Литературная Газета, 6496 (№ 06/2015)

Дураки без дороги

В прошедшем году в лидерах оказались фильмы депрессивного уклона, с безнадёжностью перечёркивающие привлекательность прошлого-настоящего-будущего, то есть всё. Как бы ни надоели публике опусы с ненавистью к человеку, смакующие любое бытописание, сводя его к гнусной социальщине, а "чернушный" период в нашем кинематографе всё не кончается[?]

Российское кино вроде как пытается что-то новенькое нам поведать, открыть, так сказать, глаза зрителю на его жизнь беспросветную, непутёвую, никчёмную и т.п. Мода на «чернуху» давным-давно прошла, но опоздавшим к ней приложиться в 1990-х нынешним «творцам» тоже хочется чего-нибудь эдакого! Синдром перестроечного дешёвого кооперативного кино сейчас называется «арт-хаус», вырос бюджет, появились новые имена и технические штучки, раздулись щёки перестроечных нищих продюсеров - а король-то по-прежнему голый… Но зрителю настойчиво пытаются вбить в голову, что это кино очень-очень хорошее – авторское, злободневное, актуальное. Сначала Министерство культуры Российской Федерации и «Фонд Кино» дают ему финансирование, потом самопровозглашённая «киноэлита» – призы на междусобойчиках: а как не дать, если продюсером выступает, ну скажем, один из старожилов, заслуженный мастер Алексей Учитель, у кого рука поднимется не дать?..

Так и хочется фразу из нашумевшего на фестивалях фильма «Дурак» – « Никогда у вас ничего путёвого не будет, никогда! » – переадресовать создателям подобных «кинополотен». Доверие к происходящему умирает на первых минутах этого двухчасового повествования. На семейном обеде спорят, надо воровать общественное по принципу «всё в дом» или нельзя. « А я что, не человек? – Да дурак ты! » – говорит сыну мать. Отец плачется: « До 60 лет дожил, а ни друзей, ни родственников – все дураком считают! », и, в свою очередь, называет свою жену « старой дурой ». Таким незамысловатым образом автор фильма Юрий Быков представляет нам своих героев. Очень приятно познакомиться...

Когда печатаешь на компьютере «дурак», выскакивает такая рекомендательная фраза Microsoft Word своему пользователю: « слово с ярко выраженной экспрессивной (негативной, иронической) окраской. Если Вы допускаете экспрессивные выражения в Вашем тексте, отключите эту опцию ». А как не отключить, если фильм так называется? В обычной жизни это некогда весьма обидное слово сейчас вполне терпимо по сравнению с засильем ненормативной лексики в «произведениях искусства», хотя «киноэлита» бьётся с пеной у рта, чтоб иметь нецензурированное право её произносить, слушать и зрителя приобщать к этой «норме»...

Дом постройки 40-летней давности пошёл сквозными трещинами с первого по девятый этаж из-за оползающего фундамента – 820 жителей аварийного общежития могут в ближайшие часы оказаться под его развалинами. Капитального ремонта никогда не делалось, краской красили, а оставшийся бюджет каждый раз присваивался властями города (снимали фильм в Туле – надеемся, это не групповой портрет тульских властей). Бригадир ремонтников Дмитрий Никитин (Артём Быстров) является в ресторан, на 50-летие мэра Нинсергевны (Наталья Суркова), заставляет власть его слушать и призывает её выполнить свои обязанности: « Я всё понимаю, юбилей, но ЧП может случиться ». Ремарка на полях: пьяная девушка закатывает отвратительную истерику с валянием по полу ресторана (в первой сцене) и разухабистым питьём из горла (во второй), но в следующем кадре торжественного поздравления именинницы она оказывается трезвой – ни в одном глазу… Вся городская верхушка вдруг забыла о юбилее «мамы», с трепетом вытянулась перед парнем с улицы, которому в два часа ночи приспичило с ними со всеми пообщаться, и тут же собралась на совещание… Кому эта ситуация представляется реалистичной? И далее мы видим удивительные вещи – лёд тронулся, аппарат заработал, процесс пошёл. Всю ночь Нинсергевна больше всего боится, что « пойдут слухи по области » и « все поймут, что здесь бардак ». Половину бюджета она в область откатывает, денег на своё хозяйство почти не остаётся: « А откажешься – вообще ничего не дадут!» По случаю внезапного ЧП в высших кругах города происходит выяснение отношений – воруют все, годами и помногу. Местный олигарх с говорящей фамилией Богачёв (Юрий Цурило) успокаивает: « Да вся страна на взятках! » А главный пожарник меняет тему разговора: « Красиво вы тут исповедуетесь, граждане чиновники, а делать-то что будем, время-то не ждёт! »…

Усталость местной системы и надрывная вынужденность коррупционеров быть коррумпированными, чтобы органично существовать по законам Большой Системы – вот, что обличают авторы фильма. Однако, как ни бейся, ни доказывай «справедливость» и «необходимость», бунт против отлаженного аппарата, как уже не раз писали классики, будет бессмысленным, а месть чиновников – беспощадной. Фильм «Дурак» вообще перегружен очевидными стереотипами – начиная с персонажей, ситуации и заканчивая диалогами – полный комплект давно отыгранных приёмов.

По сути, это забытый в полном метре жанр производственной драмы, бытовавший в советском кинематографе как соцзаказ. «Дурак» сделан по примеру нашумевших картин «Остановился поезд» В. Абдрашитова, «Премия» С. Микаэляна, «Мы, нижеподписавшиеся» Т. Лиозновой и многих других. Конечно, и в этом случае можно говорить о социальном заказе со стороны государства (раз уж Минкульт профинансировал) на кино о простом русском рабочем человеке, который в современных реалиях в одиночку на местах решает государственные задачи. И для этого заказа действительно назрела необходимость, подобные истории обществу нужны, людям следует показывать «как должно быть», а не только «как есть». И здесь возникает проблема художественного посыла. Точнее – правильность её постановки.

Если в соцреалистическом контексте непременно победил бы герой или победила бы его идея, которую он ценой большой жертвы или даже своей жизни воплотил бы, вопреки всему, то в современном российском кинематографе такое не пройдёт – ни в коем случае. Фильм «Дурак» наглядно доказывает всем нам, что быть героем вредно для здоровья и опасно для жизни. Не надо быть честным, бескорыстным, неравнодушным, искренним, принципиальным, благородным – герои не нужны нашей стране. Они обречены на непонимание и неприятие всеми остальными, включая родителей и жён – даже ближнего круга у них нет. Они всегда будут виноваты в несоглашательстве с общими правилами поведения, в том, что не хотят быть как все, неприятно выделяются: « И откуда ты такой взялся? Другой бы поглядел, рукой махнул да и спать лёг. Тебе чё, больше всех надо? (спрашивает Никитина его непосредственный начальник, главный по ЖСК в исполнении Бориса Невзорова). Никитин, как и 820 жителей общаги, – тоже лишний человек, но в отличие от них – в классическом, литературном значении этого понятия. Как Чацкий. Как неис­товый Губанов в исполнении Евгения Урбанского в фильме «Коммунист» Юлия Райзмана. Соцреалистический герой продолжал классическую традицию, и зритель, рыдая над его судьбой, отчётливо понимал, что должен жить так же честно, как этот большой человек на экране. Герой постмодернистский не вдохновляет зрителя не то что на подвиг, но отбивает всякую охоту делать добро и жить вообще. В этом ключевое отличие фильма «Дурак» и ему подобных от высокого кинематографа…

Находясь внутри «террариума единомышленников», герой-сантехник видит жизнь, лишённую морали, идеалов, служения благородным целям и народу... Например, на хирургический стол к главному врачу города лучше не ложиться – « почку вырежет да припрячет »; главный полицейский жалуется: « Поймаешь жулика, а он сразу на лапу даёт. Я человек русский, я не взять не могу »… Помимо разрушения старых, но магистральных для человека основ духовного осмысления жизни и своего предназначения, новое кино нацелено и на разрушение русского эпоса. Иван-дурак и былинный богатырь – хрестоматийный «маленький человек», герой-одиночка, идущий на бой со злом и побеждающий. Но по логике авторов «Дурака», известные беды нашей страны – «дураки» и «воруют» – пересекаются в постмодернистской плоскости на новый лад: дураки – те, кто не воруют…

И только госмашина заработала, мэрша понимает, что нет у неё 260 млн. на жилфонд для расселения людей из аварийного дома. « На всех хорошей жизни всё равно не хватит. Подели её на всех – и все будем одинаково нищими , – охлаждает деятельный пыл мэрши Богачёв. – Ты подумай хорошенько, ты с ними или с нами? »... Всем службам даётся отбой. А тех коллег, кто окажется виноватыми, когда дом всё-таки упадёт, физически устраняют… Никитин заступается за жильцов: « Там же живые люди… », а полисмен отвечает: « Это не люди, это шваль. – И дети? – Это те, кто травку курит да по чердакам трахается? Ты мне скажи, что из них вырастет! Там у каждого второго – или судимость, или привод. Поменьше бы таких общежитий, нам бы, нормальным людям, жить было бы проще »…

В конце концов, обречённые, ради которых Никитин боролся, его же и убивают. Если не система, защищаясь, его удавила, то сами «мученики» – жизни у него всё равно не будет. Вспоминается Данко из сказки старухи Изергиль, на чьё сердце наступил тот, кого в числе многих других герой вывел из тьмы к солнцу. Никитин вывел людей из общежития, но не вывел их к солнцу – они вернулись в падающий дом и где-то за кадром погибли под его обломками. Это лишние люди, у которых изначально нет будущего, которым не нужно солнце, поскольку они не знают, что это такое. Не вмешивайтесь в их жизнь, не надо их спасать, им и так нормально. Говорил же Никитин-старший (А. Коршунов) Никитину-младшему: « Уезжай, сынок. Никогда тут по-другому не будет, никогда »...

Перед нами – картина полной деградации: дом-страна стоит на оползающем фундаменте, граждане – шваль, власть – воры, всех героев они поубивали, дураков больше нет. Зритель должен выбрать, что лучше: ужасное или отвратительное – быть «швалью» или уважаемым коррупционером? И присоединиться к избранному. Третьего не дано...

Теги: искусство , кинематограф