Литературная Газета, 6533 (№ 47/2015)

Мушкетёры 170 лет спустя. Ликвидация

Мушкетёры 170 лет спустя. Ликвидация

Искусство / Искусство / МельпоДмена

Пешкова Виктория

Сцена из многочасового спектакля

Теги: искусство , театр

Константин Богомолов вздумал помериться славой с Александром Дюма. В МХТ сыграли премьеру – «Мушкетёры. Сага. Часть первая». В программке «трэш-эпоса по мотивам» знаменитого романа указано: сочинение К. Богомолова. Трэша там и вправду хоть отбавляй, от романа же остались только имена персонажей.

Свершилось: режиссёр Константин Богомолов всерьёз взялся за перо! Автор скромных ремарок к Уайльду и Достоевскому и развёрнутых титров к Николе МакОлифф наконец написал пьесу. Точнее – текст. Ещё точнее – он его вроде как и не писал, а тот сам рождался в ходе импровизаций на репетициях. Так говорит Богомолов. Ни для кого, правда, не секрет, что лучшие экспромты готовятся загодя. Как бы то ни было, получилась у новоиспечённого текстурга не новодрамовская безделушка на час с хвостиком, а сага, идущая на сцене МХТ пять часов. И это только первая часть – так сказать, спектакль-фельетон.

Поклонники творчества г-на Богомолова немедленно определили сей текст как новое слово сразу и в драматургии, и в литературе. Использование персонажей одного из самых популярных романов в истории мировой литературы, разумеется, неслыханное новаторство. Равно как и выворачивание наизнанку идей, взглядов и принципов, воплощением которых этот роман был в течение 170 лет для миллионов читателей, – невиданный по смелости литературный приём.

Но не лавры новатора интересовали на сей раз г-на Богомолова – этого хлама ему и так уже девать некуда. То ли дело затеять невиданный по масштабам – эпос же как-никак! – мусорный (напомним: модное словечко trash – по-английски всего лишь «мусор») шабаш: эдакий сеанс чёрной магии с полным разоблачением всех имеющихся у человечества в наличии возвышенных идеалов – нерушимой мужской дружбы, самоотверженного служения родине, рыцарской любви к женщине… Крушить идеалы, благодаря которым человек остаётся человеком? И как раз тогда, когда всем нам так важно не дать себя осокотинить… Похоже, слишком долго г-н Богомолов пребывал в статусе enfant terrible отечественной сцены. Капризное дитятко давно выросло, но взрослеть, судя по всему, категорически отказывается, ведь тогда станет ясно, что созидать он так и не научился.

Сюжет сочинённой г-ном трэшеманом истории к «Трём мушкетёрам» никакого отношения не имеет, и в этом смысле (отдадим должное автору) «Мушкетёры. Сага. Часть первая» – произведение вполне себе оригинальное, изобилующее персонажами и коллизиями, коих в романе Дюма нет. Цель заимствования имён и статусов основных действующих лиц банальна – заманить публику на спектакль, поставленный по беспримесно собственному тексту режиссёру было бы значительно труднее: по числу читателей и почитателей г-н Богомолов пока сильно проигрывает господину Дюма-отцу.

Расчёт его, безусловно, верен. Во-первых, через «Трёх мушкетёров» в своей жизни так или иначе проходит каждый. Даже тот, кому семисотстраничный роман не по силам и в кратком изложении, наверняка видел экранизацию – хотя бы одну. Значит, и на просто «Мушкетёров» зритель клюнет! А во-вторых, текстургу-режиссёру есть чем ответить оппонентам: Дюма – это вам не Пушкин, и не Достоевский, и вообще не классик, и, согласитесь, человек взрослый смотрит на мушкетёрские похождения не так, как десятилетний ребёнок! Конечно, не так! Но если перечитывая «Трёх мушкетёров» в 20-й, 30-й, 50-й раз (да хоть в 70-й!), вы не возвращаетесь в своё детство, если их страницы не выметают из вашей души горечь былых потерь и мрак разочарований, освобождая хоть немного места для любви и надежды, можете дальше не читать и смело отправляться в Камергерский – именно вам там больше всего будут рады.

Начнётся всё ещё при закрытом занавесе с нервно подрагивающей чайкой: вас вежливо уведомят, что со сцены вы услышите много всякого-разного, что вам следует воспринимать не как трансгенные модификации ненормативной лексики, а как игру безудержной фантазии автора. Фантазия же сводится к замене букв в словах односложных и в перестановке слогов в многосложных. Привет господам чиновникам от культуры: обойти ваши пресловутые запреты на мат со сцены – раз плюнуть!

Потом занавес раскроется, обнажив стандартную для богомоловских постановок сценографию Ларисы Ломакиной – коробку, обшитую панелями. На этот раз – тёмными. На полу – ковры в красных «министерских» тонах. На коврах – три (впоследствии – четыре) железных армейских кровати, крытых синими солдатскими одеялами, и стол «под дуб» из кабинета чиновника средней руки с парой стульев. Две двери по бокам и одна – по центру, за которыми будет длинный коленчатый белый-белый коридор – то ли морг, то ли тоннель, по которому, словно души переживающих клиническую смерть, будут сновать туда-сюда персонажи в сопровождении новоявленного Харона с видеокамерой на плече. Ну и, конечно же, плазменный экран (надо же на чём-то финальные титры демонстрировать) – о, радость! – небольшой и только один.

В этом воистину королевском интерьере и окажется Дмитрий Артанян (именно так, вопреки программке, зовётся персонаж, которого играет Данил Стеклов), приехавший из Краснодара в Париж – Москву – какая, в сущности, разница! – поступать в театральный. Естественно, провалится по бесталанности. Но она у него весьма свое­образная: по мнению прослушивающего его «народного артиста» – он потом обернётся Карлсоном (Сергей Чонишвили), который на самом деле является Ангелом смерти, – этот малыш слишком искренен для артиста: артист – это ведь… (ну, то, что не тонет), и чем заслуженней артист, тем большее он ..., как, собственно, и вообще театр, который, по сути, «…кунтскамера. Здесь напоказ выставляются уроды, вырожденцы».

Тут самое время вспомнить строки Хайяма о том, что и из окна темницы можно увидеть грязь, а можно – звёзды. Что, естественно, не отменяет вопроса: почему этот добрый и мудрый Карлсон стоит на сцене, а не у входа в кассы МХТ и ролик с этим страстным монологом не висит в качестве заставки на сайте этого театра? Получается, уважаемый зритель дважды своё купание в том, что не тонет, оплачивает: сначала как честный налогоплательщик (МХТ ведь не частная лавочка, а государственный театр, финансируемый из госбюджета, который из наших с вами налогов и складывается), а затем уже по личной инициативе, купив вполне недешёвый билетик и внеся свою лепту в немалый (поскольку двойной) авторский гонорар г-на Богомолова.

Несостоявшийся актёр Артанян отправляется на кладбище, где его дальний родственник дядюшка Мудло (как всегда монотонно-инфернальная Роза Хайруллина) могильщиком работает, не дрогнувшей рукой уравнивая мёртвых с живыми. А тут и мушкетёры подваливают – Игорь Миркурбанов, Андрей Бурковский и Игорь Верник (неотличимые друг от друга, в элегантных строгих костюмах, светлых сорочках, при галстуках, как у настоящих мушкетёров и принято). С Артаняном они драться не будут. У них есть дело поважнее – предать земле всё, что осталось от их лучшего друга Вадика (в смысле Роже Вадима – да-да, того самого незаурядного эпатанта), погибшего во имя защиты свободы от условностей. Осталось от него немногое, зато самое существенное – ну, которое из трёх букв: первая «ф», остальные – именно те, что вы подумали. Вот с этим предметом на букву «ф», упакованном сначала в целлофановый пакетик, а затем в изящную деревянную коробочку, и будут носиться мушкетёры то ли по кладбищу, то ли по казарме практически весь первый акт, повторяя на разные лады одну-единственную мысль: все там будем.

Смерть и станет главным действующим лицом этой саги. Ведь во все времена, в любой точке мироздания и при любых обстоятельствах смерть одерживает победу над жизнью, не говоря уж о любви. Во всяком случае, г-н Богомолов абсолютно в этом уверен: смерть-то ведь, в отличие от любви, постоянна. И чтобы убедить почтеннейшую публику в том, что это совсем не страшно-ужасно, а, наоборот, хорошо и правильно, замаскировал свою дьяволиаду под трэш.

Его мушкетёры – полные отморозки, пускающиеся в благостные рассуждения о том, как и почему они покинули и забыли своих матерей. И если истории Портоса и Арамиса просто мерзки, то от «исповеди» матереубийцы Атоса разит серой аж до галёрки – её г-н сочинитель, вероятней всего, позаимствовал из засекреченного уголовного дела какого-нибудь маньяка или истории болезни одного из обитателей Канатчиковой дачи. Миледи (Марина Зудина, меняющая роскошные туалеты, не удосужившись хоть чуть-чуть менять интонации) богомерзский Атос, естественно, убивать не станет. Напротив, проведёт с ней дивную ночь страсти, обнаружив под утро, что отражение обожаемой женщины в зеркале – это его старый друг Вадик, которому из-за отсутствия соответствующего органа (оторванного в бою снарядом!) пришлось стать женщиной.

Артанян – слюнтяй и трус, периодически получающий по морде от каждого из мушкетёров в отдельности и от всех одновременно, хоть и женится на Констанции (Александра Ребено’к), но насладиться плодами этой победы не успеет: сразу после брачной церемонии его место займёт Арамис, а чуток попозже и Портос с Атосом. Констанция же, наряженная а-ля Надя Шевелёва (даже на лисью шапочку не поскупились!) и поющая дурным голосом «У природы нет плохой погоды», не учительница и не галантерейщица, а актриса… снимающаяся в порно. Почему в порно? Жеманясь, как субретка из водевиля позапрошлого века, изрядно потрёпанная, но непобеждённая «барышня» с готовностью объясняет: актриса не может не сниматься, а поскольку все вокруг снимают только порно, то она в нём и снимается – а что такого, работа как работа.

Скакать в Англию за подвесками мушкетёрам никакой надобности нет. Королева Ирина Петровна (Ирина Мирошниченко, чьё мастерство в этом балагане не более чем объект безжалостной, хоть и хорошо закамуфлированной насмешки) любит отнюдь не Бекингема. Благородная дама преклонных лет пылает страстью к R&B-идолу Джастину Биберу (Павел Табаков, увы, так же не тянет на лорда, как и на поп-звезду, особенно в соседстве с Мирошниченко). В залог этой любви она вынет свои зелёные, как изумруды, глаза и подарит их любимому в качестве подвесок. А затем пойдёт слепая через всю Европу к берегу Ла-Манша и утопится. Но прежде выслушает нравоучение от кардинала (Виктор Вержбицкий), упрекающего её в том, что она, подобно Марине Цветаевой, любит молоденьких мальчиков. Вот так-то, дамы и господа! Попробуйте объяснить г-ну Богомолову, что вы любите Цветаеву «не за это»…

Разбирать актёрскую игру в этом опусе совершенно бессмысленно – Богомолову нужны марионетки, ровными голосами произносящие вложенный в них текст. Индивидуальность он виртуозно отключает даже у актёров талантливых, перетаскивает из спектакля в спектакль маски-схемы, носителями которых они являются. Вержбицкого-кардинала от Вержбицкого-Пушкина в ленкомовском «Борисе Годунове» отличает только наличие макси-юбки вместо брюк. Схема же «обывательского зла» работает так же. Как схема «инфернального зла» в Миркурбнове – Самозванце-Атосе. Играющая «до полной гибели всерьёз» Мирошниченко на этом балу вампиров неуместна, как роза во льду. Вроде бы можно ставить точку...

Но Богомолов не был бы Богомоловым, если бы ограничился только экспериментами над Дюма. Сверхзадача куда циничней, вот только порох в эскападах про президента и родину поотсырел – чаще шипит, чем взрывается. В который раз г-н режиссёр демонстрирует нам, как хочется ему жить так, словно нет великой страны с героической историей и нет людей, почитающих честью для себя быть её гражданами, наследниками и продолжателями этой истории. Как хочется ему перековать этих странных людей, которые, несмотря ни на что, и из страны этой никуда не уезжают, и правительство не свергают, а просто работают, любят, детей рожают, и каждый год 31 декабря крошат оливье, поднимают бокалы под речь президента и смотрят бесконечную «Иронию судьбы»... Не перековываются… Вот и приходится г-ну Богомолову конструировать на сцене МХТ свою «параллельную Россию». Продолжение следует?