Литературная Газета 6420 ( № 25-26 2013)

«Он умел так похвалить, что крылья вырастали...»

Нынешний год выдался урожайным на всевозможные юбилейные даты знаменитых музыкантов - круглые и не очень. 200 лет со дня рождения Вагнера и Верди, 140 лет Рахманинова, 110 лет Мравинского. На этом фоне как-то незаметно промелькнула дата 10 июня, когда исполнилось 100 лет со дня рождения Тихона Николаевича Хренникова – композитора, пианиста и педагога, председателя Союза композиторов СССР. Конечно, нельзя сказать, что совсем ничего не было сделано – телеканал "Культура" и радио «Орфей» отметили это событие, но по сравнению с любым днём рождения Примадонны, Баскова или Лепса, когда эфир федеральных каналов просто забит дифирамбами в честь именинников, это просто детский лепет. Особенно обидно за Москву – город, с которым Хренников был тесно связан и который так любил («Плыла-качалась лодочка по Яузе-реке» – песня Хренникова, ставшая даже сегодня гимном концертного зала на Яузе). Кроме «Геликон-оперы», ни один коллектив, ни один дирижёр не отметили юбилей композитора. Как всегда, за всех пришлось отдуваться Валерию Гергиеву – он, несмотря на чудовищную занятость, как-то умудрился провести цикл концертов Санкт-Петербург–Елец–Москва, отдавая дань памяти музыканту, с которым, несмотря на разницу в возрасте, был в очень тёплых отношениях. Вообще, как сказал кто-то из московских музыкальных деятелей, трудно найти человека, о котором так плохо не писали бы массмедиа и о ком бы так хорошо не говорили в узком кругу.

В этом и состоит «парадокс Хренникова» – музыканта, личности и общественного функционера. Что касается музыкальных способностей, то даже враги и недоброжелатели отмечали удивительную одарённость Тихона Николаевича. Ведь неслучайно юноша из провинциального Ельца, за три года окончивший музыкальный техникум Гнесиных, был принят без экзаменов сразу на второй курс Московской консерватории. При этом Генрих Нейгауз, случайно услышавший, как юный Хренников играет Баха, немедленно предложил ему место ученика в своём классе – и это Нейгауз, попасть к которому даже по протекции было просто невозможно. Как вспоминает Татьяна Чудова – ученица Хренникова и его многолетний ассистент в Московской консерватории, у него была фортепианная техника от природы: он практически не занимался за инструментом для поддержания формы – просто садился, начинал играть, и пальцы сами летали[?]» Он всегда сам исполнял свои фортепианные концерты, очень непростые в техническом отношении – и делал это блестяще. Что же касается композиторского дара Хренникова, то неслучайно Леопольд Стоковский и Юджин Орманди, величайшие дирижёры своего времени, которых трудно заподозрить в политической ангажированности, включили 1-ю симфонию молодого композитора (его дипломную работу) в свой репертуар. И неслучайно Жорж Орик, самый молодой из «французской шестёрки», куда входили Пуленк и Онеггер, сказал о Хренникове: «Если бы Хренников сочинил только «Колыбельную Светланы» – он уже был бы навечно занесён в музыкальные анналы». Ну а небезызвестный Нино Рота утверждал, что если бы Хренников работал в Голливуде, то давно был бы миллионером.

Главным в деятельности композитора Хренников считал мелодический дар – именно мелодия лежит в основе всех музыкальных произведений. Этим объясняется его скепсис по отношению ко всем музыкально-теоретическим «революциям» XX века – он был не только в курсе большинства нововведений и владел практически всеми композиторскими техниками, но и лично знал многих их авторов, встречаясь с ними на международных форумах в ранге председателя Союза композиторов. Но его здоровая и светлая музыкальная природа не могла смириться с экстравагантными сценическими эскападами, скажем, Штокхаузена, или мрачными звуковыми конструкциями Булеза. При этом нельзя впадать в другую крайность и считать Хренникова образцом «розовощёкого псевдосоциалистического оптимизма», как пишут некоторые доморощенные критики. Достаточно послушать последние работы композитора, например балет «Капитанская дочка», чтобы понять, как менялся музыкальный язык автора со временем и в зависимости от жанра.

Основные же баталии связаны с Хренниковым – председателем Союза композиторов СССР. На эту должность его принудили вступить ещё в 1948 году личным распоряжением Сталина. Кстати, в тот же день были назначены новые ректор Московской консерватории (Свешников) и новый дирижёр Большого театра (Голованов вместо Самосуда) – то есть это была целенаправленная кампания по перетасовке музыкальных кадров. Отказаться – означало самоубийство. Поэтому Тихон Николаевич с супругой и проплакали всю ночь от бессилия что-то изменить. И знаменитую речь на съезде союза Хренников произносил, по сути, закрывая амбразуру. Её должен был читать Асафьев, но он болел, и молодой секретарь союза взял на себя всю полноту ответственности за слова, которых не писал (доклад уже был подготовлен специально обученными людьми). Об этом с удовольствием вспоминают наши ревнители демократии, не упоминая о том, что, во-первых, Хренников всегда каялся в этом своём поступке, а во-вторых, добился у Хрущёва отмены постановления как ошибочного (кстати, единственный из представителей творческих союзов) в мае 1958 года.

В этом проявляется характерная особенность личности Хренникова – умение «держать удар», которое он не раз демонстрировал (и чем восторгался даже Прокофьев), и удивительную политическую гибкость, изворотливость и умение добиться своего у чиновников, манипулируя ими их же оружием – идеологической казуистикой. Об этом сам композитор вспоминает в 14-серийном фильме Василия Давидчука, который так до сих пор и лежит на полке, как «неформат». Будучи молодым романтиком, молодой председатель союза в силу природной доброты сразу же бросился помогать нуждающимся – «пробивать» квартиры, зарплаты, места в санаториях. Каков же был шок Хренникова, когда его вызвали в ЦК и показали доносы, которые писали на него люди, которым он так усердно помогал. Результатом всех упомянутых событий явился жесточайший нервный срыв, из которого Хренников более чем через год вышел замкнутым и погруженным в себя, оставаясь, как это ни парадоксально, на людях весёлым и общительным. Он не озлобился и продолжал отстаивать интересы музыкантов по всей стране – помогая, защищая и продвигая. Благодаря ему мир узнал Вадика Репина и Женю Кисина, а многие композиторы просто обязаны ему всем. Точнее всех выразился Исаак Дунаевский в письме к своей сестре после известной трагедии с его сыном: «Помолись нашему еврейскому Богу за русского Тихона – он спас мне жизнь и честь». Такова только небольшая надводная часть айсберга по имени Тихон Хренников.