Литературная Газета 6340 ( № 36 2011)

На дорогах свободно

Библиосфера

На дорогах свободно

КНИЖНЫЙ

РЯД

Доброва Е. Чай : Стихотворения. – М.: Шанс, Русский Двор, 2010. – 36 с. – 500 экз.

«…Приходи к чаю, душа. / Соли горсть, дёгтя ушат – / всё тебе, держись: / это жисть».

Удивительная штука – «жисть»: в ней от загса до морга – семьдесят пять шагов да два брёха собаки, рекламу колготок видно со скамейки, на которой сиживал Пушкин, а в Институте скорой помощи «теософ Склифосов варит варево реинкарнаций»…

В стихах Евгения Доброва совмещает, казалось бы, несовместимое: современное клиповое сознание и жёсткие, рубленые ритмы времени – с тонкими лирическими переживаниями (Я пытаюсь унять – не выиграть – эту войну), фонетической игрой (– Ленэнерго. И я изумилась – послышалось «Аненербе») и даже нарочитой детскостью (галстук влюбился в губную помаду; у Эли – эллипс, у Юли – Юпитер, а в Рязани – Кремль). Но главное – всё это зримая (или, если угодно, кинематографичная) поэзия: хочешь, вычисляй «из какого сора…», а хочешь – видеоклип снимай по уже готовому сценарию. И при этом чёткий визуальный ряд не убивает, а образует – и даже организует – ряд музыкально-поэтический.

Каждое стихотворение – честное и жёсткое зеркало мировоззрения лирической героини. Впрочем, если вы ищете «душевного разговора», то «Чай» не ваша книга. Евгения Доброва не собеседник, она не ограничивает себя рамками привычного поэтического монолога, диалога или полилога – она просто позволяет себе видеть. Подмечать детали. И – проговаривать. Она – дирижёр, первая скрипка и лучший зритель своей вселенной. «…это мёртвый квартал, / нормальные люди здесь ночами не ходят, / а я – срезаю дорогу». Стихотворения разные: рифмованные и свободные, саркастические и минорные, трагические и смешные, и ни одно из них не противоречит другому. Может быть, потому, что всё это правда. Или простое дыхание жизни без разделения на чёрное и белое. («Меркель и Медведев осуждают убийства в Чечне. / Городские вороны колют орехи трамваями. / Страна вспоминает погибших моряков «Курска». / Успенский пост начинается у православных».) Или, по определению Данилы Давыдова («Родной Верто­град», «Книжное обозрение», 2010, № 26), – «Очень строгая к себе лирика, лишь кажущаяся игровой».

Поклонники модных тенденций найдут в сборнике и элементы трешевой поэзии (в смысле неожиданности тематического выбора и отказа от «полировки» и рамок). Человек широк – по Достоевскому, – но не надо пытаться его сузить, иначе он перестанет быть человеком. Поэтому и в стихах можно выгуливать полудохлую курицу в центре Москвы, напиваться баночным вермутом до икоты или держать панно из накладных ногтей на прикроватном столике. А потом вдруг – неожиданно – расшаркаться перед Эдгаром А. По: «Лишь полночная метель, / дней поток нарушив мерный, / шлёт неясный сон химерный. / Скрип калитки, стук петель – / полуночная метель…»

Трудно понять, сходится ли поэтическая вселенная Добровой в точку или, наоборот, целый мир раскрывается из точки веером. Тут особая, индивидуальная перспектива: прошлое – настоящее – бесконечность. Причём сразу. Но и яркие реалии, «маркеры места-времени» – тут как тут: топонимика сегодняшнего «города и мира» в контексте вечных проблем. Дети, собирающие бутылки в приморских парадизах, Грохольский переулок, где «на брандмауэр соседнего дома нацепили рекламу колготок», бык на крыше павильона «Животноводство»… или в балете Мийо, кофейня на месте «Букиниста». «Сколько всего изменилось за время, сигналящее под окном, / помнит выживший дом». Помнит. Выживший!

Да, в этой вселенной никто не умирает. Но жизнь полна если не ощущения конечности, то определённого фатализма, в котором, впрочем, нет ничего безобразного или пугающего. «Солнце проело в газоне янтарную плешь. / Осенью мама не скажет тебе, что ты ешь». («Девочка с курицей».) «…в обувном каре у порога – / новые, ни разу ещё не надетые / чёрные туфли сорокового размера / источают / едва уловимый / дух породистой кожи, / блестят лакировкой / при свете старинного бра. / – Пётр, это твои? Тебе в школу купили? – / спросила младшего брата. / – Это дедушкины, – на ходу сказал Петька / и убежал по своим петьским делам. / «Туфли… – подумала я, – значит, туфли… / Зачем ему туфли, когда он восемь лет не встаёт…» («Туфли».) Просто вот такая она – «жисть»: «нигде больше загс и морг / не соседствуют так близко» и «снег идёт тихо и скорбно, / как нищий за гробом жены». И некрасивая хмурая девочка прячется под столом и не смеет заплакать. И «Яндекс» говорит с аnima Евгении Добровой: «На дорогах свободно, новых писем нет».

Ольга ВОРОНИНА

Статья опубликована :

№39 (6340) (2011-10-05) 3

4

37

6

7

8

9

10

11

Прокомментировать>>>

Общая оценка: Оценить: 3,0 Проголосовало: 1 чел. 12345

Комментарии:

![CDATA[ (function(w, d, n, s, t) { w[n] = w[n] []; w[n].push(function() { Ya.Direct.insertInto(74260, "yandex_ad", { stat_id: 3, site_charset: "windows-1251", ad_format: "direct", type: "600x60", border_type: "block", header_position: "bottom", site_bg_color: "FFFFFF", header_bg_color: "CC9966", border_color: "CC9966", title_color: "996600", url_color: "996600", all_color: "000000", text_color: "000000", hover_color: "CC9966", favicon: true }); }); t = d.documentElement.firstChild; s = d.createElement("script"); s.type = "text/javascript"; s.src = "http://an.yandex.ru/system/context.js"; s.setAttribute("async", "true"); t.insertBefore(s, t.firstChild); })(window, document, "yandex_context_callbacks"); ]]