Ликвидация неграмотности и малограмотности. Школы взрослых. Самообразование

О ПРЕПОДАВАНИИ РУССКОГО ЯЗЫКА В ШКОЛАХ ДЛЯ ВЗРОСЛЫХ

Русский язык должен быть центром преподавания в школе для взрослых, так как цель этих занятий — дать человеку возможность ясно, отчетливо понимать чужую речь, устную и письменную, следить за всеми изгибами мысли других людей, с одной стороны, с другой — дать ему уменье самому точно, ясно, сильно передавать другим путем устной и письменной речи все свои многосложные мысли и чувства. Язык есть великое средство сближения между людьми, их взаимного понимания. Такие выражения, как «найти общий язык», «говорить на двух разных языках» и т. п., как нельзя лучше характеризуют эту роль языка — быть орудием общения между людьми. И вот дать возможность ученику овладеть родным языком — значит приобщить его к многогранной кипучей общественности, дать ему возможность быть активным членом общества, понимающим других и умеющим быть понятым другими. Это задача очень трудная, очень большая, и приступать к ней надо с ясным сознанием цели. Иначе будет зряшная растрата сил, погоня за второстепенным, за мелочами.

Не будем говорить об обучении грамоте — это особое искусство. Начнем с той ступени, когда ученик понял уже, в чем заключается механизм чтения и письма, но не овладел еще им вполне. Это так называемая малограмотная, или слабограмотная, группа. Обыкновенно эта группа составляется по тому признаку, насколько ученики владеют письменной речью. Во внимание не принимается нисколько, как они слушают и говорят, то есть насколько они владеют устной речью. Между тем уменье владеть устной речью есть необходимая предпосылка возможности овладеть речью письменной. При подборе учеников учитель идет тут по линии наименьшего сопротивления. Степень умения читать и писать гораздо легче установить, чем степень умения устно выражать свои и чужие мысли, усваивать чужие мысли. Между тем для успешности работы надо группировать учеников не только по степени их умения владеть речью письменной, но и по степени их умения владеть речью устной. Нельзя речистого рабочего, умеющего своей образной и сильной речью влиять на окружающих, соединять в одну группу с какой-нибудь забитой бабой, только что приехавшей из деревни и не умеющей двух слов связать. Проку от такого соединения будет мало. Конечно, определить, насколько человек владеет устной речью, не всегда легко, особенно сразу, и потому, соединив учеников по признаку грамотности в одну общую группу, надо потом разбить их по признаку умения говорить и слушать.

Подбор учеников в группы имеет для успешности занятий громадное значение, и на него следует обращать самое серьезное внимание. Малограмотная группа — одна из самых трудных. Обычно малограмотные группы распадаются всего быстрее. В безграмотной группе учеников очень приободряют достигнутые успехи. Сегодня он узнал пять букв, завтра узнаёт семь — он видит, как он подвигается к цели, и работа идет успешно. В малограмотной группе ученики уже знают, в чем заключается механизм чтения, но еще недостаточно напрактиковались, недостаточно владеют этим механизмом. Успехи достигаются медленно, они незаметны для ученика и больше всего зависят от усилий самого ученика, от его усидчивости, от времени, которое он отдает на работу. Ему часто начинает казаться, что школа мало помогает ему, что он и дома может так же успешно учиться, как и в школе. Чтобы школа могла удержать его, необходимо, чтобы она давала еще нечто существенное сверх усовершенствования в наилучшем овладении механизмом чтения и письма, — необходимо, чтобы школа расширяла умственный горизонт ученика, давала ему новые факты, новые знания, чтобы ученик замечал свой умственный рост.

Прежде всего как в группе более развитых, так и в группе менее развитых важно поставить такие занятия, которые давали бы ученику возможность научиться слушать и точно передавать мысли другого. Чтение вслух учителем и пересказ прочитанного учениками на этой именно ступени играют крупную роль, и не только пересказ, но и обсуждение прочитанного.

Уменье слушать — своего рода искусство. Кто следил за тем, как слушает малоподготовленный крестьянин или рабочий речи или лекции, замечал, вероятно, такой факт: в речи оратора слушатель улавливает одну-две мысли, особенно понравившиеся или не понравившиеся ему, — по ним он судит обо всей речи, не вникая в логическое развитие мыслей. Надо научить слушать. Очень помогает в этом отношении волшебный фонарь, присоединяя к слуховому впечатлению зрительное и запечатлевая главные этапы развития мыслей лектора.

При выборе материала для чтения в группах более развитых и менее развитых придется делать различие, приноравливаясь к уровню развития учеников. Материал должен быть интересен, вызывать на обсуждение.

Туг важен подбор материала и с точки зрения систематизации его. Одним из школьных предрассудков является мысль, что ученику надо давать знания попутно, в форме «объяснительного чтения». Беседы носят при этом совершенно случайный характер. Сегодня встретили в хрестоматии слово «англичанин» — и, «придравшись» к нему, учитель рассказывает о жизни англичан; завтра «придирается» к словам «звездное небо», послезавтра — к словам «чистый горный воздух» и т. п. В сообщениях отсутствует всякая система. Конечно, и в таких беседах есть польза, и знающий, умеющий просто и образно говорить учитель может и при таких попутных разъяснениях дать больше, чем сухой, не знающий аудитории, чуждый ей лектор, вносящий в свои лекции систему. Но это другое дело. Если же взять одного и того же преподавателя, то он даст больше, если план его бесед будет строго продуман и разработан. Тогда не только учителю, но и ученику легче следить за расширением своего умственного кругозора, интерес его не разбрасывается, а фиксируется на определенных вещах. Наша цель не «развивать» ученика вообще, а дать ему определенный, нужный ему цикл знаний. Особенно опасен путь «объяснительного чтения» для малоопытных учителей, у которых объяснения часто вырождаются в простой разговор с учениками, скачущий с предмета на предмет. Я не стану касаться здесь тем собеседования с учениками, так как это не имеет непосредственного отношения к преподаванию русского языка.

Итак, цель учителя — приучить ученика слушать, следить за логическим развитием мысли другого.

Параллельно должно идти развитие умения понимать речь другого, изложенную в письменной форме. В группе малограмотных важно, чтобы форма изложенного в книге не отвлекала от содержания. Поэтому чрезвычайно важно, чтобы хрестоматия для первой ступени была написана на языке того общественного класса, к которому принадлежит ученик. Л. Толстой, составляя свои «Книги для чтения», указывал на эту сторону дела: необходимо, чтобы книжки для первоначального чтения для крестьянских ребят были написаны на том языке, на каком они говорят. Но взрослый рабочий и крестьянин говорят другим языком, чем дети, причем крестьянин — другим языком, чем рабочий. Хрестоматии для взрослых на первой ступени грамотности должны быть написаны на языке взрослых рабочих (для рабочих) или взрослых крестьян (для крестьян) и должны по содержанию касаться близких им образов и тем. Таких хрестоматий у нас еще нет. Их легко бы составить из тех многочисленных корреспонденции, которыми наполнены были в свое время рабочие газеты и которых и теперь немало получается в редакциях этих газет; подходящи также автобиографии рабочих и крестьян, которых можно найти немало в рабочих журналах. Вообще материал найти можно. Надо выбрать из него только самое ценное, самое яркое, расположить все это известным образом. Пока нет подходящих хрестоматий, надо выбирать подходящий по языку и содержанию материал из брошюр и газет. Не басни о петухе и жемчужном зерне, о стрекозе и муравье, а простые рассказы о случившемся, о рабочей жизни, о переживаемом должны быть материалом для чтения на первой ступени.

Но надо уметь не только слушать, но и самому передавать свои мысли и чувства. Цели этой достигает пересказ и еще больше обсуждение прочитанного. Надо при этом на этой ступени обучения главное внимание обращать на содержание, на правильную передачу мыслей и фактов, а не на форму.

Ученики сразу же, как только выучились писать слова, стремятся записывать свои мысли. Поддерживать это стремление, сделать его центром письменных работ учеников — задача учителя. Грамматика (или, вернее, правила правописания) должна проходиться в самых минимальных размерах — только постольку, поскольку она облегчает возможность сделать удобочитаемым записываемое учениками.

Диктовки, грамматические упражнения должны играть десятистепенную роль, а не центральную, как это было в большинстве случаев до сих пор. Цель занятий письмом в слабограмотной группе — научить учеников записывать все виденное и пережитое в той форме и теми словами, какими ученик привык говорить и думать.

Занятия в группе грамотных, то есть уже вполне овладевших механизмом чтения и письма, должны носить несколько иной характер. Тут надо уже обратить внимание на форму. Большинство художественных произведений и научных книг написано языком того класса, который до сих пор был монопольным обладателем всей обширной области науки и искусства. Народу путь к этим знаниям был заказан. Все богатство знаний было достоянием привилегированного, имущего класса, который ревниво оберегал эти знания от «черни». Поэтому, чтобы войти во святая святых науки и искусства, рабочему и крестьянину надо овладеть тем условным литературным языком, языком господствовавшего привилегированного класса, на котором писаны и научные и художественные книги. Одна из задач занятий в группе грамотных и заключается в том, чтобы дать ученику возможность вполне понимать литературный язык и самому владеть им. В России пропасть между «интеллигенцией» и народом была гораздо глубже, чем хотя бы в Европе, не говоря уже об Америке, поэтому там нет такой разницы в языке, каким говорит буржуазия и трудящийся класс. У нас они говорят на разных языках. Литературный язык в известной мере «иностранный» язык для ученика из народа. Только овладев вполне родным языком, можно переходить к изучению «иностранного».

При изучении литературного языка у нас в России непременным пособием должны были быть всякого рода толковые словари, пользоваться которыми надо научить учащегося. Затем надо систематически изучать чуждые народу обороты языка, образы, формы построения фраз. На этой ступени необходимо изучение синтаксиса, который даст ключ к пониманию построения сложных, запутанных фраз литературного языка, изобилующего причастиями, деепричастиями и пр. Русский язык чрезвычайно не разработан; то, что называется у нас «словесностью», охватывает далеко не полно формы языка. Колоссальная разница в этом отношении между русским и французским языками. Там каждый оборот зафиксирован, учтен самым точным образом, имеет свою историю. Наши учебники «словесности» написаны обыкновенно очень сухо, книжным языком и потому почти недоступны учащимся из народа, для которых они могли бы служить драгоценным пособием.

Конечно, задача занятий русским языком в группе грамотных не исчерпывается ознакомлением с формами литературного языка. Наряду с этим должны быть организованы занятия, помогающие ученику вообще пользоваться книгой.

Должно быть обращено внимание на изложение учениками все более обширных произведений. Сначала излагаются статьи из хрестоматии, причем обращается внимание на передачу сущности, на уменье отделять ее от формы, на уменье передавать суть дела. в сжатой форме. От чтения статей из хрестоматии переходят к чтению отдельных брошюр, которые сначала читаются совместно в классе, потом самостоятельно по указанию учителя; самостоятельно прочитанные брошюры затем излагаются в классе, причем одну и ту же брошюру прочитывают все и все следят за изложением отдельного ученика, поправляя его, делая свои замечания. В дальнейшем класс подразделяется на группы, каждой группе дается читать особая брошюра, но все даваемые на прочтение брошюры касаются одной и той же темы. Развивая работу в этом направлении, переходят к составлению небольших, несложных рефератов.

Одновременно с этой работой проделывается другая: разбираются художественные произведения, выясняется, в чем заключается художественность, разбираются литературные произведения с точки зрения художественной формы. Всю эту работу необходимо проделать, чтобы помочь ученикам и в свою речь (устную и письменную) вносить ясное, определенное содержание, придавать ей художественную форму.

Работа грамотной' группы в области русского языка очень обширна и может продолжаться не год, а, может быть, гораздо дольше. Самое важное тут — дать ученику методы работы.

История литературы не относится, собственно говоря, к области русского языка — она относится скорее к области «обществоведения». В истории литературы самое главное — показать, как отражает то или иное произведение известную историческую эпоху (по форме и содержанию). Поэтому история литературы тесно связана с историей. Это уже скорее область углубления понимания общественных отношений, а не область изучения языка.

Вопрос о преподавании русского языка в школах для взрослых только начинает разрабатываться. В этой области предстоит громадная работа.

1918 г.

ЛИКВИДАЦИЯ БЕЗГРАМОТНОСТИ

Ликвидировать быстро безграмотность в нашей безграмотной России, где женское население местами сплошь безграмотно да и мужского-то населения половина фамилии подписать не умеет, ликвидировать безграмотность в стране, где на некоторые губернии приходится до 300 тысяч безграмотных, при отсутствии букварей, бумаги, карандашей, перьев и пр. — разве это не утопия? Так казалось многим, но Малому Совнаркому были доставлены Главполитпросветом обширные материалы о темпе развития дела ликвидации безграмотности в целом ряде городов, и проект декрета был признан достойным внимания и утвержден[1].

Этот декрет имеет громадное значение.

Массы темны и безграмотны не потому, что им нравится быть темными и безграмотными, а потому, что до сих пор нужны были особо благоприятные условия, чтобы рабочий или крестьянин, а тем более работница или крестьянка, будучи уже взрослыми, могли обучиться грамоте. Нет никого, кто бы обучил, объяснил, растолковал, нет времени, нельзя отлучиться из дому и пр.

Вот декрет и должен поспособствовать тому, чтобы были созданы такие условия, при которых каждый желающий научиться грамоте мог бы это сделать, не употребляя для этого героических усилий, не принося тяжелых жертв.

«На что мне грамота? Знать бы рукомесло. Отец безграмотный был, а какой работник-то — все уважали. И я работать горазд, семью кормлю, а грамота — на что она?» — так говорили лет сорок-пятьдесят назад. Теперь кухарка Аннушка, только что приехавшая из деревни, отойдя от плиты, урывками, с каким-то озлоблением и отчаянием заглядывает в букварь. «Пробка деревенская, опять забыла!» — ругает она себя. Спросите её, на что ей грамота, — она сказать не сумеет, пожалуй, но желание стать грамотной охватывает все ее существо, это что-то стихийное.

Бурный поток революции снес старые устои, каждый день ломает старый быт. Жить, как отцы и деды, нельзя, надо жить по-другому. Как? Книжка поможет разобраться. Вера в книжку часто бывает безгранична. «Мы ни на чью сторону не станем, ни в какую партию не вступим, — говорили крестьяне Арзамасского уезда агитатору. — Вот выучимся грамоте — сами все прочитаем, никто нас тогда не проведет».

Иногда жажда знания принимала первое время после революции довольно неожиданные формы. Поставят солдат на постой в реальное училище, а они найдут там библиотеку и изорвут в клочки: «Коли мы безграмотны, так не доставайся никому!»

Теперь, конечно, такие случаи не повторяются. Культурно-просветительная работа в Красной Армии направила порывы красноармейцев в другое русло.

Вряд ли нужно сейчас агитировать за ликвидацию безграмотности: общественное развитие достаточно подготовило почву для этого дела, создав в массах стихийную тягу к знанию, сознание того, что грамотность является необходимой, хотя, само собой, недостаточной предпосылкой всякого советского строительства.

Самое важное — правильно организовать дело, от этого зависит его успех. А в вопросе организации могут сыграть крупную роль сами обучающиеся массы. Этого никогда не следует забывать. Если мы познакомимся с постановкой дела в Питере, то увидим, что всю работу выполняет там внешкольный отдел сам и рабочие и работницы призываются лишь в качестве контролеров, обязанных следить за тем, функционируют ли школы грамоты и хорошо ли они посещаются. Петроградский внешкольный отдел работает очень хорошо и интенсивно, но он делает ошибку, не вовлекая рабочие массы в организацию этого дела.

Питерскую ошибку повторяют очень и очень многие губернские отделы и гнутся под тяжестью взятого ими на себя дела ликвидации безграмотности. Мы, россияне, плохие организаторы: оно и понятно — на чем было учиться организации при царизме? Не умеем каждого поставить на свое место, дать ему дело по силам и по душе, использовать все силы и потому склонны подходить к делу с несколько упрощенной, бюрократической точки зрения.

Московский внешкольный отдел верно оценил бюрократически упрощенный характер работы многих внешкольных губернских подотделов и поставил со всей серьезностью вопрос о привлечении рабочих масс к работе по ликвидации неграмотности.

Мне кажется, надо установить как правило, что внешкольные отделы должны проводить свою работу сообща с массами, представители которых и поведут большую часть организационной работы. Там, где есть советы народного образования, они должны принимать в ликвидации безграмотности самое активное участие.

Создание в общероссийском масштабе организаций, делающих возможной фактически ликвидацию пережитков монархического строя, является одной из насущных задач строительства новой жизни.

Всероссийская чрезвычайная комиссия по ликвидации безграмотности (ВЧК л/б) является одной из таких организаций.

1920 г.

ЛИКВИДАЦИЯ БЕЗГРАМОТНОСТИ И ПРОФЕССИОНАЛЬНЫЕ СОЮЗЫ

В английских буржуазных газетах в связи с заключением мира с Польшей пишут, что теперь приходится иметь дело уже не с большевиками 1917 года, — Россия вновь стала великой державой, с которой приходится считаться.

Да, Красная Армия хорошо защищает Советскую республику. Но мы не должны обольщаться нашими успехами.

Перед пролетариатом России, взявшим в руки власть и заставляющим считаться с собой весь мир, стоит еще и великая, но вместе с тем и чрезвычайно трудная, требующая напряжения всех сил задача — из убогой, разоренной, отсталой страны сделать страну цветущую, полную довольства и сил. Весь последний год на всех съездах, в том числе и на Всероссийском съезде профессиональных союзов, в порядке дня стоял и выдвигался на первое место вопрос об экономическом строительстве. Профессиональным союзам выпадает крупная роль в этом экономическом строительстве. Они содействуют сознательному отношению своих членов к труду, воспитывают трудовую дисциплину, помогают организовывать и проводить мобилизации.

Но наряду с этим им необходимо поднять и квалификацию труда среди членов своих союзов. О профессиональном образовании тоже много говорилось последнее время, но сделано для него чрезвычайно мало. И не потому, чтобы неизвестно было, что нужно делать, а потому, что профессиональное образование, поставленное хоть сколько-нибудь разумно, требует от обучающегося известной общеобразовательной подготовки. Надо смотреть правде в глаза — у нас с этой общеобразовательной подготовкой куда как плохо обстоит дело. Да что говорить, даже среди сознательных рабочих, не говоря уже о работницах, процветает безграмотность. Само собой ясно, что такие вещи, как грамотность, знание арифметики и пр., повышают производительность и квалификацию труда. Это понимали и капиталисты и заботились о грамотности своих рабочих, устраивая сотню лет тому назад массовые школы грамотности и пр. Неужели же пролетариат России, для которого имеет такое громадное значение поднятие производства на высокую ступень, не сумеет справиться с этим наследием царского режима — с безграмотностью?

Дело чести каждого профессионального союза — добиться того, чтобы среди его членов не было ни одного безграмотного. — Дело чести каждого грамотного рабочего — помочь обучиться грамоте своим безграмотным товарищам по союзу. Это дело неотложное, имеющее немалое значение для пересоздания на новых началах всего хозяйственного уклада страны,

1920 г.

НЕОБХОДИМО НЕМЕДЛЯ БРАТЬСЯ ЗА УЧЕБУ (ВЫСТУПЛЕНИЕ НА СОВЕЩАНИИ ЛИКВИДАТОРОВ НЕГРАМОТНОСТИ)

Война царская и война гражданская страшно разорили страну, внесли разруху в производство, разладили всю жизнь. До сих пор война поглощала все силы и не давала возможности наладить хозяйство в городе и деревне, и только теперь за это дело можно будет взяться по-настоящему.

Сейчас придется налаживать народное хозяйство при совершенно иных условиях, чем раньше. Раньше дело рабочего было отработать свои десять-одиннадцать часов на фабрике или на заводе — и больше ему ни до чего дела не было. Остальное было дело капиталистов да служивших у них инженеров. Теперь рабочий занимает уже совсем другое положение. Он не только работник, но и хозяин производства. Раньше он работал за чужим загадом, теперь рабочим надо думать и о том, как лучше наладить работу у себя в мастерской, у себя на заводе, как все достать, что надо для завода, все это распределить. Это работа не малая, и тут надо хорошо понимать дело.

И вот, когда рабочие и работницы берутся за дело управления, за дело налаживания работы завода, тут они на каждом шагу и чувствуют, как им недостает умения пользоваться книжкой, умения толково написать деловое письмо, сделать чертеж, вычислить то или иное. Вот тут-то рабочий и чувствует свою беспомощность, чувствует, что без грамоты, без знания арифметики, геометрии, географии и ряда других вещей ему с делом не справиться.

Но рабочему надо налаживать дело не только на своем заводе, его дело заботиться о всем народном хозяйстве, а для этого надо знать еще больше.

Самодержавие умышленно держало крестьян и рабочих, в темноте и невежестве, и теперь это тяжело отражается на всей стране. Благодаря темноте народной многое, особенно на местах, в провинции, идет не так, как надо бы.

Белогвардейцы и буржуазия всех стран кричат: «Дураки-коммунисты взяли да передали власть рабочим и крестьянам! Разве может из этого выйти что хорошее? Разве государственное управление по силам пням деревенским да заводским проходимцам? Тут нужны люди образованные. Погубит страну эта крестьянская да рабочая Советская власть».

«Образование — вещь необходимая, — говорят им в ответ рабочие, — это мы уже по себе куда как хорошо знаем, только одного образования-то мало, его и на хорошее и на плохое повернуть можно. Помещики да буржуазия на то свое образование употребляли, чтобы придумать, как получше из рабочего да крестьянина все соки полностью выжать. Мы уже лучше сами как-нибудь справимся, образование дело наживное, мы его с бою возьмем».

Конечно, трудно и жизнь налаживать, производство налаживать и учиться в то же время. Когда я думаю об этом, мне вспоминается первая фраза, которую написал мой ученик, только что выучившийся писать, — ученик вечерних Смоленских классов, рабочий фабрики Максвелля, что за Невской заставой в Питере: «Трудно рабочему учиться при двенадцатичасовом дне, но необходимо, чтобы наши «благодетели» не устроили пятнадцатичасового дня». Было это много лет тому назад, когда капиталисты были хозяевами жизни. Теперь эту же мысль надо бы так выразить: «Трудно рабочему учиться, когда на него легло такое сложное дело, как управление страной, измученной и разоренной войной, страной темной, развращенной царизмом; трудно рабочему учиться, когда у него все время поглощает борьба с разрухой, но необходимо, чтобы не пришли назад «благодетели» народа, капиталисты и помещики, и не восстановили старых порядков».

Учиться необходимо, и притом поскорее, не теряя времени.

Посмотрим, как обстояло дело с народным образованием в капиталистических странах, где управление страной находится в руках буржуазии. Мы видим, что буржуазия в странах с наиболее передовой техникой организовывала народные школы и делала обязательным их посещение. Взрослых безграмотных в капиталистических странах с развитой техникой почти нет, буржуазия в своих целях ликвидировала безграмотность масс. Ради чего заботилась она о народном образовании? Из «народолюбия»? Конечно, нет. Она делала это ради своей выгоды. Управлять широкими массами, организовывать их, распределять между ними и работу гораздо легче, если эти массы более культурны, если они хорошо грамотны. Безграмотный не может даже прочесть правил внутреннего распорядка, вывешенных на фабрике, не может даже расписаться в получении зарплаты. Он не умеет сделать самого простого чертежа, не может сделать самого простого вычисления.

В начале прошлого века в Англии, а затем и во Франции — самых промышленных странах того времени, где широко стала уже развиваться фабричная система, — буржуазия обратила внимание на обучение грамоте работавших тогда на фабриках детей. Стали устраиваться так называемые ланкастерские школы, где сразу училось триста, пятьсот, тысяча детей. В них дети, хоть что-нибудь знающие, учили ничего не знающих, а те выучивали три-пять букв и учили этому тех, кто не знал ни одной буквы. Учитель был не столько учителем, сколько организатором дела. При таком громадном числе учеников — по пятьсот-тысяче на одного учителя — обучение обходилось очень дешево, но выучивались в таких школах обычно очень плохо: только настолько, насколько это было необходимо для заводских нужд.

По мере развития промышленности понадобилось большое число умелых, хорошо подготовленных рабочих-специалистов, так называемых квалифицированных рабочих. В настоящее время в производстве четверть и даже треть рабочих должны быть квалифицированными рабочими. Кроме того, сама квалификация носит совершенно иной характер, чем у ремесленных рабочих: от заводского квалифицированного рабочего требуется не только знание чтения и письма, требуется знание им физики и механики или химии — смотря по производству.

Но теперь и от квалифицированных рабочих требуется гораздо больше знаний. Если мы познакомимся с новейшим управлением американских заводов, то увидим, что там каждому рабочему дается письменная инструкция и от каждого рабочего требуется каждый день короткий, но письменный отчет о том, что он сделал. При таком управлении заводами безграмотный рабочий на них работать не может, и не только совершенно безграмотный, но и малограмотный.

Таким образом, мы видим, что крупное машинное, производство требует не только грамотного, но и вообще обладающего известными школьными знаниями рабочего. Вот почему буржуазия заботилась об обязательном обучении.

Рабочие и работницы нашей страны хорошо понимают, что для того, чтобы наша страна стала страной сытой, культурной, счастливой, необходимо как можно лучше наладить производство, вместо старых машин ввести самые лучшие, самые усовершенствованные, сокращающие человеческий труд, увеличивающие производительность труда.

Но необходимо ясно сознавать и то, что введение этих машин потребует повышения школьных знаний, а безграмотность станет невозможностью.

В интересах повышения техники надо как можно скорее ликвидировать безграмотность.

1920 г.

ОБ ОБЩЕОБРАЗОВАТЕЛЬНЫХ И ПРОФЕССИОНАЛЬНО-ТЕХНИЧЕСКИХ ЗАДАЧАХ ВНЕШКОЛЬНОГО ДЕЛА

В Германии работает один швейцарский педагог — Фридрих Ферстер. Книжки его пропитаны насквозь поповской моралью. Мечтает он о примирении классов, о религиозном воспитании масс и т. п. Но в своих планах он считается с действительностью, он знает жизнь, практик насквозь. И потому его книжки пользуются широкой популярностью. Там действительно есть немало интересного. Возьмем, например, его книжку «Христианство и классовая борьба» и приведем из нее несколько цитат.

«Освобождение рабов Соединенных Штатов было, как известно, предпосылкой возможности технического прогресса. Переход от культуры сахарного тростника к культуре хлопка, необходимость более интенсивных методов производства в этой области делали все более невозможным ведение работы трудом тупоумных и не желающих работать рабов. Характерно, что до освобождения негров им нельзя было давать в руки дорогостоящих орудий производства, — им давали для работы мулов, а не лошадей».

«То же самое, естественно, приложимо и к современному рабочему, и по отношению к высокоразвитой технике. И тут существует глубокая связь между личной свободой и полным развитием всех духовных и моральных сил, которые необходимы при производстве тонкой, квалифицированной работы. Всякого рода зависимость, всякие остатки социального господства оказывают, по-видимому, отрицательное влияние на духовные способности и инициативу рабочего».

«Более высокоразвитое техническое сотрудничество и квалифицированное обслуживание сложных машин вообще невозможно при подневольной работе, так как у угнетаемых людей нет тех духовных и моральных качеств, которые необходимы для такого сотрудничества».

«Многие предприниматели не имеют ясного представления о том, что новейшая техника крупного производства все более и более чистомеханическую работу отводит на долю машины, а рабочего превращает лишь в надсмотрщика за ее механизмом и поэтому требует от обслуживающего ее человека гораздо больше развития и знакомства с принципиальной сущностью техники. Только при этом условии может быть использована в полной мере машинная техника. Широкая публика часто еще мало знакома с требованиями современной техники в этом отношении и имеет крайне отсталый взгляд на капитализм, приравнивая современную стадию капитализма к его первоначальной стадии, когда человек был лишь придатком машины, выполнял лишь определенную небольшую часть общей работы и фактически превращался лишь в «руки».

«Никакое возвращение к старым способам производства не сможет освободить нас от этого требования — оно является требованием техники крупного производства, нуждающейся в развитом рабочем, контролирующем весь машинный механизм, направляющем его, делающем изобретения, и превращает чернорабочего в своего рода «инженера». Но из этого следует, что «освобождение рабочих» является требованием самой техники и не может никоим образом рассматриваться как «бунт»… Господская мораль стала технической невозможностью».

Из этих вполне правильно установленных фактов Фридрих Ферстер делает, однако, не тот единственный вывод, который из них можно сделать, а именно, что техническое развитие настоятельно требует социальной революции, диктатуры пролетариата, а проповедует необходимость примирения между классами.

Факты, приводимые Ферстером, не являются каким-либо новым открытием, они установлены более или менее прочно наукой,

Возьмем крайне интересную работу Отто Каммерера «Влияние технического прогресса на производительность труда», помещенную в № 132 «Schriften des Vereins fiir Sozialpolitik». Работа эта особенно ценна тем, что в ней каждое положение подтверждается массой примеров. Я не стану приводить этих примеров, отсылая всех интересующихся этим вопросом к статье Каммерера, а остановлюсь лишь на основных положениях статьи.

«В первой половине XIX столетия машины были еще так несовершенны, что для обслуживания их требовалось большое содействие человека. Во второй половине столетия усовершенствование машин пошло в том направлении, что машина стала выполнять самостоятельно не только главное, основное движение, но и подсобные движения. Все же при машинах требовалось немало подручных. Пока плата необученным рабочим оставалась низка, не было потребности в замене подручных машиной. Многочисленные попытки бастовать со стороны подручных пробудили энергичную потребность устранить необученных рабочих. За последнее десятилетие (статья написана в 1910 г. — Н. К.) развитие машинного производства характеризуется таким строением машин, что они требуют для своего обслуживания немногих, но интеллигентных и хорошо оплачиваемых рабочих».

«Основная идея развития машинной техники — использование в рамках разделения труда человека не как мускульной машины, а как мыслящего существа. Главным средством осуществления этой идеи является распределение электрической силы».

«Потребность в обученных рабочих останется и будет все расти. Современная подготовка квалифицированных рабочих будет иметь большее значение, чем страхование на случай болезни и старости, ибо неквалифицированный рабочий будет так же мало пригоден для работы, как больной. Государство, которое не будет заботиться о подготовке квалифицированных рабочих из среды подрастающего поколения, может очутиться в таком положении, как если бы оно послало деревянные суда с пушками, заряжающимися с дула, в бой с панцирными линейными судами со скорострельными орудиями»,

Итак, цитаты из Ферстера и Отто Каммерера указывают:

1) на необходимость освобождения квалифицированного рабочего от всякого гнета, зависимости, принуждения, понижающих его работоспособность, инициативу;

2) на тенденцию современной техники увеличивать спрос на высококвалифицированных, но не узко специализировавшихся рабочих.

Октябрьская революция освободила рабочего от гнета капитала, поставила его, значит, в условия, в которых он может развить максимум энергии и инициативы. Но современные русские условия таковы, что этой свободой он не может воспользоваться пока в необходимой мере.

Россия до последнего времени — до самой революции — была страной отсталой, с низким уровнем производительности труда, страной, основу хозяйства которой составляли мелкие крестьянские хозяйства, обрабатывавшиеся самыми первобытными способами. Для буржуазии представлялись неограниченные возможности эксплуатации трудящихся масс. Эксплуатация поэтому практиковалась в самых грубых формах, возбуждавших в рабочих безграничную ненависть к фабрикантам и правительству. Буржуазия не заботилась, как это было в других странах, о народном просвещении. Громадное большинство рабочих и крестьян (не говоря уже о работницах и крестьянках) или не получало никакого школьного образования, или получало самое жалкое, не дающее даже часто умения писать.

Война и революция пробудили в массах жажду знания, но эта жажда остается далеко не удовлетворенной. Все же общий культурный уровень страны значительно повысился — не настолько, конечно, как этого требует данный исторический момент.

Чтобы упрочить коммунизм, необходимо не только восстановить разрушенные белыми мосты, пути, заводы и пр., нужно преобразовать все производство страны, надо централизовать его, оборудовать по последнему слову техники, учесть все научные открытия и применить их к производству — одним словом, создать те материальные предпосылки, которые необходимы для возможности осуществления коммунизма.

Когда вопросы войны отошли на задний план и в первую очередь выдвинулись вопросы экономического строительства, сейчас же с полной ясностью вырисовалась малая подготовка рабочих масс к этому строительству. Вопрос о профессионально-техническом образовании был поставлен с надлежащей серьезностью: надо создать кадры квалифицированных рабочих, без этого невозможно экономическое строительство.

Необходимость профессионально-технической подготовки рабочих с полной отчетливостью сознавалась и буржуазными правительствами. Каждая промышленная страна стремилась перещеголять другую в этом отношении.

Интересна очень книжка Леона Гену — директора техникума в Фрибурге (Leon Genoud «L'enseignement professionnel»), дающая отчет о профессиональном образовании на всемирной парижской выставке 1900 г. (L'enseignement a l'exposition universelle, Paris, 1900).

«Профессиональное образование стало одним из самых важных вопросов нашего времени. Будущее будет принадлежать нации, которая наилучшим образом сумеет поставить это специальное образование, представляющее собою соединение чистой науки и ее приложения к жизни, теории и практики», — пишет Гену в своем предисловии к книжке.

Профессиональные школы в некоторых странах — Швейцарии, Австрии, Венгрии, Франции — существовали уже в конце XVIII в., но они носили чисторемесленный характер и преследовали часто утопические цели. Так, на выставке 1847 г. в Австрии в регламенте ее говорилось: «Молодой рабочий, желающий обеспечить свое будущее, должен использовать время своего ученичества для того, чтобы в совершенстве изучить свое ремесло, чтобы устоять в конкуренции между машинным и ручным трудом, между национальной и иностранной промышленностью, которая с каждым днем будет становиться ожесточеннее».

Движение в пользу профессионального образования в современном духе зародилось в Англии,

Всемирная лондонская выставка 1862 г. показала, какие успехи сделала в деле профессионального образования Англия. В 1857 г. был образован знаменитый Кенсингтонский промышленный музей, имевший такое громадное влияние на развитие промышленности. Во всех английских школах было введено рисование. Устраивались конкурсы. Созданы были инспектора рисования.

Увидев на выставке 1862 г., как поставлено преподавание рисования в английских школах, штат Массачусетс выписал из Англии одного из организаторов Кенсингтонского музея — Вальтера Смита, который организовал дело обучения рисованию в Америке.

И с тех пор дело преподавания-рисования в Америке все развивалось, ведется начиная с детских садов и в настоящее время поставлено блестяще.

В Германии и Франции на дело профессионального образования стали обращать внимание лишь после франко-прусской войны, оно стало там быстро развиваться, пока производство континентальных стран не обогнало английское.

В Германии профессиональное образование обязательно для всей молодежи до 18 лет, работающей в производстве. Сначала это профессиональное образование носило очень отвлеченный характер, чисто теоретический; теперь же оно производится в особый день на самой фабрике и на заводе, чем достигаются гораздо лучшие результаты.

На всемирной выставке 1893 г. (чикагской) Соединенные Штаты Америки показали, какие громадные успехи в деле подготовки квалифицированных рабочих они сделали. Успехи эти являются следствием повышения благодаря трудовой школе общего трудового уровня страны. Трудовое начало проводится в Америке во всех решительно учебных заведениях, начиная с детского сада и кончая университетами. По общему признанию трудовая школа Америки подняла на чрезвычайно высокий уровень степень производительности.

На Парижской всемирной выставке 1900 г. Германия не выставила своих экспонатов, и Америка стала в деле профессионального образования во главе всех вывозящих наций.

Тем не менее Германия принялась энергично преобразовывать свою школу учебы в школу труда, продолжая эту работу даже во время войны[2]. И не только школы преобразовывала, но и свои методы профессионального образования. Раньше профессиональное образование носило узкий, специальный характер; теперь ему стали придавать тот характер широкой квалификации, которая проводится в американских профессиональных школах.

В Америке, где технический прогресс происходил с максимальной быстротой, где технику приходилось применять к самым различным областям, рабочему постоянно нужно было применяться к новым условиям производства, к новым машинам, и тут нужен был не узкий специалист, а прекрасно подготовленный квалифицированный рабочий, прекрасно знакомый со своей отраслью производства.

На необходимости именно такой квалификации — общей, а не узкоспециальной — настаивал Маркс в «Капитале»:

«Современная промышленность никогда не рассматривает и не трактует существующую форму известного производственного процесса как окончательную… Посредством машин, химических процессов и других методов она постоянно производит перевороты в техническом базисе производства, а вместе с тем и в функциях-рабочих и в общественных сочетаниях процесса труда. Таким образом она столь же постоянно революционизирует разделение труда внутри общества и непрерывно бросает массы капитала и массы рабочих из одной отрасли производства в другую. Поэтому природа крупной промышленности обусловливает перемену труда, движение функций, всестороннюю подвижность рабочего»[3].

И далее: «…сама крупная промышленность своими катастрофами делает вопросом жизни и смерти признание перемены труда, а потому и возможно большей многосторонности рабочих, всеобщим законом общественного производства, к нормальному осуществлению которого должны быть приспособлены отношения»[4].

Всесторонняя подготовка рабочих явится громадной экономией, громадным сбережением производительных сил.

Америка своим примером иллюстрировала эту истину. И Германия теперь следует ее примеру: «В Германии созданы были специальные ученические мастерские, которые посредством систематической смены занятий посвящают наиболее одаренных во все тонкости профессии. Первый пример подобного рода дала администрация императорских прусских железных дорог. Во время ученичества, продолжающегося год, молодые люди под постоянным надзором и руководством мастера учатся обращаться с материалами и инструментами. Затем они поочередно посылаются на работу в различные отделения мастерской, где они принимают участие в производимых там работах и работают при всевозможных машинах; таким образом, их практическое обучение происходит в самых благоприятных условиях» (Genoud «L'enseigne-ment professionnel»).

Америка ввела у себя еще другое усовершенствование в повышении производительности труда. «Поставить каждого человека на самое подходящее для него место», («to put the right man of the right place») — вот способ повысить квалификацию рабочих. Надо каждому дать дело по способности, по склонности, по характеру. В Америке создана особая должность при школах — «советчик по выбору профессии». Существуют также особые комиссии, разрабатывающие этот вопрос. В Бостоне открыто под руководством Франка Парсона бюро советов по выбору профессии, прекрасно работающее.

И этот вопрос, выдвинутый Америкой, был сразу же оценен во всем его значении конкурирующей с ней Германией.

Все педагогические журналы полны статьями, касающимися вопроса об одаренности.

В № 3 «Padagogische Reform» за 1916 г. Lamszus в статье «Auf der Spur der Begabung» («Определение одаренности») пишет: «Кто следил за прессой последних месяцев хотя бы поверхностным образом, знает, что не только педагогическая, но и общеполитическая периодическая пресса начала усердно обсуждать «проблему одаренности», особенно в применении ее к выбору профессии».

После войны «мы не можем, — говорит дальше Ламсцус, — позволять себе роскошь сотнями губить таланты. Мы знаем, каждый талант, не нашедший себе применения, является не только личной трагедией, но незаменимой потерей для общества».

В № 5–6 журнала «Zeitschrift fiir padagogische Psychologie und experimentale Padagogilg» за 1916 г. (журнал посвящен вопросам педагогической психологии и экспериментальной педагогики) J. Ruttmann в статье «Одаренность, производительность и выбор профессии» указывает на то, что важно изучить также технику, различные формы труда, чтобы быть в состоянии определить, кто к чему годится. Для многих профессий чрезвычайно важно установить, есть ли у индивидуума способности, которые могут обеспечить точное и длительное выполнение необходимых функций.

В № 7–8 того же журнала помещена чрезвычайно интересная статья д-ра W. Stern'a «Die Jugendkunde als Kulturforderung» («Изучение юношества является требованием культуры»).

«Настоящая трагедия человеческой жизни, по-видимому, кроется в различии человеческой одаренности». Эти слова Эмерсона остаются глубоко верными до тех пор, пока талант является личным делом его владельца и развитие или заглушение его зависят от случая, пока талант используется индивидуалистически, как орудие в борьбе за существование, или лежит под спудом. «Каждая способность, с которой человек рождается, как бы ничтожна или значительна она ни была, несет с собой право и обязанность: право индивидуума на предоставление ему всех необходимых условий для развития и применения его способностей; обязанность — применить свой талант наилучшим образом для общественных целей».

«Каждая отрасль производства, каждое производство будет давать максимум, когда его обслуживать будут люди, действительно приспособленные для этого рода работы, поставленные каждый соответственно их специальной одаренности на соответствующее место».

«Одаренность бывает не только в области умственных способностей, но и в области воли, и ее нельзя недооценивать».

Кроме журнальной литературы, из которой я привела лишь несколько цитат, уже существует очень обширный подбор книг по этому вопросу. Укажу на сборник «Aufstieg der Begabten» («Продвижение вперед одаренных»), на книжку W. Stern'a «Die Intelligenzpriifung bei Kjndern und Jugendlichen» («Определение умственной одаренности детей и молодежи»), на книжку Munsterberg'a «Psychotechnik» («Психотехника»), на его же книжку «Psychologie und Wirtschaftsleben» («Психология и хозяйственная жизнь»), на книжку Piorkowsky «Beitrage zur psychologischen Methodologie der Wirtschaftlichen Berufseignung» («К вопросу о психологической методологии хозяйственной подготовки к профессии») и т. п. и т. д.

Наряду с развитием психотехники разрабатывается и' вопрос о том, какие свойства нужны для рабочих тех или иных отраслей производства.

В № 134 «Schriften des Vereins fur Sozialpolitik» («Работы общества по разработке вопросов социальной политики») помещен ряд монографий по вопросу о приспособленности рабочих к той или иной работе: Беньковского «Исследования, касающиеся приспособленности к работе и производительности труда рабочих одной кабельной фабрики», Ганса Хинке «Подбор и приспособление к делу книгопечатников, особенно рабочих, работающих на наборных машинах», д-ра Кл. Хейса «Подбор и приспособление к делу рабочих в берлинской мастерской точней механики», Юлиуса Дейтма «Подбор и приспособление к профессии рабочих в Австрии, в Вене, на заводе Сименс — Шукерт» и ряд других монографий по этому же вопросу.

Все они дают ряд интересных фактов.

Итак, мы видим две тенденции в наиболее передовых промышленных странах: 1) сделать профессиональное образование не столь узкоспециальным, как оно было раньше, например в Германии; 2) использовать для промышленности все специальные способности и дарования каждого рабочего.

При постановке у нас профессионального образования мы должны самым тщательным образом учесть опыт Западной Европы и Америки.

«У нас другое дело, — скажут иные скептики, — совершенно другие условия: мы страна отсталая, и пока нам не нужно особенно мудрить». Конечно, мы не можем целиком брать пример с Европы или Америки, а должны брать только то, что для нас подходит; но их опыт может предостеречь нас от многих ошибок, во-первых, а затем — указать нам на общую тенденцию, на общее направление развития профессионального образования, тесно связанного с общей тенденцией развития техники.

Возьмем, например, очень остро стоящий у нас вопрос: каких квалифицированных рабочих надо подготовлять — узких специалистов, умеющих артистически работать, скажем, на каком-нибудь одном станке, или же рабочих, хорошо знающих определенную отрасль производства, умеющих хорошо работать на ряде несколько видоизмененных машин и вообще гораздо легче приспособляющихся к новым условиям техники?

Чтобы ответить на этот вопрос, надо себе отдать отчет, в каком положении находится современная промышленность России и как пойдет в ней дальнейшее развитие техники. Отвечая на этот вопрос, мы скажем: наша промышленность стоит далеко не на высоте современной техники, в ней существует ряд заводов, оборудованных технически достаточно современно, но это незначительная часть, большинство же фабрик и заводов устроено по-старому и требует коренной реорганизации. Но самое главное — очень значительные отрасли производства слишком слабо захвачены еще крупным производством. Применение техники к земледелию очень слабо.

Долго ли останется такое положение вещей? Само собой, нет. При данном развитии техники невозможен не только коммунизм, но даже социализм. Только при вполне целесообразном, экономном распределении сил возможно то материальное довольство, то полное обеспечение всех всем необходимым, которое является предпосылкой коммунизма.

И Советская власть это знает. Последний, IX съезд РКП (б), имевший место 29 марта — 5 апреля 1920 г., принял ряд важнейших постановлений об очередных задачах хозяйственного строительства. Второе из этих постановлений, касающееся единства хозяйственного плана, говорит о мерах, принимаемых для электрификации промышленности, транспорта и земледелия.

Всякому ясно, что электрификация промышленности, транспорта и земледелия, если это. не пустые слова, означает полный технический переворот во всех этих областях. Старые, паровые машины должны быть в промышленности заменены новыми, электрическими, и притом самыми усовершенствованными. А мы знаем, что это значит: нужно гораздо меньшее число рабочих, не нужны почти чернорабочие, но это меньшее число рабочих должно быть высококвалифицированным. В области транспорта паровозы должны будут передвигаться уже не топливом, а электрическим током, и не надо будет всех этих водокачек, погрузки дров и т. п. Число чернорабочих уменьшится, но возрастет неслыханно спрос на электромонтеров и т. п. Электрификация земледелия означает разрушение мелкого хозяйства и организацию крупных производственных коллективов. Уйдет в прошлое «страда деревенская», но появятся умеющие управлять электрическими сельскохозяйственными орудиями специалисты-техники. Вся техника встанет на новые рельсы.

И это дело недалекого будущего. Электрификация — дело, поставленное на очередь: строятся станции, разрабатываются все возможности; электрификация стала центром внимания Советской власти — с этого конца начинается строительство новой жизни.

И в той же мере, в какой необходимо составить план электрификации, нужно подготовить и план профессионально-технического образования.

Коснемся плана профессионально-технического образования взрослых рабочих.

Во-первых, это образование должно быть не узкоспециальным, а подготовлять квалифицированных рабочих, изучивших определенную отрасль производства.

В настоящее время существует, конечно, ряд производств, где машины еще старой конструкции и при них нужны еще узкие специалисты, но мы знаем, что современная техника не нуждается в этих людях-машинах. Зная, что скорое введение этой новейшей техники неизбежно, мы в интересах социальной экономии будем стремиться дать этим узким специалистам еще ряд знаний, которые сделают их квалифицированными рабочими, могущими приспособиться к новым условиям производства, когда их узкая специальность станет излишней. Может быть, временно придется даже пополнять кадры этих узких специалистов, привлекая в их ряды новых членов, но мы обязаны будем наравне с натаскиванием их для какой-либо узкой специальной работы давать им еще и другое, более широкое, профессионально-техническое образование. Наконец, особо талантливых, инициативных рабочих мы не имеем права ставить на эту узкоспециальную, чистомеханическую работу.

Итак, профессионально-техническое образование взрослых рабочих будет пока что заключаться в обучении некоторых из них узкой специальности и в повышении общей квалификации всех рабочих.

У нас часто сводят дело повышения квалификации рабочих к устройству для них вечерних профессиональных курсов. Говорят даже о принудительности посещения рабочими и работницами этих курсов. Но дело не столько в принудительности, сколько в правильной постановке этих курсов.

Есть общая часть технической подготовки, которая может быть обязательна для всех рабочих: скажем, рисование, черчение, моделировка, гигиена и пр., — но все это, собственно говоря, скорее общеобразовательные, чем чистотехнические предметы. Но на каждой фабрике есть масса рабочих, выполняющих весьма различные функции, например на какой-нибудь шерстяной фабрике: тут идет и обработка шерсти, и прядение, и тканье, и окраска тканей, и надзор за машинами. Каждая группа рабочих нуждается в специальных указаниях и в изучении особых отраслей знания. Одним нужно знание химии, другим — знание электричества, третьим — еще что-нибудь; поэтому курсантов надо разбить на группы, а затем каждой группе объяснить и показать, как общие основы науки применяются в его специальности.

Курсы в лучшем случае могут дать слушателям технически-профессиональное сознание, но практических навыков они не дадут. Для поднятия практических знаний и уровня технического исполнения необходимо, чтобы при курсах были еще особые инструкторы, показывающие, как надо пользоваться материалами и машинами. Эти инструкторы должны сами очень хорошо знать работу и браться из рядов наиболее квалифицированных рабочих. Профессиональные курсы для взрослых рабочих должны непременно давать представление о более высоких формах техники и последних достижениях в области специальности данных рабочих; должны быть изданы специальные книжки по этим вопросам, вообще при каждом заводе должна быть хорошая техническая библиотека, рисовальный класс с моделями и пр. Можно пользоваться кинематографом, который должен демонстрировать все эти более совершенные формы и процессы в данной отрасли производства. Необходима организация специальных промышленных музеев, где бы рабочие могли изучать свою отрасль промышленности и наблюдать общий прогресс техники.

Наконец, необходимо организовать отбор наиболее одаренных и систематическую посылку их в образцовые предприятия, о которых говорит резолюция IX съезда РКП (б) «Об очередных задачах хозяйственного строительства». Осуществление вышеуказанных образцовых предприятий, которые будут открывать технические и административные курсы и станут школами промышленного воспитания и очагами хозяйственно-технического творчества соответствующих районов, будет иметь для повышения квалификации рабочих громадное значение.

Что касается помощи в деле выбора профессии, то, может быть, хорошо было бы, чтобы эта функция была поручена биржам труда, при этом профессиональные союзы организовали бы соответствующую консультацию, в состав которой входил бы врач, представители профессиональных союзов, специалист, изучивший характер разных отраслей промышленности, и опытный психолог, пользующийся научными приемами для определения способностей человека.

Таков план профессионально-технического образования для взрослых рабочих. Конечно, чтобы провести его, нужна большая энергия и понимание дела, но без этого ничего не осуществишь.

Правильной постановке профессионально-технического образования среди взрослых будут, конечно, мешать отсталость нашего производства и низкий уровень общего образования трудящихся. В последнем случае делу может помочь до известной степени широкая постановка дела внешкольного образования. Я имею в виду лишь внешкольное образование в тесном смысле этого слова, то есть политическое и научное просвещение (художественное и специальное образование не входят непосредственно в круг внешкольного образования, хотя неразрывно связаны с ним).

Внешкольное образование имеет тогда только значение, когда оно всеми фибрами связано с живой, многогранной, вечно идущей вперед жизнью. Этого, конечно, никто не станет отрицать, но на практике круг сообщаемых знаний определяется в большинстве случаев совершенно случайно. Сегодня библиотекарь дает пришедшему рабочему книгу об огородничестве, завтра — «Туннель»[5], послезавтра — книжку «Памятка коммуниста на фронте». И хорошо, если предлагается только это. Сегодня учительница в школе говорит об английской конституции, завтра — о восхождении на Монблан, послезавтра — об инфузориях, потом — о рабочей инспекции. Сегодня в клубе играют «Предложение» Чехова, завтра — «Свадьбу Дуньки»[6] и т. п.

Эта бессистемность осталась в наследие от времен царизма, когда необходимо было пользоваться каждым удобным случаем, чтобы будить новую идею, пробуждать интерес к ней. Но теперь существующая часто бессистемность внешкольной работы является результатом маловдумчивого отношения к делу, отсутствия общего плана работы, неподвижности внешкольных учреждений, оторванности их от жизни.

Чтобы связать внешкольное образование с жизнью, необходимо прежде всего определить тот общественный факт, который больше всего отражается на жизни масс, вторгается в их повседневную жизнь и привлекает больше всего их внимание. Год-два тому назад таким фактом была война, в настоящее время центральным фактом стала разруха, борьба с ней: война отошла на задний план. Такие факты, как война, борьба с разрухой и пр., должны в соответствующие моменты являться той осью, вокруг которой вращается все внешкольное образование. Такие центральные факты и должны определять собой содержание работы внешкольных учреждений. Число школ для взрослых, библиотек, клубов и пр. еще мало говорит. Вся суть в том, что в этих школах, библиотеках, клубах делается, каково содержание их работы. Это, конечно, гораздо труднее установить, чем общее число учреждений внешкольного образования, но то, что и как в них делается, — это самое важное, это «душа дела».

Определяя при помощи основного общественного факта текущего момента содержание работы внешкольных учреждений, мы, в сущности, идем по стопам РКП (б). Партия всегда ставила в центр своей агитации и пропаганды факты, наиболее привлекавшие в данный момент внимание рабочего класса: то это были забастовки и экономическая борьба, то Девятое января, то Дума, то Ленские события, то война. И чем значительнее и более всеобъемлюще был самый факт, чем больше он привлекал внимание рабочего класса, чем больше затрагивал его интересы, тем больше значения имели агитация и пропаганда партии. Надо точно так же строить и работу внешкольных учреждений.

Остановимся теперь на вопросе, как факт необходимости самой энергичной борьбы с разрухой может влиять на содержание работы внешкольных учреждений.

Возьмем самую элементарную ячейку внешкольного образования — избу-читальню. Там есть определенный запас книг. Раньше, когда центром внимания масс была война, в этот запас должны были входить популярные книжки о войне: почему мы воюем, кто наши враги и т. п. Теперь необходим ряд брошюр другого рода: субботники, борьба с разрухой, формы этой борьбы, повышение производительности труда, крупное и мелкое производство и т. д. Газеты теперь, естественно, посвящают больше места борьбе с разрухой, чем войне. Таким образом читатели и слушающие чтение газеты вслух получают достаточный материал для обсуждения вопроса о борьбе с разрухой.

Так как изба-читальня не только читальня, но в то же время и клуб, то важно в ней обсудить ряд вопросов: в чем выражается в данной местности разруха, как бороться с ней и пр.

В школах грамоты нужен букварь, где бы был ряд статеек, дающих повод для бесед на тему о борьбе с разрухой: взорванный мост, неумелый машинист, восстановление завода, общественная столовая, субботники и т. п.

Что касается математики, то надо брать примеры и давать задачи из знакомой и близкой ученикам области (в деревне — из области сельского хозяйства, земельных отношений и пр., для металлистов — из области металлообрабатывающей промышленности; для женщин — из области домашнего хозяйства, ухода за ребенком и пр.). Материал для задач должен комбинироваться так, чтобы иллюстрировать разруху и борьбу с ней в области, близкой ученику. Арифметика связывается с алгеброй и геометрией, с элементами высшей математики, но все бьет в одну точку — борьбу с разрухой.

Политическая грамота должна заканчиваться всесторонним освещением современной разрухи и указывать пути ликвидации ее.

Школа для грамотных уже гораздо глубже может касаться этих вопросов.

Занятия по родному языку, с одной стороны, должны дать умение читать. Простая грамотность, как известно, не дает еще этого умения. Необходимо, чтобы у ученика была привычка к литературному языку, был известный запас иностранных слов, запас элементарных знаний в области различных дисциплин. Ученик должен знать, где ему искать объяснения непонятных слов, где наводить всякие справки и т. п. Одним словом, ученик должен при наличии пособий уметь разобраться в любом тексте. Практические американцы обращают в школах особое внимание на это умение работать с книгой, умение, расчищающее широкий путь к самообразованию.

Но ученик должен не только пассивно воспринимать знания; чрезвычайно важно, чтобы он мог передавать их как устно, так и письменно. Начать надо с пересказов, но не с традиционных пересказов статей из хрестоматии, а приурочивать эти пересказы к изложению прочитанных книжек. Положим, в школе для грамотных занимается группа женщин. Руководитель подбирает ряд книжек о труде женщин, об охране труда, об охране материнства и младенчества, о законах о браке, о политических правах женщин и т. п. и дает каждой ученице книжку по силе. Затем каждая излагает содержание прочитанной книжки и внимательно слушает пересказ незнакомых ей книжек. Руководитель сводит воедино рассказанное и делает общий вывод. Можно дать ученицам распределиться по группам, подобраться по силам и давать книжку на прочтение группам. Группа уже из своего состава поочередно выделяет рассказчицу и следит, чтобы она точно и полно передавала прочитанное, не пропуская ничего существенного. Этот способ очень целесообразен, и ученики им очень увлекаются. Потом каждому ученику (ученице) дается задача рассказать о чем-нибудь, почерпнув материал из двух-трех книжек. И опять чрезвычайно важна групповая работа — группами по три-пять человек. Так постепенно можно перейти к изготовлению небольших рефератов. Самое важное — научить учеников говорить литературным языком, передавать свои мысли, не повторяясь, сжато и точно. Все это немедля же отразится на письменных работах, на их деловитости, содержательности. Ученик сумеет написать и деловую бумагу, и отчет о собрании, и корреспонденцию в газету.

Само собой, что в данный момент темами пересказов, рефератов, письменных работ должны браться главным образом вопросы борьбы с разрухой и повышения производительности труда.

Центром занятий в группе грамотных взрослых должен быть в данный момент особый предмет, ближе всего стоящий, пожалуй, к экономической географии, но захватывающий и другие области. Ученику должно быть дано представление о народном хозяйстве. В области земледелия он должен отчетливо себе представлять главные районы производства земледельческих продуктов, понимать относительное значение того или иного района в общем хозяйстве страны. Ученик должен знать климатические условия, почву каждого района, способы обработки, формы хозяйства, должен представлять себе, в чем должна была бы состоять обработка данного района, если бы были применены к ней все научные открытия и все самые усовершенствованные машины; представлять себе, какого качества были бы продукты и сколько бы их было. В связи с этим необходимо было бы дать представление слушателям о современной постановке земледелия, например, в Соединенных Штатах Америки. Затем встает вопрос о распределении добытых продуктов, о перевозке их, о внешней и внутренней торговле, о торговле вообще, об анархии производства и распределения при капиталистическом обществе, о планомерном производстве и распределении. Затем в связи с обменом необходимо подробно остановиться на обрабатывающей промышленности, указать на источники сырья, на условия его добывания и транспорта, затем на самую технику обработки. Тут нужно взять разные формы производства, начиная с мелкой кустарной промышленности и кончая самыми совершенными формами, возможными лишь при электрификации промышленности. Сравнить производительность тех или иных форм производства, указать на колоссальное сбережение труда, создаваемое крупным производством. Сравнить наше производство с производством передовых промышленных стран.

Этот курс надо поставить потом в связь с изучением Советской Конституции, показать, что Советская Конституция является наилучшим оплотом против эксплуатации и делает возможным использование прогресса в интересах трудящихся, а не эксплуататоров.

Наконец, школа для взрослых, уже вполне подготовленных, — это народный университет. Надо сказать, что современные народные университеты, которым иногда для пущей важности «подшивают» прозвище «пролетарских университетов», возникают у нас самочинно и являются в большинстве случаев пародией на государственные университеты.

Состав учащихся этих «университетов» почти повсюду непролетарский: советские служащие, мелкобуржуазная публика, не знающая хорошенько, чего она хочет, и т, п. И это понятно, если мы посмотрим, как случайно составляются программы этих учреждений. История литературы стоит на первом плане, и иногда одному Пушкину посвящается десяток лекций; затем идут всякие античные культуры, общее учение о государстве, история государственного права, философия вообще, философия Канта, история русского искусства, этика., уголовная социология, очерки из истории древнейшей культуры и т. п. Конечно, кое-где программы составлены рациональнее, более считаются с уровнем и запросами учащихся, ближе к жизни.

Есть и преподавание естествознания, и преподавание социализма, но все это носит какой-то случайный характер. Интересно отметить, что при народных университетах стали возникать теперь специальные курсы по электротехнике, агрономии, механике, бухгалтерии и пр. Очевидно, жизнь предъявляет такой громадный спрос на специальное образование, что народные университеты были вынуждены пойти этому спросу навстречу. На эти специальные отделения, равно как на лекции по политической экономии, по истории социализма, особенно охотно идут учащиеся из рабочих.

Нормальная программа народных университетов должна была бы содержать в себе общеобразовательный курс, обязательный для всех факультетов, который бы содержал в себе, с одной стороны, факты из жизни человечества, дающие возможность осмыслить текущие события, с другой стороны, те факты из области природоведения, которые особо расширяют горизонт и революционизируют ум, как-то: происхождение Земли, геология, теория Дарвина о происхождении человека и т. д. Затем должен быть отдельный факультет общественных наук и отдельный факультет естественноисторических наук. Каждый из этих факультетов должен давать полное знакомство с методами исследования явлений в их области. Специальное образование не должно входить в курс народных университетов, но все преподавание в них должно вестись так, чтобы показать великое значение науки для организации жизни человека, показать прикладное значение каждого научного открытия и зажечь в слушателях жажду приложить свои знания на практике к строительству новой жизни.

Метод преподавания в народных университетах должен быть таков же, как во всех школах для взрослых. Нужно каждый раз исходить из близкого, знакомого слушателям факта, освещать его, показывать связь этого факта с рядом других фактов и таким образом от частного переходить к общему. Какие факты брать за исходный пункт, — это зависит от состава слушателей: для крестьян это может быть факт земельных отношений или пример из области земледелия; для текстильщика — факт внутренней организации фабрики или обработка хлопка и т. д. Этим будет достигнуто сразу два преимущества: слушатель легко следит за содержанием лекции и беседы, раз она исходит из знакомого ему предмета, где и он может сказать свое слово, а затем слушатель приучается каждое явление окружающей жизни осмысливать, связывать частное явление с общим.

Конечно, подобная постановка преподавания требует от самого преподавателя гораздо более подготовки и знаний, чем разглагольствования, например о Пушкине, может быть, и неглупые, но мало удовлетворяющие слушателя, интерес которого идет в большинстве случаев совсем по другой линии.

Внешкольный отдел Наркомпроса должен, конечно, прийти на помощь преподавателям, составив и издав ряд учебников по всем необходимым вопросам.

Возьмем другую отрасль внешкольного образования — библиотечное дело.

У нас очень много обращается внимания на технику библиотечного дела, на беседы с читателями. Все это очень хорошо, но нам бы надо обращать внимание еще на одну сторону дела — на то, чтобы библиотека обслуживала другие учреждения внешкольного образования. Скажем, в клубе читается такая-то лекция. И вот библиотека должна озаботиться тем, чтобы подобрать все имеющиеся в библиотеке книги по данному вопросу, кое-что достать, может быть, из других библиотек и своевременно ознакомить с данным вопросом читателей, подготовить их, так сказать, к данной лекции. Точно также со школами взрослых. Существует в данной местности, скажем, школа взрослых. Дело библиотекаря осведомиться, чем там занимаются, и подготовить соответствующие книги, выставить их для читателей на открытые полки и т. п. Но так как и лекции, и занятия в школе, и клубные беседы все вращаются вокруг основного факта — разрухи, борьбы с ней, то, естественно, и работа библиотеки пойдет в этом направлении.

Возьмем экскурсии. Обычно экскурсии ведутся совершенно бессистемно: то идут осматривать какую-нибудь картинную галерею, то какой-нибудь памятник старины, то какой-нибудь музей. Между тем экскурсии должны принять совершенно иной характер. Например, изучается, скажем, промышленность данной местности — необходим ряд экскурсий на различного рода заводы, причем каждая экскурсия должна быть разработана предварительно так, чтобы члены экскурсии вперед знали, на что обратить главное внимание. Таковы же должны быть посещения образцовых сельскохозяйственных предприятий и пр. Одним словом, экскурсии должны быть не чем-то самостоятельным, а лишь демонстрацией, наглядным пособием при прохождении определенного курса. Но так как этот курс, где бы он ни читался — в народном университете, в школе взрослых, — будет тесно связан с вопросами народного хозяйства, то этим определится и характер экскурсий.

Возьмем, наконец, клуб. Так как мы считаем клуб не местом «разумных развлечений», а лабораторией, в которой вырабатывается коммунистическое общественное мнение, коммунистический подход к каждому вопросу жизни, то, несомненно, раз в жизни главные вопросы теперь — вопросы налаживания экономического строительства, эти вопросы и станут в центр работы клуба. Лекции на эти темы, кружки, разрабатывающие эти вопросы, трудовые артели, берущиеся за ту или иную работу, обсуждение вопросов строительства, во время которого члены клуба проявляют инициативу, свои практические знания, свои организаторские способности. Клуб должен быть местом, где концентрируется общественная инициатива, крепнут общественные инстинкты, растет сознание, что каждый — член общественного коллектива.

Нужна, конечно, очень большая работа, чтобы превратить те искусственные клубы, которые влачат сейчас довольно вялое существование, в очаги коммунистической культуры, но работу эту необходимо сделать. Не так важно, чтобы клуб был многочислен сразу, но важно, чтобы в нем царил необходимый дух и чтобы в нем росло и крепло трудовое творчество. Постепенно клубы-ячейки превратятся в очень обширные клубы, но самое важное — создать в них сознательное, работоспособное ядро.

Народные дома в настоящее время превращаются часто в театры, что совершенно извращает их идею. Народный дом должен явиться суммой всех культурных учреждений данной местности: тут должны быть и библиотека-читальня, и разные виды школ для взрослых, и профессиональные курсы, и клуб, и всякого рода развлечения.

По типу народных домов в Лондоне организованы народные политехникумы. Они существуют во всех кварталах Лондона. В некоторых из них читается до пятисот курсов в неделю, а число учащихся доходит до 15 тысяч. В каждом таком политехникуме читаются самые разнообразные курсы: профессиональные различного рода, по крайней мере для пятнадцати профессий; курсы, на которых проходится вся программа коммерческих и промышленных школ; курсы кройки и шитья, домоводства, музыкальные курсы и т. д. Тут же организуются всякие спектакли и концерты, всякие празднества. Политехникумы имеют богатые библиотеки, гимнастические залы, курительные комнаты, плавательные бассейны и пр.

Такой тип народных домов создала Англия.

Наши народные дома гораздо скромнее, но и они должны охватить ряд учреждений внешкольного характера, постепенно разрастающихся.

Жизнь создает постепенно все новые и новые формы внешкольного образования: то это «крестьянские дома», то «красные повозки», то «уличные кинематографы». Но каковы бы они ни были, только когда все эти учреждения будут бить в одну точку, поднимать в массах сознательное отношение к вопросам труда и организации промышленности и вооружать их знаниями, необходимыми для хозяйственного строительства, — тогда только внешкольный отдел Наркомпроса выполнит возложенную на него IX съездом РКП (б) обязанность — содействовать всеми силами проведению в жизнь очередных задач хозяйственного строительства.

Многие товарищи, увлекаясь злободневным вопросом о правильной постановке профессионально-технического образования, склонны игнорировать ту тесную связь, которая существует между этим образованием и так называемым внешкольным образованием, а между тем при российских условиях, при темноте широких масс эта связь чрезвычайно глубока.

Только при поднятии уровня грамотности, уровня естественноисторических и общественных знаний, только при подъеме сознательного отношения к вопросам труда и научной организации промышленности возможна хоть сколько-нибудь удовлетворительная подготовка необходимых кадров квалифицированных рабочих.

И в той и в другой области нужна громадная работа.

1920 г.