Литературная Газета, 6524 (№ 36/2015)

Денатурат для домохозяек

Фото: Антон МЕНЬШОВ

Девяностые были непростым временем. Но эти тяжёлые годы в своей истории Россия пережила под анестезией латиноамериканских теленовелл. Приём телевизионного дурмана, впрочем, начался ещё на исходе 80-х. Тогда советские граждане спешили к экранам, чтобы увидеть легендарную «Рабыню Изауру». Новая Россия началась с плача богатых и изнурительных интриг в не имеющей, казалось, конца «Санта-Барбаре», с того, что каждому мужику по боевику, каждой бабе – своё «мыло». Так свершилось приобщение к зияющим высотам западной цивилизации. Так произошёл демонтаж ценностей созидания и человечности, их замена на идеологию потребления. Вместо богатства и высоты человеческих чувств – дешёвая эмоциональность. Так развернулся процесс деградации личности, понижения человеческой планки. Страна последовательно пережила «Дикую Розу», «Просто Марию», «Дикого ангела», «Тропиканку» и ещё много чего, войдя в новое тысячелетие с «Клоном».

Название последнего оказалось символичным. Не имея своей традиции создания мыльных опер, оте­чественные телевизионщики взялись клонировать западные образцы. Одни буквально пересказывали содержание западных оригиналов («Татьянин день», «Не родись красивой»), другие воспроизводили штампы «мыльного формата» на своём материале («Бедная Настя»). Каждая попытка снять свою версию мелодраматического дурмана поначалу вызывала обсуждение. И хотя оценка отечественных потуг всегда оставалась низкой, в критических замечаниях звучала скрытая надежда на то, что когда-нибудь отечественное сериалостроение овладеет нехитрыми премудростями «мыловарения» и выйдет на удобоваримый уровень.

В нынешнем молчании телекритиков по поводу теленовелл можно усмотреть признаки капитуляции. Кажется, все сошлись на том, что отечественная мелодрама обречена на то, чтобы быть продуктом самого низкого пошиба. Денатурат для домохозяек – иного не дано.

Наблюдая за своеобразной дилогией «Пока станица спит» – «Последний янычар», которую канал «Россия 1» демонстрировал последние полтора года, трудно не согласиться с этим приговором. Плохой сериал – это не просто досадный срыв и недоразумение. Это устойчивая традиция, стандартный продукт. Ведь до них были столь же ужасающие по качеству «Кармелита», «Кровинушка», «Ефросинья».

Отрицательный итог двух десятилетий истории отечественного «мыла» закономерен. Причина тому – основополагающий принцип всей российской массовой культуры: «то же, что и на Западе, только во много раз хуже», народ – тёмный, страна – дикая, с тоталитарным прошлым, не до изысков. Ярлык «действа для не обременённых интеллектом», закрепившийся за мелодраматической продукцией на Западе, стал у нас своеобразной индульгенцией на халтуру. Развернулось соревнование – «тупой, ещё тупее». В результате мы получили какое-то пиршество разнузданности, развязности, алогизма и противоестественности – затянувшуюся игру на понижение качества.

Пересказывать сюжет теленовелл нет смысла. Занятие долгое и неблагодарное. В мыльной опере важны два момента: отправной пункт – расставание любимых, конечный – воссоединение любящих сердец. Происходящее же между этими двумя точками, однако, изобразить нетрудно: «а он ей», «а она ему», «и тут вдруг…» Что «вдруг», особого значения не имеет. Важно не «что», а «как». В российских сериалах, чем забористее и ненатуральнее, тем лучше. Полагается, что аудитория простая, реагирующая только на самые острые раздражители. Полутона не принимаются. Бьют наотмашь, не стесняясь абсурда, не обременяя себя заботой о правдоподобии. Ведь смотрят не для изу­чения казачьего быта или нравов поздней Османской империи. Можно пренебречь и пространственно-временными ограничениями. Время идёт неравномерно, замедляясь для одних персонажей и, напротив, ускоряясь для других. С пространством также обхождение вольное. В «Последнем янычаре» Турция – это что-то вроде соседней слободки, до которой в пять минут долететь можно. Герои так и сигают туда-сюда в безвизовом режиме.

Социальные лифты в том же «Последнем янычаре» работают со сверхсветовой скоростью. Герои за три десятка серий успевают и в холопах походить, и султанами побыть, а потом вновь вернуться в простолюдины. Чуть ли не полстаницы переезжает в Турцию, а казачки, одна за другой громоздясь на трон по завету Ильича, управляют двором и государством.

Законы природы и общества игнорируются, историческая достоверность отсутствует, психология, логика развития характеров – пустой звук. Баре, казаки, придворные изъясняются на современном разговорном. Слова «актёрское мастерство» вообще неприменимы к тому, что происходит на экране. Будто присутствуешь на каком-то затянувшемся детском утреннике. Мальчикам раздали кому сабельки, лошадей и штаны с лампасами, кому – господские фраки и полицейские мундиры, девочкам – цветастые платки и дамские платья. Все оделись и теперь усиленно пучат глаза, изображая Россию столетней давности.

И в «Последнем янычаре», и в «Пока станица спит» нет ничего постоянного и устойчивого – ни обид, ни благодарности, ни верности, ни ненависти. Но и основного ингредиента – любви – там нет. Мелодраматический сериал должен быть историей двух сердец, которые, несмотря на все испытания, находят дорогу друг к другу. Таков канон. Но вместо любви – абстрактное тяготение, которое зритель должен воспринять на веру. Трудно поверить в любовь, когда сценаристы вместо неё предлагают игру в «бутылочку»: «Фёдор, пытаясь перебороть свою страсть к Ольге, венчается с Оксаной», «Софья просит уступить Степана Грушеньке».

Из фильма изъято всё то, что даёт ему право на существование, – логика, психология, история, правдоподобие. Что же остаётся? «Интерес» – утверждают зрители. Какой? Самого низкого свойства – «ну давай, ври дальше».

Как повлияли на нас латиноамериканские сериалы 90-х? Да, они сузили мировосприятие, но по крайней мере не лишили способности к сопереживанию, упростили, но не смешали друг с другом понятия добра и зла. О российских теленовеллах этого не скажешь.

Сериалы вроде «Последнего янычара» и «Пока станица спит» либо следует признать оружием массового поражения, либо включить в список особо опасных для здоровья веществ. Они выжигают и ум, и честь, и совесть. Это чистый геноцид по отношению к культуре. Человек после просмотра подобного действа становится невосприимчив к любому настоящему искусству. А ведь должно быть наоборот. Нет ничего серьёзнее так называемых лёгких и низких жанров. Восхождение к высотам культуры начинается с них как с самых доступных – с детской книжки, с детектива, с фантастики, с простой мелодрамы. Но нынешняя методичная, ежедневная ковровая бомбардировка бредовым теледейством не оставляет камня на камне от здравого смысла. После таких фильмов в сознании зрителей происходят необратимые изменения.

Так что же делать? Закрыть? Запретить? Нет. Спрос на такого рода продукцию будет всегда. Тяга к фильмам о запутанных человеческих отношениях, о трудностях и сложностях любви неистребима. Её утрата в определённой степени была бы трагична, она знаменовала бы потерю интереса к окружающему, потому что исходная основа любого «мыла» – это жизнь. Парадокс мыльной оперы состоит в том, что, имея в своём истоке здоровую основу, она вымарывает её и заменяет надуманным, искусственным, натужно-авантюрным повествованием. Гигантский объём предоставляет возможности для детального воспроизведения действительности, для глубокой проработки характеров, фиксации тончайших нюансов человеческих отношений. Однако вместо этого мы видим суету и мельтешение, попытку рассказать большую историю в темпе короткого рассказа. Работу не вглубь, а вширь. Безумие сценаристов, пустоту и бездумие самих создателей фильмов, актёров, рутинно отрабатывающих свой паёк.

Мелодрама должна быть воспитанием чувств – высоких, подлинных, настоящих. «Цыган», «Возвращение Будулая», «Тени исчезают в полдень», «Вечный зов», чешский сериал «Больница на окраине города» показывали возможность развития жанра в этом направлении.

Впрочем, о чём это я: денатурат-то дешевле и ядрёней. Этим всё сказано. А последствия известны.

Сергей МОРОЗОВ

Теги: телевидение , сериал