Литературная Газета 6467 ( № 24 2014)

Распорядились историей

Сегодня в рамках дискуссии "ЛГ" о судьбах и будущности русского изобразительного искусства мы публикуем один интересный документ по заявленной теме. Он примечателен и важен тем, что его можно считать своеобразным завещанием автора, написанным примерно за год до смерти. Автор - известный и авторитетный историк отечественного искусства, перу которого принадлежат книги по этой тематике, доктор искусствоведения, профессор МГУ Александр Ильич Морозов. В начале 2000-х годов он работал в должности заместителя директора Третьяковской галереи. Его последняя статья, или, теперь уже можно сказать, искусствоведческое завещание, попала в нашу редакцию в 2010 году, буквально за несколько дней до смерти автора. Сегодня настало время её опубликовать.

Чего ищет зритель, чем притягательна для него Третьяковская галерея «старая», та, в Лаврушинском? Вообще-то, как многие знают, она не старая; стены её реконструированы, достроены полтора десятка лет назад. Но не только привычными глазу стенами она дорога тысячам посетителей, которые сегодня, как вчера и позавчера, приходят сюда.

В основе музей сохранил свою постоянную экспозицию, и люди идут, чтобы снова встретиться с Саврасовым и Левитаном, Репиным и Александром Ивановым, Рокотовым и Рублёвым. И самое главное для большинства россиян в такой встрече – это, наверное, память жизни нашей души, множества жизней далёких и близких нам соотечественников. Картины любимых русских художников – неложные и неувядающие свидетельства. В них частица надежд и утрат, любви, болей, мечтаний, которыми мы зачастую живём и сегодня. С хитами галереи П.М. Третьякова зрители словно ведут беседу о глубоко важном, о своём, о себе. Большей частью мы об этом, конечно, не думаем. Но в подтексте нашей радости пребывания в Третьяковке – та самая сила душевного притяжения; наша духовная жажда самопознания.

В противоположность этому безмолвие и безлюдье поражают посетителя другого здания Третьяковки – на Крымском Валу, где разместилась экспозиция оте­чественного искусства ХХ века. Степень её непопулярности по контрасту с Лаврушинским просто шокирует, заставляя самым серьёзным образом ставить вопрос: что здесь происходит? А может, современный раздел нашего национального музея – затея мертворождённая, в социальном плане полностью бесперспективная? Как специалисту, мне хорошо известно: эта ситуация весьма остро обсуждается внутри самой ГТГ и вне её. Хуже всего, что споры на эту тему не дают пока и намёка на общественно-профессиональный консенсус, за которым могут последовать конструктивные выводы относительно дальнейшей судьбы дома на Крымском.

Что до меня, я отнюдь не считаю, будто человеческий вакуум в полусотне его залов связан с самой природой российского искусства веков ХХ–ХХI. Не предполагает таких печальных следствий и состав коллекции этого искусства, какой владеет музей. Не имеет большого значения то, что здание построено несколько на отшибе, к нему якобы не привыкли, оно явно не шедевр архитектурной мысли и музейного комфорта. Технически оно функционирует вполне удовлетворительно. Насчёт комфорта нетрудно кое-что перенять от соседнего Дома художников. И вообще на хорошие выставки сюда без проблем приходит большая публика. А вот на постоянную экспозицию не приходит[?] В чём-то искусство ХХ века, конечно, сложнее для понимания, нежели старая классика. Но исключительно важно, как музей представляет такое искусство своему посетителю. И сегодняшняя непопулярность «новой Третьяковки» (фактически её здание старше нынешнего лаврушенского), по моему убеждению, есть результат некой хирургической операции, которую работники галереи произвели над своей (или всё-таки нашей общей?) коллекцией искусства 1900–2000-х годов.

Итак, о намерениях, то бишь амбициях музейных деятелей. Из того, что мы видим теперь на Крымском, с несомненностью вытекает: больше всего им хотелось доказать городу и миру, что они ну ни чуточки не советские. И к тому же ещё обладают самым утончённым, элитарным вкусом. Само собой, они без ума от «Чёрного квадрата» Малевича. Но при этом знают толк в извивах интернационального постмодерна, а также – соблазнах гламура на манер сегодняшнего шоу-бизнеса. Не беда, что сочетать одно, другое и третье довольно-таки рискованно и затруднительно; кто не рискует, тот не пьёт шампанского!

И искусствоведческие весталки с Крымского Вала пошли в наступление сразу на всех фронтах. Общеизвестно: в советские времена подвергался преследованиям авангард. Вещи этого направления обретались в запасниках. Значит, необходимо теперь авангард по максимуму экспонировать. Это во-первых. Во-вторых, советских художников власть заставляла делать соцреализм. Теперь надо его максимально укоротить, то есть спрятать в те же запасники, подальше от публики. А если чего уж нельзя совсем удалить, – всё же мы почти семь десятков лет жили в стране под названием СССР, и тут работали тысячи художников, и фонды советского искусства огромны, они составляют львиную долю наследия искусства России прошлого века, – это следует показывать так, как стали делать на Западе, когда красный медведь уже никого не пугал. Как отдельные образчики тоталитарной экзотики, во всей её нелепой патетике и безвкусии, порой пугающем, чаще убогом. То есть именно как постмодернистские артефакты. А чтобы получше приглушить дух совка, надо как можно шире подать искусство нонконформистов эпохи Хрущёва–Брежнева. В-третьих, понятно, экспозицию желательно напитать токами актуальности на манер течений, демонстрируемых сегодня центрами современного искусства, винзаводами и самыми продвинутыми галереями.

И что из всего этого получилось? В анфиладе десятка просторных залов, которыми нас встречает экспозиция ХХ века, авангард показан совсем не так впечатляюще, как было возможно. Специалисты найдут здесь много громких, знаменитых имён и вещей. Но публика рядом с ними скорее скучает. Отвлечённость и монотонность представленного утомительны. С навязчивой щедростью показана лишь одна линия великого эксперимента: «Бубновый валет» – кубофутуризм – супрематизм – конструктивизм. Да и то последний большей частью не в подлинных раритетах, а выставочными макетами. Чтобы человек мог почувствовать кипение русской художественной жизни предреволюционного времени, надо было как минимум показать многовекторность авангардного поиска. Однако Кандинский, Филонов, Шагал представлены скупо (хотя коллекция позволяла пошире), да и отдельные их выдающиеся работы почти утоплены в сумбурной развеске. А на самом деле весь путь от Кандинского и Ларионова до Малевича и Татлина предстанет в своей героической и захватывающей яркости только тогда, когда в параллель ему будет явлена по-своему мощная линия традиционной русской живописи той же эпохи. «Союз русских художников», Нестеров, Кустодиев etc… Показать их в этих залах не даёт беспринципная рознь искусствоведов Лаврушинского и Крымского, ревниво делящих между собой «подведомственный» материал концов и начал ХIХ–ХХ столетий.

1920–1930-е годы даны с огромными купюрами и столь чудовищно хаотично, что это кажется специальным умыслом. Это сделало невозможным ни прочертить творческие потоки, группировки энергично противостоявших тогда друг другу художников, ни показать полноценно выдающихся мастеров. Отсутствует как явление Ассоциация художников революционной России (немногочисленные образцы её живописи появляются в дальних залах, ни о чём не говоря зрителю). Очень не нравится АХРР сегодняшним музейным властителям дум. Но нет и таких бесспорно значительных в творческом смысле объединений, как «4 искусства», «Общество московских художников». Крайне немногие их мастера представлены фрагментарно и все где-нибудь на проходе, сбоку. Парой-тройкой работ. Павел Кузнецов, Сарьян, Крымов. Зритель легко может подумать, будто после легендарного «Красного коня» 1912 года К.С. Петров-Водкин попросту помер, ибо больших его поздних вещей мы не видим. «Общество станковистов» с крупнейшими фигурами Штеренберга, Дейнеки, Пименова экспозиторам удалось превратить в какой-то салонный серо-розовый кисель. В отсутствие их ахрровских антагонистов борьба остовцев за новый стиль современной советской картины, страстная экспрессия их полотен для зрителя непо­стижимы.

В какой стране, однако, всё это происходило? Вы не почувствуете в залах ни вихрей революции, ни Гражданской войны, ни жесточайших контрастов, утрат и взлётов последующего двадцатилетия. Мне скажут: но это же не музей истории, а художественная галерея! Но наши художники-то жили (творили) этой самой историей, никуда не могли от неё деться. А в выставленных картинах это как будто погасло. Ряды их случайны, пестры, развлекательны, даже гламурны, но лишены глубинного смысла, жизненной подлинности и в силу этого глухи для сердец и умов. Даже трагической эпопеи Великой Отечественной войны здесь нельзя ощутить, потому что для этого слишком мало всего лишь пары популярных холстов – «Фашист пролетел» Пластова и «Письмо с фронта» Лактионова.

Перечень иссечений в организме истории и культуры своей страны, осуществлённых тружениками российского национального музея под руководством куратора Крымского Вала, замдиректора ГТГ И.В. Лебедевой, нетрудно продолжить от середины до конца века. Но ради экономии места и нервов – резали-то по живому! – будем говорить в целом. Допустим, в галерее решили раскрыть судьбы родного искусства, акцентируя течения, «стили эпохи». Ни полноты картины, ни внятности при этом достигнуто не было. О том, что «стили» делаются творческими лидерами, личностями, здесь предпочли забыть. Ни один из упомянутых мной больших мастеров не удостоился хоть сколько-нибудь подробной персональной экспозиции. Так же как и не упомянутые Кончаловский и Сергей Герасимов, Павел Корин и Вера Мухина и, увы, ещё очень многие. Отдельные вещи, россыпью которых они представлены, не позволяют ощутить масштаба и обаяния выдающегося таланта. Не обсуждаю разделы графики. Они воспринимаются не иначе как глуховатым комментарием на обочине экспозиции живописи, зрительно с ней не монтируются и нуждаются в особом анализе. Зато какой подарок нам делают при переходе от привычного станкового искусства к «актуальному», развёрнутому этажом ниже!

В громадном зале по трём стенкам размещена громадная же инсталляция А. Виноградова и В. Дубосарского под названием «Времена года русской живописи» (2007). Тут собраны десятки хрестоматийных фрагментов и персонажей картин русских и советских художников в этаком общем шоу. К примеру, «Весна» Пластова рядом с Венерой Кустодиева и брюлловской Вирсавией плюс ещё «Девушка с ядром» Самохвалова. Или: в пространстве левитановской «Золотой осени» сбитый фашистский ас Дейнеки падает в голубую речку, на берегу которой, у ног серовской Ермоловой, Иван Грозный в исступлении убивает сына… Вся эта придумка по уровню несильно отличается от того, как развлекались у нас интеллигентные старушки полвека назад. Известные имена композиторов они складывали в рассказики типа «Вот пришёл Шуман и начал Бахать и Бузонить». Однако такой вот расписанной очень длинной и очень пёстрой клеёнкой (без рыночных лебедей, но со врубелевской Царевной-лебедь) как бы восполнено всё, чего мог и не смог зритель увидеть на стенах галереи. Точнее, чего ему не дали увидать. Получилась как бы суррогатная замена всей Третьяковки вкупе с Русским музеем. И перед этим на ступеньках зала сидят обнимающиеся тинейджеры, разглядывая изобра­же­ния, мимо которых они просквозили в залах. Подлин­ники таких зрителей особо не всколыхнули, а чипсы, нажаренные из истории русской живописи, пришлись по вкусу. Вот ис­тинная победа нашей новой искусствоведческой мысли!

8–20 мая 2009 г.

P.S. Как можно судить, именно за такие победные достижения госпожа Лебедева пару недель назад выдвинута Министерством культуры РФ на пост генерального директора Третьяковской галереи.

ИнтерНЕТ - ИнтерДА

†Ваша статья, дорогой Тимофей Волков, как свежий ветер. Как хорошо, что Вы подняли эту проблему. «Музей – не аттракцион, а место культурных ценностей, эталонов высокого вкуса, свидетельство творческих озарений и красоты» – и этим всё сказано. Поганой метлой надо выметать все эти инсталляции из святого места – из всенародно любимой, я бы даже сказал, обожаемой Третьяковки. Ну почему именно там надо размещать всю эту дрянь, неужели другого места не нашлось в Москве?

Может быть, надо принять закон именно об имеющих государственную культурную и художественную ценность музеях, театрах, исторических местах, чтобы никто не имел право хватать их грязной лапой и поганить. Хотя кто в наше время исполняет законы!

Борис-Борис

Пожалуйста, не трогайте искусство своей грязной лапой, которая по локоть в крови свободных творцов.

Василий

Сейчас в Европе с успехом проходит выставка В. Попкова. ГТГ и должна заниматься продвижением тех, кто и составляет цвет нашей культуры.

Константин

Как бы ни относиться к политике руководителя музея, надо иметь в виду, что без одобрения министерства ни одна закупка не проводится, поэтому стоит задаться вопросом: а чью стратегию ревностно исполняет директор? И кто навязывает музеям убийственный путь коммерциализации, когда научная составляющая выставочных проектов вымывается, а сотрудники вынуждены защищать свои проекты в ситуации «денег нет и не будет», когда музеи как будто вынуждены (почему?!) оправдываться за своё существование и траты госбюджета. Почему бы не устроить на телеканале «Культура» раз в году публичный отчёт директоров ведущих музеев за истекший период? А почему вообще ни на одном канале (радиоэфире) нет музейного часа (хотя бы раз в месяц), который музейные сотрудники могли бы заполнить информацией о текущей работе (научных открытиях, проектах и т.п.)? У многих (и справедливо) найдётся в чём упрекнуть руководство галереи. Тем не менее за время нынешнего директорства осуществлено немало серьёзных выставочных и образовательных проектов на материале старого искусства.

Светлана

Инсталляция, профанация и провокация – вот лозунг нынешнего «актуального искусства». Без паразитирования на высокой классике оно существовать не может, как лиана без соков дерева, по которому ползёт. Вроде речь про искусство, а перед глазами поля, заросшие борщевиком. Тоже начиналось с одной головки. Вроде пустяк, а не выкосили вовремя – и уже никакого разнотравья, одни жуткие лопухи и стебли толщиной в руку с ядовитым соком. И теперь ни дуст, ни трактор не помогут. Так и эти – «актуальные» – забьют всё, если не остановить.

Варенька

Несколько раз со своим любимым внуком бывал в Третьяковской галерее в Лаврушинском. Познакомил его, тогда ещё дошкольника, с шедеврами русской живописи. Особенно его впечатлил Шишкин, да до такой степени, что полюбил минеральную воду «Шишкин лес», считая, что она названа в честь художника. В галерею ездили не раз и не два. И собирались доехать до Крымского Вала. Но вовремя прочитал в «ЛГ» статью неведомого мне Тимофея Волкова «Директора приходят и уходят – Третьяковка остаётся» и понял, что ехать туда нам с внуком прежде­временно. Не дай бог, увидит кошмар – инсталляции Пригова. И ведь потом скажет: это искусство, я его в музее видел. Думаю, абсолютно прав автор «ЛГ» – музей, особенно такой, как Государственная(!) Третьяковская галерея, должен с младых ногтей воспитывать вкус. И не надо, чтобы юные посетители да их спутники – родители или бабушки-дедушки – могли столкнуться с приговщиной в залах. Ведь вкус можно навсегда испортить!

Очень хочется услышать аргументы Ирины Лебедевой, пусть она ответит подробным образом автору серьёзной обстоятельной статьи. Отмолчаться г-же директорше никак нельзя!

Степаныч

Ждём ваших откликов на нашем сайте!

Теги: искусство , скульптура , живопись