Лиха беда начало

Глава 12

По дороге домой Алена ругала себя на чем свет стоит. «Вот, — злобно прошептала она, — теперь я за ним таскаюсь!» Парень, сидящий рядом, с опаской покосился на нее, из чего она сделала вывод, что мысли невольно оформились в слова. Так как на нее покосился не только рядом сидящий, но и следующий сосед, а также благообразная бабулька, восседающая напротив, Алена, к ужасу своему, догадалась, что оформились мысли не в злобный шепот, а в отчетливый леденящий душу крик. Она потупила взор, сознавая, что теперь до конца своих дней все эти люди будут вспоминать, как ехали в одном вагоне метро с буйнопомешанной, и радоваться, что чудом выжили. Но дело сделано, слово не воробей, а извинения и оправдания могут только еще больше погубить ее репутацию. Оставалось лишь продолжать злиться на свою несдержанность, на свою приставучесть к усталому следователю, причем делать это по возможности про себя.

Впрочем, и злиться-то попусту больше не хотелось. Куда лучше выбросить и Вадима, и его паршивое расследование из головы да заняться собственными делами. Мало, что ли, звезд в Москве, у которых она еще не взяла интервью? И потом, ей недавно халтуру предложили — написать серию статей об улицах города для какой-то брошюрки, предназначенной не то для туристов, не то для туристических агентств, в общем неважно, для кого, главное, за это деньги посулили вполне приличные. Чего она тянет? Зачем висит на шее у несчастного Терещенко? Сегодня он опять дал ей понять, что не собирается возобновлять никаких. отношений, кроме приятельских. Ну, может быть, чуть-чуть деловых, но уж никак не любовных. Как лихо он выставил ее за дверь! Ха! Ведь приличный человек не выпроводит так девушку, которая сама к нему явилась. Хотя… Тут Алена разозлилась еще больше.

Суть в том, что Терещенко поступил как истинный джентльмен: ни разу не вышел за рамки приличия, выслушал ее, даже обсудил то, что его совершенно не занимает. Ну, вот если бы Бунин пришел к ней в редакцию и начал гундеть про вокальные достоинства певца Ивара Скрипки или принялся бы методично раскладывать по полочкам причины его успеха на эстраде? Стала бы она его слушать? Черта с два! Выставила бы за дверь, и все.

Для Вадима ее жалкие попытки распутать бесперспективное дело, похоже, так же отвратительны, как для нее разговоры об Иваре Скрипке. И все-таки он наступил на горло собственной песне, задержался на лишних полчаса, чтобы ее не обидеть. Просто потому, что культурный человек. И ей, Алене, давно пора тоже стать культурной девушкой — не бегать за следователем, как двоечница за учителем, не выклянчивать его внимание, а постараться занять свои помыслы какими-нибудь иными устремлениями. На том и порешила.

Душа ее в это мгновение наполнилась тихой печалью. Чтобы как-то развеяться, она начала составлять приблизительный план будущих статей, думать, какие именно улицы следует описать, на каких стоят дома с интересной биографией, повспоминала, где и в каких книгах когда-либо читала очерки из истории Москвы.

Размышляя таким образом, Алена доплелась до собственного дома, поднялась на лестничную площадку, вошла в квартиру, походила по гостиной минут пять и тут только поняла, что телефон просто надрывается звонками.

— Где ты шляешься?! — истерично взвизгнула Марина, окончательно разрушив миф о своей томности.

Пока Алена глотала удивление, та продолжила, не снижая оборотов:

— Я с ума схожу, Павел меня чуть не прибил, а тебя нигде нет. Я уже в редакции твоей всех на уши поставила, твоим подругам телефоны оборвала, а Бунин даже мобильный отключил — сволочь! Я, говорит, не знаю, где Алена, а ты звонишь каждые две минуты, ты мне уже десять долларов своими звонками съела.

Представляешь, хам какой?! И это после все что он мне нашептывал на вечеринке!

— Да подожди ты! — взревела Алена, чудом вклинившись в поток Марининых излияний. — Да в порядке очередности. Что тебе нашептывал Бунин.

— Плевать мне на твоего Бунина! — зло выкрикнула Марина.

— Уже хорошо. Тогда почему ты так расстроила что он отключил телефон?

— Я же сказала тебе, плевать мне на твоего Бунина вместе с его поганым телефоном! Это так, до кучи.

— Еще лучше. Тогда почему ты меня ищешь?

— Да я просто не знаю, кому еще душу излить. В голосе приятельницы звучало отчаяние. — Никто же не верит. Инка просто ржет как лошадь. Ты-то хоть рядом была.

— Ты сейчас о чем? — осторожно спросила А на. — О вечеринке?

— О да! — Ей показалось, что трубка сейчас разлетится на куски от надсадного вопля. Но внезапно наступила тишина. Алена уже успела испугаться, но Марина вдруг тихо прохныкала:

— Приезжай, ради бога. Я боюсь, что Павел со злости меня в порошок сотрет. Он дома, и я не знаю, что будет.

— Так что же произошло?

— Ой, не спрашивай! — взвыла приятельница и бросила трубку.

* * *

«Странно, — думала Алена по дороге, — вроде бы мы не считаемся подругами. Почему же она позвала меня на помощь?»

Марина с порога перешла на пугливый шепот:

— Он сидит в кабинете. В этот момент в глубине квартиры что-то грохнуло. Они разом вздрогнули и переглянулись. — Ты уверена, что именно сидит? — переспросила Алена.

— У него рядом со столом две фарфоровые статуэтки на бронзовых подставках. Жутко дорогие.

— Теперь одна, — констатировала Алена. Грохнуло еще раз, после чего стали различимы нецензурные ругательства.

— Теперь и вовсе нет статуэток. — Марина схватила ее за руку и потащила в гостиную. — Ну и хрен с ними!

— Так что случилось? — Алена вжалась в диван, с ужасом ожидая, что хозяин квартиры выйдет «поприветствовать» гостью.

— Сегодня мы подписали контракт с фирмой «Дом», — выдохнула Марина минорным голосом и села рядом.

— И что потом? — в горле у Алены перехватило.

— И ты еще спрашиваешь?! Вот это и называется «потом»! — Она красноречиво указала в сторону кабинета мужа.

— Я не понимаю.

— Сейчас поймешь. — Марина вздохнула и начала свое скорбное повествование:

— Павел вернулся из Парижа и спрашивает: «Смотрела поселок?» Я ему рассказала все в деталях. Ну а он: «Ничего страшного, обычные дела. Место тебе нравится?» Я говорю: «Нравится». А он — тогда давай не будем затягивать. Оплатим землю, внесем залог за дом, словом, чего людей задерживать.

Поехали в эту фирму. Встретил нас адвокат Прохоров. Мы долго с ним говорили, утрясали всякие детали, Павел задавал вопросы. Ну ты помнишь, он любит докапываться до сути. В конце концов договор подписали, деньги внесли. И вернулись домой. Не успели войти в квартиру, как звонит этот самый адвокат и говорит: «Жаль, что вы уехали. Мы забыли подбить окончательный баланс». Супруг мой тут же встал в стойку. «Я, — говорит, — уже поставил свою подпись под тем, что мы два часа подбивали. Я деловой человек. У меня нет времени по два раза к день пересчитывать одну и ту же смету». Прохоров ему: «Вам лучше подъехать». Ты представляешь, что с Павлом сделалось. Его просто свело. Но он стиснул зубы, меня под мышку — и в машину. Поехал их всех по стенке строить. Приезжаем. И этот Прохоров заявляет, что смета не доведена до конца. Конечно, хорошо, что Павел ее подписал, мороки меньше, но кое-какие расходы в нее не включены, так что нужно дополнить. Я смотрю на своего бледного мужа, и мне плохо становится.

А этот подонок-адвокат продолжает так спокойненько, мол, мы тут с вами говорили об ограде. А цену ее не указали. Все ограды в поселке типовые, поэтому и цена у них одинаковая — 20 тысяч долларов! И как начал: фундамент типовой, фонарики типовые, дорожки — и те типовые. Павел ему — да ведь вы сами мне утром русским языком говорили, что это по желанию. А тот словно память потерял. «Я? — переспрашивает. — Я не мог этого сказать!» Дальше — xуже. Оказывается, за подключение дома к коммуникациям — тоже безумные деньги требуют. И ежемесячная оплата там такая набегает, что просто с ума можно сойти, — совсем другие цифры, нежели нам раньше говорили. Я чувствую, что дело пахнет надувательством и большими разборками. Сижу — молчу. И вот что странно: с некоторыми дополнениями Павел вроде бы соглашается, что ладно, в конце концов, не обеднеем. А Прохоров новые выдвигает. Будто бы его задача состоит в том, чтобы мы отказались от строительства. Нарочно нас запугивал, что на какие-то субботники нужно будет выходить, что очередность по очистке бассейна, что дежурства по поселку. И если не слушаться — сразу отключат коммуникации. Какая-то добровольная каторга получается, причем за баснословную цену. Павел — «вы нам раньше этого не говорили». А Прохоров — «да вы просто не помните». Дошло до того, что супруг мой с кулаками на него кинулся. Тут, конечно, охранники появились, схватили его. Павел орет — я расторгаю ваш поганый договор. A Прохоров вздохнул так вроде бы обреченно и говорит: «Ваше право. Расторгайте». А по договору ведь при расторжении залог за дом не возвращают. Тут, конечно, Павел все понял, за голову схватился и как заржет! Я думала, он с ума сошел. А он только приговаривает: «Обули, как лоха! Лучше бы в казино пошел. Или в наперсток сыграл на базаре!» Вообще-то, конечно, он прав. Ну, когда все немного успокоились, муж мой Прохорову говорит: «Я это так не оставлю. Вы еще не успели мои деньги задействовать, так что вполне можете их вернуть. Иначе вас ждут огромные неприятности!» А адвокат нагнулся к нему доверительно и тихо так, ласково отвечает: «Не советую я вам связываться с нашей фирмой. По суду — ваше дело бесперспективное. А иными путями, так ведь Кувалдин — наш президент — он лишь пешка. Знаете, кто по-настоящему владеет фирмой? Господин Горин Олег Борисович».

Марина замолчала. Алене нечего было ей сказать. Даже она, далекая от правительственных и политических кругов, понимала, что Горин — бывший министр, а сейчас жутко влиятельный человек, в том числе и в правительстве, олигарх, и Павлу с ним тягаться не стоит. Это все равно как если бы Маринин муж решил Кремль взять штурмом в одиночку.

— И что ему теперь остается? — Марина снова кивнула на закрытую дверь кабинета. — При его-то самолюбии. Ведь если он рыпнется, весь его бизнес полетит в тартарары. Только если рыпнется. Я уж о другом и думать не смею.

Конечно, как человек умный, он в войну не вступит. Но это удар на всю жизнь. Я его знаю. Он теперь замкнется и впадет в ничтожество. Кошмар!

Алена понимала, что испытывает сейчас Павел И еще она отчетливо поняла, что чувствовал Андрей Титов — человек тоже самолюбивый, привыкший быть победителем и не терпящий поражений. Не желающий быть столь нагло униженным.

Наверно, более безрассудный, чем закаленный в бизнесе Павел. Именно потому он и не смирился с ударом, который нанесла ему фирма «Дом». И бороться он решил вовсе не с Кувалдиным, а с самим Гориным. Она ясно представила логику его поведения, его план: сначала многочисленные интервью, где он клеймит позором фирму «Дом», таким образом заранее привлекая внимание своих потенциальных телезрителей к этой теме, а потом он рассчитывал нанести сокрушительный удар по репутации Горина, рассказав всю правду в программе «Добро пожаловаться». Если учесть, что, кроме былых политических заслуг, Горин грезит и о будущих, а именно — является лидером партии «Народная сила» и собирается баллотироваться в президенты, то понятно, что желания Титова резко расходились с его собственными. Теперь Алене стало окончательно ясно, как и почему погиб Андрей Титов.

* * *

Домой она вернулась уже вечером. Сначала она успокаивала Марину, потому что ту просто лихорадило от страха. Она уговорила ее остаться до того момента, как Павел выйдет из своего кабинета. Когда он вышел, а произошло это спустя три часа, — выглядел он плохо. Одним словом, он имел вид раздавленного жизнью человека, который совершенно утратил присутствие духа. Он держался ровно и выглядел чересчур спокойным. Тихо поздоровался с Аленой, ласково попросил жену приготовить ему китайский чай и включил телевизор. Понятно было, что он пытается привыкнуть жить с мыслью, что его страшно унизили, и это у него пока плохо получается. Алена решила, что помочь ему она не в состоянии: это личное дело каждого — вытаскивать морду из грязи, в которую тебя окунули, поэтому поехала домой. Марина с ней согласилась и перестала трястись. Срывать на ней зло муж, по всей видимости, не собирался. Алена не стала подливать масла в огонь признаниями, что ожидала от фирмы «Дом» чего-либо подобного и лишь выжидала момент, когда следует поделиться с Мариной и Павлом своими предположениями. Шестое чувство подсказывало ей, что в данной ситуации такое признание может обернуться для нее крайне нежелательными последствиями.

По дороге домой она размышляла над тем, стоит ли ей мучиться угрызениями совести за то, что она не предупредила Марину и ее мужа, и решила, что не стоит. Во-первых, к ее мнению эта чета вряд ли бы прислушалась, а во-вторых, она не виновата, что они покатили подписывать контракт с фирмой, не уведомив об этом ее. Если бы в момент подписания она была рядом, то постаралась бы предотвратить трагедию, а так в чем ее вина? Однако гнетущее настроение не оставляло ее. Ничего не хотелось, а тем более не хотелось думать.

Дома она доплелась до чайника, вяло собрала на стол, намереваясь поужинать. И тут произошло чудо — в дверь позвонили. Вернее, чудо состояло не в звонке, а в том, кто нажал на кнопку. На пороге стоял Вадим. Из всех, кого она никак не ожидала увидеть в своей квартире в девятом часу вечера, он был на первом месте. Алена растерялась.

— Я весь день думал о нашем разговоре, — он пытался расположить ее улыбкой, — и понял, что сказал тебе самого важного. Ты должна это знать.

— Да? А я решила, что тебе не терпится пообщаться с арестованными тобой кровожадными насильцами и ты просто не знаешь, как меня выпроводить.

— Их дело простое и вина доказана. — Он все-таки шагнул в прихожую и тут покосился на нее просительно:

— Ты свободна? Мы можем поговорить?

— Да, не беспокойся. Сейчас только скажу трем своим наложникам, чтобы не выходили минут десять…

Он замотал головой и шагнул к выходу. Алена нервно хохотнула и схватила его за руку:

— Ну что ты в самом деле! Я же шучу! Я свободна и готова тебя слушать сколько угодно. Я даже чаем тебя напою, только не уходи.

Он покраснел. Скорее от смущения, нежели удовольствия.

«И почему я должна все время думать над каждым словом, чтобы, не дай бог, не перегнуть палку?! Я прыгаю перед ним, как престарелая кокетка перед молоденьким красавчиком».

Сетуя таким образом, Алена провела его на кухни и, только закрыв за ним дверь и отрезав пути к бегству в прихожую, перевела дух. Вадим у нее дома, он никуда не исчезнет, можно расслабиться.

«Вот уж не думала, что буду так трястись над мужиком!»

— Тебе чай? Покрепче? Цветочный, зеленый обыкновенный? — Она суетливо изображала хозяйку.

— Да мне все равно, какой чай. Если дашь к нему бутерброд, буду тебе очень признателен. Я не ел самого утра.

— Господи! Что же ты раньше не сказал?! — Алена резко распахнула холодильник и принялась вытряхивать его скудное содержимое, удивленно приговаривая:

— Ну надо же! Оказывается, и колбаса здесь существует. Когда же она появилась? Наверное, Бунин…

Она осеклась. «Бунин» появился, как всегда, некстати. Покосившись на Терещенко, Алена пришла к выводу, что его неприятно задело упоминание о сопернике, но он старался не подавать виду. Выглядел чересчур равнодушным. У Алены все внутри перевернулось — надо же допустить такую промашку. Только появилась надежда — ведь сам пришел к ней в гости, — а она все испортила. Чтоб Бунину пусто было!

Дождавшись, когда она, потупив взор, примется резать хлеб и колбасу, Вадим кашлянул и тихо начал:

— Я пришел серьезно поговорить с тобой. Дело в том… — Он замялся и надолго замолчал, видимо, раздумывая, как лучше подойти к теме обсуждения.

— Я понимаю, — она завершила натюрморт под названием «Корявые бутерброды на тарелке» и взглянула на него, — я тоже долго думала над…

Тут в горле ее предательски запершило. Она хотела заявить, что решила больше не путаться у него под ногами. Что, если он уж так влюблен в свою криминалистку Лену, она великодушно пожелает ему счастья и отойдет в сторону.

Но именно эти простые фразы застряли где-то между голосовыми связками и никак не стремились вылететь наружу.

— В общем, тебе нужно забыть о расследовании, — быстро проговорил Терещенко, почему-то испугавшись ее несвязной речи.

— Да?! — опешила она. — А почему?

— Рано или поздно ты все равно докопаешься до сути, — продолжил он уже спокойно. — А если это случится, я боюсь, что не смогу тебя остановить. Поэтому сразу говорю — не стоит. И давай без пояснений. Она села напротив и загадочно улыбнулась:

— Ты имеешь в виду Горина? Я правильно тебя поняла?

— Вот видишь, — расстроился Вадим, — ты уже докопалась. Не знаю, как это у тебя так быстро получилось, но я, похоже, опоздал.

— Да нет. Как раз наоборот. Ты пришел вовремя. Я хочу обсудить с тобой историю, которая произошла с моей подругой Мариной в фирме «Дом»…

— Да, пойми же ты наконец, — вскричал Терещенко, — это уже не игра! Это не маньяк с ножом и даже не кучка сопливых актеров с пистолетом. Это политика — безжалостная машина, которая подминает под себя всех и вся! И закон в том числе. Ты пытаешься влезть в мир сильнейших и заставить их соблюдать общие правила. Но для них этих правил просто не существует. Они стоят над правилами.

И если ты окажешься у них на пути, они раздавят тебя не задумываясь. И я ничем не смогу тебе помочь. Ни я, ни вся Петровка! Титов не первый, кто попытался им помешать. И такие попытки всегда заканчиваются одинаково. Ты можешь назвать хотя бы одного журналиста, который выжил при подобных обстоятельствах?

Алена потерла виски пальцами. Он был прав. Что она может сделать, если даже в «Обереге» ей приказали изъять абзац про фирму «Дом» из интервью с Титовым? И она изъяла.

— В конце концов, — продолжал Вадим, — мое предупреждение о том, что дело бесперспективно, остается в силе. При каких бы обстоятельствах ни погиб Титов, все равно недоказуемо, что его убили. Мы можем сломать голову над бесконечными догадками, но это будут лишь умозаключения. Никаких фактов.

— Но ведь можно завершить то, что начал Андрей, — скромно предположила Алена. — Ведь он был прав. Он хотел наказать зарвавшегося политика.

— Если ты только попытаешься это сделать, я лично упеку тебя в камеру предварительного заключения, — в голосе Вадима послышалась холодная угроза.

— За что?! — Она склонила голову набок, пытаясь очаровать его милейшей улыбочкой.

Не подействовало. Он остался предельно серьезным.

— Найду за что.

— Значит… для простых смертных закон существует. А для высшей лиги — нет?

— Точно, — кивнул он. — Это жизнь. И если ты хочешь продолжить существование в нашем несправедливом мире, просто смирись. Пиши про звезд эстрады и кино и не лезь в политику.

— Подожди. Обыкновенное мошенничество ты называешь политикой? Ведь фирма «Дом» занимается тем, что обманом выколачивает деньги из богатых клиентов.

— Если бы «Дом» была простой фирмой, занимающейся нечестным бизнесом, я бы назвал ее деятельность обыкновенным мошенничеством. Но эта фирма находится под прикрытием Горина, а поэтому мы имеем дело с политикой. И не спорь!

— Я удивлена! — Она вскочила на ноги, гневно взглянув на гостя сверху вниз. — Нет! Я разочарована! Слышать такие речи от капитана милиции!

— Правильно, — он спокойно взял бутерброд с тарелки, — так и продолжай.

Поливай меня позором, я стерплю. Уж лучше ты будешь общаться с ничтожеством вроде меня, чем с ангелами.

— Какое великодушие! И как это низко, Вадим! Неужели мы обязаны терпеть унижения?! Ведь достоинство человека зависит от того, насколько он сам позволяет вытирать об себя ноги! Я просто не верю своим ушам. Ты имеешь в руках все доказательства…

— Вот именно что нет. — Он хлопнул ладонью по столу. Эффект оказался сокрушительным. Алена замолчала и опустилась на стул. Вадим договорил в тишине:

— Не имею я никаких доказательств — одни догадки. И что мне с ними делать? Идти к прокурору? Да он рассмеется мне в лицо. Копать дальше? Но прекратить мои поиски им легче, чем выпить стакан воды. Ты уже попыталась напечатать абзац про «Дом» в своей статье. Напечатала? Вот то-то и оно. — Они помолчали.

Терещенко доел бутерброд.

— Я пока не знаю, что делать дальше, но чувствую, что нельзя просто так сдаваться, — наконец подытожила она.

— Дурочка, — улыбнулся Вадим. — Я еще могу понять Титова. Он пострадал лично. Но ты-то зачем лезешь в это дело?

— Не хочу, чтобы подонки сидели у меня на голове. Не хочу платить им налоги и не желаю избирать их в свои президенты!

— Учти, если не перестанешь нести чепуху, следующие выборы пройдут для тебя в изоляторе предварительного заключения или… — Тут ему в голову пришла новая идея, и он расплылся в счастливой улыбке. — Нет, ты отправишься в Вену к родителям.

— Это я уже слышала от Борисыча, — равнодушно хмыкнула Алена. — Он грозился выслать меня из страны, когда я гонялась за нашим Гамлетом. Но мне приятна твоя отеческая забота.

— Борисыч твой, возможно, не был столь же серьезен в своих обещаниях.

На меня в этом плане можешь положиться, — заверил ее Вадим. По его удивительному спокойствию Алена поняла, что он принял решение, которое не сулит ей ничего хорошего.

* * *

Алена наполнила бокалы вином и искоса взглянула на Катерину:

— Сколько же ты не была у меня?

— Сейчас припомню, — улыбнулась та. — Кажется, последний раз мы собирались здесь года три назад. Ну да, Инка тогда победила в конкурсе красоты, и мы с тобой уволокли ее сюда от назойливого спонсора, который подарил ей шубу.

— Точно. — Алена подала бокал подруге. — Ее леденящие душу стенания до сих пор стоят у меня в ушах. — Она, как могла, изобразила Инессу:

— «Ах, вы лишили меня права на ошибку!»

Катерина раскинула руки по спинке дивана, приняв мученическую позу раздавленной лягушки, и истерически взвыла:

— Противные девки! Вы украли у меня будущее! Мою виллу в Ницце и красный спортивный «Мерседес»!

Они расхохотались.

— Вот ведь и не вспоминает наш подвиг. Неблагодарная! — всхлипнула Катька. — Если бы не мы с тобой, связалась бы она с тем «папиком» и ничего бы не достигла.

— Но виллы-то у нее все равно пока нет, — заметила Алена. — Правда, красный «Мерседес», похоже, есть.

— Белый. — Подруга глотнула вина. — А Маринка тогда еще со своим вторым притащилась. С этим «падальщиком». Так самозабвенно про него рассказывала, а меня дрожь по телу пробирала от ее ног. И от его водянистых глаз — тоже.

Алена подсела к ней на диван, и они чокнулись бокалами:

— Мы превратились в мерзких сплетниц. Даже противно!

— Ты права, — кивнула Катька. — Права, как всегда. — Она вдруг хитро прищурила правый глаз. —Но можем же мы раз в три года стать обыкновенными бабами. Мне так недостает этого. Знаешь, крутишься день и ночь, строишь из себя профессионала…

— Ты и есть профессионал, — усмехнулась Алена.

— Вот именно. Дела, дела, дела, — проныла подруга, — а хочется просто посплетничать. И еще, так хочется иногда накраситься, нацепить что-нибудь эдакое… — Она резво подскочила на ноги и, приняв томную позу, прикрыла глаза.

— Боже мой! И пойти по улице, отчаянно виляя бедрами, чтобы с мужиками энурез случился. — Ну и пойди. У тебя очень даже ничего получается.

— Не могу. — Она медленно опустилась на диван. В глазах ее мелькнула тень настоящей тоски, словно вилять бедрами на улице для нее действительно было воплощением несбыточного счастья. — Я режиссер серьезной политической программы. Строгий костюм, бледные щеки и хвост на затылке — это мой удел.

— Да брось ты, — отмахнулась Алена. — Сама себя уродуешь, потом ноешь.

Я таких режиссеров видала, что любой модели фору даст. Вот скажи, на кой черт ты на нос эти бабушкины очки нацепила, а?

— Ну… — Катерина неуверенно пожала плечами. — Может быть, для солидности. Да и вообще, меня от постоянного созерцания мониторов зрение упало.

— Ерунда! — Алена перешла в жесткое наступление. — Есть прекрасные оправы, которые не порт лицо, а как раз наоборот.

Подруга аккуратно сняла очки, оглядела их со всех сторон, будто впервые в жизни видела, и наконец тихо призналась:

— Вот ведь штука какая интересная: я как-то машинально купила именно их. Может, у меня в подсознании поселилась старая дева?

— Все, Катька! Веду тебя к своей тетке Тае. Она из тебя эту старую деву в два счета вытрясет.

— Не выйдет, — усомнилась Катерина.

— Ха! Со мной было нечто похожее осенью. Тоже как-то закрутилась, смотрю на себя в зеркало и такую образину вижу, что хоть свет гаси. И ничего поделать с собой не могу. Ну, тут тетка Тая за меня взялась… — Алена улыбнулась, вспомнив, что на формирование ее женского образа оказала большое влияние вовсе не тетка Тая, а совсем другая особа. А именно — некая женщина со странным именем Корнелия и столь же странным миропониманием профессиональной жены. Теперь она сгинула в прошлое: не является по-соседски и даже не звонит.

Съехала с нижнего этажа в неизвестном направлении, за полчаса до этого сменив все свои жизненные ценности на прямо противоположные. Вот к кому бы Катьку отвести. Да только сможет ли теперь Корнелия ей помочь? Ведь в последнюю их встречу она сама вознамерилась стать деловой женщиной. Куда катится мир?

Адене стало грустно.

Трель мобильного телефона разрядила атмосферу. Катька выхватила трубку из сумки и, как показалось Алене, довольно нервно произнесла:

— Слушаю.

По выражению ее лица стало понятно, что звонивший ее окончательно достал. Она нахмурилась и резко проговорила:

— Я имею право быть там, где мне хочется. На это ей что-то ответили.

Перемены в подруге удивили Алену, как и тогда в редакции, когда та тоже разговаривала по мобильному. Катерина побледнела, но при этом не сорвалась на крик, а наоборот, из ее уст полился прямо-таки словесный мед, причем вполне искренний:

— Ну дорогой. Ну к чему такие сложности. Я у подружки. Хочешь, она тебе скажет что-нибудь?.. И вообще, я уже почти выезжаю. Не беспокойся.

Сунув трубку обратно в сумку, Катька закрыла глаза, посидела так с минуту, потом открыла и посмотрела на Алену. В глазах ее без труда читались грусть и усталость.

Катерина пожала плечами:

— Стоит ли выхаживать по улице в короткой юбке? Видишь, чем это оборачивается! Алена усмехнулась:

— Я ничего не знаю о твоей, как выясняется, насыщенной личной жизни.

— Насыщенной? Один полусбрендивший тип из прошлых моих неудач пытается воскресить наши давно уже почившие отношения.

— А почему ты его просто не пошлешь?

— Видишь ли… — Катька замялась. — У тебя Бунин есть? Эти ребята из тех, которым легче отдаться, чем объяснить, что все кончено. Мой к тому же еще и зануда: выдвигает какие-то требования, изображает жуткую ревность. На самом деле все это полный бред, и, если вовремя пропеть ему что-нибудь ласковое, он ненадолго отходит. Но совсем отвязаться — просто невозможно.

Алена прекрасно поняла Катерину. Действительно, у нее есть Бунин, и она все знает о ситуации «ни с тобой, ни без тебя». Чтобы изгнать неприятное настроение из разговора, она живо сменила тему, спросив:

— Так ты все-таки стала режиссером-политической программы?

Катерина, видимо, тоже думала в эту минуту с чем-то своем, отдаленном, поэтому вздрогнула от неожиданности, но быстро сориентировалась и улыбнулась.

Алене показалось, что улыбнулась натянуто.

— Наша программа называется «Политический ринг». Прямой эфир. А я ведь не работала на прямом эфире. Ну только пару раз, не то чтоб на конвейере. Так что теперь набираюсь опыта, таскаюсь по программам — в общем, учусь. У меня пятки сводит, как подумаю про ответственность. Ведь ошибиться нельзя — завалишь эфир.

— А когда пилотную передачу снимаете?

— Через две недели. Чем ближе, тем страшнее. Я уже ночами не сплю. — Глаза подруги вспыхнули , профессиональным интересом. Алена поняла, что ей хочется быть режиссером на прямом эфире и в то же время страшно им быть.

— А кого пригласите в студию?

— Знаешь, такую программу нужно начинать сенсацией, чтобы зритель прилип к телевизору. Ну кому в кайф смотреть постные политические дебаты? В нашей стране даже в год выборов этим не очень интересуются. Нужен скандал.

— Жириновского зовите.

— Банально. Он уже исчерпал себя. Ни на что новое не способен. Все его выходки прогнозируемы до зубной боли, а поэтому неинтересны.

— Ну не знаю тогда. А что ваши редакторы?

— Тоже маются. Склок в политических кругах хоть отбавляй, да кто же станет выносить сор из избы? У них там все повязаны, даже противники между собой какие-то договоренности имеют: я это не скажу, а ты уж, будь любезен… — протянула Катерина.

Ни с того ни с сего Алена ощутила покалывание в кончиках пальцев, что по меньшей мере было странным явлением в этой ситуации. Пальцы ее реагировали лишь на перспективу интересной идеи, которая вот-вот должна материализоваться в голове. Но ее идеи были столь далеки от политики, что ничего интересного в плане творческих предложений на ум вряд ли могло прийти. Сжав кулаки, она закрыла глаза. Что-то ускользало из ее сознания, какая-то до того сумасшедшая догадка, что у нее скулы свело от желания ухватиться за нее. Но тщетно. Алена издала протяжный стон.

— Ты чего? — удивилась подруга.

Она открыла глаза, тупо уставилась на темный экран телевизора и зачарованно пролепетала:

— Слушай, как это называется, когда чувствуешь себя гениальной, но природу этого чувства определить не можешь?

— Шизофрения, — сухо констатировала Катерина.

Пробуждение было стремительным и оттого особенно неприятным. Еще не успев открыть глаз, Алена резко села на кровати. Воздуха не хватало, но она только что финишировала на марафонскую дистанцию, которую преодолела со спринтерской скоростью.

— Фу! — Она помотала головой и, открыв глаза, пробормотала:

— Это что, похмелье? Хотя какое, черт побери, похмелье — мы с Катькой по бокалу вина всего выпили?

Мысли про тропическую лихорадку, свинку что-то столь же ужасное и непоправимое утонули в размытых картинках только что увиденного сна. A конкретно ей приснилось и что стало причиной столь мучительного пробуждения, она не могла понять. В нее, одно и другое никак не сочеталось, в смысле сон и пробуждение.

Снилась ей всякая неясная муть: то какие-то странные коридоры, по которым носились искривленные парни с характерным для такого движения неприятным подвыванием, то первый муж Марины — художник Лелик, малевавший на голом торсе лейтенанта Морошко Сикстинскую мадонну (причем лицо лейтенанта было страдальческим), то хозяин «Московских камней» Налимов, который разглагольствовал о целесообразности участия в грядущих выборах «Социально-мистической партии масонов», сокращенно именуемой «СМПМ», потом Алену занесло в офис компании «Дом», где лысый адвокат Прохоров принялся отговаривать ее от приобретения дачи в Ницце. Словом, ночь у Алены выдалась поганая. И, несмотря на едва сереющий рассвет за окном, спать ей совсем не хотелось. А кому захочется после такого?

Она слезла с кровати, тяжело прошлепала на кухню, скорее по привычке, чем по желанию включила телевизор, достала из холодильника бутылку минералки.

Разумеется, экран тут же разукрасился причудливой решеткой, а квартира наполнилась неприятным механическим писком. А что еще можно было ожидать от телевизора в пять часов утра? Алена недовольно покосилась на экран, попутно вспоминая, куда только что сунула пульт, и вдруг застыла как была: у открытого холодильника с бутылкой в руке. Голова ее мгновенно прояснилась, а кончики пальцев прямо-таки раскалились. Она даже поморщилась от боли. Идея, блуждающая на периферии ее сознания, вдруг оформилась в слаженный, четкий план действий, в схему, до того простую и понятную, что странно было, как не пришла она в голову еще вчера.

Не помня себя от восторга, Алена ринулась в гостиную и, схватив телефон, принялась судорожно набирать номер.

Долгие длинные гудки уже успели нагнать на нее тоску. Наконец на другом конце провода хрипло ответили:

— Слушаю…

— Катька! — Алена крикнула так звонко, что подруга скорее всего выронила трубку от неожиданности. — Я все поняла!

Та что-то попыталась возразить, но Адена ее не слушала:

— Я свела две истории в одну и теперь знаю, как прищучить убийцу Титова, а заодно сделать твою программу популярнее, чем «Угадай мелодию»!

* * *

— Ты рассуждаешь о съемках с уверенностью дилетанта, — авторитетно заявила Катерина и демонстративно зевнула, мол, скучно от твоей глупости.

«Ну да! — фыркнула про себя Алена. — Стала бы ты из-за чепухи лететь ни свет ни заря на другой конец Москвы. Понравилась тебе моя идея, милая моя. Еще как понравилась!»

Вслух же она уверенно затараторила, хотя внутренне и не была столь же уверена в своей правоте. Сейчас она убеждала не только подругу, но и себя.

План-то ее действительно был сумасшедшим.

— Дело за малым: нужно найти людей, которые пострадали от махинаций компании «Дом», и представить доказательства того, что в этой компании людей действительно надували по-черному. Ну… и еще оппонента партии Горина подыскать. Вот и все!

— Все?! — прищурилась Катерина. — За малым, говоришь? Давай по порядку: первое — кто такие клиенты компании «Дом»? В основном «новые русские». Пойдут они зрителями в студию? Никогда! Поскольку считают, что участие в съемках телепередачи — развлечение для лохов. Это раз. Я даже не обсуждаю просе поиска этих граждан, поскольку это просто невыполнимо. Да и кто из них публично признается, что его грубо надули? Ведь это в их обществе клеймо на всю жизнь.

Второе — как добыть доказательства нечестного бизнеса компании? Ты что, залезешь в офис под покровом ночи, дабы стащить из запертого сейфа компрометирующие документы? Если эти документы вообще существуют. Третье — найди мне таких оппонентов партии Горина, которые не побоялись бы во всеуслышание заявить, что перед нами не только политик, но и вор.

— Ну, это-то как раз проще простого. — Алена и сама уже не верила в то, что сказала. — Я же тебе говорила, у них у всех рыльце в пушку. Необходимо найти абсолютно честного политика (а таких, как мы только что выяснили, не существует), да к тому же он должен питать к Горину просто-таки сумасшедшую ненависть.

Алена отвернулась к окну. Ну что тут скажешь? Теоретически план ее акции был гениальным и одним выстрелом поражал сразу две цели. Первую, и главную, — это наказать Горина за убийство Андрея Титова, ведь наказать олигарха по закону невозможно. Вторую — помочь Катерине сделать программу рейтинговой. Ну, это так, как говорится, до кучи. Хотя Катьке — не до кучи, для нее приоритеты целей меняются, и если бы идея не показалась ей замечательной. именно в рамках повышения рейтинга новой программы, то вряд ли она вообще стала бы ее обсуждать.

А идея проста (впрочем, как все гениальное). Алена хорошо помнила фразу, сказанную ей недавно телезвездой Василисой Жаховой о том, что телевидение — великая сила, так как зрители и по сей день безоговорочно верят голубому экрану. Именно силой воздействия телевидения на аудиторию Алена и собиралась воспользоваться. На нее навел тоску разговор с Вадимом. По его утверждению, Горин абсолютно уязвим перед законом. Действительно, доказать его причастность к убийству Титова практически невозможно (если, конечно, он сам не признается, а считывать на это не приходится). И хотя всем понятно кто стоит за аварией, в которой погиб телеведущий, ни один следователь не возьмется за расследование. Еще бы! Кому охота связываться со столь влиятельным человеком, как Горин! Ведь если даже предположить, что какой-нибудь отчаянный сыскарь вдруг найдет эти самые доказательства причастности олигарха к покрывательству махинаций компании «Дом» а также докопается до причин гибели Андрея Титок все равно дело замнут, а деятельного сыскаря прижмут к ногтю. Вот так. Тут уж ничего не поделаешь это стандарт нашей жизни.

Таким образом выходит, что как ни крути, а Горин все равно останется безнаказанным. Возможно, посадят Кувалдина, Прохорова и даже того долговязого агента, который показывал Марине недостроенныи поселок, но покарать основного преступника никому не по силам. Разве что четвертой власти. Той власти, которая сама стоит над правилами нашей жизни, у которой свои законы и методы наказания.

И эта четвертая власть называется — СМИ, то есть средства массовой информации.

Если с экрана телевизора отчетливо прозвучит, что Горин виновен, то его карьера как политика рухнет или хотя бы приостановится, по крайней мере, на этот выборный год.

Разумеется, произнести приговор должен не ведущий новостей, доказательство вины должно быть скандальным и публичным. И для этого акта идеально подходит новая Катькина программа «Политический ринг», которая планируется как ток-шоу в прямом эфире.

По замыслу создателей, в студию сажают представителей двух противоборствующих партий и окружают их зрителями. Политики, не щадя живота своего, должны этим зрителям доказывать, что именно их партия идет правильным курсом и именно они те люди, которые наконец-то приволокут нашу многострадальную Родину в светлое будущее. По ходу дела политики, разумеется, клеймят друг друга позором, выставляют чужие раны на всеобщее обозрение и пытаются увернуться от язвительных ударов противника. Ну а зрители по мере сил поддерживают ту или иную сторону. Прямой эфир добавит остроты, потому что только ни прямом эфире понимаешь мудрую пословицу «Слово — не воробей, вылетит — не поймаешь».

В общем, в замысле авторов программы нет ничего потрясающего и нового.

Но если в рамках передачи воплотить в жизнь идею Алены, то телевизионный эфир запоет совсем по-другому. Нужно только уговорить ничего не подозревающего Горина и его сотоварищей по партии прийти на съемку, а все остальное подготовить в полной тайне. Во-первых, умудриться найти представителей той партии, которые в открытую согласились бы представить компромат на Горина (касающийся его покровительства нечестному бизнесу), во-вторых, разыскать тех, кто имел несчастье связаться с компанией «Дом», а также уломать этих людей в прямом эфире рассказать о своих бедах, а в-третьих, попытаться обставить дело так, чтобы все выглядело как экспромт, потому что Алене вовсе не хотелось вступать в политическую борьбу с открытым забралом, равно как не хотелось подставлять создателей программы. Ведь еще неизвестно, останутся ли у Горина силы и возможности для мщения после успешного завершения передачи. Если останутся, никому из рядовых авторов акции, приведшей к его политическому краху, несдобровать. Ну и к тому же вряд капитан Терещенко позволит ей участвовать в разоблачении Горина. Его угроза заслать ее в Вену к родителям, «если что», четко прозвучала в их последнем разговоре.

Тут Алена улыбнулась: с одной стороны, ей, конечно, приятно, что Вадим проявляет по отношению к ней такую заботу, да что там заботу — он боится за нее. И все-таки он со своими страхами может все испортить. Нужно держаться от него подальше. Во всяком случае, не раскрывать своих намерений относительно телепередачи…

— В общем, это, конечно, здорово, но, к сожалению, весьма иллюзорно! — наконец заключила Катерина и снова зевнула.

Алена резко развернулась от окна и взглянула подругу так, как обычно глядела на Борисыча, когда тот пытался угробить ее статью своими помарками.

— А ты попробуй поговорить со своим продюсером, с редакторами. Вот увидишь, как вцепятся они за эту идею!

— Ну и что толку? — в голосе Катерины не сквозил энтузиазм.

«До чего же люди консервативные создания! Cидит — квашня квашней! Тоже мне, режиссер-профессионал! Кто из нас дилетант, интересно?!»

— Кать! Ты, главное, поговори. Организацию праздника я возьму на себя.

Алена улыбнулась подруге с такой победоносной уверенностью, что и сама неожиданно прониклась верой в свои неисчерпаемые возможности. Хотя пока и не представляла, каким образом она будет все организовывать.