Ликвидаторы КГБ

Глава 18 ОХОТА НА ВОЛКА, КРОТА, БЕГЕМОТА, БАРСУКА И ШАКАЛА

В книге «Спецназ КГБ. Гриф секретности снят!» подробно рассказано о борьбе чекистов с западноукраинскими националистами во время Великой Отечественной войны[696]. Из книги «Ликвидаторы КГБ»[697] можно узнать о масштабах «кровавых» сражений на территории Западной Украины в первое десятилетие «холодной войны». Кроме традиционных средств борьбы с повстанцами (задержание и депортации бандпособников, чекистско-войсковые операции, объявление амнистии тем, КТО добровольно СЛОЖИЛ оружие И Т. и), чекисты использовали для «ликвидации» лидеров повстанцев «специальные» (агентурно-боевые) группы, а также вели целенаправленную охоту на этих людей. Фактически в Москве приняли решение как можно быстрее ликвидировать всех руководителей западноукраинских националистов, находящихся на территории Советского Союза. Проживающие за рубежом украинские эмигранты особой опасности не представляли. Это в 1940–1941 годах они организовывали, а точнее обеспечивали «пушечным мясом» немецкие спецслужбы, которые пытались спровоцировать антисоветские восстания на территории Западной Украины и подготовить «пятую колону», которая помогла бы вермахту быстрее сломить сопротивление Красной Армии. А после 1945 года живущие на территории Западной Европы эмигранты могли лишь вспоминать былые сражения, иногда принимать и отправлять обратно отдельных эмиссаров. К тому же ситуация осложнилась тем, что Западную Европу от Украины отделяли страны Восточной Европы, где местные пограничники под чутким руководством старших товарищей из Советского Союза старались воплотить в жизнь идею «железного занавеса». И это им почти удалось.

Один из первых официальных документов, где упоминаются спецгруппы, а также сообщается о результатах их деятельности, было сообщение наркома внутренних дел УССР Василия Рясного, которое он передал 26 июля 1945 года в Москву наркому внутренних дел СССР Лаврентию Берии. В этом документе сообщалось о первых результатах оперативной деятельности «специальных» (агентурно-боевых) групп, которые, по словам Рясного, «играли и продолжают играть значительную роль в деле ликвидации оуновского бандитизма в западных областях УССР»[698].

Спецгруппы выполняли на территории Западной Украины следующие задачи:

«1. Проверка агентурных данных в отношении лиц, причастных к оуновскому подполью либо бандитской группе; установление занимаемого ими положения в подполье ОУН, практическая деятельность их в ОУН, ближайшие организационные связи и места укрытий этих связей.

2. Реализация агентурных и следственных данных по захвату либо ликвидации руководителей и участников оуновского подполья и вооруженных групп.

3. Установление организационных связей с руководителями и отдельными членами ОУН с целью захвата этих связей, внедрение в эти каналы нашей агентуры, а при невозможности — ликвидация выявленных оуновских связей.

4. Получение показаний от арестованных руководителей и участников оуновского подполья путем допроса их от имени СБ бандгруп-пы или вышестоящих центров ОУН.

5. Разложение малоустойчивых членов ОУН и бандитов и склонение их к явке с повинной. Организация негласной встречи оперативного состава органов МГБ с оуновскими нелегалами и вербовка их в качестве агентуры.

6. Проверка и установление двурушничества агентуры органов МГБ, работающей по линии ОУН. Розыск, захват или ликвидация агентов-двуручников.

7. Раскрытия отдельных случаев бандитских проявлений; выявление участников бандгруппы и их активных пособников, совершивших злодеяние или оказывавших бандитам в этом помощь»[699].

Справедливости ради отметим, что аналогичные группы существовали и у ОУН — УПА. Переодетые в форму военнослужащих Красной Армии и внутренних войск, бандиты из этих подразделений специализировались на уничтожении мирных жителей и мелких воинских подразделений противоборствующей стороны.

Как правило, повстанцы использовали униформу и документы, изъятые у попавших в плен и погибших красноармейцев и сотрудников правоохранительных органов. Так, банда «Касьяна» из отряда УПА «Шагай» была полностью одета в униформу военнослужащих Красной Армии. Точно также были одеты отряды «Герасима» (140 человек) и «Морозенко» (60–80 человек). Кроме того, униформа противника была популярна среди членов СБ и полевой жандармерии, кроме того, ее носили курьеры[700].

Выше мы уже писали о том, что борьба с вооруженными формированиями западноукраинских националистов велась на протяжении всей Великой Отечественной войны.

В результате совместных действий внутренних войск, воинских частей Красной Армии и погранвойск НКВД крупные формирования УПА были разгромлены. Так, 26 января 1945 года оперативновойсковой группой Камень-Каширского райотдела НКГБ и 169-го стрелкового полка внутренних войск под командованием старшего лейтенанта Савинова в селе Рудка-Червинская Волынской области был захвачен командир соединения УПА — «Север» Юрий Стельма-щук («Рудый»). На допросах он откровенно рассказал об ухудшении положения УПА. По его словам, УПА — «Север» потеряла до 60 % личного состава и около 50 % вооружения. Особенно пострадал боевой потенциал «повстанцев» от ликвидации сотен складов — «криевок» с оружием, боеприпасами и продовольствием[701].

О крупных поражениях бандеровцев свидетельствуют данные советских органов госбезопасности. Так, поданным управления по борьбе с бандитизмом НКВД УССР, на протяжении 1944 года было уничтожено 57 405 и задержано 50 387 участников националистических бандформирований[702].

По данным МВД УССР, к апрелю 1946 года численность ОУН-УПА составляла всего лишь 3735 бойцов. Хотя успех был иллюзорным. Несмотря на кажущуюся малочисленность, это была очень опасная сила. Достаточно сказать, что только на протяжении 1948–1955 годов подпольщики уничтожили 436 партийных и советских работников, 231 председателя колхоза, 329 председателей сельсоветов. Боевые потери внутренних войск за послевоенные годы в регионе превысили 4500 человек, «истребительных батальонов» — 2500 человек…

Фактически произошел естественный отбор «боевиков». Слабые погибли, были арестованы или сложили оружие, а сильные продолжили борьбу. И против них чекистско-войсковые операции оказались малоэффективными. Потребовалось разрабатывать новые методы. Все попытки Москвы ликвидировать подразделения ОУН — УПА оказались малоэффективными. На месте уничтоженных в ходе оперативно-войсковых операций «проводов» (организационно-территориальных звеньев ОУН) как Феникс из пепла восставали новые.

Летом 1945 года лидеры ОУН — УПА приняли решение о переходе к тактике террора и роспуска крупных отрядов. Одновременно произошла трансформация всей структуры подпольной военизированной организации.

Теперь она состояла из Центрального провода на Украине и двух так называемых больших краевых проводов — «Северо-Западные украинские земли» («ПЗУЗ») и «Галичина». «ПЗУЗ» состоял из малых краевых проводов «Москва» (Волынская обл., ряд южных районов Белоруссии), «Одесса» (Ровенская обл. и часть Тернопольской) и «Подолье». В провод «Галичина» входили «малые» краевые проводы «Буг-2» (Львовщина) и «Карпаты — Запад» (Карпатский край и Буковина). Основными звеньями ОУН выступали окружные, надрайонные (по 2–6 в окружном), районные (по 3–5 в надрайонном), кустовые и станичные проводы (последние — на уровне населенного пункта). Это позволило организовать эффективное командование множеством небольших (10–20 человек) боевых групп. Причем основными объектами их атак должны стать не военнослужащие внутренних войск и Красной Армии (прекрасно вооруженные и обученные), а активисты советской власти, низовые сотрудники партийных, административных и хозяйственных органов на местах. Причем часто звучали применять «п’яткування» (уничтожение каждого пятого) в селах, жители которых, по мнению «бандеровцев», лояльно относились к советской власти. Аналогичные указания встречались в официальных документах ОУН — УПА того времени.

Еще одно проблема, с которой столкнулись правоохранительные органы, — это массовое строительство «схронов». Подземные убежища сельские жители Западной Украины начали строить еще зимой 1943–1944 года. Почти в каждом крестьянском дворе к весне 1944 года было вырыт схрон, укрытие или убежище. В нем хранились запасы продовольствия и одежды. В нем семья могла спрятаться на случай визита в село врагов — немцев, советских партизан или Красной Армии, а также банд дезертиров и коллаборационистов. После освобождения территории от немецкой оккупации такие схроны военнослужащие Красной Армии обнаруживали в каждом четвертом дворе. Хотя на самом деле их было значительно больше.

Схроны различались размерами. От одноместных, площадью два квадратных метра, больше похожие на могилы, до многокомнатных, оборудованных нарами и столами. В последних можно было жить, не выходя на поверхность, в относительно комфортных условиях, месяцами. Часть «убежищ» изначально предназначалась для размещения в них библиотек, гос питателей, типографий, архивов и т. п.[703].

При этом неукоснительно соблюдалось главное требование к таким объектам — их тщательная маскировка. Ведь в случае обнаружения «схрона» противником у находящихся там людей не было шансов на спасение: погибнуть в бою (а точнее, в большинстве случаев, быть уничтоженными с помощью гранат) или сдаться на милость победителю.

Чекисты и военнослужащие внутренних войск приложили максимум усилий для обнаружения «схронов». В результате, за 1945–1946 год только на территории Западной Украины было обнаружено 28 969 укрытий[704].

Москва оперативно среагировала на произошедшие в стане противника изменения. А если быть совсем точным, то даже опередила руководство ОУН-УПА. Так, 26 февраля 1945 года в Киеве состоялось заседание Политбюро ЦК КП(б)У, на котором было принято постановление, во многом определившее дальнейшие действия советской стороны в борьбе с националистическим подпольем на Западной Украине. В документе говорилось:

«…Если недавно в большинстве западных областей Украины были банды, насчитывающие по 400–500 человек, то в настоящее время… все крупные банды ликвидированы, а многие главари… уничтожены или арестованы.

… Потерпев крупное поражение, украинско-немецкие националисты в последнее время меняют свою тактику и методы борьбы с советской властью и переходят главным образом к террору и диверсиям. Действуют мелкими бандами, которые стараются маневрировать и не принимать открытых боев, а политическая сеть ОУН с целью сохранения своих кадров уходит в глубокое подполье…»

Исходя из вышесказанного, предписывалось:

«…для уничтожения каждой мало-мальски крупной банды выделять специальный, подвижной боевой отряд с включением в него хорошо подготовленных разведчиков, оперативных, партийных и советских работников.

Указанный отряд обеспечивать агентурными данными, средствами связи и не обременять тыловым хозяйством (обозы, кухни и т. п.).

Отряд должен, увязавшись за бандой, преследовать ее до полного уничтожения, независимо от того, в какой район или область эта банда будет уходить…»[705]

Новая тактика борьбы с повстанцами доказала свою эффективность. Во всех районах Западной Украины были сформированы рейдирующие оперативно-войсковые (чекистско-войсковые) группы. Они были укомплектованы оперативными сотрудниками органов госбезопасности и военнослужащими внутренних войск. Главная задача этих подразделений — быстрая реализация оперативных данных от территориальных органов внутренних дел и госбезопасности путем поиска и нейтрализации участников националистических бандформирований. Все ОВГ были радиофицированы и снабжены необходимым количеством боеприпасов и продуктов. Кроме того, задача считалась выполненной лишь при полной ликвидации банды.

Хотя через какое-то время выяснилось, что местные органы госбезопасности и внутренних дел, в силу ряда объективных и субъективных причин, не могут предоставить всю необходимую информацию по бандформированиям (численность, места дислокации, вооруженность, имена главарей, связи и т. п.).

Участники состоявшегося 26 февраля 1945 года заседания Политбюро предусмотрели и это. Было обращено внимание на необходимость:

«…еще больше расширить сеть нашей агентуры, обратив особое внимание на улучшение ее качества.

Шире и смелее практиковать засылку агентуры в оуновское подполье и бандформирования УПА.

Усилить работу по воспитанию агентуры, обучая ее правилам конспирации и методам работы по выявлению и раскрытию участников и организаций ОУН…».

Вот эту задачу за несколько недель решить было невозможно. На подготовку и внедрение агентов в бандформирования требовались месяцы, а то и годы (если говорить о руководящих органах). Поэтому основное внимание было обращено на использование бывших «бандеровцев». В первую очередь тех, кто добровольно явился с повинной. Добровольно советской власти в 1944–1945 году сдавались многие. Начиная от насильственно мобилизованных в отряды УПА крестьян и заканчивая профессиональными «боевиками», кто разочаровался в идеях западноукраинских националистов и не хотел участвовать в уничтожение мирных жителей.

По данным управления по борьбе с бандитизмом МВД УССР, только за первый год явилось с повинной 29 204 участника националистического подполья. За период с февраля 1944 года по июль 1946 года этой возможностью воспользовалось 52 452 человека.

Всего же за весь период противостояния советской власти и националистического подполья на Западной Украине амнистией воспользовались свыше 77 000 участников подполья и их активных пособников.

Если еще учесть количество задержанных при проведении операций (напомним, за первый год их было 50 387 человек), то чекистам было кого привлекать к негласному сотрудничеству.

Хотя основная масса явившихся с повинной и задержанных не представляла оперативного интереса для чекистов. Большинство были насильственно мобилизованные крестьяне, которые при первой же возможности, не оказав вооруженного сопротивления, спешили сдаться бойцам О В Г.

Чекистов интересовали прежде всего проводники ОУН разных уровней — командиры подразделений УПА, боевики и референты СБ — то есть все те, кто мог обеспечить оперативно-войсковые группы серьезными агентурными данными и тем самым способствовать выявлению линий связи, конспиративных квартир, явочных пунктов областных проводов ОУН с целью установления местонахождения Центрального провода, внедрения в его состав проверенной агентуры для последующей ликвидации. Они тоже были в числе задержанных, правда, их количество было незначительным по сравнению с общей суммой сдавшихся властям.

На 1 июля 1945 года в регионе насчитывалось 11 214 местных жителей, сотрудничающих с правоохранительными органами: 175 резидентов, 1 196 агентов и 9843 осведомителей. Почти половина из них (42,7 %) была привлечена к сотрудничеству в первой половине 1945 года — 156 резидентов (89,1 %), 527 агентов плюс 41 агент — «маршрутник» и 84 агента — «внутренника» (всего 652 человека или 52,3 %), а также 4 483 осведомителя (45,6 %)[706].

Стремительно возросшее число агентов, а также тот факт, что многие из них благодаря своему активному сотрудничеству с чекистами отрезали себе путь возврата в бандформирования, позволило органам госбезопасности начать создавать на местах спецгруппы. Справедливости ради отметим, что украинские чекисты были не первыми, кто в середине сороковых годов прошлого века активно применял этот метод борьбы с повстанцами.

На территории Прибалтики еще весной 1945 года рейдировало несколько таких групп. Хотя выдавали они себя не за «лесных братьев», а за «власовцев», военнослужащих вермахта и коллаборационистов.

Аналогичные подразделения действовали на территории Западной Украины. Так, в мае 1944 года УНКВД по Ровенской области была сформирована спецгруппа «Орел». Ее возглавлял младший лейтенант Б. Коряков. До момента своего расформирования в апреле 1945 года ею было проведено более двухсот операций.

Вот что писал в характеристике на командира спецгруппы начальник Отдела борьбы с бандитизмом УНКВД по Ровенской области майор госбезопасности Гаврилов:

«…С 15 июня по 15 августа 1944 г., со своей группой, находясь в рейде в Мизочском районе, действуя под маркой банды, проделал большую работу За этот период, в результате проведенных операций по ликвидации бандитизма в районе, группой Корякова уничтожено до 215 и задержано около 65 бандитов. Сам Коряков имеет на счету 16 убитых бандитов и 22 задержанных.

С 23.03. по 16.04.1945 г. тов. Коряков со своей группой участвовал в проводимой операции по ликвидации краевого провода Южной группы УПА в Козовском районе Тернопольской области. Действуя под маркой банды, собрал полные данные о дислоцировании бандгруппировок в селах Пенив и Конюхи и подвел их под удар войск НКВД».

Всего же за время действия спецгруппы «Орел» ею было ликвидировано 526 и задержано 140 участников бандформирований.

Она была не единственной, кто воевал с бандитами, используя их «личину».

В июле 1944 года сотрудник НКВД УССР старший лейтенант Виктор Кащеев обратился к наркому внутренних дел УССР Василию Рясному с предложением создать из перевербованных членов ОУН и боевиков УПА «конспиративно-разведывательную группу». Разрешение было получено, и в августе того же года чекист приступил к ее формированию[707]. В архиве сохранился подробный отчет о боевой деятельности этого подразделения. Процитируем его полностью:

«В ноябре 1944 года при проведении чекистско-войсковой операции в Лановецком районе Тернопольской области ранен и захвачен командир сотни УПА Романчук, уроженец с. Шкудов Ровенской области.

В ходе следствия установлено, что Романчук хорошо знает ряд лиц из числа руководящего состава ОУН — УПА. Исходя из этого, НКВД УССР было принято решение завербовать его и использовать в качестве командира спецгруппы под кличкой «Хмара».

Спецгруппа «Хмара» была сформирована из бывших партизан и легализованных бандитов численностью в 50 человек.

Для проведения агентурной работы в группу был включен работник НКВД УССР ст. лейтенант Кащеев.

Группе была придана рация.

В январе — февралес. г. (1945 года. — Прим. авт.) спецгруппа «Хмара» совершила ряд рейдов по наиболее пораженным бандитизмом районам Ровенской области, за время которых проделано следующее.

В Корецком районе ликвидировала районного шефа связи «Шамгай», поддерживавшего связь между командующими группами УПА «Верещаком» и «Энеем».

В феврале в Людвипольском районе установила связь с окружным и районным проводами ОУН, сотней «Недоли» и диверсионной группой «Чумака». В результате этого группой были получены данные о подготовке бандитами налета на райцентр Березко, о чем было своевременно информировано РО НКВД.

По данным группы «Хмара» была проведена чекистско-войсковая операция, в ходе которой «Недоля», «Чумак» совместно со своей охраной в числе 14 человек ликвидированы спецгруппой.

На Витковичских хуторах Березновского района спецгруппой было разоружено и передано РО НКВД 24 участника подпольной оуновской организации, в том числе 6 руководящих подпольных работников.

Там же группой «Хмара» ликвидирована бандгруппа численностью 15 человек. В числе убитых опознаны: областной проводник ОУН — «Крылатый», проводник женской сетки «Ярина» и районный военный референт «Коля».

Всего в январе — феврале спецгруппой «Хмара» ликвидировано 54 участника ОУН-УПА, из них 30 убито, 24 захвачено живыми. Спецгруппа потерь не имела»[708].

Вот еще пример деятельности спецгрупп. В ноябре 1944 года при проведении чекистско-войсковой операции в Ровне некой области был захвачен куренной УП А по кличке «Максим», который согласился оказать содействие сотрудникам госбезопасности в ликвидации своих «собратьев по оружию». Ровенской межобластной группой НКВД УССР и Управлением НКВД по Волынской области сразу же была организована спецгруппа из таких же захваченных вояк У ПА, во главе которой и был поставлен куренной «Максим».

Дмитро Клячковский — основатель УПА

2 февраля 1945 года в селе Кременец Логачевского района Волынской области спецгруппой «Максима» был задержан шеф связи областного провода ОУН Кравчук И.М. по кличке «Комар». Ранее «Комар» являлся заместителем командира отряда УПА «Шума», а затем заместителем командира личной охраны областного проводника ОУН. После дачи откровенных показаний Кравчук также согласился содействовать НКВД в установлении и ликвидации руководства областного и краевого проводов ОУН, после чего был включен в состав специальной группы «Максима».

О дальнейшей деятельности спецгруппы можно узнать из рапорта замнаркома внутренних дел УССР — начальника управления борьбы с бандитизмом НКВД УССР генерал-лейтенант Т. Строкача:.

«В ноябре 1944 года Ровенской межобл. группой НКВД УССР и УНКВД Волынской области организована спецгруппа из бывших задержанных и добровольно явившихся к нам бандитов.

Командиром спецгруппы был назначен куренной УПА «Максим Ворон» — Власюк Петр Петрович, житель Оздзютинского района Волынской области.

Перед спецгруппой «Максима Ворона» была поставлена задача: действуя под видом банд УПА, выявить места нахождения руководства и главарей ОУН и УПА, захватывать их или физически уничтожать,

Для оперчекистской работы группе были приданы 4 человека оперсостава НКВД. За время своих действий группой проведен ряд хороших операций по захвату и уничтожению подполья ОУН и УПА.

4 февраля с. г. группой «Максима Ворона» изъят шеф связи областного провода ОУН «Комар» — Кравчук Иосиф Михайлович, который после откровенных признаний был также включен в спецгруппу с задачей выхода на руководство областного и краевого проводов ОУН.

В ночь с 4 на 5 марта с.г. «Максим Ворон» с частью своей группы численностью 15 человек при участии наших 4-х оперработников и шефа связи «Комар» вышли на операцию в х. Линюв Лока-чевского района Волынской области с задачей захвата районного проводника ОУН «Богдана». В момент прибытия спецгруппы на районный пункт связи «Богдана» на месте не оказалось. Находившийся на пункте связи связной «Богдана» принял нашу спецгруппу за своих и указал место нахождения «Богдана». При этом заявил, что к «Богдану» прибыли какие-то руководители из УПА. «Максим Ворон», не теряя времени, в сопровождении указанного связного направился на близлежащий хутор в дом, где располагался «Богдан» вместе с прибывшими руководителями УПА. При подходе к дому группу «Максима Ворона» остановили находившиеся там часовые и одновременно из дома вышли несколько бандитов, которые, имея наготове оружие, предложили «Максиму Ворону» сложить оружие. На отказ «Максима Ворона» выполнить это предложение неизвестная банда приняла меры захвата нашей группы, в результате чего завязался бой, в ходе которого убито несколько бандитов, в числе которых «Максимом Вороном» и «Комаром» немедленно были опознаны:

«Карпович» — фамилия не установлена, происходит из Галиции, начальник штаба «УПА», он же первый заместитель командующего У ПА «Клима Савура».

«Макаренко» — фамилия не установлена, быв. нач. штаба группы У ПА «Дубового», в последнее время инспектор по войсковому обучению УПА, работал в штабе «Клима Савура».

«Твердый» — куренной врач.

«Тимога» — сотенный УПА.

«Черный» — связной районного проводника «Богдана».

«Ярема» — пропагандист куреня.

Захвачены трофеи: автоматов — 3 винтовок — 2 гранат — 10 пистолетов — 5

боеприпасы и небольшое количество продуктов.

Потерь с нашей стороны нет.

8 марта с. г. трупы «Карпович» и «Макаренко» были доставлены в г. Ровно для опознания.

В течение 8—10 марта с. г. оба трупа предъявлялись находящимся у нас под арестом бандитам, ранее лично знавшим «Карповича» и «Макаренко». В результате труп «Карповича» (кроме «Максима Ворона» и «Комара») был опознан:

Бывш. командирам] сев. — западн. групп УПА «Рудым» — Стельмащуком Юрием Александровичем.

Быв. нач. штаба Киевского генер. округа УПА — Басюком Евгением Михайловичем.

Бывшим инструктором школы подстаршин УПА — Пчелянским Василием Анисимовичем, хорошо знавшим «Карповича» по совместному пребыванию в «УПА».

Труп «Макаренко» также, кроме «Максима Ворона» и «Комара», опознан:

«Карым» — Гаскевич Владимир. Ивановичем, б. инспектором снабжения группы «УПА» под командованием «Дубового» и бывшими бандитами: Шевчук Иваном Федоровичем и Борисюк Николаем Емельяновичем, ранее знавшими «Макаренко» по совместному пребыванию в УПА.

Подробное описание операции по уничтожению «Карповича», «Макаренко» и др. высылаю почтой.

Прошу Вашего разрешения на представление к правительственным наградам 11-ти человек, наиболее отличившихся в ходе указанной операции, а именно:

орденом Красное Знамя

Власюка Петра Павловича

Резника Льва Иосифовича — майора госбезопасности, орденом Отечественной войны I степени Дорощук Петра Николаевича — ст. лейтенанта милиции Черкасова Ивана Арсентьевича — мл. лейтенанта мил Ефимова Александра Ивановича — ст. лейтен. г/б орденом Отечественной войны II степени ШевчукаИвана Федоровича.

Кравчука Иосифа Михайловича.

Вотьерчука Петра Степановича.

Орденом «Красная Звезда».

Борисюка Николая Емельяновича.

Макарчука Степана Никитовича.

Мельник Ольгу Герасимовну»[709].

После награждения Иосиф Кравчук продолжал сражаться с бандформированиями. В 1945 году он возглавил, под псевдонимом «Твердый», новую спецгруппу. Снова обратимся к документам.

В середине декабря 1945 года нарком внутренних дел Украины Василий Рясной сообщил Лаврентию Берии подробности о «ликвидации группы руководящих оуновцев в Волынской области».

В своем письме он, в частности, написал:

«После того, как был убит «Клим Савур» (февраль 1945 года), занимавший положение руководителя северо-западного краевого провода ОУН (в который входят Волынская и Ровенская области, а также Полесье Белоруссии) и командующего УПА, на его место был назначен «Чупрынка». До этого «Чупрынка» являлся референтом СБ краевого провода.

7 декабря с. г. в Торчинский райотдел НКВД явился с повинной бандит «Черный», который на допросе сообщил, что он продолжительное время находился в личной охране «Чупрынки».

«Черный» также показал, что «Чупрынка» скрывается в селе Романово Теремновского района Волынской области.

«Черный» был завербован и влит в спецгруппу, руководимую агентом «Твердый», состоявшую из 7 человек. В эту группу был влит также оперуполномоченный Волынского УНКВД Берестнев. Группе была поставлена задача разыскать место убежища «Чупрынки» и ликвидировать его.

По указаниям «Черного» группа явилась в село Романово к гр-ке Панасюк, легендируя представителями Луцкого окружного провода ОУН. Панасюк, будучи убеждена, что она говорит с бандитами, согласилась связать нашу спецгруппу с тремя представителями ОУН, укрывавшимися в схроне ее дома.

Панасюк, спустившаяся в схрон, сразу была там расстреляна скрывавшимися бандитами, после чего бандиты, выбросив 6 гранат и открыв огонь, пытались пробраться через спецгруппу, но ответным огнем были убиты.

Убитыми оказались: «Чупрынка», референт С Б краевого провода «Модест» и следователь краевого СБ, псевдоним которого не установлен (эта информация оказалась ошибочной. Шухевич-«Чупрынка» был ликвидирован лишь в 1950 году — Прим. авт.).

Продолжая операцию, спецгруппа «Твердого» по указанию бандита «Черного» обнаружила второй схрон со скрывавшимися в нем бандитами. Будучи обнаруженными, бандиты открыли сильный огонь по спецгруппе и на предложение сдаться ответили отказом. На помощь спецгруппе было выслано соединение 277-го стрелкового полка войск НКВД и группа оперработников Волынского УНКВД. В связи с отказом бандитов сдаться, схрон был взорван. При раскопке схрона извлечено 2 трупа: труп личного секретаря командующего «Чупрынки» — Тимолука Николая Петровича и труп шефа связи краевого провода ОУН по кличке «Влас».

13 декабря спецгруппой «Твердого», продолжавшей действовать, по данным бандита «Черного», в одном из схронов были обнаружены 3 бандита, которые также отказались сдаться. Было произведено выкуривание поджогом соломы, в результате чего бандиты были удушены дымом. Среди извлеченных трупов опознан пропагандист краевого провода ОУН под псевдонимом «Вик». Два трупа не опознаны.

При проведении указанных операций захвачены трофеи: ручных пулеметов 4, автоматов 11, пистолетов 11, винтовок 3, гранат 30, патронов 5000, раций 3, пишущих машинок 2 и 5 мешков разных документов и нацистской литературы».

Еще одна спецгруппа начала действовать в декабре 1944 года. Вот как это произошло. В селе Новины Порецкого района Волынской области чекистам сдался командир УПА В. Левочко (Юрченко). Управление пограничных войск назначило его командиром спецгруппы. В нее также вошли десять агентов, семеро чекистов и радист. Их перебросили на территорию Польши.

В результате спецоперации, проведенной 2-м пограничным отрядом и спецгруппой с 7 по 21 февраля, с территории Польши было выведено и арестовано 140 боевиков, захвачено — 182, убито — 60, явилось с повинной — пять. В ходе следствия среди них было выявлено 107 командиров УПА[710].

После того как на практике была доказана высокая эффективность использования спецгрупп, началось их массовое формирование. Так, в Волынской области на 20 февраля 1945 года было создано 42 специальные боевые группы, или, как назвал их в своем отчете секретарь Волынского обкома КП(б)У И. И. Профатилов, «контрбанды», общей численностью 650 агентов-боевиков.

На успехи чекистов обратило внимание партийное руководство и 26 февраля 1945 года в принятом Политбюро ЦК КП(б)У было одобрено создание спецгрупп. 15 мая 1945 года на совещании секретарей обкомов, начальников областных УНКВД и УНКГБ западных областей УССР во Львове создание спецгрупп одобрил секретарь ЦК КП(б)Украины Никита Хрущев, указав, что считает «правильным создание спецгрупп из бывших бандитов».

В Ровенской области из лиц, пришедших с повинной, было создано 49 спецгрупп обшей численностью 831 человек.

В Станиславской области было сформировано 46 спецгрупп, вот тол ь-ко, по утверждению самих чекистов, эффективно действовали лишь шесть. Несмотря на это, «боевиками убито 21 человек крупных работников ОУН, 263 человека взяли живьем… Взяли 4 станковых пулемета, ручных пулеметов — 6, противотанковых ружей — 7, винтовок — 80, автоматы «ППШ».

По состоянию на 20 июня 1945 года на территории Западной Украины действовало 156 спецгрупп (1 783 человека). Из них в Черновицкой области (по состоянию на 20 апреля) — 25 спецгрупп (106 человек); Львовская — 26 спецгрупп (219 человек); Станиславская — 11 спецгрупп (70 человек); Дрогобицкая — 10 спецгрупп (52 человека); Тернопольская — две спецгруппы (34 человека); Ровенская (на 20 мая) — 49 спецгрупп (905 человек); Волынская — 33 спецгруппы (397 человек).

В результате спецопераций:[711]«… Было захвачено трофеев: станковых пулеметов — 1; ручных пулеметов — 31; автоматов — 172; винтовок — 439; пистолетов — 79; гранат — 216; патронов — 38 030; мин — 34; радиостанций — 1; коней — 72.

Убиты руководители ОУН — УПА:

— заместитель командира УПА «Клима Савура» — полковник Охримович — 04. 03. 1945 г.

— начальник штаба «Дубового» — «Макаренко».

— заместитель Волынского областного коменданта СБ — «Кук» — 25. 01. 1945 г.

Захвачены спецгруппами командиры ОУН — УПА:

— член Волынского областного провода «Степан» — 15.12.1944 г.

— начальник связи областного провода ОУН «Еомар» — 02.02.1945 г.

— районный комендант «СБ» «Василько» — 25.01.1945 г».[712].

По советским данным, за период существования спецгрупп было ликвидировано 1 163 повстанца, арестовано 2 000 и принудительно сдалось — 700.

В 1951–1953 годах существовало семь легендированных окружных и четыре районных провода ОУН. С их помощью до 1954 года было захвачено и арестовано 300 подпольщиков[713].

Олекса Гасин — нач. штаба УПА

Нейтрализация лидеров западноукраинских националистов началась еще в 1943 году. Приведем краткую хронику самых «громких» убийств:

22 июля 1943 года в бою около села Теремного в Суражском лесу погибли куренной Дубнивского куреня «Осип» и 19 бойцов Дубнивского и Кременецкого куреней. В декабре того же года на Правобережной Украине в бою, по словам украинского историка, «с наступающими московскими ордами», погиб начальник штаба УПА — Юг майор Иван Билик («Антон»),

В январе 1944 года погиб в бою под Уманью командир военного округа «Холодный Яр» Кость. 24 февраля 1944 года в Черном лесу в Ивано-Франковской области, в бою с рейдовой группой 215-го стрелкового полка внутренних войск НКВД под командованием старшего лейтенанта Евтухина, был убит командующий Станиславским тактическим участком «Черный лес», майор УПА Василь Андрусяк («Ре-зун»). На следующий день погиб командир военного округа «Заграва» Сильвестр Затовканюк («Пташка»).

В апреле того же года в бою под Гурбами на южной Волыни нашли свой конец куренные Сторчан (УПА-Юг) и Мамай (УПА — Север).

В мае под Костополем погибли куренной Острый и краевой референт СБ ОУН на ПЗУЗ Василь Макар («Безродный-Сироманец»), а в Винницкой области — второй шеф штаба УПА — Юг Владимир Лу-кашук («Крапива»), бывший шеф штаба военного округа «Южная Волынь» УПА — Север.

10 июля 1944 года в лесу Лити некого района Винницкой области в бою с подразделением внутренних войск НКВД погиб Омельян Гра-бец («Батько»), командующий одним из двух военных округов УПА— Юг.

22 августа 1944 года, при переходе линии фронта, в селе Гай Нижний Дрогобичского района Львовской области был убит Ростислав Волошин («Березюк»), один из трех членов Бюро провода ОУ Н и один из руководителей УГВР и арестована его жена Нина Волошина («Домаха»). В том же месяце погиб в Яворском районе шеф штаба военного округа «Заграва» майор Макаренко.

В сентябре в бою УПА потеряла шефа штаба ВО «Заграва» (УПА— Север) Брысь-Остапа и областного проводника ОУН на Ивано-Франковщине Заревича Бара.

В ноябре и декабре погибли краевой референт в ПЗУЗ Медведь, командир команды УПА — Запад Остап Линда-Ярема, майор Степан Новицкий-Сербин-Спец, проводник Перемышльского округа ОУН Микола Дутка-Остап. 18 декабря 1944 года, будучи раненным в бою в окрестностях села Залесье Здолбуновского района Ровенской области, застрелился поручник УПА Остап Качан («Саблюк»), командующий одним из двух военных округов УПА-Юг.

21 декабря 1944 года в селе Юшковичи близ Ходорова, в бою с подразделением внутренних войск НКВД, были убиты Йосип Позичанюк («Шугай», «Шаблюк») — один из руководителей политвоспитательной работы ОУН-УПА, член УГВР, и вместе с ним руководящие работники ОУН-УПА Борис Вильшинский («Орел») и Кость Цмоць («Модест»).

23 декабря 1944 года вблизи Перемышля в бою с подразделением внутренних войск НКВД погиб поручик УПА Яков Черный («Ударник»), командующий 6-м военным округом УПА — Запад «Сан». 29 декабря под Редковцами на Буковине был убит областной проводник ОУН в Черновцах Мирослав Киндзирский-Боевир и примерно тогда же, областной проводник ОУН в Одесской области Корень.

В январе 1945 года захвачен живым спецгруппой НКГБ, действовавшей под видом бойцов УПА, Александр Луцкий («Беркут»), организатор Украинской национальной самообороны на Галичине, первый командующий УПА — Запад. Расстрелян в ноябре 1946 года.

26 января 1945 года работниками НКГБ захвачен больной тифом и раненый Юрий Стельмащук («Рудый»), командующий военным округом «Завихост» УПА — Север и 6 августа 1945 года приговорен к расстрелу.

12 февраля 1945 года в селе Суск Костопольского района Ровен-ской области, в бою с подразделением 223-го особого стрелкового батальона внутренних войск НКВД, был убит полковник УПА Дмит-ро Клячковский («Клим Савур», «Охрим»), командующий УПА-Се-вер и краевой проводник ОУН на Северо-Западных украинских землях. В марте — областной проводник ОУН в Подолии Зенон Голуб-Богдан.

5 марта на хуторе Линюв Локачевского района Волынской области погиб в укрытии, окруженном спецгруппой НКВД, Михайло Медведь («Карпович», «Кременецкий»), начальник штаба УПА — Север, вместе с большой группой руководителей ОУН-УПА.

В мае убиты шеф разведки УПА — Север Митла, командир военного округа «Говерла» майор Колчак, хорунжий Иван Климишин-Крук.

4 июля 1945 года выкурены из укрытия братья Микола и Петро Дюжие. Микола Дюжий («Вировый») — сотник УПА, секретарь Президиума УГВР, был осужден на 20 лет и вышел на свободу в 1955 году. Петро Дюжий («Арсен») — референт пропаганды Провода ОУН, был осужден на 25 лет и освобожден в 1960 году.

19 июля 1945 года в селе Клещевка Рогатинского района Ивано-Франковской области в бою со спецгруппой НКВД погиб майор УПА Василь Брылеве кий («Боровый»), начальник штаба УПА — Запад.

В августе — областной проводник ОУН в Закарпатье Клемпуш — Лопата.

15 сентября 1945 года в бою с подразделением внутренних войск НКВД в селе Бишки Козивского района Тернопольской области — Яков Бусел («Галина»), начальник политвоспитательного отдела главного штаба УПА.

19 декабря 1945 года, во время перехода чехословацко-немецкой границы, захвачен чешскими пограничниками майор УПА Дмитро Грицай («Перебийнос»), начальник главного штаба УПА. Покончил с собой в Пражской тюрьме 22 декабря 1945 года. Бывший вместе с ним Дмитро Маевский («Тарас»), заместитель руководителя Бюро Провода ОУН и политический референт Бюро Провода, застрелился при аресте.

В тот же день в селе Бесиды Жовковского района Львовской области в бою со спецотрядом НКВД, погиб Дмитро Слюзар («Золотар»), краевой проводник ОУН Львовского края.

Ликвидация оуновских главарей проводилась и другими путями. В конце 1945 года органы НКВД сумели скомпрометировать референта пропаганды Станиславского окружного провода ОУН «Аскольда» (П. Головко) и командира куреня «Летуны» группы УПА «Говерла», которых после этого убили свои же товарищи по оружию.

В 1946 году работниками МГБ захвачен живым поручик Омельян Полевый («Очеред»), командующий 3-м военным округом УПА-Запад «Лисоня», сотрудник краевого штаба УПА-Запад. Он был осужден на 25 лет, отсидел срок полностью и вышел на свободу лишь в 1971 году.

15 января 1946 года в бою со спецгруппой НКВД, действовавшей под видом группы бойцов УПА, был ранен и захвачен живым поручик Федор Воробец («Верещака»), командующий военным округом УПА — Север «444» и краевой проводник Восточного края «Одесса». Он был осужден на 25 лет тюремного заключения и умер в 1959 году в Иркутской области.

17 февраля 1946 года в бою с подразделением внутренних войск НКВД в селе Молотничи Жидачевского района Львовской области был убит Петро Олейник («Эней»), проводник ОУН Восточного края «Одесса».

В марте 1946 года в лесу Бережанского района Тернопольской области вместе с женой погиб в бою с подразделением внутренних войск НКВД Иван Шанайда («Данило»), краевой проводник Подольского края.

В августе 1946 года МГБ и МВД УССР создали специальную группу — координационный центр по розыску и нейтрализации руководителей подполья. Разворачивается масштабное долгосрочное оперативное мероприятие «Берлога»[714]. Было решено сосредоточить основные усилия на поимке четырех человек:

проводника УПА Романа Шухевича;

руководителя «СБ» Михаила Арсенича;

проводника ОУН «Западноукраинских земель» Романа Кравчука;

шефа штаба УПА Василя Кука.

Забегая вперед, отметим, что из четверых выжил и дожил до обретения Украиной независимости только Василий Кук. Остальные трое погибли во время задержания чекистами.

О том, как проходила охота, можно узнать из подписанного 8 октября 1946 года заместителем министра внутренних дел СССР генерал-лейтенантом Василием Рясным приказа.

«Разработанным УББ МВД УССР планом по агентурному делу «Берлога» на август — октябрь с. г. предусматривалось провести ряд активных агентурно-оперативных мероприятий в местах вероятного их укрытия. Так:

— в Бережанском и Козовском районах Тернопольской области, по розыску проводника ОУН Шухевича Романа и референта «СБ» «Михаиле» (Михаил Арсенич. — Прим. авт.), которые в течение продолжительного времени укрываются в этих районах и имеют там значительную пособническую базу;

— в Рогатинском районе, Станиславской области, по розыску члена центрального провода и проводника ОУН т. н. «Западноукраинских земель» («ЗУЗ») «Петро», он же «Панас» (Роман Кравчук. — Прим. авт.);

— в Стрийском районе, Дрогобычской области, по розыску члена центрального провода, шефа штаба УПА «Лыцарь» (Олекса Тасин. — Прим. авт.);

— в Подгаецком районе, Тернопольской области, по розыску орг-референта центрального провода «Лемиш» (Василь Кук. — Прим. авт.) и т.д.

Предварительные результаты реализации плана показывают, что направленная в Тернопольскую область оперативная группа МВД УССР вследствие своей малочисленности развернула работу только по ликвидации оргреферентуры центрального провода, возглавляемой «Лемишем», по розыску [же] других членов ОУН положительных результатов не достигнуто, хотя и известны были места их вероятного укрытия.

Это дает основание считать, что в условиях, когда главари ОУН и подчиненные им референтуры тщательно законспирированы и укрываются в различных местах, розыск их необходимо вести не одной, а одновременно несколькими оперативными группами, дислоцируя их в районах вероятного укрытия главарей ОУН.

Разработка оперативной группой МВД УССР оргреферентуры центрального провода, несмотря на достигнутые результаты (арест «Арсена» и «Довбны» и др.), в целом ведется недостаточно активно. В течение месяца УББ не добилось развернутых показаний от «Арсена» и «Довбны» о местах укрытий «Лемиша» и других членов центрального провода. До настоящего времени точно не установлено, работал ли радиоузел «Арсена» и с кем [он] поддерживал связь. Недостаточно уделяется внимания приобретению из числа выявленных связей «Лемиша» и «Арсена» целевой агентуры для разработки руководящего подполья ОУН. По связям «Арсена» проведен ряд гласных арестов, в частности, содержателя подпольной радиомастерской Тимкевича и др., которые могли бы бытье успехом использованы для внедрения в подполье ОУН.

В целях решительной активизации работы по вскрытию и ликвидации руководящего подполья ОУН ПРЕДЛАГАЮ:

1. Сформировать дополнительно четыре оперативные группы, возглавив их опытными оперативными работниками. Каждой оперативной группе придать подвижной отряд войск МВД численностью 50–70 человек и спецгруппу.

2. Сформированные группы направить на розыск и ликвидацию проводника ОУН Шухевича Романа, референта «СБ» «Михайло» и проводника ОУН «Западноукраинских земель» («ЗУЗ») Петро и шефа штаба УПА «Лыцаря». Ранее созданную опергруппу использовать для дальнейшей разработки и ликвидации оргреферентуры, возглавляемой «Лемишем». Места дислокации оперативных групп установить в зависимости от добытых за последнее время материалов о местах укрытия членов центрального провода.

3. Руководство работой оперативных групп в контактировке проводимых ими мероприятий возложить на начальника УББ М ВД УССР.

4. В ходе разработки членов центрального провода ОУН изъятие лиц, проходящих по связи с ними, производить после того, когда будет установлено, что их невозможно использовать в оперативных целях.

5. Активизировать следственные мероприятия по делу «Арсена» и др. арестованных лиц из его группы. Продумать целесообразность вербовки «Грабар» и «Чеховича», как лиц, представляющих оперативный интерес.

6. Планы агентурно-оперативных мероприятий по разработке и ликвидации главарей ОУН разрабатывать ежемесячно в разрезе рефе-рентур и представлять в МВД СССР к 10 числу каждого месяца. К этому же числу представлять докладную записку о результатах выполнения плана за прошедший месяц».

В процессе этой драматической охоты на лидеров повстанческого движение происходило уничтожение их ближайшего окружения. Фактически чекисты ликвидировали центральный аппарат повстанческого движения. Многочисленные областные и районные подразделения вынуждены были действовать автономно и не могли координировать свои акции. По своему драматизму эта охота на оуновских главарей не имела себе равной во всей советской истории ВЧК-КГБ. Ежедневно Иосиф Сталин знакомился со списками «ликвидированных» и задержанных руководителей ОУН — УПА. Впрочем, в тех же сводках указывалось количество уничтоженных подразделений повстанцев. Так, с 1 декабря 1948 по 1 марта 1949 года было ликвидировано 44 провода, 102 организации, 58 отдельных групп подполья ОУН, погибло 352 руководителя ОУН разного ранга. Сюда следует добавить тысячи рядовых боевиков, десятки тысяч депортированных, расстрелянных по приговорам военных трибуналов или получивших свой «четвертак» — 25 лет лагерей.

По состоянию на сентябрь 1946 года были уничтожены или задержаны пять членов Центрального провода (ЦП) ОУН, 138 краевых и областных «проводников», 4698 других функционеров подполья и тысячи рядовых его участников. Многие из них были «ликвидированы» бойцами спецгрупп.

Вновь обратимся к хронике «ликвидаций».

30 октября 1946 года в перестрелке со спецгруппой майора Арсентия Костенко в районе села Липы был убит в схроне вместе с женой, штабом и охраной Ярослав Мельник («Роберт»), краевой проводник ОУН Карпатского края. Его укрытие указал чекистам арестованный ими следователь референтуры С Б провода «Карпаты — Запад» Дмитро Ребрик («Лиман»).

18 декабря 1946 года, выкуренный из укрытия, попал живым в руки работников М ГБ Василь Левкович («Вороний») полковник УПА, командующий 2-м военным округом УПА — Запад «Буг». Он был осужден на 25 лет, освобожден в 1961 году.

В июне 1947 года погибли в боях окружной проводник ОУН на Станиславщине Михайло Хмель-Всеволод и референт СБ в Подолии Мирослав Вовк.

17 июля 1947 года в Козловском районе Тернопольской области, в бою с ротой внутренних войск М ВД, пробиваясь из окружения, был убит майор УПА Владимир Якубовский («Бондаренко»), командующий 3-м военным округом УПА — Запад «Лисоня».

В августе 1947 года на территории Чехословакии живым захвачен сотник УПА Иван Белейлович («Дзвинчук»), руководитель группы курьеров. Позднее передан чехословаками МГБ СССР.

3 августа 1947 года в селе Телячье Подгаецкого района Тернопольской области в укрытии, после часового боя со спецгруппой НКВД, погиб Осип Беспалко («Остап»), краевой проводник ОУН Подольского края и командующий 3-м военным округом УПА — Запад «Лисоня».

17 сентября 1947 года близ местечка Духна на Любачевщине (Польша), окруженный спецотрядом июльской госбезопасности, взорвался в бункере Ярослав Старух («Стяк»), член Провода ОУН и проводник Закерзонского края (Польша). В тот же день был захвачен живым Петро Федорив («Дальнич»), краевой референт СБ Закерзонского края. Расстрелян в 1950 году в Варшаве.

2 марта 1948 года органами польской госбезопасности во Вроцлаве арестован Ярослав Онышкевич («Орест»), майор У ПА, командующий 6-м военным округом УПА — Запад «Сан». Его расстреляли 6 июля 1950 года.

12 августа 1948 года в Долинском районе Ивано-Франковской области сдался, окруженный оперативной группой МГБ, Степан Яни-шевский («Далекий»), краевой проводник Восточного края «Одесса». Осужден в Ровно.

4 ноября 1948 года, в бою со спецотрядом МВД, на территории Львовской области погиб Зиновий Тершаковец («Федир»), краевой проводник ОУН Львовского края, командующий 2-м военным округом УПА — Запад «Буг». Тогда же на Львовщине та же судьба постигла референтов СБ полковника Ярослава Дякона и Степана Прокопива.

8 февраля 1949 года в бою со спецгруппой МГБ около села Петушки Острогского района Ровенской области покончил жизнь самоубийством майор УПА Микола Козак («Смок»), заместитель краевого проводника ОУН на Северо-Западных украинских землях. Там же была захвачена подпольная типография краевого провода ОУН (90 тыс страниц печатных материалов).

14 апреля 1949 года, вместе с женой Надеждой Романовой, погиб в бою со спецгруппой МГБ (14 человек), в укрытии около села Пере-гинское Ивано-Франковской области, Василь Сидор («Шелест», «Ростислав», «Вышитый», «Лесовик»), краевой командир УПА — Запад, член Провода ОУН, краевой проводник ОУН Карпатского края, генеральный судья ОУН.

В августе был убит в Дрогобычской области, в бою с войсками МГБ, член штаба УПА — Запад майор Василь Мизерный («Рен»).

В сентябре — окружной проводник ОУН на Станиславщине Ми-хайло Микитюк.

9 ноября 1949 года в перестрелке с чехословацкими жандармами погиб Степан Стебельский («Хрин»), командующий Дрогобычс-ким тактическим участком УПА «Макивка». В свое время он командовал сотней УПА «Ударники-5», уничтожившей 28 марта 1947 года заместителя министра обороны Польши генерала Кароля Сверчевс-кого.

В декабре погиб референт СБ в Карпатском крае «Мытар».

Весной 1950 года захвачен опергруппой МГБ в спецукрытии Григорий Голяш («Бей»), руководитель спецсвязи Провода ОУН и руководства УПА во Львове (явка была в пивной). При аресте пытался застрелиться. Весной 1951 года покончил с собой, выбросившись из окна 4-го этажа Львовской тюрьмы.

5 марта 1950 года на своей подпольной квартире, в бою со спец-группой МГБ, был убит главнокомандующий УПА Роман Шухевич.

На этого человека охотилось около 700–800 оперативников МГБ. Их усилия завершились успехом в марте 1950 года. Подразделения внутренних войск МГБ и милиции окружили село, где скрывался «Волк» (такой псевдоним ему присвоили чекисты). В результате перестрелки Роман Шухевич погиб. После его смерти УПА возглавил Василий Кук.

21 декабря 1951 года в Карпатах в результате реализации розыскного дела «Бегемот» во время перехода попал в засаду и погиб Роман Кравчук («Максим», «Петро»). По другим данным, чекисты обнаружили схрон, где он скрывался[715].

В мае 1954 года, в результате многоходовой агентурной комбинации «Барсук», Василий Кук («Лемеш») был арестован чекистами. Шесть лет он сидел в тюрьмах КГБ Киева и Москвы и активно сотрудничал со следствием. В 1960 году был освобожден и жил в Киеве.

К середине пятидесятых годов прошлого века оуновское подполье на территории Украины прекратило свое существование. В 1954 году повстанцы провели всего лишь 13 акций, включая 7 терактов. К марту 1955 года на территории Западной Украины было зарегистрировано всего 11 боевых групп (32 человека), 17 боевиков — одиночек и 500 человек в розыске.

Одна из малоизвестных страниц в истории Лубянки — неудачная попытка задержания командира УПА (январь 1944 года — март 1950 года) — генерал-хорунжия Романа Шухевича — «Тараса Чупрынки» в 1950 году. По словам Павла Судоплатова, он «обладал незаурядной храбростью и имел опыт конспиративной работы, что позволяло ему и через семь лет после ухода немцев заниматься активной подрывной деятельностью»[716].

По утверждению сына Романа Шухевича, невольной виновницей «провала» отца стала одна из его связных Дарка Гусяк («Нуся»). Она выполняла различные конфиденциальные поручения «Волка». Например, ездила в Москву с целью наладить связь с сотрудниками американского посольства. Скорее всего ее визит в столицу и повышенный интерес к иностранным дипломатам был зафиксирован сотрудниками Лубянки. Сейчас мы уже не узнаем, что стало причиной ее ареста на одной из улиц Львова 2 марта 1950 года. При задержании у нее изъяли оружие и яд. Она упрямо отказывалась давать показания, хотя ее подвергали пытке, а потом на ее глазах избили родную мать. Несмотря на все, она молчала, хотя после допросов попала в так называемую больничную камеру.

А дальше чекисты применили простой прием. В камеру к арестованной поместили ее знакомую (со следами избиения), которую через несколько дней должны были выпустить на свободу. И тогда Дарка написала записку и вручила ее знакомой[717]. Вот ее текст:

«Мои дорогие!

Имейте в виду, что я попала в больш(евицкую) тюрьму, где нет человека, который, переж(ив) то, что меня ожидает, не сломался бы. Я после первой стадии держусь, но не знаю, что дальше будет.

Целую. Нуська.

Меня словили на Байках… Обо мне очень много знают, а основной вопрос — это о Шу(хевиче) и Ди(дык). Меня поймали 6-го и не было возможности покончить с жизнью. Знали, что у меня и пистолет, и яд.

Я имею возможность быть в камере (больничной) с соседкой Ромой (агентом МГБ «Розой». — Прим. авт.), которая вас приветствует.

Лучше 10 раз умереть, чем жить тут.

Целую вас всех. Нусъка»[718].

Дальше автор письма объяснила «наседке» (так на жаргоне спецслужб и криминального мира называют внутрикамерных агентов), что записку нужно передать Наталье Хробак в селе Белогорще Брюховицкого района Львовской области, и детально описала, где находится ее дом. С этого момента Роман Шухевич был обречен[719].

А вот как был описан этот эпизод в документах Лубянки.

«Совершенно секретно

Агентурное донесение

Источник «Роза»

Принял 4 марта 1950 года

Дроздов, Фадеев, Гузеев

4 марта 1950 года ночью после ареста Гусяк Дарья рассказала, что она приехала во Львов в конце февраля…

В день своего ареста Гусяк Дарья встретилась со студенткой мединститута (фамилию не называет). Студентка села с ней вместе в трамвай. Дарья думала в трамвае кое-что сказать студентке. Однако студентка эта случайно встретила в трамвае свою подругу, завязала с ней разговор, и Гусяк побоялась к ней подойти. Сошли на одной трамвайной остановке, студентка пошла по улице Пушкина вместе с подругой и не видела, как Гусяк арестовали…

5 марта 1950 года (Гусяк. — Прим. авт.) решила написать записку Шухевичу в адрес Хробак Наталии (которую обещала передать адресату, то есть Шухевичу, сама «Роза». — Прим. авт.). Гусяк спросила, что от меня написать Шухевичу. Я сказала: «Напишите, что Ромця его приветствует и целует». («Роза» якобы проживала до 1939 года по соседству с Шухевичем на Лычаковке. — Прим. авт.)

После окончания корреспонденции Гусяк поинтересовалась, когда может прибыть подтверждение о вручении. Я ответила, что думаю, что в среду. Гусяк ответила, что, если будет ясно, что записка вручена, она тогда на следствии назовет дом, где скрывается Шухевич.

О Шухевиче говорит, что он очень болен, но все же хорошо выглядит. За время пребывания в подполье хорошо изучил английский язык. Его последние псевдонимы «Батько» и «Старый».

Гусяк рассказала, что при аресте ее органами МГБ были изъяты пистолет, два магазина с патронами, цианистый калий, образцы разных подписей начальников паспортных столов, штампы «выбыл», «выписан», список медикаментов (для Шухевича. — Авт.)…

«Роза»[720].

Имеет смысл подробнее рассказать об этой женщине. Для этого мы процитируем еще один документ из архива органов госбезопасности Украины.

«Совершенно секретно

Справка из личного архивного дела на агента «Астра», она же «Ручка», «Роза», «Ольга», арх. № 85699.

Агент «Астра» (…), 1919 года рождения, уроженка с. Карлов Снятинского района Ивано-Франковской области, украинка, гр. СССР, с незаконченным высшим образованием, проживающая в г. Львове, по (…), дом 15, кв.58, не работавшая по инвалидности.

(…) по 1960 год состояла в агентурной сети органов КГБ под псевдонимом «Астра». Во время немецкой оккупации в сентябре 1943 года «Астра» была завербована комиссаром гестапо г. Коломыя Лайдирецом в качестве агента под псевдонимом № 28 и выполняла задание по выявлению и разработке объектов заинтересованности гестапо. В марте 1944 года «Астра» бежала в Германию в г. Берлин, где окончила месячные курсы шоферов и некоторое время работала шофером почтовой машины. Летом 1944 года была направлена в Австрию в г. Зальцбург, работала на сортировке корреспонденции в привокзальной почте, затем переехала в г. Конфенберг, где работала на фабрике «Веллера», изготовлявшей военное снаряжение.

9 мая 1945 года из Австрии «Астра» переехала в Венгрию, где была помещена в фильтрационный лагерь в г. Дука, откуда в сентябре 1945 года, как репатриантка, возвратилась на Родину и поступила на работу в качестве телефонистки почтового отделения г. Коломыя.

15 марта 1948 года отделом контрразведки 227-й авиационной дивизии «Астра» была завербована в качестве агента. При вербовке она скрыла свою связь с гестапо и дала показания лишь о своей личной связи с немцем Голлербах Паулем, работавшим начальником почты г. Коломыя.

По материалам «Астры» были арестованы, а затем осуждены участники ОУН Ивасюк Анна, Стунар Иван, Сематюк Андрей и Луц. В июне 1947 года «Астра» была принята на связь 4-м отделом УМГБ Львовской обл. В ходе работы с ней ее разоблачили как агента гестапо и перевербовали.

Будучи разоблачена в неискренности, в работе с органами МГБ «Астра» продолжала двурушничать. Она не прекратила связь с главарем СБ Коломыйского окружного «провода» ОУН «Сталевым», банд-главарями надрайонного «провода» ОУН «Буря» и «Нестером», по заданию которых закупала в г. Львове пишущие машинки, шрифты, бумагу и различную литературу.

В мае 1949 года «Астра», как are нт-двурушник, была арестована и использовалась по внутрикамерной разработке арестованных участников подполья (…).

По окончании следствия (…) в июне 1949 года была привлечена к внутрикамерной работе под псевдонимом «Роза» по разработке связей членов Главного «провода» ОУН и их функционеров.

За период работы в качестве внутрикамерного агента (…) показала себя с положительной стороны, умело вскрывая связи арестованных участников ОУН, давала материалы, заслуживающие оперативного внимания.

С 4 на 5 марта 1950 года по данным «Розы» была проведена чекистско-войсковая операция, в результате которой убит член главного «провода» ОУН Шухевич Роман, а находившаяся с ним Дидык Галина захвачена живой. Тогда же были захвачены документы Централь-ног о «провода» ОУН, представляющие оперативный интерес.

В 1952—53 гг. (…) в качестве агента органов КГБ, под псевдонимом «Ольга» находилась на связи в б. 1-м отделе КГБ УССР и вместе с агентом КГБ Полтавской области «Лариным» готовилась к выводу за кордон, с целью осуществления спецмероприятий (возможно, речь идет о «ликвидации». — Прим. авт.) в отношении одного из главарей украинских националистов.

В связи с неискренностью в сотрудничестве с нами и отрицательными личными качествами было признано в 1953 году нецелесообразным выводить «Ольгу» за кордон.

В июне 1957 года «Ларин» при выполнении заданий органов КГБ был арестован в ФРГ американцами, на допросах рассказал о сотрудничестве с органами КГБ, о характере задания, к которому он готовился с «Ольгой» в 1952—53 гг., причем назвал действительные установочные данные «Ольги».

В связи с изложенным 1-е управление КГБ при СМ УССР запретило выезд «Ольги» за кордон.

В связи с тем, что «Астра» не представляла материалов, заслуживающих оперативного внимания, и не располагала связями, представляющими оперативн ый интерес, а также часто находилась на стационарном лечении в больнице, 30 марта 1960 года она была исключена из действующего агентурного аппарата»[721].

Вот такая вот биография у агента госбезопасности, сыгравшего ключевую роль в нейтрализации одного из лидеров украинских националистов.

Срочно был разработан «План чекистско-войсковой операции по захвату или ликвидации Волка». Этот уникальный документ в одном экземпляре предусматривал проведение операции на рассвете 5 марта 1950 года:

«Для проведения операции:

а) собрать все имеющиеся в г. Львове оперативные резервы 62 СД (стрелковой дивизии. — прим, авт.), ВВ (внутренних войск. — Прим. авт.), МГБ, штаба украинского пограничного округа и управления милиции г. Львова:

б) снять по тревоге военные сил ы, участвующие в операции на стыке административных границ Глинянского, Перемышлянского и Бобрковского районов Львовской области, в количестве 600 человек и сосредоточить к пяти часам 5 марта с. г. во дворе УМГБ Львовской области;

в) операцию провести методом блокирования села Белогорща, близлежащих к нему хуторов, западной окраины поселка Левандувка и лесного массива».

Для руководства операцией спешно создали оперативный штаб, в руководство которого вошли не только руководители органов госбезопасности Украины (заместитель министра госбезопасности УССР генерал-майор Дроздов и командующий внутренними войсками МГБ Украинского округа генерал-майор Фадеев), но и прибывший из Москвы генерал-лейтенант Павел Судоплатов. Также непосредственное участие в проведении операции принимал начальник УМГБ Львовской области полковник Майструк.

Все было сделано по плану, а 8-я рота 10-го стрелкового полка 62-й дивизии блокировала не один, а несколько домов, в которых, вероятно, мог скрываться Роман Шухевич. Вдруг из дома Натальи Хробак выскочил ее сын Данила. Группа под руководством капитана П-на задержала и на скорую руку допросила пацана. Подросток указал в центре села на дом своей сестры Анны Конющек, домашняя уборщица которой была похожа на Галину Дидык.

Около восьми часов группа солдат и ответственных работников управления 2-Н УМГБ подошли к этому дому. Минут через десять дверь открыла женщина, назвавшаяся Стефанией Кулик, но была опознана как Галина Дидык. Как сказано в одном из отчетов, ей было «категорически предложено, чтобы Шухевич Роман, скрывающийся вместе с ней, сдался и чтобы она способствовала этому, тогда им будут сохранены жизни».

Женщина отказалась это сделать. Тогда в доме начался обыск. Не забыли обыскать и ее саму. Изъяли пистолет, но при этом не ус пели отобрать стрихнин. Она приняла яд, но ее оперативно доставили в больницу и спасли ей жизнь.

А в это время Роман Шухевич прятался в доме Анны Конюшек в специально оборудованном еще в октябре 1948 года хранилище. Оно представляло собой деревянный короб в межэтажном пространстве на несколько человек с двумя раздвигавшимися простенками. Выход из комнаты прикрывал ковер. В принципе, в таком хранилище можно было пересидеть обыск, не обнаружив себя. Трудно сказать почему, но Шухевич этого не сделал и попытался вырваться из дома. Вот как это описано в одном из отчетов:

«Во время обыска из-за деревянной перегородки на площадке ступенек были произведены выстрелы.

В это время по ступенькам поднимались начальник отделения управления 2-НМГБ УССР майор Ревенко и заместитель начальника УМГБ Львовской области полковник Фокин. В возникшей стрельбе тов. Ревенко на лестничной площадке был убит.

Во время стрельбы из укрытия выскочил бандит с пистолетом и гранатой в руке и бросился вниз по ступенькам, где наскочил на полковника Фокина, спускавшегося вниз.

В это время сержант П-к, стоявший во дворе, подбежал и автоматной очередью убил бандита» [722].

Но продолжим хронику. 28 ноября 1950 года в окрестностях села Великополе Я воровского района Львовской области погиб в бою со спецгруппой МГБ Осип Дякив («Горновый», «Наум»), проводник Львовского края, член Провода ОУН, заместитель главы УГВР.

13 декабря 1951 года, около села Сваричев Рожнятовского района Ивано-Франковской области, погиб сотник УПА Ярослав Косар-чин («Байрак»), на момент гибели — краевой проводник ОУН Карпатского края.

23 декабря 1951 года в результате реализации розыскного дела «Шакал» в окрестностях села Новошин Журавнивского района Ивано-Франковской области был убит Петро Федун («Петро Полтава», «Север»), руководитель Бюро информации УГВР, член УГВР, заместитель главы генерального секретариата УГВР, член Провода ОУН, майор УПА.

19 января 1952 года, окруженный в схроне спецгруппой МГБ, погиб в бою Иван Литвинчук («Дубовый»), проводник ОУН Западного края «Москва» («Днипро»), командующий УПА — Север в звании майора, заместитель проводника ОУН на Северо-Западных украинских землях.

22 января 1952 года выкурен из укрытия работниками МГБ Евген Пришляк («Ярема»), краевой проводник ОУН Львовского края. Осужден на 25 лет, срок отсидел полностью и освобожден в 1977 году.

В феврале 1952 года погиб в бою публицист и поэт Михайло Дяченко. В марте при тех же обстоятельствах — подпольный художник Нил Хасевич. Оба были руководящими деятелями ОУН.

В мае 1952 года в селе Чернихов Зборовского района Тернопольской области был убит Василь Бей («Улас»), проводник ОУН на Средне-Восточных украинских землях (ОСУЗ), член Провода ОУН. До этого, еще 8 февраля 1951 года, он был арестован в Виннице вместе с надрайонным проводником Демчуком в ходе чекистской операции и перевербован, однако, вернувшись в подполье, продолжил бандитскую деятельность.

5 октября 1952 года захвачен в засаде работниками МТБ Василь Охримович («Грузин»), проводник ОУН Карпатского края. Приговорен к расстрелу военным трибуналом 19 мая 1954 года.

11 июня 1953 года в Кременецких лесах в результате реализации дела Крот» спецгруппой НКВД живым захвачен Василь Галаса («Орлан»), проводник ОУН на Северо-Западных украинских землях, член Провода ОУН. План его ликвидации был разработан министром внутренних дел УССР в марте — июне 1953 года Павлом Мешиком. (Это сам по себе интересный человек, который планировал легализовать униатскую церковь и создать легальный центр ОУН во главе с бывшим товарищем председателя Центральной рады Миколой Шрагом.) Галаса был осужден и вышел на свободу в 1960 году.

В том же году погиб член команды УПА — Запад сотник Хмара.

В январе 1954 года в селе Скнилив Брюховецкого района Львовской области, при попытке захвата, покончила с собой референт пропаганды краевого провода ОУН Леся Гаевская («Рута»), которая ранее четыре раза задерживалась органами МВД — но каждый раз ей удавалось бежать.

19 мая 1954 года в своем схроне на горе Березовичке, юго-восточнее села Зеленого Надворнянского района в Карпатах, погиб, вместе с женой Ольгой Герасимович, Микола Твердохлиб («Грим») — командующий 4-м военным округом УПА — Запад «Говерла», руководитель СБ Карпатского края, проводник ОУН на Западноукраинских землях.

24 мая 1954 года в результате реализации розыскного дела «Крот» вместе с женой был арестован последний член Центрального Провода ОУН на Украине Василь Кук. Кук родился в Львовской области в январе 1913 года, изучал юриспруденцию в Люблинском университете, где и познакомился с будущим главой ОУН Степаном Бандерой. Он сидел в польских тюрьмах, затем, с апреля 1941 года, стал начальником центрального штаба походных групп, командиром УПА-Юг в Ровенской области, заместителем Шухевича и последним командующим УПА. Шесть лет Кук сидел в тюрьмах КГБ в Киеве и Москве, с ним работали чекисты. Осенью 1960 года появилось «Открытое письмо В. Кука к Ярославу Степько, Миколе Лебедю, Степану Ленкавскому, Дарье Ребет, Ивану Гриньоху, ко всем украинцам, проживающим за границей». После этого Кук был освобожден, работал в центральном госархиве УССР, Институте истории АН, в комбинате «Бытреклама». В 1986 году вышел на пенсию и поселился в Киеве.

В 1956 году в Ивано-Франковске был схвачен и расстрелян районный референт С.Б. Довбуш.

Уничтожение банд УПА не стало окончанием многолетней войны между украинскими националистами и советской властью. На территории Украины в 1954–1959 годах было проведено 156 терактов и покушений, органы КГБ ликвидировали 183 националистические группы, в Ровенской, Станиславской, Волынской и Тернопольской областях прошло 14 открытых процессов, где из 51 подсудимого 24 человека были приговорены к расстрелу. Но все это было уже бессильное махание кулаками после драки. На ближайшие сорок лет с бандеровцами было покончено.

По данным современных украинских историков, с 1944 по 1956 год было ликвидировано 563 провода ОУН (в том числе центральный, десять краевых, 32 областных и окружных, 84 районных и 436 районных); 1 888 групп. Среди убитых и арестованных 21 центрального, 154 краевого, 57 областных, 303 окружных, 2 800 руководителей межрайонных и районных проводов, а также 81 командир округов и групп УПА, 58 куренных и 326 сотенных командиров повстанцев. Общее число погибших бойцов ОУН — УПА 155 108 человек, в том числе 1 746 в соседних с Украиной регионах. Явилось с повинной 76 753 человека. Арестовано за принадлежность к повстанцам 103 866 человек, из них 87 756 было осуждено[723].

С 1944 по 1952 год было депортировано 203 тысячи человек, из них большинство «бандпособники».

В 1972 году по данным УКГБ Украины на территории республики проживало 132 тысячи бывших участников ОУН-УПА, из них 40 % «занимали вражеские позиции, установили связь с шестидесятниками». По состоянию на август 1981 года под наблюдением находилось 75 тысяч бывших повстанцев[724].

ОУН и УПА провело 14 424 акции, в том числе 4904 теракта, 195 диверсий, 645 нападений на представителей советской власти и председателей колхозов. Жертвами повстанцев стали 30 676 человек. Среди них: 687 военнослужащих и бойцов истребительных батальонов, операботников МВД; 1864 оперработника НКВД — МГБ; 3199 военнослужащих пограничных и внутренних войск; два депутата Верховного Совета; один начальник облвоенкомата; 40 руководителей гор и райвоенкоматов; 1454 руководителей сельсоветов; 1235 работников соввласти; пять секретарей горкомов и тридцать секретарей райкомов; 216 партсекретарей; 205 комсомольских активистов; 314 председателей колхозов; 676 рабочих; 1931 представителей интеллигенции (врачи, агрономы, учителя и т. п.); 15 355 крестьян и колхозников; 860 детей, стариков и домохозяек[725].

Глава 19 КАК ПАН ПРОПАЛ

Когда в середине 1944 года сначала советские партизаны, а потом Красная Армия вошли на территорию Польши, то в Москве прекрасно понимали — вооруженного конфликта с частью местной военно-политической элиты не избежать. И дело даже не в том, что планы Иосифа Сталина в отношении политического будущего Польши не совпадали с мнением большинства поляков, но и в многовековом противостоянии между Москвой и Варшавой.

Ситуация осложнялась тем, что чекистам предстояло действовать на территории иностранного государства. Местные органы госбезопасности еще не были созданы и укомплектованы профессиональными кадрами. Позиции коммунистической власти в регионах слабы. Красная Армия и внутренние войска НКВД не могли проводить масштабных чекистско-войсковых операций, как это происходило на территории Западной Украины и Прибалтики. Большинство чекистов не владело польским языком, что значительно осложняло вербовку агентуры и проведения других мероприятий. Поэтому в Москве было принято единственно правильное решение — начать ускоренными темпами готовить местные кадры сотрудников органов госбезопасности, а советских чекистов использовать как военных советников и руководителей.

Россия и Польша всегда претендовали на роль ведущих держав в славянском мире. Конфликт между двумя государствами начался еще в конце X века, из-за пограничных городов на территории нынешней Западной Украины. В начале следующего столетия польские войска вторглись уже непосредственно на территорию Киевской Руси, вмешавшись в войну между князьями Ярославом Мудрым и Святопол-ком Окаянным, на стороне последнего.

Следующий крупный военный конфликт между двумя странами — конец XVI — начало XVII века (период «Смутного времени»). Приход к власти в 1614 году династии Романовых, которая правила страной около 300 лет, лишь на время снизил остроту конфликта, но при этом почти всем российским императорам пришлось заниматься урегулированием отношений с Варшавой.

В 1772 году состоялся первый раздел Речи Посполита. А в 1792 году, после серии антироссийских внутриполитических событий, произошедших в Польше (гонение на православных, арест русского подданного епископа Переславского и т. п.), Российская империя ввела войска на территорию этой страны. В 1794 году на территории Польши вспыхнуло восстание под предводительством Тадеуша Костюшко, которое было подавлено регулярной российской армией под командованием Александра Суворова. За это воинское достижение он получил звание генерал-фельдмаршала. В отечественных школьных учеб-никах истории об этом эпизоде жизни прославленного военачальника обычно не сообщают. Ведь это испортит его имидж. Высшее воинское звание в Сухопутных войсках (с 1669 по 1917 год в Российской империи) получил не за победу над иностранными агрессорами, а подавление народного восстания.

В 1795 году состоялся третий раздел Польши. Россия получила Западную Волынь, Западную Белоруссию, Литву и Курляндию. Исконно польские земли были поделены между Австрией и Пруссией. Речь Посполита, как независимое государство, прекратила свое существование.

Девятнадцатый век, по накалу страстей, почти не отличался от предыдущего столетия. В 1809 году в результате военных успехов (победа над Пруссией и т. п.) французский император Наполеон I создал вассальное государство Княжество Варшавское. Таким образом, была восстановлена территория страны в ее этнических границах. Вот только местная аристократия хотела большего — как минимум, на возрождение Речи Посполитой в границах 1772 года. А для этого следовало отнять у Российской империи украинские, белорусские и литовские земли. От этих притязаний местная политическая элита не отказалась даже во время Второй мировой войны!

В 1813 году российские войска вновь вошли в столицу Княжества Варшавского. Государство в очередной раз прекратило свое существование, так как его территория была разделена между Россией, Австрией и Пруссией. При этом Царство Польское (территория, входящая в состав Российской империи) имело почти все атрибуты независимого государства: конституцию, сейм, правительство, собственную денежную единицу — злотый, армию и т. п. Вот только это не удовлетворило местную национал-политическую элиту… слишком мало! В 1830 году вспыхнуло очередное восстание. Основная цель — присоединить территории Литвы, Беларуси и Украины. Бунт был подавлен. А в 1832 году Княжество Варшавское лишилось большинства привилегий, дарованных в 1815 году Александром I.

В 1863 году вспыхнуло очередное восстание. Теперь основная тактика бунтарей — не военные операции национальной армии, а партизанская борьба. Через год оно было подавлено[726].

Во время Первой мировой войны лидер местных националистов Юзеф Пилсудский сделал все, чтобы вывести страну из под контроля Российской империи и… получить автономию, но не независимость, от Австро-Венгрии и Германии. Эта особенность национально-освободительной борьбы проявилась и в середине прошлого века, когда Польша стремилась получить освобождение от фашистской оккупации с помощью армий западных стран. США и Англия всячески поддерживали это стремление. Еще в марте 1917 года английский министр иностранных дел Артур Джеймс Бальфур заявил, обращаясь к лидерам польского национально-освободительного движения:

«Если вы сделаете абсолютно независимую Польшу… вы отрежете Россию от Запада. Россия перестанет быть фактором в политике Запада или почти перестанет».

В этой фразе объясняется одна из основных причин активной поддержки Запада национального движения в социалистической Польше после Второй мировой войны.

В 1918 году Польша в очередной раз стала независимым государством и начала активно расширять свою территорию за счет захвата областей Западной Украины, Галиции, Западной Пруссии и других районов.

Затем была советско-польская война 1919–1920 годов, которая закончилась позорным миром и передачей ей огромных территорий Украины и Беларуси. При этом не следует считать, что в случае победы и очередного захвата Варшавы началось бы успешное установление советской власти на территории страны. В начале двадцатых годов прошлого века для большинства населения более привлекательно звучали идеи национального реванша, чем построения коммунистического общества[727].

В июне 1921 года в Польше была создана знаменитая «двойка» — 2-й отдел генерального штаба, сосредоточивший в своих руках вопросы разведки и контрразведки. Во главе его встал один из ближайших сподвижников Юзефа Пилсудского Игнаций Матушевский. В двадцатые-тридцатые годы прошлого века это подразделение стало одним из основных противников советских органов госбезопасности.

В середине двадцатых годов прощдого века на территориях Западной Украины и Беларуси активно действовали многочисленные отряды «боевиков», которые организовала советская военная разведка. Их основная задача — организация партизанского движения местного населения и освобождения этих территорий. Подробнее об этом периоде в противостоянии между Москвой и Варшавой рассказано в книге «Спецназ ГРУ»[728], поэтому не будем останавливаться на этом.

Генерал Иван Серов

Когда началась эпоха «кровавых чисток» 1937 года, то об активной деятельности 2-го отдела Польского Генерального штаба в НКВД прекрасно помнили. Поэтому в отчетах появилась графа, так называемая «польская линия». По ней только в Омской области было арестовано 557 человек (данные из телеграммы от 22 октября 1937 года № 976 руководителя областного управления НКВД своему начальнику — Николаю Ежову)[729]. В то же время в Казахстане было арестовано 405 человек[730]. Не все из этих людей были жертвами следователей НКВД, некоторые действительно работали на польскую разведку. Об этой категории разоблаченных чекистами шпионов мы поговорим подробнее.

В тридцатые годы прошлого века органы отечественной госбезопасности столкнулись с необычным явлением. Отправлявшие на территорию только что завербованных агентов, офицеры 2-го отдела Польского генерального штаба оперировали старой истиной «о безопасности и безнаказанности шпионской работы в СССР, что при задержании агентам ничего серьезного не угрожает, кроме недолгого заключения в лагерь». Также, по мнению чекистов, объясняется «та легкость, с которой агентура, только что привлеченная к шпионской работе, соглашалась на переброску в СССР». А между тем, согласно докладу Николая Ежова Иосифу Сталину, который датирован 22 марта 1938 года, выявленных незваных гостей приговаривали к высшей мере наказания[731].

О массовой заброске агентуры свидетельствует и такой факт. С 1 января по 13 июня 1939 года погранвойска НКВД Киевского округа на участках шести погранотрядов 34 нарушителя границы, большинство которых оказались польскими шпионами. В том же году несколько агентов было разоблачено в Киеве, Ташкенте и Новосибирске. А осенью 1939 года чекисты обнаружили на территории Польши документы местной разведки, которые содержали данные на 186 сотрудников и агентов, действующих на территории СССР.

А о высоком уровне профессионализма польских разведчиков уважительно отзывались их британские коллеги. А ведь английская разведка сама считается одной из лучших в мире. В качестве одного из аргументов в пользу варшавских «рыцарей плаща и кинжала» — такой малоизвестный факт. После начала Второй мировой войны на разведку эмигрантского правительства, которое находилось в Лондоне, работало более 1700 агентов почти во всех европейских странах[732].

Хотя основную опасность для Советской России представлял не сам 2-й отдел генштаба, а «Польская организация войсковая» (далее — ПОВ), которая была создана еще в Первую мировую войну и специализировалась на создании на территории Советской России «разведывательных, диверсионных, террористических резидентур, причем с давних пор внедряли здесь крупную политическую агентуру, главным образом используя кадры, которые ей удается влить в Коммунистическую партию Польши». Так утверждал руководитель НКВД Николай Ежов в спецсообщении № 55331 «О польской организации войсковой» датированным 16 января 1937 года[733].

ПОВ — серьезный противник, с которым чекисты начали сражаться еще до того, как был организован 2-й отдел Польского генерального штаба. Во время советско-польской войны в тылу советских войск активно действовала агентурная сеть «ПОВ». Не ограничиваясь сбором разведданных, ее участники взрывали мосты и железнодорожное полотно, пускали поезда под откос, портили линии связи, нападали на красноармейские части. Только в мае 1920 года польские диверсанты уничтожили около двадцати заводов и складов.

О размахе деятельности польской разведки свидетельствует количество арестованной органами ВЧК польской агентуры. Только в Киеве было задержано около двухсот человек, среди них — тридцать руководящих работников ПОВ. В Одессе ликвидировали организацию ПОВ, насчитывавшую свыше ста человек и поддерживавшую связи с Врангелем и Румынией. Филиалы ПОВ были выявлены и уничтожены в Харькове, Житомире, Минске, Смоленске и других городах[734].

После оккупации Польши Германией, в октябре 1939 года во Франции было создано «правительство в изгнании», которое возглавил Владислав Рачкевич. Премьер-министром и одновременно главнокомандующим, министром военных дел, министром внутренних дел, а также министром юстицишстал генерал Владислав Сикорский, имевший широкую поддержку французских правящих кругов[735]. После того, как вермахт оккупировал Париж, «правительство в изгнание» перебралось в Лондон. Сначала его признали Англия и США, а 30 июня 1941 года и СССР.

На территории Польши появились его органы управления, действовавшие подпольно. В ноябре 1939 года был организован «Звензек вальки збройней» («Союз вооруженной борьбы» — ЗВЗ). До конца 1941 года командованию ЗВЗ удалось подчинить ряд военных конспиративных организаций, действующих на территории Польши[736]. В феврале 1942 года на базе этого военизированного формирования начался процесс создания Армии Крайова (далее — АК), основная задача которой определялась как «борьба за восстановления государства с оружием в руках». В ее состав также входили: часть «Народовой организации войсковой»; частично «Батальоны хлопские» («Крестьянские батальоны» — БХ), основными кадрами которой являлись члены Союза сельской молодежи Польской республики — «Вици»; военные отряды правого крыла Польской социалистической партии и другие военные нелегальные организации политических центров, поддерживавших правительство в Лондоне[737]. Максимальная численность АК, по различным источникам, колебалась от 250 000 до 350 000 человек.

В конце августа 1943 года в Армии Крайовой насчитывалось 40 отрядов и партизанских групп. Общая численность этих подразделений не превышала 2000 человек, что составляло менее 1 % тогдашних сил АК[738]. Половина партизан из них находилась на территориях, расположенных восточнее Буга. К западу от реки в основном действовали формирования БХ.

Главный штаб АК, занимая позицию так называемой «ограниченной борьбы», не был заинтересован в развитии массового партизанского движения в стране. Умышленно ограничивалась численность подразделений повстанцев, перед которыми, прежде всего, ставились задачи по самообороне населения и проведению диверсий. Это было отражено в приказе главного коменданта АК, датированном 13 марта 1943 года[739].

Активно участвовать в боевых действиях против фашистских оккупантов большинство подразделений АК начали только при приближении Красной Армии. Объяснение этому простое. Основная задача этой военизированной организации — обеспечение установления власти эмигрантского буржуазного правительства, а не тех сил, которые активно поддерживает Москва. В частности, Польского национального комитета освобождения (создан в Люблине 23 июля 1944 года) и Польской рабочей партии (ПРП), организованной группой агентов НКВД во главе с Марцелием Новотко, Болеславом Моложечем и Павлом Финдером (десантированы на территорию Польши с парашютами в декабре 1941 года) на базе довоенной польской коммунистической партии[740].

Понятно, что Москва сделала бы все, чтобы в Варшаве находилось лояльное ей правительство. Одно из средств решения этой задачи — ликвидация вооруженных противников социализма. Сначала их просто разоружали и отпускали по домам. Когда повстанцы начали оказывать сопротивление подразделениям внутренних войск НКВД, частям Красной Армии и местным правоохранительным органам, при этом еще стремительно деградируя до уровня обычных уголовников, то их просто уничтожали.

Процесс разоружения повстанческих организаций, действовавших на территории Польши, начался уже в середине лета 1944 года. А если быть точнее, то 16 июля — в тот день начальник штаба 1-го Белорусского фронта генерал-полковник Михаил Малинин разослал распоряжение командующим армий и корпусов, где о повстанческих воинских формированиях, среди прочего, было указано:

«…Эти отряды ведут себя подозрительно и действуют сплошь и рядом против интересов Красной Армии.

Учитывая эти обстоятельства, командующий войсками фронта приказал:

Ни в какие отношения с этими польскими отрядами не вступать. При обнаружении таких отрядов немедленно личный состав их разоружать и направлять на армейские пункты сбора для проверки.

В случае сопротивления со стороны польских отрядов применять в отношении них вооруженную силу…».

А через два дня появилось дополнение к этому приказу. Согласно этому документу:

«Донесения о ходе разоружения польских отрядов и о количестве собранных на сборные пункты солдат и офицеров включать в ежедневное боевое донесение, представляемое в штаб фронта к 20,00 нарастающим итогом»[741].

Можно предположить, что успехи в ликвидации отрядов повстанцев были так же важны, что и победы над фашистскими войсками.

В отличие от просоветских коммунистических военизированных формирований — например немногочисленной, но активно боровшейся с немцами, Армии Людовой или Войска Польского (ВП), которое с боями дошло до Берлина, ориентировавшиеся на Лондон националистические повстанцы не могли оказать Советской армии реальной помощи в освобождение страны. Как уже упоминалось выше, большинство этих отрядов отличала «позиция выжидания» в отношении фашистских оккупантов. Когда 3 августа 1944 года на переговорах в Москве премьер-министр эмигрантского правительства Станислав Миколайчик (сменивший в июле 1943 года погибшего в авиакатастрофе своего предшественника генерала Владислава Сикорского) заявил, что «поляки создали в Польше подпольную армию», Иосиф Сталин резонно заметил:

«Борьбы с немцами она (Армия Крайова. — Прим. ред.) не ведет. Отряды этой армии скрываются в лесах. Когда спрашивают представителей этих отрядов, почему они не ведут борьбы против немцев, они отвечают, что это не так легко, так как если они убивают одного немца, то немцы за это убивают десять поляков… наши войска встретили под Ковелем две дивизии этой армии, но когда наши войска подошли к ним, оказалось, что они не могут драться с немцами, так как у них нет вооружения… отряды польской подпольной армии не дерутся против немцев, ибо их тактика состоит в том, чтобы беречь себя и затем объявиться, когда в Польшу придут англичане или русские»[742].

Еще одна веская причина уничтожения националистического подполья — потребность в защите тыла стремительно наступающей Советской армии. Еще в мае 1944 года до того, как красноармейцы начала освобождение Польши, была выпущена специальная директива заместителя наркома внутренних дел СССР Ивана Серова и начальника войск НКВД по охране тыла действующей армии генерал-майора Ивана Горбатюка. Она «информировала» командиров частей и соединений внутренних и пограничных войск, что на территории, которую планировалось очистить от немецко-фашистских захватчиков летом 1944 года, «враждебно-настроенные к нам группы населения» будут стремиться «в подходящий момент ударить нам в спину». К разряду «враждебно-настроенных» были причислены все польские вооруженные организации, подчинявшиеся польскому правительству в эмиграции[743].

Дело в том, что еще в 1943 году польским «правительством в изгнании» были разработаны планы провокационной вооруженной демонстрации на случай вступления Советской армии на территории восточной и центральной части страны. Они были отражены в директиве датированной 27 октября 1943 года. Более того, в конце того же года Главный штаб «АК» на основе этого документа издал инструкцию о целях и задачах так называемой операции «Бужа» («Буря»). Он предусматривал активизацию подразделений Армии Крайовой и захват ими отдельных населенных пунктов и районов, которые будет оставлять отступающая германская армия[744].

Не дожидаясь появления Красной Армии, отряды «АК», действовавшие на территории Западной Белоруссии и Южной Литвы, в середине 1943 года начали вооруженную борьбу против советских партизан. В рапортах комендантов из этих районов ежемесячно сообщалось о сотнях убитых подпольщиков[745].

Первые операции по обезоруживанию повстанческих отрядов, которые проходили летом 1944 года носили «добровольно-принудительный» характер. Арестованные не пытались оказывать сопротивления. А вот с 15 по 20 октября того же года произошло 4 боевых столкновения войск НКВД с повстанцами. В результате 112 человек арестовано, а 5 убито. О жертвах среди советских военнослужащих не сообщается[746].

Справедливости ради отметим, что при нейтрализации антикоммунистического военизированного подполья Москва и Варшава применяли не только «кнут», но и «пряник». Так, когда в начале лета 1945 года на территории Польши было сформировано Временное правительство национального единства, то западным державам пришлось отказаться от официальной поддержки «правительства в изгнание» и установить дипломатические отношения с Варшавой[747]. Это в какой-то мере снизило политическую поддержку повстанцев со стороны Запада.

22 июля 1945 года была объявлена амнистия для участников бандформирований, которые не совершили антиправительственных преступлений и были арестованы за мелкие правонарушения: незаконное хранение оружия, радиоприемников и т. п.[748]. По оценкам польских историков, она коснулась 42 000 человек[749]. С этого времени началась постепенная «легализация» повстанцев.

Еще одна эффективная мера — постепенный вывод советских войск, участвовавших в охране тыла Красной Армии во время Великой Отечественной войны и боровшихся с бандитизмом (подробнее об этом будет рассказано ниже). В Москве прекрасно понимали, что справиться с повстанцами смогут только местные правоохранительные органы, которые подчинялись избранному народом, но подконтрольному Кремлю правительству. Если поручить эту специфичную миссию (уничтожение радикально настроенной оппозиции) войскам Красной Армии, то местное население объединится в борьбе против «оккупантов». С другой стороны, руководство «силовых» структур в Варшаве прекрасно осознавало, чем может обернуться для страны лояльное отношение местных властей к антисоветским организациям. Это стимулировало польские правоохранительные органы самим оперативно решать задачу по «нейтрализации» повстанцев. К тому же многочисленные представители советских органов госбезопасности щедро делились своим опытом с польскими коллегами.

Хотя указанные выше меры не смогли снизить активность повстанцев в четвертом квартале 1945 года. Если в октябре на территории всей страны было зафиксировано 62 террористических нападения, то в ноябре их число возросло до 188, а в декабре остановилось на отметке 225[750].

В течение первого полугодия 1946 года в боях с подразделениями польской армии и правоохранительных органов погибло 1527 повстанцев, 13 808 человек арестовано. Было изъято 6822 единицы различного оружия. По данным главного штаба Корпуса внутренней безопасности, за этот же период произошло резкое сокращение количества крупных банд. Если в январе на территории страны действовало 222 отряда, то к 1 июня их число сократилось почти вдвое, до 125. Было зарегистрировано 2047 террористических актов и 2160 грабежей[751].

В апреле 1946 года министр общественной безопасности Польши Станислав Радкевич подвел первые итоги борьбы правоохранительных органов с повстанцами. По его утверждению, было ликвидировано 191 вооруженная группа и изъято 15 000 единиц оружия. За это время от рук бандитов погибло около 7000 человек, из них около тысячи сотрудников правоохранительных органов[752]. В своем выступлении министр сознательно не назвал количество убитых и арестованных бандитов. Цифры бы свидетельствовали не в пользу правительства.

Во втором полугодие продолжалось, хотя и медленное, но снижение количества крупных отрядов. Поданным главного штаба Корпуса внутренней безопасности, в июле их было 162, то к декабрю осталось 107. В тоже время возросло количество убитых, раненых и арестованных бандитов. Вот данные за октябрь, соответственно: 214, 47 и 821. А вот что происходило в ноябре, соответственно: 130, 34 и 1019. А это декабрьские данные: 139, 333 и 1 428[753].

Эффективным способом борьбы с повстанцами оказалась амнистия февраля — мая 1947 года. В результате «легализовалось» 54 623 человека, сдано 13 883 единицы оружия, из тюрем выпушено 26 285 заключенных, кроме того, многим сокращен срок пребывания под стражей, а 64 приговоренным к смертной казни эта высшая мера наказания заменена различными сроками тюремного заключения[754]. Все это привело к тому, что повстанцы лишились не только народной поддержки, но и резерва.

Согласно данным главного штаба Корпуса внутренней безопасности и Министерства общественной безопасности, в июне 1947 года в стране действовало 53 крупные вооруженные группы. В мае 1947 года ими было совершенно 453 разбойных нападений[755].

Всего же за 1947 год на территории страны было зарегистрировано 1834 террористических акта и 5219 актов грабежа. В результате погибло 1351 человек. Понятно, что против повстанцев началась настоящая война.

Правоохранительными органами совместно с войсками было проведено 4878 боевых операций. Убито 1486 и задержано 6165 бандитов. Всего было изъято: 7370 единиц оружия, в том числе 1248 автоматов, 32 станковых и 476 ручных пулеметов. Потери правоохранительных органов и армии: 138 убитых (из них 14 сотрудников госбезопасности и милиции) и 128 раненых[756].

Этого было недостаточно, чтобы ликвидировать бандформирования на территории страны. Поэтому 11 ноября 1947 года Государственная комиссия безопасности приняла «Оперативные директивы по борьбе с бандитизмом в период зимы 1947/48 года». Сложно сказать, насколько эффективны оказались меры рекомендованные директивой.

В первом квартале 1948 года было совершенно 1448 бандитских налетов. Из них 1025 — нападения на кооперативы и частных лиц. Погибло 175 человек. Бандиты захватили 40 млн злотых и товаров на сумму 26 млн злотых[757].

Большинство банд было ликвидировано польскими правоохранительными органами в течение 1948 года.

Выше было подробно рассказано об успехах польских органов госбезопасности и вооруженных сил страны в сфере «ликвидации» антиправительственного вооруженного подполья. Отметим два важных факта.

Во-первых, не следует забывать об активном участии в спецопе-рациях советских чекистов. Без многочисленных эмиссаров Москвы только что созданные органы госбезопасности коммунистической Польши не смогли бы достичь таких успехов.

Во-вторых, в 1944–1945 годах соединения внутренних войск НКВД, Красной Армии и органы военной контрразведки проделали колоссальный объем работы по «зачистке» территории Польши и «ликвидации» инфраструктуры Армии Крайовой. А ведь это был очень серьезный и опасный противник! Достаточно рассказать об организационной структуре этой организации.

Руководило Армией Крайова Главное командование.

Командующему АК подчинялись:

начальник штаба

Бюро информации и пропаганды

Бюро финансов и контроля

Главному командованию подчинялись:

Бюро информации и пропаганды

Бюро финансов и контроля

Департамент национальной обороны

Организационная часть

Церковная часть

Руководство службы правосудия

Военная служба женщин

Оперативная часть

Отдел обучения

Саперный отдел

Артиллерийский отдел

Отдел флота

Бюро информации

Информационно-разведывательная часть

Управление приема переброшенного оружия

Ставка

Часть V. К. (курьеры, шифровальщики, архив и главная канцелярия).

Управление диверсиями (Кедыв)

Интендантство

Руководство служб: вооружения интендантства, географической ветеринарной и обозной)

Управления подпольного производства

Инспекторат главной военной службы охраны восстания

Руководство военных бюро

Военный начальник связи, транспортная и железнодорожная службы.

Аналогичная структура была в уездных и окружных штабах А К.

Зам. нач. «Смерша» генерал Н.Н. Селивановский

В начале 1944 года численность АК достигла максимальной численности за весь период своего существования: 10 756 офицеров, 7506 юнкеров (подхорунжий), 87 886 сержантов (унтер-офицеров). В этой подпольной армии насчитывалось 6287 полных взводов (по 50 человек в каждом) и 2633 неполных взвода (по 25 военнослужащих в каждом). Таким образом, общее количество солдат 380 175[758].

И эта огромная подпольная армия подчинялась польскому «правительству в изгнание», которое в свою очередь активно сотрудничало с VI отделом (Польша) и Управлением специальных операций Великобритании (УСО). Данная организация была создана в июле 1940 года и специализировалась на организации и проведение диверсионно-разведывательных акций на оккупированной фашистами территории Западной Европы.

Взаимоотношения между УСО и польским «правительством в изгнание» были необычными. Например, британцы предоставляли партнерам необходимые финансовые и материально технические ресурсы, организовывали «заброску» агентов и оружия по воздуху, при этом они не знали подробности операций, проводимых АК, и не знали имен агентов. Если в подборе подпольщиков для других оккупированных стран участвовали офицеры УСО, то поляки сами решали, кого переправить за линию фронта[759].

Впервые АК заявила о себе, как о серьезной военно-политической силе, во время так называемой «волынской резни» в июле 1943 года. Хотя все началось несколькими днями раньше, когда, по утверждению профессор Киевского университета Константина Смеяна:

«Считая Волынь своей территорией, польские правящие круги разработали план восстания, чтобы взять власть в свои руки еще до прихода Красной Армии и тем самым поставить Москву перед фактом, что на этих землях восстановлен суверенитет Польши… Выполняя соответствующие указания, 27-я дивизия Армии Крайова применила в отношении населения Волыни средневековые экзекуции… Центром дивизии было село Билын Ковельского района. Именно отсюда, по приказу командования, отдельные части разъезжались по селам, грабили и уничтожали крестьян…».

Понятно, что члены украинской военно-националистической организации ОУН — УПА (известные как бандеровцы) активизировали ответный террор. Хотя его-то они начали еще в марте 1943 года, уничтожая поляков (мстя за прошлые унижения со стороны Варшавы) и фашистских оккупантов[760].

Увеличению размаха межнациональной резни способствовали политики из польского «правительства в изгнание», которые начали вооруженную борьбу за воссоздание независимой буржуазной Польши в границах по состоянию на 17 сентября 1939 года. Поскольку ОУН— УПА сражалась за построение независимого украинского государства и имела в Западной Украине от соотечественников массовую поддержку, то украинское население изначально было для руководителей АК, как минимум, недружественной силой[761]. Истоки украинско-польской розни уходят в глубь столетий. Особенно ярко они проявились в период существования Второй Республики Польской (1920–1939 год), но тогда дело не дошло до резни.

Итог этого кровавого противостояния. По разным данным, погибло от 50 до 100 тысяч поляков, в основном мирных жителей. Ответные действия польской Армии Крайовой принесли не менее 20 тысяч жертв с украинской стороны[762]. Потери самих АК и ОУН — УПА исчислялись сотнями бойцов. Территория после освобождения ее Красной Армией вошла в состав УССР.

События в Волыни стали одним из мероприятий «АК», выполненных по указанию из Лондона. Стремительное наступление Красной Армии и намерение Иосифа Сталина иметь в Варшаве подконтрольное правительство заставили политиков-эмигрантов, находящихся на территории Британии, активизировать свою деятельность по освобождению родины, руководствуясь планом операции «Буря», военные и политические цели которой излагались в «Правительственной инструкции для страны» от 27 октября 1943 года.

Как уже было сказано выше, перед Армией Крайова ставилась задача по мере отступления немецких войск овладевать освобожденными районами, чтобы советские войска заставали там уже сформированные аппараты власти, подчиненные эмигрантскому правительству. В операции предполагалось задействовать 70–80 тысяч солдат и офицеров АК, находившихся, главным образом, в Восточной и Юго-восточной Польше, а также на территориях Литвы, Западной Украины и Западной Белоруссии[763]. Так, командующий АК в приказе № 144/ III от 23 марта 1944 года указывал:

«…ради блага польского дела следует, чтобы мы приняли активное участие в освобождении страны от оккупации благодаря ударам по немецким арьергардам. Подчеркиваю, что этот удар следует начать наносить от наших восточных границ, чем мы лучше всего подчеркнем принадлежность пограничных земель Речи Посполитой»[764].

Первая серьезная акция — попытка освобождения города Вильно (Вильнюса). Руководитель операции подполковник АК Александр Кжижановский («Вилк») не смог полностью реализовать план «Остра брама». Штурм города одной бригадой окончился неудачей. Через несколько дней его заняли советские войска.

Понятно, что командование Красной Армии, руководствуясь упомянутыми выше директивами, приступило к разоружению местных военизированных формирований. Первая оперативно-чекистская операция была проведена 14–16 июня 1944 года. В ней участвовало 19 групп НКВД — Н КГБ, члены которых изъяли у местных вооруженных формирований: 302 немецких станковых пулемета; 152 винтовки и 40 гранат. Все это «аковцы» пытались вывезти в лес. В результате интенсивных допросов чекисты выяснили приблизительную численность подразделений АК — около 25 тысяч человек (хотя польские историки утверждают, что цифра была завышена в два раза) и их структуру.

Вторая, основная часть, операции началась утром 17 июля, когда представители командования Красной Армии попросили «Вилка» собрать весь офицерский состав. Когда он отдал необходимые распоряжения, то его арестовали вместе с начальником штаба — представителем «правительства в изгнание». Последний пытался оказать сопротивление, даже успел выхватить пистолет и взвести курок, но его нейтрализовали.

В восемь часов вечера в тот же день в районе деревне Богуши было обезоружено 26 офицеров, в т. ч. 9 командиров бригад, 12 командиров отрядов и 5 штабных офицеров. Тогда же арестовали командующего Виленского военного округа АК Любослава Крженивского («Людвиг») и Адама Шидловского («Полищук»), которого прислали из Лондона для организации повстанческого движения в этом регионе.

В течение нескольких дней было задержано 3500 человек, из них 200 офицеров. При разоружении было изъято: 3000 винтовок, 300 автоматов, 50 пулеметов, 15 минометов, 7 легких орудий, 12 автомашин и большое количество гранат и патронов. Операция прошла без единого выстрела. А к 3 августа 1944 года было разоружено 7924 солдата и офицера. У них изъято: 5500 винтовок, 370 автоматов, 270 крупнокалиберных и станковых пулеметов, 13 легких орудий, 7 радиостанций, а также 27 автомобилей и 270 лошадей.

Руководители Виленского военного округа АК активно сотрудничали со следствием и сообщили о бывшем ректоре Виленского университета профессоре Стефане Эренкройце и нелегале «Юзефе», который был уполномоченным Варшавского центра и виленский окружной делегат[765].

Когда в районе Вильно Красная Армия активно разоружала бойцов Армии Крайова, в Люблинском воеводстве дислоцировавшиеся там подразделения АК 17 июля 1944 года попытались взять под свой контроль Люблин и крупнейшие населенные пункты воеводства. В акции участвовали: 3-я пехотная дивизия под командованием Адама Швитольского («Домбров»); 9-я пехотная дивизия под командованием генерала бригады Людвига Биттнера («Хальк»); 27-я пехотная дивизия под командованием полковника Тадеуша Штумберга («Жегота»). Эту попытку жестко пресекли подразделения Советской армии и Армии Людова (сформирована на территории СССР), которые уже успели занять эту территорию[766].

По аналогичному сценарию события развивались во Львове. Сначала неудачная попытка штурма отрядами АК, затем освобождение города Красной Армией. Стремление польских националистов присвоить лавры освободителей жестко пресекались[767].

В июле 1944 года командующий АК Тадеуш Комаровский («Бур») приказал своему заместителю генералу Леопольду Окулицкому создать и возглавить новую подпольную офицерскую разведывательную военно-политическую организацию «НЕ» («Нее подлеглость»). Официальное решение о ее создании польским «правительством в изгнании» было принято только 14 ноября 1944 года.

Основные задачи новой структуры:

создание террористических групп для убийства политических противников в стране и представителей командования Советской армии; проведение подготовительной работы к вооруженному выступлению против новой власти.

Официально она прекратила свое существование только в марте 1946 года, когда все активные члены «НЕ» были арестованы[768]. Фактически это произошло на год раньше, когда чекисты ликвидировали ее сеть на территории Польши, Литве, Западной Украине и Западной Беларуси.

Вернемся к истории противостояния АК и Красной Армии.

В августе 1944 года военные чекисты «изъяли 13 радиостанций польского лондонского подполья». Кроме этого, начальник ГУКР «Смерш» Виктор Абакумов и Уполномоченный Ставки ВГК Красной Армии по иностранным военным формированиям на территории СССР Георгий Сергеевич Жуков предложили:

«Для обеспечения работы по выявлению и ликвидации на территории Польши радиостанции лондонского эмигрантского правительства и германских агентурных радиостанций считаем необходимым организовать фронтовой отдел радиоконтрразведывательной службы с центром в Люблине, а в последующем в Варшаве, которому также поручить контроль в эфире… и руководство забивкой на территории Польши антисоветского радиовещания»[769].

Начиная с сентября 1944 года «аковцы» начали вооруженную борьбу. Так, в Владавском уезде они уничтожили шесть милиционеров, в Люблинском уезде погибло пять советских военнослужащих, в Замо-стьевском уезде:

«…убито 11 человек, из них 5 военнослужащих Красной Армии, освобождено 12 арестованных, в том числе 6 активных «аковцев», а в Холмском и соседних уездах «совершено более 10 вооруженных нападений. Убито 13 человек из числа местных работников, в т. ч. убили 4 работников Отдела общественной безопасности, которые конвоировали арестованных и освободили 4 арестованных».

В августе — начале ноября 1944 года «имели место 50 случаев террористических выступлений банд АК против военнослужащих» 1-го Белорусского фронта.

«Из 50 случаев 12 террористических выступлений были отражены военнослужащими без жертв, а остальные 38 сопровождались жертвами со стороны бойцов и командиров Красной Армии.

Всего от террористических выступлений пострадали 56 военнослужащих, в том числе:

В числе пострадавших: убито 3 военных коменданта волостей, один комендант уведен в лес, о судьбе которого неизвестно, один комендант ранен.

Как наиболее характерные случаи террористических выступлений необходимо отметить следующие:

13 августа в м. Рыки Люблинского воеводства террористами убит капитан Красной Армии Парамонов. 21 октября войсками НКВД по охране тыла в селе Тужисто Луковского уезда задержаны террористы из группы «Орлик» Пьентек и Антоневич, которые сознались в совершении убийства капитана Парамонова.

1 октября в 21.00 произведено вооруженное нападение группы АК — 30 чел. — на пост № 3 190-го дорожного комендантского участка, ранен начальник поста ст. сержант Зазябов.

5 октября группа диверсионно-террористического отряда «Загончик» в гмине Целеюв, идя на выполнение диверсионного задания, была остановлена патрулем ОКР «Смерш» 69-й армии. Во время проверки документов террористы напали на патруль и убили ст. сержанта Сакура, тяжело ранили старшину Вакуленко.

11 октября в районе дер. Радилово Холмского уезда участниками АК были схвачены и уведены в лес военный комендант гмина Жмудзь лейтенант Ветошкин и находившийся вместе с ним сотрудник милиции.

15 октября в Люблине проходил артдивизион 892-го артиллерийского полка. Возле колонны проехала польская автомашина, из которой в колонну была брошена граната. Взрывом гранаты ранены зам. командира артдивизиона по политчасти капитан Григорьев и командир батареи Бабенко.

В тот же день в Люблине была обстреляна автомашина командира артдивизиона 892-го артиллерийского полка майора Сытника, ранен шофер.

18 октября в Люблине проходила колонна 323-го стрелкового полка. Колонну обогнала автомашина с флагом Войска Польского и умышленно врезалась в голову колонны, после чего скрылась. Ранение получили шесть военнослужащих.

19 октября участниками АК во время исполнения служебных обязанностей убит военный комендант гмины Тарло мл. лейтенант Куракин и милиционер местной милиции Озан, трупы которых бандитами были зарыты в землю При извлечении трупов установлено, что военный комендант Куракин кроме пулевых ранений имел два выбитых дуба, сломанную ногу и ранение головы от удара деревянным предметом, что свидетельствует о зверском издевательстве над ним.

22 октября участниками АК, бывшими согрудниками милиции гмины Вырожембы, было совершено нападение на военного коменданта указанной гмины, в результате которого тяжело ранен военный комендант гмины капитан Осипов и старшина — работник комендатуры.

25 октября на хут. Липняк была направлена оперативная группа УКР «Смерш» фронта. При приближении к хутору оперативная группа подверглась неожиданному обстрелу в результате которого тяжело ранен один боец, два бойца разоружены и два сотрудника милиции уведены бандгруппой в неизвестном направлении.

25 октября дозор РПГ под командой ст. лейтенанта Воронкова, находясь на южной окраине хут. Романовек (Рудник), по изъятию оружия был обстрелян группой «аковцев», в результате чего ранено четыре пограничника, в том числе и т. Воронков. Организовав преследование, дозор убил двух и задержал трех «аковцев».

29 октября в селе Гуры участниками АК из бандгруппы, руководимой поручиком «Опель», совершено вооруженное нападение на служебный наряд 127-го погранполка, в результате которого был ранен сержант Урвайцев.

30 октября комендант Устимовской волости Владавского уезда с красноармейцем Паршиным и представителем правительства УССР по переселению украинского населения выехал в деревню Красное и остановился у жителя этой деревни Пакуды для оформления документов по переселению. В 21.00 в деревню прибыло 7 подвод с «аковцами», которые обстреляли и зажгли дом гр-на Пакуды, где погибли комендант Гуров, красноармеец Паршин, представитель по переселению Тарасов и семья Пакуды.

7 ноября в гор. Люблин была порвана связь между НП и огневыми позициями 3-го дивизиона 892-го артиллерийского полка. Для исправления линии была послана группа связистов, которую обстреляли неизвестные в 200 метрах от места обрыва. Ранен ст. сержант Зеленин.

8 ноября в гор. Парысув военным комендантом был задержан активный участник АК, который в сопровождении одного бойца направлялся в гор. Гарволин. В 13.00 при выходе из города Парысув двое вооруженных напали на конвоира, которого выстрелом из пистолета тяжело ранили в голову и, захватив задержанного участника АК, скрылись.

12 ноября во Владавском уезде в районе деревни Пшемярки вооруженная банда аковцев в количестве 15 человек напала на двух красноармейцев кондепо 7-го гв. кк Шурха В. И. и Гореликова Т. Д. Оба красноармейца убиты, захвачена лошадь, два седла, вооружение и обмундирование красноармейцев.

13 ноября комендант Воля-Верещагинской волости Владавского уезда ст. лейтенант Демяненко с группой милиционеров выехал в село Залучье для изъятия приемника у поляка Грабовского. Выполнив задание и возвращаясь в волостной центр, Демяненко с группой милиционеров был обстрелян бандой АК, в результате обстрела убит Демяненко и 4 милиционера, труп Демяненко изуродован до неузнаваемости.

13 ноября в дер. Понеснерки Воля-Верещагинской волости Владавского уезда найдены трупы военнослужащих кавполка Епифанова и Максимова, которые работали в этом селе по заготовке сена.

20 ноября на восточной окраине Борки бандгруппа неустановленной численности из ручных пулеметов и пистолетов обстреляла колонну автомашин одной из частей Красной Армии. Жертв не было. Задержано шесть бандитов»[770].

Есть и другие данные. С 1 августа по 25 ноября 1944 года «в результате террористической деятельности «аковцев» и других банд, руководимых польскими реакционерами, войска Красной Армии понесли следующие потери…

(…)

Итого — 264 человека (в том числе 2 пропавших без вести)…

Кроме того, из состава частей Белорусского военного округа убито сержантов и рядовых — 63, ранено — 4 и 13 человек сержантского и рядового состава потеряла сводная дивизия Н КВД (2 убито и 11 ранено)»[771].

Если подвести итоги, то в период с 1944 по 1948 год органами госбезопасности Польши, совместно с коллегами из Москвы, ликвидировано 3500 вооруженных групп и убито около 8000 бандитов. Потери польских правоохранительных органов и армии — 12 000 человек. Это число не включено 10 000 гражданских лиц — членов ППР и тех, кто пал от рук бандитов. Потери Красной Армии — около 1000 военнослужащих.

В повстанческом движении приняло участие свыше 100 тысяч человек. Ими было совершено 54 800 «антигосударственных акта». В их числе: 17 152 убийства, 1030 налетов на железные дороги и мосты, 10 000 сожженных сельских усадеб и др. террористические и грабительские действия [772].

Летом 1944 года на освобожденной от оккупантов территории Польши начался процесс создания органов самоуправления. Понятно, что в эти структуры стремились проникнуть члены АК. И часто это им удавалось. Возьмем, к примеру, созданный летом 1944 года Польский комитет национального освобождения (ПКНО). Фактически это было просоветское временное правительство Польши. В него вошли представители Польской рабочей партии, Польской социалистической партии, партий Стронництво людове и Стронництво демократычне. В декабре 1944 года ПКНО было преобразовано во Временное правительство Польской Республики.

Процесс проникновения «аковцев» в Отделы безопасности ПКНО (Польский комитет национального освобождения) начался летом 1944 года. Результаты этой операции Москва и Варшава ощутили очень скоро. Так, в начале октября 1944 года польскими чекистами был арестован начальник контрразведки Люблинского военного округа АК Александр Бенецкий. Два раза с ним беседовал начальник контрразведки Отдела безопасности ПКНО Р. Ромковский и в течение суток его допрашивал следователь. После этого его расстреляли, объяснив это странное решение офицерам «Смерша» тем, что арестованный «… никаких показаний не дал, ни в чем не признался…». В ходе проведенного расследования советские чекисты выяснили, что подследственного знали другие арестованные «аковцы». С ними можно было провести очную ставку и изобличить Александра Бенецкого. На основании этого советские контрразведчики предположили, что кто-то из сотрудников Отдела безопасности, боясь показаний казненного, инициировал его расстрел[773].

Несмотря на предпринимаемые меры по «чистке» подразделений органов польской госбезопасности, полностью решить проблему «оборотней в погонах» даже спустя десять месяцев не удалось. Так, с июня по август 1945 года было арестовано 333 польских чекиста. Из них 265 «за связь с антисоветским подпольем»! К ним следует добавить 176 человек, которые ушли в банды. Арестованным инкриминировался широкий спектр деяний: начиная от создания ячеек АК по месгу работы, информирования подполья о готовящихся активных мероприятиях и заканчивая грабежами и мародерством. А еще они активно занимались бизнесом: торговали служебной информацией (агентурные разработки), прекращали за определенную плату уголовные дела и освобождали арестованных. Это не считая традиционной коммерческой деятельности владение магазинчиками[774].

Не лучше обстояли дела в вооруженных силах Польши. С 1 января 1944 по 31 декабря 1945 годы советскими военными контрразведчиками было задержано 10 390 человек (в 1944 году — 2114, в 1945 году — 8276 человека), из них 1141 солдат Армии Крайова, 2 солдата НСЗ (польская аббревиатура, «Национальные вооруженные силы»), 134 солдата «Армии людовой» — коммунистических партизанских отрядов, 151 власовец, 25 солдат УПА, 932 дезертира из Войска Польского, 13 дезертиров из Красной Армии, бывших в плену у немцев 1217 польских солдат и 36 красноармейцев, 244 «вражеских пропагандистов», и 491 человек из самого Войска Польского 59 офицеров, 91 сержант, 328 рядовых и 13 гражданских служащих[775].

Если говорить о советских военных контрразведчиках, которые «обслуживали» польские вооруженные силы, то нужно отметить одну важную проблему — нехватка кадров и их низкий уровень квалификации. Так, в результате проверки подразделений военной контрразведки польской армии советскими чекистами выяснилось, что они малочисленны (50 % к положенному штату), а имеющийся оперативный состав недостаточно квалифицирован. При этом рассчитывать на помощь «старших товарищей» из [Москвы сложно, так как вместо четырех оперативных работников на каждый полк приходится по одному, да и тот не владеет польским языком. Для решения этого вопроса из Москвы дополнительно командировали 100 офицеров «Смерша» и 15 сотрудников органов НКВД — НКГБ[776].

Зам. нач. «Смерша» генерал П.Я. Мешик

В январе 1945 года в Польше, по официальной просьбе польского руководства, появились советники по вопросам безопасности при государственных учреждениях. Советником при Министерстве общественной безопасности (МОБ) в феврале 1945 года стал заместитель наркома внутренних дел СССР комиссар госбезопасности 2-го ранга Иван Александрович Серов, бывший одновременно уполномоченным НКВД на 1-м Белорусском фронте (будущий первый председатель советского КГБ), а после перехода войск фронта на территорию Германии его сменил заместитель начальника ГУКР «Смерш» по разведке генерал-лейтенант Николай Николаевич Сел ивановский. Советником при министерстве общественной администрации Польши стал еще один заместитель начальника ГУКР «Смерш» генерал-лейтенант Павел Яковлевич Мешик.

Всеми действиями советских органов госбезопасности в Польше руководил до мая 1946 года уполномоченный НКВД при группе войск РККА (под командованием маршала Константина Рокоссовского) в Польше генерал-лейтенант Николай Селивановский, остававшийся одновременно заместителем начальника ГУКР «Смерш» по разведке и советником при министерстве общественной безопасности Польши (в его оперативном подчинении в Польше было 15 полков войск НКВД), а после его перевода в центральный аппарат в Москву — советник МГБ СССР в Польше полковник Семен Прохорович Давыдов. Советские советники работали во всех звеньях аппарата польской госбезопасности, например, советником Следственного департамента МОБ был подполковник Николашкин[777].

Больше всего советских чекистов было в Главном управлении информации (ГУИ) польской армии. Так именовалась военная контрразведка Войска Польского, созданная по образцу «Смерш» 11 марта 1945 года. Ее возглавлял полковник Петр Васильевич Кожушко, его руководство, по мнению Ивана Серова, изложенному им в докладной записке на имя наркома внутренних дел СССР Лаврентия Павловича Берии, было непрофессиональным, штат сотрудников был неукомплектован и неквалифицирован, не знал польского языка. Хотя ГУИ формально подчинялось главному военному советнику Войска Польского генералу Михалу Роля-Жимерскому, фактически это была чисто советская организация, документация которой велась в основном на русском языке.

Хотя Москва не ограничилась лишь увеличением числа советников в польских вооруженных силах и «зачистками» местных органов госбезопасности. Руководство советских органов госбезопасности правильно решило, что проще всего использовать собственные части и соединения внутренних войск и оперативные группы чекистов. С одной стороны они обладали необходимым уровнем профессионализма, а с другой — их не нужно было регулярно проверять на отсутствие связей с антисоветским подпольем. А то, что большинство военнослужащих не владело польским языком, — так это им и не требовалось при проведении чекистко-войсковых операций.

В октябре 1944 года была сформирована Сводная стрелковая дивизия внутренних войск НКВД под командованием генерал-майора Бориса Серебрякова, главной задачей которой стала борьба с польским национальным подпольем. В состав дивизии вошли 2-й, 11-й, 18-й и 98-й пограничные полки, 145-й стрелковый полк внутренних войск, 198-й отдельный мотострелковый батальон внутренних войск. Впоследствии в разное время ей придавались и другие соединения, в частности 338-й погранполк, 267-й полк внутренних войск, дивизион бронепоездов [778]. Указанные выше подразделения начали действовать только с 18 октября 1944 года. Понятно, что их появление в уездах повысило эффективность контрповстанческой борьбы. Так, с 18 по 21 октября 1944 года перечисленными выше подразделениями НКВД в результате оперативных мероприятий: арестовано 215 участников вооруженных формирований и задержано 612 дезертиров — солдат и офицеров Войска Польского. Тогда же произошло четыре боевых столкновения с членами АК. В результате 112 аковцев арестовано и пятеро убито[779]. Считать эти инциденты серьезными боями не стоит. Достаточно сказать, что тогда было изъято два пулемета, семь винтовок, четыре автомата и двенадцать гранат. Простой арифметический подсчет показывает, что из участников боестолкновений был вооружен каждый десятый, а остальные успели выбросить оружие до задержания или у них его просто не было. Возможен и другой вариант, что не все задержанные были захвачены в плен во время боя с оружием в руках. Тогда большинство из 112 человек были задержаны во время облав, «зачисток», на основании информации полученной от агентуры и т. п.

В середине октября 1944 года сотрудниками «Смерша» был арестован комендант группы «Звензек Харцерства Польского» («Союз польской молодежи» — ЗХП), которая специализировалась на подготовке кадров (разведчиков, диверсантов, связистов, мотоциклистов и других) для АК. Она имела три секции: диверсионная, боевая школа, младшая группа (Завиша).

Выше уже упоминалась об использование агентуры. Советские чекисты активно практиковали этот метод оперативно-розыскной работы. Так, с 16 по 21 октября 1944 года только в городе Люблин было проведено 27 вербовок. При этом в агентурной сети по этому населенному пункту уже числилось 114 человек. С ними было проведено 180 встреч и получено 112 донесений[780].

Указанные выше факторы (активизация агентурной работы и проведение облав) позволили с 20 по 25 октября 1944 года разоблачить 840 аковцев, а во время прочесывания лесов задержать 317 дезертиров и тех, кто уклонялся от призыва в армию. Сотрудники создаваемых местных правоохранительных органов арестовали 970 человек, большинство из которых обвинялось в принадлежности к АК. Понятно, что это привело к увеличению числа вооруженных столкновений (пять), в результате чего 7 бандитов убито, а 78 захвачены в плен[781].

В период с 5 по 11 ноября 1944 года сотрудниками советской контрразведки и войск НКВД арестовано 2210 человек, при прочесывании лесов обнаружено и задержано 793 аковца. Кроме того, в уездных отделах общественной безопасности и областных городах Польши содержится арестованными 1732 человека, большинство из которых аковцы. Таким образом, общее количество задержанных превысило 4200 человек.

«Во время обысков и при арестах, а также на основании полученных данных и при проведении операций войсками НКВД изъято оружия и боеприпасов: минометов — 12; пулеметов ручных и станковых — 110; винтовок — 901; автоматов — 202; револьверов — 292; ручных гранат — 2300; стволов к пулеметам — 11; мин — 1262; патронов — более 270 000 штук, дисков к ручным пулеметам — 69; снарядов — 1637.

Также изъято: приемно-передающих радиостанций 9; радиоприемников 67…»

Тогда же реализована крупная войсковая операция в Белостоке — ком уезде. В ней участвовали три полка НКВД (4500 человек) и десять оперативных групп «Смерша» и НКГБ Белоруской ССР (200 человек). По состоянию на 8 ноября 1944 года ими было арестовано 1200 человек, а к 14 ноября 1844 года эта цифра достигла 2044 человек[782].

В конце декабря 1944 года были подведены предварительные итоги борьбы с польскими антиправительственными военизированными подпольными организациями. За период с 15 октября по 10 декабря разоблачено и арестовано 5889 членов АК. Также изъято 29 приемно-передающих радиостанций, большинство которых изготовлено в Англии[783].

Все это привело к изменению тактики борьбы АК. Руководство организации приняло решение об уходе в более глубокое подполье и снижение активности. Несмотря на это, продолжалось ее планомерное уничтожение. Так с 15 октября 1944 по 5 января ¡945 года было арестовано 9101 человек[784].

А 19 января 1945 года Армия Крайова была официально распушена. Приказ об этом подписал ее командир — бригадный генерал Леопольд Окулипкий[785], который освободил ее членов от принятой присяги.

«Делегатура сил збройних» (Делегатура вооруженных сил — ДСЗ) была создана после официального роспуска Армии Крайова, весной 1945 года. Просуществовала она до 6 августа 1945 года. В тот день был подписан приказ о ее самороспуске. В сентябре 1945 года была создана подпольная организация ВиН[786], которая благодаря усилиям местных чекистов просуществовала до 1952 года. Так как ДСЗ и ВиН были «правопреемниками» АК, то в большинстве документов советских органов госбезопасности того времени они часто обозначались как АК. Более того, отдельные банды «аковцев» продолжали действовать а в-тономно. В качестве примера можно назвать отряд «Мечислава» (бывшего коменданта Белостокского округа АК), который до 1947 года сражался с народной властью.

Согласно одной из директив руководства организации перед ДСЗ стояло три основных задачи:

1. Организация вооруженного сопротивления и ликвидация лиц, оказывающих поддержку народной власти.

2. Совершение актов саботажа и диверсий.

3. Проведение враждебной пропаганды среди населения[787].

Активное участие в боевых действий ДСЗ началось с момента их

рождения. Основная причина — брожение среди бывших членов АК, которые летом и ранней осенью 1944 года вступили в ряды Войска Польского и участвовали в боях за освобождение родины. Весной 1945 года был зафиксирован ряд вооруженных выступлений в войсковых частях и подразделениях Войска Польского, расположенных в восточных воеводствах Польши. В ликвидации многих из них участвовали подразделения 64-й стрелковой дивизии Советской армии.

В феврале 1945 года в боевых действиях против повстанцев начал участвовать 198-й отдельный мотострелковый батальон внутренних войск НКВД, до этого выполнявший в Люблине функции охраны органов местной власти. Довооруженный и доукомплектованный, этот батальон стал ударной силой в борьбе с повстанческим движением: в его состав вошли не только мотострелковые и пулеметные роты, но и танковая, бронеавтомобильная. В первой же операции, проведенной 6–7 февраля 1945 года в районе Засинек (Люблинское воеводство), это подразделение частично уничтожили и рассеяли отряд А К численностью около 50 человек[788].

Полностью рассчитывать на польскую армию не приходилось. Распространенное тогда явление — дезертирство. Новобранцы чаще всего сбегали домой, а вот старослужащие уходили с оружием в руках к повстанцам.

Органы госбезопасности СССР и Польши продолжали планомерное уничтожение вооруженной оппозиции. В результате войсковых операций на 16 апреля 1945 года было убито 900 бандитов и 1300 захвачено в плен. Изъято: 37 пулеметов, 270 винтовок и большое количество военного имущества.

По состоянию на 10 мая 1945 года на территории Польши было зарегистрировано 23 активно действующие националистические банды общей численностью 6000 человек. В результате бандитских налетов с 1 по 10 мая погибло: 10 советских военнослужащих, 16 польских милиционеров, 3 сотрудников местной госбезопасности и освобождено из тюрем 233 заключенных.

Благодаря оперативно-агентурным мероприятиям задержано 630 человек, из них 288 захвачены в результате проведения чекистско-войсковых операций. Кроме того, по неполным данным, за это время убито 135 бандитов[789].

В начале июня 1945 года активность повстанцев возросла. Так за период с 1 по 10 июня 1945 года ими совершено 120 налетов, при этом погибло: 16 советских военнослужащих, 3 сотрудников польской госбезопасности, 27 местных милиционеров, 25 чиновников и партийных активистов, 278 человек гражданского населения.

За тот же период времени уничтожено 378 бандитов и захвачено в плен 514 человек. Потери Красной Армии при проведении этих войсковых операций — 23 погибших и 7 раненых. Сотрудниками местных правоохранительных органов выявлено и арестовано 753 бандита[790].

А 4 августа 1945 года банда численностью 150 человек под предводительством Антония Хедознама, одетая в форму Войско Польского, в течение нескольких часов удерживала власть в городке Кельцы. Налетчики освободили из тюрьмы 375 человек. Охрана даже не пыталась оказать сопротивления.

Было организовано преследование незваных гостей. В результате скоротечного боя 3 бандита убито, 8 ранено и 1 захвачен в плен. Потери Красной Армии — 1 офицер убит и 4 красноармейца ранены[791].

Часто отряды АК занимались обыкновенным грабежом. Так, 24 июля банда из 12 человек совершила разбойное нападение на сберкассу в Варшаве и завладела 200 000 злотых[792].

Очередной налет на тюрьму произошел 9 сентября 1945 года. Банда численностью до 130 человек освободила из тюрьмы города Радом 292 человека. В результате боя погибло 10 бандитов, двое советских пограничников 10-й заставы 18-го погранполка, двое военнослужащих Войска Польского и двое местных милиционеров. Банда сумела уйти. По крайней мере спустя неделю после ЧП банду еще не ликвидировали [793].

В ноябре активность банд А К резко возросла. Теперь, кроме освобождения заключенных, они совершали и террористические акты. Например, 16 ноября 1945 года банда численностью 30 человек совершила налет на железнодорожную станцию Демблин (100 км юго-восточнее Варшавы). В результате погибло 11 сотрудников госбезопасности и местных жителей, а также 3 красноармейца. А 23 ноября 1945 года банда численностью 70 человек разгромила отделение общественной безопасности и милиции в городе Жохы-Нове. Погибло девять сотрудников правоохранительных органов и членов их семей [794].,

Сотрудники местных польских органов госбезопасности совместно с коллегами из Советского Союза активно боролись с бандитизмом. Так, в начале марта 1946 года войсками МВД СССР совместно подразделениями Корпуса внутренней безопасности Министерства общественной безопасности Польши была ликвидирована банда Евгения Кокольского — убито 18, ранено 8, задержано 120 повстанцев. Она организационно оформилась в июле 1945 года и насчитывала до 150 членов. Бандиты совершили 93 вооруженных нападения на различные организации, сотрудников местных правоохранительных органов и местных жителей. Они убили 17 человек, в т. ч. двух военнослужащих Красной Армии и пять сотрудников подразделений общественной безопасности и милиции[795].

Уничтожение отдельных банд продолжалось в течение всего 1946 года.

Полное название этой организации — Движение сопротивления без войны и диверсий. Она была создана после 14 августа 1945 года — дня, когда полковник Ян Жепецкий (командовал ДСЗ с мая 1945 года) формально объявил о роспуске «Делегатуры сил збройних». При этом на деле основной руководящий актив подполья не только не легализовался, но еще и усилил конспирацию.

В уставе ВиН говорилось: «целью объединение является завоевание и воплощение в жизнь в Польше принципов демократии в западноевропейском понимание этого слова». При этом средстве способов борьбы не исключались диверсии и террор, а также сбор и передача иностранным разведкам секретной информации экономического, политического и военного характера[796].

Руководство новой организации активно использовало основные кадры ДСЗ, ее финансы, технические средства и каналы связи с Лондоном. При этом руководство формально отказалось от вооруженной борьбы. О «гражданско-политическом» характере новой организации свидетельствует ее структура, которая предусматривала существование трех отделов:

пропаганды — издание газет и листовок, устная агитация;

разведка — сбор военной, политической и экономической информации и передача этих сведений в Лондон;

контрразведка — охрана подполья от репрессий со стороны органов общественной безопасности.

Официальное решение о начале деятельности ВиН было принято 2 октября 1945 года на проходящем в тот день в Варшаве съезде бывших региональных руководителей ДСЗ. Первый состав руководство новой организации просуществовал на свободе недолго. В период с 1 по 15 ноября 1945 года было арестовано более 50 руководителей ВиН во главе с председателем исполнительного комитета Яном Же-пецким. Более того, были ликвидированы почти все каналы связи с Лондоном (изъято 5 радиостанций и арестованы члены «живой связи»). К тому же польским чекистам удалось захватили почти все финансовые средства организации (общая сумма — до полутора миллиона долларов)[797].

Хотя это не снизило активности боевых подразделений подпольной организации. Так, банда под предводительством «Орлика» общей численностью 300 человек в Горволынском уезде Белостоке кого воеводства регулярно грабила поезда и железнодорожные станции. До декабря 1945 года преступники убили несколько десятков местных коммунистов, 40 сотрудников органов госбезопасности и милиции, а также 13 военнослужащих Корпуса внутренней безопасности и Войска Польского. Кроме того, они захватили в плен 31 сотрудника службы безопасности, 25 солдат и несколько гражданских лиц. Почти все пленные были убиты.

А вот другой пример. Отряд «Костки» в ночь с 13 на 14 ноября 1945 года, общей численностью около 300 человек, напал на город Томашев Люблинский. Бандиты были вооружены автоматами и минометами. Бой длился более полутора часов [798].

По состоянию на 1 января 1946 года, по данным польских правоохранительных органов, на территории страны действовала 51 банда АК — ВИН в составе 4596 человек. [799] В феврале — марте 1946 года в результате массовых арестов свободы лишились 3203 человека, в т.ч. руководители региональных подразделений ВиН[800]. Хотя эти репрессивные меры не изменили ситуацию. По состоянию на 1 мая 1946 года в стране действовало 49 банд АК — ВИН, в составе 7600 человек [801].

ВиН активно занималась не только террористической деятельностью, но и разведывательной. Например, инструкция, составленная руководством организации в феврале 1946 года, предписывала сбор сведений различной тематики: политической — освещение деятельности различных политических партий изнутри; экономической — внешняя торговля и выпускаемая различная промышленная продукция; военного — состояние вооружения и личный состав; а также информация об аппарате госбезопасности и министерства обороны. При этом основное внимание уделялось сбору сведений военного характера в интересах разведок англосаксонских стран. Также серьезно рассматривался вопрос о возможности выполнения членами ВиН шпионских и диверсионных заданий в пограничных с Польшей районах СССР[802].

В 1947 году ВиН была «официальна» ликвидирована. А через год местные чекисты, под мудрым руководством советников из Москвы, реанимировали эту организацию; В 1949 году в Лондон, используя старый канал «живой связи», отправился курьер с сообщением о том, что повстанцы продолжают действовать. Начиная с 1950 года ЦРУ активно поддерживала этот очаг «сопротивления» коммунистическому режиму Она регулярно снабжала «повстанцев» оружием, радиопередатчиками и золотыми монетами в качестве платы за информацию, которая «вполне могла быть подготовлена в Лондоне или Париже на основании публикаций варшавских газет». Так утверждали на пресс-конференции, на проведенной в 1952 году, местные чекисты — участники операции. Они также утверждали, что «Господа из секретных служб США не получили от нас даже такой информации, как цены на продукты или объем поставок в какие-то города страны, которые они так хотели получить».

А вот Фрэнк Визнер, глава отдела политической координации, который курировал эту операцию в ЦРУ, был, однако, убежден, что ВиН представляет серьезную угрозу коммунистическому режиму. Он даже якобы пришел к выводу, что ВиН не хватает только противотанкового оружия… «чтобы изгнать Красную Армию из Варшавы».

А польские чекисты и их советские коллеги мечтали… об американском генерале, которого они неоднократно просили прислать для организации сопротивления. Понятно, что нужен он был им для громкого международного политического скандала. Вояку так и не прислали, а в декабре 1952 года на польском радио в двухчасовой передаче польские чекисты красочно рассказали об этой операции. Помимо того, что это сильно унизило ЦРУ, но и позволило властям Польши ликвидировать остатки оппозиции[803].

Это «шоу» было организовано в лучших традициях пропаганды «холодной войны». Участвовавшие в передаче «подпольщики» рассказали о том, что в органы госбезопасности в 1952 году явились некие И. Ковальский и С.Сепко, которые в 1948 году были членами руководящего состава ВиН. Они добровольно сдали различную секретную документацию (переписку, шифроблокноты, инструкции), радиостанции, оружие и один миллион долларов, полученный от разведок англосаксонских стран.

Также подробно они рассказали о некоем плане «Вулкан», согласно которому ВиН должна была «организовать, обучить и подготовить оперативный подпольный состав в таком количестве, чтобы они в состоянии обеспечить эффективный шпионаж и диверсии, а также сделать невозможным использование железных и шоссейных дорог Польши во время войны». Далее в плане указывалось, что ЦРУ обязывалась подготовить высококвалифицированную группу американцев польского происхождения, которые будут переброшены на территорию Польши для диверсионной работы. К плану был приложен подробный перечень промышленных предприятий и других объектов на территории страны, которые подлежали уничтожению[804].

Если подвести итоги, то в период с 1944 по 1948 год в результате совместных операций польских и советских частей и соединений вооруженных сил и подразделений органов госбезопасности было ликвидировано 3500 вооруженных групп и убито около 8000 бандитов. Потери польских правоохранительных органов и армии — 12 000 человек. В это число не включено 10 000 гражданских лиц — членов ППР и тех, кто пал от рук бандитов. Потери советской армии — около 1000 военнослужащих.

В польском антикоммунистическом повстанческом движении приняло участие свыше 100 000 человек. Ими было совершено 54 800 «антигосударственных акта». В их числе: 17 152 убийства, 1 030 налетов на железные дороги и мосты, 10 000 сожженных сельских усадеб и др. террористические и грабительские действия[805].

Глава 20 ОТЩЕПЕНЦЫ ПОЛУЧАЮТ ПО ЗАСЛУГАМ

Если о кровавой борьбе украинских и прибалтийских националистов с советской властью написаны тысячи книг и сняты сотни кинофильмов, то о деятельности их белорусских коллег большинство людей ничего не знает. Просто нечем гордиться белорусским националистам. Попытка записать в герои командира многотысячного отряда антисоветских повстанцев, якобы действовавшего на территории Белоруссии в первые послевоенные годы, Михаила Витушки («Муха») закончилась скандалом. Попытались подыскать другую кандидатуру, но кроме нескольких агентов американской разведки, к тому же активных участников проводимых чекистами операций, никого не нашли. А их как-то неудобно объявлять героями борьбы с советской властью.

На территории Белоруссии активно действовали многочисленные группы «Армии Крайовой» (о ней подробно рассказано выше), но записывать их в категорию «защитников интересов белорусского народа и борцов с советской властью» странно. Да и никто не пытался сделать этого. Просто о многочисленных кровавых деяниях АК белорусские националисты предпочитают не вспоминать, а вместо этого рассказывать мифы о своих «боевых» делах.

Обо всем по порядку. В книге Олега Романько «Советский легион Гитлера. Граждане СССР в рядах вермахта и СС», можно прочесть вот такие строки.

«…Однако наибольшую известность приобрела группа М. Витушки (о нем ниже. — Прим. авт.), которая 17 ноября 1944 г. высадилась на парашютах в районе Вильнюса (Литва). Со временем, в 1945–1946 гг., Витушке, на основе своей группы, удалось создать мощную партизанскую организацию, которая в исторической литературе получила название «Черный кот», или Белорусская освободительная армия (Беларуская вызвольная армiя; БВА).

Организационно БВА состояла из регулярных партизанских отрядов и членов вооруженного подполья («ударников»), которые вполне легально работали в колхозах, своих хозяйствах, на предприятиях и в учреждениях, однако время от времени принимали участие в боевых операциях. Во главе БВА стоял Главный штаб, которым командовал генерал-майор М. Витушка и его заместители — Ахрем и М. Шукайлович. В составе БВА были не только белорусские отряды, но и литовские, латышские, немецкие (главным образом, «Вер-вольф» (\Vehrwolf)) и украинские, которые в основном действовали в Западной, Северной и Центральной Белоруссии, а также в Прибалтике.

Отряды БВА проводили операции на железной дороге, взрывая или захватывая поезда, нападали на склады или гарнизоны Красной Армии, на деревни, местечки и города, освобождали заключенных из тюрем и концлагерей. Делали нападения на банки с целью добывания средств, необходимых для обеспечения подпольной и партизанской борьбы. Боевики БВА организовывали террористические акты против представителей советской власти, членов коммунистической партии, сотрудников милиции и НКВД. По некоторым данным, в октябре 1948 г. была предпринята попытка организации покушения на И. Сталина. Руководство БВА проводило и большую пропагандистскую работу. Центральным печатным органом ее штаба была газета «Души большевистскую гадину!» («Душы бальшавiцкую гадзiну!»), главным редактором которой был М. Шукайлович. Кроме того, штабом и отдельными отрядами БВА издавались десятки газет, журналов, плакатов и извещений, которые распространялись не только среди партизан, но и среди местного населения.

В эмигрантских источниках есть известия, что БВА продолжало активно действовать до 1950 г. Но и в последующие годы от имени этой организации проводились операции, направленные против советских властей. Однако это была уже, скорее, деятельность вооруженного подполья, а не партизанского движения.

В целом же деятельность БВА до сих пор покрыта тайной, так как основная информация о ней содержится в закрытых архивах КГБ. Из сказанного выше видно, что известны только общая характеристика этой организации и общие направления ее деятельности. Однако до сих пор не ясно, сколько и какие отряды входили в БВА. Исключение составляет только один из самых активных (из известных на сегодняшний день) — Борисовский партизанский отряд (Барысаускi партызанскi аддзел) БВА. Это формирование действовало в районе Борисова (Белоруссия) и в соседних районах во второй половине 1940-х гг. В 1948 г., во время карательной операции против отряда войска НКВД (в 1948 году НКВД уже не существовало. — Прим. авт.) использовали отравляющие газы. Об этом стало известно на Западе в 1949 г. благодаря одному из партизан, который смог пробраться в Германию через Западный Берлин. В целом же дальнейшая судьба этого отряда неизвестна…»[806].

Бальзам на сердце белорусским националистам. И у них в республике были антисоветские повстанческие формирования «круче», чем в соседней Западной Украине и Прибалтике. Чего только стоит применения химического оружия в 1948 году. В истории борьбы с партизанами на территории Советского Союза газы применялись дважды: гипотетически когда Михаил Тухачевский боролся с крестьянскими восстаниями на Тамбовщине в 1921 году и вполне реально когда немцы воевали с советскими партизанами. Все остальные эпизоды — плод фантазии эмигрантов. По поводу объединения украинских, прибалтийских и польских повстанческих формирований под руководством белорусов — снова выдумки эмигрантов. Сейчас опубликовано множество монографий и сборников документов, посвященных истории повстанческого движения во второй половине сороковых годов прошлого века. Там вы не найдете даже упоминание альянса между украинцами, поляками, литовцами и белорусами. А по поводу повстанческого движения — да оно было, но инициаторами и активными участниками были действовавшие разрозненно, а порой и конфликтовавшие между собой «бандеровцы», «лесные братья» и «аковцы».

Хотя Олег Романько не единственный, кто уверен, что после окончания Великой Отечественной войны на территории Белоруссии местные националисты вели полномасштабную войну с советской властью.

В декабре 2005 года одна из белорусских газет опубликовала статью Елены Анкудо «Прыжок диверсанта». Прочитавшие ее с удивлением узнали, что в 1946 году в Пинской области было совершено нападение на отряд сотрудников М ГБ, в результате которого последние понесли серьезные потери. Поводом стала очередная зачистка чекистов, арестовавших членов «Союза белорусской молодежи» (СБМ) и бойцов крупнейшей в то время подпольной военизированной антисоветской организации «Черный кот». Задержанных (различные источники оценивают их численность от 250 до 300) перевозили на колонне автомашин, однако доставить их до места назначения не удалось: в 38 км от Пинска на колонну напали бойцы «Черного кота».

Около 70 сотрудников МГБ сержантского и офицерского состава погибли, почти всех арестованных освободили[807].

Кратко расскажем об этих организациях. «Союз белорусской молодежи» был создан 22 июня 1943 года по типу «Гитлерюгенда». Высший руководящий орган — Центральный штаб — состоял отделов: пропаганды, прессы, культуры; социальной работы, охраны здоровья и физического воспитания, а также школьного отдела. ВСЕМ входила молодежь в возрасте от 10 до 20 лет. Целью СБМ было объединение белорусской молодежи, воспитание в ней национального самосознания, готовности сражаться за Беларусь, которая будет «восстановлена» с помощью Германии. На 1 апреля 1944 года в СБМ состояло 12 633 человека. Понятно, что небольшая часть членов СБМ ушла вместе с отступающими немецкими частями на Запад, а большинство осталось в родных местах. Поэтому репрессии властей в отношении членов СБМ возможны.

А вот с «Черным котом» все гораздо сложнее. Об этой организации знали только журналисты издаваемых на Западе в первые послевоенные годы нескольких белорусских газет. Именно из них отдельные белорусские «историки» черпают сюжеты для своих «сенсационных» публикаций о деятельности белорусских повстанцев.

Снова обратимся к публикации «Прыжок диверсанта». По утверждению автора этой статьи, в марте 1948 года около пятисот бойцов под руководством лидера организации Михаила Витушка заняли Новогрудок, блокировав здания МГБ, местного гарнизона, партийных органов и милиции. Причиной активных действий также стало помещение под стражу нескольких бойцов «Черного кота»; их освободили, уничтожив, поданным книги «Память. Новогрудский район», несколько сотен чекистов, бойцов внутренних войск, советских и партийных активистов[808].

В этой истории сразу вызывает сомнение количество погибших. Непонятно, как несколько сотен вооруженных фронтовиков-чекистов смогли позволить убить себя, не оказав при этом никого сопротивления бандитам.

Непонятно, что делали они в таком огромном количестве в районном центре. Их надо было собрать со всей области, если не с республики. В райотделе трудилось не больше двух десятков чекистов. Это при условии, что в момент нападения все они находились на своих рабочих местах. Хотя специфика службы в тот период была такова, что офицеры МГБ неделями дома не ночевали — участвовали в боевых операциях. Их и на совещания лишний раз старались не вызывать, чтобы дать возможность поспать пару лишних часов.

А вот украинские и российские коллеги белорусских «историков» и журналистов, которых сложно заподозрить в симпатиях к советской власти, почему-то крайне лаконично говорят о борьбе белорусских повстанцев за свободу своей страны в послевоенный период. Зато они подробно рассказывают о деятельности представителей других антисоветских повстанческих движений.

Другой любопытный момент. В Советском Союзе было популярным писать приключенческие романы и снимать фильмы про борьбу правоохранительных органов с бандформированиями. Среди множества советских кинолент, где в роли отрицательных героев фигурируют басмачи, бандеровцы, «аковцы», «лесные братья», уголовники и агенты немецкой разведки, вы не встретите ни одного, где есть белорусские националисты. Мы не рассматриваем ситуацию, когда на территории Западной Беларуси действует банда уголовников и дезертиров, как это продемонстрировано в фильме «Приступить к ликвидации».

Мало кто знает, что для борьбы с «буржуазными националистами» в составе 2-го управления (контрразведка) МГБ СССР было образовано Управление 2-Н. Ему подчинялись республиканские Управления 2-Н (Украины и Литвы) и республиканские отделы (Эстонии, Латвии и Белоруссии)[809]. Из трех прибалтийских республик самым массовым бандитское движение было в Литве, да на Украине, особенно в первые послевоенные годы, порой происходили бои с использованием минометов и артиллерии. Поэтому там создали управления. А вот в более «мирных» республиках — Латвии и Эстонии решили обойтись отделами. По всей видимости, по мнению руководства МГБ, обстановка в Западной Белоруссии была не столь критичной, а именно этот регион был охвачен бандитизмом, что позволяло обойтись отделом.

А теперь обратимся к фактам. Белорусские чекисты утверждают, что Михаил Витушка погиб 7 января 1945 года на западе Белоруссии, сражаясь против Красной Армии в составе польского отряда АК («Армия Крайова») под командованием Чеслава Станкевича («Комар»). А реанимировали они его в 1948 году, когда проводили очередную операцию против американской разведки[810]. В те годы на территории Прибалтики возникло несколько десятков подпольных повстанческих структур, которыми руководили офицеры МГБ. В очередной раз руководство Лубянки использовало технологии операции «Трест» и «Синдикат». Только теперь против американской, шведской и британской разведки. Так что могли и белорусские чекисты пойти тем же путем.

Факт гибели Михаила Витушки на допросе следователя МГБ в 1949 году подтвердил его однополчанин Глеб Богданович. Они вместе 17 декабря 1944 года десантировались в районе Вильнюса в тылу Красной Армии. Из-за плохих метеоусловий их сбросили в 120 километрах от района предполагаемого приземления, к тому же группа не смогла полностью собраться на земле. Михаил Витушка возглавил отряд из двух боевиков Григарьцевича и Шунько, врача Глеба Богдановича и радистки Черамшагиной. Понятно, что в таком составе разведывательно-диверсионный отряд сложно назвать боеспособным. В течение двух недель они перемещались по тылам Красной Армии, пока 3 декабря 1944 года не встретили отряд «Армии Крайова». Михаил Витушка связался с Центром и получил приказ выполнять указания командования «Армии Крайовой». С советской властью они боролись специфичными методами. Например, в декабре 1944 года убили председателя сельсовета, его жену и их четырнадцатилетнюю дочь. В том же месяце от рук бандитов погиб еще один мирный житель[811]. Вот такие вот борцы за независимость Белоруссии.

В сводках органов госбезопасности фигурируют и белорусские националисты. Их тоже иногда арестовывали. Так, в Барановичской и Молодечненской областях была ликвидирована группа «Белорусской народной обороны». Арестовано 60 человек. В том же регионе «арестовано и ликвидировано» (так в документе) организация «Союза белорусской молодежи». Арестовано 90 человек. Было также ликвидировано отделение БНП. Арестовано 20 человек[812]. Непонятно, правда, пытались ли все эти люди с оружием в руках сражаться с советской властью или их арестовали за прошлые грехи — активное сотрудничество с оккупантами.

Было бы несправедливо утверждать, что в послевоенной Белоруссии не возникало новых подпольных антисоветских организаций. Так, весной 1946 года возникла организация «Чайка», в начале 1946 года «Союз белорусских патриотов» и другие. Большинство их членов студенты и учащиеся местных институтов и техникумов. Они выступали за независимость республики. Численность этих организаций была небольшой. Например, по делу «Союза белорусских патриотов» к различным срокам заключения (от 5 до 25 лет) было приговорено 33 человека[813].

Белорусские чекисты не отрицают, что им приходилось сражаться с более опасными врагами, чем коллаборационисты и студенты. Так, на территории республики в первые послевоенные годы иногда появлялись члены национальных антисоветских белорусских организаций — эмиссары зарубежных спецслужб. Среди них самый известный и результативный Янка (Иван) Филистович. На территорию Белоруссии он был выброшен с парашютом 9 сентября 1951 года недалеко от родной деревни.

Первым делом после приземления он направился к своему соседу, рассказал ему, как и откуда прибыл. Затем зашел его дядя, которому диверсант также подробно рассказал о себе и о своем задании. Вообще, поведение Ивана Филистовича не вписывалось ни в какие представления о конспирации^О его возвращении знали почти все родственники и их друзья, и никто из них не бросился в ближайшее отделение милиции. А ведь среди них были весьма достойные люди, как, например. Яков Кисель, фронтовик, кавалер ордена Красной Звезды. Позже органами госбезопасности за пособничество шпиону были арестованы 17 человек. Одна из задержанных скажет: «Он все расспрашивал нас: мы за Беларусь или за Советы. Спрашивал, не выдадим ли мы его. А как мы родственника можем выдать? Да ни за что?»[814]

Вновь обратимся к публикации «Прыжок диверсанта». На протяжении года нелегал собирал сведения, свободно передвигаясь по республике, руководил партизанским отрядом, который предполагалось включить в освободительное движение Беларуси, даже пытался издать собственную газету.

На суде он рассказал, что «изучал топографию, учился пользоваться компасом, определять координаты, разжигать костер. Учился прыгать с парашютом, тренировался в стрельбе. Много читал — советские газеты и журналы, литературу… Мы все мечтали тогда, что вот-вот начнется война, и необходимо, чтобы у Беларуси были подготовленные кадры, чтобы заменить большевистскую власть»[815].

Янка Филистович совершил несколько поездок в Вильнюс и Гродно. Он работал один — до тех пор, пока не узнал о существовании банды Сергея Микулича, действовавшей в том же районе… где сам проживал. Вот такая поддержка местных жителей. В лесах действует антисоветская группа уголовников, называющих себя повстанцами и борцами с советской властью, а он о них ничего не знает. А может, просто не было других кадров для повстанческого движения.

Михаил Витушка

Шестеро бандитов, бывших полицейских, скрывавшихся от справедливого наказания за свои деяния, признали лидерство «американского шпиона». Новый командир попытался изменить действия банды, известного в округе своей жестокостью. В книге «Антисоветское подполье на территории Беларуси в 1944–1953 годах», написанной старшим научным сотрудником архива КГБ Игорем Валахановичем, приводится крайне невысокая оценка, данная Янкой Филистовичем банде: они «не имели никакого плана ни на будущее, ни на текущее время, жили просто по-волчьи, сегодняшним днем. Присмотревшись ближе, я увидел, что никто из них не имеет даже самой малой идейной подкладки». Новый лидер решил изменить деятельность бойцов, о чем позже сообщил суду: «Не организовал ни одного теракта, не позволял делать этого и участникам лесного подполья».

Командир составил текст присяги вступающих «в ряды белорусских национально-освободительных сил», пытаясь заставить жить по принципам дисциплины и конспирации. Упор в деятельности отряда планировалось перенести на агитацию. С этой целью летом 1952 года бандиты разгромили типографию газеты «Шлях да камунiзма» в деревне Вязынь (тогда — Молодечненская область) и попытались организовать свой печатный цех. И только «отсутствие необходимых навыков и некоторых деталей к типографскому оборудованию не позволило осуществить намеченные планы». Так он утверждал на суде.

Американского шпиона обнаружили не местные чекисты, а московские. Согласно официальной версии, они перехватили одно из его писем и начали розыск[816]. Интересно, что адресованные за рубеж послания, где указывал месторасположения аэродромов, численность воинских частей и другую секретную информацию, он писал… собственной кровью. Прокалывал палец, несколько капель крови разбавлял водой и этим составом вписывал текст между строк обычного письма, после чего сушил бумагу на солнце либо над огнем[817].

Операция по ликвидации «вооруженной бандитской группы под руководством американского шпиона Филистовича Ивана Андреевича» или, как он ее сам гордо именовал, «Национально-освободительные вооруженные силы» была проведена в ночь с 4 на 5 сентября 1952 года в лесу к западу от деревни Сомали. Один из бандитов попытался оказать сопротивление, но был обезврежен и остался жив. Другому повезло меньше — погиб во время задержания. Спрятавшись в засаде, сотрудники МГБ ждали появления Янка Филистовича, который с двумя бойцами отправился в деревню за едой.

Операция по их задержанию прошла крайне неудачно. Двое бандитов погибли, а сам Иван Филистович сумел вырваться. Пять суток он скрывался, пытаясь добраться до Гродно и перейти границу с Польшей по заранее оговоренному с американской разведкой «коридору». Это было нелегко: количество военных, сотрудников МГБ и МВД, стянутых к месту нахождения шпиона, позже позволило Янки Филистовичу отметить на суде, что «местные жители не могли выбраться в соседнюю деревню». Да и чекистам 9 сентября 1952 года его выдал один из его школьных приятелей. Пустил в дом, накормил ужином и напоил чаем со снотворным[818] .

После присоединения к СССР Западной Белоруссии на ее территории действовали польские подпольные организации, которые НКВД вычищал вплоть до самого начала советско-германской войны. И во время войны также то и дело происходили вооруженные столкновения между советскими войсками и отрядами «Армии Крайова», (которую в разное время возглавляли генералы Стефан Ровецкий, затем, после его ареста немцами, Тадеуш Коморовский и Леопольд Окулицкий).

Так, в конце ноября или декабре 1943 года уланский эскадрон А К под командованием Здислава Нуркевича схлестнулся с советским партизанским отрядом им. Пархоменко, которым командовал Семен Зорин. Поляки называли этот отряд «жидовским», так как там было много евреев, и, по всей видимости, такое сочетание «жидов» и «москалей» в одном отряде оказалось для бойцов эскадрона непосильным. В ответ в декабре 1943 года партизанское соединение Барановичской области, которым командовал Василий Чернышев, по приказу начальника ЦШПД (центральный штаб партизанского движения) Пантелеймона Пономаренко разоружило бойцов Столбповского соединения АК. Шесть польских офицеров были отправлены самолетом в Москву — двое из них принадлежали к диверсионной группе «Тихотемные». (Кстати, после войны вся шестерка благополучно вернулась в Польшу.) Но виновнику всего инцидента Нуркевичу удалось скрыться. Он объявил собственную войну, начав вооруженную борьбу с советскими войсками, затем продолжил ее против польских коммунистов и сражался аж до 1960 года, когда был арестован органами ГБ ПНР.

Впрочем, части «Армии Крайова» не отличались особым постоянством в своих пристрастиях. Иногда они действовали и совместно с РККА против немцев. 30-я пехотная дивизия АК под командованием подполковника Генрика Краевского (к июню 1944 года она насчитывала 1500 человек) вместе с 65-й армией генерала Павла Батова сражалась под Брестом. Аковцы уничтожили штаб немецкой дивизии, захватили секретные военные планы и передали их советской разведгруппе Макарова.

Впрочем, альянс оказался недолгим. В то же самое время в Гра-бовцах был разоружен советскими частями штаб 34-го пехотного полка 9-й дивизии АК, действовавшей в Белостокском округе. Узнав об этом, Краевский решил прорываться к Варшаве, где началось восстание против немцев. Около Седлеца батальон Мадэйского был разоружен советскими войсками, а 19 июня под Минском-Мазовецким был разоружен отряд Полесского округа АК (250 человек), офицеры вывезены на пересыльный пункт в Брест, а солдаты под конвоем доставлены в лагеря для интернированных под Люблином. (Кстати, среди солдат и офицеров АК в Белоруссии около 30–40 % составляли белорусы).

В Новогрудском округе АК действовало пять соединений, общим числом более 6000 человек. Несколько позже было сформировано еще два батальона, насчитывавших более тысячи бойцов. Комендант округа подполковник Януш Шульц (Правдица-Шляский), сидевший перед войной в тюрьме НКВД в Белостоке, после войны издал в Лондоне мемуары, где поведал о своей деятельности. Он не скрывал, что выдал гестапо 40 человек из местного коммунистического подполья, а также рассказал, что начиная с 1942 года идо прихода Красной Армии в 1944 году провел 185 боев, из которых 102 были с немцами, а остальные — против советских партизан. А отряд аковца Адольфа Пильха с октября 1943 года по июнь 1944 года ни разу не воевал с немцами, потратив весь свой пыл на борьбу с нашими партизанами — отряд дрался с ними 32 раза.

В Виленском округе, которым командовал подполковник Александр Кжижановский, действовало три соединения и особая бригада АК, всего более 9000 человек. Они действительно воевали с немцами и с немецкими пособниками — вспомогательным литовским корпусом генерала Павиласа Плехавичуса[819]. Однако там же, на Виленщине, осенью 1943 года отрядом Федора Маркова был разоружен отряд АК Антони Бужинского («Кмицица») — после того как партизаны прочли нелегальную газету Виленского округа «Независимость», которая была откровенно антисоветской. Командование отряда арестовали, несколько человек было расстреляно. Конфликт вылился в вооруженную борьбу между отрядом Маркова и сформированной на базе отряда «Кмицица» 5-й Виленской бригадой поручика Зигмунта Шендзеляжа. В феврале 1944 года, после боя с советскими партизанами, польский отряд ушел в сторону Вильнюса. (К этому времени советские партизаны в четыре раза превосходили по численности отряды АК.)

Этими конфликтами пытались воспользоваться немцы, предложившие аковцам свою помощь. Состоялись даже переговоры между командованием Виленского округа и немецким командованием — впрочем, неудачные. Однако арестованный немцами в Вильнюсе Шендзеляж после недолгого пребывания в гестапо был отпущен и даже получил на дорогу 100 рейхсмарок — видимо, его собирались в дальнейшем как-то использовать.

В целом немцев и «Армию Крайова» связывали сложные взаимоотношения. Некоторые командиры АК договаривались с ними о нейтралитете. Есть даже данные, что немцы обеспечивали некоторые отряды аковцев оружием. Командир отряда АК ротмистр Юзеф Сьвида заключил с немцами соглашение о формировании дивизии против партизан. Он же приказал расстрелять часть освобожденных его бойцами из тюрьмы города Лида поляков, после чего сам был приговорен судом АК к расстрелу, с отсрочкой приговора до конца войны. Впрочем, после войны Сьвида благополучно эмигрировал в США, где дожил до 80-х годов.

Белорусские аковцы поддерживали контакты и с белорусскими националистами. Горячим поборником такого союза был уже упоминавшийся Вацлав Ивановский, который вел переговоры с начальником разведки АК в Белоруссии Гомашом Заном и устроил на службу в минскую городскую управу польских разведчиков Буткевича и Липинскую. В его планы входило создание антисоветски направленного федеративного союза Польши и Белоруссии. И в то же время некоторые отряды АК вели бои с белорусскими полицейскими формированиями.

Впрочем, все это были не более чем мелкие стычки, в то время как руководители вынашивали куда более грандиозные планы. В октябре-ноябре 1943 года польское эмигрантское правительство в Лондоне и командование АК в своих официальных документах (инструкция правительства и приказ командующего) поставили задачу: воспользовавшись немецким отступлением, взять под контроль освобожденные территории Западной Украины, Западной Белоруссии и Виленского края, законность перехода которых к СССР они не признавали. Операция получила название «Буря».

В марте 1944 года 27-я дивизия АК под командованием бывшего командира диверсионных отрядов главного командования, подполковника Яна Киверского («Олива»), встретилась в районе Ковеля с войсками 2-го Белорусского фронта. Командование фронта потребовало от поляков подчинения себе, между советскими войсками и аковцами возник конфликт. В это время началось немецкое контрнаступление, и в результате 27-я дивизия оказалась в тылу вермахта, а ее командир погиб в бою. Новый командир, майор Тадеуш Штумберк-Рыхтер, почел за лучшее подчиниться советскому командованию, и в дальнейшем дивизия вошла в состав Войска Польского — сформированных в СССР польских вооруженных сил.

Об антисоветских планах аковиев были прекрасно осведомлены советские чекисты, внедрившие в АКсвою агентуру (офицеры штаба, сотрудник контрразведки Виленского округа и др., а возможно, и сам подполковник Любослав Кшешовский, отдавший 16 июля приказ о роспуске АК на Виленщине под предлогом создания регулярной польской армии). 17 июля в штабе 3-го Белорусского фронта, куда для встречи с командующим, генералом Черняховским, прибыли комендант Виленского округа АК «Вильк» (Кжижановский) и его начальник штаба майор Цетыс, они были арестованы опергруппой во главе с замнаркома НКВД СССР, комиссаром госбезопасности 2-го ранга И.А. Серовым. В тот же день были арестованы вызванные в Вильнюс командиры 6-й бригады АК и командующие Виленским и Новогрудским округами подполковник Любослав Кшешовский и полковник Адам Шидловский[820]. В местечке Багуши под Вильно сотрудники «Смерш», совместно с пограничниками (к этому времени в районе Вильнюса были дислоцированы около 12 тыс человек), без единого выстрела взяли 26 офицеров — большинство комсостава Виленского округа АК. Практически все арестованные после войны вернулись в Польшу.

Уцелевшая часть командиров Виленского и Новогрудского округов АК под командованием подполковника Зигмунта Блюмского[821] решила вступить в вооруженную борьбу с Советами. Аковцам противостояли 136-й полк внутренних войск НКВД, 97-й погранот-ряд и отдельные опергруппы. Сначала была разоружена, также бескровно, 3-я бригада, интернированная в Медниках под Ошмянами, куда отправляли пленных поляков. К концу июля 1944 года там уже набралось около 7000 человек. 4000 солдат-аковцев отправили в лагерь в Калуге, после чего те из них, которые отказались принять советскую присягу, были направлены на лесозаготовки. Офицеров же вывезли в лагерь под Рязанью, и в 1946 году более 800 из них были отправлены на родину. Весной 1947 года группу остававшихся в заключении офицеров за нарушения режима перевели в лагерь Грязовец под Вологдой. В их числе находился бывший комендант Виленского округа АК «Вильк» (Кжижановский), который еще с двумя офицерами вскоре из лагеря бежал. «Вильк» был арестован в Вильнюсе и отправлен в Москву, оттуда — снова в Рязань. В конце концов в ноябре 1947 года, в числе других офицеров АК, его передали польским властям.

Продолжали сопротивление и некоторые части АК в Белоруссии. В Бресте и Новогрудке работали подпольные радиостанции «Ванда-19» и «Ванда-20», сотрудники которых были также арестованы чекистами. А всего в тылу наступавшей Красной Армии действовало 20 радиостанций, шесть из них — на советской территории (кроме упоминавшихся — в Вильнюсе, Браславе и Львове).

19 августа 1944 года были разгромлены отряды «Яремы» (командир арестован) и «Бустрамяка». 21 августа в Сурконтах погибли в бою с опергруппой НКВД сотрудники диверсионной группы АК «Тихотемные» капитан Францишек Цеплик, майор Мацей Калянкевич, ротмистры Ян Скраховский, Валенты Василевский, 32 солдата. С советской стороны погибло 132 человека (впрочем, это данные АК). Тогда же органами «Смерш «наступавшей Красной Армии были арестованы комендант Полесского округа АК Юзефа Сварцевич, ее муж и сын (в 1956 году, отбыв срок заключения, они вернулись в Польшу).

В декабре 1944 года в Лидском районе, в результате кровопролитного боя, был ликвидирован отряд «Рагнара» (Чеслава Зайончковс-кого), а сам он убит.

21 января 1945 года под Кавальками разгромлен отряд «Крыся» (Яна Барысевича), командир также погиб. Бойцы этого отряда неоднократно нападали на населенные пункты, уничтожали советских и партийных работников, мирных жителей, грабили их имущество и являлись, по сути, бандой. 9 февраля 1945 года под Кареличами были разгромлены 8-я бригада Витольда Туронка и кавалерийский отряд Китовского.

С июля 1944-го по июнь 1945 года против отрядов АК в Белоруссии (80 вооруженных групп) и Литве (84 польские и литовские группы) действовало 18 полков НКВД (25 000 человек), а кроме них, истребительные отряды из числа бывших партизан и партийного актива. В этих боях погибло 594 солдата и офицера Красной Армии, ранено 219 человек. Руководили операциями заместители наркома внутренних дел СССР Иван Серов, затем Сергей Круглов (в Литве), и первый замнаркома госбезопасности СССР Богдан Кобулов (в БССР).

А всего, по данным доклада Лаврентия Берии Иосифу Сталину, в декабре 1944 года органы НКВД БССР (нарком Сергей Бельченко) и НКГБ БССР (нарком Лаврентий Цанава) под общим руководством Кобулова разгромили 288 польских и белорусских организаций и взяли 5069 их участников, ликвидировали 13 немецких резидентур, арестовали 700 немецких агентов, уничтожили 800 повстанцев, выловили более 1600 дезертиров и 48 000 уклонявшихся от призыва в РККА. На границе с УССР, в Пинской, Брестской и Полесской областях были ликвидированы 11 бандгрупп из Волынской и Ровенской областей (убито 385 и арестовано 160 оуновцев).

В сентябре 1945 года в докладе руководству СССР нарком внутренних дел Лаврентий Берия дает общие цифры с июля 1944 по сентябрь 1945 года. За этот период в БССР было убито 3232 бандита и дезертира; арестовано около 15 000 бандитов и антисоветчиков, около 82 000 дезертиров; добровольно сдались 698 бандитов и более 48 000 дезертиров.

В январе 1945 года польское эмигрантское правительство в Лондоне приказало распустить АК, что и было формально выполнено ее последним командующим, генералом Леопольдом Окулицким.

Однако, несмотря на роспуск АК, борьба продолжалась. Лишь в мае 1949 года был ликвидирован один из последних крупных (около 800 человек) отрядов под командованием «Олеха» (Анатоль Радзивоник). Отряд совершил многочисленные убийства советских работников, сотрудников милиции, колхозников в Гродненской области. После операции, проведенной полком внутренних войск, отряд был разгромлен, а сам «Олех» убит.

К 1951 году, после обещанных амнистий в Гродненской области сложили оружие более 2000 аковцев — при этом некоторые из них были убиты бывшими соратниками. Но и после 1951 года продолжалась ликвидация оставшихся банд — «Гражуолиса» (из Литвы), «Бяр-жиса», «Сенка».

С 1944 по 1952 год все в той же Гродненской области от рук аковцев погибло 774 человека — партийных, советских, комсомольских и хозяйственных работников, тружеников совхозов и колхозов, мирных жителей, которых часто убивали вместе с семьями. Банда «Палоя» (Альфонс Тыркин) убила 38 переселенцев из УССР. Банда была уничтожена, однако атаману удалось уйги за кордон. В 1970-е годы его обнаружили мирно проживающим в братской ПНР, но требование советской стороны о его выдаче поляки отклонили.

Цифры жертв АК не учитывают офицеров и солдат МГБ и МВД. Известны имена офицеров МГБ, погибших в Гродненской области в 1947–1953 годах: Анатолий Федосимов, Иван Носков, Николай Стрельников, Александр Иванов, Андрей Стрелкове кий, Иван Арефьев, Георгий Князев.

Последний по времени из погибших, капитан Андрей Стрелков-ский, был убит в Лиде вместе с сержантом и рядовым, и еще один рядовой был тяжело ранен. Их убил бывший аковец Ян Гринцевич, который бежал из заключения и вернулся на родину, где занялся террором. Он застрелил милиционера, уполномоченного министерства заготовок, председателя колхоза. После почти полуторагодового розыска Гринцевич, выданный крестьянином села, где он укрывался, в декабре 1954 года был арестован и приговорен к расстрелу.

В апреле того же года при задержании был застрелен Вацлав Озим, бывший солдат дивизии им. Костюшко, кавалер польских и советских орденов. После участия в убийстве начальника почты он перешел на нелегальное положение, а его напарник, бывший колхозный бригадир Мурын, сдался.

Глава 21 СУДЬБА НЕТРАДИЦИОННОГО ДИПЛОМАТА

В истории «холодной войны» дело шведского дипломата Рауля Валленберга занимает особое место. В январе 1945 года этот человек бесследно исчез в Будапеште. Он стал национальным героем Швеции, чело веком-легендой, который, как было сказано на специальных слушаниях в Конгрессе США, «более чем кто-либо заслужил право считаться святым». А в 1991 году даже была создана совместная российско-шведская рабочая группа по делу Валленберга. Спустя год Департамент стран Центральной и Восточной Европы МИД Швеции опубликовал официальные результаты ее работы[822].

Перед тем как приступить к рассказу о злоключениях Валлен-берга, стоит сказать несколько слов о его семье. Шведские специалисты по генеалогии и геральдике предупреждают своих клиентов, что их исследования ограничиваются периодом до XVII века. Но и этого отрезка времени вполне достаточно, чтобы убедиться в правильности выбранного Маркусом Валленбергом девиза, взятого им при посвящении в рыцари ордена св. Серафима: «Существовать, но невидимо!» И действительно, все потомки основателя шведской финансовой империи Валленбергов старались действовать сообразно этой формуле. Так, в XVIII веке Якоб Валленберг, отправившийся на корабле «Финланд» в Ост-Индию, опубликовал после возвращения книгу о своих приключениях, озаглавленную «Мой сын на галере». Но анонимно.

Таких примеров можно привести множество, особенно в XX веке. В 1942 году резидент НКВД в Стокгольме Борис Рыбкин участвовал в заключении между СССР и Швецией тайного экономического соглашения, по которому в обмен на платину Москва получила высококачественную шведскую сталь. Банк, осуществлявший эту сделку, принадлежал семейству Валленбергов. А в 1944 году при активном участии Маркуса Валленберга начались секретные переговоры между представителями Советского Союза и Финляндии, закончившиеся подписанием 4 сентября 1944 года мирного договора.

Что же касается Рауля Густава Валленберга, то он был истинным представителем своего рода, сочетая в себе коммерсанта и разведчика. Он родился в 1912 году в Стокгольме, и хотя и принадлежал к клану Валленбергов, которых иногда называют «шведскими Рокфеллерами», большого состояния у него не было. Человек с сильной волей, энергичный и честолюбивый, он был антифашистом и имел обширные связи в США, где в свое время окончил Мичиганский университет, получив диплом архитектора. До начала Второй мировой войны он дважды приезжал в Венгрию с деловыми визитами и даже был удостоен личной встречи с адмиралом Хорти, с 1919 года бывшим фактическим диктатором в стране. Когда в Европе разразилась война, Валленберг, работавший в экспортно-импортной фирме, принадлежавшей Кальману Лауэру, вступил в Национальную гвардию, где и благополучно прослужил до лета 1944 года, когда его судьба круто изменилась. В начале лета его шеф встретился с Ивером Ольсеном, американским разведчиком, работающим на Управление стратегических служб (УСС) и находящимся в Стокгольме под «крышей» сотрудника посольства США. Узнав, что Лауэр — венгерский еврей, Ольсен сразу же попросил его найти шведа «с крепкими нервами», который мог бы отправиться в Будапешт и заняться спасением евреев, отправляемых в лагеря смерти. И Лауэр предложил Рауля Валленберга.

В конце июня 1944 года на курорте Сальтшебаден состоялась встреча Ольсена с Валленбергом, который дал согласие на сотрудничество с американцами по линиям как Совета по делам беженцев войны США, так и разведки. В скором времени по настоянию Вашингтона он был направлен в шведское посольство в Венгрии в качестве генконсула. Этому назначению помогли и венгры. Сохранилась записка агента ЦРУ, датированная 1954 годом, в которой говорится, что находившийся в Стокгольме венгр Кальман Гейер «помог внедрить Рауля Валленберга в Венгрии во время Второй мировой войны в качестве агента Управления стратегических служб».

Валленберг прибыл в Будапешт 9 июля 1944 года. Официальной — хотя и не единственной — целью его миссии было спасение от неминуемой смерти венгерских евреев. Осмотревшись и наладив контакте венгерскими властями и немецким военным командованием, Валленберг развил бурную деятельность. Так, он добился отправки из Венгрии в Швейцарию пяти эшелонов с заключенными концлагерей. Естественно, не просто так — за это нейтральная Швеция поставила Германии партию грузовиков, сделанных на заводе «Скания-Вабне». Завод контролировало семейство Валленбергов, а часть прибыли от этой сделки пошла на личный счет Рауля.

Кроме того, он использовал так называемые «охранные сертификаты» с изображением шведской короны. Посещая пункты сбора евреев для отправки в концлагеря, он громко выкрикивал наиболее распространенные фамилии, и часть обреченных, сообразив, в чем дело, бросалась к нему, получая защиту со стороны шведского правительства. Общее число спасенных Валленбергом людей неизвестно. Назывались разные цифры: и 200 тысяч — что явно нереально, и 20 тысяч человек, и даже еще меньшее количество. Надо понимать, что именно за эту работу его в Конгрессе США назвали святым. Потому что теневая сторона деятельности этого человека была от святости весьма далека[823].

Цифра 20 000 человек, возможно, тоже завышена, так как «всего по официальным подсчетам, в период июля — октября 1944 года выдано минимум 20 000 различных паспортов». Документы оформлял не только сам Валленберг, но и другие сотрудники шведского посольства в Будапеште.

Другой важный факт — паспорта выдавались не только евреям. Согласно данным советской военной контрразведки:

«…шведские паспорта красного креста, по словам его начальника профессора Лангле, выдавались и выдаются по принципу:

«…Всем притесненным — при всяком режиме: при фашистах будем давать евреям, а при приближении русских — христианам, даже если это фашисты, только не очень опасные…».

Как сообщил агент (…), с 15 сентября 1944 года, то есть с момента прихода к власти Садаша, защитные паспорта шведского красного креста выдавались не только евреям. Всего выдано до 10 000 таких паспортов…»[824].

Справедливости ради отметим, что и со спасением евреев не все так просто. В качестве примера — фрагменты спепсообшения заместителя начальника УКР «Смерш» 2-го Украинского фронта полковника Мучортова начальнику УКР «Смерш» 2-го Украинского фронта генерал — лейтенанту Королеву от 19 февраля 1945 года.

«Агент (…) в своем донесение от 8 февраля 1945 года сообщил, что шведское посольство продавало свои паспорта за деньги:

«…Шведское посольство и шведский Красный Крест в Будапеште давали шведское подданство только тем, кто платил от 2000 до 20 000 пенго.

Были случаи, когда шведское подданство получали за 200 000 пенго. Таким образом, получили шведское подданство богачи — евреи ХОРИН, ВАЙС, КОНФЕЛЬД и другие…».

Источник (…) сообщил 17 февраля с/г, что, по неточным данным, торговлей паспортами занимались чиновники паспортного отдела — графиня Елизавета НАКО и доктор ФЛЕЙШМАН во главе со своим начальником ФОРГАЧ, а также начальник канцелярии МЕЗЕЙ и якобы сам посланник ДАНИЕЛЬСОН. Эти данные нами проверяются»[825].

В процитированном выше документе отсутствуют прямые указания на то, что Рауль Валленберг участвовал в торговле шведскими паспортами. Хотя такой вариант не исключается. Оговоримся сразу — это лишь предположение.

Работа Валленберга на УСС велась не менее активно. Венгрия была тем регионом, где у американской разведки практически не было агентуры. «Управление стратегических служб, — вспоминает бывший сотрудник ЦРУ Макарган, — не имело активной команды агентов в Венгрии в конце войны». Поэтому вполне верно утверждение другого бывшего сотрудника ЦРУ Джеймсона, заявившего, что Валленберг был «ценным сотрудником американской разведки, что было редкостью в том районе мира в то время». Свои донесения он посылал дипломатической почтой через Стокгольм, а о характере выполняемых им поручений можно судить по донесению в Вашингтон из резидентуры отдела 81 (секретная разведка) УСС в Бари (Италия) от 7 ноября 1944 года. В нем говорится, что Валленберг установил связь с руководителями венгерского Сопротивления, в том числе и с Г. Соосом. Впрочем, целью этих контактов была не борьба с фашистами, а вербовка агентов, готовых на сотрудничество с УСС. Как утверждает один из бывших сотрудников шведской миссии фотограф Т. Вереш, Валленберг во время осады Будапешта советскими войсками занимался фотографированием позиций частей Красной Армии.

О разведывательной деятельности Валленберга советским спецслужбам стало известно еще до взятия Будапешта. По свидетельству генерал-лейтенанта Белкина, в то время заместителя начальника «Смерша», в 1945 году во все фронтовые управления военной контрразведки была разослана ориентировка на Валленберга, в которой говорилось, что он подозревается в сотрудничестве с немецкой, американской и английской разведками, и предписывалось установить за ним постоянное наблюдение с целью установления его контактов. Одним из тех, кто информировал о деятельности Валленберга, был русский граф и бельгийский подданный М. Толстой-Кутузов, завербованный ИНО НКВД в 30-х годах. В Будапеште он работал в миссии Красного Креста, а осенью 1944 года получил должность в отделе «В» шведской дипломатической миссии в Венгрии, который контролировал выполнение немцами Женевской конвенции в отношении советских военнопленных. Согласно его сообщениям, Валленберг поддерживал контакты с сотрудниками немецкой разведки, в том числе и с руководителем VI управления РСХА В. Шелленбергом. Правда, здесь надо отметить, что контакты Валленберга с представителями немецких спецслужб во многом были вынужденными. Без них он не смог бы спасти обреченных на уничтожение евреев.

13 января 1945 года Валленберг был арестован офицерами «Смерш» в штабе 151-й дивизии, куда он явился по требованию советского командования. По поводу задержания Валленберга в архивах сохранился следующий документ:

«Командиру 30 CК (30-го стрелкового корпуса. — Прим. авт.)

Копия: начальнику штаба 2 Укрфронта

1. Находящегося в 151 СД (151-я стрелковая дивизия. — Прим. авт.) секретаря шведской миссии Рауля Валленберга проводить немедленно командиру 18 СК (18-го стрелкового корпуса. — Прим. авт.) генерал-майору Афонину, обеспечить его сохранность и удобство передвижения.

2. Связь Рауля Валленберга с внешним миром воспретить.

3. Получение и исполнение донести.

14.1.45 23.30 Куприянов».

На документе имеется следующая резолюция: «Т. Павловскому, т. Поветкину. Немедля выяснить, что за секретарь, где все посольство».

А на полях документа отражены результаты выяснения:.

«— Взяли его 13.1.45 на ул. Бенцур (пришел сам).

— Остальные члены посольства в западной части.

— Отказался уходить в тыл, заявив, что на его ответственности около 7000 шведских граждан в восточной части города»[826].

Несколько дней Валленберг находился под усиленной охраной, без связи с внешним миром, в штабе 2-го Украинского фронта, а потом был отправлен в Москву. Сохранилось донесение, в котором говорится, что «арестованный Рауль Валленберг отправлен 25.1.45 г., старший конвоя капитан Зеньков Николай Матвеевич»[827].

В Москву арестованного доставил и 6 февраля, что следует из учетной карточки внутренней тюрьмы НКГБ. По словам его сокамерника Г. Рихтера, когда Валленберга везли в Москву он находился в хорошем настроении и даже вел визуальную разведку, результаты которой заносил в записную книжку, маскируя их как материалы к задуманному им шпионскому роману. Судя по имеющимся в архивах документам, первое время он содержался во внутренней тюрьме на Лубянке, потом в Лефортове, а затем его снова перевели во внутреннюю тюрьму НКГБ. Допрашивали его следователи Сверчук, Кузьмишин и Копеля некий. Согласно журналам регистрации вызова на допрос Внутренней тюрьмы НКГБ и Лефортовской тюрьмы, первый допрос Валленберга состоялся 8 февраля 1945 года, а последний — 11 марта 1947 года.

Такой серьезный шаг, как арест дипломата нейтральной страны, на какое бы количество разведок тот ни работал, не мог быть произведен без санкции высшего партийного руководства. Об этом говорит и тот факт, что приказ об аресте подписал Булганин, в то время заместитель Сталина по Наркомату обороны. Что касается причин ареста, то по этому поводу существуют самые различные версии. Возможно, отдавая такой приказ, в Москве рассчитывали использовать Валленберга в качестве объекта вербовки или как заложника, с помощью которого можно было бы использовать семейство Валленбергов для получения выгодных кредитов на Западе. Вполне возможно, что его собирались использовать и на Нюрнбергском процессе как важного свидетеля закулисных связей деловых кругов Запада и фашистской Германии в годы войны. Впрочем, выдвигались и другие версии. Так, американский журналист Д. Бартал считает, что с помощью Валленберга собирались скомпрометировать еврейские организации, в том числе и небезызвестную «Джойнт». Однако сам арест дипломата — шаг, прямо скажем, неординарный а также шум, поднятый американцами по этому поводу, позволяет думать, что причины ареста были куда более серьезными.

К 1947 году обстановка изменилась. Валленберг категорически отказался работать на советскую разведку. Нюрнбергский процесс закончился, а его семейство не высказывало заинтересованности в судьбе Рауля. О причинах такой странной позиции поведал в интервью Шведскому телеграфному агентству (ТТ) сводный брат Валленберга Ги фон Дардель, заявивший: «Причина состояла в том, что империя Валленбергов осуществляла в конце Второй мировой войны крупные дела в Венгрии и Германии, о которых Рауль знал, возможно, слишком много».

Зато шведское правительство с апреля 1945 года бомбардировало НКИД СССР запросами о судьбе Валленберга: было послано восемь нот и состоялось пять устных бесед. Поэтому вопрос о дальнейшей судьбе арестованного дипломата надо было как-то решать. 14 мая 1947 года Вышинский, являвшийся тогда заместителем В. Молотова по разведывательной работе, направил на его имя служебную записку:

«Тов. Молотову

В конце 1944 г. шведы обратились в НКИД СССР с просьбой взять под защиту первого секретаря шведской миссии в Будапеште Рауля Валленберга.

16 января Миссии было сообщено, что Валленберг обнаружен и взят советскими военными властями под свою защиту.

24 апреля 1945 г. шведы сообщили в НКИД СССР, что среди отправленных из Будапешта в Швецию сотрудников Миссии Валленберга не оказалось и просили его разыскать. Эти запросы со стороны шведов в дальнейшем многократно повторялись как в письменной (8 нот), так и в устной форме (5 бесед).

15 июня 1946 г. на приеме у тов. Сталина б. шведский посланник Седерблюм обратился к тов. Сталину с просьбой поручить навести справки о судьбе Валленберга…

Рауль Валленберг

…мы неоднократно, устно и письменно, запрашивали в течение 1945 и 1946 гг. «Смерш», а позднее МГБ о судьбе и местопребывании Валленберга, в результате чего лишь в феврале с.г. в разговоре с тов. Новиковым тов. Федотов сообщил, что Валленберг находится в распоражении МГБ, и обещал доложить Вам лично о дальнейших мероприятиях МГБ по этому делу.

Поскольку дело Валленберга до настоящего времени продолжает оставаться без движения, я прошу Вас обязать тов. Абакумова представить справку по существу дела и предложения о его ликвидации».

Существует мнение, что в последнем абзаце этой записки Вышинский настаивает не на том, чтобы закрыть дело и выпустить Валленберга (тогда бы была использована формулировка «прекратить дело»), а чтобы глава МГБ Абакумов представил план уничтожения арестованного как нежелательного лица для советского руководства.

Впрочем, Эта записка порождает и еще одну версию причин ареста Валленберга — обычную бюрократическую неразбериху. Возможно, таким образом трансформировалась в ходе путешествия по инстанциям просьба шведского НКИД взять дипломата под защиту. А сообразив, что они натворили что-то не то, «Смерш» и МГБ «ушли в глухую несознанку», попросту не отвечая на запросы. Возникла та ситуация, когда держать человека тюрьме не за что, а выпускать — неприятностей не оберешься.

Надо было как-то выкручиваться из неприятного положения, и ведомства вывернулись самым простым способом. По официальной версии, Валленберг 17 июля 1947 года умер в камере Лубянской тюрьмы, о чем говорится в следующем рапорте на имя Абакумова:

«Докладываю, что известный Вам заключенный Валленберг сегодня ночью в камере внезапно скончался, предположительно вследствие наступившего инфаркта миокарда.

В связи с имеющимися от Вас распоряжениями о личном наблюдении за Валленбергом прошу указания, кому поручить вскрытие трупа на предмет установления причины смерти.

Начальник санчасти тюрьмы полковник медицинской службы Смольцев. 17.VI 1.47 г.»

Кроме того, на рапорте есть приписка Смольцева: «Доложил лично министру. Приказано труп кремировать без вскрытия. 17. VII. Смольцев».

Так что, похоже, Валленберг все-таки не умер, а был убит. Для этого достаточно было перевести его в спецкамеру «Лаборатории-Х», которая находилась рядом с Лубянской тюрьмой, и под видом лечения сделать смертельную инъекцию. Это не составляло никакого труда, тем более что начальник лаборатории Майрановский имел большой опыт в проведении таких операций, начиная с 30-х годов. Разумеется, санчасть тюрьмы не была поставлена в известность о сделанной инъекции и констатировала смерть Валленберга в обычном порядке.

В это же время М ИД получил указание отвечать на запросы шведов, что Валленберга в СССР нет. И уже 18 августа 1947 года Вышинский направил послу Швеции в СССР письмо, в котором, в частности, говорилось:

«В результате тщательной проверки установлено, что Валленберга в Советском Союзе нет, и он нам неизвестен.

Действительно, 14 января 1945 года Министерство иностранных дел СССР получило краткое сообщение, основанное на косвенных данных одного из командиров воинских частей, которая вела бои в Будапеште, о том, что на улице Бенцур якобы был обнаружен Валленберг…

Проводились тщательные расследования и розыск Валленберга, однако это к положительным результатам не привело, а советский офицер, сообщавший о Валленберге, не найден. В лагерях для военнопленных и интернированных Валленберг также обнаружен не был…»

Впрочем, спустя 10 лет советское руководство официально признало, что Валленберг умер в 1947 году в Лубянской тюрьме от сердечного приступа. Эта версия и до сих пор считается официальной, хотя имеются некоторые основания утверждать, что он все-таки был убит.

Вместе с Валленбергом был арестован и ликвидирован на Лубянке его шофер, венгр Вильмош Лангфельдер.

Впрочем, существует версия и о том, что шведский дипломат был связан с советской разведкой еще с 1930-х годов. Эту версию подтверждают генералы КГБ В.А. Крючков и С.А. Кондрашев[828].

Глава 22 ИНТЕРНАЦИОНАЛИСТЫ С ЛУБЯНКИ ПРОТИВ НАЦИОНАЛИСТОВ-ЭМИГРАНТОВ

В истории «холодной войны» ликвидация двух эмигрантов — украинских националистов Льва Ребета и Степана Бандеры — занимает особое место. Удивляет экзотичное средство умерщвление жертв. Другая причина — исполнитель ликвидаций после завершения миссия стал «невозвращенцем» и сдался западногерманским властям. Третья причина — Москве пришлось признать свою роль в этих «ликвидациях». И, наконец, четвертая — историки до сих пор не могут понять, чем реально могли угрожать Советскому Союзу обе жертвы?

Хотя с момента смерти Степана Бандеры прошло более сорока пяти лет, до сих пор непонятны мотивы его «ликвидации» агентом Москвы. Зачем Никите Хрущеву потребовалось убивать лидеров стремительно терявшего популярность политического движения?

Если он хотел спровоцировать раскол среди лидеров ОУН, то делать это нужно было значительно раньше и не таким изощренным способом. До 1961 года считалось, что Лев Ребет умер естественной смертью. Сердце не выдержало колоссальных нагрузок. Обычная смерть мелкого политика. «Сгорел» на работе.

Вряд ли Лев Ребет погиб из-за своей активной литературной деятельности, в начале пятидесятых годов прошлого века он написал книги «История нации» и «Формирование украинской нации», ведь его труды не представляли опасности для советской власти. С ними было знакома очень небольшая группа западноукраинских националистов. У действовавшей на территории УССР УПА были свои идеологи, за которыми активно охотились советские чекисты.

Степан Бандера по жизни не подходил на роль главного практика и лидера движения. Какой он лидер, если к середине пятидесятых годов прошлого века некогда единая ОУН фактически распалась на три автономных организации. Да и сам он перестал быть реальной политической фигурой фактически еще в 1941 году, когда немцы отправили его концлагерь. Когда он вышел на свободу, на территории Западной Украины уже действовала УПА. И реально она ему не подчинялась.

Оказавшись на Западе, Степан Бандера стремясь к власти, разрушил созданную до него систему. Раскол в эмигрантских организациях ОУН привел к распылению сил и превращение некогда единой и могучей боевой силы, способной хоть как-то противостоять СССР, Польши и Германии, в сообщество мелких эмигрантских организаций, живущих воспоминаниями о прошлых делах. Гибель Степана Бандеры, наоборот, на какой-то время сплотила их.

Единственное аргументированное объяснение решению Москвы ликвидировать Льва Ребета и Степана Бандеру — некомпетентность и волюнтаризм советских руководителей различных рангов во главе с Никитой Хрущевым.

Они совершили две ошибки. Выбрали не те мишени и не того исполнителя. Доверять уголовнику, а не преданному советской власти боевику такое задание было неразумным решением. Жена «ликвидатора» Инга Поль легко смогла распропагандировать своего супруга и заставить уйти на Запад.

В отличие от Льва Ребета, которого удалось «ликвидировать» с первой попытки, на Степана Бандеру агенты Москвы охотились лет десять. Известно, как минимум, о шести попытках его убийства.

В 1947 году его должен был «ликвидировать» по приказу МГБ СССР некий Александр Мороз. Покушение было раскрыто службой безопасности ОУН.

В начале 1948 года из Польши в Западную Германию прибыл агент МГБ Владимир Стельмашук (оперативные псевдонимы «Жабски» и «Ковальчук»), капитан подпольной польской Армии Краевой. Снова профессионально сработала служба безопасности ОУН и предотвратила убийство лидера западноукраинских националистов.

В 1950 году Москва санкционировала подготовку очередного покушения на Степана Бандеру. Осенью 1952 года из Чехословакии прибыли два агента Москвы с документами на имена Легуди и Леман. Правоохранительные органы ФРГ арестовали их по подозрению в шпионаже.

На следующий год данные о жертве начал собирать агент МГБ, немец с Волыни Степан Либгольц (оперативный псевдоним «Липпиц»). В Мюнхене он попал под наблюдение службы безопасности ОУН и спешно перебрался в Восточную Германию.

В 1957 году за Степаном Бандерой начал наблюдать агент чехословацкой военной разведки Никифор Горбанюк. Он проживал в Мюнхене с 1923 года. В 1958 году, обнаружив за собой слежку, он исчез из ФРГ.

В марте 1959 году в Мюнхене был арестован немецкой криминальной полицией некий Винцик, якобы работник какой-то чешской фирмы. Этот человек активно разыскивал адрес школы, где учился тринадцатилетний сын Степана Бандеры Андрей.

Седьмая попытка была успешной. Поздним утром в четверг 15 октября 1959 года жильцы одного из домов в городе Мюнхене сообщили в службу «Скорой помощи» о мужчине, лежащем на лестничной площадке. Лицо у него было в синяках и пошло черными и синими пятнами, а костюм запачкан кровью. Умирающий страшно и визгливо что-то кричал по-украински. Рядом с ним стояла сумка с продуктами. В левой руке он сжимал связку ключей. По дороге в больницу этот человек скончался.

Врач при осмотре тела обнаружил спрятанную под пиджаком кобуру с пистолетом и сообщил о находке в правоохранительные органы. Полиция быстро установила личность умершего — некий Стефан Поп цель, а судмедэксперт констатировал факт «наступления смерти в следствии насилия, путем отравления цианистым калием». При тщательном осмотре трупа на лице были обнаружены микроскопические осколки оболочки ампулы с ядом. А верхняя губа имела глубокий порез.

Через несколько часов выяснилось, что владельца паспорта на самом деле звали Степаном Бандерой. После этого вопрос о том, кто «заказал» жертву, у полиции отпал сам собой. Разумеется, Москва! Теоретически жертву могли убить бывшие соратники по ОУН — между ними шла жестокая борьба за власть, но в конце пятидесятых годов, прожив много лет в эмиграции, они уже были не способны, как в молодости, на радикальные действия. Да и умереть в тюрьме никому из них не хотелось.

Еще один важный факт — необычное орудие убийства. Члены ОУН — У ПА использовали традиционные средства умерщвления: веревку, нож, пистолет и т. п. Цианистый калий — это из арсенала спецслужб.

Советская официальная пропаганда поспешила обвинить в совершении этого преступления министра по делам беженцев ФРГ Теодора Оберлендера, с которым Степан Бандера тесно сотрудничал в годы Второй мировой войны. Якобы по приказу этого политика «ликвидировали» руководителя ОУН. В Бонне к этой версии отнеслись скептически.

Также среди украинских эмигрантов начал и стремительно распространяться слухи о том, что Степан Бандера стал жертвой западногерманских спецслужб. Эту версию полиция сразу же отвергла. Руководитель ОУН активно сотрудничал с британской разведкой. Маловероятно, что Бонн решил спровоцировать конфликт с Лондоном.

Третье предположение — Степан Бандера покончил жизнь самоубийством. Называли даже мотив этого поступка — ближайший соратник Мирон Матвиейко («Усмих») начал сотрудничать с КГБ в 1951 году и несколько лет обманывал его. Маловероятно, что предательство заброшенного за «железный занавес» эмиссара спровоцировало добровольный уход из жизни одного из руководителей ОУН. Версию самоубийства Степана Бандеры также опровергли и немецкие криминалисты. Они утверждали — было убийство, а не самоубийство. Об этом свидетельствовал порез на верхней губе. Да место и время для самоубийства было выбрано странным.

Криминалисты так и не смогли реконструировать модель оружия, из которого стреляли в жертву. Если это газовый баллончик, то почему на лицо жертвы попали фрагменты ампулы с ядом? Если убийца использовал носовой платок, смоченный смертоносным веществом, то как он выжил сам, вдыхая пары цианистого калия?

Ответы на эти и другие вопросы немецкие правоохранительные органы услышали от убийцы, который добровольно явился с повинной. Рассказанная им история выглядела слишком фантастичной и похожей на сюжет бульварного романа. Потребовалось несколько месяцев на ее проверку.

Вечером 12 августа 1961 года в американский разведывательный центр в Западном Берлине позвонили из полицейского участка по обычному делу: человек, представившийся агентом советской разведки Богданом Сташинским, приехал городской железной дорогой в Западный сектор, обратился в полицию и требует связать его с американскими властями. Такие инциденты тогда происходили регулярно. Сотрудники ЦРУ первоначально равнодушно отнеслись к этому сообщению и, следуя инструкции, провели первый допрос перебежчика.

Степан Бандера — «фюрер» ОУН

Богдан Сташинский признался в совершении двух убийств: Степана Бандеры и идеолога ОУН писателя Льва Ребета. Последний скончался утром 12 октября 1957 года от «острой сердечной недостаточности» на лестничной площадке в подъезде дома редакции газеты «Украинский Самостийник». Под медицинским заключениям о причинах смерти стояли подписи двух немецких врачей Вальдемара Фишера и Вольфгана Шпанна. В их профессионализме никто не сомневался. Умерший был очень крупной и влиятельной фигурой среди эмигрантов — западноукраинских националистов. Он занимал пост редактора газеты «Украинский Самостийник», был профессором мюнхенского Украинского вольного университета и председателем Политического Совета ОУН.

Во время охоты на Льва Ребета «ликвидатор» использовал документы жителя Эссена Зигфрида Дрегера. Приехав в Мюнхен летом 1957 года, агент Москвы располагал лишь описанием внешности жертвы: среднего роста, крепкого телосложения, с быстрой походкой; носит очки, а на бритую голову надевает берет. Еще советская разведка установила адреса двух учреждений, где трудился Лев Ребет.

Богдан Сташинекий поселился в отеле вблизи одного из эмигрантских учреждений, где работал Лев Ребет. Несколько дней он крутился в этих местах, пока не заметил из окна гостиницы человека, похожего на жертву. Через несколько часов он уже преследовал незнакомца по улицам Мюнхена до редакции эмигрантской газеты «Самостийная Украина» на Карлсплац. Пытаясь установить маршруты передвижения Льва Ребета, агент КГБ несколько дней ходил за ним по пятам, выбирая место для совершения убийства.

Закончив подготовку, Богдан Сташинский доложил о проделанной работе своему начальству. Из Москвы в Карлхорст приехал специалист, доставивший совершенно секретное орудие убийства.

Алюминиевый цилиндр, диаметром два сантиметра и длиной пятнадцать сантиметров, весил меньше двухсот граммов. Начинкой служил жидкий яд, герметично запаянный в пластмассовой ампуле. Яд не имел ни цвета, ни запаха. При нажатии цилиндр выстреливал тонкую струю жидкости. Перезарядить его было нельзя. После использования оружие следовало выбросить.

Для надежности, как объяснил убийце московский оружейник, струю яда следовало направить прямо в лицо жертве, чтобы она ее вдохнула. Но можно целиться и на уровне груди, потому что пары поднимаются вверх. Стрелять следовало с расстояния не дальше тридцати пяти сантиметров. Ядовитые пары при вдыхании поступали в кровь. В результате артерии, снабжающие кровью мозг, почти мгновенно закупоривались — в них откладывалось нечто вроде тромбов.

Московский специалист утверждал, что смерть наступает максимум за полторы минуты и что задолго до того, как сделают вскрытие, яд полностью исчезнет из организма, не оставив никаких следов.

Ему посоветовали держать оружие завернутым в газету и встретить жертву, когда та будет подниматься по лестнице. Тогда ему будет удобно нацелить цилиндр в лицо жертве, выстрелить и спускаться дальше.

В качестве противоядия исполнителю выдали таблетки атропина и ампулы с веществом, расширяющим артерии и обеспечивающим приток крови. Таблетку Богдан Сташинский должен был принять непосредственно перед покушением, а после выстрела раздавить ампулу и вдохнуть ее содержимое.

Утром Богдан Сташинский подстерег свою жертву около дома. Убийца опередил жертву, первым вошел в подъезд и стремительно поднялся по винтовой лестнице на пару этажей наверх. Услышав шаги жертвы, шагающий следом, агент КГБ начал спускаться_гдержась правой стороны, чтобы Лев Ребет прошел слева. Когда идеолог ОУН был на пару ступенек ниже, Богдан Сташинский выбросил вперед правую руку и нажал спуск, выпустив струю прямо в лицо писателю. Не замедляя шаг, он продолжал спускаться. Он услышал, как жертва упала, но не обернулся. Выйдя на улицу, он зашагал в сторону Кегльмюльбах-канала и выбросил пустой цилиндр в воду.

Эмигрантские газеты лаконично сообщили, что Лев Ребет умер от сердечного приступа.

«Ликвидировать» вторую жертву агенту Москвы оказалось значительно сложнее. Хотя бы потому, что ее охраняли. Выше мы писали о том, что службой безопасности было предотвращено несколько покушений на Степана Бандеру.

Богдан Сташинский под именем Ганса-Иоахима Будайта четыре раза ездил в Мюнхен, выслеживая Степана Бандеру. Местожительство жертвы он установил, найдя в телефонном справочнике адрес Стефана Поппеля.

А дальше убийцу ожидали трудности. Он много раз пытался проникнуть в жилой дом, но дверь подъезда всегда была заперта. Черного хода там не было. Пытаться проскочить в подъезд вслед за входящим жильцом было чересчур рискованно. Ему требовался ключ к замку и орудие убийства. Набор из пяти отмычек и новую модель газового оружия он получил в Москве. Это был двухствольный цилиндр. Принцип действия этого оружия не отличался от модели, использованной для убийства Льва Ребета.

Советские отмычки оказались непригодными для этой цели. Одна из них сломалась. Фрагмент извлекли немецкие криминалисты, когда изучали замок. Это послужило одним из подтверждений достоверности показаний убийцы.

С большим трудом Богдану Сташинскому самому удалось изготовить ключ от входной двери. Ему приходилось работать по ночам, соблюдая повышенную осторожность.

Наконец он смог попасть в подъезд. На двери одной из квартир на четвертом этаже увидел табличку «Поппель». Подробно осмотрев подъезд, в том числе новый лифт, он решил, что готов к выполнению финальной части задания Москвы.

В то утро Богдан Сташинский дежурил около дома жертвы. Увидев, что жертва приехала на «Опеле» без охраны и хочет поставить машину в гараж, агент КГБ поспешил в подъезд. Он поднялся по лестнице, рассчитывая, что атлетически сложенный Степан Бандера тоже воспользуется ею, а не сядет в лифт. Однако, услышав на верхнем этаже женские голоса, он понял, что не может задерживаться на лестнице, и начал спускаться. На площадке второго этажа он остановился и нажал кнопку лифта. Он точно не знал, где в этот момент находился руководитель ОУН. В этот момент женщина сверху миновала его, подошел лифт, а Степан Бандера распахнул входную дверь подъезда.

Убийце ничего не оставалось, как начать спускаться к выходу. Жертва нес в правой руке тяжелую сумку с продуктами. Левой он пытался вытащить ключ из кармана. Богдан Сташинский прошел несколько шагов по вестибюлю, а Степан Бандера, успевший вытащить ключ, придерживал для него дверь ногой.

Богдан Сташинский поднял свое оружие, завернутое в газету, и выстрелил из обоих стволов прямо в лицо жертве. Проходя в дверь, он успел заметить, как Степан Бандера осел набок…

Выслушав рассказ убийцы, немецкие следователи захотели узнать подробнее об орудии убийства. «Ликвидатор» охотно и подробно описал чудо спецтехники.

Оружие было изготовлено из алюминия и состояло из трех цилиндров, вставленных один в другой. В первом цилиндре находится пружина с толкателем. Спусковой рычаг освобождает пружину и она выбрасывает толкатель вперед, через второй цилиндр. В этот момент ампула, содержащая смертоносную жидкость, разбивается и она выпрыскивается в липо жертве. Спазм кровеносных сосудов наступает мгновенно, жертва теряет сознание, и через несколько минут наступает смерть. При вскрытии врач может лишь установить, что сердце остановилось, и делает заключение о сердечном приступе.

Это устройство было разработано и изготовлено в оперативнотехническом подразделении КГБ.

Следователей также интересовали причины, заставившие Богдана Сташинского явиться с повинной в органы правосудия Западной Германии. Ведь он понимал — убийство двух человек — уголовно наказуемое деяние. И ему предстоит понести за это деяние наказание.

Богдан Сташинский родился во Львове. Его семья была униатской и симпатизировала западноукраинским националистам. А вот ему нравилось быть пионером и комсомольцем, петь песни на русском языке и смотреть советские фильмы.

Во время учебы в педагогическом институте он порвал с родными и стал осведомителем местного управления министерства государственной безопасности СССР. Свои сообщения он подписывал псевдонимом «Олег».

Богдан Сташинский активно участвовал в борьбе с ОУН — УПА. Вот только влекла его не советская идеология, а романтика тайной деятельности и острые ощущения. Его способности отметили и отправили учиться в Киев в одно из учебных заведений советской госбезопасности, где готовили «нелегалов». Именно это он заявил следователю. На самом деле процесс подготовки «нелегала» — процесс индивидуальный и конспиративный. Да, действительно, после войны существовали учебные заведения, где в массовом порядке готовили агентуру для «заброски» на территорию советской Западной Украины, но никто не планировал «выводить» ее за рубеж.

В течение двух лет Богдан Сташинский изучал немецкий и польский языки, а также основы разведдеятельности. В Западной Европе ему предстояло работать под личиной поляка, эмигрировавшего в Германию.

После окончания подготовки начался процесс стажировки в Восточной Германии. Он жил и работал в этой стране под именем Йозефа Лемана. Периодически он ездил в Западную Германию в качестве курьера и выполняя разовые поручения советской разведки. Богдану нравилась его таинственная жизнь. Раздражало лишь бездействие и мелкие поручения.

Хотелось острых ощущений, как в Львове. Ведь там он постоянно рисковал своей жизнью.

На танцах в Восточном Берлине он встретил девушку по имени Инга Поль.

Когда Йозеф Леман вел ее по танцплощадке, то внезапно осознал, что влюбился в партнершу по танцам.

Ей было двадцать один год. Она работала парикмахером и никак не походила на одну из подруг Джеймса Бонда.

Наоборот, была антиподом киношных роковых красоток. Обыкновенная внешность, порой даже неопрятная. За столом она вела себя словно голодный волк. Интеллектуальными запросами не отличалась. Хотя и была ярой антикоммунисткой. А еще была искренне предана своему другу, который без памяти влюбился в нее.

Агент Богдан Сташинский дисциплинированно доложил руководству об изменениях в своей личной жизни. Девушку немедленно проверила восточногерманская полиция и установила, что у нее нет уголовного прошлого и она никогда не подозревалась в связях в западными разведками. Про ее политические воззрения Москва не знала.

Начальство разрешило продолжить контакты, но напомнила, что она немка, а значит фашистка. А ее отец — капиталист! Ведь он владеет авторемонтной мастерской и эксплуатирует трех наемных рабочих. По советским меркам это был негативный факт.

Лев Ребет

Богдана предупредили, чтобы он не рассказывал подруге ничего, кроме своей вымышленной биографии и того, что он работает переводчиком в восточногерманском министерстве торговли.

В перерывах между встречами с возлюбленной Богдан Сташинский выполнил два задания Москвы — убил Льва Ребета и Степана Бандеру. После выполнения первого его наградили фотоаппаратом «Кон-такс», а после второго — орденом Красного Знамени.

Вернувшись в Москву, он сообщил своему начальству о намерение жениться на Инге Поль. Руководство активно выступало против этого брака. Агенту предложили выбрать невесту из числа сотрудниц советских органов госбезопасности. Богдан Сташинский отказался от такого предложения и упорно настаивал на своем.

В конце концов, ему позволили вернуться в Восточный Берлин и сообщить невесте о том. что он советский разведчик. Затем молодоженам предстояло вернуться в Москву.

На Рождество 1959 года Богдан рассказал Инге о своей работе на советскую разведку. Подруга была поражена и расстроена. Она предложила пожениться и немедленно уйти на Запад. Он категорически отказался бежать. «Я все улажу с начальством», — пообещал Богдан. А она согласилась, хотя бы для вида, тоже сотрудничать с Москвой, чтобы помочь любимому человеку.

Это был первый поступок в карьере Богдана Сташинского, демонстрирующий его недоверии к своему руководству.

Возвращение в Москву превратилось для возлюбленных в ад. Их номер в гостинице «Украина» прослушивался. Невесте не нравилась жизнь в СССР, и она хотела вернуться домой в Восточную Германию.

Она становилась все более отчужденной и просилась домой. В марте 1960 года им разрешили съездить в Восточный Берлин и оформить брак, а потом вернуться обратно. Церемония бракосочетания прошла 23 марта 1960 года. В мае супруги вернулись в Москву и стали жить в однокомнатной ведомственной квартире КГБ.

Богдан Сташинский проходил переподготовку. Из-за его брака планы послать агента в англоязычную страну были отложены. Теперь его ждала командировка в Западную Германию.

Хотя Инга и ходила с мужем на уроки немецкого языка, она решительно отвергла все попытки привлечь ее к полноценной разведывательной работе. Ее поведение делалось все более опасным. Она открыто и недвусмысленно призывала мужа порвать с КГБ и уйти на Запад. Его собственные отношения с родным ведомством делались все более натянутыми. Он узнал, что находится под наблюдением КГБ. Их корреспонденция перехватывается. В квартире установлены микрофоны. Внезапно подготовка Богдана Сташинского была прекращена.

Ему приказали ждать.

В сентябре 1960 года Богдан доложил руководству о беременности супруги. Начальники предложили сделать аборт. Это предложение и все остальные события спровоцировали приступ ярости у Инги, и она заявила, что в Москве они никому не нужны.

Женщина оказалась права. Мужа вызвали в КГБ и сообщили о его отставке. Ему предложили подыскать новую работу. В течение семи лет он не имел права выезжать за рубеж. Инге разрешили уехать в Восточный Берлин.

Тогда они начали разрабатывать план побега на Запад. Супруга планировала выехать в Германию, родить там ребенка и установить связь с американской разведкой.

В январе 1961 года она приехала в Восточный Берлин. Родила там ребенка и попыталась установить контакт с ЦРУ. Все ее наивные попытки закончились неудачей. В августе она решила вернуться обратно в Москву. Гибель сына кардинально изменила ее планы.

Отец приехал на похороны сына в Восточный Берлин. Накануне траурной церемонии, в четыре часа вечера 12 августа 1961 года Богдан Сташинский с супругой и ее пятнадцатилетний брат Фриц покинули дом Инги через черный ход. Через заросшие кустарником дворы они незамеченными пробрались в центр Дальгова. Оттуда они прошли пять километров пешком до города Фалькензее. Появившись там около шести вечера, они взяли такси до Фридрихштрассе в Восточном Берлине. Пересечь границу между Восточной Германией и Восточным Берлином не стоило никакого труда: Сташинский просто показал документы на имя Лемана, и такси пропустили через КПП. Сорок пять минут спустя они достигли пункта назначения и отпустили такси. Фрицу Полю расхотелось идти с ними на Запад. Сташинский дал ему триста марок — почти все, что у него было, — на оплату похорон своего сына и отослал домой,

Богдан Сташинский

Убедившись в отсутствии слежки, Богдан и Инга остановили другое такси и подъехали к станции надземной железной дороги. Им везло. Хотя восточногерманская полиция проверяла документы у пассажиров поездов, шедших в западный сектор, до их вагона проверка не дошла. Около восьми вечера они спокойно сошли с поезда в Гезундбруннене — первой остановке в Западном Берлине. На такси они приехали к тете Инги, а потом попросили отвезти их в полицию. Когда беглецы входили в помещение участка, в Берлине наступила ночь, в течение которой он оказался разделенным стеной.

Суд над Богданом Сташинским состоялся в октябре 1962 года в Карлсруэ. Учитывая признание и раскаяние подсудимого, его приговорили к восьми годам тюремного заключения за соучастие в убийстве. Оглашая приговор, судья заявил, что главным виновником является советское правительство, которое узаконило политические убийства. Впрочем, отсидел он еще меньше, вскоре попав под амнистию. После освобождения при помощи спецслужб ФРГ он и его подруга сменили фамилию, документы и скрылись в неизвестном направлении, справедливо опасаясь мести как «бандеровцев», так и КГБ.

В КГБ после бегства Богдана Сташинского полетели головы. По словам бежавшего на Запад в декабре 1961 года сотрудника хельсинкской резидентуры Анатолия Голицына, как минимум семнадцать сотрудников были уволены или разжалованы. Но что самое главное, измена Богдана Сташинского в 1961 году и широкая международная огласка суда над последним заставили Политбюро ЦК КПСС отказаться от практики политических убийств за пределами социалистического лагеря.

Западноукраинских националистов не только «ликвидировали» в местах их проживания, но иногда против их воли переправляли на территорию СССР, где их ждал суд. Так, 21 сентября 1948 года на территории Австрии был захвачен и тайно вывезен в СССР генерал-майор Александр Петрович Греков. До 1917 года профессиональная карьера этого человека складывалась удачно. На военную службу он поступил в сентябре 1899 года (был зачислен в Императорское военное училище), а уже в январе 1914 года он занимал должность старшего адъютанта штаба войск гвардии Петербургского Военного округа. Воевал на фронтах Первой мировой войны. Последний военный пост в Российской императорской армии — начальник штаба 6-го армейского корпуса. Затем решил служить «незалежной Украине», которая начала процесс отделения от России[829].

С ноября 1917 года Александр Греков — командир украинской 2-й Сердюцкой дивизии. В 1918 году — помощник военного министра Украины, командующий группой войск, командующий Украинской галицкой армией. В 1918–1919 годах — военный министр УНР. В 1920 году через Румынию эмигрировал в Австрию. В 1933 году жил в Вене и установил связи с белоэмигрантской организацией «Союз младороссов» и стал подрабатывать в ее газетах «Младоросская искра» и «Бодрость», писал статьи на украинские темы. В 1938 году разорвал отношения с младороссами из-за того, что они корректировали его статьи, где проводились идеи независимости Украины. В 1939 году стал членом венского отдела «Украинской громады» — организации, которая объединяла всех украинцев на территории Третьего рейха.

В июле 1949 года Особым совещанием при МГБ СССР осужден по ст. 54-3, 54–11 УК УССР на 25 лет лишения свободы за участие в антисоветских белогвардейских организациях и активную антисоветскую деятельность. В августе 1956 года комиссия Президиума Верховного Совета СССР по рассмотрению дел на лиц, отбывающих наказания за политические, должностные и хозяйственные преступления, постановила «признать правильным осуждение по ст. 58-4 УК РСФСР и от дальнейшего наказания освободить». В декабре 1956 года приехал в Галицию, а затем вернулся в Вену, где и умер.

Абдулрахман Фаталибейли (Або Дудангинский) — родился в селе Дуданги Шарурского района Азербайджана в 1908 году. В 1939–1940 годах участвовал в советско-финской войне. За мужество, проявленное в боях с белофиннами, награжден орденом Красной Звезды.

В 1941 году в звании майора РККА сдался в плен. Активно сотрудничал с немцами. Считал себя основателем азербайджанского фашизма, построенного на национал-социалистических и пантюрки-стских идеях. Получив звание майора вермахта, Фаталибейли был назначен заместителем командира 804-го азербайджанского батальона. По некоторым данным, он был инициатором уничтожения мирных жителей в районе Туапсе.

В 1943 году он создал азербайджанскую национал-социалистическую партию, в которую активно вступали военнопленные — азербайджанцы, был инициатором созыва съезда Национального объединения Азербайджана, впоследствии он был назначен руководителем азербайджанского объединенного штаба.

В июле 1944 года Фаталибейли выступил с манифестом о великом будущем азербайджанских тюрок, полном уничтожении армян и нетюркских народов Кавказа и официально запретил азербайджанцам жениться на женщинах нетюркских племен с целью сохранения «чистоты тюркской расы».

С 17 марта 1945 года — председатель Азербайджанского национального комитета. После мая 1945 года — сотрудник американской разведки. В 1953 году занял пост начальника азербайджанского отдела радиостанции «Свобода» в Мюнхене. В ноябре 1954 года он бесследно исчез. После нескольких дней поисков в одной из мюнхенских квартир полиция нашла труп некоего Микаила Исмайлова, знакомого Фаталибейли. Исмайлов был задушен. Погибшего хоронят, подозрение, естественно, ложится на его приятеля. По утверждению журналистов радио «Свобода», в ходе дальнейшего расследования выяснилось, что на самом деле был задушен не Исмайлов, а Фаталибейли. Чуть позже появились новые подробности. Якобы Исмайлов был советским агентом, который был специально переправлен на территорию Западной Германии. После выполнения задания он вернулся в Баку, где через какое-то время был найден повешенным в своем доме.

Жертвами «ликвидаторов» с Лубянки стали или могли стать не только западноукраинские, но и белорусские националисты, которые после окончания войны осели на территории Западной Германии. Сложно оценить реальную степень опасности последних. Известно, что на территории Белоруссии мирной и спокойной жизни мешали скорее не они, а банды украинской ОУН и польской «Армии Крайова».

Генерал А.П. Греков

Тем не менее некоторое внимание им уделяли. Известно, например, что в конце войны агентом «Смерша» был захвачен яркий враг славянского единства — генерал К. Евдокимов.

В любом случае в первые годы «холодной войны» несколько лидеров белорусских эмигрантов умерли при загадочных (по мнению отдельных журналистов и «историков») обстоятельствах и их поспешили записать в жертвы «ликвидаторов» с Лубянки.

В ноябре 1948 года в автомобильной катастрофе в Западной Германии погиб белорусский поэт и известный антикоммунистический деятель Хведар Ильяшевич.

В декабре 1957 года на небольшой железнодорожной станции в Западной Германии умирает от инфаркта известный политик и коллаборационист Юрий Соболевский. Незадолго до этого он вернулся в Европу из США. Многих своих друзей он предупреждал, что за ним охотится КГБ, но все относились к этому с иронией.

Прибывшая на место группа экспертов из 38 человек смогла лишь установить, что это дело рук профессионалов, а не любителей, что адская машина содержала взрывчатое вещество, не имеющее ничего общего с тем, которым обычно пользуются немецкие террористы. Первое осторожное заключение баварской криминальной полиции звучало так: «Мы допускаем, что нападение было совершено иностранными агентами». Затем появились сообщения о румынском следе, чешском. После долгой охоты был схвачен Карлос, звезда международного терроризма, которому в числе прочего вменяли в вину роль исполнителя этого злодеяния. Уже в перестроечные времена генерал КГБ Олег Калугин (примечательно, что в 90-е годы Калугин не раз и не два был почетным гостем РС) признавался, что был архитектором этой операции»[830].

Глава 23 СЫН ЗА ОТЦА

10 марта 1948 года под окнами Чернинского дворца в Праге обнаружили тело Яна Масарика — видного политического деятеля, министра иностранных дел Чехословакии, сына первого президента республики Томаша Масарика. Существовало две версии причины смерти единственного беспартийного министра в коммунистическом правительстве Чехословацкой республики: самоубийство и убийство.

Ян Масарик родился в 1886 году. Когда в результате Первой мировой войны Чехословакия получила независимость, он поступил на дипломатическую службу. С 1919 по 1922 год он занимал пост советника чехословацкого посольства в Лондоне, потом работал в Праге в центральном аппарате МИДа, а в 1925 году вернулся в Англию уже в качестве посла. Будучи послом, он выступал за создание системы коллективной безопасности в Европе. Поэтому, когда в 1938 году было заключено печально знаменитое Мюнхенское соглашение, он в знак протеста оставил свой пост и ушел в отставку.

В 1938–1939 годах Ян Масарик посетил США, выступал с лекциями, в которых призывал к борьбе против «стран оси» (Германия, Италия и Япония). В 1939 году он возвратился в Англию, где его и застала Вторая мировая война. Не желая оставаться в стороне от борьбы своего народа против немецких оккупантов, Масарик в 1940 году становится министром иностранных дел в эмигрантском чехословацком правительстве в Лондоне. В 1941 году он занимает пост заместителя председателя этого правительства, а в апреле 1945 года — министра иностранных дел в правительстве президента Эдварда Бенеша, созданного на освобожденной территории Чехословакии в Кошицах.

Генерал Константин Езовитов

Как политический деятель и как человек Масарик питал теплые чувства к русскому народу и к нашей стране. В 1946-м и 1947 годах он посетил СССР в составе правительственной делегации. Однако вскоре его отношение к Советскому Союзу изменилось. Причиной тому послужила сталинская политика советизации Чехословакии, направленная на то, чтобы сместить президента Бенеша и поставить у власти коммуниста Готвальда. Особенно резко выступил Масарик против событий февраля 1948 года, когда правительство Народного фронта, полностью состоящее из коммунистов, при поддержке полиции и службы госбезопасности, находящихся под контролем МГБ СССР, фактически захватило власть в стране.

А 10 марта 1948 года тело Масарика, как уже говорилось, было найдено под окнами Чернинского дворца. Его внезапная смерть породила множество слухов и домыслов. По официальной версии? он покончил жизнь самоубийством, выбросившись из окна своего кабинета. Однако многие считали, что его из этого окна выбросили и что сделано это было по указанию советских спецслужб. Правда, никаких конкретных доказательств сторонники этой версии не приводили.

В очередной раз дискуссия об обстоятельствах смерти Масарика развернулась в начале 90-х годов, когда было опубликовано его письмо Иосифу Сталину, написанное 9 марта 1948 года, то есть накануне гибели. Оно было обнаружено в архиве ЦК КПЧ, где лежало в специальном фонде бывшего лидера страны Антонина Новотного. В нем Ян Масарик писал:

«Господин маршал!

Это письмо я решил написать Вам в последние минуты своей жизни, вслед за тем, как принял бесповоротное решение, которое осуществлю в считаные часы.

Знаю, что это вызовет немало дискуссий как среди моих друзей, так и среди недругов: ведь самоубийство не является оружием политика, если только не совершается перед лицом полного краха его деятельности либо в ответ на общественное презрение, вызванное именно таким крахом. Я не говорю о военных преступниках: Гитлере, Геринге, Геббельсе, Гиммлере и других, которые таким путем пытались избежать справедливого возмездия, назначенного за совершенные ими преступления. И сам Клемансо, человек из гранита и стали, носил при себе яд с решимостью воспользоваться им в случае, если бы французская армия в многострадальный период 1917–1918 годов потерпела поражение от Германии. Также и Наполеон принял в Фонтенбло яд, который хранил еще со времен русского похода из боязни оказаться пленником русских казаков, предводитель которых, атаман Платов, клялся повесить его на русской березе в отмщение за надругательство, которому интервенты подвергли Россию…

Не считаю себя человеком такого закала, как Клемансо, и никогда мне не приходила в голову возможность самоубийства по политическим мотивам. Я жил и действовал в парламентских условиях, при которых неудачи столь же обыденная вещь, как и успехи, причем и те, и другие весьма умеренны в атмосфере постоянной борьбы, не достигающей, однако, того драматического накала, который столь типичен для тоталитарного режима или военного периода. Тем не менее сегодня я решился — причем окончательно и без малейшего колебания. Я говорил об этом в нашем последнем разговоре с президентом Бенешем: именно этот разговор явился для меня кульминацией и поставил точку в размышлениях, долго зревших у человека, считающего жертву неминуемой; то есть это не следствие какого-то преходящего неврастенического кризиса.

Еще в ранней моей молодости отец мне внушал, что без прямой и действенной поддержки России Чехословакия никогда не сможет выстоять в борьбе против германского наплыва. Эта идея укоренилась во мне так же глубоко, как и у большинства чешских политиков. Мы всегда полагали, что в защите от германизма не можем положиться ни на какую иную страну, кроме России. Мюнхен протрезвил и тех из нас, кто еще надеялся на активную солидарность Англии. Мои личные контакты с американскими государственными деятелями убедили меня в том, что Соединенные Штаты, как и Англия, не способны понять, что защита Чехословакии от германизма служит одной из важнейших гарантий мира в мировом масштабе.

В 1920 году, когда советские части под командованием Буденного приближались ко Львову, мой отец вместе с Эдуардом Бенешем пригласили к себе Вашего посла Мостовенко и сделали перед ним знаменательное заявление: они подчеркнули, что с того дня, когда русские части займут западную Галицию, наше государство признает права России на Закарпатскую Украину со столицей в Ужгороде — в знак наших симпатий; кроме того, они указали, что готовы немедленно подписать с вами союзнический договор. И это несмотря на то, что ваши части шли тогда в сражения со словами «Интернационала» на устах…

Еще в 1914 году чешские военнослужащие из состава австрийской армии массами сдавались в плен русским, хотя в Австрии существовал почти парламентский режим, тогда как русские войска еще сражались за царя, властвовавшего самодержавно и деспотично. Но ведь это были русские, наши давние братья.

Вспоминаю о нашей встрече в Москве, состоявшейся при подписании союзнического договора. Тогда Вы мне сказали, что СССР и в дальнейшем будет проводить традиционную политику славянского братства, и возрожденной Чехословакии нечего опасаться, будто вновь может дойти до рецидива германского вторжения.

Никогда не забуду о нашей работе с г-ном Молотовым в Сан-Франциско; тогда я открыто и искренне говорил ему, что могу не соглашаться с некоторыми предложениями вашей делегации, однако дружба с вашей страной — основной фактор нашей внешней политики? и мы всегда останемся с вами. Тогда Вы поблагодарили меня в личном письме, которое я заботливо сохранил как залог нашего искреннего и дружественного сотрудничества.

Я не чинил ни малейших препятствий при передаче СССР Подкарпатской Руси. Наоборот — был рад осуществлению того, что хотелось моему отцу еще в 1920 году. Старался ускорить — насколько это было в моих силах — предоставление вашей стране чешских урановых шахт — в подтверждение того, что, окажись СССР втянутым в какой-либо вооруженный конфликт, мы всегда остались бы на вашей стороне.

Не в последнюю очередь совсем недавно я без колебаний последовал совету г-на Молотова, когда обсуждалось, принять ли Чехословакии американские кредиты или отвергнуть их; мы отклонили эту помощь, еще раз явно демонстрируя, что внешняя политика моей страны тесно связывает себя с интересами СССР.

Сразу вслед за возникновением правительственного кризиса в Чехословакии мне хотелось узнать Ваш личный взгляд на требования КПЧ. Вы были так любезны, что в ответ на мои вопросы направили мне дружеское письмо и прислали г-на Зорина. Я был весьма признателен Вам за чистосердечие и откровенность, которые Вы проявили, касаясь некоторых проблем деликатного свойства. Вы разъясняли мне, что по соображениям превентивной безопасности для СССР необходимо иметь в Праге сильную власть, неколебимо верную духу русско-чешского союзничества. Г-н Зорин говорил со мной в том смысле, что Вы безраздельно доверяете президенту Бенешу и мне, но что, однако, в нашем федеральном собрании множество изменников и заклятых врагов СССР, которые готовятся осуществить государственный переворот и дать абсолютно иной курс нашей внешней политике, провоцируя конфликт между Россией и Америкой, что вызвало бы гражданскую войну в Чехословакии. Некоторые факты, о которых сообщал г-н Зорин, были действительно тревожащими, хотя я и не мог разделить все его выводы.

Но, так или иначе, а вопрос Вы поставили совершенно ясно, указали, что коммунистическая партия нив коем случае не помышляет о советизации страны, дело касается лишь исполнения патриотического долга чешских коммунистов, а также их долга перед славянской общностью. Г-н Зорин заклинал меня поддержать Готвальда в его атаке на Бенеша; у меня и сейчас звучит в ушах его серьезный и просительный голос, его заверения в абсолютной необходимости того, чтобы сын Масарика помог уберечь Чехословакию от гражданской войны, спас страну, славянскую солидарность и целый мир. И еще добавил, что мой отказ означал бы поражение нашей панславянской политики и мог вызвать глубокие перемены в ориентации всей вашей внешней политики.

Я внял Вашим аргументам и поддержал г-на Зорина в его переговорах с Бенешем, получив и устное и письменное заверение, что коммунистическая партия не злоупотребит ситуацией для захвата всей власти и насаждения в нашей стране экономических и политических принципов, глубоко чуждых для нашего народа и его истории. Вам, разумеется, хорошо известно, что мое участие сыграло решающую роль и что после этого вмешательства президент Бенеш дал согласие на создание нового правительства Готвальда; так были предотвращены гражданская война в стране и разрыв с СССР. Вся моя моральная ответственность была поставлена на карту перед президентом и моей родиной.

Вскоре, однако, я понял, что коммунистическая партия ни в малейшей мере не собирается держать обещаний, которые мне были даны. Официальная власть в нашей стране абсолютно ничего уже не значит. Воцарился режим, при котором законы создаются «комитетами действия». В тюрьму отправляют людей, единственная вина которых заключается в том, что в довоенный период они выступали против коммунистов. Их бросают за решетку, хотя часто дело касается верных друзей и сторонников братского союзничества с Россией. В моем собственном министерстве «комитет действия» аннулирует мои распоряжения и отдает свои приказы моим служащим. Это означает, что у нас в самом деле налицо советский режим с той лишь разницей, что Советы называются «комитетами действия».

В Чехословакии уже не приходится говорить о свободе. Свобода сменилась гнетом, которому одна партия подвергает всех своих политических противников, готовя почву для установления полицейского и авторитарного государства.

Знаю, что понятие свободы Вы толкуете иначе, чем я. В вашей стране решающую роль играют явно материальные потребности и интересы. Однако мы привержены системе, которая не имеет ничего общего с полицейским режимом, который надвигается в Чехословакии. Я получаю десятки писем от своих друзей, упрекающих меня в том, что я способствовал воцарению этого режима и изменил всему, что сделал для родины мой отец. Президент Бенеш в нашем последнем разговоре поставил мне в укор доверие обещаниям г-на Зорина, сделанным от Вашего имени.

Конечно, я мог бы публично признать свою ошибку, заявить во всеуслышание об отставке, мог бы включиться в борьбу против правительства Готвальда и его политики. Но это означало бы и выступление против вашего правительства, против законной власти в России! А сын Масарика никогда бы не пошел против власти, вершащей судьбы России, никогда не дал бы шанса противникам России, которые только и ждут ваших ошибок и просчетов, чтобы максимально воспользоваться ими в борьбе против колыбели славянства. Я не один, кого обманули посулы г-на Зорина. И я не один, кто отказывается от борьбы за идеалы свободы, поскольку она оборачивается и борьбой против России. Нас тысячи и тысячи, интеллектуалов, без которых вам никогда не построить защитный бастион в Центральной Европе, без которых любые ваши меры превентивной безопасности могут оказаться однажды тщетными: потому что, если возникнет момент смертельной опасности для вашей страны и всего славянства, вы не найдете здесь ничего иного, кроме власти, которую ненавидит вся страна, которую презирает цвет нации и которая опирается только на штыки своей полиции и жандармерии.

Ян Масарик-министр

Не могу жить без свободы. Не могу, однако, и бороться за нее, потому что Ян Масарик не может — даже и косвенно — выступать против России и ее власти. Чувствую себя поручителем за Ваши обещания, которые я передал Бенешу, заложником своей совести в исполнении этих обещаний. Мне не остается ничего иного, как умереть, совершенно неслышно умереть, чтобы и этим не воспользовались как удобным предлогом те, кому хотелось бы спровоцировать в Чехословакии гражданскую войну.

У Вас еще есть время отступить от политики советизации моей страны. Поспешите, ибо вскоре может стать уже поздно.

Ян Масарик

Чернинский дворец, Прага. 9 марта».

Казалось бы, из этого документа со всей очевидностью следует, что Масарик покончил жизнь самоубийством. Однако очень многие в Чехии посчитали письмо фальшивкой. В пользу этого довода говорило го, что оно было найдено не в оригинале, а в переводе с французского. Масарик был известен как большой патриот, тонкий стилист и мастер родной речи, и писать на иностранном языке предсмертное письмо он бы не стал. Некоторые заметили и то, что в письме встречаются противоречия с историческими реалиями. Так, автор книги о Масарике И. Борж утверждает, что он не мог встречаться с Иосифом Сталиным после подписания союзнического договора, как сказано в письме. Договор заключили в декабре 1943 года в Москве, Масарик же с июня 1943-го по февраль 1944 года находился с официальной миссией в Америке. А И. Гаек, бывший в 1968 году министром иностранных дел Чехословакии, указал, что в 1920 году у СССР не было своего посла в Чехословакии, а следовательно, упомянутый в письме Мостовенко не мог занимать эту должность.

С другой стороны, бывший офицер чехословацкого Генштаба Ш. Кошар, в 1940-х годах занимавший должность эксперта по текстам, заявил, что летом 1948 года получил для оценки фотокопию письма Сталину с собственноручной подписью Масарика. Он утверждал, что после смерти Масарика министр внутренних дел В. Носек действительно обнаружил в его кабинете два запечатанных письма, одно из которых было адресовано Иосифу Сталину. Фотокопию письма удалось добыть чехословацкому разведчику в Лондоне. В приложенной к фотокопии справке, которую читал Кошар, говорилось, что оригинал также находится в Лондоне и был получен английской разведкой «от какого-то русского полковника, который попросил политического убежища в английском секторе Западного Берлина. Из СССР он прибыл с курьером к командующему советскими войсками. Разведчик далее указывал, что в Москве этому человеку был поручен перевод письма, полученного Сталиным. А отправившись с дипломатической миссией в Германию, он увез оригинал с собой и передал в Интеллидженс сервис. Возможно, Сталин даже не успел толком ознакомиться с письмом, поскольку чешского не знал». Что же касается самого письма, то Кошар никогда не сомневался в его подлинности.

Елизавета Паршина

После заявления Ш. Кошара дискуссия поутихла. Но в марте 1994 года российский телевизионный канал НТВ выдвинул еще одну версию гибели Масарика. В популярной программе «Времечко» было показано интервью с советской разведчицей Елизаветой Паршиной, участницей гражданской войны в Испании, женой чекиста и военного разведчика полковника Артура Спрогиса. В послевоенное время она находилась на оперативной работе в Чехословакии, под прикрытием художника-оформителя детских книг. В интервью бывшая разведчица совершенно неожиданно заявила, что знает, кто убил Яна Масарика. Процитируем фрагмент ее беседы с журналистом.

«Журналист: Можете вы рассказать об этом?

Елизавета Паршина: Знаете, поскольку он сам мне это рассказал, это был один из моих лучших друзей, я не хотела бы называть его фамилию.

Журналист: Это был наш разведчик все-таки?

Елизавета Паршина: Это был наш разведчик, очень старый, еще участник Гражданской войны. Журналист: Почему он это сделал?

Елизавета Паршина: Приказано было.

Журналист: А как он это сделал?

Елизавета Паршина: Как? Ну, как… Конечно, он это не своими руками делал, но он это организовал. Хотя он и был военным человеком с большим стажем работы и так далее, он мало что знал. Это был, знаете, как бы вам сказать, оперативник, который выполнял приказы начальства, выполнял удачно, получал повышения все время. У него было шесть орденов Красного Знамени только…»

И тогда многие решили, что речь идет об Александре Короткове. На этом все и закончилось. Все попытки журналистов и историков узнать подробности об участии этого разведчика в убийстве Яна Масарика закончились неудачей. Ничего найти не удалось. По той простой причине, что он действительно не причастен к убийству политика.

В 2001 году группа медэкспертов заявила, что Ян Масарик действительно был убит (раздробления его костей нижних конечностей нетипично для человека, который прыгает из окна). Кроме того? самоубийца был одет в купальный халат, что нетипично для людей, решивших добровольно расстаться с жизнью. Обычно им важно, как они будут выглядеть после смерти.

Осталось лишь выяснить, кто совершил это преступление. Ответ на этот вопрос в до сих пор полностью не опубликованных мемуарах Першиной. По ее утверждению, операцией руководил генерал Михаил Ильич Белкин (тогда он был главным советником МГБ СССР в странах Восточной Европы). А непосредственный исполнитель — младший оперуполномоченный Бондаренко.

Глава 24 АНТИСОВЕТЧИК — ОПАСНАЯ ПРОФЕССИЯ

Расскажем об активных мероприятиях, которые советские органы безопасности проводили в отношении представителей НТС. Так обычно именуют эту организацию в СМИ, хотя ее официальное название Народно-трудовой союз российских солидаристов.

Согласно Справки Исполнительного бюро Народно-трудового союза российских солидаристов (март 1997 года):

«Народно-Трудовой Союз российских солидаристов (НТС) — общественно-политическая организация, начало которой положило новое поколение белой эмиграции в 1930 году в Белграде (Югославия). Молодежь стремилась по-новому бороться за освобождение России от большевизма — не оружием, а идеями и воспитанием собственного характера.

В ее политическую программу входили: твердая центральная власть, надклассовая и надпартийная; обеспечение личных свобод и равенство всех перед законом; свобода экономических отношений и частная собственность (прежде всего на землю); здоровый национальный эгоизм во внешней политике.

Что же до тактики, то надо было выйти из беженских нор на российский простор, чтобы сталинскому террору вопреки готовить национальную революцию. С 1932 по 1940 год два десятка членов НТС погибло при переходе границы, но десятку удалось закрепиться в стране, и с 1938 года НТС непрерывно в России присутствует».

Чекист М.И. Белкин

В справке, правда, не указано, что нелегальный переход любой государственной границы — преступление. Да и советские пограничники применяли оружие на поражение только лишь в двух случаях: когда нарушители пытались уйти от преследования или оказывали вооруженное сопротивление. Был и третий вариант, когда членов НТС «зеленые фуражки» принимали за западноукраинских националистов и немецких агентов и оказывали незваным гостям соответствующий прием.

АлександрТрушнович

А чем, по версии авторов процитированного выше документа, занималось НТС в годы Второй мировой войны? Снова процитируем фрагмент Справки.

«Мы не либералы, но мы и не фашисты говорили о себе члены НТС в 30-е годы, и иллюзий относительно планов Гитлера не питали. В преддверии войны, на митинге в Белграде в феврале 1938 года, председатель Союза Байдалаков заявил: «С кем идти? У русской совести может быть только один ответ: ни со Сталиным, ни с иноземными завоевателями, а со всем русским народом. Так родилась идея третьей силы, определившая работу НТС в годы войны. Работа эта велась в ок купированной России, где группы НТС были созданы в 50 точках, в лагерях для восточных рабочих в Германии и в добровольческих частях будущей Русской освободительной армии (РОА). Велась она подпольно или полуподпольно, при попустительстве немецких чиновников, не разделявших бредовые идеи фюрера и симпатизировавших возрождению национальной России. Но гестапо начало репрессии против членов Союза уже с лета 1943 года, а к осени 1944 в немецких тюрьмах и концлагерях сидело около 200 членов НТС, в том числе полный состав Исполбюро и запасного исполбюро. К концу войны около 60 из них погибло».

Авторы Справки не объяснили, как немцы позволили подпольной организации работать до 1943 года. Хотя сами члены НТС признавались, что конспирация была на очень низком уровне[831]. Почему репрессии против НТС начались именно с лета 1943 года, объяснить легко. К этому времени стало понятно, кто победит в Великой Отечественной войне, и начались активные поиски новых союзников в будущей борьбе с коммунистическим режимом Советского Союза и антинемецкая пропаганда. Вот тогда и последовали репрессии в отношении тех, кто разуверился в победе Адольфа Гитлера над Иосифом Сталиным[832].

Руководство НТС было арестовано в июне 1944 года. В «официальной» истории организации — книге «Ранние годы. Очерки истории Национально-трудового союза (1924–1948)», изданной в серии «Материалы к истории НТС», по этому поводу сказано:

«Самым существенными обвинениями гестапо считало:

A) связь с партизанами: по данным гестапо, в одном только Киевском районе под влиянием НТС находилось до 15 тысяч партизан (здесь авторы явно льстили себе. — Прим. авт.);

Б) антинемецкую пропаганду, особенно лозунг «ни Гитлера, ни Сталина, а Россия»;

B) антинемецкую пропаганду среди русских рабочих в Германии, что было гораздо легче доказать на местах: в процлавском отделения, например, проникший в рабочее звено агент сообщил об антинемец-ких высказываниях одного из заместителей начальника отделения;

Г) попытки проникновения в государственные тайны III Рейха»[833].

Звучит цинично, но даже по официальным данным (из 200 заключенных погибло 60 — это с учетом жертв авианалетов, несчастных случаев и т. п.) в отношении членов НТС репрессии были не очень жестокими. В противном случае все 200 человек были бы казнены.

Чем занималась НТС в первые послевоенные годы? Снова цитата из Справки:

«…в Зарубежье Союз создал коротковолновую радиостанцию Свободная Россия (действовала в 1950–1972 гг.), тоннами слал в страну листовки на воздушных шарах (1951–1957), связывался с моряками и с военнослужащими группы советских войск в Германии» [834].

Для тех, кто знает, для переброски за «железный занавес» использовались не обычные воздушные шарики, которые так обожают дети, а «позаимствованные» у метеорологов специальные воздушные шары. На них ученые обычно поднимают на определенную высоту специальное оборудование. Понятно, что такие шары стоят значительно дороже тех, что продаются в детских парках. Да и власти не позволят их бесконтрольно запускать в приграничной полосе. По утверждению одного из высокопоставленных членов НТС: «у нас были и шары ближнего, и шары дальнего действия с грузом в тридцать, шестьдесят и даже девяносто килограммов литературы»[835]. Кто-то должен не только профинансировать этот проект, но и договориться, как минимум, с пограничниками. Кто же помогал НТС в годы «холодной войны»?

Снова обратимся к тексту Справки. Хорошо, когда есть официальный документ, который можно цитировать и при этом избежать необоснованных обвинений в клевете!

«Чтобы защититься от машины террора, НТС в годы «холодной войны», естественно, контактировал с ведомствами безопасности разных стран. Они помогали преодолевать барьеры свободному обмену людьми и информацией, которые ставило КГБ. Например, национальные китайцы и южные корейцы предоставляли свои радиомощности, американцы помогли сбросить на парашютах нескольких работников НТС в 1950-е годы. Четверо из них (Горбунов, Лахно, Маков и Ремига) были расстреляны в мае 1953 года в Москве, остальные отделались тюремными сроками, некоторые проработав в подполье от одного до шести лет. При контактах с иностранными ведомствами НТС всегда руководствовался двумя принципами: 1) принимать помощь только при условии сохранения своей политической независимости, 2) делиться информацией только политического, а никак не военного, характера. Что, впрочем, не мешало КГБ называть белое — черным, а распространение свободного слова — шпионажем!» [836]

Оставим последний пассаж на совести авторов документа. Они почему-то забыли указать, что все нелегально переправленные (их ведь забрасывали не только воздушным, но и водным путем) не только прошли специальную разведывательно-диверсионную подготовку в американских центрах, которые существовали на территории Западной Европы, но и в качестве обязательного элемента экипировки имели огнестрельное и холодное оружие, а также множество других предметов из арсенала разведывательно-диверсионных групп. Непонятно, правда, зачем оно было нужно «мирным» пропагандистам. Другой вопрос, на который не ответили авторы документа — почему прагматичные американцы решили помогать НТс. Заявление о том, что тайно переправляемые эмиссары должны были собирать исключительно лишь «открытую» политическую информацию — миф. Ее точно так же могли добыть сами американцы «легальными» способами. Например, во время поездок дипломатов по стране или чтения советских газет. Все остальное, не будем обсуждать почему, было «закрыто» для иностранцев. Поэтому сбор и передача на Запад такой информации формально подпадал под понятие «шпионаж». А такое деяние для дипломата — высылка из страны и международный скандал. Поэтому американцы охотно использовали эмиссаров из НТС. Если последних и ловили с поличным, то доказать прямую причастность США к шпионской деятельности незваных гостей сложно.

Об этой сфере своей деятельности ветераны НТС стараются вспоминать как можно реже. И дело не только в том, что эмиссаров организации они отправляли в последний путь с помощью западных разведок. Понятно, что последние оказывали эту специфичную услугу не бескорыстно. Но и обрекали этих людей на верную смерть. Мало кто знает, что согласно Указу Президиума ВС СССР от 12 января 1950 года «О применении смертной казни к изменникам Родины, шпионам, подрывникам-диверсантам»[837] незваных гостей ждал расстрел.

С задержанными на территории СССР в 50-е годы прошлого века «подрывниками-диверсантами» есть еще одна проблема. Сейчас сложно установить, сколько из них действительно выполняли задания НТС, а кто завербован иностранными разведками или участвовал в операциях, проводимых западноукраинскими националистами или «лесными братьями» в Прибалтике. Поэтому ниже будет кратко рассказано только о тех, кто, по утверждению советских источников, имел отношении к НТС.

В ночь на 24 сентября 1950 года в район Приморья выведен бывший военнослужащий Советской армии Сергей Домасевич. В декабре 1949 года он дезертировал из воинской части, дислоцированной в Германии, и перешел в американскую зону оккупации. Шпион был задержан через несколько часов после приземления.

В ночь на 15 сентября 1951 года в Хабаровский край был заброшен Леонид Агафонов, солдат-перебежчик из советской зоны оккупации Австрии, дезертировавший в октябре 1950 года. Чекисты задержали его спустя 10 суток, когда он после долгих скитаний по глухой тайге вышел к населенному пункту[838].

Агент американской разведки Абдула Османов был сброшен с парашютом ночью 14 августа 1951 года южнее города Измаила. Спустя сутки его задержали чекисты на станции Бендеры Кишиневской железной дороги. При обыске у него обнаружили: «автоматический пистолет, ампулу с ядом, компас и заделанные в буханку хлеба 7600 рублей советских денег»[839].

Вместе с Абдулой Османовым был десантирован Федор Саранцев. Ему повезло больше. На свободе он находился до 5 сентября 1951 года и был задержан в. Алма-Ате. Как и напарник, он не успел приступить к выполнению заданий американской разведки[840].

Приговор Военной коллегии Верховного Суда СССР в отношении агентов-парашютистов был известен заранее. Постановлением Политбюро ЦК 8 КП (б) их приговорили «к расстрелу с немедленным исполнением приговора»[841].

В октябре 1951 года западногерманская разведка отправила на Украину Константина Соплакяна и Вильгельма Шпендера. Планировалось, что агенты сумеют осесть в Киеве и Харькове, а потом установят контакт с уцелевшими лидерами ОУН и НТС (Народно-трудового союза). Из-за ошибки пилота их десантировали в Румынии и сразу же были арестованы.

2 мая 1952 года на территорию Волынской области приземлились агенты ЦРУ И. Волошановский, Алексей Курочкин и Л. Кошелев[842]. На следующий день они передали по рации сообщение о благополучном приземлении, и после этого их пути разошлись.

Курочкина задержали 27 мая 1952 года в районе советско-румынской границы. Волошановский и Кошелев были арестованы 29 июня 1952 года в Ростове-на-Дону[843].

В ходе следствия выяснилось, что все трое шпионов имели богатое уголовное прошлое. Так, Курочкин в 1942–1944 годах «четыре раза арестовывался органами советской милиции за кражи и два раза был судим». До 1950 года проживал по фальшивым документам и по ним был призван в Советскую Армию. «Находясь на службе в оккупационных частях в Австрии» в сентябре 1951 года «бежал к американцам». А его напарник Волошановский, наоборот, с помощью поддельных документов избежал призыва в армию и бродяжничал по стране, пока не встретил «вора-рецидивиста» Кошелева. Вместе они бежали в Иран[844].

В мае 1952 года в районе был сброшен с парашютом агент американской разведки Михаил Пищиков. Парашютист был прекрасно экипирован. На одном из допросов чекистами он сообщил, что для него в специальном мешке «были упакованы: две радиостанции — основная и запасная, с кодами и шифрами, 2 пистолета — один бельгийский и один американский бесшумного боя с патронами, клише антисоветских листовок организации «НТС»; деньги в сумме 45 тысяч рублей, 30 штук золотых монет иностранной чеканки, яд, средства тайнописи, пищевые концентраты и другие предметы»[845].

В ночь с 26 на 27 августа 1952 года в Белоруссию американцы забросили Геннадия Костюка (оперативный псевдоним «Бен»), Михаила Камицкого (по другим данным, Кальмицкого, оперативный псевдоним «Джо»), Михаила Артюшевского (оперативны псевдоним «Фин») и А. Острикова[846]. По другим данным, четвертым членом группы был Тимофей Борщевский (оперативный псевдоним «Карл»).

«Бена» и «Фина» арестовали 10 сентября 1952 года. Во время повторного задержания (в первый раз ему удалось сбежать) 12 сентября 1952 года «Джо» оказал вооруженное сопротивление чекистам и был убит. В ходе обыска у диверсантов изъяли: две радиостанции, радиоприемник, два портативных фотоаппарата, семь пистолетов, три автомата с патронами, две стреляющие авторучки, топографические карты, компасы, средства тайнописи, медикаменты, яды, 206 тысяч советских рублей, 500 немецких марок[847]. Интересно, что группу снабдили только тремя спальными мешками на четверых. По мнению американцев, один из шпионского квартета должен бодрствовать, когда другие спали.

Задержанные активно сотрудничали со следствием. Благодаря чему чекисты смогли провести радиоигру под кодовым названием «Ракета». Подробности ее проведения и достигнутые результаты до сих пор продолжают оставаться секретными.

По-разному сложилась судьба членов группы. «Фина» постановлением Президиума Верховного совета СССР помиловали и освободили от уголовной ответственности в начале 1956 года. Так чекисты отметили его вклад в радиоигру «Ракета». А вот его напарнику по этой операции (а она продолжалась два года) не повезло[848]. «Карла» приговорили к 25 годам тюремного заключения. Он полностью отбыл срок, после освобождения поселился в Гомеле, женился, у него родился сын. В 1981 году ЦРУ отыскала своего агента и предложила ему продолжить сотрудничество. Тимофей Борщевский сообщил об этом предложении в КГБ, и чекисты провели 2 июня 1983 года великолепную операцию по задержанию с поличным американского атташе Луиса Томаса[849].

В августе 1952 года на Сахалине пограничники задержали Евгения Голубева. Его пытались перебросить морским путем с японского острова Хоккайдо через пролив Лаперуза[850]. Для выполнения задания его снабдили: двумя портативными приемо-передающими радиостанциями, фотоаппаратом, огнестрельным и холодным оружием, а также ядом[851]. Его задержали советские пограничники[852].

В апреле 1953 года на территории Украины высадились на парашютах четверо эмиссаров НТС Сергей Горбунов, Александр Лахно, Александр Маков и Дмитрий Ремига. Они были почти сразу же пойманы и по приговору суда 26 мая 1953 года расстреляны[853].

В последующие годы были арестованы еще несколько активистов НТС: Михаил Петрович Кудрявцев, В. Якута (об их задержании газета «Правда» сообщила 15 июня 1954 года), Адам Мефодиевич Новиков («Правда» проинформировала о его аресте 25 ноября 1955 года), К. Хмельницкий («продемонстрирован» на пресс-конференции 6 февраля 1957 года), В. Кравец (участвовал в аналогичном мероприятии 2 апреля 1957 года), В. Славнов («Правда» сообщила о его задержании 2 августа 1960 года), М. Платовской (сообщение аналогичного содержания было опубликовано 2 ноября 1960 года). Некоторые из них сумели проработать в подполье до шести лет и попались только в 1960 году.

Москву не устраивала такая ситуация. Поэтому чекисты получили приказ максимально затруднить деятельность НТС. Арсенал средств был внушительным. Начиная от внедрения агентуры в организации (по данным НТС, только в пятидесятые годы прошлого века было разоблачено свыше 15 человек) и заканчивая задержанием (на территории СССР) или захватом (за рубежом) активистов этой организации. По неофициальным данным, органами НКВД и КГБ было расстреляно около 200 членов НТС[854]. В Справке исполнительного Бюро Народно-трудового союза российских солидар истов количество жертв (без учета задержанных на территории СССР) значительно меньше.

«…чекисты в 1954–1955 гг. убили представителя НТС в Берлине А. Трушновича, похитили В. Треммеля в Линце и С. Попова в Тюрингии. Для убийства руководителей НТС Околовича и Поремского они послали в Германию капитана Хохлова и немецкого агента Вильдпретта. Но первый перешел на сторону НТС, второй сдался местным властям. В 1958–1963 чекисты подготовили ряд взрывов поблизости типографского и радиооборудования НТС»[855].

Разработку и реализацию плана по похищению бывшего белогвардейского офицера, автора книги «Воспоминания корниловца. 1917–1934 годы», активного деятеля эмиграции Александра Рудольфовича Трушновича отечественные и зарубежные журналисты приписывают сотрудникам 13-го отдела Первого Главного управления (внешняя разведка) КГБ. Хотя «комитетчики» участвовали в этой операции лишь на ее финальном этапе — захвате и вывозе на территорию Советского Союза жертвы. А вся сложность и тяжесть подготовки легла на плечи сотрудников 12-го (специального) отдела Второго (разведывательного) управления МВД СССР.

Вот как об этом сообщили западные СМИ:

«13 апреля, в 20.20, в Западном Берлине советскими агентами похищен врач Александр Трушнович, председатель Комитета помощи русским беженцам. Похищение произошло в квартире представителя организации немцев, вернувшихся из советского плена. На полу обнаружены следы крови. Хозяин квартиры тоже исчез. Уголовная полиция ведет расследование».

«Из официальных сообщений западногерманской полиции: «Д-р Апександр Трушнович был… похищен по поручению советских властей агентами госбезопасности советской зоны. Трушнович, которого ударили стальным прутом, получил тяжелое ранение головы и был усыплен инъекцией»».

После опроса свидетелей и расследования полиции удалось установить, что похитителей было трое — двое мужчин и одна женщина, они вывели находящуюся в бессознательном состоянии жертву на улицу и усадили ее в ожидавший их лимузин. Вслед за лимузином устремляется «шкода» — машина польской дипломатической миссии, что будет установлено потом. В ночь с 13 на 14 апреля 1954 года только эта машина пересечет границу, направляясь из Западного в Восточный Берлин. Удалось установить личность одного из боевиков — агент советской разведки и хозяин квартиры, где захватили Трушновича, Гейнц Глезке. Следы оборвались.

Лидер НТС Околович и предатель Хохлов

В начале 1992 года Министерство безопасности Российской Федерации подтвердили факт похищения Александра Трушновича советскими спецслужбами. В июле 1992 года сыну жертвы — Ярославу Трушновичу представителями пресс-службы СВР РФ были переданы личные вещи отца и копии отдельных документов, связанных с этой операцией Лубянки. Согласно официальной версии, Александр Трушнович оказал сопротивление похитителям и во время борьбы был случайно удушен[856]. По другой версии, похитители ввели жертве сильнодействующий наркотик. Во время перевозки в Восточный Берлин Трушнович умер от удушья вследствие западения языка[857]. Есть и третья версия, которую в неофициальной беседе рассказал известному журналисту и телеведущему Леониду Млечину подполковник КГБ Виталий Чернявский, когда оба, еще в советское время, работали в журнале «Новое время». В начале пятидесятых годов прошлого века последний был начальником первого (разведывательного) отдела представительством КГБ в ГДР. Вот что рассказал ветеран тайной войны:

«Мой сосед по дому в Берлине был начальник отделения аппарата уполномоченного КГБ по работе с эмиграцией. Он занимался Трушновичем. Правда, получилось неудачно. Его завернули в ковер, чтобы никто не обратил внимания, и вынесли на улицу. Привезли, развернули, а он — уже труп, задохнулся. Убивать не хотели. Хотели похитить»[858].

Другой случай похищения сотрудниками Лубянки высокопоставленного функционера НТС до сих пор официально не признан Москвой. Согласно версии авторов брошюры «НТС. Мысль и дело. Как должна работать организация»:

«20 июня 1954 года на своей квартире в Линце (Австрия) приведен в бессознательное состояние и увезен в советскую зону оккупации работник НТС Валерий Треммель. Похищение осуществили советские агенты Геннадий и Мария Волковы (известная поэтесса того времени. — Прим. авт.) и Рудольф Гинтер. За месяц до этого советский Верховный комиссар в Австрии Ильичев потребовал, чтобы австрийские власти пресекли проникновение НТС в расположения советских войск, иначе «мы примем собственные меры»».

Через несколько лет Валерий Треммель оказался в одном из советских лагерей, где работал в прачечной[859].

Авторы брошюры приводят и другие эпизоды активных мероприятий в отношении сотрудников НТС.

«Осенью того же 1954 года у памятника советским воинам в Западном Берлине схвачен и увезен на Восток член НТС Георгий Хрулев (непонятно, правда, зачем нужно было похищать рядового члена НТС. — Прим. авт.). Отбыв срок в лагерях, он вернулся на Запад.

Зимой 1954–1955 годов делаются две неудачных попытки шантажировать и похитить работников НТС в Западном Берлине.

В 1956 году на границе с Тюрингией похищен член НТС Сергей Иванович Попов, по-видимому, со смертельным исходом, так как больше никаких сведений о нем не было.

29 декабря 1955 года в Западную Германию заслан восточногерманский агент Вольфганг Вильдпретт для убийства председателя НТС В.Д. Поремского. Випьдпретт сдался местным властям и раскрыл операцию».

Справедливости ради отметим, что восточногерманский агент был не первым, кто сдался властям. Так, в 1954 году по приказу Москвы капитан госбезопасности Н и колай Хохлов должен был ли квидировать руководителя НТС Георгия Околовича (операция «Рейн») — о ней подробно будет рассказано ниже.

В список жертв следует добавить Льва Ребета. Он был убит 12 октября 1957 года в Мюнхене Богданом Сташинским (Йозефом Леманом). Отдельные журналисты следом за авторами книги Кристофера Эндрю и Олега Гордиевского «КГБ. История внешнеполитических операций от Ленина до Горбачева», упорно называют его идеологом НТС, на самом деле он всю жизнь был активным членом ОУН, а после окончания Второй мировой войны считался одним из главных идеологов. По признанию Богдана Сташинского, Москва решила «ликвидировать» Ребета из-за того, что он был «ведущим теоретиком украинцев в изгнании». Подробно об этой операции было рассказано раньше.

С середины пятидесятых годов прошлого века, опять же, по утверждению руководителей НТС, Москва начала активно использовать в борьбе с организацией взрывчатые вещества.

«В июле 1958 года взорван дом в Шпрендлингене под Франкфуртом, где жили семьи членов Союза с детьми и помещалось радиооборудование. Весь угол двухэтажного дома обвалился, но человеческих жертв не было.

В июле 1961 года организован взрыв во дворе здания «Посева»; цель — возбудить страхи соседей и выселить «Посев». Была также подложена адская машина на стройке нового здания «Посева»; ее разрядил лично еще до приезда полиции Г.С.Околович.

Между 10 и 13 июня 1963 года около установки радиостанции «Свободная Россия» произведено 6 взрывов. Бомбы были подложены на расстоянии 170–700 метров от передатчика с тем же расчетом — вызвать протест соседей против станции».

Оговоримся сразу, хотя и прошло более сорока лет, но до сих пор официально не доказано, что теракты были совершены по приказу Москвы. Отдельные историки высказывают осторожное мнение, что НТС могло сама организовать эти взрывы для повышения своей популярности. Есть и еще один важный факт — советская внешняя разведка активно внедряла свою агентуру в руководство НТС. Речь идет о нескольких десятках «тайных информаторов Москвы». Так что похищать или взрывать никого и ничего не требовалось.

Завершая «взрывную» тему, кратко расскажем еще об одном инциденте, хотя он связан не с НТС, а «Радио Свободы». Вот что о нем рассказал бывший сотрудник радиостанции Михаил Махлис:

«22 февраля 1981 года в 21 час 55 минут обширный жилой район, прилегающий к западной части Английского сада — огромного городского парка в Мюнхене, — потряс мощный взрыв. Взрывная волна, выбившая стекла домов в радиусе 700 метров, разрушила значительную часть здания… Заложенный со стороны фасада 15-килограммовый заряд взрывчатки почти полностью разрушил помещения чехословацкой, русской, грузинской редакций, телефонный узел и мастерские радиоэлектронного оборудования. В момент взрыва в здании, вмещающем в обычные рабочие часы около тысячи человек, находились не более 30 служащих. Только это спасло от неминуемой гибели десятки невинных людей. Результат — 8 человек получили ранения (двое остались инвалидами), осколками стекла были ранены несколько жителей близлежащих домов. Материальный ущерб — 2 миллиона долларов.

Прибывшая на место группа экспертов из 38 человек смогла лишь установить, что это дело рук профессионалов, а не любителей, что адская машина содержала взрывчатое вещество, не имеющее ничего общего с тем, которым обычно пользуются немецкие террористы. Первое осторожное заключение баварской криминальной полиции звучало так: «Мы допускаем, что нападение было совершено иностранными агентами». Затем появились сообщения о румынском следе, чешском. После долгой охоты был схвачен Карлос, звезда международного терроризма, которому в числе прочего вменяли в вину роль исполнителя этого злодеяния. Уже в перестроечные времена генерал КГБ Олег Калугин… признавался, что был архитектором этой операции»[860].

Кто на самом деле организовал этот теракт — до сих пор неизвестно. Заявление гражданина США экс-генерал-майора КГБ Олега Калугина, которого в России многие ветераны Лубянки, не без оснований, считают агентом американской разведки, очередная антироссий-ская акция. Дело в том, что до 1980 года Олег Калугин возглавлял Управление внешней контрразведки Первого Главного управления (внешняя разведка) КГБ. А организация взрывов, похищений и других аналогичных мероприятий не входила в его компетенцию. В 1980 году переведен в Ленинград на работу заместителем начальника управления КГБ по Ленинграду и Ленинградской области.

Еще одна жертва КГБ — Николай Евгеньевич Хохлов. Об этом человеке следует рассказать подробно. Для большинства людей, хоть немного знакомых с историей отечественных спецслужб, этот человек предатель и перебежчик. Приговоренный в 1954 году за измену Родине к высшей мере наказания, спустя много лет, 27 марта 1992 года, Указом № 207 Президента РФ Бориса Ельцина помилованный[861].

В жизни все сложнее. В последние десятилетия — известный и уважаемый в научном мире специалист по психологии, парапсихологии, применению компьютеров в психологических исследованиях и истории философии — старший профессор Калифорнийского университета, который много лет живет в США под собственной фамилией. В годы Великой Отечественной войны — боец разведывательно-диверсионной группы «Юрий» Четвертого управления НКВД — НКГБ СССР. За линией фронта в течение года (с августа 1943 года по осень 1944 года) ему пришлось воевать под «прикрытием» оберлейтенанта полевой тайной полиции Отто Витгенштейна. Основная задача — «ликвидация» гауляйтера Вильгельма Кубе и проведение актов возмездия над другими гитлеровскими палачами и их приспешниками. По результатам боевой деятельности 29 октября 1943 года награжден орденом Отечественной войны 1-й степени[862]. В начале 1945 года он вернулся в Москву. Непродолжительный отдых и новое задание от Павла Судоплатова — под видом польского беженца «натурализоваться» в Румынии. Оттуда его планировалось вывезти в одну из стран Западной Европы. В 1949 году он вернулся в Москву.

В конце 40-х годов прошлого века Николая Хохлова в качестве «нелегала» планировали вывезти в одну из стран Западной Европы. Ему отводилась роль одного из создателей разведывательно-диверсионной сети в этом регионе. Подробно об этом плане рассказано в книге «Спецназ КГБ. Гриф секретности снят»[863], поэтому сейчас не будем останавливаться на этом эпизоде тайной войны, отметим лишь, что в 1951 году Николай Хохлов жил в Австрии.

В 1952 году был разработан план операции по ликвидации экспремьера Временного правительства России Александра Керенского. Исполнителем выбран спецагент, капитан госбезопасности Николай Хохлов, который должен был выстрелить в политика. Последний отказался выполнить приказ. Спустя много лет он так рассказал о произошедших тогда событиях:

«Это политическое убийство должно было состояться в 1952 году по прямому приказу Сталина. Его исполнителем должен был стать я. Для меня участие в убийстве никогда не было приемлемо. Я сорвал эту операцию прямым отказом. Почему не расстреляли? Была невероятная цепь совпадений, считайте это удачей. Сталин потребовал отчета. Спасая себя, Судоплатов поневоле спас и меня»[864].

В 1954 году по приказу Москвы капитан госбезопасности Николай Хохлов должен был доставить в Москву живым или мертвым руководителя НТС Георгия Околовича (операция «Рейн»). Еще до командировки в Западную Европу боевик принял решение не убивать и уйти на Запад. 18 февраля 1954 года он встретился со своей жертвой и все ему рассказал.

Что произошло на самом деле дальше — до сих пор неизвестно. Согласно официальной версии, Николай Хохлов сам установил контакт с ЦРУ. Хотя сам он утверждает, что Георгий Околович предложил ему помощь иностранцев, с которыми «можно посоветоваться, не давая никаких объяснений». И предложил на выбор французов, британцев или американцев. Вот такие были у руководителя НТС знакомые — высокопоставленные сотрудники западных разведок!

Первая встреча Николая Хохлова с американскими разведчиками окончилась его задержанием. После нескольких часов интенсивных допросов на конспиративной квартире его отпускают, но теперь за ним организована круглосуточная слежка. Затем его снова задерживают и помещают в лагерь «Кемп кинг» для беженцев, которые интересовали американскую контрразведку.

Сотрудники ЦРУ поверили ему лишь после того, как Николай Хохлов сообщил им о двух бойцах своей агентурной группы — восточногерманском разведчике Гансе Куковитце («Феликса») и Курте Вебере («Франца»).

14 апреле 1954 года к нему приехали представители НТС, британской и американской разведок. Они сообщили, что накануне советскими агентами был похищен член НТС председатель Комитета помощи русским беженцам Александр Трушнович и надо нанести ответный удар. Николай Хохлов должен был выступить на пресс-конференции и рассказать об операции против Околовича. За это американцы обещали вывезти из Советского Союза его жену и сына. Пресс-конференция состоялась, но семья перебежчика осталась в СССР. Американцы обманули его[865].

6 мая 1954 года Николая Хохлова доставили на самолете в США, где его ожидала новая жизнь[866]. Журналист Николай Зенькович утверждает, что ЦРУ заключило с Николаем Хохловым контракт на обучение тактике анти партизанских операций на Тайване и в Южном Вьетнаме, но ничего удачного из этой затеи не получилось, и последний занялся наукой[867]. Другой журналист Лев Елин изложил другую версию того, чем занимался Николай Хохлов на территории Южного Вьетнама. В 1955 году Николай Хохлов расстался с ЦРУ и занялся журналистикой. В начале 1958 года он получил приглашение президента Южного Вьетнама (официальное название — Республика Вьетнам) Нго Динь Зьема посетить Сайгон (сейчас Хошимин) с серией «лекций». На самом деле речь шла о подготовке разведывательно-диверсионных групп, которые планировалось тайно забрасывать на территорию социалистического Северного Вьетнама (официальное название — Демократическая Республика Вьетнам (ДВР)). Так Сайгон хотел ответить на поддержку ДВР местного коммунистического подполья, которое фактически спровоцировало гражданскую войну в стране. Изучив ситуацию, Николай Хохлов разработал операцию «Бинь Минь» («Аврора»), предполагавшую использовать методы советских партизан Великой Отечественной войны. Из-за интриг ЦРУ план так и не был полностью реализован. В 1961 году Николай Хохлов уехал из Сайгона.

Два года он прожил в Германии, где консультировал руководителей предприятий в области психологии кадров. В 1963 году уехал в Южную Корею — преподавал и по поручению НТС готовил радиопередачи для вещания на СССР. Затем поступил в аспирантуру факультета психологии Дьюкского университета в Северной Каролине. Через два года защитил кандидатскую ситуацию, а еще через год — докторскую. Началась его тридцатилетняя научная карьера[868].

А теперь расскажем о попытке Лубянки ликвидировать Николая Хохлова. Согласно утверждению представителей НТС:

«15 сентября 1957 года во время конференции «Посева» сделана попытка отравить перешедшего на сторону НТС Н.Е. Хохлова. После 23 дней борьбы врачей за его жизнь его удалось спасти».

Расскажем подробности этого покушения. В сентябре 1957 года Николай Евгеньевич Хохлов участвовал в проводимой ежегодно «Посевом» конференции — сборище нескольких сотен антикоммунистов со всего мира. Мероприятие проходило в здании Пальменгарте-на, которое находилось на территории ботанического сада во Франкфурт-на-Майне.

Сам Николай Хохлов много лет спустя так описал свои неповторимые ощущения:

«В зале шел концерт для участников конференции. На террасе за столиками сидели немногочисленные опоздавшие, пили пиво и что-то обсуждали приглушенными голосами. Из-за неплотно прикрытых дверей доносились реплики артистов, ведущих программу, смех зрителей и хлопки.

Я вдруг почувствовал, что очень устал. Официант принес мне стакан грейпфрутового сока. Но, пригубив, я понял, что не могу пить. Какая-то странная тяжесть легла на желудок и почему-то на сердце. Да, я, очевидно, сильно устал. Три дня нервного напряжения сказывались. Все, наверное, устали. Столько гостей, пресс-конференций, бесед, дискуссий по докладам, столько кропотливой технической работы. Но я, по-видимому, еще не привык к таким авралам…

Танцевальная пара исполняла вальс Шопена… Оба застыли на секунду в отшлифованной позе и вдруг закачались. Мне показалось, что в следующее мгновение они упадут, но тут же я заметил, как шатнулись тени в кулисах, дрогнули точки ламп и сдвинулись лучи прожекторов. В ушах у меня зазвенело, и мутная тошнота подступила к горлу. Я понял, что мне становится совсем плохо. Держась за спинку кресла впереди себя, я тупо рассматривал половицы паркета, поджидая, когда станет легче, чтобы подняться и уйти…

Машина сразу завелась, и я вырулил на главную улицу. Через три минуты я уже прижал свой «Фольксваген» к тротуару напротив пансиона, где жил. Теперь — выключить мотор и запереть машину. Затем случилось что-то странное. Последнее, что я услышал, было звяканье ключей, упавших на асфальт. В следующие бесконечные секунды мой желудок бился в конвульсиях. Мир ушел куда-то в небытие, и все мое существо, все силы и мысли были захвачены борьбой тела с чем-то чуждым и страшным для организма.

Когда я очнулся, меня била дрожь. Холод и слабость расплывались по телу…

Придя в себя, я подобрал ключи и побрел к подъезду пансиона. «Теперь, наверное, станет лучше, — думалось мне. — Съел что-нибудь плохое. Или просто — нервная реакция. Но и не такой уж у меня слабый желудок. Хотя с годами здоровье слабеет. Мало ли что было раньше. Но все же… Должно пройти само собой».

Но ничего не прошло. Наоборот, с каждой минутой становилось все хуже. Хозяйка пансиона вызвала врача. Теперь приступы повторялись каждые десять-пятнадцать минут и были настолько сильными, что я почти терял сознание. Врач сделал мне уколы против рвоты. Они не оказали никакого действия. Врач решил, что меня нужно немедленно отправлять в больницу…

К половине первого ночи удалось найти свободную койку в клинике Франкфуртского университета.

— Что с больным? — спросил по телефону дежурный клиники. Мои друзья вопросительно взглянули на врача. Она медлила, потом, как бы решилась:

— Скажите, что есть подозрение на отравление… — И, спохватившись, добавила: — На отравление какими-то пищевыми ядами…

Мое заболевание было классифицировано как обычный гастрит, и поэтому никаких анализов, связанных с отравлением, не было произведено ни в ту ночь, ни в следующие дни… В первую ночь гастрит никак не хотел подчиняться уколам и всяким успокаивающим средствам. Часам к пяти утра, измученный десятками приступов, я все же заснул. А потом гастрит вдруг внезапно капитулировал. Я проснулся хотя и слабым, но бодрым…»

Прошло несколько суток. Все это время врачи были уверены, что у больного обычное пищевое отравление. Свой диагноз им пришлось кардинально поменять после очередного посещения медсестры. Она обратила внимание на внешний вид пациента. Вот как его описал сам Николай Хохлов.

«Во время войны военные объекты защищались камуфляжем из полос и пятен, беспорядочно разбросанных по местности или по зданию. Такой камуфляж стирал форму и делал объект неузнаваемым. Что-то похожее случилось с моим лицом. Бурые полосы, перемежавшиеся темными пятнами, покрыли его хаотическим узором. Приглядевшись, я понял, что это были кровоподтеки разной формы и силы…. Я увидел и тут же ощутил, что треснувшие веки у меня покрыты сукровицей, что черные пятна испещрены точками нарывов, что кожа лица суха, натянута и горит, как в жару… Когда я разглядел клок волос, нелепо торчавший в сторону, как вихор клоуна, мое отражение превратилось в цирковую гримасу. Я невольно пригладил вихор. Он остался у меня в руке. Еще не веря, я поднес ладонь к глазам. В ней лежал пучок волос. Я повернул ладонь — и волосы, падая, закружились в воздухе. Я потянул еще один клок — и он точно так же, без боли и без сопротивления, остался у меня в руке… Я ничего не чувствовал, когда продолжал тянуть пучок за пучком и ронять их на пол…

Главный врач окинул меня удивленным взглядом и присвистнул:

— Ну-ну! Красиво вы выглядите! Выходит, вы аллергик, если вы так резко реагируете на новые лекарства. Но от какого же лекарства вас так разукрасило? Это нам придется поскорее выяснить.

Он сдвинул пижаму с моего плеча. Пятна кровоподтеков шли по шее, спускались на тело, расписав медно-красную кожу причудливой татуировкой…».

Прошло еще несколько суток.

«От волос на моей голове не осталось почти ничего, лишь одинокие пучки торчали среди ран и струпьев. Брить было нельзя, потому что кожа потеряла эластичность и трескалась при малейшем натяжении. В местах, где кожа особенно тонкая, — за ушами, под глазами, — кровь вообще не успевала засыхать, и я беспрерывно просушивал ее марлевым тампоном. Бинтовать меня не могли, потому что бинты растирали ссадины и раны. Однако опасными были не столько потеря крови или путь, открывшийся для инфекции, сколько то, что начало происходить с самой кровью…

…в моей крови идет странный и невероятно быстрый процесс разрушения. Количество белых кровяных шариков падало и достигло 700 вместо нормальных шести-семи тысяч! Мне прокололи грудную кость и взяли пробу костного мозга. Микроскоп показал, что большинство кроветворных телец было мертво. Кровь, текшая в моих жилах, постепенно превращалась в бесполезную плазму. У меня началось отмирание слизистой оболочки рта, горла, пищевода. Стало очень трудно есть, пить и даже говорить. Апатия и слабость охватывали меня»[869].

А немецкие врачи так и не могли установить причину стремительного разрушения организма.

В 2006 году с ним встречались журналисты одной из московских газет. В ходе беседы «Свистун» заявил:

«Это было отравление — я был облучен радиоактивной крупинкой таллия. Попав в желудок, эта крупинка стала облучать меня изнутри. В результате развилась острая лучевая болезнь, со всеми симптомами, характерными для нее… После выздоровления говорили, что не знают, почему я выжил. Сначала меня лечили в Германии, потом — в США. Нью-Йоркский токсикологический институт затребовал мою историю болезни…»[870].

Один из активистов НТС в Бельгии Евгений Иванович Древинский утверждает, что кто-то из обслуживающего персонала принес чашку кофе Николаю Хохлову. Последний сделал один глоток, а затем, услышав интересное выступление, отставил в сторону чашку. Это и спасло его — доза попавшего в организм яда была минимальной.

Активист НТС и бывший врач-анестезиолог Владимир Леонидович Флеров сообщил, что на «конференции у Хохлова начались боли, рвота и другие симптомы желудочного заболевания, и его привезли в университетскую клинику, где я работал. Правда, не в мое отделение, а в гастроэнтерологию, которой руководил профессор Шраде. Вначале поставили диагноз пищевого отравления, случайного, от употребления несвежих продуктов. Но потом у пациента начали выпадать волосы, трескаться кожа, и в конце концов диагноз изменили на отравление таллием…

НТС сообщил об этом журналистам, которые бросились осаждать профессора Шраде, чтобы тот подтвердил или опроверг вероятность умышленного отравления (случайно принять таллий невозможно). Он отказался от комментариев, утверждая, что обстоятельства отравления неизвестны, и постарался «отшить» журналистов…

Когда я сказал руководителям НТС. что от Шраде ничего не добиться, те вышли на американские военные власти в Германии, которые взяли Хохлова в свой госпиталь. Там дело строго засекретили. К Хохлову не пускали даже друзей, а перед палатой выставили пост военной полиции. У него выпали все волосы, все тело болело, покрытое кровоточащими гематомами. Состояние было очень тяжелым, но потом постепенно он оправился. А у меня испортились отношения с начальниками в университетской клинике…

Потом американцы сказали, что это был к тому же радиоактивный таллий. В университитетской клинике такого не установили. Иначе я бы знал…»[871].

Николай Хохлов утверждает:

«Кстати, таким же способом до меня была отравлена одна журналистка — сотрудница «Радио Свобода». Она вообще не хотела никакой огласки, ее имя не оглашается до сих пор по ее настоянию. Слишком тяжело… Эта женщина плыла на пароходе, ей подсыпали радиоактивный порошок в постель в каюте…»[872].