Лихорадка в крови

4

Эресунд был затянут густым утренним туманом, из которого долетали странные звуки: надрывный скрежет дерева, глухие удары, жалобные крики, приглушенные туманом. Казалось, они доносятся из другой эпохи, другого мира. Иногда раздавались пушечные залпы, за ними следовали громкие, протяжные вопли, и, наконец, слышался тяжелый всплеск воды.

Виллему, оцепенев, стояла на шведском берегу, скорее угадывая, чем понимая, что происходит там, в тумане.

В Сконе приплыли датчане! Тысячи датских солдат! Они не встретили почти никакого сопротивления. Лишь несколько жалких судов вышли в море навстречу огромному флоту, который пересек Эресунд.

Шведов застигли врасплох. Здесь у них не было флота, их военные корабли находились возле Эланда, а войско спешило к Истаду, где датчане еще раньше высадились на берег. И вдруг датская армия появляется там, где ее не ждали!

Туман постепенно развеялся, и Виллему разглядела темные очертания кораблей с пестрыми парусами и баркасы с датскими солдатами. Время от времени какой-нибудь разбитый корабль разворачивало к берегу задранной кверху, некогда великолепной, кормой. Его гнала сильная боковая волна, поникший парус полоскался в воде.

Потом все исчезло, словно мираж.

Виллему неподвижно стояла на берегу, невероятное зрелище врезалось ей в память.

Два дня она шла в северном направлении, стараясь разыскать Доминика.

Наконец ей повезло. Она узнала, где пристал последний корабль из Копенгагена, тот, на котором уплыл из Дании Доминик. Она, оказывается, только что миновала это место.

В тех местах на берегу Эресунда стоял замок, окруженный крепостью. Как и большинство других крепостей в этой местности, она была в плохом состоянии. Ведь Сконе много веков владела Дания, и местным жителям не нужны были крепости — Дания была их родиной. Недавно замок перешел во владение шведа, но новый хозяин еще не успел восстановить башню и валы вокруг крепости.

Доминик прибыл в Сконе той же ночью, которой покинул Копенгаген. В замке стоял небольшой шведский полк, и он немедленно присоединился к нему, чтобы узнать новости и получить приказ.

Он до сих пор не мог понять, почему его так легко выпустили из датского плена. Ему грозило наказание плетьми и прочие кары, но вдруг тюремщики явились в темницу и сказали, что он свободен и может уйти. Датчане были настолько предупредительны, что сообщили ему про корабль, последний корабль, который уходил в полночь из Дании в Швецию. Потом его проводили в гавань.

Доминик ничего не понимал!

Безусловно, он был рад, что теперь находится в безопасности у себя на родине.

Если б только не тоска по Виллему. От этой тоски он места себе не находил. Доминик сам решил уехать из Габриэльсхюса, не попрощавшись с ней. Считал, что так будет лучше для них обоих. Ему нелегко далось такое решение. Добровольно отказаться от последней встречи с ней…

После Доминик горько пожалел об этом. Не случилось бы никакой беды, если б они в последний раз заглянули друг другу в глаза, обнялись бы на прощание. А теперь их ждала долгая, безотрадная жизнь, не согретая даже этим воспоминанием…

Шведским полком в крепости командовал капитан фон Левен, его мало порадовало неожиданное появление Доминика Линда, любимца влиятельного рода Оксеншернов и доверенного короля. Капитан фон Левен был уроженец Сконе. Он получил воспитание в Стокгольме при королевском дворе, но сердце его всегда принадлежало Дании.

Говорить об этом открыто капитан, конечно, не мог.

Ему было не по себе оттого, что он получил назначение именно в эту крепость, чувства его разрывались между двумя странами. Среди солдат капитана фон Левена были и шведские крестьяне, присланные сюда из Средней Швеции, и уроженцы Сконе, разделявшие его чувства к Дании. Он точно знал, кто из солдат сочувствует датчанам, а кто — шведам, и держал всех в руках.

Пока не прибыл сюда этот шведский курьер, который грозил своим вмешательством все испортить.

Капитан не знал, что ему делать.

Он стоял на башне и смотрел на Эресунд, ему лучше, чем Виллему, был виден датский флот. Флот был огромный! Капитан не мог знать, что войско датчан, прибывшее к берегам Сконе, насчитывало четырнадцать тысяч четыреста семьдесят восемь человек. Они были размещены на трехстах четырнадцати кораблях, на которые были погружены также лошади и артиллерия. Солдаты ждали приказа сойти на берег. Капитан видел паруса над дымкой тумана, стелившейся над водой, видел, как сопротивление шведов было подавлено в считанные минуты. «Вояки!» — подумал он с презрительной гримасой.

По догадкам капитана, датчан не интересовала его крепость. По-видимому, они собирались сойти на берег гораздо севернее. Наверное, они намеревались взять Хельсингборг. Это было бы более разумно. Но почему-то одно судно направлялось в сторону замка.

Капитан недоумевал, что это за судно, — неужели датчане решили, что его одного достаточно для взятия крепости?

Он колебался, не зная, как поступить: воинский долг требовал, чтобы он немедленно отдал приказ готовиться к обороне.

Он знал, что стоит ему вступить в переговоры с датчанами и шведы отрубят ему голову. Так они поступали со всеми комендантами, в которых замечали признаки нерешительности. Но сдайся он датчанам без борьбы, это окончится тем же.

Капитан фон Левен не желал никакого сражения! Он, как и большинство солдат-уроженцев Сконе, хотел, чтобы Сконе вновь принадлежала Дании.

Жители селения уже бежали на берег, чтобы приветствовать датчан, от которых капитану предстояло защищать эту землю.

Неожиданно в голову капитану пришла блестящая мысль. А что, если заманить датчан куда-нибудь подальше от крепости? Тогда не придется принимать трудного решения. Ведь датчане плыли только на одном баркасе, и выглядел он совсем небольшим.

Голова капитана напряженно работала, времени было мало, следовало подготовить крепость к сражению.

Но он уже придумал, как одним ударом убить сразу двух зайцев.

Сгорая от волнения, капитан призвал к себе хозяина замка, который, как и он сам, был уроженцем Сконе, а также своего ближайшего помощника, готового пойти за ним в огонь и воду.

После оживленного совещания были отданы приказы и распределены обязанности…

В конце концов Виллему узнала, что будто бы два дня назад в крепость, возле которой находилось селение, прибыл высокий темноволосый человек.

Этим человеком мог быть только Доминик, ведь в крепости находились шведские солдаты.

Виллему решила любой ценой проникнуть в крепость. Явиться к коменданту и попробовать завербоваться в солдаты она не могла. Он бы очень скоро обнаружил, что парень в одежде рыбака совсем не тот, за кого себя выдает.

К тому же она была голодна. Если она не раздобудет чего-нибудь поесть, то свалится от слабости. Солдат в замке наверняка должны были кормить, хотя бы раз в день, как животных.

Но теперь, когда она была так близко от Доминика, ей прежде всего хотелось его увидеть. Это желание было сильнее, чем голод. Пламя, горевшее у нее в крови, не угасло, а напротив, разгорелось еще жарче.

Пока Виллему решала, как быть, на нее нечаянно наскочил молодой солдат.

— Полегче, приятель, — сказала она сипловатым голосом, каким обычно говорила, когда на ней было мужское платье. — Куда это ты так спешишь?

Солдат едва мог отдышаться:

— У тебя… у тебя есть лодка? — с трудом проговорил он.

— Какая еще лодка?

— Как какая? Ты же рыбак! Мне надо побыстрей убраться отсюда!

Солдат был настойчив.

Он сел на землю, чтобы перевести дух.

— Моя жена должна вот-вот родить третьего ребенка, она там одна, без еды. А сюда идут датчане, сам видишь! Ради жены и детей я не имею права ждать смерти в этой проклятой крепости!

— Ждать смерти? Разве дела обстоят так плохо?

— Датчане перебьют нас, как мух!

Доминик! Ему угрожает опасность, она должна быть рядом с ним!

Виллему внимательно поглядела на солдата: хрупкое телосложение, светлые вьющиеся волосы. Красивый парень и такой славный!

— Ты слишком молод для отца троих детей.

— Сделать ребенка — пара пустяков, — сказал солдат в полной уверенности, что молодой рыбак слышал и не такое. — А вот прокормить их куда труднее.

— Так ты дезертир?

— Да, и это может стоить мне головы!

— Не бойся, — быстро сказала Виллему. — Ты заметил, как мы с тобой похожи? Разве что волосы у меня немного рыжее и глаза другого цвета, но в остальном сойдет…

Солдат просиял:

— Ты хочешь выдать себя за меня?

— Мне надо во что бы то ни стало попасть в крепость.

Солдат нахмурил брови:

— Что-то не пойму я, что у тебя на уме…

— Я норвежец, — усмехнулась Виллему, — поэтому мне наплевать и на Швецию, и на Данию. Мне нужно попасть в крепость, дело у меня там. Они забрали то, что по праву принадлежит мне!

Сказав это, она не слукавила! Солдат помедлил. Но надежда в его глазах не исчезла.

— У тебя там есть дружки, которые могли бы разоблачить меня? — спросила Виллему.

— Какие там дружки! Меня забрили насильно. Я прибыл-то сюда только позавчера.

— Тогда чего мы ждем? Скажи мне только твое имя, роту, а с остальным я сам разберусь.

— Меня зовут Эгон Свантессон.

Битва в заливе затихла. Датчане не встретили никакого сопротивления и готовились высадиться на берег севернее крепости.

— Ты за кого, за шведов или за датчан? — спросила Виллему.

— Я чистокровный швед. Из Смоланда.

Он рассказал Виллему все, что ей было необходимо знать, и они обменялись одеждой. Молодой Эгон оказался драгуном, поэтому Виллему получила сапоги с высокими голенищами, жесткие кожаные штаны, мундир с портупеей, перчатки с крагами и шляпу с пером.

Весь этот наряд очень удачно скрывал ее женские формы. Солдат же получил от Виллему жалкую одежду рыбака. По вполне понятным причинам она отошла в укрытие, чтобы переодеться.

Драгун Эгон Свантессон вернулся в крепость тем же путем, каким вышел, и никто не успел заметить его отсутствия. Никто не обратил внимания и на то, что внешность его немного изменилась.

Виллему мучил голод. Но ей пришлось забыть о нем, потому что в крепости царил переполох. Все готовились к обороне. Оставшись на мгновение одна, она отыскала поварню и попросила кашевара накормить ее хоть какими-нибудь остатками.

Она откусила от краюхи хлеба, предварительно обмакнув ее в кашу, напоминавшую помои.

— Тьфу! — Виллему с отвращением плюнула. — Если солдат всегда кормят такой пищей, мне остается только радоваться, что я родилась женщиной!

К счастью, никто не слышал ее несдержанного возгласа. Она заставила себя проглотить остатки солдатской трапезы и отправилась искать Доминика.

Это было не так-то просто: кругом сновали солдаты, слышались окрики офицеров. Ей все время приходилось быть начеку и уклоняться от получения приказа. Она бегала по крепости с деловитым, озабоченным видом.

Доминика вызвали во внутренние покои замка.

Там его ждали комендант крепости, еще один офицер и хозяин замка.

Капитан фон Левен держал в руках ларец из черного дерева.

— Лейтенант Линд, — сурово начал он, — нашей крепости угрожает опасность. Датчане высадились на берег и скоро будут здесь. Мой долг — защищать крепость до конца. В этом ларце хранятся важные документы. Если он попадет в руки врага, считайте, что Швеция погибла. Я не уполномочен рассказывать, какие именно документы лежат здесь. Король доверил мне этот ларец, потому что сам находился в опасности. Враг вот-вот будет здесь. Вам предстоит немедленно отправиться в путь. Ваша задача — доставить ларец в безопасное место. В Эльмхульте есть человек, который сможет позаботиться о ларце. Он живет в пасторской усадьбе, передайте ларец ему. Вас будут сопровождать пятнадцать человек.

— Разве можно перед осадой отправить из крепости пятнадцать солдат? — удивился Доминик.

— Этот ларец дороже, чем наши жизни, — ответил фон Левен.

— Но мне было бы легче доставить ларец в одиночку, так я меньше буду привлекать внимание.

На лице капитана было написано недовольство.

— А что если вас задержат?

Доминик счел за лучшее не возражать.

— Хорошо! Я позабочусь о том, чтобы ларец попал в Эльмхульт.

Фон Левен кивнул:

— Отправляйтесь немедленно! Ваши провожатые ждут вас во дворе крепости.

Фон Левен был доволен, он избавлялся от королевского курьера и солдат, разделявших прошведские настроения.

Доминик окинул взглядом свой маленький отряд.

Господи, подумал он, это же крестьяне, а не солдаты! Тот толстяк едва ли умеет сложить два и два. Но вид его внушает доверие. И лицо у него доброе.

А по тому сразу видно, что он не пропустит ни одной юбки. Небось, ни одна девушка не устоит перед ним, но как солдат он никуда не годится.

Или тот заморыш со слабым подбородком и странным мутным взглядом. Он, бедняга, уже сейчас трясется от страха.

А у того скучающий вид, будто он наперед все знает.

Но все они еще хоть куда по сравнению с тем, последним. Тщедушный, боится даже глаза поднять, шляпа надвинута на самый лоб, голова понурена и лица-то не разглядеть. Только худая шея торчит из слишком широкого воротника. Ну и форму они напялили на драгунов: рукава висят, даже пальцев не видно. Неужели в драгунском полку служат только такие недомерки?

Да и остальные не многим лучше. У них на лбу написано, что они крестьяне, а не солдаты. Добрые, выносливые, но строевой службы не знают и боятся даже друг друга.

Разглядев оказавшихся в его распоряжении солдат, Доминик вздохнул. Уж лучше бы ему позволили ехать одному.

— Нам поручили доставить в Эльмхульт важные документы, — обратился он к солдатам.

Те издали испуганный вздох.

— В чем дело? — спросил Доминик.

— Вы сказали в Эльмхульт, господин лейтенант? Но ведь это…

— Почему ты меня перебил?

— Не поехать ли нам в объезд, господин лейтенант?

— В объезд? Что ты имеешь в виду?

В дверях показался капитан фон Левен.

— Чего вы медлите? — закричал он. — Датчане вот-вот будут здесь!

Капитан фон Левен из окна наблюдал за этой сценой и выбрал подходящий момент, чтобы вмешаться.

Солдаты вскочили на коней, и с Домиником во главе маленький отряд покинул замок.

Сперва они скакали галопом по тропинке, которая вела на север, потом свернули на восток, удаляясь от Эресунда. К счастью, все сносно держались в седле, так что поездка проходила спокойно.

Но почему один из солдат так испугался, услышав про Эльмхульт, думал Доминик.

Эльмхульт…

Доминик знал, что он находится в южной части Смоланда недалеко от границы со Сконе.

И вдруг его обдало жаром: чтобы попасть в Эльмхульт, им предстояло проехать через леса, в которых господствовали вольные стрелки. Это была их территория.

Доминик не осуждал уроженцев Сконе, которые не хотели подчиняться господству Швеции. Как бы там ни было, а они несколько веков считались датчанами и привыкли к этому. К тому же шведские войска разорили и разграбили Сконе после того, как полуостров перешел к Швеции. Датчане в свое время вели себя здесь куда более мирно. Мало того, датский король Кристиан V обещал каждому человеку, готовому, сражаться на его стороне, по пять риксдалеров единовременно и доброе жалование каждый месяц.

Что касалось местных жителей, Доминик относился к ним с пониманием. А вот вольные стрелки, это было дело другого рода.

Люди, которые жили в лесах, окружавших Еинге, всегда славились своей воинственностью и непокорным нравом, они не терпели никакого насилия. Рассказывали немало историй о шведских солдатах, попавших к ним в руки. Вольные стрелки, так их называли, жестоко расправлялись со своими жертвами: они спускали их живыми под лед, перерезали горло тупыми ножами или съедали их сердца, чтобы обрести вечную силу.

Погруженный в эти мысли, Доминик вдруг услышал возгласы у себя за спиной. Он оглянулся, и страх перед вольными стрелками отступил перед новой опасностью.

Капитан фон Левен точно рассчитал время. Датские солдаты как раз успели высадиться с баркаса, чтобы заметить группу всадников, покинувших крепость и скакавших в восточном направлении.

Датчане немедленно пустились за ними в погоню, полагая, что они-то и были защитниками крепости.

Отряд Доминика преследовали не менее полусотни датчан, кони под ними были быстрые.

Капитан фон Левен, наблюдавший за погоней с башни, был удовлетворен: он верно рассчитал — датчане отказались от захвата крепости.

Доминик, оценив положение, не решился ехать со своими людьми через широкую южную равнину. Отряд перебрался через мелкую речку и направился к кромке леса. Лес был для них спасением…

Доминик лихорадочно соображал, что делать. Он должен был любой ценой избежать столкновения с датчанами, гораздо важнее доставить ларец в надежное место. Шестнадцать человек — слишком большой отряд, чтобы его не обнаружили. Пожалуй, следует распустить большую часть людей, а еще лучше вообще остаться одному.

Только бы им сейчас удалось избежать нависшей опасности.

У Доминика появилась слабая надежда, что датчане их все-таки не догонят. Расстояние между отрядом и преследователями не сокращалось. Солдаты, скакавшие последними, замедлили ход, и Доминик, приказав остальным продолжать путь, подъехал к двоим отставшим и рявкнул на них так, что они с перепугу обогнали весь отряд. Теперь последним ехал он сам. Конечно, это было опасно, потому что важные документы находились именно у него, но он не мог допустить, чтобы кто-нибудь из его людей попал в руки датчан.

Наконец они поравнялись с первыми деревьями, и Доминик опять был впереди, чтобы возглавить отряд и направить его в самую гущу леса.

Доминик все время петлял, он поворачивал свой отряд то на восток, то на север и молился про себя, чтобы лес вдруг не кончился.

Но вот им пришлось остановиться — лошади выбились из сил.

Всадники сгрудились под деревьями и прислушались, но не услышали ничего, кроме шумного дыхания и храпа своих лошадей.

— Кажется, нам удалось уйти, — тихо сказал Доминик. — Хотя бы на время. Но нас слишком много, а ехать предстоит через леса, где хозяйничают вольные стрелки. Поэтому я разрешаю вам пробираться на юг поодиночке. Сперва рассыпьтесь, а дальше скачите во весь опор к Истаду и там присоединитесь к армии короля!

Солдаты молчали. Многие из них вздохнули с облегчением. Леса вольных стрелков внушали им страх. Толстяк с добрыми глазами спросил у Доминика:

— Господин лейтенант, а вы останетесь без сопровождения?

Доминик помедлил с ответом:

— Да, думаю, так будет лучше.

— Возьмите хотя бы одного из нас, — сказал другой солдат, тот, у которого во дворе крепости был скучающий вид. — Я готов сопровождать вас!

— Я тоже, — тут же сказал толстяк.

— Спасибо, так и сделаем. Стало быть, здесь мы расстаемся. Кто желает, может сопровождать меня в Эльмхульт. Я с благодарностью приму их услуги. Но тот, кто опасается вольных стрелков, может отправляться прямо в шведские части, мне понятен ваш страх, и я никого не осуждаю.

— Господин лейтенант, — прошептал один солдат, — прислушайтесь!

Все навострили слух. Лошади уже дышали тише, зато издалека, с северной стороны, слышались голоса: там негромко перекликались какие-то люди.

— Датчане, — прошептал Доминик. — Они потеряли наш след. Надо спешить. Но помните, по дороге на юг объезжайте стороной все селения и усадьбы. Здесь, в Сконе, не любят шведских солдат.

— Но вольные стрелки любят их еще меньше, — заметил кто-то.

— Это верно. Ну, прощайте!

Не оглядываясь, Доминик поехал на восток. Он слышал, что за ним поскакали несколько человек, но большая часть отряда повернула на юг.

Доминику не хотелось оглядываться. Он вздохнул. Конечно, он был благодарен этим солдатам за их отвагу, но ему бы хотелось, чтобы их было меньше.

День клонился к вечеру. Датчане не показывались. Доминик полагал, что солдатам, поехавшим на юг, также удалось избежать преследования датчан. Он не ошибся, уже на следующий день они добрались до армии короля. Его Величество самолично расспросил их, откуда они явились. Солдаты объяснили. Выслушав их, Карл XI от гнева потемнел. Солдаты струхнули. Однако гнев короля относился не к ним.

«Несчастный курьер, — думал король, закрыв глаза, — такой молодой и красивый! И я ничем не могу помочь ни ему, ни его людям. В тех лесах вольные стрелки сейчас — полноправные хозяева».

Зато отряд солдат в крепость на берегу Эресунда он все-таки послал. И капитан фон Левен головой поплатился за свое предательство. А вместе с ним и его помощник, и владелец замка. Вскоре замок был разграблен и разрушен, от него остались одни руины. На валах крепости построили новые дома, и со временем о ней остались лишь смутные воспоминания.

Однако Доминик, пробиравшийся лесом со своим отрядом, всего этого еще не знал.

Ларец лежал в глубоком кармане его мундира и тяжело бил по бедру.

Весь вечер всадники продолжали свой путь. Богатые селения остались далеко позади. Их сменили скудные каменистые поля, зажатые между перелесками и скалистыми пригорками. Возле низких лачуг всадники встречали угрюмых и безрадостных людей.

В небе кричали вороны, выискивая добычу. Доминик знал, что вольные стрелки грабили мирных крестьян, живших на равнине. В горных расселинах и пещерах они скрывались от наказания, нередко строили себе землянки. При них находились и женщины, главным образом, легкого поведения. Эти женщины беспрепятственно заходили в селения и выведывали все новости. От нужды, гонений и собственного необузданного, мятежного нрава эти люди превратились в скопище свирепых, кровожадных разбойников.

Доминик думал об оставшихся с ним пятерых солдатах и стискивал зубы.

Доминик и его провожатые собирались найти место для ночлега, как вдруг позади послышался стук копыт. Сначала слабый, потом все громче и громче. Начали доноситься голоса. Датчане ехали по их следу! Более того, впереди тоже слышался говор датчан: два вражеских отряда перекликались друг с другом:

— Они должны быть где-то здесь! — крикнул кто-то по-датски. — Женщина видела, как они поехали в этом направлении!

— Мы их не видели! — раздалось в ответ.

— Все равно ищите!

Доминик подозвал поближе своих людей, он в отчаянии искал какого-нибудь укрытия. Они находились в роще, недалеко от нескольких бедных усадеб. Рощу окружили датчане — со всех сторон слышался топот их коней. Враг мог возникнуть перед Домиником и его солдатами в любое мгновение.

— Господин лейтенант, вон сеновал, — тихо сказал один из солдат. — Может, там и укроемся?

«Как бы этот сеновал не стал нашим последним пристанищем, — подумал Доминик. — Но другой возможности спастись у нас нет…»

— Все на сеновал! — быстро распорядился он. — Лошадей возьмите с собой. Да позаботьтесь, чтобы они не заржали, заслышав лошадей датчан!

Солдаты один за другим ныряли в сарай. Каждый зажимал руками морду своей лошади. Датчане были уже совсем рядом.

Вскоре оба их отряда съехались у сеновала.

— Никого! — сказал один из датчан.

— Даже следов их нигде нет, — откликнулся другой.

— Но вот же следы подков!

— Это могут быть и наши следы.

— А сеновал?

— Сейчас я его осмотрю и поедем дальше.

Доминик и его люди затаили дыхание. Они взяли мушкеты и приготовились отразить нападение.

— Не стрелять, — прошептал Доминик. — Если зайдет один человек, надо взять его без шума.

— Какая разница, — сказал солдат, у которого был вид всезнайки. — Его все равно тут же хватятся.

— Будем брать одного за другим, поодиночке.

Все понимали, что обречены, но отчаянно надеялись на спасение.

«Боже праведный, — думал Доминик. — Позаботься о моих родителях. И пошли Виллему счастливую жизнь! А я отдаюсь на Твою милость».

Ворота сеновала заскрипели. Вошел датский офицер. Доминик стоял к нему ближе всех. Он уже занес руку для удара, как вдруг глаза офицера широко открылись и рука Доминика застыла в воздухе. Его солдаты напряженно ждали.

В дверях стоял Тристан.

Солдаты видели, как он глубоко вздохнул, грудь его поднялась и опустилась. Они ничего не понимали. Но что-то удержало их от решительных действий.

Тристан смотрел на них грустными глазами. На лице у него отразилась боль.

Потом он повернулся и вышел.

— Там пусто! — крикнул он датчанам. — Надо искать их в южном направлении!

Это было сказано для Доминика, чтобы он знал, куда лучше не ехать.

Доминик закрыл глаза, чтобы не видеть испытующих взглядов своих солдат.

— Здесь только что был мой родственник, — тихо сказал он, прислушиваясь к бряцанию конской сбруи за стеной.

Вскоре все стихло.

Никакие короли с их жаждой власти и богатства не могут заставить Людей Льда нарушить кровные узы!

Шведы тихонько выбрались из сарая. Теперь они держали путь на север. К наступлению ночи маленький отряд достиг буковых лесов на северо-востоке Сконе.

Это были леса вольных стрелков…