Литературная Газета, 6504 (№ 14/2015)

Правильное время два раза в сутки

У них – никаких комплексов...

Фото: ИТАР-ТАСС

Вопреки стереотипам, которые устойчиво сохраняются в общественном сознании, ценности патриотизма и либерализма могут быть совместимыми. Так считает доцент кафедры философии МГИМО(У) Николай БИРЮКОВ, с которым встретился корреспондент "ЛГ".

- Николай Иванович, в истории России в разные времена встречались образованные люди, презиравшие свой народ и страну. У вас есть объяснение этому феномену? Каковы его корни?

– Критическая рефлексия – суть философии и главная функция интеллигенции. У части русской интеллигенции это развито до такого уровня экзальтированности, что переходит в собственную противоположность. Сами эти люди свято верят, что они всё ещё часть национального самосознания. Считая себя совестью нации, новые русские западники не в состоянии понять, что это не так. Они отделили себя от объекта своей критики – страны и народа. Как следствие, их критика перестала выполнять конструктивные функции. Наряду с этим они утратили способность критично оценивать собственные взгляды и поступки. На себя потенциала критичности не хватает.

«ЛГ»-досье

Николай Бирюков родился в 1949 году, окончил факультет международных экономических отношений Московского государственного института международных отношений (1972). Кандидат философских наук, доцент. Член Российского философского общества, Российской ассоциации политических наук. Владеет английским, французским, немецким языками. Ведёт лекционные курсы и спецкурсы по следующим дисциплинам: история классической философии, история русской философии, классическая индийская философия, логика, основы философии, политическая философия. Автор ряда монографий и многочисленных статей в научных сборниках, в печати, участник многих исследовательских проектов.

Об этом свидетельствуют контрпродуктивные нападки на то, что составляет предмет гордости большинства соотечественников. Они думают, что отстаивают идеалы демократии. На самом деле с энергией, достойной лучшего применения, препятствуют демократизации, дискредитируя в глазах значительной части народа саму идею демократии. При этом ответственность за постоянные провалы своих усилий возлагают не на себя, а опять-таки на народ, с энтузиазмом выискивая у него «родимые пятна». Ведь на них так удобно списывать собственные неудачи, всё больше упиваясь собственной критичностью.

Новые русские западники перестали выполнять функцию критической рефлексии и по отношению к народу. Они перестали его понимать и, по-видимому, уже не могут смотреть на мир его глазами. Наверное, психологически такая «эволюция» объяснима. Но «объяснима» – не значит «позитивна». В результате псевдокритическая мысль работает не на преодоление национальных болезней, а, можно сказать, на всемерное приближение летального исхода.

– Российские либералы часто призывают к политкорректности. Вместе с тем им самим присуща нетерпимость по отношению к представителям иных взглядов. Они не видят противоречия в своей позиции или не хотят его видеть, считая себя «сверхчеловеками»?

– Как я уже говорил, очень многие наши либералы утратили способность критически относиться к себе. Не мне судить, насколько верно и насколько убедительно описал я динамику процесса, но на выводе готов настаивать. А вывод в том, что люди, не способные критически отнестись к себе, не имеют морального права именоваться совестью нации. Право критиковать что угодно и кого угодно, продолжают веровать они, остаётся за ними, ведь это одно из важнейших демократических прав. Однако прислушиваться к их критике, внимать, открыв рот, оснований больше нет. Конечно, кое-что из того, что либералы озвучивают, справедливо. Но этот факт – того же сорта, что замечание о сломанных часах, которые дважды в сутки показывают правильное время.

А противоречия в своей позиции они действительно не видят. Не потому, что не хотят, а потому, что не могут. Ну не могут люди, утратившие способность к критической рефлексии, терпимо относиться к взглядам, отличающимся от их собственных! Потому и ждать от них этого не стоит. И требовать бессмысленно.

«Сверхчеловеками» они себя называть, наверное, не станут – слишком дискредитирован этот термин. А вот в удовольствии обозвать оппонентов «недочеловеками» себе не отказывают. Велика ли разница, судите сами!

– Российские либералы-оппозиционеры отстаивают всяческие свободы. А различают ли они свободу и вседозволенность?

– Никакие они не борцы за свободу! Помните, у Пушкина в «Цыганах» отец Земфиры с горечью говорит об Алеко: «Ты для себя лишь хочешь воли»? Вот так и наши оппозиционные либералы: свободы-то они требуют, но исключительно для себя. Что же касается свобод для других, они не просто готовы мириться с их отсутствием, а с энтузиазмом инициируют не только ограничения, но и репрессии против инакомыслящих, т.е. мыслящих инако, чем они. Примеров – тьма.

– В Великобритании можно быть оппозиционером и патриотом. У нас же оппозиционность части российского общества доходит до воинствующего антипатриотизма. Каковы причины?

– Как ни странно, ответ на этот вопрос можно найти у Чаадаева. Я говорю «как ни странно», потому что Пётр Яковлевич и сам был не чужд этой «гипероппозиционности» и на причины указывал именно в порядке её, «гипероппозиционности», обоснования. Отсутствие у нас «внутреннего развития» он считал следствием культуры «всецело заимствованной и подражательной». Мы бы сегодня, наверное, сказали – следствием комплекса культурной неполноценности. Англичане, насколько могу судить по их литературе и опыту личного общения, весьма критично относятся и к собственной истории, и к собственным порядкам. Но вот комплексом неполноценности точно не страдают!

– Естественно задать вопрос: откуда берётся комплекс неполноценности у наших просвещённых и зачастую остепенённых интеллектуалов?

– Наши либералы не могут понять (а тем более согласиться), что в своих провалах виноваты сами, вот и валят всё на «рабскую сущность» русской души, «совковость» сооте­чественников и тому подобное! Критично относиться к самому себе и отдавать себе отчёт в собственном несовершенстве – это одно. Более того, по отношению к национальной культуре и национальной традиции – это прямой долг интеллигенции. Но доводить это критическое и критичное отношение до огульного охаивания – совсем другое.

Если такое случается, тем более регулярно, налицо какой-то внутренний изъян у представителей этого течения «отечественной мысли». И заключается он в хорошо известном психологам феномене, когда психический конфликт (а критическое отношение к себе и есть пример такого конфликта) разрешается посредством «расщепления». Весь негатив проецируется на один объект – на русский народ. На его фоне «мы, любимые» предстаём чуть ли не образцом совершенства. Комплекс неполноценности и мания величия идут рука об руку: одно питает и компенсирует другое.

– Выработал ли Запад противоядие против воинствующего антипатриотизма? Если да, то что мешает нам воспользоваться этим лекарством?

– Есть «противоядие», и в нём нет ничего специфически «западного»: мы это тоже умеем. Просто не надо рефлексию до истерики доводить!

– Почему же некоторые доводят?

– По той же причине, по которой не все выходят из подросткового кризиса. Проблема не в том, что такие люди есть, а в их претензии считаться монопольными представителями общественного мнения.

– Как с этим бороться?

– А как вообще борются с монополией? Предложением альтернатив.

– Если сравнить современных российских либералов с западными, что у них общего и каковы отличия?

– Полагаю, та психическая динамика, о которой я говорил, может иметь место и на Западе. Но, насколько можно судить со стороны, на Западе она, что называется, не бросается в глаза. Во всяком случае, как мне представляется, «расщеплением» психики типичный западный либерал не страдает. Ценности, за которые он выступает, продукт более или менее органического, хотя и противоречивого, развития западноевропейской культуры. Если появляются проблемы с их реализацией (а они, естественно, появляются), то и корни этих проблем известны из собственного исторического опыта. Нужды в откровенно мифических объяснениях (типа «рабской ментальности») не возникает.

Западный интеллектуал, конечно, отличает себя от рядового представителя массы, но до прямого антагонизма это различение не доводит. Это значит, что западный интеллектуал в подавляющем большинстве – настоящий демократ, т.е. человек, который не только провозглашает демократические ценности, но и руководствуется ими. А наш либерал прямо-таки соткан из противоречий! На словах он, конечно, за демократию, но это пока демократия остаётся привлекательной идеей, прекрасной мечтой, этаким по-платоновски недостижимым идеалом. А вот практическая реализация этого идеала либерального «демократа» напрягает! Да и как она может его не напрягать, если народ «совковый», избиратель голосует «неправильно» и, даже разделяя либеральные ценности, отказывается разделять либеральные лозунги? Вот и скажите мне: российский либерал – демократ или «так себе»? По мне, никакой он не демократ, потому что демократии без народа и электората, тем более вопреки народу и электорату, не бывает, что называется, по определению.

Здесь уместно отметить важное различие между пониманием демократии на Западе, особенно в англосаксонских странах, и в России. Британская и североамериканская демократии родились не из приверженности британских и североамериканских политиков идеалам демократии, а из решения насущных проблем социального управления. Лишь впоследствии – для обеспечения слаженной работы возникших политических систем – эти системы были «освящены» и «легитимированы» посредством демократической идеологии. Причём в той мере, в какой это представлялось целесообразным и уместным на том или ином этапе социально-политического развития.

– Другими словами, на Западе идеология следовала за жизнью[?]

– Конечно! А в Россию демократическая идеология была «импортирована». Она преподносится её адептами как императив, подлежащий реализации независимо от обстоятельств и запросов общества. Не знаю, позволительно ли в газетном интервью вдаваться в философские дистинкции, но я охарактеризовал бы западного интеллектуала-демократа как эмпирика-номиналиста, а российского – как типичного платоника. В сущности, утописта.

– Прежде представители несистемной оппозиции жаловались на то, что доступ партий для участия в выборах в Государственную Думу забюрократизирован. По их словам, это лишило их возможности бороться за власть. Теперь, чтобы создать партию, достаточно пятисот человек. Можно рассчитывать на то, что отныне несистемная оппозиция станет системной и перестанет думать о том, как устроить в Москве майдан?

– Те, кого относят к несистемной оппозиции, не проходят в Думу, потому что не имеют поддержки у избирателя, а не потому, что на их пути к власти возведены какие-то правовые барьеры. Они не могли похвастать особыми электоральными успехами даже в те времена, когда контролировали исполнительную власть. Никакое изменение избирательного законодательства, остающееся в демократическом русле, не может устранить главный барьер – неприятие их электоратом. Ввести бы какой-нибудь антидемократический ценз, который лишил бы «совков» избирательного права, вот это могло бы помочь! И время от времени мы слышим подобные призывы: отменить равное избирательное право, поставив «вес» голоса в зависимость от величины подоходного налога или введя образовательный ценз, а то и просто ввести внешнее управление. Как это сделать, оставаясь в рамках правового поля, без майдана?

Вот только зря поборники русского майдана рассчитывают, что, придя неправовым (революционным) путём к власти, они в ней задержатся. С чего они взяли, что «хозяева жизни» готовы удовлетвориться своими высокими доходами, а власть уступят им? Почему они думают, что все люди с высшим образованием и учёными степенями разделяют их пристрастия и фобии? Наконец, с какой стати внешний управляющий должен видеть в них нечто большее, чем «полезных идиотов»? Вообще наивность той части нашей оппозиции, которая трудится не за гранты, а за совесть (а таких, я убеждён, большинство), не устаёт меня удивлять! В наивности есть, конечно, что-то трогательное, но лишь до известного возраста. Надо же когда-то и взрослеть!

– Пользуетесь ли вы термином «креативный класс»? Если да, то что он собой представляет?

– Иногда пользуюсь этим термином, но исключительно иронически. Почему иронически? Да потому, что нет такого класса, во всяком случае, в социологическом смысле слова. Разве что в идеологическом! Но тогда и относиться к нему надо как к иным идеологическим ярлыкам, то есть не вполне всерьёз. Никто же не думает, что оппозиционная испанской власти нидерландская знать и правда состояла из нищих (буквальный смысл слова «гёзы»), а французские революционеры-санкюлоты и правда ходили без порток! Вот и наши «креативщики» – натворить что-то, может, и сумеют, а сотворить – вряд ли.

– Вы всю жизнь преподаёте в МГИМО(У) – одном из лучших университетов России. Насколько близки студентам либеральные идеи?

– Насколько я могу судить, политические симпатии студентов более или менее аналогичны симпатиям граждан в целом – с поправкой, разумеется, на юношеский максимализм. Но эта черта не является исключительным достоянием какой-то определённой идеологии. В студенческой среде в ходу все идеи, которые имеются в обществе. Если и есть какая-то разница с «обществом взрослых», то она в том, что в студенческой среде становиться в позу интеллектуального превосходства – не лучший способ приобретать сторонников.

Если спросить, кого среди студентов больше: условных либералов или условных патриотов, то ответ будет патриотов. Но тут потребуется важное уточнение: речь идёт именно о расхожих политических ярлыках, а не о политических убеждениях. Потому что быть патриотом – не значит быть врагом свободы, что бы ни говорили на этот счёт наши самозваные «демократы».

– Как оцениваете перспективу создания партии, членам которой в равной мере будут близки ценности патриотизма и либерализма?

– Если вести речь о присутствии такой точки зрения в общественном сознании и политическом дискурсе, то перспективы самые благоприятные. В среде современной отечественной интеллигенции её сторонники находятся в большинстве. Что же касается политической партии, дело обстоит иначе. Но проблема тут не в каких-то особенностях именно этой идеологии или её сторонников, а в самом институте политических партий. Он переживает глубокий кризис. Партии не востребованы, причём не только у нас, но и в Западной Европе. Если в недавнем прошлом мобилизация электората обеспечивалась широким кругом партийных активистов, то сегодня партийные вожди могут попросту игнорировать партийный актив, обращаясь к потенциальным избирателям напрямую – через средства массовых коммуникаций, через интернет. А партия без актива – это совсем другой институт, даже если он по-прежнему именуется партией. Поэтому перспективы любой партии, либерально-патриотической в том числе, я оцениваю скептически.

– У вас есть ответ на вопрос, как из сегодняшней молодёжи воспитать патриотов России?

– Я разделяю точку зрения Александра Пушкина и Анатолия Вассермана: патриотизм – естественное чувство и естественное состояние общественного сознания. Если молодёжи не прививать намеренно (очевидно, с неблаговидными целями) комплексы культурной неполноценности и исторической вины, то люди будут вырастать патриотами.

– Что для этого нужно?

– Правду говорить. Не врать! Прошлое не нужно ни лакировать, ни чернить. В прошлом любого народа есть светлые страницы, есть страницы тёмные. И все чему-то учат. Знание истории и культуры своего народа любого честного и ответственного гражданина превращает в патриота. А послушать наших оппозиционных либералов, так, кроме них, поборников исторической правды в стране нет! Хотя в их сочинениях на исторические темы «фигуры умолчания» не просто имеют место, они – правило. Просто это «правило» и эта «практика» оправдываются соображениями «политкорректности».

Приведу лишь один пример. Говорят, что нельзя скрывать факты административных ссылок целых народов в годы Великой Отечественной войны. Кто бы спорил! Но, оказывается, нельзя и объяснять эти факты, потому что это равносильно «разжиганию национальной розни»! Другими словами, расскажите нам правду, но не всю. Получается, что лгать во имя «политкорректности» можно и должно. Это даже и не ложь, а именно политкорректность. А лгать, допустим, из патриотических соображений нельзя. Потому что это будет ложь во имя лжи и в итоге сам патриотизм окажется не чем иным, как разновидностью лжи. Такая вот «игра в одни ворота» от пламенных поборников «честной игры»!

Беседовал Олег НАЗАРОВ

Теги: Россия , политика , общество