Литературная Газета 6336 ( № 32 2011)

За далью Дали

Искусство

За далью Дали

ВЕРНИСАЖ

Нельзя сказать, что в Советском Союзе Сальвадор Дали был тотально запрещён – порицаемый на официальном уровне, он всё же, судя по рассказам, был известен определённой прослойке советских жителей и даже ценим в высоких кругах, что подтверждается появлением в конце 70-х годов информации о его 75-летии на центральном телевидении. Искусный «безумец» относительно легко интегрировался в советское информационное пространство и обладал точно большей известностью, чем, например, Солженицын или Сахаров в то время, причём на фоне последних двух деятелей – пафосных и скучных – Дали смотрится очень выигрышно: легкомысленный, бурлящий, кипящий, эксцентричный – «передвигающийся праздник».

Большая выставка работ испанского художника, открывшаяся в ГМИИ им. А.С. Пушкина, предстаёт возвращением Дали на ту почву, где он всегда хорошо принимался без всяких рекламных трюков, когда-то создавших ему популярность в Европе и Штатах. В Москву привезли 25 живописных работ и 90 листов графики – все из коллекции Музея-театра Сальвадора Дали в Фигерасе. И хотя многих известных картин на выставке нет, можно увидеть, например, ранний, ещё импрессионистский «Автопортрет с рафаэлевской шеей» (1921), а также более поздние, уже выполненные в узнаваемой манере, – «Портрет Гала с двумя бараньими рёбрышками, удерживающими равновесие на её плече» (1934), «Гала, созерцающая Гиперкубическое распятие» (1954), «Нос Наполеона, превращённый в беременную женщину, которая гуляет, как грустная тень, среди древних руин» (1945), «Три знаменитые загадки Гала» (1982) и другие. Графика представлена в основном иллюстрациями к книгам «Хитроумный идальго Дон Кихот Ламанчский», «Жизнь Бенвенуто Челлини» и «50 секретов магии мастерства» (последняя написана самим Дали), а также этюдами – в том числе и к картине «Галарина». Экспозиция, включающая в себя узнаваемые арт-объекты вроде дивана в виде губ или небольшой диорамы «Мэй Уэст», хорошо показывает связь Дали с классическим наследием, которое он не отвергал, но препарировал и к которому постоянно обращался: Веласкес, художники Возрождения, Арчимбольдо оказали на Дали сильное, вплоть до прямых цитат влияние, как, впрочем, и современные фигуры в лице, например, Виктора Вазарели, главного двигателя оп-арта – направления, в рамках которого Дали создал много работ, в том числе «Вознесение святой Цецилии» (1955) и две картины «Стереоскопия с «Менинами» (1975–1976), показанные в Москве.

Однако остаётся непонятным, каким образом художник, который был «чересчур» даже для друзей-сюрреалистов, смог без особых усилий стать у нас своим. На что именно в странных мирах Дали реагирует эстетический «нерв» зрителя? Почему гораздо сложнее, например, принимается творческое наследие его коллеги Рене Магритта? Причина, видимо, заключается в том, что картины бельгийца Магритта слишком болезненны: они отсылают к потаённым, «тёмным» вещам, с которыми сталкивается каждый, и, заставляя зрителя узнавать себя, часто вызывают отторжение – в искусстве мы всё-таки ищем не свою «сумеречную» сторону. А делом Сальвадора Дали всегда оставались игра, красивое шарлатанство – в картинах, книгах, жизни (чего сам автор никогда не скрывал), причём, что крайне важно, это была игра человека образованного, прекрасно владевшего ремеслом и никогда не вступавшего в противоречие с христианскими кодами нашей культуры – достаточные условия, чтобы сразу не спровоцировать антипатию. Особенно эта страсть к игре примечательна на фоне «звериной» серьёзности современного ему века, в котором все, увлечённые Фрейдом, обратились к психоанализу и бросились изучать самих себя. Дали же, играя, не исследовал глубин подсознания (вопреки своим декларациям) и не извлекал оттуда больные образы, как делал Магритт, но, скорее, забавлялся с полученным от фрейдовских штудий методом – чего стоят только названия его работ, превращающие всё самоуглубление в фарс. Это свойство, отделяющее Дали от серьёзного Рене Магритта, как ни странно, сближает его с кумиром испанца – Веласкесом, который, как известно, своими работами не пытался отразить «подлинную действительность», а кропотливо выписывал условности и церемониалы мадридского двора. Дали тоже увлекали конвенции – только методологические, и, поворачивая их так и сяк и получая на выходе различный результат, он постепенно оформил его в индивидуальный, широко растиражированный «космос», который имел мало отношения к реальности – как, впрочем, практически не коррелирует с действительностью скандальная, но уже старомодная теория Фрейда.

Эти странные культурные связи немного проясняют так легко возникшую русскую популярность испанца: блеск и шарлатанство сконструированных универсумов Сальвадора Дали, очевидно, несут в себе ту же способность рождать тёплый отклик, как и картины старых мастеров, чьим расчётливым отпрыском, вобравшим в себя красоту и пошлость загибающегося рода, без сомнения, был он сам.

Ксения ВОРОТЫНЦЕВА

Выставка «Сальвадор Дали» в ГМИИ им. А.С. Пушкина продлится до 13 ноября.

Статья опубликована :

№35 (6336) (2011-09-07) 2

Прокомментировать>>>

Общая оценка: Оценить: 5,0 Проголосовало: 1 чел. 12345

Комментарии: