Линии

XVII Чихару

Минако решила вернуться домой. В то же мгновение ее пронзила мысль, что она забыла, где живет. Но чем отчаяннее она пыталась вспомнить свой адрес, тем сильнее ее охватывало беспокойство. Что она делает здесь?! Нет, ей лучше не увлекаться разговорами с этим утренним бегуном… В ту же минуту все подробности убийства всплыли в памяти, и Минако почувствовала, что ее голова вот-вот разорвется. Она понимала, что если не успокоится, то это может привести к аварии, поэтому она остановилась, чтобы поговорить хоть с кем-нибудь. Но что толку? Наверняка ее дом находится где-то рядом, а она разъезжает тут и не может понять, что ей делать. На периферии ее сознания иногда мелькала мысль, что нужно еще что-то успеть, но разум упорно отказывался служить.

Для начала было бы неплохо определиться: возвращаться ей домой или выбросить труп где-нибудь по дороге. Когда Минако выходила из квартиры, она рассчитывала отправиться к подножию горы Фудзи. Она слышала, что тамошний лес, Юкаи, настолько непроходим, что заблудившийся в нем человек сразу считался погибшим. Идея захватила ее. Минако выехала на трассу, которая вела по направлению к Юкаи. Ни о чем другом она думать не могла. Но если она так и будет мотаться туда и обратно, то опоздает на работу. Минако взглянула на часы. Четверть пятого. К Фудзи она ездила много раз. Сначала по трассе до озера, а потом по дороге «Субару-лайн». На все про все как минимум два часа, до пятой развязки. А если она заблудится, то есть вероятность попасть в одну из утренних пробок. К тому же надо доехать до дома, принять душ, одеться, накраситься, чего-нибудь съесть… Но на собрание ей все равно не успеть. А она три дня готовила отчет, посвященный презентации нового программного обеспечения для телекоммуникаций. Неожиданно ей пришло в голову, что можно было бы обратиться к одной даме-писательнице, которая, правда, ничего не понимает в передовых технологиях. «Вот, кстати, и новый подход», — мысленно усмехнулась Минако. Посмотрев на часы еще раз, она поняла, что до Фудзи ей уже не добраться. И чего она мешкала раньше? Она ведь зарезала этого парня сразу после ужина, и если бы не провозилась до утра, то вполне могла бы успеть и на работу. Задумавшись, Минако едва не проехала на красный свет и вдавила педаль тормоза почти до самого пола. Машину слегка занесло, и она остановилась. В багажнике послышался глухой звук, как будто там перекатывалось что-то тяжелое. Этот шум напомнил ей, что она уже сильно опаздывает, ведь большую часть времени она потратила на то, чтобы разрезать труп на части. Он бы поместился в багажник целиком, но дотащить его до машины у Минако не хватило сил. Чтобы разрезать тело, нужна была пила, и Минако угрохала уйму времени на ее поиски. У этого мужчины была дряблая кожа. Минако еще не доводилось расчленять трупы, к тому же у нее быстро устали руки и лезвие постоянно изгибалось. И только почти закончив свой тяжкий труд, она сообразила, что лучше было бы воспользоваться кухонным тесаком, которым можно было быстро снять мягкие ткани, а кости уже пилить ножовкой.

Она разделила тело на шесть частей, которые сложила в черные мусорные мешки. Минако использовала сразу по три мешка, так как боялась, что обломки костей смогут прорвать пластик и выйти наружу. Внутренние органы и кровоточащие ткани она разрезала на мелкие кусочки и смыла их через отверстие в кухонной раковине. То, что не влезло, она положила в голубой мешок, предназначенный для отходов органического происхождения, и вынесла на помойку. В мешок она щедро прыснула дезодорантом и не поскупилась на приправы — тмин, корица, мускат и паприка, так как требуха начинала уже подванивать.

Минако понимала, что ей во что бы то ни стало надо взять себя в руки. Ведь смогла же она хладнокровно спланировать это убийство и расчленить труп. Она догадывалась, что человеческое тело мало чем отличается от туши животного, когда его разделывают на мясо. Перед ее взором то и дело возникали безобразные сцены. Временами ей казалось, что она непонятно как попала на съемки какого-то запредельно жуткого фильма. Страх совершенно парализовал ее способность думать, действовать, решать… Тщетно Минако пыталась сосредоточиться. Ее преследовали кошмарные картины, например окровавленные грибы эноки. Она подала их к ужину, а потом, вскрыл живот убитого, вдруг наткнулась на них. Они плавали в крови и еще не успели перевариться. Сначала Минако приняла их за глистов или каких-то других паразитов и только потом узнала те самые грибочки, которые она так любовно поджаривала в кипящем мавае, перед тем как подать к столу. Эта картина так и маячила у нее перед глазами, и не было никакой возможности отделаться от нее. Казалось, грибы заполнили весь ее мозг… Минако чувствовала, что начинает сходить с ума. В горле у нее пересохло, стало трудно дышать. Она судорожно втянула в себя воздух и только тогда поняла, как хочет пить.

Что же ей делать?! Память сделалась вязкой, словно желе. Все-таки ей удалось вспомнить, что она искала, крутясь в переплетении дорожных развязок. Минако остановилась и оглядела улицу. Найти автомат с газировкой оказалось не так-то легко. Просовывая в щель монетки, Минако заметила, что руки у нее трясутся как с похмелья. Она медленно, с расстановкой выпила целый стакан холодного чая и только потом увидела телефон-автомат, приютившийся около какого-то магазинчика. Хотя у нее был с собой мобильник, телефон-автомат непостижимым образом притягивал ее. Чтобы успокоиться, Минако решила позвонить кому-нибудь. Но кроме родителей она не знала больше никого, кто вставал бы в такую рань. Ее отец в свое время был владельцем фирмы, торговавшей оргтехникой, но из-за болезни жены был вынужден передать дела своему управляющему, а сам переехал в Нара. Минако осталась в Токио совсем одна. Отец занялся выращиванием овощей. Он издал сборник стихотворений хайку, а также стал изучать китайских классиков. Отец вставал около четырех утра и уходил гулять в поля. Трубку сняла мать:

— Почему ты звонишь так рано? Ничего не случилось?

То ли из-за застенчивости, то ли по другой причине, но отец редко разговаривал с дочерью. Минако сказала, что работала всю ночь, чтобы составить отчет для очень важного совещания. Она говорила совершенно спокойно, главным образом потому, что почти не лгала: отчет она действительно составляла, но это было прошлой ночью.

Потом она сообщила, что ничего особенного не случилось, просто она трудилась всю ночь напролет, заснуть ей теперь не удастся, вот она и решила позвонить…

— Ты все еще занимаешься сборкой компьютеров? — удивилась мать.

Минако начала было объяснять, что она занимается программным обеспечением, но мать перебила ее:

— Ты же знаешь, что я ничего в этом не понимаю. Но все же будь осторожна, не переутомляйся. Береги себя. У тебя и так неважное здоровье, так что не стоит работать по ночам.

У ее матери была крайне хрупкая психика. В молодости врачи поставили ей диагноз: нервное истощение. Ей было трудно общаться с другими людьми. Она почти не выходила из дому, и единственным исключением из этого правила были уроки классического танца, которые она посещала вместе с Минако. Уже в начальной школе Минако стала задаваться вопросом, а не была ли она своего рода марионеткой в руках своей психически неустойчивой матери? Эта мысль преследовала ее еще и потому, что Минако стала опасаться и за свое душевное равновесие. Через некоторое время она возненавидела свою школу, и у нее начались приступы булимии. Она могла успокоиться, только жуя что-нибудь. Тогда мать стала лишать ее пищи под тем предлогом, что иначе она растолстеет и не сможет заниматься танцами, но это вызвало лишь дополнительный стресс. А когда Минако и в самом деле располнела, мать сказала, что больше не считает ее своей дочерью. Минако бросила школу и поступила в учебное заведение для подростков, имеющих проблемы с питанием. Все стало ей ненавистным, подумывали даже забрать ее от матери. Минако быстро привыкла к новому месту учебы, но все же боялась растерять своих прежних подруг. Тогда она принялась писать им почти каждый день. Никто так и не ответил. Она тотчас же поняла, что никогда не простит им этого. Все ее подруги учились в одном классе, и Минако решила поступить в самый лучший университет: она им еще покажет! Закончив курс среднего образования, она всерьез взялась за учебу. Из-за своего слабого здоровья она часто попадала в больницу, но не прекращала занятий даже лежа под аппаратом искусственного дыхания. В конце концов ей удалось сдать вступительные экзамены в университет. Поступив, Минако торжественно поклялась одолеть все дисциплины, даже невзирая на работу в филиале американской корпорации. Чтобы ни у кого не возникло соблазна назвать ее папенькиной дочкой, она работала как одержимая, мечтая попасть в отдел проектирования. Вскоре в женском журнале была опубликована статья, в которой Минако была названа образцом для career woman. Потом она дала интервью для одного из телеканалов, привыкла к ресторанам, барам, модным клубам и успешной публике.

— Тебе лучше немного поспать перед работой. У тебя ведь еще есть время? — ворковала мать.

Перед мысленным взором Минако снова возник образ убитого. В ту же секунду она догадалась, что именно мягкий, воркующий голос матери делал ее такой безвольной.

Убитый ею мужчина работал официантом в одном баре. Сейчас это было очень модное заведение, но раньше бар пользовался дурной славой. Минако познакомилась с этим парнем восемь месяцев тому назад. Минако было двадцать восемь лет, а ему всего двадцать четыре. Первый раз он подошел к ней в кафе, когда она ждала своей очереди в туалет, и сказал, что видел ее фотографию в журнале. Он упросил Минако дать ему свою визитную карточку «на память». С этого дня он стал звонить ей через каждый час. Минако просила его прекратить, но он не унимался. А через несколько дней Минако увидела его стоящим с букетом роз у входа в бизнес-центр, где она работала. Он протянул ей цветы — она не приняла их. Он попытался заговорить — она не ответила. У нее не было ни мужа, ни кавалера, просто Минако не испытывала никаких чувств к этому длинноволосому молодому человеку, который был к тому же младше ее. Он приходил на это место еще несколько раз, и как ни пытались коллеги Минако прогнать его оттуда, все было бесполезно. Наконец Минако пришла в тот бар, где он работал, и устроила скандал. Она кричала на него, называя бесстыдным типом. Неожиданно парень всхлипнул и, глотая слезы, пообещал никогда больше не звонить ей и не приходить. Минако была поражена: она впервые в жизни увидела плачущего от ее слов человека. Она ни разу никого не доводила до слез. И хотя она не испытывала к этому слизняку ничего, кроме презрения, все же согласилась пообедать с ним. Потом они отправились в бар. Парень рассказывал ей, что он был музыкантом — играл на бас-гитаре и пел в одной группе. Он сообщил, что весьма признателен продюсерским центрам и что у него не было бы ни малейшего шанса, если бы его музыка не нравилась бы его партнерам. Он еще ни разу не записывался, но все равно исполнен решимости не идти ни на какие уступки продюсерам… Они посидели еще, выпив несколько стаканчиков текилы, а потом Минако привела его к себе и затащила в постель. К ее удивлению, ничего не получилось. Сначала она подумала, что парень слишком много выпил, и даже поддразнила его: «Для такого юноши, как ты…» Но парень снова заплакал. Хлюпая носом, он объяснил, что это из-за наркотиков, которые он употреблял три года назад, когда учился в Англии. Позже Минако догадалась, что история про Англию была выдумкой. Глядя на его заплаканное лицо, она поняла, что привела его к себе не столько для секса, сколько для того, чтобы еще раз увидеть, как он будет рыдать. А с его немощью дело решилось очень просто.

Парень страсть как любил, когда ему мыли голову. Намылив волосы, он расслаблялся, и все шло как по маслу.

Но как только они стали жить вместе, Минако заметила, что паренек погуливает еще с одной барышней. Девице было около двадцати, и она работала то ли в массажном салоне, то ли в клубе… Она звонила ему прямо на квартиру Минако, которая однажды и сняла трубку. «Ах ты старая кобыла! — услышала она. — Ты шлюха! В следующий раз я подожгу твою квартиру!!!» Когда Минако рассказала ему об этом, парень снова стал плакать и просить прощения. Потом он позвонил своей подружке и наорал на нее в присутствии Минако… Но вскоре все пошло по-старому. Он продолжал гулять с девицами, которые всегда оказывались самыми обычными проститутками, и даже не скрывал этого. Если Минако припирала его к стенке своими вопросами, он все отрицал. Но достаточно было сказать ему, что она собирается обратиться за помощью к частному детективу, как он немедленно раскалывался. Потом он плакал и валялся у нее в ногах, умоляя простить его. «Она первой потащила меня в постель!», «Эта девица связана с якудза, и она мне угрожает…», «Это моя давнишняя приятельница, еще со школы. Ей надо уехать домой, а кроме меня ей не на кого рассчитывать здесь», — и так далее в том же роде. В конце концов Минако стало казаться, что он специально заводит романы на стороне, чтобы потом быть уличенным и вдоволь наплакаться перед нею. Он чрезвычайно любил это дело… Что бы она ни предпринимала, все было напрасно. Но когда она поняла, что забеременела, то решение пришло само собой: его следовало убить…

— Я надеюсь, ты хоть правильно питаешься? Никогда не ешь на улице, это очень вредно!..

Стоило ей забеременеть, как парня словно подменили.

«То, что ты залетела, не проблема. Мне не хотелось бы, чтобы ты делала аборт. Ведь ты не сделаешь? Я давно уже думаю, если ты родишь, то и наша с тобой жизнь сильно изменится. Я тоже хочу измениться. Да, да! Но, чтобы измениться, я должен начать все с нуля. Мы должны изменить абсолютно все. Раньше мы не всегда правильно поступали. Я много раз тебе изменял. И не только тебе. У меня серьезная душевная травма, просто я тебе не говорил об этом. В детстве со мной очень плохо обращались. Хуже всего было, когда мне к глазу приставляли стрелку от компаса. Все те. кто терпит дурное обращение, одинаковы. А те, кто их мучает, как правило, самые отстающие ученики в школе и никогда не занимаются спортом. У тех, кто хорошо учится и играет в футбол, никогда не бывает таких проблем, и, кроме того, у них не возникает желания кого-нибудь помучить. А вот для всякой сволочи это всегда на-7 стоящий спектакль. Их жертвы всегда одни и те же, и они всегда молчат. Каждый мучитель каждый день рискует оказаться на месте своей жертвы и испытать все удовольствия разом. И когда они об этом думают, эти мысли начинают их тревожить. То есть для начала надо увидеть между ними разницу. Жертвами обычно бывают те, у кого не самые лучшие отметки, не очень сообразительные, немного уродливые, то есть те, над кем можно посмеяться. Идеальным вариантом являются такие, кто пытается сопротивляться, кто плачет у всех на глазах, кто пытается удержаться на ногах, когда его бьют. Их можно превратить в рабов, можно заставить их жрать дерьмо или ходить на четвереньках, как собак… Они вынесут все и только будут краснеть. А учителя ни о чем таком не догадываются, об этом вообще никто не знает. Те же, кто нормально учится и занимается каким-нибудь видом спорта, у кого все в порядке с кожей на физиономии или кто может дать сдачи, вот для таких все открыто… Все делается для них. Это зрители, и они формулируют потом элиту. То есть министерство образования решает, что именно они и должны быть лучшими. А еще есть преподаватели, которые принимают сторону наших мучителей. Я поклялся надрать им всем задницу, как только закончу школу. Я даже стал копить деньги, чтобы нанять киллера… Именно поэтому я и смог перенести все их издевательства. Теперь-то я понимаю, что был полным идиотом. Мне нужно было бежать оттуда, а я этого не сделал. Поэтому потом у меня ничего и не вышло.

Я все бросил, даже университет. Я инстинктивно стал избегать всего. А потом встретил тебя и понял, что все скоро изменится. Давным-давно я прочитал в какой-то книжке по психологии, что у взрослого человека чувство ответственности приходит лишь с рождением ребенка. Вот увидишь, как я начну меняться к лучшему. Клянусь тебе! Здесь и сейчас! Ты даже можешь сломать мне палец, если не веришь».

Он перестал плакать по всякому поводу, зато часто разражался подобными речами. Минако совсем не хотела ребенка. Кто бы ни родился — мальчик или девочка, они должны были бы пройти все то, что прошла она. Непременно. А она не смогла бы этого перенести. Минако была убеждена, что в современном мире ребенок может выжить, если только пройдет через все эти кошмарные испытания… И тут ее парень стал угрожать ей, что, если она решится на аборт, он сообщит об этом ее руководству и добьется ее увольнения: «Я пойду и расскажу им о тебе и обо мне. Я скажу им, что ты беременна». Минако поняла, что он не шутит. Ее уже начинало подташнивать, а живот стал понемногу округляться. Иногда по вечерам у нее случались приступы лихорадки. Он прикладывал к ее животу ухо и сообщал, что ребеночек уже шевелится, а в ее мозгу зрела мысль об убийстве…

— Скажи, пожалуйста, а как тебе понравились эноки, что мы посылали?

Она приготовила ему как раз те самые грибы. Сразу после ужина она предложила ему вымыть голову, а когда он залез в ванну, попросила подождать минутку и пошла на кухню за ножом. Он сидел и ждал ее, закрыв глаза…

— Спасибо, очень вкусно, — ответила она и стала прощаться.

— Простите… Если вы закончили, можно теперь мне позвонить?

Услышав женский голос, Минако вздрогнула.

— Простите, пожалуйста, — пробормотала она и бросилась к машине.

— Эй! Вы забыли кое-что! Э-эй!

В лотке для сдачи Чихару увидела две монетки по сто иен каждая. Она стала звать женщину, которая бежала со всех ног к своей машине. Женщина уселась за руль, потом махнула ей рукой, отказываясь от денег, и укатила.

— Миллионеры… — промолвила Чихару. Потом она опустила монетки в карман своего пальто и набрала номер.