридцать-тридцать пять.

Трифонов подозвал Куприянова.

— Сходи, Семен, в двести тридцать шестую квартиру и узнай во всех подробностях у хозяев, кто им ставил спутниковую антенну, в какое время, количество мастеров и все остальное.

— Понял, Александр Иваныч.

К Трифонову подошел полковник Дымба.

— Ну что, Вася? Какую ты мне картину нарисуешь?

— Замок не поврежден, Александр Иваныч. Открывали ключами. Но что любопытно, у трупа ключей нет. Похоже, дверь ему открыли. Очки в кармане нашли, но с простыми стеклами. Камуфляж. Плащик тоже не фирменный. Одежда с рынка. И что очень любопытно, ни в первом, ни во втором случае мы не нашли никакой шляпы. Ни на шоссе, ни здесь. А все свидетели утверждают, будто покойнички носили шляпы. Гильзы тоже нет. Похоже, из револьвера, калибр небольшой, убойной силы не хватило, чтобы пробить голову. В таком случае, стрелок должен обладать стопроцентной уверенностью, что уложит жертву с первого выстрела. Труп я дактилоскопировал. Уверен, что найдем его в нашей картотеке. Могу ко всему добавить, что парня в плаще поджидали. На кухне в мусорном ведре полно окурков, и пепельница грязная. Высыпали перед уходом. Сразу оговорюсь, что если на шоссе мы нашли труп хозяина квартиры, то при жизни этот человек не курил. Вскрытие показало, что его легкие чистые и никотина не содержат. А пепельницу в доме держал для гостей. Впрочем, он их коллекционировал. У него десятка три пепельниц. Хороший путеводитель. На каждой стоит клеймо какой-то гостиницы и город. Есть любители воровать пепельницы из номеров. Так что, можно выяснить, где хозяин побывал. Преимущественно за границей. Следов мало.

— По поводу очков и ключей замечание интересное. Ладно, Вася, еще разок просмотри все внимательно. Меня интересует балкон. Обрати внимание, все окна заклеены и после зимы еще не открывались, а защитная лента на балконной двери порвана. Странно, что такой человек не установил у себя стеклопакеты.

— Многие не любят пластик. А кто-то не хочет привлекать внимание к своей квартире с улицы. Это же наводка для воров. Глянул на дом и видишь сразу, кто как живет. Стеклопакеты есть, кондиционеры стоят, спутниковая антенна имеется. Все ясно, можно брать не задумываясь.

— Здесь ничего не взяли из ценностей, — подал голос подошедший майор Лыткарин. — Деньги на видном месте лежат. Тысячи три долларов. Антикварное серебро тоже не тронуто, но никаких документов в доме нет. Даже фотографий нет и записных книжек тоже. Любой человек к пятидесяти годам набирает кучу справок, удостоверений, пропусков, да мало ли еще чего. Даже документов на жилплощадь нет.

— И сейфа не нашел? — спросил Дымба.

— Если бы в доме имелся сейф, то деньги лежали бы в нем, — ответил Лыткарин.

— Другое дело — банковский сейф, — заметил Трифонов. — Там можно хранить все бумаги и наличные. А эту сумму он мог взять для того, чтобы с кем-то расплатиться или что-то купить. Вопросы у нас накапливаются, а ответов мы не находим. Вот что, Аристарх. Осмотри-ка хорошенько паркет, особенно под коврами. У нас народ живет странный, кино насмотрятся, а потом претворяют киноидеи в жизнь.

Лыткарин начал поиски заново.

Трифонов стоял в дверном проеме гостиной, опершись о косяк и разглядывая комнату сантиметр за сантиметром, словно искал муху на стене. От раздумий следователя отвлек вернувшийся с задания Куприянов.

— Так вот, Александр Иваныч, все выяснил. Хозяева квартиры — люди солидные. Живут втроем. Бизнесмен, его жена и десятилетняя дочка. Сами они об антенне не думали. Им позвонили по телефону, предложили установку по очень дешевой цене, они и согласились. Я попросил Наташу выяснить, кому еще из соседей поступали такие предложения. Она пока еще на третьем этаже. Но вот что характерно. Время назначали мастера, а не хозяева. Мол, они работают строго по спискам и их должны ждать в определенные часы. Квитанцию я у них взял и заверил, что верну. Тарелка работает нормально, претензий нет, хозяева довольны. Ушли мастера около девяти вечера, оставили гарантийный талон. Но третьего с ними не было. Работали двое парней. Двое пришли и двое ушли. Я попросил у них разрешения позвонить по телефону. Есть такая фирма — «Спутник ТВ». И заявка на установку имеется. Меня спросили, чем я недоволен. Всем доволен. Однако они никому не навязываются сами. И заявка к ним пришла от хозяина квартиры, и время назначил он сам. Как назначили день, час, так они и приехали. Сделали свое дело и ушли. Вот и получается, что работал кто-то третий, посредник. Сначала он нашел в подъезде клиентов, установил им удобное для себя время, а затем вызвал мастеров по соответствующему адресу. Хозяева считают, будто сервис им навязали, а мастера приехали по заказу жильца. Что касается третьего, то он использовал момент для своей цели.

— Остроумно. Тебе, Семен, надо сгонять в эту фирму. Первое. Выясни, не пропадала ли у кого-нибудь куртка с надписью на спине. Собери все квитанции и заявки за последние пару месяцев, а потом в дежурной части выясни, не случалось ли каких-либо криминальных событий в тех подъездах и домах, где устанавливали антенны.

— Вы читаете мои мысли, Александр Иваныч.

— Не пижонь, Семен, тебе не идет.

Трифонов скис. Похоже, он почувствовал, что зашел в тупик. Это неплохо. Многие знают, если Трифонов не понимает ситуации и не видит просвета, он начинает злиться и концентрироваться на деле, отдавая ему все свои силы. А значит, лед вскоре тронется.

С ним никто не церемонился. Даже вопросов не задавали. Лейтенанта бросили в погреб и заперли. Он, что называется, не обиделся: сам напросился. Пришел в гости, так постучись, поздоровайся, поставь бутылку на стол, а он в щели подглядывать начал. Таких гостей не любят, особенно те, кто живет особняком и вообще чужаков не жалует.

Сыро, холодно, темно. Обстановка не радовала, зато мозги работать лучше стали, зашевелились. Подходящее место для раздумий, ничто не отвлекает. Полчаса ушло на адаптацию и избавление от пустой, никому не нужной нервозности. Не каждый день тебе ствол к затылку приставляют. Успокоившись, Стебликов решил, что ему повезло. Не сразу на жаровню голой задницей посадили, а время дали на психологическую подготовку и смирение с неизбежной расплатой.

Он пришел к выводу, что на момент его поимки в артели отсутствовал главный вершитель «понятий» — местный пахан и «смотрящий». Иначе его тут же доставили бы к вершителю чужих судеб на допрос. Зачем мужика мытарить, не соленый огурец, чтобы в погребе просаливаться. Допрос, так или иначе, неизбежен. Должны же люди знать, кто и зачем к ним пожаловал в неурочный час. Закопать они его всегда успеют. Не очень радужная перспектива в двадцать четыре года с белым светом прощаться. А как защищаться? Против лома нет приема. Нужен заслон. Какой?

Любопытная идея пришла в голову часа через два. Конечно, в ней имелись свои прорехи, но ничего более интересного и стоящего он не придумал. Мысль заключалась в том, чтобы выдать себя за беглого зека Парфенова, того самого, которого он самолично брал на «железке», потом допрашивал, но по дороге в «Кресты» Парфен сбежал. Опытный гад. Но тому было двадцать восемь, и выглядел он совсем по-другому. Если кто-то из артельных знает Парфена, то лейтенанту крышка. Если нет, попытка может сработать. Парфен немало о себе рассказал. А чего ему скрывать, когда его биография занимает пять томов уголовного прошлого! Любой великий классик литературы или ученый муж позавидует такому подробному жизнеописанию. Хорошо, что Стебликов имел привычку добросовестно относиться к своим обязанностям и, перед тем как идти на допрос к подопечному, изучил его досье. Что называется, для лучшего контакта. Парфен тоже не дурак. Предложил разыграть удобную для себя партию. Мол, ребята, я готов сотрудничать со следствием, выложу все, как на духу, а вы мне оформите явку с повинной. Мол, осознал человек, решил сам вернуться в зону и отсидеть оставшийся срок. Но я вам сдам остальных, что со мной ушли за «колючку» на волю.

Ничего не попишешь, на сделки с преступным элементом идти приходилось.

Поначалу все шло хорошо. Таких говорливых, как Парфен, давно следователи не видели. И вел он себя, как пай-мальчик. Бдительность охрана потеряла. Сумел как-то хитрец наручники расстегнуть и, когда его спускали по лестнице вниз, он в считанные секунды разделался с конвоем. Один шел позади, другой впереди. Бац, и оба лежат на ступеньках. Своими же наручниками их пристегнул к перилам и, оставив отдыхать, тихо ушел из здания областной прокуратуры через центральный выход. Даже оружия у конвоиров не взял. Когда те очухались, Парфена и след простыл. Жаль, что он им не успел дорассказать анекдот, который начал еще на лестничной клетке. Веселый парень, безобидный, послушный, осознавший… Теперь этого пай-мальчика вся милиция Северо-западного округа ищет как опасного преступника. Трудно им придется. Второй раз на те же грабли Парфен не наступит. Это ведь не по лбу получать, а лет десять строгача схлопотать.

Стебликов тяжело вздохнул. Кишка тонка такого прожженного прощелыгу сыграть, да так, чтобы бывшие авторитеты тебе поверили. Лейтенант сидел на куче картошки и пытался вспомнить каждый жест Парфена, его ужимки, манеры, насмешливый взгляд, мгновенную реакцию. Ведь он ни над одним вопросом не задумывался. Отвечал мгновенно, словно его проверяли на знание таблицы умножения. Не такой Парфен простачок, каким его себе представляли. Не один талант в себе таил, но не выпячивал свои способности. Тоже ведь уметь надо. Человек по природе своей тщеславен и всегда готов выставить на показ все лучшее, на что он способен, а этот делал все наоборот. И одно дело — поведение Парфена в кабинете следователя, а другое, когда он нос к носу встречался со своим собратом, уголовником. Стебликов терялся. Опыта не хватало, знаний и практики. А ведь на карту поставлена жизнь. Не зря местные молодчики с обрезами ходят. Из них по воронам не стреляют.

Сколько утекло времени, Стебликов не знал. Из подвала его вывели, когда на дворе стоял день. Привели парня в баню. После холодрыги да сразу в парную. Нет, до парной дело, конечно, не дошло, остановились в сенях. Тут был накрыт стол. Стены из ольховой вагонки, длинный деревянный стол, скамейки, потолок — все из качественного дерева. За столом сидели трое в простынях и красные, как те самые раки, которых они ели, запивая пивом. По центру восседал худощавый, словно высохшая ветка, мужичок с огромной лысой головой. Вся физиономия с носом в виде картофелины изъедена оспинами. Взгляд у него был, как у ювелира с полувековым опытом. Глянул мельком, оценка готова, и опять уставился в тарелку. Двое других, надо понимать, были его подельники. Молодые, крепкие, с грубыми физиономиями, но не лишенные интеллекта, судя по глазам. Они тоже глянули на доставленного гостя мельком и тут же перевели свои взгляды на хозяина, проверяя реакцию, мол, что он-то подумал.

Особо тут и думать не о чем. Стоит на пороге сосунок в ватнике, чумазый, небритый, усталый, вот только в глазах его ничего не читалось. Ни тебе радости, ни испуга, ни тревоги. Пусто, как в шайке, из которой воду выплеснули.

— Ты что, сосунок, новенький в ментуре? Я там таких не помню. — Заговорил главарь хриплым голосом, ломая клешни раку и не глядя на объект.

— Плохо разглядывал. Я теперь у них за главного. Вот пришел тебя арестовать и посадить, да твой кобе-лина решил меня помариновать, чтобы я размяк.

— Говорливый.

— Пока живой, органы работают — и руки, и ноги, и язык. Страсть как поболтать люблю. Одних так заболтал, что всей стаей теперь меня ищут. Хотят узнать, чем анекдот закончился, который я им не дорассказал на служебной лестнице в прокуратуре.

Лысый перестал хрустеть раковыми панцирями и поднял свой тяжелый взгляд на нахального юнца.

— А ты мне расскажи свой анекдот. Я люблю смешные анекдоты.

— Смешно не будет. В начале февраля ушел из Владимирского централа в самоволку с двумя корешами. Случай подвернулся. На подъезде к Питеру угодил в лапы сыскарей. Но через пару недель опять случай подвернулся.

— Ага! Значит, ты у нас колобок. Я от бабушки ушел, я от дедушки ушел. Ловкий парень. И как тебя зовут, колобок?

— Парфенов Роман Ильич в миру. Среди своих Парфен. Статьи перечислить?

— А поручитель у тебя есть?

— В зоне. Пошли маляву Торпеде, он там ныне в смотрящих ходит. Имею от него поручение, и с его помощью уходил.

— Торпеда — вор авторитетный. Но вслепую такие дела не делают, Парфен. Мы ему твою фотку пошлем на опознание. А то ведь я могу себя Александром Македонским назвать. Ко мне-то как попал?

— Земля слухами полнится. Прослышал. Обложили меня со всех сторон. Схорониться надо бы на время. Слышал, что крыша у тебя надежная.

— От кого?

— Сейчас я тебе все и выложу. Мы с тобой детей не крестили. Я ведь о вашей шараге тоже мало что знаю. Допросы потом чинить станешь, когда от Торпеды ответ получишь. Мне он тоже должен подтвердить, что я не к шакалам попал. Вот тогда и поговорим. А сейчас можешь меня в подвале держать, а можешь к делу пристроить. На вылазки я не готов, а в артели без дела сидеть тоже не стану. Дармоедом не был и халявой не пользуюсь.

— Гордый, значит. Ладно, Парфен, ребята мои за тобой присмотрят, пока я твою анкету не получу. Но если облажаешься, пеняй на себя. Местные болота многих таких умников пожрали. Если я получу на тебя подтверждение, готов помочь, чем смогу. В моей артели ты можешь чувствовать себя, как за каменной стеной «Матросской тишины». Здесь тебя не достанут, но и сам не уйдешь. Шаг влево, шаг вправо, а дальше — сам знаешь. Применение я тебе найду. Раз труда не гнушаешься, будет тебе работа. Поживешь в бараке, пока среди рабов, а там видно будет. На всех апартаментов не напасешься.

— Так я же не в претензиях.

— Вот и ладушки. А сейчас тебе баньку принять не грех.

Никаких подвижек в расследовании Трифонов не видел. То, что его бригада собирала с миру по нитке, ничего еще не значило. Раз люди работают, результат будет, но не тот результат, которого он ждал. Он никак не мог понять логику противника. Слишком много нагромождений и выкрутасов для заурядного убийства.

— Вам не кажется, уважаемые господа, что мы столкнулись с эдаким мудрилой-профаном, который никогда не был связан с криминалом, а все, что он делает с его болезненной фантазией, представляется ему как гениальный план, — хмуро предположил Трифонов, оглядывая своих сотрудников, похожих на побитых псов.

— Так мы же работаем, — в тон руководителю тихо произнес Лыткарин. — Тут есть, конечно, элементы перестраховки и ненужных наворотов. Ну, скажем, так. Если на шоссе наезд был запланированным, а судя по свидетельским показаниям шофера автобуса и парня с остановки, так оно и было, то зачем громоздить пирамиду со спутниковыми антеннами, устраивать засаду в квартире Чарова, убивать неизвестного, который по непонятным причинам оделся так же, как ходит Чаров?

— Оделся он так, чтобы не вызвать подозрений у консьержки, — вмешался Куприянов. — Но с какой целью он шел в квартиру? Убийца в форме с маркой «Спутник ТВ» поджидал Чарова. Может, он его спутал с Чаровым, если не видел жертву в лицо, а лишь издали. Тогда мы имеем дело с наемником. А если так, то наемник получил ключи от квартиры из рук заказчика. У трупа на шоссе мы нашли ключи в кармане. Проверили. Они подходят к квартире Чарова. И если сопоставить остальные факты, то можно на девяносто процентов утверждать, что наезд совершен на Чарова. Задавлен он Дейкиным, и этот факт установлен. Дейкин отравлен. Убийство это или самоубийство, никто сейчас утверждать не возьмется. Дейкин нам уже ничего не скажет. Шофер, конечно, имел зуб на Чарова, тот его с работы вышвырнул. Но это не повод для убийства. И потом, сам наезд очень хорошо продуман. Математически выверен. Дейкин на это не способен, да и был на тот момент пьян в стельку. Жил он особняком, друзей не имел, мечтал жениться. Бывший боцман торгового флота, списался на берег, остатки своей жизни шоферил. Единственная зацепка заключается в том, что он знал потерпевшего лично и имел на него зуб.

— Боцман, говоришь? — переспросил Трифонов.

— А при чем тут его далекое прошлое, Александр Иваныч?

Трифонов обратился к лейтенанту Роговой:

— Наташенька, кажется, на трупе Чарова найдена татуировка в виде скрещенных якорей. Постарайся установить, не пересекались ли дорожки Чарова и Дейкина в те времена, когда оба бороздили океаны.

— Хорошо, Александр Иваныч. У меня тут есть некоторые новости. Я нашла гараж Чарова. Это комплексный четырехэтажный гараж неподалеку от его дома. Ключ со связки от навесного замка подошел к воротам гаража. Машина стоит на месте. «Ланд крузер 100». Соседи друг друга практически не знают. Так, здороваются иногда. Кругом дорогие иномарки, никто ни у кого ничего не просит в долг и не нуждается в помощи соседей. Но я немного подождала и одного из соседей встретила. Он знаком с Чаровым, но не очень. Все, что он мне сказал, так это о девушке. Красивая куколка лет двадцати. Ее он видел с ним часто, но не в последнее время.

— Точно, — подтвердил Куприянов. — И прораб из Репино говорил о молодой красотке, которую Чаров привозил на дачу. Они там оставались на несколько дней. Но тоже не в последнее время.

— Залежалый товар, — усмехнулся Лыткарин. — Нам нужно что-то посвежее.

— Так давай, Аристарх. Покорми нас чем-нибудь парным, — предложил Куприянов.

— Есть кое-что. Погоды эти факты не сделают, но подтвердят, что убийство спланировано. Я проверил телефонные звонки. В квартиру Чарова несколько раз звонили из кафе «Ладья». Оно расположено на углу Синопской набережной неподалеку от метро «Площадь Александра Невского». Я там был. Звонили из кабинета, а точнее, из комнаты отдыха, где официанты устраивают перекуры. Комната находится в служебном помещении, но проникнуть туда из зала элементарно. Кресла, диван, телефон, телевизор. Кафе всегда забито народом. Дешево и Лавра рядом, так что, официантам не до перекуров. Зачем я туда поехал? Объясняю. Дело в том, что звонки жильцам подъезда, где жил Чаров, исходили из этого же кафе. И в ателье фирмы «Спутник ТВ» звонили оттуда же. Так вот, можно предположить с большой уверенностью, что третий мастер, который не участвовал в установке спутниковой антенны, обзвонил несколько квартир, а именно шесть, и когда получил согласие на установку антенны, то сам же и назначил время жильцам, а потом перезвонил в ателье и на нужное ему время оформил вызов. К сожалению, никто из персонала кафе никого из посторонних не запомнил. Впрочем, очень многие заходят в служебное помещение. Там можно купить дешевую водку у бармена. Им уже занимаются наши коллеги. Служебное помещение давно превратилось в проходной двор. Загвоздка, как я считаю, в ключах. По утверждению полковника Дымбы, замок чистый, отмычки к нему не применялись. Каким образом убийца нашел или достал комплект ключей от квартиры?

— Установили личность убитого? — непонятно у кого спросил Трифонов. — Я говорю о трупе в белом плаще из квартиры Чарова.

— Установлено, — твердо заявил Дымба. — Убит некий Рубцов Анатолий Викторович. В Питере не прописан. Имеет три судимости за вооруженный грабеж, квартирные кражи и разбойные налеты. Пятьдесят три года. Освободился последний раз полтора года назад. Где жил после освобождения, непонятно. Но тут, извините, я уж так, по ходу дела хочу добавить. Вряд ли это имеет какое-то значение, но Рубцов тоже служил на флоте.

— Поставь его на заметку, Наташа, — небрежно бросил Трифонов.

Идея с флотом его не вдохновляла. Питер — портовый город и флотских в нем хватало. Три человека это еще не факт, а лишь совпадение.

— Что касается пули, — продолжил Дымба, — то тут есть некоторая странность. Рубцова застрелили из «мелкашки». Точным выстрелом в голову. Я уже говорил об этом. Киллер с таким оружием на дело не пойдет. Если придерживаться версии, будто убийство совершил тот же человек, что устроил спектакль со спутниковой антенной, то вряд ли он действовал наугад. Тщательная подготовка очевидна. Тогда он знал, что Чарова не будет дома в это время, и устроил ему засаду в его же квартире. Логично. Но выбор оружия меня поражает. Мальчишество. С одной стороны, он предусмотрел все. С другой — рисковал допустить промах или ошибку, и, считай, все провалено. Судя по телосложению, Чаров не был хлюпиком.

— Проглядываются три независимые группировки, — глубокомысленно произнес Куприянов.

— Поясните, пожалуйста, вашу мысль, капитан, — вежливо попросил полковник Дымба.

— Те, кто устроил засаду на шоссе в районе Осельков, никакого отношения к убийце в униформе «Спутник ТВ» не имеют. Этот сам строил свой замысловатый план и осуществил его. Правда, убил не того. Плащ подвел. Странно. Такой классный стрелок, значит, глазастый, и вдруг ошибся. Он не мог не знать в лицо намеченную жертву. Я этому не верю. Такая подготовка и непростительный ляп! С другой стороны, убитого Рубцова тоже не притянешь к киллеру из квартиры и к тем типам на шоссе. Получаются три независимые группы преступников, по стечению обстоятельств выбравшие один день и час для осуществления своих черных дел.

— Тут с тобой можно поспорить, Семен, — возразил Трифонов. — Если предположить, что Рубцов знал о покушении на шоссе, то он без особого страха мог идти на дело. Он, разумеется, тоже наблюдал за Чаровым. Иначе как объяснить его наряд, соответствующий одежде хозяина квартиры. Секретом остаются только ключи. Где он их взял и куда они делись? Допустим, Рубцов не догадывался о засаде. Но без ключей он бы не пошел. Пусть у него были отмычки. Допустим. Тогда картина могла выглядеть так. Рубцов приходит в дом под видом Чарова. Поднимается наверх и как осторожный человек делает контрольный звонок в дверь. Убийца подходит к двери, смотрит в глазок, видит Чарова, открывает ему дверь. Рубцов мог растеряться и войти. Что вряд ли, конечно, с его-то опытом. Но допустим. Он входит, в него стреляют. Он падает. А убийца забирает гильзу и все, что лежит в карманах трупа, в том числе и отмычки. В этом случае мы вправе предположить, что ключи имел только убийца. Но и этот карточный домик рушится у нас на глазах.

— А по-моему все сходится, — сказал Лыткарин.

— Нет, Аристарх, не сходится. Наш убийца, как мы предположили, мудрый парень. Чаров жил один. Приходишь ты к себе домой, зная, что там тебя никто не ждет. Зачем ты будешь звонить в свою собственную дверь? Кому? И потом, если он видел Чарова в глазок, то понял бы, что пришел чужак, и дверь открывать не стал бы.

— Но в квартире Чарова не нашли никаких ключей, даже от машины. — возразил Куприянов. — Если бы он потерял свои, как в дом попал? Запасные ключи всегда должны быть.

— Не забывай, Сема, что мы ничего в квартире не нашли, кроме денег, — напомнил Лыткарин. — Документов тоже нет. И что удивительно, он даже офиса своего не имеет. Как же коттеджами торгует? Значит, у него должен быть посредник. Сейчас не сезон. В поселке никого нет, да и те, кто себе хоромы покупает, не любят афишировать своих покупок. Чаров — теневой олигарх, и сейчас у нас нет времени разбираться с его бизнесом. В болоте погрязнем.

— Вы извините, можно мне слово, — скромно, как школьница, подняла руку Наташа. — Тут вы говорили о трех независимых группах. Будто это совпадение. Каждый строил свой план, и он сошелся на одном дне и чуть ли не на одном часе. Есть и четвертый вариант. Кстати, он может иметь какое-то отношение и к бизнесу Чарова. Вы помните коллекцию пепельниц в квартире Чарова, которые он воровал в отелях, где останавливался? Я успела связаться только с тремя отелями. Один пятизвездочный «Хилтон» в Женеве, «Президент-отель» в Москве и «Рояль Палас» в Вильнюсе. Все совпало. Мне подтвердили заезды Чарова во все эти гостиницы. Но этого мало. У меня в голове мелькнула одна идейка. Отели очень дорогие, а по нашему делу проходит еще один толстосум. Я вспомнила о Барзае Никите Леонидовиче. Тот, что в день наезда кутил в доме рыбака. Известный антиквар, миллионер, коллекционер и тоже с багажом криминального прошлого. Результат меня поразил. В Швейцарии и Литве Барзай и Чаров находились одновременно. Мало того, они жили в соседних номерах. А это, извините, уже факт, а не совпадение. Только было это год назад в Женеве и восемь месяцев назад в Литве. О Барзае нам кое-что известно и то очень мало, а Чаров — настоящая загадка.

— Аристарх, — обратился Трифонов к Лыткарину, — ты у нас вхож к криминальным авторитетам. Они тебя уважают как честного мента. Порыскай по их каналам. Нам нужна информация о Рубцове. Где-то парень жил последние полтора года, полагаю, что не очень далеко от Питера. Может быть, тебе и о Барзае что-нибудь расскажут. С внешней стороны за ним никаких грехов не числится. Он теперь стал особо важной персоной. VIP-категория. В итоге мы имеем четыре точки, с которых мог идти огонь против Чарова. Один капкан сработал, с остальными ничего не понятно. Но в зоне гибели Чарова находилась не только рыболовная база, но и артель, где трудятся освобожденные уголовнички.

— Вчера туда отправился лейтенант Стебликов, Александр Иваныч, — пояснил Куприянов. — Но пока от него весточки не поступало. Он же вроде теперь в нашей команде. Надежный парень.

— Как бы твоему надежному парню голову не свинтили. В логово к зверю по одиночке не ходят, — сердито сказал Трифонов.

— Я проверю. Да он просто осмотреться на местности хотел. Я ему велел не совать нос в улей и с зеками разговоров «за жизнь» не вести.

— Разберись и найди мальчишку.

— Понял.

В кабинет вошла секретарша.

— Что случилось, Вера Петровна?

— Из управления УВД звонят. Полковник Ефимов. Он сказал, что Лыткарин давал заявку в розыск некоего Новикова Владимира. — Его нашли, но только мертвым.

Все будто застыли на своих местах.

— Может, кто-нибудь возьмет трубку или что, мне прикажете отвечать полковнику? Он ждет у аппарата.

Секретарша обвела присутствующих недовольным взглядом.

К нему относились вполне неплохо. «Послужной список» рецидивиста Парфенова Романа Ильича внушал уважение вышедшим на волю уголовникам. И пока из зоны не пришел ответ, наезжать на парня не хотели. Конечно, Стебликов знал, что за ним наблюдают и так просто ему не уйти. Но он и не хотел. Вел себя с достоинством, ничего не боялся и не вздрагивал при каждом шорохе за спиной. Одним словом, перевоплотился в Парфена, с которым провел немало часов на допросах. Надо сказать, что Стебликову роль удалась, даже взгляд изменился. Свое присутствие в артели он считал очень важным делом. Многое узнал и увидел.

И тут, как в зоне, была своя элита, те, кого кличут «блатными». Эти своих рук не марали. Работали мужики, всякая мелкота, оставшаяся после отсидки на улице. У кого мать умерла и квартиру государство конфисковало, кого жена обратно в дом принимать отказалась, вот они и шли в артель, чтобы не бомжевать. Принимали всех, даже деньги платили. Заводик хоть и небольшой, но работал в две смены и выпускал, в основном, запчасти для жигулей, которые реализовывали на рынках. Требование к качеству было высоким, и в заказчиках особо не нуждались, работали с постоянными клиентами. Тоже «бывшими», но ставшими «бизнесменами», державшими под своим контролем автобазары. Сейчас этим уже никого не удивишь. Те, что грелись под крылышком пахана, резались в карты и бильярд, а вечером на двух машинах куда-то уезжали. Ясное дело, не в кино и не на прогулку по набережной. Не пили. Вообще, Стебликова удивляло, что в артели водочкой не баловались. Негласный сухой закон соблюдали так же, как санкционированный выезд в город. Без позволения начальника — никуда. Нет, на привязи никого не держали, многие ребята мотались в Питер своих детей повидать, алименты бывшим женам выплатить, но к вечеру возвращались, иначе останешься без работы. А куда деваться? Языком тут тоже без толку не мололи. Чем меньше разговариваешь, тем дольше живешь.

Стебликов понимал, что ходит по лезвию бритвы. Ведь Куприянов знал, куда он пошел. Начнет искать, все может испортить. Но к вечеру Стебликов уже жалел, что не может связаться с капитаном. Новостей набралось, да передать их никак не получится. Если только ночью попытаться до опушки добраться… Там в дупле сотовый телефон есть. А если засекут? Тогда крышка. Церемониться не станут.

Увидев приехавшего старика, он не удивился. Тот появлялся в райотделе. По документам артель принадлежала ему. Ветеран войны, капитан первого ранга, ушел в запас лет десять назад, колодка с орденами в квадратный дециметр. Одним словом, человек заслуженный. Снял мундир и занялся бизнесом. А почему бы и нет, если здоровье позволяет и активность не потеряна? Бойкий старикашка. Но зачем ему криминальный коллектив? Похоже, старым морским волком прикрывались, как ширмой. Артель тоже своего рода мини-зона и хозяйничал здесь Рябой. Тот самый, что лейтенанту в бане допрос учинял. А тут Стебликов наблюдал совсем другую картину. Старый морской волк ходил по цеху, давал указания, и бывшие зеки стояли перед ним вытянувшись по струнке. Рябой сам лично сопровождал старика и, как шавка, мельтешил у него под ногами. Нет, капитан не ширма, а настоящий хозяин. Теперь Стебликов был в этом уверен.

Следующий гость лейтенанта и вовсе сбил с толку. Это был парень, которого он никак не предполагал увидеть в этом месте. Хорошо, что тот не знал Стебликова в лицо. Когда они с Куприяновым поехали из больницы в Токсово, капитан велел остановить машину на том самом месте, где произошла авария. Гаишники еще работали, и девушка из прокуратуры тоже. Протоколы — штука муторная. Этот парнишка ей что-то рассказывал, а она писала. Еще один мужик возле серой «Волги» курил. Когда Куприянов сделал свои распоряжения и вернулся в «козлик», за рулем которого сидел Стебликов, то пояснил: — Этот малый — наш единственный свидетель. На его показаниях вся пирамида держится.

Он даже его имени не назвал. Впрочем, Стебликов особо не интересовался. Кто же знал, что его привлекут к расследованию как полноценного опера.

Сейчас парень не выглядел растерянным. На вид ему под тридцать, с подельниками за руку здоровается, усмехается. Даже одет по-другому. Прямо-таки пижон. Привезла его новенькая «нексия» серебряного цвета, но машина стояла метрах в тридцати, ближе подъезжать не стала. Номера лейтенант не разглядел, и кто сидел в машине, тоже не понял. Из цеха выгнали двухсотый «мерседес» вишневого цвета. Тот, про который шофер автобуса рассказывал. Но только на нем ни одной царапины не было и фары на месте. Номера прикрутили, и лейтенант их запомнил. Схему подъема машины из подвала в цех он так и не разгадал, а с помоста она по трапу съехала. Имелся у них такой, спрятанный за баней, у забора.

Машина сверкала, будто с конвейера сошла. То, что над ней серьезно поработали, никаких сомнений не было. Теперь докажи, что эта та самая машина, которая в аварии побывала и человека сбила! Парню отдали ключи, он сел за руль и уехал. «Нексия» поехала следом. Не мог Стебликов откровенно любопытствовать, совать нос, куда не следует, расспрашивать. Глупо и бесполезно. Он возился с «жигуленком» во дворе. Стартер менял. Сам вызвался. Копался себе потихоньку и по сторонам поглядывал.

Не успел он от одного шока отойти, как ему на голову свалился новый сюрприз. Стебликов чудом успел в машину заскочить и пригнуться на заднем сиденье. Новый гость объявился. На своей «десятке» прямо в ворота заехал. Это хорошо, что Стебликов стоял спиной и был в робе. Из машины вышел подполковник Сюзенков, начальник осельковского ОВД, в штатском. Хорошая была бы встреча!

Гостя вышел встречать сам Рябой, лично. Они долго жали друг другу руки и постукивали один другого по плечу, после чего зашли в дом. Стебликов облегченно вздохнул, но сердце колотилось так, будто хотело ребра ему сломать. Неприятный запах ударил в нос. Он приподнял резиновый коврик и увидел засохшую лужу крови. Уж он-то повидал подобного добра и не сомневался в том, что под ногами кровь. Сомнений не оставалось, кровь ни с чем не перепутаешь. Еще один сюрприз. Немного ли для одного дня?

Подполковник вышел минут через сорок с черным целлофановым пакетом в руках. Прощание с Рябым выглядело столь же трогательно, как и встреча. Наконец, он уехал. А Рябой прямиком направился к машине, где маскировался Стебликов. Пришлось брать отвертку и откручивать ручку двери. Так, на всякий случай.

— Ты где тут зарылся, Парфен?

Лейтенант вышел из машины.

— Ручка заедает.

— Ну, в общем так, парень. Мне твою легенду только что подтвердили. Все сходится с твоим рассказом. Тебя же местный опер на железке брал?

— А у него на лбу не написано, что он местный. Важно, что я от них ушел.

— Знаю. Прямо из прокуратуры, и конвой в браслеты заковал. Вижу, ты малый серьезный. Но пока из зоны я маляву не получу, ты еще не свой. Ну а сегодня вечером я тебя в деле проверю. Посмотрим, какой ты шустрый. Пройдешь через карусель, поверю тебе, денег дам, и поедешь в Красноярск. Там хорошая бригада из моих корешей сколочена. Примут и пригреют согласно статусу. Здесь тебе оставаться опасно. Рано или поздно возьмут за задницу. Тебя днем с фонарями и собаками ищут. Плюнул ты им в рожу так, что отмыться не могут. Попадешься, менты на тебе отыграются. До смерти замолотят, за ними не заржавеет.

— Я так думал, что у тебя крыша надежная.

— Надежная. Да только не будешь ты в четырех стенах сидеть. Не для того на волю рвался. А в город выскочишь, и ни одна крыша не поможет. Мы уже четверых потеряли за полгода. Хватит! Наглеть надо тоже с умом, а не подставлять задницу за здорово живешь.

— Может, ты и прав. Советы я люблю выслушивать, но делаю всегда так, как считаю нужным. Конечно, если я один за все в ответе, а не тащу за собой хвост.

Рябой ничего не ответил, хлопнул парня по плечу, криво усмехнулся и пошел в барак, оставив Стебликова наедине со своими мыслями.

Самое что ни на есть стандартное убийство, из тех, которые, несмотря на свою примитивность, практически не раскрываются. Такие принято называть «заказными». Труп лежал у входа в подъезд старого дома на Синопской набережной. К приезду Трифонова тут уже поработали ребята из местного отделения, зону оцепили, свидетелей усадили в машину. На этот раз очевидцев хватало. Судмедэксперт осмотрел труп, а потом за дело взялся Дымба.

— Ну что, Валентин? — с безнадежностью спросил Трифонов. — Опять в затылок?

— Да, Александр Иваныч. Видимо, та же рука стреляла, что и в квартире Чарова. Попадание точное. И опять из мелкашки. Не могу я понять логики убийцы, хоть режь меня. Глупо. Парню остался один шаг до двери. Промах — и жертва вбегает в подъезд, железная дверь захлопывается. Все! Пусть он даже код знал и побежал бы за ним следом, я имею в виду киллера, но это же потеря времени. Играть в догонялки среди бела дня при полном дворе люда в трехстах метрах от отделения милиции? Бред какой-то!

Трифонов окликнул Куприянова.

— Семен, где свидетели?

— В «рафике» сидят.

— Пойдем поговорим.

Наташа пошла с ними. Она считала себя правой рукой Трифонова. Не потому, что возомнила себя его заместителем, а в прямом. Ей приходилось вести протоколы допросов, мелочи и детали заносить в блокнот. Одним словом, писать. Трифонов только слушал и раскладывал полученную информацию в ячейки своего мозга, он никогда ничего не забывал, но кому-то ведь нужно вести протоколы, это же официальная работа, а не прогулки по парку.

В машине сидели трое. Мужчина лет сорока, женщина лет шестидесяти и девушка с собакой. Мужчина немного нервничал.

— Извините, нельзя ли начать с меня, я на работу опаздываю. Мне уже обзвонились. Он потряс мобильным телефоном.

— Хорошо. Но сначала дайте свой паспорт и все координаты, по которым вас можно найти.

Только что убили свидетеля, который не имел при себе документов и дал ложные данные, теперь каждого придется проверять.

— А у меня нет документов, — сказала пожилая дама. — Я живу в этом подъезде. Дома все документы. Могу принести.

— И у меня та же история, — обронила девушка. — Я с собакой вышла гулять. Не таскать же с собой паспорт, выходя в собственный двор.

— Хорошо, хорошо. Нет проблем. Решаемый вопрос, — успокоил свидетелей Трифонов.

Мужчина подал паспорт Наташе и дал ей свои визитные карточки.

— Так что вы видели? — спросил Трифонов у нервозного свидетеля. — Только поподробней, пожалуйста.

— Я видел убийцу. Мельком. Зашел в подворотню, здесь проходной двор, так быстрее. Я работаю в Лавре гидом и хожу из дома проходными дворами уже много лет. Вообще-то я историк. Ну вот. Иду. Прохожу мимо парадного. Того самого, где человека убили. У тротуара стоит «девятка». Честно говоря, я цвет и номер не запомнил. Машина настолько грязная, что по ее виду только модель определить можно. Сами видите, какая слякоть на дорогах. Стекло водителя было опущено. Я машинально глянул на шофера и где-то внутренне меня смех разобрал. Из-за чего, собственно, и запомнил его. Парнишка молодой, лет двадцати пяти, не более. На улице плюсовая температура, чего уж говорить о машине, а парень напялил кроличью ушанку, да еще уши опустил, будто мороз под тридцать. И вместе с тем на нем были солнцезащитные очки, обычные, пляжные и очень крупные. Всю физиономию прикрывали. А главное, усы. Как наклеенные. Среднего размера, светлые. Я и подумал: «Ну прямо шпион какой-то». Парень курил, потому и окошко открыл. Дым на улицу выпускал. Ну скажите на милость, для чего такой маскарад? Не успел я пройти и десяти метров, как услышал женский крик за спиной. Оглянулся, «девятка» в ту же секунду рванула с места и свернула в арку. Кто кричал, я сначала не понял. Вернулся. Вижу, парень с окровавленной головой лежит у подъезда, а над ним вот эта женщина склонилась. Потом и девушка подошла. Милицию вызывал я по мобильнику. Странно, но они быстро приехали.

— Уверены, что усы были наклеенными? — спросил Куприянов.

— Присягнуть не могу, но уверен. Видите ли, усы густые, как у взрослого мужчины, имеющего серьезную щетину, если пару дней не побреется, а у парнишки щечки гладенькие, вряд ли к ним прикасалась бритва. Невооруженным взглядом видно. Ни шапка, ни очки, ни усы возраст не спрячут. Мне всегда смешно смотреть фильмы, когда молодые актеры стариков играют. Б первой серии ему двадцать, а в десятой — семьдесят. Главный конек гримеров — усы, пачка пудры на голову и вопрос решен. А мордашка-то все равно остается щенячьей. Вот так и здесь. Одним словом, усы фальшивые.

— Спасибо. Вы очень внимательный человек. Уверены, что в машине больше никого не было?

— Рядом, на переднем, никого, но по поводу заднего сиденья, ничего сказать не могу. Даже не смотрел, настолько этот странный субъект привлек мое внимание, что я даже не глянул в салон.

— Спасибо. Не буду вас больше задерживать, при необходимости мы с вами свяжемся.

— Да, да, я понимаю. Счастливо!

Он выскочил из машины и чуть ли не бегом бросился по тротуару.

— А вы что видели? — обратился Трифонов к немолодой женщине.

Она была очень полной, очевидно страдала одышкой, либо астмой. Приятной внешности, следящая за собой. Судя по пустой хозяйственной сумке, направлялась за продуктами и, тем не менее, не забыла навести легкий ненавязчивый макияж.

— Я вышла из парадного в ту самую секунду, когда раздался выстрел. Даже не выстрел в том понимании, в каком я слышу их в кино, а хлопок. Такой ядовитый, на очень высокой ноте. Мне трудно объяснить. Музыкант меня бы понял. Я много лет преподаю музыку. Но дело не в этом. Мальчик, которого убили, шел мне навстречу. Машину-то я не видела. Не успела, не до того было. А мальчик этот после щелчка качнулся, сделал мне навстречу еще два шага и упал. Вот тут я и закричала. Он упал лицом вниз, и я увидела кровь у него на голове. Меня едва не парализовало.

— Вы его знали?

— Да. Вежливый, всегда здоровался, улыбчивый. Имени я его не знаю. Он живет здесь месяца два или полтора. Снимает двухкомнатную квартиру у Дроздовых, на втором этаже.

— Так, секундочку. Хозяева квартиры, где жил убитый, Дроздовы?

— Да. Я их очень хорошо знаю. Тридцать лет в одном доме прожили. Зиновий Карпович и Клавдия Николаевна. У них дочка с мужем за границей работают, так они на их жилплощади живут, а свою квартиру сдают. Они же пенсионеры.

— Адрес, телефон знаете?

— Конечно.

Куприянов записал данные и вышел из машины. Ему ничего объяснять не надо, он сам знает, что делать.

— Так вы вышли, когда парень еще был жив? Продолжал расспрашивать Трифонов.

— В том-то и дело. Увидел меня, заулыбался и вдруг этот кошмарный хлопок. Лицо его стало испуганным, он сделал еще пару шагов по инерции и рухнул на землю.

— Спасибо. Подождите еще немного. Мы попробуем восстановить всю картину от начала до конца. На каком этаже вы живете?

— На третьем. Прямо над Дроздовыми. Мы познакомились из-за того, что я их затопила. Мне в квартире новую сантехнику ставили, когда мы въехали. Но мастера пришли пьяные, одним словом, пришлось ремонт соседям делать за свой счет. Так мы и подружились.

— Понятно, — Трифонов перевел взгляд на девушку. — Вам есть, что добавить?

— Да, в общем-то. Когда я вышла гулять с собакой, было ровно четыре часа. Это точно. Никакой машины у подъезда не было. Я тут крутилась рядышком. Минут через пять подъехала «девятка» и остановилась возле дома. Из машины вышел парень. С переднего места. Пуховик синий, вязаная шапочка, так все сейчас ходят. Высокий, худощавый. Видела его только со спины. Он подошел к нашему парадному, набрал код и вошел. К кому, интересно? Я его раньше не видела. Молодежи в нашем доме нет. Кроме меня. Периодически я поглядывала на парадное. Почему я время запомнила. Ровно в четыре мне подружка позвонила. Сказала, что зайдет. Я ей ответила, мол, приходи, я только Кешку выгуляю, чтобы он нас потом не дергал и минут через двадцать вернусь. Она согласилась. Вот я и поглядывала, вдруг придет. Кроме парня из «девятки» в дом никто не заходил. Потом тот появился, которого застрелили. Я не знала, что он в нашем доме квартиру снимает. Не видела его раньше. Он прошел мимо «девятки» перед самым капотом и даже не взглянул на машину, еще шаг сделал и упал. Выстрела я не слышала. Метрах в двадцати от парадного находилась. А тут Анна Ивановна закричала, и машина уехала. Шофера я не видела. И вообще, на машину внимания не обращала. Не уверена, что стреляли из машины. Трое парней мимо проходили. Такие, в черных длинных пальто с красными шарфами, в кепках на бритых башках. Когда тот, которого убили, упал, они даже не остановились, а лишь шаг ускорили и быстренько растворились. Так что кто-то из тех троих мог стрелять. Не исключено. Вообще, во дворе много народу находилось. Человека четыре с собаками гуляли. Только после выстрела двор опустел.

— Хорошо, разберемся. По рассказам получается так: «девятка» привезла парня, тот вошел в дом, потом машина уехала. Выходит, что долговязый в синем пуховике и вязаной шапочке находится все еще в доме?

— Во всяком случае, я его больше не видела.

Трифонов обратился к Наташе.

— Продолжайте, лейтенант, а я должен ненадолго вас покинуть.

Подойдя к участковому, Трифонов приказал:

— Вот что, майор, возможно у киллера имелся дублер, поджидавший жертву в парадном. Высокий, худощавый, в синем пуховике и вязаной шапочке. Мобилизуй своих людей, обойдите все квартиры, обследуйте чердак и подвал. Похоже, он из дома не выходил. Предупреди оцепление. Всем смотреть в оба.

Трифонов подошел к Дымбе, тут же стоял и Куприянов.

— Вася, ключи у парня в кармане были?

— Ключи есть. И пачка денег. Десять тысяч долларов сотенными купюрами перетянуты резинкой. Документов нет.

— Бери ключи, и пойдем в квартиру шестнадцать на втором этаже.

— Александр Иваныч, — вмешался Куприянов, — сейчас хозяин приедет, я до него дозвонился. У него своя машина. Может подождем?

— Ждать не будем. И приготовь пистолет. Можем гостя с оружием застать в квартире. Если настоящий стрелок решил его нам подставить. Вряд ли дублер что-нибудь знает, но он есть. Пошли.

Ни предполагаемого убийцы, ни трупов в квартире погибшего не нашли. Все кругом чисто, аккуратно, но вот беда, опять ни документов, ни фотографий, ни записных книжек. Квартира выглядела нежилой. Много пыли осело в тех местах, где ее не должно быть вообще. Если человек живет в доме, он пользуется кухней. Холодильник пуст и вовсе выключен, на газовой горелке пыль. Окна заклеены, форточка не открывалась. Спальня не тронута. Но в гостиной стоял диван, на нем лежали одеяло и подушка. Рядом на табуретке — пепельница с окурками и пульт дистанционного управления от телевизора.

Обыск ничего не дал. Если тут и были чьи-то вещи, то хозяйские. Похоже, парень заглядывал сюда наскоками.

— Куприянов, — окликнул Трифонов.

— Да, Альсан Ваныч?

— Проверь на телефонном узле все звонки.

— Сделаем.

— Странно, парня видела соседка, и не редко, судя по ее словам. Что же, он ничего не ел?

— И никуда не звонил, — добавила Наташа.

На нее взглянули с непониманием.

— Я так думаю, что питался он в кафе «Ладья» и звонил оттуда же. Вспомните, откуда заказывали спутниковую антенну в дом Чарова? Откуда обзванивали соседей? Все звонки исходили из кафе «Ладья». Маленькая деталь. От этого дома до кафе пять минут ходу. Один квартал по набережной до площади Невского.

Куприянов проглотил слюну и заморгал.

— Ты сама-то поняла, что сказала? Это же все наши версии одним махом перечеркивает!

— Я об этом догадалась еще тогда, когда стало ясно, что свидетель дал о себе ложные данные. Зачем свидетелю обманывать следствие? Вот если он хотел нас навести на ложный след, то тогда есть резон назваться чужим именем.

— Но то, что он рассказал, подтвердил водитель автобуса.

— Водитель автобуса видел вишневый «мерседес». О том, что он видел кого-то на остановке, где вышел Чаров, шофер не обмолвился и словом. А если он не стоял на остановке, а сидел в том самом «мерседесе» с напарником?

— Тогда он соучастник убийства. Зачем же ему светиться?

— Чтобы сбить нас с толку. Исковеркать факты. Да, он пошел на риск и засветился. Может, поэтому его теперь и убрали. — Наташа вошла в раж. — Мы нашли труп не свидетеля, а соучастника. Вот в чем вся история.

— И опять безымянного, — хлопнул себя по ладони кулаком Куприянов. — Опять придется вычислять, кто он и откуда.

— Не обязательно. Если его отпечатков в картотеке нет, то он может быть кем угодно, и связей его мы не установим. Это все шушера, мелкие сошки. Наемники.

Оба мыслителя-теоретика взглянули на хмурого следователя, который слушал их, не вмешиваясь в разговор.

— Наташина идея мне нравится, — сказал Трифонов. — Убийцы нам голову морочат. Предположим, что этот тип сидел в машине, на которой Чарова привезли, а потом поджидали в засаде. Место для наезда выбрано не случайно. Оно идеально подходит для таких целей. Если убитый — соучастник, то он мог выйти из машины и у него хватило бы времени для некоторых манипуляций. У меня из головы не выходит этот дурацкий пистолет, который нашли у погибшего Чарова. Не вяжется он ни с его одеждой, ни с тем, как можно его использовать. И потом, такой чистюля, в безукоризненно чистой рубашке, начищенных до зеркального блеска ботинках, сует за пояс оружие, не протертое от смазки. Все брюки, пиджак и рубашка безнадежно испорчены. И вспомните, «Вальтер» за поясом был повернут в левую сторону, а медики уверяют, что Чаров был правшой. А если пистолет засунули за пояс трупу? Попробуй, Семен, сунуть мне свой пистолет за пояс. Ты сделаешь это правой рукой, но у меня под ремнем рукоятка будет смотреть влево. Это же вполне реально и времени у него хватало. Вот только в спешке плохо он его карманы проверил и не нашел квитанцию из часовой мастерской.

— Очень похоже на правду, Александр Иваныч, — согласился Куприянов.

— Похоже-то оно похоже, но если он знал о наезде и сам в нем участвовал, то зачем устраивал спектакль с установкой спутниковой антенны? Зачем подсылать киллера в квартиру Чарова, когда уверен, что Чаров домой уже не вернется? И, наконец, Чаров знал тех, кто его сбил. На место казни убийцы привезли его на своей машине.

— Шантаж? — спросила Наташа. — Чарова кто-то шантажировал и ему там назначили встречу. Возможно, при нем был выкуп, крупная сумма, которую мы в итоге не нашли.

— И с этой версией я готов согласиться, — кивнул Куприянов. — Складывается впечатление, будто Чаров кого-то ждал. Человек, который приехал в определенное место, не будет разгуливать по дороге, переходя шоссе с одной стороны на другую. А этот факт неоспорим, невзирая на показания мнимого свидетеля или соучастника, а ныне трупа.

В комнату вошел участковый.

— Товарищ полковник, хозяин квартиры приехал.

— Очень хорошо. Парадное обследовали?

— Чердак открыт. Парень мог выйти на крышу и спуститься в соседний двор по пожарной лестнице с другой стороны дома. Там их аж три. Слуховое окно было заколочено гвоздями, но его выбили ногой. Щепки свежие. Жэковские так бы делать не стали. В другом конце есть еще окно, оно открыто, ребята через него лазили сосульки сбивать. А тут видно, что пришел, чужак, дома не знает, на чердаке раньше не бывал, иначе зачем биться в запертую дверь, если в десяти шагах есть открытая.

— Хорошо, майор, пригласите хозяина.

В комнату вошел очень высокий солидный мужчина без головного убора, седовласый, широкий. Все и вся вокруг как-то помельчало.

— Позвольте представиться. Зиновий Карлович Дроздов. — Густой бас резонировал в полупустой комнате.

— Очень приятно. Следователь Трифонов. Извините за беспокойство, Зиновий Карлович, тут произошло несчастье. Убили вашего жильца. Может, по ошибке, мы еще не установили. Вы давно ему сдали квартиру?

— Два месяца назад. Мы дали объявление в газете… Не возражаете, если я сяду?

— Конечно, конечно, вы же у себя дома, а мы, что называется, незваные гости. Но долго вас не задержим. Несколько вопросов и более ничего.

Мужчина присел на диван.

— Так вот. Квартиру мы сдавали семейной паре, а не одному человеку. К нам приехала женщина лет сорока. Очень миленькая, обаятельная. Вера Павловна. Заплатила за три месяца вперед, мы были очень этому рады.

— А фамилия ее как?

Хозяин немного растерялся.

— Извините, но даже не поинтересовался.

— И паспорт ее не видели?

— Неудобно было даже спрашивать. Очень приличная дамочка. Квартира ей понравилась. Цена устроила. За гараж-то мы денег не стали брать.

— У вас есть гараж?

— Конечно. Она как нам позвонила, так тут же сказала: «Мы ищем квартиру, вместе с которой сдается и гараж. Ракушка нас не устраивает». Когда я сказал, что у меня хороший теплый гараж на закрытой территории, она тут же приехала.

— А вы сюда не наведывались, глянуть, как живут жильцы?

— Боже упаси! Это же неделикатно в чужой дом нос совать. Пусть временно, но квартира принадлежит чужим людям. Мы им отдали свои ключи, и у меня даже нет возможности прийти сюда без ведома жильцов. Я дверь не открою.

Трифонов позвал Куприянова.

— Возьми-ка ключи у Дымбы. Там должен быть какой-то от гаража. Зиновий Карлович проводит. Вы ведь не возражаете? — глянул он на пожилого джентльмена.

— Ну разумеется. Раз такое несчастье случилось, готов помочь, чем могу.

То, что они увидели, можно назвать открытием, но радоваться было бы преждевременно. Перед взором следственной бригады предстал вишневый «мерседес С 200». А дальше что? Машина находилась в идеальном состоянии, — хоть на витрину автосалона!

— Хорошая работа, ничего не скажешь, — тихо обронил Дымба.

— Успели, думаешь? — спросил Трифонов.

— Боюсь, Александр Иваныч, что здесь ничего не правили. Крыло, капот и радиаторная решетка поставлены новые. Соответственно, старой краски, что осталась на одежде жертвы, мы не найдем. Если только с багажника соскоблить… Но если ребята так грамотно сработали, то наверняка всю машину зачищали и грунтовали. Краска свежая, невооруженным глазом видно. По сварочным швам сможем определить, какие детали меняли. Но что нам это даст?

— Многое, — вмешался Куприянов. — Если номер не перебили, то владельца установить ничего не стоит.

— Это верно, — согласился Трифонов. — Осмотри-ка машину и гараж, Семен, а ты, Вася, покопай в салоне. Машин без следов не бывает.

— Александр Иваныч!

Трифонов оглянулся. Его звала Наташа.

Он вышел из гаража, и она указала на бокс, расположенный напротив. Ворота были открыты, внутри стояла двадцать первая «Волга», двухцветная, с оленем на капоте. Машине лет сорок, но выглядела она шикарно. Двое мужчин, молодой и пожилой, разговаривали с хозяином квартиры Дроздовым. Трифонов подошел ближе, и Дроздов представил его.

— Александр Иваныч, следователь. А это полковник Шляхтин Иван Борисыч и его сын Григорий. Так вот. Мы с полковником давно знакомы. Мне кажется, ему есть что вам рассказать. Он видел жиличку, я ее сюда приводил, показывал гараж. Иван Борисыч часто в гараже возится со своим раритетом.

Шляхтин показал свои замасленные ладони, говоря этим, что рукопожатий лучше избежать.

— Верно. Женщину я помню. Обаятельная особа. Я почему-то решил, что она учительница. Так мне показалось. А в пятницу видел ее мужа. Тогда он впервые здесь появился на своем вишневом «мерседесе». Немного странно. Мне показалось, что жена Николая лет на пятнадцать его старше.

— Николая? — переспросил Трифонов.

— Ну да. Он представился Колей. Приветливый парень и хорошо в машинах разбирается. Даже помог мне кое в чем. Быстро соображает. После того раза я его не видел. А вот буквально час или полтора назад виделись. Я с сыном на рынок собрался, а тут бац! Помпа полетела. Пришлось лезть под капот. Смотрю, Николай подъезжает. А машина изменилась до неузнаваемости. Я еще спросил его: «Новая что ли?», а он отвечает, что новая скоро будет, а это так, марафет навел, предпродажная подготовка. Пора коней менять. Я же не такой консерватор, как вы.

Поставил машину и ушел. Вот тогда я и заметил двух парней. Они появились, как только Николай ушел. Ходят, высматривают, будто что-то выжидают. А мне Гришка и говорит: «Они, наверное, на хвосте у Кольки сидели и тачку его приметили. Колька машину на сигнализацию не ставит, на гаражные ворота надеется, а замок-то доброго слова не стоит. Вот помяни, батя, мы уедем, они Колькин «мерс» утянут. Мешаем мы им». В общем-то, сын прав. Типы подозрительные. Близко не подходили. То с одной стороны коридора выглядывают, то с другой. Хотел я Николаю позвонить, да мобильник мы с собой не взяли. А сейчас, как вы появились, ребята те пропали.

Лиц их вы не видели? — спросила Наташа.

— Нет. Далековато. Высокие, плечистые, в пуховиках и вязаных шапочках. Сейчас все так ходят. Серые какие-то. На спортсменов похожи.

Из гаража вышел Куприянов.

— Зиновий Карлыч, это, часом, не ваш фотоальбомчик? — спросил он Дроздова.

Тот отрицательно покачал головой.

— Кто же фотографии в гараже хранит? Мои все дома лежат.

— Некоторые хранят.

Трифонов отошел в сторону вместе с капитаном, и они пролистали альбом.

— Многих фотографий здесь не хватает, как видите, но кажется мне, что альбомчик этот из квартиры убитого на шоссе Чарова. Утверждать не берусь. Людей тут много с фоток на нас глядит. Но есть общая «командная» фотография на корабле. Вообще, морских фотографий много. Вспомните татуировку на плече Чарова.

— Тут есть одна закавыка, Семен. На Северном и Балтийском флотах не нашли в архивах Чарова Геннадия Устиновича. Мы учитывали в запросе все данные, полученные в паспортном столе. А в своем военкомате он даже на учете не состоял. Не одну квартиру за столько лет поменял. Да и фотографии все старые. По ним сегодня людей не опознаешь.

— Как сказать. — Куприянов открыл последнюю страницу, где липучкой был приклеен конверт. Из него он вынул два снимка портретного формата. Что вы на это скажете?

Одного человека Трифонов узнал тут же. Фотографии было не более десяти лет.

— Это же шофер самосвала Дейкин!

— Без всяких сомнений. А второго мы не знаем, но думаю, что этот красавчик и есть Чаров. В альбоме есть еще три его фотографии. Смотрите. Здесь он с женщиной. Похоже, что с женой. Так только супруги фотографируются. Карточке лет пятнадцать. Ну это у нас Вася специалист, он точно скажет.

— И опять неувязочка. У Чарова родственников не обнаружено.

— Странно. Что же, мужик до пятидесяти дожил и никогда ни жены не имел, ни детей? Может, он «голубой»? Но прораб из Репино утверждал, будто он девочек молоденьких любит.

— Любить и наслаждаться еще не значит жениться, — рассудительно заметил Трифонов. — После того как Вася альбом проверит, передай его Наташе. Она девушка дотошная, до всего докопается.

К ним присоединился полковник Дымба.

— Номера на движке и шасси никто не перебивал. Машина принадлежит Андрею Константиновичу Кур-носову. Аспирант, двадцать четыре года, проживает Дровяная, дом двенадцать, квартира двадцать семь. Трогать его я пока бы не стал. Нужно сделать тщательную экспертизу машины, тогда и повод будет поговорить с хозяином. И еще, надо уточнить по его месту жительства, не заявлял ли он об угоне своего «мерседеса». Тут есть два пути: либо возвращать машину владельцу, либо брать его за грудки — и в кутузку. Но к любому варианту нужно подготовить крепкую подошву, чтобы не уколоться, наступив на ежа.

— Похоже, Вася, ты теперь у нас начальник, — хмыкнул Куприянов. — Ничего, тебе даже идет.

— Дурак ты, Сеня. Я мнение свое высказываю. — Дымба перевел взгляд на Трифонова. — Следов в машине выше крыши. Но на рулевом колесе только один след от пальцев. Думаю, они совпадут с отпечатками убитого. Там же обнаружены следы от порошка, очень похоже на тальк. Думаю, что ремонтники работали в резиновых перчатках. Те, что лечат криминальные машины, не любят оставлять своих отпечатков. Особенно, если они имеются в нашей картотеке.

— Резонно, — согласился Трифонов. — Машину надо выгнать на улицу и вызвать эвакуатор. Отправлять ее на экспертизу будем с помпой. Я хочу, чтобы наблюдатели зашевелились.

— Какие наблюдатели? — удивился Куприянов.

— Поживем — увидим. Пора нам с ними поменяться местами. А то неровен час еще кто-то концы отдаст. Каша-то серьезная заваривается, господа милиционеры.

Вводить в курс дела Стебликова никто не собирался. По логике вещей так и должно быть, для артельщиков он все еще оставался котом в мешке. Вечером, ближе к ночи, к нему подошел Рябой и сказал:

— Поедешь с ребятами в город. Малость подсобить нужно, а опыта у тебя, как я думаю, предостаточно.

Это был приказ, а не предложение. Среди стаи волков одиночек не бывает, тут другие порядки. Вожак сказал, остальные делают. Стебликов понял, что его прощупывают, «пробуют на вшивость». Тут не отвертишься.

— Когда?

— Сейчас. Одевайся. Ребята тебя в машине ждут. Остальное узнаешь на месте.

Стебликов спорить не стал. Оделся и вышел на темный двор. Со стороны ворот мелькнули фары автомобиля. Он подошел к машине. В «Ниве» сидели трое — водитель и еще парочка мужичков. Вид у всех был вполне приличный. Одного из них он уже знал. Это он прижал к его затылку обрез в ту ночь, когда лейтенант решил сунуть свой нос в улей. Ему велели сесть на заднее сиденье.

В дороге никто не проронил ни слова, будто воды в рот набрали. Машина направилась к центру. Стебликов сделал вывод, что операция должна пройти быстро и не сомневался, что все хорошо спланировано, иначе они не смогут вернуться. Мосты разведут, и они застрянут в центре надолго, а такую роскошь опытные грабители себе позволить не могут.

Машина заехала во двор и остановилась. Обычный двор, похожий на колодец, тишина и темень. Светящихся окон в домах мало. В этих местах большинство жильцов отселили, многие помещения арендованы под офисы мелких фирм, а другие и вовсе пустуют из-за непомерной арендной платы, взвинченной по причине престижности центральной части города. Стебликов не хотел забивать себе голову догадками, придет время, ему все расскажут, а там, что называется, действуй по обстоятельствам.

Водитель остался сидеть в машине, трое вышли. Тот, что прищучил лейтенанта, командовал парадом.

— Я прикрою выход. А вы пойдете вдвоем. Будь на чеку, Тимоха. Если Парфен попытается выкинуть фортель, уберешь его.

Он достал из кармана пистолет с глушителем и передал низкорослому крепышу. Тимоха был на голову ниже Стебликова, но в нем чувствовалась сила. Да и опыта, наверняка, хватало.

— Только без мокрухи, — жестко заявил лейтенант.

— Кроме тебя, там мочить некого, Парфен, — усмехнулся здоровяк. — Делов-то на пять минут. Посветишь фонариком, чтобы у Тимохи руки свободными были, постоишь на стреме. Работенка чистоплюйская, но требует внимания и деликатности.

Крепыш подал Стебликову резиновые перчатки и фонарь.

— Вот и все твое оружие, напарничек. Пошли.

— Я втемную не работаю.

— Так тебе же фонарь дали, дура! Иди за мной и делай что говорю, остальное тебя не касается. Вперед!

Они подошли к пожарной лестнице, и Тимоха, чтобы дотянуться до первой перекладины, встал на плечи лейтенанта. Когда он вскарабкался наверх, то опустил руку, держась второй за поручень. Стебликов подпрыгнул, и Тимоха ухватил его за кисть. В этом мужике и впрямь гуляла недюжинная сила, он поднял лейтенанта вверх, как пушинку. Теперь оба стояли на пожарной лестнице.

— Ну, с Богом! — пробормотал Тимоха, перекрестился и полез к небесам, перебирая ногами, как матрос по веревочной лестнице.

Стебликов едва за ним поспевал. Окна первого, второго и третьего этажей были зарешечены. Они добрались до четвертого этажа девятиэтажного дома. Здесь решеток не было.

— Подстрахуй, — буркнул Тимоха.

От лестницы до окна было не менее двух метров, что означало «подстраховать», лейтенант не знал. В метре от окна слева проходила водосточная труба, а на полметра ниже окна узкой ленточкой протянулся карниз. Может быть, как опора он и годился, если за что-то держаться, но и то сомнительно. Слишком покатый и узкий, упереться можно только мысками ботинок.

Тимоха достал из-под куртки веревку, на одном конце которой был привязан такелажный ремень. Он опоясался ремнем, второй конец привязал к стальным поручням. Длина веревки составляла метра три. Если он промахнется, то долетит до третьего этажа и с маху врежется в стальные перекладины лестницы. Перспектива не из приятных.

Стебликов не знал, что ему делать и лишь наблюдал за действиями подельника. Надо отдать уголовничку должное, работал он, как часы, ни одного лишнего движения, ни одной потерянной секунды. Самым красивым моментом был прыжок. Маленький, коренастый, приземистый, а летел по воздуху, словно птица.

Тимоха не промахнулся. Он, как муха, прилепился к водосточной трубе, обняв ее, точно потерянную в детстве маму. Ноги сами уперлись в карниз. На передышку крепыш отвел себе пять секунд, и следующий скачок от трубы к окну выглядел грандиозным кульбитом виртуозного циркача.

Тимоха действительно напоминал муху. Он летал и цеплялся за выступы, за которые ни один нормальный человек не решился бы взяться да еще на высоте четвертого этажа. Откуда такая дерзкая смелость?

Держась одной рукой за оконную раму и стоя на покатом скользком карнизе, человек-муха достал из кармана стеклорез, вырезал квадрат в стекле и, немного надавив на него локтем, выдавил стекло, которое бесшумно провалилось в промежуток между рамами и даже не раскололось. Просунув руку, отодвинул шпингалет и открыл окно.

Стебликов наблюдал за происходящим с открытым ртом, будто смотрел на экране захватывающий боевик. Он и глазом моргнуть не успел, как его напарник оказался в помещении. Сняв с себя ремень, он пристегнул его к трубе отопления и пальцем поманил лейтенанта. Стебликову оставалось лишь пробраться по натянутой веревке в дом, миновав без твердой опоры под ногами каких-то два метра. Насмотревшись на кульбиты своего напарника, он отважно бросился в бой со своим страхом.

Все прошло благополучно, и через минуту оба стояли в конце длинного темного коридора.

— Теперь слушай меня внимательно, Парфен. Дойдем до середины коридора, там лестничная площадка. Нам надо спуститься на второй этаж. Внизу такой же коридор. Там мы пробудем минут пять и потом повторим тот же путь, но в обратном порядке. Ничего сложного. Но тебе предстоит выполнить одну работенку. Дело в том, что лестничная площадка второго этажа и коридор хорошо освещены. На лестничной клетке стоит стол, а за ним сидит охранник. Тебе крупно повезет, если он спит. А если нет, то ты должен его обезвредить на час или два. Как? Твое дело. Не мне тебя учить дурить конвоиров и охранников. Ты же у нас известный колобок. Когда появишься в его поле зрения, вас будет разделять девятнадцать ступенек и два метра площадки плюс стол. Здесь потолки по четыре метра, лестничные пролеты длинные. На раздумья у тебя нет времени. Реши, как будешь действовать, пока мы пройдем полкоридора и два этажа вниз.

— Он вооружен?

— Возможно. Не знаю. Но у него есть кнопка тревоги и телефон на столе.

— Девятнадцать ступенек и протянутая рука к кнопке. Хорошее соотношение возможностей.

— Я наслышан о твоих подвигах. Четыре удачных побега и два из них из-под стражи. Потому тебя и взяли, что ты такой ловкий. Пошли. У нас время рассчитано по секундам.

Тимоха достал фонарь, включил его и кивнул Стебликову, чтобы тот шел первым. Они пошли.

Пожалуй, еще никто и никогда не ставил перед лейтенантом такой сложной задачи. Все, что он мог сделать, это поставить себя на место настоящего Парфена. Как бы тот поступил в такой ситуации? Нерешаемых задач не бывает, тут важен подход, единственный и правильный. У Стебликова пухла голова от напряжения. Необходимо расслабиться. Мышцы начинали костенеть, а ноги превратились в ходули.

Они дошли до площадки и свернули к лестнице. Девятнадцать ступеней, их в пять прыжков не одолеешь. В него раза три выстрелить успеют. С испуга пальнуть и в родную мать можно. Самооборона все грехи спишет.

Один пролет прошли. Но стоящая мысль так и не появилась. Тягучая, длинная до бесконечности лестница. Ну что? Ясно одно, на таран охранника не возьмешь.

Тимоха шел сзади и дышал ему в затылок. Лейтенант не сомневался, что бандит сжимает в кармане рукоятку пистолета. Он получил однозначный приказ: «Если что, Парфена убрать!» И приказ будет выполнен. Ему до сих пор не верят. И правильно делают. Говорить можно что угодно и назваться кем хочешь, но нужны подтверждения, а их пока нет. Нет, и слава богу. Когда они придут, его на мелкие ремешки порежут и свиньям скормят. Братва такой лажи не простит. А ведь, небось, Куприянов нашел бы достойный выход… Так у него же опыт и погоны капитана! Эх, была, не была.

— Стой здесь, Тимоха. Дальше моя работа. Не лезь.

Оставался последний пролет. Лейтенант вышел на площадку. Все правильно. Девятнадцатью ступенями ниже на ярко освещенной лестничной клетке стоял стол, за ним сидел крепкий молодой парень, пил кофе из пластикового стаканчика и смотрел на экран крошечного транзисторного телевизора.

— Эй, дружище! Встречай гостей! Вот я и пришел! — крикнул Стебликов, запрыгнул на перила и, расставив руки в стороны, чтобы сохранить равновесие, как на санях с горки, с ветерком заскользил по полированным перилам вниз.

Охранник ничего не успел понять. Он даже не испугался, уставился на летучего психа, будто увиденное явление было частью или продолжением фильма. Эпизод длился недолго, как вспышка фотокамеры. Приведение соскользнуло вниз в считанные секунды. Стебликов по инерции проскользил подошвами по зеркальному кафелю и врезался в стол, которым и прижал охранника к стене, блокировав тем самым все его движения. Термос, телевизор и телефон полетели на пол, у сторожа кусок застрял в горле, он закашлялся, а лейтенант тем временем выдернул тяжелый с тремя батарейками фонарь и с силой трижды огрел парня по темени. Оказалось мало, пришлось пару раз добавить, чтобы парень отключился. Стебликов отодвинул стол, и охранник повалился на пол вместе со стулом. Теперь он уже не представлял никакой угрозы.

Тимоха стоял на нижней ступени и гоготал.

— Ну ты артист, Парфен!

Стебликов оглянулся. Тимоха бросил ему наручники.

— Оттащи его к батарее и пристегни к трубе. И кляп сунь в пасть.

По скользкому кафелю и слона без особых усилий можно покатать, как по льду. Тимоха не обманул лейтенанта. У охранника на поясе была кобура, а в ней лежал пистолет. Стебликов его конфисковал.

— Дай мне! — приказал партнер.

— С тебя и одного хватит. И смени тон. Я тебе не погоняла, а ты мне не пахан. Делаем работу и уходим.

Из телефонной трубки, валявшейся рядом с телефоном, послышался мужской голос.

— Але, але, Жора, с кем ты там разговариваешь? Что у тебя там?

На мгновенье оба налетчика смолкли, с некоторым испугом глядя на говорящую трубку. Первым среагировал Стебликов, поднял ее и ответил:

— Ничего. Телевизор работает. Трубку локтем задел.

— У тебя все в порядке? Что с твоим голосом?

— Иди ты в баню. Не мешай, я тушенку жую.

Лейтенант поднял телефон и положил трубку на рычаг. Он понадеялся, что на том конце провода все поняли правильно и примут должные меры.

— Телефон прямой с централизованным пунктом охраны. Надо торопиться, — скороговоркой пробурчал Тимоха и свернул в левый коридор. Стебликов сунул пистолет в карман, поднял стол, но никакой кнопки тревоги не заметил. Задерживаться он не мог, стал догонять напарника. Нужная комната находилась в центре коридора. Тимоха достал отмычки и открыл ее в считанные секунды.

— Свети мне. Только не в окно, а в левый угол.

В указанном месте стоял сейф. Скорее даже не сейф, а несгораемый шкаф. Стебликов освещал замки, а Тимоха лихо орудовал отмычками. И все-то у него получалось. Ни напряжения, ни пота на лице, ни усилий. Три замка щелкнули один за другим. Наконец дверцы открылись. На верхней полке стояли две картонных коробки из-под печенья. Тимоха их достал, поставил на стол и открыл.

— Свети сюда.

В коробках лежали мешочки из грубой ткани, затянутые веревкой. Тимоха развязал один и высыпал содержимое на стол. Шесть камней мутно-зеленого цвета размером с куриное яйцо разлетелись по стеклу. Они походили на осколки разбитого булыжника.

— И на хрена нам нужны эти камни?

— Дура! Это изумруды. Из каждой такой хреновины получится целый гарнитур из колец, браслетов, ожерелий, серег и диадем. Им цены нет.

— Бесценный груз так не хранят.

— Только так. Остальные, как и ты, считают их простыми камнями.

— И что мы с ними делать будем?

— Мы? Ничего. Наше дело выполнить заказ. Все, сваливаем.

Он собрал изумруды в мешок, прихватил второй, и они направились к двери. Как только вышли в коридор, услышали надрывные звонки телефона.

Телефон не умолкал. Стебликов еще не знал, как ему поступить. Лейтенант твердо решил в артель не возвращаться, но как он мог отпустить преступника? Он, опер, который даже мелкое хулиганье хватал за шкирку и волок в отделение, а тут грабеж такого уровня! Да еще сам помогал вору, стал соучастником… Нет. Так дело не пойдет. В конце концов у него пистолет в кармане. Нужен только момент. Удобный момент.

И момент настал. В коридоре четвертого этажа их уже поджидали. Человек пять в камуфляже, с автоматами.

— Стоять! Руки за голову.

Тимоха не растерялся и выхватил пистолет. Ловко у него получилось. Если парень решил идти с пугачом против автоматов, значит, терять ему нечего. Стебликов успел схватить его за руку. Три выстрела подряд и все пули врезались в стену. В ответ последовала автоматная очередь. Что-то сильно ударило лейтенанта в плечо. Он отлетел назад и упал на спину.

Дальше все происходило, как в тумане. На него, беспомощного, навалилось несколько здоровенных мужиков, заломили ему руки за спину и сцепили наручниками. Уж лучше так, чем подыхать от бандитской пули. Молодцы ребята, отлично сработали.

Стебликов улыбнулся и потерял сознание.

Одним из главных достоинств Куприянова, как считал Трифонов, была его наблюдательность и почти фотографическая зрительная память. Вот по этой самой причине следователь и брал с собой на важные встречи капитана, а вовсе не потому, что Куприянов, как многие считали, был любимчиком полковника. Сам Трифонов все усилия тратил на психологический анализ, тонко улавливал настроение и характерные черты собеседника, будь то свидетель или подозреваемый. В одиночку он никогда не работал, ценил свою команду. Наташа всегда вела протоколы и очень часто выдвигала неожиданные версии, которые вряд ли могли родиться в рациональном мужском мозгу. Куприянов — стопроцентный сыскарь с хорошим нюхом и однозначными определениями. Майор Лыткарин — дотошный и настырный опер с огромным опытом, не знающий компромиссов, дорожащий офицерской честью, за что и был уважаем в питерских криминальных кругах как честный мент. Он умело пользовался своим авторитетом у крестных отцов северной столицы.

Сегодняшний визит, по мнению Трифонова, носил очень ответственный характер. Во всяком случае, могли проясниться многие вопросы и важные детали. Многие считали визит к владельцу «мерседеса» преждевременным и предлагали установить наблюдение, но Трифонов думал иначе. Перед тем как отправиться к упомянутому владельцу, некоему Андрею Константиновичу Курносову, двадцатичетырехлетнему аспиранту, проживающему по адресу Дровяная улица, дом двенадцать, Трифонов сделал запрос в ГИБДД и получил ответ, что от гражданина Курносова заявлений об угоне автомобиля не поступало. Это могло означать следующее: либо Курносов был соучастником преступления, либо он самолично дал свою машину преступникам.

Куприянов не сомневался, что в убийстве была замешана группировка из нескольких преступников. Во-первых, документов Чарова никто не нашел. Они исчезли. Альбом с фотографиями был найден в гараже, где стоял злополучный «мерседес». Наниматель гаража и квартиры, он же свидетель, поплатившийся жизнью, так же не имел документов. На шоссе он представился как Владимир Новиков, а в доме, где снимал жилье, его знали как Николая. Его убили в тот момент, когда он возвращался из гаража в дом. Но если он приехал на машине, то у него должны быть права, по крайней мере. Но ни прав, ни других документов ни в машине, ни в гараже, ни в квартире так и не нашли. Однако деньги в размере десяти тысяч долларов остались в кармане нетронутыми. Человек, замешанный в крупных преступлениях, не будет рисковать по пустякам и ходить без документов. Если только он не передал свои вещи, скажем, барсетку, по пути к дому, где его поджидал загримированный киллер.

Дверь следственной группе открыла очень красивая женщина лет сорока пяти с яркой внешностью. Судя по одежде, она куда-то собиралась, так как трудно себе представить, что хозяйка ходит по квартире, увешанная золотом, и в туфлях на шпильке.

Куприянов уже видел эту женщину и совсем недавно, но где? Мозг не срабатывал.

— Что вам угодно? — ничуть не пугаясь спросила она, оглядывая посторонних мужчин. — Кто вам нужен?

Смелая женщина. Трифонов достал удостоверение. Она с холодным равнодушием заглянула в него и, отдавая книжицу, вопросительно посмотрела на полковника.

— Мы хотели бы повидать Андрея Константиновича Курносова.

Женщина посторонилась и пропустила мужчин в квартиру. Это была огромная и богатая квартира. Трудно с первого взгляда определить, сколько в ней комнат.

— Обувь снимать не надо, я не ханжа. К тому же у вас чистые ботинки, очевидно, приехали на машине.

— Угадали, — улыбнулся Куприянов.

— Я не гадалка, но с трудом себе представляю, чтобы старший следователь по особо важным делам ездил на троллейбусе. Проходите за мной.

Кругом царила идеальная чистота. Гостей проводили в просторную гостиную и предложили присесть в мягкие глубокие кресла. Хозяйка устроилась на диване.

— Итак! — сказала она, будто подводила какие-то итоги. — Я мать Андрея. Меня зовут Татьяна Георгиевна. Могу я узнать, на каком основании моим сыном интересуется прокуратура?

— Видите ли, Татьяна Георгиевна, ваш сын совершеннолетний человек, и мы хотим задать ему ряд вопросов, — очень деликатно отвечал Трифонов. — Ну а если он сочтет нужным, то сам вам расскажет, почему им интересуются правоохранительные органы.

— Не расскажет. По двум причинам. Во-первых, он уже две недели как уехал отдыхать в Сочи, а во-вторых, у нас с ним подпорчены отношения. Но это семейное.

— Вот видите. То, что семейное, вы не обсуждаете, а то, что касается следствия, вам вынь и положь. Мы могли бы разговаривать с вами в присутствии сына, если он нанял бы вас в качестве своего адвоката. Но раз его нет в городе, то ответьте мне на такой вопрос. Вы уверены, что ваш сын находится на курорте? Вроде как не сезон.

— Он отдыхает на горнолыжной базе. Там сейчас самый сезон. Пару раз звонил из Сочи, когда ездил в город. С базы звонить невозможно. Но я с ним успела переброситься парой слов. Он предпочитает рассказывать все жене.

— А где же его жена?

— Гуляет с ребенком. У меня уже есть внук, ему семь месяцев. Они скоро вернутся.

— Невестка и является камнем преткновения?

— Вы проницательны. Впрочем, здесь нет ничего удивительного. Дети и родители должны жить раздельно. Но Андрея устраивает такое положение дел. И все же я хочу знать, что такого мог натворить мой сын? Я всю свою жизнь вложила в его воспитание и знаю, как свои пять пальцев. Он не способен пойти ни на какие правонарушения.

— Об этом пока речь не идет. Я думаю, что мы с вами можем пойти на сделку. Мы вам кое-что расскажем, а вы ответите на наши вопросы.

— Согласна. Только начнем с вас.

— Хорошо. Скажите, пожалуйста, у вашего сына есть вишневый «мерседес С 200»?

— Есть. Ему муж подарил два года назад, когда Андрей с отличием закончил институт.

— Где сейчас находится машина?

— В гараже.

— Уверены, что она там?

— А куда ей деваться! Ну хватит загадок, говорите, что случилось!

— На машине вашего сына совершено преступление. Сбит человек. Авария имела самые худшие последствия. Потерпевший умер, а сбивший его водитель удрал с места происшествия. Следствию удалось установить машину, причастную к преступлению, и эта машина принадлежит вашему сыну. Она найдена, исследована криминалистами, участие «мерседеса» в наезде на пешехода доказано экспертами. Остается найти водителя, сбившего человека.

Женщина заметно занервничала.

— Черт! Я понятия не имею, где ключи от гаража. Надо ждать Веронику. Она знает. Я не захожу к ним в комнату. Мы даже обедаем в разное время. Мы с мужем в столовой, а они на кухне. Двум женщинам с характерами очень трудно понять друг друга, и дело даже не в разнице в возрасте. Мне сорок семь, ей двадцать два.

— Мы можем подождать ее здесь?

— Конечно. Но уверяю вас, Андрей не мог участвовать в грязных делах.

— Никто и не утверждает, будто наезд был совершен умышленно. Среди водителей можно встретить разных людей: и милиционеров, и преступников, а на дороге всякое случается.

— Не успокаивайте меня. Я не верю в участие сына. Даже то, что он попадает под категорию подозреваемых, уже нелепость. — Татьяна Георгиевна не скрывала своего возмущения. — Ему через месяц диссертацию защищать, вот он и поехал мозги проветрить, сил поднабраться.

— Вы можете назвать базу, адрес, где он сейчас находится? — перебил ее Куприянов. — Это очень важно. Нам необходимо срочно его найти и допросить. И еще неплохо бы глянуть на его фотографию. Чем быстрее мы убедимся в его невиновности и четком алиби, которым может быть отсутствие в городе и пригороде на момент происшествия, тем будет лучше всем, и нам, и Андрею, и вам в том числе, сами понимаете.

— У меня есть от него открытка с обратным адресом. Андрюша прислал мне ее с базы. Неделю назад у меня был день рождения. Сейчас я соображу, где она лежит.

Открытка нашлась и семейный альбом тоже. Татьяна Георгиевна показала последнюю фотографию Андрея, где он очень четко получился. Трифонов занялся открыткой, а Куприиянов пролистал альбом. Он обожал это делать. Совать свой нос в чужие дела было частью его профессии.

— База «Серпантин-3», корпус шесть, комната

3116, — прочитал вслух Трифонов. — На открытке, как я догадываюсь, изображена та самая база?

— Да. Я очень тронута была его открыткой. Даже написала ему письмо. Андрюша такой рассеянный, он никогда ничего не помнит. Приходит поздно вечером домой и спрашивает: «А по какому поводу гости собрались?» Я отвечаю: «У твоей мамочки сегодня день рождения». «Серьезно?» — удивляется он. А тут вспомнил и даже открытку прислал.

— Извините, — снова перебил ее Куприянов, показывая фотографию человека лет тридцати, где тот играет в волейбол на пляже. — Вы не подскажете, кто этот мужчина?

— Татьяне Георгиевне был явно неприятен этот вопрос.

— Мой первый муж Гена. Мы не живем уже двадцать лет. Ошибка молодости. Почему он вас заинтересовал?

Трифонов глянул на снимок. Фотография была нечеткой, черно-белой, но он понял, почему Куприянов задал свой вопрос. На плече молодого человека имелась татуировка, очень похожая на ту, что обнаружили на человеке, сбитом машиной.

— Гена, говорите? А как его фамилия?

— Он Бесфамильный.

— Как это так?

— А так. Фамилия у него такая — Бесфамильный.

Теперь Куприянов вспомнил, где видел хозяйку раньше. В фотоальбоме, с красавчиком в обнимку. Годы не сильно изменили ее нордическую холодную красоту.

— Он служил на флоте?

— Служил. Тогда мы и познакомились. Ему очень шла морская форма и вообще он был красивым парнем. Да и сейчас мужчина очень интересный. Но мы не видимся. Года два назад я встретила его на похоронах одного нашего общего друга.

— Андрей его сын?

— Совершенно верно. Андрей с ним видится. Не скажу, что часто, но они встречаются.

— Но у вашего сына фамилия Курносов.

— Видите ли, когда мы с Геной разошлись, я не получала от него никакой помощи. Материальной. Он приезжал к нам раз в месяц, гулял с сыном, но денег не давал. Несколько лет перебивался случайными заработками. Так, во всяком случае, он мне говорил. Потом я вышла замуж за Костю. Очень серьезный и ответственный человек. Он усыновил Андрея и дал ему свое имя, фамилию.

— При живом отце?

— Андрей сам решал, кто ему настоящий отец. Когда получал паспорт в шестнадцать лет, тогда и решил, какую фамилию вписать. Но какое это имеет отношение к аварии на дороге?

— Прямое, — подал голос Трифонов. — У сбитого мужчины на плече такая же татуировка. Вот только фамилия погибшего была Чаров.

Женщина вздрогнула и побледнела. Гости насторожились.

— Вам плохо? Может быть, водички принести?

— Не надо, — с трудом выдавила она. — Дело в том, что моя девичья фамилия Чарова. И когда мы с Геной поженились, он взял мою фамилию.

— Значит, погибший Геннадий Устинович Чаров — ваш первый муж. И задавлен он был машиной собственного сына. Я понимаю, конечно, что мир тесен. Но не до такой же степени. С вашего позволения, мы заберем, на время, конечно, фотографию вашего сына и присланную им открытку. И еще. Поищите, пожалуйста, какие-нибудь фотографии первого мужа, где видно его лицо.

— Костя по началу меня очень ревновал к Геннадию, порвал все его фотографии. Но одну, мою любимую, я успела спрятать. Я вам ее дам, но только вы мне ее вернете.

— Мы все вам вернем в обязательном порядке.

Татьяна Георгиевна встала и вышла из комнаты.

— Вот, Алексан Ваныч, почему в архивах Северного флота никакого Чарова не нашли. Был он тогда Геннадием Бесфамильным. Придется копать по новой. И еще. Я знаю, какую фотографию она принесет. У нас такая уже есть в альбоме, найденном в гараже убитого лжесвидетеля.

— Не волнуйся, Семен. Я узнал ее. Не ты один такой глазастый. Думаю, что ей стоит показать тот альбомчик. — Там есть фотографии Дейкина и общий снимок всей корабельной команды. Может быть, она кого-то знает.

— Хочу спросить, Алексан Ваныч, почему вас так интересует прошлое Чарова?

— Потому, что о его настоящем никто ничего сказать не может.

— Но факты, о которых вы неустанно повторяете, говорят о другом. Наш погибший таинственный свидетель — молодой парень, сын Чарова — его ровесник. Возле гаража, где мы нашли «мерседес» болтались двое молодых парней. Убийца в «девятке», тоже совсем еще щенок с наклеенными усами. Тот, что вышел из машины и зашел в дом, где растворился, также не старик. Мы имеем дело только с молодежью, а это никак не вяжется с прошлым Чарова.

— Ты перечисляешь исполнителей, а меня интересуют заказчики, Семен. Мы должны охватить все направления, если они есть, и не пропустить ни одной тропиночки, пока не выясним, куда она ведет.

В комнату вернулась хозяйка с черным конвертом в руке. Она достала из него снимок и протянула Трифонову.

— Вот. Здесь мы сфотографировались вместе, сразу как вернулись из Франции. Совсем еще молоденькие.

На фотографии, прижавшись друг к другу, сидела парочка очаровательных голубков. Они казались идеальной парой. На оборотной стороне надпись: «Вильнюс, 1976 год». Куприянов не ошибся. Это была копия с того же негатива, и в их архиве снимок уже имелся. Теперь они точно знали, кто на нем изображен.

— Вы сказали, что вернулись из Франции? А фотография сделана в Вильнюсе.

— Это долгая история. Из Франции мы вернулись в семьдесят пятом. Гена встал на учет в военкомате, получил паспорт, устроился на работу, а потом мы поехали в Вильнюс и там расписались. Нам этот город очень понравился. Из Франции мы прибыли в Калининград на торговом корабле, а потом через Прибалтику на экскурсионном автобусе добрались до Питера. Гена еще три месяца в окружном госпитале пролежал. А уж потом мы начали строить планы на будущее.

— Вы вместе ездили во Францию?

— Наше знакомство состоялось в Африке. Мой отец был консулом. В тот год произошел военный переворот. Все посольства и представительства должны были эвакуироваться за сутки. А как? Аэропорты закрыты. Оставалась одна лазейка. Через океан. Но гражданские суда были арестованы военными. Атомный крейсер «Адмирал Кузнецов» решился подойти к берегу и забрать нас. Против такой мощной машины африканские бунтовщики ничего сделать не могли. Тем же способом сумели выехать представительства США, Англии и Франции. Остальные попали в лапы военщины и, как мы потом слышали, никто домой уже не вернулся. Нам повезло, что мы родились в мощной сверхдержаве. Такой, во всяком случае, она считалась в те времена. Трудно передать словами, что нам пришлось пережить тогда. Сейчас я не могу вспоминать без содрогания те страшные дни.

Хроника событий

1975 год

14 часов 40 минут

Тяжелый атомный крейсер «Адмирал Кузнецов» встал на рейд у берегов Забирии в полумиле от порта. Огромный корабль тут же был окружен сторожевыми катерами береговой охраны с полным вооружением на борту. Это выглядело смешно: будто громадного кита атаковала стая килек. Никакой опасности сторожевики не представляли: советский крейсер, мог несколькими залпами разнести в щепки порт и десяток близлежащих районов столицы, где к власти пришли военные.

В смысл смены режима никто не вникал. Правительство арестовали и, по некоторым слухам, расстреляли. К власти пришел диктаторский режим. Бунтовщики не выдвигали никаких политических программ и лозунгов. Однако все иностранцы и дипломаты были арестованы и размещены на крупных стадионах под присмотром вооруженной охраны. Аэропорты закрыли, границы тоже. Ни въехать, ни выехать. Корпункты мировых информационных агентств разгромили в первую очередь, аппаратуру конфисковали, а журналистов изолировали. Советского корпункта в этой стране не было. Здесь работали рабочие, выполняющие заказ законного правительства по строительству очистных сооружений.

На первых порах Советский Союз не собирался вмешиваться в дела африканского государства. Задача была поставлена одна: срочно вывезти советских граждан. Пришлось задействовать военно-морской флот. Ракетный крейсер «Адмирал Кузнецов» находился в это время в водах атлантического океана. Флагман Северного флота мог стать самым серьезным аргументом в переговорах с вооруженными бунтарями, дорвавшимися до власти.

На подходе к берегам западной Африки командир крейсера капитан первого ранга Дружников получил из Москвы радиограмму со списком соотечественников, находящихся в Забирии. Общая цифра сводилась к двумстам тридцати шести гражданам Советского Союза. Но список требовал уточнений, так как не успели в точности установить, кто из наших находился в отпусках, отъездах и кто их подменял. События развивались слишком быстро, бюрократический аппарат Министерства иностранных дел не был готов к такой работе в сжатые сроки. Как издавна принято у нас говорить: «Зима застала нас врасплох». Уповать приходилось на удачу и демонстрацию мощи сверхдержавы.

На борт крейсера были допущены трое представителей новой власти и переводчик. Командир корабля потребовал выдачи советских граждан в срочном порядке. Но ни ультиматум, ни грозный вид крейсера и его командира не подействовали на наглых чернокожих.

— Капитан, все, что вы можете сделать, это открыть огонь по городу, — уверенно заявил офицер с непонятными знаками различия, холодно взирая на командира корабля. — Этим вы погубите не только своих соотечественников, но и сотни мирных граждан нашей страны. Пожалуйста. Мы их спишем. А также под ваш огонь спишем и тех, кого вы не заденете. Это лишь сыграет нам на руку. Пугать нас бессмысленно. Вы вошли в наши воды и не вам диктовать условия. Если вы гости, то мы поможем вам осуществить задачу. Но условия здесь диктуем мы. Я не знаю, сколько уйдет времени на поиск ваших сограждан. Все иностранцы разбросаны по временным лагерям не по принципу разделения по национальности и подданству, а с целью уберечь их от случайной гибели на улицах городов, где идут ожесточенные схватки между бывшим марионеточным коммунистическим правительством и повстанцами, освобождающими страну от чуждой нам идеологии.

— Эта чуждая идеология дала вам образование, как и тысячам ваших соплеменников. Не в Забирии же вы так выучили русский язык!

— Да. Большинство из нас закончили военные академии в Москве. Не вижу в этом никаких преимуществ. Зато отлично знаю, к чему приводит тоталитарный коммунистический режим. Чем вы кичитесь? Тем, что африканцы учились в Союзе? А кого вам еще учить? Англичан? Итальянцев? Бельгийцев? В капиталистических странах ваше образование не признается. Оно пригодно только для слабоумных азиатов.

— Себя вы причисляете к слабоумным?

Вопрос остался не услышанным.

— Русских будут привозить в сектор «Б» морского порта по мере их обнаружения в лагерях для перемещенных лиц. Мы выделим вам один или два катера для доставки их с берега на крейсер. Управлять катером будет наш человек, сопровождать людей будут ваши матросы. Не более четырех человек без оружия. Сроки оговаривать бесполезно. Очередность соблюдайте сами. Сектор «Б» будет оцеплен нашими людьми, на катер ваши граждане будут проходить через наш паспортный контроль. Это все, что я уполномочен вам сообщить.

Офицер отдал честь, развернулся и направился со своими людьми к трапу.

— Афанасий Григорьевич, почему вы не потребовали убрать сторожевики, облепившие нас со всех сторон? — задал вопрос старпом.

— Бесполезно. Они в своем порту и делают то, что считают нужным. Соберите команду. Я должен дать матросам инструкции.

22 часа 15 минут

На крейсер со сторожевиков были направлены мощные прожектора, и он превратился в отличную мишень для авиационных налетов.

Все чего-то ждали. Боевые расчеты были приведены в готовность номер один. Но на борту корабля соблюдалось полное спокойствие. Команда всячески пыталась скрыть напряжение.

Наконец поступил сигнал: «Первая партия для переправки готова».

— Определите четырех матросов для высадки на берег и подготовьте еще две четверки в резерв, — приказал капитан старпому.

— Так точно, будет исполнено, товарищ командир. На борт хлипкого прогулочного корыта спустились

четверо матросов. Юра Дейкин, Гена Бесфамильный, Толя Рубцов и Галкин. Легкий катерок направился к берегу. Ребята немного волновались, но старались держаться с достоинством.

Десять минут, и они подошли к пирсу. Вдоль берега вытянулась шеренга вооруженных повстанцев.

— Сколько их? — спросил Дейкин и сам же ответил: — Не менее тысячи. Интервал — метр. Живой забор из пушечного мяса, вооруженный нашими же автоматами. И что ты натворил, дядя Калашников?

На берегу их встретил офицер и провел сквозь кордон в стеклянный корпус порта.

Людей держали за ограждениями, будто табун лошадей. На узких переходах второго этажа стояли солдаты с автоматами и с холодным презрением наблюдали за происходящим внизу. В «загоне» толпилось человек пятьдесят, кондиционеры не работали, и люди обливались потом.

— Оставайтесь здесь, — приказал морякам офицер. Он говорил по-русски, но с сильным акцентом. — Катер нам дали только один. Будем отправлять с вами на крейсер по пятнадцать человек. Ждите. Мы обязаны проверить документы каждого. На это уйдет время. И еще. Можете подойти к турникетам и объяснить своим соотечественникам, что кроме паспортов, они ничего с собой не вывезут. Нам некогда устраивать таможенные досмотры. Пусть забудут о своих вещах и думают о себе. К утру тут наберется еще столько же.

Офицер направился к узкому проходу, где стояли солдаты с повязками и готовились к проверке документов. В этом узком горлышке собралась толпа сильнейших, выигравших схватку в давке.

— Обосрались скоты! — проворчал Бесфамильный. — Бугаи вылезли вперед, а всех баб на задворках бросили. Рыцари хреновы. И вот это быдло мы должны спасать!

— Злой ты мужик, Гена, — усмехнулся Дейкин. — Самим бы вернуться. А то ведь чернокожие и передумать могут. Кто знает, что в их обезьяньих черепушках творится.

Геннадий его не слышал. Он не мог оторвать взгляда от девушки, прижатой к парапету где-то в конце загона. В отличие от обезумевшей толпы, она выглядела спокойной и с некоторым презрением наблюдала за своими земляками.

— Класс! Это моя группа крови.

Дейкин поймал его взгляд и вздохнул.

— Кто о чем, а вшивый все о бане. Ты неисправим, Гена. Как бабу симпатичную увидишь, так море по колено.

— Катись оно все к едрене-фене!

Бесфамильный прямиком направился к девушке.

— Красавица! Ты веришь в любовь с первого взгляда?

Девушка даже не взглянула на него.

Она действительно была очень красивой, с огромной притягательной силой. Мимо такой трудно пройти, не оглянувшись.

— Что, матросик, давно за женскую юбку не держался? Сочувствую. Подыщи себе черномазую, они сговорчивее, а морду ей платочком прикроешь.

— Фу, какая грубятина. Глядя со стороны не скажешь.

— А ты поживи пару лет среди горилл, не так заговоришь.

— Значит, тоже по белым мальчикам соскучилась. Глянь на меня. Разве я похож на гориллу?

И она глянула. Сердечко екнуло. Бывает и такое. В любовь с первого взгляда девушка не верила, но оторваться от синих бездонных глаз не могла. Кажется, она влипла. Этого только не хватало.

— Меня зовут Геннадий. Два «н». Можно Гена.

— Таня.

— Чудное сочетание. Геннадий и Татьяна. Я подумал и решил, что ты будешь моей женой. Сотни женщин мелькали перед моими глазами на близких и дальних дистанциях, но мысли о женитьбе никогда не возникало. Осенью я на дембель ухожу. Подождешь меня пару месяцев?

— Только об этом и мечтаю. Матрос-спаситель.

Сам-то ноги унесешь из этой дыры? Я знаю это кровожадное племя. Здесь живы традиции охотников за головами.

— Советский флот непобедим. Мы их бескозырками закидаем, даже карабин в руки брать не нужно.

— Герой. С броненосца «Потемкин», что ли?

— С ракетного крейсера. Так ты выйдешь за меня замуж?

— Подумаю. Когда вернемся в Советский Союз, ты встанешь передо мной на колени с букетом роз в руках и после долгих признаний в любви сделаешь предложение. А в сортире такие вещи не обсуждаются.

— Хорошо. Я человек слова. Скоро мы вернемся домой. Обязательно. Не морем, так на крыльях любви, но я тебя унесу к родным берегам. И розы тебе будут, и предложение.

Девушка рассмеялась. Ей так шла веселость. Жемчужные ровные зубки в сочетании с нежными алыми губками, могли свести с ума в считанные минуты.

— Хочешь, я проведу тебя через турникет, и мы уже сейчас окажемся вместе? Хочешь?

— Нет, не хочу. Я поеду на корабль последней.

— Почему? Какие глупости…

— Это не глупости. Я здесь не одна. Мой отец — консул. Пока он всех наших из страны не вывезет, на борт не взойдет. А я его дочь и без отца никуда не пойду.

Гену позвали ребята. Первая партия прошла контроль, пора было возвращаться на корабль.

— Стой у края парапета, ладно? Сейчас мы этих отвезем и я вернусь.

Людей погрузили на катер и отчалили.

— Сколько же ходок надо сделать, чтобы всю ватагу на этом корыте вывезти! — возмутился Дейкин.

— К рассвету всех вытащим, — спокойно ответил

Бесфамильный. — Пойдешь ко мне свидетелем на свадьбу, Юрка?

— Дурак ты, Гена. Как бы на дно не пойти треске на корм, а ты о свадьбе. Малохольный.

1 час 25 минут

Старпом доложил:

— Акустик определил посторонний шум за бортом.

— Командира водолазной службы ко мне! — приказал капитан.

В считанные секунды на палубе появился офицер.

— Лейтенант Самоедов прибыл по вашему приказанию, товарищ командир.

— Вот что, снаряди двух аквалангистов легким оборудованием и выведи их в море через торпедный отсек. Пусть обследуют корпус ниже ватерлинии.

— Разрешите выполнять?

— Ступай.

Первая партия спасенных благополучно высадилась на крейсер. Четверка сопровождавших готова была отправиться во второй рейс. Они уже спускались по трапу на катер, когда услышали:

— Старшина первой статьи Бесфамильный, главстаршина Дейкин, подняться на борт.

— Черт! Водяной зовет. Что б ему ни дна, ни покрышки! — проворчал Геннадий.

Пришлось вернуться.

— Натяните резинки и — в воду. Обойдите корпус по кругу. Старик приказал.

— Ты чего, Водяной? Ночь ведь. Знаешь, сколько там лазить придется? — возмутился Дейкин.

— Хорош базарить. Выполнять.

На флоте особо не поспоришь. Моряков обвешали оборудованием, дали мощные светильники и выкинули в море.

С этого момента и началась история, о которой впоследствии так никто и не узнал. Тайна покрылась мраком.

Дейкин обследовал левый борт, Бесфамильный — правый. У кормы Гена заметил примагниченную мину размером с чемодан. Сделать он ничего не мог, да и не успел. Несколько водолазов взяли его в клещи.

Очнулся он на вражеском сторожевике в каюте. Разговаривал с ним белый в штатском, африканцы в форме сидели поодаль и наблюдали.

— Вот что, матрос. Тебя мы уже видели на берегу и твоего сослуживца тоже. Он в соседней каюте, и пока еще вы оба живы. Если хотите дожить до старости, то вам придется выполнить наши указания. Они просты, как и сама смерть. Мы вас выпустим, как рыбок в аквариум, и возвращайтесь на свое судно. Доложите командованию, что корпус чист. Если они еще раз пошлют водолазов для осмотра, мы будем считать что вы проболтались. Тогда всем конец. На одном из сторожевых кораблей расположен электронный детонатор. Стоит опустить рычаг, и от вашей военной мощи останутся одни осколки. Тем, кому удастся выплыть, мы отстрелим головы. Ты меня понял, матрос?

— Чего тут не понять. Я должен молчать, чтобы продлить себе жизнь на несколько часов. Какой смысл? Стоит нам выйти в море, как мины сработают. Только мы вам на прощание не успеем привет передать ракетой с ядерной боеголовкой. Убьете сейчас, вообще ваш план не сработает. Снаряды сдетонируют и пол-Африки как не бывало.

— Плохо тебя учили. Снаряды не сдетонируют Сами по себе. Мины не дадут нужной детонации, а лишь разрежут корпус корабля пополам, и он тихо ляжет на грунт. Или ты думаешь, здесь тупицы революцию делали? Те же академии кончали, что и твои командиры, на одних партах сидели. Да, корабль мы потопим в любом случае. Тут от тебя ничего не зависит. Но жизнь тебе и твоему приятелю гарантируем за молчание.

— Каким образом?

— Вы останетесь на берегу. Вас опять пошлют за людьми, а обратно вы не вернетесь.

— Тут же заметят.

— Нет.

— Это как же?

— Потом узнаешь. Тут мы командуем. Корабль уйдет в море ночью. Когда хватятся, решат, что вас взяли в заложники. Но так ли важно, что подумают покойники!

— А что с нами будет?

— Подбросим вас французам. Их мы минировать не будем. Французский линкор стоит в трех милях отсюда. Дадим вам шлюпку, весла, и вперед! Пару очередей вдогонку, холостых, все будет выглядеть натурально. Ловкие ребята — русские моряки сбежали. А французы вас подберут из-за братской морской солидарности.

— Хорошо поешь, приятель. Только сомневаюсь, что вы холостыми палить будете. Зачем вам свидетели?

— Свидетели? Разве вы станете кому-то рассказывать правду? Нет. Вы не свидетели. Выбор у тебя, матросик, невелик. Жить или не жить. Это не гамлетовский вопрос, а шкурный. Хочешь — подыхай, а хочешь рискнуть и остаться в живых, кто же возражает?

Гена задумался. Только что о свадьбе мечтал, теперь смерть предлагают. Не успеют наши снять магнитные бомбы. Не дадут. Рубильник опустить проще. Что он может сделать?

— Хочешь еще идейку?

Гена поднял глаза и глянул на лощеную физиономию красавчика в белом костюме.

— Идейку?

— Конечно. Чтобы тебе крылья совсем-то не обрезать. Невесту ты себе тут присмотрел. Хорошая девчонка. Я тебе ее в качестве приза дам. Подарок. Может, и впрямь из вас хорошая семья получится?

— Ты русский? — спросил Геннадий.

— Был им когда-то. Очень давно.

— Вербуешь?

— Боже сохрани. Матросов не вербуют. Нам и офицеры-то не все нужны. Ну так решайся, паренек.

— Но она уж точно станет свидетелем.

— Ни в коем случае. Я обожаю спектакли. Вы заложники. Попали в плен. Вас повезут вдоль побережья на открытой машине. У белой башни сбежите. На берегу найдете шлюпку, а там пятьсот ярдов — и упретесь в борт французского линкора. Классический кинотрюк. Но у вас в стране такого кино еще не показывают.

— Ладно. Согласен. Но Таня ничего не должна понять.

— И даже героем тебя считать будет. Успех тебе обеспечен.

Бесфамильный еще не отдавал себе полного отчета в том, на что согласился. Голова шла кругом. В такие ситуации только книжные герои попадают, а как быть человеку, не понимающему событий, творящихся вокруг? Парню двадцать с лишним лет, что он может понимать.

Договор с сатаной был заключен, и душа продана. Бесфамильного и Дейкина вывели из кают одновременно, надели акваланги и скинули в воду. До борта крейсера они доплыли за десять минут. Рапортовали в один голос: «Судно обследовано, посторонних предметов не обнаружено, обстановка опасности не представляет».

Переодевшись, Бесфамильный и Дейкин были восстановлены в своей четверке и вновь отправились на берег за новой партией напуганных соотечественников.

3 часа 40 минут

Наконец Татьяна увидела его. Три ездки сделали катера после исчезновения Гены, и все время появлялись новые матросы. Ей уже показалось, будто он приснился или пригрезился. Ну не бывает же таких глаз у живых людей!

Увидев его, девушка воспряла духом. Он уже направлялся к ней, когда по рупору объявили: «Русские граждане из отсека «Б», оставьте свои вещи на местах и выходите на пирс через выходы «один», «два» и «три», где вас ждут двенадцать катеров».

Толпа, состоящая из двух сотен человек, рванулась к дверям, опрокидывая заграждения. Поднялся шум, визг, падали женщины, плакали дети, понять что-либо было невозможно. Чья-то сильная рука схватила Таню и выдернула из потока. Она увидела лишь военную форму цвета хаки, белую фуражку, черное лицо и тут же получила удар по голове. Сознание покинуло ее и свет померк.

У пирса действительно стояло двенадцать катеров, готовых отойти от причала. Места хватало всем, но, тем не менее, толчея продолжалась, и несколько человек упали в воду. Их втащили на борт.

К трапу крейсера вновь подошел катер с тем же чернокожим офицером. Командир выслушал его молча.

— Вы срочно должны покинуть фарватер и открыть путь для наших судов. Все ваши сограждане через пять минут взойдут на борт крейсера. В стране не осталось ни одного русского. Прошу вас выйти с территории наших вод в океан. Прощайте, капитан.

Неожиданный поворот событий выбил команду из колеи. Нужно принимать решение. К крейсеру один за другим подходили катера. Поток новых пассажиров тек ручьем вверх по трапу, заполняя палубу. К размещению такого количества народа сразу на корабле были не готовы. Возникла суета и неразбериха.

Паника на флоте страшнее пожара в трюмах. Командир крейсера отвечал за людей и не мог рисковать. Самым разумным было покинуть берега Забирии и уйти в нейтральные воды. Что он и сделал, как здравомыслящий человек и опытный моряк. Никто не знал, что трое русских граждан остались на берегу, а о магнитных минах и предположить не могли.

5 часов 15 минут

Таня очнулась и открыла глаза. Все вокруг расплывалось в тумане. Ощущение тепла на щеке показалось ей очень приятным и необычным. Она подняла руку и нащупала широкую мягкую ладонь, поддерживавшую ее голову. Туман постепенно рассеивался. Темное пятно начало приобретать отчетливые очертания, и девушка увидела сначала лицо, а потом синие глаза. Они смотрели на нее с неба. Какой дивный сон!

— Ты цела?

Голос пронзил ее мозг, она вздрогнула и окончательно пришла в себя.

Таня лежала на соломенной подстилке, а ее голова покоилась на коленях у Гены. Он сидел на земле, прислонившись к белой стене. Стена слева, стена справа… Они находились в каком-то курятнике без крыши. Закуток в пять-шесть квадратных метров, окруженный со всех сторон белым известняком в три метра высотой, с соломенным полом и единственной дверью. Солнце еще только всходило.

— Где мы? — тихо спросила девушка.

— Очевидно, в плену у повстанцев, — спокойно ответил Гена.

Она приподнялась и увидела еще одного матроса. Это был Дейкин.

— А где же все остальные?

— Нас схватили, когда началась паника. Я не знаю, сколько человек попали в заложники, но почти все переправились на крейсер. Корабль уже далеко.

— И что с нами будут делать?

— Трудно сказать. Но вряд ли мы в скором времени выберемся отсюда.

— Нас бросили?

— Этого не может быть. Просто не сразу заметили наше отсутствие. Беженцев, переправленных на корабль, огромное количество. Дисциплине гражданские люди не обучены. Если на борт взяли бы отару овец и раскидали по отсекам, и то было бы проще посчитать — по головам. А тут гомо сапиенс. Попробуй враз управиться с перепуганной толпой! Мне жаль нашего командира.

— А нас тебе не жаль? — Таня встала и уперлась маленькими кулачками в бока.

Гнев был ей к лицу. Теперь, сидя на полу, он видел ее в полный рост. Надо же, как природа постаралась. Девушка была не только красива, но и изящна. Глаз не оторвешь.

— Ну и что ты улыбаешься, Геночка?

— Я любуюсь тобой.

— Серьезно? Ты обещал, что мы сойдем на берег любимой Родины, и ты с охапкой роз, стоя на коленях, сделаешь мне предложение…

— Предложение я готов сделать и сейчас и встать на колени тоже. А Юрка нас обвенчает. Правда, церковных обрядов он не знает, но вперемешку с матерным и морским жаргоном сумеет пожелать нам счастья и долгих лет жизни.

— Долгих не получится. Нас по этим стенкам и размажут, сделав их красными.

— А вот отчаяние — первый признак капитуляции. Держись, подруга, прорвемся. Где наша не пропадала! — Генка вскочил на ноги. — Спляшем, что ли? Слабо сбацать «Яблочко», а, Танюха? Или, может, споем «Интернационал»? Комиссаром хочешь быть? Сцена маловата. А то бы сейчас разыграли «Оптимистическую трагедию»: «Ну, кто еще хочет комиссарского тела?!» Тебе бы маузер сейчас, а нам бы пулемета хватило. Всю колониальную Африку освободили бы от рабства! А, Юрка? Так, что ли?

— Сейчас тебе будет пессимистическая трагедия, любимый женишок, — тихо прошептала Таня, увидев открывающуюся дверь.

Чернокожий солдат поманил пленников рукой. Их вывели на улицу, посадили в открытый «джип» и повезли вдоль обрыва в неизвестном направлении. Кроме шофера, в кузове напротив пленников сидели два солдата с автоматами. Они занимали скамейку вдоль левого борта, а девушку с матросами посадили вдоль правого. Машина петляла по ухабистой дороге, подбрасывая пассажиров на каждой кочке. Ехали молча минут двадцать. За спиной простирался океан. Таня сидела между ребятами. Гена толкнул ее в бок и кивнул назад. Она оглянулась. Обрыв, берег, волны и тяжелый военный корабль, стоящий на рейде. Она присмотрелась и увидела реющий на ветру французский флаг.

— Передай Юрке два слова: «Ракеты, пуск!» Таня ничего не поняла, но передала.

Когда машина снизила скорость у виража, где стояла белая башня, Генка выкрикнул:

— Ракеты, пуск!

Оба матроса прижались спинами к борту и выбросили вперед ноги. Морские башмаки, как кувалды, ударили в грудь солдатам. Те и понять ничего не успели, как вылетели за борт на дорогу. Шофер даже не оглянулся. Он не был опасен, так как не имел оружия. Генка схватил Таню за руку и крикнул:

— Прыгаем!

Они соскочили с машины, кубарем скатились к краю отвесного склона, поднялись на ноги, и Геннадий дал новую команду:

— Вниз! Бегом!

Бежали, падали, скатывались, вставали, бежали, опять падали. Метров сто кручи одолели в секунды и оказались на мягком белом песке. С высоты обрыва раздались автоматные очереди, где-то рядом вздыбился песок.

— К шлюпкам!

У берега стояло с десяток баркасов и шлюпок. Одна из них была с веслами.

Морячки действовали, как по команде. И все-то у них получалось слаженно и ловко. Шлюпку вытолкнули в море и запрыгнули в нее. Теперь уже пули не могли их достать. Они слышали выстрелы, видели солдат, которые так и не решились прыгнуть с обрыва под откос, а лишь, присев на колено, старались попасть из автоматов в цель. Не попали!

С линкора никто огонь по ним не открывал. Трап был опущен. На борту у французов так же находилось много гражданских лиц. Офицер проводил нежданных гостей в каюту командира корабля, где им пришлось объясняться. Гена, практически, свободно владел французским, чем очень удивил Татьяну. Он вообще не переставал ее удивлять. Таких парней она видела только в кино и считала это фантазией авторов. Но в кино за красавца-героя трюки выполняли каскадеры. А здесь все — один человек, да еще наяву.

Допрос длился долго. В конце концов их отвели в каюту и заперли на замок.

— Опять плен? — спросила Таня.

— Что-то в этом роде, — ответил Гена. — Мы же военные моряки из социалистического лагеря. Могут счесть дезертирами. Они входят в блок НАТО, и их интерес к нам понятен. Никто не знает, что мы здесь. С нами могут делать, что хотят. Однако это лучше, чем сдохнуть от рук папуасов.

— Но мы же с Францией в хороших отношениях! — удивилась девушка.

— Не путай божий дар с яичницей. Одно дело политика, другое дело военное противостояние.

— Не преувеличивай, Генка, — подал голос Юра. Наконец заговорил и он. — Нас заперли, чтобы мы не разгуливали по кораблю. Это же военный объект. Пустили бы французских матросов разгуливать по нашему крейсеру? Смешно.

— Может быть. Но подстраховаться надо. Сделаем так. Скорее всего, линкор имеет базу в Марселе. Когда прибудем на место, Тане надо будет вырваться на свободу. Вряд ли они поставили вахту у нашей каюты. Вскрыть дверь ничего не стоит. Татьяне придется пробраться на палубу и смешаться с гражданскими. Их там не менее полутора сотен человек. Сойдешь на берег вместе с ними. Если задержат, поднимай крик. Толпа выручит. Визжи, как сирена, пока не выпустят. Твоя задача — попасть в советское консульство и объяснить ситуацию в подробностях. Сумеешь?

— А что, я хуже вас, что ли? Тоже патриотка. Если дверь не откроете, выпрыгну в иллюминатор. Он, как я вижу, говоря вашим языком, не задраен. Я плаваю как рыба.

— Хорошая идейка. Ты девушка изящная, проскочишь в иллюминатор, как нитка в ушко иголки. А главное, что отважная у нас с тобой, Юрка, боевая подруга. Жаль, женщин на флот не берут.

— Я и на своем месте себя неплохо чувствую.

За трое суток пути Гену и Юрку несколько раз вызывали на допрос. Вывод сделал Гена. Ими заинтересовалась военная разведка. А значит, последствия непредсказуемы.

Теперь свой героизм проявила Таня. Они рассчитали все правильно. После того как линкор бросил якоря, ребятам удалось открыть дверь и выпустить девушку. Ясно, что пленниками займутся в последнюю очередь. Тане удалось пробраться на палубу и смешаться с толпой гражданских лиц. Генка и Юрка остались в каюте и даже сумели запереться. Когда к ним пришли, девушки с ними не было. Разбираться было поздно: всех пассажиров высадили на берег двумя часами ранее.

Таня не знала французского языка и долго металась по закоулкам Марселя, пока не наткнулась на магазинчик с русским названием. Там ее поняли. Лавку держали старые эмигранты первой волны. Глава семейства восьмидесятилетний старик, бывший прапорщик царской армии, сообразил, что надо делать.

— Русское консульство быстро вам не поможет, милая барышня. Ведь вы, по сути, нелегалка. Есть другой выход. Обратиться к своим же соотечественникам, имеющим влияние на власти. Есть в Марселе известный клуб моряков «Андреевский флаг». Он насчитывает несколько сотен членов, теперь это уже дети умерших на чужбине адмиралов и капитанов русского флота. Возглавляет его капитан-лейтенант Кузьма Малыгин, сын прославленного адмирала Малыгина. Там очень влиятельные люди. Это даже не клуб, а орден, или масонская ложа, если хотите. Вот туда я вас и отвезу.

Так оно и вышло. Масоны от «Андреевского флага» бились за освобождение русских матросов рука об руку с советским консульством. Давление было настолько велико, что командование республиканским флотом сдалось. Матросов Дейкина и Бесфамильного освободили. На это ушло три недели. Провожали их маршем «Прощание славянки». Вдоль пирса выстроились офицеры, с кортиками, в золотых погонах царской армии. На Родину отважная троица отплывала на советском торговом судне «Одесса». Пункт назначения — Калининград.

С розами ничего не получилось. В районе порта были только хризантемы, костюм с галстуком тоже не достали. Пришлось довольствоваться тем, что есть. Генка встал на одно колено прямо посреди площади, у людей на виду, и протянул ей букет.

— Мы на своей земле, любимая! Мы сделали это, черт бы нас побрал! Ты согласна стать моей женой?

— Да! Да! Да! — закричала она во весь голос, и эхо пронеслось над городом, пугая голубей и прохожих. Но очень скоро свидетели события начали улыбаться, наблюдая за сумасшедшей парой.

Наверное так и выглядит счастье.

Глава IIОБВИНЕНИЕ

Конечно, Татьяна Чарова могла рассказать только ту часть этой истории, о которой знала. О том, что сама видела.

— Скажите, Татьяна Георгиевна, а вы помните кого-нибудь из команды крейсера? Ну, тех, что сопровождали наших на корабль? — спросил Трифонов.

— Разумеется, нет. Прошло около тридцати лет. Да и не до того мне тогда было.

— С кем-нибудь из сослуживцев ваш муж после демобилизации встречался?

— Нет. Это я коренная ленинградка, а он калужанин. Его мать умерла, получив извещение о гибели сына. Не дождалась его, одним словом. Я только знаю, что он ездил в Калугу, встал на учет в военкомате, получил паспорт, и вернулся назад в Питер. У него уже имелось направление в госпиталь в Москву. И я с ним поехала. Снимала комнату в Красногорске, пока он лежал в госпитале. Ну а уж потом мы совершили круиз по Прибалтике и поженились. Весь мир знал о гибели крейсера, кроме русских. Я услышала по «Голосу Америки», что часть советских моряков спасли, надеялась, что спаслись и родители… Но в МИДе мне сказали, будто они погибли в результате бунта в Забирии. Как я ни пыталась им объяснить, что они неправы, что я была с ними в порту — все бесполезно. В жесткой форме мне заявили, что верить «вражеским голосам» глупо и даже преступно.

— Почему Геннадия отправили в госпиталь в Подмосковье?

— Предполагаю, что после возвращения им занимался КГБ. Его просто держали под рукой, изолируя от возможной встречи с сослуживцами. Я думаю, все прошли через эту процедуру.

— А вы не пытались найти спасенных моряков?

— Как? Кому известны их имена? Я просила Гену, но он даже слышать о флоте не хотел. И никого не искал.

— Странно. В его фотоальбоме мы нашли много фотографий из его флотского прошлого.

Женщина злорадно хмыкнула.

— Да у него отродясь никаких фотоальбомов не существовало. Он жил сегодняшним днем и не возвращался в прошлое даже мысленно. Терпеть не мог воспоминаний, в том числе и приятных, связанных с лучшими годами нашей жизни… Да, вот что. Гена никого не искал, но мне сейчас вспомнился один эпизод. Примерно месяц назад точнее сказать не могу, позвонили в дверь, я открыла. На пороге стоял солидный мужчина, вероятно, ровесник Геннадия. Он спросил, нельзя ли повидать Геннадия Устиновича. Я даже возмутилась. Что ему здесь делать? Мужчина извинился, сказал, что они не виделись четверть века, и попросил помочь найти Гену. Я сказала, что понятия не имею, где он. Еще раз извинившись, мужчина ушел. Я, конечно, знала адрес Гены, но была так разозлена! А если бы мой муж открыл дверь?! Скандал был бы неизбежен, хотя я тут ни при чем. Потом я пожалела о своей грубости. В конце концов, человек не виноват, что ему дали адрес бывшей жены. Тогда я и подумала, что они наверняка были сослуживцами. С калужскими друзьями детства Гена никогда не встречался, а новых друзей в Питере мы находили уже вместе. Их я хорошо всех знаю. Значит, этот человек мог быть связан с Геной только по службе на флоте.

— Он не назвал своего имени? — спросил Куприянов.

— Нет. Я и не спрашивала. Нарявкала на человека и захлопнула перед носом дверь… У него не было левой руки. Так мне показалось. Пустой рукав засунут в карман пальто.

— А вы никогда не слышали от Чарова имени Никита Барзай?

Женщина напряглась.

— Что-то очень знакомое, но сейчас вспомнить не могу. Мне кажется, что если я и слышала это имя, то, скорее всего, от сына. Слишком свежо в памяти. А по какому случаю, сказать не могу. Если вспомню, непременно расскажу. Извините, сейчас я очень тороплюсь.

— Конечно. Кстати, вы как единственная родственница можете забрать тело Геннадия Устиновича из морга и похоронить.

У выхода из парадного их ждал новый сюрприз. От неожиданности Трифонов потерял дар речи, да и Куприянов не сразу нашелся. К дому подходила девушка с коляской. И если бы Татьяна Чарова не сказала: «А вот и моя невестка Ника», реакция могла бы быть другой. Дело в том, что Вероника, в девичестве Лапицкая, а ныне Курносова, приходилась крестницей Трифонову, была дочерью его давно умершего друга и начальника и Анны Лапицкой, с которой следователь поддерживал самые теплые отношения до конца ее дней. Так получилось, что Ника в восемнадцать лет осталась сиротой, а Трифонов отнял у нее последнее, посадив ее возлюбленного на восемь лет. Артем Зерцалов был знаменитым вором-медвежатником, и Трифонов только выполнил свой долг. Тут ничего не поделаешь. Компромиссов по отношению к закону следователь не знал, но чувствовал себя в какой-то мере виноватым в том, что поломал судьбу девушки. С тех пор прошло четыре года. Ходили слухи, будто Лика получила огромное наследство после смерти своей матери Анны Лапицкой, потомственной княгини Оболенской, вышла замуж и уехала за границу. Все это время Трифонов о Нике ничего не слышал. И вот неожиданная встреча. И опять что-то связанное с криминалом. На лице девушки ничего не отразилось при встрече с крестным, будто она его не признала. Теперь ей уже стукнуло двадцать два и, надо заметить, она еще больше похорошела. На нее можно было смотреть бесконечно, наслаждаясь безупречным творением природы.

Куприянов участвовал в деле четырехлетней давности и хорошо помнил Нику.

Молодая мама подкатила коляску к двери парадного и остановилась.

— Ника, эти люди из милиции. Тебе придется ответить на их вопросы, — скороговоркой проговорила свекровь. — Их интересует Андрей. Может быть, ты сможешь прояснить обстановку. Еще увидимся.

Татьяна Георгиевна быстро зацокала своими каблуками-гвоздиками по мокрому асфальту.

— Вы всю жизнь будете меня преследовать, Александр Иваныч? — Не скрывая неприязни спросила Ника. — Мало того что моего суженого упрятали за решетку, теперь к мужу подбираетесь?

— Не совсем так. Да и кто же знал, что он твой муж! Я думал, ты живешь в замке в предместье Парижа.

— Графини Монтекристо из меня не получилось и я переквалифицировалась в управдомы. А в предместьях Парижа живет другая женщина, вместо того чтобы сидеть в тюрьме. Кстати, при вашем попустительстве. Вы переловили и пересажали всю мелкоту, а акула со спокойной душой от вас уплыла.

— Никто от ошибок не застрахован.

— Конечно. Вы делаете ошибки, но с вас как с гуся вода. Подумаешь, ошибочка, неточность, а другие люди должны страдать от вашей «незастрахованности» всю оставшуюся жизнь.

— Ты страдаешь?

— С вашим появлением добра ждать не приходится. Ладно, не будем. Так чем вам Андрюшка насолил?

— Ты уверена, что он в Сочи?

— Конечно. Он мне звонит и потом, зачем ему врать? Анекдот. Я понимаю, когда муж говорит, что пошел с другом пивка попить, а сам к любовнице махнул. Но если он пошел по бабам и говорит жене, что идет в притон, то значит, он говорит правду.

— У тебя есть ключи от ракушки?

— В столе лежат. А причем здесь гараж?

— С машиной все в порядке?

— А что с ней сделается?

— Возможно на этой машине совершен наезд на пешехода, который странным образом оказался его родным отцом.

Ника побледнела точно так же, как Татьяна Чарова, когда услышала о гибели бывшего мужа.

— На Геннадия Устиновича? Он жив?

— К сожалению, нет.

— Когда это случилось?

— Двадцать четвертого марта, в минувшее воскресенье. Ты его знала?

— Да. Видела. Для Андрюши это будет большим ударом.

— Мы хотим взглянуть на гараж.

— Хорошо. Побудьте здесь с коляской, а я сбегаю за ключами.

Обернулась она быстро, да и ракушка стояла в том же дворе, вот только ключи не подошли. Замок на воротах висел новый.

— Но это не тот замок! — удивилась Ника.

— И ты только что это заметила?

Трифонов повернулся к Куприянову.

— Вызывай полковника Дымбу и слесаря. Срочно. Капитан отошел в сторонку и достал из кармана мобильный телефон.

— Скажите, наконец, почему вы хотите приписать эту историю моему мужу? — раздраженно спросила Вероника.

— Мы ничего не приписываем, а пытаемся разобраться в фактах. Возможно, твоего мужа решили подставить. Я ничего не исключаю. Тогда мы имеем дело с тщательно продуманным и подготовленным преступлением. Только одного понять не могу. Почему они выбрали на роль козла отпущения сына жертвы, а не кого-то другого. Может, между Андреем и отцом пробежала черная кошка?

— Глупости. Андрей уважал своего отца. Конечно, я не думаю, что он испытывал к нему сыновьи чувства, так как Геннадий Устинович, практически, не занимался его воспитанием. Но это можно понять. Мать Андрея далеко не подарок. И потом, она тут же выскочила замуж после разрыва с первым мужем, и общение Чарова с ребенком было ограничено. Второй муж оказался на редкость ревнивым. Когда Геннадий Устинович брал Андрея, чтобы с ним погулять, и приводил его обратно, он прямо здесь, у парадного, должен был сдать его с рук на руки новому папе. Если Чаров погиб, то участие Андрея в заговоре, как вы говорите, просто абсурдно.

— Чаров очень богатый человек. Что ты думаешь о наследстве? Или у него есть еще дети?

— Откуда мне знать? О наследстве и богатстве я ничего не слышала. Андрей не гоняется за деньгами. Нам хватает. У него неплохие приработки. Его уже сейчас приглашают на работу крупные нефтяные компании. Он талантливый экономист, ему прочат большое будущее.

— Поездка в Сочи случайная идея или это ежегодный вояж, традиция?

— Как вам сказать… Андрей ездил туда с Олегом. Это его друг. Он все планирует, достает путевки, билеты на самолет или поезд. У него хорошо это получается. Олег менеджер по природе, прирожденный администратор и организатор. У него четыре собственных сауны в Питере и пара ресторанов. Пробивной парень. Андрей иногда дает ему дельные советы, и Олег за него держится как за экономиста. Но бизнесмена из Андрея не получится. Он несобранный парень и лишен коммерческой жилки. Олег — полная ему противоположность, но знаний и ума не хватает. Они отлично друг друга дополняют. Великолепный альянс. Так что, все вопросы, связанные с поездкой в Сочи, сроки и тому подобное — прерогатива Олега.

— Как его фамилия?

— Злачников. Олег Злачников.

— Они давно дружат?

— Да. Дружили еще до моего знакомства с Андреем. Правда, я с ним познакомилась лишь год назад. На какой-то вечеринке. Сейчас не помню. Банальная история. Но теперь никто из нас не жалеет об этом.

К гаражам подъехала милицейская машина, и Куприянов пошел навстречу коллегам, прибывшим по вызову Трифонова.

— Когда Андрей должен вернуться из Сочи? — спросил Трифонов не отводя взгляда от Вероники.

— Может, сегодня, а может, завтра. Последний раз я разговаривала с ним по телефону в прошлую среду, и он сказал, что на этой неделе вернется. Погода в горах паршивая. Снег с дождем, делать там нечего. Вот, жду. А путевка заканчивается седьмого апреля. Уехал он в воскресенье семнадцатого марта.

— Я думаю, что в его интересах позвонить мне сразу, как только он вернется домой. Повестку я оставлять не буду.

— Хорошо. Я все понимаю.

Криминалисты принялись за «ракушку». Ни для кого не стало неожиданностью, что машины на месте не оказалось. Осмотр ничего не дал.

— Все, что я могу предположить, Александр Иваныч, — отчитывался Дымба, — машину увели в пятницу. Да и то утверждать не берусь.

— Мотивируй.

— Ракушка старая, видите, у нее нет ворот, как у «пенала», а крыша откидывается до середины. Земля засыпана щебнем. На границе, где крыша поднимается, щебень мокрый. Испарение в таких «мыльницах» очень плохое. Если учесть, что дождь был только в пятницу, а в остальные дни стояла сухая погода, то «ракушку» открывали в пятницу.

— И щебень успел так сильно намокнуть?

— Щебень — не гравий, он воду не впитывает, а потом тут какое-то время возились. Не думаю, что работали опытные угонщики.

— А старый замок? Сорвали? Открыть не смогли?

— Перекусили. Петли не поцарапаны. Взламывая ломом или фомкой, они повредили бы «ушки».

— Много возни. Значит, угоняли ночью?

— Думаю, что так. Следов нет. Никаких.

— В дождливую ночь их и не должно остаться. Ладно, поехали в управление. Надо обдумать дальнейшие действия.

Повернувшись к Нике, Трифонов сказал:

— Ты можешь забрать с нашей стоянки машину. Экспертам она больше не нужна. Пусть возвращается в свою ракушку. Только замок смени на более надежный.

Вероника с коляской пошла к дому. Трифонов долго смотрел ей в след. Не везет девчонке. С ее-то данными можно жить королевой, а она все время во всякие грязные истории попадает. Может быть, лейтенант Рогова права со своими гороскопами. Тут не только в астрологию, тут и в черта поверишь.

Стебликова поместили в тюремный госпиталь. На первом же допросе он потребовал встречи со старшим следователем по особо важным делам областной прокуратуры Трифоновым, чем немало удивил оперативников. Обычно требуют адвокатов, а не сыщиков высшего пилотажа, на свою же голову.

Трифонов отозвался на призыв и прибыл незамедлительно в сопровождении капитана Куприянова. Некоторые подшучивали: «Мы с Тамарой ходим парой», «Шерочка с Машерочкой», а один остряк высказал мнение, что Трифонов не рубит по фене и ему нужен переводчик.

Лейтенант лежал на койке весь перебинтованный, будто костюмчик себе из марли купил. Изолированная палата с решетками на окнах, железной дверью с глазком и прикрученной к полу койкой, а в остальном условия шикарные. Вид портила параша в углу и серые стены, а так, жить можно. Некоторые наши гостиницы для свободных граждан до сих пор придерживаются схожей планировки. Дешево и сердито.

— Лежи, калека! — поднял руку Трифонов, когда Стебликов попытался приподняться. — Спасибо нашему спецназу, до сих пор стрелять не научились, а то пришлось бы нам с букетиком к тебе на могилку приходить.

— Время упущено, Александр Иваныч! Время! — занервничал лейтенант. — Срочно нужно дать в газетах сообщение о том, что пойман или убит беглый рецидивист Парфенов Роман Ильич. По кличке Парфен. Этот тип сейчас в бегах. Я его брал в нынешнем году, но он из прокуратуры сбежал.

— Наслышаны, — кивнул Куприянов.

— Так вот, в артели я себя за Парфена выдавал. Вряд ли они мне поверили до конца. На дело послали, прощупать хотели, а дело завалилось. Теперь они все концы в воду попрячут. Я смотрел газеты. Там сказано о двух преступниках и налете на офис фирмы «Люцерн». Сказано, что при захвате один преступник ликвидирован, а второй взят с поличным. Я не знаю, о чем писали другие газеты и что передавали по «ящику», но артельщиков надо убедить в том, что живым взяли моего напарника, а рецидивист Парфен убит при сопротивлении властям или при попытке к бегству.

— Вряд ли они клюнут на эту «утку», лейтенант. Там тоже не лохи.

— Но если их не трогать, они поверят. Рано их гнездо ворошить. Там столько дел нарыть можно, что закачаешься. Только бы не спугнуть.

— А их никто не трогает. Ты же не заложил артель следствию? — с ухмылкой спросил Куприянов, видя, что Стебликов полон азарта и рвения. — Так что ты об артели узнал?

Куприянов присел на край кровати, а Трифонов — на единственный табурет.

— К сожалению, не очень много. Но если покопать, то материала не на одно дело хватит. Самое главное: свидетель, что на шоссе был и видел аварию, сам туда приезжал. У них под цехом есть мастерская, где из вишневого «мерседеса» сделали конфетку и покрасили в тот же цвет. Приехал «свидетель» на серебряной «нексии», но машина в сторонке стояла, далековато, и я не видел, кто его привез, а уезжал парень на «мерседесе»!

— Да. Мы уже об этом знаем. Выдавал он себя за Владимира Новикова. Жил на Синопской набережной. Снимал там квартиру под именем Николая. Он убит выстрелом в голову возле дома, после того как поставил починенную машину в гараж, — сказал Куприянов. — Значит, много знал. Но пока мы его личность установить не можем.

Трифонов добавил:

— А машину они покрасили в тот же цвет, чтобы поставить ее на место, где взяли. «Мерседес» принадлежит сыну Чарова, который отдыхает сейчас в Сочи. Но не получилось. Мы машину перехватили. А зря. — Трифонов помолчал. — Одно можно сказать с уверенностью — план убийства разрабатывался не один месяц. В деле много «иксов». Неизвестных персонажей. Женщина, снявшая квартиру для Новикова, который жил в ней один и в мужья ей никак не подходил. Сам Новиков — личность для нас не установленная. Убийца в квартире Чарова, который пристрелил пришедшего туда вора Рубцова в день ДТП. И, наконец, сам Чаров все еще остается для нас темной лошадкой. Установлен лишь Дейкин, шофер «КамАЗа», но тоже погибший загадочным образом, и если убит, то не понятно кем. В гараже убитого свидетеля найден фотоальбом, мы считали, что он принадлежит Чарову. Но его жена утверждает, что Геннадий Устинович не любил воспоминаний, а там все старые фотографии, в основном флотские. Но давай вернемся к твоим приключениям. В карманах убитого омоновцами Тимофея Градова найдены изумруды невероятной величины. С ним-то мы давно знакомы. Вор он знатный, в больших авторитетах числится, но с мокрухой не связывался. Последний раз освободился три года назад, и о нем больше никто ничего не слышал.

— Тимоха мне сказал, что мы выполняем заказ. Без подробностей, конечно.

Куприянов почесал кончик носа.

— Понятное дело. Удивительно другое. Комната, которую вы взломали, принадлежит некоему Ираклию Таубе — коммерческому директору «Люцерна». Так вот, Таубе утверждает, будто из его кабинета ничего не выносили, все осталось на своих местах. А об изумрудах он слыхом не слыхивал и вообще ничего не смыслит в разноцветных булыжниках. Вот так вот. И обвинить-то тебя не в чем.

— А как с теми, кто нас во дворе поджидал? В машине.

— Ушли. Видимо, вы в график не вписались. Когда прибыл ОМОН, вокруг ни души. Либо их предупредили с пункта охраны, когда сработала сигнализация. Там у них паренек работал, как выяснилось, недавно и по подложным документам. Так вот, после той ночи его никто не видел. Пропал. Возможно, он и подал сигнал тревоги вашим партнерам.

Стебликов повернул голову к Трифонову.

— Скажите, Александр Иваныч, а схожие преступления в городе случались?

— Много. Но коллекционеры и ювелиры в заявлениях указывают только зарегистрированный и сертифицированный товар. Слишком незначительные суммы для крупных операций. Боюсь, что самое ценное, то, что они держат при себе нелегально, не упоминается в протоколах. Полгода назад одного курьера взяли. Его вели Новосибирские сыщики. Он привез в Питер три килограмма золота и сдал одному ювелиру. Ювелира решили не трогать, проследить цепочку дальше. Но в ту же ночь его ограбили. Для протокола он о золоте не упомянул. А ведь сам унести не мог. И за-ныкать тоже. Все прошерстили. Не нашли. Ты, как я понимаю, не зря этот вопрос задал. Артельщиков подозреваешь?

— А почему нет. Живут, как у Христа за пазухой, с надежной «крышей» и делают время от времени вылазки в город. Я уже понял их технику. Проверьте по материалам ограблений. Ну, скажем, за год. Уверен, если где-то зафиксировано время налета, то он осуществлялся от двадцати трех до двадцати трех тридцати. Им важно не задерживаться в городе и не мотаться объездными путями. Они должны успеть завершить операцию до разведения мостов, избавиться от погони и тихо уйти на север. От артели до города за полчаса добраться можно, а там они недосягаемы.

— Ну-ка, а что ты там о «крыше» говорил? — спросил Куприянов. — Внешне претензий к артели ни у кого нет.

— А у кого они могут быть? Работяги там в две смены пашут и план перевыполняют. Жаль, что сейчас красные знамена не вручают передовикам, а то они бы все их собрали. Командует кодлой Рябой. Он и впрямь рябой. Личность незаурядная. Такого по картотеке искать не надо, одного описания хватит, чтобы его узнать. Я думаю, что менты со стажем такую фигуру не могут не знать. Вокруг Рябого кучка смотрящих собралась, вот они и работают кнутами, чтобы артель в миру доброй славой обрастала. По документам артель ветерану войны принадлежит. Видел я его в артели. Рябой перед ним на цирлах ходит. Капитан первого ранга в запасе Дружников Афанасий Григорьевич. Чем вам не «крыша»? Если его медали с орденами переплавить, то на кузов для жигулей металла хватит. Видел я его несколько раз в нашем райотделе, с начальством дружит. Вась-Вась, одним словом. Так что, старый флотоводец не кукла на веревочке, а настоящий хозяин. Ну, а если этой «крыши» мало, то есть покрепче. Сам начальничек райотдела подполковник Сюзенков. Только приезжал он в артель не с Дружниковым, а один. В штатском, на личной машине. Имел долговременную беседу с Рябым. Приехал с пустыми руками, а уехал с гостинцем. Только что лежало в черном целлофановом пухлом пакете, я не знаю. Хорошо, что со своим дорогим командиром лоб в лоб не столкнулся, не то лежал бы уже в глине сырой, прошлогодней листвой присыпанный.

— Ну ладно, ладно, лейтенант, не горячись так, — успокоил Стебликова Куприянов, пытаясь уложить его на подушку. — Тебя как зовут-то?

Стебликов немного растерялся.

— Меня?

— Ну а кого же еще?

— Стебликов Денис.

— Ладно, Денис, ты прав. Артель надо взять под контроль, — тихо обронил Трифонов. — Подумаем, как это сделать, если они еще не разбежались. Хотя вряд ли. Их не так просто с насиженного теплого местечка согнать.

— Вот только вряд ли артельщики к аварии на шоссе имеют какое-либо отношение, — уверенно заявил Куприянов. — Не станут они возле своего дома гадить. Выбрали бы другое местечко. А машину к ним на ремонт поставили, потому что уже пользовались ранее подобными услугами. Мало ли у артельщиков дружков в городе. А почему нет?

— Все правильно, Семен, — согласился Трифонов. — Можно сказать, артель мы за уши к аварии притянули. Куда-то должен был идти Чаров. Либо в артель, либо в «Три пескаря». А погиб между ними. Но тут есть одна очень тонкая ниточка. Паутинка, и ведет она в обе стороны. Уйдем от конкретики и порассуждаем абстрактно, не цепляясь за конкретные факты и улики. Их у нас все равно слишком мало. На тот момент, когда погиб Чаров, на озере отдыхал некий бизнесмен Никита Леонидович Барзай с большим криминальным прошлым. И мы еще не знаем, имел ли он связи с кем-либо из артельщиков. Думаю, что имел, если вор в законе Рябой — Кирилл Подкопаев. — Трифонов глянул на лейтенанта. — Я узнал его без описания, Денис. Рябой совершал налеты по стопроцентной наводке на любителей нелегальной скупки особо ценных пород металлов и камней. Где-то ведь он брал наводку. Так что, ниточка тут проглядывается. Идем дальше. Барзай и Чаров трижды побывали за границей и даже жили в соседних номерах. Как установила Наташа Рогова, в те дни, в тех странах и городах проходили ювелирные вернисажи, торги или аукционы. Что там мог делать Барзай, нам понятно, а чем занимался Чаров, мы не знаем. И связь свидетеля или псевдосвидетеля автокатастрофы и артельщиков, которые сделали ему машину… Машина принадлежит не кому иному как сыну погибшего, отсутствующему в городе и пока не имеющему твердого алиби. И еще одна мелочь. Мать владельца «мерседеса» Андрея Курносова, бывшая жена Чарова, слышала фамилию Барзая. Но не от самого Чарова, а от сына. Я не буду пока приплетать к своим фантазиям погибшего водителя Дейкина, а то мы вовсе свихнемся, но и тут есть над чем поразмыслить. Ниточки тонкие, почти невидимые, в паутине можно так запутаться, что не выберешься. Нужно набраться терпения.

— Терпение — хорошо, Алексан Ваныч, — встрепенулся Куприянов, — ниточки надо, конечно, распутывать, но и действовать надо. Вряд ли все так тихо и мирно кончится. Боюсь, что Чаров — это лишь начало. За неделю четыре трупа. Чаров, Дейкин, убитый на квартире Чарова вор Рубцов, свидетель-соучастник Новиков, или, как его там, Николай. Многовато получается. В перестрелке погиб бандит и вот Дениску ранили, едва жив остался. Кто следующий?

— Я не пророк, Семен, — вздохнул Трифонов. — Ладно, пошли. А тебя, Денис, завтра переведут в наш госпиталь. По поводу объявления о гибели Парфена подумаю. Может, нам его не убивать, а вновь ему побег устроить? Ранение налицо.

— Вы хотите, чтобы я вернулся в артель?

— Еще не знаю.

— Там же маляву из зоны ждут с подтверждением. Могут и командировать кого-нибудь для опознания.

— Мы и командируем. А для других «командировочных» заслон устроим. Базу в любом случае придется брать в кольцо. Если только главк мне людей даст. Мало нас еще. Преступность на дрожжах гнилой экономики растет, а мы своих людей только теряем.

Хотел Трифонов похлопать Стебликова по плечу, но, взглянув на марлевую «водолазку», задержал руку в воздухе.

Аристарх Лыткарин хорошо знал криминальный мир Питера, а потому решил пойти к Зяме Куроедову, известному больше по кличке Кот, в последнюю очередь. С этим человеком нужно держать ухо востро.

Куроедов не чуждался встреч с авторитетными ментами, которых было за что уважать, но, как правило, это больше пользы приносило Коту, а не его гостю. Он умел строить свои беседы так, что посетитель, независимо от погон и чинов, становился допрашиваемым и чаще всего уходил несолоно хлебавши, а Кот делал свои выводы и мог иметь неплохое представление о том, что творится в стане врага.

Жил Куроедов на даче. Как и подобает вору старой формации, оставался преданным устаревшим воровским понятиям. Особняков не имел. На столе чугунок с гречневой кашей, сало, квашеная капустка, грибочки, огурчики и водочка в запотевшей бутылке. Самогон Кот не пил, только водку, и хорошего качества. Майору пришлось тоже опрокинуть стопарик, иначе разговора не получилось бы. Крякнув после опрокинутой в желудок дозы, Кот закинул в рот горсть капусты со стекающим с нее соком и бросил хитрый взгляд на гостя.

— Ишь, Рябым органы заинтересовались. Не жизнь, а чудеса. Брось, Аристарх, мне пейсы закручивать. К Рябому вам и на чистом трамвае не подъехать, как и ко мне. Неужто ты думаешь, что Рябой на дело пойдет?

— Нет, конечно. Я этого не говорил. Сам по себе Рябой меня не интересует. А вот его архаровцы начинают уже доставать. Сколько можно? Раз, два, ну три… Пора и совесть знать.

— Чем же они вас так достали?

— А то ты не знаешь. Чистят его ребята ювелиров, которые мордашку свою в пушку изваляли. Ход, конечно, неплохой. С жалобами те никуда не пойдут и заявлений писать не станут. Вор крадет у вора, и тут мне плевать на ваши понятия, но зачем же людей гробить? Не далее как три дня назад охранника в офисе пришили. Правда, и мы двоих взяли. Одного из них живым.

— И он раскололся?

— Не знаю. Я допросов не вел.

— Ну понятно. Коли раскололся бы, ты ко мне не пожаловал бы. Только почему телегу на Рябого катишь? Он ведь не мастак в ювелирных делах. Не его профиль.

— А я тебе про охранника говорю.

— Не мути воду, Аристарх, я ведь тоже газеты читаю и «ящик» смотрю. В офисе изумруды пропали, а хозяин от них отрекся.

— Три недели назад квартиру еще одного подпольного золотопромышленника обчистили. Шума много. Череп старику пробили, а взяли пустяк. Тайник-то мы его нашли. Девять килограммов желтого металла, а Рябому не больше двух досталось. Старика инвалидом оставили. Два месяца назад магазин опустошили. Ювелирный, разумеется. И надо же, в ту ночь, как коллекцию бриллиантов завезли. И опять брали нахрапом. Сторож с тяжелым ножевым до сих пор в больнице, а двоих охранников из пистолета в упор расстреляли.

— И опять ушли?

— Ушли.

— Не везет вам, Аристарх. Плохо работаете. Ну а Рябой тут с какого ракурса просматривается?

— Исполнители — дерьмо. Согласен. Но план придуман один и на все случаи жизни. Головастый кукловод за веревочки дергает, город хорошо знает.

— Так и меня под петлю подвести можно. Чем я хуже Рябого?

— А тем, что тебя заказчик не знает, а Рябого знает.

— Зачем же я тебе, майор? Бери ордер и цепляй заказчика. Он тебе про Рябого сам все расскажет.

— Ты не прав, Зяма. Я к тебе поговорить пришел, а не колоть на Рябого. Его мы найдем, когда он нам нужен будет. Мир тесен. Я не хочу, чтобы люди гибли зазря. Уберем мы Рябого или нет, большой погоды это не сделает. Заказчик новых мясников найдет, и все снова начнется. Так вот я и хотел с тобой посоветоваться, как нам заказчика обезвредить. Уж больно он хитер и изворотлив, к тому же прикрыт со всех сторон. Неровен час, депутатом станет.

Лицо Куроедова изменилось. Оно стало серым и непроницаемым. Вот ради этого момента и стоило наносить визит Коту. Попал в десятку. А ведь мог и в холостую шлепнуть, будь Кот не таким злопамятным.

— Вижу, Аристарх, куда ты метишь.

— А что скрывать-то, Зяма. И ты, и Рябой, и Никита Леонидович Барзай в одно время в одной зоне парились. А мы теперь обязаны называть его Никитой Леонидовичем. Ты-то как был Котом, так им и остался. Хочу случай тебе один напомнить. Давно дело было, много воды с тех пор утекло. Побег из Владимирского централа вы вместе готовили. Вот только Рябой и Барзай ушли, а ты застрял. Руку забыли они нижнему подать. И добавили тебе тогда еще трешник. А ведь ты не из тех, кто на колючку голой грудью кидаться будет. Значит, знал, что дело выгорит, и вы уйдете чисто. Не по этой ли самой причине Барзай пошел к Рябому, а не к тебе? Рябого еще найти надо, он же в вечном розыске. А ты живешь открыто и хоть самого министра внутренних дел к любой матери послать можешь. Научила тебя жизнь лишний раз на грабли не наступать.

— Значит, Барзая достать хочешь?

— Хочу. Хочу порядка в городе. Не идеального, конечно, отморозков сегодня везде хватает. Но Барзай — фигура серьезная. Таким на свободе делать нечего. А ему свободы мало. Ему власть нужна. Такая, чтобы законы сочинять. Скоро вся Россия по понятиям жить будет.

— Ты меня не агитируй, мент. Я грамотный. Моя жизнь давно закончилась. Половина потрохов из меня уже выкинули. Вот не знаю только, что за атрибут первым начнет мне гвозди в гроб заколачивать. То ли печень, измученная циррозом, то ли одно единственное легкое в крови захлебнется. А то, что от души осталось, и впрямь кровью обливается, когда вижу, как этот хлыщ жирует. Но Барзая голыми руками не возьмешь. Здесь ты прав, майор. Сидел с нами один армянин. Горонян. По кличке Шмыга. Тихий такой сыч. Знаю, что Барзай к нему привязался и тот его чему-то натаскивал. А сидел Шмыга за золотишко. Слыхал, будто Шмыга, освободившись, в Питере очутился и хорошо зажил, хотя сам был, как это ни странно, из Грузии. Когда грузинский армянин в Питере объявился, советская власть еще крепко на ногах стояла. Но одно я тебе точно могу сказать: без Шмыги — Барзай пустое место. Тот стал его духовником своего рода, и то, что Барзай камешками и золотишком баловаться стал, не могло обойти Шмыгу стороной. Эти ключики на одной связке висят. Дальше делай выводы сам. А насчет Рябого ты прав. Он тебе ничего не даст. Прячется по щелям, на сходе не появляется, никому не мешает и в чужие дела нос не сует. Не теряй времени, братва тебе Рябого не сдаст. Сам ищи, если смысл в этом видишь.

Искать Рябого майор Лыткарин не собирался. Его местонахождение было всем известно и держалось под контролем. Сейчас шла работа по установке связей банды Рябого с внешним миром. Даже если Кот и даст сигнал Рябому, то вряд ли его спугнет. Тот уверен в своей «крыше» и недосягаемости. И прав Трифонов, такое хозяйство и обжитое место не бросают без очень веских причин. А особых страхов Рябому испытывать не с чего. Слабые круги в болотной воде жабу не напугают.

Лыткарин возвращался в город очень озабоченным. Вряд ли он рассчитывал получить серьезную информацию, а то, что он узнал, лишь затягивало узел, а не приближало развязку.

Как только Стебликова перевели в госпиталь, он тут же сбежал. Нельзя подобный побег считать побегом из-под стражи, его никто не охранял. Парень просто не мог сидеть на месте, когда его коллеги разрывались на части. Мало того, он набрался наглости и явился в прокуратуру. Ему повезло, что он никого не застал, кроме Наташи Роговой, а та по незнанию ситуации и по собственной доверчивости отдала ему фотоальбом, найденный в гараже.

Сегодня лейтенанту везло. Этот альбом не давал ему покоя. Стебликов был уверен, что фотографии принадлежат отравленному Дейкину, а не раздавленному Чарову. И он поехал в Хиттолово за подтверждением.

Убогая хибара на краю поселка, развешенное на веревках белье, алюминиевые кастрюльки, теснота и тепло в доме… Бывшая подруга Дейкина уже знала лейтенанта и вторично представляться ему не пришлось.

— Зинаида Артемьевна, мы пока не нашли убийцу Юрия Владимировича, но делаем все, что от нас зависит. В первую очередь, нам нужно установить связи вашего покойного друга и понять, с кем он поддерживал нормальные отношения, — без всяких предисловий начал разговор Стебликов.

— Я этого не знаю. Вряд ли смогу вам помочь, тихо сказала женщина.

— А вы видели его фотоальбом? Старые фотографии?

— Конечно. Он любил похвастаться. Я говорю о далеком прошлом, не о нынешних временах.

С волнением ученика перед выбором экзаменационного билета, Стебликов достал из спортивной сумки фотоальбом.

— Посмотрите внимательно. Это тот альбом?

— Похож. Да вы проходите в избу. Что на пороге стоять?

Они сели за круглый стол, над которым висела яркая люстра.

— Пролистайте и дайте свои комментарии.

— Не мои они будут, Юрины.

Зинаида Артемьевна начала переворачивать страницу за страницей.

— Тут его флотские фотографии. Юра служил на флоте. Вспоминал те времена с азартом, с каким-то одухотворением. Не знаю, как может вызывать восторг служба на корабле, когда кроме моря ничего не видишь. Но, с другой стороны, жизнь у него после службы была непримечательной, постной какой-то, безликой. Может, потому он и дорожил той романтикой. Но скорее, она связана с молодыми годами, нежели с флотом… А вот их общая карточка. Не всех конечно, а тех, кто в один год попали на корабль. В середине — командир Дружников. Юра о нем много рассказывал. Он всю войну провел на Балтике, конвои водил из Скандинавии. Справа стоит боцман Подкопаев. Имен я, конечно, не помню. Слева Бесфамильный. А рядом с Бесфамильным — Рубцов. Во втором ряду — Юра и командир водолазов Водяной. Это не фамилия. Они его так прозвали. Он был лучшим водолазом на корабле, а Юра и Бесфамильный лучшими его учениками.

— Сейчас вы никого из них не узнали бы?

— Нет. Кроме Водяного. Его я видела. Видела, но тогда не узнала, конечно. Недели три назад решила снег сгрести с балкона в Юриной питерской квартире. Погода солнечная стояла, мы накинули пальто и вышли. И вдруг Юра как-то в лице переменился. Я спросила: «Что с тобой?» А он и говорит: «Смотри, мужик идет. Это Водяной, он к нам… Я не хочу его видеть и лучше, если он нас тоже не увидит». И точно, минут через пять в квартире раздался звонок. Долго звонили. Мне показалось, что Юра чего-то испугался. А потом тот человек ушел. Юра успокоился, мне сказал, будто задолжал старому другу, а отдать пока нечем. Я не поверила, но промолчала. Больше я о Водяном ничего не слышала. Но узнала бы его, если б увидела. У него левой руки нет. Рукав в кармане и культяпка. Примерно по локоть. А вообще, крепкий, здоровый мужик.

— А что Юра про других рассказывал?

— Трудно так сразу припомнить. Нет, не скажу… Голова сейчас не тем забита.

Она пролистала альбом до конца и вернула лейтенанту.

— Тут не хватает нескольких фотографий, но каких, не знаю. Если вспомню, сообщу. Что-то вертится в голове, но память не задевает. Дайте мне время.

— Конечно, конечно, я наведаюсь к вам денька через два, может, и вспомните. Ладно, пойду, у вас и без меня тут дел хватает.

На улице уже стемнело, в город ехать не имело смысла. Он позвонил в управление, застал только Наташу Рогову, ей и передал все в подробностях.

Рана в ключице разнылась от сырости. Целый день на ногах. Пора домой.

Трифонов глянул на присутствующих. Его взгляд ничего не выражал. Впрочем, как бы ни проходило следствие, никто не видел на лице полковника явно выраженных эмоций. Так было всегда.

— Попробуем подвести некоторые итоги проделанной работы, уважаемые коллеги. Я, если позволите, выскажусь последним.

Им, начальникам, хорошо. Они могут позволить себе высказываться, когда захотят, давать нагоняи, ценные указания, а для себя делать выводы, суммировать, ставить точки или многоточия и смотреть на подчиненных с укоризной, грозить пальцем, а то и кулаком стучать по столу. Правда, за Трифоновым такого не наблюдалось. Он напоминал огромную океанскую черепаху, медленно, но целеустремленно ползущую по песку, чтобы отложить яйца.

Взгляд Трифонова остановился на лейтенанте Роговой.

— Начнем с вас, Наташа.

— Как вы помните, Александр Иваныч, я занималась преимущественно прошлым Чарова, с «девичьей» фамилией Бесфамильный, если можно так выразится. С тысяча девятьсот семьдесят третьего года по семьдесят пятый он служил на Северном флоте и входил в команду атомного крейсера «Адмирал Кузнецов». Не того, который сейчас стоит на вооружении, а его тезки. Мне удалось достать список состава команды и установить, что крейсер во время последнего похода затонул, наткнувшись на рифы в районе нейтральных вод в ста двадцати милях от берега Португалии. Это официальная версия. Истинного положения дел никто из доступных сегодня военачальников не знает. Материалы строго засекречены и хранятся в особом отделе Министерства обороны. Если их запросит генеральная прокуратура, то, возможно, мы получим какие-то выжимки. Но не думаю, что это имеет принципиальное значение. Список команды сам по себе уже подарок судьбы. На момент гибели крейсера на борту находились некоторые действующие лица из нашей истории. Уточняю. Старшина первой статьи Геннадий Бесфамильный, ставший в последствии Чаровым. Главстаршина Юрий Дейкин. Хочу сразу оговориться, что я не знаю, каким образом некоторые люди остались живыми. Многие из них здравствуют и поныне. Но все они были комиссованы в тот же год, либо уволены в запас.

Дейкин с семьдесят пятого по восьмидесятый продолжил флотскую службу, но уже в торговом флоте Черноморского пароходства. Идем далее.

Командир корабля капитан первого ранга Дружников Афанасий Григорьевич. Остался в строю, но с некоторым понижением в должности. Переведен в старпомы и прослужил на флоте до восемьдесят второго года. Теперь, как мы знаем, Дружников возглавляет артель, сколоченную из уголовных элементов и, как можно предположить, является не подставной фигурой, а реальным руководителем.

Теперь самое интересное. Известный вор в законе по кличке Рябой, он же Кирилл Подкопаев, служил на том же корабле в должности боцмана. Он находился на сверхсрочной службе и лучше других знал командира корабля. Так что, если артель возглавляет серый кардинал Рябой, то здесь ничего удивительного нет. Очевидно, Дружников ему доверяет.

Еще одна неожиданность. В той же команде служил матрос Анатолий Рубцов, который после службы на флоте скатился на криминальную дорожку, впоследствии входил в бандитскую группировку Рябого. Хочу лишний раз напомнить, что труп Рубцова мы нашли в квартире Чарова, где его поджидал наемный убийца. Возможно, поджидал не Рубцова, а Чарова, и допустил ошибку. В этом случае мы вправе предположить, что либо действовали две независимые группы, либо речь идет о грубой работе и несогласованности. Можно с некоторой уверенностью говорить о том, что Рубцов жил в артели под крылом своего бывшего главаря, так как после последней отсидки он пропал из поля зрения правоохранительных органов.

Есть и шестой участник, косвенно проходящий по делу. Таинственный человек, не имеющий судимости и ни от кого не скрывающийся. Это некто Водяной. Жена, или, лучше сказать, невеста Дейкина, говорила о нем лейтенанту Стебликову. Дейкин боялся этого человека. По его словам, некий Водяной был начальником водолазной службы на крейсере. В списках команды это Виктор Самоедов, лейтенант. Я его разыскала через военный комиссариат. Инвалид второй группы. У него нет левой руки. Теперь вспомним показания жены Чарова. К ним в дом в поисках сослуживца приходил неизвестный и тоже без левой руки. Я попыталась найти Водяного. Он живет один в коммунальной квартире в Челябинске. По словам соседки, уехал в Питер месяц назад и не возвращался. Я не могу связать Водяного, а точнее Самоедова, с бандой Рябого. Если бы он имел с ними связь, то нашел бы и Дейкина, и Чарова без труда. Ведь Рубцов наверняка знал, в чью квартиру идет и под кого маскируется, надевая очки, плащ и замазывая шрам на лице.

Выходит, что есть три независимые команды из моряков, служивших на «Адмирале Кузнецове». Артельщики Дружников, Рябой, он же Подкопаев, и Рубцов. Ко второй команде мы можем приписать Дейкина и Чарова. Если не забыли, то Дейкин работал шофером на строительстве коттеджей, а Чаров является главным подрядчиком строительства и собственником земли. И особняком ото всех стоит Водяной, бывший лейтенант Самоедов. К этому стоит добавить, что Дейкин и Чаров были прекрасными водолазами и служили под непосредственным командованием Самоедова. Если Самоедов вдруг решил навестить своих старых друзей и сослуживцев, то почему Дейкин так его боялся? Самоедов искал Дейкина и Чарова и, как ни странно, именно они погибли из всех, кто спасся с затонувшего крейсера. Я не называю Рубцова, потому что его гибель связана с маской Чарова, которую он на себя решил примерить.

— Картинка любопытная, — улыбнулся Трифонов, что уже само по себе можно считать редким явлением. — Тут у нас возникает новая неожиданная версия. Появился некий странный тип, похожий на коварного мстителя, которого жертвы безумно боятся, но он все же достигает своей цели и сталкивает их лбами. Одного давят колесами «КамАЗа», другого травят синильной кислотой. Отличный сюжет, можно раскатать на целый роман. Шучу! Мы обязаны отрабатывать любую версию. А Водяного надо найти. Если только он сам не стал жертвой. Наташа, вы сказали, что жена Дейкина узнала Водяного на фотографии? Принесите альбом.

Девушка покраснела и встала.

— Извините, товарищ полковник, но альбом я вчеpa отдала лейтенанту Стебликову, он с ним отправился к вдове Дейкина, а вчера поздно вечером позвонил и сообщил результаты. Обещал быть, как только сможет. Я думала, что он появится на совещании, но его нет.

— Позвольте, но Стебликов с двумя ранениями лежит в госпитале…

— Я же об этом ничего не знала.

— Сбежал стервец! — воскликнул Куприянов. — Ну, лейтенант, я тебе дам!

— Успокойтесь, капитан, — одернул его Трифонов. — Свои эмоции выражайте в мужской курилке, а не в кабинете, где присутствуют дамы. Я думаю, что если Стебликова пока нет, значит, он получил, что искал. И точка на этом. Будем ждать. До вечера, во всяком случае. Садитесь, Наташа. Продолжим.

— Позвольте мне, — напросился Лыткарин. — У меня есть в некотором смысле продолжение начатой темы.

— Пожалуйста, майор.

— Линия, связанная с флотом, достаточно весомая. Можно предположить с большой долей уверенности, что Чаров оказался на шоссе не случайно. Не исключена возможность его приезда в артель. На тот момент он хоть и косвенно, но был связан с артельщиками. Капитан Дружников, Рябой и Рубцов были с ним знакомы. И не понаслышке. Их связывали годы службы на флоте. Только если мы представим себе, что Чарова ждали в артели, то зачем в тот же день к нему домой посылать Рубцова? Может, они решили обчистить квартиру Чарова, пока его нет? Но в таком случае я не могу исключить версию, что Чаров догадался об этом и сам нанял киллера или сторожа на время своего отсутствия. Тот прикончил Рубцова и скрылся. А если предположить, что пистолет за поясом не случайность, то Чаров мог идти в артель с определенными намерениями. Если я продолжу, то мы заблудимся в лабиринте предположений. Я хочу перейти дорогу на другую сторону, на ту, где был раздавлен Чаров. Эта дорожка вела в «Три пескаря» — элитный рыболовный клуб. В то же самое время там отдыхал господин Барзай. Мы уже не сомневаемся, что Чаров и Барзай были каким-то образом связаны: их поездки за рубеж и так далее. Но у меня есть справка о том, что Барзай и Рябой, то есть Подкопаев, в восемьдесят четвертом году вместе бежали из колонии строгого режима, где вместе провели три года в одном отряде и очевидно, что вместе готовили побег. Вывод прост. Барзай знал, где находится Рябой, а Рябой знал, где гуляет Барзай. По некоторым наблюдениям и фактам можно так же предположить, что банда артельщиков работала на Барзая, выполняя его заказы на ограбление ювелиров. Это же прямой бизнес Барзая! Украденные изумруды лишь подтверждают данную версию. Рябому нечего делать с необработанными минералами и алмазами. Но существует некое третье лицо. Думаю, что этот человек и является главной фигурой по ювелирной линии. Зовут его Анастас Горонян, по кличке Шмыга. Когда-то он был лучшим чеканщиком в Грузии, занимался ювелирными украшениями и слыл великим мастером Но угодил в ту же колонию, где сидели Рябой и Барзай. Там Шмыга и привил любовь к золоту молодому талантливому и головастому вору Барзаю. Затем побег. Барзай и Рябой уходят. Через два года освобождается Горонян и прибывает в Ленинград вместо того, чтобы возвращаться в Грузию. Здесь он растворяется в многомиллионной толпе. Я был в отделе по экономическим преступлениям. За Барзаем следят много лет, но поймать за руку пока не могут. Слишком осторожен. Его ведут и спецслужбы, но все впустую. Интересно и другое. Некий господин Нодия, директор ювелирного салона, принадлежащего Барзаю, очень смахивает на Гороняна. Ребята из управления давно установили, что Нодия и Горонян, он же Шмыга, один и тот же человек. Пальчики его хранятся в картотеке. К нашему счастью, в Управлении по экономическим преступлениям имеется современная техника и фотографий Барзая у них хватит для вернисажа. Фиксируется каждый его шаг. Одну карточку я у ребят позаимствовал. Вот она. — Лыткарин достал из папки крупный цветной снимок и положил на стол. — Фотография сделана в Париже на аукционе фамильных драгоценностей два года назад. Во втором ряду в центре сидят трое мужчин: ближе к нам Бразай, в середине Шмыга, или Нодия, как хотите, а следующий — Геннадий Чаров. Роль Чарова в этой компании не определена. На него ребятам ничего нарыть не удалось. Но в Париж Чаров летает систематически, даже когда там нет ничего интересного для ювелиров. Возможно, он играет роль посредника или переговорщика. Таким образом, мы сплели рыбачий невод, а не паутину. Все друг с другом связаны. Барзай с Рябым, Чаров с Барзаем, Рябой с Чаровым, а Дейкин с Чаровым и Рябым. Чаров погиб в центре, на перекрестье. Лучи расходятся во все стороны. Куда ни ткни, везде мы находим друзей или врагов Чарова. Одно нам не ясно. Кому он мешал и по каким причинам кто-то готовил такое запутанное преступление, когда Чарова можно было убить в подъезде, как тысячи других бизнесменов, без всяких выкрутасов и многомесячной подготовки. Кому потребовалась такая показуха? Рябому? Он слишком прост и прямолинеен, ему не до фарса. Барзаю? Слишком аккуратен и осторожен. Он бы не поехал в «Три пескаря» в день убийства. Дейкину? Так он сам пал жертвой в этой истории.

— Может быть, сыну? — Неожиданно высказался Куприянов: — А почему нет? По свидетельствам очевидцев, кругом только молодежь. Свидетель, убийца свидетеля, сын Чарова, антенщики. Куда взгляд ни кинь, всюду молодые ребята. И привезли Чарова на место казни на машине сына. Не скрою, возможно, парня решили подставить, воспользовались его отсутствием и купили папашу на наживку. Мол, садись, поехали. Видишь, машина твоего сына, он тебя ждет на шоссе. В беду парень попал, а матери говорить не решается. Вся надежда на тебя. Папаша хватает пистолет, едет спасать сына и попадает в ловушку. Никто же не станет отрицать того, что поведение Чарова на месте происшествия очень странное. Перешел один раз через дорогу, потом второй раз… Нет, второй не успел. Может, мы зря здесь мудрим? В прошлом копаться начали. Нам бы еще установить связи Чарова в детском саду! И уверяю, наверняка родилась бы новая версия. В трехлетнем возрасте маленький Гена плюнул в суп своему другу Коле, и тот этого не забыл.

— Не увлекайтесь, капитан, — одернул Куприянова Трифонов.

— Виноват. Постараюсь быть кратким. Проверка показала следующее. Я связался с сочинским УВД, и мне оказали очень полезную услугу. Сын Чарова Андрей Курносов и его друг Олег Злачников действительно прибыли на лыжную базу «Серпантин-3». Их видели там до прошлой среды. Потом оба исчезли. Ключи не сдавали, но вещей в номере нет. Что касается телефонной связи с Москвой, то она там есть и работает бесперебойно. Так что, нет необходимости ехать в город, чтобы позвонить домой, это можно сделать из своего номера. Телеграмму матери с поздравлением Андрей отправлял. Она зафиксирована. Но он не думал, что мать так расчувствуется и напишет ему ответ. Ее письмо лежит у администратора до сегодняшнего дня невостребованным. Я попросил наших сочинских коллег проверить аэропорт, не вылетали ли друзья из Сочи, но ответа еще не получил. На сегодняшний день неизвестно, где находятся дружки. Однако ясно главное: им очень трудно будет сочинить себе алиби. Для этого есть еще одна серьезная причина. Последний междугородный звонок в дом, где проживает Андрей, зарегистрирован в среду из города Сочи, но не с базы, а жена Андрея уверяла, будто он звонит чуть ли не ежедневно. Звонки в действительности поступали, но не из Сочи, а из Тулы. Последний был за два дня до гибели Чарова. Давайте прикинем. Если Андрей уехал из Сочи в среду, то в четверг мог быть в Туле, а в пятницу — в Питере и той же ночью угнать собственный автомобиль. Я не хочу выдвигать никаких версий. Но есть определенные совпадения. Например. У Олега Злачникова, с которым уехал Андрей, четыре сауны в городе, два ресторана. Обеспеченный парень и за ним ничего не числится. Исправно платит налоги, не устраивает притонов с эротическими массажами. Олега трудно прижать к стенке. Он не дает объявлений в газетах и не продает билеты на удовольствия. Скорее всего, он имеет постоянных клиентов. И один из них — никто иной, как Барзай. Наблюдения этот факт подтверждают. Барзая знает весь город, и наружники не однажды видели его возле сауны «Нептун». Повторяю. Я ничего не берусь утверждать. Совпадений у нас больше, чем точных фактов. И еще одно. Так, для того чтобы покончить с семейством Чаровых. Сегодня я ездил к Дроздовым, тем самым, что сдали внаем квартиру на Лиговской набережной и где мы нашли труп молодого жильца. Я не знаю, какой черт меня дернул, но я им показал фотографию, которую мы взяли у Татьяны Георгиевны Чаровой. Там изображена счастливая влюбленная парочка. И вот что удивительно. Уважаемые пенсионеры в один голос сказали — на снимке женщина, которая сняла у них жилье и гараж, и никакой ошибки быть не может. Значит, квартиру для лжесвидетеля арендовала бывшая жена Чарова и мать его сына. Или этот факт мы тоже отнесем к разряду совпадений?

В кабинете воцарилась тишина.

Куприянов продолжал стоять. Он ждал, пока команда переварит сказанное. Стоило лицам немного просветлеть, как Куприянов вылил новый ушат ледяной воды.

— И еще маленькое уточнение. Сын Чарова, Андрей, был чемпионом студенческой команды Санкт-Петербурга по стрельбе из малокалиберной винтовки и получил кубок на чемпионате в Москве три года назад. А также он трижды получал чемпионские титулы по биатлону среди студенческих команд. Возможно, полковник Дымба дополнит мое замечание относительно оружия, из которого были убиты лжесвидетель Новиков, проживающий на квартире, снятой матерью Андрея, и уголовник Рубцов на квартире Чарова.

Дымба кивнул.

— Все сходится. Калибр подходит. Только пули специализированные, утяжеленные. И сделаны за границей. Мы таких не производим.

— Это уже мелочи. Огорошил ты нас, Семен, — насупился Трифонов. — Эту версию я не рассматривал как состоятельную.

— И я тоже. Просто дернул за кончик ниточки, а клубок сам покатился.

Теперь Куприянов мог сесть. Он все сказал.

Сесть он не успел. В кабинет вошла секретарша.

— Александр Иваныч, звонит подполковник Мордвинов. У него находится лейтенант Стебликов в плачевном состоянии.

— Соедините меня с подполковником, — сказал Трифонов и снял трубку.

— Слушаю вас, Олег Борисыч.

Трифонов слушал. Слушал долго, молча, кивал головой и скрипел зубами. Потом коротко сказал:

— Сейчас выезжаю. — Бросив трубку, рявкнул: — Вот говнюк Стебликов, всю операцию загубил!

Куприянов хихикнул и тихо пролепетал:

— Александр Иваныч, здесь женщина, мы же не в мужской курилке.

Трифонов его не слышал. Он вновь снял трубку и попросил соединить его с дежурным по городу. Когда ему ответили, резко произнес:

— Мне нужны две опергруппы и два наряда ОМОНа. Выезжаем в Осельки. На перекрестке я их встречу и дам конкретное задание. Высылайте срочно.

Отдав распоряжение, Трифонов глянул на Лыткарина.

— Вот что, Аристарх, возьмешь омоновцев, захватывайте артель, и чтоб ни одна гнида не ускользнула, если уже не поздно!

— Что случилось, Александр Иваныч? — спросила Наташа.

— Сегодня утром, благодаря стараниям Стебликова, арестован подполковник Сюзенков и большинство руководства осельсковского ОВД. В артели об этом узнали раньше нас. Теперь ищи ветра в поле. — Трифонов встал. — Собирайтесь, ребята, едем всей бригадой. Работы на всех хватит. Такую кучу дерьма долго разгребать придется. Одному не справиться.

По дороге в Осельки Трифонова и Куприянова высадили у областного отдела милиции Токсово. Лыткарин поехал дальше, встречать ОМОН и оперативников для захвата артели.

Гостей встретил начальник отдела подполковник Мордвинов. Прошли к нему в кабинет.

— Ну что, Олег Борисыч, давайте подробности, — прямо с порога начал Трифонов.

Мордвинов не стал тянуть резину, видя взволнованное состояние следователя.

— Во втором часу ночи к нам в отдел прибежал лейтенант Громыхалов из осельковского отдела. Сами понимаете, ночью здесь были только дежурные наряды. Парень очень волновался. Никто сначала ничего не понял из его болтовни. Успокоили, дали водички попить. Ну а потом он обрисовал ситуацию. Мол, Денис Стебликов, лейтенант из их же отдела, находится в погребе в доме подполковника Сюзенкова и живым он оттуда не выйдет. Парень узнал что-то очень важное, связанное с коррупцией в руководстве осельковского ОВД и теперь ему крышка. Подполковник Сюзенков погряз по уши в коррупции и живым Стебликова не выпустит. Одним словом, надо спасать парня. На территории коттеджа подполковника человек пять охраны из тех же милиционеров и еще собаки. Кавказские овчарки.

Дежурный поднял меня среди ночи, я приехал. Спросил лейтенанта, как он узнал об этом. Он сказал, что сам лично сопровождал Стебликова в подвал, потому что как и все батрачит на Сюзенкова. Стебликов его друг. И когда он понял, что парню грозит серьезная опасность, решился приехать к нам. А куда еще идти? В свой отдел? Так там все запуганы. Сюзенкова кличут не иначе как маленьким императором. У него весь отдел выдрессирован, по струночке ходит.

Я понимаю, что времени терять нельзя, но у меня нет полномочий вмешиваться в работу осельковского ОВД и устраивать облаву на его начальника. Мы с ним в одинаковом статусе, наши подведомственные территории граничат. Пойти на захват? Это похоже на ситуацию, когда две деревни идут стенка на стенку при решении спорных вопросов. Я позвонил в Главное управление внутренних дел. Доложил ситуацию дежурному по городу, а тот соединил меня с начальником по служебным расследованиям УВД генералом Прохоровым. Тоже подняли с постели. Генерал не удивился. У него уже были сигналы и Осельки поставлены на контроль. Одним словом, он велел мне поднимать людей в ружье и ждать его с бригадой. Известили прокурора области, но санкции получили только устные. Времени было в обрез — вот-вот светать начнет.

Далее, как в кино. Захват произвели в четыре тридцать утра. Обошлось без жертв. Перебили только собак. Стебликова нашли в подвале, избитого, но живого. Здорово парню досталось. Сейчас он в нашей санчасти лежит. При обыске у Сюзенкова нашли оружие, целый арсенал, взрывчатые вещества и около трех миллионов долларов. К сожалению, Сюзенкова взять не удалось. Застрелился. По горячим следам задержали всех его подручных, начальников отделов. Работа там и сейчас идет полным ходом.

— Я отправил людей в артель, — хмуро сказал Трифонов, — но боюсь, что мы опоздали.

— В письменном столе Сюзенкова найдено тридцать паспортов, — продолжал Мордвинов. — Уже готовых. Сделаны в его паспортном столе. Настоящие. Изменены имена и фамилии, но рожи-то всем известные, висят на досках «Их разыскивает милиция». Похоже, он готовил паспорта для артельщиков, а значит, имел немалый навар.

— Связь Сюзенкова с артелью давно установлена. И сделал это Стебликов. Только как Сюзенков мог его вычислить? Стебликов и года не проработал в Осель-ках, но уже успел задержать матёрого рецидивиста. Один, голыми руками взял вооруженного головореза. Ну да ладно. Проводи-ка нас, Олег Борисыч, к пострадавшему.

— У него же еще свежие раны от пуль не зажили, — сочувственно сказал Куприянов, — а эти суки его опять избили.

— И я бы добавил, — крикнул в гневе Трифонов. — Снял бы ремень и надрал ему задницу. Герой! Говнюк! С его везением только дома сидеть. И чтобы стены ватными были и без острых углов. Опер хренов!

Палата в медсанчасти напоминала одиночную камеру с крошечным зарешеченным окошком, бетонными стенами и железной койкой. Стебликов криво улыбнулся: правая сторона губы опухла, будто у парня флюс раздулся, глаз заплыл, утонув в сизом мешке. В общем-то, что ожидали, то и увидели.

— Красив, ничего не скажешь, — пробурчал Трифонов. — Последний герой из одноименной телепередачи.

— Глупо получилось, Александр Иваныч. Я-то ничего. Альбом Дейкина пропал, вот что обидно. Там же все фотографии Чарова. Только Наташа не виновата. Она не знала.

Трифонов и Куприянов сели на жесткие табуретки.

— Второй раз к тебе в больничку приходим и все без гостинцев, — жалостливо промурлыкал Куприянов.

— Лучше, чем с цветочками на кладбище, как сказал товарищ полковник в прошлый раз.

— Ну хватит, — буркнул Трифонов. — Голова соображает? Говорить можешь? Рассказывай, бедолага, как своего бывшего начальника на чистую воду вывести решился.

— И не думал даже, Александр Иваныч. Я даже не знал, что у него особняк в Осельках. Кирпичный забор под небеса. Домой я шел. Поздно уже было. После визита к вдове Дейкина позвонил Наташе. Альбом у меня в сумке лежал. Иду вдоль улицы Красногвардейцев, а тут чугунные ворота раскрываются и из них белая «Нива» выскакивает. Прямо у меня под носом. Обрызгали меня с ног до головы. Но не в том дело. Номер я узнал. Это машина Рябого. Мы на ней в город ездили, когда офис… брали. Ну, с изумрудами. Подумал — вот повезло, что они меня не заметили. Я же в форме был. Вмиг бы влип. На перо посадили бы, как пить дать. Машина умчалась. Смотрю, а ворота не закрываются. Тут у меня по коже дрожь пробежала. Возле ворот стоит подполковник Сюзенков, смотрит на меня и улыбается.

— Привет, лейтенант. Зазнался. Даже в отдел не зайдешь поздороваться. Как же, теперь в управлении шашкой машешь! Ладно, заходи, чайком угощу. Байки твои послушаю.

Я, честно скажу, растерялся. Понял, дом-то его, и одет он не по форме, а как франт, на плечи накинута дубленка. У ворот еще двое наших стоят. Те в форме. Лейтенант и капитан из дежурной части. Деваться некуда, я зашел. Ворота за мной закрылись. Территория громадная. По цепи собаки бегают размером с лошадь. Провел он меня в дом. В свой кабинет на втором этаже. В кресло усадил, сел напротив.

— Ну что, Дениска, узнал моих гостей? — говорит.

— Да я не видел никого, — отвечаю.

На одном из кресел черный пакет лежит. Пухлый. Я такой уже видел, когда Сюзенков к Рябому приезжал. Ушел от него с таким же. Теперь Рябой сам к нему приезжал. Любопытство меня так и раздирало. Уверен был, что там деньги. А как проверить?

— Видел, видел, Дениска. Ты ведь в артели подрабатывал. В правлении-то тебе гроши платят. Только почему-то ты выдавал себя за Парфена, которого на железке сам же и обезоружил. — Подполковник взял со стола конверт и вынул из него несколько моих фотографий, сделанных в артели. Когда меня снимали, я не знаю, но карточки качественные. — Это мне Рябой привез. Хотел узнать, похож этот парень на того, которого мой сотрудник накрыл. Ну я-то человек честный, врать не стал такому авторитету, как Рябой. Мы с ним живем душа в душу, друг другу не мешаем, а помогаем. Вот я и сказал, что не похож. А на того парня, который Парфена брал, очень похож. И зовут его Денис Стебликов, лейтенант милиции. Теперь в большие люди вышел. На убойный отдел Главного управления работает. О нас, смертных, забыл, даже не заходит. Очень я рассердил Рябого своим ответом. Обещал тебя из-под земли достать, премию за твою голову объявил. Хорошие деньги, между прочим… Ну ладно, что-то я заболтался. Я же тебе чаю обещал.

Он встал и вышел. Я не сдержался. Вскочил и сунул нос в пакет. Там и впрямь деньги были. Пачки с долларами. И вдруг — удар! По печени. Я так и сел на пол. В глазах зайчики запрыгали. Одним словом, мужик он здоровый, метелил меня долго. Когда я уже не рыпался, он взял мою сумку и выпотрошил. Кроме альбома, в ней ничего не было. Он внимательно пролистал его.

— Ба! Какие редкие фотки ты достаешь! Ловкач. Смотри-ка, Дружников в погонах. А тут и сам Рябой красуется. И все молодые да красивые. Что с людьми время делает… Ух ты! А это не кто иной, как Чаров. Старый мой дружбан. Опаснее гремучей змеи. Было дело, прижал я его как-то к стенке, и пришлось ему мне отстегнуть чаевые. Затаил он тогда на меня зло. Обещал с говном смешать. А получилось-то все наоборот. Дурень! Самого об асфальт и размазали. Козел!

Я передаю слово в слово. Значит, Сюзенков знал Чарова и между ними была вражда. Но откуда он мог знать, что на шоссе погиб Чаров? Об этом мы сами недавно узнали, и эта информация не распространялась. А может, Сюзенков и подстроил аварию с помощью Рябого? Они же в одной связке работают.

А потом Сюзенков бросил альбом в пылающий камин и сказал:

— Тебе он больше не понадобится, щенок. Сам бы придушил тебя собственными руками, но не стану. Подарю Рябому. Вот он уж точно тебя на ремни порежет, а мне премию выдаст.

— Эй, лодыри! — крикнул он.

В кабинет вошли двое наших ребят из отдела. Один из них другом моим был. Оказывается, они у Сюзенкова в шестерках не только на работе бегают, но и сапоги на дому чистят. Не дом, а филиал райотдела. Врезал мне подполковник еще несколько раз и приказал своим халдеям:

— В погреб его. Утром за ним приедут. Вот уж сюрприз, так сюрприз я своему корешу устрою!

Ребята взяли меня под руки и поволокли по лестнице вниз. Погреб вроде КПЗ устроен, да и с участка не уйдешь: волкодавы загрызут и забор с колючкой. Небось, гад еще и ток к ней подвел. Так просто эту сволочь не возьмешь.

— Твой кореш, Денис, что тебя в подвал волок, — заговорил Куприянов, — прибежал за помощью. Их сменили ночью, он тут же и примчался. Это тебя спасло. Службы оперативно сработали. Брать нахрапом крепость подполковника милиции, не имея санкции на руках, большой риск. А если бы промахнулись? Начальник чистый, ничего не нашли, его жену с инфарктом в больницу увезли… И полетели бы головы налево и направо. Ладно, парень, приходи в себя. А нам надо действовать пока следы не остыли.

Дверь открыл невысокий мужчина лет семидесяти с очень выразительными глазами, в которых читалась властность и даже некоторая надменность. Держался он прямо и не казался стариком. Такие жалости не вызывают, и таким не уступают место в трамвае.

— Афанасий Григорьевич Дружников? — тихо спросил Трифонов.

— А кто бы еще мог быть? — Хозяин глянул на стоящих за спиной Трифонова людей в милицейской форме. — Уж наверное знали, что я живу один, когда собирались меня навестить. Мне одеваться и следовать за вами?

— Не стоит. У меня ордер на обыск. Я следователь из прокуратуры. — Трифонов предъявил свое удостоверение и санкцию на обыск.

Дружников внимательно изучил документы и после этого посторонился.

— Заходите, полковник. Перегибаете палку. Искать у меня нечего, а на все ваши вопросы я мог бы ответить в вашем кабинете, если бы вы меня вызвали повесткой.

— Дело намного сложнее, чем вы предполагаете, Афанасий Григорьевич. Уж лучше сразу поставить все на свои места.

— Вам виднее.

Престарелый предприниматель жил очень скромно: однокомнатная квартирка на окраине города в захудалой пятиэтажке, минимум мебели. Старые обои на стенах, линолеум на полу, но чистота, порядок. В такой квартире обыск можно глазами провести, все на виду.

— Идемте на кухню, чтобы не путаться под ногами у ищеек, — предложил Дружников.

Трифонов не возражал.

Кухня размерами не превышала кабину лифта. Стол у окна и две табуретки. Третьему встать уже негде. Сели. Бывший моряк выглядел надутым индюком. Трифонов понял, что с обычным следователем этот сноб и разговаривать не стал бы.

— Вы догадываетесь о причинах, которые нас к вам привели, Афанасий Григорьевич?

— Рано или поздно такое должно было случиться. Я знал, кого нанимаю на работу, и в главном не ошибся. Команда собралась сильная, работящая, и если среди стада завелась паршивая овца, то среди гражданских такое сплошь и рядом.

— Гражданских? Вы что же, своих зеков к присяге приводили?

— Зачем. Эти люди и без того горя хлебнули в своей жизни. Умеют ценить человеческое доверие, знают, что им добра желают. Бесполезно меня переубеждать.

— Одно дело — военные моряки, другое дело — освобожденные преступники. Разницу вы поймете позже, а сейчас поговорим о другом. Меня интересует, кто кого нашел первым, вы Кирилла Подкопаева или он вас призвал взять под свой гвардейский флаг свою команду?

Кустистые седые брови моряка слегка дернулись, словно их ветерком колыхнуло.

— Я Подкопаева с флота знаю. Оступился мужик. Нам всем тогда тошно было. Но ведь сумел найти истинный путь и встать твердо на ноги.

— Конечно. Кирилл Подкопаев, он же вор в законе Рябой, совершил несколько десятков преступлений находясь под вашим прикрытием и сумел уйти с кучкой бандитов через болота. Костяк во главе с Рябым сейчас в бегах. Остались только мужики, работяги, которым бояться нечего. Спугнули мы вашего бригадира по глупости. Вас использовали как ширму, сделав резонный расчет на вашу честность и доверчивость. Рябой и его банда своими делами занимались, а на артель рабы трудились, те, кому деваться некуда. А вы этот труд за патриотизм принимали.

— Какая банда? Вы в своем уме? Наша артель находилась под контролем райотдела милиции.

— В курсе. Подполковник Сюзенков долго держался, но поняв безысходность ситуации, застрелился. За свою «крышу» он получал солидные барыши. Только наличными у него изъяли около трех миллионов долларов. Впрочем, с делом вам еще придется ознакомиться, и серьезно. От ваших показаний зависит, в какую категорию вы попадете. В свидетели, подозреваемые или соучастники.

Дружников вскочил с места, табуретка отлетела и ударилась о стену.

— Вы думаете, о чем говорите?

— Всегда. Сядьте. Моя профессия — заниматься людьми. Тридцать с лишним лет я делю их на хороших и плохих. Вы в пятнадцать лет на флот сбежали. Юнгой, в шестнадцать, медаль за отвагу получили. Вся ваша жизнь посвящена морю и его законам. Никто ваших достоинств не умаляет, капитан первого ранга. Но здесь, на суше, другие законы, а там, на зоне, люди учатся третьим законам и понятиям. Вам их не постичь, оставьте это занятие профессионалам. Закончим дебаты, каперанг. Вы свидетель, и ваша гражданская обязанность помочь следствию.

После долгой паузы Дружников поднял с пола табуретку, поставил ее и сел. Щеки его горели, подбородок подрагивал.

— Значит, все это правда?

— Вряд ли сейчас время для шуток. На свободе разгуливает банда опаснейших преступников. На их поиски брошены все силы милиции, привлечены к работе внутренние войска, расквартированные в Ленинградской и близлежащих областях. Но сколько еще жизней они прихватят с собой по пути в преисподнюю, сказать не берусь. Им терять нечего, они законы знают.

— И это тоже на моей совести?

— Нам во многом придется разобраться вместе. Не будем рубить с плеча. Постарайтесь понять главное. Сейчас не до амбиций и не до самокопаний. Дело государственной важности, и вы из тех, кто может помочь общему делу.

На кухне появился Куприянов и положил на стол пачку патронов.

— За книгами в шкафу нашли, в старой жестянке из-под сигар.

Трифонов достал один патрон!

— Номерные, покрытые медью…

— Пистолет там же, — сухо сказал хозяин квартиры.

— «Вальтера» там нет, — констатировал капитан, — он лежит в сейфе технического отела управления милиции.

Дружников глянул на него с удивлением и непониманием.

— Когда вы его видели в последний раз? — спросил Куприянов.

— Полгода назад. Там и дарственная от капитан-лейтенанта Юсупова, командира нашего сторожевика. С корабельной печатью. Мы немецкую фелюгу захватили у берегов Норвегии, вот мне командир и вручил трофей. Этот «Вальтер» был их капитана.

— Трофей трофеем, но по официальным каналам он не зарегистрирован, — кладя на место патрон, сказал Трифонов. — Во время войны не до того было. Взял трофей — носи. Сейчас уже не те времена. Хуже другое. Ваш пистолет фигурирует в другом уголовном деле, и оно косвенным образом имеет к вам отношение. Но сначала определимся с пистолетом. Артельщики бывали в вашей квартире?

— Конечно. И не раз. Частенько захаживали и даже ночевали.

— Как я догадываюсь, появлялись после полуночи, и поводом служило непреодолимое препятствие в виде реки Невы. Мосты разведены, вернуться в артель невозможно. И приходили не по одному, а группами человека по три-четыре?

— Откуда вы знаете?

— Более надежное убежище трудно найти. Милиция дороги перекрывала и по подворотням рыскала, а они, тем временем, здесь мирно чаек попивали. Утром вы их сами на своей машине в артель отвозили. С вашими документами никакие облавы не страшны. Если что, так вы своих рабочих к станку везете. Так?

— Помню, был такой случай. Остановили раз. Похожая ситуация, задерживать не стали.

— Конечно. Одна орденская колодка полгруди закрывает. Жаль, что своим щитом она еще и бандитов прикрывала. Вопрос, каким образом пистолет попал в руки бандитов, понятен. Но нашли его у человека, не связанного с артелью и уголовниками. Этот человек связан с флотом и с вами. Скажите, Афанасий Григорьевич, в вашей артели работал бывший осужденный Гаврила Рубцов? Он же Рубило. Закадычный дружок Рябого. Они оба служили под вашим командованием на «Адмирале Кузнецове».

— Рубцов нашел свою сестру где-то под Одессой и уехал к ней. Я только рад этому.

— Это он сам вам об этом сказал?

— Нет. Подкопаев доложил.

— Тогда понятно. Я хочу еще вас о некоторых сослуживцах спросить. Вы что-нибудь знаете о Юрии Дейкине?

— Нет.

— А о Бесфамильном?

— Нет.

— Почему такая категоричность?

— Мне о них нечего сказать.

— Лукавите, Афанасий Григорьевич. Как вы думаете, за что Рубцов хотел убить Бесфамильного?

— Убить? Вряд ли. Рубцов не та фигура. С Бесфамильным ему не справиться.

— Мы вот тоже так решили. В итоге Рубцов погиб.

— Погиб?

— Убит.

— Значит, они его все же нашли. Идиоты. Уж если кто и смог бы справиться с Бесфамильным, так это Водяной. Но и то вряд ли. Гена Бесфамильный — личность незаурядная. Любимчик команды, весельчак, все в его руках ладилось. И голова светлая. Он со всей командой в шахматы играл. И ни одной проигранной партии. Любой кроссворд разгадывал в три раза быстрее других. А как плавал! Человек-амфибия. Умен, силен, находчив, красив, но и горделив, конечно.

— Лестная характеристика. И, тем не менее, как я понял, против него зрел заговор. Тут еще фигура Водяного проявилась, а ведь он в вашей артели не работал.

— Старая история. Вряд ли сегодня стоит о ней вспоминать.

— Стоит. Бесфамильного им удалось достать. Его убили. Какую роль в этом заговоре мог играть Дейкин?

— Дейкин? Ту же, что и Бесфамильный. Он тоже был обречен на гибель. Так решила команда. Я им запретить не мог. И не хотел.

— Давайте, товарищ капитан первого ранга, приоткроем завесу над старой морской тайной и разберемся в деле. Тем более что оно уже официально носит уголовный характер. Из команды трое погибли насильственной смертью, а четвертый пропал без вести.

— Уже трое?

— Убиты Бесфамильный, Дейкин, Рубцов. Виктор Самоедов, по кличке Водяной, будто растворился, никто ничего о нем не слышал и не знает. Но есть свидетели того, что в недавние времена Водяной разыскивал Бесфамильного и Дейкина. Нашел он их или нет, сказать не берусь.

— Хорошо. Я расскажу. Это было в тысяча девятьсот семьдесят пятом году. В одной из африканских стран произошел военный переворот. Наш крейсер по приказу командования прибыл к берегам этой страны, чтобы забрать на борт советских граждан и дипломатический корпус, так как все аэропорты были захвачены, в воздух не мог подняться ни один самолет. В стране царила паника, шли расстрелы. Мы сумели договориться с бунтовщиками. Мощь нашего оружия была неоспоримым аргументом. Наших граждан доставили на корабль. Так же, как и мы, поступили Франция и Великобритания. Им тоже удалось вывезти своих соотечественников. Не удалось вырваться из лап бунтовщиков бразильцам и панамцам.

Во время стоянки акустик доложил о странных звуках в районе подводной части кормового отсека. Я дал команду осмотреть корабль. Лейтенант Самоедов, Водяной, отправил двух водолазов. Дейкина и Бесфамильного. Они обследовали корпус и доложили, что все в полном порядке. Их, как и других матросов, отправили с катером на берег забирать наших людей. То, что они не вернулись, выяснилось только тогда, когда мы удалились от берегов Африки на полторы тысячи миль.

У берегов Португалии в кормовом отсеке произошел взрыв невероятной мощности. Корабль пошел ко дну. Спастись удалось кучке людей. В том числе и мне. Нас подобрал самоходный траулер из Норвегии. Все имели серьезные ранения и увечья. Самоедову оторвало левую руку, Рубцову изуродовало лицо и так далее. Нас, в конце концов, переправили в Мурманск и поместили в госпиталь закрытого типа, где всех допрашивали люди из особого отдела Генштаба.

Потом мы узнали, что Бесфамильного и Дейкина доставил в Марсель французский линкор «Лешетон». Особистам мы ничего не сказали. Наши ребята были слишком злы, чтобы сдать им Дейкина и Бесфамильного. Они поклялись сами отомстить предателям. Совершенно ясно, Дейкин и Бесфамильный обнаружили магнитные мины на корме крейсера, знали, чем все это должно кончиться, но промолчали. Вот почему они не вернулись с берега. Ясно и другое. Без помощи бунтовщиков они не попали бы на французский линкор, который стоял в трех милях от нас. Если бы мы рассказали об этом особистам, то Дейкина и Бесфамильного расстреляли бы. С тех пор прошло почти тридцать лет, но вынесенное решение о мести никто не отменял. Их искали все это время и не могли найти. Бесфамильный слишком умен и осторожен. Это все, что я могу вам сказать. Выводы делайте сами.

Трифонов достал лист бумаги, развернул его и показал Дружникову.

— Когда-нибудь видели такой рисунок?

Старик долго его разглядывал, лицо оставалось холодным.

— Похоже на какой-то герб. Красиво.

— Эта татуировка обнаружена на плече у Бесфамильного. Кто-нибудь из команды мог носить такую?

— Нет, однозначно. В те времена Андреевский флаг не был еще символом флота. И лозунг «Российскому флоту виват» звучит не по-современному. В те времена лозунгом была фраза «Слава Советским морякам!». Это да. Но колоть лозунги на теле никто не станет. И у Гены наколок не было. Я это могу утверждать. Он же пловец, член сборной Северного флота, я его частенько видел в одних плавках.

— Хорошо, Афанасий Григорьевич, сейчас у меня к вам больше нет вопросов. Но видеться нам придется теперь часто.

Спускаясь по лестнице, Трифонов обратился к Наташе:

— Вы, Наташенька, самый дотошный член нашей бригады. Пожалуй, вам и стоит заняться этим вопросом. Жена Чарова не знает, когда появилась эта татуировка. Попытайтесь проследить жизнь Чарова после возвращения на родину из Франции до выписки из госпиталя.

— Александр Иваныч, неужели так важно, когда этот рисунок появился на теле Чарова? — удивился Куприянов.

— Конечно. Меня также интересует, у кого еще может быть такая татуировка. Обычно это делают за компанию. Особенно, если под рукой есть высококлассный мастер. Ведь татуировка большое искусство.

Чарова похоронили с помпой на Волковском кладбище. Труп из морга получила Татьяна Чарова, оплачивала похороны компания «Русский Версаль», а место на кладбище выделила мэрия. Стало известно, что в устройстве похорон участвовал Барзай. Подвернулся удобный случай встретиться с загадочной и недоступной личностью.

Известный ювелир, что не было секретом, занимал высокий пост и заведовал вопросами культуры. К чиновнику такого ранга на кривой козе не подъедешь, вот почему отдел по экономическим преступлениям держался от него на почтительном расстоянии, хотя имелось достаточно материалов по поводу теневой деятельности комбинатора.

Не думал Трифонов, что разговор с Барзаем состоится в мэрии. Барзай принял полковника и его помощника капитана Куприянова очень тепло, с открытой улыбкой. В глазах хозяина кабинета следователь не увидел ни малейшего намека на волнение.

— Присаживайтесь, господа. Рад помочь, если смогу. Это мой долг гражданина.

«Сколько пафоса», — подумал Трифонов.

Сели, долго мерили друг друга взглядами. Наконец Трифонов спросил:

— Вы были знакомы с господином Чаровым?

— Конечно, — ответил не задумываясь Барзай. — В мэрии Геннадия Устиновича хорошо знают. Его проекты здесь приветствовались. Они касаются зон отдыха, как в городе, так и в пригороде. А потом я был на его похоронах, если вы знаете. Мэрия выделила место на Волковском кладбище. Будем ставить ему памятник. Жаль, очень жаль. Удивительный был человек.

— Вы знаете, когда он погиб?

— К сожалению, узнал слишком поздно. Его бывшая жена обратилась на фирму, которую возглавлял Геннадий Устиныч, а они связались с нами. Кощунство. Человек пролежал десять дней в морге, и никто его не хватился. Кстати, в день его смерти я находился на расстоянии в пару километров от места трагедии. Мы должны были встретиться и думаю, что он ехал на встречу со мной в заповеднике «Три пескаря» на озере Кавголовское. Мы собрались с небольшой компанией поудить рыбку, но Геннадий Устинович так и не приехал. И не мог приехать, как выяснилось потом.

— К вашему ювелирному бизнесу Чаров имел какое-то отношение?

— Нет, никакого.

— А разве он не бывал с вами на аукционе в Лондоне, Амстердаме, Париже?

— Нет. Наши пути перекрещивались за границей, но по совпадению. Случайность, не более того.

Трифонов не хотел давить на Барзая. Фотографии с аукционов и счета из гостиниц ничего не доказывали. Что ему можно предъявить? Желаемого результата Трифонов не добьется.

— Что еще вас связывало с Чаровым?

— Я его душеприказчик, если можно так выразиться. Он вручил мне свое завещание. Кажется, его бывшая жена знает об этом. Секретарша говорила, что госпожа Чарова несколько раз звонила сюда, но меня не заставала на месте. Оставила свой домашний телефон, но я пока еще не звонил. Слишком занят. Догадываюсь, что ее интересует завещание. Но адресовано оно сыну, и я должен вручить документ ему.

— Можно взглянуть на это завещание?

— Конечно. Никакого секрета тут нет. — Барзай встал и направился к сейфу. — Геннадий Устинович завещал свою долю в компании «Русский Версаль» Андрею, но с некоторыми оговорками. Сын носит фамилию и отчество второго мужа матери. Чаров настаивает на перемене фамилии и отчества в соответствии со свидетельством о рождении. Он хочет, чтобы было продолжение рода. У него же появился внук.

Барзай подал бумаги Трифонову. Тот прочитал завещание и передал его Куприянову.

— А сын знал о завещании?

— Вероятно. Вроде бы у них был разговор на эту тему, и сын принял условия отца. Еще бы! Речь идет о десятках миллионов долларов. Фирма Чарова обещает выйти на международный уровень. Французские партнеры присылают в Россию оборудование. Сами понимаете, от такого лакомого куска ни один нормальный человек не откажется. Я пытался дозвониться до сына, но мне сказали, что он уехал на Кавказ кататься на лыжах.

— Хорошо. С этим вопросом мы разберемся. Теперь я хотел бы задать вам несколько неудобных вопросов. Они касаются вашего прошлого. С кем из тех, что вместе с вами сидели в исправительных колониях, вы поддерживаете отношения?

— С прошлым покончено раз и навсегда. Никаких связей.

— А вор в законе Рябой?

— Я уже забыл о таком. И вообще, стараюсь не думать об ошибках молодости.

— Хорошо, если так. Один из директоров ваших салонов и начальник мастерской некий господин Нодия очень похож на вашего сокамерника Гороняна по кличке Шмыга.

— Вы правы, Горонян ювелир от Бога. Золотая голова, золотые руки. Он мне нужен. Но Горонян не вор и не убийца. Он мастер. Да, я помог ему с пропиской в городе. Он взял фамилию матери, но сделано это официально, тут нет криминала. К тому же Горонян стар и вряд ли может интересовать вас как правонарушитель. Добросовестный мастер, не более того.

Трифонов понял, что дальнейший разговор ни к чему не приведет, они только теряют время. Пришлось откланяться и уйти.

Когда сыщики сели в машину, Трифонов назвал водителю адрес сына Чарова.

— Все правильно, Александр Иваныч, — потер руки Куприянов. — Я печенкой чувствую причастность Андрея к смерти отца. А теперь еще и наследство всплывает.

Трифонов ничего не ответил.

Дома застали Веронику и спящего в кроватке сына.

— Опять вы, дядя Саша. Нечего мне вам сказать. Андрей не звонил и не появлялся. Где он? Понятия не имею. Срок путевок заканчивается через три дня. С чего мне паниковать.

— Я знаю. Скажи, Ника, ты что-нибудь слышала о завещании отца Андрея? Ты же от меня много скрыла в первую нашу встречу.

— Он мне его показывал. Точнее, не так. Я сама нашла его на даче под клеенкой на столе. Спросила, что это, и только тогда он мне рассказал. Еще я знаю, что Андрей подал заявление в паспортный стол на замену фамилии и отчества. Родителям он об этом ничего не сказал.

— Где это завещание?

— Ксерокопия. Я же сказала, что на даче.

— О даче я слышу впервые, — удивился Трифонов.

— Как Мишка родился, Геннадий Устинович дал нам ключи. Сказал, что дача пока не оформлена, так как комплекс еще не достроен. А потом он нам ее подарит.

— Мы можем съездить туда?

— Пожалуйста. Сейчас я к тете Клаве зайду, соседке нашей, попрошу ее посидеть с ребенком и отвезу вас. Это недалеко.

За городом грязи было по колено. Сюрпризы начались сразу. К калитке шли очень отчетливые следы от кроссовок сорок третьего размера.

— Неужели Андрюшка приехал? — удивилась Ника. — Это его кроссовки. У нас с ним одинаковые, только размеры, конечно, разные.

На участке те же следы. Человек не раз приходил и уходил.

— Следы-то не однородные, Александр Иваныч. В разные дни оставлены. Одни совсем свежие, другие размазаны. Дождь третьего дня прошел.

Участок имел большие размеры, но просматривался хорошо, деревья были еще голые. Слева, возле забора, стояли фанерные мишени. Подошли ближе. Все выстрелы — в десятку.

— Это Андрей здесь стрельбище устроил? — спросил Трифонов Веронику.

— Да. Каждый день стреляет. У него тут целый арсенал оружия.

— Покажи.

Пошли в дом. Решетки на окнах, железная дверь с тремя замками. Так просто сюда не залезешь.

— Ключи только эти? — поинтересовался Куприянов.

— Нет, эти мои, а у Андрея свои.

— Они дома?

— Не знаю. Надо посмотреть. Мои в куртке лежали, я не лазила в стол.

— Когда ты здесь была в последний раз? — спросил Трифонов.

— До отъезда Андрея. Одна я боюсь ездить за город. Здесь придушат и никто не услышит. В такую погоду соседи сюда не приезжают. За зиму ни одного человека не видели.

— Мелкашка стреляет тихо, — рассуждал Куприянов, — никого выстрелами и летом не побеспокоишь. Рядом с городом — и такое безлюдье. Хорошее убежище.

Зашли в дом. И там следы на чистом полу. На столе черствый хлеб, чайник, кружка, шкурка от колбасы. На втором этаже в большой комнате ковер на стене и несколько винтовок. Трифонов достал платок и снял одну из них, с оптическим прицелом и лазерной наводкой.

— От ствола гарью несет. Вызывай, Куприянов, экспертов, здесь им хватит работенки. А пока выйдем на улицу, гильзы поищем.

— У него еще и пистолет есть. С длинным стволом, — сказала Ника.

— Покажи.

Она подставила табурет, встала на него, пошарила по шкафу и вытащила кожаный кейс квадратной формы. Пистолета в нем не оказалось, только бархатное углубление, по которому можно было определить модель. Название сделанное золотым тиснением, красовалось на внутренней стороне крышки.

— По-немецки написано. «Маузер» я прочел, остальное не понятно, — вздохнул Куприянов.

— «Альпийская рысь», — перевел Трифонов. — Оружие австрийское, с высокой убойной силой. После осмотра помещения Дымбой, поищем пистолет. Не таскает же он его с собой. Звони, Семен.

Ника нашла копию завещания.

— Зачем он дал сыну копию, вот что мне не понятно, — пробурчал следователь. — Что за спешка?

— Умирать собрался, — сказала девушка. — Геннадий Устинович был смертельно болен.

— А ты откуда знаешь? — удивился Трифонов.

— Я навещала его в больнице. Он сам мне позвонил и попросил приехать. Загородная частная клиника. Там очень хорошие врачи. Условия сказочные. Ну, я приехала. Тогда я уже знала о завещании.

— Когда это было?

— Месяца два тому назад. В начале января или в конце декабря. Купила апельсинов и поехала. Куда там! Палата, как хоромы, телевизор, живые цветы, клубника, а я с апельсинами. Мы с ним долго разговаривали. У Геннадия Устиныча был рак крови. Жить оставалось полгода. Так ему сказали врачи. Он спрашивал меня, как Андрей, будет ли фамилию менять. Если нет, то завещание на внука перепишет. Тяжелый был разговор.

— Ты рассказала о встрече Андрею?

— Нет. Отец не велел.

— Значит, о болезни отца он ничего не знает?

— Не знает. Но планы строит на будущее. Речь о больших деньгах идет. Он уже при жизни отца распорядился наследством. Как так можно? Андрей хороший парень, но без сердца. Сплошной лед. И сейчас, небось, с какой-нибудь шлюхой таскается. Вот для чего ему дача нужна.

— Не преувеличивай. Женских следов здесь нет. — Трифонов достал блокнот и ручку. — Напиши мне адрес больницы, где лежал Чаров.

Ника написала. Ключи Трифонов оставил себе, шоферу велел отвезти девушку домой, а сам остался ждать своих людей.

В тот же вечер Ника ему позвонила и доложила, что вторых ключей от дачи в доме нет.

Эксперты и баллистики проверили оружие. Результат был поразительным. Свидетель, известный как Владимир Новиков, присутствовавший при аварии на шоссе и убитый возле подъезда дома, где снимали квартиру, был застрелен из винтовки Андрея Курносова, из нее же был убит рецидивист Рубцов на квартире Чарова. В доме и на винтовке остались одни и те же отпечатки пальцев. Пистолет найти не удалось. На даче устроили засаду. Андрея Курносова объявили в розыск. Дело приобретало совершенно неожиданный оборот, который Трифонов считал неприемлемым. Сын Чарова, по его мнению, мог быть лишь подставной фигурой, но никак не убийцей. Существовала еще смерть Дейкина, и ее никак не увяжешь с Андреем Курносовым.

Вот как случается. Погибает человек. Хороший, всеми уважаемый, а начинаешь копать, выясняется, что у него врагов больше, чем у серийного убийцы.

На следующее утро Трифонов отправился в больницу, где лежал Чаров. Его принял лечащий врач Чарова, но итоги беседы свелись к тому, что Чаров был действительно смертельно болен. Когда Трифонов показал профессору результаты вскрытия найденного на шоссе трупа, все болячки сошлись по всем пунктам. Сомнений в том, что сбитый человек на шоссе был тем же самым, что лечился в частной клинике, не оставалось. На вопрос о посетителях врач ответить не смог, пришлось пригласить медсестер. Они рассказали, что к пациенту приезжали курьеры из фирмы, привозили документы на подпись, фрукты, икру и один раз его навещала девушка с апельсинами. Ничего интересного Трифонов не выяснил, впрочем, он и не ждал особо важных открытий.

Телефонный звонок застал его по дороге в город. Звонила Ника. Она с дрожью в голосе сообщила, что пять минут назад ей звонил Олег Злачников, тот самый, который поехал с Андреем в Сочи. Злачников очень удивился, узнав, что Андрей до сих пор не вернулся, но прикусил язык и больше ничего не сказал. Звонил с работы. У него на Васильевском острове есть небольшой комплекс — ресторан, два бара, сауны. Ника дала точный адрес ресторана «Нептун».

Трифонов передал адрес шоферу, тут же позвонил Куприянову, велел прихватить материалы по делу и ехать в заведение Злачникова.

Каждый день приносил совершенно неожиданные открытия, которые ставили опытного следователя в тупик. Расследование шло, словно река, меняющая свое русло.

Молодой симпатичный бизнесмен очень долго не мог понять, почему им интересуется прокуратура. Долго объяснял, что с налогами у него все в порядке и за аренду он платит исправно. Пулеметную очередь из оправданий Трифонов воспринял спокойно и попросил директора ответить на вопросы, не касающиеся его заведения:

— Давайте поговорим о вашем друге, об Андрее Курносове.

— Об Андрюшке? С ним все в порядке?

— Понятия не имею. Когда и где вы виделись с ним в последний раз?

— На лыжной базе. Под Сочи. Числа я не помню. Дожди шли, ни о каких лыжах речи быть не могло. Три дня проторчали в барах, клеили девчонок, стреляли по пивным бутылкам, гуляли до утра, а потом полдня спали.

— Стреляли? Из чего?

— Из пистолета. Так, мелкашка. Он всегда берет его с собой в отпуск. Андрей чемпион. Классно стреляет.

— И что дальше?

— По-моему, на третий день мы сняли в баре двух телок. С одной из них я пошел в наш номер, он со своей — к ним. А утром мы их не застали. Куда они делись, не знаю. Сутки я его ждал, а потом уехал в город. Все же в Сочи веселей. Сегодня утром приехал домой, позвонил ему, а жена сказала, что его нет и не появлялся. Получилось так, будто я его подставил. Я же и подумать не мог, что он загудел так надолго.

— Понятно. Вы эту историю придумали или правду рассказали?

— А почему я должен врать? Я же ничего не сделал такого предосудительного. Вообще-то Андрей человек настроения. Ему любая шлея может попасть под хвост. Он человек непредсказуемый. Я уже не удивляюсь его поступкам.

— Каким, например?

— Ну что я буду наговаривать на друга! Это так, мелочи. Странности характера.

— Вы не первый раз ездили в Сочи?

— Второй. Около года назад уже были там. Нам понравилось. И сейчас вдруг ему в голову стукнуло поехать. Лавиноопасно весной, а он решил ехать. Мозги проветрить. На следующий год планировал в Швейцарские Альпы махнуть на месяц. Я ему говорю, что один день на зимних курортах в Швейцарии около тысячи евро стоить будет, там только миллионеры отдыхают, а ты на месяц хочешь. Он посмеялся и сказал: «А я и есть подпольный миллионер, ты просто не знаешь об этом. Деньги не проблема. Было бы желание». Ну, в общем-то, я не удивился бы, если бы он приволок путевки в Швейцарию. У него не поймешь, когда он шутит, а когда говорит правду.

В кабинет постучали, и на пороге появился Куприянов с портфелем в руках.

— Это мой помощник, капитан из УВД, — спокойно сказал Трифонов.

— Может, вы мне объясните, что случилось?

— Мы ищем Андрея. Вы знали его отца? Родного отца?

— Нет. Но слышал о нем. Андрей рассказывал, коротко. Он вроде бы недвижимостью занимается. Денег у него куры не клюют, но только сыну не очень-то помогает. Во всяком случае, Андрей предпочитает своих подружек и друзей в мой ресторан приводить. Я с него денег не беру.

— А кто его друзья?

— Я их видел, но ни с кем не знаком. Во время работы я не могу сидеть за столиками и валять дурака. Бизнес есть бизнес.

— Может быть, вы знаете их имена?

— Нет. Не интересовался. Наверное, сокурсники. Хотя вряд ли. Лица их не отмечены интеллектом. — Немного подумав, Олег добавил: — Вы сами можете посмотреть. Есть такая возможность.

Он снял трубку.

— Аркаша, подбери мне снимки за десятое февраля и принеси всю пачку.

— Вы имеет фотографии друзей Андрея?

— Да. У нас в архиве есть снимки всех наших посетителей. Идея принадлежит начальнику охраны моего комплекса. Мне понравилась. Я решил убить двух зайцев таким образом. Оригинальный трюк.

— А если подробней? — заинтересовался Куприянов.

— Вы же знаете, сколько налетов в городе случается на частные кафе и бары. Даже в центре. Чикаго тридцатых годов! Отморозков хватает. У меня есть три камеры наблюдения в зале. Но запись получается черно-белая и идентифицировать налетчиков потом очень трудно. Мы придумали такой трюк: в зал выходит девушка с фотоаппаратом, очень хорошенькая, в мини юбочке. Она ходит между столиками и с улыбочкой фотографирует посетителей. Тех, кого раньше в моем ресторане не было. Постоянных клиентов снимать не обязательно. А когда гости уходят, им вместе со счетом приносят фотографии на память. Пустячок, но приятно. Так о моем ресторане помнят и показывают своим друзьям. Те спрашивают: «А где это ты?», а мой посетитель отвечает: «Есть такой милый кабачок, «Нептун» называется. Кухня там неплохая и сауна есть, и массаж». Реклама! А в службе безопасности остаются дубликаты снимков. Может, и пригодятся.

— Вы даже число запомнили?

— Десятого февраля у меня день рождения. В тот день Андрей пришел с этими типами. Они мне очень не понравились.

В кабинете появился здоровенный амбал, молча положил на стол пухлый большой конверт и тихо вышел.

— Вот, пожалуйста. Давайте глянем.

Олег высыпал на стол кучу цветных фотографий и начал их перебирать. Отложив два снимка в сторону, он убрал ненужные в конверт и подал отобранные Трифонову.

— Вот Андрей и те два типа.

— Андрей и на этот раз не представил вам своих друзей? — спросил Куприянов, разглядывая снимки.

— Нет. Когда ресторан закрыли и начали отмечать мой день рождения, Андрей был уже один.

— Мы можем взять эти фотографии? — спросил Трифонов.

— Конечно. Негативы-то у нас остались. Только жене Андрея не рассказывайте о девочках. В семье он разыгрывает из себя святошу. Тот еще лицедей.

— Хорошо, Олег. Но и вы пообещайте, как только Андрей появится в поле зрения, тут же дать нам знать. — Трифонов положил на стол визитную карточку. — Звоните в любое время дня и ночи.

— Ладно. Правда, я не разделяю вашего беспокойства. Такой человек, как Андрей, вряд ли попадет в переплет. Он умный мужик, сильный, осторожный, на рожон никогда не лезет. Даже если его разозлить. Скорее всего, он стерпит, выждет, а потом, улучив момент, ударит в спину. Но рубаху на груди рвать не будет и в лобовую атаку не пойдет.

В машине Куприянов спросил:

— Вы узнали его, Александр Иваныч?

— Тот, что сидит слева у стены? Конечно. Убитый свидетель Владимир Новиков. Очевидец трагедии на шоссе. Скорее всего, мы так и не узнаем его настоящего имени.

— Важно то, что псевдосвидетель работал в одной упряжке с сыном Чарова. Это же спланированный сговор.

— Знать бы, кого с кем. Почему не предположить, что Новиков использовал сына Чарова как подставу. Андрей, как ты слышал только что, парень неглупый. Зачем же ему использовать собственную машину для убийства отца? Машин в городе хватает. И после ремонта забрал «мерседес» из артели Новиков.

— Все правильно, Александр Иваныч. Новиков засветился, и Андрей его убрал. Только он мог произвести такой точный выстрел. Эксперты уже доказали, что стреляли в Новикова из винтовки Андрея. Своровать ее не могли с дачи. Замки в целости и сохранности, стальная дверь не покорежена, решетки целы. И еще. Следы в доме и на участке от кроссовок Андрея.

— Глупо. Глупо использовать свою машину, свою винтовку. Слишком навязчиво, — не согласился Трифонов.

— Дело не в винтовке. Чарова убили в таком месте, где труп могли и до понедельника не обнаружить. Обычный наезд, ДТП со смертельным исходом — это дело для гаишников. Случайность, что оно попало в ваши руки. И еще один аргумент. Квартиру для Новикова на набережной нашла мать Андрея, ее условием было непременное наличие гаража.

— Пятьдесят на пятьдесят, согласен, — буркнул Трифонов. — А что нам делать с трупом Рубцова, убитого в тот же вечер на квартире Чарова? Как быть с отравлением Дейкина?

— Почему мы должны объединять все эти события в одно? А если предположить, что произошло невероятное совпадение?

— Нет. Не совпадение. Рубцов убит из той же винтовки. Может иметь место подстраховка. Если на шоссе операция провалится, то ее закончат дома. Но вместо Чарова пришел Рубцов, одетый под Чарова, и угодил в капкан. На фотографии два парня. Роль одного нам понятна, а роль второго пока не ясна.

К общему знаменателю они так и не пришли. Впервые Трифонов не имел уверенности ни в одной из версий. Будто кто-то взял его за руку и водил по темным лабиринтам, где он ничего не видел, а ему описывали окружающие предметы. Пора на пенсию. Сколько раз он говорил себе эту фразу, но каждый раз брался за новую работу.

Утренний «совет в Филях», как шутили подчиненные, начался с нового сообщения. Докладывал майор Лыткарин.

— Вчера возле свалки, где был обнаружен самосвал с трупом Дейкина, найден еще один труп. Метрах в семистах, в канаве, прямо у шоссе, в узком пролеске, разделяющем трассу и поле. Вызвали милицию из Хиттолово. Труп отправили в местную больницу. Нам сообщил о находке Корзухин, уже знакомый врач больницы, который делал вскрытие Дейкина. Я и медэксперт Купченко выехали на место. Вскрытие показало, что смерть наступила от отравления синильной кислотой и в тот же день, когда погиб Дейкин. Личность покойника установлена, в кармане найден его паспорт, но, кроме документов, при нем находилась закупоренная бутылка с вишневой наливкой, той самой, которая унесла уже немало жизней. Напомню о давней свадьбе в селе Томилино. Паспорт принадлежал найденному трупу. Некий Самоедов Виктор Владимирович из Челябинска, известный нам под кличкой Водяной, бывший офицер флота. Инвалид без левой руки. Очень важный факт существует в биографии Самоедова. Он родился в селе Томилино Ленинградской области. В тот год, когда произошла трагедия с отравлением на свадьбе, ему было десять лет. Его мать присутствовала на злосчастной свадьбе и погибла, отец остался живым. Он в тот день работал и на свадьбе не присутствовал. Можно только гадать, как наливка попала в руки мальчишки. По мнению врачей, смерть могла наступить минут через десять-двадцать после принятия ядовитой дозы. Из чего следует относительно верный вывод: Дейкин и Самоедов выпили яд в машине. Дейкин был пьян и остался в кабине, а Водяной попытался уйти прочистить желудок, но не

получилось. В пролеске его никто не искал. Там тогда еще снег лежал, грязища. Он и остался незамеченным. Вот, собственно, и все, что удалось установить.

У Куприянова загорелись глаза.

— Теперь можно разложить историю по полочкам. Новикова нанял Водяной. Может, он и привез его из Челябинска, и второго типа тоже. Это Водяной подстроил аварию на шоссе, уничтожил Чарова, затем покончил с Дейкиным и отравился сам. Месть состоялась, и он решил, что дело его жизни завершено, он может умереть.

— Тогда зачем целую пирамиду выстраивать? — спросил Лыткарин. — Посылать сообщника в дом Чарова, красть машину сына Чарова? Мстители бьют в лоб, без накруток.

— Ты не прав, Аристарх. О себе он не думал, а о своих молодых сообщниках обязан был позаботиться. Зачем же их подставлять. И пистолет за поясом Чарова приобретает другой смысл. Чаров хотел пристрелить Водяного, но тот его обхитрил.

— И заставил Дейкина раздавить Чарова? А вдруг тот не умер? Так что ли? — спросила Наташа.

— Дейкин мог спать рядом в кабине и вообще ничего не знать, он же был пьян. А за рулем сидел Водяной.

— Одной рукой управлял «КамАЗом»? — усмехнулся Лыткарин.

— За двадцать пять лет человек культяпкой учится и есть, и водку пить, и гвозди забивать. Уж руль-то удержать сможет, на малых скоростях это не трудно.

— Любопытная версия, — спокойно сказал Трифонов. — Отметать мы ничего не будем. Каждая версия имеет право на существование, пока она не уничтожена противоположными доводами, фактами и уликами.

Зазвонил телефон. Трифонов взял трубку. Женский голос был очень взволнован.

— Дядя Саша! Ника говорит. Андрей объявился. Сам на себя не похож. Наверное, опять наркотики. Я ему сказала, что его ищет милиция, и он должен сам прийти к вам. Андрей даже раздеваться не стал. Позвонил кому-то по телефону, взял ключи от гаража, переоделся и ушел.

— Вещи он оставил?

— У него никаких вещей не было. Кроссовки снял, надел высокие ботинки, и все.

— Кроссовки не трогай. Пистолет у него был?

— Не видела. Он меня даже не пустил в комнату.

— Оставайся дома и никуда не уходи. — Положив трубку, Трифонов дал команду Лыткарину:

— Срочно в розыск «мерседес» Андрея Курносова. Оповестить все посты ГИБДД. Осторожно, парень может быть вооружен.

Прошло не более пятнадцати минут, ситуация в кабинете резко изменилась, о версиях все уже забыли и ждали развития событий. Сейчас от них ничего не зависело.

Вскоре последовал еще один звонок.

— Олег Злачников говорит. Связь у меня все время срывается. Батарейка в мобильнике садится.

— Где вы?

— Сворачиваю с центрального шоссе на Осельки. Мне звонил Андрей. Что-то срочное. Назначил встречу возле артели какой-то. Короче говоря, я должен свернуть на проселочную дорогу, где висит указатель «Автосервис». Где-то рядом, найду с божьей помощью.

— Послушайте, Олег, вам нельзя… Черт! Связь оборвалась. Трифонов быстро набрал номер.

— Соедините меня срочно с подполковником Мордвиновым из токсовского облотдела. Срочно!

Соединяли долго. Наконец услышав знакомый баритон Мордвинова, Трифонов распорядился:

— Олег Борисыч, снарядите группу захвата и отправляйтесь в артель. Вы ближе всех. Вишневый «мерседес» и в нем парень. Андрей Курносов. Надо его взять, пока он глупостей не наделал. При нем может быть мелкашка, спортивный двенадцатизарядный пистолет. Поосторожней. В артели он назначил встречу Олегу Злачникову. Поторопитесь.

— Понял, Александр Иваныч. Сейчас же выезжаю сам.

Полчаса длились, как полгода. В кабинете стояла мертвая тишина. Раздражало жужжание мухи, бившейся о стекло.

Звонок Мордвинова оповестил о плачевном конце истории.

— Мы взяли Андрея Курносова. Оружие нашли в его машине. Но, к сожалению, опоздали, уберечь Олега Злачникова не удалось. Убит выстрелом в голову возле развалин бывшей артели.

— Везите его в управление.

Бросив трубку, Трифонов треснул кулаком по столу с такой силой, что все предметы лежащие на нем, подскочили. Таким его никто никогда не видел.

Каждый по-своему расценил действие следователя.

Куприянов прошептал: «Проиграл старик партию!» Наташа подумала: «Вот как ставят жирную точку в конце следствия! Нашли, наконец, убийцу!» Лыткарин ничего не думал. Он знал, что дело продолжается и до конца еще далеко. Нормальный процесс. Все мы люди, и у каждого случаются срывы.