Литературная Газета 6487 ( № 46 2014)

«Молись о бриге в бурном море...»

В последнее время "ЛГ" часто публикует большие подборки поэтов Крыма и Новороссии. В так называемом государстве Украина эти люди никому не были нужны. Они не вписывались в жовто-блакитный культурный ландшафт, попадая в разряд «чужеродных» элементов. А вот нам есть до них дело, как есть дело до всех людей, так или иначе относящихся к Русскому миру.

Познакомить читателей «ЛГ» с поэтами, так долго пребывавшими в изоляции, - наша прямая обязанность. Это очень разные авторы, у каждого своя поэтика, кому-то ближе философская лирика, а кто-то придерживается бардовских канонов. Но именно подобное разнообразие и представляет интерес для читателей. Каждый любитель поэзии найдёт в этой подборке что-то для себя, а значит, работа проделана не зря.

Любовь ВАСИЛЕНКО,

Керчь

***

Война, довлея опытом

вылущиванья глаз,

в расход серпов и молотовых

списывала нас.

Нечаянность пацанчиков

чужой виною пасть,

из гаубиц и танчиков

иссучиваясь всласть,

фривольно мины сеяла,

рвала за пядью пядь.

А смерть ждала и верила

бесславнейшею стать,

в славянские угодия

вгрызаясь, как в своё.

За верность БогоРодине,

от мира не сего.

Бараков-баррикадушек

барокко-рококо...

Братишек-обознатушек

забвенье глубоко.

Там, где-то на окраине,

над пропастью во лжи,

точат-точат сакральные

булатные ножи,

кипят котлы кипучие,

горят, горят огни...

А ты же не по случаю

надежду сохрани

для Авеля и Каина,

спасенья ради, для

прощенья и раскаянья

в безбожье бытия.

Балаклавская ночь

Хамелеон залива –

шпагоглотатель солнц –

смолянеет лениво

млечнейшим из обжорств[?]

Недообедав небом, –

пропадом,

как метро, –

звёздного хвостоеда

ящерное нутро

где-то протяжно дышит,

огненно чешуясь…

И чем бездонней,

тем выше

светопаденья час…

И чем страшней,

тем краше

древности оселки:

крылья отвесных башен

выветренно легки…

Галина СКВОРЦОВА,

Симферополь

***

Печень – ворону,

Сердце – ворогу,

А тебе – мой мятежный пыл,

Крым мой ласковый,

Во все стороны

Разметавший тревогу крыл.

Болью всполота,

Кровью полита

Красота ненаглядной земли.

Крым мой солнечный,

Твоё золото –

Разноликие дети твои.

Я крупиною,

Золотиною,

Малой толикой жарких щедрот

Остаюсь с тобой,

Неделимый мой,

Присягнувший на крымство, народ.

Я возвращаюсь

Я возвращаюсь к старой-старой двери,

Всё возвращается, когда приходит срок,

В речное русло – мартовский комок

Из мест зимовий: птицы, рыбы, звери,

Планеты, звёзды, творческие рвенья –

В края неисчерпаемых мерил…

И это крошево из наивысших сил –

Для роста Древа Жизни удобренье.

В нём всё имеет свой секретный код –

Все теоремы, детские считалки,

Вожди эпох, дворцы, трущобы, свалки

И времени неистребимый ход.

Итак, в стремленье – правда: света к мгле,

Поэта – к внутренней свободе слова,

В стремленье сложного на поиски простого,

Деревьев – к небу, а дождя – к земле,

Заката солнца – к новому восходу…

И вот явленья исключают тайный смысл.

Трава в тумане, белом, как кумыс,

И голый мальчик, прыгающий в воду,

И на воде – сигнальные круги…

То позывные космосу навстречу,

То знаки из далёкого далече

О приближении космической пурги…

***

Когда была жива Мечта,

Ходили с нею мы на равных:

Мы птиц ловили своенравных,

Чтоб выпустить в своём саду,

Вплетали в косы лебеду,

Мы лешего в пруду искали,

Моря – по-новому назвали,

Впрягали в сани облака

И пили млечный сок, слегка

Впитавший вкус победной стали.

Михаил МИТЬКО,

Симферополь

***

Под небом декабря

Следы дурной зимы:

Промокшие поля,

Озлобленные мы.

До неба только шаг,

Но тучи – как забор.

И утомляет враг,

И без добычи вор –

Ведь счастье не украсть,

А песни глохнут здесь,

И раздражает власть,

И хочется поесть.

Но вижу я вдали

Сквозь дождь и облака

Из лета корабли

И замки из песка.

***

Рокочут грозовые облака,

Откинуты небесные засовы,

Летит на землю буйная река –

Смывает грязь и омывает кровы.

Чтоб после, вдруг, в звенящей чистоте

Расслышалось звучавшее когда-то:

«Вернитесь со щитом – иль на щите!»

И тихо: «Я молюсь за вас, ребята...»

***

Моя зелёная тоска,

Дразня меня, скрутила дулю,

Но я восстал! И из виска

Рванул отравленную пулю!

Загнал её обратно в ствол,

Сказал, насмешлив и отчаян:

«Ну что, дружок, садись за стол,

Поговорим. И выпьем чаю».

Но осторожная тоска

Вдали стояла чутким зайцем,

Смотрела зло. И у виска

Крутила пальцем.

Евгения БАРАНОВА,

Севастополь

***

Моё кольцо ко мне вернулось.

У ивы кожица срослась.

Моя мучительная юность,

Моя решительная страсть.

Из бронзы профилем кошачьим –

на километры затаясь –

между чужим и настоящим

идёт невидимая связь.

Идёт – сквозь времени портьеры.

Идёт – контроллеры круша.

Как неопознанная вера,

идёт на цыпочках душа.

Как снег! как выдох осторожный!

как ждёт охотника фазан!

Между живым и невозможным

Его глаза.

Мои глаза.

***

Съешь этих мягких французских булок.

Съешь, успокойся да выпей чаю.

Видишь – горит подо мной проулок.

Видишь ли, кот по тебе скучает.

С Миллером Генри почти сроднились.

Булочник Пётр грозит кредитом.

Каждое утро макаю в известь

чувства мещанского пережиток.

Чёрт подери – или даже Бог с ним.

Чёрт бы побрал – да все души гладки.

Вечер. Кофейник. Седая осень.

Зимнее солнце в сухом остатке.

***

Завтра будут дожди и дожди

и на кошках простывшие блохи.

Если долго куда-то идти,

то приходишь к началу эпохи.

Если долго рассматривать дверь,

всё равно не пойдёшь на прогулку.

Телефон, как приручённый зверь,

вытирает хвостом штукатурку.

Тянет лапу рекламный медведь.

Вот и август пройдёт. И полгода.

Ничего никому не хотеть,

кроме чаю и взлётной погоды.

Догорает – последний фитиль,

добивает – последнее слово.

А поэзия, как ни крути, –

только дудочка для крысолова.

Павел МАНГУПСКИЙ,

Симферополь

ПОБЕГ

Когда у поднебесий потолка

Часы остановились на «двенадцать»,

Ушёл я. Уходя, не предлагал

На всякий случай попрощаться.

Я просто лихорадочно бежал

Туда, где равновесие душевно,

Туда, где невозможно на ножах

Ни драться и ни жить …ну совершенно.

Туда, где нет асфальтовых дорог,

Где лишних не пускают за порог,

Легко распознавая по манерам,

Где я, давно причисленный к «своим»,

Заочно узнаваем и любим

(За мизерную плату и без меры).

СПОКОЙСТВИЕ

Спокойствие.

Ни шума, ни страстей –

Всё лишнее фильтрует тишина.

Лишь образы непрошеных гостей

Приводит умозрительно она:

То входят, то выходят не спеша,

Однако исключительно не те,

Которые смогли бы помешать

Хоть чем-нибудь в беззвучной темноте.

Пусть ветер облаками шелестит

Плывущими, как чёрные тела.

Ещё далековато до шести,

И звёзды догорели не дотла.

И кажется, что в мире ты один,

И в то же время лишь один из всех …

А на' небе сияет лунный блин

Во всей своей космической красе.

НЕЗАМЕЧЕННОЕ

Нам все улыбались навстречу,

Когда мы, совсем обессилив,

На грешную землю в тот вечер

По лунной тропинке спустились.

Нам звёзды горели так ярко,

Что больно глазам даже было.

И было немножечко жарко,

А небо, напротив, – остыло.

Ника БАТХЕН,

Феодосия

Розница

Чёрный дуб. Корявый корень

Непреклонен, непокорен.

Речка – чёрная волна.

Лён и пламя. Пей до дна

Дух полынный, дух тимьянный –

Стихнет ветер, станешь пьяный,

Скажешь правду – что в Крыму

Неуместно одному.

Виноград, кизил, черешня –

Каждый парный, каждый грешный,

Даже яблоки – смотри –

На ветвях по два, по три.

Даже горы встали рядом

В белых облачных нарядах

Даже маки всей земли

В одночасье зацвели.

...Карадаг чернеет грозно –

Только люди ходят розно.

Коктебельная колыбельная

Коктебелит – были, байки,

Сладкий крымский сон.

Сняли шлёпанцы и майки,

Кончился сезон.

Опустевшие прилавки

Ветер тормошит,

Бликом солнечной булавки

Старый мол прошит.

Бродят кошки, просят рыбы,

Мяса, молока.

Трут о каменные глыбы

Тощие бока.

Кошкам свой кусок положен –

Схватят и в подвал.

Говорят, старик Волошин

Их нарисовал.

Спят в пыли от крыш до спален

Домики, дворцы.

Продаёт шальной татарин

Сласти-леденцы.

Ни фрегатов, ни баркасов...

Наберу в ладонь

Горсть зелёных мокрых трассов,

Серый халцедон.

Увезу с собой в кармашке

И среди зимы

Вспомню: белые барашки,

Отмель, море. Мы.

Сергей САВИНОВ,

Симферополь

В ночи

В ночи мы смотрим разлучённо

В огранке правильных витрин.

В четверг пречистый здесь копчёно,

Здесь клином вышибают клин.

На этих фресках полустёртых

Не видно чувств – едва лишь вздох

Да гнев с уныньем, а в-четвёртых –

Надежды трепетный листок.

Молись о бриге в бурном море,

Разбитом в щепы меж валов.

Я различу в надмирном хоре

Твой голос – этот тайный зов.

Вели немыслимо прижаться

К деревьям, так, чтоб вышла грязь.

Пришла пора Великой Жатвы.

Мы свиделись в последний раз.

***

Ливень. Твой смех у дверей.

Молния в медных литаврах.

В тесной каморке моей

Сырость почиет на лаврах.

Всё, чем вчера дорожил, –

В луже: сонеты и стансы…

Ты покружись, покружи, –

Высвети комнату в танце.

Капель в углу перепляс,

Гром за стеною в падучей…

Если научишься прясть

Нити из нежных созвучий, –

Звёзды, в дожде преломясь,

В радуге дивно воспрянут.

Если научишься прясть,

Пальцы твои не завянут.

Ты покружись, покружи…

Слишком светлы миражи.

Юлия КОТЛЕР,

Керчь

* * *

Искать – важнее, чем остыть.

Важнее – шаткие весы.

Полупрозрачные мосты

Шершавят крылышком осы.

Купая ступни в небесах,

Не снизошедших до росы,

Качнётся время на весах

Осенним крылышком осы.

Искать – важнее, чем спасти

Ноябрьского мотылька.

Из рос небесных возвести

Подвески остроступных скал.

Искать – острейшая игла,

Мост уронивши на весы,

Я невесомо обрела

Слепые крылышки осы.

ПРЕДЧУВСТВИЕ ОСЕНИ

Всегда она. Всегда она.

Внезапно и континентально.

Проводит по небу канат,

Пуанты посыпает тальком…

Дождливой хвори сонный сип

В муслиновой одышке лета.

Сильна привычка моросить.

Чернильный жар, бумажный лекарь.

Коронный триптих – ликов лоск:

Лжемалахит, сусаль и прочернь.

Листвой разлапистой слилось

Под зеркалом пятно пророчеств.

Сейчас июль. Часы спешат

В горячке шумной и фатальной.

Но до неё всего лишь шаг –

Внезапный и континентальный.

Марина МАТВЕЕВА,

Симферополь

***

Судьба пошла наискосок, и линий

с твоих ладоней не смотать в клубок,

чтоб стали руки плоскими, как синий

небесный потолок, за коим Бог

скрывает их немыслимые ярды –

клубков таких, чтоб вышивать миры.

Они что шарики на том бильярде,

на коем и планеты – как шары.

Мы встретимся – и спутает котёнок,

ручной бесёнок, два клубка – и так,

что потолок небесный брызнет тёмным,

а солнце звякнет оземь, как пятак.

И эти перепутанные нити,

двуцветные, двусущностные, но

одноживые Бог нашьёт на китель

себе для форсу перед Сатаной –

там, где другие смертные жизнишки

и жизневольных смертечек значки

в доверчивых ладонях, как по книжке,

прочитаны и смотаны в клубки.

***

И снова, как в душную сказку, войду домой,

где ждёт меня мой суровый сепаратист.

Не нравится «ангел мой» – будешь «чёрт немой».

И выключи новости – будь хоть минуту чист…

Я чёртова женщина, я не могу смотреть

всечасно: убили, сожгли, разбомбили дом…

Я плакала, помнишь? И будет со мною впредь.

Сначала увижу тебя, а потом – потом.

Ты хочешь быть там. Я хочу, чтобы ты был здесь.

Пусть это смешно, но убьют тебя – я умру.

Тебя не берут, потому что уже не весь,

уже не мальчишка – не сможешь ты, как в игру,

играть в эту правду, раскрашивать в бело-синь

с подстрочником красного чёрный, лохматый свет.

Ты слишком серьёзен, покинутый асассин.

Ты ждёшь лишь приказа. Не нужен тебе ответ

на сотни вопросов сведённого бытия,

и несть философии, Бога тем паче несть.

Ты мыслишь иначе, чем полусвятая я,

чем те, у кого перебитое сердце есть.

Меня отучают писать о себе, своё:

о том, как мне больно и страшно, – не полусловь.

Иначе – «слабачка». Но им невдомёк: даёт

мне силы моя незастреленная любовь.

Чем новости слушать, пойду испеку пирог.

Занятье рукам – полусладок его бальзам.

Не нужно мне видеть: ты снова – как за порог –

туда, где нет места ни Господу, ни слезам.

Теги: современная поэзия