Лимон

НА ДОРОГЕ

Я обнаружил эту дорогу в ту пору, когда зацвела дейция.[49] По ней можно дойти до дома от железнодорожной станции Е. Я был очень рад, обнаружив, что расстояние почти такое же, как и от станции М. С одной стороны, душа радовалась переменам, с другой стороны, если ехать к моему другу от станции М., электричка делала огромный крюк, а от станции Е. расстояние было гораздо короче. Однажды, возвращаясь домой, я ни с того ни с сего вышел на станции Е. и пошел пешком, лишь приблизительно представляя, где находится мой дом. Через какое-то время вышел на дорогу, которая показалась мне знакомой. Огляделся повнимательнее и заметил, что стою на пересечении с той, по которой возвращаюсь обычно от станции М. Насколько же смешно стало от собственных недавних опасений! С того дня два из трех я возвращался именно по этой дороге.

Станция М. — конечная остановка, станция Е. тоже конечная остановка. Если ехать от станции Е., то на станции Т. нужно сделать пересадку. Чтобы доехать до станции Т. от станции М., требуется раза в два, а то и три больше времени, чем от станции Е. Между Е. и Т. одноколейная ветка. Ветка спокойная, пока поезд стоит, кондуктор играет с детьми; когда переводит стрелки, дети помогают ему. Я как-то спросил, много ли происшествий было за последнее время, и оказалось, что, вопреки моим предположениям, много. «Хотя движение в обе стороны на самой ветке относительно невелико», — сказал кондуктор. Поверх шпал уложены рельсы, как для паровозов, сделан переезд, хотя по дороге ходят только электрички, и тем не менее…

Из окна электрички были видны окна домов, стоявших вдоль железнодорожного полотна. Лачугами их, конечно, не назовешь, но красивых домов, которые хотелось бы рассматривать, тоже не было. А ведь в окне чужого дома есть что-то притягательное. Я часто смотрел из окна электрички, как-то даже разглядел два кустарника дейции, растущие возле дороги.

Одно время я искал дейцию в поле и рощице рядом с домом, сравнивая каждую найденную травинку со справочником, которым пользовался еще в средних классах. Как увижу белые цветы, сразу же смотрю в справочник. Было много похожих растений: я нашел дейцию пурпурную, дейцию розовую, но ту, которую искал, никак не мог найти. И вот однажды я ее все-таки нашел. Стоило один раз найти, как потом она уже повсюду попадалась на глаза. Сами цветы оказались довольно заурядными. — Однако в тех двух кустах дейции, которые я увидел возле железнодорожного полотна, было то, что я назвал бы изяществом.

В воскресенье ко мне в гости зашел приятель, вместе с ним мы направились в центр городка, а по пути как всегда забрались на холм.

— Если забраться на самый верх, то оттуда бывает видна гора Фудзи, — сказал я.

На самом деле Фудзи видна только до начала весны. Утром над горой Тандзава[50] возвышается ее сверкающая на солнце снежная вершина. К вечеру, когда солнце клонится к горизонту, силуэты Тандзава и Фудзи виднеются на мареновом небе.

Мы только и говорили о том, на что похожа форма горы Фудзи: на «перевернутый веер», на «глиняную ступку, закопанную в землю», пытались представить себе объем и высоту этой горы, такой высокой и с такими отлогими склонами, пока не добивались реального ощущения. Представляя все это, хотелось по несколько раз на дню забираться сюда, чтобы посмотреть на Фудзи. Ко мне сейчас словно вернулась та страстная одержимость, с которой я относился к природе минувшей зимой.

(С начала весны симптомы недуга обострились, и я не знал, что делать с охватившей меня болезненной инертностью).

— Вон там — ипподром. А дом где-то здесь.

Мы стояли с приятелем плечом к плечу и смотрели на холмы, красные крыши, выглядывающие между ними, панораму деревенек в зелени, над которыми клубился дым.

— Если идти отсюда, то в этом направлении, — сказал я приятелю, показывая, где находится станция Е.

— Давай заберемся на тот холм.

— Можно.

Мы направились к крутому холму, который был значительно выше того, на котором мы стояли. Между травой виднелась плотная красная глина — вот и вся дорога. Мы забрались наверх. Вид немного закрывала рощица, однако панорама была шире, чем с предыдущего места. Оказывается, холм, на который мы забрались до того, внизу становился совсем отлогим, и у его подножья был теннисный корт. Там играло несколько человек. Дороги не было видно, однако это был кратчайший путь.

— Далековато.

— Смотри, вон там деревья густо растут. Наверное, за деревьями.

Станции не было видно, пока мы не подошли совсем близко к ней. Ни по рельефу местности, ни по окрестным домам нельзя было предположить, что конечная остановка электрички может оказаться поблизости. Все вокруг и впрямь напоминало настоящую деревню.

— Мне казалось, что я нахожусь в каком-то странном месте. Как будто даже в другой стране. — Иногда, бывает, идешь по улице, и вдруг охватывает такое же чувство. Я уже много раз ходил в город по этому маршруту, но тут опять потерял ощущение, что иду по привычному пути.

Тихая станция. Линия домов вдоль дороги, через окна видна обстановка комнат. В электричке я спросил приятеля: «Нет ощущения, что мы путешествуем?» — Нас вскоре окутал насыщенный запах цветов каштана и зелени. — С этого дня я часто стал спускаться по короткой дороге с холма, на который мы забрались в тот день.

Это случилось после дождя. Во второй половине дня я возвращался из школы.

Когда я свернул со своего обычного пути на короткую дорогу, ведущую к холму, заметил, что красную глину под ногами развезло от дождя. На дороге не было ни одного следа, я чувствовал, как скользят ноги.

Я добрался до вершины, с которой открывался вид далеко вперед. Дальше дорога шла под гору. Я подумал, что это немного опасно.

На склоне земля стала еще более мягкой. Однако я не развернулся назад и не остановился, чтобы подумать. Я осторожно спускался вниз. С того самого момента, когда я сделал первый шаг под гору, я понял, что наверняка поскользнусь и упаду. И тут же поскользнулся. Одной рукой я уткнулся в грязную землю. Однако по-прежнему отнесся ко всему несерьезно. Я попытался подняться, но нога, на которую ступил, опять стала сползать вниз. На этот раз я оперся на локоть, затем сел и, в конце концов, улегся на землю спиной, и в таком положении остановился. Место, где я лежал, напоминало лестничную площадку, с которой начинался следующий спуск вниз. Рукой с портфелем я оперся о мягкую землю и со страхом встал на ноги. Внезапно я понял серьезность происходящего.

Я бросил взгляд в сторону домов внизу, не смотрит ли кто-нибудь на меня. С их стороны я, вероятно, выглядел персонажем, изо всех сил разыгрывающим какую-то комическую сценку. — Там никого не было. Я почувствовал себя как-то странно.

Более или менее устойчиво я стоял на ногах. Однако по-прежнему не разворачивался назад и не останавливался, чтобы спокойно подумать. Извозившись в грязи, я сделал очередной опасный шаг вниз. В этот момент я подумал, что можно было бы попробовать скользить вниз, как на лыжах. Если я не потеряю равновесия, то, скорее всего, смогу съехать вниз. Ботинки не подбиты гвоздями и хорошо скользят по глине. Скользить предстояло не больше четырёх метров, однако затем меня ждал выступ высокой каменистой стены. Под ней уже была ровная площадка, на которой и располагался теннисный корт. Высота там была не больше четырёх метров. Если я не успею затормозить, то по инерции должен буду спрыгнуть вниз с каменной стены. Но что будет меня ждать внизу: камни или деревья, — я не узнаю, пока не доберусь до выступа. Спускаясь на большой скорости, я мысленно рисовал себе грозящую опасность.

Край каменной стены оказался шероховатым, поэтому ботинки затормозили сами собой. Мне показалось, будто что-то остановило меня. Я был не настолько ловок, чтобы справиться самостоятельно. Несмотря на опасность, иного выхода, как положиться на скольжение, у меня не было.

Голени, готовые к тому, что придется спрыгивать вниз, расслабились. Под каменной стеной ехал каток, выравнивавший теннисную площадку. Я рассеянно смотрел на него.

Я еще раз осмотрелся по сторонам, не смотрит ли кто-нибудь на меня. Под нависшими облаками выстроились крыши больших усадеб. Людей не было, отчего стало грустно. Даже неинтересно. Я подумал, чтобы был бы не против, если бы кто-нибудь посмеялся над тем, что я проделывал недавно. Суровая готовность, которую я только что ощущал, сменилась печалью.

Почему же я не повернул назад? Я даже испугался собственной решимости, с которой скользил вниз. — Мне показалось, что я увидел один из образов гибели. Я понял, что именно так человек соскальзывает вниз.

Спустившись вниз и стирая с рук и одежды налипшую грязь пучком травы, я почувствовал, что очень возбужден.

Произошедшее казалось чем-то вроде сна. Я нечетко помнил, что именно случилось. Я, подходящий к откосу. Опасность, в которую я неожиданно оказался вовлечен. Я сейчас. Отдельные звенья какой-то неестественной, лишенной баланса цепи. Скажи мне кто-нибудь, что этого не было, я бы поверил.

Меня охватило ощущение, что я, мое сознание, мир, уплывают, лишившись фокуса. Пусть смеются, мне все равно. Я вспомнил чувство грусти и одиночества, когда второй раз осмотрелся вокруг в поисках кого-нибудь, кто бы смотрел на меня.

По дороге домой я почувствовал острую потребность написать что-нибудь. Я и сам не мог понять, хочу ли я просто описать свой спуск, или при помощи рассказа хочу выразить себя. Вероятно, и то, и другое.

Вернувшись домой, я открыл портфель и обнаружил — непонятно как попавший внутрь закрытого портфеля — ком грязи, испачкавший мои книжки.