Литературная Газета, 6536 (№ 50/2015)

Не изменяй народу своему - 3

Не изменяй народу своему - 3Выпуск 4

Спецпроекты ЛГ / Азербайджан - жемчужина Турана / Азербайджанская классическая поэзия

Султан Мухаммед. Миниатюра к «Хамсе». Тебриз, 1539 г.

Теги: Азербайджанская классическая поэзия

Гази БУРХАНЕДДИН

(1344–1398)

Создавший на родном тюркском языке множество художественных жемчужин Ахмед Шамсаддин Мухаммед оглы Гази Бурханеддин родился в Малой Азии в провинции Кайсери. Ахмед Бурханеддин происходил из именитого рода: отец и дед носили сан «гази», мать была дочерью одного из властителей того времени Абдуллы Челеби. Поэт рано потерял мать и рос под опекой отца. В детстве отличался незаурядной смышлёностью, за короткое время в совершенстве овладел арабским и персидским языками, постиг основы логики, теории поэзии, астрономии, философии и других дисциплин. Мальчику не исполнилось и четырёх лет, когда отец взял его с собой в дальнее странствие, некоторое время прожили они в Египте. Здесь маленький Бурханеддин учил мусульманское право, каноны шариата, приобщился к медицине. В Дамаске он постигал основы естествознания и математики, позднее приехал с отцом в персидский город Хиджаз, и там не стало отца.

В двадцатилетнем возрасте Бурханеддин возвратился в Кайсери, и правитель страны Гияседдин Мухаммед вверил ему должность гази, он сменил на этом посту покойного отца. Гази Бурханеддин вскоре снискал всеобщее уважение.

В 1365 правитель был убит, трон занял его сын Алааддин Алибей, и Бурханеддин стал его визирем. Но в 1380 году ушёл из жизни и Алибей. Его сын Мухаммед Челеби был малолетним ребёнком, регентство вверялось визирю, бразды правления перешли в руки Гази Бурханеддина.

Гази Бурханеддин написал ряд стихотворений и на арабском, и на персидском языках, до нас дошёл лишь его «Диван» на тюркском языке, включающий в себя 1500 газелей, 20 рубаи, 119 туюгов, несколько муфредов; всего 17 000 строк. Этот «Диван» сохранился в Британском музее под номером 4126, был переписан в 1393 году (при жизни самого поэта), состоит из 608 страниц. Из-под пера Г. Бурханеддина вышли и научные работы на арабском языке – «Преимущество разъяснения», «Эликсир счастья и тайны радения».

Гази Ахмед Бурханеддин, писавший на тюркском языке, первый азербайджанский поэт, творческое наследие которого дошло до нас почти в полном объёме.

Газели

ТВОЯ МИЛОСТЬ

Бутон не смею я сравнить с улыбкой розовой твоей.

Так страстно я молю тебя, что умолкает соловей.

Все проявленья бытия – лишь милость зримая твоя,

Волна распущенных волос длинней отпущенных мне дней.

Уста – целительный бальзам, я сладость их изведал сам,

Я снова жажду к ним припасть, они всех сладостей ценней.

Отвергнет тот шербет и мёд, кто уст медвяность познает,

Рубины этих робких губ во много раз вина пьяней.

Кто станет локонов рабом, прельщённый нежным завитком,

Не сбросит до скончанья лет своих невольничьих цепей.

Нет слов таких, чтоб описать стон и божественную страсть,

Твой образ, трепетно живой, воображения сильней.

И если б сотни лет подряд я видел этот звёздный взгляд,

То все иное позабыл, ведь ты дороже жизни всей.

НЕ УСТАЮ ЛЮБИТЬ

Люблю тебя, о госпожа, не устаю любить.

Глаза – две утицы мои, вам в слёзном море плыть.

Китайский дивный идол мой, в тебе изъянов нет,

И с луком выгнутую бровь не смею я сравнить.

Узрит фиалка невзначай волну твоих кудрей,

И раболепно в тот же миг пойдёт тебе служить.

Когда б сумел, зрачки свои в Евфрат я превратил,

Чтобы ковчег моей любви до Шатта смог доплыть.

Шахиня, труден путь любви, но мною движет страсть

И я живу, но с каждым днём короче жизни нить.

ПРОСЬБА

Встречая солнце, средь ветвей запела утренняя птица,

Друг кравчий, мне вина налей – желаю жизнью насладиться!

Пусть недозволенному быть: я разрешу ей кровь пролить, –

Но на свиданье не идёт моя жестокая царица.

Все влюблены в неё вокруг, – влюблённых мучает недуг,

Стократно славлю я того, кто смог от чувства исцелиться.

Сердечный жар и слёз вода объединились навсегда, –

И ночь и день в её душе в одно смогли соединиться.

Уста к моим губам прижми, последний смертный вздох прими,

В молчанье ты постигнешь боль, что в глубине души таится.

Зови меня своим рабом, погибну в звании любом,

Но только разреши рабу с тобой на миг уединиться.

Я об единственном скажу: тебе я преданно служу, –

Раб уверяет госпожу, – своей он участью гордится.

Ты сокрушила сердце мне и слёзы льются в тишине,

Коль разбивается сосуд, то влаге суждено пролиться.

Румяных уст коснулся лал и огнецветно запылал,

А жемчуг зубы увидал и стал мерцанью их дивиться.

Твои глаза и рай и ад – они мне Судным днём грозят,

Увидя твой прекрасный стан – умерший к жизни возвратится.

Твой лик так солнечно цветёт, как будто утро настаёт,

Столь эти локоны черны – в них ночь беззвёздная таится.

Нанёс мне твой жестокий взгляд сто ран, они кровоточат,

Бальзамом слёз врачую боль, что нанесли твои ресницы.

С ТЕХ ПОР

С тех пор, как о твоих глазах молву я услыхал,

Я пьяным поутру вставал и пьяным засыпал.

В горючий высохший тростник я тело превратил

С тех пор, как твой увидел рот, пылавший словно лал.

С тех пор, как жемчуг слёз моих ты превратила в кровь,

Подобно меркнувшей луне лицом я бледен стал.

Стремясь в мечтаниях прильнуть к рубиновым устам,

Себя я с ног до головы кинжалом искромсал.

С тех пор, как пребываю я в тенетах кос тугих,

Я тот, кто страждущих согрел и амброй одарял.

НЕТ ПОДОБНОЙ

Не найти тебе подобной в райских кущах золотых,

Я в единственной не вижу недостатков никаких.

Солнце радует сияньем этот множественный мир,

Но душа моя светлеет, видя мрак волос твоих.

Не в одну тебя влюблён я, а в великую Любовь,

Это чувство почитаю я превыше чувств земных.

Мускус родинок волшебных иссушает в жилах кровь,

Фимиам восходит к небу – скорбный след страстей моих.

Коль домчит рассветный ветер аромат её кудрей, –

Даже мёртвые воспрянут, чтобы жить среди живых.

Перевод Татьяны Стрешневой

Туюги

* * *

Твои очи – исцеленье всех недужных. Хороша!

Ради них пускай закланьем будут тело и душа.

Не влюбиться невозможно, полюбить тебя – беда.

Все подвластно твоей воле, править всеми, ворожа.

* * *

Взор ласкать, как оказалось, она может телесами.

Душу может погубить завитыми волосами.

Я хотел открыть ей сердце, исповедаться хотел,

Заглянув в глаза, увидел, что больна она глазами.

* * *

Муж на поприще своём призван ярым мужем быть.

На ристалище на бранном призван наром дюжим быть.

Кто хорош – крутой иль мягкий, может, добрый иль лихой,

Муж, назвавшийся сарваром, должен мужем сущим быть!

Рубаи

* * *

Я – ей: о, губы! Мне: как речи любы…

Я – ей: о, стан твой! О, перлины – зубы…

Я жизнь отдам за прядь волос твоих…

Она: бедняк, цена не про твои прикупы…

* * *

Почему, – она спросила, – налиты слезами очи?

Почему ты смотришь тучей, что гнетёт тебя, короче?

Потому, – я отвечаю, – что не видя губ твоих,

То и дело их воочью вижу, грезя дни и ночи.

* * *

У ашуга в сердце смута, навсегда забыт покой,

У скитальца на чужбине взор туманится тоской.

У отшельника желанье – келья, бденье и алтарь,

Чаянье мужей отважных – поле брани роковой.

Перевод Сиявуша Мамедзаде

Имадеддин НАСИМИ

(1369  –1417)

Гениальный азербайджанский поэт-мыслитель Сеид Али Имадеддин Насими родился в городе Шамахы. Насими был блестяще образованным человеком, в совершенстве владел всеми тонкостями арабского, персидского и тюркского языков и оставил богатейшее поэтическое наследие на трёх языках; к счастью, оно дошло до нас без потерь. Творческий путь Насими начинал как приверженец суфийских идей, позднее, с принятием хуруфизма, это учение нашло у него проявление в синтезе с суфизмом. Мистическая символика букв служит Насими средством для художественного раскрытия философской проблемы совершенного человека; пользуясь этой символикой, поэт выдвигает суждения о пределах и уровнях интеллектуальных возможностей человека, о роли разума и познания божественного света, явленного в самом человеке, познания вселенной и Аллаха. Познание и самопознание – непреходящие мотивы поэзии Насими. Разум – величайшее благо, дарованное человеку Аллахом. Этот дар ставит человека выше всех созданий. Человек – венец творения, достойный поклонения. Он – великая сила. Все блага природы, красоты мира – для человека. Памятник искусства, переживший века, – творение человеческих рук.

Совершенный человек всемогущ, в нём является всемогущество Творца на земле. В этом нужно искать суть философии Насими: «Ан аль-хагг!» – «Бог – это я!», «Бог – во мне!». Именно за эту божественную идею он был схвачен в Сирии в городе Халебе (Алеппо) и по донесению фанатичных служителей культа был обвинён и казнён как еретик каирским султаном с невиданным античеловечным приговором: «Обезглавить, отрубить конечности, содрать кожу и семь дней держать тело на площади напоказ!»

Мавзолей-усыпальница великого гуманиста поныне почитается как святое место поклонения всех ценителей и любителей гениальной поэзии Имадеддина Насими в городе Алеппо в современной Сирии.

Газели

ЖИЗНЬ УХОДИТ

Если б только мы знали всё, что с нами случится,

То должны были б слёзы вечно литься и литься.

Очи сердца откройте и получше взгляните –

Жизнь уходит, а с миром всё вам жалко проститься.

Прибыль мира нужна вам, вы забыли о вере,

Но от блага мирского трудно ль вам разориться?

Длинный путь, бесконечный пред нами простёрся,

Повнимательней будьте, ведь легко заблудиться.

Этот путь без изъятья предстоит всем нам, людям.

Кто не верит, пусть взглянет поскорей на гробницу.

Если лук небосвода будет туго натянут,

То стрела хоть в кого может сразу вонзиться.

Насими, когда солнце светом мир заливает,

Как пылинкам в сиянье, всем придётся нам скрыться.

СОЛНЦЕ НА НЕБЕ ГОРИТ

Для бытия образец хижина наша давно,

Всё бытие напоит сладкое наше вино.

Что нам живая вода, райский напиток нам что?

Это не наше вино, что пригубить нам дано.

Солнце на небе горит, ночью сияет луна –

Всё моего мотылька светочем озарено.

Капища, церкви нам нет, нет и Каабы для нас.

Там, где есть Бог, – там и мы, вот для нас место одно.

Птица, что здесь или там – всюду свободно летит –

То не ракушка ль? А мы в этой ракушке зерно.

Сказано в Книге: «Аллах! С нами хоть слово скажи!»

То из рассказов о нас важное очень звено!

Что горевать от нужды, и что в руинах душа –

В этих руинах нам клад Бога найти суждено.

Мира частица – её лик отражает всегда –

Всё красотою её солнечной озарено.

Над головою моей сень распростёр Фазлуллах.

И бытиё Насими радостью напоено.

КЛЯНУСЬ Я ПРАХОМ ВСЕХ ВЛЮБЛЁННЫХ

Я вижу, что моим недугом моя любовь огорчена –

И потому совсем не хочет лечить несчастного она.

Она меня своим кокетством и равнодушьем извела –

Кто скажет, что она приязнью и лаской не наделена?

Клянусь я прахом всех влюблённых, кто умер от любви к тебе –

Смерть за тебя борцам за веру наградой высшей суждена.

Свидание с твоей косою приятней вечной жизни мне –

Ведь жизнь, что уж к концу подходит, не так, как та коса, длинна.

Не хочет мучеником зваться в тебя влюблённый Насими –

Ведь боль любви ему не в муку, а в наслаждение дана.

СЧАСТЬЯ ЖЕЛАЮ ТЕБЕ

С улицы твоей ухожу с тоской – счастья желаю тебе!

Но тебе служить буду я душой – счастья желаю тебе!

Где бы ни был я, только за тебя буду молиться всегда.

Божья благодать будет над тобой – счастья желаю тебе!

Слёзы на глазах и огонь в душе – так ухожу я, забыв

Муки, что принёс мне твой взор хмельной – счастья желаю тебе!

Если пощадит жизнь меня, то я снова увижу тебя.

Если же умру я в стране чужой – счастья желаю тебе!

Если ветерок прах овеет мой вдруг ароматом кудрей,

То воскресну я в этот миг благой. Счастья желаю тебе!

Если ты когда вспомнишь обо мне, то напиши мне в письме:

«Здравствуй, Насими, за твой стих живой – счастья желаю тебе!»

Перевод Анатолия Старостина

Я

Я – Божий слог, я смысл всего, субстанция времён.

Я – единенья торжество, в единстве разобщён.

Я движу мир, который зрим и движусь вместе с ним.

От мира я неотделим, в движенье воплощён.

Я знаю, что бессмертен я, пусть бренна плоть моя.

Нетленна сущность бытия, но смертным я рождён.

Я – бесконечности залог, я в человеке – Бог.

Удел конечный превозмог, в стихах запечатлён.

Я – Бог и я, как Бог, велик, мой многозначен лик.

Я из растения возник, в творца преображён.

Я – чистый дух, что явлен нам, я – близок небесам.

Я чуда власть не знаю сам, не знаю, сколь силён.

Я – двадцать восемь букв святых, Корана вещий стих.

Я – Кадр, открытый для живых, слепых стихий закон.

Я – жемчуг, я – сокрытый клад, божественный аят.

Я в праздник ваш святой Барат с пророком вознесён,

Я стал помехой из помех живущим для утех.

Я – Насими, пишу для тех, кто к правде приобщён.

Я СТИХ СВЯЩЕННЫЙ

Я стих священный, я навек, свечение его огня.

Я собеседник высших сил, гора Синай отныне я.

Я вещих сур священный стих и точно начертанье их,

Они звучат в устах моих, с концом начало единя.

Я корень древа и листва, смерть и рожденье естества,

Я раб, не помнящий родства, приговорённый и судья,

Мечети вознесённый свод, пустыня жизненных невзгод,

Я тайный вздох, что сердце рвёт, и радость явная твоя.

Два мира я в себе вместил, – и тьму, и горний блеск светил,

Низиной и вершиной был, восходом и закатом дня.

Пергамент, что ниспослан нам, ученья сущность и имам,

Я славу и хулу, и срам влачу, в себе соединя.

Я неподвижности оплот, но день за днём, за годом год

Свершает солнце оборот и звёзды кружат вкруг меня.

Моё начало «каф» и «нун» – я прошлое, и я канун,

Я старец, но годами юн – незащищённость и броня.

Я – нищий, как Фагфур богат, я Тигр-река и я Багдад,

Объединенье и разлад. Я агнец мудрый, как змея.

Я рай и дерево туба, я дня последнего труба,

Я шахиншах, тропой раба бреду, оковами звеня.

Я вместе кравчий и вино, мне видеть скрытое дано,

Я прост и сложен заодно, и робость и дерзанье я.

Мансур и смертная глаголь, я радость и людская боль

Я ангел, но моя юдоль долина, где живут стеня.

С природой я неразделён, я многоцветьем наделён,

Я и рубаб и чанга звон, я шум листвы и плеск ручья.

Я пальмы финиковой взлёт, я вместе и пчела и мёд,

Я тот, который счастье шлёт, за доброту себя кляня.

Я – небо, твердь, вода и пар, я наводненье и пожар,

Я – жемчуг, океана дар, предвижу всё заране я.

Терновым одарён венцом, я Сулейман с его кольцом,

В слезах с сияющим лицом, и смех и воздыханье я.

О Насими, услышь, внемли, веленье свыше утоли:

«Ты светоч неба и земли», стань провозвестьем бытия.

Перевод Татьяны Стрешневой

Я ИСТИНУ УЗРЕЛ

Я истину узрел, пройдя через страданья,

Я истину постиг и жажду с ней слиянья.

Вы об огне Мусы спросите у меня,

Поскольку я и есть того огня мерцанье.

Я истину познал и понял: «Я есть Бог».

И в этом убедясь, я не храню молчанья.

Вершите с той поры вы именем моим

Мольбу и похвалу, упрёк и порицанье.

Я постоянно пьян, но пьян не от вина.

Я пью вино любви и пью вино познанья.

Я сладко опьянён видением тебя,

Когда приходишь ты на тайное свиданье.

И расцветаю я, как в цветнике цветок,

В себе преодолев начало увяданья.

И думаю порой, что москательщик я,

Вдыхая грудью всей твоё благоуханье.

Мне красота твоя сияет так во тьме,

Что сам я становлюсь лучом того сиянья.

В хмельных твоих глазах сливается в одно:

И хмель моей любви и трезвость покаянья.

Раскрылась тайна мне: я твой увидел лик.

Сокровищем я стал, постиг я мирозданье.

Я волен был всегда, не гнулся ни пред кем,

Но в кабалу к тебе попал я в наказанье.

С тех пор, как, Насими, увидел я тебя,

Я сам себе постыл, и нет мне оправданья.

НА СВЕТЕ ИСТИНА ОДНА

На свете истина одна: та истина – мы сами.

Мы суть всего, что в мире есть над нами и под нами.

И чтобы истину узреть, её не сторонитесь,

Глядите ввысь или вокруг влюблёнными глазами.

Быть может, каждый из людей сокрыт покровом тайны,

Как лучезарная звезда, что скрыта облаками.

Кем были, тем остались мы, кто есть мы, будем теми ж.

И в этом мире, и в другом, и в кабаке, и в храме.

Немало нитей и путей, и верных, и неверных,

Но вешний мир вовек един, единственны мы с вами.

В нас обитает дух святой и благодать Синая,

Где удивлял Муса людей своими чудесами.

Смешалось в нас добро и зло, уродство с красотою,

Не где-то вне, а в нас самих всё: и вода и пламя.

Хотите мудрецами быть, спешите, чтоб скорее

Познанья двери отворить, что за семью замками.

Как все, и ты, о Насими, единственный на свете,

Кружишься, словно колесо, между двумя мирами.

Перевод Наума Гребнева

ГДЕ ТЫ, ЖЕЛАННАЯ МОЯ?

Где ты, желанная моя, ты душу мне зажгла, где ты?

Ты свет очей, ты в двух мирах богатство мне дала, где ты?

О ты, чья сладость губ вдвойне приятнее вина, приди,

Себя не видел я, мне кровь всё сердце залила, где ты?

О ты, как роза, нежный друг, с глазами, как нарцисс, приди.

Ты мне разлукой, как шипом, всё тело порвала, где ты?

О, где спокойствие моё, о, где терпение моё?

Любовь разрушила покой, терпение сожгла, где ты?

Я в щит тобою превращён, от стрел, упрёков защищён,

С бровей и глаз ты до сих пор забрала не сняла, где ты?

Я мотылёк, но не могу сгореть от лика твоего.

Огонь мой, свет мой, я умру без света и тепла, где ты?

Других друзей не надо мне, когда я от тебя вдали.

О ты, что красотой своей всех в мире превзошла, где ты?

Где ты, земной и неземной, о где ты, храбрый всадник мой?

Разлуки горькая стрела мне прямо в грудь вошла, где ты?

Дал тайну бытия Аллах в залог твоим кудрям, скажи,

Мой ростовщик, ты никому залог не отдала, где ты?

Ты мускус для своих волос себе в Татарии нашла,

Благоуханием кудрей меня ты в плен взяла, где ты?

С рассветом посылай ко мне душистый запах кос твоих.

Я в нетерпеньи жду. Меня ты со свету сжила, где ты?

Похмелье вечное моё, с тобой вдвоём на что нам рай?

Ты мой нектар, ты вручена мне с райского стола, где ты?

Со всеми дивами вражду затеял я из-за тебя.

Ты мне границею была, ты крепостью была, где ты?

Сегодня будет Насими властителем своей любви.

О ты, что счастье и любовь одна мне дать смогла, где ты?

В ЭТОТ МИР Я НЕ ВМЕЩУСЬ

В меня вместятся оба мира, но в этот мир я не вмещусь.

Я суть, я не имею места, и в бытие я не вмещусь.

Всё то, что было, есть и будет, всё воплощается во мне.

Не спрашивай! Иди за мною. Я в объясненья не вмещусь.

Вселенная – мой предвозвестник, моё начало – жизнь твоя,

Узнай меня по этим знакам, но я и в знаки не вмещусь.

Предположеньем и сомненьем до истин не дошёл никто;

Кто истину узнал, тот знает – в предположенья не вмещусь.

Поглубже загляни в мой образ и постарайся смысл понять:

Являясь телом и душою, я в душу с телом не вмещусь.

Я – жемчуг, в раковине скрытый. Я – мост, ведущий в ад и в рай.

Так знайте, что с таким богатством я в лавки мира не вмещусь.

Я – самый тайный клад всех кладов, я – очевидность всех миров,

Я, драгоценностей источник, в моря и недра не вмещусь.

Хоть я велик и необъятен, но я Адам, я человек,

Я – сотворение вселенной, но в сотворенье не вмещусь.

Все времена и все века – я. Душа и мир – всё это я,

Но разве никому не странно, что в них я тоже не вмещусь?

Я – небосклон, я – все планеты и Ангел Откровенья.

Держи язык свой за зубами, и в твой язык я не вмещусь.

Я – атом всех вещей, я – солнце, я – шесть сторон твоей земли,

Скорей смотри на ясный лик мой: я в эту ясность не вмещусь.

Я – сразу сущность и характер, я – сахар с розой пополам,

Я – сам решенье с оправданьем, в молчащий рот я не вмещусь.

Я – дерево в огне, я – камень, взобравшийся на небеса.

Ты пламенем моим любуйся, я в это пламя не вмещусь.

Я – сладкий сон, луна и солнце. Дыханье, душу я даю,

Но даже в душу и дыханье весь целиком я не вмещусь.

Старик, я в то же время молод, я – лук с тугою тетивой,

Я – власть, я – вечное богатство, но сам в века я не вмещусь.

Хотя сегодня Насими я, я хашимит и корейшит.

Я меньше, чем моя же слава, но я и в славу не вмещусь.

Перевод Константина Симонова

Рубаи

* * *

Ни на земле, ни в райской вышине

Тебе подобных нет на горе мне.

Своей красой ты мёртвых воскрешаешь,

Твоя краса, как весть о Судном дне.

* * *

Источник райский на земле – моё отдохновенье.

В тебе стихии все сошлись, слились все измеренья.

Увы, в моей любви к тебе познал я пораженье.

Я был беспечен, и теперь мне не найти спасенья.

* * *

О роза, ты росла в садах каких,

Вблизи каких потоков неземных?

В невечном мире мало вечных истин,

Ты, милая моя, – одна из них.

* * *

Нет мира без тебя влюблённым нам.

Хвала твоим устам, губам, рукам.

Твоё лицо для нас – Коран священный,

Твой каждый волос – это наш имам.

* * *

И родинки твои, и завитки – соблазн,

Глаза твои, что родники – соблазн,

Прикосновение твоей руки – соблазн.

Мой идол, на меня не навлеки соблазн.

Перевод Наума ГРЕБНЕВА