Литературная Газета 6432 ( № 39 2013)

Возделанное поле музыки

Фото: РИА "Новости"

Семь концертов Большого фестиваля Российского национального оркестра, проходившего в Москве в сентябре, стали семью днями творения музыкального мира, демиургом которого выступил маэстро Михаил Плетнёв. Созданные им музыкальные пространства отличались один от другого, как понедельник отличается от среды, а пятница от воскресенья: каждый концерт навевал слушателям собственное настроение, уникальное и в рамках этого фестиваля, и в контексте всей московской музыкальной жизни. Если подобные переживания и могут быть когда-либо воссозданы, то лишь только в предстоящих концертах РНО.

День первый. Откровением стала программа открытия, где значились Первый фортепьянный концерт Брамса и Вторая симфония Рахманинова. Что касается симфонии, то все давно знают, что это визитная карточка РНО, что оркестр играет её с одной репетиции, а Плетнёв дирижирует масштабным опусом без партитуры, на память. Лучшего начала для фестиваля, кажется, нельзя было придумать (не начинать же с Шестой Чайковского!). Однако худрук РНО решился ввести в программу нетривиальный Первый концерт Брамса, обеспечив открытию торжественность, но не официозность (как, например, произошло бы, будь заявлен Первый концерт Чайковского, который часто ставят в одной упряжке с симфоническим Рахманинова). У нас этот интересный концерт играют не часто, традиций его исполнения практически нет, и тем интереснее было услышать в нём прославленную французскую пианистку Элен Гримо, которая сыграла первую - Maestoso, впрочем, как и последующие две части, по-мужски сильно, чётко и форте. На бис было повторено ещё лучше сыгранное рондо, третья часть концерта. Симфония прозвучала так, как и ожидалось, – безупречно и в меру сдержанно, что очень подходило к отзвучавшей музыке Брамса. Характерно, что Гримо склонялась под аплодисментами, как осина под порывами ветра, а маэстро Плетнёв сделал лишь лёгкий поклон и только на четвёртом выходе поднёс руку к сердцу, давая понять, что его всё же трогают рукоплескания заполненного до отказа зала Чайковского.

Второй вечер был посвящён музыке Массне, не известная российской публике "Мария Магдалина" которого стала увесистым лакомым куском для оперных критиков (тут и либретто по мотивам «Жизни Иисуса» Эрнеста Ренана, и премьера с участием вроде как ушедшей со сцены Полины Виардо, и разные по характеру выступления четырёх солистов московского концерта). Рядовым же любителям оперного искусства (если таковые вообще существуют) удовольствие доставили дуэт Марии и Иисуса из второго акта (итальянское сопрано Микаэла Карози и американский тенор Грегори Уоррен) и заключительный хор с участием камерного коллектива Владимира Минина. Партию Марфы замечательно спела солистка «Геликон-оперы» меццо-сопрано Ксения Вязникова, верным с музыкальной точки зрения Иудой в этот вечер был солист Большого театра бас-баритон Николай Казанский.

Афиша третьего концерта захватила внимание слушателей сочетанием фамилий Кремер и Плетнёв. Однако на самом концерте публика бессовестно кашляла и в первом отделении слушала крупнейшего скрипача современности и его «Кремерату Балтику» так, как будто перед ней выступает ученик и камерный оркестрик музыкальной школы. Программа сочетала современные обработки шедевров Баха (Сильвестрова, Раскатова, Десятникова, Тикмайера и Виктора Кисина) с Гайдном и сонатами Бетховена и Шуберта во втором отделении. Кстати, прозвучавший ре-мажорный концерт «папаши Гайдна» Михаил Плетнёв освоил и публично сыграл ещё в четвёртом классе музыкальной школы. В интерпретации зрелого мастера это сочинение предстало воплощением великой простоты и красоты. Зал наконец-то слушал, затаив дыхание. Музыка второго отделения (последняя, 10-я скрипичная соната Бетховена и ля-мажорный «Дуэт» Шуберта) стала неподдающимся делению на критические оценки ядром всего фестиваля. Великую музыку в великом исполнении в Москве (не говоря уже об остальной России), увы, услышишь не так часто, как этого хотелось бы и как это возможно в той же Европе или Америке. Правда, стоит заметить, что в конце октября Гидон Кремер выступит с РНО в качестве солиста в концерте Сибелиуса в Екатеринбурге, Тюмени, Перми и Красноярске.

Четвёртый вечер стал своеобразным эмоциональным отпуском, когда музыку можно просто слушать, не анализируя и не размышляя о ней. Гершвина пела обворожительная темнокожая канадка Миша Брюггергосман, кокетка и смелая солистка, исполнившая под конец пронзительный спиричуэл I"m Goin’ Up Yonder. Первое отделение она начала с утончённой трёхчастной «Шехеразады» Равеля (в исполнении оркестра прозвучала также оркестрованная им Сарабанда Дебюсси и «Вальс»), а во втором вволю в микрофон напелась Гершвина. Оркестр, ведомый швейцарским дирижёром Мишей Дамевым, сыграл сюиту из «Порги и Бесс» аккуратно и точно, как швейцарские часы.

Пятый концерт представил публике искусство немецкой скрипачки Изабель Фауст, исполнившей концерт Шумана на своей «Спящей Красавице» Страдивари 1704 года. Прозвучал он по принятым в современном мировом исполнительском искусстве стандартам быстро и ровно, что оставило напряжённо ожидавших мельчайшие нюансы слушателей несколько неудовлетворёнными. Положение исправила ре-минорная Сарабанда Баха, расположившая Фауст проявить свои агогические способности и довести публику до суеверного трепета перед замирающим звуком.

Дирижёром этого и последующего концерта выступил темпераментный француз Ален Альтиноглу, показавший бурного Хачатуряна (в честь юбилея которого были сыграны сюиты из «Гаянэ», «Спартака» и «Маскарада») и акварельного Равеля («Болеро» прозвучало в завершение концерта с Фауст, а сюита из балета «Дафнис и Хлоя» предварила Концерт-фантазию Чайковского). Характерно, что во втором концерте Альтиноглу держался за пультом более сдержанно, ощущая разницу весовых категорий своей и солиста. Михаил Плетнёв утром на репетиции не мог удержаться, чтобы не давать своим музыкантам указаний из-за спины дирижёра: медным точнее, струнным свободнее. В результате исполнение редкой Концертной фантазии Чайковского для фортепьяно и оркестра было необычайным по балансу оркестра и солиста (в Гайдне была некоторая импровизационная неопределённость). Гармонировала с оркестром не только игра Плетнёва, но и само звучание специально выбранного для этого выступления рояля Kawai, по сравнению с образцово-показательным «Стейнвеем» имеющего более мягкий и бархатный, немного старомодный тембр (в конце концов, Чайковский – это музыка XIX века). Повторенное на бис Andante cantabile стало истинным даром публике. Плетнёв словно молился за инструментом, допустив аудиторию до своего глубоко личного, сокровенного.

Завершила фестиваль Вторая симфония Малера «Воскресение», прозвучавшая в БЗК под управлением Хориа Андрееску. Главный дирижёр Бухарестской филармонии впервые продирижировал этой симфонией в 1986 году и с тех пор делал Малера неоднократно, в том числе с Лондонским симфоническим. «Я приехал не демонстрировать свою концепцию этой симфонии, а обнаруживать её заново в диалоге с музыкантами, и в этом смысле РНО стоит в ряду крупнейших оркестров Европы», – признался он на репетиции.

В письмах друзьям сам Малер так оценивал своё детище: «Впечатление неописуемое. Если бы я написал всё, что думаю об этом большом произведении, это звучало бы самонадеянно. Но что fundus instructus [возделанное поле] человечества благодаря ему увеличится, для меня вне всякого сомнения».

Завершая семь дней Большого фестиваля РНО, «Воскресение» прозвучало в БЗК в понедельник. Казалось бы, незначительная подробность. Но сколько раз мы давали себе обещание начать новую жизнь именно с понедельника – Михаилу Плетнёву и его оркестру удалось выполнить это обещание за нас.

Теги: музыка , Михаил Плетнёв , РНО