Лилит: змея в траве

Глава 6 ТИ

На следующий вечер я разыскал ее как бы случайно. Меня уже предупредили, что Ти тяжело сходится с людьми, но уж чего-чего, а проблем с общением у меня никогда не возникало. Она сидела на валуне спиной к факелу, отмахиваясь от слетевшихся на свет крошечных мошек, и не спеша расправлялась с куском гри — похожего на дыню фрукта со странным кисло-сладким вкусом.

Любой повод для знакомства показался бы слишком нарочитым, поэтому я просто подошел к ней и сказал:

— Здравствуйте. Можно присесть?

Она посмотрела на меня своими огромными глазами, неожиданно улыбнулась и ответила:

— Привет. Конечно, можно.

— Меня зовут… — начал было я, но она тут же перебила.

— Тебя зовут Кол Тремон, и ты попал сюда Извне. — Ее голос, детский и чистый, гораздо больше подходил юному личику, нежели взрослое тело.

— Откуда ты знаешь?

— Я поняла, что ты хочешь со мной познакомиться, — игриво ответила она. — Этого, конечно, хотят все мужики, но тебя я выделила сразу. Ходят слухи, что ты немного тронутый. Это правда?

Я был очарован.

— Да, немного, — сказал я, — но теперь мне гораздо лучше. Здесь все так не похоже на мою родину, и сначала было очень трудно.

Ти зашвырнула кожуру в кустарник и обхватила руками колени:

— Расскажи, что там, Извне?

Я улыбнулся. Она была чертовски привлекательна.

— Там все совсем по-другому. — Я старался подбирать только знакомые ей слова. — Во-первых, там прохладнее. И нет ни батраков, ни рыцарей, ни смотрителей.

Такую информацию переварить ей было явно не по силам.

— А кто же тогда работает?

Хороший вопрос.

— Те люди, которые хотят работать, — осторожно попытался пояснить я. — Кроме того, там полно самой разной работы, на любой вкус. А все самое тяжелое делают машины.

— Да, я слышала об этих м'шинах, — понимающе ответила Ти. — Но кто-то же должен их выращивать и разводить, верно?

Я горестно вздохнул: опять тупик. Как объяснить, что такое машина, обитателю планеты, на которой машин нет вообще? Хотя с этой темы можно будет незаметно перескочить на ту, которая волнует меня гораздо больше.

— Там, где я жил раньше, ни у кого нет силы. А когда ее нет ни у кого, ты можешь изменять предметы и хранить их сколько вздумается. Некоторые такие предметы называются машинами и служат примерно для того же, для чего на Лилит используется сила.

Ти немного подумала, но явно ничего не поняла. Примерно так же вели себя те, с кем я пытался общаться прежде, однако у Ти с головой было все в порядке.

— А почему там нет силы?

— Не знаю. Я даже не представляю, что значит иметь ее и что это такое. — "Не торопись, — подумал я. — Будь осторожнее". — Я слышал, ты обладаешь силой. Это правда?

— Да, похоже на то, — ответила Ти. — Хотя я не очень-то умею с ней обращаться. Понимаешь, я вроде бы ощущаю ее присутствие, но ничего не могу ей приказать. Наверное, такой силой обладают магистры и рыцари, но они могут ей приказывать все что угодно.

— Но ведь ты ощущаешь ее присутствие? На что это похоже?

Она разжала руки, соскользнула с валуна и сладко потянулась. Затем забралась обратно, усевшись поближе.

— Я просто чувствую ее, вот и все. А ты нет?

— Нет. — Я покачал головой. — Или у меня ее вообще нет, или я не разбираюсь в своих ощущениях.

— Даже не знаешь, как это бывает?

Я попытался развить тему, но ей внезапно все наскучило; Ти больше и слышать не хотела об этой проклятой силе, и я решил не надоедать ей. Сегодня мне посчастливилось найти хорошего друга, и я совсем не хотел потерять ее в одночасье. Время терпит.

Неожиданно я осознал, что Ти сидит подозрительно близко, и тут же вспомнил, что она сразу приметила меня и сама была не прочь познакомиться. Мое огромное, по-мужицки привлекательное тело притягивало ее как магнит. Да и сам я вдруг почувствовал… но что-то меня остановило. Все-таки она была юной, слишком юной, и слово «батрак» для нее могло значить гораздо больше, нежели для меня.

После нескольких пустых фраз, в которых я воздержался от намеков, она привстала и несколько странно на меня посмотрела:

— Слушай, а ты не из тех, кто любит одни только разговоры?

Я развеял ее сомнения искренним хохотом:

— Нет, конечно, просто там, где я жил раньше, принято выбирать партнеров одного с тобой возраста. "А ты мне в дочки годишься", — мысленно закончил я фразу.

Ти обиделась:

— Так я и думала. Не понимаю, какое это имеет значение. Я ведь давно этим занимаюсь, как ты догадываешься. У меня знаешь сколько таких было! Магистр Танг сказал, что это очень хорошо. — Надув губки, она встала. — Подумай только, я смогу подняться на самую вершину!

Я вздохнул. Как бы это ей получше объяснить? Ее поведение очень попахивало юношеским шантажом: "Если ты отказываешься заниматься со мной любовью, я…" Требовательная и чувственная женщина так контрастировала с невинным в душе ребенком, что я просто понятия не имел, как себя вести; к тому же я знал, что ее похоть разбудил тот, кто видел в ней только животное, разве что одомашненное.

Но в конце концов пришлось той же ночью уступить. Слишком страшно было потерять единственную ниточку, которая могла привести меня к новым знаниям.

Мое новое тело таило массу возможностей. Крег рассказывал, что в Безопасности перебрали множество вариантов и выбрали явно не самый худший. Грубая звериная красота и ярко выраженное мужское начало мгновенно очаровали Ти. В последующие дни она старалась не отходить от меня ни на шаг — особенно по вечерам. Казалось, все ее мысли заняты только мной; остальные мужчины сразу как-то поблекли. Кроме того, бывший плейбой изрядно поднаторел в любовных играх и мог блеснуть изощренностью, не известной на Лилит.

При малейшей возможности, стараясь не вызвать подозрений, я осторожно выведывал все, что касалось силы. Вскоре я узнал то, что хотел, и глубокой ночью, когда Ти лежала в моих объятиях, попытался реализовать полученные знания на практике.

По-видимому, все основывалось на самовнушении, но я так и не получил сколько-нибудь связного объяснения. Ти обладала этой способностью, что называется с пеленок, а потому объяснения давались ей с огромным трудом. Гораздо больше мне помогло бы общение с человеком, который попал на Лилит в зрелом возрасте, но такого случая пока не предвиделось.

Своей настойчивостью я во многом был обязан Кронлону. Если уж такой безмозглый садист смог каким-то образом овладеть силой!.. Да, боюсь, мне никогда не понять, по какому принципу отбирают арестантов для ссылки на Ромб Вардена… И как это Кронлон угодил сюда, избежав простой, вполне заслуженной им модификации психики?

Что же он сделал, чтобы разбудить в себе эту энергию, задумывался я каждую ночь. Что он при этом чувствовал?

Порой между сном и явью мне казалось, будто меня охватывает какое-то странное волнение, но оно было почти неуловимым. Я уже стал беспокоиться, что так никогда и не обрету власть над этой силой. Возможно, виной тому было мое новое тело. Я еще не до конца освоился с ним.

Личность — это черно-белая фотография характера, и только благодаря физиологическим особенностям она окрашивается в разные тона. Даже сексуальные привязанности человека скорее определяются крошечной группой клеток головного мозга, нежели рассудком. Их деятельность протекает незаметно для личности, но стоит вам оказаться в совершенно новой шкуре, и вы переродитесь на глазах.

Древние, многократно мутировавшие гены Тремона, появившегося на свет в глубинке, в результате неуправляемого слияния избежавших физиоконтроля мужчины и женщины, не подверглись коррекции. По-видимому, он обладал врожденными способностями, так пригодившимися ему — а стало быть, и мне — на Лилит.

Собственно, личность — не что иное, как комбинация способностей. Тремон был существом яростным, агрессивным и аморальным, попросту грубым самцом. Все эти черты характера придавали особый колорит моим старым привычкам и принципам. Конечно, чем дольше я оставался в его теле, тем больше эти факторы сказывались на моем поведении. В конце концов я просто перестал понимать, почему в какой-то ситуации поступаю так, а не иначе, делаю именно это, а не что-либо иное, получаю удовольствие от того, а не от этого. Постепенно я отождествил себя с Колом Тремоном, который унаследовал память и знания совсем другого человека.

Недели через две после знакомства с Ти я обнаружил, что плохо разбираюсь в своих первых смешанных чувствах к ней. То есть мой рассудок работал по-прежнему четко, но вследствие захлестнувших меня эмоций я все с большим трудом постигал смысл своего джентльменского поведения.

Однажды, возвращаясь в деревню после целого дня полевых работ, я вдруг услышал, как говорит трава.

Это было жуткое, таинственное ощущение, которое вряд ли можно передать словами; ничего подобного мне в жизни испытывать не приходилось. Казалось, трава кишит мириадами невидимых живых существ, беспрерывно переговаривающихся друг с другом. Я чувствовал возмущение растений, на которые случайно наступал, и неуловимый вздох облегчения — когда я проходил мимо. Трудно сказать, были ли они разумными, но то, что это живое, способное чувствовать, несомненно. Кроме того, эти существа каким-то образом общались друг с другом. Подминая на ходу былинки, я ощущал слабое напряжение, с которым растущие поблизости стебельки ожидали той же участи.

Странное, всепроникающее чувство среди моря травы переполняло меня — усталого, грязного, подавленного. От этого недолго и сойти с ума.

Ти, присоединившись ко мне после работы в детских яслях, казалось, сразу уловила происшедшую во мне перемену. — Ты сегодня почувствовал это, — шепнула она.

Я кивнул:

— Да. Очень странное чувство — слышу траву, слышу, как общается друг с другом сонм крошечных живых созданий.

Ти не склонна была к длинным дискуссиям, но хорошо знала, что именно я ощутил, и ее лицо неожиданно исказила гримаса жалости.

— Ты что, правда еще никогда этого не слышал?

Ей явно верилось с трудом. Как будто человек, проживший всю жизнь глухим, внезапно обрел слух. Во мне проснулось некое подобие шестого чувства, столь же острое и проницательное.

Теперь, когда я знал, что именно нужно искать, я находил его буквально во всем.

Камни, деревья, дикие животные — решительно все кишело еще одной жизнью, невидимой с первого взгляда, но столь же насыщенной и глубокой. Эта планета звучала многоголосным инструментом — и он играл для меня.

Люди не составляли исключения, хотя научиться слышать их было труднее — отчасти из-за их собственного подсознательного нежелания, отчасти из-за неизбежной субъективности любого наблюдения за мыслящим существом. Каждый человек воспринимался мной уникальным, и без чрезвычайной сосредоточенности невозможно было четко восстановить ход его мыслей — составить своеобразную ментальную карту.

Теперь ключ к таинственной энергии был у меня в руках. Микроорганизмы Вардена, поселившиеся в каждой клеточке, а возможно, и в каждой молекуле моего тела, загадочным образом общались с остальными микроорганизмами, населявшими Лилит. Именно эту взаимосвязь мне удалось уловить и услышать. Этой способностью обладали все, в ком оставила след таинственная сила, движущая этим миром.

Когда что-нибудь погибает или деформируется — например, рушится скала, — погибают и микроорганизмы Вардена, а без них субстанция становится нестабильной и мгновенно разрушается. Рыцари, как я понял наконец, обладают даром спасать микроорганизмы Вардена даже в этом случае. Но и они не в силах предотвратить разрушение бактериями предметов, попавших на планету из чуждой среды; они действуют наподобие антител, предохраняющих человека от чужеродных вирусов, — атакуют неживую материю, а затем дестабилизируют и разрушают ее. Кригану удалось, казалось бы, невозможное — убедить микроорганизмы Вардена пощадить попавшую на планету Извне неразумную материю.

Но что позволяет вам настроиться на волны микроорганизмов, живущих в симбиозе с вами, и контролировать их сигналы? Осознание того, что я чувствую такие сигналы, в то время как остальные батраки на это не способны, совершило у меня в душе величайший переворот. Я больше не ощущал ни усталости, ни депрессии. Я обрел бесценный дар и теперь просто обязан был развить его, проверить на практике, научиться пользоваться им, установить границы собственных возможностей.

Возможно, уровня властителя мне никогда не достичь — значит, надо искать союзников.

Но в тот момент меня больше всего радовало то, что скоро я вырвусь из этого ежедневного кошмара.

Да, более чем радовало.